Багряные звезды

Балмора — грязная, шумная, воняющая гниющей рыбой и сгоревшей тиной — не понравилась ему с первого взгляда. Ворин вырос на болотах и знает, что значит почти недвижная вода: это запах, въевшийся в плоть и кости, это алчное илистое дно, не отпускающее добычу, это застой — как в самом селении, так и в сердцах его жителей... В Вивеке тоже пахнет водой — но Вивек освежают ветра и с острова, и с моря. Ветра приносят в Вивек перемены и раздирают отжившее в клочья. Воды Вивека бурны и коварны, и в его каналах скрывается даже больше зла, но… Но Вивек построен богом — и каждый камень в его кладке благословен. Грязь не пятнает его — в отличие от Балморы. Кровь не пятнает его тоже. Балмора окружена скалами: в ней нет ветра, способного разогнать по ее венам кровь и унести прочь скверну — и в ней нет перспектив. Балмора грязна, как река Одай, и как река Одай скована камнем и скована мусором. Если бы у Ворина был выбор, он не появлялся бы в этом городе никогда: ни ради Храма, ни ради Мораг Тонг, ни тем более ради Клинков. С Клинками он тоже дел никогда бы не имел, но в этом вопросе у него нет выбора. Те дороги, что ведут в Балмору и из Балморы не нравятся Ворину Теласу, но не проходить по ним он не может: Империя следит за ним сотней глаз и не поленится убрать с игровой доски, если — когда — он оступится. Балмора не понравилась Ворину с первого взгляда — и это чувство оказалось взаимным. Ворин видит ее неодобрение во взглядах местных и взглядах приезжих: для одних Ворин лишь очередной н’вах, высланный из Сиродила, для других — еще одна недружелюбная серая морда… Ворин видит ее неодобрение в скользких камнях набережной и истертых камнях святилищ — первые стремятся его убить, вторые благословляют хорошо если со второго раза. Ворин видит ее неодобрение в домах и улицах — и богатых, и бедных. Тупики и переулки не прячут его от лишних взглядов — и в нужное место не приводят тоже. Даже суровый и строгий Альд’Рун кажется Ворину дружелюбней — и скрываться, и преследовать в нем куда проще. Единственное, что может примирить его с Балморой — крыши. По крышам передвигаться проще: легче спрятаться, легче сбежать, и ориентироваться тоже легче. Сверху видно все или практически все — как на земле, так и в небе. А еще сверху почти тихо — и Ворин может лежать на какой-нибудь крыше, незамеченный и неузнанный, вслушиваться в ветра и смотреть на звезды... Но этого недостаточно, чтобы задержать его в Балморе дольше необходимого. В Балморе много хорошего: торговцы, не интересующимися происхождением товаров, сговорчивая стража, удобные для местных лабиринты тупиков и проходов, дороги, ведущие почти что куда угодно… Но у Ворина от этого города мурашки бегут вдоль хребта и, будь он каджитом, верно вставала бы дыбом шерсть. Балмора хлаальская от крыш до самой старой каменной кладки — и ощущается соответствующе. Хлаалу щедры на улыбки и щедры на дары, если ты им выгоден. Они возьмут все, что можно взять и еще чуть больше, а после устранят с той же легкостью, с какой еще вчера клялись в вечной дружбе. Ворин не доверяет Хлаалу — никому из них, кроме одного, — и никогда не доверится. Балморе он не доверяет тоже — и при возможности обойдет шестнадцатой дорогой.