***
Остаётся совсем немного времени, чтобы нас накрасили и переодели для общего номера. Серёжа многозначительно смотрит на нас, когда мы забегаем в гримёрку, но не говорит ни слова. Я отправляю Кристину на сцену и через какое-то время слышу её партию. Когда выхожу я, замечаю её мимолётный взгляд на себе и еле заметную улыбку. В остальном — держится прекрасно до самого конца.***
Мы, как и четыре недели подряд, стоим в одну линию с ребятами, пока Паша объявляет результаты голосования. Кристина лидер в нашей команде. Ловлю её взгляд и улыбаюсь. — На этой неделе меньше всего голосов в команде Мальфа получили… Экран начинает выстраивать наши имена в нужном порядке, и я вижу, что на последнем месте… — Женя Майер и Максим Свобода. Слышу недовольный гул зала и смотрю на Крис. Она слишком испуганно глядит на меня. — Всё хорошо, — говорю ей и иду к центру сцены, чтобы Фадеев сделал свой выбор между мной и Женей. Не хочу хвалиться, но все же знают, что между мной и Майер он не будет выбирать. — Я удивлён не меньше вашего, — начинает Фадеев. — Но мне придётся сделать этот выбор. Вы сами понимаете, Макс, Женя. В этот раз я, как и всегда, положусь на выбор телезрителей. Ты на последней строчке, поэтому, Макс, ты уходишь сегодня. Секундная тишина и очередной недолгий гул зала. — Женя, возвращайся к ребятам, а ты, Максим, хочешь что-нибудь сказать? — говорит Паша. А хочу ли я что-нибудь сказать? Беру микрофон. — Спасибо каждому, кому зашло то, что я делаю. Спасибо моим друзьям и семье, я вас люблю. Отдаю микрофон и разворачиваюсь к ребятам. Мне разрешено обняться с ними, но не слишком долго. Первое, что вижу — её испуганно-бледное лицо, которое выражает весь её страх остаться здесь одной. Обнимаюсь с остальными ребятами и подхожу к ней. Она обхватывает меня своими тонкими ручками за шею и утыкается мне в плечо. — Мартышка, ты сильная. Я буду тобой гордиться, потому что ты справишься. Мы скоро увидимся, — шепчу ей на ухо. Я вынужден оставить её здесь и уйти за сцену. Стоит такая маленькая прямо между Родионом и Женей. Понимаю, что это полнейший ад для неё. И прямо сейчас он безвозвратно движется вперёд и проникает в её мир. Напоследок обнимаю Серёжу, который всё ещё стоит с округлившимися глазами, и ухожу. Оставляю её там. Я не знаю, будет ли у нас ещё возможность увидеться и сказать что-то друг другу. Не имею представления о том, как вообще поступают с уходящими из шоу участниками. Но судя по тому, что мой чемодан перед каждым концертом уже должен быть собран (по правилам проекта) и потому, что с каждой неделей у нас становится всё меньше времени на себя, я думаю, у нас не получится встретиться даже случайно. — Максим, финальное интервью. Каждый из ребят, покидающих проект, записывает короткое обращение другим. Я был уверен, что это обойдёт меня стороной. — Окей, поехали. На меня направляют камеру, а я сдерживаю себя от того, чтобы не закричать о несправедливости. Хотя никакой несправедливостью здесь и не пахнет. Просто что-то оттолкнуло зрителей от меня. И эта ситуация ужасно бесит. — Ребята, вы сами понимаете, что после такой долгой совместной жизни я не смогу вас забыть, и вы не сможете отделаться от моего ворчания. Пиэлси, я куплю билет в твой Краснодар и приеду к тебе сразу же после шоу. Я думаю, ты будешь рад меня видеть. Спасибо вам всем за эти деньки, но я собираюсь обжираться вредной едой, пить и гулять. Делаю небольшую паузу, потому что мне сложно говорить слова поддержки оператору с камерой, когда они должны быть сказаны ей лично. — Крис, у тебя всё получится. Тебе не придётся стоять здесь и говорить эту странную речь, потому что ты будешь в финале. И я приду на концерт. Я верю в тебя и горжусь тобой. А если будет грустно — можешь ударить Пиэлси по лицу. Но лучше не грусти, всё равно увидишь меня через две недели, и я тебе ещё надоем. А вы, зрители, голосуйте за неё. Она огонь! Меня сразу же отправляют вниз, к машине. Залезаю на заднее сиденье и вижу свои сумки. Так это всё? Действительно, конец, да? Мне сообщают, что меня могут доставить в гостиницу Москвы и оставить там. Я покорно соглашаюсь, облокачиваюсь на спинку кресла, с которого как-то вытаскивал спящую Кошелеву, и вдруг ощущаю, что у меня отняли важную составляющую моей жизни.***
Я захожу в номер, кидаю сумки на пол и иду в душ. Странно, что не нужно стоять в очереди, чтобы помыться. Странно, что я один. Вокруг царит абсолютная тишина, и никто даже не поёт. Смываю прохладной водой со своего тела сегодняшний день и возвращаюсь в комнату. Достаю из бара бутылку коньяка и стакан, сажусь на кровать. Янтарь заполняет стекло. Я хочу провести остаток дня в одиночестве и с замутнённым сознанием. По-другому никак. Пью. Смотрю на безмолвно лежащий на тумбочке телефон, который мне отдали вместе с вещами. Он такой странный — как будто и не мой совсем. Пишу сообщение ребятам из группы в общий чат — «Чуваки, меня выперли». Звоню маме. Разговариваем минут тридцать, я обещаю скоро приехать и прошу передать привет папе. Основное время я, кажется, только пью, потому что выходить на улицу мне пока нельзя в силу того, что концерт ещё не вышел. Вечером включаю телевизор, чтобы посмотреть выступления. На весь гостиничный номер раздаётся пение Кошелевой. Она, правда, не понимала, что я не смогу спокойно смотреть на неё в этих шортах? «Сука, больше нет сил! Ты не простил, А я тебя люблю — ну, а ты, любил?». Не отрываясь, смотрю на Мартышку. На то, как она хлопает своими пушистыми ресницами, когда слушает жюри. Улыбается каждому из них своей широкой улыбкой, а потом уходит ко мне за сцену. Убавляю звук и наливаю себе ещё. Когда показывают церемонию моего ухода, я опять боюсь смотреть на её испуганное лицо. Замечаю, что во время моей финальной речи она глядит на Фадеева с каким-то упрёком, что ли. Экранный "я" уходит за сцену. Только сейчас вижу её слёзы и взволнованный Серёжин взгляд. Она растерянно глядит на всех заплаканными глазами. Выпиваю. Ну, потерпи две недели, Мартышка моя. За мной с проекта выгоняют Соломону. Выключаю телевизор. Ложусь спать ночью. Засыпаю только благодаря Кошелевой. 20 мая, воскресенье, номер в гостинице Валяюсь в кровати до двух часов дня, потому что так давно не мог этого делать, а теперь могу. Пытаюсь осознать, что произошло вчера, и ничего не понимаю. Как такое могло случиться, что мой рейтинг так резко упал до последнего (последнего!) места? После «Девочки с каре»? Выхожу на балкон курить. На кого я могу рассчитывать на проекте? Серёжа, Софа, Назима. Если Крис не будет справляться, они ей точно помогут. Главное, чтобы не Родион. И не Олег. Обойдётся. Стряхиваю пепел. Смотрю на сгорающую от солнца Москву и не знаю, что теперь делать. Куда ехать, куда идти? Я как будто отучился от привычной жизни. Выкидываю сигарету и заказываю еду в номер. 21 мая, понедельник, на одной из улиц Москвы Часов в пять выхожу из гостиницы на встречу с ребятами из моей группы. Иду пешком по улице. Внимательно смотрю по сторонам и ловлю несколько встречных взглядов. Пытаюсь понять, насколько должна быть велика моя благодарность проекту. Сколько человек меня узнают? — Максим! — кричит кто-то со спины, и я вздрагиваю. Поворачиваюсь и вижу девушку лет шестнадцати. Она смотрит дикими и восторженными глазами. Приближается ко мне, а я по инерции делаю шаг назад. — Максим, мне так жалко, что тебя выгнали. Я за тебя голосовала. И мои подруги! — Вау, ну ты прям умничка! Спасибо тебе большое, и подругам передай от меня благодарность, — отвечаю я. — А можно фото? — Конечно. Она тут же достаёт откуда-то телефон с уже включённой камерой и протягивает перед собой. Смотрю в камеру, улыбаюсь. — А можно автограф? — Конечно, можно. Протягивает мне потрёпанный розовый блокнотик, открытый на пустой странице, и розовый фломастер. — Как тебя зовут? — Оля. — Тогда вот. «Оля! Будь счастлива и слушай хорошую музыку. От Максима Свободы». Ставлю автограф и отдаю ей блокнот. — Спасибо большое! Я просто в шоке, что тебя встретила! Спасибо! — Не за что, Оля. Она неуверенно тянется ко мне, чтобы обнять. Я улыбаюсь ей и обнимаю её в ответ. Оля уходит, а я стою посреди улицы и понимаю, что этот момент был важен для неё настолько же, насколько и для меня.***
— Я вообще не понял, что произошло, — говорит Саша. — Типа, вы всегда с Кристиной были на двух первых местах. И я пролистывал, бывало, комментарии. Там ничего такого не было. Отпиваю из картонного стаканчика кофе. Мы вчетвером сидим за столиком в кафе и мозгуем ситуацию. Саня, Рома и Ваня. Сидят рядом со мной, и это опять так странно — видеть их. Я с ума бы сошёл, наверное, если бы провёл в башне ещё хоть пару дней. Забыл бы, как ходить или что-нибудь в этом роде. — Я, конечно, не знал таких подробностей. И не видел рейтингов. Но все вокруг постоянно говорили, что наши песни стреляют. И играют отовсюду. Знаете, создавалось впечатление, что у меня куча фанатов, которые просто разорвут все сайты, но проголосуют. И, типа, я вообще в шоке. В полном. — Что теперь? Во Владивосток уезжаем? — спрашивает Рома. — А ты и в тур уже не попадаешь их, да? — Последняя десятка в туре будет, — говорю я. — Нас было… двенадцать вроде бы. Да, двенадцать. — Чувак, ну, значит, едем. Там сориентируемся по обстановке. Сразу будем концерты бомбить. — Только я Крис обещал быть на их концерте… — Так вы реально…? — Что? — Встречаетесь? Как и в шоу вас показывают? — Там всё настолько очевидно? Парни смеются. — Там вы очень сладенькая парочка, которая не признаёт, что они вместе. — Огонь! — Так да? — Ну, да. Типа, так и есть. — Значит, пока остаёмся? — спрашивает Ваня. Делаю глоток кофе, он пока ещё не остыл и приносит мне невероятное удовольствие. Стараюсь долго не думать о том, что запах кофе с корицей напоминает мне о ней. — Да. Вы не против? — Две недели? Тогда пойдём к Роминому другу на студию. И репетиционку надо нормальную найти. — Всё правильно.***
Когда мы расходимся, я заказываю такси, потому что скоро должна начаться серия реалити. И я, как придурок, лечу на всех скоростях в свой номер, чтобы узнать хотя бы что-то. Включаю телевизор и вижу первые кадры до заставки. Ребята в общей зоне обсуждают мой уход, а Кошелева, свернувшись в клубочек, лежит на своей кровати и смотрит в пустоту. Атмосфера серии примерно понятна. Показывают кадры, когда ребята только приходят с концерта. Все разбредаются по дому, и тут включают моё обращение. Она слышит мой голос и подбегает к одному из экранов, около которого больше никто не стоит. Подходит чуть ли не вплотную и всматривается в изображение своими внимательными глазками. На своём имени начинает тихонько плакать, на шутке про Пиэлси улыбается, а потом уходит на свою кровать и просто ложится. Всё оставшееся время ничего особенного вроде бы не происходит — она ест, спит, ходит на разные групповые занятия, сидит со всеми на обсуждениях. Но её лицо. Его как будто и нет вовсе. Она поникла и перестала улыбаться. Ну, нельзя же так, Мартышка. Хотя я прекрасно понимаю, что со мной случилось бы то же самое, оставшись я один в этой башне. Один — значит без неё. Курю, моюсь, снова курю и ложусь спать. 22 мая, вторник, номер в гостинице Во вторник нам обычно раздают песни, которые нужно будет петь на концерте. И меня вдруг так сильно начинает раздражать, что я сижу тут, как идиот, один. Вместо меня Майер радуется своей очередной песенке, а мне приходится сидеть в этой гостинице, потому что я не планировал уходить на этой неделе. И не придумал запасного плана. Роюсь в сумке в поисках футболки, чтобы поехать с ребятами на студию. Нахожу её и бросаю взгляд на свой телефон. Приходит какое-то уведомление, но я вспоминаю одну очень важную сейчас деталь. Как-то раз я писал Роме сообщение с Дашиного телефона, пока был на проекте. Значит, у него должен остаться её номер. А это значит, что я смогу ей позвонить и всё узнать. Спасибо тебе, Пиэлси, что ты нарушаешь правила и встречаешься с сотрудницами. Пишу Роме сообщение — прошу в срочном порядке скинуть мне тот самый номер. Через пару минут приходит мой спасительный ответ. Не жду ни секунды и звоню Даше. Слушаю гудки. — Алло, — говорит она. — Привет, Даш, это Максим. — Ой, привет. — Не спрашивай, как я достал твой номер. — Хорошо, — говорит она и негромко смеётся. — Даш, скажи мне, пожалуйста, как там дела? И как Крис? — Слушай, Максим, я не знаю, что тебе и ответить. У нас тут какая-то жесть происходит.