Выключаем свет

22 апреля, воскресенье В день заезда в башню нам дали возможность позвонить родным — сначала я набрала номер мамы и поговорила с родителями. Мы все понимали, что никогда ещё так долго не находились без какой-либо связи друг с другом, поэтому мама еле как смогла найти в себе силы отключить вызов. С другой стороны, я понимала, что они будут видеть меня практически каждый день в реалити, к тому же, мне нужно было позвонить ещё и Серёже. Он ответил сразу — с первого гудка. Мы разговаривали около десяти минут, и наш разговор был важен для нас обоих, я уверена. Он много шутил и успокаивал меня, чтобы я не переживала из-за долгой разлуки. Серёжа поддержал меня и уверил, что этот проект не разрушит наши отношения до конца. Вчера он был холоден и зол — ещё чуть-чуть и, кажется, он бы дал мне пощёчину. Опять. Его голос, словно механический, до сих пор звенит у меня в ушах, даже во время записи интервью и при разговорах с ребятами (хотя я сегодня не особо разговорчива). Самое несправедливое здесь — это то, что я не понимаю, как у него могли появиться такие мысли. И если Серёжа замечает мои «влюблённые» взгляды, то замечает ли это Макс? Может, он думает, что мы становимся кем-то большим, чем просто друзья? Вторая неделя 23 апреля, понедельник На часах половина одиннадцатого, все ребята уже встали, а я лежу в пижаме на застеленной кровати и не могу найти сил встать. Даю себе ещё десять минут, чтобы полежать. Вчера мы с Максимом не смогли пообщаться из-за долгих записей интервью и выездов на студии (или просто не хотели), поэтому я немного волнуюсь, когда замечаю, что он приближается к моей кровати. — Крис, — тихо произносит он. — Ты чего не встаёшь? — Сейчас встану, просто хотела полежать. Он садится рядом на пол и кладёт голову на мои подогнутые к туловищу ноги. И что мне с ним делать? — Там Катя пришла. Принесла нам подарки. — Максим протягивает мне бумажный пакет. — Мне? — отвечаю я и аккуратно присаживаюсь на кровати. — Кто ещё мог такое заказать? В пакете лежат пачка какао, один пакетик с сухой лавандой, а другой — с молотой корицей. Я и совсем забыла, что мы тогда всё это с ним заказали. — Спасибо, что доставил прямо до моей квартиры. — Это было не очень сложно. — Макс, — я тихо проговариваю его имя, которое почему-то с каждым днём произносить становится всё приятнее. — Да? — Я не хочу этого, но нам лучше пока не общаться. Так близко. — Что? — Ты всё слышал тогда, после концерта. Он себе столько всего надумал. — Вот именно, Кошелева. Я думал, что ты понимаешь. Ты знаешь, что мы друзья. И тебе не нужно это доказывать, если он не верит. — Максим, у нас с ним очень всё сложно. — Зато у нас теперь всё просто. Тебе же нужен был друг на проекте? И между нами не может ничего быть? Тогда зачем всё это? Я молчу, уставившись ему в глаза. Мне нечего отвечать, потому что Серёже я тогда сказала именно это. — Уверен, ты не будешь здесь в одиночестве, Крис. И я надеюсь, что этот момент не попадёт в эфир, — говорит он и уходит. Занавес. 24 апреля, вторник Я резко просыпаюсь и не понимаю, где нахожусь. Вокруг темно. Мне только что приснился страшный сон с родителями и Серёжей. Надеюсь, что это только сон. Я лежу, уткнувшись головой в подушку, и боюсь пошевелиться. Точнее у меня не получается подвигать руками, поэтому я громко ахаю. За спиной слышится шуршание, чья-то рука ложится мне на плечо. Это он. — Максим, — тихо зову его я. Парень убирает руку. — Кристина, это я, Серёжа, — говорит Пиэлси. Я поворачиваю голову и вижу его обеспокоенное лицо. — А где Макс? Он непонимающе хмурится, смотрит в сторону кровати Максима и отвечает: — Спит, видимо. Я поднимаюсь на локти и тоже смотрю туда — парень спит под тёплым одеялом, уткнувшись лицом в матрас. Значит, я ошиблась, когда почувствовала его прикосновение. А мне казалось, что оно какое-то слишком особенное, заботливое и крепкое. Я переворачиваюсь на спину и удивлённо смотрю на Серёжу. — А ты что тут делаешь? — Да я только ложиться собирался и услышал, что ты кричишь. — Я кричала? — Ну, да. Ещё звала Серёжу. Меня или кого-то другого, не знаю. Всё хорошо? Ты в порядке? — Да, да, всё нормально, спасибо. — Ложись тогда, скоро вставать. Серёжа уходит к своему кругу, а я укутываюсь в одеяло и ложусь. Надеюсь, что у меня получится быстро уснуть, потому что мысль, что я кричу на всю квартиру имя своего парня, не даёт мне покоя. То есть Пиэлси из другой ямы услышал меня, а Максим на соседней кровати — нет? Скорее бы уснуть.

***

Моё утро каждый день протекает по одному и тому же сценарию, только сегодня в него (наконец-то!) врывается какао с корицей. Я уже одета для того, чтобы ехать с Русланом на студию записывать нашу песню, и у меня есть минут сорок, чтобы позавтракать. На кухне за столом сидят несколько ребят, поэтому я отхожу в зону отдыха и сажусь за отдельный столик. Ставлю кружку с какао и тарелку с омлетом и сажусь. Ребята громко что-то обсуждают, но среди этого шума всё равно можно расслышать, как Свобода через главную дверь входит в квартиру и здоровается с Серёжей. И где он был так рано? Я пытаюсь делать вид, что не отвлекаюсь от завтрака, но украдкой поглядываю на дверной проём, ведущий сюда из коридора. Максим заходит на кухню вместе с Майер в обнимку. Теперь я понимаю, почему мой взгляд Серёжа может назвать ревнивым, потому что это он и есть. Все ребята смотрят на них и протягивают многозначительное «о». Женя смеётся и принимается готовить им двоим кофе. Вау. Я стараюсь жевать быстрее, чтобы выехать на студию раньше, чем нужно. Чувствую себя в каком-то вакууме, всё проплывает мимо. У меня нет возможности поговорить с Серёжей. Теперь Макс не может дать мне свой совет (а точнее уже не горит желанием), потому что может увидеть Серёжа. А какая роль во всём этом у меня? По всему дому вдруг начинают играть песни из первого концерта. Начинается мелодия совместной песни Максима и Жени, и они переглядываются. Какая милая пара. Он протягивает к ней руку, и они начинают танцевать, крепко прижав друг друга, и подпевать. — Вы даёте зрителям повод посплетничать? — усмехается Пиэлси. — Ну, мы же не специально, — отвечает Майер и громко смеётся. — Аккуратнее, Максим. У неё три брака за спиной. — Ну главное — за спиной. У тебя же нет ревнивого парня на свободе, Жень? Я не могу больше есть этот омлет. Подступает тошнота, поэтому приходится встать и отправить мою посуду в раковину. — Кристина, ты чего? — спрашивает Серёжа. — Опаздываю на студию. До конца дня мы с Максимом не обмениваемся даже взглядом. Мы держим своё обещание даже слишком хорошо. 25 апреля, среда Мы живём в этой квартире все вместе уже почти две недели, и нам всем необходимо одиночество. Хотя бы на час. Я знаю, что мой побег на балкон не попадёт в эфир, поэтому могу позволить себе посидеть там одна. Днём тут очень тепло, даже лавочка нагревается от солнца. Здесь очень уютно, хоть и нет никаких гирлянд, картин или цветов. Я сажусь, облокачиваюсь на стену спиной и любуюсь видом из окна. Надеюсь, мне не влетит за мои посиделки. Мне так хорошо, что я чуть ли не засыпаю на этом балконе, но вдруг слышу, что кто-то входит сюда ко мне. Поворачиваю голову. Пиэлси. — О, Крис, ты тут, — говорит он и закуривает. — Типа того. — Не парься, я докурю и пойду. Я действительно радуюсь, что это Серёжа, а не кто-нибудь другой. Мы с ним вроде как неплохо общаемся. Правда, этот друг тоже может вызвать вопросы. Хорошо, что мы не под камерами. — Ты как узнал про выходной в воскресенье? Он закашливается, и на его лице появляется лёгкая улыбка. — Знал же, что не надо никому рассказывать. — Если это секретно, то ладно. — Это секретно только потому, что у нас запрещены отношения с сотрудниками проекта. — Так и знала, что у тебя девушка! — Кристина, — смеясь, произносит он. — Подожди, вот выгонят меня, тогда узнаешь всё. — Тогда я не узнаю эту тайну до самого конца проекта. — Очень мило. — Не милее, чем твои тайные отношения с сотрудницей. — Я тебе ничего не говорил! — Как тебе угодно, — говорю я и подмигиваю парню. — Вы бы лучше со Свободой разобрались, а то ходите как ошпаренные. — Мы разобрались. — И получили то, чего и хотели? Дверь открывается, и входит Максим. Нет, не то. Я этого не хочу. — У нас тут всё меньше места остаётся с каждым днём, — говорит он, и входит Майер. Прекрасно, Максим, ты притащил на наш балкон её. Я продолжаю сидеть на лавочке так, что никто больше не может туда сесть. Буду вести себя точно так же, как он. Как ребёнок. Если ему кажется, что «перестать общаться так близко» — это значит «приводить на наш общий балкон свою новую подружку и обниматься с ней», то могу заказать огромный вертолёт с растяжкой «УДАЧИ» и пустить вокруг нашей башни. — Кристина, подвинься чуть-чуть, — своим тоненьким голосом произносит она. — А ты разве куришь? — спрашиваю я. — А ты? Мне приходится спустить ноги вниз и подвинуться. Я сижу напротив Серёжи, Женя — напротив Максима. Наступает неловкая пауза, пока Свобода поджигает свою сигарету. Я вижу, как он делает первую затяжку, боковым зрением, потому что не собираюсь на него смотреть. И не потому, что я маленькая обиженная девочка. Просто четвёртый день без его взглядов и дурацких шуток действует как-то слишком душераздирающе. Мне нужен мой Максим. Мой друг. Майер тянется к Свободе и хватает его за край рубашки. Он оказывается рядом. Вижу силуэт его светлых волос, рук, сигареты и кружевного дыма. Кажется, они вот-вот поцелуются. Смотрю в упор на Серёжу. — Да, я получила то, чего хотела, — говорю я, встаю и выхожу за дверь. — Стой, — отвечает Пиэлси и спешит за мной. Я разворачиваюсь к нему. — Кристина, пойми, только одно твоё слово — и он твой. — Что? — Возможно, он не выглядит человеком, который влюбляется по уши, но посмотри на него своими глазами. Посмотри ему в глаза. Серёжа отводит меня от балкона, чтобы нас не слышала эта новоиспечённая парочка. — Ты думаешь, что я ему… нравлюсь? У меня есть парень, я же не могу… — Стоп, Кристина. Ты разве ничего не знаешь? — Что не знаю? — Про их разговор. — Чей? — Я уже ничего не соображаю. — Максима и твоего Серёжи.