//
Чжинхван совсем недавно узнал о том, что его парень не только торчит на работе и дома, разбавляя это свиданиями и встречами с собственными друзьями. Как и он сам, Чжунэ, оказывается, втихую занимался спортом, но только не как архитектор – на выходных выбираясь в спортзал обниматься с гантелями, – а вполне серьезно швырял противников на пол на занятиях по джиу-джитсу. Чжинхван был приятно удивлен, узнав о таких подробностях жизни Чжунэ, но не думал, что эта сторона жизни его парня коснется напрямую его самого. Получить приглашение сходить на бесплатное показательное занятие было для него очень странно. Да, конечно, это было достаточно интересно Чжинхвану, попробовать себя в таком деле, а затем отказаться, если поймет, что это не его, или записаться на тренировки, если поймет, что это ему подходит... Но это для него пока ещё самое странное свидание из всех, что у них было. А получил приглашение он в достаточно неподходящем месте: в парикмахерской. Никого не предупреждая за отсутствием необходимости, Чжинхван решил самую малость сменить прическу и цвет волос впридачу, сменив свой привычный для всех черный на мягкий светло-серый цвет, оставив черным "подшёрсток" на висках и затылке. Все же иногда у него хватало терпения накопить немного и потратить свои же деньги на себя любимого, а не ограничиваться постоянным выживанием. Было чудовищно неудобно отвечать на телефон, но время позволяло ему посетить упомянутое мероприятие, а игнорировать сообщения Чжунэ больше, чем на десять минут, было опасно для жизни. Как его не обняли насмерть на их первом свидании спустя неделю молчания, он не знает до сих пор.[я приду. надеюсь, у них найдется подходящая форма]
Опасения его не были напрасны. Было бы очень неловко, если бы в итоге ему предложили надеть женскую форму, как единственно подходящую по размеру. Дай бог, чтобы они ничем между собой не отличались, тогда все будет в порядке. Но главная проблема заключалась не в этом. Чжинхван смотрел на себя в зеркало и думал все время об одной мысли. Кое-какое представление о джиу-джитсу он имел, после того как узнал, что этим занимается Чжунэ, ещё и посмотрел в интернете, что из себя представляет этот вид спорта. В основном забавные валяния на полу, но было и одно существенное для него "но". Это был достаточно мягкий вид рукопашного боя, но не было никакой гарантии, что из-за, пусть даже лёгкого, удара по спине он не словит чудовищный триггер. Чжинхван так и не смог забыть, как его бил отец за любую провинность, и эта психологическая травма так и осталась с ним, мешая жить и заставляя опасаться любого проявления грубости. "Рискую, сильно рискую... Но надеюсь, меня просто немного пошвыряют на пол, да и все на этом". Чжинхван не хотел обманывать и подводить Чжунэ, поэтому пришлось взять себя в руки и пойти в этот чертов центр, где проходили тренировки у его ненаглядного, хотя с каждым шагом все больше думал о том, что надо было согласиться разве что прийти посмотреть на его тренировку, но не принимать участие в ней. И все же... И все же он не может обмануть ожидания любимого человека. Ему не прикрыться занятостью на работе или какими-то собственными планами. Если в том взыграет ревность после такого заявления, то все будет намного хуже, чем сейчас. Может, ему повезет, и его и правда только потыкают носом в ковёр. А если повезет, то и он кого-нибудь. У него было время подготовиться к мастер-классу морально, и парень искренне старался этим заниматься, при этом не отвлекаясь от тренировки в небольшом зале, где тренер спокойно объяснял таким же недотёпам, пришедшим впервые в жизни на джиу-джитсу, самые базовые вещи, которые необходимо было знать. И Чжинхван начал постепенно надеяться, что этим все и кончится – базовыми приемами и общими знаниями. Но потом прозвучала формулировка о том, что их все же приведут не только на спарринги друг с другом, но и с теми, кто занимается уже давно, чтобы они увидели и почувствовали, сколько преимуществ дает знание и владение джиу-джитсу. Кстати, ни тренер, ни кто-нибудь из новичков не подколол его по поводу роста, хотя были и девушки, превосходящие его. Это был значительный плюс. И останется им, если он решится ходить на подобные занятия. Чжунэ ему весьма страстно пообещал сообщениями в телефоне, что они обязательно встретятся на этом занятии, и тут опять же не произошло обмана. Они встретились, правда встретились, когда Чжинхвана вместе с остальной группой привели в достаточно большой тренировочный зал. Люди и правда по большей части валялись на полу на матах, то душа друг друга, то выделывая странные, по его меркам совершенно неопытного человека, кульбиты – то один оказывался на полу, то другой. В сплетениях рук и ног разобраться было вообще нереально, найти Чжунэ – тем более. Было бы проще, если бы Чжинхван хотя бы знал цвет его формы, он бы искал его взглядом или среди "синеньких", как он сам, либо среди "беленьких". Но, судя по всему, ему это явно не удастся до того момента, пока их тренер не даст команду остановиться и прекратить отрабатывать какие-либо приемы. Отведенное время ещё не кончилось, и им пришлось сесть у противоположной стены, наблюдая за процессом. Выглядело это немного странно, и если не знать, что здесь люди занимаются джиу-джитсу, то могло показаться, что здесь проходит групповое занятие по силовой камасутре. Чжинхван понятия не имел, если такое в природе, но более точное определение в этот момент в его голове не всплыло, а жаль. "И как с таким количеством людей мы вообще сможем позаниматься вместе? Разве что Чжунэ сам меня быстро найдет".//
В день открытых занятий Чжунэ был переполнен энергией в два раза больше обычного. Сегодня все отрабатываемые приемы выходили особо остро и отточенно, а в спаррингах его редко когда удавалось маунтить; он даже заслужил похвалу за постоянное одержание верха. На самом деле, Чжунэ не мог дождаться, когда придет Чжинхван. Услышав, что любопытные новички уже пришли и разминаются в соседнем зале, он норовил смыться туда и посмотреть, но Сынри оттащил его за шкирку и пригрозил поставить в угол и заставить держать руки поднятыми целых пятнадцать минут, на что получил в ответ пару беззлобных огрызаний. Обошлось тем, что Чжунэ заставили снова отрабатывать приемы, но он то и дело продолжал поглядывать на вход. Заметить Чжинхвана удалось почти сразу же, но вырулить между тренирующимися и катающимися по полу спортсменами он смог только тогда, когда тренер хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание, объяснил базовые приемы и дал добро разбирать пришедших. — Ты пришел ко мне! — Чжунэ с восторгом закинул руку на плечо улыбнувшемуся ему и уже порядком вспотевшему Чжинхвану. Затем, поддавшись неутомимо веселому настроению, он молниеносно нагнулся и вскинул ойкнувшего миниатюрного хёна себе на плечо, после чего крутанулся раз и уложил его спиной на ковер, прижав к полу. Весьма нежно, надо сказать. Чжунэ широко улыбнулся, нависнув над своим парнем, и вскочил в стойку для отрабатывания базового уклонения. — Ку Чжунэ, первое замечание, — многозначительно окликнул его Сынри, соколиным взглядом наблюдая за всеми пришедшими новичками, пробующими с остальными джиу-джистами необычные и новые движения. — Не завидуйте, хён, простым человеческим радостям!, — в тон ему ответил Чжунэ, но послушался и переключился на деловитый тон, стараясь объяснить внимательно слушающему, хоть и слегка сбитому с толку Чжинхвану, куда и как правильно ставить стопы и хвататься за рукава его ги. Чжинхван был шустрым, и Чжунэ невольно любовался его правильными движениями и быстрыми для новичка успехами. — Ты подумай, вдруг правда захочешь со мной ходить на джиу-джитсу! — говорил он ему, поправляя его бедро или разворот плеча. — Мало того, что координацию тренирует и физическую форму, так еще и мозги. К тому же, рост и масса тут не играют такой важной роли. Сам ведь убедился, что кто угодно может так одолеть противника, что тому не останется ничего иного, кроме как сдаться! — он кивнул на девушку, одну из его группы, с кем он тренировался. Она была примерно ростом с Чжинхвана и только что на их глазах засабмиттила парня в два раза крупнее ее самой. — Сынри вообще говорит, что тут главное стратегия, продумывать наперед. Проверить его слова у меня пока не получилось, но ты в продумывании точно мастак. Чжунэ широко ухмыльнулся и протянул парню руку, поднимая его на ноги и вставая напротив, чтобы тренировать захват ногами в прыжке. Тоже один из базовых приемов, которые демонстрируют новичкам, но в то же время не такой простой, как кажется. Надо было умудриться не оттолкнуть противника, когда на него запрыгиваешь, а наоборот, прижаться. А задача Чжунэ сейчас — поддержать Чжинхвана и исправить его позу, если тот уцепится неверно. Легкотня, они должны справиться! Даже если хёну было непривычно и неловко — отрабатывать такой приём, еще и с Чжунэ, на его способности быстро впитывать в себя новые навыки это не сказалось. — Да ты и вправду прирожденная коала, уцепившаяся за эвкалипт, — приняв на себя его вес, рассмеялся Чжунэ, обнимая и поддерживая свободной рукой хёна за спину, когда тот в очередной раз на него запрыгнул, крепко скрестив лодыжки у него за поясницей. — Вылитая коала по имени Ким Чжинхван! Несмотря на усталость от своей и еще дополнительной тренировки, лезущую в глаза слипшуюся челку и порой сбивающееся тяжелое дыхание, Чжунэ переполняли восторг и радость. Нет, это правда была отличная идея — позвать Чжинхвана на их открытое занятие! Да и тому вроде пока нравится. Неясно, можно ли было считать этот вечер свиданием, но время они точно проводили неплохо. Чжунэ не мог дождаться конца занятий, когда им дадут возможность свободного спарринга. Тогда он на деле сможет показать Чжинхвану, на что он способен.//
Громкий хлопок в ладоши заставил Чжинхвана вздрогнуть и обернуться, чтобы вместе со всеми остальными в ожидании уставиться на тренера. Чжинхван чувствовал себя неуютно, как и всегда в компании множества незнакомых людей, да еще и в непривычной для себя ситуации. В спортзале, куда он ходил, было как-то проще, как-то сразу в голове появилась отметка о том, что там всем глубоко наплевать, кто ты, и чем занимаешься. Тем более, что железки таскать он приходил в то время, когда в зале были лишь несколько заядлых любителей спорта, и среди них с крайне редкой вероятностью оказывались девушки. Здесь же все шло наперекосяк, он вообще не понимал, как возможно проводить совместные занятия, да еще и ставить парней вместе с девушками отрабатывать в парах приемы, причем скорее всего тех, кто видит друг друга разве что на этих занятиях, и... У него лопались по швам все шаблоны, из-за чего он достаточно нервно крутил пальцем цепочку с крестом на шее. Ему рекомендовали ее снять, но архитектор был непреклонен. С этой религией все шло наперекосяк, но без нее – еще хуже. Чжинхван немного резко обернулся, когда услышал возглас рядом с собой, но все же улыбнулся, увидев, насколько довольным и радостным выглядит Чжунэ – как будто сейчас из кожи выпрыгнет от счастья. Ну, из кимоно точно. Он уже достаточно давно не видел в младшем подобного энтузиазма, глаза того сияли так, как будто до этого у них двоих были самые скучнейшие свидания в мире. Даже тогда, когда они начали официально встречаться, тот не выглядел настолько довольным. Наверное, ему чудовищно приятно от того, что Чжинхван ни разу не высказался против такого увлечения, да еще и без всяческих возражений решил попробовать разделить с ним это увлечение. Кажется, его собственная жизнь куда более скучна и однообразна, работа, дом, снова работа, много сна, еды и Чжунэ, собственно, все. Если бы он остался жить на Чеджу, то наверняка бы увлекался какими-нибудь водными видами спорта, а так... А так Чжинхван немного нервно промокнул рукавом выданного ему кимоно, несколько большого по размеру, пот с висков, выступившего больше не от тренировки, а от собственных нервов. – Я не мог тебя обмануть. Он вообще не понял, что произошло, успел только осознать, что его внезапно подхватили, и испуганно ойкнуть. Уже потом он осознал, что лежит на ковре, несильно придавленный весом собственного парня. Как они оказались в таком положении, он так и не сумел сообразить, а когда его отпустили, сильно озадаченный парень сел на полу, совершенно не понимая, чего от него, собственно, хотят. "Наверное, для тебя все это в порядке вещей, а я вообще не очень понимаю, что происходит..." К сожалению, он просто не находил в себе сил сказать что-то против Чжунэ. Чжинхван видел, насколько в младшем было много энергии, как тому нравилось то, что он делает, как силен в нем был сейчас боевой дух. И ему казалось, что в выходе подобного объема энергии он сам лично ему вообще никогда не сможет помочь, ведь он сам разряжается на работе в ноль, а потом усиленно аккумулирует энергию всеми доступными средствами. Чжунэ же явно мало потраченной энергии на работе и дома, ей нужно куда больше выхода, иначе его парень попросту лопнет. "Я запомню это. Никогда не перечить твоему желанию заниматься спортом и активным отдыхом, типа скалолазания или еще чего. Ты ведь у меня так счастлив, оказывается, когда тратишь много энергии, когда чувствуешь и проявляешь свою силу". Чжинхван пытался, вполне искренне пытался внимательно слушать все то, что ему говорили, очень надеясь, что он не выглядит так нелепо, как казалось ему самому, слишком неловко и неуклюже. Ему было совершенно не до сравнений себя с теми, кто пришел на занятие вместе с ним, кто занимается уже давно, просто... Просто он чувствовал себя глупым ребенком, когда ему объясняли по нескольку раз одно и то же, а потом еще и показывали, как все это должно выглядеть правильно. У него было осознание, что абсолютно все приходит с опытом: когда он только начал работать в сфере архитектуры, то тоже чувствовал себя бесполезным балластом, а теперь, вон, шеф маленькой проектной группы... Немного, но все же результат. Если бы он тренировал джиу-джитсу часто и в удовольствие, как это явно делал Чжунэ, то, вероятно, и здесь бы он чего-нибудь бы да добился. А еще ему было чертовски неловко, когда Чжунэ начал показывать ему приемы в лежачем положении. Умом Чжинхван понимал, что такие навыки действительно могут пригодиться, особенно девушкам, которые поздно вечером наткнутся на парня с не очень здоровой психикой, но... Как подобное практиковали все остальные с совершенно невозмутимыми лицами, он вообще не мог понять, чувствуя, что его первая ассоциация, когда он зашел в зал – групповая камасутра,– была не так уж далека от правды. Воображение архитектора, как творческой личности, охотно разрисовало ему все в красках, и от этого спокойствия не прибавилось. У него откровенно горели щеки, а покраснело, кажется, уже все лицо вместе с шеей, и Чжинхван искренне надеялся, чтобы все это благополучно было списано на усиленную практику различных приемов, а на неловкость и сумбурность мыслей. На самом деле, он был Чжунэ весьма и весьма благодарен, и даже не за то, что тот наконец-то прекратил заставлять его краснеть каждые три секунды, подняв на ноги, а своей болтовней. Никогда он еще не ощущал в ней столько поддержки, когда она была нужна. Наверное, любому человеку необходимы слова ободрения, когда он берется за что-то новое, но Чжинхван слишком боялся непредвиденной ситуации, которая легко могла с ним случиться, от просто дикого ужаса вплоть до панической атаки. Боялся, что в глазах собственного парня он и так выглядит вечно спящей или жующей коалой, а так станет еще и ленивой и неспособной на физическую активность – о своих походах в спортзал он не рассказывал за ненадобностью. А так, на фоне подбадривающей болтовни и чудовищно довольного Чжунэ в целом, он чувствовал себя вполне так неплохо. – Думаю, ты меня слишком переоцениваешь. "Ты-то своей импульсивностью и стены пробьешь. Помню я, чем это обычно заканчивается". Ему снова чертовски неловко отрабатывать очередной прием, пусть даже уже и не приходилось валяться на полу в неприличной позе, но ему приходилось мириться с этим и доверять порядок и сами приемы тонсену, потому что собственные знания об этом равнялись нулю. Не впервой он пытался положиться на младшего, но впервые ему пришлось у него учиться. Это было странно, но он старался не упасть в мат лицом. Естественно, ему далеко не все давалось с первой попытки, тем более что некоторые приемы были не слишком удобные в силу самой банальной причины – роста. Но Чжинхван невольно и сам наконец-то улыбнулся, когда по довольному выражению лица Чжунэ понял, что сделал все правильно. И комментарии не заставили себя ждать, расслабляя ему напряженное сознание. — Да ты и вправду прирожденная коала, уцепившаяся за эвкалипт! – Нет уж, как был пизанской башней, так и останешься, – не согласился Чжинхван с приведённым Чжунэ сравнением. "Вот если однажды будем жить вместе, тогда да, тогда эвкалиптовое дерево. Я с тобой буду есть, спать... Все буду делать. Как коала на дереве". Он с большой неохотой слез с него, отпустил руками его шею и немного встряхнул кисти, расслабляясь. Вроде ничего такого сложного они не делали, но это и правда отнимало много сил. На минуту даже закралась мысль о том, что это вполне неплохой вариант – начать ходить на джиу-джитсу, чтобы при случае можно было и возместить всю досаду, которая у него изредка скапливалась на его чересчур шумного, наглого и странного парня. Но только вот когда тренер почти сразу же после этого призвал всех прекратить отработку приемов, объявив о том, что они начинают спарринги, Чжинхван, кажется, впервые за все это время побледнел. Победить уже более менее опытного ученика для него тут же в мыслях стало автоматически невозможным, а ставить новичков друг против друга... Это было бы бессмысленное ползанье по полу, и все это осознавали, что, в свою очередь, не добавляло никакого оптимизма. Утешало по-настоящему разве что то, что всем без исключения разрешили не разбирать уже сформированные пары, если нет желания. У Чжинхвана такого желания совершенно не было, и он чувствовал себя в относительной безопасности, пока не пришла и их очередь. Для него было очень странно сидеть с Чжунэ друг напротив друг, зная, что они сейчас сойдутся "в бою". Наверное, было хорошо заметно, как он нервничает, с силой сжимая руки и периодически прикусывая нижнюю губу. Хуже было только то, что ему еще и досталась роль нападающего, от чего он совсем растерялся. "Это что, шутка?" Но нет, на шутку это похоже совсем не было, а все то, что он успел выслушать и более менее запомнить сегодня, не очень подходило для плана атаки, даже то, что он видел у уже прошедших спаррингов, поэтому он решил начать с нуля, с самого, что ни на есть – просто для начала подобраться поближе, иначе он с радостью остался бы сидеть там, где сидел. Из того, что говорил тренер, он запомнил некоторые моменты, преимущества, которые он имел перед более крупным противником. Помогло ему это? Нет, совсем нет. Кажется, если бы он встал, подошел, и обнял Чжунэ, это было бы куда более эффективное нападение, чем его неловкий выпад. Что произошло? Естественно, он практически моментально оказался на ковре, но не подвергся нападению в ту же секунду сам, скорее всего, исключительно из-за пока еще имеющегося градуса здравомыслия. Обиделся ли Чжинхван на то, что его сразу уработали? Нет, он был морально к этому готов. Самооценка снова сжалась где-то глубоко внутри, но все же он рискнул попробовать еще раз.//
– Чур, кто проиграет, тот заказывает курочку! – заявил Чжунэ с ухмылкой, широко расставляя руки на готовность и подзадоривая в своем парне чувство азарта. – Раз я занимаюсь джиу-джитсу, то дам тебе фору: нападай! Он чутка сдвинулся коленями по ковру, приноравливаясь к маленькой фигуре перед ним. На сей раз оглядел Чжинхвана цепким взглядом – переключаясь в своем уме на мысль, что сейчас хён для него противник. Фигурально, конечно: Чжунэ вовсе не желал опрокинуть его на пол в удушающем захвате, чтобы у того закатились глаза или сломались ребра. Нет, просто технический противник, человек, которого он любит и который согласился, к его радости, разделить с ним тренировку (или, быть может, обрадовался возможности наподдать без обид своему тонсэну за то, что тот на неделе увел у него из-под носа оставшийся кусок пиццы). Не то чтобы они вообще в их отношениях вели себя деликатно друг с другом, только обнимаясь. Не-а, Чжунэ и Чжинхван радостно могли обмениваться лёгкими толчками в плечо или бок, Чжунэ любил внезапно и силой заваливать хёна на диван, перед тем как откоалить, и прочее, прочее. Но в привычном смысле слова они никогда не боролись – и сейчас нетерпеливый Чжунэ заметил, как во взгляде Чжинхвана застряло сомнение, неуверенность в том, что он должен делать и как. Видел, как дернулась, замерев, рука, как он попытался повернуть корпус тела, чтобы подготовиться, – и наконец напал. Хватка у Чжинхвана была слабой (серьезно, хён обычно даже обнимал его крепче – так, что он иногда даже дышать не мог), поэтому Чжунэ даже не требовалось защищаться: он просто крепко взял его одной рукой за плечо и моментально уложил спиной на ковер через бедро. Пока совершенно ошалелый Чжинхван хлопал ресницами и собирал себя в кучу, Чжунэ отстранился, гордо радуясь тем, что сумел его удивить, и кидая взгляд на зеркало по левую сторону от него – самое время покрасоваться. Картинка прямо для запечатления в памяти: Чжунэ стоит на коленях в ногах у тяжело дышащего Чжинхвана, схватившего его за запястье; они оба красные спустя столько физических упражнений, и Чжунэ с секунды на секунду покажет ему лучшие из своих приёмов. Он подмигнул самому себе в отражении. Остальные на них не смотрели, пытаясь тем временем одержать победу в своих парах. Их развели чуть подальше друг от друга, и парочка старших учеников и тренеров следила, чтобы никто случайно никого не сшиб. Первые приёмы, которые показывают новичкам и которые они сегодня с Чжинхваном практиковали, были защитными, поэтому Чжунэ навис над ним в одной из поз, которая должна была быть знакома хёну, – и снова поймал его взгляд, широко улыбаясь и подзадоривая, мысленно спрашивая: «угадаешь, что это? как выбраться?». И Чжинхван понял, на этот раз крепче хватаясь за рукава его кимоно и выталкивая себя в сторону упирающимися в таз Чжунэ ногами. – Супер! – выдохнул с восхищением Чжунэ, как только осмелевший хён перестал держать дистанцию и завалил его набок. Так близко он уже мог рассмотреть, как по его виску стекает капля пота, а задняя сторона шеи вся красная, вплоть до волос. Чжунэ сам явно не лучше после тренировки. Они пробовали свои силы друг против друга еще какое-то время – и Чжунэ снова удостоверился, что Чжинхван вовсе не хрупкий и не слабый, а уж когда раздосадованный от того, что его так быстро укладывают на лопатки, или устремленный, то очень даже мог противостоять Чжунэ. Пускай ему и не хватало знаний, как атаковать, все как следует окупалось решимостью. По правде говоря, Чжунэ чаще всего тренировался с теми, кто больше его, с тем же Сынри, а вот миниатюрный Чжинхван был для него в новинку. Мышцы напрягались по привычке, руки действовали инстинктивно – и уже второй раз Чжунэ попытался ухватиться за рукав Чжинхвана, соскальзывая в своей хватке от того, что он находился не там, где стоило его ожидать. Он нахмурился, уже будто слыша призрачный насмешливый голос Сынри-хёна над ухом: «А приспосабливаться к противнику мы так и не научились, да? Тактика, Чжунэ-я, стратегия! Или ты думаешь, что каждый свой бой ты будешь знать как свои пять пальцев? Думай наперед, а не ломись вперед как баран. Даже на тренировках. Особенно на тренировках». Чжунэ недовольно рыкнул, отгоняя назойливую критику, и удвоил усилия, умудрившись зацепить голову Чжинхвана в удушающем захвате. Он попытался одолеть Чжинхвана «луком и стрелами», но тот ловко вывернулся из полу-гарда, пользуясь преимуществом своего роста и меньшей усталостью. Чжунэ даже перестал комментировать его успехи, слишком сосредоточившись на том, что ему никак нельзя налажать перед хёном и тренерами. Он уже достаточно давно начал заниматься джиу-джитсу и ему пора бороться за синий пояс, но вдруг он зафейлит самый первый свой бой на соревнованиях просто потому, что привык полагаться на свою силу и реакцию, а не на продуманные ходы? Чжунэ не мог такого допустить. На его губах все еще играла бравурная улыбка, отразив поднятые слегка уголки губ Чжинхвана, который попеременно наслаждался, смущался и стремился в ответ побороть превосходящего его в массе и навыках Чжунэ, и Чжунэ надеялся, что его нахмуренные брови и промелькнувшая в сознании сконфуженность не выдала его с головой. Вместо этого он полностью сосредоточился на своей первоначальной цели – показать, на что он способен. Он резко вывернулся из хватки Чжинхвана, перекатившись в сторону и оказываясь за спиной хёна. Он снова нацелился на шею – но в последний момент передумал, побоявшись, что снова не рассчитает соотношение роста и промажет, вызвав насмешку у наблюдающего Сынри. Вместо этого он перебросил свои руки вбок и вниз, к талии Чжинхвана – слишком неровным движением, грубым, – неосторожно проехавшись кулаком по его лопаткам и позвоночнику. Захват, несмотря на ошибку Чжунэ, удался, и Чжунэ с силой перекатил Чжинхвана, закрывшего голову предплечьями, лицом вниз – и снова в последний момент удержал себя от полного вдавливания хёна в ковер, почувствовав всем телом, как тот неожиданно обмяк, будто из него выбили все силы и весь воздух. – Чжинхван-а? – ему тоже не хватало воздуха, и оклик вышел сухим, полуслышным. Парень в его руках не ответил, и по спине Чжунэ пробежался холодок.//
Чжинхван вполне искренне начинал сердиться на самого себя, на всего себя, начиная от работы мозга и заканчивая собственным ростом, камнем преткновения во всех ситуациях. Были бы они хотя бы примерно равны, наверное, у него было бы куда больше шансов на интересный поворот событий, а его не просто раскатывали бы каждый раз на пол по всей длине. Приемы, которые он успел увидеть и более менее запомнить, здесь не работали по одной простой причине: ему велели нападать, а не защищаться. И Чжунэ было достаточно всего лишь одного силового приема, чтобы обернуть каждую его атаку в свою пользу. Нарвавшись на что-то более менее знакомое, он даже немного удивился, но зная, что его тонсен не является образцом терпения, с ответом было нельзя медлить, поэтому Чжинхван как можно быстрее нашел прием у себя в голове и вывернулся согласно ему, очень ненадолго снова перейдя в нападение. Причина, по которой этому был так рад его оппонент, он так и не понял, просто постепенно прекращая церемониться и думать о том, что он может сделать не так. "Давай, Чжинхван, либо делай, либо нет. Кажется, мне, как новичку, простят, если я вспомню про приемы, только когда сам в захваты попаду. Как говорится, я же творческий человек. Будем творить во всем". Ему удалось очень быстро усвоить принцип действия Чжунэ на ковре. Он, на самом деле, вообще ничем не отличался от его поведения в реальной жизни: тот просто шел напролом, своей уверенностью и силой пробивая все преграды. И происходило все то же самое, что и в повседневной жизни, где Чжинхван прибегал к взгляду или паре слов, чтобы тот угомонился, сел рядом и вилял воображаемым хвостиком. Здесь же ему хватало быстрых движений и уворачиваний от захватов, и парень видел, действительно видел, что на такую реакцию Чжунэ явно не рассчитывал, что ему приходилось ловить его там, где его уже нет. На самом деле, Чжинхван и сам от себя не ожидал, что способен на такую реакцию и скорость. Знал, что быстрее некоторых шкафообразных людей, но не настолько же... И да, как всегда, когда Чжунэ ставили палки в колеса, тот начинал горячиться и действовать с ещё большим напором. Все бы ничего, но только результат мог получиться совершенно неожиданным. Именно из-за этого буквально через несколько секунд Чжинхван попал в захват, причем достаточно сильный, чтобы ему правда начало не хватать воздуха. Но не потому, что он дал себе серьезную физическую нагрузку, но потому, что ему правда было чудовищно сложно дышать. Как выбраться из этого захвата, им не объясняли, поэтому все, что он смог сделать, – это судорожно вцепиться в чужую руку и легкими похлопываниями попросить в панике отпустить его. Кажется, это было достаточно убедительно, чтобы его выпустили и дали рухнуть на пару секунд на ковёр, чтобы более-менее прийти в норму. Но только вот спарринг на этом не кончался, теперь уже коала подвергалась нападениям пизанской башни, следовавших одно за другим, без остановки. Его парень явно вошел в раж, решив на нем испытать все приемы, которые знает и о которых Чжинхван выбирался каким-то чудом, просто следуя базовым инструкциям и принципам, которые он достаточно хорошо запомнил, как оказалось. Все это было очень странно. То его загоняли в самые неловкие позы, которые они даже не думали практиковать друг с другом в куда более интимной и уютной обстановке, заставляя краснеть. В такие моменты его легко роняли или вдавливали в ковёр, потому что дикое смущение делало движения Чжинхвана рваными и отрывистыми, как будто он паниковал. Естественно, это результатов не приносило. Во всех остальных случаях ему иногда даже нравилось то, что они делают. Почему бы в борьбе не отвесить лёгкого пинка за подколы о том, как он тонет в вещах Чжунэ? Он уже не любил это, тем более, чем ему чудовищно нравилось тонуть в его вещах. Он даже сегодня пришел в его толстовке, которую выпросил у него так давно. Стукнуть за всю подрезанную у него еду? Они оба любят покушать, но Чжинхван согласен делиться, только когда он сам в настроении и контролирует ситуацию, сколько у него стащили и сколько может взять взамен. А не когда бессовестно съедают его кусок пиццы, мяска... Недопустимое поведение по отношению к хену! Он чуть было не травмировался, когда Чжунэ вывернулся из его недозахвата, слишком резко и неожиданно, и Чжинхван не успел вовремя среагировать, хотя и попытался сменить своё положение в пространстве. Но все равно "противник" оказался сзади, и он успел только наполовину развернуться, пытаясь понять, что сейчас предпримут и куда лучше бежать. Но вместо какого-то ответа замер на месте, зажмурив глаза, втянув голову в плечи, и немного дернулся от неожиданного удара по спине, не слишком болезненного. То, что он оказался тут же лицом в ковре, его не удивило бы совсем, если бы ему было не все равно. Чжинхван почувствовал стремительный упадок жизненных сил, вместе с диким ужасом, беззащитностью перед находящимся сзади замахнувшимся на него человеком, и адским приступом забиться куда-нибудь, чтобы его не видели и забыли о нем напрочь. Если бы Чжинхван при этом был дома, он знал бы путь, но здесь... Произошло то, чего он так боялся – он словил триггер, который его практически уничтожил сейчас. Наткнуться на нож в спину от человека, который тебе не безразличен – это ужасно, но теперь уже ничего нельзя было сделать. Слезы пошли сами собой, плечи предательски затряслись, выдавая его истерику с головой. Прошло две секунды, Чжинхван резко вскочил на ноги, чуть не падая, вырвался из чужих рук, не помня себя, и кинулся к двери на выход, вызывая у всех без исключения, кто это видел, непонимание, в том числе и у тренера. Чжинхвану было плевать, что он босиком, им двигала привычка после побоев в детстве находить безопасную гавань – обычно в виде объятий матери -, где он медленно приходил в себя, где через слезы уходила вся его боль. Он пробежал раздевалку, не считая это достаточным убежищем, выскочил в коридор. Ступни обжигало холодом, но он не глядя бежал дальше, не останавливаясь. Стремглав проскочил весь этаж, провожаемый удивлёнными взглядами людей, практически врезался всем телом в дверь уборной, пугая находившихся там двух парней. Заперся в кабинке и забрался с ногами на закрытый унитаз, одной рукой хватаясь за крест, чуть не порвав цепочку, а рукавом второй вытирая глаза. Чжинхван не пытался сдерживать слезы, он судорожно дышал, иногда забывая об этой необходимости и задыхаясь. Рот открывался в беззвучном крике, когда он прятал лицо в ладонях и рукавах кимоно, пытаясь бороться со своими чудовищными воспоминаниями, но в итоге только судорожно всхлипывал, сотрясаясь всем телом от слез. У него не было сил на разговоры, поэтому вопросы парней, все ли у него в порядке и нужна ли ему помощь, остались без ответа. Чжинхван чувствовал себя чудовищно одиноким. Ему было холодно, а сознание одолевал непосильный ужас из детства. Если бы он не увидел сам занесённой руки Чжунэ, то просто удар он бы ещё пережил, справился бы, нопроизошедшее мелькнуло слишком чудовищной ассоциацией, заставляя ощутить снова, как его в детстве бил отец за любую шалость, любую провинность. Крест на шее душил, напоминая о том, что у ребенка, едва научившегося читать, был интерес сидеть в песочнице, искать новые интересные штуки и тискать собаку во дворе, а не слушать наставления отца, учить Библию и за малейшее ослушание получать по пятой точке и спине. Чжинхван был безумно рад, что его родители развелись, но вот воспоминания из детства он был не в силах стереть.//
Чжунэ не сообразил, что случилось, когда в одну секунду Чжинхван буквально обмяк в его охапке, а в следующую послышался всхлип и парень вскочил на ноги и рванулся прочь, с болью расцепляя его руки и исчезая из вида. Он что-то сделал? Больно провел прием? Но он ведь даже не успел толком сделать захват! Что-то, должно быть, произошло еще раньше. Чжунэ так и остолбенел полусидя, всклокоченный, мокрый, и нахмуренно сверлил отсутствующим взглядом выход из комнаты, пытаясь переварить, что с Чжинхваном произошло и как сейчас быть. Из оцепенения его выдернул подбежавший Сынри, встряхнувший его за шкирку и с несвойственной яростью выплюнувший: — Ты больной?! Ты что натворил?! — А я знаю?! — оскалившись, Чжунэ недоуменно гаркнул в ответ, резко отбивая руку тренера. Тревога пронзительно зазвенела в его сознании, побуждая к немедленному действию. Левое колено жестко проехалось по ковру, до ссадины, когда он рванул по направлению к выходу, еще толком не поднявшись с пола. Разбираться они с Сынри будут потом, сейчас главное — найти Чжинхвана. Босые стопы звонко шлепали пулеметной очередью, тревожа оглядывающихся людей в коридоре. Чжунэ несся вперед, останавливаясь только на пару секунд, чтобы вбежать в очередную раздевалку (он даже не озаботился задуматься, прежде чем проверить и женские раздевалки тоже, вызвав пару напуганных визгов; смущение настигло его позже, уже в коридоре). Чжинхвана нигде не было. Он уже миновал всех тянущихся к выходу спортсменов и гостей вечера и настойчиво вламывался в двери в конце коридора, утопающие в темноте (большинство было заперто, но он не успевал себя остановить, сшибая твердое дерево плечом). Куда мог деться Чжинхван? Не на улицу же он умчался! Страх. Всё же было нормально! Если бы Чжунэ переборщил, хён бы сказал. Чжинхван вообще не молчал никогда, он любил поворчать на него или укорить, если его поведение выходило за рамки терпения хёна. В крайнем случае, дал бы крепкий подзатыльник, пока они обменивались силовыми захватами (и легкими тумаками) во время спарринга. Но до того мгновения всё было нормально, Чжунэ мог поклясться – он видел улыбку Чжинхвана, он видел его заинтересованность, ничего не могло вызвать такой реакции! К слову, он до сих пор не был уверен, какая это конкретно была реакция. Чжунэ завернул за угол и едва успел сбросить скорость, чтобы не врезаться в двух выходящих парней из другой группы, занимавшейся перед их тренировкой. Он поспешно извинился (или подумал, что надо бы извиниться?) и протиснулся мимо, оглядывая конец коридора в поисках Чжинхвана. Очевидно, он выглядел достаточно странно (красный, разгорячившийся, тяжело дышащий и в распахнутом кимоно с наполовину высунувшимся и болтающимся поясом), чтобы его окликнули: – Эй, малой! Чжунэ обернулся, стараясь не выдать низко сдвинутыми бровями свое раздражение, но парней оно не смутило. Один из них продолжил: – Если ты ищешь ревущего чувака, он в туалете на втором этаже. Потребовалась пара секунд, чтобы Чжунэ смог переварить сказанную ему информацию. Впрочем, он немедленно уловил главное. Чжинхван ревёт? Неутихающая тревога, которая последние минуты не переставала давить на его колотящееся сердце, взвыла с новой силой. Кажется, Чжунэ даже забыл поблагодарить парней, когда с удвоенной энергией рванул вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступени и хватаясь за перила, когда оступался. Его способность хладнокровно размышлять и реагировать вообще его подводила в моменты, когда требовалось действовать. Ладно, что там скрывать, Чжунэ вообще слабо представлял, что такое «хладнокровно» и с чем его едят. Звуки сдавленного плача и всхлипываний он услышал сразу, как толкнул почему-то дрожащей рукой дверь туалета. Чжунэ дернул за ручку кабинки, но та оказалась заперта, и он был вынужден только приложить к двери ладони, надеясь, что внутри действительно Чжинхван и он сможет ему открыть. – Чжинхван-а? Нани... – Его голос тоже дрогнул, и Чжунэ пришлось взять паузу. – Чжинхвана, ты меня слышишь? Открой! На мгновение он было подумал выбить защелку, но остатки здравого разума подсказали, что это не самая лучшая идея. Вот только больше никаких идей не было, и Чжунэ начал нервно расхаживать из стороны в стороны, с щемящей болью в сердце и тревогой прислушиваясь к судорожным всхлипываниям за дверью и не находя себе места. Похоже, Чжинхван был далеко в себе, потому что он не отзывался и не открывал. Чжунэ совсем не был силен в словах, поэтому он просто продолжал взволнованным голосом звать Чжинхвана, надеясь, что тот его услышит. Тот не отзывался, а плач понемногу становился всё громче, несдержаннее. Очередной рваный вдох полоснул по ушам, и Чжунэ не выдержал, дернув дверь изо всех сил. Шпингалет отлетел, звякнув, и Чжунэ ворвался в кабинку, едва не снеся забравшегося с ногами на туалет Чжинхвана. Парни были правы, как и опасения его самого: хён был в страшном состоянии, его плечи тряслись, а босые ступни елозили по белой крышке, словно в попытках спрятаться еще сильнее, чтобы точно наверняка. Сердце Чжунэ упало. Он сграбастал Чжинхвана в охапку (не заметив, как тот дернулся от прикосновения), неумело пытаясь отвлечь его какими-то рваными фразами, утешениями, зовом. Чжинхван всегда идеально помещался в его объятиях, но впервые Чжунэ был этому не рад: сейчас он как будто мог обхватить его всего, поглотить – таким Чжинхван казался беззащитным; с лицом, спрятанным в руках и вжатой в плечи головой, словно он хотел исчезнуть из виду, перестать существовать, и Чжунэ было физически больно на это смотреть. Он сжал его еще крепче, утыкая его голову в свое плечо, вжимая в себя, чтобы защитить – но припадок Чжинхвана не становился слабее, и Чжунэ не знал, может ли он защитить хёна от такого и как. Как? – Нани, я тут. Я-я с тобой. Дыши? Ш-шш... Нани, умоляю, скажи, что произошло? Чжунэ судорожно гладил Чжинхвана по взмокшим волосам, не переставая обнимать. Он не знал, что говорить, как будто все слова вылетели из головы, кроме имени Чжинхвана и бессвязного лепета. Он не был уверен, что сможет добиться от бьющегося в истерике парня вразумительного ответа, но почему-то не мог оставить свои попытки дозваться.//
Чжинхван невольно дёрнулся, чуть не свалившись на пол, когда дверь кабинки туалета заходила ходуном под напором Чжунэ, который попытался было ее открыть, но наткнулся на препятствие в виде шпингалет. Ему было страшно, ему было чудовищно страшно. Сколько лет не прошло, а он все равно до безумия пугался, порой для этого достаточно было увидеть даже замахнувшуюся руку. Чжинхван ненавидел это в себе, ненавидел этот срыв с моральных шарниров сейчас. Он прекрасно осознавал, что за дверью ждет его парень, что он по-настоящему за него беспокоится и что он совершенно не специально загнал его в это состояние. Он медленно поднял и вытянул вперёд трясущуюся руку, но быстро уронил и вернул на прежнее место. У него совсем не было сил на то, что он должен был сделать в данный момент, и от осознания этого становилось лишь хуже. А ещё он знал, знал, что ему нужно просто это пережить, как раньше, давно в детстве, когда мама закатывала его в тёплое одеяло, укладывала в постель и сидела рядом, бесконечно его успокаивая чтением какой-нибудь книжки вслух. Для него это было лучшее успокоительное, как и несколько часов сна, наступавших после этого. Позже он просто чувствовал пустоту где-то внутри, с которой не мог ничем бороться – не помогали ни еда, ни общение, ничего. Со временем стало труднее и одновременно проще: над никто не издевался впрямую, а триггеров он ловил достаточно мало, но только вот справляться он должен был со всем этим сам. Особенно теперь, когда он переехал в свою комнату в доме на окраине, где даже сосед не в курсе его психологических заглюков. Некому и нечему было помочь побороть этот упадок физических и моральных сил. Чжинхвана раздирали на части самые противоречивые чувства. С одной стороны, он чудовищно хотел спрятаться от всего мира, найти себе надёжное убежище, норку, куда можно было спрятать всего себя и где моментально забыли бы о его внезапной истерике "на пустом месте". Наверняка многие в зале обратили бы на это внимание, но... Вряд ли он смог бы все это объяснить хотя бы тому же тренеру. Кто-кто, а тот уж наверняка бы заметил, что один его подопечный в истерике покинул тренировочный зал. С другой стороны, ему очень хотелось к людям, хотелось тёплых объятий, утешения и понимания. Хотелось защиты. Но его последний защитник сам довел его до такого состояния, пускай и непредумышленно. Однако в его присутствии Чжинихван почувствовал себя более расслабленно, это он понял лишь потому, что до этого кусал рукава ги, чтобы не рыдать откровенно и громко, всеми последними остатками моральных сил думая о том, что его истерика будет мешать всем посторонним людям. Теперь она вряд ли будет кому-то мешать, кроме него. Чжунэ тем или иным путем все равно окажется рядом, и тогда ему уже ничто не помешает взять ситуацию в свои руки. Чжинхван испуганно вздрогнул и вжался практически в самого себя, втянув голову в плечи и закрыв лицо руками, когда дверь все же распахнулась под чужим натиском. Под натиском Чжунэ, который паниковал ничуть не меньше его самого. Только вот он паниковал от страха, а тот – из-за беспокойства из-за него, и от этого Чжинхвану было совершенно не по себе. Он резко вздрогнул, когда его внезапно схватили в тёплые объятия. Было чудовищно непривычно в такой ситуации получать поддержку с мужской стороны, и он по привычке ждал подвоха, ждал, что на самом деле к нему пришло ещё большее насилие, ещё большая боль, хотя головой он понимал, что это его Чжунэ, и все же... И все же дурацкая память заставила его лишь сильнее забиться в самого себя, давясь собственными слезами и трясясь от страха. Но он не чувствовал ничего враждебного со стороны схватившего его человека, и это было лучшее из возможного в данной ситуации. Правда, его немного насильно уткнули носом в чужое кимоно, но на это было уже более-менее все равно. "Чжунэ, спаси меня от этого кошмара, пожалуйста! Пожалуйста, мне так страшно... Я не хочу, не хочу больше, чтобы было больно..." Кажется, он даже не слышал, что тот ему пытался сказать все это время, чего пытался от него добиться, просто Чжинхвану показалось, что на несколько минут он выпал из реальности. Как будто заснул и снова проснулся, но только вот он на самом деле не прекращал вытирать слезы о чужую одежду – лишь из-за того, что так сидел. Голова стала чуть более ясной, и ему хватило моральных и физических сил сначала шевельнуться, а потом обнять Чжунэ обеими руками за шею, снова падая носом в чужое плечо и судорожно всхлипывая. – Чжунэ-я-а... На большее его пока не хватило. Нет, истерика не накрыла его по новой, но побороть с одного наскока свои слезы Чжинхван был просто не в силах, его всё ещё трясло и раздирало на части изнутри. Но ему стало немного спокойнее, сидеть вот так, в горячих крепких объятиях, знать, что он не один, что он под защитой. Только вот все равно все тело пронизывал холод, вызванный слишком сильным стрессом, да и тем, что он додумался босыми ногами добежать сюда и просидеть неизвестно сколько времени в таком положении. Ему не хотелось оставаться здесь, ему не хотелось видеть каких-либо людей, но не хотел отпускать своего Чжунэ хоть на метр от себя. Но для начала ему нужно хотя бы перестать плакать, а это ещё... Черт знает сколько времени, пока его успокоит чужое плечо. У него нет совета, как помочь самому себе, Чжинхван не знал пути решения этой проблемы, поэтому все, что он мог – это тихо скулить в чужую шею. – Чжунэ,-я... Пожалуйста... Я больше не хочу, чтобы было больно... Я не хочу... Забери меня отсюда... Парень потерся лбом о чужое плечо, снова размазывая слезы по чужой одежде, даже не особо осознавая, что его наконец-то решили вытащить из туалета и, вероятнее всего, отнести обратно в раздевалку их зала, чтобы привести в порядок и отправить пить успокоительные до конца жизни. Или просто домой. Иди к психологу. Но любой вариант ему был чудовищно безразличен, если позволят дальше так сидеть на руках у своей Пизанской башни, которая его куда-то целеустремленно несёт. Неважно куда – важно то, что Чжинхван ему доверял.//
Слышать такие слова от хёна – старшего, всегда собранного и вызывающего безмерное уважение у Чжунэ – было страшно. Тихие мольбы, заглушенные воротником его кимоно, смешивались с паузами и всхлипами и причиняли неимоверную боль, хотя Чжунэ не мог и пальцем сейчас пошевелить, не зная, как успокаивать, что делать, кого звать на помощь или как облегчить состояние Чжинхвана. Он молчал и растерянно прижимал к себе парня, который казался сейчас раза в два меньше его самого. Зарывал руку в мокрые волосы на затылке, чтобы защитить отовсюду, от всего. Услышанные слова комом вставали в горле. Слезы ощущались и на шее – соленые, горячие, они обжигали не меньше жалобного детского шепота. В голове – белый шум шока, страха и непонимания: да как это вышло? кто посмел сделать это с Чжинхваном? почему ему больно? Чжунэ не хотел думать, потому что боялся найти очевидный ответ на эти вопросы. И хотя Чжинхван ни одним словом не озвучил обвинения в его сторону, ответы действительно лежали на поверхности: это всё ты; ты; из-за тебя, и это было опасно. Поэтому Чжунэ никогда не думал и не пытался осознать происходящее. Только услышав спасительную просьбу – «забери меня отсюда», Чжунэ очнулся, выпал из своего состояния оцепенения, и начал двигаться. Действовать. Он немного грубо, хотя и пытался нежнее, но его руки дрожали по неизвестной причине, перехватил Чжинхвана, подсунув руку под колени и обняв за плечи. Под затекшей ногой недовольно крякнула потревоженная крышка туалета, а дверь с возмущением грохотнула о соседнюю кабинку, когда Чжунэ стремительно вышел из туалета с Чжинхваном на руках. Он пытался прижать его к себе еще крепче, хотя это было невозможно, но Чжунэ не думал об этом. Его хватило только на беспомощную мысль найти Сынри, но он почувствовал облегчение, когда знал, что от него требуются простые действия. Не решать, что, почему и отчего, а просто действовать. Принести Чжинхвана. Позвать Сынри на помощь. Успокоить Чжинхвана. Забрать Чжинхвана. Уберечь Чжинхвана. Чжинхван ни за что не должен был так больше рыдать. – Нашёлся! – с облегчением выдохнул нервно расхаживающий у дверей в большой зал Сынри, когда увидел стремительно шагающего по коридору Чжунэ с притихшим Чжинхваном в своей охапке. – Что случилось? Чжунэ только сумел пожать плечами, и то как-то криво, так что он на всякий случай еще одарил тренера угрожающим взглядом. – Он плачет. Сказал, что ему больно. Но я ему ничего не сделал. В смысле, обычные удушающие захваты, ничего такого! Мы часто дурачимся у меня дома! – он понял, что из него неудержимым потоком начинают литься слова, минуя мозг, полные страха и попыток оправдаться нелепые фразы, и тут же захлопнул рот, жалобно глядя на Сынри. Тот уже легкими, но твердыми касаниями проверял зрение, шею с головой и конечности сидящего у него на руках Чжинхвана. Чжунэ даже не подумал опустить парня на пол: во-первых, он не мог бы разжать пальцы, впившиеся в одежду хёна, даже усилием мысли, а во-вторых, он наконец заметил, что тот тоже босой и ему наверняка холодно, даже несмотря на и так не прекращающуюся мелкую дрожь. – Давай ко врачу, – велел Сынри и повел его за плечо вниз, не спуская глаз с Чжинхвана. Ему пришлось насильно отцепить Чжунэ от него, когда они зашли в медкабинет. Чжунэ сумел подчиниться, но встал за койкой, прямо за спиной Чжинхвана, и положил руку на шею, чтобы тот чувствовал хотя бы его прикосновение – и не боялся. Кажется, хён всё-таки сумел успокоиться, пока был в его объятиях, и выдержал быстрый осмотр и краткие вопросы о своем состоянии. Когда врач вынесла вердикт, что физически с ним всё в порядке, не считая помятого после тренировки вида, они с тренером одновременно выдохнули. – На секунду, Ку Чжунэ, – Сынри выманил его в коридор. Чжунэ послушными, но нетвердыми шагами вышел за ним, закрыв дверь. Тренер долго разглядывал его в упор, и Чжунэ уже ждал целую наковальню возмущений и упреков за окончившийся таким образом спарринг (если честно, он бы и сам себе их без всякого стеснения озвучил) – но тот, похоже, решил, что в таком подавленном механическом ступоре тот все равно не поймет ни единого сказанного ему слова. И был прав. – Вот что. Берешь и приводишь его в порядок, а затем выясняешь, что за хрень произошла между вами. Тем более, если ты ему ничего не сломал. Я тут тебе не помощник. Под твою ответственность. Я вызову такси. Но мне обязательно потом сообщи, чтобы на следующей тренировке мы могли разобрать, какого чёрта кто-то может довести собственного парня на спарринге до истерики. Иначе отстраню от любых парных практик и соревнований. Понял? Чжунэ кивнул, но мыслями он был уже обратно в кабинете, забирая Чжинхвана и увозя его домой – единственное место, где он мог окружить хёна всем вниманием и комфортом, на которое только был способен. Сынри неодобрительно мотнул головой и заставил его повторить инструкции. Он отпустил его, когда тот с горем пополам справился, и Чжунэ немедленно нырнул обратно в кабинет, чтобы сграбастать в охапку хёна, получить на руки принесенные Сынри вещи из раздевалки и довести Чжинхвана до такси. В машине было жарко – но не от плохо работающего кондиционера. Чжунэ, пренебрегая ремнем безопасности, продолжал прижимать к себе разгоряченного Чжинхвана, прячущего покрасневшие глаза где-то на уровне его груди. Сам Чжунэ на хёна тоже не смотрел, он смотрел в окно. Они ехали к нему домой, и в тишине – когда не надо было никуда бежать, ничего делать, в сознание начали вкрадываться непрошеные убийственные мысли и воспоминания. «Чжунэ,-я... Пожалуйста... Я больше не хочу, чтобы было больно... Я не хочу... Забери меня отсюда...» Чжунэ поклялся его защищать – но что-то пошло не так. Он провалился. Более того, стал причиной рыданий и страха Чжинхвана. Он не знал, каким образом, но он чувствовал, что виноват, и этот камень всё тяжелее и тяжелее сползал внутри него на сердце, грозясь насовсем раздавить. Хуже он никогда себя еще не чувствовал. Его нахмуренные брови, казалось, навечно сползли на переносицу, а отражающийся взгляд в стекле машины казался почти неразличимым – только тёмные мрачные глазницы с редкими бликами от мимо проносящихся фар. Не защитил. Причинил боль. Всего по два слова, но Чжунэ всё бы отдал, чтобы они никогда не относились к нему.