Выключаем свет

19 июня, вторник Я осторожно смотрю в дверной глазок и, о ужас, вижу милую девушку с букетом цветов. Это её я должна испугаться? Она, конечно, начинает заметно нервничать, но я не думаю, что это может перерасти во что-то страшное. Ещё раз перечитываю сообщение, как будто в этих трёх словах можно найти какие-то скрытые смыслы. Максим просит меня не открывать дверь, но не объясняет, почему. И если за дверью находится что-то, способное мне навредить, то могу ли я чувствовать себя безопасно в этом закрытом помещении? А я точно её закрыла? Автоматически тянусь к ручке, чтобы проверить, но тут же одёргиваю себя. Если Максим решился мне написать, то не стоит подавать вида, что я вообще здесь. Пусть она думает, что меня нет дома. И букет этот мне не нужен. Девушка начинает активно стучать в дверь. Эти стуки разносятся на весь коридор и проходят через всю мою нервную систему. Я начинаю паниковать хотя бы из-за того, что не понимаю, чего нужно опасаться, и в этом непонимании я стою одна посреди пустой квартиры и слушаю глухие удары по железной поверхности. Вдруг телефон начинает гудеть у меня в руке, и я от неожиданности вздрагиваю и ударяю его об эту самую дверь. Молодец, Кошелева! Вижу на экране незнакомый номер. Догадываюсь, кто это может быть. Смотрю в глазок. Девушка раздражённо смотрит на мою дверь и держит телефон у уха. Мне кажется, она готова закинуть мой букет куда подальше. Отхожу от двери, оставляя её в зоне видимости, и отвечаю на вызов. Придётся разыгрывать спектакль. Если это какая-то дурацкая шутка, Свобода, тебя не спасут даже километры между нами. — Алло, — как можно спокойнее говорю я. — Здравствуйте, это курьер. Я стою около двери в вашу квартиру. Откройте мне, пожалуйста. — Ой, я совсем забыла. Я уже уехала из дома. — Я стою рядом и слышу, что у вас дома кто-то есть. Я только что слышала стук изнутри. Я теряюсь от того, насколько настойчиво она пытается проникнуть ко мне домой. Или все курьеры такие? — Наверное, это мой кот, — пытаюсь выкрутиться я и наигранно усмехаюсь. — Постоянно хочет сбежать. — Кот? — спрашивает она, не веря мне. — Девушка, не морочьте мне голову. И тут я теряю дар речи — вижу, как ручка начинает медленно опускаться вниз. Слышу этот механический звук, и перед глазами проносится моё сегодняшнее возвращение домой. Открываю дверь — захожу — кидаю пакеты — отвечаю на звонок — захлопываю дверь. А закрываю ли? Этот двухсекундный момент просто плывёт перед глазами. Ручка опускается до своего максимального уровня, и девушка нервно дёргает дверь вперёд-назад. Закрыла. Я выдыхаю прямо в трубку, забывая о своём неудавшемся спектакле. — Знаете, — набравшись уверенности, говорю я. — Заберите этот букет себе. — Вы же понимаете, что у меня десятки заказов, которые нужно развезти? — раздражённо произносит она. — Ай, ладно. Я оставляю ваш букет рядом с дверью. Если вы меня боитесь — можете выйти и сами забрать свои цветы. Девушка тут же отключает вызов, а я подлетаю к двери и смотрю в глазок. Она наклоняется, чтобы положить цветы, и уходит в направлении лифтов. Её силуэт скрывается из моего поля зрения. Раз она ушла, я могу хотя бы букет забрать за свою фальшиво отыгранную роль? Наверное, я была бы совсем дурой, если бы решила сейчас выйти на лестничную площадку. Мне приходит в голову другая мысль — посмотреть на упорного курьера из окна. Мчусь к балкону, откуда открывается прекрасный вид на подъезды, и попутно звоню Максиму. Осторожно выглядываю на улицу, держа телефон у уха. Пока никого не вижу, но это и неудивительно — я живу не на первом этаже. Девушке нужно дождаться лифт, спуститься вниз, дойти до двери и выйти на улицу. Наблюдаю за двором моего дома и вдруг слышу в динамике знакомую фразу: «Абонент временно недоступен, перезвоните позже». Отключаю вызов, ничего не соображая. Что происходит? Я стою на балконе уже несколько минут, и за это время из подъезда никто не выходит. Никакая девушка-курьер, которая хотела попасть ко мне в квартиру, не выходит. Девушка, которая пыталась сама открыть дверь, до сих пор находится в моём подъезде. Сквозь меня как будто проходит электрический удар — что ей может быть от меня нужно? Вдруг из коридора слышится негромкий скрежет. Такой, как будто кто-то водит ключом по двери, потом отводит руку и повторяет действие снова. Я вздрагиваю и резко поворачиваю голову в том направлении, откуда исходит звук. В этот момент наступает абсолютная тишина. Может, мне уже мерещится? Я пугаюсь до такой степени, что обхожу весь дом с целью закрыть каждое окно. Мечусь от одного к другому, но не подхожу к входной двери. Боюсь посмотреть в глазок и встретить там чьи-то заглядывающие в квартиру глаза. Беру на кухне деревянную скалку, надеясь, что она поможет мне в бою, и звоню Серёже. Полагаю, что его звонки были напрямую связаны с этой же историей. Начинаются гудки — уже радует. — Крис! — восклицает он мне в трубку, и я так рада слышать знакомый голос. — Серёжа, что происходит? — спрашиваю его и замечаю, что стараюсь говорить тише, даже не задумываясь об этом. — Максим написал, чтобы я не открывала дверь. И тут эта девушка со своими цветами. Я ей не открыла, а теперь она не выходит из подъезда. И кто-то ещё скребёт по двери. Я не понимаю ничего. Моя речь льётся быстрой рекой прямо в динамик телефона, потому что это непонимание происходящего длится всё дольше, а я не получаю никаких объяснений до сих пор. — Крис, послушай. Не открывай дверь ни в коем случае. Там Родион. Я вздрагиваю и опираюсь на дверной косяк. Не знаю, что ответить — боюсь произносить его имя, думать о нём, представлять, что он сейчас стоит около двери в нескольких метрах от меня. Что ему нужно? — Крис? Ты тут? — Да, — почти беззвучно произношу я. — Послушай, я уже выехал к тебе. Если не будет пробок — я скоро буду на месте. Сиди в квартире и не высовывайся, мы не знаем, что у этого идиота на уме. Ты поняла? — Да, — отвечаю я и опять слышу тихое шуршание со стороны коридора. — Крис, если тебе будет спокойнее, можешь не отключать вызов. — Нет, Серёж, мне надо слышать, что там происходит. — Хорошо. Я скоро буду, постарайся не волноваться. Всё будет хорошо. — Стой, — останавливаю я его. — Что там с Максимом? У него телефон недоступен. — Всё с ним нормально, просто ты сама знаешь, какие проблемы у него с телефоном постоянно. Найдёт розетку и перезвонит тебе. — Ладно, спасибо. Я буду тебя ждать, — отвечаю ему и сбрасываю вызов. С идиотской скалкой и телефоном я мужественно направляюсь в коридор. Медленно приближаюсь к дверному глазку, зная, кого могу там увидеть. Заглядываю, но не вижу ничего, кроме светлой стены. Выдыхаю в очередной раз за сегодня и сажусь прямо на пол, опираясь спиной на дверь. Самое страшное — ожидание. У меня нет возможности самой изменить ситуацию к лучшему, я должна ждать. Пока приедет Серёжа. Или Родион вышибет дверь в квартиру. Я сижу и чего-то жду, надеясь на то, что останусь сегодня жива и здорова. Через несколько минут вижу на экране телефона вызов с незнакомого номера. Боюсь отвечать, пока вибрация уже разрывает мою ладонь. Звонок отключается, но за ним следует новый. Мне кажется, что звук вибрации разносится теперь на весь дом. Я знаю, что это он. Отвечаю на пятый звонок и, зажмурившись, подношу трубку к уху. — Привет, Кристина, — хрипит Родион, даже сам удивляясь, что я ответила ему. — Почему ты молчишь? — Что тебе нужно? — Я хочу подарить тебе цветы, открой мне дверь. Я знаю, что ты там, не притворяйся. — Ты же не думаешь, что я, правда, тебе открою? — Думаю. Иначе — я подожгу твою дверь, и тебе всё равно придётся выйти, — говорит он абсолютно спокойным голосом, как будто просит у официанта кофе. Затем я слышу, как он чиркает зажигалкой, подтверждая этим самым серьёзность своих намерений. — Даю тебе минуту на размышление, а потом поджигаю твой дом вместе с соседними квартирами. Не будь глупой, люди не должны страдать из-за тебя. Время пошло, — говорит он и отключает вызов. Меня бросает в жар, и в висках от потока мыслей начинается противная боль. Что я, чёрт подери, должна делать? Слишком медлю. Проходит секунд двадцать, прежде чем я начинаю действовать. Пишу Серёже сообщение: «Я впускаю его домой, звони соседям». Бросаю телефон в ящик и проверяю, выключен ли домофон. Да, выключен. Поэтому я и не слышала звук домофона, когда девушка с цветами пыталась зайти в подъезд. Так и не выложив из руки скалку, я подхожу к двери и тянусь за ключом. Снова медлю, пытаясь убедить себя в том, что другого выхода нет. Или есть? Мне бы несказанно повезло, если Серёжа появился бы в эту последнюю секунду, в которую я проворачиваю в замке ключ. Моя жизнь не стоит жизни людей, которые живут со мной по соседству. Да и разве моя безопасность кому-нибудь важна? Мама, папа, простите за то, что я такая глупая. Несколько раз моргаю, чтобы убрать из глаз наступающие слёзы, и тихонько опускаю ручку вниз. Родион не дожидается приглашения и толкает дверь внутрь. Первое, что вижу — это его дикие затуманенные глаза. Рефлекторно приподнимаю чуть выше руку, в которой лежит деревянная скалка, и он тут же выхватывает её у меня. — Ты с этим хотела на меня нападать? — усмехается он и шагает в квартиру с букетом в руке. — Это тебе. Я отвожу взгляд, но беру цветы, потому что не хочу злить его ещё больше. Не могу произнести ни слова — молча откладываю букет и морально готовлюсь к любому исходу событий. Родион захлопывает дверь и закрывает её на ключ. — Может, пригласишь в комнату? — настаивает он, смеясь, и буквально выталкивает меня из коридора. Я останавливаюсь около стола, стараясь держаться ближе к выходу из комнаты, но Родион кивает в сторону кровати и выжидающе смотрит на меня. До сих пор не могу ничего произнести, тело как будто полностью заблокировано. Я словно вообще нахожусь не в своей квартире, когда аккуратно присаживаюсь на кровать. Словно не здесь. Он по-хозяйски расхаживает по комнате, разглядывая сначала мои вещи, а потом переходит и на меня. Возвращается к кровати и скользит взглядом вверх-вниз по всему телу. Жалею, что хожу дома в коротких шортах и футболке. Его взгляд становится ещё безумнее от моего вида, и мне противно это признавать. Родион выглядит устрашающе. Я не знаю другого такого человека, который пугал бы меня так же. Он не выпускает скалку и перекладывает её из одной руки в другую, гуляя своим взглядом по мне. Он думает, что я уже принадлежу ему, но я ни за что не сдамся. Мне нужно тянуть время так долго, как смогу. И у меня всё получится. — Может, мы поговорим? — осторожно спрашиваю я. — Конечно, поговорим. Давай. О чём хочешь поговорить? — Ты, правда, хочешь сделать мне больно? — Солнце, — нарочито ласково говорит он и садится на корточки передо мной. — Я наоборот хочу, чтобы ты была счастлива. Почему ты думаешь, что я хочу тебе навредить? Он укладывает свою ладонь мне на колени, впиваясь ногтями прямо в кожу. Холодно и больно. Я резко отвожу колени в другую сторону, на что он лишь самодовольно улыбается, видя мой страх и многотысячные мурашки на коже. — Ты мог начать общение с девушкой не с принуждения. Родион резким движением меняет своё положение — фиксирует мои ноги, становясь коленями по обе стороны от меня и оказываясь как бы выше. Он хватает меня за шею, поднимая голову так, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. — Разве ты дала мне шанс? — зло проговаривает он. — Хоть один? — Если бы ты попытался, если бы предложил об этом поговорить. — А вы со Свободой много об этом разговаривали, да? На свидания ходили два месяца? — Всё могло быть иначе, — стараюсь говорить я как можно мягче, хотя прямо сейчас хочется плюнуть ему в лицо и испариться отсюда. — Ты хочешь всё испортить окончательно или попробовать исправить наши отношения? — Исправить? — он повышает тон и, держа руку на моём горле, резко толкает моё онемевшее от страха тело вперёд. Я падаю спиной на кровать, а он сжимает край футболки в кулаке и со злостью дёргает её вниз так, что мы оба слышим треск рвущейся ткани. — Пожалуйста, — шепчу я. Он поднимается на ноги и решительно направляется к моему мольберту, на котором стоит холст с изображением Свободы. Вот это-то я точно не могла предусмотреть. Видимо, он заметил его, когда делал экскурсию по комнате. — Серьёзно? Исправить? Я бы лучше твоего Максима подправил, — с багровым лицом произносит он и замахивается чёртовой скалкой на холст. Мольберт с грохотом падает на пол. Родион отчаянно пытается превратить в единое месиво и мои краски. Всё под его ударами летит на пол. Я присаживаюсь на кровати и пытаюсь собрать в голове остатки сознания. Прекрасно понимаю, что нужно бежать отсюда, но без Серёжи я не могу этого сделать. Если я рискну и побегу прямо сейчас — он может легко догнать меня в подъезде, и тогда шанса избежать его зверств у меня не будет. Если бы я знала, что Серёжа уже здесь. Но бежать наобум я не могу. — Кристина, ты хочешь, чтобы я от тебя отстал? — спрашивает он и с силой откидывает своё орудие за спину, даже не оглядываясь. — Давай закончим нашу историю здесь и сейчас. Просто перестанешь мне сопротивляться. И всё — я отстану от тебя, твоей семьи и твоего Максимушки. Он подходит к лежащему на полу холсту и заводит ногу назад, чтобы со всей мощи пнуть его в мою сторону. И ровно в тот момент, когда мне кажется, что у Серёжи возникли проблемы, из-за которых он не приедет, я слышу оглушительные удары в дверь. Родион дёргается и переводит взгляд на дверной проём. Он не ожидал. В отличие от меня. Мне кажется, что я в одну секунду преодолеваю расстояние от кровати до коридора. Слышу, как он несётся за мной. Шаг в шаг повторяет мой маршрут, издавая зверский крик прямо мне в спину. Но я подлетаю к двери быстрее него. Успеваю провернуть ключ и без сил падаю прямо на пол. Дальше я мало соображаю, что происходит в моей квартире, потому что нахожусь под действием какого-то постэмоционального взрыва. Первым в квартиру заходит Серёжа с каким-то своим другом. Родиона тут же выводят за дверь, но я не слышу, что он там и кому кричит. Наверное, мне. Потом ко мне, уже не сдерживающей слёзы, подлетает Даша и заключает в свои объятия. — Всё хорошо, — повторяет она мне шёпотом на ухо, пока я не успокаиваюсь. Даша укладывает меня на кровать, приносит какую-то таблетку со стаканом воды и достаёт из тумбочки телефон по моей просьбе. Я кладу голову на подушку и сразу чувствую навалившуюся усталость. Даша накрывает меня одеялом, понимая, что я не в состоянии сделать даже этого, и выходит из комнаты в коридор. Ещё некоторое время я пытаюсь сопротивляться сну, потому что до сих пор чувствую тревогу. Хотя поводов бояться прямо сейчас нет — Серёжа с Дашей сидят на кухне и бережно охраняют мой сон. Различаю среди фоновой болтовни одно имя, которое заставляет моё тело сжаться от приятного волнения. — Максим, она уснула. С ней всё хорошо, правда. Нет, давай ты завтра ей позвонишь, если захочешь. Да, она выпила успокоительное. Мы с Дашей до утра останемся тут. Давай, чувак. Всё хорошо будет. В полудрёме я нахожу среди складок одеяла вибрирующий телефон и читаю последнее сообщение: «Береги себя, пожалуйста, если я не могу». Представляю, как бы он сказал мне эти слова вслух. Представляю, как бы он обнимал меня, лёжа здесь. Мне остаётся теперь только одно — представлять. Засыпаю медленно и спокойно. Кто, если не ты, может ещё так помочь мне уснуть? 20 июня, среда — Ну, давайте, рассказывайте, — обращаюсь я к Серёже и Даше, грея руки над кружкой с кофе. — Мне позвонил твой бывший парень, — начинает Даша. — Серёжа? — непонимающе спрашиваю я. — Ага, он самый. Его несколько дней назад нашёл Родион и попросил выдать все твои данные — телефон, адрес. Сказал, что хочет как-то тебе насолить, потому что ты его отшила. А Серёжа, как мы все знаем, тоже настроен к тебе слегка негативно. — Слегка, ага, — повторяет Серёжа и закатывает глаза. — Он звонил в воскресенье, попросил его приютить на пару дней. Сказал, что хочет пообщаться… — Ну, вот, так он и узнал твой адрес. Придумал эту историю про приезд. — Так на него похоже — придумывать какие-то идиотские заговоры, — говорит Серёжа, но ловит укорительный Дашин взгляд и возвращается к своему завтраку. — Видишь, Крис, он не знал ничего про Родиона, про то, на что он способен. Он подумал, что будет весело тебя позлить, но потом, видимо, проснулась совесть, когда ушла волна жажды мести. Он решил подстраховаться, но звонить тебе он боялся. — И позвонил Даше, потому что у него остался её номер ещё с тех пор, когда все с ним болтали из башни. Рассказал всё это ей. Ну, а Даша уже подняла тревогу. — Да, он мне позвонил в тот момент, когда Родион уже должен был выехать к тебе, поэтому мы не успели бы приехать раньше. Мы сами узнали обо всём в последний момент. — А Максим? — тихо спрашиваю я. — Откуда он узнал? — Ты не отвечала. Я подумала, что, может быть, у тебя есть другой номер, который он может знать. Пришлось ему рассказать. Я подумала, что он в любом случае хотел бы знать. Ничего страшного? — Нет, конечно, всё нормально. Тем более меня остановило именно его сообщение, так что… Спасибо. Самое противное в этом всём, не считая поведения моего бывшего парня, который может забыть меня и мой номер, — это то, что Родион едет с нами в тур. Раньше ходили слухи, что его не возьмут, но Серёжа недавно узнал другую информацию, согласно которой мне придётся сначала видеть его на общих сборах и репетициях, а потом несколько недель находиться в одних автобусах, самолётах и гримёрках. И тут я взрываюсь во второй раз, как и вчера, сидя на полу в коридоре после того, как Родиона вытащили из моего дома. Я плачу и пытаюсь объяснить, почему. Даша опять приносит мне таблетку, я запиваю её водой, и всё как будто опять идёт по кругу. Слёзы — успокоительное — опустошение. Серёжа обещает разобраться с этим сам, а у меня не хватает сил сопротивляться ему. И когда они уходят, я собираю с пола в спальне краски, ставлю к стене испорченный холст, пару раз проверяю, закрыта ли дверь, и опять ложусь спать. Две последние недели июня Всё то время, которое было выделено нам на отдых, мы с Серёжей проводим в попытках убрать Родиона из тура. Я вижу, насколько он переживает за меня. Однажды, когда заезжает за мной, чтобы поехать на разговор с организаторами тура, Серёжа с серьёзным видом вручает мне газовый баллончик. — Серьёзно? — Серьёзно, Крис. Только почитай в инете, как пользоваться, а то там есть нюансы. Если понадобится — я тебе лицензию выдам на травмат. — Только лицензию? — спрашиваю я с улыбкой. — Этому кретину достаточно и лицензию показать. Мы приходим к организаторам вместе, но говорит с ними только Серёжа. Я вижу, как он отстаивает нашу просьбу — уверенно, хладнокровно и с сосредоточенным лицом. А когда они начинают мяться и ссылаться на вышестоящих людей, он вскидывает брови и обещает им проблемы. Скоро об этом узнают ребята, которые едут с нами в тур, и абсолютно каждый из них встаёт на нашу сторону. На мою сторону. Я так редко могла довериться кому-то и почувствовать себя слабой, что не перестаю удивляться отзывчивости каждого из них. — Я не думаю, что если мы дружно напишем заявление в полицию на него, это никак не повлияет на вашу репутацию. Вы скрыли то, что произошло на проекте, но каждый из комнаты может это подтвердить, — заявляет Серёжа одному из продюсеров шоу и оглядывает всех ребят. Они кивают, подтверждая его слова, а я сдерживаю улыбку, потому что было бы странно улыбаться в этой ситуации, но я не перестаю радоваться их поддержке. И благодаря им у нас всё получается. Родиона обещают заменить в туре кем-то из других участников и разорвать с ним временный контракт. Всё-таки наш проект создавался людьми. Серёжа в одну из наших встреч с радостью в голосе заявляет, что он со своими друзьями посадил Родиона на поезд до его родного города и взял с него слово, что он больше пальцем меня не тронет. — Помнишь друга моего — Олега? Я думаю, что он доступно ему всё объяснил. Ты теперь под нашей охраной, Крис. И это, поверь мне, не просто слова. Самое важное, что я трепетно выношу из этой истории — это вера в других людей. Я всё сильнее убеждаюсь в том, что мне стоит доверять людям, которые каждый день делают шаг мне навстречу. И, наконец-то, у меня получается доверять, не испытывая тревоги.

***

— Вот этот момент! — восклицает Серёжа и показывает пальцем на экран телевизора. — Все монстры — люди. Он решил показать мне целый сезон сериала, чтобы я услышала эту фразу и поняла, как с моей стороны глупо бояться спать с выключенным светом. Но он, правда, думает, что после сериала с названием «Американская история ужасов» и сюжетом, от которого я каждые десять минут утыкаю лицо в подушку, я вообще смогу заснуть? — Я понимаю, о чём ты, но если я сегодня усну после просмотренного, то это будет уже хорошо. — Прости, Крис, я не учёл, что ты такая мелкая ещё. Показательно закатываю глаза, но тут же расплываюсь в улыбке, потому что не могу злиться на него даже в шутку — слишком многое он сделал ради меня. И именно благодаря Серёже я чувствую себя такой же счастливой все оставшиеся дни лета.