***
Весь мир перекрасился в серый оттенок. Настало утро. Сколько себя помню, оно всегда было таким — тёмно-серым как грозовая туча и холодным настолько, что стучали зубы. Только несколько раз в году оно меняло своё настроение. Красное. Как будто весь мир окрасил художник-дальтоник, путающий зелёный с чёрным, а серый с красным. Но я слышал, что раньше оно было не таким. Мисс Анна давала мне читать книги, где утро описывалось совсем иначе — ярким и тёплым. Светлое небо необычайно голубого цвета и свежий чистый воздух. Какой этот «необычайно голубой» представить было трудновато. И даже если не брать это в расчет, в большинстве случаев персонажи этих книг были очень глупыми, поэтому я не слишком верю в правдивость сказанного. Я стоял, прижавшись к двери, за которой раздавались звуки множества голосов, и слушал. Они смеялись и вторили друг другу, перебивая один другого. Моё сознание преображало эти звуки в огромного и многоглазого монстра, с огромным количеством пастей. Их было так много, что невозможно было различить и слова. Только один въедливый звук. Выжидать, надеясь, что монстр уйдёт, было не лучшим времяпрепровождением. Наконец, звук сдвинулся и стал тише. Я подождал, пока звук не утихнет совсем и только после вышел. Коридор казался слишком узким и давящим. Сто раз проклятое любопытство требовало объяснений вчерашнему. В кабинете, как я и думал, никого не было, кроме скелета. Он стоял на прежнем месте, будто бы насмехаясь над моим страхом. Все такой же надменный, выставляющий своё превосходство; его широкая улыбка выводила из себя, а ряды ровных белых зубов хотелось выбить с особой жестокостью, заставить его выглядеть жалко. Но вместо этого я только протянул вперёд руку. На ощупь скелет вызывал такие же чувства. Иголки, пронизывающие всё тело, щекотка и приятный озноб. Ощущение возбуждения и нетерпения — такое бывает перед интересным делом. Оно завораживало, ловило в свои сети, одурманивало, предлагало окунуться в тихий и спокойный мрак. Окунуться и больше не выбросят. Тьма звала и умоляла обратить на неё внимание, ощутить на коже. Прохладный ветер ворвался в закрытую комнату, он проходил сквозь меня, заставлял шумно заглатывать ртом воздух, слушать тихий, на грани слышимости, шёпот тысячи теней, которые, окутывая, занимали собой всё пространство. Воздуха не хватало, а темнота в глазах предвещала скорый обморок. Я схватился за голову, стараясь удержать равновесие. После разрыва контакта стало легче. Развернувшись и гордо вскинув вверх голову, я нарочито медленно пошёл к двери. Главным было случайно не оглянуться, тем самым попавшись на провокацию взгляда пустых глазниц, не проиграть в этой молчаливой схватке. Тысячи призрачных голосов всё не замолкали, их нельзя услышать, но можно ощутить. В воздухе остались слова, которые так никто и не сказал… — Останься со мной… — Нет.***
Только когда дверь за мной закрылась, я позволил себе выдохнуть. — Быть того не может! Хорош гнать! — Да не вру я! Блять, и как тебе доказать? — послышалось два громких голоса кого-то из гиен. — Твою ж… — шиплю сквозь зубы, стараясь убраться незамеченным, если они меня увидят, то могут и побить, а мне и вчерашнего хватило. Конечно, за спиной дверь в кабинет биологии, но там скелет и тени, а встречаться с ними желания тоже не наблюдается. Выход один — аккуратно, по стеночке, бежать, и желательно, быстро… и тихо. Я успел пройти к двери следующего кабинета, когда голоса стали намного ближе. Больше терять время было нельзя. Быстро открыв дверь, я проскользнул внутрь и прикрыл её за собой. Я точно не знал, что это за кабинет, для чего его используют, однако приближающиеся голоса вынуждали мозг работать быстрее. В комнате был большой, если не сказать, громадный массивный платяной шкаф. Именно там я и схоронился. Находясь внутри него, я сидел и слушал. От темноты в глубине сырого и душного шкафа все чувства обострялись, или же мне так казалось, полный мрак вокруг заставлял вздрагивать от каждого скрипа и шороха. Я вслушивался в еле слышный из-за толстых стенок шкафа диалог гиен. Они, как нарочно, остановились около двери и уходить, видимо, даже не собирались. Спасение пришло неожиданно. Вот только было ли это спасением?.. Мою маленькую проблемку спугнула проблема побольше — взрослые. Зачем я вообще сюда пошёл?! Мои истеричные мысли прервал звук открывающейся двери. Всё лучше и лучше! — Так о чём ты хотела поговорить? — спросил смутно знакомый, шкаф портил звук, голос, но я могу поспорить, что это был мистер Крей. — Об Анне. Есть новости, — уже женский. Мисс Дева? — Я понимаю, что это не для посторонних ушей, иначе зачем встречаться в таком… месте. — Правильно. Надеюсь всё останется только между нами? Боже, как я устала. Здесь невозможно хоть кому-нибудь доверять. Все только и делают как строят друг другу козни. Надеюсь, хоть тебе я могу доверять. — Конечно-конечно, милая. Так что там с Анной? — Врач сказал, что ей недолго осталось. Наконец-то. Старуха совсем выжила из ума, её распоряжения потеряли какой-либо смысл. Ты знаешь кому она хочет оставить приют на управление? Флагу. Неслыханно! Оставить столь сложное дело не мне или тебе, а тупому мальчишке! — Тише, дорогая, тише. Нас могут услышать. — Ты же понимаешь, что мы не можем этого допустить? А для этого надо всего лишь немного подправить завещание. Естественно, у тебя есть время подумать — где-то две недели. Больше Анна не вытянет. — Как-то не похоже на тебя, милая. Довольно жестоко и цинично с твоей стороны. — Знаю… но так будет лучше. Поверь. Чувство, плескавшееся во мне, оставляло тошнотворный привкус на языке. Это не совсем шок или удивление, а скорее что-то, напоминающее остроту предательства. Разумеется, я знал, что Дева недолюбливает мисс Анну. Воспитательница плохо играла дружелюбие, а может, просто не видела в этом смысла. Крей, конечно, тоже не был идеалом. Он всегда заглядывал в рот нужным ему людям, попутно расписывая все свои героические поступки. Но каждый раз, когда дети попадали в ловушку тех же гиен, он предпочитал делать вид, что ничего не видит. От таких людей глупо ждать доблести. Но… мисс Анне осталось жить две недели? Если это правда, то грядут плохие времена. Здесь даже не столько опасны учителя как гиены. Мне было непонятно, как они поведут себя, если одна из держащих их стен рухнет. Они могли бы даже не заметить этого или стать полностью неуправляемыми. И тогда кто-то из детей и взрослых мог больше никогда не проснуться. Это было самым ужасным. На уме, как назойливая муха, крутилось местами подзабытое воспоминание того страшного события. События, показывающего, на что способна Королева. Однажды, с ней поспорила одна девочка. Я был ещё мал, чтобы запомнить причины, но последствия забыть уже невозможно. Слишком сильный удар нанесла эта сцена, а кошмары стали почти постоянными. Незабудка. Да уж, говорящая кличка, хотя и не задумана таковой. Её смерть… это было страшно. Действительно страшно. Из-под обрывков пропитанной кровью одежды не было видно ни одного живого места. Сплошная каша из синяков, ссадин и гематом. Тело казалось островком в озере крови. Красное зеркало отражало другую реальность. Реальность, залитую красным светом, в которой были заперты все души умерших. Тюрьма, из которой просто не было выхода. Кошмарное зрелище, сливающееся в один комок продолжительного времени, душило голос в обете безмолвия. Лицо, а точнее то, что от него осталось, было искажено в немом крике. Один оставшийся глаз выражал полное равнодушие, от другого остался лишь свисающий зрительный нерв, на котором он держался. Этот самый глаз Королева запечатала в маленькой баночке с формалином — как сувенир, как назидание непокорным. Предводительница гиен носила его с собой, будто украшение. Незабудку закопали во дворе. Просто так. Без гроба или хотя бы какого-нибудь опознавательного знака. О ней предпочли забыть. Со временем эту жуткую историю превратили в страшную байку на ночь, а некоторые дети даже на спор ночевали на её могиле. Повторить её судьбу я не хотел точно. И бездействие не было выходом. Стоило поозаботиться о тайнике. Хоть у меня и была личная комната, но я не был уверен в том, что её не отняли бы. Моё физическое состояние было неутешительном, а оставаться слабаком было непозволительной роскошью. Опять же, нужно было найти место для тренировок. Был, конечно, один вариант… Ладно, всё равно, попробовать стоит. Пока я думал, воспитатели успели закончить разговор и уйти восвояси. Отлично, одной проблемой меньше. Пора было выбираться отсюда. Дверь комнаты мисс Анны была сделана из тёмной древесины. Под слоем лака хорошо проглядывался причудливый узор. Мне казалось, что его можно долго рассматривать, не решаясь войти, будто за ним эшафот. Странная, но постоянная ассоциация. — Кто? — голос женщины, несмотря на время, похоже, оставался неизмененным — поставленный, строгий и холодный. — Флаг. Можно? — Да, входи, — воображаемый эшафот находил своё продолжение в светлых досках ламината. Постоянный палач сидел в кресле и пил воду из чашки. Он переживал не лучшие времена. В морщинах залегла тень и узкое лицо казалось ещё более бледным. Карие глаза смотрели устало. — Ты что-то хотел? — Хотел тебя проведать. Как ты себя чувствуешь? — Превосходно, — как последняя проверка острия топора или последний узел на верёвке. — Или ты думаешь что лёгкая простуда сможет меня убить? — усталость взгляда сменилась угрозой. — Что ты, мама! Я просто… — на палача нельзя было смотреть, нельзя бояться, ведь он чувствовал страх. Лучше было отвести взгляд в сторону, уцепиться за что-то, перевести разговор. Иногда это получалось. — А что это за книга? Я раньше не видел у тебя такой. — Ничего интересного. Ещё одна из вредных книг, позже я отнесу её в пятый кабинет. — В пятом кабинете хранятся книги? — иногда тонкая соломинка оказывается решающей. — Детей надо жёстко контролировать, вредные вещи могут создать психов, которые станут опасными для общества. Долг воспитателей — обезопасить своих воспитанников, я лишь выполняю свои обязанности. — А не лучше их выбрасывать? — мне нужно было заговорить ей зубы, заставить забыть. — Глупости, Флаги. Книги отлично горят, — улыбка палача всегда была странным знаком — могла означать недолговременную безопасность, а могла предсказывать смерть. — Я думаю тебе пора. — Конечно, мама… — я был помилован в этот раз. Мисс Анна сильно ослабела, и это чувствовалось в её поведении. Правда уверенности в том, что она ослабла достаточно, чтобы находиться при смерти нет. Но… меня всегда учили готовиться к худшему. В столовой, как и предполагалось, уже собралось немало народа. Я любил это место, потому что на время обеда наступало краткое перемирие, даже гиены примирялись и особо ни к кому не лезли, только разве рожи строили да смеялись. Будто животные на водопое… «В мире дикой природы», ей богу! Но это так. Мысли вслух. Перед каждым местом стояла своя порция каши. Её консистенция напоминала скорее пластилин, да и вкус был соответствующим. Почти безвкусная, со странным тошнотворным привкусом, но всё же есть это можно. Главное — проглатывать быстро. Затылок буквально прожигал чей-то взгляд. Обернувшись, чтобы понять кто так мной заинтересовался, я встретился взглядом с Королевой; в глазах предводительницы гиен застыло странное выражение. Она полуобернулась корпусом ко мне, от этого движения травянисто-зелёный глаз в баночке тоже повернулся в мою сторону и уставил на меня свой «взор». Он беззвучно напоминал о том, какой ужасный человек Королева, как бы она не играла. Она же со своей стороны продолжала сверлить меня. В её взгляде читалась насмешка и что-то похожее на угрозу. Развернувшись обратно к своей тарелке, я начинал жевать быстрее. Закончил обедать я чуть ли не первым и постарался уйти отсюда как можно быстрей, но они нагнали меня, хоть и не все, а человек пять, включая Королеву. Двое схватили меня и обездвижили, ещё один был на подстраховке, ачетвёртый зашёл мне за спину — он пугал меня больше всех. — Знаешь, Флаг, ты мог бы стать хорошим приближённым слугой. Ты достаточно умён для этого, но, увы, слишком наивен, — Королева говорила нарочито тихо, специально выделяя некоторые слова. Она всегда так делала, но почему-то, именно в этот момент меня сковал особенно сильный страх. — Только есть одно «но» — твоё ужасное лицо, но я знаю, как это можно исправить! — щелчок пальцев и на мою голову опустился бумажный пакет с вырезами для глаз. — Вуаля! Так намного лучше! Гиены не смогли сдержать тупой смех по поводу остроумной шутки предводительницы. В этот раз их привычки сыграли против них — хватка ослабла, позволив мне вырваться. Вероятно, совершив такую оплошность, они сами оказались потом на моём месте или же обошись простым выговором. Но меня это не волновало. Этот мир был грубым и разрушенным, полным странностей и синдромов. Личные тараканы? Они были у каждого, у гиен в том числе. Их правила, как часть их собственной религии, могли быть нелогичными и непонятными для посторонних. Одним из этих правил была боязнь двора. Некоторые дети высказывали свои версии об этом. Сказано было много — от аллергии на солнечный свет, до озлобленных призраков. Но факт оставался фактом — гиены боялись двора. И не воспользоваться этим для тайника было бы глупо. На самом деле, двором в приюте называли место изначально планировавшийся как сад, но его сильно запустили. Настолько, что можно было сравнить с маленьким лесом. Там, во дворе, была интересная лазейка — если пробраться между кустами странного растения, которое не опадает даже зимой, можно было попасть в место, похожее на живой купол из растений, которое вплотную прилегало к кирпичной стене и формально двором больше не являлось, соответственно бывать там было нельзя. Но с ослаблением влияния мисс Анны многие учителя стали отлынивать от своей работы и наверное даже не знали о подобном месте. Я сам узнал о нём по чистой случайности, разыскивая, где бы можно было спрятаться. Под куполом было немного влажно, но земля казалась достаточно твёрдой, чтобы под моим весом не проминаться. Если так подумать, то места для тренировок здесь было предостаточно, по крайней мере, это лучший вариант из всех возможных. Рядом со стеной я мог бы попытаться сделать тайник. Но об этом можно было подумать позже, важнее было перенести сюда вещи первой необходимости — аптечку, что-нибудь для обороны и другое… Вдох. Выдох. Вперёд. В медпункте пахло лекарствами — запах был не самым приятным, слегка затхлым, но к нему можно было привыкнуть. Только полагаемая медсестра, видимо, не смогла свыкнуться. Поэтому все лекарства находились под замком, но кто-то особо ретивый его разломал, и теперь при должном усилии шкафчик послушно показывал свои сокровища — несколько видов пластырей, перекись водорода, мазь от ожогов, бинты и много ещё чего интересного. Благо брать это можно в неограниченном количестве. Дальше по плану значилась моя комната. Она встретила меня неприятным холодом. Оставлять окна открытыми было тупой затеей, но мне это было уже не важно. Кровать из гнутых алюминиевых труб согласилась подвинуться только с противным громким скрипом. Одна из ножек задела немного выступающую половицу, полностью оторвав её. Под ней, в образовавшемся тайнике, лежала ветхая картонная коробка. Там прятались вырезки из книг и складной нож. Его рукоятка из простого дерева скрывала острое, как будто сияющее изнутри, лезвие. Оно выходило с тихим щелчком — этот звук позволял почувствовать себя не таким беспомощным. Мисс Анна с раннего детства говорила, что я её сын. Я верил ей ровно до того дня, когда она оставила меня одного в своём кабинете. Просматривая названия документов в шкафу, я не ожидал увидеть своё имя. Её долго не было, что и сподвигло меня на это мерзкий поступок. Документ мог похвастаться большим количеством интересной информации — о том, как меня нашли, а ещё о том, что со мной были нож и письмо, в котором было написано моё имя. Я не рассказал мисс Анне об этом. Но всё же рискнул выкрасть нож после. Но одного ножа мало. Что я смог бы им сделать? Нанести глубокую царапину? И потом меня бы просто размазали за это по стенке. Нет, этого точно было мало. Я подумал, что, возможно, в библиотеке нашлась бы книга, которая могла бы помочь. На моё счастье такая имелась. Со сломанным корешком и полуоторванной обложкой, грязная, словно ей играли в футбол. Но это не было важным, потому что уже завтра я собирался составить приблизительный план тренировок. А также наведаться на чердак, ведь ночью его закрывали. Но для начала нужно было поспать…***
Она лежала спокойно. Ещё недавно тёплая кожа начинала синеть. Мягкая кровать просела под весом моего тела. Рука на щеке — она тоже была холодной. Это прикосновение чувствовалось иначе, чем касание к скелету. Сотни иголок заменились на искорки. В сравнении с холодом кожи воздух обжигал, каждый вдох отзывался болью. Это пьянило меня, заставляя растянуть губы в сумасшедшей улыбке, и почти с мазохистским удовольствием дышать глубже. Моё состояние было недалеко от безумия, но кого это волновало?! Тени тоже были здесь, они ликовали и праздновали появление новичка в своих рядах. Я обрадовался им, будто мы старые друзья. Мир сузился только до этой комнаты. А что за пределами? Для меня это не имело значения. Сейчас был важен только этот маленький и тесный мирок, в котором я был единственным живым существом, не считая тараканов и крыс, в котором я был повелителем, в котором всё зависело только от моего выбора. Это место до отказа было наполнено моими подданными — тенями. Разве не было это чудесным?! Разве могло быть что-то лучше?! Если только большой мир с живыми подданными — сотнями игрушек, которые можно пустить на развлечения, играть до тех пор, пока они бы не сломались… Это звучало так заманчиво! Рука, как бы сама собой, осмотрела карманы трупа. И всё же не стоило забывать, зачем я здесь. Холодный кусочек металла оказался зажатым в кулаке — ключ от пятого кабинета. Его холод отличался — он не был пьянящим, но был отрезвляющим. Иллюзия моего маленького прекрасного мира рушилась, я был готов проклинать и молить, чтобы он остался со мной ещё на чуть-чуть. Но он испарился вместе с тенями, оставив меня наедине со свежим трупом и надеждой на скорую встречу… В кармане, вместе с ключом, ещё была баночка со снотворным, которое уж точно не было лишним. Благо, личностей для травли усыпляющей дурью вокруг было более чем достаточно… Мой взгляд задержался на лице трупа, пытаясь что-то там разглядеть. Глаза закрыты, но я знал, что под веками пряталась пустота. Абсолютная безэмоциональность. Бедная наивная мисс Анна, она не прожила и двух отпущенных ей недель. Было ли мне жалко её? Это было сложно сказать, скорее я был даже рад, но по большей части безразличен. Когда безграничная вера сменилось тихой яростью? После смерти Незабудки? Тогда незыблемый идеал дал трещину недоверия, после рассыпавшись в прах? Возможно. В любом случае, это казалось слишком скучным, чтобы задумываться. Триумфальное безумие сменилось усталостью. Пока тренировки ничего, кроме боли в мышцах, не давали. Что, в общем-то, было логичным. Подойдя почти вплотную к двери, я обернулся, чтобы посмотреть на труп в последний раз. Она лежала всё так же. Ничего не изменилось. Удивительно. Ключ в двери пятого кабинета проворачивался туговато, но не настолько, чтобы застрять в замке. После некоторого усилия дверь поддалась и с тихим скрипом открылась. Кабинет встретил меня запахом затхлого, давно не проветриваемого помещения. Ожидаемо единственная электрическая лампа не работала. Пришлось немного повозиться с керосиновой. Тусклый свет осветил заваленные книгами, дисками, кассетами и ещё бог знает чем, стеллажи. В углу пылились заботливо завёрнутые в плёнку магнитофон и маленький телевизор. Пол покрывал настолько большой слой пыли, что увидеть реальный цвет паркета было невозможно. Этому помещению явно требовалась генеральная уборка… Я подошёл к одному из стеллажей и взял первую попавшуюся книгу. И что же у нас называется «вредные книги»? «Всё о растительных ядах» — интересный выбор… Чем ещё удивите? «Древние пытки», «Самые опасные места мира», «Страшные традиции» и ещё куча всего занимательного. Это ещё не считая кассет и дисков. Возможно, таким книгам действительно место в топке, но явно не со мной. Похоже, у меня появилось интересное занятие на очень долгое время. Спасибо, мам…