Выключаем свет

25 мая, пятница, центр психологической поддержки Мне нужно довести Крис до машины так, чтобы она не стала объектом внимания чужих глаз. Накидываю ей на голову капюшон толстовки, надеваю свои очки и беру её за руку. Кожа холодная, как будто она долго стояла на морозе. Но сейчас май, и этот факт пробирает меня до дрожи. Мы залезаем в машину, и она молча ложится мне на колени, поджимая под себя ноги. Такая странная молчаливая Крис. — Мартышка, мы домой едем, — говорю ей, пытаясь хоть как-то отвлечь её от тёмных мыслей. — Меня выгнали, да? — Нет, тебя не выгнали. Просто я хочу, чтобы ты отдохнула сегодня. — Ладно, — отвечает она, как будто ей всё равно, куда ехать. — Я скучал. — И я. Каждая следующая секунда её молчания врезается в меня словно стекло. Я рассказываю ей про свою квартиру, которая уже, конечно, наша, но она лишь сжимает пальчиками ткань моей футболки и молчит. Тишина на мои вопросы. Пугающая, страшная, погружающая в состояние неизвестности тишина. Мы доезжаем до дома и выходим из машины. Крис идёт за мной, даже не оглядывая новое место. Довожу её до квартиры и пропускаю внутрь. — Разуешься? — спрашиваю её, видя, как она в замешательстве стоит в коридоре. — Помогу? Не получаю ответа и сажусь на корточки перед ней, чтобы снять кроссовки. Развязываю шнурки и аккуратно снимаю обувь. Я готов делать за неё что угодно, лишь бы ей стало лучше. Только пока я не знаю, как вести себя правильно. Просто не догадываюсь, чёрт возьми. Встаю и встречаюсь с её беспокойным взглядом. — Максим? — Да, Мартышка? — Я тебе всю жизнь испортила, — говорит она шёпотом. — Ты чего? — недоумеваю я и вижу, как её глаза уже начинают заполняться слезами. Хочу взять её руки в свои, но она не даётся. — Подожди, — говорит она, отстраняясь. — Тебя выгнали из-за меня. Ты не выиграешь из-за меня. Ты же так хотел, а тут я. Ещё и этот Родион… Её голос, и так звучащий максимально неестественно, срывается на последней фразе. — Тише, всё нормально. Я знаю, что у них рейтинги слетели. Мне Даша сказала. — Да никто больше не знает правду! Ни Даша, ни Серёжа. Никто. — Только ты? — Да. — Тогда расскажи. И она рассказывает. Стоя напротив меня в коридоре этой небольшой квартиры, заплаканная, маленькая моя девочка. Не даёт даже себя касаться, когда я машинально тянусь к её рукам. Крис рассказывает про все свои разговоры с Фадеевым, которые вынуждали её поступать не так, как хотелось бы ей. Про все договорённости, из-за которых ей приходилось врать даже мне. Я вижу, насколько её запугали. Сначала я вёл себя совершенно по-идиотски, потом — её Серёжа, следом Фадеев подкинул дров в огонь, а напоследок — Родион. — И что теперь делать? И зачем я тебе нужна теперь такая? После такого. — Господи, Крис. Не думай ты об этом. Выгнали и ладно, это вообще не важно. — Ты только из-за вчерашнего так говоришь. — Нет. — Да, Максим. И жалеешь меня из-за этого. А то, что он меня хотел трахнуть на протяжении этих недель, не значит, что я хорошая! Это не исключает того, что из-за меня ты потерял свой шанс. — Крис, ты для меня важнее, чем этот шанс. Я просто не хочу на этой теме останавливаться сейчас. — Ага, важнее. Какая-то потасканная девушка важнее шанса стать известным музыкантом. Конечно! — Ты дурочка моя. — Ладно, мне, наверное, надо идти, — говорит она и наклоняется, чтобы обуться. — Чего? Куда пора? — Ну, в башню. Только у меня денег нет… — Крис, ты чего говоришь такое? Зачем? Я держу её за плечи, не давая ей пошевелиться. — Затем, что я не хочу, чтобы ты обо мне беспокоился! Я сама справлюсь! Потому что… потому что… я же должна справиться. Она начинает истерично плакать. В один миг её лицо становится красным, губы начинают дрожать, как будто она плачет не пару секунд, а несколько часов. Я беру её на руки, и она кажется слишком лёгкой по сравнению с тем разом, когда я нёс её из машины до кровати. Несу её в ванную, не обращая внимание на её лёгкие удары и просьбы выставить за дверь. Сажу её на стиральную машинку и включаю воду. Нахожу у себя резинку и делаю ей хвост из её коротеньких обстриженных волос. Пользуюсь моментом, пока она истерит, потому что иначе Крис не дала бы мне настолько заботиться о ней. Считает себя взрослой девочкой. А я, может, хочу заботиться. Мочу руки под краном и умываю ей лицо своими влажными ладонями. Она несколько раз подряд моргает, прежде чем широко раскрыть глаза. Стягиваю Крис с машинки и веду за руку в спальню. Снимаю с неё толстовку и укладываю на кровать прямо по центру. — Я сейчас вернусь, — говорю ей, уходя на кухню за успокоительными, которые купил по совету Даши. Приношу чересчур выбеленную таблетку и стакан воды. Заставляю её выпить и ложусь рядом, крепко прижимая Крис к себе. Она сворачивается калачиком спиной ко мне, а я обнимаю её за талию и нахожу её холодные пальцы, сжатые в кулаки. Грею их своим теплом и невесомо касаюсь губами её затылка. Шторы в комнате задёрнуты, поэтому я очень надеюсь, что у неё получится заснуть поскорее. От таблеток, темноты или моего тепла. Хотя бы от чего-нибудь. — Всё будет хорошо, — шепчу ей на ухо, чтобы угомонить её демонов. Чтобы они не мешали ей спать.

***

Я просыпаюсь раньше неё. Смотрю на часы — ещё шесть вечера. Встаю с кровати и иду на кухню, чтобы позвонить Фадееву. Крис отпустили ко мне, потому что все понимали сложность ситуации. Серию реалити смонтируют из материала сегодняшнего утра, пока она ещё была там, и из старых материалов с прошлых дней. Они это умеют. Все понимают, что ей нужен отдых. На концерт я повезу её сам и лично буду ждать за сценой. — Алло, — отвечает Максим Александрович после череды гудков. — Здравствуйте, это Максим Свобода. — Да, Максим, я понял. — Я хочу узнать, что вы решили насчёт этого придурка. — Слушай, я попытался что-то придумать, но ты понимаешь, насколько это сложно. Ей придётся спеть с ним, как и планировалось. — Да вы издеваетесь? — я повышаю голос на эмоциях, но тут же озираюсь, боясь разбудить Крис. — Ты же взрослый человек. И она всё ещё на проекте, это нужно сделать. — Я понимаю, — спокойно отвечаю ему, потому что, правда, понимаю. — Хорошо, завтра приезжайте к двенадцати часам на съёмку. Тебя пропустят с ней вместе. — Его не будет в финале? — Нет. — Это радует. — Постарайся поднять её на ноги. Ты один сейчас на это способен. — Я знаю. До завтра, Максим Александрович. — Пока, Свобода. Я отключаю вызов и тянусь к полупустому шкафу, куда убрал бутылку виски. Останавливаю себя, потому что не хочу дышать на неё этим. Выпиваю стакан воды и возвращаюсь в тёмную спальню. — С кем разговаривал? — спрашивает она, сидя на кровати. С растрёпанными волосами и ещё сонными глазками. — С Фадеевым. Спрашивал, во сколько завтра приезжать. — А, ладно. Сажусь напротив неё. — Ты выспалась, Мартышка? — Ага. — Кушать будешь? — Ага. Мы вместе отправляемся на кухню, чтобы поужинать. Она выглядит всё такой же заплаканной девочкой, но уже не сопротивляется моей заботе. Съедает всё со своей тарелки только после моих нервных причитаний. А когда мы возвращаемся в спальню, она улыбается мне. О, чудо! Предлагаю ей переодеться в одну из моих широких футболок, и она соглашается. Снимает свою майку, и я вижу на талии массивный синяк. Встречаю её испуганный взгляд и сам боюсь опять потерять её. — Ещё тут, — шепчет она и снимает джинсы. Вижу на внутренней стороне бедра примерно такой же синяк. Ну, готовься, Родион. Я помогаю ей надеть футболку и осторожно целую её чуть дрожащие губы. Начинаю плавиться, как будто первый раз прикасаюсь к ней. — Тебя никто больше и пальцем не тронет. Я тебе клянусь. Она прижимается ко мне всем телом, как это обычно и бывает. — Мартышка, я тебя люблю. Долго всматривается мне в глаза, теребя край моей футболки. Целую её, чтобы ей не пришлось отвечать. Мне важнее дать понять Крис, что она мне нужна, чем услышать ответ. Не знаю, сколько ещё мне придётся выгонять из её головы демонов, но я готов. Потому что только я могу найти к ним подход. 26 мая, суббота, съемочный павильон Мы приезжаем к назначенному времени на съемку концерта, и Крис идёт гримироваться. Переговариваюсь с Серёжей, который слишком доволен встречей со мной, и вижу Родиона. А он видит меня и бледнеет. С невероятной хладнокровностью подхожу к нему и хватаю за ворот рубашки. — Слушай, сюда, сука, — начинаю свою вдохновляющую речь. — Ни одного прикосновения к ней во время номера, ни одного косого взгляда. Ничего. Тебя сейчас спасает только проект и общий номер с Крис. Если запорешь что-нибудь — можешь за сцену не возвращаться. Не советую. Он издаёт какое-то жалкое мычание и убегает в гримёрку. Я нервно жду окончания концерта.

***

Она поёт прекрасно. Идеально. Даже слишком идеально для такой малышки, которая только несколько часов назад сидела на кухне и отказывалась от завтрака. К слову, мне удалось её накормить. Я не отпускаю её от себя в свободный промежуток времени между их номером с Родионом и общим выступлением с церемонией ухода. Я понимаю, что скоро ей придётся опять возвращаться в эту башню. Остаётся надеяться только на то, что это время не разрушит её. Когда им объявляют список финалистов, я слышу её имя и успокаиваюсь. Когда я не слышу в списке имя Родиона, я потираю руки. Крис, Майер, Софа, Назима, Олег, Дэни. Ни слова про Серёжу, да? Они решили слить ещё одного достойного участника? Вижу, как Крис спускается за сцену, и я подхожу к ней, чтобы поцеловать. Хочу прямо сейчас. Слишком скучаю по возможности делать что-то здесь и сейчас. — Я прошла, — шепчет она мне. — Конечно, ты прошла, как же иначе? Прости за это сейчас, — говорю ей, наблюдая за тем, как Родион присоединяется к остальным ребятам. Оставляю Крис в недоумении и подлетаю к нему. Бью со всей силы ему по лицу, потому что теперь можно. Толкаю его на пол и превращаюсь ради неё в какого-то дикого зверя. Бью его изо всех сил, как будто лишившись границ восприятия мира. Лишившись рассудка. Понимаю, что меня оттаскивают от него лишь тогда, когда лицо Родиона превращается во что-то ярко-красное. Что-то, совсем не похожее на обычное человеческое лицо. Меня всего трясёт. Хочется выбить из его башки всё, что там могло остаться, но я вижу обеспокоенные лица людей вокруг. И вижу Крис, которая прижимается к стене и не издаёт ни звука. — Это слишком? — спрашиваю её. Пожимает плечами. — Он заслужил. — Я не за него испугалась, а за тебя. Я боюсь оставаться без тебя, — говорит она мне на ухо, побивая свой рекорд по одновременно сказанным словам за последние сутки. — Это ненадолго. Всё будет хорошо, — отвечаю ей и поглаживаю её шею рукой, замечая покрасневшие от ударов костяшки. Крепко целую и отдаю в руки организаторов, которые обещают в целости и сохранности довести её до башни. Мне остаётся только надеяться на то, что всё будет хорошо, хоть я и с такой уверенностью ей об этом заявляю. Мне бы самому поверить в это «хорошо».