Выключаем свет

Всё ещё 25 апреля, всё ещё среда Я стою напротив Серёжи и не могу поверить своим ушам — когда и где они могли разговаривать? Зачем? — У тебя батарейка ещё вытащена? — спрашивает он. — Да, да, конечно. Ещё одна наша уловка, за которую нас могут очень сильно ругать, — когда нам нужно поговорить о чём-то важном, о том, что не должно попасть в эфир, мы вытаскиваем одну батарейку из микрофона. И всё — можно хоть кричать, тебя не услышат. Конечно, делать это нужно как можно реже. Но с каждым днём мы становимся друг другу ближе, и это приходится делать всё чаще. — Давай отойдём отсюда, — говорит Серёжа и, оглядываясь, подталкивает меня к какой-то двери. Она оказывается открыта, и мы заходим. — Это что? — Не важно, просто комната, про которую я знаю. — Ладно. — Кристина, послушай, я искренне думал, что Максим уже всё тебе рассказал. Потому что мне кажется, это был очень важный для него разговор. — Когда это было? Как? — Серёжа подошёл после концерта к Максу, дал свой номер и сказал, чтобы тот любым способом с ним связался. И я ему в этом помог. Моя знакомая подогнала телефон. — Когда? — В воскресенье утром. Макс не мог дольше ждать. — О чём они говорили? — Мне кажется, что он не всё мне рассказал. Но я знаю, что Серёжа спросил, влюблён ли в тебя Максим. — И? — перебиваю его я. — Крис, ты уверена, что не знаешь ответ на этот вопрос? А вообще мы это не обсуждали, если ты хочешь знать. Ещё говорил, что ты всё равно не ответишь ему взаимностью, потому что у вас любовь, и вы помолвлены. — Но мы не… мы не помолвлены. — Классно, видимо, твой парень не в курсе. В общем, я думаю, что Макс сам тебе расскажет всё, когда будет готов. Если будет готов. А я очень прошу тебя — не спрашивай его, не выясняй отношения. По крайней мере, сейчас, когда у него сольный номер. Ему важно хорошо выступить, ты сама понимаешь. — Да. — Мне кажется, это сейчас важнее, чем любые выяснения. Но мне не очень нравится эта ситуация, Кристина. Я не хочу, чтобы он так расстраивался. Он слишком многое поставил на этот проект. Он слишком талантливый, чтобы упустить этот шанс. — И что мне делать? — растерянно спрашиваю я. — Если он тебе дорог по-настоящему — будь рядом. Общайтесь, шутите, веселитесь. Но если тебе приходится скрывать ваше общение, учитывая кучу камер и микрофоны, если твой парень тебя удерживает, то оставь его. Так будет лучше. Это всё. Он уходит и оставляет меня в этой комнате. Я пытаюсь собраться с мыслями и быстро вставить батарейку в чёрную коробочку, приделанную к моим джинсам. Если мы будем медлить — нам всем влетит. Сегодня не воскресенье, когда мы можем так задержаться. Например, на интервью. Прежде чем выйти, я быстро осматриваю комнату — здесь стоит диван, небольшой стол, несколько кресел и стульев. Могу предположить, откуда Серёжа знает про эту комнату. Я открываю дверь и выхожу отсюда с ещё большим количеством вопросов, чем десять минут назад. Аккуратно закрываю дверь и смотрю на балкон. Интересно, они ещё там? Решаю только подглядеть через стекло, но в эту же секунду оттуда выходит Максим. Один. Он на мгновение останавливает взгляд на мне, у него на лице появляется горькая улыбка. — Максим, — шепчу я. Он, не останавливаясь, уходит. 22 апреля, то самое воскресенье — Нашёл возможность позвонить? — спрашивает Серёжа. — Типа того, — отвечает Максим. — А она говорила, что это невозможно. — Ой, да ладно, чувак. Я сейчас разговариваю по телефону девушки, которую могут оштрафовать или уволить за это. Я не думаю, что ваши два месяца без звонков равнозначны судьбе этой девушки. — Но ты звонишь. — Потому что подумал, что нам с тобой поговорить важнее, чем вам с Крис. — Она тебе нравится? Тишина. — Да ладно, признайся, я же всё понимаю. — Ты такой убедительный. — Ну, так что? — Я не буду подкатывать к девушке, у которой есть парень. — Но признай, она классная? — У тебя какой-то фетиш? — Знать, что твою девушку кто-то хочет? — Важнейший разговор в моей жизни. — Ладно, слушай. Ты можешь не признавать это, тебе даже лучше. Но ты пойми, «вас» никогда не будет. — Ты так уверен в себе? — Я знаю её, этого достаточно. Ты должен знать, что ей будет сложно добиться чего-то на проекте, если у вас что-то начнётся. Ты должен подумать об этом. Ради неё. Если она сейчас захочет расстаться со мной, начать встречаться с тобой, бла-бла-бла. Представляешь, какая морока? — Вполне. — Но самое главное тут — это то, что пока у неё не будет возможности со мной порвать — она не позволит себе ничего. Совсем. Ой, подожди, у неё же нет возможности даже позвонить мне. Какая жалость. — Ты удерживаешь её только этим? Невозможностью с тобой порвать? — Ладно, раскрываю карты. Она меня любит, если ты не понял ещё. Видел на левой руке кольцо у неё? — Вроде замечал. — Оно на левой, потому что мы договорились, что она его переоденет. Но будет всегда носить на себе. И тут тебя должно смутить не только то, что мы помолвлены. И будет очень грубо с твоей стороны разбивать такую прекрасную пару, как мы. — Что же ещё? — Она переодела кольцо, чтобы никто не знал о наших отношениях. Правда сейчас план немного поменялся, меня представили на вашем концерте всей стране как её парня. Но, пойми, Максим, ей не нужна ни твоя дружба, ни ты. У нас всего лишь план. Договорённость. Чтобы ей держаться на плаву — нужна интрига, крючочек, за который зацепится зритель. — И этот крючок — это я? — Умница. Ты её «тайный парень». Послушай, сегодня-завтра она скажет тебе держаться от неё подальше. Когда это случится, ты поверишь мне на сто процентов. Поверь, я знаю каждый её шаг. — Зачем ты это рассказываешь? — Не знаю, сейчас хочу, чтобы между вами в реалити была заметна злость. Напряжение. Потом придумаю что-нибудь ещё. И ты даже не заметишь. Сейчас ты зол на неё, а потом будешь боготворить. — Хорошая игра у вас. — Интригующая. Ну, ладно, Максим, ты только сегодня проверь её, веди себя, как обычно. Как вы обычно общаетесь. Приобними её, выслушай, а она скажет тебе то, что нужно. Только ты же не думаешь, что она скажет тебе правду, если ты расскажешь про наш разговор? — Но иначе — я не могу верить ни тебе, ни ей. — Ну, да. Именно так и есть. — Огонь. — Чёрт, Максим, не будь ребёнком. Каждый человек пробивается так, как может. Если ей подвернулся шанс покрутить с тобой роман и стать лидером голосования — почему бы и нет? — Почему бы вам не прекратить заниматься этой хернёй? — Ладно, Макс, мне пора, хоть ты, наверное, болтал бы со мной и болтал. До скорого! 26 апреля, четверг Нас собирают в общей зоне, чтобы провести очередной интерактив. Возможно, придёт какой-то неожиданный гость или Катя опять будет задавать вопросы от наших зрителей и поклонников. Поклонники. Звучит странно. Я каждый раз думаю, что мне не зададут ни одного вопроса, но они есть почти всегда. Мы все сидим на диванах. Максим — рядом с Серёжей и Женей. Я постоянно пытаюсь поймать его взгляд, но он не смотрит на меня. Я не знаю точно, о чём они разговаривали с Серёжей, что сказали друг другу и к чему пришли. Мне остаётся только догадываться, что так сильно поменяло его отношение ко мне. Но я понимаю одно — оно поменялось не после их разговора утром, а после нашего с ним, днём. Нам говорят, что сейчас покажут рейтинг каждого в голосовании. Ребята радуются. Не уверена, что хочу видеть своё место в списке, но, даже если я не посмотрю на экран, в ту же секунду услышу, как все кричат, что Крис оказалась на последнем месте. Все экраны вмиг загораются. Я вижу свою фамилию на первом месте. Вау. На втором месте — Родион, на третьем — Макс. Облегчённо вздыхаю и смотрю на него. Вот тут даже не приходится ловить его взгляд — он в упор смотрит на меня, словно пытаясь что-то разглядеть. Я улыбаюсь ему — он вскидывает брови и уходит в спальню. Что бы там ни было, прости меня. 27 апреля, пятница, студия команды MALFA Мы с Русланом уже записали свою песню, и он уехал в башню. А я вместо того, чтобы последовать его примеру, опять нарушаю все возможные правила — остаюсь на студии, чтобы уехать вместе с Максимом. Сначала я делаю вид, что мне срочно нужно в уборную, потом встречаю в коридоре Фадеева и разговариваю с ним минут десять. Когда тянуть время больше не получается, я захожу в помещение, где Макс записывает свою новую песню. Я надеюсь, что он не выгонит меня оттуда. «Променяю воздух на сигареты, Ты сегодня очень плохо одета. Помнишь, раньше здесь летали ракеты? А сегодня пусто, пусто, пусто». Я сажусь на диван, который стоит за креслом звукорежиссёра, и впитываю в себя этот голос и эти слова. Здесь нас не снимают, я могу делать всё, что хочу. Могу смотреть, как хочу, говорить и смеяться с ним без перерывов. Хотя времени у нас не так много. Максим замечает меня сразу после того, как записывает припев. Открывает глаза и видит, как я сижу и смотрю на него. Но он не прекращает петь — мы смотрим друг на друга, и у меня начинает дрожать всё тело. Я сжимаю кожаную обивку дивана, потому что мне кажется, что прямо сейчас моя душа может вылететь и оказаться в его теле. Мне кажется, что именно этого она сейчас хочет. Его голос пробирается под кожу, и я, чёрт возьми, не знаю, что с этим делать. Я не могу оторваться. Теперь мне кажется, что раньше меня сдерживали только камеры. Его волосы опять растрёпаны, и вообще мытьё головы — не его любимое занятие. Но он без этого совсем не Свобода. Когда он поёт — всё его тело отдаётся ритму и дышит этой песней. Мне кажется, ни один человек на свете, увидев его, не сможет отрицать, что он занимается своим делом. Я восхищаюсь им до глубины души. И мне хочется сказать ему это прямо сейчас. Но мне кажется, сейчас я говорю это взглядом. Через пятнадцать минут, наполненных тысячами наших переглядываний и сотнями сжиманий моих кулаков, он записывает последнюю ноту. Он свободен. Мы можем ехать домой. Максим благодарит звукорежиссёра и выжидающе смотрит на меня. — Идём? — Да, — отвечаю я и киваю несколько раз подряд. Он смеётся и пропускает меня вперёд. — Нам бы поспешить, ты сколько уже тут без дела? — Минут сорок. — Кошелева, ты хочешь, чтобы тебя отругали? — Нет, хочу, чтобы у нас всё было так, как раньше. — А что поменялось? Ты же сама хотела меньше общаться. — Я не могу так. Он останавливается около выхода из студии, мы стоим друг напротив друга. Смотрю на него снизу вверх как маленькая девочка и пытаюсь не сказать вслух, какой он сейчас красивый. После записи песни, в своей рубашке, с лохматыми волосами. — А я не могу так, как раньше. Я не выдерживаю — обхватываю его за шею и обнимаю, что есть сил. Сжимаю его тело так, как будто не смогу сделать этого больше никогда. Но отчасти это правда — скоро мы вернёмся в башню. Такого удовольствия позволить мы себе не можем. Он тоже обнимает меня, но не так сильно. Бережно, нежно, словно я могу исчезнуть прямо сейчас. — Вот бы никогда не было этих камер, и не надо было вытаскивать батарейки из микрофона, — шепчу я тихо-тихо прямо ему в ухо. — Это всего на несколько недель. — А потом? Он молчит и сжимает меня крепче. Мы стоим так достаточно долго, чтобы начать волноваться из-за времени, но это всё совсем не важно сейчас. 28 апреля, суббота, день концерта Мы с Софой вместе стоим за кулисами, пока Максим выходит на сцену и готовится к номеру. Я бы хотела посмотреть его выступление из зала, но нам нельзя туда выходить. Кто бы говорил о правилах, да? — Он крутой, — говорит Софа. — Ещё какой. — Улыбаюсь я ей. — Он очень заботится о тебе. Это видно. — Соф… — Знаю, знаю, всё сложно. Я просто думаю, что вы вдвоём точно будете в финале. — Почему? Точнее, он, конечно. — Потому что ты талантливая, хоть и не понимаешь этого ещё в полной мере. И ты нравишься зрителям. Ты лидер голосования, хоть и на общих сборах не говоришь и не привлекаешь внимания. Мне кажется, что в финале будут те, кто останется собой. Кто не будет себе придумывать никакого образа. А вы как раз такие. Максим начинает петь, и Софа понимает, что я не смогу ей ответить. Я слушаю его. Мы пока не можем его увидеть, потому что для этого номера на сцене установили большую коробку, в которой ему приходится сидеть на своём стуле весь первый куплет и припев. Но я всё равно знаю его номер наизусть. Сейчас, когда начинается припев, он вскакивает на стул. И хоть у него в этом номере первый раз есть постановочные движения, я знаю, что он двигается в своём ритме. В ритме своей музыки. Он каждый раз умирает и возрождается на сцене. От переизбытка чувств, от любви и великой страсти к музыке. Именно это вам нужно знать о нём. Когда номер заканчивается, мы всё равно не можем видеть его из-за этой огромной коробки. Но знаю, он сейчас убирает прядь волос за ухо, неловко улыбается и готовится принимать комплименты. Потому что они будут. А он к этому не привык. — Тебе никто никогда не говорил раньше, что ты похож на Джимирокуая*? — говорит Аида, которая сегодня стала частью нашего жюри. — Смесь Джимирокуай с Куртом Кобейном, — говорит Тимати. — Вот, да. Ну, Курт Кобейн — это волосы… — Я Максим Свобода, — вдруг говорит он, и все зрители аплодируют. — Молодец, — произносит Софа, возвращая меня со сцены за кулисы. Я всё это время была там, рядом с ним. Она уходит готовиться к своему выступлению, оставляя меня здесь. Он возвращается сюда, и я обнимаю его, не давая опомниться. Здесь могут иногда проходить операторы со своими камерами и снимать нас, но ему нужно это сейчас. — Ты Максим Свобода, — смеясь, шепчу ему я. — Было прекрасно.

***

Сегодня я не увидела в зале Серёжу, хоть и искала его глазами так долго, как могла. Его не было. И, наверное, я зря до сих пор надеюсь, что он снова проберётся ко мне за кулисы, чтобы поговорить. Кажется, он просто боится последствий нашего разговора. Я не очень довольна тем, что он делает, и мне необходимо с ним связаться. Я оказываюсь лидером голосования. — Ещё одна неделя без телефона, — шутит Тим, который стоит рядом. Не могу сдержать улыбку. Максим наклоняется ко мне через нескольких ребят, потому что стоим на сцене мы с ним не рядом, и тихонько аплодирует. Паша называет лидера в другой команде — это Дэни. Очень удивительно — мы с ним самые молодые участники на проекте. Ему — семнадцать, а мне — девятнадцать. Из нашей команды уходит Тим, из другой команды — Аня. Она говорит прощальную речь, и некоторые начинают плакать. Сначала Женя, потом Диана, Настя. Я буквально наблюдаю за тем, как этот момент соединяет нас всех вместе. Именно сейчас, не когда-либо. Я пока не готовлю эту прощальную речь, но вижу, как некоторые ребята уже действительно волнуются по этому поводу. Никто не хочет уходить, но каждый хочет уйти достойно. Мы все по традиции обнимаемся на сцене и слышим, что съёмка закончилась. Ребята начинают расходиться, а я ищу глазами Пиэлси, чтобы попросить его выполнить одну мою просьбу. Мне нужно, чтобы в это время рядом с ним не было Максима, а такой момент обычно очень трудно поймать — они постоянно вместе. Даже обидно становится порой. Мне везёт, потому что Макс устремляется смывать крема, которые он вынужден терпеть на своём лице во время выступления, и переодеваться в свою любимую одежду. — Серёж, — зову я его. — Что? — Мне нужна твоя помощь. Только нельзя, чтобы Макс узнал. — Окей, слушаю. — Мне не очень удобно такое просить, но это может сделать только твоя знакомая. *Джимирокуай (Jamiroquai) — британская группа, которую возглавляет вокалист и автор песен Джей Кей, одни из наиболее ярких представителей британского джаз-фанка и эйсид-джаза 90-х.