Сборник «Уртемиэль и проблемы людей»

Жуткая, вязкая тьма облепляла все вокруг стылой грязью. Вода лилась с неба противной моросью, укрывая голые камни и деревянные столбы, пробегаясь рябью по натекшим за день лужам. Далекий голос колокола, обычно сильный и звонкий, звучал во мраке надрывно, глухо, лающе. Не понять, какое сейчас время суток — небо плотно укрыто темными тучами. Холодно. Резко рычит прошедший стороной гром. — Ar lasa mala revas, emma Uth. Голос, хрипло произнесший фразу на древнем языке, потонул в новом грохоте грома, что с силой потряс каменную твердь скалы. Раскат, пронесшийся под землей, даже докатился до испуганных крестьян, сгонявших от дождя скот в полях, и те торопливо осенили себя церковным знамением, подгоняя прутами коров и коз. Но им ничего не грозило. Пока что. Уртемиэль вздрогнул, услышав гром. Его тело, истощенное, изъеденное скверной, слабо пошевелилось в тусклом, будто умирающем свете, и он с трудом поднял голову, прислушиваясь. Почерневшая чешуя, когда-то сверкавшая самим солнцем, стала хрупкой и ломкой, осыпающейся при каждом движении, а кожа была часто испещрена вспухшими капиллярами, венами и артериями — все они пульсировали жгучей скверной. Тонкие костлявые пальцы с ужасными когтями слабо поскребли по камню, будто пытаясь взяться за что-то. Спастись. Крылья, когда-то сильные и могучие, сейчас выглядели жалкими отростками — они были изорваны, покрыты дырами и трещинами, перепонки бессильно свисали с драконьей спины. Сейчас на них едва ли можно было подняться в воздух. Через несколько мгновений свет совсем померк, полностью утопив оскверненного бога в чернильной тьме. Однако, слепым глазам свет был и не нужен. Говорят, Мор застилает взор. Говорят, он будит зло в сердцах и немощь в телах. Говорят, что он убивает и уродует. Но все эти слова для людей — пустая болтовня, и лишь для Архидемонов — жуткая и неотвратимая реальность. С каждым днем Мора скверна все быстрее распространялась по его телу, пока не доползла до глаз. Глаза Уртемиэля, когда-то восхитительно голубые, головокружительно гипнотизирующие любой взор, теперь превратились в совершенно круглые, выпученные слепые зенки, полностью залитые чернотой. Он не мог видеть за плотной завесой, но он помнил и ласковые прикосновения ветра, и манящий полет, и величие золотых шпилей замков, и тихую музыку храмов, и собственную невообразимо прекрасную чешую, да, он помнил все это. Он не мог забыть, как ни старался. Он не мог забыть Красоту. — Урррродство... Глухой рык завибрировал в воздухе, ужасные клыки, во все стороны торчавшие из пасти, заскрежетали друг о друга, обвислые мышцы напряглись. Уртемиэль, уродливый Дракон Красоты, на какие-то несколько мгновений возвративший возможность мыслить, будто изготовился к прыжку. Да, прыгнуть. Разбиться о скалы. Умереть. Умереть... Убить, уничтожить, разорвать... Искромсать... Свет, ярко вспыхнувший в его глазах, медленно померк снова.