Коала и Пизанская башня (Коалобашенные)

try imagining a place where it's always safe and warm. "Come in," he said, "I'll give you shelter from the storm".

Чжинхван — это сгусток погодных неудач. Иногда ему везет, но только слишком иногда. Во все остальное время он зарабатывает простуду на раз-два, подвергая свой организм перегрузкам раз за разом, одеваясь то слишком тепло, то слишком прохладно, но главный его бич — забывать зонт. Дома, на работе, где угодно, и если он забывает где-то зонт, то это — к дождю, обычно сильному. Он вполне искренне радовался, что утром угадал с погодой, правда, немного пришлось подкоптиться в метро в черных джинсах и рабочих ботинках, но это были уже мелочи. Главным для архитектора осталось то, что он не встретился с дождем, который был обещан прогнозом погоды, ни до своего героического нырка в толпу работяг, спешащих на работу, в метро, ни после того, как он каким-то чудом выбрался оттуда живым и направился к офису, как всегда приветливо улыбаясь охраннику на входе и вежливо кланяясь. Он вполне искренне радовался, когда дождь начался и закончился в обеденный перерыв, когда он остался в офисе один и ел из контейнера то, что принес с собой из дома, сидя на подоконнике и глядя на город с достаточно высокого этажа. В этот момент он чувствовал себя очень спокойно и умиротворенно, слушая стук дождя по стеклу сквозь форточку и задаваясь вопросом, по какой неведомой причине голубь, сидящий по ту сторону окна, косится на мир меланхоличным круглым глазом и предпочитает получать каплями по голове, а не летит прочь, в свое гнездо. Он пару раз пытался ради разнообразия согнать его, постукивая костяшками пальцев по стеклу или делая резкие движения рукой, но попытки были бесполезны. Коллеги по работе вернулись раньше, чем он успел договориться с птицей и доесть обед. — Что, даже голубю ты не нужен? Ким Чжинхван прожигает взглядом своего подчиненного, устало вздыхает и возвращается за компьютер. Берет в руки телефон и долго смотрит в черный экран, не в силах понять, зачем вообще это сделал, но позже до него доходит, он слабоуловимо улыбается и отправляет сообщение Чжунэ, надеясь, что тот не слишком занят своими "подопытными мышами" — участниками квестов, которых он запирает в комнатах.

[Погода такая унылая. Я бы с удовольствием сходил бы сейчас с тобой в какое-нибудь уютное кафе, но работа сама себя не сделает]

Добавив несколько грустных плачущих смайликов, он отправляет сообщение, одним аккордом доедает свою порцию обеда, пряча контейнер после этого в рюкзак, и вновь приступает к работе, пару раз как можно незаметнее улыбнувшись. Это больше не шутки и не вранье самому себе и младшему. Больше нет. Так странно, но прошел всего месяц после их неловких первых свиданий, где они оба показали себя не в лучшем свете, продемонстрировав всю свою невнимательность друг к другу, свои страхи, проблемы – не говоря уже о том, что на первое свидание они оба отправились подвыпившими. Ему чертовски стыдно за эти свидания, но без этого они бы не смогли узнать друг друга так, как знают сейчас, не смогли бы сблизиться настолько, насколько сблизились сейчас. У него больше нет моральной дилеммы, стоит ли ходить на свидания, стоит ли целовать Чжунэ, стоит ли давать ему разрешение тискать себя при любой удобной возможности. У него даже нет разрыва между собственными привычными религиозными шаблонами и реалиями жизни, которые в них не вписываются. Он просто решил отодвинуть все это на задний план и пункт отношений с тонсеном вынести в исключения во всех без исключения списках. Зачем отказываться от человека, которого так комфортно коалить при встрече в позднее время суток?

[Не приходи встречать меня с работы, лучше сиди дома, пей горячий чай, чтобы я за тебя не беспокоился]

Это он отправил уже позже, намного позже, своевременно вспомнив, что тот повадился встречать его, при условии, что сам не занят своими квестами, семейными делами и далее по списку. К его удивлению, это случалось даже чаще, чем он мог себе представить, но в такую погоду он не смог бы себе простить, чтобы Чжунэ из-за него мок под дождем. Повезло еще, что тот не стал отпираться. И правда, письменное подтверждение было правдивым, потому что Чжинхван внимательно осматривался в холле и на выходе из офисного здания, но так и не увидел Чжунэ. Точно так же, как и дождя, чему был безумно рад. На улице царила приятная свежесть, которая на несколько секунд толкнула его на мысль, что неплохо было бы и прогуляться. "Не, не, не надо так... Зная себя, я попаду под дождь, когда двинусь в сторону от метро, вот наверняка". Он успел дойти только до перекрестка, честно намереваясь вернуться домой, приготовить ужин, поесть, откоалить подушку, поесть еще раз и лечь спать, но план с треском провалился, когда с неба неожиданно полило с действительно страшной силой. Тяжелые капли сильно били по плечам и вынудили его закрыть голову руками и спрятаться под ближайшее дерево. — Мысли и правда материальны, — со стоном произнес парень, постепенно промокая даже под ветками дерева, пока доставал из кармана телефон и набирал номер Чжунэ. Он не стал звонить кому-то из своих друзей просто потому, что младший жил в шаговой доступности от этого места, всего в паре небольших остановок, и можно было бы вполне добежать к нему домой, пересидеть с комфортом этот ливень, просохнуть, взять у него зонт и спокойно добраться до дома. — Башенка! Я могу зайти к тебе? Это будет удобно? Отлично, тогда я скоро приду. Получив подтверждение, что никому не доставит проблем своим присутствием, Чжинхван убрал телефон понадежнее в рюкзак, глубоко вздохнул пару раз, а позже бегом стартовал с места, надеясь этим как можно больше сократить время, которое ему придется пробыть под дождем. Конечно, можно было бы осесть в ближайшем кафе, но до этого он просто не додумался, пробегая дом за домом и периодически попадая в лужи. Дождь иногда немного утихал, а иногда снова начинал бить со страшной силой. Поэтому последние несколько домов он уже прошел уставшим шагом, периодически убирая мокрые волосы со лба. По ступеням пришлось заставлять себя взбираться, а дверной звонок он просто зажал на долгие секунды, чтобы его наверняка услышали. Ему просто надо немного прийти в себя и отдохнуть, выпить чего-нибудь горячего и поваляться хотя бы полчаса сонным мишкой, этого будет вполне достаточно, чтобы он более чем пришел в себя.

//

Квеструм, где Чжунэ работал, находился в так называемом подвале: чтобы попасть, сначала надо было спуститься по лестнице под землю. Здесь места было больше и дешевле, чем наверху, и мало кто из владельцев магазинов или малых бизнесов мог бы польститься на подвалы, а вот для обустройства квестовых комнат это было в самый раз. Из-за сидения в четырех стенах без порядочных окон Чжунэ подчас выглядел бледно, что вкупе с черными волосами слегка рушило его неотразимую внешность, и о погоде на улице он узнавал только по приходящим компаниям, либо весело и вымотанно обмахивающимся ладонями и веерами, либо по вымученно отряхивающим свои зонтики и одежду. Сегодня, похоже, было пасмурно, но Чжунэ так даже нравилось. Люди дольше задерживались и охотнее пили кофе из автомата, болтая с находящимися в квеструме двумя администраторами. Создавалось ощущение этаких посиделок и уюта, и хотя Чжунэ редко был центром внимания, скорее вежливо улыбаясь и отсиживаясь за стойкой, встревая в разговор только с меткими ремарками, но просто присутствовать в комнате с такой атмосферой его здорово заряжало изнутри. До последней его игры на сегодня (исторический квест на вечер бронировали не так часто, остальные сегодня были на третьем из них, а популярный хоррор квест он с самой его постройки безапелляционно передал в руки Юнхену) оставалось всего двадцать минут, когда телефон Чжунэ ожил. Он прочитал сообщение и не смог не закатить эмоционально глаза, отправляя ответную смску:

[Не дразни, Чинана] [Работай, файтинг! Я обещаю, что мы сходим в кафе, как ты освободишься] [Вкусно наедимся. Файтинг!]

На самом деле, его сердце и вправду сладко заныло. Он представил, как было бы здорово в пасмурный день, а то и во время дождя, сидеть в какой-нибудь кафешке и наслаждаться курочкой, выпытывая у хёна, над чем он работает и какие вещи вытворяют его подчиненные. А то и обсудить трейлер нового фильма, чтобы потом посмотреть его в кино — или у Чжунэ дома на большом экране. Чжинхван вечно отказывал ему в просьбе прийти к нему домой, но у Чжунэ они уже успели побывать пару раз. В первый, конечно, жутко было неловко, но кажется, они освоились в обоюдном отдыхе на диване после трудного рабочего дня. Кстати, об этом. Чжунэ прикинул, стоит ли спросить Чжинхвана, когда тот планирует закончить работать — вечером, ночью или вообще на следующий день? Ему приходилось подстраивать свой график (в основном путем соблазнения коллеги экстравагантной едой или номерами девушек, чтобы тот махнулся с ним играми), чтобы улучить шанс и провести время с занятым допоздна хёном. Ждать до выходных и обмениваться многообещающими смсками порой было для него слишком невыносимо. Чжунэ не был ни торопливым, ни гиперэнергичным сам по себе, но ждать и скучать он не любил. Чжинхван опередил его, словно предугадав его мысли: "Не приходи встречать меня с работы". Видимо, на улице действительно была погода дрянь. Чжунэ глянул вниз на свою ступню, которой сегодня посчастливилось принять на себя неуклюже уроненный микроскоп, когда он приводил в порядок один из квестов. Неясно, как участники умудрились с таким энтузиастом разобрать массивный микроскоп, который этого не предполагал, но отомстил прибор оператору, который всего лишь пытался вернуть его первозданное состояние. Мда, нога меня не поблагодарит за час или два ожидания на улице при плохой погоде. Значит, сегодня я коалу не увижу, вздохнул Чжунэ, посылая короткое "Ладно" в ответ на просьбу хёна отсидеться дома. И он сдержал слово, вернувшись к себе после игры. Ему удалось проскочить в проблеск солнца, но за окнами опять собирались тяжелые тучи, грозящие пролиться если не сейчас, то через секунду. Чжунэ, уже переодетый в домашнюю одежду, глянул искоса и поджал губы. Серьезно, чертовски хочется острых куриных крылышек в такой вечер. И Чжинхвана под бок. Заказать доставку или обойтись раменом? лениво обдумывал он, двигаясь по кухне и инспектируя холодильник и шкафы. Да, вкусно поесть он обожал, но у него самого готовить выходило...из рук вон, так сказать. Только самые базовые блюда, которые ему в его исполнении уже смертельно осточертели. Наверное, сегодня опять будет вечер рамена. Мать в командировке, а отец сказал, что будет работать до утра, так что на их вкуснейший ужин можно было и не рассчитывать. Чжунэ в нетерпении побарабанил пальцами по столу, соображая, и подскочил, когда в ответ зажужжал, поехав по поверхности стола, смартфон. — О, коалёныш! — он немедленно поднял трубку, увидев любимое имя на экране. — Ты что, уже закончил? Конечно, можешь. Спрашиваешь еще? Быстро дуй сюда. Довольный собой и складывающимися обстоятельствами, он отключился. Нет, если Ку Чжунэ захотел совместный ужин и теплую компанию под боком — значит, так и будет. А рамен подождет появления Чжинхвана: вдруг у того появятся другие идеи и планы на еду после работы. Но планирование ужина пришлось отложить, когда Чжунэ увидел, насколько промокшим завалился к нему хён. Он немедленно открыл дверь и втащил Чжинхвана внутрь, заодно с облегчением перестав кривиться от нескончаемого сигнала звонка (Чжунэ вообще не любил вещи громче него самого). — Ты что, без зонта шел? — оглядывая стекающие с парня на пол ручейки дождевой воды, изумленно осведомился он. Тут же заглянул в ванную, сдернув с крючка полотенце, и набросил его на мокрые волосы Чжинхвана. Не упустив возможности прикоснуться к нему и позаботиться, он самостоятельно начал вытирать ему волосы, но затем заметил, что стоять в коридоре посреди натекшей воды в промокшей насквозь холодной одежде Чжинхвану должно быть гораздо более некомфортно, чем с мокрыми волосами. Он озадаченно почесал ухо, оставил наброшенное на голову парня полотенце, но приподняв край, чтобы видеть его лицо, и широко улыбнулся: — Посуши-ка волосы пока сам, а я лучше подберу тебе что-нибудь из одежды. Не будешь же ты ждать, пока этот мрак высохнет. Сказать, правда, было проще, чем сделать. Чжунэ растерянно перебирал свои футболки и джинсы, но все они казались слишком велики для миниатюрного хёна. Старых вещей, из которых он вырос, уже не осталось, а футболки сестры, сейчас с ними не живущей, Чжунэ бы ни за что не предложил: он собственник, и ему гораздо было бы приятнее видеть на Чжинхване свои вещи, как бы это идиотско не звучало для все еще по уши влюбленного человека. В итоге он выбрал одну из своих безразмерных черных футболок с символикой рок-банды и более-менее узкие джинсы и спортивные штаны на выбор. В этом Чжинхвану должно было быть удобно, а о тепле он позаботится. Он вернулся к разувшемуся и с уже более-менее сухими волосами Чжинхвану и протянул ему одежду. — Переодевайся, а я пока...— он неловко замолчал, соображая, как себя повести. Они с хёном были уже вполне близки, учитывая то, что целоваться они начали прямо на первом свидании, но домашний уют и комфортное поведение дома — это все равно вещи посерьезнее, и они его пока еще смущали. В итоге он развернулся и прошествовал на кухню, продолжив вести разговор оттуда, щелкая чайником: — Разберусь с ужином! Ты ведь еще не ел? Я тоже. Можно заказать курицу с колой. Как ты на это смотришь? А если что-то готовить...э-э...рамен. Рис. Я серьезно не хочу "хвастаться", но я знаю десяток рецептов быстрых блюд с этими двумя вещами. Продуктов полно! Когда чайник вскипел, Чжунэ выглянул с кухни в общую комнату, ожидая вердикта и пожеланий Чжинхвана. — Что скажешь? Тебе на этот раз чай или кофе, кстати?

//

— Да, я... Я забыл его дома. Чжинхвану уже так привычно признавать, что он в бесконечный раз за свою жизнь, не позаботившись о мелочах типа зонта, страдает из-за погоды. Это было немного грустно, зачастую заканчивалось переохлаждением и застуженными ногами, но он просто был таким. От этого его спасал иногда заботливый сосед по квартире, который перед его уходом чуть ли не матом спрашивает, а взял ли он зонт, очень редко — коллеги по работе, если он вдруг забывал там свои вещи, и то это скорее звучало в формате: "Забери свои вещи, чтобы нам тут ничто не напоминало о тебе". Сегодня за ним никто не присмотрел, и это вылилось в его мокрую насквозь тушку на пороге у Чжунэ, который явно был не готов к тому, что его хен может допустить такую досадную оплошность. Но жизнь есть жизнь, и у каждого из них свои забавные тараканы в голове. Он просто стоял и улыбался, глядя на то, как младший пытается срочно что-то сделать и вытереть ему голову, постепенно соображая, что ключ проблем далеко не в этом. Он не стал его торопить, уже успев усвоить, что в его присутствии тот никогда не хочет показаться дураком, невнимательным и далее по списку. Он хочет быть для него лучшим во всем, и архитектор не собирается этому мешать. Тем более, что ему самому этот процесс не надоедает, а тонсен не так уж и глупит, чтобы нужно было дергать его стоп-кран. — Да я заболею так скорее... Чжинхван слегка кивнул ему и взялся за полотенце уже сам, протирая макушку, пытаясь немного подсушить волосы, а заодно убрать их так, чтобы они ему не мешались. Попутно он разулся, радуясь, что избавился наконец от также промокших ботинок – правда, теперь он полноценно ощутил промокшие носки, что тоже не доставляло никаких приятных ощущений. Ему холодно, но пока все, что он может — это сушить волосы и терпеливо ждать, пока его обеспечат одеждой, чтобы он мог переодеться. Был бы он дома, то сразу отправился бы в душ, потом бы долго ходил в любимом большом махровом полотенце, а после натянул бы теплые вещи, включая отогревательные носки, и завалился бы в постель, просто поваляться, как всегда, восстанавливая энергию. К сожалению, будучи в гостях, просьба принять горячий душ, скорее всего, была бы воспринята неправильно и слишком нагло. Приняв у Чжунэ вещи, он благодарно кивнул и отправился на зал, где не решился сесть на что-нибудь из мебели, чтобы не оставить после себя лужи, поэтому начал переодеваться прямо на ходу. И успел только натянуть на себя футболку, слишком большую для него, до того как в комнату заглянул Чжунэ. Вообще, носить большие вещи для него вообще не проблема, ему это нравилось, но только если речь идет о верхней одежде. Штаны он предпочитал свои, просто потому что все остальные ему не подходили по размеру. Парень поднял голову на голос своего парня и немного улыбнулся, поправив немного на себе его футболку. Рефлекторно постарался натянуть ее пониже, потому что остался без брюк по простой причине: от своих мокрых он предпочел избавиться побыстрее, а вот джинсы с чужой попы, как и спортивные штаны, были ему велики. Одни просто падали с него, быстро сползая на пол, а вторые, хоть и достаточно надежно держались на нем, вызывали путаницу в ногах из-за свой длины. — Лучше чай... А вообще, я подумал, что мне нужна футболка побольше, и со штанами я больше не буду морочить никому голову, потому что твои мне не подходят. Прикинусь шотландцем. Это раз. А два — я сам приготовлю ужин. Не смотри так. Ладно, так уж и быть, спортивные штаны возьму. Он понимал, что если будет ходить в таком виде, в котором запланировал, то это будет странно и вызовет массу неловких ситуаций, особенно если домой к Чжунэ кто-то придет. Перед ним самим ему будет не очень стыдно, тем более что даже эта футболка закрывает ему бедра, а это уже более чем сносный внешний вид. Он понимал, что будет вызывать странные желания у своего тонсена, скорее всего будет, но пока у него есть возможность это остановить — он будет это делать. Передав младшему свои вещи, чтобы тот повесил их сушиться на правильном месте в своем доме, Чжинхван быстро натянул на себя спортивные штаны и отправился на кухню, решив, что и правда останется ходить так, во всяком случае, пока не высохнут собственные джинсы. Опытным взглядом он просканировал холодильник, отмечая для себя возможные варианты блюд на ужин, и понял, что попал в рай. У них с соседом дома продукты в таком изобилии были достаточно редко, поэтому и готовили они нечасто, но если была возможность, то архитектор всегда устраивал обед в традиционном стиле, как он помнил по тем временам, когда его родители еще не развелись. А здесь... Здесь было полное раздолье. Не дожидаясь Чжунэ, он проинспектировал еще и шкафы на предмет того, что еще есть в наличии. Когда он несколько раз здесь был до этого дня, они ели то, что уже было — надо отметить, его мама готовила вкусно, — и один раз заказывали еду на дом, но он сам встанет за чужую плиту в первый раз. Когда Чжунэ вернулся, Чжинхван уже с самым невинным выражением лица сидел за столом, дожидаясь парня и не делая ни единого намека на то, что уже так капитально проверил кухню на наличие съестного. Одной рукой он вытирал полотенцем все еще влажные после дождя волосы и мерз, откровенно мерз. Для него это нормальное явление, и он бы сейчас с куда большей охотой оказался бы под теплым одеялом, а не сидел на кухне, но опять же, его предложение пойти в постель могло быть воспринято неправильно, и рисковать ему не очень хотелось. Он встретил младшего легкой улыбкой, которая исчезла почти сразу же, когда его немного передернуло от холода. — Если честно, то я не отказался бы и от вязаных носков, но боюсь, что они слетят с меня тут же. Поэтому спасай меня чаем. Он слегка усмехнулся и повесил полотенце на спинку стула, благо, с волос больше не капало, а позже с благодарностью принял большую чашку горячего чая и обнял ее ладонями, закрыв глаза на несколько секунд. В общем, все не так уж плохо и будет в порядке, если он не проснется завтра утром заболевшим. Сейчас он отогреет свое тело и душу после работы и вполне счастливый поедет на ночь домой, вряд ли он сможет остаться на всю ночь у Чжунэ – в конце концов, тот живет с родителями, а они обычно приходит по вечерам домой. Но это был бы интересный опыт для них обоих, ведь в гости Чжинхван заходил, но на ночь еще не оставался ни разу, а учитывая, как дождь барабанит в окна, уходить ему отсюда будет очень жаль. — Что ты хочешь на ужин? Я приготовлю... Если хочешь, даже сделаю блюда традиционной кухни. Архитектор наконец-то открыл глаза и посмотрел на младшего, понимая, что ему безумно хочется встать на паузу, принять горизонтальное положение и отдохнуть хотя бы час, но он не мог оставить ребенка без ужина. Учитывая то, что он успел увидеть и не один раз за все время, что они встречались, оставить Чжунэ без еды — страшное преступление. Именно поэтому он достаточно поспешно допил свой чай, стараясь не обжечься, про себя радуясь тому, что внутренности наполняются теплом, а заодно слушал, что младший хотел бы получить на ужин. К счастью, чрезмерных запросов не поступило, и Чжинхван практически сразу после того, как его кружка опустела, направился опустошать чужой холодильник и потрошить полки на ингредиенты. Конечно, можно было и правда ограничиться раменом, но разве это хочется есть дома? Поэтому у них на столе кимчи-тиге, токпокки и далее по списку. К счастью, в холодильнике семьи Ку было достаточно всего, чтобы приготовить практически все, что хотелось их отпрыску, проблема была только в одном — не дать ему слопать все еще до того, как они сядут за стол. А за этим пришлось тщательно следить, и даже нанести "смертельное ранение" палочками в чужой бок ради сохранности еды. Точно так же пришлось отгонять парня от самого себя, потому что это откровенно мешало заниматься готовкой, а позже... А позже они сидели напротив друг друга за столом, так спокойно и так тихо, в основном потому, что детеныш был занят едой, а он сам не любил трепаться ни о чем, тем более, когда он устал. Чжинхван невозмутимо и неторопливо ел, периодически отвлекаясь на то, чтобы спрятать свой крест под воротник футболки, из которого тот регулярно выпадал просто из-за слишком длинного воротника. — Ну, надеюсь, не отравимся...

//

Чжунэ уже говорил, что Чжинхван — тот еще садист? И дело даже не в том, что он сам по себе — с рассеянной улыбкой, поправляющий его чересчур широкую футболку, с голыми ногами переминающийся посреди гостиной — вызывал немедленное желание сграбастать в охапку, завалить на диван и требовать внимания и поцелуев не меньше часа; нет. Дело в том, что Чжинхван прекрасно об этом знал! О том, какой эффект может произвести на него вроде бы обычное дело — промокший под дождем человек, — когда хён преподносит со всей своей игрой, невозмутимой улыбкой и взглядом предложения, совершенно сбивающие с мыслей даже вечно находящегося в своей тарелке и практически никогда не теряющего лицо Чжунэ. Пришлось натянуть на лицо нервную усмешку: — Т-ты... просто подверни штанины и затяни потуже. В самый раз будут! Он забрал у Чжинхвана промокшую одежду и ретировался из комнаты на балкон, в очередной раз озадачившись: что делать с вещами? Положить в стирку и потом высушить феном? Сразу высушить? Просто повесить сохнуть? А будут ли потом нормальные, чтобы обратно одеться? Что вообще принято делать в таких случаях?.. Он решил просто оставить сохнуть и вернуться к Чжинхвану, вдруг у него появится конкретная просьба. Если честно, здоровье у Чжунэ было как у быка. Даже если он попадал под дождь или по неосторожности попадал в легкой одежде под суровый зимний пусанский ветер, он просто-напросто сбрасывал одежду куда-нибудь, где о ней потом позаботятся родители, а сам надевал другую футболку или толстовку, удобные штаны и босиком шлепал есть, потому что еда — это энергия и разминка для продрогшего тела. Всё. А тут... Он с сомнением посмотрел на сидящего за столом с полотенцем Чжинхвана, который вроде как доволен был исправлением ситуации, а вроде как будто весь вжался в себя. Подключив свою наблюдательность, Чжунэ заметил, что тот все-таки мелко дрожит, хоть и старается этого не показывать. Осталось включить немедленный режим реагирования и ум. Вместо этого Чжунэ всполошился. — Еще что-то принести? Как-то согреть, Чжинхвана? Только скажи, я мигом! — Если честно, то я не отказался бы и от вязанных носков, но боюсь, что они слетят с меня тут же. Поэтому спасай меня чаем. Чжунэ глянул вниз — на ноги, которые хён вынужденно поджимал под стул, и с досадой эффектно треснул себя по лбу. Идиот! Подумал, что всё обеспечено и больше ему ничего не грозит. У него же вон какой организм. Э-э, небольшой. Наверное, и холоднее от этого, и вымок он до нитки. Ку Чжунэ, спасай свою честь от тугодумия! С максимально возможной для лавирования в коридоре скоростью он выудил из шкафа мягкие высокие тапки сестры, здраво рассудив, что в данной ситуации они подойдут лучше всего, торжественно преподнес их Чжинхвану и занялся чаем, разлив его в две большие чашки. Чжинхван тут же спросил его о планируемом меню. Чжунэ чуть не забыл. Он окидывал парня взглядом, стараясь дать объективную оценку, достаточно ли принятых мер или стоит приступить к безотказным средствам согрева замерзающего хёна путем долгих и жарких объятий, против которых он сейчас вот вообще ничего не имел, но Чжинхван, очевидно, не собирался отступать от своего намерения приготовить ужин самому. — Кимчи-тиге. И ттокпоки. Сможешь? — после некоторого размышления вынес вердикт своей ненасытной души Чжунэ и с интересом глянул на Чжинхвана. Острое и горячее вполне подойдет для холодного вечера. Неужели тот и вправду способен приготовить такие блюда? Но тот поднялся и глазом не моргнув, вызвав у Чжунэ очередное молчаливое восхищение. Если так пойдет и дальше, он совершенно точно откажется отпускать Чжинхвана куда бы то ни было. И вообще пусть каждый вечер приходит. Не всегда чтобы готовить, конечно, Чжунэ не изверг. Но, так...почаще бы. Пользуясь тем, что Чжинхван отвернулся к плите, Чжунэ подступил к нему со спины и поймал в крепкие, из всех чувств, объятия. Согревая и выражая благодарность. Не устояв все-таки перед ощущением щекочущих шею слегка мокрых прядей, тонкой футболки с привычным запахом его домашних вещей и собственно Чжинхвана в руках, — Чжунэ наклонился и поцеловал прижатого к себе парня в шею, смешно наморщив нос, когда его коснулась холодная дождевая капля, стряхнутая с волос. И обманчиво улыбнулся, не отстраняясь: — Готовь. А я буду тебе помогать. Конечно же. Он совсем не имел понятия, как готовятся такие сложные блюда. Единственное, чем он мог помочь ему — это не мешаться и не путаться под ногами профессионала, поэтому Чжунэ отступил немного в сторону и стал наблюдать за разворачивающейся на его глазах магией. С интересом заглядывая в появляющиеся на плите кастрюли и сковородки, дегустируя ингредиенты — и самого повара тоже. Он ведь должен был убедиться, что все подходит его вкусам, верно? Так вот, Чжинхван полностью подходил. Не мешаться, кажется, не вышло, но, по крайней мере, готовка не отняла у них полвечера и они смогли наконец-то сесть за стол. Тут уже изрядно изголодавшийся Чжунэ отключился от внешнего мира на несколько минут, пока с аппетитом заглатывал невероятно вкусную еду, приготовленную специально для него хёном. Последнее вызывало особый трепет, и Чжунэ не переставал улыбаться, наслаждаясь каждой секундой, каждым проглоченным куском и каждым взглядом, кинутым на сидящего напротив парня. — Ты просто чудо, Чжинхвана. Может, будешь промокать рядом с моим домом семь раз в неделю? У меня, к тому же, полно одежды. Могу даже в будущем найти штаны, которые бы тебе подходили. Если ты, конечно, не предпочтешь ходить только в футболке, чтобы сводить меня с ума. — он широко улыбнулся, отставляя последнюю тарелку и сыто облизываясь. Дождавшись, пока Чжинхван тоже неспешно доест, Чжунэ выскочил из-за стола и закинул руку на плечо Чжинхвану, поднимая его со стула и выведя из кухни. — Как ты себя чувствуешь? Чёрт, ты все еще мерзнешь! — изумился Чжунэ, вопреки тому, что горячая еда заметно расковала и расслабила хёна. — Кажется, у меня есть только один выход, чтобы спасти тебя от неминуемой простуды. Закоалить! С этими словами он сдернул со своей кровати теплое одеяло, набросил кое-как себе на плечо и развернулся в полуобнимку с Чжинхваном обратно в гостиную, где тут же завалил его на диван вместе с собой. Пришлось побороться с одеялом полминуты, чтобы то ли накрыть, то ли укутать, то ли обмотать их обоих, и Чжунэ с полноценным умиротворением улегся половиной тела на Чжинхвана, обнимая его сбоку и удобно устраивая подбородок у его плеча. Тепло. И хорошо. Как всегда, когда Чжинхван намекал, что не прочь подзарядиться и лениво полежать без всяких разговоров или под его болтовню. Сегодня Чжунэ не так сильно хотелось болтать после сытного ужина, и он приоткрыл один глаз. — Тебе проще дотянуться до пульта, можешь включить какой-нибудь фильм на фон. Дождавшись, пока Чжинхван согласится и выполнит его просьбу, Чжунэ удовлетворенно кивнул и поцеловал его в макушку. Потом в висок и в кончик уха. Добрался и до скулы, пока не получил чувствительный тычок чуть выше живота. Фыркнул с легким смешком и положил голову обратно на диванную подушку, поднимая снова глаза на идущий фильм и сосредоточиваясь на своей основной миссии — обнимать коалу так крепко, чтобы она полностью согрелась.

//

Горячая и острая еда оказалась более чем кстати, практически панацея от плохого самочувствия. Чжинхван не с таким очевидным удовольствием, как ему активно демонстрировал Чжунэ, но тоже с большим аппетитом ел, радуясь, что приготовил все же больше, чем тот просил, иначе бы им просто не хватило на двоих. А так они с радостью всё воровали друг у друга из тарелок, наслаждаясь самим процессом еды. Ему даже откровенно нравилось, что его кулинарные способности пришлись по вкусу младшему, ведь цель была в первую очередь накормить именно его. — Ну уж нет. Прости меня, конечно, но я и после сегодняшнего дня рискую заболеть, а если каждый день, то я буду не на кухне с тобой сидеть, а валяться пластом на больничной койке. Не думаю, что тебе это понравится. "А мне тем более, такое уже было". Вообще, он все время рисковал там оказаться, вечно попадая в плохую погоду без средств защиты, ночами без сна просиживая на работе и зачастую плохо питаясь. Это на свиданиях он хорошо кушает, а вот на работе и дома у него не всегда есть на это силы и возможность. Собственно, поэтому он и не ограничивает себя на встречах. — А штаны я тебе лучше какие-нибудь свои однажды оставлю, ты на меня без меня вряд ли что-то найдешь. Ему и правда будет проще занести к нему что-нибудь из своих немногочисленных вещей, чтобы ни у кого это больше не вызывало головной боли. Конечно, ходить в чужих штаниках — это забавно, мило и далее по списку, но только вот далеко не удобно. Даже сидя спокойно на стуле, ему приходилось бороться с ощущением, что штаны с него спадают, от этого он не мог почувствовать себя по-настоящему комфортно, и это не прекращалось. Наверное, он достаточно ощутимо вздрогнул за секунду до того, как чужая рука всего лишь оказалась у него на плече, но соответствующего вопроса не последовало, и, кажется, на этот раз его пронесло. Точно так же, как Чжунэ не хотелось признаваться в своём страхе перед аттракционами и высотой, он не хочет признаваться и в своих страхах, и в том, как их приобрел. Он бы очень не хотел, чтобы кто-то узнал, что в детстве его били, что это вызывает соответствующую нервную реакцию на возможность побоев до сил пор, даже практически двадцать лет жизни спустя, когда его уже давно никто не трогал. Ни мама, ни ее мужчина, никто. Но эти чертовы пять первых лет жизни слишком прочно засели в его голове, это видно по его нервным действиям, по этому чёртовому кресту на шее, по татуировке у него между лопаток, которую на нем могут увидеть разве что посетители бассейна, ведь он предпочитает одеваться достаточно закрыто, пусть это и противоречит его вечному кокетству и игривости в разговорах. — А как же... Он даже не успел сказать о том, что, по-хорошему, им надо убрать за собой посуду, хотя бы со стола, в идеале — даже помыть за собой, но судя по всему, Чжунэ предпочитал вообще не беспокоится о таких вещах, да и кое в чем он оказался всё-таки прав. Несмотря на хорошую порцию еды, осевшей у него в желудке, тёплые тапки и сухую одежду, где-то на грани своего организма он чувствовал, что все ещё рискует заболеть. Тепло теплом, но все же организм у него достаточно слабый, чтобы ему хватило и этого переохлаждения, и воды в ботинках. Поэтому он послушно пошел следом за тонсеном, ведомый его рукой. Ему даже было интересно, что тот такого придумает, чтобы ему стало теплее. Но одно слово — и он начал улыбаться и далее слегка толкнул его локтем, совершенно беззлобно возмутившись: — Эй, это моя терминология. Даже не смей говорить ему кому-то ещё, иначе я обижусь и уйду от тебя к эвкалипту. Чжинхван честно думал, что на кровати младшего они и останутся, валяться в обнимку под одеялом, но оказалось, что он опять мыслит не в том направлении и не понимает истинных намерений молодого хозяина дома. Как оказалось, они по плану должны были оккупировать диван. И операция по его захвату произошла успешно, но он не смог сдержать своего короткого смеха, пока они пытались изо всех сил улечься на нем, так, чтобы им обоим было удобно, да ещё и при этом в одеяло замотаться по самые уши. Причем обоим, и это при условии их разницы в росте, которая была заметна даже лёжа на диване. Зато, как ни странно, ему не было тяжело от того, что на нём немного лежало чужое тело. Это тяжесть была приятна и не очень-то его обременяла. — Телевизор? Нам вроде и без него хорошо. Или боишься, что я совсем засну? "С удовольствием бы..." С тяжелым вздохом он с третьей попытки дотянулся до пульта и включил телевизор, быстро разобрался, что где, переключил несколько каналов и оставил в итоге все на идущем где-то пятнадцать минут экранного времени Терминаторе. Вполне нормальный фильм, и искать что-то лучше явно было бы бесполезно, поэтому он отложил пульт и вернулся в прежнее положение, закрывая глаза и пряча руку под одеяло. Дома он не полежит с таким комфортом в чужих объятиях, поэтому особенно приятно наслаждаться этим моментом, пока есть возможность. Ну, как наслаждаться... Чжинхван почти сразу же ушел в свою коалью отключку, когда закрыл глаза. Как обычно, он почти не шевелился, просто как будто спал, убаюканный теплом Чжунэ, и так почти час, под негромкую перестрелку и разговоры героев в фильме. Очнувшись, он медленно открыл глаза, быстро понимая, где он и с кем, немного повернул голову в сторону и посмотрел на Чжунэ, совсем слабо тряхнув его за обнимающую руку, проверяя, спит ли он. Оказалось, нет. Не все такие любители поспать, как он сам. — Мне показалось, что ты уже спишь... Слушай, может, мы в твою комнату пойдем? Не думаю, что твои родители обрадуются, увидев нас тут. Если им, конечно, не все равно, с кем ты спишь. "Да уж, в этом плане мне намного проще, им глубоко все равно, где я, с кем я... Интересно, а если бы начали жить вдвоем? Было бы, наверное, неплохо, но опять же вопрос, как к такому повороту событий отнесутся его родные". Пока младший переваривал возможные варианты ответов да думал, стоит ли им идти в его комнату, Чжинхван немного освободил хватку одеяла, но ненадолго, чтобы просто лечь немного по-другому: он немного отстранился, отполз на самый край, чтобы спихнуть Чжунэ на спину, а самым наинаглейшем, немного непозволительным для уровня их отношений образом улёгся прямо на него, складывая руки на чужой груди и укладывая на них голову. Вообще, он ни на что не намекал, просто решил поменять их положение на поваляшки, да и вряд ли тонсену стало от этого неудобнее. — Если честно, то я бы с радостью остался бы у тебя на ночь... Просто чудовищно не хочу снова под этот холодный дождь, да и тут уже достаточно нагрето... Как ты на это смотришь? Он ещё никогда в жизни так откровенно не напрашивался, но проблема в том, что и он и правда​ не хотел добираться в своей наверняка всё ещё мокрой одежде до дома, мерзнуть, заболевать из-за этого уже наверняка... Но если, опять же, у Чжунэ будут из-за него проблемы с родителями, то он, как настоящий хороший хен, оставит его, чтобы этого не произошло. Ведь он видит, что тот ещё домашний ребенок, так зачем этого великовозрастного детёныша лишать дома? Он сильно сомневался, что тот может похвастаться совершенно толерантными родителями.

//

— Но я же лучше эвкалипта, — безапеляционно и будучи абсолютно уверенным в своих словах заявил Чжунэ, перекидывая одну руку через Чжинхвана, а вторую подсовывая под его голову. — А ты хочешь уже совсем спать? В голосе смешались противоречивые нотки разочарования и радости. Если бы еще на первом официальном свидании он не увидел, как Чжинхван вырубился за столом, и хёну не пришлось объясняться, то сейчас, наверное, возмутился бы. Прийти к нему, поесть и завалиться дрыхнуть? Как бы не так, и Чжунэ сам бы мешал такому отдыху. Но он уже понял, что Чжинхвану жизненно необходимо отдыхать именно в таком спящем, неподвижном режиме, и в конце концов он тоже привык. В этом даже что-то было: сам он уснуть так сразу не мог, хотя дома в свободное время тоже предпочитал лениво валяться на диване. Но перспектива и возможность беспрепятственно обнимать, разглядывать спящего хёна, играться с обычно уложенной челкой и поглаживать примечательную родинку на щеке, стараясь не разбудить, его очень даже соблазнила и делала ни много ни мало умиротворенно-счастливым Ку Чжунэ. С парнями всегда обычно было сложнее — они предпочитали более крепкое брутальное общение на любых стадиях знакомства и встреч, и Чжунэ завел себе привычку выделять свою невозмутимую и привлекательную мужественность, работающую сразу на оба фронта. А Чжинхван словно сразу распознал, как только познакомился поближе, что внутри Чжунэ довольно сентиментален и любит раздавать свою грубую нежность. Тем бессовестно и пользовался на каждом их последующем свидании, цепляясь за него, как коала, и отказывая в любом возражении. Должно быть, он и вправду сильно уставал на работе, потому что замирал практически сразу же, а Чжунэ оставалось только устроиться поудобнее, прижать Чжинхвана к себе покрепче и молча тащиться от своей к нему любви. К тому же, фильмы смотреть он любил и вполне был захвачен сюжетом и эпичными боями, иногда все-таки зарываясь глубже в одеяло, складывая голову к голове и закрывая глаза, погружаясь в расслабляющее тепло. Чжинхван растормошил его ближе к концу фильма, и Чжунэ немедленно приоткрыл один глаз, вопросительно зашевелившись. Следующие вопросы хёна разбудили его полностью. — Слушай, может, мы в твою комнату пойдем?.. Да уж, если бы в этот момент домой пришли родители, Чжунэ пришлось бы выдержать очень неудобную беседу, учитывая то, как они тесно сплелись с хёном и одеялом посреди гостиной. Он и гостиную-то выбрал, чтобы не ощущать странной атмосферы, потому что чувствовал, что несправедливо было бы пристать к вымотанному после работы и промокшему хёну, несмотря на то что сам он полон энергии. Да и смотреть вместе фильм, уделяя ему свою часть внимания, им у него дома обычно нравилось. А тут Чжинхван, похоже, не шутил насчет своей подзарядки: ловко спихнул его на спину так, что он сполз затылком с подлокотника, и залез сверху, улегшись всей своей тяжестью. Еще и поелозил, устраиваясь поудобнее и чуть ли не перед самым носом, игриво глядя своим "я-только-что-проснулся-и-очень-доволен" взглядом и ожидая его ответа. С каждым таким его флиртом, выскакивающим абсолютно внезапно и в лоб, Чжунэ умирал заново, как в первые встречи. Потому что тяжело, жарко и близко. А еще — и об этом чаще всего он вспоминал уже после красноречиво остановленных рук — недоступно. Это его, конечно, только подзадоривало, несмотря на то что дозволенную черту он никогда не переступал. Только вот в положении, в которое его самовольно уложил Чжинхван, невозможно было поднять голову и улучить ни с того ни с сего поцелуй, как он любил нападать с негласного разрешения; так что Чжунэ пришлось внимательно всматриваться в темные глаза прямо напротив, надеясь, что его нетерпеливое желание не выдает его так сильно, как громкое биение сердца. Он скользнул руками под свою же футболку на теле парня, привычно положив ладони на бока и большими пальцами медленно поглаживая его поясницу, чтобы сосредоточиться на размышлениях. Как назло, Чжинхван нисколько не помогал ему сдерживать себя. От наклоненной набок головы и (конечно, не специально, но удар под дых несоизмеримой силы!) пониженного, хриплого со сна голоса, спрашивающего, не может ли он остаться на ночь в его квартире, Чжунэ совсем повело. Так, что он был вынужден сдвинуться бёдрами вбок и отвернуть голову, уставившись в потолок. — Думаешь, я тебя выгоню в такой холод и под такой дождь обратно? — слегка оскорбленно ухмыльнулся он. — Спорим, я могу позаботиться о твоем согреве лучше, чем что-либо у тебя дома? Он намекающе поднялся пальцами по спине, задирая футболку под одеялом выше и проводя по каждому выступающему позвонку прогибающегося на нем Чжинхвана в отдельности. Чинана, я ж не идиот, чтобы отказываться. Ты ведь наверняка видишь, как я в тебя влюблен, и данный тобой шанс я не упущу. О маме беспокоиться и не стоило, но отец, он точно знал, был занят на работе и пришел бы в середине ночи, как обычно, а то и под утро. Но даже в этом случае Чжунэ не мог сказать, когда точно, а поспешно выгонять хёна из-за пришедшего родителя посреди ночи попахивало второсортной дорамой. Проще всего было спросить прямо, как у отца с работой, и ненавязчиво предложить задержаться. К счастью, хоть на все выходки своего гулящего совершеннолетнего сына отец и закатывал строго глаза, обещая, что сам же влепит ему по первое число, если Чжунэ где налажает, но относился с пониманием, помня, каким сам был в молодости. Поэтому Чжунэ рискнул. — Вытащи у меня из заднего кармана телефон? — попросил он, покосившись на хёна. Получив желаемое, он быстро набрал нужный номер и прижал трубку к уху плечом, вернув руку под одеяло и футболку. Дождавшись нескольких гудков, быстро приветствовал отца, расспросив о текущем состоянии дел, и приступил к своей цели: — Пап...А когда ты сегодня вернешься? Тот сразу же почуял подвох, и Чжунэ услышал в трубке усмешку — такую же, как у него самого. — Что, ты голоден? Или не один дома будешь? Чжунэ покосился на Чжинхвана, которому, очевидно, не слышен был их разговор. Только невовремя тот подвинулся, видимо, устав лежать на нем в одном положении — и у Чжунэ невольно перехватило дыхание. — Я поужинал. Вкусно. — он с шумом втянул с себя воздух, молясь, чтобы хён замер и не выдавал его с головой. Отец, похоже, все равно понял всю ситуацию и несколько секунд раздумывал. — Дел сегодня, знаешь, навалом. Наверное, придется просидеть всю ночь в офисе. Вернусь завтра в полдень, подрыхнуть пару часов. Надеюсь, смогу выспаться в тишине и покое. Чжунэ ухмыльнулся. К полудню дома будет тихо, спокойно и никого, не вопрос. — Так и быть, ничего не поделаешь. Работящий у меня папка. Я принесу тебе завтрак! — Не утруждай себя, болван. — Я от всей души. Тогда работай, мешаю уже, наверное. — Ага. Ку Чжунэ? — Да? — Уши оторву. Чтобы без сюрпризов, понял? — Так точно, господин директор! — Отдыхай. И сам отключился. Чжунэ убрал телефон на придиванный столик и с восторгом посмотрел на любопытно глядящего и ожидающего вердикта хёна. — Ты остаешься на ночь. Что ты там говорил насчет перебраться в мою комнату? — прищурившись, он приподнялся на локтях вместе с Чжинхваном, заставив его принять сидячее положение и тут же притянув к себе за шею, вовлекая в поцелуй, с невыносимым отсутствием которого он пытался смириться последний час. В голову взбрела очередная взбаламошная идея, против которой его парень с привычками коалы вряд ли будет против. Поднимаясь с дивана и перекинув через плечо тонкое одеяло, Чжунэ подхватил Чжинхвана, не отрываясь от его губ. С зажмуренными глазами (как всегда, когда он со всеми эмоциями чему-то отдавался) и загораживающим так или иначе взор парнем Чжунэ наугад понес его через коридор в комнату, полагаясь на свою интуитивную память расположения стен. К превеликому счастью, обошлось без казусов. Чжунэ завалил хёна на кровать вместе с одеялом – немного не мягкая посадка, но Чжунэ не был фанатом тщательных и осторожных действий: у него попросту не хватало терпения. Опираясь на руки по обе стороны и нависая над Чжинхваном, Чжунэ тряхнул взъерошенными волосами и игриво спросил у него: — Пожелания и рекомендации по обращению с продрогшей и требующей тепла коалой? Или я могу греть на собственное усмотрение?

//

Невольная улыбка возникла у Чжинхвана на губах, пока он слушал очередное хвастовство из уст Чжунэ. Он ничего не имел против этого, пока это все в пределах нормы. Нет ничего плохого в том, чтобы тот на словах убеждал, что никого лучше ему не найти и не надо даже искать. Проблема была только в том, что Чжинхван даже и не собирался, предпочитая сначала от и до разобраться с отношениями нынешними, а уже после заводить какие-либо ещё. Такое простое правило помогало ему избегать таких проблем, как недопонимание, ревность и измены с конкретно его стороны. Правда для последнего он был недостаточно ветренен и раскрепощен, но все же. — У меня дома сосед по квартире разве что пинка в ванную для скорости может дать, так что ты — вне конкуренции. Наверняка тому очень приятно это слышать, но в этом плане у него действительно нет никаких соперников. Да, конечно, с соседом у них хорошие отношения, но они могут заключаться только в горячей кружке чая или помощи в поиске тёплого пледа, а это — совсем не то. Он мог бы пойти к своей маме, если бы вообще знал, где она сейчас живёт. Нет, у них не плохие отношения, они созваниваются, в основном на праздниках, но этого явно недостаточно для того, чтобы он мог, как в детстве, просто приходить и обнимать её. Возможно, им даже обоим не хватает таких отношений, но они оба выстроили барьер между собой. Чжинхван на секунду засомневался в предложении залезть к Чжунэ в задний карман штанов, но учитывая, как непозволительно высоко на его спине лежали чужие руки, стесняться этого явно было совершенно бессмысленно. Поэтому, немного повозившись и приняв удобное положение, он и правда вытащил телефон, решив, что пока что он воздержится от эксперимента пожать младшему заднюю булочку. Тем более, он не имеет никакого представления, какая на это реакция должна быть, и какую ему в итоге продемонстрируют. Встречаться с парнем — это для него все равно что прочтение какой-нибудь новой книги, представление о сюжете которой он вроде имеет, но саму ее читает по страничке в неделю и с переводчиком, потому что она на немецкой языке. "Отец Чжунэ — директор? Интересно. Хотя чего я удивляюсь, судя по дому и периодической безалаберности его сына, в этом нет ничего удивительного или неожиданного". Ему не хотелось уточнять, почему тот не стал так же звонить матери, чтобы они не попали в неприятную ситуацию, просто он решил, что если не надо, то, значит, не надо, ему явно виднее. Да и, помимо этого, он мог случайно наступить на какую-нибудь больную мозоль, а ему этого делать не хотелось: в памяти ещё было очень свежо их первое свидание в парке аттракционов, когда он по незнанию заставил бедолагу сражаться с самим собой. И с енотом. Но это уже мелочи, достаточно забавные с высоты прошедшего времени, однако одного не отменить: Чжинхван теперь все время присматривал за эмоциональным состоянием младшего, просто на всякий случай. А исход разговора стал ясен уже по одному его взгляду, в котором ясно читалось, что их никто не побеспокоит, а это значит, что его будут тискать не прекращая, причем даже во сне. Не самый плохой вариант, учитывая, как иногда некоторых пробивает на спонтанное проявление чувств. Парень с большой неохотой сел на чужих коленях, очевидно недовольный тем, что его подняли с уютного належанного места, горячего и удобного, но за поцелуй он вполне был готов простить это, тем более, что одеяло он успел удержать на плечах, и ему этого хватило, снова оказаться со всех сторон окружённым теплом. Но все это закончилось слишком быстро, и он оказался в одиночестве на чужом диване, уже готовый встать и отправится в другую комнату, но, судя по всему, Чжунэ решил ему отомстить неизвестно за что своими неожиданными поступками, в связи с чем он оказался практически у него на руках, и, чтобы не упасть спиной в пол, ему пришлось не только обнять его обеими руками за шею, но и обхватить ногами, из-за чего он почувствовал себя и правда очень и очень маленьким. А со стороны они наверняка сейчас больше походили на инсталляцию "коала и ее любимое дерево". Чжинхван отвечал на наглый и напористый поцелуй. Ему все равно было некуда бежать, разве что на пол с чужих рук, но на это у него пока не хватило силы духа – отказывать себе в этом проявлении их дурацкой любви. Кажется, его куда-то несли, но ни один косяк он не задел ни спиной, ни локтями, за что вполне искренне в мыслях сказал младшему спасибо, а потом и это все кончилось, так же внезапно, как и началось. И не очень-то и скажешь, что ему по нраву такая резкая смена действий. Спокойный переход из одной комнаты в другую ему бы внушал куда больше доверия, а так... А так он лежит под нависшим над ним Чжунэ на его же кровати, глядя на него, как кролик на удава. Очень странная ситуация, а после того, как он услышал, каким тоном тот это говорит, каким голосом... Чжинхван невольно проглотил появившийся ком в горле, понимая, что это ничем хорошим для него не закончится в любом случае. Если он сейчас даст понять, что тонсену ничего не светит, то, во-первых, это ему не понравится, а во-вторых, это может его обидеть – то, что он всегда останавливал его руки, а теперь и вовсе ответит отказом. Если же он, наоборот, даст ему вольную на эту ночь, то это может обернуться позором для него самого: неизвестно, что тот будет о нем без одежды думать, да и с учётом его опыта в районе нуля в области настолько тесных отношений с парнями... Это в любом случае не светит для него ничем хорошим. "Мне надо принять решение сейчас, пока тот не решит все за меня и сделает неправильные выводы". Секунда раз, секунда два, Чжинхван лихорадочно соображал, глядя в чужие глаза, неподвижно замерев на кровати и даже, кажется, на пару минут перестав дышать. А позже поднял одну руку и положил ладонь на чужую щеку, прикрывая на секунду глаза. "Бежать некуда". — Будь поаккуратнее и понежнее. Оставалось только надеяться, что его просьба будет воспринята правильно, и ему не придется напоминать о ней в дальнейшем, потому что страсть страстью, да только ему все равно страшно и неуютно от будущих перспектив. Хорошо еще, что это достаточно неплохо сглаживалось практически немедленно последовавшими поцелуями, в том числе по его собственной инициативе. И снова руки оказываются под чужой футболкой, снова его обжигает этими наглыми прикосновениями к своей коже. Что примечательно, такой реакции на девушек у него не было никогда. Наверное, из-за того, что ему не приходилось чувствовать себя маленьким, неуклюжим и беспомощным медвежонком, даже с самыми наглыми и откровенными. Последующий час он помнил не слишком хорошо. Нет, он его не проспал, у него было достаточно энергии, страха во всех жилах и интереса к происходящему, чтобы не заснуть во время секса, просто происходило слишком много нового для него, и собственные эмоции приходилось переваривать со скоростью света. Настолько, что мозг предпочел выбросить половину, как только его уложили на постель и "оставили в покое". Но все же многое он запомнил и практически сразу же прокручивал в голове, например, чужие горячие руки, добравшиеся до всего, что надо и не надо, влажные губы на собственной шее, чужой, окончательно охрипший голос совсем рядом, который казался ему сексуальным, как никогда. Собственное удовольствие, мягкая постель и горячие объятия всего его небольшого организма. Даже при всем желании он не сможет этого забыть. Было так правильно, лежать в обнимку с Чжунэ под одеялом, уткнувшись носом ему куда-то в плечо, впервые за вечер остывая. Но было так непривычно коалить его без одежды. На нем самом остался только крестик на шее да татуировка между лопаток, насчёт которой он пока так и не понял, замечен ли был его фанатизм к религии или нет. В любом случае, это вовсе не то, что давало бы ему полноценный одетый комфорт, поэтому сейчас бы он явно не отказался от чужой футболки, а в идеале вообще бы принять душ, натянуть на себя любимую пижаму и отправиться в мир сновидений. Но теперь ему, кажется, впервые за всю жизнь было бы неловко включить коалу и просто заснуть, ему казалось это чудовищно несправедливо по отношению к младшему. Можно было бы поговорить с ним, но он совершенно не знал, о чем... Поэтому он пытался всерьез об этом думать, а не прокручивать в голове картинки и эмоции относительной недавности. У него совершенно нет ревности к тому, что у Чжунэ есть опыт, он просто не видел в этом смысла, да и ему самому было намного проще. — Я совсем не думал об этом, когда просился остаться на ночь. Правда. А ты опять спутал мою кокетливую манеру разговора с моим характером...

//

— Быть поаккуратнее и понежнее. Чжунэ замер, переваривая услышанное. Чжинхван сказал эти слова после такой долгой паузы и с настолько загнанным в угол видом, что ему уже почти хотелось плюхнуться рядом как ни в чем не бывало, обнять и отпустить очередной подкол по поводу этой ситуации, чтобы не заглатывать обиду, что ему не доверяют. Такой испуганный взгляд Чжунэ однажды видел — у своей первой девушки — но и он тогда боялся не меньше её что-то сделать или сказать неправильно, хотя все-таки был на свиданиях с ней довольно груб, если так подумать. Сейчас он взрослее и полон уверенности в себе, а так же стремлении не навредить и не сделать плохо Чжинхвану. Что относилось как к его состоянию и комплексам, с которыми он обходился только легкими и, скорее, подбадривающими шутками, так и в их личных отношениях. А те грозились, кажется, быстро перейти на новый уровень: Чжунэ чувствовал, как пристальный взгляд дает ему оценку и выносит решение, как судья, будто сейчас может произойти нечто серьезнее, чем все их предыдущие подобные валяния вдвоем. Чжунэ вдруг пришло в голову, что Чжинхван его на самом деле старше и наверняка подумал об этом самом. Сам-то Чжунэ — его взгляд скользнул по ящику прикроватной тумбы — всегда готов, но Чжинхван неизменно останавливал и его более ранние приставания, на что Чжунэ злился, сколько мог в таких ситуациях, ворчал, шутил и обижался, но не нарушал такие запреты, иначе бы сделал своему парню плохо, чего ни в коем случае не хотел. Чжунэ с первой секунды добровольно стал защитником хёну и точно бы не обратил это преимущество против него. Его отец вбил в его голову, что "нет" от важных людей значит "нет", так что даже драматичные представления дома с детства он устраивал из больше из любви к выражению эмоций, чем из действительной попытки переубеждения. А сейчас... Чжинхван впервые не стал его останавливать. — Доверься мне , — с плохо скрываемым удивлением и радостью ответил Чжунэ, наклоняясь и хвастливо добавляя перед тем, как снова поцеловать хёна: — Башня всегда на высоте. Но несмотря на поднимающуюся в душе и теле бурю, он притормозил со своей обычной страстью, давая Чжинхвану время привыкнуть к новым ощущениям, к его ведомому положению, и подтвердить свое согласие. Да и Чжунэ не терпелось как следует все запомнить в нем, не спеша. Перемежая поцелуями действия, он почти аккуратно стянул с него футболку — и на этот раз даже не протестуя против того, чтобы лишить парня своей одежды. Жадно окинул взглядом торс лежащего под ним Чжинхвана с единственно оставшейся на шее цепочкой с крестиком, который от такого пристального рассмотрения заметно напрягся под его ладонями. Чжунэ не сумел сдержать чувств и наклонился, шепнув ты потрясающий и запечатлев эти слова первым собственническим поцелуем на шее. Белая кожа с родинками — почти молочная, как у девушек, — но сильные руки и крепкое горячее тело; высокий, но хриплый голос, проскальзывающий все чаще между прикушенными губами, напоминали ему, что он имеет дело с изящным, но парнем, и, без всякого хвастовства, такое сочетание — лучшее, к чему когда-либо прикасался изнывающий от стремительно всколыхнувших его чувств Чжунэ. Сердце разрывалось от любви, чистого восхищения и гордости, когда он изучал хёна — нетерпеливыми, слишком напористыми поцелуями, уже давно не ограничиваясь одними губами хёна; прикосновениями чересчур нежными для него, но в самый раз для Чжинхвана. В первый раз он не удержался от дерзости, когда подцепил языком цепочку, уже нагревшуюся от тепла их тел, и зажал крестик между губ, чувствуя, как ему по неясным причинам сносит крышу от вкуса горячего металла. Чжинхвану, по его одному только ответному взгляду — стало не по себе, и Чжунэ неохотно перестал играть с огнём и вернулся к прежнему исследованию самого Чжинхвана, хотя ухмылка еще долго играла на его губах. Он обводил ладонями каждый сантиметр его кожи, везде оставляя свои следы, едва ли хоть каплю заботясь о том, что им обоим завтра на работу — нет, к черту! Пусть все кричит о том, что Чжинхван — его. И ничей больше. Обнимать его после секса — как очередная награда, похвала за достойное поведение. Чжинхван больше не напрягался, когда Чжунэ его прижимал к своей голой груди; он доверчиво расслабился в его объятиях, все еще неровно дыша. Последний барьер их отношений, кажется, сломан, но он все равно не остановится в своем стремлении завоевывать Чжинхвана. Каждый раз он узнавал его чуть лучше и чуть ближе. Мелкие детали его жизни, мысли и мнения, или такой большой случай, как сейчас — Чжунэ хотелось знать все и быть самым важным для Чжинхвана. Чтобы он всегда — как сейчас — продолжал доверять ему и полагаться на него. Растянувшийся на неизвестное время миг спокойствия Чжунэ никогда бы не хотел прерывать. Он даже начал впадать в сонливость — обычное дело после такого — но держал себя в фокусе, чтобы разрешить последние оставшиеся вопросы, если вдруг они возникнут у Чжинхвана, который не сразу озвучивал свои волнения (за время их свиданий он уже это хорошо уяснил). Да и привести их в порядок было нужно сразу, пока он не плюнет на все и не захочет навечно остаться в теплой кровати в обнимку с Чжинхваном. Но тот, нарушив тишину, мигом выбил из него ростки сна. — Я совсем не думал об этом, когда просился остаться на ночь. Правда. А ты опять спутал мою кокетливую манеру разговора с моим характером... Эти слова как ударили Чжунэ под дых. Он даже приподнялся, чтобы получше видеть хёна. Спутал? Получается, тот был против? Но Чжунэ же ясно чувствовал, и не раз, что нет. — Если думаешь, что я сейчас буду чувствовать вину, то иди к черту, — с широкой улыбкой устало ответил он, падая спиной обратно на подушку. — Пожалуй, я пристыжусь только если скажешь, что тебе не понравилось. Искренне. Ну? Кокетливая манера разговора... Флирт, который заставлял меня изнывать от страданий целый год...Хочешь сказать, что он был неосознанный? То-то же ты немедленно закрывался от меня, как только я пытался показать свой интерес. Чжунэ остро кольнула обида. Еще не хватало снова задумываться о том, а были ли вообще у Чжинхвана к нему чувства на тот момент, когда он впервые поцеловал его в клубе на глазах у своей бывшей. Говорил, что были. Но с учетом признания своей манеры, не имеющей отношения к реальности...пошло оно всё. Он не хочет, не собирается и не станет портить себе и ему впечатление от вечера такими вопросами. Чжунэ всегда опирался на настоящее — а настоящее живо напоминало о том, что между ними все-таки произошло. — Перед тобой сложно устоять, — вслух беспечно сказал Чжунэ, особо ни к чему не адресуя эту фразу, и сел на кровати, скидывая с себя одеяло. — Ты можешь пойти в душ первым, — зевнул он в кулак и потянул Чжинхвана за собой, поднимая. — Я покажу. На самом деле, сил на болтовню у него уже практически не оставалось. Но он мужественно был готов к какому-либо разговору, если Чжинхвану это было важно. Но только после душа, чтобы не оставлять спешку на утро, когда они еще неизвестно во сколько проснутся. Чжунэ сграбастал еще одну футболку из шкафа — на этот раз вообще не заботясь о ее размере и виде — и протянул Чжинхвану на выходе из комнаты. — Всё в твоем распоряжении, за количество горячей воды не парься, хоть целую ванну набирай, я после тебя. Если, конечно, не хочешь пойти в душ вместе, — закончил он прежним подкалывающе-игривым тоном, не подразумевая ничего серьезного за своими словами. Вряд ли тот согласится, не все сразу на бедного хёна — по нему и так было видно, что впечатлений хватает с головой. Парень зашел в ванную, и Чжунэ проводил взглядом его спину — с татуировкой, которая ночью привлекла его внимание и удивление (такой порядочный и серьезный на рабочий вид Чжинхван — и вдруг тату? Да еще такое), но он отмел мысли о ней тут же, занятый более важными вещами, а сейчас снова о ей вспомнил. Он вернулся в комнату и плюхнулся на кровать лицом в подушку, еще чувствуя остывающее тепло от одеяла и простыней. И блаженно улыбнулся. Надо спросить, что эта татуировка значит и откуда она у него, когда вернется...

//

Его неожиданная реакция на собственные слова заставила Чжинхвана с некоторым недоумением поднять голову, потому что он немного не ожидал, что его подушка с автоподогревом всполошится и подскочит на месте. Этим движением окончательно была добита их сонливая и теплая атмосфера, он сам как будто проснулся и с недоумением посмотрел на него снизу вверх, а позже закрыл глаза, уронив ее так же обратно. Расслабленно выдохнул, понимая, что ничего криминального не произошло, а Чжунэ порет какую-то откровенную чушь, к которой он не может отнестись серьезно, как бы ни хотел обратного, поэтому тихо проворчал: — Нет, этого я не скажу. "Только вот башня на высоте... Интересная формулировка, но только моя Пизанская башня боится высоты. Но да, должен признать, что и правда меня все устроило. Без чертовых подколов, из-за которых у меня чуть не сломался собственный первый раз. Вот в чем самый главный плюс Чжунэ — он не болтает тогда, когда это правда не нужно". Теперь он отлично понимал, как хорошо было просто лежать вот так лежать в обнимку, согреваясь теплом друг друга, просто лежать и просто молчать. Прочувствовалось это сначала просто по подрыву подушки, а теперь и вовсе, когда младший решил уйти от него в неизвестном направлении. Он был крайне недоволен исчезновением такой подушки, потому что обыкновенная была намного холоднее. К счастью, и живая далеко не ушла. "Сложно устоять? Ты хочешь сказать, что это из-за меня мы упали так низко? Прости меня... Это будет грех на моей совести, прости. Я должен был отказать, как всегда". Чжинхван хотел, правда хотел извиниться перед ним, чувствуя вину за все произошедшее, но у него было стойкое ощущение, что его попросту не поймут. Из них двоих только он заморочен такой проблемой, как религия, Чжунэ ведь еще в контактном зоопарке поведал ему, что вообще не верующий, и он по своей глупости сказал, что это не имеет никакого значения. Имеет, черт возьми, имеет. Именно из-за этого у него чудовищная каша в голове. Если бы вера его не обременяла, то он бы сейчас ни о чем не беспокоился, был бы доволен хорошим сексом, просто хотел принять душ и заснуть в обнимку с любимым человеком, радуясь, что так качественно пересидел непогоду. А у него все эти эмоции просто сожраны тараканами в его голове. А еще он не может переварить тот поступок своего парня, который вызывает слишком большой разрыв мозга. Это было слишком грязно и слишком грешно, он вообще не любил, когда кто-то трогал его крестик без особых на то причин, как, допустим, тогда, когда он оказался в лапках енота и попал ненадолго Чжунэ в руки. Девушкам он просто не давал его трогать, а здесь у него не стали спрашивать разрешения. Даже со всем его пониманием, что в современном мире, чтобы не заниматься грехопадением, надо жить в монастыре, чего он делать не намерен, это было слишком. Но от душа отказываться было бы очень глупо с его стороны, поэтому он почти не раздумывая сполз с кровати, с некоторым сожалением покидая теплое от их тел место, подобрал собственные боксеры и штаны младшего, предоставленные ему во временное пользование на период пребывания в этом доме, с благодарностью принял чистую футболку и замер на секунду напротив Чжунэ, искренне стараясь сделать все, чтобы его взгляд не упал дальше чужой шеи, ведь тот без зазрения совести оставался без одежды, хотя ему было откровенно стыдно стоять в таком виде перед ним. — Прости, но нет... В следующий раз лучше неси меня не в кровать, а туда. Тогда я точно не откажусь. "Неизвестно когда я еще смогу позволить себе и тебе этот раз... Я и этот-то не могу переварить в голове". Горячая вода была просто наслаждением. Таким, что он просто просидел несколько минут в душе, даже не собираясь мыться, просто сидел и чувствовал, как прогревается его тело, уже подостывшее за те несколько минут, которые он был без одеяла, одежды и вынужден был ходить по чужой квартире. Он просто сидел и думал о том, что всё с тех пор, как он решил поцеловать Чжунэ в клубе, не испытывая к нему никаких чувств, пошло как-то странно, как-то наперекосяк. Шаг за шагом в их отношениях он все глубже падал в глубины ада, из которых ему было уже не вырваться. И он не очень понимал, за что ему такую свинью в виде сына семейства Ку подкинула судьба. К сожалению, принятый душ не принес желаемого очищения, поэтому пришлось возвращаться в комнату так, просто чистым и одетым, что в принципе не могло не радовать, если бы не желание спать, то он бы чувствовал себя вполне хорошо. В комнате было достаточно тихо, и Чжинхван на пару секунд уже решил, что тонсен благополучно заснул, обняв подушку и радуя потолок лицезрением своей обнаженной спины и пятой точки, но тот зашевелился от звука его шагов, убеждая в обратном. Парень поспешил сесть на край кровати, спиной к младшему, чтобы можно было спокойно разговаривать с ним вполоборота, но при этом не видеть ничего лишнего, чтобы не краснеть. "Я почти жалею, что остался у тебя на ночь. И не жалею одновременно". — Эй, Чжунэ... — он положил ладонь ему на спину, сначала намереваясь просто сказать ему, чтобы тот не засыпал, а шел в душ, но потом передумал. — Могу я тебя попросить... Больше никогда не трогай мой крест без необходимости, ладно? И так каша в голове из-за тебя. Иди мойся. Он слегка похлопал его по спине, встал с края кровати и обошел ее по периметру, но не стал ложиться, а подошел к окну. Просто, если бы он лег, то точно бы заснул, не дожидаясь его возвращения. — Я знаю, у тебя есть вопросы... Помойся, возвращайся, и я на них отвечу. Чжинхвану не за что на него сердиться или обижаться, во всем виноват исключительно он сам, и виновных больше не нужно искать. Он тяжело выдохнул, потер руками лицо, когда тот ушел в ванную. Встал на колени так, где и стоял, перед окном, достал из-под воротника чужой футболки свой крест и спрятал его в сложенных ладонях, закрывая глаза. "Помоги мне вернуться на правильную дорогу. И, прошу, суди меня справедливо за прегрешения мои. Я поступаю слишком плохо, чтобы заслуживать твое прощение, но, пожалуйста, сделай так, чтобы я увидел свою дорогу. Правильную дорогу". Чжинхван перекрестился, поцеловал золотой крестик, вернул его обратно под футболку и молниеносным броском оказался на кровати, увалившись поперек нее с ногами и раскинув руки в стороны. У себя дома он тоже может валяться хоть вдоль, хоть поперек. Правда, не потому, что у него большая кровать, а потому, что он спит на полу. Долго ждать не пришлось, хотя веки уже успели заметно потяжелеть. Чжинхван немного поднял голову, когда Чжунэ вошел обратно, точно так же уже одетый, а позже уронил ее обратно и посмотрел в потолок, на секунду прикрыв глаза. Почему-то ему теперь и правда стыдно перед ним, настолько, что сейчас ему даже стыдно посмотреть ему в глаза. "Зачем все так сложно. Почему я не могу просто наслаждаться жизнью?" — Давай три любых вопроса, и мы пойдем спать... Иначе моя внутренняя коала просто сойдет с ума от того, что еще не спит.

//

Чжинхван надолго засел в ванной, и спустя пару минут Чжунэ силком и с сожалением оторвал себя от кровати. Чтобы занять время и мысли, привел всё вокруг в порядок, собрал раскиданную одежду и снова плюхнулся, обнимая подушку и едва укрывшись одеялом. Некстати вспомнился потерянный и нахмуренный вид Чжинхвана, с которым тот вышел из комнаты. Реакция на его слова? Или на действия? Чжунэ не мог понять, что он сделал не так. Разговор свернул не в то русло, да еще и так странно оборвался. Надо спросить, а то буду до утра мучиться гаданиями... За попытками переосмыслить последние фразы, которые с большей охотой перебивали совсем не угасшие впечатления и эфемерный призрак тепла прильнувшего к нему Чжинхвана, Чжунэ чуть не задремал. Его разбудила мягкая теплая рука, коснувшаяся спины. Чжунэ немедленно поднял голову — но серьезный и отчасти грустный тон в голосе Чжинхвана заставил его замереть, притихнуть, вслушаться. Хён не разозлился на него, не упрекнул, не подколол и даже не фыркнул — но в его ровном тоне для Чжунэ было столько разочарования им и тем, что он себе позволил, что Ку Чжунэ впервые почувствовал себя не иначе как нашкодившим щенком под смилостивившейся рукой хозяина. Разве что газетой не треснули, и то потому, что у него в комнате их не могло быть. Почему? Почему именно это замечание — не трогать крест? Играть с цепочками — это же сексуально. Чжунэ сам обожал носить то и дело цепочки и даже кольца — и особенно любил, когда они были на девушках, это добавляло свою изюминку в обращении и флирте. А Чжинхван напрягся так, будто это ошейник или еще что. — Ладно! — только и ответил он, замаскировав сконфуженность под усталость. Чжинхвана вроде устроил этот короткий ответ, и он отошел к окну. Чжунэ поднялся, сграбастал заготовленную одежду и с полной роящихся эмоциональных мыслей головой ушел в ванную, где ожесточенно и быстро отдраил кожу мочалкой, смыв с себя последние остатки проведенного времени. Всё-таки состояние Чжинхвана не давало ему покоя, необходимые ответы не находились, и он практически выскочил из душа спустя несколько минут, натянув на полумокрое тело футболку и штаны. Босиком прошлепал в свою комнату, где по-детски растянулся на всю кровать Чжинхван, и на секунду остановился, не решаясь. В нем боролось желание немедленно потребовать прямолинейно высказанные чувства Чжинхвана, невзирая на возможные последствия для него и для их отношений, и подсказка от напирающего разума действовать, как бы это ни было сложно, мягко, ждать и выслушать. Наученный горьким опытом, Чжунэ склонился ко второму варианту. Он пересек комнату, подойдя к кровати со стороны окна и лежащих ног Чжинхвана, окликнул его негромким я вернулся, взял за запястья и поднял в сидячее положение. Сам же присел перед ним на пол рядом с кроватью, оказавшись в непривычном положении взгляда снизу вверх, и подгреб ноги под себя. Интуиция подтолкнула его к такому жесту, он хотел показать всем собой, что всецело отдал внимание хёну. Но почему-то Чжинхван не смотрел на него, хотя Чжунэ все еще продолжал держать его за руки и ловить взгляд. Тот не выглядел умиротворенно-счастливым, как это бы полагалось после, не скрыть, замечательного вечера, и это не на шутку встревожило Чжунэ. Он был сбит с толку — мягко сказать — и не знал, что делать. Поэтому он послал к черту второй вариант и решил действовать как умеет. То есть, напрямик. — Давай три любых вопроса, и мы пойдем спать... Иначе моя внутренняя коала просто сойдет с ума от того, что еще не спит. — Я сам отрублюсь, если голова коснется подушки, потому и сижу на полу, — фыркнул Чжунэ, надеясь разбавить тяжелое настроение хёна. Он слегка сжал тонкие пальцы, которые держал в своих ладонях, и снова попытался поймать взгляд Чжинхвана. — Первый — что я сделал не так? Только честно. Или что не так в наших отношениях, потому что я не имею ни малейшего понятия, откуда у тебя такой виноватый и мрачный вид сейчас. Серьезно? После стольких поцелуев? Если ты переживаешь из-за того, что произошло — не надо. Это нормально, когда мы встречаемся, и если тебя начало смущать то, что я младше...да я сам смущаюсь! Но я действительно говорил правду, и это самый настоящий комплимент: перед тобой, Чинана, невозможно устоять, и ты был восхитителен, лучше всех для меня. Это не шутка! Может, я поторопился, а ты поддался и теперь сожалеешь... — На этом брошенном в порыве предположении его сердце сжалось, отчаянно не веря до последнего в возможность правдивости. — Но это обман. И точка. Так бывает. Мы друг к другу неравнодушны, и это нельзя игнорировать. Так чувствовать — правильно. К черту тех, кто говорит обратное! Путаясь в своих мыслях и обрывках разномастных, но горячо искренних фраз, Чжунэ перескочил с вопроса на отвлечение Чжинхвана от сомнений в принятых традициях. Чжунэ пофигист — но он не глупый и знает, какое давление обычно оказывается в их стране на парней, решивших встречаться не с девушками, а с другими парнями. Наверное, в этом и есть проблема, о которой молчит хён. Другое дело, что Чжунэ чихать хотел на окружающих и точно не позволит никому тронуть или обидеть Чжинхвана. И тот должен это знать. — Я не подгоняю тебя к открытым отношениям или еще чему — но ни к чему загоняться. Нам же так здорово вместе! Я тащусь от того, что могу теперь видеть тебя так часто, что могу забирать тебя после работы, ужинать с тобой, лежать с тобой в обнимку — просто, отдыхая, — и не только, и я задам трепку любому, что посмеет возразить, что ни ты, ни я этого не достойны и не заслуживаем. Я ведь правда... — Он сидел перед Чжинхваном, напряженный от эмоций и обиды, как струна, и с яростным вызовом несправедливости смотрел на него, безмолвно оспаривая право любого отобрать его счастье — и да, он безумно был счастлив быть рядом с Чжинхваном, в любую из минут, проведенных с ним вместе, даже в парке аттракционов, чтоб он провалился. Он все еще не мог осилить те короткие, но важные слова, и не озвучивал их, подтачиваемый сомнениями от неоднозначного приема Чжинхвана его чувств. Но о серьезности его намерений он заявит во всеуслышание, если хёна останавливает только это. — Я ведь правда умру, если не скажешь мне, что не так. Не шучу! Я должен это исправить. Это мой путь Ку! Я должен сделать тебя счастливым. Он замолчал, переводя дыхание от внезапной тирады, которой прорвались его нескрываемые эмоции и отчаяние непонимания. Чжинхван точно не сможет сразу на это ответить, и Чжунэ погладил его большими пальцами по тыльной стороне ладоней. Нервно вскинул взгляд на цепочку с золотым крестиком, в очередной раз выбившимся из-под футболки, и задал следующий конкретный вопрос, на который, как он предполагал, Чжинхвану будет проще ответить, пока он в раздумьях над первым: — Второй... как тебя угораздило сделать себе татуировку? Я думал, ты примерный. Расскажешь, что она значит?

//

Так сложно посмотреть ему в глаза. Слишком сложно, но пытливый взгляд младшего упорно пытается поймать его собственный, как бы он ни хотел от этого увернуться — не получается. Чжинхван понимает Чжунэ, понимает, что того очень сильно беспокоит его реакция на все происходящее, почему они все еще не спят вместе под одеялом безо всякий лишних разговоров и эмоций. И нет ничего удивительного в том, что Чжунэ решил, что он сам во всем виноват. Как его переубедить теперь в обратном? Он виноват разве что в том, что совершает поступки, не зная о том, какой раскол в мировоззрении Чжинхвана это вызывает, но опять же, разве можно его в этом обвинить? Сидя на краю кровати, держа Чжунэ за руки и искренне пытаясь вслушиваться в его слова, парень понимал, что того просто уже несет своим фонтаном предположений и идей все дальше и дальше от правды, а он не в силах его остановить, хотя бы просто попросить помолчать, чтобы дать ему немного времени собраться с мыслями и все ему объяснить. Сложно, все это весьма и весьма сложно, но наверняка, когда они разберутся друг с другом, все покажется так просто. От таких жизненных вывертов у него однажды шарики за ролики заедут, не иначе. Он примерно понимал, в каком ключе ему нужно будет отвечать, как всю свою проблему выразить максимально просто и понятно, но при этом не задеть его чувства. Чжунэ, даже сейчас, своей позой и разговорами больше напоминающий родителя, пытающегося выпытать у пятнадцатилетнего подростка причину его расстройств, все еще был двадцатидвухлетним детенышем. Его детенышем. Это никуда не делось, несмотря на то, что между ними происходит каждый раз, даже после того, что произошло теперь, когда речь о том, что они — дети, уже вообще не могла идти. Но только выдать свой ответ ему так и не удалось, потому что его сбили с курса мыслей вторым, достаточно неожиданным и при этом вполне закономерным, рано или поздно он должен был прозвучать. Ответить на него было проще, да и вообще, ответ на оба вопроса был один и тот же. — Ты не поверишь, но ответ на оба вопроса один и тот же. — Кажется, сейчас он впервые за все это время посмотрел младшему в глаза, с трудом борясь с тем, чтобы сразу убрать взгляд. — Моя религия. Вот в чем проблема. И татуировку я сделал из-за нее. У младшего такой вид, будто тот готов его убить на месте. Таких объяснений ему явно было мало, и Чжинхван вынужден продолжать, хотя это — одна из его самых нелюбимых тем для разговора, просто потому, что в девяноста процентах случаев люди понимают его неправильно. Здесь нужно объяснять как-то всё так, чтобы его поняли так, как нужно. Сложно, но он постарается изо всех сил. — Понимаешь, просто... Это то, что сидит у меня под коркой мозга с самого детства, и отказаться от этого я не могу. А лет с четырнадцати я был предоставлен полностью самому себе, и религия была тем, что держало меня в рамках адекватного поведения. Меня просто некому было остановить, и в шестнадцать я сделал эту татуировку. Мне жаль, если ты разочарован этим. Могу только утешить, что я не состою ни в какой секте, это просто татуировка и всё. Кажется, его ответ на второй вопрос был закончен, больше здесь добавлять было нечего: сделал сам по подростковой глупости, да и все тут... Осталось лишь до конца разобраться с первым, чтобы больше не было такой неловкости между ними. Чжинхван сжал чужие руки и на пару секунд опустил голову, закрыл глаза, собираясь с мыслями, а потом начал рассказывать дальше, не стремясь особо втягивать младшего во все подробности. — Скажу честно, я правда не всегда пребываю в полном восторге от тебя, но мне с тобой хорошо, и это факт. Настолько, что я хочу по вечерам приходить домой, готовить тебе ужин и ложиться вместе с тобой спать, но... Проблема в том, что те моральные правила, которые передо мной поставлены, они... Короче, любить парня и спать с ним считается тяжким грехом. Понимаешь, в чем проблема? Мне понравилось заниматься с тобой любовью, и я бы повторил, но при всем при этом для меня это — преступление. Мне жаль, что тебе достался я. И я чувствую себя виноватым от того, что не могу дать тебе всё, что ты хочешь. Яснее он свои мысли и чувства выразить вряд ли сможет, и ему остаётся надеяться, что Чжунэ поймет его правильно, что отношения между ними не должны сейчас испортиться, он просто поведал ему, какой кавардак творится в его мозгах, особенно сейчас. Он совершенно точно не собирается бросать его, отказываться встречаться с ним и прекратить коалить его по вечерам, если у него есть для этого все возможности. Он находит в нем свой комфорт и свой персональный яд, который вызывает форменное несварение мозга тем, что он не должен этого делать. Чжинхван сжал чужие руки и потянул его на себя, забираясь вместе с ним на кровать, улёгся первым и похлопал ладонью по месту рядом с собой. Бред бредом, но сон все же по расписанию, лучше сейчас им поговорить совсем не о многом, утром все станет куда яснее и понятнее, когда их чувства и мысли будут в порядке, а мозг за время сна сам все отсортирует. Лежать вместе с ним, просто лежать рядом — это уже что-то устоявшееся и родное, гладить его по шее, слегка почесывая в доказательство того, что между ними все в порядке, просто временное помешательство — как приятный бонус. — Я обещал три вопроса. Спрашивай ещё один. "Надеюсь, это будет что-нибудь безобидное. Все было так хорошо, а закончилось так грустно. Прости, я снова все испортил. Наверное, ты снова разочарован во мне. Я долго не звоню, попадаю в неприятности, попадаю на работе и теперь ещё наверняка и религиозный фанатик в твоих глазах. Хуже девушек с их вечными непонятными тараканами в голове. Зачем ты выбрал меня? Чтобы я мучил и тебя, и себя?" Он все ещё заставляет себя смотреть ему в глаза, и то торопясь как можно быстрее спрятать взгляд и сделать вид, что его самого тут нет. Сейчас проблема решалась немного проще, сейчас они просто лежали на постели лицом друг к другу, и Чжинхван закрыл глаза, не создавая видимость, что спит, хотя заснуть — было бы прекрасным способом уйти от некомфортных вопросов, но это было бы несправедливо и обидно по отношению к Чжунэ, перед которым он все же немного раскрылся сейчас. Так было хорошо и просто приятно лежать рядом друг с другом, даже не обнимаясь, просто держась за руки. Кажется, это было даже лучше, чем заниматься сексом, хотя не ему об этом рассуждать – человеку, который только что окончательно потерял собственную невинность. "Все в порядке. Я должен верить, что в порядке, и так будет. Я верю, что наши отношения в полном порядке, что Ку Чжунэ увидит, что я... Что я и правда счастлив с ним".

//

Вытаскивать объяснения из Чжинхвана приходится как будто клещами, слова идут нехотя, словно выискивая путь наружу, и Чжунэ жадно ловит каждое из них, пытаясь найти, понять, убедить себя в том, что не все потеряно и никогда не было. Религия — ответ, который дает ему Чжинхван, и Чжунэ не может поверить, что такая вещь может стоять между ним и хёном. Что для кого-то это может быть тем, что настолько сильно влияет на всю жизнь. С самого детства, только подумать. В рамках адекватного поведения? А у тебя то еще темное прошлое, хах? Чжунэ всегда сражался с видимыми врагами: людьми, одержимыми предрассудками, девушками, падкими на оболочку, злыми языками в школе, завидовавшим его популярности, или крутящим у виска пальцами одноклассниками, называвшими его чокнутым 4D; они были не в новинку и, более того, давно побеждены взращенной непоколебимой уверенностью в себе и нередко драками за углом школы, когда он начал осваивать джиуджитсу. Но с Чжинхваном? Религия не была человеком, она была вбитым под кожу, в голову, с его слов, гвоздём; удушающей золотой цепочкой с крестом, которая контролировала его жизнь и поступки; монстром под кроватью, которая отбирала у него все наслаждение и заставляла бояться, сомневаться и отказываться. Чжунэ был возмущен тем, что это происходит с Чжинхваном, но от тирады его останавливало непонимание — или, наоборот, понимание, что если он попытается вырвать из хёна глубоко пустившую в нем корни веру, то страдать тот будет ничуть не меньше, чем с ней. Это его просто может навсегда раздавить — давление со стороны Чжунэ, любой вспыльчивый его шаг. Да он немедленно бы закинул этот чертов крест далеко в близлежащее море! И хоть год, хоть больше, хоть всегда, пока тот не поверит искренне, убеждал бы Чжинхвана, насколько сильно его любит и что это — ни хрена не преступление, а лучшее, что может случиться и что случалось с Чжунэ за всю его жизнь. Но он смотрел на сковано сидящего перед ним Чжинхвана, слышал боль в его медленно подбираемых словах, держал его горячие руки, и топил, топил несправедливость в себе. Он встретился с врагом, перед которым, стиснув зубы и скрепя сердце, он вынужден был склонить голову — чтобы защитить, сохранить целым любимого человека. — Не жалей. Не жалей, слышишь? Когда-нибудь я перестану быть для тебя таким бременем, если ты дашь нам шанс. Когда-нибудь ты будешь от меня в полном восторге, и клянусь, я не успокоюсь, пока это не произойдет! Я не могу согласиться с тем, как ты это видишь, но я смирюсь. Ты не ненавидишь нас с тобой, ты не отказываешься от меня даже после всего, я тоже — и только это же и имеет значение! Может, это было слишком высокомерно и невыносимо с его стороны — ждать, что Чжинхван полюбит его без всяких попыток отстраниться, отмолчаться, без разочарований в нем, но Чжунэ не должен пасовать перед невозможным. Он делал всё, что мог, он получал то, о чем мечтал и даже больше, он сможет и сделать так, чтобы Чжинхвану всегда нравилось быть с ним. В конце концов, он говорил, что ему нравятся их вечера и встречи. Что ему нравится Чжунэ. Чжинхван ведь не уйдет от него? Если Чжунэ будет лучше, сильнее всего остального, что беспокоит и терзает Чжинхвана — то нет, он уверен. Ему хватит сил и наглости бросить вызов всем монстрам под кроватью хёна. Он не мог выразить всех чувств, всех мыслей, как будто язык опух и мешал ясно выражаться, а связные предложения забились далеко под наковальню испытываемых эмоций, открывая путь только горячо высказанным глупостям. Но Чжинхвану и не требовалось слышать всего: возможно, он понимал, когда лег обратно на кровать вместе с ним, когда без всяких слов лежал и смотрел на него и гладил по шее, как всегда. Возможно, он раздумывал, закрывая глаза, что делать с Чжунэ и чем им это грозит. Чжунэ порывался спросить, что ему делать. Как он может и должен теперь любить Чжинхвана, чтобы тот не чувствовал себя виноватым и недостойным? Но не смог разрушить воцарившийся в тишине момент остывающего напряжения. Наверное, они когда-нибудь разберутся. Вряд ли у Чжинхвана есть готовый список для него, который облегчит им жизнь. Хён всегда знает больше — но эту его сторону Чжунэ придётся исследовать самому по его наводкам. Лишь бы не совершить ничего необратимого, хотя после сегодняшнего — куда уж дальше? Нет, все будет как надо. И свой тревожный вопрос он может засунуть куда подальше, попытавшись хоть немного развеять перед сном атмосферу. — Остальное всё в порядке...Третий...Ты позволишь завтра проводить тебя на работу? Если не хочешь опоздать, мне надо уложить тебя прямо сейчас. Я сварю с утра кофе, подниму и силком вытащу сонного тебя из дома. С другой стороны, если тебя увидят рядом со мной и с тем, что я натворил, — он поднял палец, с неудержимой гордой ухмылкой указывая на красноречивые засосы, цепью на шее вылезающие из-под ворота футболки Чжинхвана, — пойдут сплетни, и еще какие! Это поднимет тебе репутацию в компании, но я не уверен, что ты любишь всеобщее внимание. В любом случае, ментальная отмашка о том, что серьезный разговор закончен, мигом просигнализировала его сознанию, напомнив, что он давно держится неспящим только усилием воли, и Чжунэ даже не запомнил, что ему ответил и ответил ли хён. Только помнил, что отрубился, все еще держась с Чжинхваном за руки. Может, это и послужило причиной тому, что с утра он обнаружил себя по-прежнему сцепленным с ним и обнимающим его, но каким-то невиданным образом — на полу. Чжунэ никогда не падал с кровати и вообще спал закрыто, особо не шевелясь, а вот миникоала его, очевидно, не только спала, когда по идее бодрствовала, но и функционировала, пока спала. Даже когда Чжунэ ошалело сел на полу, расцепляясь и озираясь, лежащий и мирно дрыхнувший Чжинхван умудрился перекатиться во сне обратно по направлению к кровати, наткнуться на препятствие в виде неё же и недовольно пнуть ее, тоже во сне. Чжунэ прыснул со смеху. — Вот ты электровеник, — с восхищенной нежностью в голосе заявил он вслух, поднимая так и не проснувшегося Чжинхвана обратно на кровать и накрывая его одеялом с головой. Почему-то этот факт такого детского утреннего случая перебил в нем всю неловкость, которая начала было просыпаться вместе с ним по общеизвестному закону подлости и романтики. Это было в самый раз. Здорово и весело. Чжунэ встряхнулся и вспомнил, что, кажется, обещал Чжинхвану с утра кофе. Сам он его не пил, но часто готовил для отца, когда хотел подлизаться или поддержать статус лучшего послушного сына. Оставалось надеяться, что у Чжинхвана и его отца вкусы более-менее похожи. На кухне он оглядел остатки роскошного ужина и гору посуды, прикинул, что с этим ему все-таки придется разобраться, включил кофемашину и соорудил тосты. Времени на приготовление завтрака ему хватило, чтобы прибраться на кухне во имя пытливого взгляда отца, который должен был вернуться ближе к полудню. Чжунэ вбухал в кофе Чжинхвана две ложки сахара, разложил тосты и нарезал фрукты, решив, что этого вполне будет достаточно для утреннего перекуса. Если захотят, в их распоряжении еще полно наготовленной еды. Пораскинув мозгами, Чжунэ от хорошего настроения решил удивить Чжинхвана, и поставил всё на поднос, заявившись в свою комнату с завтраком в постель. Было странно, на самом деле, входить с подносом еды в свою комнату — с утра и для того, чтобы разбудить человека, спящего в его кровати. У него даже ощутимо екнуло в сердце, что он поспешно попытался замаскировать под громогласное и распевное: — Проснись и пой, коалья душа! Завтрак в постель, как вы и заказывали, с особым комплиментом от шеф-повара! Под комплиментом от шеф-повара он, ясное дело, имел в виду наглый поцелуй Чжинхвану в скулу с его родинкой в виде сердца. Хён нехотя просыпался гораздо дольше момента поставленного перед ним подноса: Чжунэ, вспомнив его любовь к размашистым движениям во сне, способным выкинуть их обоих с кровати, предусмотрительно лавировал подносом, стараясь разбудить парня ароматным запахом кофе и не отстающими будящими прикосновениями. Ночной разговор казался замыленным сном, сглаженным, и сейчас Чжунэ с легкой душой вернулся к своей прежней, гораздо более ясной цели — заставить Чжинхвана наслаждаться каждой проведенной вместе с ним секундой.

//

Третий вопрос и правда был совершенно безобидным и даже в какой-то степени милым. Он тут же сбил Чжинхвана с общего тяжёлого направления, заданного первыми двумя вопросами, заставив думать о вещах куда более насущных. Они всё ещё вместе, всё ещё вдвоем, и мелкий озабоченный Чжинхваном засранец всё ещё требует постоянного выражения своей любви к нему всеми доступными средствами. Слава богу, что разрешения спрашивает, это спасает их отношения. Это спасает их от того, что архитектор не смотрел на Чжунэ с горечью, ужасом и непониманием и не спрашивал, дурак он или придурок. — Нет, Чжунэ... Я лучше вернусь сначала домой, переоденусь во что-нибудь, чтобы на меня косо не смотрели на работе. У меня там и так все непросто, а лишнее внимание мне там вообще ни к чему. Но будет здорово, если ты соберёшь для меня обед. Пусть и из вчерашнего ужина. Он не уверен, дослушал ли парень его до конца или нет, потому что достаточно быстро понял, что тот просто спит, в той же позе, в которой они и лежали. Чжинхван его даже не думал осуждать за это или обижаться, просто наконец-то вяло улыбнулся и сел на постели, укрыл их обоих одеялом и лег обратно, подняв одеяло ещё выше, каждому по самые уши, заботясь о том, чтобы они не замёрзли. Хотя надо было замотаться в одеяло одному, пусть это и было эгоистично, и спать гусеницей. А все из-за его беспокойного сна. Так они бы остались на кровати... Парень всегда спал активно, он спал активно в детстве, и над этим всегда любила шутить мама, говоря ему о том, что он своими привычками изображать свои действия во снах в натуре перепугал всех демонов под кроватью и в шкафах, и его никто не утащит. Над ним так шутил сосед по общежитию, пока он учился, но когда в течение первой недели он каждую ночь падал со своего второго этажа двухэтажной кровати и в итоге сломал себе руку, его уже безо всяких шуток из соображения безопасности коалы, как редкого животного, устроили его на первый ярус, а потом в шутку подарили постельное белье на заказ, простыню — в виде леса, наволочку — в виде ствола эвкалипта, а пододеяльник — в виде древесных веток. Якобы коала спит на дереве. Чжинхвану очень нравился этот набор, он спал с ним и в своём нынешнем доме, с большим удовольствием обнимая по ночам мягкий древесный ствол. Самый оригинальный подарок без повода в его жизни, и так хорошо подходящий его характеру. Жаль, никто не догадался подарить ему игрушечных коал, чтобы ему не было так одиноко в этом лесу. Он спал активно и сейчас, просто потому, что нечему было его сдерживать. С пола ему было некуда падать, поэтому он с удовольствием "бегал" по своему лесу во время сна, вплоть до того, что к утру отказывался перевёрнутым на сто восемьдесят градусов и на подушке лежала попа. Такое действительно происходило, и его сосед по квартире даже пару раз фотографировал, чтобы дать убедиться, что он ничего не выдумал. К сожалению, его привычки во сне ужасны, сны, которые он воплощает в жизнь, он не помнит. Но иногда ему не снится ничего, когда он до сумасшествия устает. Тогда он просто сворачивается колёсиком и спокойно спит, сопя носом. В такие моменты его можно считать спящим красавцем, и они случаются часто благодаря его работе, которая бесподобно лишает его всех видов сил. Поэтому выкинуть себя с кровати было не проблематично, утащить за собой Чжунэ — тоже. Наверное, во сне он видел его как любимое дерево, либо вообще танцевал с ним танго. Сны иногда у него были совершенно безумные. Только вот для него эта высота была очень маленькой, чтобы он проснулся, да и он свалился вместе с Чжунэ и на Чжунэ, поэтому для него вообще этого происшествия как будто и не было. Он с большим удивлением проснулся утром, сначала даже не поняв, где он, где его привычный пол, и только по наглым поцелуям понял, что сегодня он из-за сильного дождя переночевал у своего парня, который уже ошивался рядом вместе с вкусным запахом кофе, который ему и правда очень хотелось. Поэтому Чжинхван заставил себя достаточно быстро сесть, хотя две первые попытки были провальными и он падал щекой в подушку, продрать глаза и посмотреть на окружающий мир. Пусть он и стал теперь похож на стереотипного азиата, у которого было две щелки вместо глаз, зато он проснулся, обнаружил свою башню рядом, а также поднос с лёгким и таким заманчивым завтраком. — Доброе утро, моя пизанская башенка. Как спалось? Он задал это вопрос как чисто формальный, не имея ни малейшего представления о том, что он успел натворить за время сна. Он и сам чувствует себя не слишком комфортно от ноющей боли в пояснице и ниже после физических упражнений на кровати без разминки. Не настолько все плохо, но от пары сеансов расслабляющих массажей он бы не отказался. Он ещё помнил, как ему подарили сертификат в салон, и с удовольствием ходил до тех пор, пока количество посещений не кончились, а позволить их самостоятельно он уже не мог. Сейчас ему явно нужно то же самое, либо просидеть на работе без беготни. Ладно если увидят засосы у него на шее, это легко можно было бы объяснить излишней страстью его "девушки", заодно поставив ненадолго на место тех, кто над ним вечно издевается. Ненадолго, потому что потом начнутся подколы в духе: каково это, спать с девушкой выше себя, каковы карлики в постели и так далее. Это было все же лучше, чем если бы все узнали, что он встречается и спит с парнем. Не дожидаясь ответа, Чжинхван взял тост, с большим аппетитом начал хрустеть корочкой, запивая все это очевидно не дешёвым, но очень вкусным кофе. Соотношение его содержимого было не самых идеальных пропорций, но все равно очень вкусно. Ещё бы тост в джем засунуть, и... И такого завтрака у него больше не будет ровно до тех пор, пока он снова не заночует у Чжунэ дома, когда его родителей не будет. — В следующий раз — одну ложку сахара и сливки. Если вдруг. Он слегка улыбнулся и поставил чашку обратно на поднос, а позже погладил Чжунэ по шее, решив не тянуться выше, чтобы не перевернуть поднос на постель, и слегка почесав, как они оба любят, два своеобразных кота. Младший, правда, похож был больше на велосипедоподобного большого Мейн Куна, ну да какая разница, если они просто могут мурчать вдвоем? — Ты тоже давай ешь, иначе я сделаю это один. У меня маленький желудок, но большой аппетит. Он видел часы на стене и видел, что времени у него совсем немного на этот милый уютный завтрак вдвоем. Он должен успеть съездить домой, переодеться, наверное, съесть обезболивающее, а после этого примчаться на работу вовремя, чтобы не получить леща от всех шефных инстанций в их компании по очереди. — Кстати, Чжунэ-я. Можно я возьму у тебя футболку с собой? Мне было очень удобно в ней спать.

//

— Чудесно спалось. Тепло и с коалой под боком. Только не понял, как так вышло, что проснулись мы на полу, а ты дрался с моей кроватью, — рассмеялся Чжунэ, подставляя поднос под руку и придвигаясь ближе к продиравшему заспанные глаза Чжинхвану. От него не укрылось то, как тот болезненно поморщился, садясь и поправляя за спиной подушку. Не перестарался ли он вчера? Если честно, у него давно никого не было, так что на подготовку от нетерпения ушло меньше времени, чем надо бы, главное, чтобы он не спугнул хёна. Хотя жаловаться у того никогда не входило в привычку. Чжунэ сочувствующе погладил Чжинхвана по пояснице, выглядывающей из-под задранной футболки, и притянул его чуть ближе, чтобы запечатлеть короткий поддерживающий поцелуй в висок. — Ты как, порядок? — Ерошить короткие стриженные волосы на задней стороне его шеи было так приятно, что он никак не мог перестать. — Одна сахара и одна сливок, запомнил! У меня ведь будет еще много возможностей приготовить тебе идеальный кофе, да, — подписался он под своими надеждами широченной улыбкой в сторону хёна, прильнув к ласково почесывающей его ладони. — Ты тоже давай ешь, иначе я сделаю это один. У меня маленький желудок, но большой аппетит. — Я заметил! От вчерашнего ломившегося от твоей готовки стола осталось всего ничего, — поддел по-доброму Чжунэ, не отказываясь от предложения и подхватывая дольку нарезанного им же самим яблока. — Преувеличиваю, конечно, ты дофига вчера наготовил, жуть как много. И дико вкусно! Что ты торчишь в архитектуре, тебе шеф-поваром становиться нужно, Чинана! Он вдруг замолк, призадумавшись. Затем решительно тряхнул головой и заявил: — Нет, не становись. Я хочу, чтобы ты готовил только для меня. И, улучив момент, когда Чжинхван приоткроет губы, закинул ему в рот кусочек персика, чтобы тот и не вздумал возражать. Ухмыльнулся сам себе. Последовавшей после этого, когда Чжинхван сумел прожевать неожиданно подсунутый фрукт, просьбе подарить одну из своих футболок Чжунэ только обрадовался, хотя сначала секунду колебался: футболка, которую он вчера дал хёну, была одна из его любимых, а "любимая одежда" в словаре Чжунэ означало то, что он с ней практически не расставался. И на подобную просьбу от любой другой девушки, с которой он встречался, он немедленно отвечал отказом или отдавал не такие сокровенные толстовки и куртки. Его большие и тяжелые куртки вообще почему-то пользовались особой популярностью — согреть, спасти от дождя, всё подобное. Одалживать футболку, правда, до Чжинхвана вообще никому не приходилось, и это было ценно. Он был ближе и важнее, чем остальные, хотя бы тем, что Чжунэ добивался его, а не наоборот. — Конечно, — с легким сердцем согласился он, закидывая в себя очередную дольку зеленого яблока. — Если ты любитель гигантских разношенных футболок с принтами рок-банд, кто я такой, чтобы препятствовать этому несомненно льстящему пожеланию? Болтать так, с утра и ни о чем, было здорово. Очень. Сидеть на краю кровати рядом с теряющимся среди большого одеяла своим Чжинхваном, жующим приготовленный им завтрак и не забывающим рассеянно поглаживать его за ухом; щуриться от желто-рыжего солнца, лезущего в глаза с напоминанием, что уже далеко не рассвет и надо бы вставать, собираться, расставаться, но так хочется оттянуть... кажется, про такие моменты говорят, что их хочется остановить и продлить навечно? Он не знал, он просто не хотел размыкать это состояние блаженной не сходящей с лица улыбки. После такой ночи и сна Чжунэ, похоже, развезло до невероятного романтика. Конечно, всем мечтам о "навечно" всегда приходит осознание никуда не девающейся и сгоняющей из теплой кровати чёртовой назойливой работы. Чжунэ заботливо и с некой тревогой сгрузил на Чжинхвана большой пакет с обедом, одеждой и зонтиком (на случай, если снова пойдет дождь), и распрощался с ним у входа в метро. По-быстрому, но тот правда торопился, учитывая то, сколько они прособирались у него дома. А вот у Чжунэ смена начиналась, как переспросил он у Юнхена смской, только через полтора часа. Времени до своей работы было достаточно, чтобы Чжунэ успел еще забежать на работу к отцу, как и обещал (пусть даже тот сказал Чжунэ не забивать себе этим мозги и не путаться под ногами). Как же без этого? Тот из-за него целую ночь на работе просидел и даже не урезонил за такую неожиданную подставу. А могло быть куда хуже. — КуЗавтрак для КуДиректора от КуСына! — громогласно объявил Чжунэ, врываясь после стука в кабинет отца и громыхая большой коробкой с завтраком по его столу. Торжественно ухмыляясь до самых ушей и встречая кислую натужную полу-улыбку в ответ. — Напугал, балбес! — недовольно проворчал Ку-старший, тщетно пытаясь выдрать явно важные бумаги из-под тяжелого пакета. — Неужели никак поспокойнее? Я же сказал, чтобы ты не заявлялся. — Ты просто попробуй, па, пальцы оближешь, — заверил отца Чжунэ, отвоевав себе место на диване перед ним, откидываясь назад и немедленно раскидывая на спинке руки. — Решил поделиться, а то вообще не был уверен, что до вечера доживет хоть кусочек, ты же меня знаешь! — Знаю, знаю, проглот. — Ради любопытства и с явно голодными глазами, отец все-таки заглянул внутрь пакета. — Неужели очередная пассия наготовила? Я уже и забыл, когда ты в последний раз с кем-то встречался. Даже решил, что ты образумился, перестал менять их как перчатки — а тут звонок из ниоткуда. Эх, сын, дождешься ты у меня. Взяться за ум не пробовал? Пригрожу ведь. 22 года уже, а ты всё о "Своем Пути Ку" талдычишь. Вопреки произнесенным словам, он запер дверь и живо расставил по столу принесенные контейнеры, голодным взглядом оценивая каждый из них. — Я не нарушаю нашу договоренность и не порочу твое воспитание! — вспылив, Чжунэ оскорбленно побарабанил по черной коже дивана. — И вообще, мои отношения сейчас — это навсегда! А не то, что ты думаешь. — И как ты считаешь, сколько раз я это слышал?.. К слову, как ты сидишь? Прими подобающий вид, сын! — усовестил его отец, строго глянув исподлобья. Суровый вид, правда, испортила торчащая из уголка рта рыжая соломинка морковки со специями. Но Чжунэ повиновался. Завоевать расположение любящего держать все под контролем отца было просто необходимо, поэтому он горячо заявил: — Я серьезно. Познакомлю, как мать приедет! Даю слово! Он правда был полон решимости. Эти чувства были искренними, неподдельными и каждый день наполняли его удвоенной энергией, стоило только подумать о Чжинхване или послать ему смс. Чжунэ хотел видеть его каждый день, познакомить с друзьями и родителями, познакомиться с жизнью и окружением самого хёна, в конце концов. Он был уверен, что чувства, которые его отягощали целый год, а сейчас фонтанируют эмоциями, заставляя ронять свой холодный вид в глазах других, не угаснут и с течением времени. И уж точно их отношения не на пару недель или месяцев, как наверняка думает отец. Неизвестно, правда, как он отреагирует на то, что Чжинхван работает в его же компании, но это же должно только помочь хёну, так ведь? Отец с сомнением окинул его взглядом. — Посмотрим, Ку Чжунэ, посмотрим.