Отпуска нет на войне

Его тело способно не чувствовать усталости на протяжении недель, поэтому всю ночь Шерлок проводит на террасе. Зарево на западе полыхает до самого утра, раздражающе звенит одинокий комар, то подлетающий ближе, то разочаровано взмывающий к черному, в узких проколах звезд, небу. ДУ#сн-135 спит в его блоке, на его кровати, и Шерлок почти может чувствовать, как он ровно дышит, растянувшись на спине. Ему кажется неправильным слишком долго находиться с Джоном рядом, и он объясняет это для себя тем, что тому необходимо спокойно выспаться перед полигоном. Это увеличит шансы на успех. На самом деле, если бы это не было очевидно бессмысленно, Шерлок бы пересчитал вводные для полигона. Но он и так знает, что прохождение рассчитано четко в соответствии с инструкциями. Джон не пройдет. Он погибнет на второй или третьей арке максимум. В этом весь смысл. Модель нужно тренировать, испытывать на прочность. Выискивать уязвимости. Весь утренний полигон — это одна сплошная уязвимость для Джона. И теперь Шерлоку, сидящему на темной террасе и садящему одну за другой сигареты капитана Лестрейда, кажется, что это и его уязвимость тоже. Нелепо. Малообъяснимо. Но эмпирически уже доказано: что-то сжимается в левой части грудной клетки, там, где у всех людей сердце. Ему нелогично не хочется, чтобы наступало утро. И когда солнце все-таки поднимается над крышей жилого корпуса, Шерлок сидит на террасе до тех пор, пока его не вызывают в операторскую по громкой связи. Джон почти выполняет свое обещание, он будто чувствует взгляд Шерлока, напряженно следящий за ним сразу по нескольким мониторам. Время от времени он смотрит в камеры и ободряюще улыбается, и от каждой такой улыбки Шерлоку хочется зажмуриться. Перед четвертой аркой ДУ#сн-135 не замечает гнездо проволочной бомбы и не успевает отстраниться. Реанимационный модуль высылать не за чем — тело рассечено острой проволокой на несколько ломтей, мгновенная смерть. Шерлок снова идет на террасу и садится на свой стул. Через полчаса появляется Лестрейд с двумя пачками сигарет. Он просто кладет их на пол у ножки стула Шерлока и тихо уходит. Шерлока на несколько минут занимает мысль, что капитан думает о происходящем. Что вообще думают люди на Базе о том, как они с Джоном общались весь вчерашний день, о том, что ДУ#сн-135 ночевал в его блоке. Это не было принято, но время от времени, тайком, кто-то из начсостава или операторов водил к себе КЭО. Они, как правило, были красивыми, эти мускулистые, высокие, тренированные солдаты. Безотказные и всегда готовые. Наверное, людям они нравились в эротическом плане. Шерлок никогда не понимал этого, но и не осуждал, он не относился к связям с КЭО никак. Наверное, все сейчас, и Лестрейд, и Хадсон, и Донован, и даже лейтенант Хупер уверены, что и сам королевский офицер оскоромился, увлекся настолько, что не счел нужным даже скрывать недостойную связь. А уж как торжествует Андерсон!.. От этой мысли Шерлок даже слабо улыбается и тут же гонит ее от себя. Все не то. Сигареты немного горчат, и Шерлок закрывает глаза, затягиваясь в очередной раз. Пытаясь идентифицировать для самого себя это жгучее чувство отрицания, от которого давит в горле и горячей колючей волной окатывает каждые несколько минут. Он уже определенно испытывал что-то подобное, но когда, при каких сопутствующих обстоятельствах? Воспоминание накатывает неожиданно, ярким, рвущим нервы откровением, глянцевой, застывшей картинкой. Высокие мясистые листья темно-зеленого растения, они торчат прямо из земли, присыпанной голубоватым морским гравием, а их заостренные, колючие как иглы верхушки качаются над головой. И там же, где качаются зеленые иглы, — яркое синее небо. Шерлок смотрит в это небо, Шерлок слышит свой голос — тонкий, задыхающийся, слабый, будто придавили котенка. Его и правда придавило — поперек груди лежит невозможная тяжесть, он плачет и твердит одно слово, даже не пытаясь из-под этой тяжести выбраться. Это слово: «Нет». Второе воспоминание приходит почти сразу же, Шерлок даже не успевает вцепиться трясущимися руками в сиденье стула. Теперь он высоко, гораздо выше своего роста. Его щека прижата к щеке брата, руки брата держат его крепко, давят на затылок, пытаясь вжать его лицом в обтянутое душной тканью плечо. Но прежде чем вокруг них с Майкрофтом смыкаются черные спины, Шерлок успевает увидеть — распростертое на гравии тело человека в строгом черном костюме. Сверху кажется, что этот костюм взорвался у человека на спине и теперь торчит лохмотьями красной подкладки. Но Шерлок даже в свои восемь лет слишком хорошо знает, что костюмы не взрываются просто так. — Джерри, — говорит Шерлок вслух, и больше воспоминания не накидываются на него, как голодные звери на добычу. Джерри — так звали этого телохранителя. Смешливый, но немногословный парень, за которым восьмилетний Шерлок ходил хвостом, которому — единственному из всех — удавалось приструнить Шерлока, если тот начинал вести себя неподобающе. Джерри он слушался. С Джерри он играл. Джерри он объяснял, чем занимается, и никогда не злился, если тот не понимал с первого раза. Джерри был с ним рядом всю жизнь, с самого рождения. Обычный человек, которого Шерлок любил так, как только может кого-то любить маленький мальчик. Странно, что за все прошедшие со смерти Джерри двадцать лет Шерлок так ни разу и не вспомнил о нем. Травматическая амнезия. Вероятно. Но очевидно, что забыл он не сразу, иначе откуда бы взяться памяти об этой чудовищной боли и несправедливости, справиться с которой невозможно? Шерлок закуривает еще одну сигарету, пальцы подрагивают, но уже не ходят ходуном, как недавно. Он затягивается и медленно выдыхает, и на выдохе, так же неторопливо, приходит третье воспоминание. Оно не настолько яркое, как первые два, оно приглушено дымкой слез, которые текут будто сами по себе постоянно, не делая перерыва на день или ночь. Шерлок запер дверь в свою лабораторию на пароль, который никто и никогда не подберет. Он сидит в центре комнаты на голом полу, а вокруг него пляшет и вьется виртуальная среда Конструктора. «Не хочу, чтобы он умирал!» — это единственная мысль, которую можно вычленить в плотном потоке вычислений, сопоставлений и комбинаций. Теперешний Шерлок, с замершей на полпути ко рту сигаретой, с изумлением видит вокруг себя восьмилетнего закручивающуюся спираль схемы переноса. Она еще грубая, несколько звеньев откровенно ошибочны, но Шерлок уже знает, что будет дальше. Как загорятся отшлифованные сочлененья формул. Как вздрогнут отточенные последовательности импульсов. Как зазвенят ровные и гладкие звенья логической цепи. И как измученный пятидневным марафоном Шерлок очнется уже у себя в спальне, не помнящий ни о чем. И руки брата, поправляющие одеяло. И встревоженное лицо мамули, склоняющееся над ним. — Неплохо, — без выражения выдыхает Шерлок и наконец затягивается в очередной раз. Значит, настоящий автор концепции прямого наложения профиля сознания — именно он, а не безымянный Главный Конструктор. Лестно. И есть какая-то горькая ирония в том, что автор революционного изобретения закончил карьеру на рядовой военной базе, тренируя безмозглых КЭО. Впрочем, еще ничего не закончено, напоминает себе Шерлок и выбрасывает последний окурок мимо пепельницы. Не хочу, чтобы он умирал, повторяет про себя он, возвращаясь в свой блок. А если я чего-то не хочу, я найду способ этого не допустить. В конце концов, мне уже давно не восемь лет.