Моя любовь к истории

— В последний раз ты так выглядел, когда впервые напился энергетиков и не спал пару дней, — этими словами меня на следующий день встретил друг на первом уроке. Кстати, сейчас история, а это значит, что мне предстоит увидеть Алексея Юрьевича. Но, что самое ужасное, у нас с ним сегодня дополнительные занятия. Адское комбо, учитывая пережитое мною этой ночью. Хочется зарыться головой в песок и ничего не видеть, не слышать и, главное, не чувствовать.       Он вошел вместе со звонком — уж не знаю, как это у него все время получается. Как обычно, одет с иголочки: волосы сегодня свободно спадают на уши и лоб, значит, подстригся. Ему идет. Я, как всегда, оглядываю его одежду, внешность, отмечаю свежий вид — побрился с утра, кожа гладкая и буквально светится изнутри.       Когда он поворачивает голову в мою сторону, я по инерции смотрю в учебник, хотя обычно не избегаю зрительного контакта. Не знаю как, но он одними глазами умудрялся сказать мне «привет» и спросить «как дела». Я же в свою очередь моргал, мол, «все хорошо» или улыбался — по настроению. Но только сейчас до меня дошло, что в отношениях учителя и ученика подобного рода невербальные разговоры при каждой встрече как минимум странно. Только почему именно сейчас мне это кажется ненормальным? До вчерашней ночи ничего такого в голову даже не приходило. Почему?! — Эй, — меня ощутимо толкнули локтем в бок. — Ай, ты что сдурел? — сказал громче, чем следовало бы. Поэтому, как только поднял голову, увидел полупустой класс и глаза историка, удивленно воззрившиеся на меня. А я взмок и к тому же покраснел до кончиков ушей под этим взглядом. Оказывается, звонок прозвенел уже как с минуту, а я все сидел и пялился в учебник, когда Макс попытался привести меня в чувства. День сегодня будет мучительно длинным, и если быть точным, то мучительным и длинным.       История, обществознание, английский, БЖД, русский, алгебра и, наконец, биология. На самом деле, приближение конца последнего урока для меня было равносильно пытке. Я думал, как буду себя вести на дополнительных, надеялся, что смогу сосредоточиться на новой теме вместо того, чтобы думать о том, как бы не дать понять историку, что со мной что-то не так. Но это время неумолимо приближалось, отсчитывая минуты до наступления момента, когда все станет на свои места или же, наоборот, покатится к черту.       Когда за ним закрылась дверь пустого класса, и мы остались одни в замкнутом пространстве, мне отчего-то стало легче. Я совершенно перестал анализировать, почему реагирую тем или иным образом. Понял лишь, что напряжение, копившееся все это время в груди, отпустило. Даже дышать стало легче. — У тебя все хорошо? — заботливо спросил учитель, сложив папку с пиджаком на стол и подойдя ко мне.       Я поднял на него глаза со своего привычного места за первой партой. Невольно вылезла улыбка как реакция его волнение за меня. Он переживает. Почему это так приятно? — Все хорошо, просто не выспался, — ответил я как можно беззаботнее. — Ты выглядишь не так уж и хорошо, как говоришь или как тебе кажется, — сложил он руки на груди. При этом рубашка обтянула бицепсы, во всей красе показывая, как они вздымаются лишь от такого незамысловатого движения. Вчера на видео у порноактера были такие же руки. И они сейчас тянутся ко мне, ладони опускаются на плечи приятной тяжестью — это приводит в чувства. — Прием! Земля вызывает Диму. Как слышно? — Слышно хорошо! — отвечаю и отвожу взгляд. Снова краснею под его взглядом. Но теперь мне все ясно. Да, словно луч света, который сегодня утром первый пробрался ко мне в окно. Он мне нравится. Да, нравится как мужчина. И это вместо того, чтобы испытывать нечто подобное к девушке или же к вчерашней актрисе на худой конец. К слову, между ними я бы выбрал его. Ну не дурак ли я? Ответ очевиден.       Новая тема полностью захватила мое внимание. Все потому, что у меня не осталось к себе вопросов. Волнение испарилось, анализировать ситуацию уже незачем. Нужно пожинать плоды. А еще мне следует разработать стратегию: выяснить, выдумал я себе эти чувства из-за непривычной заботы и внимания к своей невзрачной персоне, или же все обстоит намного серьезней, и я просто-напросто влюбился в мужчину.       Без запинки пересказываю только что услышанный материал, ловлю одобрительный взгляд, полуулыбку и, наконец, похвалу. — Алексей Юрьевич, спасибо, — говорю я перед тем как выйти за дверь. — Что? — встрепенулся, видать, не ожидал такого от меня-то. — За что? — За то, что возитесь со мной. — А, — улыбается, отмахивается, подбирает свои вещи с учительского стола, — я как учитель ответственен за каждого из вас, так что это моя обязанность.       Он снова кладет мне ладонь на плечо, когда уходит. А я не говорю ему о том, что сейчас никто из учителей так не поступает, и что мы с ним занимаемся уже больше двух месяцев, а результаты мои взлетели, причем не только по истории. Но мы все еще работаем, все еще мило общаемся и всегда находим темы для разговоров. А еще (и я заметил это только сегодня) он касается меня чаще. Это чертовски приятно и отдается мурашками по загривку. С этим надо что-то делать. И я точно придумаю что. *** — Дай же, Боженька, пережить мне эти новогодние контрольные, — молился на перемене Максим. — Я знаю, перед смертью не надышишься, но, пожалуйста, оттяни это время как можно… — Эй, хорош придуриваться, — одергиваю друга я, так как на парня, стоящего на коленях посреди коридора, начинают пялиться, — ты лучше готовься. Тот встает, отряхивается, и мы идем дальше — в буфет. — Тебе-то хорошо, под конец года зубрилой заделался, у меня же нет такого наставника как у тебя. Кстати, может, мне попросить Алексея Ю… — Нет! — ответ вырвался раньше, чем я успел подумать о его целесообразности. Что же, выпученные глаза друга как ничто другое говорили мне об этом. — Если бы не знал тебя, подумал, что ревнуешь.       Я усмехнулся. Правда, это был нервный смех, прервавшийся комком в горле, от которого захотелось тут же откашляться, но я отделался коротким «кхе-кхе». За неделю мне в голову пришло множество вариантов, как проверить свои чувства к историку. От письма до дерзкого внезапного поцелуя, после которого мне должно стать либо противно, либо приятно, и от последнего становилось плохо, потому что потом придется пожинать плоды и разрабатывать новый план. Ведь в первом случае все можно худо-бедно списать на недоразумение. О том, как среагирует на это сам виновник моего такого состояния, я старался не думать.       Я посмотрел несколько порнофильмов, где события разворачивались, скажем так, без участия девушек. Сначала хотелось выколоть себе глаза, а потом я нашел другие видео с тем актером в очках. И, как говорится, понеслась. Я не мог представить себя на месте принимающих парней, мне становилось не по себе. Но я очень ярко представлял, как ласкаю его тело, как склоняюсь над ним и вижу желание и полное согласие в глазах. От этого мой член наливался кровью, и конец приближался очень быстро.       Но так же за это время во мне выросло еще одно чувство к учителю. Я стал ненавидеть его за то, что он заставляет меня испытывать все это. Раньше все было иначе. К слову, совершенно иначе. Размеренная жизнь, безразличие ко всякому роду проявлениям романтических чувств. Меня не интересовали девушки. Нет, я это к тому, что кончал я всегда на женские образы, и порой проходящая мимо особа могла занять мои мысли и правую руку на весь вечер и половину ночи. Но отношения, обязательства, романтика — все это не интересовало вовсе. Чувства же, которые я испытываю к историку — желание, интерес, похоть и… нет не любовь, ведь я не знаю, что это такое. Желать мужчину и любить его — совершенно разные вещи.       Но я обещал себе не загоняться, по крайней мере, до момента выяснения обстоятельств. Решил ли я что-нибудь? Скорее да, чем нет. Все зависело от обстоятельств, моего настроя и еще очень немаловажного пункта — смелости. Её у меня не доставало. ***       На этих выходных я, Макс и еще парочка парней из параллельных классов договорились пойти в торговый центр, чтобы посмотреть премьеру очередного фантастического блокбастера, а заодно поиграть в игровые автоматы. За две недели перед новым годом магазины пестрели красным и зеленым: шары, гирлянды, ёлки — все это меня только бесило. После смерти отца празднование конца года стало для меня пыткой. Мама всегда расстраивалась, что его нет с нами рядом, я ее успокаивал и пытался развеселить, когда у самого на душе скребли кошки. Мы уже давно пережили утрату, но такое нельзя забыть и куда там идти дальше, когда пропускаешь через себя лавину собственных, а еще и чужих горестных чувств. Зато на следующий день или чуть позже, если дороги в деревню не заносит снегом, мы отправляемся к дедушке с бабушкой, и там уже нам с мамой полегче.       Эта вылазка должна мне придать сил. Ведь я дал себе обещание разобраться с чувствами к историку до наступления Нового года. Время неумолимо летело вперед, нужно было готовиться к контрольным, а тут еще и это. — Макс! — кричит на друга Кирилл. — Если не поторопишься, на фильм опоздаем! — Да там еще сто лет реклама будет идти! — Кричит ему из магазина комиксов тот. Он никогда не мог мимо него пройти, тот еще «гик». — Я ненавижу заходить в зал в темноте и, как крот, искать свое место, придурок! Зайдешь сюда после сеанса. — Ладно-ладно, так бы и сказал, что темноты боишься, — издевается Макс, еле отрываясь от пролистывания нового выпуска «Аквамэна». — Как так вышло, что вы с ним лучшие друзья? Макс с Егором, словно супружеская пара, ссорятся и мирятся, когда вместе, — прокомментировал Саша только что увиденное.       Мы вчетвером поднимались по эскалатору на самый верхний этаж с крупным кинозалом.       Я лишь пожал плечами на его вопрос. Давно я не расслаблялся с друзьями. Чувствую себя собой — отличное ощущение.       Поднявшись и показав на проходе электронные билеты, мы наконец зашли в зал и нашли свои места. Кирилл не любил, когда за просмотром кто-то хрустит или же чавкает, поэтому мы из солидарности никогда при нем не покупали попкорн в кино, даже если сильно хотелось.       Во время рекламы ко мне рядом кто-то подсел, я даже не взглянул. Заметил только, что их было двое. Не очень люблю когда кто-то нарушает мое личное пространство, но в общественных местах иного выбора нет, остается только сосредоточиться на фильме и не обращать внимание на постороннее присутствие. Но недолго мне это удавалось. — Что это за чушь с мужиками в трико? — пыталась шептать, а не кричать какая-то девушка своему спутнику, который сидел со мной рядом. — Ты же была не против пойти на этот фильм, — ответный шепот.       На самом деле они только думали, что шептали. На деле в спокойный период фильма — без взрывов и криков, их диалог услышал даже Макс, сидевший от меня за Сашей и Кириллом. Мы с ним обменялись недовольными взглядами, чуть отклонившись от спинок кресел. — Но это полная чушь, я такое не люблю. Здесь даже романтики нет. — Есть…немного. — Я поняла, ты сам хотел его посмотреть, и чтобы не напрягаться устроил это как свидание. Тишина. — Я же права?! Тишина. — Леша, блять, ты придурок, я ухожу! Облегченный вздох рядом со мной. Мне показалось, или же весь зал выдохнул вместе с ним? Я повернулся все-таки к соседу слева и наткнулся на очки и до боли знакомую прическу. — Дима? — Алексей Юрьевич? — Ой да заткнитесь вы там, иначе колу на головы пролью!       Нас резко и справедливо заткнули. Правда, в этот момент я потерял всякий интерес к фильму. Друзья, услышав имя учителя с выпученными глазами осмотрели нас и помахали ему ручками как первоклашки. Тот им лишь кивнул. Мне многое хотелось спросить: от типичного «что вы тут делаете?» до неприличного «что это была за девушка?!». Но я не мог позволить соседу сверху облить нас колой. Поэтому я принялся ждать конца сеанса, но нет, не чтобы задать вопросы, а чтобы скорее свалить домой под любым предлогом. Так он встречается с девушками? А говорил, что времени нет. Да еще противная такая была. Я ее не видел, но от голоса уже хотелось пережать ей горло, чтобы заткнулась. А еще он сидит рядом со мной весь такой спокойный, пока я до белых костяшек сжимаю ручки кресла от осознания того, что так близко мы еще с ним никогда не сидели. Запах парфюма, тепло тела. Да черт возьми, тут какие-то миллиметры, и мы соприкоснемся коленями или плечами. Нужно избежать этого. Я отодвинулся незаметно и свел ноги вместе, начал теребить в руках мобильник. — Тебе неприятно со мной сидеть? — этот шепот в ухо переворошил всех мурашек на моем теле, заставил вздрогнуть, и еще, кажется, в штанах начало становиться тесно. Ну все, финита ля комедия, господа. Мне пора удаляться с этой сцены. Я встал и направился в сторону выхода. Друзья пытались мне шепотом кричать, но я лишь отмахнулся, и все, на что меня хватило — бросить им, что я иду в туалет.       Вот придурок, куртку в кресле забыл, как же теперь домой идти? Но ничего, ради такого дела вызову такси, а ребятам потом скажу, что живот прихватило, и было без вариантов оставаться.       Выбежав из зала, направился в туалет чтобы привести себя в порядок, охладить пыл и успокоиться. Быстрые шаги меня настигли, уже когда я вошел внутрь. Я оказался прижат к кафельной стене и встретился с встревоженным взглядом серых глаз. О Боже, он в джинсах и черном свитере. На нем кроссовки, твою мать! Волосы в беспорядке, от быстрой ходьбы раскраснелись щеки. Ну все, я пропал. — Дим, ты чего так резко убежал? — навис надо мной, дышит в лоб, обдавая мятным дыханием и еще надеется на внятный ответ? — Я… — отворачиваю голову избегая взгляда. Не могу ничего придумать, его близость сводит с ума. — Дима, ты в последнее время сам не свой, — он отпускает мои плечи и делает шаг назад. О нет, пусть снова будет рядом. О чем я только думаю? — Я волнуюсь, пожалуйста, расскажи мне, что случилось?       Волнуется он. Да ты и вполовину не испытываешь то, что я испытал за последние несколько недель. С каких пор я про себя с ним на «ты»? Ах да, с этих самых. Злость предала мне сил, ну кто же, если не она? Романтика точно на такое не способна. — Вот что случилось… — я как в тумане преодолеваю то небольшое пространство между нами, кладу одну руку на затылок, вторую на шею и поднимаюсь на цыпочки, одновременно притягивая того к себе. Наши губы соприкасаются. Учитель, видимо, в шоке, раз не оказывает сопротивления и так просто наклоняется, поддаваясь моему напору. Я не хочу разводить похабщину: слегка приоткрываю рот, чтобы прихватить его нижнюю влажную губу, и тут же отстраняюсь. Делаю шаг назад, упираюсь в стену и понимаю, что глаза наполняются влагой. Как же это было приятно — ощущать его в своих руках, на губах вкус мятной жвачки, цветочный запах шампуня, шелковистость волос. Нет, мне не просто понравился этот поцелуй. Я понял, что мне его катастрофически мало, что я не смогу забыть об этом и буду желать еще и еще. Если мне сейчас влетит, будет справедливо. В душе я даже хотел: нечто мазохистское желало, чтобы меня наказали, остудили болью и чувством вины. Потому что я ни капли ее не чувствовал, настолько мне понравилось. — Все пропало… — произнес с придыханием я.       Учитель стоит посреди белоснежного кафельного помещения и в шоке взирает на меня, держа одну ладонь на губах. Здесь больше никого нет и это такое редкое везение! Я чувствую, что не хочу слышать от него ответа. Он в шоке, он не ожидал. Ну конечно, я же всего лишь его ученик. Может, он вообще испытывал ко мне только отцовские чувства, или же братские. А я напридумывал себе невесть что и устроил тут «гомодраму». — Черт! — срываюсь и бегу на выход. И все равно, что там сейчас зима и минус пятнадцать. Я уверен, что на этот раз не услышу за собой его быстрых шагов. Он разочаровался во мне. И, скорее всего, ему противно. Да, может, он даже в данный момент изливает душу фаянсовому другу, поминая меня на чем свет стоит — такого педика и извращенца. Лучше бы ударил. Но он слишком правильный чтобы сделать это с учеником.       Выбегаю на парковку. Здесь часто таксуют частники. Пусть и берут втридорога, зато уеду быстро. Нужно смыть этот позор. — Куда собрался без куртки в такой мороз?!       Меня с силой на бегу хватают за предплечье, накидывают пиджак от которого пахнет до боли знакомым парфюмом и, схватив за запястье, ведут куда-то. Историк! Догнал, снова… если он решил все же меня побить, то незачем было заботиться о тепле.       Он развернулся, возмущенно глядя на меня. Кажется, я озвучил свои мысли вслух. — Ты с ума сошел? Не собираюсь я тебя бить, а только веду к своей машине. Домой отвезу.       Я не стал возражать, хоть и не на шутку удивился. После того, что я сделал, еще и заботиться так? Он же ангел во плоти. Истинный учитель.       Когда он закрыл за мной дверь старенького «шевроле блейзера» (где только откопал?) и сел за руль сам, включая при этом печку, я совсем расслабился. Мне стало все равно на то, что со мной будет. Он, если не дурак, понял из-за чего я его поцеловал. За время нашего общения так же он должен был понять, что такого рода приколы или шутки не в моем духе. Но когда салон прогрелся вместе с нами в придачу, он сказал лишь одно слово: «Рассказывай».       И я рассказал все, упуская лишь ту переломную ночь с просмотром порно. Постепенно он стал мне дорог, постепенно я начал хотеть видеть его все больше, говорить, обсуждать, смеяться. Быть вместе, иными словами. Я понимаю, что все это можно списать на подростковую чушь, на то, что испытываешь мимолетно и играючи. Но это не так. Я не такой как мои сверстники, и я до сих пор не сплю с девчонками лишь потому, что мне противна даже мысль о сексе без чувств, только чтобы удовлетворить похоть, как каким-то животным. Я стараюсь включать интеллект, а не член, если говорить коротко. Но с подобными чувствами имею дело впервые и полностью растерян. Отсюда и странные поступки типа поцелуя в туалете. — Простите за это, вам наверное противно было, — заключаю я свою тираду. Учитель сидит молча, глядя на снегопад за лобовым окном. За время моих откровений, он довез меня аккурат до нужного подъезда. — Мне не хочется прийти домой и вымыть рот мылом, проблеваться или еще чего в таком духе. От слова «проблеваться», услышанным от него, стало не по себе. Он никогда не выражался. Видимо вся эта ситуация выбила его из колеи. Но ничего, пусть немного побудет в недоумении, не мне же одному мучиться. Однако ему не было противно. Кажется. И это внушало маленькую, но надежду. — Тогда давайте все спишем на недоразумение и недопонимание. Скажем, я поскользнулся и налетел на ваши губы. Случайно. А поведение в кинозале… — я задумался на секунду, — к примеру, мне внезапно поплохело, но потом стало лучше.       Историк скептически уставился на меня. Я лишь пожал плечами на его такой взгляд. Он устало вздохнул, снял очки и потер переносицу. Впервые мне довелось увидеть его без этого атрибута. Он сразу выглядит моложе на лет семь если не больше. Но это еще из-за неофициальной одежды. — Ты предлагаешь мне делать вид, что ничего не было после того, как признался в чувствах? — устало спрашивает, все еще держа очки в руках. — Именно так. — Я тебе изверг что ли какой? Или бездушный мужлан? Вопрос, я бы сказал, резонный. — Нет. Мне кажется, вы как минимум человек, который предпочитает женщин, — хладнокровно принялся отвечать я. — А еще я ваш ученик, который младше на четырнадцать лет. При этом мне не кажется, что вы до сегодняшнего случая думали о подобного рода отношениях. Скорее, вам все это противно, но вы не хотите ранить мои чувства или навредить нежной подростковой психике, поэтому не ударили меня сразу, да еще до дома довезли. Спасибо, кстати, за это. Я пошел. Дверь, которую я было открыл, с силой захлопнулась. Быстро же он это провернул! — Во-первых, не стоит решать за меня, — размеренным тоном начал он, развернувшись полностью ко мне, — во-вторых, то, что я об этом думаю и думал еще не озвучено, и не надо мне тут строить предположения. И, в-третьих, ты меня не знаешь, чтобы делать какие-либо выводы. Та девушка, с которой я пришел в кино, была навязана мне одной из родственниц, а я не стал ее обижать. Это о вопросе, который читался у тебя на лбу в том злосчастном туалете. — Эм… — Еще хочу сказать, что мне действительно нравятся девушки. Но с парнями я тоже пробовал. Это было в Англии, я рассказывал тебе, что преподавал там. Не самый лучший опыт гомосексуальных отношений, — скривился он. А мне снова захотелось сбежать, но он схватил меня за руку, не давая потянуться к ручке. — Я еще не закончил. Самое главное послушай. Я тяжело вздохнул, вырывая руку из его хватки. И обратился в слух. — То, что ты ко мне испытываешь — я верю в эти чувства, в их искренность. Но нужно понимать, что я учитель, ты ученик. Между нами не может быть и речи о такого рода отношениях. Рано или поздно кто-то прознает, и тогда придется туго. Еще ты должен знать одну вещь.       Он внезапно замолчал. А я не понял: это специальная пауза перед грандиозной новостью или же он не знает, как мне сказать. Учитель отвел взгляд, снова потер переносицу, глядя на лобовое, которое снова занесло снегом. Дворники ритмично разогнали белую массу, открыв на уличный свет фонарей смущенное лицо историка. Мне ведь не показалось? — Алексей Юрьевич, вы что-то хотели сказать… — Да… знаю, — он надел очки и взглянул на меня уже уверенно, — это непросто для человека моего возраста, поэтому я оттягиваю момент. Но ты мне нравишься. Нет, не как ученик, хотя, как таковой твои успехи не могут не радовать… — Я сейчас взорвусь… — Твои чувства взаимны, Дим. Ради этого стоит умереть. Да с такой тахикардией, мне недолго осталось видать. Взаимно? Это не сон, нет? Я ущипнул себя. Снова. — Что ж такое…       Меня остановил учитель. Он придвинулся ближе, взяв лицо в ладони, проводя большими пальцами по щекам. Почему-то я почувствовал холодок, словно там только что была влага. Его лицо все ближе и ближе. Тепло, мята, сандал, цветы… Поцелуй. Мягкий, почти такой же, каким его наградил я. Но в конце по моей верхней губе проходится язык и мне совершенно сносит крышу. Перебираюсь к нему на колени и неистово целую, так, как умею — так, как видел в кино и читал в книгах, с языком, проходясь по идеально ровным зубам. Причмокиваю, всасывая и выпуская любимые губы, на которые до этого мог только смотреть. Он отвечает, его руки на моей талии, сжимают бока, проходятся костяшками пальцев по ребрам и я вздрагиваю, отстраняясь. — Щекотно, — выдыхаю ему в шею и чувствую, как его кожа покрывается мурашками. — Дим, слезь лучше с меня и иди домой, иначе я за себя не ручаюсь, — спокойным низким голосом говорит он. Но я понимаю, что в действительности он ощущает все то, что и я. А значит нужно делать, как он говорит, но… — А если я не против? — Я говорил, что нам нельзя. Но клянусь, как только окончишь школу… — Ммм… Еще полгода.       Он отстраняет меня от себя чтобы посмотреть в глаза. Он разгорячен, губы припухли и блестят от слюны. Боже, и никакого порно не надо, у меня вовсю стоит и, кажется, упирается в его… — Это время быстро пролетит. У тебя ЕГЭ, поступление. Нужно приложить много усилий. Я помогу. Он улыбается. А я уже начинаю остывать. — Одного слова ЕГЭ достаточно, чтобы сбить весь настрой, — слезаю с него и привожу одежду в порядок. Ничего себе, а он почти расстегнул все пуговицы на моей рубашке, нехило я его завел. — Подожду, не умру. — Молодец. И больше не отвлекайся, теперь-то ты знаешь, что все взаимно. Я сделал вид, что задумался: — Побольше бы таких вечеров, тогда мне и в голову не придет сомневаться.       Я улыбаюсь и, не дав ему возмутиться или же высказаться, выхожу из машины. Перед тем как зайти в подъезд, останавливаюсь, чтобы помахать рукой и вижу его улыбку. Наконец спокойно высплюсь этой ночью. Передоз счастьем — вот ведь угораздило.