***
Если бы у домов был разум, то дом отца вышвырнул бы всех своих жителей, включая своего владельца. Не самое приветливое место в аду. Мать навещала меня только раз после ссоры, но наш разговор так и не сложился. Отец почти сразу отвёл её в другую комнату, не забыв огородиться от прослушивания, а потом проводил женщину к выходу. Больше она не пыталась заговорить первой. По сравнению с моей прежней комнатой, спальни здесь совсем крошечные. Кровати узкие — лежа поперёк, мои ступни свисали с края, и слишком жёсткие. Золотые статуи и украшения плохо начищены, а некоторые даже поцарапаны. Тени непослушные, словно вовсе глухие, ждать исполнения приказа приходилось непозволительно долго. Наёмные учителя, сильные демоны, потратившие свою жизнь на науку и мастерство, а не на войну за власть и территории, приходили почти каждый день, смертельно наскучивая своим трёпом. И ни одной бутылки белого лёгкого вина на весь дом. Только красное, которое подавали на каждый ужин, также неизменно сопровождающееся с трудом вздымающимся к потолку плотным сигарным дымом. Сигары. Ещё одна маленькая мания моего отца. Он мог бесконечно рассказывать про оттенки и переливы различных вкусов в одной сигарной палочке. В свете огня, отбрасывая на пол угрожающую рогатую тень, он медленно раскуривал её и в пол уха слушал надрывный вой оргáна, хрипло посмеиваясь. А сигар у него было много. Заказных. Сделанные от и до исключительно вручную, без магии. С золотым оттиском его имени или заглавной буквы «А». Аккуратно разложенных рядами по сортам в массивном шкафу-хьюмидоре. Даже в вине он не был столь придирчив и требователен как в табаке. Отец говорил, что на мое совершеннолетие я получу коробку из красного дерева, в которой будет лежать одна сигара. Моя первая сигара. Та, что откроет мне путь в отдельную демоническую вечность. Он вообще любил сыпать пафосом и напоминать мне о моем не очень большом возрасте. Любой, кто хотя бы малость знал моего отца, мог сказать, что если огромный камин в главной гостиной призывно горит, освещая пару кресел, а к потолку поднимается сизая дымная полоса, то это знак того, что этот вечер будет долгим. Действительно долгим. Наполненным тягучими и почти буквально давящими разговорами, разбавляющимся только звуками громадного духового инструмента. — Блэк, — слова безэмоциональные, даже можно сказать скучающие, — сядь со мной. Обивка кресла сильно проминается под моим весом. На секунду кажется что вместо сидения у него сквозная дыра, наспех прикрытая дорогой тканью. Пугающая, но немного даже желанная мысль. — Учителя жалуются на твою внимательность и усердие, — затяжка, — Они хотели бы больше энтузиазма от тебя. Негромкая речь слышна слишком отчётливо. Действительно странно, если вспомнить о громкой, заунывной мелодии, усердно внушающей тоску и отчаянье. Портреты, такие же как в доме матери, в тусклом свете ещё более впечатляющие. Ужасающие. Монструозные. И ещё много однотипных эпитетов. Таких же однотипных, как и они сами. Отец продолжил говорить, напоминая о моём долге. Долге быть лучше всех. Превзойти всех кто был «до» и будет «после». — Хватит, — из пересохшего горла слова выходят с неприятно режущим слух свистом, — Я достаточно взрослый, чтобы знать как жить. Его лицо, больше схожее с улыбчивой маской, осталось неизменным. Словно он даже не услышал меня. Только где-то в глубине чужих глаз мелькнуло нечто похожее на искорку интереса.***
В аду холодно. И чем ниже, тем холоднее. Но, несмотря на холод, всё пестрит красками и огнями, словно горящий лес. Множество демонов вносит свой вклад в саму суть этого дальнего уголка. Дикая помесь разных эпох и культур. Омерзительная на вид, ужасная на запах. Одно создание страшнее другого. Изуродованное подобие на существо с настолько прозрачной кожей, что можно разглядеть как по его венам льётся почти чёрная кровь. Огромный двигающийся ком с множеством следящих за тобой глаз. Нечто с перепончатыми крыльями и клыками длиной с ладонь. Тошнотворного вида гигантская жаба, с хрустом дожёвывавшая непонравившегося соседа. Змеи, пауки, черви. На любой страх здесь найдётся своё воплощение. И все они, причудливой коллекцией, собрались у одного единственного дома. И дом явно мог посоперничать со всеми ними в своём уродстве. Когда-то такой же помпезный, как большинство подобных ему зданий, он был изуродован множеством пристроек. Таких же разнообразно аляпистых, как и окружающие его монстры. Его парадный вход, щедро украшенный по краям нагромождением резных шипов, напоминал хищную пасть усыпанную гранитными клыками всех возможных форм. Рядом с таким окружением слуги-тени сильно выделяются своей невзрачностью. Хотя и они выделялись. Полупрозрачные, они словно были вот-вот готовы рассыпаться в ничто. Эти ослабевшие души только и могли, что быть проводниками сквозь лабиринт, который не заканчивался на верхнем этаже, прикидывающемся уродливым домом. О нет. Он уходил далеко вниз. И только хозяин знал насколько далеко. Я старался как можно лучше запомнить порядок комнат, на случай, если придётся выбираться отсюда самому. По аду ходило немало историй о демонах, вошедших сюда и больше никогда не вернувшихся. «Не справились с работой», так это называли. «Слабаки. И на что они только надеялись?», неслось тут же вслед. Первой примечательной комнатой, исключая почти пустые залы разных размеров, оказалась библиотека. Мелкая и недостаточно освещённая для комфортного чтения. Но примечательной её делала другая особенность. Мрамор. От потолка и пола до ровного ряда стеллажей. Вся комната словно высечена из единого куска чёрного мрамора с золотистыми прожилками. А случайное прикосновение к каменной стенке отдавало еле ощутимым теплом сквозь перчатку. Но, несмотря на свою безобидность, она всё равно чем-то напрягала, но я списал это на общее волнение и нервозность. После того, как мы её прошли, началась новая вереница однообразных залов. Представлять у себя в голове условный план дома становилось всё труднее, хоть я и мог точно сказать, что мы прошли уже не один повторяющийся круг. Но до того, как я решил спросить об этом у тени, мы зашли в маленькую комнату с камином. Стены были выполнены из такого же камня, что и в библиотеке, а на камине стояли несколько десятков свечей. Тень плавно подлетела ближе к огню, остановившись буквально в паре сантиметров. Громко скрипя, камин отъехал в сторону, обнажая узкий проход с лестницей ведущей вниз. Чёрный мрамор в ней словно отдавал красноватым оттенком. Ступени еле выделялись, и только одна мысль, о том, что нужно идти по ним, проходилась холодком по спине. Тень, взяв одну из свечей, приблизилась к лестнице и оглянулась на меня. Сглотнув давящий ком в горле, я сделал несколько шагов навстречу. Мы спускались вниз. И уже на пятой комнате мы попали в очень странное помещение. В нём ничего не было кроме двух деревянных дверей, но вся странность заключалась совсем не в них. А в коже. Коже, покрывающей стены, пол и потолок, мягким, равномерным слоем. При каждом шаге я чувствовал, как она проминается подо мной, словно я шёл по живому существу. Должен признать, она действительно заставляла чувствовать беспокойство, и, может, даже немного пугала. Я готов был поклясться, что, прикоснувшись к ней, я бы почувствовал тепло. Но я не сделал этого, просто проследовав вслед за тенью дальше. Залы стали попадаться всё реже. Им на смену пришли кожаные комнаты, в конце концов заменив их полностью. Только изредка мы входили в другие, в обычное время непримечательные, помещения. По моим ощущениям, мы прошли не меньше двух сотен комнат. Хотя расчёты подсказывали, что их количество не превышало и семидесяти. Неизвестно, сколько бы ещё комнат мы могли бы так блуждать, но, уже освоившегося ходить по мягкому полу, и готовившегося продолжить путь, меня подвели к новой двери. Узкая и очень высокая, чуть ли не доходящая до потолка, она сильно выделялась. И замершая сбоку от неё тень только подтвердила мою догадку. Вот мы и пришли. В аду холодно. И чем ниже, тем холоднее. Но здесь, в самом сердце обители одного из сильнейших демонов, жарко. Чудовищно жарко. Ещё чуть-чуть и густой, тяжёлый воздух пойдёт искажающем маревом. Дверь плавно распахнулась, словно делая немое приглашение, открыв вид на хозяина дома. Огромная туша. Ужасающая в своих размерах. Голова, заросшая жировыми складками, полностью поглотившими в себя даже намёк на шею, была слишком маленькой для такого тела, и сияла лысой черепушкой. На нём не было одежды, как минимум на видимых участках, и оттого, его кожу можно было рассмотреть в мельчайших деталях, включая блестящие пятна пота и телесного сала. Когда он двигался, липкая кожа отлипала друг от друга с громким чавкающим звуком. А двигался он постоянно. Беззвучно шевелил бледными губами и перебирал в воздухе короткими пальцами. На животе проявлялись силуэты ладоней и ступней, как если бы он съел несколько существ живьём, и они, ища выход из своей тюрьмы, пускали своим копошением волны на голом теле пожирателя. Только белёсые глаза неподвижно застыли, слепо уставившись в пустоту. Такой же уродливый как и его дом. Он ничего не говорил. Даже когда я встал перед ним и кашлянул в кулак, пытаясь привлечь внимание. Но только низкий монотонный звук раздался в ответ. Я даже не мог точно сказать, он ли издал его, но всё же решил заговорить. — Прошу извинить мне столь резкий визит, — плавно, размеренно. Держа один спокойный тон. Без намёка на нервозность. Как учили. Смотря прямо в застывшие глаза. — Естественно, моё появление несёт в себе определённое желание. Я хотел бы заключить с вами контракт. Стол между нами настолько мал и узок, что делал этого монстра в сравнении с ним ещё больше и уродливее. А на столе только одна единственная Книга — то, ради чего и приходят в это место. Вместо ответа — тот же невнятный звук. — Я хочу воспользоваться Книгой, — сдерживать дрожь в голосе с каждым словом всё труднее. Рот непроизвольно наполняется вязкой слюной, — Естественно, я понимаю, во что это мне обойдётся. Но я готов принять эту цену. У Книги кожаный переплёт, обложка украшенная причудливой вышивкой и пожелтевшие до древесного цвета страницы, металлические уголки заржавели, от частого открывания на коже остались засаленные пятна, а ляссе растрепалось. Настоящее сокровище Ада. И вот оно, лежало на столе с жирными разводами, с пыльными страницами, покусанными книжными червями и плесенью. А существо, владеющее ею, даже не позаботилось о её защите. Мне было достаточно протянуть руку, схватить её и побежать. Он не сможет меня догнать. — Вы согласны на подобные условия? И снова этот звук. И буквально через секунду ещё один, такой же. Ещё раз. И ещё. Словно смешки. Он смеялся надо мной. Он не собирался разрешать пользоваться Книгой. О, нет. Он просто издевался надо мной. Ему было смешно от каждого сказанного мною слова. Книга словно ничего не весила. Невесомая, она как будто просто парила, позволяя держаться за неё. А двери и комнаты мелькали перед глазами настолько быстро, насколько было возможно. Влево, вправо, снова вправо и несколько помещений прямо. Я не мог ошибиться! Просто, чёрт побери, не мог! Но нужной комнаты не было. Подсознание послушно подкидывало картины того, как эта уродливая тварь гонится за мной, цепляясь за стены и мебель, сметая с пути все хрупкие вещи, и оставляя за собой ярко выраженный след из обломков, как его мотает из стороны в сторону содержимое собственного желудка, но он упорно движется вперёд, не отставая ни на шаг, и только шумное дыхание и звук босых ног раздается по коридорам. Но один момент заставил меня остановиться, застыть, надрывно дыша с колотящей от ужаса дрожью. Пугающе знакомый, рогатый силуэт, застывший напротив меня в полутьме. Отец. Но почему чёрный плащ, обычно лежащий столь идеально, помялся и сполз с плеча, волочась по полу? Почему красная рубашка выбилась, а начищенные до блеска туфли покрылись слоем пыли и грязи? Зеркало. Его здесь нет. Это просто игра света. Здесь только я, моё отражение и тишина, сдавливающая голову в тиски. Даже погоня. Даже она была выдумкой. А как же Книга? Он не мог просто так отдать мне её! Ветхие, пустые страницы словно очередная насмешка. Они все издевались. О да. Мой испуганный вид должно быть очень смешон. Как же жалко. Добровольно пойти в место, где тебя видят только в качестве обеда, думая, что сможешь договориться. Какая жалкая смерть. Отец явно будет разочарован. Ничтожество. Ничтожество. Ничтожество. Бесполезное ничтожество. Подделка книги ударилась о стену с приглушённым стуком, раскрывшись, и упав страницами вниз. Погнутый угол обложки делал её ещё более изломанной. Надо выбираться отсюда. Но выхода не было. Куда бы я не шёл, в какую бы сторону не поворачивал, все пути вели только к зеркалу или узкой двери, один взгляд на которую заставлял вздрагивать и спешно разворачиваться. Стать его обедом было моим последним желанием. Но почему? Почему за каждым поворотом есть только он или зеркало? Это просто дом! Обычное здание! Тогда почему камень в библиотеке был тёплым? Словно плоть существа, намного больше и опаснее, чем хотелось бы думать. Что, Блэк, не хотел становиться обедом этой твари? Слишком поздно. Ему явно было очень скучно, раз он развлекался перестановкой самого себя у меня за спиной. Изменял предметы. Нарочно оставлял всё больше и больше одежды. Слишком маленькую для существа, выступающего в роли «хозяина». Не иначе как всех тех, кто был здесь до меня. Но игры закончились. Спереди комната с зеркалом, а за спиной дверь к «хозяину». Собственное отражение выглядело ещё более испугано. Такое знакомое, привычное. Сейчас напуганное и отчаянное. Мерзость. Чёрный цилиндр, бегло найденный в разбросанной на полу одежде и ошмётках мебели, помогает закрыть рога, и это выглядит странно. Неправильно. Это всё ещё я. Но не такой, каким должен быть. Глупо. Первой попавшейся под руку вещью оказывается обычная трость. Гладкое лакированное дерево казалось довольно прочным. От удара, на стене из плоти разошлись круговые волны словно по воде, тут же восстановившись словно и не было удара. Бесполезно. Лучше было поискать что-то острое. Но перед тем, как я успеваю хоть что-то сделать, пол под ногами начинает дрожать. Но это было не самым ужасным. Стены. Две стены двигались, стремительно приближаясь друг к другу. И из путей отступления комната с зеркалом явно выигрывала. Из-за захлопнувшейся двери послышался хруст ломаемых вещей, а сама дверь вытянулась к потолку, словно была сделана из сырой глины и потемнела, превратившись в копию двери «хозяина». Как же жарко. Под ногой хрустнула обложка книги. Подняв её, я увидел, как на краю потрёпанной кожи остался почти незаметный отпечаток моей подошвы. Даже сквозь перчатку я ощущал прохладу. Столь привычное чувство казалось таким странным и неуместным здесь. А жара на его фоне становилась только более обжигающей. Несколько страниц порвались, остальные оказались просто помятыми. Тёмные въевшиеся пятна грязи словно слегка двигались. И с каждым мгновением их копошение становилось всё отчётливее. Они перетекали из непонятных очертаний в ещё более замысловатые, пока наконец не замерли, превратившись в рукописный текст. Тело знобит. Вокруг всё ещё нестерпимая жара, но внутри так ломит от холода, что пальцы немеют, теряя чувствительность. Книга с тростью едва не падают на пол от того, как дрожат мои руки. По лицу словно скатывается капля кипятка. Но это всего лишь слеза. Вспыхнувший огонь ослепляет. Завораживающий. Горячий. Согревающий. От него трудно отвести взгляд. Отражение смотрело испугано, словно не понимало, кто перед ним. Приставив к краю медной рамы трость и поправив одежду, моя рука легла на край цилиндра, неуверенно замерев. Чуть сдвигает назад, что б не падал на глаза, и вновь подхватывает трость. В голове гулко звучал голос отца. Но сейчас его слова казались такими пустыми. Такими неважными. Огонь. Вот что важно. — Вот как? Ты думаешь, что уже достаточно сильный. Я правильно понял? Достаточно сильный для, к примеру, полноценного контракта? Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю не про те игрушечные постановочки, которые практиковали с тобой учителя. — Его голос сквозил снисходительной издёвкой, но я был готов биться об заклад, что его это смешило. Огонь и всего один шаг.