Багряные звезды

Вода в каналах Кантона Чужеземцев — мутная, грязная, откровенно вонючая — похоронила немало тайн. Ворин сидит на самом краю деревянного пирса и с почти-любопытством смотрит, как в розоватой от крови воде спокойно колышется тело, как змеями вьются выпущенные кишки... Рыб-убийц пока не видно, но Ворин не первый день живет в Вивеке — знает, что рыбы слишком хорошо чуют кровь. Крови он пролил достаточно, прежде чем сбросить тело — и скоро от него не останется и костей. Ворин даже облегчил рыбам задачу: тело обнажено, а нетчевый комплект — хороший, хоть и не по Теласу — аккуратно лежит на пирсе рядом. Приказ на Благородную Казнь — чуть помятый, но, к счастью, не заляпанный кровью, — почти-физически жжет Ворина через одежду. Жаль, убийца не знал имени заказчика — впрочем, от Мораг Тонг не ожидалось иного. Но имя в Приказе — настоящее, не из тех, какими он обычно представляется. Значит, заказчика стоит поискать в Храме — или где-то среди имперцев, но те едва ли стали бы так заморачиваться. Имперцы вообще редко разбираются в данмерских обычаях... Тело вдруг вздрагивает — почти как живое — и резко уходит на дно. Можно уже не следить — и не беспокоиться, что что-то где-то всплывет. Рыбы знают свое дело. Убийца не знал имени заказчика, но Ворину оно и пока что не нужно — безымянный культист не особо-то чтил Мефалу… Видно, что н’вах из тех, что приехали на Вварденфелл не по своей воле — даже имперский акцент выдавал не так, как выдала готовность предать ради лишней минуты жизни. Члены Мораг Тонг — настоящие, преданные гильдии всей душой — ни за что бы не рассказали, где искать тайную базу. Этот — сказал. Нож у горла — и еще один в щель между нашитыми на кожу хитиновыми пластинами — прекрасно развязывает язык, Ворину было даже скучно. Морагтонговец, обломавший кинжал о вориновы не-ребра, особо не сопротивлялся — явно не ждал отпора от священника-выскочки, за чью голову даже пяти сотен монет жаль. Ему можно бы посочувствовать, но Ворин родился в Морровинде и с молоком матери впитал истину “убей, или будешь убит”. Слово “жалость” вошло в данмерис вместе с другими словами людей — Ворин не уверен, что должен это знать, но знает — и жалости в Морровинде почти что нет. Мать Морровинда считается милосердной, но не из-за кротости или смирения — а потому, что она сострадательней прочих. Это он тоже не должен знать... Ворин ждет несколько минут — плеск воды прекращается, блеск чешуи растворяется в розово-желтой воде — и поднимается на ноги. Кровь еще горяча, ему хочется, просто нестерпимо хочется, сплясать на протянутом над лавой канате, не пощекотать — пройтись по нервам кинжалом… Он быстро царапает на древесине руну “пометки” — конечно, можно бы обойтись без физического воплощения, но так проще и больше шансов, что возврат сработает. Ворин — не маг, и varlais не даровали ему достаточно маны, чтобы можно было позволить себе ошибки. Конечно, скорее всего убежище Мораг Тонг защищено от телепортации, по крайней мере, извне, но лучше иметь еще один путь отхода, чем не иметь. Можно еще воспользоваться “вмешательством”, но… Если заказчиком был кто-то из Храма, использовать его не стоит. Да и вообще появляться как “Ворин Телас”. По крайней мере, пока он не доберется до заказчика. План — откровенно хуевый и самоубийственный, но Ворин слишком зол и слишком жаждет адреналина. Грандмастер Мораг Тонг едва ли назовет имя клиента, но можно залезть в бумаги… Притвориться ассасином, получить награду за “убитого” Ворина Теласа, может даже разжиться пустым Приказом с печатью… Оно и звучит не очень, но Ворин чувствует — никто и никогда не рисковал пойти на подобное самоубийство. Может и сработать. Куртка из кожи нетча явно не по Ворину — большевата в плечах. Да и не только куртка — Ворин куда ниже, чем многие данмеры, хотя едва ли кто-то в Мораг Тонг настолько приглядывался к новичкам-н’вахам. А шлем хорош — закрывает все лишние приметы, а линзы его достаточно мутные, чтоб нельзя было рассмотреть цвет глаз. Никто его не узнает — по крайней мере, издали. Храмовую робу — в крови и с неприятной дырой под лопаткой — Ворин сворачивает и прячет в одном из своих тайников вместе с остальными “своими” вещами. Разве что оставляет трибуналитский медальон — все равно не видно под одеждой. Ворина чуть потряхивает — от предвкушения. Но это лишняя эмоция, он оставляет ее вместе с вещами — и вместе с личиной Ворина Теласа. Он подстраивается под сиродильский говор — не идеально, потому что в тамриэлике Ворин так же плох, как плох в данмерисе какой-нибудь кузнец из Скайрима, но он и не собирается говорить слишком много. “Под Ареной, в одном из тупиков найдешь люк — там и база” — сказал ему ассасин перед тем, как щедро разбавить воду кровью. Ворин и раньше слышал, что под Ареной прячутся Мораг Тонг, хоть и не планировал спускаться к ним без нужды… Впрочем, жажда — справедливости ли, мести ли, или приключений, не столь важно — для него достаточная причина. Приходится поплутать, не без этого, но тайный проход обнаруживается как-то слишком просто. Будто бы Мораг Тонг не прячутся и никого не боятся — впрочем, Ворин не удивится, если весь кантон пронизан следящими чарами и о нем всем давно все известно. Мораг Тонг действительно особо некого бояться: они не поставили ни стражи, ни хитроумных ловушек, разве что пара крыс бегает — бегало — по складу… Это все слишком просто, даже скучно. Он спускается по лестнице и идет по коридорам не как вор, не как возможная жертва, но как будто он дома. Кивает другим ассасинам, косится на святилище Мефалы — и в последний момент прикусывает язык, чтобы не сказать ритуальных приветствий жрецам, которым его научила мать: едва ли н’вах, проживший на Вварденфелле от силы пару месяцев, озаботился изучением подобных вещей. Ворин окликает какую-то данмерку — коснулся бы плеча, если бы не опасался за пальцы… Впрочем, на то, что он не знает ее имени, данмерка реагирует спокойно — разве что закатывает глаза. — Где грандмастер? — Где всегда. Наверху. — Спасибо, сестра. Ворин уходит и делает вид, что не слышит и не понимает летящего ему в спину “не сестра я тебе, сиродильский н’вах” на данмерисе. Он не сразу находит нужную лестницу, впрочем, на него никто не обращает внимания — видно, привыкли к новичкам, слоняющимся без дела. Доспех на нем определенно гильдейский — остальное никого не интересует и не настораживает. Это все слишком просто, будто затишье перед бурей. Ворин не ждет этой бури — идет ей навстречу. У бури есть имя. Эно Хлаалу. Ворин смотрит на него — на мера, давно вошедшего в пору зрелости, и видит бездну, похожую на его собственную. Он почти забывает как дышать, но внешне не показывает этого : его шаг не сбивается, его движения — плавны и расслаблены, даже несколько нахальны: кажется, именно так к нему и подошел неудачливый убийца… Эно не спрашивает ничего, лишь слегка поднимает бровь. — Контракт выполнен, грандмастер. Ворин Телас мертв. Тот не вдыхает — втягивает носом воздух. Едва заметно, но Ворин видит — и не может понять, все дело в неприязни к н’ваху или Эно что-то подозревает. — Идем. Тебе полагается плата. Это слишком просто — Ворин даже немного разочарован. Эно проходит чуть дальше в свой кабинет, Ворин идет за ним следом… И как-то даже не сразу понимает, почему мир вдруг резко идет ходуном. У Эно хватка не стальная — эбонитовая — он прижимает Ворина к стене плотно-плотно, так, что хитиновые пластины неприятно врезаются меж лопаток. Ворину не нужно смотреть ниже — эбонитовый нож прижимается к его кадыку, чуть надрезая кожу. Касание легкое, почти неощутимое, но Ворин знает такие клинки — и знает, как легко они вспарывают плоть. — В Вварденфелльских ячейках нет дешаанцев — и недомерков нет тоже. Угрозы излишни — и Эно не угрожает. Просто констатирует — взглядом, уверенной хваткой, прекрасным лезвием — что способен убить в любое мгновение. Ворин в восторге — именно этого, этой опасности, бури в лицо ему не хватало в последние месяцы. Он не стремится вырваться — и сражаться не стремится тоже. Не-сердце, конечно, защищено, но в смертном теле достаточно уязвимых точек… Во всей этой ситуации есть лишь один плюс — больше не нужно ломать язык о тамриэлик. — Что меня выдало? Ворин лихорадочно думает — и тянет время. Он ведь сделал все достаточно близко к идеалу… а что до роста — так не настолько он ниже, чтоб было заметно вне толпы и если не вглядываться. Он и не думает, что грандмастер Мораг Тонг ответит — ему нужно хоть немного времени, чтобы успеть невербально скомандовать “возврат”... — Ты заговорил на данмерисе. Причем довольно старого диалекта. Южный акцент заметен. Ворин моргает удивленно — хоть шлем и скрыл его удивление. Ему казалось, что он говорил на тамриэлике — так _неужели опять_… Эно толкует его молчание по-своему. — Кто ты такой? — Тот, за чью голову было заплачено Мораг Тонг. Ворин медленно — очень медленно, стягивает с себя нетчевый шлем, пряжка ремня чуть звякает об обсидиан клинка, неприятно царапает обожженную щеку… Эно позволяет ему это сделать. Смотрит долго и будто бы в самую душу, но вроде бы не торопится выпускать Ворину кровь. — Если жертвам вдруг удается выжить, они предпочитают сжечь контракт и никогда не пересекаться с Мораг Тонг. Но ты этого не сделал. Эно не спрашивает — просто говорит, и Ворин медленно умирает. Он видит бездну в чужих глазах, алчущую пустоту за чужим плечом, грохот грома, скрытый в каждом звуке… Что ж, если его сейчас убьют — это будет даже не слишком обидно. — Хотел узнать имя заказчика. Да и три сотни золотом звучат не так уж плохо... — Что с моим подчиненным? — Рыбы в каналах уже воздали хвалу АльмСиВи и их Предтечам за посланный ужин. Эно не смеется, но Ворин видит, как меняется его взгляд. Едва заметно, но он теплеет — и с этим уже можно бы работать. Он знает, сейчас его или убьют — или сделают одно из тех предложений, от которых отказаться невозможно. Ворин больше ставит на первое — слишком уж жадно и пристально Эно на него смотрит, так, как истинные велоти смотрят на достойного мера, которого убивают. Ворин не закрывает глаза — смерть его отчего-то не пугает, будто бы он проходил через нее тысячи тысяч раз… Эно Хлаалу, грандмастер Мораг Тонг выбирает второе. И ни один из них не жалеет.