Отпуска нет на войне

Когда Шерлок входит в свой блок, он видит, что Джон сидит за столом, согнувшись и подперев подбородок кулаками, и смотрит в развернутый экран терминала с самым невероятным выражением на лице. Его рот приоткрыт, уголки губ растянуты до ушей, брови приподняты так, что лоб собрался в складки… Он хохочет и мотает головой. И, заметив Шерлока, поднимается все с той же беззаботной улыбкой. — Извини, воспользовался твоим терминалом. — Ничего. Шерлок проходит к кровати, по пути стягивая форменную рубашку. Он старается не смотреть в сторону Джона, настолько его поразила своя реакция на поведение КЭО. А вот тот безо всякого стеснения провожает Шерлока взглядом, и на этот взгляд тоже есть определенная реакция. Но Шерлоку совсем не хочется прямо сейчас ее обнаруживать. Поэтому он оборачивается и растягивает губы в стандартной улыбке. — Нашел что-то интересное? Джон смущенно потирает затылок. — Ну да. Я читал блог. Твой блог. Ну, если больше никто не пользуется этим терминалом, то твой… — Вот как. — Не нарочно. Просто была открыта страница. — Понятно. Шерлок идет к шкафу за халатом, по пути скользнув взглядом по монитору. Джон так и смотрит на него, провожает взглядом, и от этого первоначальная реакция становится только острей. И неуместней. — Я не думал, что ты ведешь такой блог, — наконец говорит Джон, кашлянув от притворной неловкости. — Какой — такой? — Теперь Шерлок проходит обратно, полой халата задевая КЭО, и тот издает мягкий, упругий смешок. Будто мячик отлетает от стенки. — Смешной, — говорит Джон и наконец-то садится обратно на стул. Он так и продолжает улыбаться, и Шерлок чувствует непреодолимое желание улыбнуться ему в ответ. Самые базовые реакции подавить сложней всего, да и не нужно, поэтому Шерлок улыбается теперь уже искренне, изгибая уголок губ в выражении одобрения и сопричастности. И подвижное лицо Джона тут же расцветает от поддержки. — Это небольшая месть одной особе, которая отправила меня сюда, — признается Шерлок неожиданно и садится на кровать напротив Джона. — Этот субъект посчитал, что королевскому офицеру с моим интеллектом и уровнем подготовки самое место в этом глухом углу, где справился бы и медиколог средней руки. Я решил, что раз уж мне, на создание и обучение которого было потрачено около трех миллионов фунтов, приходится работать здесь, то я попытаюсь хотя бы внести свой вклад в создание понятного и близкого обывателю образа королевского офицера. Джон снова смеется и кивает, он вообще слишком много смеется для КЭО, которому завтра предстоит полигон, угробивший его предшественника. — Странно, что твой блог не прикрыли, — говорит он, хихикая. — Твой образ королевского офицера уж очень близок обывателю. Так люди могут разочароваться в Высоком сословии. Шерлок пожимает плечами. — На самом деле нет. Во-первых, большое количество читателей уверены, что блог — фальшивка, и ведет его группа молодых оппозиционеров из Авалона. Это очень удобно, по многим причинам. Консерваторы на блог не обращают внимания, считая его авалонским злопыхательством. Те же, кто сочувствует оппозиции, относятся к блогу в массе своей некритично, что позволяет и в этой среде распространять некоторые полезные идеи. Во-вторых, большинству, то есть тем, кто не придерживается никакой политической линии, наплевать вообще на все. Они не думают о Высоком сословии в принципе, разве что только в дни торжественных дат или во время Ежегодного Выпуска. Для них королевские офицеры — это герои светских колонок, легенд и анекдотов. Этот блог — очередной анекдот, снижающий эмоциональную напряженность, возникающую из-за редких, но неизбежных сравнений. Этот блог для тех, кто не имеет потребности обожествлять Королеву и ее офицеров и при этом переживает неудовлетворенность своим уровнем жизни. В результате Высокое сословие только в выигрыше по всем пунктам. Джон слушает внимательно, чуть хмурясь. Он больше не улыбается, и Шерлок слегка досадует на себя. Наверное, не стоило говорить об этом. Люди плохо воспринимают, когда ими манипулируют, особенно когда об этом сообщают в лицо. — Поразительно, — наконец говорит Джон. — То есть ты пишешь это только из расчета? Ты не смеешься, не устаешь, не злишься, не… Этот блог. Это блог очень живого человека. Человека, который вынужден заниматься бессмысленной работой. Человека, который переполнен сочувствием и не находит этому сочувствию применения. — Проецируешь, — замечает Шерлок, чувствуя, как в спазме сжимается желудок. Все-таки нужно было поужинать, на чашке энергетика в день даже идеально откалиброванный организм начнет давать сбои. Джон смотрит на него внимательно, глаза в глаза, а потом пожимает плечами. — Наверное. Но мне почему-то не кажется, что я так уж неправ. Или… Знаешь, я нечасто встречал раньше королевских офицеров. — Неудивительно. — Так что я не знаю. Может быть, все, что говорят о Высоком сословии, — правда? Ты вообще испытываешь эмоции? — Конечно. — ...Может быть, есть какое-то правило, из-за которого вам нельзя проявлять свои эмоции? Шерлок смеется от неожиданности, опуская голову и морща нос. — О, — Джон выглядит смущенным, но тем не менее довольно улыбается. — Значит, нет такого правила. — Конечно же нет! Кому только могло прийти такое в голову? — Ну… Люди говорят. — Глупости говорят люди. У нас все в порядке с эмоциями, так же, как и у всех остальных. Просто спектр развернут, и, в зависимости от специализации, преобладают какие-то определенные чувства. Джон с интересом склоняет голову набок. — Любопытство, — отвечает Шерлок на молчаливый вопрос. — Мой эмоциональный профиль построен на базе любопытства. Все остальные эмоции выстраиваются в зависимости от центральной доминанты. У тебя, кстати, тоже асимметричный профиль. Твоя доминанта — сочувствие, твоя, не моя. Не так ярко выраженная, надо признать, иначе твою кандидатуру бы забраковали генетики. — Да, сочувствие солдату ни к чему… — Если бы хоть у кого-то из этих бездарей хватило воображения усилить сочувствие до эмпатии, на твоем материале можно было бы сделать сотни жизнеспособных вариаций, от врачей до шпионов! Но нет, всем нужно только пушечное мясо, тупые исполнители… Осекшись, Шерлок смотрит на Джона. Тот грустно улыбается. — Извини. Наверное, не слишком тактично обсуждать твой генетический материал в подобном ключе. — Ничего. Я и не такого наслушался за все это время. — Я не очень вежлив с людьми. — Меня уже двадцать лет не называли человеком. Не переживай, на меня это не распространяется. Шерлоку почти неловко от того, как просто Джон это произносит, и, чтобы сгладить эту неожиданную и необъяснимую неловкость, он спрашивает самую банальную и нелепую вещь, которую только можно спросить у КЭО. — Ты боишься смерти? Джон выдыхает и улыбается, крепко сжимая правой ладонью левое запястье. — Нет. Я ее... не хочу. Умирать очень неприятно. — Часто доводилось? — О да. — Как это? В смысле, как чувствуется, когда кто-то из твоих односерийников погибает? Джон молчит, глядя Шерлоку в глаза и улыбаясь. — Как смерть. Сто тридцать одна смерть, я помню каждую. В какой-то момент перестаешь бояться и начинаешь ощущать себя немножко вечным и неуязвимым. — Приятное чувство? — Занятное. Но умирать не хочется все равно. Они смотрят друг другу в глаза, и Шерлока не оставляет ощущение, что он что-то упускает, не отслеживает, а оно тем не менее происходит, прямо сейчас, с ним и с сидящим в его блоке, на его стуле ДУ#сн-135. — Ты можешь отказаться умирать, — говорит Шерлок, не отводя взгляда, и эти слова — это уже государственная измена, это прямое подстрекательство к бунту, который никогда не случится, потому что государство пресекло эту возможность в зародыше… — Я не могу, — ровно говорит Джон, но в его глазах мелькает удивление, недоумение, а потом возникает ровный, теплый, восхитительный свет, отчего Шерлоку становится колко в горле. — Ты можешь, — говорит он уверенно и едва не рычит от злости на собственную глупость и невнимательность. Сколько раз он просматривал документацию на ДУ#сн-135 — семь, десять, пятнадцать раз? И не заметил очевидного, того, что даже не было спрятано. Фильтр восприятия, вот что это такое. Если уверен, что каких-то вещей не существует, ты их не заметишь, даже если тебе подсунут под нос все доказательства. — У тебя нет блока контроля. Поразительно, но у тебя, единственного среди всех моделей, его нет. Ты обладаешь свободой воли. Как любой человек, Джон. Ты понимаешь? Подскочив с кровати, Шерлок мечется по тесной комнате, по узкому проходу между шкафом и столом, ему мало места, ему мало воздуха, ему хочется подпрыгнуть от восторга, а еще — обнять Джона за плечи, а еще — смеяться и слышать, как он смеется в ответ. — Ты можешь отказаться умирать, — говорит он, останавливаясь над Джоном. Тот сидит — такой же расслабленный и одновременно собранный, как и во время всей прошлой беседы. — Нет, я не могу, — твердо говорит Джон и смотрит на него сочувственно. — Ты не понимаешь! — раздражается Шерлок, но Джон его перебивает. — Это ты не понимаешь. Я солдат, Шерлок. Мне не нужен блок контроля… Он совершенно неожиданно протягивает руку и берет Шерлока за запястье, а потом мягко тянет и усаживает обратно на кровать. Тот настолько ошарашен, что не сопротивляется. Садится и смотрит на Джона, нахмурившись, пораженно, будто опять пытается уловить какую-то ускользающую мысль. — Я умер, когда мне было тридцать два, — говорит Джон. — Я прожил свою жизнь, и это была именно та жизнь, которую я сам для себя выбрал. Я выбрал это: быть солдатом, служить там, куда меня отправит Королева. Я выбрал это дважды. Не потому, что у меня не было другого выхода. Мне предлагали просто сделать клона, и у меня бы хватило средств его выкупить, Принц-министр обещал мне поддержку. Но я подписал бумаги, которые передают Институту генетических разработок право на мой генетический материал. Я просил только об одном: оставить мне свободу воли. Шерлок. Я выбрал это потому, что это то, что я есть. — Вещь? — выплевывает Шерлок, которому неожиданно больно так, будто это его тело, источенное радиацией, растаскивают на куски стервятники из ИГР. — Контрольно-экспериментальный объект? Пушечное мясо, подстегиваемое стадным инстинктом? Это — ты? — Солдат, — коротко отвечает Джон, наконец отпуская его руку. И Шерлок невольно вздрагивает, ощутив холод на коже, которую только что согревали чужие пальцы. — Не умирай завтра, — просит он, невольно хмурясь. — Я постараюсь, — отвечает Джон и снова улыбается так, как в самом начале их разговора — открыто и ясно.