Выключаем свет

20 апреля, пятница Выпуск реалити занимает час экранного времени, а на самом деле снимают нас двадцать четыре часа без остановок. Мы не знаем, что попадает в эфир, у нас нет второго шанса посмотреть на кого-то по-другому или переписать кадр, перефразировать свою реплику. Мы не знаем, какими нас показывают на ваших экранах, и кем нас считают наши друзья и семья. Но здесь просто нет шанса быть кем-то другим. Я — это я, Максим Свобода — это талантливый музыкант, абсолютно прямолинейный и прекрасный человек, мой друг, Софа — добрая и отзывчивая. Но несмотря на это, есть дни, когда мы все выдыхаем. Структура показа выпусков такая: пять дней в неделю, с понедельника по пятницу, все смотрят нашу жизнь в реалити, в субботу показывают (пока в перспективе) концерт с отчётными номерами, а воскресенье остаётся без выпуска. Совместными усилиями мы сложили все полученные нами данные и посчитали время, проводимое без камер: 1. на записи песен в студии (может наступить когда угодно, даже ночью); 2. вторая половина пятницы, когда мы готовимся к концерту (сегодня); 3. суббота — день концерта (должны возвращаться домой только вечером); 4. воскресенье — свободный день (по слухам от Серёжи Пиэлси). Поэтому всё не так уж и плохо, как кажется. Но Максиму всё равно приходится трудно, у него еле-еле получается скрывать желание побыть одному. И хотя он говорит, что моё нахождение рядом его успокаивает, я стараюсь оставлять его наедине со своими мыслями почаще. А сегодняшний день полон сюрпризов — нас собирают в общей гостиной, и к нам приходит стилист проекта. Нам будут менять стиль, начиная с причёски и заканчивая гардеробом. Многие девочки сразу начинают переживать из-за своих длинных волос, а мне даже интересно, какое впечатление я произвожу на окружающих. Я сажусь в кресло к стилисту девушкой с длинными розовыми волосами, а встаю шатенкой с каре. — Девочка с каре! — так и кричит Макс, когда видит меня. Дело в том, что вчера мы придумали песню, в которой главная героиня — эта самая девочка с каре. Она там засыпает в витринах, а её принц, к сожалению, всегда синий. Макс уверен, что это новый хит. А мне эта песня просто нравится, вот и всё. — Сама в шоке! — Вот видишь, теперь нам придётся спеть её с тобой. Раз уж так вышло, — он наигранно удивляется и пожимает плечами. — Макс, ты что, знал? — А? — Ты знал, что у меня будет каре? — Мне пора в студию. — Свобода! — Абонент временно не доступен, пока! Он заливисто смеётся и делает вид, что уходит из квартиры. Вот такой он, Максим Свобода. 21 апреля, суббота, день концерта Мы сидим за кулисами сцены, где прямо сейчас выступают Серёжа с Настей. Следующий номер — наш с Родионом. И моё волнение достигает предела, когда уже третий человек подходит ко мне и спрашивает, не волнуюсь ли я. — Нет, всё нормально, Назима. Этот концерт намного важнее всех отборов, потому что сейчас ни у кого из нас нет шанса ошибиться — одного из нас выгонят. Но ни один из нас не хочет уходить. Ребята, у которых номера ещё через несколько других, суетятся, одеваются, ищут своего напарника по номеру. Мы с Родионом сидим вместе, уже переодетые в свои костюмы, готовые петь свою песню. Общий номер покажут в самом начале, но записывать мы его будем в самом конце, поэтому пока мы вообще не выходили на сцену, когда в зале сидит эта огромная толпа зрителей. Мимо нас босиком пробегает Майер, держа в руках свои туфли, а я уже представляю, как Макс закатывает глаза. — Ребята, приготовьтесь, — говорит нам девушка и зовёт за собой. — Ну, всё, — говорю я. — Не волнуйся, Кристинка, — отвечает Родион, и мы подходим ближе, так что я уже вижу кусочек сцены и зала. — Да всё хорошо, спасибо. А сколько там людей вообще? Если мы облажаемся, насколько это будет заметно в масштабах планеты? — Крис! — кричит откуда-то сзади Макс, и я оборачиваюсь. — Всё получится! Он стоит всё ещё в своей одежде, на голове — хвост, хотя в этом номере волосы у него должны быть распущены. Они с Майер выступают последними, поэтому торопиться ему некуда, но мне всё равно что-то подсказывает, что он только что удрал из гримёрной. Я пытаюсь сказать ему что-то в ответ, но девушка уже начинает подталкивать нас к сцене. Спасибо тебе, Максим, я ценю, но скажу тебе это чуть позже. Мы с Родионом выходим из-за кулис. В зале сидят зрители и наши наставники — Максим Александрович и Тимур Эльдарович. На сцене для нашего номера установлена полусфера и прикреплённые к ней две стойки с микрофонами. Родион помогает мне залезть на эту конструкцию, забирается сюда сам, и мы берём друг друга за руки. Свет выключается. Чувствую себя странно, потому что у нас есть установки на номер, про которые нужно не забыть в порыве волнения. Раньше, на кастинге, я могла спеть любую песню так, как хочу. И если я бы сделала что-то не так, никто бы этого не заметил. А теперь у нас номер, мы артисты. Нам нельзя провалиться. Родион крепко сжимает мою руку, камеры начинают снимать, включается музыка. В голове лишь голос Максима — «всё получится!». Музыка нарастает. Я отключаю мозг и концентрируюсь на песне.

***

Я испытываю невероятное наслаждение и драйв от номера. Это настолько круто, что кружится голова. После выступления нас хвалят, даже слишком сильно хвалят. — Кристина, а для тебя сегодня особый сюрприз, — вдруг говорит Паша Воля. — Сегодня в зале твои брат и парень. Серёжа, да? — Да, — еле-еле выговариваю я и слежу за светом прожектора. Он здесь. Не могу чётко разглядеть его лицо, но он не улыбается так, как обычно. Он напряжён и, кажется, расстроен. Я смотрю на него настолько долго, насколько предоставляется возможным, пока огромная камера не начинает снимать наши лица чуть ли не впритык, а ведущий не начинает призывать голосовать за меня и Родиона, если нас не выкинут сегодня. Мы благодарим наставников за приятные слова и уходим к остальным ребятам. — Ух, задали мы жару, — восторгается Родион. У меня от возбуждения путаются мысли, и я не могу сконцентрировать взгляд на чём-то одном. Все до сих пор куда-то бегают, а я сажусь на стул и выдыхаю. Мне так это нравится, чёрт возьми. Выступать нравится, а не видеть Серёжу грустным. — Крис, ну как ты? — Макс подходит ко мне и садится напротив меня на корточки. — Это было… вау. Не так, как на прогоне. — Ты хорошо выглядела. Крутой комбез. — Ты смотрел? — Конечно, я смотрел! Мартышка выступает первый раз! Ещё и вторым номером, — говорит он. Я рассказала ему, что в детстве меня называли мартышкой, потому что я вечно лазила и прыгала везде, где могла. А ещё у меня были какие-то непропорционально большие уши (как и сейчас, естественно), и я делала смешное лицо. Все смотрели на меня и понимали, что по-другому этого ребёнка и не назовёшь. А теперь и он так меня называет. — Я не облажалась? — Кошелева! Ты прекрасно справилась. Хватит себя недооценивать, окей? — Спасибо, Максим. Правда. У нас нет возможности долго разговаривать — всем нужно отыграть свои номера и переодеваться для общего номера и подведения итогов. Кого-то из нас выгонят, но я не хочу об этом думать. Мои волосы приводят в порядок, я переодеваюсь в другой костюм, хотя лучше бы осталась в невероятно удобном комбинезоне. Через полтора часа мы выходим на сцену, чтобы спеть. Я снова вижу зрительный зал, уже зная, что там сидит Серёжа. В этот раз петь оказывается ещё более волнительно. И только тогда, когда я беру последнюю ноту, у меня получается расслабиться. Посередине сцены стоит Паша Воля, справа от него выстроены участники нашей команды, слева — команды блекстара. Оказывается, что из нашей команды никто не уйдёт, потому что у нас всего девять человек, а у них — десять. Тимати говорит свою речь, объясняя свой выбор и объявляет, что от нас уходит Лёша Банкес. Мне кажется, такого быстрого ухода Лёше не прогнозировал никто. Видимо, никто, кроме наставника. Мы заканчиваем съёмку и вместе уходим за кулисы. И тут мы уже все осознаём, что прощаться с Лёшей придётся, и каждый по очереди крепко его обнимает. — Ладно, ребята, прорвёмся, — говорит он нам, и его уводят на запись последнего интервью. Всё происходит так быстро, что мы не успеваем толком осознать, что у нас отняли частичку новой жизни. Я точно выгляжу растерянной. — Кристина. — Я слышу голос Серёжи и не могу в это поверить. Может галлюцинации? Я поворачиваюсь, но он на самом деле стоит прямо за мной. В метре от меня. — Серёжа, — шепчу я. — Как ты сюда попал? — У меня мало времени, минут пять. — Как у тебя дела? — Серьёзно? Может расскажешь, как у тебя тут дела? Как у вас тут всё здорово получается с Максимом? — Что? — Очень невыгодная тактика, Кошелева. Я же ведь могу посмотреть реалити ваше. И смотрел, к сожалению. — Серёжа, пожалуйста, о чём ты? Он смотрит на меня с полным безразличием, даже как будто сквозь, минуя моё тело. — Я вижу, как ты смотришь на него. Как ты ведёшь себя с ним рядом. Ты сама знаешь, насколько это важно. Взгляд. — Я ещё никогда не слышала его голос таким холодным. — Ты ошибаешься. — Убеди меня, попробуй. — Мне нужен друг здесь, я не могу все эти недели провести в одиночестве. У нас ничего не было и не может быть. — А он, — Серёжа кивает куда-то за меня, — об этом знает? Я оборачиваюсь и вижу Свободу. — Меня попросили тебя поторопить, но я даже не знаю, как тебя оторвать от таких разговоров, — говорит он и подходит к нам. — Не привык, что у неё может быть время на кого-то, кроме тебя? — Серёж… — Ты знал вообще, что у неё парень есть? Или она решила умолчать о данном факте? — Знал, — отвечает Максим, хотя это неправда. Мы никогда не затрагивали эту тему. — Хорошо, что ты ещё помнишь обо мне, — говорит Серёжа. — Ты меня обвиняешь в том, чего я не делала. Я не знаю, как я могу тебе это доказать. Мне казалось, что мы доверяем друг другу. — Ты знаешь, мне стали писать каждый день, чтобы я не мешал вашему счастью. Мне, моей маме пишут, находят наши с тобой фото. Ты думаешь, мне это нравится всё? — Я не могу представить, как нас с Максимом выставляют в сериях. Я не знаю, что думают о нас люди и что они видят в нас. Но у тебя нет права обвинять меня в этом. Это нечестно. — Нечестно забывать меня и лгать самой себе. Если бы ты говорила вслух то, что думаешь, было бы проще. Как это делаю я. — Иногда ты перегибаешь, Серёжа. И выдаёшь свою злость за искренность. И теперь, когда я вернусь домой с проекта, я буду говорить тебе правду. — Если ты захочешь вернуться домой, Кошелева, то можешь попробовать это сделать. Мне пора, — говорит он, разворачивается и уходит. — Зачем ты так делаешь? — кричу я ему вслед, но он не реагирует. Мой голос звучит совершенно дико. Максим во время нашего разговора отошёл подальше, но всё равно держался рядом. — Крис, — он подходит ко мне и крепко обнимает, утыкаясь носом мне в голову. — Ты такая сильная. Мы стоим так несколько минут, пока я не нахожу в себе сил пошевелиться. Максим целует меня в макушку и говорит: — Нам нужно уезжать. — Идём, — отвечаю я. Мы спешим к ребятам, чтобы поехать в нашу чёртову башню. Поскорее бы оказаться под камерами и не иметь возможности выйти на улицу. Я бы называла это своей мечтою в детстве, если бы знала, что такое возможно устроить. Пока мои отношения рушатся, я буду сидеть в квартире с малознакомыми людьми и петь песни. Хороший выход, Кошелева.