***
Стою перед микрофоном в студии и не могу нормально спеть одну строчку уже двадцать минут. Бесит всё: начиная от этой песни, заканчивая Максимом, который постоянно молчит и с жалостью смотрит на меня. Даня объявляет перерыв и выходит за дверь. Я падаю на диван рядом с Максимом и закрываю глаза. — Мы можем не добивать песню сегодня. Завтра есть время, — говорит он. У нас с тобой уже вообще нет времени на то, чтобы расслабляться, поверь мне. — Нет, нужно сегодня. — Ты не устала? — Только если от твоей компании. — Мне уйти? Пока ты пишешься. Заходит Фадеев, и я вздрагиваю от неожиданности. — Привет, ребята, как успехи? — Здравствуйте, Максим Александрович, — быстро отвечаю я. — Макс уже всё записал, а я доделаю после перерыва. Всё получается. — Хорошая песня должна получится. Вам-то самим как, нравится? — Да, очень. Я широко улыбаюсь и смотрю на Свободу. Он выглядит максимально неестественно, и до меня доходит, что мне придётся начинать стоить коммуникацию и с ним, а не только делать из себя неестественно счастливого и довольного человека. — Ладно, я рад, что у вас всё хорошо. Не буду тогда отвлекать от работы. Вас и себя, — говорит Фадеев и уходит. Облегчённо выдыхаю. Максим встаёт и тоже собирается уходить. — Подожди, — говорю я. — Останься, пожалуйста. Мои, казалось бы, нелогичные перепады настроения действуют на него угнетающе, но я не могу понять, что мне делать. Мне нельзя допустить, чтобы его просто так выкинули отсюда. И если я могу сделать так, чтобы он остался, я сделаю это любым способом. Потому что он, как никто другой, достоин этой победы. 10 мая, четверг В башне нас остаётся четырнадцать человек, а это, между прочим, на пять меньше, чем в самом начале. В квартире становится намного тише, но укрыться ото всех всё равно не получается. Хоть и много ребят сейчас на студии, вокруг какой-то нескончаемый шум. Я лежу на кровати и пишу в блокноте свою прощальную речь. Мало ли, может скоро и пригодится, если организаторы придумают что-нибудь новенькое. Пока есть только слово «спасибо» на пол-листа и десяток разных маленьких зарисовок. На соседнюю кровать плюхается Олег. — Ты после репетиции? — Да, — отвечает он. — Теперь хочется никого не видеть и не слышать до завтра. — Лежу и думаю о том же. — Слушай, так пошли? — Куда? — Есть один вариант. — Выйти из башни? — Ну, этого не обещаю, но может быть даже лучше. Надень что-нибудь потеплее. — Правда? А нам за это ничего не будет? — Ну, уже нет никаких мероприятий на сегодня. Тебе не надо на студию же? — Нет. — Ну и вот. Я соглашаюсь даже не потому, что у меня есть острая необходимость отсюда уйти или, тем более, побыть наедине с Олегом. Меня пленит возможность понять, что такое необычное разрешено участникам команды «Блэкстар». Я накидываю толстовку и подхожу к выходу, как мы договариваемся с Олегом. Мы поднимаемся на лифте наверх, и я с удивлением смотрю на парня. — Чего? — Улыбается он. — Не понимаю, куда ты меня везёшь. — Ты мне не доверяешь? — Пока не знаю, смотря куда мы. — На двадцать четыре этажа выше. — А там? — Смотри, — говорит он, и двери лифта открываются. Перед нами большая смотровая площадка. Мы выходим из кабины, и я понимаю, что вокруг ни души. Здесь нет никого — только мы и огни этого огромного города за стеклом. — Вау! Это же просто… волшебно. Я подхожу вплотную к стеклу, чтобы оказаться ещё ближе к светящимся точкам. Из-за того, что стекло расположено вкруговую, мне кажется, что кроме меня и этого города здесь вообще никого нет. Невероятное чувство полёта и расслабления. — Это пятьдесят восьмой этаж, получается? — спрашиваю я, разворачиваясь к Олегу. Он с довольным лицом смотрит на меня. — Невероятно. — Да, правильно. Я прохожу дальше по кругу и вижу несколько круглых качелей, похожих на гамаки. Улыбаюсь Олегу и сажусь в одну из них. — Ты уже тут был? — Один раз. Нам разрешили иногда приходить сюда, чтобы черпать вдохновение. — Надеюсь, тебе не влетит за меня? — Всё нормально, это не страшно, — отвечает он и залезает на соседнее место. Откидываюсь на спину и вглядываюсь в ночную Москву. Не думала, что смогу расслабиться настолько, чтобы забыть обо всех проблемах. Вид невероятный, поражающий. — У меня нет слов, Олег. — Если нет — и не надо, — почти шёпотом говорит он и тоже откидывается на своём гамаке. Но я не могу молчать в его компании — мне кажется, что тогда он чувствует себя неловко, поэтому стараюсь придумать тему для разговора. Но он помогает мне сам. — Как твой живот? — Всё хорошо. Боялась первое время дышать. Думала, что никогда не отвыкну от этого чувства, но теперь стало полегче. — Я рад, что тебе лучше. Было бы ещё лучше, если бы я сразу тебя отвёл к Серёже хотя бы. Он точно не дал бы тебе выступать. — Не думай об этом, правда. Хотя да, будь его воля, он бы заставил меня лежать на кровати до конца проекта. — У тебя когда-нибудь появлялось чувство страха, что ты можешь уйти? С проекта. — Я пока не успела подумать об этом, но скорее это было в самом начале, когда я не понимала, что меня ждёт. — А я боялся одно время, что не успею ничего. Не успею написать песню, не успею показать себя. Ладно, не знаю, зачем я это говорю тебе. — Потому что это важно для тебя. — Ты невероятно рассудительна для своего возраста. Мы уходим оттуда только минут через сорок, потому что оба чувствуем на себе груз ответственности. Пока мы здесь — мы лишь добиваемся свободы, а не владеем ею. Мы спускаемся на свой этаж на лифте и просто улыбаемся друг другу. Чувствую себя вдохновлённой и наполненной силами. Последний раз такое было только неделю назад. И, кажется, это была не неделя, а целая вечность. Мы заходим в квартиру, Олег идёт в душ, а я захожу на кухню, чтобы взять бутылку воды. В первое же мгновение вижу, что Макс с Женей сидят за столом и о чём-то болтают. Закатываю глаза. Они замечают меня и оба затихают. Замечаю их испуганные глаза и невольно улыбаюсь. Беру бутылку воды и ухожу в спальню. Не знаю, почему я так спокойно реагирую на них, но может быть всё идёт так, как надо? 11 мая, пятница, репетиция концерта Сидим рядом с Максимом на диване в гримёрной. Я пью покупной кофе из картонного стаканчика, а он, закрывшись капюшоном, полулежит с закрытыми глазами. Сегодняшнее утро на редкость приятное: и кофе вкусный, и Максим не так раздражает. Но у нас не получается полностью раскрепоститься на сцене. И это неудивительно. Я вспоминаю взгляд Фадеева и понимаю, что нам пора поговорить с Максом. У нас есть минут двадцать до того, как мы все поедем обратно в башню, а в гримёрной никого нет. Кажется, лучше момента и не найти. А после концерта может быть слишком поздно. Мысль о его возможном уходе не покидает меня теперь почти никогда. — Макс, — тихо зову я, разворачиваясь к нему. Он еле заметно вздрагивает, и мне становится жутко от того, что он стал бояться меня или разговора со мной. Я не хочу этого. Открывает глаза и смотрит сквозь свой капюшон. — Хочешь поговорить? — спрашивает он. — Да, только я не хочу разбираться в том, что было. — О чём тогда? — О том, что будет. Я хочу попросить тебя забыть тебя про всё, что было. Потому что ты сам понимаешь, что у нас ничего не вышло. И это нам обоим мешает. Жить, работать, общаться с другими… — С Олегом? — Например, с ним. Зато тебе можно не бояться болтать с Женей. — Серьёзно? — Почему нет? — Потому что… Да какая разница? Ты хочешь перестать общаться? Совсем? — Нет. Я не хочу тебя терять. Но как друга. Хоть в любовных отношениях ты повёл себя как полная мразь, может у нас получится просто дружить. Как и раньше. — Ты уверена? — Я была уверена, когда шла с тобой пить коньяк, когда ты обещал мне всегда быть рядом и целовал меня. Но сейчас — нет, я не уверена ни в чём. Но мне кажется, что это правильно. — Крис, ты не хочешь послушать, почему я так поступил? Хоть это меня и не оправдывает, но всё-таки. — Нет, Максим, я не хочу. Я не хочу возвращаться туда, где мне было некомфортно. Мне максимально хорошо в таком состоянии. Я думаю, мы оба просто в один момент выбрали друг друга, не подумав. Просто так сошлись звёзды. — Ты веришь в свои слова? — Да. — А если я не смогу с тобой общаться просто так? — Я постараюсь тебя убедить. — Мне кажется, тебе нужно убедить в этом себя. Теперь обиделся он. Забавный человек. — Макс, тебе будет лучше, если я пообещаю тебе поговорить о том, что было, когда мы уйдём с проекта? А пока постараемся не напрягать друг друга этим. — Огонь! — Макс, не упрямься. Тебе как будто пять лет, а не двадцать шесть. Ты хочешь общаться со мной нормально? — Конечно, хочу! — Значит, договорились? Никаких обид до того, пока нас с тобой не выкинут отсюда. Нам нужно номер хорошо сделать, ты же понимаешь. Я не буду злиться, и ты не злись. Допиваю свой кофе и отставляю стакан. Он смотрит на меня, а я встаю, беру его за руку и стаскиваю с дивана. — Пора идти. Я не хочу, чтобы мы опоздали. Мы же должны соблюдать правила? Улыбаюсь ему, и мы выходим из гримёрной. Мне нужно, чтобы мы появились в доме вместе, и чтобы это попало в эфир. Начало положено. Ты даже не представляешь, Максим, насколько наше общение может спасти тебя сейчас. 12 мая, суббота, концерт Слышу, как объявляют наш номер, и зрители начинают аплодировать. Мы с Максимом переглядываемся и идём на сцену. Я беру его за руку и говорю: — Всё получится? — Конечно, — отвечает он, и мне приходится отпустить его руку, потому что мы останавливаемся на месте, откуда должны начинать наш номер. Встаю перед Максимом, прижимаясь спиной к его груди. Смотрю на Фадеева, и он, кажется, выглядит довольным. А это ещё не всё, на что я способна. Свет. Камера. Мотор. «Ты заблудилась, Я тебя не спасу. Ночью приснились Мёртвые чайки в порту». Я пою первый куплет и чувствую, как он медленно проводит рукой по ключице, доходит до плеча, спускается вниз до кисти руки и задерживается там на пару секунд. Я ловлю момент и аккуратно прикасаюсь к его ладони своими пальцами. Мне нужно, чтобы он завёлся прямо на сцене. Я должна сделать всё возможное. Мы расходимся на несколько метров, делая вид, что не хотим этого, и подходим каждый к своей микрофонной стойке. «Семеро в башне, Это взаимно. Нежно по венам Анестезия». Я двигаюсь медленно и пленительно как кошка. Он должен иногда смотреть на меня, потому что так нужно по постановке номера, а я в это время стараюсь завладеть его вниманием полностью. Я уверена в том, что мы смотримся не просто лучше, чем на репетиции, а максимально органично. «Девочка с каре заснула в витрине, А принц сегодня синий. Девочку с каре не полюбили. Тише, мама слышит». Пою заученные и навсегда въевшиеся в память строчки. Максим был прав, когда говорил, что это будет наш лучший номер. Это, определённо, он. Я растворяюсь в этой атмосфере, особенно когда смотрю на него. «Яблоки Фуджи Все отравили. Зеркало в луже Мне говорит о тебе». Он начинает петь свой второй куплет, и мне невозможно приятно от того, что я писала эти строчки вместе с ним. Подхожу к нему сбоку и останавливаюсь в нескольких сантиметрах. Всё идёт по плану, пока я не возбуждаюсь этой атмосферой нахождения с ним на одной сцене. Разглядываю его белые волосы, сосредоточенное лицо, вижу, как он двигается. Его руки. Я не могу удержаться и тянусь к нему — убираю непослушные волосы ему за ухо, а они, как назло возвращаются обратно. Но мне нужно прикоснуться к нему. Провожу рукой вниз от шеи до живота, как будто просто заканчиваю предыдущее движение. Но он чувствует меня и закрывает на пару секунд глаза. «Знаю, нам поздно, В лес убегаешь. Ты не боишься Леших и прочих чудес». Мы опять расходимся по разным сторонам. Повторяем припев, смотрим друг на друга и понимаем, что песня заканчивается, и сейчас нужно будет опять сойтись в центре сцены. По задумке мы должны сделать вид, что целуемся. Играют последние аккорды, я стою на месте. Он медленно подходит ко мне, смотря прямо в глаза. Я узнаю этот взгляд — возбуждённый и полный желания. Как во время нашего первого поцелуя. Но, прости, Максим, можешь и не рассчитывать. Мы одновременно наклоняемся друг к другу. Прожектор, направленный на нас, гаснет. Чувствую его сбивчивое дыхание и улыбаюсь. Мы это сделали.***
Когда мы уже собираемся уходить со сцены, я замечаю довольный взгляд Фадеева и улыбаюсь. Не ему, а себе, потому что у меня всё получилось.