Багряные звезды

Между мерами, рожденными свободными, и теми, у кого свободу отняли, подлинного равенства нет — и едва ли будет. Ильмени Дрен может говорить что угодно о равных правах, об упорстве и о возможностях, которые можно взять силой слова — и просто силой… Но ей, любимой дочери, обласканной и одаренной свободой с рождения, не понять всего. Ильмени Дрен не знает ни отчаяния, ни страха, ни беспомощности — и не знает, каково жить впроголодь и не иметь возможности никак это изменить. Ильмени Дрен не знает ни слабости в руках, ни боли в воспаленных суставах, ни вкуса крови в слюне и воздухе — и не знает, каково существовать отрезанным от магии. Любой данмер с самого детства может использовать простейшие заклинания. Не нужно быть гением, чтобы высечь пальцами искры, остудить или вскипятить в ладонях воду — или, если не повезло не иметь способностей к разрушению, призвать свет в темноте или залечить содранные коленки… Это так же естественно, как дышать — не обязательно посвящать магии всю жизнь, чтобы это уметь, достаточно врожденных способностей и искреннего желания. Ворин Телас, рожденный в неволе и с раннего детства носивший подавляющие магию браслеты, впервые использовал ее в двадцать. Чтобы вскипятить воду или раскурить трубку, он пользуется огнивом. Ворин помнит о беспомощности — и о том что слаб, что отстает, что нужно прикладывать больше усилий, чтобы быть наравне. Ему никогда не стать крупнее и выше — и никогда не стать магом из книг и легенд, что способен по щелчку пальцев расплавить камень или призвать шторм. Дети растут быстро, и магия развивается вместе с их телом: чем раньше начнешь этот путь, тем легче. Дети восприимчивее к энергии Этериуса, впитывают ее как губка: их резерв становится больше, границы возможного шире даже без влияния учителей, разница лишь во врожденных талантах и склонностях… Кости Ворина не росли должным образом из-за тяжелого труда и постоянного голода — он на голову ниже почти любого данмера и никогда не избавится от излишней худобы. Магические потоки Ворина были запечатаны и отрезаны от Этериуса — и не получали никакой подпитки извне. Энергия не текла по ним, и они не умерли сами и не убили хозяина лишь из-за того, что никогда не были открыты. Они не развивались в самое удачное для этого время — и теперь Ворин выгрызает каждую новую каплю маны, каждую крупицу силы. Его магический резерв, и без того не особо большой, развивается медленно и неохотно — и многие заклинания не получаются у него без зелий и зачарованных украшений. Ни восстановление, ни разрушение не даются ему — это неудивительно, но все равно иногда обидно. Тратиться на свитки и зелья порой накладно. К восстановлению у него способностей нет и не было, а разрушение…Ворин не может и не хочет им пользоваться. Иллюзия куда сильнее разрушения — в умелых руках, конечно. У Ворина руки умелые. Он знает, как использовать все свои крохи силы так, что разрушение и воссоздание материи не потребуются. Он может сделать свою плоть тверже или изменить иллюзией внешность, может повлиять на чужие ощущения или расколоть разум, может подняться в воздух или пройти сквозь пространство — были бы четкие координаты... Но маны на многое не хватает — еще нет. Ворину не повезло родиться без склонности к магии восстановления и не повезло родиться без большого резерва, но ему повезло. Удача всегда на его стороне: почти все его начинания обречены на успех. Заклинания — отработанные, тщательно выверенные, чтобы не вычерпать случайно всю ману, — срабатывают у него почти всегда. И все же… Одной лишь удачи недостаточно, чтобы сражаться магией и только ей — заклинания все равно порой сбиваются, а нестабильная мана тратится впустую. А даже если и нет, на длинные комбинации чар Ворина не хватает. Когда-то давно он злился, но сейчас… ему почти все равно. В его кармане всегда есть огниво, а на поясе висит кинжал. На магию и только на магию он все равно не полагается — пусть даже и ощущает ее как еще один глаз или руку. Однажды Отец Таинств положил Ворину руку на плечо — и посмотрел в глаза, не прячась ни за масками, ни за линзами очков. Его металлические когти чуть поцарапали кожу, а его острый взгляд будто вскрыл череп и процарапал изнутри кости, но Ворин не вздрогнул и не отодвинулся. И тогда Си из АльмСиВи сказал ему: — Суть не в мане, не в ее резерве и даже не в знаниях — суть в восприятии. Мер, знающий пару заклинаний, превращается в мага в тот момент, когда начинает магию чувствовать. Ворин не сразу понял эти слова: он уже мог чувствовать энергию на кончиках пальцев, а на каждую пятую попытку придать энергии форму — мог эту форму удержать... Но этого было недостаточно — точно так же, как недостаточно было есть больше, чтобы стать крепче и нагнать в росте. Он не понимал этих слов ни пока был в Латунной, ни пока был в Сиродиле — магия казалась ему чуждой, казалась почти недостижимой роскошью… А потом он попал на Вварденфелл — и увидел свободных меров и их магию. Они в большинстве своем не знали ее секретов и не стремились узнать — им было достаточно света в ладони и искр на кончиках пальцев… Но если отнять ее, они становились во многих вещах беспомощны. Для меров, никогда не бывших отсеченными от магических потоков, магия естественна как дыхание. Для Ворина магия тоже естественна как дыхание… но как дыхание под водой. У него есть запас воздуха, но если по какой-то причине воздух кончится, Ворин попросту вылезет из воды. Когда заканчивается мана, он лишь досадливо шипит. Когда магического резерва перестает хватать, он зло сплевывает под ноги и садится медитировать, стараясь снова зайти за свои лимиты. Когда враг вытягивает из него магические силы, он встряхивает чуть онемевшие пальцы и впивается ими в рукоять кинжала или древко копья. Когда на его запястьях вновь и вновь защелкиваются браслеты, он смеется — и начинает считать капли силы, утекающие сквозь нестабильные каналы. Ворин понял слова Сота Сила. Все рождены неравными, но каждый может магию почувствовать — если перестанет воспринимать ее как простую замену огниву или мечу. Магом из книг и легенд ему никогда не стать… потому что в легендах и книгах лжи куда больше, чем правды. Он не страшится отсутствия магии — и не страшится перекрывать и перекраивать высохшие потоки. Истинный маг может расширять собственные горизонты практически бесконечно — до тех пор, пока не перестанет дышать. Ворин уже маг — пусть даже с нестабильной магией.