19 мая, суббота, день концерта
— Макс, ты уходишь сегодня.
Что? Нет, нет, нет!
Глаза округляются сами по себе. Смотрю на Максима — его тело будто расслабляется, плечи опускаются, взгляд тускнеет. Он выйдет на улицу, как и хотел, но какой ценой?
— Спасибо каждому, кому зашло то, что я делаю. Спасибо моим друзьям и семье, я вас люблю.
Пока он сбивчиво произносит свою речь, я вглядываюсь в лицо Фадеева. Долбанный идиот. Чёртовы организаторы. Идиотский проект. Как вы здесь только не задохнулись от своей продуктивности? Фадеев делает вид, что крайне удивлён, поражён и разочарован. Ага, как же!
Максим поворачивается к нам и идёт обнимать ребят. Я наблюдаю за каждым его движением, пытаюсь запомнить их. Мне кажется, что я так долго его не увижу.
Он подходит ко мне, смотрит, будто делает то же самое, что и я — фотографирует глазами и заносит к себе в память. Хочу сказать слишком много всего, но не говорю ни слова, только обхватываю его за шею и утыкаюсь в плечо. Вот бы не отпускать. Пусть бы все ушли отсюда и оставили нас.
— Мартышка, ты сильная. Я буду тобой гордиться, потому что ты справишься. Мы скоро увидимся, — шепчет он мне тихо-тихо.
Прости меня, Максим. Это я во всём виновата.
***
Возвращаюсь домой, зная, что его там не будет, но всё ещё надеюсь. Вдруг это какой-то розыгрыш или сраный пранк? Делаю вид, что мне нужно и на кухню, и в ванную, и в гардеробную, хотя я бы сейчас просто хотела лечь под одеяло и не думать ни о чём. Но меня преследует чувство, что это всё не правда, и он сидит где-нибудь со своим бокалом у окна в кресле.
Его нигде нет. Меня теперь здесь тоже нет.
Сажусь на кровать, но вдруг слышу его голос. Оглядываюсь и понимаю, что звук идёт из телевизора. Вскакиваю и бегу к экрану.
— Крис, у тебя всё получится.
Не могу выносить больше это всё и реву прямо под камерой. Снимайте, если так нравится смотреть на это!
— А если будет грустно — можешь ударить Пиэлси по лицу.
Улыбаюсь сквозь слёзы своему Максиму через экран. Картинка сменяется на интервью Соломоны. Возвращаюсь к своей кровати. Сажусь и замечаю его толстовку под подушкой. Я же сама её туда положила, когда взяла у него поносить. Залажу под одеяло с головой, утыкаюсь в мягкую ткань и вдыхаю запах моего Владивостокского моря. Тёплого, родного и такого далёкого.
Просыпаюсь от какого-то голоса и раскрываю одеяло. Оказывается, у нас в спальне ещё даже свет не выключили. Значит, спала я очень мало. Вижу перед собой Родиона, который склонился к кровати и смотрит на меня своим обычным пугающим взглядом.
— Ты чего? — спрашиваю его, протирая глаза.
— Кристинка, тебе, может, помощь какая-то нужна? Ты обращайся — я всегда готов.
— Ты что, разбудил меня, чтобы это сказать? Серьёзно?
— А если бы тебя Максимушка разбудил? Рада была бы?
— Родион, да что ты несёшь опять? Оставь меня, пожалуйста.
— Ну, ладно, ты только помни, что его теперь рядом не будет с тобой две недели.
— Я помню, спасибо за напоминание.
— Спи, Крис, может, что-нибудь умное приснится.
Ничего не отвечаю на это и обнимаю свою толстовку, чтобы задохнуться запахом Максима и не слышать глупые разговоры Родиона.
20 мая, воскресенье, студия команды Malfa
Как только я узна
ю, что на студии во время моей репетиции будет Фадеев, я первым делом ищу его. Натыкаюсь на него в коридоре и прошу отойти куда-то в другое место. Он заводит меня в неизвестный кабинет и выжидающе смотрит, как будто не понимает, чего я хочу от него.
— Вы же обещали, что он останется. Вы сказали, что нужно показать мою заинтересованность. Что не так?
— Да, я так сказал. Но я передумал.
— И просто так выкинули человека?
— Не просто так, Кристина. Он был твоим главным конкурентом.
— А зачем тогда вы мне говорили с ним…?
— Кристина, присядь, пожалуйста, и не смотри так на меня. Я не хочу, чтобы ты видела во мне врага. Пойми ты, Максиму не нужен мир нашего шоубизнеса, ему не нужен лейбл.
— И это значит, что нужно выгонять его? Он мог бы выиграть. Он должен был.
— Вот именно! Он должен был, но ты только представь, как это дискредитирует Мальфу, если он выиграл бы и отказался от нашего лейбла. Кристина, если мы сейчас с тобой приложим все усилия к твоей победе, ты получишь деньги и на полных правах отдашь всё ему. Я понимаю, что входить в этот мир трудно. Но постарайся, потому что потом будет легче. И намного приятнее.
— А что люди? Тысячи, что за него голосовали? Куда вы их денете?
— Мы отправим Максима в тур вместе с вами. Это сойдёт за компенсацию их разбитых сердец.
— А если я уйду с проекта?
— Буду рад услышать, где ты возьмёшь деньги на неустойку по договору твоему. Буду также рад увидеть, как ты приходишь в суд по повестке от организаторов.
Я вдруг замечаю своё красно-разъярённое лицо в зеркале на стене и понимаю, что выгляжу пугающе. Ха! Так ему и надо.
— Кристина, что ты хочешь от меня сейчас?
— Чтобы вы вернули его обратно, потому что он этого…
— Нет. Что-нибудь ещё?
— А если я выиграю и откажусь от вашей Мальфы?
— Ладно, Кристина, давай так. Для начала — пойми, что теперь его не вернуть на проект. Никто так не делает. Никого не возвращают обратно, даже если зрители этого хотят, потому что у телеканала всё просчитано на долгое время вперёд. Но он будет в туре — это уже решено. У него будут права на «Девочку с каре». В итоге, он просто не получит эти миллионы.
— Всё так просто у вас.
— Сделай всё, чтобы выиграть самой. Закинешь в семейный бюджет неплохие деньги.
— С чего вы взяли, что мы…?
— Крис, не смеши, пожалуйста. Я рад, что вы нашли друг друга. Искренне. Но любой неверный шаг в шоу-бизнесе может обернуться провалом, поэтому мы всегда действуем максимально с выгодой только для себя. Не вини никого вокруг, просто работай. А чтобы тебе было легче эту неделю тут жить, я тебе кое-какой сюрприз сделаю. Разрешу съездить в субботу после концерта к Максу в гостиницу. Поддержите друг друга, поговорите, и ты с новыми силами вернёшься к нам. Как тебе идея?
Понимаю головой, что он хочет меня купить этим. Купить мою покорность. С другой стороны, что мне даст моя агрессия и эта непокорность? Кажется, ничего. Максима не вернут сюда всё равно, а я возьму и выиграю. Заберу их деньги, а над контрактом ещё подумаю. По-моему, я принимаю одно из немногочисленных правильных решений за время проекта.
— Хорошо, я согласна.
***
Возвращаюсь
домой в башню и слышу какой-то гул из общей зоны, хотя никаких интерактивов сегодня быть не должно. Даже если бы — то меня не увозили бы на студию. Осторожно заглядываю туда, и меня сразу же замечает Серёжа, стоящий лицом к арке и ко всем ребятам. Они что-то мутят.
— Крис, иди к нам, — говорит он.
— А что случилось?
— Я узнал очень интересную информацию, и хочу с вами этим поделиться. Мы ждали тебя, потому что это касается Макса.
— Что касается Макса? Что ты узнал?
Ребята застывают в ожидании так же, как и я. Что опять-то не так?
— Я думаю, что каждого из вас удивил тот факт, что Максим так быстро спустился до последнего места.
Все ребята дружно кивают и соглашаются.
— Я и сам не мог в это поверить. Типа, как? А вот оказывается, что такого и не было. Никуда он не спускался и ушёл он по ошибке. Прикиньте, по ошибке! — он значительно повышает голос на последней фразе.
— По какой ещё ошибке? — спрашивает Назима.
— Я узнал из проверенного источника, что в момент, когда они сохраняли результаты для концерта, рейтинги были сбиты. Типа, они показывали результаты из какого-то одного региона, где Макс был на самом деле в конце списка. И они не стали заморачиваться. Ничего не стали менять.
Если бы ты так не ошибался, Серёжа.
Все растерянно смотрят друг на друга, но в основном их взгляды прикованы к Серёже.
— И откуда ты это узнал? — спрашивает Назима. — Почему мы можем этому верить?
— Нази, у меня есть знакомые среди сотрудников проекта. Если мне придётся раскрыть его имя — я это сделаю. Но сейчас — нет. Вы можете мне доверять.
— А нам вообще можно об этом говорить? — испуганно произносит Олег.
— А что нам ещё делать? — отвечает Серёжа. — Вашего товарища выгнали за просто так. И нам нельзя указать им на их же ошибку?
— Серёж, а что ты предлагаешь?
— Говорить об этом. Со всеми. Пусть зовут организаторов, кого угодно. Он должен вернуться, если ушёл незаслуженно.
— Мне кажется, нас не погладят по головке даже за этот разговор, — вмешивается Майер.
— Не то, чтобы не погладят. И не то, чтобы нам не жалко Макса, — говорит Софа. — Но мне кажется, всем ясно, что тут не дураки работают. Значит, они не могли по-другому сделать. Значит, не было другого выхода.
— Ребят, вы чего, типа отказываетесь что-то делать?
Все эти «ребята» молчат. Серёжа растерянно смотрит на меня. Чувствую себя паршиво, но никто не должен знать о настоящей причине его ухода. Стараюсь вести себя так, будто я не знаю ни о чём. Будто бы я хочу всеми силами вернуть его (хоть это и правда, но уже бессмысленная).
— Мне кажется, это очень не по-человечески, — говорю я, нарушая тишину. — Если так судить, то каждый мог оказаться на месте… Максима. Я прекрасно понимаю, что вы все хотите выиграть. Но это будет нечестная победа для каждого из вас.
— А для тебя, Кристина? — противно пищит Майер. — Ты забыла, как нас всех просили вас с Максом выводить на общение?
— Вы всё равно этого не делали.
— Кто-то не делал, кто-то делал. Так что, мне кажется, не тебе говорить о честности. Вам и так уделяют слишком много внимания.
Уделяли.
Она делает акцент на последнем слове. «Уделяли». Произносит с такой завистью и злостью, что я понимаю каждого сидящего здесь. Я чётко осознаю то, что все здесь рады уходу Максима. Все, кроме меня и Серёжи, конечно же. Это шанс для каждого из них. У кого-то есть шанс победить, у кого-то — пробраться на второе место. В любом случае — Максим помешал бы каждому. И кто бы как не относился к нам, все сидящие здесь немножко расслабились после его ухода.
— Он бы сделал это для каждого из вас. Он бы так это не оставил, — спокойно произношу я и ухожу в спальню.
— Оставим всё так, как есть, — слышу голос Назимы за спиной.
21 мая, понедельник, башня
Меня выворачивает ото всех здесь. От ребят, наставников, операторов, охранников, гримёров. От этой ужасной несправедливости, из-за которой Максим сейчас сидит… А где он сейчас вообще может сидеть? Скорее всего, в какой-нибудь гостинице. Пьёт, разрывается от своих мыслей и, наверное, немного скучает. Всё настолько быстро закрутилось и закончилось, что я боюсь теперь подумать о его чувствах. Всё, что мне помогло бы сейчас — разговор с ним и его тёплый взгляд.
Серёжа попросил всех забыть об этой новости и жить спокойно. Он не показывает свою раздражённость никому, и лишь я иногда её замечаю. Он готов был пожертвовать Дашей (а кто же, кроме неё, мог ему рассказать о рейтингах?), чтобы справедливость восторжествовала. Но как тут обвинять организаторов, если все участники поголовно совсем не думают о человеке, который думал о них? Если даже я не могла вовремя засунуть свои обиды подальше и спасти его от ухода? Если бы я работала усерднее, Фадеев бы оставил его. Я уверена. А теперь меня здесь интересует только победа, только чёртовы три миллиона и ничего больше.
Многие уже получили задания на следующий концерт, в том числе и мне дали совместную песню с Фадеевым. Сделаю всё, что вы хотите. Хоть сальто научусь делать.
К этой неделе нас остаётся всего десять человек, поэтому, когда некоторые уходят записывать интервью, а другие некоторые уезжают на студии записывать свои песни — в доме становится невероятно тихо. В те моменты, когда у меня ничего нет в расписании, я стараюсь отгородиться ото всех ребят и остаться наедине с собой. К тому же, все стали замечать, как мы начинаем отдаляться друг от друга с каждой секундой после того разговора. Все становятся нервными и раздражительными. Серёжа начинает уходить на перекуры ещё чаще, а мне опять не разрешают выходить вместе с ним. Атмосфера в доме просто ужасная. Но я буду сильной, обещаю тебе, Максим.
Вечером бессмысленно проведённого дня иду в душ, чтобы потом почитать и поскорее уснуть. Захожу в пустую ванную. Все остальные девочки уехали из башни, поэтому я могу наслаждаться полным одиночеством в душевой. Снимаю одежду, кидаю её на полку и в белье захожу в душевую кабинку, потому что никогда не раздеваюсь перед камерой. Вдруг слышу, как открывается дверь и, кажется, кто-то заходит внутрь. Видимо, я затянула с принятием душа, и кто-то из девочек уже вернулся. Тянусь к дверке душевой, чтобы закрыть её, но встречаю безумный взгляд Родиона и цепенею.
— Не закрывай, Крис, я тоже хочу душ принять, — говорит он и в одно мгновение оказывается рядом со мной, одной рукой закрывая мне рот и прижимая моё сопротивляющееся тело к стенке этой чёртовой кабинки.
