Коала и Пизанская башня (Коалобашенные)

Навестить без предварительного предупреждения своего парня на работе? Почему бы и нет. Чжинхван правда понравилась эта идея, но прийти просто так, принести обед – это все прошло мимо, особенно после того как он сам пропустил свой собственный, пытаясь разобраться с новым заказом, упавшим на его голову. Ему совершенно не нравился такой поворот вещей, как любителю еды, особенно в больших количествах и на пустой желудок, но в этот раз важность работы заставила его пропустить потенциальные обеденные посиделки. А вечером его сосед по комнате, откровенно скучавший в свой выходной, потащил его развеяться, выкинуть из головы всю гадость, насыпавшуюся туда за целый день. Изначально ему совершенно этого не хотелось, но только вот его хен об этом спрашивать не стал, только дал принять душ, переодеться, да и всё на этом. Последним аргументом было то, что так как его соседу выдали аванс, то он будет его благодарить за то, что благодаря коале в их холодильнике хотя бы что-то было. Аргумент, что лучше бы они сходили в супермаркет, где Чжинхван мог спокойно поспать в тележке, пока сосед тратит аванс на продукты и заваливает его ими вместо одеяла, не сработал. Пришлось отложить этот весёлый процесс до полной зарплаты, договорившись обязательно этим заняться позже. Пришлось делать все на ходу и в ритме вальса, потому что хен был чудовищно весёлым, что и его самого не могло не радовать, однако приходилось его усиленно тормозить в желании одаривать за заботу об​ их полных желудках, выкручиваясь и предлагая какие-нибудь бесплатные развлечения или удовольствия. Например, рынок, где можно было все попробовать за бесплатно. Это был один из самых странных ужинов в их совместной жизни, но им обоим это понравилось. "Если бы Чжунэ это увидел, он бы решил, что я ему изменяю". Об этом Чжинхван уже думал, лёжа на лавочке в парке, головой на чужих коленях, перед тем как отключиться в своей традиционный коалий сон, который ему не дали провернуть по возвращению домой. Их отношения с соседом ему зачастую напоминали отношения поженившихся в восемнадцать лет подростков, которые друг другу за несколько лет уже надоели. Вообще они не любили друг друга в прямом смысле, по-хорошему, они не были даже друзьями, да и говорили друг о друге при ком-то ещё исключительно "мой сосед по квартире", не более того. Просто иногда в приступе хорошего настроения у обоих они напоминали больше всего парочку, чем просто соседей, которые многое даже не знали друг о друге. Например то, что вообще-то он состоит в отношениях. Отношениях, которые ему нравятся и которыми он дорожит. Есть совсем мелкие проблемы, но это действительно мелочи. – Ты провалялся целый час. Разморило, что ли, на свежем воздухе?" Это было первым, что он услышав, открыв глаза и обнаружив себя в парке. Голос соседа помог быстрее прийти в себя, как и чувство вины перед ним за свою извечную любовь ко сну, появившуюся у него, на самом деле, неизвестно откуда. Он бы даже не смог назвать момент, когда начал восстанавливать свои силы таким образом. Дальше его вина за их вынужденную остановку в парке только возросла, после того как сосед безо всякого зазрения совести попрекнул Чжинхвана в том, что они оба немного подзябли, и все из-за него. – Я знаю одно место совсем рядом. Пойдем поиграем в квесты в реальности? Мысль зайти к Чжунэ на работу появилась тут же, как только он полностью вспомнил, где находится. Тем более, что он и так и так хотел зайти к своему парню, а тут как раз такой удобный случай. И с ним пообщается, и перед хёном извинится – с какой стороны не посмотри – идеальный вариант. И ему повезло, что сосед согласился на это, разве что предупредив, что пойдут они на самый страшный квест. Ему совершенно этого не хотелось, но особого выбора к него не было. – Чжунэ-я... Привет! Это он уже сказал, спустившись в знакомый подвал и подскочив к столу администратора, широко улыбаясь. Он был правда рад его видеть, пусть только вчера младший встречал его с работы и они пару часов гуляли по городу. Прошло меньше суток, а он все равно радуется так, как будто они с Чжунэ не виделись неделю. Наверное, в этом вся и прелесть любить кого-то, чтобы ждать каждый раз встречи, радоваться этому и получать удовольствие от чужой улыбки. Чжинхван правда рад видеть Чжунэ, но его сосед быстро остудил эту радость, перебив ее с просьбой посоветовать им самый страшный квест. Самое неприятное в этой фразе был взгляд Чжунэ, с которым Чжинхван столкнулся после слова "нам". Но он предпочел промолчать, понимая, что любые слова могут вызвать недопонимание с обеих сторон. В итоге, выбранный квест оказался домом с паранормальными явлениями, и на самом деле Чжинхван был не очень этому рад по одной просто причине – ему было очень неуютно в весьма напряжённой атмосфере, где никто не мог перейти грань дозволенного. Он уже даже не очень радовался этому, особенно когда его вслепую заводили в незнакомое помещение, из которого ему нужно будет выбраться. И, если честно, от Чжунэ, заводившего его за плечи в нужное место, веяло вовсе не знакомым теплом, а совсем наоборот. Не удерживались, зная, что его соседа уже завели, и он так же пока ничего не видит, Чжинхван на пару секунд обнял своего парня, но быстро отпустил. Все же, они на его работе. "Прости меня, мой хороший, но сегодня мой вечер будет не с тобой". У них час времени, вокруг пугающая обстановка, и за каждым его действием пристально следит его Чжунэ. Это пугает ещё больше – сделать что-то не так.

//

Чжинхван редко его удивлял чем-то экстраординарным – скорее, это всегда было на совести распущенного в проявлении своих эмоций и влюбленности Чжунэ. Чжинхван сам по себе был тем, кто легко привлекал его внимание своими реакциями или поведением, еще в тот год, когда Чжунэ изредка ловил его на улице или в квестах и постепенно все чаще и чаще замечал и восхищался. Но в их отношениях на публике Чжинхван был сдержан: запрещал Чжунэ кому-либо о них рассказывать или как-то навязчиво и вызывающе себя вести, что могло бы выйти за рамки понятия «крепкой дружбы» (хотя ему и этого было более чем достаточно, он просто был счастлив проводить время с хёном весело или за интересными беседами). Чжинхван раскрывался только наедине, и надо сказать, так, словно превращался в другого человека, одновременно не теряя своего серьезного "рабочего" шарма, которым отчасти и покорил его когда-то. Домашние блюда, которые тот ему готовил, требовательные часы коальства, когда Чжинхван выглядел мирно и беззаботно, как никогда, возмущения от бахвальных рассказов Чжунэ, за которыми слышалось беспокойство и внимание, трогающие его до глубины души. И всё – в четырех стенах. На все встречи после работы, принесенные обеды, дурацкие побрякушки, билеты на новое кино Чжинхван отвечал позже, дома. Поэтому Чжунэ и представить себе не мог, что мини-хён специально зайдет за ним после работы! Тем более, что они виделись только вчера. После того как они вчера разошлись, Чжунэ переполняло столько энергии, что он провел всю ночь в интернете, шарясь в самых различных онлайн-магазинах и выбирая подарок Чжинхвану. Он хотел ему подарить что-то необычное, что не найдешь в лавке на каждом углу, но чтобы оно отражало интересы и стороны хёна, о которых он по мелочам узнавал с каждой новой встречей – ни с того ни с сего, просто чувствовал необходимость еще как-то выразить свои чувства. Часы придирчивого выбора, итоговый заказ – и он очнулся уже тогда, когда солнце заметно рассвело в небе. Спасло то, что на работе Юнхён, как самый настоящий друг и коллега, согласился взять на себя одну игру его квеста в не самую забитую утреннюю половину смены. Чжунэ завалился в операторскую, соорудил из стульев некое подобие дивана и мгновенно отрубился, даже не укрывшись курткой. Спать на работе – ни с чем не сравнимое наслаждение. Он бы и дольше спал, да спустя час его грубо пихнули в плечо, особо не щадя, и отправили приветствовать следующих клиентов. К концу дня Чжунэ уже ощутимо взбодрился снова – отдыхая в перерывах, оценивая вместе с Юнхеном эпичных людей в командах, которые творили совершенно не объяснимые человеческой логикой, но невероятно уморительные вещи при попытке выбраться из комнат. Поэтому он не скрыл своего восторга, когда, подняв голову от администраторской стойки у входа, неожиданно узрел высовывающегося и перегибающегося через стойку Чжинхвана, окликнувшего его очень энергичным голосом и широкой улыбкой. – Чинана! – обрадованно воскликнул Чжунэ, тут же вскакивая с места. Стойка между ними помешала ему немедленно обнять парня, но он пристальным взглядом на довольного Чжинхвана передал всю пронзившую его радость. – Ты раньше закончил? У исторического осталась последняя игра, хоче... – О! Исторический? А какие у вас еще есть квесты? Можете посоветовать нам самый страшный? Самовольно в его периферию зрения влез, оттесняя Чжинхвана от стойки, какой-то тип, с нахальным требованием и предвкушением в роже. Нам?.. Помимо них двоих и уже торчащей возле двери в другую квестовую комнату компании в подвале никого не было. Он что, с Чжинхваном? С какого перепугу? И вдвоем? Чжунэ одарил хёна пристальным взглядом – на этот раз ледяным и вопросительным одновременно. Конечно, Чжинхван и задолго до начала их отношений заходил играть в их квесты, и в одиночку они не проходятся, но компании у него в основном были разнообразные, настолько, что Чжунэ даже не сразу начал замечать бродящего вдоль стен невысокого парня. Около него было много людей. А так, чтобы пришел сейчас и только вдвоем к Чжунэ? Вот этого типа он видит впервые в жизни! И он ему явно не нравится. Особенно учитывая то, насколько по-свойски он ведет себя около его мини-хёна. – Самый страшный? Паранормальный дом. Даже администраторы, которые его готовят по нескольку раз в день, бывает, вздрагивают, попадая внутрь. Острые ощущения... – он снова смерил выскочку взглядом, следя за его реакцией, – гарантирую. Можешь попрощаться ночью со сном. Но парня такая его угроза только привела в восторг, и он потребовал забронировать квест. Чжунэ покосился на хёна. Чжинхван отчего-то молчал, видя его настороженность, но не предпринимал никаких попыток развеять его неприязнь, и Чжунэ поджал губу. Он ворвался в операторскую, громко распахнув дверь, чем напугал отдыхающего за мониторами коллегу, и безапелляционно заявил, что решил махнуться с ним квестами. Подготовить за него паранормальный дом в благодарность за то, что тот дал ему сегодня выспаться. А он пусть возьмет исторический, что попроще в обращении. Юнхён на это не купился: посмотрел на него со странной усмешкой и покрутил пальцем у виска. – Что ты всё чаще начал сбивать нам распорядок? Вспомни хотя бы на секунду ради меня, что я очень не люблю действовать с бухты-барахты. Думаешь, я помню эту твою историческую легенду? – Мне нужно, чтобы ты отдал мне эту игру, – выразительно отчеканил Чжунэ, нависая над Юнхеном и вцепляясь пальцами ему в плечи. Естественно, все возражения он пропустил мимо ушей. – Да забирай, варвар! Твоим-то уже пора начинать? Еще бы спустя полчаса после начала пристал... Негромко и беззлобно огрызнувшись, но находясь заметно не в своей тарелке, Юнхен сдал ему пост в операторской и ушел к компании, которая уже с нетерпением ожидала своей игры. Чжунэ оглядел мониторы со зловещими темными подрагивающими изображениями с камер. И поежился. Не представляю, как я выдержу то, что будет твориться с Чжинхваном в этом квесте, который сам подстраивается под игроков своими пугалками, но без присмотра я его одного с этим типом не оставлю! После подготовления квеста Чжунэ с большим удовольствием рассказал легенду квеста о паранормальном доме и затянул побольнее черную повязку на глаза незнакомца, которого привел Чжинхван. Объятия, которыми одарил его хён, когда они остались одни, уже не поднимали таких эмоций, как могли бы в начале встречи: Чжунэ чувствовал, что Чжинхван тоже представлял себе, что их ожидает. Быть может, даже вспомнил их совместный поход в дом с привидениями и пытался утихомирить его коротким прикосновением, но Чжунэ не желал утихомириваться. Он стольким пожертвовал, чтобы пройти вместе с хёном сквозь череду призраков и завоевать его внимание и доверие, а теперь тот приводит какого-то левого чувака в паранормальный дом, который со своей двигающейся мебелью по рассказам Юнхёна, прошедшего тестовую игру, ничуть не страшнее известного японского дома с привидениями? Чёрта с два! – Надеюсь, он не трус и знает, как держать дистанцию, – последнее, что Чжунэ негромко сказал Чжинхвану, прежде чем запустить того в комнату и закрыть за ним дверь. Это предупреждение. Пожалуйста, сделай всё, чтобы мой взвод и подозрения оказались напрасны! Я же тут с ума сходить буду. Квест начинался с обманчиво нестрашной прихожей, продолжался криповатой тёмной детской с колыбельной, вылетающими предметами и падающими фотографиями, устрашающей гостиной с самоиграющим пианино, тарабанящим стуком из других комнат, съезжающими и ломающимися полками и заканчивался потайной комнатой с расплющивающими незадачливых игроков стенами. В теории Чжунэ знал все механизмы, которые нужно включить лично ему, но даже он поежился, видя на камерах все комнаты паранормального дома, будто мысленно представляя себя там, внутри, с Чжинхваном. Потому что большая часть срабатывающих механизмов – неожиданность даже для операторов, не зря квест помогал оборудовать известный в узких кругах инженер-электроник Табло; квест подстраивался под игроков и усложнял загадки, пугал больше, если те проходили слишком быстро – и насмешливо облегчал путь, если те не могли от страха сдвинуться с места. Чжунэ ни на йоту не собирался приближаться к этим комнатам за всё время своей работы, но сегодня он поступился всей своей смелостью, собрав выдержку в кулак. Если этот тип осмелился прийти к нему на работу в компании Чжинхвана, то он должен прочувствовать на себе всю силу и устрашаемость паранормального дома. И сейчас Чжунэ заодно со всеми призраками, населяющими стены этих комнат! Он спуску не даст, если только заметит, что что-то не так. Чжунэ, набрав в грудь воздуха, нажал на кнопку, включающую все звуки, начало игры дома и отсчёта времени. И застыл у экрана, крепко сжав кулаки. Кажется, это называется ревностью.

every carpet, every floor everywhere I look up for I’m climbing up the walls I can hear it coming behind every door is a fall, a fall and no one’s here to sleep

//

Ему было не весело. Ему было совершенно не весело, и он, даже стоя с завязанными глазами, уже чувствовал, что так зря согласился пойти именно на самый страшный... Явно стоило торговаться с собственным соседом, который любил острые ощущения в пару десятков раз больше него. Сам Чжинхван предпочитал куда более спокойные, но интересные игры, и он уже с тоской вспоминал о том, как Чжунэ попробовал ему заикнуться про исторический квест или явно что-то такое же мирное. Не потому, что ему настолько страшно, а потому, что беспокойная атмосфера ему нравилась только когда и собственном сознании был кавардак – как тогда, когда он пригласил младшего на первое свидание. Самый страшный квест он думал когда-нибудь пройти тоже, но не так спонтанно и без должного настроя. Тем более теперь, зная, что за ним пристально следит его парень – за каждым его шагом, за каждым его движением в темноте. "Это хуже того дома с привидениями. Интересно, Чжунэ сюда когда-нибудь сам заходил?" Чжинхвану предстояло провести в этих стенах целый час, а он уже через пять минут не знал, куда девать свои эмоции. Если к резким звукам он привык достаточно быстро, то к тому, что комнаты "шевелились" сами по себе, парню было не приспособиться, потому что это всегда происходило без какого-либо​ намека на предупреждение. Самую малость утешало то, что его сосед по квартире, несмотря на свой высоко заданный нос, пугался точно так же, как и он сам, но только, в отличие от него с его волшебным ростом зелёного гномика, не мог спрятаться за чужой спиной, как этот делал несколько раз двадцатичетырехлетний Чжинхван. В первый раз во всем были целиком и полностью виноваты шторы в основной комнате, которые шевельнулись так, что его собственная душа шевельнулась где-то в пятках. Во второй раз – сломавшаяся прямо под рукой полка, от которой он испуганно отскочил, прижавшись к чужому плечу. Он сделал это неосознанно, просто от того, что сосед был единственным живым человеком на его стороне. Просто нужно было как-то не сходить с ума. Пару раз его сосед по комнате сам в ужасе хватался за него, когда нервы точно так же сдавали, и это... Чжинхван не мог его не в чем обвинить, но только в такие моменты, помимо тяжести схвативших его рук, он чувствовал тяжесть от того, что его парень видит все происходящее. И это правда давило так, что ему хотелось сесть и просто сидеть. Что он в итоге и сделал спустя двадцать минут после начала квеста. Просто сел прямо на пол и обнял колени, посматривая по сторонам в поисках подсказки. Они зашли в тупик, а он сам чувствовал себя уставшим. Он чувствовал себя лабораторной крысой и пока был не в силах это изменить. – Зачем ты выбрал этот квест, хён? Я тебя ненавижу. – Ты всегда так говоришь. Не будь ты карманной тряпочкой, соберись. У нас ещё тут больше получаса на раздумья. "Не хочу полчаса". Чтобы сдвинуть его с места, сосед по квартире поступил крайне просто и, в общем, правильно в сложившейся ситуации. Он просто подошел к нему сзади, схватил поперек груди и одним рывком поднял на ноги. Чжинхван не любил грубое к себе обращение, поэтому с негодованием посмотрел на него, но особо спорить не стал, просто продолжил обыскивать комнату вместе с ним, понимая, что они упускают из вида что-то очень простое и очевидное, но их каждый раз сбивает с толку очередное непредвиденное шевеление окружающего их дома. – Эй, Чжинхван! Иди сюда, здесь есть подквест специально для тебя!" Заинтригованный таким заявлением со стороны хена, он бросил обыскивать в тысячный раз тумбочку, негодующе шевелящей на него ящиком, и подошёл к нему, заинтересованный в том, что же он там нашел и почему это касается именно его. Ответ оказался весьма и весьма очевиден, когда он присел рядом с соседом и обнаружил в комоде небольшую дверь в такую же небольшую комнату, в которую все же решил забраться, предварительно перекрестившись, но даже ему пришлось хорошенько так согнуться. Дальше – хуже, надо ведь было решать вопрос, что делать в этой комнате с небольшой подставкой. Этот вопрос им удалось решить только с помощью подсказки. Услышав от Чжунэ, что здесь все просто, парень очень воодушевился и достаточно быстро решил головоломку, подключив логику, но только он слишком расслабился... Поэтому когда внезапно стены начали сходиться, он даже замер от неожиданности, а потом громко закричал на соседа, который наполовину протиснулся в комнату во имя помощи, чтобы тот освободил ему проход, и позже вылетел оттуда сам как пробка. Поняв, что если бы хоть ещё немного помедлил бы, то застрял бы где-нибудь в районе пятой точки, а там неизвестно, расплющило бы его стеной или его парень всё-таки остановил бы чертову машину убийства. На самом деле, смыкающиеся стены никогда не были его страхом, он много раз видел такое в фильмах, но прочувствовав это на себе... Кажется, у него появилась новая фобия. Вот только загадку с внезапно обнаруженной комнатой они решили, и то с подсказкой, а вот к выходу из самого квеста, к нахождению правильного пути они так и не приблизились. У них была в запасе ещё одна подсказка от оператора, но Нани не горел желанием ее использовать по одной простой причине – она могла куда больше понадобиться в дальнейшем. Ещё минут через десять они все же нашли новый переход, попав, по их надеждам, в последнюю комнату – с дверью в очередное неизвестное, но у них в запасе оставалось только десять минут, поэтому они торопились. Причем зря, как оказалось, потому что настроили этим квест против себя настолько, что раз семь стояли испугавшимися цуциками посреди комнаты, прижавшись друг к другу. И вот проблема – снова загвоздка, по его наручным часам у них оставалось пять минут. Находиться здесь дольше, если им продлят время, просто не было никаких сил. Поэтому он быстро нашел взглядом камеру под потолком и подошёл к ней, чуть дернувшись от очередного сработавшего механизма. – Чжунэ, дай подсказку. Пожалуйста.

//

Смотреть на эту сладкую парочку на экране его монитора было невыносимо. Большую часть времени они деловито разбредались в разные стороны в поисках вещей, которые помогут им справиться с одичалой обстановкой и выходом из комнат, но как только дом начинал огрызаться в ответ на незадачливых игроков, ехидно подкарауливая их с всё новыми пугалками, его Чжинхван и этот тип сбивались в скромную кучу из двух человек, прижимаясь и хватаясь от страха друг за друга. — Как будто это настолько страшно, ну?! — Чжунэ громко и недовольно ворчал, стукнув кулаком по столу (несмотря на то, что сам даже не раз сейчас вздрагивал в наушниках в операторской рубке). К счастью, парни довольно быстро продолжали проходить квест...ладно, продолжали тупить, но в разных частях комнаты, и Чжунэ остывал до приемлемой температуры прежде, чем импульсивным порывом включить связь с игроками и поставить их на место. Чжинхвану явно было не по себе — учитывая то, что он постоянно косился наверх под потолок, где были установлены камеры, через которые за ними наблюдал Чжунэ. А может, он слышал, что подсказку, которые он им вынужден был дать, произнесена была мрачно, сквозь стиснутые зубы, и жалел, что вообще пришел. Нет, серьезно, а чем он думал вообще, приведя кого-то левого к нему на работу — и даже не компанию, а единственного другого парня, еще и хёна! Да еще и такого совершенно бесцеремонного, разговаривающего с Чжинхваном нахальным тоном и подстебами, еще и облапать норовил, как будто они уже хорошо знакомы. А Чжинхван молчит и позволяет ему это делать, самое главное! Чжунэ никогда не замечал за собой пустых возмущений, да и дотошного анализа для допроса с пристрастием, вглядываний и выискивания чего-то неугодного, которым грешили все его предыдущие недо-отношения — нет, этого не было и сейчас, сейчас в нём только разливалась чистая эмоция недовольства и ревности, оседающая тяжелым комом в животе и на сердце. На то, что он видел и слышал, и на Чжинхвана в отдельности. Поэтому Чжунэ даже не оставил его в покое, когда тот залез в потайную комнату в камине, хотя от его рук зависело, поедет ли постамент, угрожающе надвигаясь на любого, кому не повезет оказаться в почти замкнутом крохотном пространстве. Он беспощадно кликнул на кнопку, запускающую механизм, и с долей вины и отомщенной за увиденное обиды смотрел, как Чжинхван столбенеет, а затем выпихивает чуть ли не пинками того чела наружу. Справедливость восторжествовала, хотя нельзя сказать, что Чжунэ успел этим насладиться: игроки от такого подвоха с потайной комнатой ускорились чуть ли не до второй космической, и реакция дома, естественно, не заставила себя ждать, пугая со всей ответственностью и любовью как игроков, так и самого Чжунэ. Времени, которое для него текло так медленно последний час, оставалось уже меньше, и Чжинхван умоляюще глянул в камеру, прося о помощи. — Как будто я оставлю вас вдвоем на дополнительное время, — пробормотал Чжунэ себе под нос и нажал на кнопку связи: — Осталось всего ничего. Обыщите висящую одежду и найдите электронный ключ, который поможет вам выбраться из дома. Услышав, что осталось совсем немного, эти двое с облегчением принялись заново перерывать чей-то гардероб, словно открыв второе дыхание. Разгадать, что и куда тоже не составило большого труда, и Чжунэ вышел из операторской с фотоаппаратом, чтобы встретить их на выходе, –запыхавшихся, не верящих, что они сумели выбраться за пару секунд до истечения часа и полного провала. — Ну, на два завода кирпичей отложили? — с довольно ласковой улыбкой, пусть и натянутой, спросил Чжунэ, кивком указывая на место, где можно встать сфотографироваться. На миг мелькнуло желание обрезать кадр и сфоткать только бледного и явно приходящего в себя Чжинхвана, но уважение к работе превысило, и Чжунэ сохранил нейтралитет оператора и клиента, только рьяно проследив за игроками и повелев встать пошире в кадре (хотя фотку одного лишь Чжинхвана он тоже все-таки потом сделал, для себя). Парни были явно потрясены квестом, и "спутник" Чжинхвана взахлеб делился впечатлениями, красочно описывая, как они с Чжинхваном разбирались с той или иной частью игры или переживали от очередного стука и движения. Ага, и как ужастики реально заставляют цепляться за всех вокруг. И как забавно Чжинхван сдрейфил посреди квеста, что отказывался двигаться без его помощи. Чжунэ просто смертельно хотелось остановить его словесный поток, но он терпеливо выслушал буйство эмоций, подавляя в себе свою ревность. И затем наконец-то смог выпроводить гостя, которого сразу невзлюбил, и перевести себя в категорию из "администратор квеста, должен быть вежлив с клиентами" в "друг и парень Чжинхвана". Тем более, что тот, похоже, прочувствовал его состояние и сам предложил остаться с Чжунэ на работе после своей игры. Он понятия не имел, как тот объяснился с тем типом, что останется здесь с Чжунэ — если честно, от одного вида его довольной морды хотелось ее ему начистить, поэтому каждая лишняя секунда и любое его вольное касание Чжинхвана грозили непоправимым и неизбежным выяснением отношений. Так что Чжунэ, кипя раздражением, ушел в подсобку, и там ему, как раз кстати, пришла в голову безумная идея. А когда Чжунэ в голову приходила безумная идея, он предпочитал ее слушаться, потому что страсть к выходкам и быстрому ритму жизни его еще никогда не подводила, в отличие от не самого гениального в анализе мозга. Поэтому Чжунэ подчинился эмоциям, а те ему твердили, что ему нужно, просто необходимо отныне всегда держать Чжинхвана рядом с собой. Удостовериться, что тот не черно-белая фигурка в экране монитора – в экране, который целый час так оскорбительно разделял их по обе стороны, отобрав все права друг на друга, – а здесь и сейчас, очень рядом и нигде иначе, ни с кем иным и только с ним, Ку Чжунэ. У Чжинхвана глаза полезли на лоб, когда Чжунэ, вернувшись, молча застегнул на его левом запястье наручники (в подсобке валялось пары три, спасибо разобранному недавно квесту про маньяка-садиста). Того, второго типа уже не было видно, и слава богу, что Чжинхван от него каким-то образом избавился. Юнхен тоже смылся на обед, сбагрив по пути ему оставшуюся фантастическую игру с командой, которая должна была прийти с минуты на минуту. Так что пока никто не помешал Чжунэ потакать своим собственническим принципам, которые немедленно требовали проявления после пережитого, прямо здесь и сейчас, в общей комнате у администраторской стойки. — Пошли, — потребовал Чжунэ, потянув за собой запястье Чжинхвана с защелкнутым на ним одним наручником. Зайдя в операторскую и захлопнув за ними дверь, он первым делом своевольно сграбастал Чжинхвана за затылок и грубее, чем мог бы, поцеловал его — требовательно, доказывая, чей тот на самом деле и с кем ему стоит проводить время, вместо того чтобы вытворять такое у Чжунэ на работе на его же глазах. Лишь удостоверившись, что урок усвоен, Чжунэ, тяжело дыша, выпрямился и поднял вторую, свободную половину наручников вместе с его рукой на уровень глаз Чжинхвана. Сам Чжунэ смотрел исподлобья и отстраненно. Такой его внимательный взгляд обычно всегда напрягал непривычных к нему людей. — Выбирай: либо я, либо ножка стола у дивана. Следующий час ты проводишь не где-нибудь, а со мной в этой операторской, в расплату за предыдущий. Отказ воспримется как серьезнейшее оскорбление. Выбирай.

//

Услышав подсказку, он благодарно, но немного вымученно улыбнулся камере, слез на пол, и поспешно вместе с соседом по квартире подошёл к одежде, начав обыскивать карманы в поисках того самого электронного ключа. Им оказался бейджик (наверное, хозяина дома, который ходил с ним на свою работу – времени выяснять детали совершенно не оставалось), поэтому они пошли искать дальше, к чему этот ключ можно было применить. Минута до выхода, открылась очередная дверь, и... Из темного и мрачного помещения Чжинхван вылетел первым, прижимаясь спиной к стене и глядя на соседа, который выскочил следом за ним и поспешно захлопнул дверь, потому что за их спиной сработало ещё что-то, и каждый из них инстинктивно хотел оставить это нечто за хорошо закрытой дверью. Хуже было только весьма ехидное, ничуть не сочувствующее и достаточно грубое приветствие Чжунэ. Если бы у него были силы, в том числе моральные, на разговоры, то он бы постарался как можно тактичнее поставить его на место, потому что сосед по квартире был хёном даже ему, не говоря уже о его парне, так что стоило соблюдать хоть какие-то приличия... Идти фотографироваться совершенно не хотелось. Чжинхван и так не очень любил этот процесс, потому что на фотографиях обычно происходил ещё больший глюк с его ростом, чем в реальной жизни, да и лицо у него даже при хорошем самочувствии вечно получалось странным. А теперь, когда его состояние далеко от идеала, то попасть в объектив камеры было последним, что ему хотелось, но правила есть правила. Только поэтому он встал, как его попросили, и постарался сделать так, чтобы не выглядеть артистом из квестов с приведениями в гриме. Ничего веселого не было и в том, когда сосед начал делиться впечатлениями, пока они добирались до шкафа, где оставили свои вещи, и забирали их. Совсем ничего веселого не было в том, как хён подтрунивал над ним, особенно за момент, когда его пришлось поднимать силой. Особенно обидно это прозвучало из-за того, что его упрекнули в трусости. Чего-чего, а вот страха тогда в нем не было совершенно. Только упадок сил и моральная выжатость. – Хён, не говори ерунды. Я не сдрейфил, я просто устал! И не надо смотреть на меня с иронией. Когда мне страшно – я веду себя иначе! Проблема оставалась только одна, и эта проблема была выше него на семнадцать сантиметров и буравила в спину ледяным взглядом. Судя по всему, о собственном спокойствии придется забыть, пока они просто не останутся вдвоем и он просто и правдиво не объяснит, с кем он пришел и зачем. Обычно в отношении Чжунэ объяснения срабатывали достаточно неплохо, особенно если Чжинхван успевал делать это вовремя. Ну, то есть, сразу по возможности. Как тогда, на их свидании в парке аттракционов. Если бы он тогда сразу не объяснил свою привычку впадать в состояние беспомощной коалы, то теперь она бы не считалась милым обязательным пунктом в их взаимоотношениях. Точно так же и сейчас, если он все успеет сделать и сказать вовремя, то они даже толком не поругаются, максимум – будут бухтеть друг на друга в течение достаточно непродолжительного времени. Уж лучше пусть будет так. От того, что происходило дальше, Чжинхван был в шоке настолько, что даже не смог бы вспомнить при всем желании, как он пришел к мысли остаться в квеструме с Чжунэ, как он дал сигнал об этом ему самому и какими словами потом оправдывался перед хёном, чтобы тот шел домой без него, но при этом ни о чем не беспокоился, потому что ничего криминального не происходило. Сложно было объяснить все это соседу по квартире без какого-либо намека на то, что они с Чжунэ состоят в отношениях, которые срочно надо вернуть в прежнее русло, потому что его совершенно безобидная идея поиграть в квесты вылилась в сущий ад для него. Ирония судьбы. С уверенностью можно было только сказать, что немного прохудился его бумажник, и без этого не отличавшийся толщиной. Правда уже для того, чтобы отправить соседа вместе с частью его денег в магазины, где тот должен был затариться едой в их почти все время пустующий холодильник. Раз уж им привалило счастье в виде хеновского аванса к зарплате, то можно было шикануть и хорошо покушать. Чжинхван остался один, но не прошло больше минуты, прежде чем Чжунэ снова объявился у стойки администратора, и вид у него нисколько не изменился – все такой же угрожающий и холодный. Раньше для него был особый повод для радости, что рядом с ним Ку Чжунэ ведёт себя нетипично, как маленький щеночек, так искренне виляющий хвостом по любому поводу. Теперь, похоже, халява кончилась, и ему придется вылить на себя ведро холодного отношения сына семейства Ку. Не хотелось, ему совсем не хотелось этого, но наручники на руке это доказали. Правда, подобного поступка он совершенно никак не ожидал и изумлённо посмотрел на младшего, вскинув брови на не очень привычный уровень. Так с ним ещё никто и никогда не обращался. Хуже был только отец, но тот сразу хватал его за шкирку, тащил в комнату и бил, немного не тот формат. У него не оставалось выбора, кроме как пойти за Чжунэ. Вторым вариантом было выяснять отношения публично, а Чжинхвану этого делать совершенно не хотелось. Он никогда не был в операторской и даже на пару секунд забыл, что его неизвестно зачем прицепили наручниками к воздуху, внимательно осматривая помещение, пока его не сбили разом со всех мыслей поцелуем. Поцелуем, на который он даже не ответил в силу излишней грубости, проявленной к нему. Это касалось и того, как его больно держали за волосы, и того, как его целовали. "И за что я заслужил такое отношение?!" Он дождался, когда его отпустят, невольно свободной рукой взъерошил волосы на затылке, пытаясь унять неприятные ощущения, с праведным негодованием столкнулся с совершенно непроницаемым взглядом Чжунэ, а позже посмотрел на вторую половину наручников в его руках, пытаясь понять, не ослышался ли он. Такого форменного бреда он не слышал уже достаточно давно. – Эй, Чжунэ! Ставь обороты, какая расплата за предыдущий час?! О чем ты? Если ты забыл, то я все ещё твой парень, и... Он оборвал себя на полуслове, радуясь, что возмущался не слишком громко, чтобы их могли услышать люди, которые только что зашли в квеструм. – К тебе пришли. Иди, а потом мы договорим. Кажется, Чжинхван даже на работе не разговаривал никогда в таком жёстком тоне, даже когда его там откровенно доставали. В подтверждение своих слов он резко дёрнул левой рукой, вырывая из чужой руки наручники, подошёл к дивану и сел, скрестив руки на груди. Чжинхван всегда прямо давал понять, что не любит грубого отношения к себе. Вроде бы уже много раз этот урок давался и усваивался, а теперь снова пошло не так. Пять минут он сидит в операторской на диване, пока Чжунэ инструктировал новоприбывшую команду и запускал их в квест, а когда вернулся, он встретил его таким же не слишком дружелюбным тоном, обижаясь на то, что получает "наказание", со своей точки зрения, совершенно ни за что. – Я подумал. Цепляй к себе. Чжинхван поднял левую руку с болтающимся на ней наручниками, а когда его наконец-то прицепили к чужой руке, он понял, что они будут играть так друг с другом ещё долго, если он не будет предпринимать решительных действий. Именно поэтому парень для начала совершенно проигнорировал предложенный ему стул и сел к младшему на колени, чего вообще никогда себе не позволял, явно загораживая обзор. Его можно было скинуть, но лучше этого не делать из-за, опять же, наручников. Уже прозвучал старт квеста, так что... – А теперь объясни мне наконец, за что я вынужден сидеть в наручниках. За то, что я пришел со своим соседом по квартире поиграть в квесты? Или за то, что я должен был проигнорировать сегодня его предложение пойти отметить аванс небольшим отдыхом и набиванием холодильника едой? Чтобы мы, как два придурка просто сидели в своих комнатах? Или у тебя есть ещё какие-то претензии по мне и моему хену по квартире?

//

Внезапно повышенный голос обычно негромкого Чжинхвана сбил его с толку, заставив надвинуться с не менее экспрессивным возражением. — Я рад, что ты это всё-таки помнишь! — не выдержав, закатил глаза Чжунэ, и хотел было предъявить хёну, что именно его не устроило в сегодняшней игре, но за стенами хлопнула массивная входная дверь, и они оба замолкли. Чжинхван успел отреагировать первым, смертельно обидевшись и вырвав наручники из его ладони. Чжунэ разрывался секунду: метнуться за хёном к дивану или выйти встречать новых игроков. Неуютная мысль о том, что Чжинхван на него может обидеться, пробивала его на холодный пот: они еще никогда не ссорились на повышенных тонах. Но эй, у него же есть причина, и кому обижаться и требовать объяснений, так это Чжунэ! Верно?! Кипевший от подавляемого возмущения, Чжунэ вышел из операторской. Вид расслабленной компании, которая с затаенным восторгом оглядывала закрытые двери, декорированные под разные квесты, немного его охладил, и инструктаж прошел спокойно, хотя Чжунэ и поджимал пару раз губы, ловя себя на том, что мыслями возвращается к дующемуся Чжинхвану в админской рубке и к тому, как тот отрезал его жестким "йа", от которого он почувствовал себя самым что ни на есть зарвавшимся младшим. Эта жесткость проскальзывала порой в самых неожиданных моментах их встреч — как тогда, когда Чжинхван запретил прикасаться к кресту, который он всегда носил на своем теле. В этих нечастых, но постоянных деталях проявлялся его отказ от сильной и искренней любви Чжунэ, которую он уже год предлагал Чжинхвану: крепко, добела сжатых на его руках пальцах, которыми он ясно ограничивал допуск проявления чувств; безразличных задержках в ответах на смс в начале их отношений, которые превратились в более понятные, но по-прежнему иногда удручающие телефонные паузы, связанные с завалом на рабочем месте; взятом с него обещании, что он никогда больше не притронется к его цепочке, сказанное таким тоном, будто хён испытывал от одной только мысли отвращение; бездумном появлении на его работе с чужим и явно хорошо знакомым парнем, несмотря на то, что прекрасно было ясно, как Чжунэ к этому отнесется со своим характером; и наконец, в бессовестно холодной реакции на его возмущение. Как будто у Чжунэ нет никакого права проявлять к нему такую сильную привязанность. Как будто... и с самого начала не было. Чжунэ был подавлен. И настолько поглощен внезапно насевшими невеселыми воспоминаниями и мыслями, что молчал даже тогда, когда пристегивал левую руку Чжинхвана к своей правой и запускал квест. Даже тогда, когда хён, невзирая на рядом подставленный стул, нарочно уселся на его колени. Но после несправедливо обвиняющей тирады он взорвался: — А ты не понимаешь?! — вспылив, Чжунэ вскинул руки — и взлетевшая и опустившаяся за ним ладонь Чжинхвана с силой треснулась о лежащую на столе мышку. Охнув, он не думая поймал сжатый от боли кулак хёна в свои ладони, бессловесно извиняясь за свою разгоряченность. Только заметив, что его возмущение от случайного мисклика передалось в динамики в квестовую комнату, Чжунэ издал нечто похожее на шокированный звук протеста, стремительно щелкнул по мышке еще раз, отпустив Чжинхвана, чертыхнулся и метнулся из стороны в сторону, пытаясь увидеть из-за намеренно закрывающего ему обзор парня реакцию группы на случайно брошенное в эфир восклицание. К счастью, не рассчитанный сценарием злой вопрос о том, почему никто не соображает, только подстегнул игроков в своих попытках завести машину времени, прорваться в прошлое и одолеть злодея. Но конечно, больше он ни в коем случае не должен был допустить, чтобы что-то пошло не по сценарию – это было бы совсем не профессионально. Чжунэ выдохнул и откинулся на спинку стула. Ошибка позволила ему вслушаться в слова хёна, которые тот обвинительно кинул ему в лицо. Просто сосед? Просто отметили по хорошему поводу? Конечно, конечно, объяснения Чжинхвана всегда имели смысл. Но это не значит, что Чжунэ был готов с этим смириться. Или что он мог спокойно смотреть на то, как Чжинхван с кем-то левым развлекается в страшных квестах. — Я этого типа в глаза никогда не видел! — бросил он уже не таким громким, но по-прежнему вспыльчивым тоном. — И даже никогда от тебя про него не слышал. А вы, оказывается, живете вместе, да? И едите вместе, и в выходные устраиваете совместные походы в пугающие места, ага? Интересно, а от меня-то тогда чем он отличается? Надеюсь, ты не спишь еще и с ним, как со мной? Или коале без разницы, где и когда, и с кем заваливаться спать? Этого он уже не добавил, потому что в наушниках, надвинутое на одно ухо, прорвалось восклицание со смехом: "Ни фига себе открытие века!". Чжунэ поперхнулся от чересчур уместного замечания и с досадой пригнул свободной рукой спину сидящего у него на коленях Чжинхвана, чтобы разглядеть нужные изображения с камер, а затем повоевал с сцепленными руками, чтобы добраться до клавиатуры — и надо сказать, Чжинхван делал всё, чтобы помешать ему запустить крутящуюся капсулу, отправляющую восторженных игроков в комнату "прошлого". Чжунэ недовольно сбросил руки парня с себя и буркнул: — Претензии? Да у меня полно претензий! Только вот они не укладывались в голове — не формировались во внятные логические аргументы, потому что вся эта ситуация — и чуть раньше, и сейчас, все больше резонировала с его эмоциями, которые требовали выхода и с трудом сдерживались в себе, и все силы уходили на это и на ментальное и физическое препирание с несогласным Чжинхваном. Если бы ты только не давал мне повода усомниться в тебе и себе. Если бы только! Это бы не было проблемой. Я знаю, что лучший. Что должен быть для тебя лучшим. И что могу это доказать сколько угодно раз. Он с досады промазал левой рукой мимо нужной клавиши на клавиатуре, и охранные пушки, с которыми игроки успешно расправились тяжелым боем в лазертаге, снова ожили. Чёрт! А ведь ты никогда даже не произносил, что любишь меня. Я просто тебе верю — вот так, слепо и преданно, считаю, что все хорошо, потому что мы уже столько преодолели, потому что и мысли допустить не могу с самого первого дня, что я могу быть для тебя слишком обременительным. Или просто таким же, как и остальные твои "друзья-соседи". Блин, только не говорите, что я начинаю загоняться! В жизни не считал это крутым. Чжунэ, пытаясь справиться с клокочущими на сердце гневом, ревностью и расстроенностью, стиснул зубы и хмуро сконцентрировался на том, что было не менее важно — провести игру без допущения других ошибок и, желательно, игнорируя не в меру активного хёна. Ему даже пришлось поднять правую руку с наручниками над головой, чтобы Чжинхван отвлекся от него, вынужденный привстать с его колен за вытянутой рукой вслед. Всё-таки иногда его эксцентричные выходки дают сбой и приводят к более катастрофичным последствиям. Например, сейчас Чжунэ уже очень сильно жалел о своей идее пристегнуть хёна к себе. Успокаивало ли его то, что Чжинхван находится близко и неотъемлемо от него? Да, еще как. Смешивало ли ему все мысли, чувства и планы то, что тот за это решил ему отомстить, находясь еще ближе и неотъемлемее, чем это нужно? Не то слово.

//

Чжинхван немного не ожидал, что его требования объяснений натолкнутся на ответную вспышку негодования в свой адрес. Точнее, не так, такая реакция была более менее естественна для Чжунэ, особенно яркое выражение своих эмоций словами. А вот то, что его со всей энергией ударят рукой о мышку, которая вовсе не была плюшевой игрушкой, он никак не ожидал. Это было резко и неожиданно больно, ровно настолько, чтобы он остыл, чтобы его собственный пыл и недовольство поумерились. Нет, они не уступили место жалости к себе, они уступили место простой глухой обиде. Он не заслужил такое грубое отношение к себе! Не заслужил того, чтобы ему делали так больно. Он не изменил своему парню, ни в коей мере, и они оба имеют право проводить время со своими друзьями и знакомыми. Но дикая ревность со стороны младшего помешала им обоим. Она мешает им обоим прямо сейчас, и он был готов выдернуть свою руку у Чжунэ, если бы тот не отвлекся сам, на то, что их услышали в квесте, когда от этого случайного удара включился микрофон. К счастью, этот удар и нелепое вмешательство в квест сработало не только на нем, но и явно остудило пыл его парня. И слава богу. – Конечно, не слышал. Ты хоть понимаешь, как бы это прозвучало, если бы я в общем разговоре внезапно сказал: "Ты знаешь, я тут с одним парнем живу..."?! – Чжинхван невольно фыркнул и попытался скрестить руки на груди, но у него не получилось этого сделать из-за наручников на левой руке, будь они прокляты. А дальше его нагло согнули пополам, и он ненадолго прижался щекой к прохладной столешнице, а после снова выпрямился при первой же возможности, продолжая: – Да, я снимаю с ним напополам квартиру, живу с ним, готовим ужин по очереди, но время вместе мы не проводим практически никогда, только по таким особым случаям или когда нужно что-то сделать для дома. "Чтобы он не развалился раньше времени, до того, как мы начнем зарабатывать столько, чтобы позволить себе купить хорошие однушки". – И нет, я с ним не сплю, для этого у каждого своя комната. Я его даже не коалю. "Сегодня не в счёт... Его раздражает моя излишняя любовь ко сну, так что..." Он тяжело вздохнул и повернулся немного к Чжунэ, пытаясь поймать его взгляд, и, чтобы обратить на себя внимание, попытался помешать ему запустить что-то в квесте, но был безжалостно остановлен. А зря, потому что он собирался озвучить ту главную причину, чем отличаются его отношения с соседом по квартире и с Чжунэ. Возможно, они даже бы перестали ссориться сейчас, но его явно уже не хотели слушать, откидывая его руки от себя, чтобы он... Чтобы он не мешал вести этот чертов квест? "Твоё поведение... Как это вообще назвать?!" – Полно претензий? Ну так давай, озвучь их! Или и дальше будешь вести себя так, будто делаешь мне одолжение, что разрешаешь тут сидеть, а я такой негодяй, мешаю тебе игру вести. Он невольно привстал, когда наручники потянули его левую руку выше, чем он мог поднять ее просто так. И ему пришлось сначала немного привстать с чужих колен, просто для того, чтобы многострадальной коальей лапке было не больно – она ещё после удара об мышку не очень отошла, – а затем он и вовсе встал на ноги и немного позади Чжунэ, сердито дёрнув левой рукой, чтобы и тому было не слишком уж весело и комфортно. Но большая помеха заключалась в том, что Чжунэ приходилось каждый раз дергать его, чтобы что-то сделать скованной рукой. Чжинхвану и самому не очень это нравилось, что ему приходилось периодически наклоняться, как маятнику, но он обязательно возвращался в исходное положение. – В чем проблема? Что тебе так не нравится? Что я много сплю? Кажется, мы решили этот вопрос. Много ем? Поставь перед собой зеркало. Общаюсь со своими друзьями и знакомыми? Я не запрещаю тебе того же самого! Тогда что? Что ещё не так? Выгляжу неподобающе? Работа моя не нравится? Рост, привычки, голос? Что? Чжинхван снова сделал попытку скрестить руки на груди в обиженном жесте, но у него снова только лишь получилось неловко дёрнуть руками, потому что левая была остановлена наручниками. Без них было бы намного лучше, это факт, но без них он бы, скорее всего уже вышел из операторской, хлопнув дверью, оставив его в одиночестве вести квест дальше. Он бы серьезно так и поступил, лишь бы не продолжать эту перепалку, которая портила настроение им обоим, отдаляя их друг от друга. У них и без этого достаточно недомолвок и холодка друг между другом. – Хотя, знаешь... Я думаю, дело здесь в твоем по-детски раздутом эго до необъятных размеров. Ты как детеныш, серьезно, ты... Ты уверен, что все так просто, что все у тебя на блюдечке! Тебе двадцать два, пора бы и понять, что не все так просто! Не все так просто в твоей жизни, не так все просто в моей! Он оборвал себя на полуслове, чтобы не продолжать обидные темы, в том числе для себя. Чжинхван опустил руки и отвернулся, закрыв глаза на пару секунд, чтобы снова успокоится и взять себя в руки. Из них двоих он никогда не отличался излишней экспрессивностью, а вот сейчас его просто распирало. Ему совершенно не нравилось несправедливое отношение к себе, парню и так доставалось каждый день из-за роста и далее по списку, ещё большие проблемы... Чжинхван резко повернулся, не дав сказать Чжунэ и слова в ответ, и включил микрофон к квесту, чтобы тот не ляпнул лишнего, чтобы тот вообще замолчал. И как только тот с негодованием выключил микрофон снова, дёрнул его за руку, чтобы тот не мешался, пригнулся к всё ещё сидящему на стуле Чжунэ и нагло поцеловал его в губы, но, в отличие от него, мягко. Пытаясь достичь собственного успокоения. – Глупый детеныш. Чжинхван сказал не улыбаясь, никаких эмоций не показывая, и снова выпрямился, отворачиваясь. Дурацкая ссора, дурацкий квест, все это было слишком глупо и раздражало.

//

Когда Чжинхван встал и отошел с поля зрения за его спину, очевидно рассерженный и расстроенный, стало ясно: всё полетело ко всем чертям, покатилось по наклонной, пошло совершенно не так, как Чжунэ предполагал. Он со злости швырнул левой рукой лежащую тетрадку с администраторским учетом в стоящий перед ним монитор (правда, немедленно вернув её на место и пригладив растрепавшиеся листы, потому что Юнхен терпеть не мог беспорядка в операторской рубке). Они должны были выяснить недоразумения — а в ответ его обвиняют вызывающим тоном, вывернув его претензии наизнанку и выставляя полной сволочью. — Ты думаешь, в этом дело?! Я столько раз тебя спрашивал, где и как ты живешь, поводов рассказать было — дохрена и больше! Чёрт, Чжинхван-хён, я бы никогда с тобой так не поступил! Бесит. Бесит, что ты считаешь, будто у меня нет поводов волноваться и злиться. А сейчас ты как будто сам выискиваешь, что не так в наших отношениях! Слова Чжинхвана задевали его, но еще больше — возмущало то, что Чжинхвану такое пришло в голову: столько всего, каждую мелочь выделил. Поправка: каждую мелочь, которую я в тебе полюбил. Рост, привычки, голос — и ты смеешь считать, что меня не устраивает в тебе это? Ну уж нет, ты гребаный идеал, который никак не хочет всем сердцем отвечать на мои чувства — вот что бесит. Твое часто проявляемое равнодушие, твое отталкивание, твои прятки за "ты опять купился на мой внешний флирт, я ничего не имел в виду". И это, по-твоему, правильно?! Чем больше Чжунэ был взвинчен, тем больше он тратил усилий на предотвращение неизбежного, прикусив зубами обратную сторону щеки, потому что слова были готовы вырваться наружу, и несмотря на то, как сильно ему хотелось высказаться — Чжунэ всегда честен и открыт, будь что будет — он ощущал, как тикает незримо часовая бомба, готовая разорвать все то, что их связывает, и даже наручники станут бесполезными оковами, если оба поймут, что с них хватит. Молчи, молчи, придурок, сначала подумай, в кои-то веки! Но если Чжунэ попытался взять таймаут, чтобы охладить пыл, Чжинхван решил, наоборот, атаковать. — Я думаю, дело здесь в твоем по-детски раздутом эго до необъятных размеров. Как кирпич идет ко дну быстро несущейся реки, так упала гордость Чжунэ — моментально и неумолимо. Беспощадные слова резанули сильнее всего произошедшего сегодня — и кровоточить рана явно будет не один день. Чжинхван ударил по самому больному и не оставил шанса возразить, перегнувшись и многозначительно включив связь с квест-комнатой, пока Чжунэ задыхался от возмущения, багровея по шею. Но ему пришлось задавить и это тоже в себе — он наклонился к микрофону и медленно рыкнул подсказку торопящимся под конец игрокам, попытавшись отвлечься хоть на секунду — не совершить непоправимого из-за слов Чжинхвана. Напряженный поцелуй Чжинхвана был неожиданным — и Чжунэ на него не ответил, сидя в тишине и яростно глядя на парня перед собой. Чжунэ просто не мог такое принять. В глазах Чжинхвана тоже была горечь — и Чжунэ отчаянно захотел разобраться раз и навсегда. Неважно, соизволит ли Чжинхван дать ему честный и искренний ответ или сочтет, что с детенышем ему никакого дела больше иметь не хочется. — Детеныш?! Ты еще никогда это с таким с презрением не говорил. Я тебя еще не достал, нет, со своей детской любовью? Может, тебе нужен кто-то взрослый, кому наплевать на то, что между вами происходит? Может, ты вообще надеялся тогда вернуть свою бывшую, а не привлечь мое внимание? Она была лучше? Я себя так долго убеждал, что у нас с тобой всё прекрасно, не обращал внимание на твои слова про то, что ты не можешь пересилить себя и быть с парнем, я старался сделать так, чтобы этот факт мерк перед тем, что я могу тебе дать! Поцелуй словно внес очередную сумятицу в голову Чжунэ — у него было четкое мнение, что ему нравится и что не нравится, даже были отысканы зарытые в глубине души сомнения — а сейчас Чжинхван снова поверг его в ступор своим непонятным поведением, намерениями, желаниями и нежеланиями. Очередным флиртом? Или очередным неосознанным кокетством? Попыткой примириться? Или попыткой заставить его заткнуться и больше не утомлять занятого хёна, не желающего понимать его эмоции и отворачивающегося сейчас с равнодушным лицом, но раздраженным взглядом? Чжунэ все еще злился, но теперь уже с отчаянием и жадным стремлением понять, по-простому разложить по полкам — да, блин, по-простому. — Да, знаешь ли, — сказал он, с упрямой надеждой и остатками растоптанной гордости глядя на Чжинхвана снизу вверх. — Да, для меня все чертовски просто — если я люблю, значит, люблю. Изо всех сил, без всяких недомолвок, до конца! Будь уверен, я ничего не скрою...мне всё нравится в тебе! Всё! Ты мне нравишься весь и такой, какой есть! И сон твой нравится, и привычки, и вид, и даже гребаный рост. И что тебя опекать и защищать нужно совсем не как хёна, и что любую твою просьбу выполнить бросаюсь — невзирая на страх и последствия. Всё в тебе обожаю, я — со своей холодностью, высокомерием и самоуверенностью, только рад вилять перед тобой хвостом! Уж извини, Чжинхван, что я младше. Может, если я был взрослее, ты бы наконец стал воспринимать меня всерьез? Только и делаешь, что отталкиваешь, я уж не говорю про то, как долго у тебя заняло отправить хренову смс со своим номером после нашего более тесного знакомства, а теперь еще приходишь с левым челом и кидаешь виноватые взгляды в камеру! Что я должен думать? Неудивительно, что я начал сомневаться в том, что мы оба получаем удовольствие от наших отношений. Чжунэ пытался скрыть подавленность и обиду в голосе, когда произносил эти слова, но выходило откровенно плохо. Он был на взводе, а грудь при каждом вздохе пронзала боль, и он понятия не имел, что из всего, что он чувствовал, ее вызвало. — Чинана...Скажи честно и прямо, чтобы я больше не мучился. Ты вообще хоть испытываешь ко мне какие-то чувства?

//

Чжинхван молчит, он упорно молчит с тех пор, как понял, что наговорил слишком много. Он видел, что перегнул допустимую палку, и от этого ничуть не чувствовал себя лучше. Чжинхван видел это, видел, что перешел границы даже когда не закончил говорить, и в этом винил самого себя: за то, что не сдержался, как сдерживался всегда, не раскрывая до конца своих эмоций. Это всегда так спасало, помогало избежать лишних проблем в общении с окружающими, ведь молчание и правда золото. Но, похоже, сейчас он потерял самообладание. Потерял, чтобы выставить себя в таком плохом свете перед человеком, к которому не собирался быть равнодушным, отношения с которым – это лучшее, что с ним приключилось после того, как мать наконец-то развелась с отцом-тираном и уехала с маленьким Чжинхваном с Чеджу. Два самых важных человека, и он теряет их обоих... Чжинхван невольно вскинул голову, но быстро отпустил взгляд обратно в пол, когда услышал про свою бывшую. Нет, не потому, что Чжунэ неожиданно попал в точку, вовсе нет. Все было совершенно не так, но упоминание о ней заставило его вспомнить о том, как вообще все началось. Он не любил своего тонсена, когда целовал его тогда в ночном клубе, он просто хотел навредить их отношениям изо всех сил в ответ на ту боль, что она ему причинила. Это позже он приперся и полюбил своего наглого парня, причем полюбил серьезно, а не влюбился. И бросать ему обвинение, что он хотел вернуть свою бывшую – верх абсурда, который сейчас здесь происходил, и это было обидно, ведь он давно дал понять, что не заинтересован в каких-либо отношениях, кроме тех, что у него есть сейчас. Видимо, этого для Чжунэ этого было недостаточно. "Я никогда не вернусь к ней, ни за что... Чтобы не происходило в моей жизни. Ты был бы благодарен, если бы знал, что она из себя из себя представляет". Он все ещё помнил, с какой злостью Чжунэ швырнул ни в чем не повинную тетрадь. Если он скажет хоть слово, то следующий удар вполне может прилететь в него, а ему этого вообще не нужно, лучше промолчать, дать им обоим остыть. Сам Чжинхван остыл уже давно. Точнее, не так – его как будто окатило ледяной водой из ведра, когда он в полной мере осознал, что натворил и наговорил сам. Осталось только дождаться, когда угомонится его младший, чтобы они могли закончить эту дурацкую ссору, в один из моментов которой каждый из них готов был хлопнуть дверью и оставить другого навсегда. Просто в порыве злости, а не потому, что этого действительно хотелось. Чжинхван откровенно укусил себя за язык, когда почувствовал яростное желание все же высказаться по поводу того, что ему уже наговорил, и это снова отрезвило его, заставив промолчать, позволив Чжунэ продолжать высказывать ему все то, что у него накопилось в душе. "Я его хён. Я его любимый хён, я обязан выслушать своего детёныша до самого конца, раз уж мы попали в такую непростую ситуацию. Раз уж я сам нас в нее поставил, заставляя срываться друг на друга. Прости, моя Пизанская башня, во всем виноват только твой глупый маленький хён". Чжинхван с трудом встретился с Чжунэ взглядом, но все же не посмел перебить; только раз открыл и закрыл рот, как рыбка, опустил голову, снова уткнувшись взглядом в пол и сжал зубы. Слова младшего били похлеще отцовских рук в своё время, только некоторые слова были отрезвляющими пощёчинами, а другие – жёстким ударом бича, под которым он начал сдаваться. Он не сильный, он никогда таким не был, поэтому только и смог, что рассердиться на самого себя, понимая, что у самого с каждой новой озвученной фразой глаза все больше на мокром месте. "Ты не заслуживаешь меня. Ты не заслужил того, чтобы я тебя так мучил дальше. Если даже та чертова смс-ка для тебя – повод сомневаться в наших нынешних отношениях, то... Как ты мог влюбиться в такого слабака и неженку, как я? Противоположности, может, и притягиваются, но мы слишком разные, тебе нужен не я..." И все равно он не готов был расстаться с Чжунэ. Не готов, несмотря на недопонимание, обиды, странные паузы, эту ссору, где выплыло все, что они думали друг о друге на самом деле. Он глубоко выдохнул, пытаясь привести себя в чувства. Вытер запястьем свободной руки глаза, понимая, что до спокойствия ему все ещё далеко, до луной пешком кажется ближе, хотя это, возможно, только из-за того, что слезы мешают обзору, такие вот негодяйки. "Да если бы дело было в твоем возрасте... Мир маленьких гномов сложнее, намного сложнее. Хотя бы потому, что над ними издеваются все, кому этого захочется, а мы с трудом можем дать отпор". Чжинхван снова чувствует раздражение, легкую злость из-за того, что так и остается непонятым, что все же все вопросы и наезды в его адрес на самом деле совершенно неправильны, именно поэтому он, впервые, кажется, за несколько лет, переходит на крик, который наверняка слышен в коридоре. Он никогда не был громким, но сейчас его чаша в один миг переполнилась, когда он уже был уверен, что практически успокоился. – Какие-то чувства?! Эй, Ку Чжунэ, я люблю тебя! Ты вообще первый парень, с которым я переспал! Потому что я никого никогда так не любил, как тебя! Он тяжело выдохнул, по чужим глазам понял, что высказался слишком резко, и поэтому немедленно сбавил тон, взяв любимого человека за руку, сцепляя дополнительно и без того скованные вместе руки. – Я тебя люблю... Ты... Ты один из самых шумных, громких, непоседливых и проказливых чертят в моем омуте, но ты мой чертенок и никуда от меня не денешься, потому что я этого не хочу. Даже если я должен быть скован наручниками, то я готов быть прикованным к тебе. Чжинхван слабо улыбнулся, еще раз вытер мокрые щеки и глубоко выдохнул, уже глядя прямо ему в глаза, не боясь сказать лишнего, это он уже выпалил в порыве злости: признаваться в подробностях и совместного ночлега под проливным дождем ему не очень-то хотелось, просто потому, что он все же был его хеном. – Я ни за что и никогда не предпочту тебя каким-то там бывшим. И тот наш первый поцелуй... Это было ради тебя. Здесь он немного приврал, но он был уверен, что знать всей правды Чжунэ совершенно не обязательно, иначе тогда их ссора может начаться снова, и это снова повлечет ворох недопонимания. – Я никогда не воспринимал тебя, как ребенка. Тебе не два года. Просто я такой глупый хен, который не всегда понимает, что ты делаешь и по какой причине. Он глубоко вздохнул и перевел взгляд на монитор, увидев какое-то резкое движение на камере – это участники квеста наконец-то смогли найти последние ключи и теперь ломанулись к двери на выход. – Они выходят... Тебе нужно их встретить.

//

Чжинхван впервые на памяти Чжунэ кричал на него. Не просто повысил голос, как иногда бывало, когда они с упоением выбирали, какой из фильмов посмотреть, или спорили, почему Чжунэ не должен встречать хёна после работы каждый день, когда ему так хочется; нет, Чжинхван действительно выпалил слова в истерике, даже перекрывающей по громкости возмущения голосистого Чжунэ. Он так и заткнулся, ошарашенно глядя на немедленно сдавшего назад Чжинхвана и сжимая пальцами подлокотники кресла. Чжунэ был шокирован выкриком даже больше, чем смыслом самих слов. Но через пару секунд до него дошел и тот. Люблю. Любил. Люблю... По выступившим слезам парня, схватившего его в отчаянии за руки, до него наконец дошло: нет ни единого мало-мальски стоящего повода усомниться в их отношениях. Не было и нет. И все всплывшие в памяти мелочи, которые его грызли сегодня своей многочисленностью — и вправду ведь мелочи! Так какого?.. В глубине души Чжунэ, оказывается, боялся, что недостаточно хорош, чтобы завоевать навсегда сердце хёна – целый год вежливых отклонений его интереса подточили его немалую самоуверенность — и он всегда старался сильнее и сильнее, порой переходя все разумные границы такта и не желая отпускать Чжинхвана ни на секунду, добиться от него настоящего признания, и вот оно. Вынудил, выскреб вместе с криком, и тотчас кипящий на сердце вулкан потух, словно на него вылили целый Атлантический океан. Злость — та, что не была искренней, но требовала выхода, бесследно растаяла, испарившись. Вместо нее пришло сильное смущение от сказанных в лоб слов, к которым он все-таки не успел подготовиться. — Балда... — пробормотал Чжунэ, чувствуя, как снова горят шея и уши — на этот раз по совершенно иной причине. С первой фразы, словно наконец прорвавшей внутреннюю плотину, Чжинхвана было не остановить, тот говорил быстро, скомкано и начистоту о своих чувствах к нему. — Слишком слащаво же... Чжунэ, откровенно говоря, никогда и никого не ставил раньше впереди себя: он с детства был эгоистом и прекрасно это знал, не удивляясь ни популярности, ни мизерному количеству истинных друзей. Но Чжинхван, так не вписывающийся в его прежний идеальный воображаемый тип, сместил его — немедленно и неумолимо. Если кого Чжунэ бы и поставил выше себя — без колебаний и сомнений, это хёна. Миниатюрного, работящего, слишком милого и вызывающего десяток самых разных желаний хёна. Которого он безмерно уважал, любил и всегда стремился защитить. А быть причиной его слез, раздражения и отчаяния от непонимания — нет, угрожайте хоть чем, Чжунэ ни капли не хотелось, на самом деле. Он уже бесконечно жалел о выплеснутых эмоциях, пусть они и стали толчком к услышанному признанию. Не подумал опять, довел Чжинхвана. Получил своё, да? Пора прекращать устроенный по своей вине цирк, Ку Чжунэ, зло подумал он на самого себя, отводя на секунду взгляд от шмыгающего носом Чжинхвана. Он натянул на кулак длинный рукав своей черной кофты и осторожно, словно опасаясь спровоцировать новый водопад, вытер катящиеся по покрасневшим щекам Чжинхвана слезы. — Я идиот, да? Не молчи, сам знаю, что самый распоследний идиот. Не пла-ачь, Чинана... Просто я никогда вообще не слышал от тебя этих слов, и, наверное, взревновал... Дурак! Ну, тресни меня. Давай, я заслужил. Не хочешь? Чжунэ попытался тогда крепко обнять его, сдавив от благодарности и чувств в своей медвежьей хватке, но наручники на левой руке превратили его попытку в нечто неловкое и неосмысленное для них обоих. Чжинхван выручил его от желания немедленно провалиться под землю, кивнув на монитор за спиной: — Они выходят... Тебе нужно их встретить. Чжунэ вздрогнул. Он напрочь забыл о заканчивающемся квесте, полностью посвятив свое внимание Чжинхвану, и не на шутку переполошился. Поднялся было, потянув за собой парня, опешил и начал поспешно рыскать по карманам. — Сейчас!.. Черт, наручники. Ключ... — Как назло, ключ в заднем кармане джинс не нашелся, и Чжунэ похолодел. Перебрав сотни вариантов, он попытался даже мимоходом раскусить цепь зубами, но быстро сдался. Стараясь не замечать с трудом сдерживающего смех сквозь высыхающие слезы Чжинхвана, следующего за его метаниями по операторской, Чжунэ снова с паникой похлопал себя по карманам. Ключ оказался в левом заднем кармане — туда, докуда в прошлый раз его свободная рука не дотянулась. Ку Чжунэ, ты сегодня получил звание самого глобального идиота в этом мире! Спешно избавившись от наручников и стыда, Чжунэ отскочил к двери, в последний раз замерев перед ней в раздумьях. — Хён... — Сбивчиво проговорив, он прочистил горло. — Я тоже никого...так, как тебя. Просто знай. Чувствуя себя невероятно глупо, он круто развернулся на каблуках, спеша, чтобы не увидеть растянувшуюся на лице у Чжинхвана от его неловкости улыбку, и стремглав вышел из операторской навстречу возбужденно отходящим от пройденного квеста игрокам. Кончики его ушей все еще предательски пылали, но Чжунэ надеялся, что команде хватает впечатлений от игры, чтобы не заметить, насколько мысли администратора далеки от выполнения его обязанностей. Наскоро разделавшись с фотографированием, опросом и прощанием, Чжунэ устремился обратно в операторскую, на секунду притормозив перед тем, как открыть дверь. Он надеялся не застать Чжинхвана в опущенном состоянии или по-прежнему плачущим или злящимся, и придумал план отступления на случай, если его храбрости не хватит на очередной откровенный разговор. В конце концов, фальшивая бравада и инициативность всегда его выручали. Но услышанные слова всё еще эхом отдавали в голове: "люблю...ради тебя...никуда не денешься...", и Чжунэ решил сразу действовать, потому что да, он нисколько не врал, признаваясь, что только рядом с Чжинхваном он чувствует себя гигантским щенком, радостно виляющим хвостом. Но как тут не вилять, когда на него вдруг свалилось признание, которое теперь переполняет его счастьем по самую макушку?! Неудачный сосед Чжинхвана мигом был отброшен в сторону. Чжунэ легко с ним расстался, ничуть не сожалея. Может, хён был прав, и он неплохой парень, просто сосед, и нужно ведь действительно иногда развлекаться. Пусть только остаток вечера Чжинхван проведет с ним — этого как раз с лихвой хватит, чтобы восполнить Чжунэ все их недопонимания. Сияя широкой улыбкой от своих мыслей, Чжунэ ворвался в операторскую и схватил хёна за руку: — Мы идем есть! Ни слова больше. Чжинхвана, на его взгляд, не сильно обрадовала перспектива выходить на улицу с заплаканными красными глазами, толком не успокоившись, но Чжунэ не отступал. Он был уверен: еда — это то, что их окончательно примирит. В душещипательных искренних речах он не был силен, как и в словесных извинениях, поэтому собрался действовать по-своему. Даже если пришлось бы перекинуть мини-хёна через плечо и так унести, но Чжунэ сегодня уже однажды перестарался, так что надо было вести себя более бережно по отношению к своему парню. Поэтому он надел на Чжинхвана свою толстовку и натянул большой капюшон ему по самый нос, скрывая полностью лицо. Схватив со стола ключи и телефон, он на этот раз гораздо успешнее вытащил парня из комнаты. К счастью, в этот момент вернулся Юнхен, с которым они столкнулись в коридоре, и Чжунэ не пришлось останавливаться, чтобы закрыть подвал. Он прямиком, не отпуская руку Чжинхвана, протащил его в свою любимую закусочную на противоположной стороне улицы и усадил за столик в углу. — Не знаю как ты, но я намерен сожрать сейчас половину меню, и тебе советую сделать то же самое. Я плачу, — выдохнул он и осмелился наконец посмотреть на Чжинхвана, стараясь определить всеми своими силами его состояние. Достаточно ли будет таких извинений? Не то чтобы Чжунэ собрался задабривать свой эмоциональный взрыв в квеструме, платя за еду, но он действительно жутко проголодался от их первой выматывающей ссоры и готов был поспорить, что Чжинхван тоже предпочтет вонзить зубы в что-нибудь мясное. А потом наверняка прикорнет там же, где сидит — и если Чжунэ будет прощен к тому времени, то лежа на его коленях. Это не идеальный план, и сам Чжунэ вел себя далеко не идеально, но теперь он был готов стараться еще больше и яростнее. Отбросив все грызущие сомнения и недоверие, теперь он может и будет с удвоенным усилием дарить внимание Чжинхвану всеми доступными ему способами. После услышанных сегодня слов и своего промаха...да, его больше ничего не остановит.

//

"Слащаво?! Я ему в любви признаюсь, а он ещё недоволен... Да, конечно, у меня девчачья сентиментальность зачастую, я не люблю грубость, не люблю ругать, как девушка, но все же я парень и до слащавости мне далеко, как до луны пешком! Хотя, учитывая твою обычную наглость и напористость... Может быть, мне и не хватает мужественности, но только ты влюбился в меня явно не из-за этого!" Он снова промолчал, и в ответ на чужие слова смог только всхлипнуть, не более того, но молчание стоило того, чтобы закончить этот слишком болезненный разговор. Тем более, что он уже видел, что Чжунэ сдался под его напором, сдался его эмоциям в плен, это было видно по виноватому взгляду, по его позе, в которой он застрял, явно чувствуя себя неловко от того, что ему наговорил. Им обоим следовало успокоиться, ведь они оба хотели сохранить эти отношения, они оба были влюблены друг в друга, но только не могли, как дети, любить без объяснения причин и необходимости доказательства своих чувств. Если будет что-то ещё, что нужно будет обсудить, они сделают это уже спокойно, не нарушая гармонии, которая снова устанавливалась между ними. Да и стоило промолчать только ради этого бесценного момента, когда, обзывая самого себя, Чжунэ с искренним раскаянием в глазах вытирал ему слезы, не пожалев для этого дела свою кофту, которая стала для Чжинхвана платком на эти несколько минут. Собственное молчание стоило этих мягких прикосновений и короткого самобичевания Чжунэ. Это помогло парню прийти в норму окончательно и бесповоротно. Слезы остановить было сложнее, но морально он принял эти самооскорбления как извинения от Чжунэ, и ему этого вполне достаточно, чтобы больше не доставать ни себя, ни его. Дальнейшая ситуация просто не могла уместиться в рамки адекватности, когда его младший вспомнил, что они скованы наручниками до сих пор, и так нелепо дёрнул его следом за собой. Чжинхван понятия не имел, куда тот дел ключи, поэтому никак не мог помочь с поисками, кроме как не мешать. Особенно его позабавило попытка парня перекусить железную цепочку. Все ничего, да только даже если допустить, что челюсти у него явно намного сильнее, чем у Чжинхвана, перекусывать металл... Это чересчур. Это было очень смешно, наблюдать за его паническими попытками найти ключи, это было нелепо и странно, но благодаря этому Чжинхван даже начал улыбаться, практически не реагируя, когда его слишком сильно дёргали за руку. Все это стоило того выражения лица, которое появилось на лице Чжунэ, когда тот наконец-то нашел ключ там, где он и был, где его искали в начале – в кармане. Он слегка потер запястье, на котором даже через кофту остались кое-какие следы от наручников и проводил его взглядом до двери, слабо улыбаясь. – Иди уже. И я просил меня формально не называть. Чжинхван прекрасно понял, что тот хотел сказать, и ему даже захотелось на краткий миг поддеть Чжунэ, сказать о том, что признание в любви у храброго парня, который столько раз вставал на его защиту... Тот не может сказать важные слова вслух, хотя может тысяча и один раз доказать это на деле. Не все так плохо, Чжинхвану за глаза хватит и этого. Этих тёплых объятий, ласковых слов, это довольное чавканье, когда он приготовил ему что-нибудь сам... И нескончаемая агрессия в сторону тех, кто ему скажет хоть слово не так. Он помнит всё: как Чжунэ кинулся его защищать от его бывшей в день, когда они неожиданно начали встречаться. Как разозлился на девчонок в парке, когда те начали издеваться над ростом Чжинхвана, как без обилия лишних комментариев и вопросов отобрал у енота украденную вещь... Он был благодарен за эту постоянную защиту и заботу. Это и правда было всем, что ему нужно. Настолько всем, что теперь, если бы Чжинхван задумался о том, стоит ли ему встречаться с девушками снова, его ответ был бы отрицательным. Во-первых, очень немногим нравятся его повадки коалы, а во-вторых... А во-вторых, это чувство спокойствия, которое он находил каждый раз, обнимая своего парня... Его не было никогда и вряд ли будет когда-то после. Чжинхван подошёл к дивану и спокойно устроился на нем, намереваясь подождать ровно столько, сколько было нужно. Обычно люди с квестов уходили достаточно быстро, это он знал по себе, поэтому его ожидание долго не продлилось. Всего несколько минут, и он испуганно подскакивает на этом же самом диване, когда его парень вламывается так, будто началась война с Северной Кореей, а по улицам уже едут чужие танки. Или как будто на живого мертвеца наткнулся. Но оказалось, что все намного легче и проще: его просто таким незамысловатым образом решили отвести поесть, и... И Чжинхван был совершенно не против, ведь от этой ссоры остался неприятный осадок... Который лучше, чем совместной трапезой и обнимашками никак не истребить. Ещё было бы неплохо коалой повиснуть на своём парне, заставить заботиться о себе от и до в качестве моральной компенсации. Но компенсация началась прямо здесь, когда на него, поверх собственной кофты, в которой он и пришел, натянули тёплую толстовку, где ему потребовались пара минут и помощь, чтобы его ладони показались на свет из чужих слишком длинных рукавов, а капюшон был слишком низким... Но не сейчас, когда своё лицо, которое очевидно выдавало его склонность к пробиванию слез, Чжинхван предпочел бы скрыть, хотя бы солнцезащитными очками. Но так было даже лучше. Правда, в толстовке он утонул: длинные рукава, которые несмотря на все старания, все же закрывали ему ладони, глубокий капюшон, из-под которого он видел только кусок пола, да и длина... Низ толстовки доходил ему до середины бедер. Что самое классное, Чжинхван мог спокойно выпросить ее в своё пользование, точно так же, как выпросил футболку, в которой теперь все время спал. Вещи Чжунэ были большими и комфортными, а ещё бесплатными, что было важно для него, коалы, у которой вечно нет денег на себя. Идти вот так, когда никто не имеет шанса его узнать, было по-новому и очень здорово, особенно не видеть половины дороги и полностью полагаться на чужую уверенную руку на своей. Закусочная была совершенно обычной, чистой и ничем не выделяющейся. Он настоял на том, чтобы Чжунэ сел в углу, а он – спиной к залу, просто чтобы смотреть только на него. Меню было простым, понятным и аппетитным, что не могло не радовать. – Давай ты не будешь есть бумагу, а мы лучше что-нибудь закажем... Он слегка улыбнулся, быстро сделал выбор в пользу хорошо прожаренного куска мяса, овощного салата и горячего супа, опять же, с мясом, а также лёгкого коктейля в качестве десерта, но напоролся на отказ. – Молодой человек, мы не продаем алкоголь несовершеннолетним. Чжинхван тут же вспомнил, что у него нет при себе паспорта. Поспешно извинился и закрыл лицо руками под капюшоном, засмеявшись, когда официантка ушла. Он не обратил внимание, что коктейль был алкогольным. Он совершенно не думал о том, что в большой по всем параметрам толстовке Чжунэ и ниже его почти на голову выглядел как его младший братик, а не как его хен. – Никогда не думал, что меня в двадцать четыре назовут несовершеннолетним... Он покачал головой, улыбнулся и наконец-то стянул с себя большой капюшон, посмотрел в сторону уже темного окна, а потом снова на Чжунэ, спокойно так улыбаясь. Затем посмотрел на свои руки, точнее, на то, как их опять накрыло толстовкой. Снимать ее он не хотел, а если будет есть так, то точно запачкает ее. – Ты сильно голоден?.. Просто у меня есть просьба. Покорми меня?

//

— Мы не продаем алкоголь несовершеннолетним. Чжунэ потребовались все силы, чтобы не расхохотаться в голос. Он заказал себе мясной салат хе, рис с говядиной и овощами, пепси на двоих — и только когда женщина отошла от их стола, не сдерживаясь, широко ухмыльнулся во все тридцать два. — Может, заказать для тебя коктейль? Уверен, меня не спросят! А, тонсэни? Называть тонсэном парня старше себя на два года, с которым только что сильно ссорился, было явно рискованно, но Чжунэ уже пришел в абсолютно хорошее расположение духа: ему просто необходимо было выпустить напряжение, и как еще, как не дурацкими шутками? Хорошо, что Чжинхван тоже нашел эту ситуацию забавной. — Ты и вправду в моей толстовке выглядишь как мой младший брат, — вдруг добавил Чжунэ, присмотревшись к сидящему напротив и полностью задрапированному в черное парню. Он не успел его разглядеть, когда стремительно прятал его в своей одежде в квеструме или когда тянул за собой на улице, но сейчас...Чжинхван выглядел чертовски милым, если не сказать "соблазнительным для уютных обниманий". Из-под капюшона едва выглядывал край лохматой челки и губы, сложившиеся в мягкую улыбку (жаль только, что его любимая родинка в виде сердечка на щеке была скрыта). Безразмерная толстовка висела на плечах, совсем пряча в себе Чжинхвана, а ладоней и подавно было не видать. Чжунэ стоило окончательно признаться самому себе, что у него к такому слабость. Не только с девушками, но и, оказывается, с парнями — и Чжинхван, откровенно говоря, опередил их всех в неизвестно откуда взявшемся рейтинге "эй, я миниатюрный и потрясающе выгляжу в твоей одежде". Сердце Чжунэ заныло вопреки всему его невозмутимому виду. Спасибо, что тот на самом деле не его младший брат, потому что младшие братья – родные и нет – таких чувств вызывать не могут. И судя по следующей оброненной Чжинхваном фразе (Чжунэ совсем не был к ней готов), хён прекрасно знал, какие преимущества дает ему ситуация и его вид. ЧТО он хочет, чтобы я сделал?! Ну не должна была обычная просьба так на него повлиять, чёрт, она совершенно настала его врасплох! Чжунэ подался назад, разрываемый озадаченностью, неловкостью, жгучим желанием ниже сердца и легкой паникой, заставившей его чуть было не выпалить: "нет!" на всё кафе в первую же секунду. В этом был весь Чинана со своим флиртом, который всегда, всегда сбивал его с ног — как в первые дни их случайных и ничего не значащих встреч, у Чжунэ перехватило дыхание. — Ты... ты ведь понимаешь, что я сейчас сильно сожалею, что мы в общественном месте? — Смешок. Чжунэ взял себя в руки, тряхнул головой и уставился взглядом на Чжинхвана, поддразнивая его за внезапную атаку на его слишком романтичное сердце и бурное воображение двадцатилетнего. Он подхватил палочки и со всей серьезностью выставил их перед собой, сжатые в кулаке, как эфес меча: — Рыцарь стальных палочек готов служить вам до конца своей жизни, о, великий король! Он глупо улыбнулся, чувствуя, как новый прилив энергии и сброшенное напряжение заставляет его вытворять чёрт-те что. Но он не боялся дурачиться рядом с Чжинхваном: хён всегда принимал эту его сторону, которую мало кто понимал и одобрял, и, более того, нередко подыгрывал (конечно, когда не смерял его нежным укоряющим взглядом старшего с фразой "Чжунэ, что за?.."). Когда принесли еду, он порезал мясо ножницами, с готовностью подцепил один кусок, выбрав самый аппетитный, и поднес его ко рту довольного дожидающегося Чжинхвана. Чтобы тому не пришлось совершать лишних движений, Чжунэ даже предварительно потянулся и отвел его челку в сторону, из-за капюшона упавшую в лохматом беспорядке ему на глаза и заставившую хёна пару раз мотнуть головой, а затем со всей почтительностью поддержал левой рукой правую и остановил мясо в паре сантиметров от его губ. Наблюдать, как Чжинхван ест у него с рук, оказалось еще невыносимее, чем в обычных ситуациях непоколебимый Чжунэ мог себе вообразить. Чёрт, он слишком много смотрел тайком романтических дорам, чтобы сейчас его сердце не пыталось выскочить из грудной клетки, как бешеное. Чтобы скрыть постепенно краснеющие щеки и смешанное напополам с восторгом волнение, Чжунэ уткнулся в свою тарелку, пытаясь поддеть кусочек утятины вместе с овощами и ростками сои из своего салата, а когда попытка увенчалась успехом, немедленно сунул его в рот, одновременно протараторив со всей имеющейся беззаботностью: — Ничего не знаю, я тоже жутко голоден! Мясо, кажется, было очень вкусным, как и всегда, но сегодня он вкус почему-то не успевал ощутить. Чжинхван смотрел на него с плохо скрываемой улыбкой (по крайней мере в тот момент, когда Чжунэ рискнул на него снова взглянуть), и от этого взгляда Чжунэ уже в который раз за день захотелось провалиться на пару секунд под землю. Серьезно, даже в их первую ночь он был полон уверенности и невозмутимости! Что не так с этой безобидной просьбой, от которой он потерялся, как мальчишка? Да потому что влюбился, как идиот. В очередной раз. Но как Чжинхван умудрялся мелкими вещами вызывать в нём такие непривычные сильные чувства, заставляющие терять здравый рассудок и попадать в чары мини-хёна, как в силки — оставалось для него загадкой. Рядом с ним Чжунэ был не Чжунэ — или наоборот, может, именно хён вытаскивал его истинную сущность наружу? Кто б знал. Но сейчас ему просто хотелось, чтобы вечер длился как можно дольше. Следующие две порции мяса с добавками достались, конечно, Чжинхвану. Чжунэ все же сумел не опозорить себя ничем и даже ничего не уронил на стол или на пол, хотя координация его вечно предавала, когда он сильно волновался, а сейчас сердцебиение не успокаивалось с самого высказывания внезапной просьбы Чжинхвана. Ему не хотелось рушить настроенную атмосферу, и он долго колебался, стоит ли поднимать так неаккуратно замятую тему, но решил: пусть выскажется, так хоть они удостоверятся, что все прошло. — Если что...я, на самом деле, ничего против твоих друзей не имею, знаешь же? Ты ведь не раз с незнакомыми мне людьми играл в наши квесты. Правда, сейчас точно не советую никому бессовестно тебя лапать, кроме меня, и уж точно не обнимать! Конец мысли вышел более ревностным, чем ему хотелось... — Ты лучше почаще приходи ко мне на работу, просто так, — предложил Чжунэ. И, подумав секунду, добавил: — Без соседей. С ссорой и выяснениями отношений Чинана и того парня он сегодня, конечно, переборщил, но не думает ведь хён, что Чжунэ теперь вдруг готов своим Чжинхваном с кем-то делиться?

//

– Да нет, не утруждай себя... Я сам виноват, что не посмотрел, что там есть алкоголь. Да и я не хочу напиваться. Для него их ссора – точно не повод, чтобы напиваться. Они поругались и уже фактически помирились, а большего и не надо. Кажется, он последний раз существенно напивался разве что когда он расстался со своей бывшей, когда выслушал тонну унижений и чувствовал себя униженным, разбитым. Ему было очень больно от того, что люди считают нормальным так поступать с ним. Большим плюсом Чжунэ было то, что несмотря на его обиду, он даже не думал переходить на его личностные недостатки. Он был недоволен ситуацией и не более того. Единственное, что его смутило, так это реакция на совершенно безобидную на взгляд самого Чжинхвана просьбу покормить его. В этом не было ничего предосудительного и криминального, тем более, что он просил об этом Чжунэ, а не кого-то ещё, это не должно вызывать плохих или противоречивых эмоций. Они встречаются, а значит, такие милые моменты должны быть в их жизни. Но он оказался в жутком замешательстве и уже намеревался отозвать свою просьбу и просто попросить помочь ему с рукавами, чтобы поесть самостоятельно – снимать толстовку он не намеревался и всеми силами хотел дать понять, что он не просто ее не снимет до момента расставания, но и не отдаст позже, чтобы потом дома завалиться на свой пол-кровать и с дурной улыбкой закутаться в нее. Ведь ту футболку Чжунэ, которую он выпросил, он и правда использует вместо пижамы, ощущая себя очень комфортно. – Я понимаю, что тебе хочется меня затискать... Но я люблю этим заниматься в приватной и уютной обстановке. Чжинхван невинно улыбнулся, правда под этим на самом деле не имея ничего приличного. С другой стороны, какими то иными способами он все равно об этом не скажет, а доводить дело до ссоры, так "не вовремя" затормозив своего распаленного тонсена, как он делал это раньше... Лучше уж какими-то окольными путями говорить о том, что он нравится, тем более, раз уж беседа приобрела столь двусмысленный характер... "Надо срочно прекращать! Кажется, я тоже краснею..." Он немного прикусил нижнюю губу, тормозя самого себя, немного беспокоясь о том, что сказал. Но оказалось, что совершенно напрасно, потому что его ненаглядная Пизанская башня уже переключилась на совершенно другое, позволив Чжинхвану выдохнуть и снова мягко улыбнуться ему. – Ваша присяга принята, рыцарь моего желудка. Это достаточно забавная ситуация была очень в кассу, после той неловкости, которую он сам и создал. Благо, практически сразу после этого им начали приносить еду, на которую они оба смотрели с большим энтузиазмом. Приятно, когда оба предпочитают заедать стресс, а не запивать его, у них есть все поводы проводить время вместе даже после ссор и недоразумений. У них есть свой обряд примирения, заключающийся в совместном вкусном ужине, а потом и теплых объятиях напоследок, перед тем как он отправится в метро и уедет домой, чтобы переварить остаток дня и своих эмоций. Чжинхван улыбался не переставая, наблюдая за тем, как его младший с невероятной заботой и уважением кормит его. Это была та сторона Чжунэ, которую везло видеть только ему, ну и его родителям, наверное. Та теплая, заботливая, очень верная. Как его можно было не любить таким? Можно было и потерпеть немного его капризы и ревность, чтобы в итоге получить ту заботу и нежность, которую отдают только Чжинхвану и никому больше. Он поймал кусочек мяска губами и быстро прожевал его, довольно чавкая. Почему, вот почему это смущает Чжунэ? Он буквально видит, как у того дрожат руки, как тот краснеет от того, что делает. Почему так неловко? Он невольно посмеялся, когда Чжунэ попытался скрыть свою неловкость, и терпеливо ждал, когда совесть возобладает и тот покормит своего голодного хена. Он принял от него с удовольствием все, чем тот захотел его накормить, но понял, что так долго продолжаться просто не может: они оба рискуют остаться голодными. Надо было срочно доставать свои коальи лапки из необъятных рукавов и начинать кушать самостоятельно, тем более что перед ним поставили наваристый суп с мясом, в который он пару секунд впился голодным взглядом. Но услышав, что Чжунэ решил все же немного прояснить ситуацию, которая между ними возникла не так давно, он поднял медленно на него взгляд и глубоко вздохнул. Поднялся на ноги и обошел стол, остановившись рядом с ним, но не для того, чтобы ударить его или высказать недовольство. Чжинхван просто поднял руки и снова невинно улыбнулся. – Помоги мне с рукавами, пожалуйста... Суп я поем сам. А всем остальным будешь делиться. Он помог ему в меру своих сил, придерживая теперь пальцами края большой толстовки, чтобы снова не потерять свои ладони в мягкой вещи. Если бы рядом не было Чжунэ, то все это обернулась бы для него весьма плачевно, он бы даже ключи от входной двери дома не смог бы достать. – Спасибо. Он поблагодарил тонсена, когда тот закончил, погладил его ладонью по волосам, а позже вернулся на своё место и взял в руки ложку, отпив бульон и зажмурилась от удовольствия. – Я никому не даю себя лапать и обнимать, только близким, а их у меня немного. И я, конечно, приду просто так, но только вот если я приду именно поиграть, а не просто к тебе, то меня одного не пустят в квест. Чжинхван подумал немного, а потом съел пару овощей из супа, довольно улыбнулся и посмотрел Чжунэ в глаза. Протянул руку и накрыл своей ладонью его ладонь. – Я верен тебе, прошу, поверь в это... И не сомневайся. Если вдруг это станет не так, я скажу об этом прямо. Он погладил его по руке, а потом вернулся к супу, уже отвлекаясь разве на то, чтобы принять из рук младшего какие-нибудь вкусняшки. Теперь он успокоился окончательно, когда высказался. Чжинхвана иногда поддевали за излишнюю верность одному человеку, за это он обычно очень сильно расплачивался. Ему очень хотелось верить, что с Чжунэ все будет совершенно иначе, что ему не придется снова проходить этот путь. – Ты куда-нибудь ещё хочешь сходить? Или тебе хватит впечатлений?

//

Привыкнуть к ситуации кормления с палочек в общественном месте они с Чжинхваном не успели: старший, похоже, решил, что это затянется чересчур надолго. Чжунэ заметно нахмурился, огорчившись из-за его просьбы помочь самостоятельно есть суп, но послушно протянул руки и попытался закатать рукава своей же толстовки на хёне. Выходило, конечно, криво: он вообще никому раньше не закатывал рукава, да и отыскать крохотные ладони в необъятных складках оказалось, на удивление Чжунэ, не так-то просто. — Куда ты делся? — озадаченно спрашивал Чжинхвана Чжунэ, пока целых две минуты тщетно пытался освободить из плена утопшие в мягкой ткани чужие кисти. Хён помогал как мог, и наконец Чжунэ справился, за что получил в награду неожиданный ласковый жест, от которого он окончательно превратился в эдакого "рад-прислуживать" пса. Чёрт, почему я настолько...настолько подвержен его влиянию? с содроганием подумал Чжунэ. Он осознал необычное чувство сладкого страха, затаившееся в верху его живота, и просмаковал его, глядя на поглощающего суп с довольным лицом парня. Ку Чжунэ — та еще самодостаточная личность. Он всегда всего пытался добиться сам: пусть и набить синяков на коленках и кулаках, но всё же протаранить свою дорогу. Свой Собственный Путь Ку. Он терпеть не мог плестись за кем-то следом и очень неохотно принимал от кого-то помощь. А еще реже он послушно подчинялся и жил по указаниям других. Вообще, Чжунэ и послушность — это нечто из ряда вон. Но Чжинхван в одночасье, с первой секунды сумел заставить его играть по своим правилам, увел его за собой (можно сказать, в буквальном смысле), и Чжунэ еще никогда не был так счастлив чувствовать себя ведомым. Ха, нет, конечно, большая часть инициатив в их отношениях числилась за ним — но именно Чжинхван всегда устанавливал темп их развития, дозволенность, и с пугающей легкостью опускал одним взглядом все стены отчужденного и самоуверенного образа, который Чжунэ давно неприступно воздвиг вокруг самого себя. Дело было вовсе не в том, что он был вынужден так поступать. Дело в том, что Чжунэ мог — и хотел, очень хотел — быть Чжинхвану полезным. Сделать ему приятно. Он хотел — вопреки тому страшному осознанию, что кто-то получил над ним такую огромную власть — чтобы Чжинхван улыбался только ему. В первую очередь приходил к нему (вряд ли за советом, любые советы Чжунэ никуда не годятся; скорее, чтобы развеяться после трудных рабочих будней). Чтобы тот ценил его за все старания. Чтобы искал его компанию и его объятия. Любил, в общем. Ради такого Чжунэ был готов на все — в том числе и показывать те свои стороны, о существовании которых даже он сам не имел ни малейшего понятия. Он слушал Чжинхвана, медленно подбирающего слова, и расплывался в расслабленной улыбке, целиком успокоившись после нелегкого выяснения отношений и всех нашпиговавших их спины и сердца недоразумений и недоговорок. Чжинхван коснулся его лежащей у тарелки руки. — Я верен тебе, прошу, поверь в это... И не сомневайся. Если вдруг это станет не так, я скажу об этом прямо. Чжунэ ему верил. Конечно, верил. И еще триста раз бы поверил, даже если бы снова его плохо контролируемые эмоции сумели задурить ему голову и он потом опять бесконечно бы об этом жалел. Чжунэ по-идиотски улыбнулся (то есть, абсолютно искренне) и сжал отведенную было кисть Чжинхвана в своей, чтобы быстро поднести ее к губам ради короткого чмока в тыльную сторону ладони. В этом же тоже было что-то пафосно-рыцарское, и пожалуй, он должен перестать вести себя как ребенок, в одном Чжинхван был прав. Однако, подведя итог переживаниям и осмыслению их продолжающихся совместных отношений, Чжунэ был сейчас совсем, совсем не против, чтобы его Собственный Путь Ку включал в себя некоторых коалоподобных спутников и своё не самое взрослое поведение. — Хватит, — ответил он Чжинхвану, не переставая сверлить его покоренным взглядом. Черт, он всё же так к нему неровно дышит. После изнуряющей ссоры ему еще сильнее захотелось сграбастать миниатюрного хёна в охапку и не отпускать. Доказать, что Чжунэ достоин его — может, и не самым детёнышеским способом, но уж точно приятным. — Ко мне домой? Я не смогу оставить тебя на ночь, но вечер всецело наш, — подумав и тряхнув головой, чтобы челка спала на глаза, добавил Чжунэ. Давая хёну паузу на размышления, он изловчился и закинул кусочек баклажана в его рот. Кто бы мог сомневаться, что Чжинхван согласится? Чжунэ тоже умел уговаривать. Оказывается, когда не нужно готовить ужин, времени становится гораздо больше. Чжунэ еще в такси приклеился к плечу Чжинхвана — наверняка в смехотворной позе вопросительного знака, склонив голову к голове хёна и обняв его за талию. Но он ничего не мог с собой поделать: сегодня его датчики собственничества возопили о нарушении, проникновении чужака в личное пространство хёна, и Чжунэ всеми имеющимися силами стремился вытеснить фантом присутствия нахального соседа. Чжинхвану оставалось просто с этим смириться. По крайней мере на вечер. Может быть, потом Чжунэ исправится, он обещал. Но сейчас он был твердо намерен обратить внимание хёна на себя — всецело и на этот раз без наручников. Впрочем, наручники были уже и не нужны: Чжинхван сам с удовольствием прижимался к груди обнимающего его одной рукой Чжунэ, когда он с досадой и быстро кончающимся терпением открывал двери в квартиру (сегодня все ключи его явно презирали и насмехались над ним). Когда они наконец ввалились в квартиру и отрезали себя от всего остального мира, Чжунэ первым делом крепко обнял Чжинхвана со спины, утыкаясь в него носом, вдыхая родной запах, жмурясь и бормоча куда-то в макушку: — В гостиную или спальню?

//

Под таким пристальным взглядом, несмотря на то, что он был немного закрыт паром от горячего супа, который, к сожалению, заканчивался, Чжинхван немного вжал голову в плечи. Жалея, что если сейчас с головой заберётся в чужую толстовку, то это будет выглядеть очень глупо, а выбраться обратно наружу будет возможно, только если ее совсем снять, чего ему не хотелось. Поэтому он только немного съежился, в глубине души радуясь такому вниманию и одновременно стесняясь его. Он отправил в рот последний кусочек мяса из супа и с довольным видом начал жевать его, но замер, когда Чжунэ предложил пойти к нему домой. Это было хорошее предложение, тем более, вписывалось в его недавнее выражение по поводу того, что Чжинхван был согласен на любые тисканья в комфортной обстановке, а дом Чжунэ как раз таки относился к разряду этих самых комфортных обстановок. Конечно, рисковать и знакомиться с его родителями он пока не хотел, просто морально был не готов к такому, но провести время вместе до их прихода... Почему бы и нет. Он прожевал подсунутый ему овощ вместе с мясом и утвердительно кивнул. – Хорошо, пойдем... Только доедим. Чжинхван немного улыбнулся и продолжил жевать, быстро доедая лапшу, выпивая до дна вкусный мясной бульон и параллельно съедая все, что предложил ему тонсен, наслаждаясь вкусной едой. Что может быть лучше еды? Много вкусной еды. Тем более, лучше зажевывать свои проблемы, а не запивать. Алкоголизм лечится плохо, а физическая нагрузка поможет не потолстеть уже сейчас. Он бы с удовольствием прогулялся с Чжунэ пешком, но вариант с такси его доже вполне устроил. Чжинхван снова натянул на голову капюшон, когда они вышли на улицу, и снова благополучно потерял свои маленькие лапки в больших рукавах, чтобы те не замёрзли. В этом отношении толстовка Чжунэ была просто великолепна. Он и так любил большие вещи, а тут ещё и большая теплая вещь с плеча его парня, чью мягкость и теплоту он уже успел прочувствовать. Отдать ее? Нет уж. Он уже получил классную футболку для сна. Почему бы теперь не попросить выделить ему ещё и тёплую вещь. Он ведь и правда носит его вещи, и носит с удовольствием. В такси он постарался как можно незаметнее положить руку, спрятанную где-то в рукавах, на чужое бедро, с улыбкой слушая сопение у себя рядом с ухом. Сопение было чудовищно довольным, и это было неудивительно. Они с Чжунэ помирились, противник, который им на самом деле даже не был, стёрт из ближайшего окружения на непродолжительное время (до тех пор, пока Чжинхван не вернётся домой), а ещё они оба наевшиеся, отогретые друг другом от проскочившей прохлады в отношениях, едут к Чжунэ домой, что может ещё пойти не так? Чжинхван закрыл глаза от удовольствия и спокойно сидел в его объятиях в такси, даже не думая вырываться. Ему тепло и комфортно. А к чужому дыханию легко привыкается, особенно когда это его человек. Он с трудом сдержался, чтобы не обнять парня всеми четырьмя конечностями прямо в такси, как коала обнимает самое любимое дерево, на котором ест, спит, живёт; со всей силой и отдачей, которую могла дать его маленькая коалья душа. Он был рядом, был рядом все это время, пока они добирались до чужого дома, пока Чжунэ чуть ли не матерился, когда пытался в спешке открыть дверь в свою квартиру, при условии что одна рука у него у него была занята крайне важным – им самим, Чжинхваном. Кажется, сейчас они оба не намерены были отпускать друг друга хоть на шаг в сторону, именно поэтому самым максимальным расстоянием между ними за последние часы был столик в ресторане. Это не очень удобно, возможно, мило, но им обоим это было необходимо, так почему бы и нет? Чжинхван успел только лишь снять один кроссовок, да так и остался стоять с ним в руке, когда его обняли со спины, зафиксировав его в таком положении. Теплое дыхание защекотало волосы на затылке, заставляя таять от удовольствия и чужого тепла. "Тебе правда так нравится обнимать меня со спины? Чувствовать себя большим и сильным, наверное, и правда здорово. С тобой у меня этого не получится никогда, но нам ведь и так хорошо... Что может быть лучше, чем то, что мы вместе". Чжинхван завис на пару секунд, не желая портить момент, а позже осторожно снял и второй кроссовок, дождался, когда его парень тоже снял обувь, не стал отвечать на вопрос, а просто молча взял его за руку прям сквозь рукав толстовки и повел за собой в комнату Чжунэ, уже прекрасно ориентируясь в его доме и тихо про себя этому радуясь. Точно также, как и тому, что именно сегодня одел кроссовки на липучке, иначе с обувью возникли бы проблемы. Которые пришлось бы решать, скорее всего, Чжунэ, а не ему самому, из-за невероятно длинных рукавов. Ему даже не очень верится, что они тонсену в самый раз – кажется, что они любому человеку были безбожно велики. Парень сам закрыл за ними дверь в комнату, просто на всякий случай, и отпустил чужую руку, уже более увереннее пройдясь по чужой комнате. Она уже чего только не видела, так что... Здесь Чжинхван просто должен чувствовать себя совершенно спокойно. Именно поэтому он сел на край кровати и вытянул ноги, расслабляясь, и опёрся на руки, глядя в упор на Чжунэ. – Тебе... Эм... Слушай, тебе сильно нужна эта толстовка? Мне она нравится... Сильно нравится. Можно я ее оставлю? Я понимаю, что это так нагло, просить у тебя вещи в таком количестве... "Но у меня даже не хватит денег, чтобы купить столько вещей, сколько я беру у тебя и возместить тебе такие убытки. Мне жаль, Чжунэ". Чжинхван сильно усовестился такой просьбы, все же он перегнул палку. Именно поэтому и поспешно завозился на месте, пытаясь снять вещь не по размеру, но попал в ситуацию, когда запутался в ней с головой, потеряв собственные руки. Только ноги да болтались беспомощно над полом, когда он пытался ещё что-нибудь сделать. – Помогите... Чжунэ-я~ она меня не отпускает, спасай!

//

Чжинхван не сразу привык находиться у Чжунэ дома. Чжунэ это замечал по неловкому взгляду и улыбке, скользящему по обстановке, по слегка скованным движениям. Даже тогда, когда они спокойно наслаждались очередным фильмом или просто тихим вечером на диване или кровати и Чжинхван нежился в объятиях Чжунэ, его плечи были напряжены — практически неуловимо, как будто он вечно не знал, чего ожидать, или ждал, что их застукают. Но постепенно, встреча за встречей, хён расслаблялся, как только закрывалась входная дверь и сбрасывались ботинки. Рабочий день кончался этим маленьким ритуалом, и Чжунэ был рад предоставить Чжинхвану место, где тот мог чувствовать себя в уюте. А что это место знаменовалось "рядом с Чжунэ" ему льстило вдвойне. Сегодня так вообще Чжинхван сам повел его внутрь квартиры, как хозяин, полностью освоившись, и у Чжунэ неосознанно что-то перевернулось в животе. Он живо представил, как однажды — если все будет хорошо, а иначе просто не могло не быть — Чжинхван будет тянуть Чжунэ внутрь их собственной квартиры, только для них двоих, одетый так же в одну из толстовок Чжунэ и улыбаясь своей скромно-хитрой улыбкой. И чёрт, может, Чжунэ еще слишком молод, но он уже не хочет ждать, не хочет встреч урывками. Он хочет свободы, романтики и Чжинхвана под боком каждую ночь. Они встречаются всего ничего — сколько уже? как будто вечность и в то же время недостаточно, как один день — но Чжунэ готов заявить во всеуслышание, что Чжинхван — это то, что ему нужно в жизни. Всё, что ему нужно. Пожалуй, так. Всё еще захваченный неожиданно напавшими нежными чувствами, так сбивающими его с привычных рельс контролируемого крутого образа, Чжунэ едва удержался от желания воспользоваться своим очевидным преимуществом, массой, и повалить хёна на кровать в шуточной полуборьбе-полуобнимании, как только тот повернулся к нему спиной, а затем сел на край кровати. Он просто с широкой улыбкой наблюдал, как тот удобно устраивается, болтает ногами, а затем смущенно мнется. — Что-что? Тебе моя толстовка нравится? Эй, это несправедливо, между прочим! — развеселившись, Чжунэ выпятил нижнюю губу, скорчив обиженную мину. — Ты же знаешь, что в твои вещи я просто-напросто не помещусь! Никакого обмена не выйдет. Он рассмеялся, а Чжинхван от этих слов как будто стушевался и немедленно полез снимать толстовку, Чжунэ уцепился за широкий рукав на плече (на плече ли уже или вообще где? на маленьком хёне не разберешь) и плюхнулся рядом с Чжинхваном на кровать, не давая тому стягивать заветный предмет одежды. — Я же пошутил, Чинана! Как я могу быть против, если она тебе так нравится? Носи хоть каждый день. Хотя вообще, если я её тебе дарю, то учти, я и ожидаю, чтобы ты носил её каждый день. Чжунэ расплылся в еще широкой улыбке, однако Чжинхван не ответил, подавая, скорее, приглушенные тканью нечленораздельные звуки испуга: — Помогите... Чжунэ-я~ она меня не отпускает, спасай. — Конечно не отпускает, она же моя! — рассмеялся Чжунэ. — Поверь, я б на её месте тоже не хотел бы тебя отпускать. Смутившись от своего глупого комментария, он поспешил замять высказанное усердным выниманием уже повалившегося на спину Чжинхвана из недр своей необъятной для миниатюрного хёна одежды. Он поднял нижний край толстовки, пытаясь помочь стянуть ее через голову. Вместе с ней задралась и футболка, и Чжунэ, подчиняясь какому-то шаловливому инстинкту, нагнулся и оставил поцелуй на открывшейся взгляду полоске кожи у выступающей кости. Чжинхван недовольно завозился где-то внутри ненормально большой толстовки. Как будто черная дыра норовила проглотить маленькую планету имени Чинаны. Чжунэ погладил торчащее из-под лежащего рукава толстовки (где у нее вообще уже верх?) бедро Чжинхвана и подавил смешок. Пора действительно было спасать попавшего в передрягу — да еще и где, в его спальне! — хёна. — Возвращаясь к вопросу: боюсь, если я тебе ее оставлю, ты в ней рано или поздно потеряешься или, хуже, задохнешься...а кто будет рядом, чтобы тебя вызволить и спасти? — с самым настоящим беспокойством проворчал Чжунэ, наконец доставая Чжинхвана из толстовки. Волосы пережившего западню парня были растрепаны от статического электричества и смешно щелкали на его пальцах, когда Чжунэ попытался их пригладить. Самое интересное — после инцидента его напряженное с самого вечера состояние развеялось, выместив скопившиеся негативные эмоции и желание возместить упущенное смехом. Чжунэ сейчас не столько хотел стянуть оставшуюся одежду с Чжинхвана и ревностно утвердиться на своем месте в его жизни, сколько с усталой усмешкой поцеловать его в висок и приклеиться к хёну снова на весь остаток времени, что имелся в их распоряжении. Что он и сделал. В его спонтанный план, правда, короткий удар током в губы не входил, и Чжунэ недовольно шикнул на вихрастую макушку, чем вызвал звонкий смех в своих объятиях. — Погоди! — Чжунэ неожиданно для себя вспомнил, чем хотел похвастаться перед Чжинхваном целый день, но так и не смог: со всем произошедшим не представилось случая, ну и... Он соскочил с кровати и поднял коробку, накрывавшую тумбочку в углу. Под ней оказался проигрыватель пластинок, о котором он давно мечтал и наконец выбрал время найти и приобрести. Под соответствующее звуковое сопровождение он торжественно представил его Чжинхвану, протянув руки к проигрывателю. — Вот! Купил его вчера на рынке. Заодно и прошерстил все имеющиеся у них пластинки, ты только послушай! Не договорив, он наклонился и присел возле стопки стоящих у стены квадратных конвертов: потрепанных, с различными поздравительными подписями и явно бывавших в чужих руках и чужих проигрывателях. Чжунэ даже не хотел покупать новые и современные вещи: в этих пластинках было что-то большее, чем просто музыка. И пускай его коллекции только один день, он уже ей гордился. Пальцы жгло от нетерпения, когда Чжунэ с восторгом перебирал варианты. Майкла Джексона и Битлз он отложил в сторону (может быть, Битлз поставит позже, чтобы создать настроение для них с Чжинхваном), но сейчас ему хотелось показать хёну что-то не такое известное. Чтобы оно было, скорее, только их. И одна конкретная песня...могла бы стать его своеобразным молчаливым извинением за их сегодняшнюю ссору. — Это Леонард Коэн, — наконец сказал Чжунэ, с особым трепетом доставая пластинку из конверта и плавно опуская ее на проигрыватель. — Он еще написал песню "Аллилуйя". Эта — тоже о любви, но здесь он говорит о совершенно другом. Ты почувствуешь. Он подвел иглу к пластинке — и мелодия, негромкий низкий голос с ласкающим слух шорохом наполнили комнату.

like a bird on the wire like a drunk in a midnight choir I have tried in my way to be free

Чжунэ, осторожно ступая по полу и стараясь не нарушить воцарившуюся атмосферу, примостился за спиной сидящего Чжинхвана и притянул его к себе. Уложил на плечо, обнимая и сплетая пальцы. Изредка он закрывал глаза, когда из души вместо тихих звуков в тон вырастало желание подпевать — и он вторил низкому голосу своим хрипловатым, отчасти стесняясь петь прямо на ухо полулежащему на нем Чжинхвану, отчасти желая высказать что-то, что он не мог высказывать словами. Что еще требовало больше других песен, больше поступков и больше смелости.

if I, if I have been unkind I hope that you can just let it go by if I, if I have been untrue I hope you know it was never to you

//

Упасть было просто верхом недоразумения во всей этой ситуации. Хорошо ещё, что он свалился на спину на постель, на которой сидел, а не шлепнулся в нелепой позе на пол, отбив колени и локти, которые бы интуитивно подставил под удар. Но теперь Чжинхвану отчаянно хотелось провалиться сквозь постель, сквозь пол и землю, чтобы не чувствовать себя так неловко. Поэтому он даже прекратил свои попытки самостоятельно выбраться из плена чужой толстовки и затих, но только вот вес чужого тела совсем рядом напоминал ему о том, что за его неловкостью и глупым положением продолжают наблюдать. Он осознал, что ему хотят помочь, и доверительно размяк на чужой постели, надеясь, что сейчас его одним движением вытряхнут из толстовки, заставив краснеть и извиняться за все причиненные неудобства. Ему ужасно стыдно за все происходящее, но сейчас он бессилен. Чжинхван откровенно вздрогнул, когда почувствовал внезапный мокрый поцелуй на довольно интимном участке своего тела. Будь ситуация немного иной, он был бы совершенно не против. А так это было немного странно и не менее пугающе. Точно так же он нервно дёрнул коленями, когда его погладили по бедру. К сожалению, сейчас это им не воспринималось, как ласковый или интимный жест. Скорее как насилие. Но в итоге все это кончилось, и он с облегчением выдохнул, снова садясь на чужой постели, уже мысленно отказываясь от своей просьбы в одалживании чужой вещи. Если бы толстовка была на замке, то вообще бы никаких проблем не возникло, а так... Парень с трудом заставил себя встретиться взглядом с Чжунэ и понял, что тот действительно беспокоится об этом, значит, нужно как можно скорее замять эту ситуацию, пока тот пытается уложить его волосы, но бьётся о них током при каждой попытке. – Тогда... Тогда я готов брать у тебя толстовки, когда снимать их с меня гарантированно будешь ты. Нет, конечно, дома у него был сосед, который с кучей подколов и насмешек, но все же помог бы ему решить данную проблему, но быстро промотав в памяти день, архитектор понял, что это далеко не самая лучшая идея, вспоминать о нем и упоминать вслух тем более. А так... Так вроде Чжунэ доволен его словами и даже не против такой идеи. Сам одел, сам снял, никто его любимого хена не трогает больше, так что да... Идеальное решение ситуации. На его особое счастье, его любимый тонсен не стал его даже подкалывать, хотя обычно не мог удержаться, если вдруг он попадал в неловкую ситуацию. Обычно это не было обидно и унизительно, но сейчас он сам до безумия смущён тем, что произошло, и любая придирка его легко могла добить. Но нет, он не получил ничего кроме крепких объятий и поцелуя в волосы, но что он ответил очередным разрядом статического электричества. А ещё небольшую пугалку в виде громкого возгласа и резкого подъёма Чжунэ куда-то в неизвестное. На секунду ему показалось, что тот вспомнил о какой-то своей чудо-толстовке, которую невысокий Чжинхван мог носить в любое время и управляться с ней самостоятельно. Но оказалось, что он совершенно не прав, и речь шла вовсе не обязательно одежде, а о странном аппарате, который он видел впервые в жизни. У его семьи если и был проигрыватель, то разве что в то время, пока он жил с отцом, но этого он точно не помнит. Позже их семье было не до таких предметов роскоши. Поэтому о том, что это вообще такое, он начал понимать только когда речь зашла о пластинках, а также их демонстрации. – Здорово как... Если честно, у меня такого и в детстве не было. Так что я впервые вижу своими глазами проигрыватель пластинок. Странно в этом признаваться, учитывая, что он все же хен, и по идее должен знать несколько больше, но факт остаётся фактом. И да, он совершенно не ожидал, что его Чжунэ интересуется такими антикварными вещами, чтобы и в самом деле ходить по рынку в поиске проигрывателя и пластинок. Но раз уж у него есть такое хобби, то стоит взять его на заметку. Наверное, его парень будет счастлив, когда он ему подарит парочку пластинок, не обязательно в честь праздника, можно и просто так. Только вот самому бы их ещё найти... Задумавшись об этом, Чжинхван чуть не пропустил краткую инструкцию по поводу того, какую именно музыку сейчас включат и чего ему ждать. Об этом исполнителе он вполне слышал и названную песню вспомнил практически сразу же. Кажется, ему должно понравиться. И в самом деле, мелодия и голос были очень приятными, и он, нацелившись на прослушивание музыки, почти и не заметил крадущуюся за его спину Пизанскую башню. Хорошо ещё, что никаких резких движений не последовало за этим. Его просто очень комфортно уложили в чужие объятия, создавая полную атмосферу уюта, безопасности и морального комфорта. Если бы он ещё не впадал в коалью спячку сегодня, то немедленно отключился, попав в зону комфорта, а так у него даже были все шансы дослушать песню до конца. Чжинхван невольно улыбнулся шире, когда на ухо ему тоже начали петь, явно зная слова и мотив этой песни. На самом деле, такого он на своей шкуре он ещё никогда не испытывал. Если ему кто-то когда-то и пел, то это явно мама в глубоком детстве, чтобы он хорошо спал – вряд ли у него были с этим проблемы, но все же. Во взрослой жизни для него это был новый опыт, который ему определенно нравился: у Чжунэ был чудный голос, был бы он чистым, восприятие было бы не таким хорошим, а так мурашки пробежали по коже от его хрипотцы. И да, Чжинхван, кажется, понял, что парень хотел до него донести. Он осторожно перевернулся на сто восемьдесят градусов и обнял его за шею, удобно устроив голову на чужом плече. Так сидеть ему было достаточно удобно, да и никаких возражений со стороны он тоже не увидел и не услышал. Кажется, это был самый тихий вечер из всех тех, что Чжинхван проводил у него, даже включая те, когда он отрубался на некоторое время, восстанавливая свои силы. Но сегодня они почти даже не разговаривали, а тишину им скрашивали пластинки, которые Чжунэ с особой осторожностью менял в проигрывателе, когда заканчивалась дорожка. Чудовищно жаль, что ему не удалось в конце такого прекрасного вечера заснуть под чужим горячим боком, так и не выходя из комнаты, но они потратили около десяти минут на трепетные обнимашки у входной двери, и этого было совершенно не достаточно, чтобы обменяться теплом до следующей встречи. Это так остро чувствовалось, когда он в почти пустом вагоне метро совершенно один возвращался в своё захолустье. Но его согревала мысль ещё и о том, что эта дурацкая ссора на пустом месте практически забыта, а их отношения вернулись в прежнее русло – русло обожания друг друга и нестандартных ситуаций, где они постоянно оказываются друг перед другом в самом нелепом свете.