the ocean is inside you

      Кёнсу сидел в зале ожидания аэропорта, слегка мотая ногой и со скучающим видом залипал на ленту в Instagram. Абсолютно ничего интересного. Особенно если учитывать всю нелюбовь До к социальным сетям. Все мало-мальски интересные блогеры, на которых Кёнсу был подписан, уже были просмотрены. Так что Кёнсу тяжело вздохнул, откидываясь на короткой спинке сидения. Рядом сидели Минсок и Чондэ, а Лухан где-то скрылся со своим Сехуном. Они вероятно сейчас целовались за какой-нибудь колонной, Кёнсу бы совсем не удивился. До повернул голову к парочке Ким, они выглядели такими умиротворенными со стороны. Сейчас их запахи смешались настолько, что было сложно отделить, где чувствуется Минсок, а где — Чондэ. Даже Лухан и Кёнсу путались, хотя знали обоих уже столько лет, чего уж тут говорить о тех, кто не был с ними настолько близок. Минсок спал, положив голову на плечо альфы, который что-то увлеченно печатал на своем IPad. Вероятно, Чондэ снова работал. Он действительно ушёл в это с головой, вернувшись к своей стажировке в последние дни отдыха. Кёнсу едва вздохнул, прикрывая глаза. Он вспомнил события последних дней. После того вечера в детском доме Кёнсу и Чонин не пересекались больше. Хотя До продолжал чувствовать запах граната. На самом деле, он не покидал его ни на секунду, щекоча рецепторы обоняния, заставляя по телу бежать разряды тока. Чонин будто всегда был где-то за его спиной, не собираясь отпускать ни на секунду. Кёнсу надеялся, что после возвращения в Сеул всё это пройдет. Он уговаривал себя, что он просто так чересчур расслабился в Японии. Что так влиял климат, горы, луна была не в той фазе. Что угодно, только не думать о том, что истинность брала своё и сжирала их обоих, топила в себе с головой. Кёнсу готов был поверить даже в марсиан, только не в то, что у него есть чувства к Ким Чонину.       Кёнсу бросил взгляд на время, понимая, что до регистрации ещё больше часа. Они приехали слишком рано, но это была инициатива преподавателя Кима, он боялся, что они не смогут собраться вовремя, и вот итог. Им приходилось протирать кожаные диваны зала ожидания повышенного комфорта, и чем дольше Кёнсу здесь сидел, тем больше было ненужных мыслей в голове. — Что тебя беспокоит, Кёнсу? — голос Чондэ был тихий, очевидно, чтобы не разбудить Минсока. Он не отрывал взгляда от экрана, продолжая что-то напряженно изучать. На носу альфы были очки, а сам он казался таким непривычно серьёзным. — Почему Минсок не спал ночью? Он плохо себя чувствует? — Кёнсу не имел желания откровенничать. Даже с Чондэ. Альфа на это усмехнулся, отрываясь от экрана, и посмотрел Кёнсу в глаза. — Его накрыла вчера бессонница, это очень неудобно, учитывая, что даже сексом не отвлечешься, — едва улыбнулся Чондэ. — Сочувствую, — почти участливо проговорил Кёнсу. Его взгляд обвёл зал, проходясь по знакомым лицам студентов академии, и наконец останавливаясь на слишком уж знакомом. Чонин сидел у окон, на высоких барных стульях, которые были приставлены к столу, что тянулся вдоль окна через весь зал. Он о чём-то говорил с Чанёлем, кажется, они помирились после того идиотского ужина в ресторане отеля, когда Чонину снесло в очередной раз шестерёнки. Кёнсу правда поражался импульсивности альфы, а ведь со стороны и не скажешь. — Ага, спасибо, — Чондэ вырвал Кёнсу из собственных мыслей. — Тебе-то в этом плане сочувствовать не надо. Кёнсу тут же резко повернулся к Чондэ, который улыбался слишком хитро. — О чём ты? — Кёнсу-я, ну мы же с тобой договорились, — Чондэ вновь вернулся к своему занятию. — И как оно? С истинным? Кёнсу понял, что отрицать бесполезно. Да и смешно было бы, учитывая, что Ким Чондэ и так знал слишком много, а ещё был наблюдателен и чувствителен. С этим альфой можно было только дружить и даже не думать о варианте вражды. — Ты же и так в курсе каково это, — вздохнул Кёнсу. — Зачем спрашиваешь? — Ну, знаешь ли, у каждого это по-разному. А учитывая то, что ты мне рассказывал, мне кажется, у вас это слишком интересно. Кёнсу на это закатил глаза. — Я не буду делиться с тобой этим, даже не рассчитывай. Чондэ снова улыбнулся. — Ладно, потом у Минсока узнаю же всё равно. — Хён никогда не должен об этом узнать! — воскликнул вдруг Кёнсу, хватая Чондэ за запястье. Ким удивленно посмотрел на чересчур серьёзного омегу. — Чондэ, ты обещал мне! — Кённи, — голос и взгляд Чондэ тут же смягчились. Он тоже стал вмиг серьёзным. — Я же просто пошутил. Я не нарушу своего обещания, только вот ты говоришь так, словно решился на что-то конкретное. — Да, я всё ещё не собираюсь заходить в этом дальше секса. Последнее Кёнсу сказал совершенно тихо. Чондэ на это вздохнул, блокируя планшет. Минсок сильнее сжал его плечо, когда почувствовал, что парень сменил положение. А Чондэ едва погладил его по волосам, целуя в макушку. У Кёнсу от таких картин сердце всё же таяло. Несмотря на всё, хотелось, наверное, иметь такой же уют. Иногда, когда Чонин его просто обнимал или целовал в макушку после секса, Кёнсу прикрывал глаза и представлял, что они не те, кем являются. Что в какой-то из вселенных возможен вариант, когда они могли бы быть парой, иметь отношения и чувства, а не только секс. Кёнсу не признался бы в этом даже себе, но с Чонином порой было слишком тепло и уютно. — Решать, конечно, тебе, и я не могу знать, что на самом деле происходит у тебя на сердце. Но, зная тебя, Кёнсу, вряд ли бы ты пошел на секс, если бы твоё сердце тоже не тянулось к этому человеку. — Нет! — воскликнул Кёнсу. Даже слишком резко, а потом осекся. — Чондэ, всё это произошло по моей глупой ошибке, когда я переборщил с алкоголем. Всё. На этом всё, никаких чувств. — Ладно, даже если первый раз это случилось из-за алкоголя, то второй? Третий? Пятый? — Не было пятого раза, — резко перебил Кёнсу, а Чондэ усмехнулся. До понял, что сказал лишнее, тяжело вздыхая, и уставился на свои ботинки. — Это все гормоны, они толкают на такие шаги. В статье, которую ты прислал, был описан полностью наш случай. У нас слишком сильная связь, понятия не имею, почему. В исследованиях пишут, что так складываются гены у некоторых пар. Если это правда, то мы чертовски невезучие люди с ним. Чондэ на это только тяжело вздохнул. Кёнсу звучал правдоподобно, только вот Ким знал, что такие многоразовые «ошибки» не могут ограничиться одним лишь сексом. И даже сильной привязанности и физиологии маловато будет, чтобы не сдерживаться и раз за разом тянуться друг к другу. — Просто не делай поспешных решений, Кёнсу. Ты можешь горько пожалеть об этом потом. — Кто-то ещё недавно говорил мне быть осторожным со всем этим, — усмехнулся Кёнсу. — А потом я успел заметить и увидеть много чего другого, — Чондэ улыбнулся. Кёнсу хотел спросить, что именно заметил Чондэ, но не успел. Минсок вдруг проснулся, сонно оглядываясь. Омега потянулся и сладко зевнул, едва продирая глаза, рассматривая Чондэ и Кёнсу. — Нам еще не время на регистрацию? — Нет, у тебя еще час в запасе, — вздохнул Чондэ, глядя на наручные часы. — Можешь еще поспать, малыш.       Кёнсу от разговора друзей отвлекло уведомление, которое пришло на телефон. Он открыл KakaoTalk, натыкаясь на смс от Чонина. Кёнсу едва вздернул бровь. Вчера Чонин ему не писал целый день, а потом и целую ночь. Кёнсу уже надеялся, что альфа образумился и решил оставить его в покое. Правда, было это как-то неожиданно. @kimkai Нашел в паблике волонтерского сообщества Ульсана. Видимо, кто-то из команды Исина снял. Следом была прикреплена фотография, где Кёнсу и Чонин сидели рядом, а перед ними стоял Тео и, кажется, хлопал в ладоши. Засняли удачный момент, все трое улыбались. Кёнсу замер над этой фоткой, не зная, что ответить Чонину. Он просто заблокировал телефон и снова уставился перед собой. @kimkai не игнорируй меня Кёнсу снова прочитал смс. Не мог не прочитать, конечно же. Ведь он всегда шёл на поводу у Ким Чонина, даже перед его сообщениями не мог устоять. @dokyungsoo не знаю, что ты хочешь от меня услышать. @kimkai фотография красивая) Кёнсу усмехается, едва закатывая глаза. А потом всё же увеличивает фотографию и внимательно разглядывает каждую деталь. Чонину безмерно идет такая улыбка, без грамма наигранности и фальши, она сочится из самого сердца альфы. Кёнсу вздыхает. Переводит взгляд на себя, думая, что его улыбка тоже довольно искренняя. @dokyungsoo я буду скучать по Тео. @kimkai Я тоже. И по нему, и по Японии. Кёнсу едва кривит губы в усмешке. Он теребит ворот черной водолазки, не понимает, то ли ему жарко, то ли в зале стало душнее, потому что народ собрался. @dokyungsoo еще не улетел, а уже скучаешь? @kimkai да. мне её будет не хватать. слишком сильно будет не хватать.       Кёнсу закрыл переписку, сжимая корпус мобильника в руках. Его трясло, омега понял это только сейчас. Изнутри поднималась необъяснимая дрожь, До пытался успокоиться, но получалось плохо. Гранат ощущался теперь сильнее, Кёнсу поднял взгляд, встречаясь с взглядом Чонина. От этого стало только хуже, так что он вдруг поднялся с места. — Кённи, ты куда? — Минсок вопросительно посмотрел на До. — В туалет, — едва улыбнулся Кёнсу, закидывая телефон в карман пальто и хватая небольшой рюкзак в руки. — С тобой сходить? — Нет-нет, всё в порядке, отдыхай, — Кёнсу двинулся на выход из зала ожидания. Ему срочно нужно было умыться и побыть одному. — Тебе не кажется, что Кён какой-то странный в этом году? — вздохнул Минсок. — Мы все ругали ЛуЛу, что он слишком на него наседает, но я правда в шоке с Кёнсу. Он то волосы перекрашивает, то ухо прокалывает, теперь вот снова обычный цвет вернул, молчит больше обычного. Чондэ на это ласково улыбнулся. — Даже если с ним что-то и происходит, нам остается только ждать, когда он решит сам рассказать. Может, ему нужно время. — Возможно, — Минсок быстро переключился на другую тему, а Чондэ краем глаза заметил, как из зала вышел и Ким Чонин. Интересно.       Кёнсу стоял в туалете, глядя в зеркало перед собой и пытаясь понять, что с ним происходит. Почему он реагирует на всё вот так, словно произошло что-то ужасное. Но на деле не произошло совершенно ничего. Просто Кёнсу вдруг подумалось, что Чонин говорит не о Японии. Он будет скучать? Нет, никто из них двоих не должен скучать. А Япония забудется рано или поздно. Кёнсу больше не приедет в эту страну никогда! — Кёнсу, — голос Чонина заставил омегу вздрогнуть. Чонин стоял аккурат за его спиной. Кажется, в туалете они были одни. — Это туалет для омег, — Кёнсу сорвал пару бумажных полотенец, принимаясь вытирать руки. Чонин сделал несколько шагов к нему. Кёнсу почувствовал, как в тело возвращается дрожь, от которой он почти избавился. Только гранат опутывал снова, а Кёнсу едва прикрыл глаза. — Кёнсу, что с тобой? — Чонин осторожно сжал запястье омеги, поворачивая к себе. Кёнсу даже не делал попыток вырваться, лишь тупил свой взгляд в пол. Чонин осторожно обхватил его лицо ладонями, заставляя поднять на него глаза. — Су? Последнее было сказано тихо, лично, нежно. Так умел только Чонин, а Кёнсу едва прикрыл глаза. Знал бы он, что с ним, было бы всем проще, наверное. — Зачем ты пришел, Чонин? Нас могут увидеть. Кёнсу не отводил взгляда от миндалевидных глаз напротив. У Чонина в них плескался целый океан, огромный и бездонный, Кёнсу тонул в нём. Захлебывался, барахтался, пытался выбраться, но не мог. Его накрывала одна волна за другой, Кёнсу погибал в этом океане. — Я чувствую всё, что с тобой происходит. И с тобой сейчас что-то не так, — прошептал альфа. — Я чувствую это теперь ещё сильнее, чем до нашей поездки. Это усиливается с каждым днём. Кёнсу захотелось завыть от безысходности. Их связь явно становилась крепче, подпитываемая физиологией и сексом, который они себе позволяли слишком часто. — Но я не чувствую тебя. Кёнсу врал. Нагло, глядя в глаза Чонину, он врал. И эта ложь, кажется, сделала свое дело. Чонин опустил взгляд, едва усмехаясь. Кёнсу успел заметить в его глазах что-то вроде горечи. — Ты врешь, ещё неделю назад ты говорил мне совсем другое. Не ври, Кёнсу, ты не можешь не чувствовать меня, — Чонин сделал шаг вперед, давя Кёнсу поясницей к столешнице. — Не придумывай, — усмехнулся Кёнсу, сжимая запястье Чонина, пытаясь оторвать их от своего лица. — Отпусти, кто угодно может войти. — Плевать, — прошептал Чонин, тут же впиваясь поцелуем в губы Кёнсу. Они были пухлые, необычайно красные сегодня, искусанные самим Кёнсу вдоль и поперек. Чонину это нравилось. Нравилось целовать Кёнсу, снова и снова обсасывать то верхнюю, то нижнюю губу омеги, словно это был самый вкусный вишневый леденец в жизни Чонина. Губы Кёнсу были слишком сладкими и нужными, у Чонина по ним случались ломки. Он мог бы даже не углублять, наверное, поцелуи, а просто лизать и кусать эти преступно притягательные губы. Очерчивать их контур пальцем, а потом снова целовать, облизывать родинки на них. Внутри Чонина вершилась революция от них. Сотни голых омег не смогли бы возбудить его так, как одни лишь губы Кёнсу. Кёнсу ответил всё же на поцелуй. Чонин едва удивился, но улыбнулся, когда язык омеги сам сцепился с языком Чонина. Кёнсу обвил его талию руками, прикрывая глаза, давая Чонину придавить его к столешнице ещё больше. Руки альфы устроились на талии Кёнсу, закрались под расстегнутое пальто и собирались потянуть вверх тонкую ткань водолазки. — Чонин, — прошептал Кёнсу, чувствуя, как по телу разлилась знакомая волна жара. Член встал, Кёнсу было бессмысленно это отрицать. Он почувствовал, что ещё чуть-чуть — и потечет, хотя, в общем-то это был просто поцелуй. — Мы же в Японии, — Чонин уткнулся лбом в лоб Кёнсу, а потом принялся целовать его шею, опираясь одной рукой о столешницу. Вторая ползла по талии Кёнсу, уже забравшись под ткань одежды, самыми подушечками пальцев она собирала мурашки по телу Кёнсу. Чонин целовал его скулы, краешек кожи шеи, который выглядывал из-под ворота водолазки, переходил на его мочку уха. — Чонин, — Кёнсу прикрыл глаза, отклоняясь всё больше назад, чувствуя, как теряет опору, но быстро нашёл её в руках Чонина, которые ловко поймали тонкую спинку. Чонин тяжело дышал, глядя Кёнсу в глаза. — Последний раз, пока мы тут. Мы не нарушаем нашего уговора, — вздохнул альфа. — Это общественный туалет, Чонин! — возмутился Кёнсу, а Чонин усмехнулся. — Тем интереснее, разве нет? — рука Чонина перешла на ягодицы Кёнсу, сжимая их. Кёнсу едва заскулил, в самые губы альфы. И снова гормоны брали свое, До горел в этом пламени. Мозги отказали, диктовал только просящий разрядки член. Кёнсу ничего не ответил, Чонин расценил это как согласие. Резко потянул омегу за собой, оказываясь в одной из кабинок. Кёнсу не понял, как оказался прижатым к двери, на которой Чонин ловко щёлкнул замком. — Мы не можем сводить всё к сексу, — прошептал Кёнсу, давая Чонину снять с себя пальто. Альфа повесил его на крючок, делая это так непринужденно быстро и ловко, словно всю жизнь тренировался. — Мы можем всё, пока мы тут, — Чонин хлопает крышкой унитаза, садится на него и тянет Кёнсу к себе. До не остается выбора. Он только усаживается на пах Чонина, обвивая его шею руками. Чонин усмехается, тянет его водолазку вверх, а Кёнсу послушно поднимает руки. Он окончательно сдался, как и всегда. — Это ничего не значит, как и все остальные разы, — Кёнсу зачем-то напоминает об этом, Чонину хочется закатить глаза, но он решает эту проблему приятнее. Затыкает Кёнсу поцелуем, а одежду Кёнсу аккуратно устраивает на ручке двери. Чонин вообще впервые заботится о состоянии одежды своего партнера, собираясь заниматься сексом в общественном месте. Кёнсу в долгу не остается, стаскивает с Чонина его черный тренч, а следом и расстегивает пуговицы черной рубашки, одну за другой. Они сегодня одеты слишком похоже, с той лишь разницей, что у Кёнсу тотал блэк, а Чонин позволил себе надеть светлые джинсы. До стаскивает и рубашку с широких плеч, опускаясь к бронзовой коже и целует шею Чонина. У Кима от этих касаний глаза закатываются. Маленькие ладошки Кёнсу блуждают по его телу, задевают соски и заставляют альфу глухо зарычать. — Времени мало до регистрации, — шепчет Кёнсу, когда руки альфы сжимают его ягодицы сильнее. Чонин усмехается. — Я помню, — Чонин расстёгивает джинсы Кёнсу, а потом и свои. Омега встает с Кима, сам снимает и джинсы, и белье, кидая их на всю ту же несчастную ручку. Он стоит полностью обнажённый, в кабинке туалета, пока Чонин рассматривает его слишком откровенным и жадным взглядом. Всё происходит одновременно слишком быстро и медленно между ними. Чонина ведет не на шутку, когда Кёнсу оказывается на его голых бедрах снова. Прижимается ближе, трется своим членом о его и тянется за поцелуем. Кима поражает эта разница в настроении Кёнсу, когда он еще минуту назад говорил, что сексом ничего не решишь, а теперь вот Чонин чувствует, как смазка Кёнсу растекается по его бедру. Кёнсу ползет ладонью по торсу Чонина, а потом в нерешительности замирает у самого паха. Чонин усмехается, обвивает его ладонь своей и спускает ниже. — Кёнсу, мне нравится, когда ты касаешься меня, — шепчет вдруг Ким, опаляя жарким дыханием ухо омеги. — Особенно, когда ты касаешься моего члена. У Кёнсу от таких откровений сердце пропускает удар, а рука все же рефлекторно сжимается на члене Чонина. Твёрдый и рельефный, внутри ощущается острее, а здесь… По-особому. Кёнсу снова вспоминает свои недавние мысли о минете. Рука ведет вверх-вниз по стволу, а Чонин тяжело дышит, стонет куда-то в ключицу омеги, сжимая его аппетитные бедра. — Презервативы, — шепчет До. — Я помню и это, — Чонин нашаривает рукой свой тренч за спиной, лезет во внутренний карман и достаёт оттуда блестящий квадратик. Кёнсу в очередной раз поражается. — То есть ты реально всегда с ними ходишь? — Да, — Чонину некогда отвечать Кёнсу, он весь погружён в ощущения того, как тонкие пальчики в очередной раз пробегаются по его члену, Кёнсу теперь надевает презерватив куда более смело и ловко. Чонин на это едва улыбается, а потом тянет омегу ближе, заставляя вжаться ему в грудь. — Ты ведь хорошо научился в прошлый раз? — улыбается Чонин, едва кусая губы Кёнсу, приподнимая его. Он направляет член в напряженное колечко мышц, а Кёнсу задыхается от ощущений, когда головка члена проходит в него. Туго, жарко, и очень много хлюпающей смазки, что течёт по латексу и доходит даже до основания члена, стекая по яйцам Чонина. От этого нехило так выворачивает наизнанку альфу. Кёнсу действительно очень сильно возбуждён. — Обычно мне дважды повторять не приходится, — усмехнулся До, а потом резко открыл рот, когда Чонин толкнулся глубже. Кёнсу крепче сжал чужие плечи, нависая над альфой. Они оба тяжело дышали, а Кёнсу сдерживал рвущиеся наружу стоны. Чонин смотрел на него слишком долго и слишком откровенно, продолжая сжимать аппетитные бедра. Каждый изгиб Кёнсу так удобно умещался в больших ладонях альфы, что это буквально сводило с ума. Чонин просто не мог поверить в то, что в этом мире существует кто-то настолько идеальный для него. По всем, мать его, параметрам. Кёнсу вдруг сам опустился на член альфы, падая на его бедра с характерным шлепком. Оба задушенно простонали, а До склонился к голому плечу альфы, кусая его. Сдерживаться не было никаких сил, но быть услышанными другими посетителями тоже не хотелось. Чонин зашипел, чувствуя легкую боль, открывая в Кёнсу новые стороны. Он однозначно любил кусаться, и, наверное, если бы у них было чуть больше времени, Чонин открыл бы в омеге еще немало неожиданных сторон. Чонин принялся вылизывать шею До, обхватывая его ягодицы и помогая подняться. А потом снова опуститься, и так несколько раз, тягуче медленно. Они оба испытывали друг друга, наслаждаясь таким вот странным положением вещей. Секс, который никто не планировал, в туалете аэропорта, когда прямо за дверьми этого самого туалета находится половина их академии. Кёнсу и Чонин должны быть сейчас друг от друга максимально далеко, но всё до прозаичного наоборот. Чонин близок к Кёнсу сейчас настолько, насколько это вообще возможно. — Су, — хрипит в шею омеги Чонин, когда Кёнсу ускоряется. Чонин ему помогает, расставляя бёдра чуть шире. Чонин бы и сам всё сделал, учитывая, какой Кенсу легкий. Почти невесомый в тренированных руках альфы. Но Кёнсу, кажется, не спешит отдавать первенство, и Чонину это странным образом нравится. В этом проявляется весь характер Кёнсу. Спокойный, казалось бы, на первый взгляд, но его черти каждый раз рвутся наружу из этого тихого омута. Чонин восхищен, сражен и убит всем этим. Альфа по инерции ближе прижимает Кёнсу, когда тот дышит совсем тяжело, всё же не сдерживается от тихих стонов и так сильно сжимает в себе член Чонина. Проходится узкими стенками по его стволу, выгибается как кошка, кажется, на пределе своих возможностей, опираясь на стену позади Кима рукой.       Кончают они удивительно быстро для обоих. Кёнсу полностью обмякает в руках Чонина, укладывает подбородок на широком плече, обнимает руками спину Кима. Альфа в свою очередь крепче сжимает тонкую талию, наслаждаясь вновь смешавшимся ароматом граната и вишни. Они снова пахнут друг другом, и альфу сводит это с ума. Он знает, что нельзя наслаждаться этим, нельзя привыкать, но, кажется, уже слишком поздно. Они оба сдались в плен всему этому, добровольно прыгнули с обрыва вниз головой, ещё тогда, на заднем сидении машины Кима. — Надо одеваться, — шепчет вдруг Кёнсу. Он хочет встать с альфы, хотя Чонин из него так и не вышел. У омеги слабость в теле, ноги ватные, и когда он делает попытку слезть с Чонина, то его конечности его совсем не держат. Чонин ловит его, прижимая к собственной груди. — Минуту, — шепчет Ким, зарываясь пальцами в шелковистые волосы. Кёнсу очень зря их перекрасил, Чонину так чертовски нравился его красный цвет. — Почему ты поменял цвет? Кёнсу несколько удивлен. Он даже не знал, что альфа обратил на это внимание. — Надоело, — вздохнул омега. — Тебе шёл тот цвет очень, — Чонин смотрит Кёнсу прямо в глаза. Рука альфы нежно зарывается в темно-коричневые пряди, которые стали ещё и длиннее. Кёнсу шёл и этот цвет, и эта прическа, но всё же Чонину так нравился его красный. — А этот не идёт? — вдруг усмехается Кёнсу. Он не знает, зачем спрашивает. Мнение Чонина по поводу его прически точно никак не волнует Кёнсу. Но всё же. — Тебе идет всё, — выдыхает Ким, а потом цепляет подбородок Кёнсу большим пальцем и целует. Совсем невесомо, легко и без языка. Просто снова сминает любимые губы, а Кёнсу дрожит. То ли потому что разгоряченное тело остывает, то ли потому что Чонин снова делает всё слишком интимно и нежно. Как не должен делать с омегой, с которым его связывает только секс.       Кёнсу первым прекращает поцелуй, всё же встает с Чонина и принимается одеваться. Чонин следует его примеру. Кёнсу вдруг лезет в рюкзак, который успел захватить со столешницы только инстинктивно. Чонин вопросительно смотрит на До, который протягивает ему какой-то баллончик. — Что это? — Спрей от запаха, — Кёнсу надевает пальто, поправляя прическу. — Давай быстрее, я тут уже Бог знает сколько времени торчу. Минсок сейчас кинется меня искать. Чонин усмехается, поливает себя спреем, а потом отдает баллончик Кёнсу, который делает то же самое. В воздухе висит один закономерный вопрос, который Чонин конечно же задает. — То есть ты специально купил спрей, который скрывает запах? Учитывая, что не собирался больше иметь со мной никаких отношений? Кёнсу не смотрит на альфу, закидывая спрей в рюкзак. Он хочет выйти из кабинки, но ему не дают. Сжимают тонкое запястье. Кёнсу нечего ответить Чонину, потому что да, он купил этот спрей, ещё когда они посещали торговый центр. Когда он был твердо уверен в том, что больше не будет иметь с Чонином ничего общего, но спрей в косметическом магазине сам попался под руку, и Кёнсу купил. Как оказалось, не зря, консультант обещала, что он самый действенный из всех существующих, и Кёнсу искренне надеялся, что она не соврала. — Кёнсу? — Что ты хочешь услышать, Чонин? — устало вздыхает До. — Да, я купил спрей. Ты носишь с собой презервативы. А еще мы каждый раз говорим, что это последний раз, а потом нарушаем свои же слова. Но даже всё это не дает повода думать, что происходит нечто большее, чем просто секс. Кёнсу снова хочет уйти, но и на этот раз его не отпускают. — Чонин! — восклицает омега чуть громче, чем мог себе позволить. Но Чонин лишь улыбается, а потом лезет в огромный карман своего тренча. Кёнсу вопросительно смотрит на него, когда альфа достает кожаный футляр, протягивая его Кёнсу. — Что это? — омега не спешит забирать его из рук Чонина. — Открой и увидишь, — пожимает плечами Ким. Кёнсу подозрительно смотрит на Кима, но у него нет времени. Так что он забирает коробочку у Чонина и открывает её. Внутри находятся те самые часы, которые понравились Кёнсу в магазине. До удивленно смотрит на альфу, который едва улыбается. — Что это, Чонин? — Сувенир из Японии, — пожимает плечами Ким. — Тебе же они понравились? — Я не возьму это, — Кёнсу пихает часы обратно, а Чонин усмехается. — Тогда можешь оставить их прямо здесь, — пожимает плечами Ким, а затем обходит Кёнсу и выходит из кабинки. Кёнсу остается стоять один в кабинке, с футляром часов в руках и эмоциями, которые его буквально переполняют. Что это, чёрт возьми, было? Эти часы были парные, и консультант совершенно точно отказался продавать их по одному. Значит, Чонин купил и вторые? В футляре Кёнсу они были только одни, черного цвета, ровно те, что хотел До. Омега тяжело вздохнул, закидывая футляр в рюкзак. Он вернёт их Чонину в академии.       Бэкхён сидит в зале ожидания, попивая холодную колу, которую ему заботливо принёс Исин. У Бэка с утра разболелась страшным образом голова, но после бургера и колы, кажется, ему становилось лучше. Любитель фаст-фуда в нём никогда не умрет, похоже. — Сколько нам ещё здесь торчать? Твой прекрасный Ким Чунмён всё нам напутал, — ворчит Бэкхён, присасываясь к своей трубочке. Исин на это едва усмехается. Сам он пьет американо со льдом, прикол которого Бэкхён, видимо, никогда не поймет. Это же кофе, он должен быть горячим, в этом весь смысл. — Он не мой, — Исин ещё не рассказывал Бэкхёну ничего о том разговоре с Кимом на балконе. Почему-то не мог решиться вслух произнести, что его в конце концов отвергли, хотя никто и не ожидал другого финала. Было бы подозрительно, если бы Ким Чунмён принял его чувства, не так ли? — Ты какой-то угрюмый в последнее время, — вздохнул Бэкхён. На самом деле, он давно заметил, что с Исином что-то не так, просто виду не подавал. Чжан должен был сам созреть для разговора, Бэкхён знал, что он рано или поздно созреет. — Мы поговорили, — вдруг тихо сказал Исин, глядя перед собой. Он крепко держал стаканчик в руке, откинувшись на спинку диванчика. — Ты рассказал ему? — Бэкхён повернулся к другу почти всем корпусом. Исин едва усмехнулся. — Он сам догадался, — Чжан сделал глоток из стакана, а Бэкхён понял, что скорее всего услышал друг. Но спросить все же стоило, мало ли. — И? — А сам как думаешь? — Исин посмотрел на Бёна. — Там начались речи о том какой я хороший и прекрасный омега, но… Сам понимаешь, положение и все такое. Он спросил продолжим ли мы занятия. — Ты согласился? — Бэкхен несколько удивился. На месте Исина он бы наверное отказался, чтобы не углублять свои чувства, которые и так накрывали с головой. — Да, — кивнул Чжан. — Мне правда нужно что-то делать с физикой, и я хочу изменить его мнение о себе. Не хочу казаться омегой, который только и думает о том, как его завалить. Пусть узнает мою другую сторону. — А ты уверен, что это не сделает тебе самому хуже? Исин замолчал, теребя пальцем край крышки своего стаканчика. А потом едва улыбнулся, поднимая на Бэкхена взгляд. — Ты был прав, — вдруг произнес друг. — Был прав, когда советовал все ему рассказать. Теперь смотреть на него куда проще, и находиться рядом с ним тоже проще. — Хорошо, если это так, — Бэкхён улыбнулся, обнимая друга за талию и положил голову ему на плечо. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Син-Син? Исин невольно улыбнулся, глядя на друга, который крепче сжимал его талию в кольце рук. Чжан едва провел ладонью по щеке младшего. — И я тебя люблю, Бэкки! Но с чего такие нежности? Бэкхён молчал, а потом повернул голову, утыкаясь носом в изгиб шеи друга. И снова любимая ваниль, которая совсем не была приторной. Исин был приятным человеком во всех отношениях, даже в своем запахе. — Я просто подумал, что не переживу последний год в Ульсане без тебя, — вздохнул Бэкхён. Исин на это грустно улыбнулся. Он и сам не знал как переживет следующий год без Бэкхёна, да и года после следующего. Он был безумно привязан к младшему, получая от него тепло и поддержку всегда. Но Исину скорее всего придется покинуть Корею, и он даже не мог надеяться на встречи с Бэкхёном за чашкой кофе. — Ну, я же не на Марс улетаю. Будем видеться на каникулах, да и потом, есть же интернет. — И все-таки, это не заменит мне одной обнимашки с тобой после конченного дня, — вздохнул Бэкхён. — Ты все еще можешь найти друзей здесь, Бэкхён-а, — улыбнулся Исин. — Мне никто кроме тебя не нужен! — Само собой, — усмехнулся Чжан. — Но попробуй подружиться с кем-нибудь из твоих соседей нынешних. — Издеваешься? — вздыхает Бэкхён. — Я никогда ни с одним из них не найду общего языка. — Мне показалось, что с Луханом ты общаешься вполне мило, — Исин обратил внимание на этого самого Лухана, который вошел в зал ожидания с Сехуном под ручку. Они начали встречаться как-то совсем незаметно, по крайней мере, почему-то все в академии восприняли эту новость как нечто само собой разумеющееся. И даже сейчас на них почти не обращали внимания. — Тебе показалось, — Бэкхён даже едва поморщился, вставая с плеча Исина. — Кажется, до регистрации уже совсем немного осталось, пойдем.       Чонин вернулся в зал ожидания раньше Кёнсу, надеясь, что спрей и правда помог и от него не несёт за километр откровенной вишней, которую и Сехун, и Чанёль могли бы распознать в два счёта. Ведь у Кёнсу был такой запоминающийся запах, даже если ты не был его истинным альфой. Чонин вспомнил слова Сехуна, когда он рассказывал ему о Кёнсу, и едва сжал кулаки. Что же, Чонину нужно научиться что-нибудь делать со своей ревностью, которая возникала буквально из-за любой мелочи. Он прекрасно знал, что Чанёль влюблен в Бэкхёна, а Сехун не видит вообще никого, кроме Сяо Лухана, однако, каждый раз, когда Кёнсу бросал на них даже мимолетные взгляды, у Кима внутри что-то перемыкало. Чонин даже не выносил Ким Чондэ, который проводил с Кёнсу время постоянно. И нет, Чонина не волновало, что Чондэ без пяти минут женат, кажется, на Ким Минсоке. Чонину точно следует пересмотреть некоторые вещи в жизни, потому что да, Чонин явно заигрался. Отец, Бэкхён и женитьба никуда не делись из его жизни. Этот дамоклов меч всё ещё висел над головой Чонина, готовый вот-вот сорваться и полоснуть по его шее. А шея у альфы была сейчас очень тонкая и уязвимая, о чём отец не переставал ему напоминать каждый раз. Чонин не хотел возвращаться в Сеул, потому что это означало возвращение в суровую реальность. А ещё приближалась годовщина смерти папы. Чонин должен был обязательно поехать домой, чтобы с отцом посетить папу. Они всегда так делали, каждый год. Порой для них это оставалось единственной причиной, чтобы увидеться. Но ещё ни в один год они с отцом эту традицию не нарушали. Отец всегда освобождал этот день от всех своих срочных дел, Чонин приходил утром рано в семейный особняк, даже если накануне развлекался и не помнил себя от опьянения. И именно так он и проводил последние годы, напиваясь до потери сознания накануне годовщины. Чонин находил этот способ единственным, чтобы избавиться от съедающей изнутри пустоты. Ведь отец никогда не разговаривал с ним о папе, никогда не утешал его, никогда не разделял эту боль на двоих. Наверное, он думал, что Чонин ничего не чувствует, что он просто никогда не знал папу, потому и не испытывает чувства потери, как сам отец. Но это было неправдой. Чонину было плохо, порой слишком плохо. Но он не рассказывал об этом отцу, потому что он — альфа, а альфы не должны быть слабаками. — Ты где был? — Сехун, как ни странно, уже отлепился от своего Лухана, оставив его с друзьями. Он улыбался чересчур ярко, опираясь руками на длинный стол у окна, пока Чанёль сидел рядом, продолжая меланхолично копаться в своём телефоне. — Покурить ходил, — едва пожал плечами Чонин. — А ты светишься как диско-шар. Сехун на это едва хихикнул, облизывая нижнюю губу по привычке. Честно говоря, Сехун был в таком настроении весь этот отдых. Чонин даже немного завидовал свободе друга выбирать кого угодно себе в омеги и строить с ним нормальные, здоровые отношения. Не прятаться по углам от собственных друзей, не заключать глупые договоры о прекращении секса, который в общем-то и не прекратишь никак. Чонину отчаянно хотелось свободы действий, но, кажется, для этого ему нужно было родиться другим человеком и в другой семье. — Я не хочу возвращаться в Сеул и на учёбу, — тяжело вздохнул Сехун, обнимая Пака за шею. — На Хакуба так хорошо! Чонин был солидарен с другом на все сто процентов. Да даже больше, чем на сто процентов. Сехун даже и догадываться не мог, насколько Чонину не хотелось покидать эту страну. — Я тоже не хочу, — кивнул вдруг Пак. После того разговора отношения Чонина и Чанёля стали немного другими. Пак, кажется, успокоился, перестал прожигать Чонина недовольными взглядами, и, кажется, они смогли бы вернуться к нормальному общению в будущем. По крайней мере, обоим стало легче дышать, когда пришло осознание того, что они друг другу не враги. Чонин прекрасно понимал, почему Чанёль так реагирует теперь. На самом деле, Пак ещё неплохо держался. Будь, наверное, Чонин на его месте, то сошел бы с ума. Теперь Чонину хотелось узнать больше о том, что происходит между Чанёлем и Бэкхёном. В конце концов, он имел право знать, если их свадьбе с Бэкхёном правда было суждено состояться. Однако сейчас Чонин не спешил задавать этот вопрос, он знал, что Чанёль слишком скрытный для этого. — Кажется, регистрация скоро начнется, пойдемте, — Чанёль встал с места, накидывая на плечи свою огромную белую куртку. Сехун и Чонин последовали за ним, уже у выхода вливаясь в общую толпу студентов Ульсана.       В самолете они все уселись на свои места, едва выдыхая. На этот раз Кёнсу сидел с Луханом, потому что он соизволил расстаться хоть на несколько часов со своим ненаглядным О Сехуном и выделить время для Кёнсу. Хотя именно сейчас Кёнсу хотелось бы побыть одному и хорошо подумать над всем, что произошло на этом странном отдыхе. Интересно, стоит ли Кёнсу начинать жалеть обо всём этом? Или просто оставить всё позади, сохранить как хорошие воспоминания о времени, проведенном с истинным. Ведь, наверное, когда-нибудь, когда Кёнсу уже постареет, ему, может быть, захочется вспомнить свою молодость и истинного в ней. Кёнсу тяжело вздохнул, в голову лезли совершенно глупые мысли, совсем неуместные. — Кён, — Лухан едва повернулся к другу. — У папы показ скоро, он пригласил нас. Пойдем? — Скоро? Это когда? — Кёнсу часто бывал на показах папы Лухана, если они проходили в Сеуле. Это было весело, однажды Кёнсу даже вышел на подиум в конце показа, вместе с Вэй Лу. Он тогда взял Лухана и Кёнсу с собой, кажется, они только заканчивали первый курс. Мистер Сяо был очень благодарен Кёнсу за то, что у Лухана появился наконец друг, с которым ему хорошо. — Скорее всего, уже на следующих выходных. Сехун тоже будет, — улыбнулся Лухан. — На следующих выходных мне, скорее всего, придётся поехать домой, — виновато улыбнулся Кёнсу. — Прости, ЛуЛу, мне бы очень хотелось сходить и поддержать твоего папу. Лухан едва нахмурился, но потом быстро взял себя в руки. — Всё в порядке, Кённи. Я всё понимаю, папа не обидится. Он не умеет на тебя обижаться, — усмехнулся Лухан, а Кёнсу едва рассмеялся. — Ты познакомишься с его новым альфой? — Кёнсу уже давно не задевал этой темы с Луханом, но сейчас он замечал некоторое волнение в глазах друга. — Ну, фактически я с ним уже знаком, всегда был знаком. С ума сойти, начать отношения с собственным подчиненным, на папу это совсем не похоже, — вздохнул Сяо. — Любовь заставляет идти на безумные поступки, — пожал плечами Кёнсу. — Видимо, твой папа действительно нашёл своего человека. — Отец тоже был его человеком, — Лухан совсем нахмурился, а Кёнсу тяжело вздохнул. — ЛуЛу, — начал было он, но Лухан его перебил. — Я всё понимаю, Кёнсу. Не надо, я просто по старой привычке, — усмехнулся омега. — А ещё я немного нервничаю. Я возьму туда Сехуна и я думаю, обстановка получится странная, потому что отец тоже приедет. Он всегда поддерживает папу на показах, думаю, этот раз тоже не станет исключением. — Ну, Сехун же уже знаком с ними, и они от него в восторге, так что не волнуйся. Думаю всё будет хорошо. — Я надеюсь, — Лухан едва улыбнулся. — И почему всё валится разом? — Это жизнь, Лухан. Она всегда паршивая. — Это точно, — кивнул омега. — Ах да, всё забываю тебе рассказать со вчерашнего. Угадай, кто летит в Корею? Кёнсу удивленно поднял бровь вверх, глядя на довольно улыбающегося Лухана. — Кто? — Ифань, — радостно сообщил Лухан. Кёнсу удивленно выпучил глаза, отказываясь верить в услышанное. Ву Ифань, он очень давно не слышал этого имени даже от Лухана. Ещё с первого курса, кажется. Когда они с Луханом проводили первое лето вместе. — Летит в Корею? В смысле навсегда? — Да, и, судя по всему, он будет аспирантом в Ульсане. Кёнсу поражен до глубины души, но виду не подает. Лишь натянуто улыбается, когда видит улыбку и радость Лухана. Только этого До не хватало.       Неделя после возвращения из Японии проносится пугающе быстро. Студентов Ульсана накрывает промежуточными аттестациями, так что ни у кого времени думать о чём-то кроме учебы не остаётся. Впереди зимняя сессия, которую бы желательно закрыть без хвостов, а для этого нужно приложить все усилия. Особенно выпускному курсу, и третьему, к слову, тоже. Несмотря на то, что до выпуска им было ещё далеко, преподаватели напрягали ничуть не меньше, чем четверокурсников. Так что Чонин изрядно уставал всю эту неделю, пытаясь совмещать учебу с тренировками. На носу были соревнования, уже в конце недели, и тренер буквально сходил с ума. К ним должна была приехать сборная Национального Сеульского университета, так что Чонин, вероятно, встретит многих знакомых. Не то чтобы у него осталось много друзей с прошлого университета, но и там Ким Чонин был довольно популярен. Так что, наверное, было странно для альфы сейчас играть за сборную Ульсана, но почему-то Чонин вообще ни о чём не жалел. Они с Сехуном всю неделю обсуждали специальные приёмы, которые так или иначе где-то видели, а потом пробовали их повторить с командой. Тренер был этим жутко доволен, радуясь тому, что все парни относились к соревнованиям серьезно. Да и как не относиться, когда речь шла о чести академии и самой сборной по баскетболу. — Эй, Чонин, подожди, — Чанёль догнал Кима в сквере между общежитиями. За неделю после возвращения Чонин и Чанёль вообще не обсуждали события, произошедшие в Японии. Но всё же начали общаться чаще и больше. Пак даже поделился новой песней, которую сочинил однажды вечером. В отличие от самого Чонина, альфа не был занят нигде, кроме учёбы, и у него оставалось время на хобби. — Ты тоже в Главный сегодня? — Пара по банковскому делу, — проворчал Чанёль, едва поправляя шапку на голове. Сегодня в Ульсане было холодно. В Сеуле ещё, кажется, на прошлой неделе выпал снег, но за его пределами ни снежинки. Зато холод стоял, про который говорят «собачий». Чонин тоже поёжился, кутаясь в свою куртку и подтягивая лямку рюкзака. — А Сехуна почему с нами нет? — вдруг вспомнил Чанёль. — Я не смог до него дозвониться, может, он со своим ненаглядным Сяо? — усмехнулся Чонин, а Чан едва закатил глаза. Они и правда стали видеть Сехуна куда реже, особенно Чанёль скучал по нему, потому что Чонину ещё удавалось урывать его внимание во время тренировок. — Вообще-то я просто проспал, и ни один из вас, мои дорогие лучшие друзья, что не бросят в беде, не додумался дойти до моей комнаты! — голос Сехуна прозвучал над ухом обоих альф, а руки повисли с их широких плеч. Чанёль дёрнулся, пугаясь такого внезапного появления, а Чонин едва рассмеялся. Вот вроде Пак и казался довольно внушительным и грозным, когда ему нужно было, но все же Кима умиляли его подобные шараханья по поводу и без. — Да ты же как слон дрыхнешь, — фыркнул Чонин. — Хрен добудишься! — Ага, ещё и обматеришь во сне. Зачем оно надо! — поддержал друга Пак. Сехун закатил глаза. — Ну вы же мои друзья, вы должны принимать меня любым. — Э, нет, это ты будешь Лухану своему ненаглядному предъявлять, — улыбнулся Чанёль, искоса поглядывая на Сехуна, что теперь вклинился между друзьями. — Кстати, чего он тебя по утрам не будит? — Чонин хитро улыбнулся. — Сладкими поцелуями, может, кое-чем поприятнее. — Йа, Ким Чонин! — возмутился тут же Сехун, но смутился всё равно. Чанёль и Чонин переглянулись, заливаясь смехом. Заговорить с Сехуном об их с Луханом сексе был верный способ вывести альфу из его образа непробиваемой скалы. Отчего-то он сильно смущался, словно никогда сексом не занимался, да и до омег вообще ни разу в жизни не дотрагивался. — У нас не такие отношения, — Сехун снова двинулся вперёд. Чонин и Чанёль принялись догонять друга, который очевидно обиделся. — Эй, Хун, — Чанёль догнал его первым, сжимая плечо. — Мы же просто шутим, чего ты так реагируешь? Иногда Чонин думал, что Сехун самый умный и мудрый его сверстник, которого ему только приходилось знать. Младший порой выдавал просто феноменальные мысли, заставляющие Чонина взглянуть на ситуацию под новым углом. С этим соглашался и Чанёль, который говорил, что на самом деле среди них троих, самый старший — О Сехун. Но вот порой Сехун вёл себя вот так. Чонина это забавляло. Ему нравилось выводить Сехуна на эмоции, потому что это случалось не так часто и не каждому человеку удавалось. У Чонина была в этом плане гадкая натура. — Сех, серьёзно, прости, — выдохнул Чонин, тоже догоняя друзей. Сехун едва закатил глаза. Он и не обижался на самом деле, просто иногда любил поиграть на нервишках Чонина и Чанёля, а ещё пытался пресекать все попытки влезть в их с Луханом отношения. Сехун понимал, что друзья желают ему только хорошего, но ничего не мог с собой поделать. Тот хрупкий мир, который он построил с Луханом, был пока закрыт даже для самых близких людей. — Я просто не люблю, когда вы отпускаете шутки в его адрес и в адрес моих с ним отношений. Вы же знаете это, — Сехун серьёзно посмотрел на обоих. — Знаем, прости, больше не будем! Ведь так, Чонин? — Чанёль многозначительно посмотрел на Кима. Чонину оставалось только согласиться.       Они уже слились с толпой студентов, которые сновали по центральной площади академии. Отсюда все расходились по корпусам, а Чонин шёл вместе с друзьями к Главному корпусу, ощущая пристальное внимание от людей вокруг. В последнее время они стали бурной темой для обсуждений. Студенты вдруг заметили, что троица Ким, Пак и О стали уж слишком неразлучны. Теперь Чонину то и дело попадались на глаза стайки омег, особенно с младших курсов, которые пытались строить им глазки и даже приглашать на свидания. И никого не смущало, что тот же Сехун уже находится в отношениях, например. Или что Пак Чанёль вообще этих отношений не ищет, что было по нему ясно с первого взгляда. Да и сам Чонин… Да, Чонин практически не пересекался с Кёнсу всё это время. Они даже в столовой редко виделись после возвращения из Японии. Скорее всего, потому, что До окопался в библиотеке. Самый лучший студент Ульсана не мог себе позволить скатиться в рейтинге, Чонин это прекрасно понимал. И это всё, наверное, было к лучшему. Но даже при таком раскладе это не мешало Чонину каждое утро просыпаться с каменным стояком, а по ночам видеть Кёнсу во сне. И не всегда эти сны были о сексе, что было страшно вдвойне. Чонину срочно требовался психотерапевт. Он, кажется, слетал с катушек. — Это что ещё за херня? — Сехун вдруг резко остановился, а Чонин, как всегда погруженный в свои мысли, приложился грудью к острым лопаткам друга. — Ты о чём? — послышался голос Пака, который оторвал взгляд от телефона, пока Чонин становился рядом с Сехуном. Но пояснять Сехуну ничего не пришлось. Оба альфы проследили за взглядом Сехуна, который был направлен на одну из лавочек перед главным входом в корпус. Там стояли Сяо Лухан и До Кёнсу, а вместе с ними какой-то непомерно высокий блондин в кожаной зимней куртке, чёрных джинсах и со слишком яркой улыбкой. И всё бы, наверное, ничего, если бы этот самый блондин не принялся обнимать обоих омег по очереди. Сначала Лухана, который повис у него на шее дольше положенного и радостно смеялся. А потом и Кёнсу, хотя До отлепился от альфы куда быстрее. Но от взора Чонина не ускользнуло то, как задержалась на тонкой талии, поверх бежевой ткани пальто, большая ладонь альфы. Чонин невольно сжал кулаки. — Сехун, — воскликнул Чанёль, пытаясь остановить О, который тут же ринулся в гущу событий. Пак понятия не имел, кто этот человек, но он однозначно выглядел старше всех студентов. А учитывая, что они его никогда здесь не видели, то, скорее всего, он и вовсе был не из Ульсана. Чанёлю очень не хотелось, чтобы Сехун навлёк на себя какие-то неприятности. Он хотел было обратиться за помощью к Чонину, но вдруг словил совершенно непередаваемое выражение лица на альфе. Чонин смотрел на незнакомого альфу так, словно он убил его семью, и ещё чуть-чуть, взгляд Кима начал бы метать молнии. И если поведение Сехуна прекрасно объяснялось, то Чонин, конечно же, вызывал у Ёля много вопросов. Но думать об этом времени не было. — Привет, — Сехун подскочил к Лухану в мгновение ока. Едва улыбнулся, с ходу обвивая его талию рукой и прожигая стоящего перед ним альфу взглядом. — Ой, Хун, привет, — Лухан, кажется, и вовсе не замечал настроения Сехуна. Он лишь ярко улыбнулся альфе, прижимаясь ближе к тёплому боку. Чанёль и Чонин тоже к ним подошли, становясь чуть позади Сехуна. Ким неизбежно встретился взглядом с Кёнсу, который поспешил свой взгляд отвести. Что же, они теперь даже не здороваются, видимо. — Лу? Это твой друг? — спросил этот загадочный альфа. Все трое альф отметили, что он был куда выше них. Даже выше Чанёля, хотя Чонин на полном серьёзе считал, что выше Пака только фонарные столбы. — Его парень, — вставил Сехун, не давая Лухану даже рта раскрыть. Омега удивленно посмотрел на Сехуна, только сейчас замечая напряженный взгляд. — О, парень, значит, — усмехнулся блондин. — Давно у тебя парень появился, Сяо Лухан? Лухан как-то растерялся под взглядом альфы, а у Сехуна медленно, но верно откручивались гайки терпения. — Я хотел тебе рассказать, но ты же всегда занят, — Лухан успел опередить Сехуна, понимая, что ситуацию надо спасать. — И поэтому давайте я познакомлю вас прямо сейчас. Сехун, знакомься, это мой старший брат Ву Ифань. Гэгэ, это мой альфа — О Сехун! В воздухе повисло молчание. Сехун удивленно смотрел на этого Ифаня, который даже снисходительно улыбнулся. Он, видимо, с самого начала всё понимал, и ему просто нравилось играть с Сехуном, который первый раз в жизни позволил эмоциям взять вверх. — Приятно познакомиться, О Сехун, — Ифань всё же первый протянул руку. — Взаимно, — опомнился Сехун, пожимая руку альфы. — Я не знал, что у тебя есть братья. — Мы с Луханом двоюродные, — улыбнулся Ифань. — Хотя с детства росли как родные, ведь так, Ханни? — Ага, простите, что не рассказывал вам друг о друге, как-то случая не выпадало, — Лухан продолжал улыбаться, а у Сехуна с сердца упал камень. Правда, стало немного неловко за такое поведение, теперь следовало показать себя с адекватной стороны. Учитывая, как светился от счастья омега, этот Ву Ифань был очень ему дорог. Чонин продолжал мониторить своим волчьим взглядом Ифаня. От того, что он оказался двоюродным братом Лухана, вопросы Кима не убавились. Какого чёрта Кёнсу с ним так обнимался? И какого чёрта этот Ифань так по-хозяйски шарил своими лапищами по тонкой спине омеги? У Чонина голова шла кругом, а костяшки на руках белели всё больше. Внезапно Ким повернул голову к Кёнсу, который сейчас смотрел на него. Этот взгляд не выражал абсолютно ничего, но Чонину хотелось, чтобы он дал хоть малейший намёк для разъяснения происходящего. Однако До Кёнсу как и всегда оставался полнейшей загадкой. — Сделай лицо попроще, ради всего святого, — прошептал вдруг на ухо Чонину Пак. Ким дёрнулся, возвращаясь с небес на землю. Он удивлённо посмотрел на Чанёля, который неопределённо хмыкнул. — Ты перевёлся в Ульсан? — голос Сехуна донёсся до Чонина, заставляя его вновь отвлечься на диалог между Ифанем и Хуном. — Вроде того, — улыбнулся Ву. — Гэгэ будет тут работать, он приехал проходить здесь аспирантуру на кафедре молекулярной биологии. Сехун удивленно посмотрел на парня. — Выходит, ты здесь как преподаватель? — С понедельника буду, — продолжал улыбаться Ифань. Чонин подумал, что эта улыбка так и просится на кулак. Нет, Ким Чонин, это уже слишком. С каких пор у тебя желание бить людей, которые даже не знают твоего имени? — Сехун, — Чанёль отвлёк друга от разговора. — Мы, наверное, с Чонином пойдём, скоро пара начнётся. Ифань тут же среагировал на тонкий намёк. — Ох, вы все должны идти. Хан, ты тоже. Я пробуду в академии до вечера, так что увидимся ещё. — Хорошо, гэгэ, — Лухан оставил легкий поцелуй на щеке альфы, а Сехун подумал, что хорошо что этот Ву Ифань родственник Лухана. — И ты, Кёнсу, надеюсь, мы увидимся вечером? — альфа посмотрел на До, который улыбнулся ему в ответ. — Да, надеюсь, увидимся, — кивнул омега. Чонин тяжело выдохнул. Он прожигал Кёнсу взглядом, даже когда все остальные двинулись вперёд. Оставляя на аллее только Кёнсу и Чонина. До на это лишь усмехнулся, разворачиваясь вслед за друзьями.       Лухан с Кёнсу завернули в сторону своей аудитории, оставшись наконец наедине. — Ифань вообще стареет? — как-то горестно вздохнул Лухан, сжимая пальцами ручку рюкзака, что нёс в руках, а не на спине. — Ему только двадцать пять, зачем ему стареть? — усмехнулся Кёнсу, думая о том, что Ифань, может, и не стареет, но точно хорошеет с каждым годом всё больше. — Ты рад, что он теперь здесь? — Лухан как-то непривычно хитро улыбнулся. Кёнсу же вопросительно на него посмотрел. — А я должен быть расстроен? — Ты понял, о чём я, — Лухан едва толкнул друга в бок. — Я же помню лето первого курса. Кёнсу едва прикрыл глаза. Именно этого он и боялся, когда услышал новости о приезде Ифаня в самолёте. Ко всему прочему ему только подколов от Лухана не хватало. — Твой брат интересный собеседник и развитая личность, — Кёнсу посмотрел другу в глаза. — И на этом всё, Сяо Лухан. Было, есть и будет. Кёнсу ускорился, заставляя Лухана удивленно посмотреть ему вслед. Хан часто так подтрунивал над Кёнсу, потому что знал, что Ифань ему нравится. Может, это не была любовь или типа того, но Кёнсу однозначно обратил внимание на его брата. И раньше на подобные намёки Лухана так не реагировал. Лухан догнал Кёнсу в аудитории, где они оба устроились за партой. Кёнсу что-то напряженно повторял из домашнего задания, Лухан же заметил, как к ним направляется Чондэ, что всё это время болтал с одним из их одногруппников. — Ну, рассказывайте! — воскликнул альфа, усаживаясь прямиком перед омегами, за пока ещё свободную парту. — О чём рассказывать? — Лухан вопросительно посмотрел на друга. — О новом красавчике-блондине, о котором уже трубит вся академия. Больно он мне кое-кого напоминает, — улыбнулся Ким. Вообще, то, что альфа сегодня появился на учебе, было удивительно. Всю эту неделю ребята почти не видели Чондэ в академии, так как он был занят своей стажировкой. Лухан думал о том, что на отработках ему придётся тяжко, но зная Чондэ и его способность решать все свои проблемы легко и быстро, Лухан даже не смел сомневаться в том, что альфа выйдет на сессию одним из первых. — Гэгэ будет теперь работать в Ульсане, — едва пожал плечами Лухан. — Ничего необычного не произошло. А что? Уже все успели раздуть новую сенсацию? — Обижаешь, — усмехнулся Чондэ, разворачивая к Лухану мобильник. В общем чате висели несколько фотографий Ифаня, а все омеги коллективно недоумевали, каким это образом этот вездесущий Сяо Лухан и здесь оказался первее остальных. Боже, кажется, Сяо прибавил себе ещё десяток ненавистников. — Они меня даже пугают, — вздохнул Лухан, а Чондэ развернул мобильник к себе. — Надеюсь, ты объяснил уже всё О Сехуну? А то если он увидит, как ты на фотках обнимаешь левого альфу, боюсь, нам всем не поздоровится. — И почему тебя это волнует, Ким Чондэ? — едва сузил глаза Лухан, а Чондэ лишь улыбался, оглядывая странно молчавшего Кёнсу. До, конечно, особо никогда не был разговорчив, но сегодня его настроение, кажется, было особенно паршивым. — Я волнуюсь за тебя, милый Ханни, — усмехнулся Чондэ. — Ой, сгинь с глаз долой! — спокойного общения Лухана и Чондэ как всегда надолго не хватило. Кёнсу был даже удивлен, что они целых две минуты проговорили без пререканий. Кёнсу едва прикрыл глаза, выдыхая. Перед глазами стоял взгляд Чонина на Ифаня. Этот взгляд, Кёнсу теперь прекрасно его узнавал. Чонин снова ревнует? Кёнсу никогда не поймет этого альфу и уже в тысячный раз жизни ругает себя за то, что его глаза упрямо замечают Чонина везде, где только можно. Замечают его улыбки, его настроение, его взгляды. Кёнсу не так часто виделся с Чонином всю эту неделю, главным образом потому что решил с головой уйти в учебу, но это не отменяло того факта, что Кёнсу чувствовал Кима. Порой слишком отчетливо, порой слишком внезапно, порой Кёнсу просыпался от собственного возбуждения, порой не мог уснуть из-за него же. Но, может, оно всё было к лучшему, может, постепенно Кёнсу научится жить без Чонина, через все эти мучения, но всё же научится. Потому что ему нужно было научиться, ведь отъезд в Германию не за горами. Уже ноябрь, скоро окончание семестра. Кёнсу нужно было начинать готовиться к отъезду.       День Кёнсу проходит незаметно быстро. После пар он проводит всё время в библиотеке, а потом получает смс о том, что Ифань хочет с ними встретиться, от Лухана. Правда сам Лу пока на тренировке, так что у Кёнсу есть в запасе еще час-полтора дойти до общаги, переодеться и ждать возвращения Лухана. Кёнсу понятия не имел, зачем Ифань вернулся из Канады. У него там была отличная жизнь, кажется, насколько Кёнсу помнил. Учёба, с возможностью остаться преподавать в своем альма-матер, омега, да и в целом беззаботная жизнь сына богатых родителей. Не то чтобы Кёнсу умалял заслуги Ифаня, всё же он был одним из умнейших людей, которых Кёнсу приходилось встречать, но Ву тоже был избалован деньгами своих родителей в некотором смысле. По крайней мере, когда Кёнсу виделся с ним последний раз, именно такое впечатление он создавал. Однако тогда ему было двадцать три, а Кёнсу каких-то семнадцать. Возможно, они просто не так друг друга поняли. Точнее, Кёнсу не так понял. Омега направился в общежитие, надеясь, что по пути ему никто не встретится. Чёрт возьми, он теперь даже по родной академии не мог спокойно передвигаться. Страх, что сейчас из-за любого угла выйдет какой-нибудь Ким Чонин и вся выдержка Кёнсу полетит к черту, не хотел отпускать его. Однако До был твёрдо уверен, что все отношения с Чонином точно закончились в том туалете в аэропорту Японии. В комнате Кёнсу, как ни странно, застал Бэкхёна. Омега, видимо, тоже только вернулся, переодеваясь в свою пижаму. — Привет, — сухо кинул Кёнсу, проходя к своей кровати. — Привет, — ответили ему в тон. Видимо, у Бэкхёна сегодня тоже настроение было ни к черту. Хотя Кёнсу не мог не заметить, что в последнее время Бён даже больше общался с Луханом, чем с самим До. Кёнсу осознавал, что когда его взгляд падал на Бэкхёна, в голове крутилось только то, что они с Чонином, вероятно, поженятся. Глупо было думать об этом, но именно Бэкхёну должен был достаться истинный альфа Кёнсу. До давал себе отчёт в том, что у него к Чонину никаких чувств и его не должно волновать, кому достанется Ким Чонин, но слов из песни не выкинешь. Точно как и дурацкие мысли из головы Кёнсу, которому вообще следовало бы начать изучать немецкий. Кёнсу довольно быстро переоделся из надоевшей за день рубашки в удобную толстовку синего цвета и спортивные штаны. Кажется, он купил их ещё в прошлом году и почему-то не носил. На них всё ещё висела этикетка. Кёнсу подошел к столу, чтобы взять с него ножницы и срезать. Взгляд наткнулся на черный футляр, который стоял там уже неделю. Кёнсу иногда открывал его, разглядывал, потому что сразу после приезда вынул из рюкзака по возвращении в Ульсан, он порой застывал взглядом на этой коробке, пока делал домашнее задание. Он даже не поставил его на свою полку, где хранил другие украшения и аксессуары. Эти часы Кёнсу должен был вернуть. До кинул штаны на стол, беря футляр в руки и разворачиваясь лицом в сторону кровати. Бэкхён сидел за своим столом и что-то учил, вертя меж пальцев карандаш. Кёнсу открыл крышку футляра. Часы были действительно в его вкусе, а ещё… Кёнсу наверняка это чудилось, но они пахли гранатом. Едва-едва, кажется, но Кёнсу прикрыл глаза. Его вело. Прямо как сегодня утром, когда Чонин впервые приблизился к нему настолько близко. Кёнсу слишком хорошо чувствовал гранат, который снова душил его. — Бэкхён, — Кёнсу сказал это буквально не своим голосом. Омега оторвался от учебника, вопросительно глядя на До. — Да? — Что бы ты сделал с подарком, полученным от человека, от которого не должен принимать подарки? Кёнсу понятия не имел, зачем задает этот вопрос Бэкхёну. Бён же задумался, откидываясь на спинку своего кресла. — А почему я не должен принимать от него подарки? — Он подумает лишнее, — Кёнсу тоже поднял взгляд на Бэкхёна. Бён усмехнулся, едва пожимая плечами. — Вероятно, я бы вернул. Но если подарок хороший, то оставил бы себе. — А как же гордость? — Гордость, — усмехнулся омега, возвращаясь к своему занятию. — Никому не нужный в двадцать первом веке рудимент человеческого сознания. Видел хоть одного человека с гордостью сейчас? Кажется, она только палки в колёса по жизни вставляет. — Говоришь так, будто тебе вставила. — Я не рассуждаю о вещах, о которых ничего не знаю. Они снова замолчали. Бэкхён окончательно уткнулся в свой учебник, а Кёнсу продолжил рассматривать часы в руке. Он закрыл крышку футляра, поставил его на прежнее место и взял в руки штаны. Срезал с них этикетку, переоделся и поправил укладку.       Лухан вернулся относительно быстро, также быстро принял душ и переоделся, утягивая Кёнсу за собой. Он без умолку щебетал о том, что безумно соскучился по старшему брату. Лухан и правда скучал, потому что Ифань был единственным его родственником, из всей многочисленной семьи, с которым он находил общий язык. Ифань был сыном старшего брата Юн Шэня. Его родители жили в Китае, а сам альфа уехал учиться в Канаду. С Луханом они с детства проводили каждое лето вместе, это Кёнсу знал, конечно, со слов самого друга. Ифань всегда заботился о нежном Хане, часто ему звонил и узнавал про его дела. Лухан, в свою очередь, знал про личную жизнь своего гэгэ очень много. Кажется, Ифань докладывал ему о каждом своем омеге, коих было немало. Кёнсу не знал точного количества, но Ву производил впечатление того, кто не страдал дефицитом внимания со стороны противоположного пола.       Они встретились в небольшой кофейне на территории кампуса. Ифань уже сидел внутри, кажется, даже сделал заказ. Кёнсу удивился, когда сел на свое место, обнаруживая перед собой любимый шоколадный чизкейк. — Вау, гэгэ, ты даже заказ сделал! — радостно заулыбался Лухан, когда обнаружил перед собой ароматный капучино и творожный десерт с апельсиновым желе. Ифань помнил вкусы их обоих. И если то, что он знал, что любит Лухан, никак не удивляло, то шоколадный чизкейк Кёнсу знатно омегу шокировал. Два года прошло с того лета. Кёнсу помнил, что Ифань не раз его угощал этим самым чизкейком, однако, сам омега явно не помнил, что предпочитал покупать альфа. Стало даже неловко. — Прости, Кёнсу, они сказали, что у них нет зеленого чая, и я решил, что лучше спросить у тебя, какой кофе ты пьешь, — Ифань улыбнулся, ловя взгляд До. — Ты помнишь, что я люблю зеленый чай? — Да, — едва кивнул Ифань. — Ты удивлен? — Мы давно не виделись, — Кёнсу опустил взгляд на тарелку. Ифань улыбнулся, совсем ярко, ближе рассматривая красивые черты омеги. За прошедшие два года Кёнсу явно похорошел. Стал более взрослым, прибавил омежьего шарма и утонченности. Когда Ифань видел его в последний раз, некая подростковая угловатость все еще не оставила омегу, хотя уже тогда Кёнсу заставлял останавливать на себе взгляд. Сейчас омега однозначно расцвел, а ведь у него еще все было впереди. В итоге, Кёнсу заказал себе латте, а Лухан принялся устраивать брату допрос. — Я все же не понимаю, почему ты уехал? Да еще и не в Китай вернулся, а сюда, в Корею? — Я разговаривал с твоим отцом, он сказал, что Ульсан отличное место для таких молодых кадров, как я. Он самый топовый в Азии, и единственный занимается именно моей направленностью в молекулярке. А Канада надоела, захотелось чего-нибудь новенького. — Ты меня поражаешь, — Лухан застыл с ложкой у рта. — Только ты можешь добровольно свалить из такого нагретого местечка. — Иногда нужно выходить из зоны комфорта, — вставил Кёнсу, который все это время молча слушал братьев, подперев подбородок рукой. — Соглашусь с Кёнсу, — улыбнулся Ифань, задерживая взгляд на До. — И вообще, чего мы обо мне да обо мне. Рассказывай, что там у тебя за альфа, Сяо Лухан? — Я ждал этого вопроса, — усмехнулся Лухан. — Обычный альфа, который мне нравится. — Ты решил нарушить свой обет безбрачия? — улыбнулся Ифань, тут же получая возмущения от Лухана и тычок в бок. Кёнсу на это тихо рассмеялся, делая глоток из своей чашки с кофе. — Я же шучу, Ханни! Больно же! — Ифань потер ушибленное плечо, Кёнсу же вдруг вспомнил события двухлетней давности. Ифань с Луханом всегда себя так вели, Кёнсу это казалось милым. У него не было старших братьев, да в принципе, у него никого не было. И папа, и отец были единственными детьми в своих семьях, и ребенка тоже решили завести только одного. Кёнсу в детстве просил себе кого-нибудь, но его желание не исполнили. Пустоту в сердце маленького омежки заполнил любимый щенок, с тех пор Кёнсу был странным образом привязан ко всем собакам мира. — А дядя знает про твоего Сехуна? — Знает, — кивнул Лухан, снова принимаясь за свой десерт. — Сехун уже знаком с родителями, сегодня вот с тобой познакомился. Ифань был удивлен подобным. — Да ладно, Лу, это на тебя совсем не похоже! — Ву посмотрел на Кёнсу. — Что с ним случилось? — Любовь, — как-то философски изрек Кёнсу. Они с Ифанем рассмеялись в голос, а Лухан закатил глаза. — Я рад, что ты нашел своего человека, Ханни, — тепло улыбнулся Фань. — Но все же хочу поближе познакомиться с твоим Сехуном. — Познакомишься, — кивнул Лухан. — У папы показ на неделе, думаю, он будет рад тебя видеть на нем. Сехун тоже придет. — Я соскучился по дяде Лу, — улыбнулся Ифань. У старшего были прекрасные отношения с папой Лухана, наверное потому что папа самого Ифаня души не чаял в муже брата. Они хорошо ладили с Вэй Лу, так что Ифань воспринимал его как родного дядю. — Они правда разводятся? Лухан тут же помрачнел, едва вздыхая. — Хотелось бы сказать тебе сейчас нет, но да. Папа собирается замуж за другого альфу, у отца вроде тоже кто-то есть. — Мне жаль, Лу, но это ведь их выбор, — Ифань серьезно посмотрел в глаза брата. — Я знаю, я свыкаюсь, — едва улыбнулся Лухан. — Я рад, что ты здесь, Фань! Мне тебя не хватало. Ифань на это улыбнулся. — Это взаимно, ЛуЛу!       Бэкхён задумчиво посмотрел в сторону стола Кёнсу, на который он отложил футляр с часами. Бэкхён уже давно их заметил у омеги, потому что Кёнсу часто на них зависал. Просто открывал, смотрел, а потом закрывал и ставил на место. Сначала это Бэкхёну казалось жутко странным, но потом он понял, что До что-то беспокоит по их поводу. Сегодня стало яснее. Очевидно, эти часы были от альфы, и более того, об этом никто не знал. Даже Лухан. Иначе бы Кёнсу не прятал их на рабочем столе, рядом с книгами, куда бы никто не додумался посмотреть и подумать, что это какой-то аксессуар. Бэкхён уже не раз их видел, а потому успел даже узнать бренд. Это была лимитированная коллекция часов для пар. Бэкхён слишком хорошо разбирался во всем этом, чтобы не заметить. Интересно, потому что часы эти появились у Кёнсу сразу после возвращения из Японии. От мыслей омегу отвлёк звонок телефона. Он посмотрел на определитель, улыбаясь и тут же принимая звонок. — Дедушка, — улыбнулся Бэкхён, пододвигаясь к столу и подпирая щеку рукой. — Привет, милый, — голос дедушки заставил в душе Бэкхёна разлиться небывалому теплу. Он так его любил и скучал. Бэкхён ни к кому не был так привязан, как к дедушке. — Как твои дела, дедуль? Как здоровье? — Хорошо, все хорошо, Бэкхён-а, — Бэкхён явно слышал улыбку в голосе старшего. — Только по тебе смертельно скучаю. Бэкхён виновато закусил губу. Летом он обещал дедушке чаще его навещать, потому что в последнее время дедушка часто болел. Бэкхён сильно за него переживал, но, кажется, сейчас его здоровье снова стабилизировалось. — Прости, пожалуйста, я просто был занят на учебе. — Не извиняйся, милый, — и снова бархатный голос, который всегда успокаивал Бэкхёна. С самого детства. — Как твои дела? — Всё хорошо, — Бэкхён едва улыбнулся. На самом деле, было совсем не хорошо. Было чертовски плохо, но Бэкхён не хотел волновать дедушку. Он даже не знал рассказал ли папа ему все, хотя, дедушке всегда и все докладывали, так что он уже наверняка в курсе дел. — А твой альфа? Когда ты нас познакомишь? Бэкхён тяжело вздохнул. — Скоро познакомлю, дедуль, — состроить нотки счастья в голосе не получилось. — Что-то не так, Бэкки? — старший тут же насторожился, а Бэкхён не был даже удивлен. Дедушка слишком хорошо его знал. Во всех вещах. — Твой голос не похож на голос счастливого влюблённого. Бэкхён едва открыл рот. Он был в шаге от того, чтобы рассказать дедушке всю правду. Ведь так, наверное, многие бы проблемы решились. Даже если бы дедушка не принял Чанёля, он бы точно не выдал Бэкхёна за Ким Чонина. В конце концов, пока ещё бизнесом заправляет он, и Ким Юнсону не видать спонсорства корпорации Бён без согласия дедушки. Однако был же у папы какой-то план, раз он вершил все это за спиной дедушки. Бэкхёна терзали сомнения. Он боялся за дедушку, за себя и за то, что папа сделает с семейным бизнесом. Бэкхён был уверен, что когда дело дойдёт до дележки наследства, ему не достанется ни гроша от его братьев альф, но ему было обидно за труды его дедушек. Своего деда-альфу Бэкхён не знал. Он умер, когда Бэкхён ещё не родился. Кажется, он был сильно старше своего мужа, так что когда он погиб, вся огромная махина налаженного бизнеса стала ношей на хрупких омежьих плечах второго дедушки. И надо сказать, он прекрасно справился с бизнесом, но совсем не справился с единственным сыном. Бэкхён понимал, что его папа вырос совсем не подарком. Иногда Бэкхёну хотелось его пожалеть, ведь дедушка не успевал быть и папой, и генеральным директором. В итоге его папа стал человеком, что не знал тепла и не умел его дарить. Бэкхёну хотелось бы его оправдать, но потом он вспоминал всё то, что сделал с ним папа, и всё желание к пониманию и оправданию пропадало. Его папе не стоило рожать его, если он не научился любить своих детей. Но, кажется, из всех своих детей, он не любил только Бэкхёна. Иногда омеге казалось, что он не родной своему папе. На фоне братьев Бэкхён всегда был для него слово чужой ребёнок. Самый нелюбимый ребёнок. Самый непослушный, избалованный, досаждающий. — Всё в порядке, дедуль. Я просто устал сегодня, — Бэкхён все же придал голосу более радостные интонации. — Я люблю тебя, малыш Бэкхённи! Ты же помнишь это? — Конечно, дедуль! И я тебя люблю! Мужчина на это хрипло рассмеялся. — Я звоню не просто так, Бэкки. Бэкхён едва вздёрнул бровь вверх. — В воскресенье я устраиваю ужин, семейный ужин. Обязаны быть все, и в первую очередь — ты. Бэкхён понял, как сильнее сжал корпус телефона, напрягаясь. — Дедушка, может, я позже к тебе заеду? Когда никого не будет? — Нет-нет, даже слышать не хочу. Мы должны поговорить о твоей помолвке, Джунсо так ничего толком не объяснил потом. Да и у меня есть одно важное объявление. Бэкхён тяжело выдохнул. Не было никакого желания видеть папу, братьев, сидеть на этом ужине, и только ради дедушки он был готов терпеть все эти слова и подколы от братьев. — Бэкки, ты приедешь? — Конечно, дедушка. Как я могу не приехать, раз уж ты зовёшь? — Я попрошу приготовить для тебя что-нибудь особенное. Что ты хочешь? Бэкхён улыбнулся. Раньше дедушка готовил ему сам. Его еда всегда была самой вкусной. Но сейчас его здоровье совсем не позволяло. — Пусть приготовят на твой вкус, дедуль, ты же знаешь, твой Бэкхённи не выбирает еду. Дедушка на это рассмеялся, а у Бэкхёна снова улыбка поползла по лицу. — Вот поэтому ты мой любимый внук! Теперь пришла очередь Бэкхёна смеяться. Дедушка никогда не стеснялся возводить Бэкхёна в этот ранг. Говорил это в лицо всем братьям Бэка, его папе, каждому, кто был вхож в дом Бёнов. — Береги себя, дедушка! — И ты себя, милый! Бэкхён попрощался с дедушкой, кидая телефон на стол, и тяжело вздохнул. Что же, предстоящие выходные обещали стать очень интересными.       Утро пятницы для Чонина началось с пробежки на пару с Сехуном, которая должна была убрать нервозность перед предстоящим днем. Сегодня в Ульсан приедет сборная Национального Сеульского и пройдут те самые долгожданные соревнования. Чонин уже вчера видел, что на него, Сехуна и братьев Ли самые большие надежды и ставки среди всех студентов. Это, естественно, не могло не давить. Так что Чонин открыл глаза сегодня утром, чуть одолеваемый нервной дрожью. Ким участвовал в соревнованиях в прошлом, но еще никогда так не нервничал. Или просто его нервы стали ни к черту с тех пор, как он переступил порог Ульсана? Чонин не знал, но решил вытащить Сехуна на пробежку, даже несмотря на то, что погода стояла самая премерзкая. Чонину было холодно, так что он лучше кутался в свою теплую олимпийку, стараясь не отставать от Сехуна и бежать с ним вровень. — Меня одного изнутри выворачивает? — всё же спросил Ким, едва поворачивая голову на капитана. Сехун усмехнулся. — Не одного, но это нормально, — кивнул О. — Просто помни, что мы выиграем при любом раскладе! В голосе Сехуна звучала непоколебимая уверенность. В такие моменты Чонин ясно осознавал, почему именно О Сехун был выбран капитаном. Всегда стойкий, точно знающий, чего он хочет, а главное — умеющий выбирать правильные пути для достижения своих целей. В этом плане друг бесконечно восхищал Чонина. Ему казалось, что, наверное, Сехун стал бы идеальным сыном для отца самого Кима. Однако достался Ким Юнсону вот таковой нерадивый Чонин, что даже не мог справиться с собственными чувствами к омеге. Внезапно взгляд парня зацепил знакомую фигуру перед собой. Бэкхён бежал впереди них с Сехуном, и альфа даже не понял, когда он успел появиться. — Сехун, я сейчас, — альфа хлопнул друга по плечу, ускоряясь, а Сехун лишь удивленно посмотрел ему в спину. Но все его вопросы отпали, когда Чонин догнал Бён Бэкхёна. Сехуну было интересно, что же на самом деле чувствует Чонин к Бэкхёну? Неужели и правда абсолютное ничего? — Бэкхён, — Чонин догнал омегу, равняясь с ним. Они не остановились, продолжая бежать. Бэкхён едва дотронулся до белых капелек наушников в ушах, вопросительно глядя на Кима. Они не разговаривали уже очень давно. Кажется, ещё с того ужина на Хакубо, о котором Чонин очень жалел. Именно это послужило сейчас ему причиной разговора с Бэкхёном. — Чонин? — удивился омега. — Как дела? — альфа улыбнулся своей привычной голливудской улыбкой. Бэкхён на это едва фыркнул и еле удержал себя от закатывания глаз. Как там ни крути, а вот эти вот улыбочки Ким Чонина наверняка слишком точно работали на омегах. Но не на Бэкхёне. — Хорошо дела, как сам? — у Бэкхёна сегодня не было желания язвить Чонину, даже по привычке. Он как-то совсем уже успел позабыть о существовании альфы, хотя, наверное, ему не стоило так расслабляться. Уже послезавтра ему прекрасно напомнят о том кто он и где, и Ким Чонин снова всплывет на поверхность его мыслей. И вот оно, первое напоминание в лице самого альфы непосредственно. — Тоже ничего, — Чонин был несколько удивлен. Он даже отстал на пару шагов от Бэкхёна, но быстро его нагнал. — Сегодня соревнования, ты придешь? — А ты ждешь меня? — усмехнулся Бэкхён. — А ты хотел, чтобы я тебя ждал? — Чонин продолжал сиять улыбкой. Бэк на это едва закатил глаза. Он от Чонина даже не ожидал других слов, всегда ведь вернет любую шпильку, палец в рот не клади. — Что ты хотел, Чонин? — Бэкхён резко остановился. Ким последовал его примеру, разворачиваясь к омеге лицом и тяжело выдыхая. Сехун уже давно их обогнал, кажется, замедляясь на следующем круге, чтобы не помешать разговору. Чонин был благодарен тому, что Сехун всегда и все понимал. — Извиниться, — альфа смотрит Бэкхёну прямо в глаза. — За тот ужин в ресторане отеля, когда я… Я сорвался, прости. Бэкхён поражен до глубины души. Он вопросительно смотрит на Чонина, который, кажется, абсолютно искренен в своих словах. Взгляд омеги скользит по парню, который одет в очевидно тёплый спортивный костюм, а под ним виднеется светло-кремового цвета водолазка. На нем шапка розовая, и, как ни странно, альфе чертовски идут эти оттенки. Бэкхён опускает взгляд ниже и замечает на руке Чонина часы в тон его шапке. Занимательно, эти часы казались знакомы Бэкхёну. — Вау! — воскликнул Бэкхён. — Что это с тобой, Ким Чонин? — Я искренне, Бэкхён, — вздохнул альфа, отводя от Бёна взгляд. — Я сорвался в тот день по причине, которая не касалась тебя, но, получается, сделал больно тебе. Бэкхён как-то снисходительно улыбнулся. — Ты не сделал мне больно, не драматизируй. Неприятно было, не спорю, но больно мне делает совсем другой человек, — омега вдруг замолчал. Чонину же лишь оставалось догадываться, о ком именно говорил Бэкхён. О своем папе или же Пак Чанёле, поведение которого, похоже, даже для омеги оставалось загадкой. — В любом случае, я не хотел, чтобы так вышло. — Твои извинения приняты, Ким Чонин, — усмехнулся Бэкхён. — Просто имей в виду, ты не можешь бесконечно срывать свои эмоции на других людях, а потом извиняться. Я прощаю тебя на этот раз, но это не значит, что мы друзья или вроде того. Чонин едва улыбнулся кончиками губ. — Я понял тебя, Бэкхён. — Умничка! — Бэкхён улыбнулся, похлопал альфу по плечу и побежал дальше, а Чонин остался на месте дожидаться уже бегущего ему навстречу Сехуна.       Лухан с Кёнсу заканчивают с домашним заданием сегодня значительно раньше. А все потому что в Ульсане вечером пройдут долгожданные соревнования по баскетболу, которые Лухан не пропустил бы, даже если бы его альфа не являлся капитаном этой самой баскетбольной команды. А теперь и вовсе умрет, но сходит. Кёнсу он, естественно, увязал себе в компанию, хотя До совершенно не горел желанием. В конце концов, ему не хотелось лишний раз пересекаться с Чонином, а тем более целый час наблюдать за тем, как альфа бегает по баскетбольной площадке, собирает облизывающие взгляды от всей омежьей половины академии и наслаждается лучами славы. В Ким Чонине было чересчур много самодовольства. — Лухан, хватить нервничать! — Кёнсу перехватил запястье друга. Лухан настолько закопался в своем волнении за Сехуна и его предстоящую игру, что сейчас методично ковырял ногтем край пластикового стакана в руках с любимым бабл ти. — Прости, не могу ничего с собой поделать, — вздохнул Лухан, откидываясь на спинку сидения. Они уже сидели в заполняющемся людьми спортзале. Забавно, как Кёнсу еще совсем недавно так сидел на отборочных и думал, попадет ли Ким Чонин в сборную, а теперь, по словам Лухана, Чонин был в основном составе. Его, кажется, за это немного недолюбливали в команде, в основном весь котел подогревал Нам Канджун. Кёнсу вдруг осознал, что из-за Лухана он почти всегда в курсе дел их баскетбольной команды, и в частности, Ким Чонина. Хотя он и слышать ничего об альфе не хотел. — Ты даже за свои матчи так не переживаешь, просто выдохни. Сехун не умрет, если они вдруг проиграют, — Кёнсу никогда не был одержим спортом. И чувство азарта от него тоже не испытывал. Для него это все была просто игра, но, кажется, не для таких людей, как Лухан и Сехун. Эта парочка действительно была достойна друг друга во многих вещах, одинаково на них помешанная. Кёнсу был рад, что друг нашел не просто альфу, а свою родственную душу, но все же его беспокоило состояние друга в данный момент. Будто бы Лухан сам должен был выйти на эту площадку. — Для Сехуна это очень важно, он так долго готовился к этому. Весь Ульсан ждет от них победы, иначе точно в этом году академии гран-при от мэра Сеула не видать. Кёнсу усмехнулся. Лухан забывал о том, что теперь в Ульсане учится новый студент, отец которого без пяти минут мэр. Если у него все получится, то, вероятно, Чонин выпросит у отца подарок своей любимой академии. Может быть, если Чонина, конечно, в этом мире интересуют такие вещи. Забавно, но Кёнсу столько раз засыпал и просыпался с Чонином, занимался с ним сексом, получал поцелуи и касания, но так ничего о нем практически не знал. Кроме того, что у альфы довольно натянутые отношения с отцом, и он очень скучает по погибшему папе. Наверное, в тот вечер, на балконе номера отеля, Кёнсу впервые чувствовал, как его сердце кольнуло очень больно. Настолько больно, что пугало. Кёнсу не должен был чувствовать даже боль Чонина. Всё это была проклятая истинность. — Они обязательно выиграют, — улыбнулся Кёнсу. — Сехун увидит своего ненаглядного Лу и точно всех здесь порвет. Кёнсу замолчал, когда заметил, что к ним подошли Бэкхён и Исин. Парни кинули друг другу сухое «привет» и сели на места. Что же, Кёнсу думалось, что компания собралась интересная.       Чонин столкнулся с некоторыми ребятами из Сеульского в коридоре перед раздевалками. Альф специально разделили, чтобы избежать ненужных драк, которые бы обязательно произошли. Команды противников в одной раздевалке перед предстоящим матчем — ни одна академия не хотела бы таких разрушений. — Ох, Ким Чонин! Кого я вижу! — смутно знакомый альфа, кажется, он был на год старше Чонина, остановил его. Ким вышел из раздевалки первым, не дожидаясь Сехуна, который уже дал наставления всей команде и сейчас выяснял какие-то нюансы с тренером. Чонин не мог устоять или усидеть на месте. Все же первый матч в новой команде, его немного трясло. — Привет, — Чонину протянули руку, и он ее пожал. Он не видел ничего смертельного в этом, в конце концов, уважение к противнику еще никто не отменял. Альфы за спиной знакомого Чонина, имени которого он даже не помнил, едва усмехнулись переглядываясь. — Смотрю, ты стороны поменял, Ким Чонин, — хмыкнул альфа. Чонин пытался вспомнить его имя. — Я поменял университет, — искривил губы в привычном ему оскале Чонин. И всё-таки имени этого человека Чонин вспомнить не мог, зато вспомнил чуть другой аспект. Чонин как-то переспал с омегой этого чувака, точнее, он сам прыгнул к нему в объятия, и Ким не отказал. Кажется, это было еще в начале прошлого года, на одной из студенческих тусовок. Чонин понятия не имел, что они встречались. Узнал об этом позже. — Ты знаешь, зачем я здесь? — вдруг спросил альфа, резко притягивая Чонина к себе за руку, ведь они так и не расцепили это рукопожатие. — Я даже имени твоего не знаю, — усмехнулся Чонин, едва поворачивая голову вбок. Он смотрел на альфу перед собой своим диким взглядом, от которого у многих по спине мурашки ползли. — Джихо, — альфа поменялся во взгляде. — И я пришел сюда, чтобы надрать тебе зад! — Какие громкие заявления, — хмыкнул Чонин, сжимая ладонь альфы сильнее. — И чем же я заслужил такую честь? Чонин уже, конечно же, догадался чем, просто ему хотелось вывести этого придурка из себя. — Ты трахался с моим омегой! — громко сказал Джихо. У Чонина не дрогнул ни один мускул на лице, он лишь пожал плечами. — Что поделать, он просил, а я, как джентльмен, не смог отказать, наверное. Хотя я и его не особо помню, прости. Альфа притянул Чонина к себе, хватая за ткань майки на груди. Чонин лишь тяжело вздохнул. — Чонин, какие-то проблемы? — один из братьев Ли встал рядом с альфой. За ним подтянулись и другие парни из команды, а Чонин моментально расцепил пальцы на своей одежде, отталкивая альфу. Парни из Сеульского тоже встали за спиной Джихо. Назревало нечто большее, чем просто соперничество двух команд. — Все нормально, — усмехнулся Ким. — Если ты вдруг спустя год вспомнил о том, как твой омега предпочел меня тебе, и пришел выяснить отношения, то либо бей сейчас, либо встретимся на площадке, Джихо! — Я бы сейчас разбил твой нос о свой кулак, но не нарушаю правил в спорте, — сжал кулаки Джихо. — Встретимся на площадке! Он толкнул Чонина плечом, проходя вперед. За ним ринулась и вся остальная команда, обмениваясь взглядами с баскетболистами Ульсана. Напряжение теперь прибавило еще с десяток градусов. Сехун же подошел слишком поздно, чтобы сразу въехать в суть дела. Он лишь увидел, как капитан команды Сеульского толкнул Чонина и направился в зал. — Чонин, — Сехун схватил друга за плечо. — Что это было сейчас? — Отголоски из прошлого, — улыбнулся Чонин. — Не бери в голову! — Если это будет иметь последствия на площадке, то я просто не могу не брать в голову, Ким Чонин, — Сехун смотрел на Чонина серьезно. — Просто запомни, что мы должны уничтожить этих придурков, такое объяснение тебя устраивает? Сехун явно видел в глазах Кима горящий огонь жажды победы, в который, кажется, только подлили масла. Чонин был настроен серьезно, и Сехуну это нравилось. — Устраивает! Пойдем, — Сехун улыбнулся, пожимая руку Чонину. Альфы рассмеялись в голос, обнимаясь.       Чонин впервые шел на матч вот с таким настроем. Он впервые ощущал себя частью команды, даже несмотря на то, что некоторые в этой команде все еще косились на него, науськанные Нам Канджуном. Вероятно, их сдерживалo только то, что Чонин был толковым игроком, и авторитет Сехуна, которого они уважали в разы больше Канджуна. Чонин никогда не устанет поражаться тому, насколько же Сехун был уважаем собственной командой. Они действительно видели в нем лидера, за которым готовы были идти куда угодно. В Сехуне была особая магия, которая не то, что подчиняла людей, она привязывала их к О. Альфы выстроились в две шеренги напротив друг друга за ограничительной линией центра. Судья встал посередине, с мячом и свистком, пока капитаны обоих команд пожимали друг другу руки. Это была традиция, навязанная сугубо Ульсаном. В баскетболе такое редко встретишь. Сехун на секунду прикрыл глаза, склоняясь перед мячом. Сердце стучало очень громко в грудной клетке, почти закладывало уши. Сехун отсчитывал про себя до десяти, медленно успокаиваясь, сосредотачивая весь адреналин. Он знал, что сейчас мяч взметнется в воздух, и всё пойдет как нужно. Сехун отбросит все мысли и сомнения, и по венам потечет главный кайф в его жизни. Баскетбол, которым парень порой дышал и жил. Наконец прозвучал долгожданный свисток, мяч полетел наверх, а Чонин даже не сомневался в том, что мяч окажется на их стороне. Сехуну не было равных в трехочковых бросках и выбиванию мячей у противника, даже несмотря на то, что у него была позиция разыгрывающего защитника. Изначально Чонин сильно удивился, когда узнал позицию Сехуна. Ведь разыгрывающий защитник был совсем не престижной для капитана позицией, хотя, Чонин всегда ценил этих игроков. Они были серыми кардиналами любого баскетбольного матча, направляли и контролировали ход игры, пока зритель заострял внимание на центровых или тяжёлых форвардах. Они были мозгами команды, при хорошем раскладе способные вытащить любую игру.       Сехун окинул площадку взглядом. Все были на своих местах. Сегодня в основной играли Чонин, Канджун, братья Ли, ну и собственно сам Сехун. Тренер сказал, что хочет сегодня минимальных замен, потому что собирается посмотреть, на что они способны по-настоящему. Впереди были матчи и с другими университетами, так что на Сеульском им следовало набить руку. Сехун прекрасно это всё осознавал. Их противник был хорош, и хоть Сехун первый раз выходил с ними на матч, он уже видел, как они играют. Тактика у них была достаточно грубая, все были крупные, высокие и в своей комплекции однозначно превосходили сборную Ульсана. И это даже несмотря на то, что Сехун бы не назвал своих парней малышами. Так что О понял сразу, силой они этот матч не возьмут, зато можно было попытаться понадеяться на ловкость, хитрость и командную работу. А ещё на то, что глаза Ким Чонина горели праведным огнем. После матча Сехун обязательно выяснит, что там стряслось, но сейчас не было времени. Чонин был под кольцом противника как легкий форвард. Его всегда ставили на эту позицию, еще со школьных времен, когда Ким только начал играть. Всегда за дугой, всегда готовый забить с любого угла и расстояния. Чонин был с корзиной буквально на «ты», но совершенно не справился бы на месте разыгрывающего защитника. Нам Канджун стоял к Чонину относительно ближе остальных, потому что был тяжелым форвардом и, честно говоря, справлялся с этой задачей прекрасно. Ли Джинён занимал позицию атакующего защитника, а его брат, как самый крупный среди их пятерки и как самый безбашенный, был почетным центровым. У близнецов, к слову, было большое преимущество. Они здорово дезориентировали противника на площадке. Чонин сам не раз попадался в эту ловушку, когда только пришёл в команду. Братья умело пользовались этой своей фишкой. В общем и целом, каждый в команде был на своем месте. Так что Чонин надеялся, что командная работа у них сложится. На самом деле, это было главным составляющим для успеха в любом матче.       Первая четверть началась напряженно. Мяч менял своих хозяев слишком быстро. Сборная Сеульского начала с большим давлением, берясь за свою тактику идти до конца и напролом. Так что они грубо уводили мяч, почти не пользовались никакими маневрами, рассчитывая только на силу и скорость. Сехун прекрасно видел, как парни теряют терпение, однако вел игру в сторону своего кольца. Джинён знал, что у капитана есть план, который они не раз обсудили, но всё же было странно смотреть на то, как Сехун умело контролирует всю игру не в пользу Ульсана. Трибуны молчали, потому что понятия не имели, куда заведет следующая минута четверти. Наконец, Сехун ловко выбил мяч у одного из игроков команды противника, пасовал Джинёну, а перед последним встал выбор: Чонину или Канджуну. По всем законам логики Джинён должен был отдать мяч Чонину, так как Ким стоял ближе к кольцу, что альфа в итоге и сделал. Только Ким не понял, когда мяч, уже почти оказавшийся в его руках, был перехвачен Канджуном. Нам развернулся, кидая его в корзину и тем самым открывая счет в пользу команды Ульсана. Чонин же понял всё прекрасно, сегодня ему нужно бороться на площадке не только с выскочкой из Сеульского, что пришел вершить никому не нужную вендетту. Игра продолжилась, команда Сеульского никак не могла понять, почему это атаковали они, а в итоге счёт открыли их противники. Чонин улыбался, глядя на сосредоточенного Сехуна. Он контролировал игру до мелочей, своими движениями, своей уверенностью, команда чувствовала его и игру, которую он вёл. В то время как противник даже не понимал, что его водят за нос, позволяя держаться под кольцом, но в итоге, забивая мячи им же. Чонин буквально восхищался тем, что творил Сехун. Это был первый раз, когда альфа видел О реально в действии, и ему нравилось. До конца первой четверти больше никто ничего не забил, так и оставив на счету Ульсана два очка, что были принесены Канджуном. Тренер собрал всю команду, едва улыбаясь. — Неплохое начало, — он оглядел каждого из своих парней. — Канджун молодец! Сехун, в тебе я не сомневался, но не перетяни резину, они скоро всё поймут, точнее уже поняли, пора начинать действовать. Следующий тайм Джонхуна. Альфа понятливо кивнул. Надо было менять тактику, потому что предыдущую противник уже давно понял. — Ким Чонин, — окликнул вдруг Чонина тренер, когда парни разбежались попить воды. — Да? — Я ожидаю от тебя чуть большего, чем просто украшение площадки собой. — Да, тренер! Чонин крепче сжал кулаки, направляясь к своей позиции. Перерыв должен был закончиться, он бросил мимолетный взгляд на трибуны. Взгляд легко вычленил даже в этой толпе знакомое лицо. Кёнсу тоже смотрел прямо на него, сидя между Луханом… И Бэкхёном. Чонин едва усмехнулся. — Порвите их там! — голос Пака со скамейки запасных заставил Чонина вздрогнуть и отвести взгляд от Кёнсу. Чанёль вообще-то не должен был здесь находиться, но кто ему запретит. Сехун на это закатил глаза, принимаясь махать Чанёлю, мол, свали со скамейки на трибуны.       На этот раз мяч с центра досталось выбивать Чонину. Видимо, тренер хотел его расшевелить, будто бы не видел, что в прошлый раз мяч у него увел человек из его же команды. Чонин склонился перед рукой судьи, что держала мяч. Напротив был Джихо, он скалился, глядя на Чонина. — Ну что? Удобно за спинами своих парней? — А тебе? — усмехнулся Чонин. Прозвучал свисток, мяч снова полетел к потолку, Чонин не растерялся. Выбил его в сторону своей команды, но вот незадача, Канджун, в руки которого мяч летел, ничего ловить не захотел. В итоге его перехватил игрок из Сеульского, и игра пошла в сторону команды противника. Чонин нагнал Канджуна, едва задевая его плечом. Они обменялись вопросительными взглядами. Интересно, какого черта вообще творит этот парень? Пытается дискредитировать Чонина перед академией и тренером? Чонин разозлился не на шутку, когда один из противников забил им с дуги. Три очка ушло в пользу Сеульского, у Кима сжались кулаки. Он заметил гневный взгляд Сехуна, их план давал трещину, потому что по каким-то причинам Джонхун медлил. Так что когда братьев Ли заблокировали двое амбалов, Чонин решил, что пора бы выходить из зоны комфорта. Альфа вывернулся из-под руки летящего на него центрового из команды Сеульского. Тот даже растерялся, потому что был уверен, что уже успел повалить Чонина, который уступал ему в комплекции. Навстречу Чонина вылетели двое форвардов противника, но Чонин и их обогнул. Пасовал открытому Сехуну, который в свою очередь забил ответный трехочковый. Трибуны взорвались аплодисментами, Сехун и Чонин дали друг другу пять и обнялись, а вторая четверть кончилась на удивление слишком быстро. — Лухан здесь, ты видел? — улыбнулся Чонин, когда они встали рядом с тренером, что на сей раз отчитывал Джонхуна, успев похвалить Чонина. — Видел, — кивнул альфа. — Но если буду смотреть дольше положенного, то отвлекусь от игры. Чонин на это усмехнулся, а про себя отметил, что то же самое решил в адрес Кёнсу. До его отвлекал, Чонину нельзя было думать о том, что омега здесь. Сразу же хотелось выиграть всех возможных и невозможных противников, и не для победы команды и защиты чести родной академии, а для… Кёнсу. Чонин словил себя на этой мысли внезапно и быстро решил засунуть её куда подальше. — Какого черта ты творишь, Нам? — Чонин сжал плечо Канджуна, когда они направились снова к своим позициям. — Это ты не умеешь играть, Ким, — усмехнулся Канджун. — Да еще и на драку с противником нарываешься! Чонин хотел ответить, но свисток известил о начале следующей четверти.Она вероятно была самой напряженной из всех. Сборная Сеульского окончательно озверела, забивая прямо с дуги, и не раз. Ульсан отвечал почти тем же, и счет шёл вровень. Зрители на трибунах с замиранием наблюдали за всем этим, в том числе и Кёнсу, который думал, что уснёт. Но уснуть не получалось, особенно когда взгляд каждый раз останавливался на уже такой знакомой внушительной фигуре Ким Чонина. И всё же баскетболисты имели особенное телосложение, совершенно иное, чем у представителей других видов спорта. Кёнсу в какой-то момент словил себя на том, что впился ногтями в собственные ладони. А уж о состоянии Лухана рядом и говорить не стоило. Напряжение в воздухе можно было потрогать рукой, особенно когда Джинён забил очередной мяч в корзину противника. А потом вслед за ним это сделал и Джонхун, буквально пробивая защиту сборной Национального Сеульского. Мяч попал в руки Сехуна, и О улыбнулся, когда на него выбежали сразу центровой и атакующий защитник противника. Обмануть защитника не составило никакого труда, Сехун обошёл его за спиной, сделав ложный выпад влево. Остался только центровой, в лице капитана команды, но и здесь Сехун знал, что будет делать. Он несколько секунд дразнил его, отбивая мяч от пола буквально перед его носом. Джихо пытался предугадать следующий шаг Сехуна, так что О сделал выпад влево сначала, мастерски отбил мяч за спиной у противника и повёл его к корзине, обойдя центрового уже с правого фланга. Все будто замерли, глядя на борьбу двух капитанов, которые в скорости друг другу ничуть не уступали. Сехун довёл мяч до угла, где на него налетел Джихо. О подкинул мяч в воздух над головой противника, делая вид, что пасует его куда-то за спину альфы. И когда Джихо уже сдался, думая, что упустил мяч, Сехун подал его совершенно не в ту сторону, назад, к открытому и готовому Чонину. Ким забил в корзину с дуги. Третья четверть была закрыта в пользу Ульсана. Сехун и Чонин снова отбили друг другу пять, пока трибуны скандировали их имя. Они отрабатывали этот приём так долго, и у них всё получилось. Почти как у Lakers! — Ухх! Молодцы! Засранцы, молодцы! — тренер кричал буквально не своим голосом, сжимая шеи Чонина и Сехуна, которые смотрели друг на друга и улыбались. В этот момент Чонину показалось, что они с Сехуном были ближе всего. В этот момент они будто действительно стали настоящими друзьями, Чонин почувствовал прилив какой-то силы и эйфории. Он играл в баскетбол ради таких моментов точно. Хотя именно такой момент у него случился впервые в жизни. Четвёртая четверть теперь оставалась самой сложной. Нельзя было спустить все старания на нет, расслабившись. Тем временем команда соперников совсем озлобилась, собирая все силы и волю в кулак. Сехун это прекрасно понимал, в точности как и Чонин. — Джонхун, Джинён, — Сехун подозвал к себе братьев Ли, пока шла всеобщая заминка между четвертями. — Мне нужно, чтобы вы отвлекали их как можно дольше. — Хорошо, — кивнул Джинён. — Без проблем. — Канджун, — Сехун повернулся на Нама. — На вас с Чонином защита кольца, они не должны пробить нашу дугу. — Не логичнее ли нам добавить им ещё парочку мячей в корзину? — Канджун посмотрел Сехуну точно в глаза. — Легкий форвард у них ни о чём, Центровой занят теперь охотой на тебя с Чонином. Тяжелого на себя возьмут братья, а я легко обойду плеймейкера. Могу с дуги подать. — Если полезем сейчас к ним, потеряем из виду кольцо, оно нам надо? Нам сейчас главное выдержать счёт, — Сехун смотрел на Канджуна твёрдо. Своим фирменным взглядом, не терпящим возражений. Чонин знал этот взгляд, обычно он не сулил ничего хорошего. Канджун на это неопределённо хмыкнул, разворачиваясь, но Сехун поймал его плечо. — Хватит, Нам! Сейчас не время мериться членами, ставки слишком высоки. — А я ничем не меряюсь, это у тебя какие-то проблемы. Канджун смахнул руку Сехуна с плеча, а О стиснул зубы покрепче. Если Канджун сегодня завалит игру, то Сехун точно поднимет вопрос об исключении Нама из команды. Хуну надоело это терпеть.       Последняя четверть началась ожесточенно. Противник тут же ринулся к кольцу сборной Ульсана, принимаясь атаковать со всех сторон. Они явно были настроены на то, чтобы победить Ульсан в четвертой четверти. Только Сехун не отдаст им победу ни за что! Мяч менял хозяев буквально в считаные секунды. Атакующему защитнику Сеульского удалось пробить одно очко в пользу своей команды прямо с угла. Чонин заметил озлобленный взгляд Сехуна. Казалось, что если они сейчас проиграют, то капитан от них и мокрого места не оставит. И Чонина не спасет даже то, что они с Сехуном вроде как друзья. В этом плане характер О Сехуна был тяжел, но это был характер настоящего лидера. Он сам выкладывался более чем на сто процентов и требовал того же от людей вокруг. Чонин выловил мяч из-под кольца, тут же ринулся к кольцу противника. Он был совершенно один, когда его окружили соперники. Чонин хотел пасануть, но Сехун был слишком далеко, братья Ли очевидно остались под кольцом, а Канджуна не было видно совершенно. И не он ли собирался закидывать мячи в корзину противника, как горячие пирожки? Ким понимал, что его положение оставляет желать лучшего. Ему сейчас ни в коем случае нельзя было упускать мяч, потому что это были последние минуты четверти. С дуги он не забьет, это не его сильная сторона и рисковать в нынешнем положении не стоило. Чонин бежал так быстро, как не бегал никогда. Даже центровые, кажется, так не разгонялись, как Ким Чонин в этот момент. Поворот за спиной у защитника, снова вперёд, стараясь не упустить мяч. Чонина теснили, так что у него оставался только один вариант. Он взял мяч в руки, три прыжка в воздухе, только вот Чонин успел заметить чью-то ногу под своей. Мяч оказался в корзине, прозвучал финальный свисток, а Чонин с грохотом упал под кольцом, проехавшись по полу на локте и, кажется, он успел приложиться головой об скамейку. Трибуны тут же загудели, а Чонин почувствовал боль в руке и как потемнело в глазах. Он что? Действительно так жестко упал?       Кёнсу напряженно следил за тем, что делает Чонин в последние минуты игры. Альфа будто с цепи сорвался, выхватывая мяч у соперников, оказываясь на их половине площадки практически один. Сехун и один из братьев Ли попытались его догнать, но Чонин уже был далеко и был окружен игроками другой команды. Кёнсу сжал руками край сидения под собой, закусывая губу. Вот Чонин разгоняется, прыгает, мяч в корзине, только сам альфа в этот же момент с грохотом валится на пол. Очевидно, его либо задели, либо подставили ногу. Кёнсу видел, как близко к нему жался один из игроков Сеульского. До вскочил с места, испуганно округляя глаза. В груди сердце билось так бешено, особенно когда Чонин так и не встал после падения. Кёнсу огляделся, понимая, что вскочил с места не он один. К Чонину тут же сбежались игроки обоих команд, тренеры и судья, закрывая До весь обзор. Трибуны разрывались, отмечая победу Ульсана, а у Кёнсу изнутри поднималась волна паники. Почему Чонин не встал? — Слава Богу! — воскликнул Лухан, когда толпа над Чонином разошлась. Ким стоял на своих двоих, только потирал свою руку. Лухан ринулся вниз, очевидно к Сехуну, который ярко улыбался, отмечая свою победу вместе с командой. Кёнсу последовал за другом. Сам не зная зачем, он побежал вниз по ступенькам за Луханом. Сехун улыбнулся, когда увидел, как Лухан несётся к нему с трибун. Он отошёл от парней, которые никак не хотели его выпускать, раскрывая объятия для омеги, который тут же оказался в сильных руках. Сехун рассмеялся, когда Лухан, который вероятно сейчас не совсем понимал, что делает, впился поцелуем в губы альфы. Сладкая клубника разогнала адреналин по крови альфы ещё больше, настолько, что Сехун крепче сжал тонкую талию в руках, едва зарычал Лухану в губы. Все взорвались вторым заходом аплодисментов, а состав судей и тренеры удивленно, но с улыбкой смотрели на эту картину. Кёнсу остановился на самой нижней ступеньке, у скамейки запасных, глядя на то, что делает Лухан. Это было так на него не похоже, но Кёнсу ярко улыбнулся. Лу действительно так сильно переживал за игру Сехуна. До повернул голову, замечая, как Чонина осматривает врач. Альфу отвели на одну из скамеек, кажется, он повредил руку. У Кёнсу снова внутри все задрожало. Он вдруг встретился глазами с Чонином, который смотрел очень долго, а потом ярко улыбнулся. Кёнсу выдохнул. Кажется, с альфой и правда все в порядке. — Поздравляю, — прошептал в губы альфы Лухан, когда они расцепили поцелуй. Теперь Лухан выдохнул и возвращал себе трезвость ума. Он чуть с ума не сошел за эту игру. Боже, а ведь раньше он так не реагировал. Что случилось? — Спасибо, малыш, — улыбнулся Сехун, заглядывая Лухану в глаза. — Спасибо, что пришел поддержать! — Разве я мог пропустить? — Лухан снова почувствовал легкий поцелуй на губах после этих слов. Внезапно за спиной Сехуна появился один из братьев Ли, а Лухан смущённо опустил взгляд. Сехун сначала не понял, в чем причина такой реакции Лухана, поэтому повернулся, обнимая омегу за талию. — Не хотелось бы отвлекать, капитан, но там надо собраться. Поблагодарить друг друга за игру, и всё такое, — усмехнулся Джинён. — Иду, — кивнул Сехун, улыбаясь. А затем повернулся к Лухану. — Встретимся позже, малыш. — Конечно, иди, — Лухан напоследок поцеловал альфу в щеку, замечая счастливую улыбку на губах Сехуна, который тут же убежал в сторону команды.       Чонину доктор сказал, что у него простой ушиб, назначил какую-то мазь прямо на площадке и посоветовал не напрягать руку ещё неделю. Чонин понятливо кивнул, едва выдохнул, когда руку этой мазью намазали и для проформы обернули эластичным бинтом. Доктор сказал, что ему повезло не вывихнуть сустав и не сломать ключицу, потому что упал Чонин, оказывается, действительно жёстко. Но всё равно он встал в шеренгу, пока Сехун пожимал руку Джихо, что в этот момент смотрел испепеляющим взглядом на Чонина. Ким лишь усмехнулся, ему было плевать. Он показал, что где бы ни был, сдаваться он не собирается, тем более не будет уступать кому-то вроде Джихо. Чонин отчетливо помнил подножку и отчетливо помнил, кто именно бежал рядом с ним в этот момент. Но это уже было не важно. Они всё равно выиграли. — Этот придурок подставил тебе подножку! — Джинён хлопнул железной дверцей шкафчика в раздевалке. Чонин разбинтовывал руку, чтобы пойти в душ. Она всё ещё ныла, даже несмотря на то, что мазь очевидно была обезболивающая. Надо точно зайти в аптеку. — Мы не можем знать наверняка, — вздохнул Чонин, стаскивая с себя майку. — Забудь, Джинён. Главное, что победа у нас. — Но если он нарывается на драку таким образом, — выпалил Джонхун. — Значит, будет разумнее забыть об этом, — вдруг заговорил Сехун, который уже вернулся из душа. — Мы баскетболисты, а не боксеры. Не будем наживать себе неприятностей, за драку с гостями нас могут здорово наказать.       Сехун и Чонин вышли из раздевалки одними из последних. Сехун улыбался так широко и ясно, кажется, Чонин первый раз в жизни видел такую улыбку на лице друга. — Спасибо, Чонин! Ты отличный игрок! — Сехун посмотрел другу в глаза. — И тебе спасибо, О Сехун! Ты отличный капитан! Парни пожали друг другу руки, а потом рассмеялись. Чонин едва зашипел, когда боль снова прошила плечо. Сехун вопросительно посмотрел на альфу. — Тебе не нужно в медцентр? Что сказал доктор? — Сказал, что простой ушиб, — едва улыбнулся Ким. — Не обращай внимания. Внезапно из-за угла вынырнул Чанёль, который тут же подбежал к друзьям, принимаясь обнимать их за шею и громко поздравлять. Именно как умел, вероятно, только он. — Я в вас, парни, даже не сомневался! — воскликнул альфа. — Мы в тебе тоже, Пак Чанёль, — усмехнулся Сехун, выныривая из-под руки Пака. — Я думал, ты уехал домой. — Решил сделать это на несколько часов позже, как я мог уехать, не посмотрев на вашу игру, — улыбнулся Чанёль. Они вместе вышли из спортивного комплекса, останавливаясь перед ним. Сборная Национального Сеульского толпилась перед комплексом, очевидно, ожидая свой автобус. — Ким Чонин, так что у тебя за разборки были с капитаном Сеульского? — Сехун наконец задал мучающий его вопрос. — Как-то я переспал с его омегой в клубе. Я даже не знал, что они встречаются, а этот придурок решил зачем-то вспомнить об этом сегодня. В итоге все его угрозы надрать мне зад сошлись до жалкой подножки во время игры, — усмехнулся Чонин, замечая, как Джихо и ещё парочка парней направились к ним. — Это вот этот персонаж? — Чанёль стоял, оперевшись на плечо Сехуна рукой. Чонин вытащил из кармана сигареты, чувствуя, как внутри разыгрывается желание всё же встрять в драку. Ему не было принципиально с кем, просто, кажется, во время игры ещё не весь адреналин вышел. А его за прошедшие месяцы накопилось чертовски много. — Как рука, Ким Чонин? — усмехнулся Джихо. Видимо, он всё же был доволен тем, что Чонин получил травму. — Твоими молитвами, — оскалился Ким, выдыхая дым в сторону. — А как твоя игра, Джихо? Альфа сделал шаг к Чонину. Ким правда не понимал, откуда в этом человеке эта пустая бравада. Не то чтобы Чонин хвалился своим прошлым, где ему было абсолютно плевать, кого и где трахать, но этот Джихо сейчас был неимоверно смешным. — Мы обязательно встретимся ещё раз, Ким Чонин. — Не утруждайся, — вздохнул парень. — Просто живи дальше, Джихо. Я не собираюсь с тобой соперничать. Мне жаль, если я вдруг стал причиной твоих разрушенных отношений. Никто не ожидал подобных слов от Чонина, даже сам Чонин. Альфа просто понял, что нет смысла во всех этих пререканиях. Ни с Джихо, ни с Канджуном, ни с кем бы то ни было. Сехун с Чанёлем тоже удивленно смотрели на друга. Не каждый был способен на такие слова после такой низкой подлянки, что могла стоить Чонину здоровья. — Мне не нужны твои извинения, — хмыкнул Джихо. — Ну, тогда встретимся в следующий раз на площадке, — Чонин едва толкнул плечом Джихо, уходя вперед. Сехун усмехнулся, кидая на капитана Сеульского такой же долгий взгляд, прошёл вслед за Кимом. Чанёль последовал за друзьями, проходя между двух альф, что пришли с этим Джихо. Они также удивленно смотрели вслед ушедшим альфам.       Кёнсу долго смотрел на экран своего мобильника. Внутри разгоралось огромное желание написать Чонину. Спросить, что произошло и как его состояние. Да, Кёнсу прекрасно видел, что с Чонином всё в порядке. Ким даже улыбнулся ему, но всё же… В голове целый вечер крутились мысли о Чонине, и Кёнсу не мог ничего с собой поделать. Травма у него наверняка была не очень серьезная. Ушиб, максимум — растяжение. Кёнсу видел, как Чонин свободно двигает рукой, хоть и морщился время от времени. — Кёнс, идем ужинать, — Лухан уже успел переодеться. Они были одни в комнате. Кёнсу встал с кровати, засовывая мобильник в карман. Сяо принялся натягивать куртку, Кёнсу последовал его примеру.       В столовой было шумно и уж очень многолюдно. Все обсуждали победу баскетболистов, а стол, за которым сидели Сехун и Чонин, был забит кучей других альф. Там были парни и из команды, и некоторые другие люди, которые были самим Сехуну и Чонину не особо-то и знакомы. Внезапно Сехуна кто-то похлопал по плечу. Альфа развернулся, не спуская улыбку с лица и натыкаясь взглядом на знакомую фигуру. — Привет, — тихо сказал омега. — Привет, Соджин, — Сехун был несколько удивлен присутствием своего бывшего парня. Они с Соджином не общались, только здоровались изредка. Не то чтобы они расстались на плохой ноте, просто Сехун первый разорвал отношения, а омега ещё какое-то время просил их возобновить. Но О чувствовал, что не хочет и не может. Зачем мучить человека, обманывая его чувства. — Поздравляю с победой, ты был хорош! Сехун вышел из-за стола, чуть отходя от друзей, что продолжали шумно о чем-то говорить. — Спасибо, — Сехун не совсем понимал, к чему всё это. — Ты был на игре? — Я думаю, сегодня там все были, — омега едва опустил взгляд. — Ну ладно, я пойду тогда. Пока. — Ага, давай, — Сехун задумчиво посмотрел вслед Соджину, который направился к дальним столикам. Кажется, он сидел один. Сехун вернулся за свой стол, а Чанёль едва усмехнулся, толкая О в бок. — Чего он хотел? — Поздравил с победой, — пожал плечами Сехун. — И с чего такие порывы? — Ёль вопросительно выгнул бровь. — Ты у меня спрашиваешь? Я понятия не имею. Чонин вдруг затеребил Сехуна за руку. — Лухан пришёл, — улыбнулся альфа. Сехун тут же вскочил из-за стола, направляясь в сторону уже устроившегося за своим столом омеги.       Соджин откинулся на стуле, замечая перед собой, как Сехун подошёл к только пришедшему Лухану, целуя его в губы. Он усмехнулся, едва постукивая пластиковой ложкой по губам. За эти несколько лет после расставания Сехун изменился, а вот чувства Соджина к нему совсем нет. Омега скучал по нему, хоть и пытался очень долгое время забыть. Но получалось плохо. Сегодня, после игры, когда Лухан кинулся О на шею, Соджин почувствовал укол ревности. И впервые за эти годы он был настолько отчетливый, хотя омега был прекрасно в курсе того, что теперь О Сехун встречается с популярным Сяо Луханом. — Скучаешь? — голос альфы заставил Соджина оторвать взгляд от Сехуна и Лухана за соседними столиками. — Нет, не скучаю, — хмыкнул Ким. — Уверен? Я мог бы составить компанию, — альфа поставил свой поднос на столик, садясь перед Соджином. Он закрыл собой весь обзор. — Что тебе нужно, Нам Канджун? — Соджин перевёл на альфу безразличный взгляд. — Ничего особенного, просто заметил твои взгляды скучающие на нашего капитана. Соджин усмехнулся, но ложку в пальцах сжал крепче. — Правда, что ли? Какой ты наблюдательный! — Не хочешь его вернуть? — Тебе-то какое дело? — Соджин был знаком с Канджуном через Сехуна. У альфы с ним никогда отношения не клеились, кажется, Нам был недоволен тем, что Сехун капитан, а не он. — Никакого, но подумал, что нехорошо, когда такой омега как ты так долго страдает. — Мы с Сехуном давно чужие люди, — Соджин вернулся к своей тарелке. — И он никогда не будет со мной. Канджун на это усмехнулся, едва пожимая плечами. Они начали молча есть, пока Нам снова не нарушил тишину. — Но ты мог бы попытаться. В конце концов, думаю, для Сяо он лишь отвлечение. Соджин хмыкнул. — Канджун, если у тебя есть какие-то конкретные вопросы ко мне, то задавай. А если нет, то не трать мое время. Альфа на это расплылся в хитрой улыбке, придвигая свой стул ближе к столу и наклоняясь к омеге. Что же, у него были и вопросы и предложения к Ким Соджину.       Сехун устроился за столом Кёнсу и Лухана, улыбаясь на все тридцать два и попутно целуя Сяо в щеку. Тот снова слишком мило смутился, будто бы это происходило между ними впервые. Кёнсу на это шутливо фыркнул. Чондэ и Минсока сегодня не было в академии целый день, кажется, они уехали в Сеул. У Минсока было плановое обследование, у Чондэ — работа на кластере. — Поздравляю с победой, Сехун, — улыбнулся альфе Кёнсу, принимаясь за свой ужин. — Спасибо, — Сехун отзеркалил его улыбку, разглядывая Кёнсу. Омега был будто отрешен, хотя, кажется, Кёнсу всегда был таким. Молчаливым, немного угрюмым. Иногда Сехуну думалось, что омегу вообще ничего в этой жизни не волнует, настолько Кёнсу был непоколебим. Сехун не выдерживал с такими людьми, хотя, надо, наверное, отдать должное Кёнсу, он был чрезвычайно умен. И если что-то и вставлял в диалоги своих друзей, то непременно эти слова были к месту и попадали в точку. Сехун ценил такое качество в людях: уметь быть к месту. Во всех смыслах этого слова. — Как там Ким Чонин? Он, кажется, что-то повредил себе? — Лухан вопросительно посмотрел на своего парня. — Ничего серьезного, он ушиб плечо. Сказали, что если не будет напрягать руку, то скоро заживет. — Ох, кажется, он легко отделался, — вздохнул Лухан. — Падение было жесткое. — Баскетбол — жёсткий спорт, — пожал плечами Сехун с видом знатока. Лухан на это снисходительно улыбнулся. — Будто я не знаю, О Сехун! — возмутился Лухан, а Сехун на это улыбнулся. — Знаешь, малыш. Ты у меня всё знаешь, — Сехун ближе прижал к себе омегу, а Кёнсу улыбнулся, разглядывая парочку перед собой. И всё же эти двое удивительно гармонично смотрелись рядом друг с другом. Кёнсу даже думал, что они похожи внешне. Хрупкий и утонченный Лухан идеально подходил Сехуну, у которого была аристократичная, но достаточно мужественная красота. Некоторые бы назвали её «холодной», но Кёнсу думал, что больше подошло бы слово «правильная». Сехун не был смазливым или слишком кукольным, он был именно красивым. Его красота была идеальная во всех отношениях, но она не перегибала палку. Он сохранял в себе харизму и красоту, а это мало кому удавалось. Однако его красота была спокойная, она не обжигала. Его внешность не резала тебя на мелкие кусочки, заставляя раз за разом лететь к этому огню и отскакивать от него. Как у Ким Чонина, например. — Его толкнули или что? — Кёнсу все же задал мучающий вопрос. — Вроде это была подножка, но Чонин сказал, что не стоит раздувать из мухи слона, — развел руками Сехун. Он был несколько удивлен тем, что Кёнсу интересуется, но учитывая, что эти двое вроде как были знакомы, наверное, это было неудивительно. Все присутствующие волновались за альфу. И видео с его прыжком и падением быстро разошлось в чатах. — Вы теперь герои академии, — улыбнулся Лухан, глядя на О. — Ну, до героев нам еще далеко. Надо выиграть соревнования городские. — Кубок мэра ведь весной? — Да, весной, — кивнул Сехун. Дальше они заговорили на какие-то отвлеченные темы. Кёнсу уже давно закончил с ужином, только не спешил уходить. Его взгляд раз за разом возвращался к Чонину, который сидел почти на другом конце столовой, но наблюдать за ним было удобно. Кёнсу замечал, как морщится альфа меж разговоров, когда двигал больной рукой. Интересно, он вообще собирается ею заняться и лечить? Или решил, что само пройдет? — Кстати, ты мне так и не рассказал ничего про своего брата. А между тем, кажется, мне стоит с ним нормально познакомиться, — Сехун вопросительно посмотрел на Лухана. — Ну что мне тебе рассказать, Сехун? — улыбнулся Лухан. — Ифань мой старший двоюродный брат. Он сын моего дяди и единственный из всей моей родни, с кем я нахожу общий язык. Остальные слишком «китайцы», точнее стали такими, после того, как их родители решили переехать обратно, будто не рождались они все в Корее. Сехун на это улыбнулся. На самом деле, порой он забывал, что они с Луханом были вообще-то из разных культур и наций. Даже религии разные. Сехун был католиком, семья Лухана, кажется, придерживалась буддизма. Однако все эти противоречия совсем не чувствовались. Главным образом, наверное, потому что Лухан был уже почти корейцем. Привычки в еде, поведение, некоторые культурные ассоциации, человеку, который не знал омегу, было бы трудно отличить его от корейца. — Он будет на показе твоего папы? — Да, — кивнул Лухан. — Вот там и познакомитесь как раз лучше. Ты ведь придешь? — Конечно, — улыбнулся Сехун. — Я же обещал. Лухан на это расплылся в улыбке, а Кёнсу заметил, как Чонин встал с места. Он напрягся, когда альфа повернул голову в их сторону. До опустил взгляд в мобильник, готовясь к очередному наплыву граната, который захлестнет моментально, словно цунами. — Сехун, — альфа подошел ближе, останавливаясь у стола. — Привет, Лухан. Кёнсу едва замер, понимая, что с ним даже не поздоровались. Он не поднял на Чонина взгляд, продолжая залипать в телефон. — Привет, Чонин, — кивнул Лухан. — Сех, я пошел в комнату, устал что-то сегодня. Чанёль уже уехал домой, просил передать тебе, что вернётся только в понедельник. — Хорошо, — кивнул Сехун. — Отдыхай, Ким! Ты на выходных здесь? — Нет, тоже надо будет съездить домой. — Ладно, тогда спишемся ещё. — Ага, давай. Чонин ушел, а Кёнсу едва выдохнул. Похоже, альфа и правда решил его игнорировать. Во всех смыслах этого слова. Тогда какого черта он сегодня так ему улыбался, словно Кёнсу был смыслом его жизни? Кёнсу сжал в руках корпус телефона. — ЛуЛу, я, наверное, пойду спать. Завтра рано утром приедет папа, чтобы забрать меня. Надо еще вещи собрать. — Конечно, Кённи, — улыбнулся Лухан. — У тебя ведь есть ключи? — Да, есть, — Кёнсу поднялся с места, забирая свой поднос.       До вышел из столовой, думая о том, что все это выглядит смешно. Он застегнул куртку и вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Уже заметно стемнело, и Кёнсу невольно поежился. Игнорирование, значит. Разве это не было к лучшему? Ким Чонин понял суть слов Кёнсу. До него дошло, и он решил принять правила игры. Кёнсу улыбнулся. Наверное, стоило облегченно выдохнуть, только вот совсем не получалось. Наоборот, в груди что-то давило, сжимало, убивало. Кёнсу удивленно остановился, замечая Чонина рядом с одной из лавочек. Он снова курил, и его не волновало, что это было совсем неподходящее для этого место. Омега намеревался быстро пройти мимо, но ноги почему-то не слушались. Он замер перед Чонином, а альфа едва усмехнулся, глядя на Кёнсу. Они не разговаривали всю эту неделю. Изредка перекидывались взглядами, а еще Чонин сегодня отчетливо видел беспокойство в глазах Кёнсу. Отсюда приходило чёткое осознание того, что Ким готов падать так каждый день, если только Кёнсу будет смотреть на него вот так. В его глазах не было жалости, только страх. Чонин слишком хорошо начал понимать мимику и взгляды Кёнсу. — Ты что-то хотел, Кёнсу? — Чонин улыбнулся, даже немного непривычно ярко. — Нет, с чего ты взял? — Кёнсу все еще продолжал стоять перед Чонином. Альфа едва улыбнулся. — Ну, ты уже минуту так стоишь, устал идти? — Чонина явно забавляло происходящее с Кёнсу. — Могу проводить, если что. Кёнсу фыркнул, делая шаг к Чонину. — Неделю игнорировал, а теперь проводить хочешь? — Разве ты не об этом мечтал? — Чонин смотрел Кёнсу прямо в глаза. — Об этом. Чонин выдохнул дым в сторону от Кёнсу, оглядывая его с головы до ног. Сейчас омега был без шапки, а кончик маленького носика заалел. Чонин вдруг приложил ладони к его ушам, едва улыбаясь. — Почему без шапки? Холодно ведь, — прошептал альфа. Кёнсу прошила мелкая дрожь. От холода, вероятно, подумалось Кёнсу. Сердце кричало, что дело не в холоде. Просто Чонин смотрел слишком откровенно, слишком вот по-чониновски. Ну что же творит этот альфа? — Чонин, — Кёнсу сжал запястье альфы, чувствуя, что попал по каким-то часам. Взгляд невольно опустился к его руке. Точно такие как и у самого Кёнсу, только розового цвета. Кёнсу удивленно посмотрел на Чонина. — Что это? — Часы, — усмехнулся альфа. Они снова отошли друг от друга на приличное расстояние. — Почему розовые? — Потому что ты любишь черный и, вероятно, ненавидишь розовый. Другой палитры у них не было. Какой гнусный стереотип, не так ли? Я решил, что нужно его уничтожить. Альфам тоже может подходить розовый. Кёнсу на это вдруг улыбнулся. Ярко, почти до смешинок в глазах. Чонин отзеркалил его улыбку. — Мне не стоит их носить? — Я верну тебе черные, и тогда не придётся рушить никакие гендерные стереотипы. — Но мне нравится их рушить, — усмехнулся Чонин. — Розовые часы никак не поменяют того, что я альфа, разве нет? Кёнсу улыбнулся снова. Чонин раскрылся для него с новой стороны. Занимательная черта, которую не встретишь в других альфах. Что же, Ким Чонин действительно умел удивлять. — Сехун сказал, что твоя рука повреждена, — Кёнсу не смотрел Чонину в глаза. А у того теперь появилась действительно широкая улыбка на губах. — Пройдет к утру, — Чонин затушил окурок. — Не беспокойся. — Я не беспокоился, — тут же возразил Кёнсу, натыкаясь на теплый взгляд Чонина. — Да, ты не беспокоился. Они оба замолчали. — Кто такой Ву Ифань? — Чонин знал, что задавать этот вопрос не стоит. Однако не удержался. Как и всегда. Кёнсу усмехнулся. — Двоюродный брат Лухана. Разве ты не слышал? — Я слышал, — Чонин смотрел на Кёнсу тем самым диким взглядом. — Я спрашиваю, кто он для тебя? — А что? — До явно нравилось играть на нервах Чонина. Альфа сжал кулаки. — Кёнсу, не играй со мной. — Я не играю с тобой, — Кёнсу окинул Чонина изучающим взглядом. — Ты меня вообще не интересуешь. Чонин прикрыл глаза. Слышать такое было неприятно, даже больно. Хотя Чонин знал, что Кёнсу врет. Он всегда врет, когда дело касается его чувств. — Я пойду, — Кёнсу развернулся, уходя в сторону общежития, а Чонин остался смотреть ему вслед. Когда это все уже закончится?       Чанёль приехал в дом к дяде поздно вечером. Он сегодня был на машине, так что въехал во двор, где к нему тут же сбежались люди дяди. Они поклонились Чанёлю, что вышел из машины, хлопая дверцей. — Добро пожаловать, младший господин, — один из цепных псов дяди отдал Чанёлю поклон. — Ваш дядя ждет вас. — Хорошо, — Чанёль и без доклада знал, что дядя ждет. Он ждал его уже неделю, но Чанёль не приезжал, ссылаясь на занятость в академии. Очевидно, Пак Донхван терял терпение, и не в интересах Чанёля было его злить.       Чанёль застал дядю в гостиной, мужчина стоял у камина, разглядывая семейные фотографии. Их здесь была целая куча. Донхван питал особую слабость к семейным узам, хотя сам так и не женился ни на ком. Чанёль знал, что у него есть омеги, но они скорее были для удовлетворения базовых потребностей. Донхван их не любил, только трахал, и причем в огромных количествах. Чанёль даже не знает, была ли у него когда-нибудь любовь? Чувствовал ли он к омегам хоть что-то, кроме ненависти? Очевидно да, иначе он бы не чувствовал ненависти. Чанёль никогда не спрашивал, но был уверен, что наверное когда-то дядя был слишком в кого-то влюблен. — Дядя, — Чанёль поклонился старшему почти на девяносто градусов. Донхван будто бы вынырнул из глубин своего сознания, разворачиваясь к младшему. — Чанёль? — улыбнулся Пак. — Ты приехал. — Да, прости, что задержался, — Чанёль сел в кресло, последовав примеру дяди, который устроился на диване напротив. В большом камине приятно трещали бревна, распаляя жар. Чанёль засмотрелся на огонь, точно такой же горел внутри него каждый раз, как он оказывался перед дядей. За прошедшие годы Чанёль так и не решил для себя, любит он или ненавидит Пак Донхвана. Чанёль был ему благодарен за то, что дядя уделял ему так много внимания. Чанёль хотел бы думать, что он даже любит его. Но с другой стороны, ему было противно от всех деяний Донхвана. Он был действительно страшным человеком, и даже любовь и благодарность к нему не смогли затмить в голове Чанёля все то, что Пак увидел и узнал. — Твой отец приезжал вчера, — Донхван внимательно следил за реакцией племянника. — У него появилось время? — усмехнулся Чанёль. — Тебе стоит проводить с ним больше времени, он сказал, что скучает. Чанёль на это снисходительно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла. — Не ври, дядя. В твоем возрасте это не к лицу. Дядя тяжело вздохнул, оглядывая племянника с ног до головы. Чанёль встал с места, подходя к полке, где стояла и его фотография. А рядом фотография всей их семьи. Отец, дядя и сам Чанёль. — Он твой отец, Чанёль. Какой бы ни был, он твой отец. — А ты мой дядя, — усмехнулся Ёль, вглядываясь в фотографию. Он даже внешне не был похож на отца, больше на дядю. Хотя, надо отдать должное: дядя и отец были похожи между собой. — Ёль, — Донхван поднялся с места, подходя к племяннику и становясь рядом. — Мы семья и мы должны держаться вместе. В этом сила клана Пак. Он держится на семейных узах, вся наша власть сосредоточена в этом. — Кем был мой папа? — Чанёль задавал этот вопрос тысячу раз. Но ему никогда не отвечали. Никто и никогда. В детстве врали, что папа просто живет в другой стране и не может приехать, в подростковом возрасте обнаружилось, что его папа случайно залетел от отца и бросил Чанёля почти что на пороге их дома. — Задай этот вопрос отцу, — вздохнул Донхван. — Хотя, я тоже могу ответить. Твой папа был очередным слабым омегой. Как и все они. Чанёль знал, что дядя скажет именно это. Однако Чанёль вырос совсем не с такими мыслями. Он почему-то совсем не испытывал ненависти ни к папе, который его оставил, ни ко всему остальному омежьему роду, хотя дядя отчаянно пытался в нем это воспитать. В какой-то момент, когда клан поглотил Чанёля с головой, альфа почти поверил в это. Он также трахал омег в клубах, получал порцию удовольствия и правда начинал думать, что все омеги готовы раздвинуть перед тобой ноги, если только заплатить достаточную цену. Однако потом Чанёлю встретился Бэкхён. Он был совсем другой, он Чанёля отшивал, и не раз, и у Пака случилось озарение. Не все омеги шлюхи, и не все они продаются. И даже те шлюхи в клубах клана, вероятно, ложатся под каждого второго альфу не от хорошей жизни и большого желания. — Да, конечно, — кивнул Чанёль, отводя взгляд от фотографии. — Ты хочешь послушать про Японию? Этот вопрос был главным на повестке дня, и Чанёль, конечно же, знал об этом. Дядя вызвал его именно для этого, и младший готов был ответить на все вопросы дяди. — Почему казнь была не публичная? — спросил Донхван, прожигая племянника долгим и проницательным взглядом. Чанёль не допустил ни одну эмоцию на лице, за годы жизни он прекрасно научился держать лицо в любой ситуации. Так что сейчас он смотрел прямо в глаза дяде. — Потому что Ясуо мог сказать то, что не должны были слышать остальные. Все и так получили достаточный урок, когда я приволок его туда. Дядя едва улыбнулся самыми кончиками губ. Чанёль знал, что дядя тоже умеет мастерски скрывать свои эмоции. Так что если даже Чанёля уже давно раскрыли, альфа никогда этого не поймет по поведению дяди. Если только Донхван сам не позволит. — Это резонно, — кивнул старший Пак. — И что он тебе рассказал? — Ничего нового, всё то, что я знал и так. Единственное, он сказал, что якудза затевают что-то за нашей спиной. Они не такие уж и несчастные жертвы давления американцев, какими хотят себя показать. Донхван задумчиво свел брови к переносице. Он вернулся на диван, а Чанёль развернулся к нему, скрещивая руки на груди. — Ты проверял эту информацию? С японцами шутки плохи, если начинать с ними войну, придется пролить слишком много крови. — Дядя, зачем лить кровь в двадцать первом веке? — Чанёль улыбнулся. — Сейчас главное оружие — это деньги и информация. — К чему ты клонишь? — выгнул бровь Донхван. Чанёль обошел кресло, на котором ранее сидел. Он уперся предплечьем в его спинку, поднимая на дядю хитрый взгляд. — К тому, что мы можем слить некоторые их трафики через страну федералам. Это нанесет им куда больший урон, чем кровопролитие, и доставит больше хлопот. Если они не разорвут связи с американцами. — А нам есть что сливать? — Ты думал, я просто так в Японию ездил? — усмехнулся Чанёль. Донхван улыбнулся широко и ярко. Он был в этот момент очень похож на самого Чанёля. Дядя однозначно хорошо сохранился для своих пятидесяти лет. — Предлагаешь сказать им всё в лоб? — Ну, это несет в себе определенные риски, тем не менее, это их не удивит. Они наверняка уже узнали про смерть Ясуо. — Куда ты дел его тело? — Оно в бетоне, — пожал плечами Чанёль. — Хорошо, — кивнул Донхван, вставая с места. — Скоро у нас будут переговоры с ними, я хочу, чтобы ты присутствовал. Чанёль выпрямился, когда дядя подошел к нему. Он сжал его шею, заглядывая прямо в глаза племянника. — Я верю в тебя, Пак Чанёль! Не подведи мое доверие! — сейчас в глазах Донхвана читалось действительно то самое доверие. Чанёль видел это ясно. — Я не подведу, дядя.       Кёнсу выходит из общежития с небольшим саквояжем в руках, одетый в куртку и шапку. Температура никак не хочет повышаться, а Кёнсу хочется снега. Он любил снег, еще с детства игрался в саду их дома вместе с персоналом. Иногда с папой, когда родитель находил на это время. Папа выходит из машины, чтобы встретить сына. Он ярко улыбается, и Кёнсу улыбается ему в ответ, мягко обнимая и вдыхая родной запах. — Кёнсу-я, я так соскучился, сынок! — папа забирает у него из рук сумку, кидая ее в багажник, пока сам Кёнсу обходит машину и садится в салон. Папа возвращается за руль, заводит мотор и они выезжают с парковки. — Я тоже соскучился, пап, — тихо говорит До, поворачивая голову в сторону общежития. Уже совсем скоро он покинет этот кампус навсегда, а так не хочется. Чем ближе этот отъезд, тем меньше Кёнсу хочется уезжать, наверное. — Правда? — улыбается родитель, а потом кидает на Кёнсу короткие взгляды, пока тот снимает шапку и куртку. В салоне жарко, а ехать им предстоит более часа. — Спасибо, что приехал, — Кёнсу тоже улыбается папе. — Ты похудел, Кёнсу. Все хорошо? Кёнсу усмехается. Похудел? Что же, он даже не заметил этого. — Все хорошо, пап. Просто учеба немного напрягала в последнее время. Как ты? Как отец? — Работаем, — кивает Юнсу. — Отец пытается уладить все с переводом. Ты, надеюсь, не передумал? Папа смотрит с некой опаской, а Кёнсу лишь пожимает плечами. — Нет, я не передумал. Я же один раз согласился, — младший отворачивается к окну, разглядывая унылый серый пейзаж зимней дороги. Юнсу внимательно разглядывал сына. С каждым годом Кёнсу взрослел и хорошел, становился все больше похожим на них с мужем. Он правда вырос красивым и умным парнем, так что Юнсу бесконечно им гордился. Он безумно любил своего сына, хотя прекрасно понимал, что в своем характере он соединил все самое плохое от отца и от самого Юнсу. Однако его ум не давал ему делать неправильных и поспешных решений. Кёнсу обладал глубоким аналитическим мышлением, и его выбор уехать с родителями тоже был плодом этого самого мышления. Юнсу понимал, что, наверное, для замкнутого сына это тяжело: бросить всех друзей, которых он с таким трудом приобрел, переехать в совершенно чужую страну с другой культурой. Но Кёнсу свыкнется, зато ему откроется много новых дверей в будущем.       Они приехали домой достаточно быстро. Ворота особняка открылись, впуская на территорию машину хозяина. Кёнсу оглядел свой дом мрачным взглядом. Он не особенно любил здесь бывать. Как правило, в детстве, папа с отцом все время проводили на работе, так что Кёнсу видел их максимум по утрам и вечерам, а мог днями не пересекаться. Иногда он просыпался, когда папа приходил к нему поздно ночью в детскую, чтобы поцеловать. В подростковые годы все стало еще хуже. Кёнсу теперь и вовсе перестал ждать родителей, жил по собственному расписанию, разрываясь между школой и дополнительными занятиями, поэтому виделись они максимум на выходных. Его родители уделяли больше времени чужим детям, чем ему. Кёнсу вышел из машины, мягко закрывая ее дверцу. Папа уже отдавал какие-то поручения охране, что тут же выстроилась в количестве пары человек, кланяясь омегам. Кёнсу кивнул им в ответ, а потом направился в дом. Внутри было тепло, несмотря на все, в доме семейства До всегда было уютно. Папа каким-то образом умудрялся его поддерживать, даже несмотря на вечную занятость. — Отец, наверное, еще не приехал, — улыбнулся папа, догоняя Кёнсу в большом холле. — Я пойду приму душ и переоденусь, — Кёнсу хотелось остаться одному. Он пошел в сторону лестниц, на которых его уже снова остановил голос папы. — Кёнсу, отец приедет к ужину. Спустись, пожалуйста, — папа улыбался, а Кёнсу кивнул. Детская комната, которая потом стала подростковой, а теперь юношеской, встречала Кёнсу своими привычными спокойными тонами бежевых стен. Кёнсу улыбнулся одному из охранников, что неловко постучался в его дверь. — Простите, я принес вашу сумку, — альфа явно был новеньким в штате. Еще совсем молодой, кажется, он был младше всего остального персонала. Он с интересом разглядывал Кёнсу, которого видел первый раз в жизни. — Да, спасибо, — кивнул омега. Альфа удалился, а Кёнсу выдохнул, закрывая двери. Он снова оглядел комнату, натыкаясь взглядом на рамочки с фотографиями на тумбочке. Фото с родителями, с Луханом, с родителями Лухана. На последней был еще и Ифань. Тот самый отдых на одном из островов Филиппин, который арендовали родители Лухана. Правда, из-за работы они так и не смогли провести там весь отпуск, поэтому в итоге Кёнсу, Лухан и Ифань остались отдыхать одни. А после Филиппин был еще целый месяц в Сеуле, где они виделись каждый день почти. Даже родители Кёнсу успели познакомиться с Ифанем. Он сумел очаровать их тоже, Кёнсу был немного удивлен тогда. Впрочем, не было ничего удивительного. Ву Ифань всегда умел привлекать к себе внимание исключительно с положительной стороны, умел подавать себя правильно, во всем этом ему не было равных.       Кёнсу принял душ, разложил вещи, хотя сам не понимал, зачем вообще их привез, учитывая, что от приезда к приезду папа забивал его шкаф новой одеждой. Вот и в этот раз Кёнсу нашел много нового в гардеробе. Он переоделся в пуловер мятного цвета и светлые штаны, кидая взгляд на время. Отец должен был уже вернуться. Омега вышел из комнаты, направляясь вниз. В столовой уже был накрыт ужин, а папа крутился вокруг стола, давая какие-то поручения персоналу. — Пап? А почему ты не работаешь сегодня? — Ёнсок освободил меня, чтобы я встретил тебя, — улыбнулся папа. — А вот и он, кстати. Кёнсу повернулся, встречаясь взглядом с отцом. Мужчина улыбнулся, раскрывая объятия для сына. Кёнсу сделал несколько шагов вперед, обнимая альфу, вдыхая его запах. — Привет, отец, — улыбнулся Кёнсу, когда родитель наконец выпустил его из объятий. — Здравствуй, сынок! Рад видеть тебя дома. — Я тоже рад, что приехал. Они все расселись за стол. Ужин протекал в спокойной обстановке, Кёнсу отвечал на какие-то пространные вопросы об учебе, Ульсане, погоде, даже Лухане. Кёнсу отвечал на все, улыбался много и часто, пытаясь убедить себя в том, что родители подали отличную идею, и Кёнсу ее полностью разделяет. — Я слышал, что Ву Ифань будет работать в Ульсане, — вдруг сказал папа. Кёнсу замер, удивляясь тому, как быстро же разносятся слухи в их обществе. Наверняка все знали о том, что Ифань будет работать еще до того, как Ифань сам вообще об этом задумался. — Да, — кивнул Кёнсу. — Мы виделись с ним на неделе. Он приезжал в Ульсан, чтобы решить свои вопросы. — Удивительно! — воскликнул Ёнсок. — Этот мальчик действительно добьется больших высот, я уверен. Папа одобрительно закивал на слова мужа, а Кёнсу едва усмехнулся. Да, Ифань безусловно добьется больших высот. — Откуда ты узнал про Ифаня, пап? — Кёнсу перевел на старшего омегу взгляд. — Мы встречались с Сяо Юн Шэнем на недавней конференции, вот и разговорились. — Ясно, — Кёнсу снова опустил взгляд в тарелку. — Вы успели с Ифанем поговорить? Вы ведь так хорошо ладили между собой, — папа был очевидно восторжен Ву Ифанем. Кёнсу кинул короткий взгляд на отца, который тоже, что было довольно удивительно, не возражал. Обычно альфы и друзья отвлекали Кёнсу от учебы, а тут вот нет, не все, оказывается, отвлекали. — Он угостил нас с Луханом кофе, соскучился по брату, — едва улыбнулся Кёнсу. — А по тебе? — улыбнулся папа. Кёнсу вопросительно посмотрел на старшего омегу. Над столом повисла тишина, Кёнсу не хотелось ее нарушать. Он снова посмотрел на отца, который медленно отложил приборы, делая глоток вина из своего бокала. Кёнсу понял, что отец ждет его реакции. Что скажет сам омега, как поведет себя. До Ёнсок был слишком умен, чтобы вот так вот врываться в подобные темы, не прощупав почву. — С чего бы ему скучать по мне, пап? Мы с ним даже не общались после того лета, — Кёнсу едва улыбнулся, вновь возвращаясь к еде. Отец усмехнулся, переводя на мужа взгляд. — Действительно, Юнсу, с чего бы это? Кёнсу всегда занят учебой, не так ли? — Да, — кивнул До. Внутри разлилось какое-то противное томление. Знали бы его родители, как сильно отвлекался Кёнсу от учёбы в этом году, наверняка бы убили его. Больше не девственник, первый раз на заднем сидении машины малознакомого альфы, который должен был жениться на соседе по комнате Кёнсу. Отвратительно. Кёнсу было противно от самого себя и своей лжи родителям, и это чувство вдруг накрыло его только сейчас. Он едва вздохнул, прикрывая глаза. — Как там Лухан, Су? — папа, видимо, готовил вопросы заранее для этого интервью. — Я не стал расспрашивать его отца по поводу развода, но, вероятно, ребенку приходится сложно. — Он уже свыкся, — Кёнсу уже доел свой ужин, на десерт сил совершенно не было. Хотелось просто оказаться в своей комнате и лечь спать. — Поначалу было тяжело, но потом он все обсудил с родителями. — Удивительно, что Вэй Лу решился на такое, — вздохнул Юнсу. — Что удивительного, пап? Они с дядей Шэнем уже давно не любили друг друга, так что очень резонно, что они перестали мучить друг друга и собираются проживать свою дальнейшую жизнь в любви. Кёнсу заметил, как переглянулись родители. Очевидно, они не ожидали таких слов от сына. — Помимо собственных чувств он также несет ответственность за свою репутацию и жизнь своего сына. Кёнсу усмехнулся. — Когда выбор стоит между личным счастьем и репутацией, глупо выбирать общественное мнение. — И что? Если перед тобой встанет такой выбор, что выберешь ты? Кёнсу едва пожал плечами. — Не знаю, пап. Смотря о чем речь, нет смысла задавать такие вопросы. И тем более отвечать на них. Это теория вероятностей, — развел руками младший омега. Отец на это едва улыбнулся. Их мальчик всегда умел выходить из спора победителем, и с каждым годом родителям становилось все тяжелее убедить Кёнсу в чем-то. Он должен был сам принять решение. — Простите, я сегодня что-то устал. Пойду спать, — Кёнсу вышел из-за стола. Родители одобрительно кивнули, провожая сына долгими взглядами. Наконец, когда он скрылся за дверьми столовой, Ёнсок повернулся к мужу. — Зачем ты заводишь эти глупые разговоры о Ву Ифане с ним? — За тем, что, дорогой мой, Кёнсу уже взрослый. Рано или поздно ему придется задуматься о семье. — Ему только девятнадцать, — Ёнсок свел брови к переносице. — Ему предстоит переезд в другую страну, думаю, он не об альфах должен думать сейчас. — Вот именно, — усмехнулся Юнсу. — Ты же не хочешь отдать единственного сына за какого-нибудь немца? Будет хорошо, если Кёнсу найдет себе кого-то вроде Ифаня. — Немец, китаец, кореец - какая разница? — альфе явно не нравилась вся эта тема. У него кровь в жилах бурлила стоило лишь подумать о том, что его Кёнсу, совсем еще юный омега, может иметь отношения с альфами. Тем более с Ву Ифанем, который был старше на приличное количество лет. Хоть Ёнсоку и нравился Ифань, но все же он пока не видел в жизни своего Кёнсу никаких альф, кроме себя. — Успокой свою отеческую ревность, До Ёнсок, — хмыкнул Юнсу. — Я же не агитирую его сию секунду выходить замуж. Я просто подталкиваю Кёнсу к размышлениям. Омега поднялся с места, подходя к мужу со спины и обвивая его плечи руками. Тонкие пальчики поползли по дорогой ткани рубашки, а сам Юнсу склонился к самому уху мужа. — Спокойно, милый. Я знаю, что делаю. — И всё же, Юнсу, — альфа сжал хрупкую ладонь мужа в своей. — Позволь ему самому задуматься о своей жизни, тем более личной. Нам с тобой ведь никто не указывал, мы выбрали друг друга и прожили хорошую жизнь. — Но все равно нам хватило мозгов выбрать удачную партию друг для друга, не так ли? — Юнсу улыбнулся, а альфа тяжело вздохнул. Его муж был непреклонен в своих идеях, и Кёнсу этим был сильно похож на своего папу.       Чонин приезжает прямо на кладбище. Снег в Сеуле идет слишком обильно, а Чонин хлопает дверцей своей машины, останавливаясь перед воротами. Он уже заметил машину отца и его охрану. Водитель, что курил рядом, тут же выбросил сигарету и поклонился Чонину. Ким кивнул ему в ответ. В ногах появилась привычная дрожь, в груди сердце билось слишком быстро, Чонин всегда волновался, когда ему нужно было идти к папе. Он не знал, в чем причина, но каждый раз Чонин испытывал невероятное количество эмоций, которые были готовы накрыть его с головой. Чонин едва выдерживал этот океан, еще с малых лет. — Младший господин, — поклонился секретарь отца, который, видимо, проводив старшего альфу, вернулся к машине. — Вы уже приехали. — Здравствуй, секретарь Пак. Отец уже там? — Он ждет вас, — снова учтиво кивнул мужчина. Чонин выпрямил плечи, едва сжимая кулаки. Он направился на территорию кладбища, каждый шаг преодолевая себя. Они не встречались с отцом после того ужина в ресторане, хоть и не раз созванивались. Но, как правило, все эти разговоры были короткими и не затрагивали ни темы свадьбы, ни годовщину смерти папы. Они были ни о чем, сухие и пространные, как, в целом, и любые разговоры отца и сына. Чонин вышагивал по главной аллее, уже прекрасно зная, где находится могила папы, он мог туда закрытыми глазами добраться. Силуэт отца под черным зонтиком его телохранителя показался издалека. Чонин едва передохнул, поправляя пальто, больше для проформы, и в несколько шагов преодолел оставшееся расстояние. — Здравствуй, — Чонин поклонился могиле папы, застывая рядом с отцом. Тот даже не повернул голову на Чонина. Этот ритуал был у них достаточно странный, но это была сформировавшаяся традиция. Сколько Чонин себя помнит, всегда они стояли здесь двадцать четвертого ноября. Прошло уже четырнадцать лет? Чонин стоял так четырнадцать раз, и ни разу они с отцом не заговаривали о папе здесь. Ни о папе, ни о друг друге, ни о чем вообще. Молча приходили, Чонин кланялся могиле папы, молча уходили. Это безмолвие страшило маленького Чонина и также страшит уже взрослого Чонина. Наверное, он ощущал тот самый могильный холод и одиночество, ему было жаль, если вдруг того самого «другого света» не существует, и папе приходится вечно ощущать этот холод и одиночество. Чонин сжал кулаки крепче и стиснул зубы. Он даже плакать себе не позволял на могиле папы. Отец тоже никогда не плакал, и Чонину думалось, что так нельзя. Что альфы не плачут даже когда внутри пустота и дыра размером с лунный кратер.       Чонину было интересно, каким человеком был папа. Что он любил, что не любил, чего боялся, как относился к самому Чонину? У альфы всегда было столько вопросов. Он помнил только его голос. Глубокий, успокаивающий, бархатный. Этот голос согревал его даже сейчас, стоило закрыть глаза и воспроизвести папины колыбельные в голове, становилось не так уж и одиноко и пусто. Чонину бы очень хотелось увидеть улыбку папы, Чонину хотелось бы его обнять. Ким долго смотрел на его фотографию. Она была не такая уж и красивая, у них в альбоме дома хранились фотографии красивее. У отца в кабинете висел портрет папы и даже тот портрет был красивее. Фотография на плите была словно изображение другого человека. У папы были добрые глаза. Чонин всегда так думал, когда смотрел на его фотографии. В детстве он часто пробирался в отцовский кабинет, садился на пол перед портретом папы и смотрел на него. Молча и долго, пока его не находил кто-нибудь из персонала или сам отец. Чонину нельзя было находиться в кабинете отца, его за это ругали, но мальчишка упрямо пробирался туда. Даже когда в его комнате поставили рамку с фотографией папы, он все равно шел к отцу в кабинет. Тот портрет был огромный, поэтому, наверное, Чонину казалось, что на нем папа более живой. Что он совсем близко, совсем рядом с маленьким Чонином. Еще - однажды один омега из персонала, что работал в их доме еще с первых дней совместной жизни родителей Чонина, рассказывал, что папа называл своего сына «Нини». Чонин бы, наверное, многое отдал, только чтобы услышать это «Нини» из уст самого папы. Больше его так никто не называл. Да, определенно точно, Чонин бы отдал полжизни, если бы это вдруг воскресило папу, и он провел со своим Нини хоть день. Возможно, тогда бы и отец был другим человеком. Возможно, если бы папа был жив, то сердце его отца тоже было бы мягче. Чонин не был уверен, но он знал, что отец любил своего мужа. Это чувствовалось на каком-то ментальном уровне, но Чонин все ощущал. Иногда он ловил взгляды отца на тот самый портрет, это были секунды, но он видел в них глубокую тоску и сожаление. Отец точно любил папу. И, видимо, это был первый и последний омега, которого отец любил.       Они снова молчали у могилы. И в этом году традиция не была нарушена. Снег почти замел все вокруг, и даже белые лилии, которые отец всегда огромными букетами оставлял здесь. Их, кажется, приносили всегда, у отца в штате даже был человек, ответственный за это. Это, кстати, была единственная вещь, которую Чонин знал о папе. Он любил белые лилии. И то, Чонин просто догадался, раз уж отец всегда приходит с ними. Каждый раз он приносит только их. Отец развернулся, кланяясь могиле последний раз. Чонин едва задержался. Он долго смотрел на гранитную плиту. В голове было много мыслей, но он так и не смог нарушить это холодное молчание. Он не знал, что сказать, обычно люди что-то говорят, когда приходят на могилы, или так делают только в дешевых мелодрамах? Чонин не знал. Он видел только пример отца, который по натуре своей не так много разговаривал. А тут и вовсе была табуированная тема. Они вышли с территории кладбища. Отец вдруг остановился, поворачиваясь к Чонину. — Поедем в моей машине, твою заберут. — Зачем? — Чонин не имел ни малейшего желания ехать с отцом. Ему и так предстояло провести целый ужин с ним. Такой же молчаливый, вероятно. Это тоже была традиция. На годовщину всегда накрывали ужин в их доме, на котором Чонин и отец были только вдвоем. И даже там они ничего не обсуждали. — Садись в машину, Чонин! — отец никогда не терпел возражений. Чонин усмехнулся, глядя ему вслед. Что же, у альфы никогда не было выбора. Чонин сел в машину, устраиваясь на заднем сидении рядом с отцом. Они еще не выехали на трассу, а отец уже углубился в свой планшет, решая какие-то дела. Чонин усмехнулся, отворачиваясь к окну. И зачем только позвал? — Ты можешь хоть в такой день не быть погруженным в работу? Отец даже не оторвал взгляд от экрана в руках. — Не могу, — усмехнулся старший альфа. — Я работаю, чтобы ты мог жить и развлекаться, как ты хочешь. Чтобы катался на дорогих тачках, шлялся по клубам и менял омег, как перчатки. Чонин сжал кулаки. Отец совершенно ничего не знал о нем. Когда-то Чонин жил именно так, но в последнее время все круто поменялось. Правда, полгода по сравнению с годами подобной жизни, вероятно, были ничем для отца. — Избавь меня от этого, — Чонин посмотрел на старшего. — Оставь меня без денег и наследства, не утруждайся. Отец тут же поменялся в лице, наконец поднимая взгляд на сына. Занимательно, но Чонину обязательно нужно было как-нибудь нагрубить родителю, чтобы тот наконец обратил на него внимание. Например, сказать, что ему плевать на его труды ради него или разбить машину о фонарный столб в пьяном угаре. С Чонином случалось и такое. Он этим не гордится, но тогда отец хоть обращал на него внимание. Забивал на свой бизнес, приезжал к нему в больницу или участок. Чонин и туда попадал. А казалось бы, ему только девятнадцать. — Только во имя светлой памяти твоего папы я сделаю вид, что не услышал этих слов, — отец вновь вернулся к экрану планшета, Чонин хмыкнул. Дальше они ехали в тишине. В неуютной, колючей, что заставляла Чонина терять терпение. Он даже не хотел доставать телефон и писать что-то кому-то. Рядом с отцом невозможно было расслабиться. Так что Чонин с жадностью вдохнул свежий воздух, когда их машина наконец остановилась во дворе дома.       Ужин уже был накрыт. Чонин снял пальто, отдавая его горничной, которая тут же поклонилась альфе. С тех пор как Чонину исполнилось восемнадцать, дома его было почти не застать. Чонин не любил этот дом, он был холодный и безжизненный. Поэтому, когда альфа приезжал, для всего персонала это было целым событием. — Как ваши дела, младший господин? — тот самый омега, что с детства был рядом с Чонином, поклонился ему. — Хорошо, — улыбнулся Чонин. — Как вы? — Все прекрасно, господин. Мы скучаем по вам, вы должны приезжать чаще. Чонин улыбнулся, едва обнимая мужчину за плечи. — Я тоже скучаю.       Чонин прошел в столовую. Огромный длинный стол был накрыт всего на две персоны. Отец сидел во главе. Чонин присоединился к нему, усаживаясь по правую руку. Ужины и обеды в их доме всегда проходили с особым ритуалом, словно они сидят на приеме императорской семьи. Чонину это совсем не нравилось, но он не мог нарушить правила, которые придумал отец. Их никто не смел нарушать. Они принялись молча есть. Ужин был вкусный, только Чонину кусок в горло не лез. Перед глазами все еще стояла могила папы, а рядом сидел угрюмый отец, который, кажется, тоже ел, просто потому что надо. Чонин сложил приборы, откидываясь на спинку стула. Надоело. Ему так это все надоело. — Что-то не так, Чонин? — отец посмотрел на сына. — Расскажи мне про папу, — Чонин, вероятно, впервые решился задать этот вопрос. Отец замер. Он отложил приборы на тарелку и перевел взгляд на сына, беря в руки бокал вина. Он сделал глоток, а потом посмотрел куда-то за спину Чонина. — Что тебе рассказать? — Не знаю, хоть что-нибудь, — выдохнул Чонин. — Я ничего о нем не знаю. Отец поставил бокал на стол, а потом скрестил пальцы над ним. — Он был добрый, красивый и умный человек, — выдохнул вдруг Юнсон. — Он был такой единственный на всем белом свете. Чонину казалось, что перед ним сейчас отец раскрылся с другой стороны. Даже тон его голоса изменился, а в глазах и вовсе вершилась революция. Парень затаил дыхание, ожидая, что отец продолжит. Но он молчал. — Он любил меня? — Чонин спросил это тихо, почти на выдохе. Отец едва усмехнулся. — Да, он любил тебя больше жизни. Иногда я поражался, наверное, даже ревновал. Чонин удивленно посмотрел на старшего альфу. Отец точно сегодня не в себе, его никогда на такие откровения не пробивало. Даже в самые лучшие дни. — Ревновал? — Когда в жизни твоего омеги появляется кто-то важнее тебя, ты всегда ревнуешь, даже если это твой сын, — Юнсон поднял взгляд на сына. — Если повезет, ты поймешь, о чем я говорю. Чонину показалось или отец считает его рождение везением в своей жизни? У Кима встал комок в горле. Чонин никогда не думал, что услышит нечто подобное от отца когда-нибудь. — Не заставляй меня жениться, — прошептал вдруг Чонин, склоняя голову. Старший альфа тут же поменялся в лице. Его взгляд ожесточился, а Чонин понял, что зря завел эту тему. Отец теперь подумает, что все расспросы про папу были, чтобы подловить его в нужном расположении духа. — Ты ради этого начал расспросы про папу? Ну вот, как и думал Чонин, отец все свел к этому. Альфа сжал кулаки. — Нет, не ради этого. Но я подумал, что раз уж ты любил папу, и он тебя, то почему ты не можешь дать мне право выбора? — А у тебя есть кто-то, кого бы ты хотел выбрать вместо парня Бёнов? — бровь отца поползла вверх. Чонин с детства знал этот взгляд и даже боялся его. Этим взглядом отец всегда выбивал из него правду. Кто разбил старую китайскую вазу, с кем подрался, курил ли косяк? Отец узнавал обо всем, но сейчас Чонин не мог выдать тайну, которая казалась страшной. Чонин не сможет подставить Кёнсу под удар, его отец был способен заявиться даже к родителям До. — Нет никого, — выдохнул Чонин. — Но мне противна вся эта ситуация. Мне противно то, что делает папа Бэкхёна с ним, мне все это не нравится. Юнсон усмехнулся, вновь делая глоток вина. Он вдруг придвинулся к столу ближе и посмотрел Чонину прямо в глаза. — Забудь о любви, Чонин. Вероятность, что ты ее встретишь, ничтожно мала. Забудь об истинном, его встретить тоже практически нереально. Забудь обо всех этих сказках из детства, началась взрослая жизнь. Здесь тебе придется смотреть на то, как плохо поступает со своим сыном омега, что загнан в угол, здесь тебе придется жениться на том, кто сейчас кажется чужим и далеким, здесь тебе придется пожертвовать некоторыми вещами. Чонин усмехнулся. Что же, встретить истинного оказалось не такой уж и несбыточной вещью в жизни Чонина, вероятно, отец был бы в шоке. В остальном альфа был не согласен со старшим. Ему не хочется смотреть на это все, совсем не хочется. — Чего ради, отец? Чтобы ты смог согреть кресло мэра, я должен жертвовать своей жизнью? Вряд ли когда-нибудь до этого Чонин говорил настолько громкие и откровенные вещи отцу. Альфа снова посмотрел на Кима своим строгим взглядом, вероятно, он даже начинал злиться. Но Чонину как-то вдруг стало плевать. Он, кажется, осмелел. — Ради того, чтобы продолжать жить своей прекрасной жизнью. Чтобы твоим детям было что есть, чтобы все это, — отец очертил круг в воздухе, имея в виду этот дом и в целом состояние семейства Ким, — Осталось при тебе. Понимаешь? Ты родился не в простой семье. Мне жаль, что мне приходится объяснять тебе настолько банальные вещи, хотя ты уже здоровый мужик, и вроде мозги должны работать. А ты только и делаешь, что думаешь не тем местом. Чонин на это усмехнулся. Юнсон заметил недобрый огонек в глазах сына. Он тоже разозлил Чонина, оказывается. — Наверное, чтобы не объяснять эти банальные вещи сейчас, тебе стоило делать это куда раньше. Например, не игнорировать меня девятнадцать лет моей жизни. — Я тебя игнорировал? — у отца дрогнул голос. — Я работал и жил ради тебя. Ни одна омега не переступила порог этого дома за все эти годы. Чонин усмехнулся. — Хочешь сказать, что не заводил отношений с омегами? Не надо врать, отец, я все равно не поверю. — Ты обвиняешь меня в этом? — Я тебя ни в чем не обвиняю, — Чонин кинул салфетку на стол. — Я просто хочу, чтобы ты разрешил мне прожить свою жизнь так, как я хочу. Нашел своего омегу, который хотя бы не смотрит на меня как на своего потенциального насильника. Чонин на последнем предложении невольно перешел на повышенные тона, вскакивая с места. Отец поднялся следом. — Ты мог сделать так, чтобы Бэкхён влюбился в тебя, но ты сам упустил свой шанс. Будь мужиком, Ким Чонин! Альфой, в конце концов! — Не все омеги течные шлюхи, готовые раздвинуть перед тобой ноги, отец! — Чонин смотрел на отца своим привычным взглядом, что мог в любом человеке оставить дыру. — И Бэкхён именно из таких. Он не будет меня любить никогда, и я его тоже. Поймите это с Бён Джунсо уже наконец и дайте нам нормальной жизни. — Нет! — воскликнул Юнсон. — Делай, что хочешь. Кричи, выходи из себя, разрывайся. Я своего решения не поменяю! Ты женишься на Бён Бэкхёне, и мы уже выбрали дату помолвки. Чонин вдруг почувствовал, как все силы покинули его. Он неверяще смотрел на отца, чувствуя, как слабеют ноги. Старший альфа тоже выдохнул, допивая остаток вина в бокале залпом. — Что ты сказал? — Дата вашей помолвки уже почти выбрана, ориентировочно всё пройдет в январе. А свадьба - перед началом второго семестра вашей учебы. Чонин сжал спинку стула, опуская голову и усмехаясь. Он не знал, что делать и как быть, что еще сказать отцу и на какие рычаги давить. Чонин был так бессилен сейчас. — Однажды ты пожалеешь обо всем этом, отец, — прошептал Чонин, но старший все услышал. Альфа сорвался на выход, а Юнсон даже не стал пытаться его остановить. Чонину, вероятно, нужно было выпустить пар. Им обоим это нужно было. Чонин выбежал во двор дома, останавливаясь у собственной машины. Он оперся о холодный металл чёрного капота, закрывая глаза и пытаясь успокоиться. Один из охранников подлетел к нему с пальто, накидывая на плечи, а Чонина било дрожью не только из-за холода. Дата помолвки выбрана. Это звучало как приговор для Чонина. Альфа почему-то уже успел на доли секунды сегодня поверить, что отец передумает, что поможет ему. Что у Чонина появился хоть малейший, самый крошечный шанс построить свою жизнь с человеком, которого он выберет сам. Но нет, ничего из этого не будет. Им с Бэкхёном придётся прожить эту жизнь вместе, вероятно, в ненависти и изменах. Чонин начал рыскать по собственным карманам в поисках мобильника. Острая необходимость позвонить, услышать голос, увидеть хотя бы мельком, казалось, готова была задушить Чонина. Ким набрал номер, открывая дверцу машины и садясь в нее. — Господин, давайте я вас отвезу, — охранник попытался остановить парня, прекрасно зная, что он не в себе от переизбытка чувств. Однако Чонин лишь окинул его одним из своих взглядов, для которых не нужны были слова в дополнение. Альфе пришлось отступить, также молча поклониться, глядя на то, как Чонин выезжает за пределы территории особняка.       Кёнсу уже переоделся для сна, лёжа в постели. Он смотрел выпуск своего любимого подкаста на ютубе, удивленно слушая рассказ ведущего, когда у него зазвонил мобильник. До вопросительно посмотрел на определитель. — Что тебе нужно? — Кёнсу ответил сразу же, хотя прекрасно знал, что не нужно. — Су, — голос альфы в динамике заставил неприятный холодок пробежаться по позвоночнику Кёнсу. Он заблокировал экран IPad садясь в постели. — Кёнсу. У До мурашки бежали по всему телу, словно случилось что-то очень плохое. В голосе Чонина было так много разного, и Кёнсу не знал, откуда это чувствует. Он только шумно сглотнул. — Да? — выдохнул омега. — Мне нужно с тобой увидеться. Прямо сейчас. — Я не на кампусе, — Кёнсу сам не знал почему, но сжал от волнения край одеяла в руках, подбирая ноги под себя. — Я приеду, назови адрес. — Что случилось, Чонин? — Ничего, просто… — альфа выдохнул. — Просто, пожалуйста, давай увидимся. Хотя бы на минуту, прошу тебя. Кёнсу почувствовал отчетливое волнение, стесняющее грудь. Он пошире открыл рот, чтобы заглотнуть воздух. Кёнсу понятия не имел, почему так реагирует, но вдруг и сам начал испытывать эту острую потребность увидеться. Чтобы удостовериться, что с Чонином всё нормально. — Я дома, Чонин. И родители тоже. — Одна минута, — прошептал альфа. — Назови адрес, я приеду к твоему дому. Кёнсу прикрыл глаза. Будет немного проблемно выйти из дома, пусть родители уже и ушли спать, скорее всего. Когда у них не было работы, у них была привычка рано ложиться. А сейчас уже было достаточно поздно, чтобы без опаски выйти из дома. Правда, проблемой оставалась охрана, которая могла все доложить отцу. Кёнсу до этого сбегал из дома всего пару раз, и к слову, ему удавалось остаться незамеченным. — Хорошо, — Кёнсу назвал адрес Чонину, выключая мобильник. Он замер на месте, даже представления не имея о том, что могло приключиться с Ким Чонином и зачем ему Кёнсу. Однако беспокойство и какой-то липкий страх внутри не отпускали, видимо, передалось от Кима. Кёнсу выдохнул. Он встал с постели, переодеваясь из пижамы в спортивные штаны и свитер. Нужно было сделать все быстро.       Чонин не заставил себя ждать, приехал уже через двадцать минут, скинул Кёнсу смс о том, что он перед домом. До тихо вышел из комнаты и умело обошёл персонал, что все ещё толпился на кухне. Родители и правда спали. Кёнсу накинул куртку, не было времени переобуваться, так что он прямо в тапочках выбежал на улицу. Снег все ещё шёл, только был мокрый и быстро таял. Кёнсу направился к воротам, оглядываясь в сторону дома, и вдруг наткнулся на чью-то широкую грудь. Он резко развернулся, встречаясь с удивленным взглядом того самого новенького альфы в их штате охраны. — Молодой господин? — удивленно спросил альфа, а Кёнсу закусил нижнюю губу, выдыхая. — Вам что-то нужно? — Ты секреты хранить умеешь? — улыбнулся вдруг омега. Альфа едва стушевался, видимо, совсем ничего не понимая. — Если это секреты от вашего отца, то, вероятно, не умею. Кёнсу едва закатил глаза. — А если я сильно попрошу? Я недалеко, мне нужно встретиться с другом. Он прямо перед воротами. Альфа едва усмехнулся, оглядывая Кёнсу с головы до ног. Кёнсу прекрасно понял, что тот подумал, но у него не было времени на какие-то убеждения и разговоры. — Нажмите на эту кнопку, если что-то пойдёт не так, — альфа протянул Кёнсу рацию в своих руках. — Я за воротами. Кёнсу благодарно улыбнулся, забирая рацию. — Предупреди меня, если что, — Кёнсу помотал рацией перед лицом альфы. — И спасибо. — Пожалуйста, будьте осторожны, молодой господин. Альфа поклонился вслед убегающему Кёнсу. Интересно, этот омега был не так прост, как казался.       Чонин курил в машине, потому что сердце заходилось в настолько быстром ритме, что было трудно дышать. Однако, сигареты только ухудшали положение его дел, но Чонин не мог остановиться. Ворота особняка открылись, Чонин заметил это в зеркале заднего вида, так как отъехал чуть. Он заморгал фарами, привлекая внимание Кёнсу, который тут же направился к машине. Чонин выкинул сигарету, закрывая окно, глядя на то, как Кёнсу открывает дверь машины и садится внутрь. Всклокоченный, снова без шапки, в куртке и тапочках. Чонин едва улыбнулся. На сердце разлилось моментальное спокойствие, и оно перестало так быстро биться. Вишня потекла по венам, альфа выдохнул. — Чонин? — Кёнсу уже устроился на переднем сидении, вопросительно оглядывая альфу. Вроде живой и здоровый, только в глазах какой-то лихорадочный блеск. — Я разбудил тебя? — выдохнул Ким. — Я не спал, — Кёнсу сжимал рацию в руках очень крепко. Он понятия не имел, что происходит, лишь пытался не трястись так сильно. Чонин явно был не в себе, учитывая, как сильно сжимал руль пальцами. Костяшки забелели, Кёнсу видел это даже в полумраке машины. — Чонин, что происходит? — Кёнсу не мог дальше выносить этого молчания. А Ким вдруг повернулся, притягивая омегу к себе и крепко сжал в объятиях. Кёнсу опутало гранатом, и он тут же ослаб в руках альфы, хотя не спешил обнимать в ответ. — Чонин? — Сегодня годовщина смерти папы, — прошептал альфа, зарываясь носом в шею Кёнсу. У омеги внутри всё задрожало ещё сильнее, и сердце забилось чаще. Он всё же обнял Чонина, мягко поглаживая по спине, придвигаясь ближе. Вишня снова мешалась с гранатом, даже несмотря на то, что между ними ничего не было кроме простого объятия. Первого объятия спустя все это время. Прошла всего лишь неделя с тех пор, как Кёнсу мог чувствовать тепло чужого тела, но омеге казалось, что он вечность не виделся с Чонином. — Прости, — прошептал альфа, нарушая уютную тишину. Казалось, им ничего не нужно было кроме этого. Только сидеть вот так вот, в объятиях друг друга. Кёнсу прекрасно понимал, как больно сейчас Чонину, сам не знал откуда, но чувствовал холод внутри альфы почти физически. Ким дернулся, чтобы расцепить объятия, но Кёнсу ему не дал, обвивая руками шею. Чонин усмехнулся, притягивая Кёнсу к себе. Омега оказался у него на коленях, умещаясь между рулем и грудью альфы. Он был совсем крошечный в руках Чонина, такой идеальный даже в этом. Тапочки упали с ног Кёнсу, и он обвил ногами поясницу альфы. Чонин успел заметить белоснежные носочки на маленьких ножках, что замкнулись за его спиной. — Не извиняйся, — прошептал Кёнсу. — Я не знаю, почему я приехал, мне просто нужно было срочно тебя увидеть, — Чонин посмотрел в глаза омеги, который также не отводил от Чонина взгляд. — Ты был дома? — Сначала на кладбище, потом дома, — альфа посмотрел куда-то за спину Кёнсу, на темную улицу. — С отцом. Кёнсу понял, что, скорее всего, альфа поссорился с родителем. Так что когда Чонин вновь потянулся за поцелуем, Кёнсу ему ответил, прикрывая глаза и наслаждаясь вкусом гранатовых губ. Они были со вкусом никотина, очевидно, Чонин курил совсем недавно. Альфа не углублял поцелуй, снова игрался с губами Кёнсу, сжимая его талию под курткой. Там была только тонкая водолазка, можно было пролезть руками под нее и ощутить бархат кожи, но сейчас не время. Ему просто хочется побыть с Кёнсу, без секса и прочего. — Я скучаю по нему, — прошептал Чонин в самые губы омеги. — Порой это бывает невыносимо. Я каждый год до этого, до и после годовщины проводил в клубах, пьяный. Потому что это тяжело. Это слишком тяжело — скучать по человеку, лица которого ты даже не помнишь. Кёнсу не знал, что сказать и как помочь альфе. Впервые в жизни у Кёнсу не было ответов в голове или нужных слов. Ему казалось, что всё, что он может сейчас — это просто сидеть в объятиях Чонина, потому что чем больше альфа говорил, тем сильнее сжимал его одежду в своих руках. Кёнсу не мешал, лишь едва касался подушечками пальцев кожи затылка. — Почему сегодня не напился? — вдруг спросил Кёнсу. — Не хочется, — Чонин посмотрел Кёнсу в глаза. — Я хочу быть здесь, а не в клубе. И я, кажется, понимаю, почему. Кёнсу приложил палец к губам Чонина и едва улыбнулся, мотая головой. Он приблизился к губам альфы, оттягивая нижнюю пальчиком, а потом провел по ним языком. — Не говори этого, Чонин. Не надо, прошу тебя, — прошептал Кёнсу, прислоняясь лбом ко лбу Кима. Чонин тяжело вздохнул. Его руки поползли по спине омеги, прижимая его невозможно близко. Между ними не осталось расстояния физически вообще, зато его было много в головах каждого. Точнее, Кёнсу продолжал выстраивать стены, об которые каждый раз разбивался Чонин. — Твой голос напоминает мне его, — Чонин не знал, стоит ли говорить это омеге или нет. Но оно само слетело с губ, а Кёнсу удивленно посмотрел на альфу. От этих слов в дрожь бросало. — Ты же говорил, что не помнишь его? — Я не помню его, но я помню его голос. Он пел мне в детстве, — Чонину было сложно говорить об этом, глядя в глаза омеге. Так что он находил любой другой объект для наблюдения, лихорадочно бегая взглядом то по салону машины, то по улице за окном. — А еще он любил белые лилии, и сегодня отец сказал, что он любил меня больше жизни. Я не знаю, но я бы все отдал, только чтобы услышать эти слова от него. Чонин вдруг осознал, что рассказывает это Кёнсу и сам не знает, как мог так довериться этому омеге. Но Чонин буквально чувствовал, что Кёнсу почти единственный, кто способен его понять. Понять и просто выслушать, без лишних слов о том, как ему жаль Чонина. Ким не искал жалости к себе, он просто хотел, чтобы его кто-нибудь выслушал. Но все эти годы он не мог доверить свои чувства никому другому, а вот Кёнсу смог. Просто омега слишком быстро прокрался в его сердце и стал там теперь хозяином. Он мог легко завернуть в любой потайной уголок души Чонина, и альфе не жаль. Совсем не жаль. — Он точно любил тебя, Чонин, — прошептал Кёнсу. — Любой омега любит своего ребенка больше, чем кого-либо другого. Чонин усмехнулся. Кёнсу просто не видел разных омег. А Чонин видел. — Не все омеги такие, — прошептал Чонин. — Я знаю тех, что творят страшные вещи со своими детьми. — Значит, их самих не любили в детстве, — Кёнсу смотрел в глаза альфе, наслаждаясь огромными ладонями, что шарили по телу. Оглаживали худые бока, ползли чуть ниже, оказываясь на бедрах. Чонин согревал Кёнсу и согревался сам. До нравилось это, и, казалось, такое было интимнее любого секса. Такое было впервые между ними. — Но твой папа, Чонин, я уверен, правда любил тебя. Если ты помнишь его ласковый голос, значит, он всегда был рядом, пока мог. Он точно любил тебя больше жизни. Вероятно, было бы тяжело не любить такого сына. Кёнсу шептал, разглядывая лицо Чонина, прекрасно видел, как его глаза наполнялись слезами. Альфа снова захотел отвести взгляд от Кёнсу, в очередной раз сдержать слёзы, но Кёнсу не позволил ему. Перехватил лицо Чонина, улыбаясь ему самыми кончиками губ. — Дай волю эмоциям, Чонин! Я обещаю, что забуду об этом, как только выйду из машины, но поплачь. Иногда плачут альфы тоже, — Кёнсу не отводил от Чонина взгляд, и Ким не сдержался. Слёзы сами потекли по щекам, хотя Чонин не собирался плакать. Кажется, он стал делать это слишком часто рядом с Кёнсу. До едва улыбнулся, давая Чонину зарыться носом ему в грудь, прижимая омегу к себе. Кёнсу зарылся пальцами в волосы Чонина, едва поглаживая его голову. Он готов был дать альфе половину своей души, только чтобы хоть немного облегчить эту всепоглощающую боль, вытащить парня из темной бездны. Чонин раскрылся ему с новой стороны. И кажется, эта сторона была самой настоящей, но самой скрытой и глубокой. Чонин не был избалованным мажором, которому все и всегда дозволялось, впечатление которого производил. Кёнсу и так это понимал, но сегодня уверился еще больше. Альфа был мальчиком, который отчаянно искал родительского тепла, но по тем или иным причинам так его и не получил. Кёнсу сейчас переживал внутреннюю революцию. Чонин показал ему сегодня так много. — Не оставляй меня, — Чонин сказал это совсем хриплым, осевшим от слез голосом. Кёнсу встретился с побитым взглядом парня. — Это не от меня зависит, — вздохнул Кёнсу. — А если бы зависело, как бы ты поступил? — Кёнсу улыбнулся, а потом положил подбородок на широкое плечо альфы. — Я не хочу тебе отвечать на вопросы, которые дадут пустые надежды. Нам нельзя забываться, Чонин. — Но, однако, ты сидишь здесь сейчас, — Чонин смотрел в глаза Кёнсу. Он не знал, зачем задает все эти вопросы Кёнсу, ведь Чонину нечего было абсолютно ему предложить. У него скоро помолвка, за ней последует неизбежная свадьба, Чонин повязан по рукам и ногам. Но почему-то внутри что-то не давало покоя, заставляя задавать омеге этот вопрос раз за разом. Словно если Кёнсу скажет, что хочет быть с Чонином, если примет его призрачные признания, то все наладится и Чонин станет свободен. Но Ким нет станет, лишь причинит еще больше боли себе и Кёнсу. Вывернет их души окончательно, потому что истинность отравила не только тело, она уже пробралась в сердце. — Да, сижу, — кивнул Кёнсу. — Знаю, что нельзя, но и не прийти бы не смог. Чонин замер, глядя прямо в глаза омеги, которые были полны самых разных эмоций. Ким чувствовал некую дрожь Кёнсу и его волнение, не чувствовать это было просто невозможно. — В январе будет помолвка, — Чонин не знал, зачем говорит это. Он не знал, как отреагирует Кёнсу, но До отреагировал как всегда неожиданно. Омега усмехнулся, едва отклоняясь от Чонина. — Это было ожидаемо, — Чонин почти физически почувствовал, как между ними пробежал холодок. Точнее, выросла огромная ледяная стена. Чонин зря это сказал, но он не хотел обманывать Кёнсу. — Я не должен был этого говорить? Кёнсу попытался перелезть обратно на пассажирское сидение, но Чонин его не отпустил. Ближе прижал к себе, обвивая лицо омеги руками. — Кёнсу? — Иногда ты бываешь таким придурком, Чонин. Я не знаю, что тебе ответить. Я не хочу знать ничего об этом, понимаешь? Иногда я даю себе слабину и забываю, кто ты такой. Я забываю, кто я такой. Но ты продолжаешь привязывать меня к себе, напоминать, не можешь оставить рядом с собой и отпускать не хочешь. Мне тяжело сохранять благоразумие за нас обоих, понимаешь? — Я не хочу привязывать тебя к себе, — Чонин тяжело вздохнул. — Ты тоже это делаешь со мной. Мы делаем это друг с другом, неосознанно делаем. Разве ты еще не понял? И нет, дело не в истинности. Это началось с первых дней нашего знакомства. С тех пор как мы столкнулись в столовой. — Когда мы только познакомились, я даже не смотрел на тебя как на альфу. Я вообще на альф не смотрел. — А сейчас смотришь? — усмехнулся Чонин. Кёнсу заметил какой-то недобрый огонек глазах альфы. Обычно он появлялся, когда Чонин ревновал. К кому-то конкретному, как правило. — О чем ты? — Не влюбляйся в Ву Ифаня, — Чонин смотрел серьезно, Кёнсу вдруг улыбнулся слишком широко. При этом в глазах не было и намека на радость. — Нет, Чонин, нет! Ты не можешь говорить мне таких слов, слышишь? Даже пытаться не смей. Ты сообщаешь мне о своей помолвке, а потом говоришь не влюбляться в другого человека. Ты слышишь себя? Чонин понял, что звучал до невозможности глупо и эгоистично. Но он совсем себя не контролировал, когда дело касалось Кёнсу. Омега сводил его с ума, буквально доводил до помешательства, особенно когда теплые взгляды и редкие улыбки Кёнсу принадлежали не Чонину. Ким снова уткнулся носом в шею омеги, вдыхая терпкий запах вишни. Сейчас Кёнсу почему-то пах ярче. Это была не течка, просто на нем не было никаких других запахов. Ни запаха геля для душа, ни парфюма, даже запаха шампуня не ощущалось. Только любимая вишня Чонина, что заставляла поджилки трястись. Чонин не знал как отпустить Кёнсу. Его било мелкой дрожью, стоило лишь подумать о том, что кто-то другой сможет обнимать До вот так же. Сможет целовать пухлые губки в виде сердечка, сможет чувствовать касания тонких пальцев в собственных волосах. Чонин не хотел даже думать о том, что чужие ладони будут сжимать бока омеги и упругие бедра. Чонину рвало крышу только от этих мыслей, вероятно, он сойдет с ума, если однажды увидит Кёнсу с кем-то другим. И Ким понимал, что это неправильно, что он должен научиться жить без Кёнсу, должен давить свою ревность, иначе она погубит их обоих, но он не знал, как. Он еще даже не научился правильно любить Кёнсу, чего уж говорить о том, чтобы эту любовь подавлять. Внезапно зашумела рация, которая покоилась на панели. Чонин только сейчас обратил на нее внимание. — Что это? — кивнул альфа. Кёнсу проследил за его взглядом. — Один из охранников согласился выпустить меня только с ней. Сказал нажимать на кнопку и звать на помощь, — едва улыбнулся омега, возвращая взгляд к Чонину. — В случае чего. — Ты же со мной, какие случаи? — Чонин, кажется, был серьезен. Кёнсу едва сдержался от смеха, улыбаясь теперь ярче. — Вот именно, я с тобой, — улыбнулся До. — А он тебя не знает, не доверяет, и если с хозяйским сыном что-то случится, то головы полетят быстро. Не мне тебе объяснять, не так ли? — С тобой ничего не случится, пока ты со мной, — альфа смотрел на Кёнсу твердо, притягивая еще ближе. Кёнсу улыбнулся теперь еще ярче, а Чонин подвис на этой улыбке. Чертовски красивый! Это была единственная мысль в голове Чонина, остальные пробкой выбивало. Кёнсу был слишком прекрасен для него. Рация снова характерно зашипела, а потом послышался голос охранника. — Простите, что мешаю, молодой господин, но с вами все в порядке? — Он кажется настырным, — усмехнулся Чонин. Кёнсу на это закатил глаза, потянувшись за рацией. Он нажал на кнопку, принимая вызов. — У меня все в порядке. Я скоро вернусь. Надеюсь, меня не подали в розыск? Кёнсу все это время смотрел прямо в глаза Чонину, который сжимал его бедра все сильнее и сильнее. Словно не собирался вообще никогда отпускать. — Не подали, молодой господин, но было бы хорошо, если бы вы не искушали судьбу. Кёнсу усмехнулся, пытаясь снова встать с альфы. Но Чонин не пустил. — Чонин, — вздохнул омега, упираясь ладонями в грудь альфы. — Я должен идти, ты же слышал. — С каких пор молодой господин слушает свою охрану? — С тех самых, как эта охрана согласилась прикрыть его, пока он бегает к малознакомым альфам в машины по ночам, — Кёнсу снова попытался вырваться, но Чонин резко прижал его спиной к рулю, едва улыбаясь. — Не такой я уж и малознакомый теперь, не так ли? — Ким Чонин! — воскликнул Кёнсу, но все же сдался в плен губ и рук Чонина. Альфа целовал на этот раз глубоко, со всей страстью, на которую только был способен. Он улыбался в поцелуй, сцеплял их языки воедино, дразнил Кёнсу. А омега тихо скулил в поцелуй, едва елозил на паху Чонина, потому что изнутри поднималось то, что привело их к этому дню. — Тише, Су, — улыбнулся Чонин. — Я, конечно, не против, но вряд ли ты хочешь задержаться тут дольше положенного. Кёнсу едва прикрыл глаза, утыкаясь в плечо Чонина головой. И снова Ким завел его одним лишь поцелуем, это казалось чем-то немыслимым. Кёнсу все же перелез с бедер альфы на сидение, обувая ноги в тапочки, и схватил рацию в руки. — Пока, Чонин, — прошептал Кёнсу, открывая дверь машины и выпрыгивая в зиму. Чонин проследил в зеркале заднего вида, пока Кёнсу не скрылся за воротами дома, а потом тяжело выдохнул, упираясь лбом в руль. Что же, омега действительно успокоил его. Видимо, Кёнсу был его личной панацеей от любой боли. Но в то же время только Кёнсу мог причинить альфе самую нестерпимую боль.       Лухан приезжает на место показа вместе с Сехуном, который одет с иголочки, как сказал бы папа Ханя. Альфа уверенно крутит руль своего белого мерседеса, пока Лу не раз проходится взглядом по широким плечам, облаченным в пиджак цвета слоновой кости. Он был свободного кроя, немного даже смахивал на оверсайз, но фигура альфы в нем казалась только внушительнее. Под пиджаком была тонкая рубашка черного цвета в мелкий горошек, со стоячим воротником. А длинные ноги были облачены в брюки костюма. В общем и целом, Сехун выглядел как нельзя по дресс-коду для такого мероприятия, словно каждый день ходил на модные показы. Вероятно, папа точно придет в восторг, потому что О умудрился надеть рубашку его бренда. В то время как сам Лухан предпочел папиному бренду темно-бордовый костюм с россыпью мелких камушков по воротнику и лацканам от звучного Gucci. Под пиджаком у него была белая рубашка, расстегнутая на верхние две пуговицы. Они с Сехуном были на полном контрасте, но при этом очень органично смотрелись рядом, Лухан отметил это сразу же. Папа должен оценить и это. — Ты будто бы волнуешься? — Сехун кинул короткий взгляд на парня рядом. — Я всегда переживаю за папины показы, мы все переживаем, — улыбнулся кончиками губ Лухан. Сехун переплел их ладони на коробке передач, а потом поцеловал тыльную сторону маленькой ладошки. — Все пройдет хорошо. Тебе не стоит волноваться. — Я бы поверил в это, будь родители в другом положении. Но их развод подогревает интерес журналистов чересчур, на него сегодня накинутся с двойной силой. А ему вредно волноваться сейчас, — прошептал Лухан, едва вздыхая. — Уверен, твой отец не даст его в обиду, — улыбнулся Сехун. — Да и мы с тобой будем рядом, не так ли? — Да, надеюсь. У папы немало защитников. Сехун заехал на подземную парковку, куда пускали только участников показа, рабочую команду и узкий круг приглашенных лиц. В основном, членов семьи Сяо Вэй Лу. Лухан вышел из машины, улыбаясь Сехуну, который взял его ладонь в свою, легко сжимая, и потянул за собой к лифту. Показ проходил в здании музея современного искусства, аренду которого папа ждал очень долго. Из-за этого показ откладывали несколько раз, но папа своего добился. Ему нужен был именно этот зал, и Вэй Лу не имел привычек отступать от своего, даже если планета грозилась перевернуться. В голове у папы всегда были четкие картинки, его творческая натура всегда точно знала, чего она хочет.       Лухан удивленно разглядывал прекрасно украшенный белыми цветами зал. Тут почти все было в белых тонах, лишь только подиум выделялся на этом фоне, словно облитый серебром. Он сверкал под светом софитов, а Лухан подумал, что зрители, пришедшие на показ в ярких костюмах, выделялись словно пятна на всем этом. Это выглядело довольно необычно, учитывая, что сам Лухан дополнит эту группу «пятен» своим темно-бордовым костюмом. — Разве мы не должны были оказаться за кулисами? — Должны были, я что-то перепутал, видимо, — едва улыбнулся Лухан, пытаясь высмотреть хоть кого-нибудь знакомого из команды папы. Но вокруг были только приглашенные селебрити и другие представители «элиты» Сеула и не только. И ни одного родного лица. — Лухан, — знакомый голос заставил омегу развернуться. — Здравствуй! Перед Луханом стоял альфа папы. Одетый в свой черный костюм, он сегодня был на работе, кажется. Он поклонился Лухану, Лухан ответил тем же. — Здравствуйте, Хёнджун, — выдохнул Хань, замечая, как вопросительно разглядывает альфу перед собой Сехун. — Сехун, познакомься. Это Чон Хёнджун, альфа папы. Хёнджун, это О Сехун — мой парень. Альфы улыбнулись друг другу довольно приветливо, обмениваясь рукопожатиями. — Вэй Лу много о тебе рассказывал, Сехун. Рад познакомиться! — Взаимно, — кивнул младший альфа в ответ, отмечая, что этот Хенджун, вероятно, был значительно моложе папы Лухана. Хотя, Сяо Вэй Лу очень даже хорошо выглядел для своего возраста, наверное, потому что всегда был довольно красивым омегой. Лухан соединил в себе самые лучшие черты обоих родителей. — Вэй Лу попросил проводить вас к нему, он не может выйти сам. Разве вас не пропустили за кулисы? — Мы немного заплутали, — улыбнулся Сехун, следуя за альфой, обнимая одной рукой талию Лухана. Омега, очевидно, не был доволен этой встречей, и все его недовольство можно было прочитать буквально на его лице. Еще одна особенность Лу, он совершенно не умел скрывать свои эмоции. — Да, сегодня сложная планировка. В целом, здание сделано интересно. — Я никогда не был здесь, — Сехун правда был мастером в ведении светской беседы. Лухан отмечал это уже в который раз. И даже сейчас он умело подбирал слова и темы для обсуждения с Хёнджуном, в то время как сам Лухан не желал даже смотреть в его сторону. Возможно, это было по-детски, ведь этого человека выбрало сердце папы Лухана, это будущий отец брата или сестры Хана, но все же… Лухан оставил за собой слабость недолюбливать этого человека, хотя он не был ни в чем виноват. Не будь Хёнджуна, папа нашел бы себе другого человека, которым заполнил пустоту в сердце. Да, Лухану стоит напоминать себе об этом чаще, и тогда, вероятно, он сможет принять Хёнджуна быстрее.       Наконец они оказались в гуще событий, где папа бегал между моделями, уже готовыми для первых выходов. Он раздавал поручения и указания, иногда повышал голос в привычном рабочем режиме, контролировал прическу и макияж каждой модели. — Нет, вы с ума сошли? Эти каблуки отвлекут внимание! — воскликнул Вэй Лу, возмущенно оглядывая наряд одной из девушек — моделей что стояла перед ним. — Почему вы не взяли те босоножки с тонким ремешком, которые я утвердил вчера? Или вы хотите, чтобы я занялся поиском новых референтов? У меня вас два десятка работает для чего вообще, если вы не можете подобрать одни гребаные босоножки? Для Сехуна было довольно непривычно смотреть на такого Сяо Вэй Лу. Его взгляд был твердый, местами вселял ужас своей холодностью. Он придирчиво оглядывал каждую модель, а его референты, вероятно, в этот момент молились, чтобы все пошло по плану. — Папа на работе другой человек, — неловко улыбнулся Лухан, замечая замешательство на лице своего парня. — Сейчас меня увидит и переменится на все сто восемьдесят. — ЛуЛу, сынок! Ты приехал! — воскликнул старший омега, меняясь словно по щелчку, в точности как сказал Лухан секундой ранее. Хан улыбнулся, делая несколько шагов к родителю и оказываясь в теплых и родных объятиях. Сам мужчина выглядел просто потрясающе, одетый в длинную оверсайз рубашку черного цвета. Она была очень свободная, очевидно, чтобы скрыть округлившийся животик. На шее омеги красовался тонкий чокер, который ничуть не умалял статусности и красивой зрелости омеги, а лишь освежал образ. Под рубашкой виднелись свободные брюки, отливали немного жемчужным фиолетовым. Лухан с удовольствием разглядывал папу, который чуть набрал вес и, кажется, смотрелся даже моложе. И никто не посмеет сказать, что он обремененный разводом, брошенный мужем несчастный омега. — Я скучал, пап, — Лухан поцеловал родителя в щеку. — Как твое самочувствие? — Прекрасно, милый, — кивнул Вэй Лу, переводя взгляд на Сехуна. Альфа учтиво поклонился, а потом поддался в мягкие объятия старшего омеги. — Сехун, я рад, что ты пришел сегодня. Надеюсь, мы тебя не разочаруем, — ярко улыбнулся Вэй Лу, так сильно напоминая сейчас своего сына. — Ох, уверен, что ничего такого не случится, — отзеркалил улыбку омеги Сехун. — Вы прекрасно выглядите! Вэй Лу рассмеялся. — То же самое могу сказать о тебе, милый. Носишь нашу продукцию? Конечно, Вэй Лу не был бы собой, если бы не заметил. Лухан усмехнулся, переводя взгляд с явно довольного папы на Сехуна. — Да, мне нравятся ваши вещи, — кивнул Сехун. — Лухан, теперь твой альфа нравится мне еще больше! Имей в виду, — усмехнулся Вэй Лу, а Сехун смущенно потупил взгляд. Лухан тоже улыбнулся, но картинно закатил глаза. — Директор, нужно ваше мнение, — один из референтов несколько раз поклонился всем присутствующим. Лухан только сейчас заметил, что Хёнджун тактично удалился куда-то. — Ох, сейчас иду. ЛуЛу, милый, вы с Сехуном можете занимать свои места. Я бы попросил тебя встретить отца, когда он приедет. Ты же знаешь, как он не любит эту закулисную суету. — Конечно, пап, я встречу его, — кивнул Лухан. — Ты же в курсе, что сегодня будет и твой любимый гэгэ? — Да, в курсе! — Тогда встретить Ифаня тоже на твоей ответственности. Надеюсь, Сехун тебе поможет. — Безусловно, — альфа улыбнулся уже убегающему омеге вслед. — Теперь ты понял, в кого я такой неугомонный и нетерпеливый? — усмехнулся Лухан, глядя папе вслед. — Понял, и мне это нравится, — Сехун даже умудрился легко поцеловать Лухана в губы, заставляя его рассмеяться, оглядываясь. Конечно он заметил любопытные взгляды окружающих, ещё когда они с Сехуном только пришли сюда.       Они выходят в зал, где их успевают несколько раз сфотографировать вместе. Лухан даже не спрашивает что это за издания, просто автоматически улыбается, позируя на камеру вместе с Сехуном. — Хун, если тебе неуютно, то ты не обязан со мной фотографироваться, — вдруг тихо говорит Лухан. Он с детства привык ко всему этому, семья Лухана была довольно публичной, в основном, из-за папы. Но для Сехуна это, вероятно, могло быть неприятно и неуютно, особенно, если учитывать, что медиа, скорее всего, объявят их парой уже к утру. А может, даже уже объявили, Лухан не знал. — Все в порядке, малыш. Меня это не напрягает, — улыбнулся Сехун. — Они могут написать, что мы пара, — Лухан разглядывал зал в поисках отца. — Так пусть пишут, это же правда, — пожал плечами альфа. Лухан на этой фразе замер, глядя прямо в глаза своему парню. Сехун так легко говорил об этом, а Лухан, кажется, только сейчас начал осознавать, что ведь они реально пара. Официальная пара и нет ничего криминального в том, чтобы общественность тоже их таковыми считала. Однако Лухан привык, что личную жизнь от публики надо скрывать, и, наверное, поэтому сейчас ощущал сомнения внутри себя. — Ты настолько уверен во всем этом? — Лухан сказал это совсем тихо. Сехун нахмурился, едва опуская взгляд. Он был сбит с толку таким вопросом Лухана. Словно омега не все для себя еще решил. Это напрягало, однако Сехун встречный вопрос задать не успел.       Лухан вдруг встал с места, широко улыбаясь. Сехун последовал его примеру, замечая идущего к ним навстречу Сяо Юн Шэня. Мужчина, как и всегда, выглядел просто прекрасно. Снова в костюме, с широкой улыбкой при взгляде на сына, отец Лухана источал непоколебимую уверенность. Он буквально пропитывал этим окружающих, и Сехуну подумалось, что он хотел бы стать таким же. Юн Шэнь напоминал ему собственного отца, и Сехун думал, что нужно иметь определенный характер, чтобы стать таким человеком в будущем, какими были его отец и отец Лу. — Сынок, здравствуй! — мужчина обнял Лухана. — Я уже подумал, что ты не приедешь, — едва картинно вздохнул омежка, прижимаясь к боку отца сильнее. Сехун не мог не заметить, как сильно Лухан любит отца. Вероятно, он потому и вырос таким нежным и чувствительным, потому что отец окружал его заботой от и до и вселял в него эту омежью уверенность. Сехун видел это на примере собственного брата, хотя, надо отдать должное, Ёнджэ был, наверное, хитрее Сяо. Или просто Сехун ещё не до конца узнал своего Лухана, а брата знал как облупленного. — Как я мог пропустить показ твоего папы, — улыбнулся Юн Шэнь. Он наконец перевел взгляд на Сехуна, который ещё раз поклонился старшему. Альфы обменялись рукопожатиями, а Сехун всё ещё чувствовал легкое волнение под проницательным взглядом Сяо. Альфа точно умел смотреть так, словно видел тебя насквозь. Но Сехун всеми силами держал лицо, прекрасно зная, что нельзя спускать с него свою природную уверенность. О Сехун тоже кое-что понимал в таких вещах, хотя, знакомиться и общаться с родителями своего омеги ему приходилось впервые в жизни. — Как ваши дела? — Сехун едва улыбнулся старшему альфе, прерывая неловкую тишину. — Прекрасно, — сдержанно кивнул альфа. Он внимательно осматривал Сехуна с головы до ног. Альфе было немного неуютно под этим взглядом, но О прекрасно понимал, чем его заслужил. Вероятно, Юн Шэнь не забыл про обман Лухана и прямое участие в этом обмане Сехуна. — Как сам? Как твой баскетбол? — Всё хорошо, спасибо, — кивнул Сехун. — Команда Сехуна выиграла вчера соревнования, — вмешался Лухан, с улыбкой оглядывая обоих альф. Складывалось впечатление, что омега никакого напряжения между отцом и своим парнем не замечал, хотя Сехуну казалось, что оно буквально летает в воздухе. — Поздравляю, — улыбнулся Юн Шэнь. — Вероятно, у них действительно хороший капитан. — Капитан ничто без своей команды, — Сехун прекрасно понимал, что мужчина подмечает каждое его слово. И каждая похвала в адрес Сехуна из уст Юн Шэня была своеобразной проверкой на вшивость. Да, Сехуну, похоже, придётся ещё не раз столкнуться с подобным. — Отец, а где Ифань? Я думал, он приедет с тобой, — Лухан улыбнулся, становясь рядом с отцом, когда к ним подбежали папарацци, принимаясь фотографировать. Да, сенсация была та ещё, никто не ожидал увидеть здесь Сяо Юн Шэня. — Он сказал, что приедет сам. У него сейчас много дел, — кивнул альфа, прижимая сына ближе к себе. Лухан бросил взгляд на Сехуна, который отвлекся на разговор с каким-то альфой. Вероятно, они были знакомы. Лухану было на руку, что О их не слышит. — Отец, ты снова включаешь свою отцовскую ревность, ты в курсе? — омега поднял взгляд на мужчину, который состроил удивленное выражение лица. — О чем это ты, милый? — Ты злишься всё ещё из-за нашего обмана? — Лухан прекрасно знал отца и его характер. Юн Шэнь редко открыто выражал свое недовольство сыном, но он мог методично доводить людей до ручки своим тихим недовольством. И это всё при том, что при желании альфа мог казаться прямым и открытым человеком. Поэтому всё это время Лухан расслабленно улыбался, старательно делая вид, что ничего не происходит. Но Сехун не дурак и он все прекрасно видел и понимал. — Я не злюсь, — выдохнул мужчина, последний раз позируя камере. — Тогда перестань вести эту холодную войну, — вздохнул Лухан. — Ты сам сказал, что Сехун нравится тебе. Юн Шэнь на это ничего не ответил, прекрасно понимая, что сын прав. Но и с характером своим он ничего не мог сделать, а может, даже не хотел. Лухан мог быть влюблен и окрылен этими чувствами, в таком состоянии редко замечаешь отрицательные стороны человека. Юн Шэнь хотел уберечь своего сына от боли и разочарования, потому что, пусть Лухан никогда ему ничего сам не рассказывал, но так или иначе до альфы доходили все новости из личной жизни сына. В первую очередь, от Вэй Лу, который нет-нет да докладывал альфе обо всем. О том, что Лухану сложно найти себе друзей из-за его знаменитых родителей. О том, что Лухан уже обжигался в отношениях с альфами. Юн Шэнь волновался за сына, потому, наверное, был так подозрителен к Сехуну. Но не признать то, что младший альфа имел голову на плечах, Юн Шэнь тоже не мог. И то, что он эту голову от любви к Лухану явно потерял, тоже было заметно. Иначе какой альфа в его возрасте согласится на знакомство с родителями омеги, с которым он даже еще не встречается, а только лишь планирует? Сяо не был уверен, что у самого бы хватило смелости на такое. Каждый шаг Сехуна, каждый его взгляд на Лухана отмечался галочкой в голове Шэня. Мужчина всё видел и замечал, будто бы все его инстинкты были направлены на это. Но замечал, наверное, только то, что свойственно замечать альфам. И пока Юн Шэнь не мог найти ни одну причину, чтобы Сехуна в чем-то заподозрить. Хотя, альфа ведь не знал всего на свете. Но он знал и уважал отца Сехуна, что, конечно, добавляло бонусов в копилку младшего.       Показ начался в назначенное время. Лухан с отцом и Сехуном уселись на первых рядах, рядом со всевозможными редакторами модных журналов, звездами первого класса, даже некоторыми политиками. Лухан был знаком почти со всеми, дежурно улыбался и вел светскую беседу. Иногда поддерживал беседы отца, когда кто-то спрашивал про самого Лухана. Все с интересом разглядывали Сехуна, который в свою очередь также улыбался, с видом знатока обсуждал некоторые детали коллекции с соседствующими с ним представителями шоу-бизнеса и мира моды. Ифань на показ опоздал, но не сильно. Он устроился рядом с Луханом, целуя его в щеку, едва кивая дяде и Сехуну. Шоу проходило отлично, Лухан уже видел эскизы и даже финальные образы, которые ему скинул на прошлой неделе папа, но все равно был поражен фантазией родителя. Он всегда удивлялся талантам своего папы, иногда не верил, что является сыном такого человека. Лухан знал, что папа взорвал мир моды в очередной раз, и уже завтра появится куча хвалебных статей и отзывов. Лухан счастливо улыбался, чувствуя себя впервые расслабленным. Но сложное было впереди. Выход папы для закрытия показа, а потом бесконечные интервью на афтепати, которое папа в этот раз решил делать не закрытым. Он, вероятно, сделал это специально, чтобы снова не было никаких ненужных небылиц и домыслов. Чтобы все увидели, что за разводом четы Сяо не скрывается никаких драм, никаких жутких историй. Лухан начитался в один день такого огромного количества статей из желтой прессы, что сначала ловил дикий ужас, а потом лишь улыбался и даже смеялся. Чего только люди не придумывают, с такой фантазией лучше писать бульварные романы, чем о реальных людях. — Я думал, что Кёнсу тоже будет, — вдруг прошептал на ухо Лухану Ифань. Лу едва пожал плечами, полностью поглощенный финальным выходом звезды показа. Это был один из самых популярных айдолов на данный момент в Азии, и, кажется, теперь Лухан понял, откуда было столько толп молоденьких омег на выходе, да и в зале тоже. — Он должен был увидеться с родителями, — Лухан улыбнулся, когда папа вышел на подиум. Юн Шэнь встал с места, а один из его помощников передал ему огромный букет из белых роз. Лухан невольно улыбнулся. Отец не изменял своему стилю даже сейчас, и наверняка это собьет с толку кучу людей. Ведь общественность уже была шокирована появлением Сяо Юн Шэня на показе. Лухан и Сехун тоже встали с мест, хлопая улыбающемуся папе, что уверенно шел по подиуму под руку с тем самым айдолом. Он забрал букет у отца, мягко поцеловал его в щеку и подмигнул Лухану, который стоял за спиной родителя. Зрители взрывались аплодисментами, и показ наконец завершился.       В общей суматохе Лухан заметил, как папу окружили журналисты, наперебой задавали ему вопросы. Обычно интервью папа давал перед началом показа, еще на красной дорожке, но сегодня всё было иначе. Видимо, он решил оставить это все напоследок, потому что не хотел портить себе нервы перед показом. Лухан заметил, как Хёнджун встал рядом с ним, совершенно не привлекая к себе внимания, но, вероятно, папа был куда увереннее, чувствуя его присутствие за спиной. По крайней мере, Лухан бы точно чувствовал себя увереннее, если бы рядом с ним в такой ситуации находился Сехун. — Лу, — Сехун взял омегу за руку, подходя к нему со спины. — Всё хорошо? — Я волнуюсь за папу, — Лухан не сводил глаз с улыбающегося родителя, который стоял с букетами цветов в руках и продолжал отвечать на вопросы. — Он взрослый человек, — улыбнулся Сехун, привлекая внимание омеги к себе. — И рядом с ним его альфа. Даже двое альф, которые готовы его поддержать. Не волнуйся, он справится с этим. — Я надеюсь, — прошептал Лухан. — Господин Сяо, можно несколько вопросов? — Лухан едва вздрогнул, когда к нему подскочили несколько репортеров. — Сяо Лухан! Лухан тут же натянул улыбку, чувствуя, как Сехун сжимает его ладошку крепче, и кивнул. — Да, конечно, — улыбнулся Лухан. — Это правда, что ваши родители разводятся? Лухан был немного удивлен таким вопросом. Кажется, об этом знал уже весь земной шар, зачем задавать такие очевидные вопросы. — Да, это правда. Родители официально объявили об этом недавно, странно, что вы не в курсе, — улыбнулся Лухан, распрямляя плечи. Сехун встал рядом с ним, обнимая одной рукой тонкую талию. — А как вы к этому относитесь? Вы так и не прокомментировали ситуацию? — Я принимаю выбор своих родителей, потому что они взрослые люди, способные принимать решения самостоятельно. Сехун явно чувствовал дрожь омеги в своих руках. Несмотря на это, по выражению лица Лухана нельзя было сказать, что он как-то волнуется. Омега продолжал расслабленно улыбаться, сжимая в одной руке клатч. У него был уверенный взгляд, который, кажется, готов был прожечь в репортерах дыру. Сехуну нравился такой Лухан, сейчас он, кажется, открывался альфе совсем с другой стороны. Несмотря ни на что, Лухан очевидно с детства привык сталкиваться с подобными ситуациями, поэтому его холодность поражала. Но Сехун всё ещё слишком явно чувствовал все эмоции омеги. — Говорят, вы отрицательно отреагировали на это, потому что ваш папа ждет ребёнка от начальника своей охраны? Это правда? Сехун понял, что этим вопросом попали в самое слабое место Лухана. Однако Лухан смог взять себя в руки, лишь на секунду беря паузу, чтобы собраться с мыслями. — Мою реакцию на эту новость могли видеть только близкие люди, в узкий круг которых вы не входите, так что немного непрофессионально строить такие предположения, — улыбка Лухана перетекла в оскал. — И личная жизнь моего папы — это всё же его личная жизнь, не так ли? Я не могу обсуждать её с вами. А теперь, простите, меня ждет моя семья. Лухан схватил Сехуна за руку, вырываясь из толпы репортеров, что окружили его. Он стремительным шагом направился за кулисы, туда, где можно было остаться с Сехуном наедине и отдышаться. Всё же слухи расходятся чудовищно быстро. Откуда они узнали про беременность папы и то, что он встречается теперь с Хёнджуном? Лухан понятия не имел, но внутри сердце колотилось. Они завернули в какой-то пустой коридор, где Лухан резко прижал Сехуна к стене позади, впиваясь поцелуем в губы альфы. Сехун обнял тонкую талию, прекрасно чувствуя всю дрожь омеги. Лухана задело, пусть он это и не показал. Эта тема всё ещё была слишком болезненна для парня, который даже спустя столько времени не мог преодолеть это всё в себе. — Лу, малыш, — прошептал Сехун, когда они разорвали поцелуй, а Лухан уткнулся макушкой в шею альфы. — Не обращай внимания на все это. — Они говорят так, будто мои родители совершили нечто плохое. — Это их работа, — вздохнул Сехун. — Ты прекрасно это знаешь и без моих объяснений. — Знаю, — прошептал Лухан. Сехун едва улыбнулся, обвивая лицо омеги ладонями и заглядывая в огромные глаза, которые так сильно полюбились Сехуну. Иногда альфе казалось, что в них сосредоточен весь его мир. Хотя, кажется, ему не казалось. Так было на самом деле. — Всё хорошо, Лу. Иди сюда, — Сехун прижал омегу к себе ближе, блуждая руками по тонкой спинке, а потом поцеловал в макушку. Лухан невольно улыбнулся, вдыхая запах малины глубже и думая о том, что сделал правильный выбор, сходив с О Сехуном на свидание. Иначе прямо сейчас ему пришлось бы невероятно туго. — Ох, простите, что помешал, — голос Ифаня послышался за спиной Лухана. Сехун нехотя выпустил омегу из объятий, а Ифань как-то виновато опустил взгляд, потирая затылок. Сехун заметил в этом альфе странную особенность, он выглядел как самый настоящий айсберг, но вел себя очень открыто. Сехуну правда хотелось узнать этого человека ближе. — Там тебя дядя Вэй ищет, Лухан. — Уже иду, — улыбнулся Лухан, замечая растерянность брата. Вероятно, Ифаню тоже было немного сложно видеть Лухана в объятиях альфы.       Вечеринка проходила в одном из популярных ресторанов Сеула. Папа однозначно решил потратиться и сделать всё это громким и открытым. Лухан улыбался, стоя рядом с родителем, который вел светские беседы с разными людьми. Наконец у них появилась минутка, чтобы остаться одним. Вэй Лу повернулся к Лухану, с улыбкой оглядывая сына. — Я видел, что у тебя брали интервью. Всё хорошо? — Всё в порядке, — кивнул Лухан. Расстраивать папу пересказами глупых вопросов журналистов совсем не хотелось. Лухан знал, что в данной ситуации чем меньше папа знает, тем лучше. — Точно? Ты выглядел взволнованным, — Вэй Лу был слишком внимателен к эмоциям своего сына, а потому сейчас смотрел ему прямо в глаза, пытаясь понять, врёт Лухан или нет. — Точно, пап. Всё хорошо, — Лухан улыбнулся совсем-совсем ярко, становясь так сильно похожим на своего папу. Вэй Лу отразил его улыбку. — Лучше расскажи мне, как твои дела с Хёнджуном. — Тебе правда это интересно? — Вэй Лу едва улыбнулся кончиками губ. — Ну конечно, пап. Тем более, я не совсем понимаю, ты всё ещё скрываешь ваши отношения? — Я просто не хочу ненужных разговоров, хотя они, конечно же, есть. Они есть уже давно, в компании только ленивый, наверное, это не обсуждает. Лухан тяжело вздохнул, делая глоток из бокала в руке с шипучим шампанским. Папа тоже стоял с бокалом, но скорее для вида, потому что пить ему было категорически нельзя. — Знаешь, главное, что тебе хорошо, а люди, они ведь всегда что-то обсуждают. Особенно свое начальство, — улыбнулся Лухан, хотя для него самого эта тема была довольно болезненная. Однако, кажется, после событий всех этих дней Лухан начинал смотреть на важность общественного мнения в своей жизни немного под другим углом. — Ты, наверное, прав, сынок, — кивнул Вэй Лу. — Просто я столько лет привык держать лицо и марку перед обществом, перед публикой и фанатами бренда. Репутация, по сути, мой хлеб. И я боюсь взять и признаться вот так, что имею отношения с начальником своей охраны, который ещё и младше меня. Это, вероятно, был первый раз, когда папа шёл на такие откровения с Луханом. Они ещё ни разу не обсуждали всю эту ситуацию, и Лухан вдруг с ужасом осознал, насколько эгоистично себя вел всё это время. Он даже не задумывался о том, насколько тяжело далось подобное решение его папе, который наверняка и беременность эту не планировал и не ожидал. Лухан вдруг опустил руку с бокалом, обнимая папу. Вэй Лу улыбнулся, немного удивленный подобными порывами сына. — Ты чего, ЛуЛу? — мужчина вопросительно посмотрел в глаза младшего омеги. — Прости, пап. Я правда вел себя так эгоистично. Прости, — прошептал Лухан на ухо родителю, Вэй Лу улыбнулся ещё ярче, обнимая сына крепче. — Всё хорошо, Ханни, я никогда не обижался на тебя. Я всё понимаю, такое сложно принять сразу. Мне самому было сложно. — Я обещаю, что всегда буду на твоей стороне. Слышишь? — Я знаю, милый, — кивнул Вэй Лу. У него у самого глаза были на мокром месте, в точности, как и у Лухана. Оба омеги улыбнулись друг другу, радуясь, что их пока никто не заметил. — Что? Снова сырость развели? — голос отца заставил Сяо вздрогнуть и снова рассмеяться. Юн Шэнь тоже решил остаться на вечеринку, видимо, он правда волновался за своего теперь уже бывшего мужа и его состояние. Вероятно, это были признаки настоящего альфы. Лухан бесконечно восхищался своим отцом. — Отец, — улыбнулся Лухан. — Как ты нас всегда вычисляешь? — Оно все чувствует, — улыбнулся по-доброму Юн Шэнь, хлопая себя слева по груди. — А где Ифань и Сехун? Лухан и правда потерял альф из виду. Кажется, у них там проходило бурное знакомство, Лухан даже немного переживал на этот счёт. Ему было важно, чтобы альфы нашли общий язык, ведь Ифань был одним из любимых и родных людей в жизни Лухана. — Они вон там, — Вэй Лу указал в сторону фуршетного стола, где альфы о чем-то разговаривали и, кажется, довольно увлеченно. Смотрелись они рядом довольно эффектно, привлекая к себе внимание окружающих. Сехун в своем почти белом костюме и Ифань полностью на контрасте с ним, одетый в синий костюм, который выгодно подчеркивал все достоинства его фигуры. Лухан даже расплылся в улыбке, получая явное эстетическое удовольствие. Ифань согласно кивал на слова Сехуна, делая глоток из бокала с шампанским в руках и параллельно поправлял свои очки на носу. Еще одна особенность Ву Ифаня: линзам он предпочитал очки. Их у него было огромное количество. Вообще он обожал официальный стиль, и чаще его можно было увидеть с головы до ног одетым в классику. И Лухан помнил Ифаня таким ещё со школы. — И всё-таки как тебе удалось растопить сердце моего брата? — улыбнулся Ву, оглядывая Сехуна своим пронзительным взглядом. — Ну, я долго его умолял хотя бы сходить со мной на свидание, и, в конце концов, он сжалился надо мной, — Сехун не знал, стоит ли рассказывать альфе реальную историю их знакомства. Он решил немного прощупать почву общения с Ифанем, хотя уже этот альфа начинал ему нравиться. С ним было интересно общаться, главным образом потому что Ифань был значительно старше и опытнее. Он успел рассказать Сехуну много забавных историй о своей жизни в Канаде, и это всё за жалкие полчаса разговора здесь и пятнадцати минут ещё на показе. Сехун был удивлен тем, что Ифань такой общительный. Со стороны он казался замкнутым человеком, впрочем, наверное, как и сам Сехун не производил впечатление «души» компании. — Вероятно, ты правда хорош, раз Лухан решил сжалиться над тобой, — улыбнулся Ифань. — Вон даже дядя не собирается тебе голову оторвать, что меня бесконечно удивляет. Сехун едва нахмурился. — По-моему, собирается, — альфа отвел взгляд от Ифаня. Он сегодня не пил, так как снова был за рулем. — О нет, нет, поверь. Когда Сяо Юн Шэнь реально собирается убрать проблему, он берёт и убирает её, — усмехнулся Ву. — Он самый строгий человек в моей жизни. Я даже отца так не боюсь, как его. Сехун не был удивлен услышанным. Он прекрасно это понимал. — И да, учти, что следующим шагом он будет ждать от тебя предложение Лухану, — Ифань снова сделал глоток из бокала, а Сехун едва замер. Он никогда не думал об этом, да и вообще об этом было чертовски рано думать. Они даже дальше объятий и поцелуев не заходили, какое тут предложение. Но занимательно, что Сехуна не страшила мысль о том, что ему придется провести оставшуюся жизнь с Луханом. Кажется, именно этого он и хотел. Ифань внимательно следил за реакцией альфы. На самом деле, Ифаню просто хотелось узнать, что Сехун за человек. И чего он, собственно, от Лухана хочет. Ифань думал, что, вероятно, это жестоко —говорить такие вещи человеку, что встречается с его братом совсем недавно, но Ву хотел знать, что за альфа перед ним. — Это проверки от грозного старшего брата? — Сехун улыбнулся, замечая, как на секунду растерялся Ву. Но тут же вернул себе лицо, а О уверился в своих догадках. У него сегодня не день, а сплошная полоса препятствий от родственников Лухана. — О чём это ты? — улыбнулся Ифань. — Я просто решил оговорить некоторые моменты в трудном общении с моим дядей. — Можешь передать ему, что когда придет время и мы с Луханом всё ещё будем друг другу нужны, женитьба меня не испугает, — Сехун сказал это уверенно, глядя прямо в глаза Ву. От этого у старшего альфы побежали мурашки по спине. Сехун едва похлопал Ифаня по плечу. — Фань, Хун, — Лухан подошел к ним, вставая между альфами и поддевая их обоих под локти. — Папа приглашает вас на семейный ужин. Он тут отдельный зал зарезервировал. Предлагает посидеть в уютной компании. — Ох, как я могу отказать Вэй Лу, — расплылся в широкой улыбке Ифань, тут же направляясь к старшему омеге, который уже махал ему из дальнего угла. Сехун и Лухан остались наедине, и омега вопросительно посмотрел на парня. — Что-то не так, Сехун? — Я просто подумал, что, вероятно, буду лишним, если твой папа хотел посидеть в семейном кругу, — альфа улыбнулся кончиками губ, опуская взгляд. — Папа специально пригласил тебя и в первую очередь хочет посидеть с тобой в узком семейном кругу, — Лухан ближе прижался к альфе, даже забивая на то, что их, наверное, уже раз сто сфотографировали. Сехун улыбнулся ему в ответ, устраивая руки на его талии под расстегнутым пиджаком. — Тогда я не могу отказать, — улыбнулся Сехун. — Пойдем, — прошептал Лу, едва сдерживаясь от поцелуя.       Они все устроились за круглым столом пустого зала, который был зарезервирован только на их семью. Официанты уже накрыли ужин, так что оставалось только приступить к его поеданию. Сехун устроился рядом с Луханом, оглядывая всех присутствующих. Здесь был даже Хёнджун, который всё же сел за один стол с отцом Лухана. Сехуну это казалось немного странным, но было занимательно —посмотреть, как будет клеиться беседа в этой компании. Всё же родители Лухана не переставали его поражать. Это насколько нужно когда-то любить человека и как сильно уважать эту любовь и друг друга, чтобы сейчас так искренне поддерживать своего уже бывшего супруга. И это при том, что бракоразводный процесс у них ещё не закончен. Один из адвокатов отца занимался разводом родителей Лухана, но альфа не стал об этом сообщать омеге. Сехун узнал некие подробности от отца недавно, когда решил сообщить родителям о том, что у него появился омега и вроде как первые серьезные отношения. Родители встретили эту новость радостно, а отец пришел в такой же восторг, как и когда-то Сяо Юн Шэнь, когда узнал, чьим сыном является Лухан. Сехуна это радовало и напрягало одновременно. — Ну, Ифань, не расскажешь, как твои дела? — Вэй Лу ярко улыбался, глядя на расслабленного Ву, что тут же перевел на старшего омегу взгляд. — Думаю, что просто прекрасно. Ульсан кажется подходящим местом, чтобы начать карьеру и новую жизнь, — улыбнулся альфа. Вэй Лу отразил его улыбку. — В любом случае, мы с твоим дядей всегда готовы тебе помочь. Не так ли, Шэнь? Отец Лухана лишь усмехнулся, поднимая взгляд на племянника. — Конечно готовы, но и про самостоятельность забывать не стоит. Ни твои родители, ни твои дяди не вечны, Ву Ифань. — Я и не забывал, дядя, — кивнул Ифань, выпрямляя плечи. Он вытянулся по струнке, и в этом жесте Сехун узнавал себя. — Выключи строгого дядю, ради всего святого, Сяо Юн Шэнь, — закатил глаза Вэй Лу. — Дай всем расслабиться. — Я просто делаю небольшие напоминания и наставления. Они им всем понадобятся по жизни. Нельзя рассчитывать на кошелек и связи родителей, — на этих словах альфа поймал взгляд Сехуна. — Я ведь прав, Сехун? Уверен, твой отец говорит тебе то же самое. — Да, так и есть. Я часто слышу подобное от отца, — кивнул Сехун. — И что думаешь? Мы с ним правы? — Правы, я думаю, но всё же мой отец начинал при поддержке своих родителей когда-то. В конце концов, вы оплачиваете наше обучение, разве это не расчёт на кошелек родителей? — Ну, каждый родитель обязан дать своему ребенку достойное воспитание. И образование, среднее или высшее, входит в часть этого воспитания. — Но не все родители способны это сделать, — Сехун говорил ровным тоном, замечая интерес в глазах Юн Шэня. Напряжение между ними снова нарастало, однако Сехун надеялся, что это не выглядит как какой-то спор. — Так что, я думаю, по-настоящему самостоятельными себя могут считать те люди, которым родители не смогли дать даже образования, но при этом они всё равно многого добились. Шэнь улыбнулся уголками губ, смотря Сехуну прямо в глаза. Этот мальчишка вел речи, которые вроде бы не должны были быть по его уму, но Юн Шэню нравилась его смелость. Он вроде не соглашался и не поддакивал словам самого альфы, но и на открытую конфронтацию не шел. В нем явно было много от его отца, которого Сяо считал одним из умнейших людей своего окружения. — И ты знаешь кого-то в нашем окружении, кто смог пройти такой путь? — Юн Шэню просто было интересно, что ответит парень. Он уже заметил недовольные взгляды сына на себе и пронзительные от Вэй Лу, но всё же… — Такой человек сидит напротив вас, Юн Шэнь, — голос Хёнджуна нарушил тишину. Все удивленно посмотрели на альфу, в том числе и Юн Шэнь. На самом деле, было забавно, как Сяо замечал, что Чон явно ревнует Вэй Лу к нему, в то время как Юн Шэнь в этом плане ничего совершенно не чувствовал. Он был рад, что спустя столько времени холодного одиночества омега, которого он когда-то любил и был папой его сына, смог найти человека, способного его согреть. — Мои родители не имели вообще никаких денег, чтобы я окончил именитые вузы. Честно говоря, им едва ли хватало денег, чтобы у меня была еда и одежда. Но я всё же сижу здесь и работаю на хорошей работе, не так ли? — Вы намекаете, что мне по жизни все далось легко, Хёнджун? — альфа едва усмехнулся, откидываясь на спинку стула. — Нет, и в мыслях не было, — улыбается Хёнджун, чувствуя, как Вэй Лу под столом сжимает его руку. — Просто говорю, что дело не в том, кто на что надеется и что получил от родителей. Дело в личностных качествах. — Вы правы, — кивнул альфа. — Но я завел этот разговор, чтобы дети поняли, что как раз таки дело в личностных качествах. Если не взрастить в себе стержень с молодости, то в нашем с вами возрасте, вероятно, придется туго. — Они тебя поняли, Юн Шэнь. А теперь, с твоего позволения, мы будем разговаривать на менее серьезные темы, дорогой, — улыбнулся омега. Юн Шэнь даже не стал спорить с омегой, Вэй Лу никогда не терпел подобной философии, особенно за семейными ужинами. — Если уж мы заговорили о семейных ужинах, то я хотел бы передать вам кое-что от своих родителей, — Сехун обратил внимание всех присутствующих на себя. — Они хотели бы пригласить вас на ужин в ближайшее время, познакомиться с Луханом и с вами. Сехун не предупреждал об этом Лухана заранее, потому омега сейчас удивленно посмотрел на альфу, шокировано округляя глаза. Сехун едва сжал его ладошку под столом. — Ох, мы будем рады принять это приглашение, Сехун, — улыбнулся Вэй Лу. — Не так ли, Юн Шэнь? — Конечно, — кивнул альфа. — Они позвонят вам еще, конечно же, просто я решил предупредить заранее. Прошу вас оказать услугу и сделать вид, что вы не в курсе, — улыбнулся Сехун, замечая, что оба родителя Лухана восприняли эту новость положительно. Только сам Лухан сидел буквально в ступоре. — Почему ты не сказал мне раньше? — прошептал на ухо Сехуну Лу, пока все остальные отвлеклись на другую тему. — Папа позвонил вчера вечером, я не успел. — Это неожиданно, О Сехун! Сехун едва закусил губу, понимая, что, вероятно, и правда сглупил здесь. Однако долго обсуждать это им не дали. Вэй Лу снова приступил к расспросу Ифаня, который к этому времени даже успел уже заскучать. — Что насчёт омеги, Ву Ифань? Твой папа обеспокоен тем, что ты отказываешься жениться, — Вэй Лу улыбнулся, замечая, как тяжело вздохнул альфа. — Было бы на ком, дядя Вэй, — альфа едва улыбнулся. — Неужели все так плохо? Вокруг столько прекрасных и молодых омег, — Вэй Лу сделал глоток из своего стакана с соком. — Но не все они милы сердцу, вы же знаете, дядя, я большой романтик. И кажется, даже однолюб, — Ифань продолжал улыбаться, а Сехун усмехнулся. Лухан на это вдруг громко рассмеялся, подтверждая догадки Сехуна. — Это ты-то однолюб, Ву Ифань? Не смеши меня! Все остальные подхватили смех омеги, а Ифань лишь закатил глаза. — Так я и не смешу. Я, кажется, отдал свое сердце одному человеку и осознал это только недавно, — Ву вдруг стал совершенно серьезен, глядя в глаза Лухана. — И что? Я знаю этого человека? — Знаешь, и очень даже хорошо, — усмехнулся Ифань. Родители наблюдали за всей этой картиной с легкими улыбками, а потом отвлеклись на какие-то свои беседы. Лухан же замер, с улыбкой на губах глядя на Ифаня. — Если это тот, о ком я думаю, гэгэ, то тебе придется серьезно постараться. Его сердце обложено толстой стеной холодного льда, — тяжело вздохнул Лухан. — Ну, твой же лед как-то пробили, — усмехнулся Ифань, глядя на Сехуна, который тоже не сдержал легкой улыбки. — Значит, и у меня должно получиться. — Вы, альфы, порой бываете чересчур самоуверенны. — Что не безосновательно, и вам, омегам, очень нравится, — улыбнулся Сехун, глядя прямо в глаза Лухана. Омега на это фыркнул, а Ифань и Сехун рассмеялись в один голос.       Ужин и вечеринка закончились ближе к ночи. Лухан попрощался с близкими, вежливо отказав папе ехать домой. Он еще не был готов встречаться с Хёнджуном под одной крышей, хотя папа намекнул, что скоро они переедут в дом к Чону. В любом случае, Лухан не хотел им мешать. Тем более, ему нужно было обсудить неожиданные новости с Сехуном, которыми он вдруг решил огорошить своего парня. Лухан до сих пор был поражен тем, что О решил объявить о знакомстве с его родителями так внезапно. Омега снова сидел на переднем сидении машины Сехуна, который осторожно выехал с парковки ресторана. О уверенно держал руль в руках, и между ними повисла уютная тишина. Однако Лухан решил её нарушить, потому что терпения у омеги никогда особо не было. — Сехун, — тихо начал Лухан, обращая внимание альфы на себя. — Да? — Твои родители правда хотят со мной познакомиться? Альфа знал, что Лухан обязательно вернется к этой теме. Он едва улыбнулся, кладя одну руку на коробку передач, а другой держал руль. — Когда мы вернулись из Японии, я ведь ездил домой, — Сехун кинул на омегу короткий взгляд, замечая, что Лухан весь обратился в слух и внимание. — Помню, — кивнул омега. — Тогда я решил рассказать родителям о тебе, они заинтригованы. Особенно отец, который также рад тому, что я встречаюсь с сыном Сяо Юн Шэня. Папа, в свою очередь, был так впечатлен тем, что я сказал, что у меня появился омега, что едва ли смог собрать себя от радости, — Сехун улыбался, рассказывая всё это. Лухан смутился, переводя взгляд на дорогу. — В итоге он вчера вечером позвонил мне и сказал, что они хотят познакомиться с тобой и твоей семьей. Лухан тяжело выдохнул, едва прикрывая глаза. — Это было неожиданно сегодня, — прошептал омега. — Прости, я как-то не подумал… Я должен был сначала сказать тебе, но у меня совершенно вылетело из головы, — Сехун виновато улыбнулся, нащупывая тонкую ладошку Лухана и сцепляя их пальцы в замок. Это превращалось в традицию. — Мне немного страшно и неловко, — Лухан всё же сказал это. Сехун улыбнулся ещё ярче, кидая на омегу взгляд. — Ты обязательно им понравишься, Лу. По-другому и быть не может. — Твою бы уверенность мне, — вздохнул Лухан. — И вообще, тебе не кажется, что как-то рановато знакомить родителей? Сехун усмехнулся, едва пожимая плечами. — Ну, учитывая, что я познакомился с твоими родителями, еще даже не являясь твоим парнем, то для нас в самый раз. Лухан на это рассмеялся, а Сехун чуть не пропустил поворот, залюбовавшись на смеющегося омегу. Дальше они принялись обсуждать прошедший показ и ужин, Лухан все восторгался тем, что в этот раз ему довелось познакомиться еще с целой кучей знаменитостей. Сехун слушал его с улыбкой, думая о том, что живой и неугомонный характер Лухана — это одна из любимых черт Сехуна в омеге. Спокойному Сехуну очень не хватало рядом кого-то вроде Лухана, они идеально сочетались даже характерами. — Так что я даже не удивился, что Ифань с ним знаком. Они так просто поздоровались, словно с детства вместе росли, — Лухан рассказывал о том, как его брат оказался знаком с одним из популярных рэперов. Сехун едва улыбнулся. — Ифань кажется интересным человеком, — кивнул альфа. — Я надеюсь, что вы найдете общий язык. Гэгэ правда очень важен для меня, — Лухан посмотрел на Сехуна, который ответил ему мягкой улыбкой. — Я уже понял, — улыбнулся Сехун. — Мы, кажется, нашли несколько общих тем, с ним занимательно общаться. Тем более он старше. — Несмотря на это, у Фаня порой бывает довольно детский и взбалмошный характер. Однако при желании он способен очаровать кого угодно. — О ком он говорил сегодня, если не секрет? Человек, которому он отдал свое сердце? Лухан на это едва улыбнулся, откидывая голову на подголовник сидения. — О моем Кёнсу, вероятно, — тихо сказал Лу. Сехун удивленно посмотрел на омегу. — О До Кёнсу? Они встречались? — Нет, не встречались. Но после первого курса мы провели отличное лето втроем. Понимаешь, Ифань и Кёнсу оба гении, с их интеллектом мало кто может сравниться, так что они легко находят общие темы и интересы. Они любят одну музыку, читают одни книги, следят за одними и теми же лицами в науке, даже на теорию эволюции имеют одинаковые взгляды. Снаружи они могут показаться совершенно разными, но имеют много общего внутри. В то лето у них что-то проклевывалось, но Кёнсу был слишком увлечен учебой и был еще ребёнком, а Ифань… Гэгэ тоже был ребёнком, да еще и не знал, чего хочет. Теперь, видимо, немного жалеет. К Кёнсу с годами становится всё сложнее пробиться, и я не удивлюсь, если Ифань решил переехать в Корею из-за него. Он вполне из тех людей, которые могут выкинуть нечто подобное. Сехун слушал внимательно и был очень удивлен. Он, конечно, еще в тот день на кампусе заметил взгляды Ифаня на Кёнсу, но не придал им особого значения. Сейчас же всё, кажется, вставало на свои места. — А ты как смотришь на то, что у твоего лучшего друга и брата могут быть отношения? — Почему нет? — улыбнулся Лухан. — Я люблю их обоих, и у них у обоих сложные характеры, достойные друг друга. Я думаю, Ифань сможет сделать Кёнсу счастливым. — А что на этот счёт думает Кёнсу? Лухан усмехнулся. — Кёнсу отрицает альф и отношения с ними. — Это мне напоминает кое-кого, — улыбнулся Сехун, на что получил легкий тычок в бок. Альфа рассмеялся, а Лухан закатил глаза, едва улыбаясь. — Вот брошу тебя, О Сехун, и снова стану свободным человеком. Что скажешь тогда? — Продолжу добиваться тебя, чтобы ты снова стал моим, — улыбнулся Сехун.       Они приехали в академию ближе к часу ночи. Лухан устало вздохнул, пока Сехун парковался, понимая, что не имеет никакого желания идти в пустую комнату. Сегодня даже Бён Бэкхён свалил домой. Лухан вдруг поймал себя на мысли, что еще в сентябре был бы рад остаться одному в комнате, без этого Бэкхёна, но теперь он предпочтет молчаливое присутствие своего нелюбимого соседа пустоте. Кёнсу точно не собирался возвращаться до понедельника, и Лухан поежился, выходя из машины. — Я не хочу тебя отпускать, — Сехун обнял Лухана одной рукой за талию. Лухан на это улыбнулся, прижимаясь к альфе ближе, обвивая его плечи руками. Они были в тонких пальто оба, так что начинали быстро замерзать, однако теплые объятия немного спасали. — Я не хочу уходить, — прошептал Лухан в самое ухо Сехуна. Сехун улыбнулся совсем широко, а потом поцеловал омегу в губы. Лухан поддался на нежные касания чужих малиновых губ, по которым каждый раз сходил с ума. О всегда вкладывал в каждый свой поцелуй и касание так много тепла и любви, что у омеги внутри сердце замирало. Он не мог поверить в то, что ему так повезло с О Сехуном. С каждым днем недоверие к нему сходило на нет, и Лухан был рад этому. Рядом с Сехуном дышалось легко, было так незабываемо хорошо, что омега начинал скучать по альфе, стоило не видеть его один день. Лухан, после возвращения из Японии, часто ловил себя на мысли о том, что хочет теперь каждую ночь засыпать в объятиях О, как в ту ночь. Сяо хотелось становиться к альфе все ближе и ближе. — Ты сегодня один? — Сехун последний раз слизнул клубнику с губ Лухана. — Да, и мне не хочется возвращаться в пустую комнату. Даже Бэкхён уехал домой. Сехун улыбнулся. — Ты скучаешь по нему? — Нет, — резко сказал Сяо. — Просто одному оставаться не хочется, я почти никогда не оставался один в общаге. — Ты можешь остаться со мной, — улыбнулся Сехун, понимая, что сейчас эту фразу Лухан может понять как угодно. Однако Хун не имел в виду ничего криминального. Он вполне научился контролировать себя рядом с Луханом, даже во время его течек. Сяо думал, что Сехун ничего не замечает и не знает, потому что он закидывается блокаторами, но альфа все чувствовал. Однако он никак не выдавал этого, сам периодически глотал таблетки, которые ему посоветовал Чанёль. Правда помогали они, конечно, не особо хорошо. — Это будет довольно неловко, — Лухан опустил взгляд, изучая рубашку альфы на груди. — Мы уже с тобой ночевали вместе и ничего страшного не произошло, не так ли? Сехун и Лухан все еще даже близко не пытались обсуждать вопросы секса. Альфа прекрасно чувствовал, что Хань не готов, хотя порой омега казался нетерпеливее самого О. Однако это, вероятно, было по неопытности. Так что Сехун умело держал дистанцию, не позволяя себе ничего лишнего. — Я не хочу тебя стеснять, тем более у меня нет никаких причин не идти в свою комнату, — улыбнулся Лухан, хотя прямо сейчас у него, кажется, были все причины пойти к альфе. Поразительно, как осмелел Лухан. Еще в начале этого учебного года, он бы, наверное, и представить не смог ситуацию, когда он пойдет к какому-нибудь альфе в комнату добровольно, ночью. А сейчас хотелось. Хотелось уснуть в объятиях Сехуна, впитывая любимый запах малины, пропитываясь его теплом, которое по-особому согревало Лухана. Не только его тело, но ещё и душу. — Просто пойдем, — улыбнулся Сехун.       Он поставил машину на сигнализацию, утаскивая Лухана за собой. Сехун прекрасно понял, что омега ждал подобного напора от него, потому что сам просто взять и согласиться не мог. Альфа подмечал эти моменты в поведении своего парня, и это тоже ему нравилось. Несмотря на свой довольно своенравный характер, Лухан был очень стеснительным, когда дело касалось его явных желаний. Это Сехун разглядел в нем недавно, но был рад такому открытию. Лухан был совсем другой внутри, и люди зачастую, вероятно, его не понимали. Отсюда, наверное, и было такое тотальное недоверие омеги ко всем окружающим. — Мне нужно взять хотя бы пижамы, Хун, — улыбнулся Лухан, заходя в комнату к альфе. Она у него была, конечно же, меньше, чем у самого Лухана, так как была рассчитана на одного человека. Однако тут было все на своих местах и довольно чисто, хотя Лухан не удивился бы и другой картине. В конце концов, Сехун ведь альфа. — Я дам тебе свои, не беспокойся, — улыбнулся альфа, обнимая старшего за талию, целуя в макушку. Лухан едва прикрыл глаза, наслаждаясь теплыми объятиями. Он откинулся на широкую грудь, понимая, что готов простоять так целую вечность в объятиях О Сехуна. После душа Лухан оделся в пижамы Сехуна, которые альфа, кажется, только вытащил из упаковки. Лухан сам оторвал с них этикетку, едва улыбаясь, глядя на свое отражение. Он подвернул брюки, застегиваясь до последней пуговицы, так как пижамы были на него большими. Омега едва вздохнул, выходя из ванной комнаты, застав Сехуна сидящим в своем кресле с полотенцем на плече. Альфа что-то увлеченно смотрел в телефоне, а потом резко поднял на Лухана взгляд, едва замирая. Омега смотрелся неимоверно мило в его одежде, и это было чем-то невероятно прекрасным. У Сехуна разлилось моментальное тепло на душе от осознания того, что Лухан сейчас стоит в его комнате, одетый в его пижамы и уснет тоже в объятиях альфы. — Тебе идет, — Сехун едва прочистил горло, потому что голос вдруг странным образом сел. — Я похож на мешок картошки, — вздохнул Лухан. Сехун на это улыбнулся, вставая с места. — Ты не будешь похож на мешок картошки, даже если наденешь на себя этот самый мешок, — прошептал в самые губы омеги Сехун, а потом легко их чмокнул. — Я скоро, малыш. Сехун ушел в душ, оставляя Лухана с глупой улыбкой на губах и заалевшими щеками. Всё же это всё было чертовски неловко и смущающе. Однако Лухану нравилось. Нравилось быть прямо сейчас и здесь, ловить восторженные взгляды Сехуна, смущаться и краснеть от его внимания. Омега заметил, что Сехун расстелил кровать. Он уселся на её край, не зная, куда себя деть. Вроде как и не ляжешь, это было бы странно, но и сидеть вот так вот было глупо. У Лухана в крови всё ещё циркулировало несколько бокалов шампанского, так что омега решил, что даже если он сегодня выкинет что-нибудь до ужаса неловкое, как в прошлый раз, взобравшись на Сехуна верхом, всё можно будет спихнуть на алкоголь. Альфа вернулся довольно быстро, переодетый в белую футболку и спортивные штаны. У него с волос капала вода, он даже не стал их сушить, а на плече висело полотенце. Сехун выглядел совсем иначе сейчас, каким-то уютным и домашним. Лухан уже видел его таким, когда они были в Японии, но сейчас была особая магия и романтика. Омега невольно скользнул взглядом по идеальной фигуре, которая слишком хорошо выделялась под тонкой футболкой. Парень мог видеть каждую мышцу в теле О, вдруг ясно ощущая, что хотел бы попробовать это все потрогать руками. И не через одежду, а кожа к коже. Эта мысль испугала омегу, так что он поспешил отвести от Сехуна взгляд. Альфа сделал вид, что ничего не заметил, хотя прекрасно всё разглядел. И долгий взгляд Лухана на него, и смущенную улыбку, и румянец на щеках. — Я так устал, — вдруг тихо сказал Лухан, широко зевая. Сехун улыбнулся, кидая полотенце на спинку стула. — Если я выключу свет сейчас, тебе будет страшно? — улыбнулся альфа. Лухан на это едва закатил глаза. — Ну мне же не три года, О Сехун. — Кое-кто до сих пор боится ночных кошмаров, — усмехнулся О, все же выключая свет и погружая комнату в полумрак. Лухан все еще неподвижно сидел на кровати, но все же решил, что можно забираться под одеяло. Особенно когда альфа направился в сторону кровати, на секунду останавливаясь перед столом, чтобы поставить телефон на зарядку, видимо. — Ты обещал забыть об этом, — Лухан укрылся одеялом, глядя на Сехуна, у которого различал только силуэт. Кровать под О прогнулась, а сам альфа юркнул под одеяло к Лухану. Омега почувствовал запах малины смешанный с запахом геля для душа совсем близко, он снова окутал парня, заключая в дурманящий кокон. Лу даже на секунду задержал дыхание, но все оказалось тщетно, когда Сехун притянул его к себе. Ладонь альфы зарылась в макушку Лухана, а сам он улыбнулся. — Как ты предлагаешь забыть мне про твои страхи? Как тогда я буду оберегать тебя? — прошептал альфа. У Лухана по спине побежали крупные мурашки. От любого другого человека Лухан счёл бы эти слова неуместными и чересчур пафосными. Но от Сехуна они звучали как нельзя искренне. — Разве так это работает? Ты не должен запоминать мои страхи один, я тоже должен знать о твоих, — Лу едва не замурлыкал, когда Сехун зачесал его челку назад. — Мой самый большой страх, это потерять тебя и надоесть тебе, — Сехун снова говорил вещи, в которые бы Лухан никогда в жизни не поверил, услышав от другого человека. Но Сехуну верил, потому что малина была такая нужная и родная, а этот альфа будто весь создан специально для Лухана. Единственный и неповторимый, у Хана внутри всё дрожало при одной мысли о том, что Сехун реально его альфа. — Ты не надоешь мне. Никогда, — Лухан подался вперёд, обвивая шею Сехуна рукой и целуя в манящие губы. Се улыбнулся, когда Лухан полностью взял инициативу в свои руки, напирая на О. Омега прижался невозможно близко, настолько, что Сехун мог чувствовать каждый его изгиб в руках. Ладони альфы поползли вниз по тонкой спинке, останавливаясь у самой поясницы. Сехун знал, что если последует ниже, то, вероятно, его самоконтролю придёт конец. Все же О Сехун был молодым альфой, у которого гормоны скакали не на шутку. Сехуну нравилось все это. Эта тишина между ними, свет от уличного фонаря, который пробивался сквозь тонкие занавески, освещая лицо Хана, переливаясь на его пушистых ресницах. Ему нравилось как алели щеки Лухана, как трепетно жался к нему сам омега и едва скулил в губы, переплетая их языки. Лухан улыбнулся, когда альфа навис над ним. Сехун оторвался от губ Хана, целуя его подбородок, а потом всё ниже и ниже. Омега по инерции откинул голову назад, позволяя Сехуну исследовать собственную шею, чувственно целовать каждый миллиметр кожи. Лухан зарылся пальцами в волосы Сехуна, чувствуя, как напряжение сковывает всё тело. В комнате начинал заканчиваться кислород, а Сехун делал с ним какие-то нереальные вещи. Ворот пижамы раскрылся, подставляя под взор Сехуна острые ключицы. Альфа не удержался. Поцеловал каждую, очерчивая влажные узоры языком на яремной вырезке между тонкими косточками. Он собирал терпкий вкус Лухана, наслаждаясь этой сладкой клубникой. Она пробирала до дрожи. Сехун уткнулся носом в шею Ханя, замирая. Сердце бешено колотилось в груди, они оба тяжело дышали. Ужасная ситуация, когда и дальше не можешь пойти, а остановиться очень сложно. — Хун, — прошептал Лухан, едва касаясь подушечками пальцев затылка альфы. А потом чуть продвинулся пальчиками ниже, поддевая ворот футболки парня. У Сехуна крупные мурашки побежали по спине вместе с клубникой, что текла по венам и давно отравила кровь. Альфа чувствовал, как внизу живота уже затянулось возбуждение, но все же сделал усилие над собой, поднимая взгляд на Лухана. — Прости, — прошептал О. — За что ты извиняешься? — улыбнулся омега, замечая лихорадочный взгляд парня. Сехун, кажется, был серьёзен. — Я не должен переходить грани, прости, — альфа вновь улёгся на подушки рядом с Луханом, притягивая его к себе. Омега ничего не ответил, пряча носик в изгибе чужой шеи, и думал о том, что все эти грани есть лишь в их головах, вероятно. Лухану вдруг захотелось, чтобы Сехун эти грани нарушил. Потому что впервые в жизни омега смотрел на кого-то и испытывал четкое ощущение того, что готов отдать человеку и душу, и тело. Поначалу это пугало, но после последней течки, когда Лухан только и делал, что представлял Сехуна в голове, любые страхи пропали. Они встречаются и они уже достаточно взрослые, чтобы заходить в своих отношениях дальше поцелуев и объятий. — Я люблю тебя, Лухан, — шёпот Хуна заставил Лухана вздрогнуть. Он поднял взгляд на Сехуна, который улыбнулся, целуя омегу в лоб. — Я тоже люблю тебя, О Сехун! С каждым разом, говорить эти слова обоим становилось проще. Они сами слетали с губ, когда взгляд встречался с другим взглядом, таким же влюблённым. Лухан улыбнулся, чувствуя, как рука альфы накрывает его поясницу. Сяо невзначай переплел их ноги, прикрывая глаза. Засыпать в облаке кисло-сладкой малины было действительно прекрасно.       Бэкхён приехал домой в субботу вечером, хотя совершенно не имел даже малейшего желания находиться тут хоть секунду своей жизни. Его встретил Управляющий Сон, широко улыбаясь, и у Бэкхёна невольно потеплело на душе. Как бы там ни было, альфа оставался единственным человеком во всем этом бездушном доме, которого Бэкхён был рад видеть. Конечно, если только его папа не прислал забрать Бэкхёна куда-нибудь. Изначально Бэкхён планировал сразу поехать к дедушке в поместье, чтобы лишний раз не пересекаться с папой, с которым они всё ещё не разговаривали. Просто родитель снова прислал за Бэкхёном своих людей, и омега был удивлен, что Управляющего не было в их числе. Папа даже не позвонил Бэку, и вот это омегу совсем не удивило. Это было вполне в стиле его родителя. — Молодой господин, — Управляющий поклонился Бэкхёну, а Бэк ответил ему тем же, улыбаясь. — Здравствуй, Управляющий Сон. Я удивлен, что ты не приехал за мной сам, — усмехнулся омега, направляясь в дом в сопровождении альфы. — Ваш папа дал мне срочное поручение, простите, — снова едва кивнул мужчина. Иногда Бэкхёна бесила эта излишняя формальность их отношений с Управляющим, ведь мужчина явно был Бэку куда ближе, чем просто правая рука его папы. Он знал о Бэкхёне совершенно всё. Ну, почти всё. По крайней мере, Сон знал о том, какой Бэкхён человек намного больше, чем родной папа Бёна. Так что Бэкхёну не нравилось это всё, но таков был регламент. Все люди, которые работали на его семью, разговаривали с Бэкхёном только так и никак иначе. Это шло от дедушки, который был приверженцем традиций и большим консерватором. На самом деле, Бэкхёну сильно везло, что он стал любимым внуком, братьям его от дедушки доставалось много и не всегда по справедливости. Дедушка был своенравным человеком, он редко терпел, когда ему возражали, особенно не терпел подобного от внуков и своего сына. Дедушка привык держать в руках огромную власть, управляя компанией, что прямым образом влияла на экономику страны. Корпорация Бён была одной из тех, что успели пробраться практически во все отрасли жизни Южной Кореи, это была не только обширная сеть пятизвездочных отелей. Дедушки сделали так, чтобы с мнением семейства Бён считалась вся страна. Бэкхён прекрасно знал, что такого положения не добьешься просто так. Для этого нужен был определенный характер, выточенный стержень внутри, особенно когда ты омега. Дедушка имел право быть своенравным и не терпящим возражений человеком, в конце концов, ничего из этого не было бы, если бы он не был таким. Управляющий Сон не кланялся бы Бэкхёну, а вереница охраны не патрулировала бы огромный особняк папы круглые сутки. Ни денег, ни власти, ни пафосных выражений лиц, которыми Бэкхён был окружен с детства. У Бэкхёна была особенная семья, которая имела все, что только можно вообразить, и совершенно не имела нормальных семейных отношений. — Мой папа любит раздавать важные поручения, — усмехнулся Бэкхён. Управляющий прекрасно заметил настроение младшего Бёна. И он хорошо понимал парня, которого ему отчаянно хотелось бы вытащить из этого кошмара. — Карамелька, — Управляющий сказал это совсем тихо, вдруг сжимая запястье Бэкхёна, останавливая его на лестницах. Вокруг никого не было, а Бэкхён удивленно посмотрел на мужчину. Управляющий очень редко называл его так. Бэкхёну это прозвище грело душу, только вот папа всегда был категорически против него. Однажды он даже отстранил Сона от дел на какое-то время с лишением зарплаты, когда услышал это слово. Однако прошли годы, но Управляющий не перестал Бэкхёна так называть, просто делал это, когда никто их не слышит. — Да? — Помни, что ты не один, хорошо? Бэкхён удивленно посмотрел на мужчину. Сердце моментально сжалось, предчувствуя что-то плохое. Бэкхён схватил мужчину за руку, делая шаг вперед. — Ты что-то знаешь? Что произошло? — омега смотрел точно в глаза мужчине, а тот лишь улыбнулся. Как всегда слишком тепло и по-родному. — Ваш папа всё расскажет, молодой господин, — Управляющий мягко вырвал руку из захвата омеги, едва ему кланяясь. — Он ждёт вас. Бэкхён направился в дом, прокручивая в голове самые разные варианты того, что может услышать от папы. Вариантов было немного, все они крутились вокруг его свадьбы с Чонином.       Бэкхён тут же направился в кабинет к папе, который, естественно, не вышел его встречать. А зачем, Бэкхёна ведь приведут к нему. Что, в принципе, и случилось. Управляющий проводил омегу до дверей, а потом снова учтиво поклонился, открывая перед ним эти самые двери. Бэкхён едва выдохнул, заходя внутрь. Папа даже не шелохнулся. Он изучал какие-то документы, сидя за своим рабочим столом в огромном кожаном кресле. На нем была темно-зеленая рубашка, без воротника, как всегда идеальная укладка и очки на носу. Бэкхён бы никогда не сказал, что его папе уже сорок семь. Он все еще был привлекательным омегой, что было неудивительно, потому что в молодости папа был и вовсе неотразим. Бэкхён, конечно, всей его красоты полностью не унаследовал, о чем очень любил напоминать старший. Самомнение у его папы тоже было большое. — Папа? — Бэкхён поклонился родителю, слыша, как за ним закрылась дверь. Старший омега поднял на него взгляд всего на секунду, принимаясь и дальше смотреть в свои бумаги, которые всегда были важнее родного сына. Всё было важнее Бэкхёна для этого человека. — Садись, — тон у омеги был холодный, но Бэкхён привык. Он лишь едва скривил губы в усмешке, оказываясь в кресле перед рабочим столом папы. В комнате повисла напряженная тишина, в которой Бэкхёна прошибала дрожь. Он сжал пальцы на собственных коленях, пытаясь успокоиться. — Зачем ты позвал меня? — Бэкхён все же решился нарушить тишину первым. Папа на это ничего не ответил снова. Вероятно, он просто испытывал терпение Бэкхёна. Это был любимый прием его родителя, он прекрасно знал, как ненавидел Бэкхён холодное молчание. Как быстро взрывался от всего этого. Как ему было порой страшно от такого молчания и полного бездействия. Бэкхён не знал, откуда это в нём, но, возможно, всё дело вот в таком поведении папы. Бэкхён просто с детства знал, что если человек молчит и ничего не делает, значит, ему так сильно плевать на тебя. Это сидело установкой в голове. — Папа! — Бэкхён не выдержал. Он никогда не выдерживал такого поведения от родителя. Он ещё не взрастил в себе тот самый стальной стержень, чтобы суметь противостоять своему папе. — Не стоит повышать голос в моем присутствии, — спокойным ледяным тоном проговорил старший. — Имей терпение. Бэкхён тяжело выдохнул, прикрывая глаза. Он бы сейчас многое отдал, только чтобы никогда не рождаться в этой семье и сыном этого человека. Поразительно, но чем старше Бэкхён становился, тем меньше он видел в Бён Джунсо кого-то родного и любимого. Эти стены становились всё выше. Если в детстве Бэкхён еще верил в то, что папа его однажды полюбит, допустим, если Бэкхён не будет капризничать и приставать к нему, когда он занят работой, то теперь эти надежды сгорели и развеялись как пыль во времени. Бэкхён уже ни на что не надеялся и ничему не верил. Папа не любил его, и омега знал это слишком хорошо. Наконец папа отложил в сторону свои бумаги, а потом поднял на Бэкхёна взгляд, снимая очки. Он внимательно разглядывал омегу. — Кажется, ты набрал вес, — едва пожал плечами старший, откидываясь в своем кресле. Бэкхён не знал, набрал он вес или нет, ему было глубоко без разницы. Но папа говорил это настолько пренебрежительным, почти уничижительным тоном, что у Бэкхёна внутри все сжалось. — Тебе нельзя толстеть, твое лицо толстеет в первую очередь и оно теряет маломальский шарм. — Что? Боишься, что не понравлюсь Ким Чонину и его отцу? Или ты уже нашел другую кандидатуру, чтобы продать меня? — Бэкхён смотрел папе в глаза. Мужчина усмехнулся. Бэкхён умел язвить, но его яда было слишком мало, чтобы отравить им кровь Бён Джунсо. — В любом случае, ты всё ещё должен быть в форме, — едва улыбнулся Джунсо, только в этой улыбке не было ничего хорошего. Это был хищный оскал, а не улыбка. — Зачем я здесь? — Твой дедушка сейчас сильно болен, а ты даже ни разу не навестил его, — Джунсо скрестил пальцы над столом. — Я был у него осенью, когда он действительно был в тяжелом состоянии. В то время как ты даже в больницу не приехал, — Бэкхён терпеть не мог, когда папа лез в его отношения с дедушкой. Кто-кто, но папа точно не имел права на это, потому что сам был далек от звания заботливого и участливого сына. Бэкхён был прекрасно осведомлен о состоянии дедушки на протяжении всего этого времени, они часто созванивались. И да, Бэкхён жалел, что не смог поехать к нему, но Бэк должен был справиться со своим эмоциональным состоянием, чтобы дедушка не заподозрил ничего. — Тем не менее, завтра я попрошу тебя вести себя нормально. Если ты что-нибудь выкинешь и дедушке станет хуже, я за себя не ручаюсь. Бэкхён вдруг рассмеялся. Слишком громко, заставляя Джунсо сильнее сомкнуть челюсти. Бёна-старшего всегда злили подобные реакции сына. До чего же он был несдержанный. — Нормально? Ты имеешь в виду, что я должен промолчать о том, что ты собираешься выдать меня за Ким Чонина? Ты про это «нормальное поведение» говоришь? — Я говорю, что ты не посмеешь раздуть драму из всего этого. Тем более, что твой дедушка тебе ничем не поможет. Я уже всё решил и решения этого не поменяю. Этот брак поможет корпорации, — Джунсо смотрел на сына, словно пытался обездвижить и лишить каких-либо самостоятельных чувств этим взглядом. — Что значит, ты решил? — Ваша с Чонином помолвка состоится в январе. С числом мы еще не определились, но это будет видно туда дальше. На помолвке настоял отец Чонина, я бы хотел, чтобы вы сразу сыграли свадьбу. К чему эти традиционные пережитки прошлого, — едва закатил глаза омега. Бэкхён слушал папу, и у него внутри поднималась волна паники. Он прекрасно знал и понимал, что в итоге всё придет именно к такому концу, но все же надеялся. Надеялся, что его взбалмошный папочка передумает, что не отдаст сына в заложники Ким Чонина, который, в общем-то, тоже от всего этого не был в восторге. — Папа, — Бэкхён заглянул в глаза родителю, прекрасно зная, что никакие слова не возымеют эффекта, но все же. Он не мог промолчать. — Ты хоть понимаешь, что делаешь? Я не люблю Чонина, я не хочу выходить за него, Господи. Почему ты вообще распоряжаешься моей жизнью? Бэкхён ожидал, что старший омега разразится криками, но он лишь усмехнулся. Встал с места, обошел стол и сел в кресло напротив Бэкхёна. Младший тяжело дышал, с надеждой смотрел на папу. А тот приблизился к сыну, цепляя его подбородок большим пальцем. Он прекрасно заметил, как прослезились глаза сына. — Ну что? Вся спесь сошла? — усмехнулся старший омега. Бэкхён дернулся, пытаясь вырваться из хватки старшего, но она стала крепче. Папа сжал руку на шее Бэкхёна, под подбородком, а парень вцепился в его запястье. — Папа, — прошептал Бэкхён. Его крупно трясло. Он вдруг ощутил небывалый холод и дрожь. Сердце тревожно забилось, и Бэкхёну захотелось плакать ещё сильнее. Ему было страшно, словно перед ним сидел не его самый родной человек, что родил Бэкхёна и вырастил. — Я никогда не забуду тебе твою выходку на том ужине, Бён Бэкхён, — тихо, но твердо сказал мужчина. — Ты опозорил всю нашу семью и будь благодарен, что я не рассказал обо всем твоему драгоценному дедушке. Просто не хотелось усугублять его состояние. Слышишь меня, Бэкхён? Ты обрубил сук, на котором сидел. Папа сжимал челюсть Бэкхёна и его шею все сильнее. Парень чувствовал, как еще чуть-чуть — и его накроет очередная паническая атака. Он пытался успокоиться, но не получалось. Папа вселял в него невероятный страх. — Ты выйдешь за Ким Чонина, — безапелляционно проговорил Джунсо. — Выйдешь, раздвинешь перед ним ноги, родишь ему ребенка. Ты сделаешь всё, что нужно, потому что именно так поступают благодарные дети. Корпорации нужна власть мэра, слышишь меня? — Чонин не унаследует должность отца, — прошептал Бэкхён. — Зато его отец сможет вывести наш бизнес на новый уровень. Мне нужны его ресурсы, — усмехнулся Джунсо. — Потом можешь делать всё, что хочешь. Изменять сынку Кима, продолжать встречаться со своим ублюдком Паком, хотя ты и так это делаешь, насколько я знаю. Бэкхён снова попытался вырваться, но у него не получилось. Джунсо придвинулся еще ближе. — Думаешь, я не знаю, что ты делал в Японии? У меня даже фотографии есть, молись, чтобы я не решил отдать их дедушке. Ох, как же он разочаруется в своем внуке, что ведет себя как последняя шлюха. Бэкхён усмехнулся. Внутри все переворачивалось от страха и ненависти. Омега был на грани слёз, чувствуя, как ему вот-вот сорвет все шлюзы. — Вероятно, я такая шлюха весь в своего папочку. Хлесткая пощечина вновь прилетела на белую кожу щеки омеги. У Бэкхёна из глаз брызнули слёзы, а потом он вдруг почувствовал, как ему начинает не хватать воздуха. Страх накатил целой волной, Бэкхён согнулся в кресле, пытаясь пошире открыть рот. Папа же, кажется, ничего не замечал. Он схватил Бэка за волосы, притягивая к себе. — Только посмей завтра что-то рассказать дедушке, иначе он узнает обо всем, — прошипел омега. — И о том вечере в спа отеля, и о том, что ты проводишь ночи в комнате чужого тебе альфы. Он встал с места, выпуская голову Бэкхёна из хватки, и вызвал Управляющего Сона. Бэкхён продолжал хватать ртом воздух, уже почти не слышал, что ему говорили, и ему было совершенно плевать, что с ним делают. Просто слезы катились со щек, а потом он почувствовал, как его схватили на руки, прижимая к широкой груди. Вероятно, это был Управляющий Сон. А потом только темнота и полная тишина, которой Бэкхён был так рад.       Бэкхён пришел в себя уже в своей комнате. Он медленно открыл глаза, натыкаясь на белый потолок. Омега оглядел свою комнату, замечая в ней Управляющего, что стоял у окна. Альфа, скрестив руки на груди, смотрел на сад дома, который уже весь припорошило снегом. — Управляющий, — Бэкхён прохрипел это, потому что голос совсем сел после сна. За окном уже было темно, вероятно, была глубокая ночь. — Вы проснулись, — альфа тут же подошел к кровати Бэкхёна, садясь на стул рядом. Очевидно, он был здесь всё это время. — Это ты меня принес, да? — Вас осмотрел доктор, — мужчина серьёзно посмотрел на Бэкхёна. — Он сказал, что у вас серьёзный стресс. Ваше здоровье не в порядке, вам нужно полное обследование. — Не нужно, — едва улыбнулся кончиками губ омега. — Я просто устал сегодня, вот и всё. — Карамелька, — альфа взял тонкую ладошку в свою, едва сжимая. — Тебе нужно к врачу. Твои панические атаки — это не нормально. Доктор сказал, что это может стать полноценным неврозом. Ты этого хочешь? Бэкхён даже не удивился, что альфа знал о том, что у него не все хорошо с психикой. Точнее, он знал, что атаки вернулись. Бэкхён страдал ими ещё в подростковом возрасте, тогда ему прописали курс лечения, и вроде все закончилось. Но оно не раз возвращалось во время учебы в академии, и Сон был в курсе некоторых таких эпизодов. Сегодня же Бэкхён впервые дошел до того, что потерял сознание. Такого с ним еще не случалось. — Может, мне стоит стать сумасшедшим, чтобы папа перестал продавать меня альфам? — усмехнулся Бэкхён. Альфа тяжело вздохнул, притягивая омежку к себе. Бэкхён не выдержал, даже после успокоительных, что ему наверняка вкололи, он разрыдался. Вцепился пальцами в рубашку мужчины, пряча носик в изгибе чужой шеи. Бэкхён дрожал в руках Сона, понимая, что снова единственным, с кем рядом он мог быть слабым, оставался только этот человек. — Тише, Бэкхённи, — прошептал мужчина, по-отечески гладя парня по макушке. Он едва прикрыл глаза, чувствуя всю ярость и бессилие, которые переполняли его. Он совершенно ничего не мог сделать, а хотелось так много. Сон больше не мог смотреть на страдания Бэкхёна, которые не заканчивались вот уже девятнадцать лет. С самого первого дня жизни этого крохи, кажется, он был совсем не нужен своему папе. — Он ненавидит меня, — прошептал Бэкхён. — Он всегда меня ненавидел, Управляющий Сон. Ты ведь знаешь об этом, да? — Он не ненавидит тебя, — альфа прижимал Бэкхёна ближе. — Он просто запутался. — Не надо, — Бэкхён заглянул мужчине в глаза. — Ты всегда убеждал меня в том, что он любит меня, но хватит врать. Ты разве сам не устал от этой лжи? Вся моя жизнь ею пропитана, я очень сильно устал. Управляющий ничего не ответил. Лишь снова прижал Бэкхёна к собственной груди, целуя в макушку. Омега уснул, весь в слезах, прямо в объятиях мужчины. Он был такой крошечный и худой, у Сона сердце больно сжималось. Бэкхён совсем потерял былой блеск в глазах, они у него гасли с каждым годом все больше и больше. Управляющему было больно на это смотреть. Бён Джунсо загубил собственного сына.       Сон вышел из комнаты Бэкхёна, осторожно прикрывая двери, удостоверившись, что омега уснул и его ничто не потревожит. Он поставил рядом с его дверью дежурить одного из охранников, на случай, если Бэкхёну что-нибудь понадобится. Сам альфа спустился вниз, чувствуя усталость, что вдруг навалилась на него. Просто он сильно перенервничал сегодня, особенно когда увидел задыхающегося Бэкхёна. У альфы сердце в пятки ушло, а когда парень потерял сознание буквально у него на руках, он и вовсе чуть с ума не сошел. — Ты проводишь слишком много времени с ним, — Джунсо сидел в огромной столовой во главе длинного стола. Альфа замер у входа, глядя на омегу, что в очередной раз обнимался с бутылкой виски. — Вы сами сказали проследить за его состоянием, — Сон едва поклонился Бёну. Тот усмехнулся, вставая с места. Джунсо был переодет в халат, очевидно, он не смог уснуть и решил как всегда искать спасение от бессонницы в алкоголе. — Я лишь сказал вызвать ему врача, обо всем могли позаботиться другие люди, — Бён двинулся навстречу к альфе, держа в руках бутылку. Его едва шатало, и Сон понял, что омега пьян уже достаточно, чтобы начать говорить вещи, которые никогда бы не сказал в трезвом состоянии. — Я сделал то, что не хочет делать для него его родной папа, — усмехнулся альфа, когда Джунсо оказался прямо перед ним. Шелковая ткань халата скрывала стройную фигуру омеги. Бён Джунсо всё ещё был так же хорош, как и двадцать лет назад. Сон слишком хорошо помнил его образ двадцать лет назад, омега изменился совсем немного. — Будешь осуждать меня? — Бён тыкнул пальцем в широкую грудь мужчины. — Ну правильно, ты же всегда осуждаешь меня. Смотришь своим долгим взглядом, ненавидишь каждый раз, как я ругаю его. — Джунсо, — Сон почувствовал, как омега прижался совсем близко к нему, обвивая рукой крепкую шею. — Господин Бён! — Когда-то ты звал меня Джуном, — прошептал омега. — А сейчас только господином зовешь, ты стал скучным, Хёк. — А ты стал мстительным и злым, — Сон посмотрел прямо в глаза омеге. Сейчас он мог позволить себе так разговаривать с омегой, все равно ничего к утру не вспомнит. — За что ты так с ним поступаешь? Джунсо на это усмехнулся, делая глоток из бутылки с виски. Он едва её не выронил из рук, пытаясь поставить на стол позади. Сон перехватил её, наконец ставя на место. Ему пришлось двинуться на омегу, в конечном итоге прижимая поясницей к краю этого самого стола. — Он когда-то испортил мне жизнь, — прошептал Джунсо. — Своим рождением. Омега окончательно повис на альфе, а Сон по инерции усадил его на стол, обхватывая талию Бёна. Джунсо едва улыбнулся, обвивая ногами крепкий торс своего Управляющего, вдыхая его запах, хотя уже толком ничего не чувствовал. Алкоголь забил все рецепторы. — Твою жизнь испортил только один человек и этим человеком был ты сам, — хмыкнул альфа. Рука сама поползла по бедру омеги, и мужчина внимательно рассматривал, как прикрыл веки Джунсо, едва приоткрывая рот. Он явно наслаждался почти невесомым прикосновением руки альфы, что теперь перешла на внутреннюю сторону бедра. Джунсо раздвинул ноги и всё ещё крепко сжимал широкие плечи. Сон усмехнулся, приближаясь к Бёну вплотную, замер у его губ. — Перестань отравлять жизнь сыну, Джунсо. Иначе я за себя не ручаюсь. Бён на это расхохотался вдруг, слишком громко. Его глаза совсем не улыбались, в то время как он заходился в смехе, едва ли успевая переводить дыхание. Пальцы омеги вцепились в галстук Сона, притягивая его к себе. — Я все еще твой господин, Сон Хёк. И ты не посмеешь мне ничего сделать, кишка тонка, — омега стал серьезным вмиг, отталкивая мужчину. Он вскочил со стола, забирая бутылку виски, и шатающейся походкой направился на выход из столовой. Сон остался смотреть вслед омеге, который с каждым годом падал всё ниже и ниже в свой бездонный омут.       Фамильное поместье Бёнов было действительно огромным. Настолько большим, что дух захватывало даже у Бэкхёна, который знал тут каждый сантиметр. С детства бегал по огромному саду, что логичнее было бы назвать парком, изучая все растения в нём. Дедушка обожал этот сад, потому в детстве младшего они часто гуляли здесь вдвоем. Он это делал и по сей день, когда Бэкхён приезжал к нему и здоровье позволяло прогуляться по живописным аллейкам, останавливаясь на небольших каменных мостиках. Тут был даже небольшой пруд с лебедями, который Бэкхён обожал. Один из управляющих дома рассказывал Бэкхёну в детстве, что его дед-альфа строил этот дом, восторженный императорскими дворцами. Бэкхён думал, что это было очень высокомерно с его стороны, — сопоставлять себя с императором Корё, но сейчас Бэкхёну казалось, что его семья по влиянию в стране могла бы, наверное, приблизиться к чему-то подобному. — Господин Джунсо, господин Бэкхён, добро пожаловать, — их встречал один из многочисленных управляющих дедушки. Уже пожилой омега, который всегда одинаково улыбался и говорил спокойным тоном. Что бы ни происходило. Он служил в этом доме даже до рождения папы Бэкхёна и, вероятно, был отличным работником, раз оставался так долго рядом с его дедушкой. Остальной персонал, все как один одетые в традиционную одежду, выстроился перед омегами, кланяясь им. — Мои сыновья приехали? — Джунсо снял солнцезащитные очки, окидывая управляющего долгим взглядом. — Да, господин. Ждут только вас, — кивнул мужчина. — Позвольте я провожу вас в гостевой дом, чтобы вы могли переодеться. Поместье Бёнов было традиционным не только в своей архитектуре. Тут действовали правила эпохи Чосон в одежде и этикете. Эти правила были введены дедушкой-альфой Бэкхёна и держались по сей день. Нерушимый регламент. Так что никто не мог зайти в главный дом и предстать перед дедушкой, пока не переоденется в ханбок. У Бэкхёна их были десятки, у его папы несколько десятков, то же касалось и братьев Бэкхёна. Ханбоки дедушки было не счесть, наверное. И все они хранились в поместье. Бэкхёна никогда это правило не смущало и не стесняло, наоборот, ему нравилось переодеваться в ханбок и устраивать с дедушкой чайные церемонии, в то время как папа это просто ненавидел всей душой. Каждый раз бесился с этого семейного обычая и говорил, что когда ему достанется управление поместьем, он отменит это всё. Говорил за спиной у дедушки, конечно. Ни за что бы не осмелился сказать это ему в лицо. Бэкхён надел один из своих любимых ханбоков, который был сшит на современный лад. Белая традиционная рубашка с отложным воротником имела немного молочный отлив и едва открывала вид на острые ключицы, поскольку первая пуговица начиналась после выреза, аккурат под лацканами рубашки. Поверх неё был надет турумаги, только в отличие от традиционного, он был не такой длинный, доходя до середины бедра Бэкхёна. Вместо широких длинных рукавов были обычные рукава из двадцать первого века. Весь турумаги был расшит серебристыми нитями, придавая образу какой-то загадочности. На талии омеги красовался широкий атласный пояс черного цвета, подчеркивая её узость лишний раз. Традиционные паджи тоже были значительно уже, чем у братьев Бэкхёна. Омега пользовался тем, что дедушка многое спускает ему с рук, и потом, Бэкхён — омега, он мог позволить себе нарядиться больше, выходя за рамки дресс-кода. Папа Бэкхёна оделся в мятного цвета ханбок, расшитый камнями. Слишком уж вычурно, прямо как любил родитель. Однако нельзя было отрицать, что этот ханбок очень шел старшему омеге.       Они вошли в большой зал, что был также обставлен в традиционном стиле. По сути, это была обеденная комната с низким длинным столом и сидениями вокруг него. Дедушка восседал во главе стола, также одетый в ханбок коричневого цвета с золотой вышивкой. По правую руку от него место пустовало, оставленное по традиции для папы. Слева от дедушки сидел самый старший брат Бэкхёна. Бён Ильхун. Да, даже у братьев Бэкхёна были фамилии Бён, таково было условие дедушки, когда папа выходил замуж первый раз. И во второй, и в третий тоже. У всех детей была фамилия Бён, что, конечно, удивляло всю общественность. Но семье Бён закон был не писан, а Бэкхён был даже рад, что носит эту фамилию, а не того человека, который вообще исчез из жизни Бэкхёна. Ильхуну было двадцать девять лет и он уже был женат. А ещё у него недавно родился сын, которого Бэкхён видел лишь однажды. Самые дрянные отношения из всех братьев у Бэкхёна были именно с Ильхуном. Рядом с Ильхуном сидела его жена, миловидная омега Рэне. Она была очень учтивой, но до ужаса лицемерной особой. Бэкхён любил жену брата не больше его самого. Прямо напротив Ильхуна, по правую сторону от места, что должен был занять папа, устроился родной брат Ильхуна, Реджун. Реджун и Ильхун были двойняшками, внешностью отличались довольно весомо, но для не осведомленного человека могли сойти за близнецов. Реджун не был женат и в отличие от брата имел более адекватный характер. Рядом с Реджуном устроился Ухён. Их родной младший брат. Первый брак папы был самым долгим, он успел родить аж троих сыновей альф в нём. Ухёну было двадцать семь. И вот с ним у Бэкхёна клеились какие никакие отношения. Просто Ухён действительно был адекватный, прекрасно видел, как папа отбирает себе любимчиков среди собственных детей и, так же, как Бэкхён, в эту самую категорию любимчиков не попал. В итоге устал пытаться и сдался. И Бэкхёну часто это говорил, однако омега дошёл до этой истины только сейчас. Ухён учился заграницей, а потом и работал там и вернулся только год назад. Из-за криков и возмущений папы о том, что некому возглавить его новый торговый центр в Пусане. У Ухёна не было выбора, потому что папа сумел достать его даже в другой стране. У Бён Джунсо были чертовски длинные руки. В любом случае, сейчас папа немного позабыл об Ухёне, и альфа, кажется, жил в своё удовольствие. По крайней мере, именно так подумал Бэкхён, когда ещё прошлой осенью наткнулся на брата в одном из ночных клубов. У него на коленях сидел какой-то омега, а брат целовался с другим, что, кажется, успел пролезть рукой ему в штаны. Бэкхён был с Исином тогда и почему-то даже не удивился. Ухён и правда ушёл во все тяжкие. Четвёртым братом Бэкхёна был замкнутый и отстранённый ДонУ. Честно говоря, если бы у Бэкхёна спросили, что он вообще за человек, омега не смог даже слова молвить. Он не знал о брате совершенно ничего, кроме имени, даты рождения и внешности. Парень был полнейшей загадкой, который почти всегда отмалчивался и разговаривал общими фразами, давал порой односложные ответы на любой сложности вопросы. Бэкхён даже никогда не пытался узнать, что кроется за холодным выражением лица брата. Он казался ему непробиваемой скалой. ДонУ был рожден от второго мужа папы, с которым их общий родитель прожил всего лишь год. ДонУ знает отца, кажется, даже общается с ним и, вероятно, больше любит находиться в его обществе, чем в обществе папы. Однако вырос он в семье Бён и носил эту же фамилию, а потому сейчас сидел на семейном ужине, проигнорировать который не хватало смелости даже у ДонУ. Альфе в этом году должно было исполниться двадцать два, кажется.       Джунсо и Бэкхён поклонились дедушке, который тут же засиял улыбкой, стоило увидеть перед собой самого младшего внука. Он даже сделал попытки встать с места, чтобы обнять Бэкхёна, но Бэк подскочил к дедушке в два счета, оказываясь рядом с ним на полу и крепко обнимая. Он тоже так сильно скучал. Джунсо также поклонился своему родителю, садясь на свое место. Бэкхён же сел на свое место, которое было рядом с ДонУ. — Как твое здоровье, папа? — Джунсо улыбнулся старшему, делая глоток из стакана воды, которые стояли перед ними, пока персонал накрывал ужин. Тоже традиционный, корейский. Бэкхён прекрасно понимал, что дедушка собрал здесь всех не просто так. У него, вероятно, и правда было важное объявление, учитывая его довольно серьезное выражение лица. — Лучше, чем в начале осени, — едва кивнул дедушка. — Что насчет тебя? Как дела в компании? Сейчас практически всеми делами корпорации управлял папа. Но за дедушкой все еще оставалось решающее слово и главная подпись. Все дела, так или иначе, проходили через него, однако папа, видимо, все равно умудрялся что-то делать за спиной старшего. Бэкхён был в этом более чем уверен. — Всё хорошо, пап. Разве тебе не докладывают? Дедушка на это едва усмехнулся, переводя взгляд на внуков. — Конечно мне все докладывают, но хотелось бы услышать новости от тебя самого. Особенно про то, как мой Бэкхённи собирается создать свою семью, — дедушка тепло улыбнулся, поворачивая взгляд на Бэкхёна. — Ох, да, Бэкхён-а, ты ничего не рассказал семье, это не простительно! — Ильхун конечно же не мог пропустить такое событие. Бэкхён едва сжал в руках палочки. Им уже принесли ужин и они приступили к первому блюду. Бэкхён молчал, едва поднимая взгляд на папу. У того улыбка не сходила с лица, но Бэкхён заметил, как сильно он сжимал в руках кувшинчик с соевым соусом. Бэк едва усмехнулся, поворачиваясь к дедушке. — Всё произошло так неожиданно, простите меня. Хён прав, я должен был начать с семьи, но я рассказал папе и думал, что он уже все передал, — Бэкхён улыбнулся еще ярче, когда папа опустил взгляд в свою тарелку. Хотелось хоть немного поиграть на нервах старшего. Бэкхён еще не решил для себя, расскажет он все дедушке или нет. Омега думал, что должен посмотреть на его состояние, однако, несмотря на некую бодрость, дедушка сильно сдал. Это было видно невооруженным взглядом. — Мы думали, что ты приведешь его сегодня знакомиться, — Рэне не могла упустить такое важное обсуждение. — Всё же наш Бэкхён-а стал взрослым, хотелось посмотреть на его избранника воочию. — Вы можете встретиться на нашей помолвке, — усмехнулся Бэкхён. Папа перевел на него взгляд. Очевидно, родитель не так планировал все сообщить дедушке. — Что? Помолвка? Уже выбрали дату? — дедушка вопросительно посмотрел на сына. Джунсо медленно поставил палочки на деревянную подставку перед собой и едва улыбнулся старшему. — Мальчики сами выбрали январь, с датой точной пока не определились. Бэкхён почувствовал, как внутри вновь поднимается волна негодования. Конечно, он даже не сомневался в том, что папа вывернет всю эту ситуацию в максимально лучшем свете, тем более, Бэкхён даже не пытался особо этому помешать. Однако ему всё ещё было чертовски обидно из-за того, что омега никак не может повлиять на своего папу и на свою судьбу. — Бэкхён, не думаешь, что спешишь? — Ухён вопросительно посмотрел на брата. — Никто не спешит, Ухён, — тут же встрял папа. — Помолвка только в январе, а свадьба Бог знает когда. Однако сыну из семьи Бён не пристало ходить одиноким омегой. Ким Чонин — достойная кандидатура. — Ну, сынок будущего мэра не может не быть достойной кандидатурой, — усмехнулся Реджун. — Ты молодец, Бэкхён. Сумел отхватить хороший куш! Брат громко рассмеялся, а Бэкхён едва сдержался от язвительных комментариев. Тем более что папа уже одарил Реджуна недовольным взглядом. — Тебе бы тоже стоило задуматься об этом, Реджун, — усмехнулся дедушка, прожигая внука своим дотошным взглядом. — Но ты даже не способен найти себе достойную омегу, о чем это я вообще? В голосе дедушки было много недовольства и даже, наверное, презрения. Реджун тут же осекся, опуская взгляд на тарелку. Ухён на это едва усмехнулся, а потом встретился взглядом с Бэкхёном. В глазах брата было много вопросов, вероятно, Ухён не особо верил в то, что Бэкхён так сильно счастлив со своим женихом. — Папа, для чего ты нас собрал сегодня? — Джунсо поспешил перевести тему. Дедушка посмотрел на сына, а потом едва улыбнулся. — Давайте закончим с ужином, поговорим в гостиной. Никто дедушке, конечно же, перечить не стал. Все углубились в обсуждение каких-то семейных проблем. Бэкхён слушал внимательно, потому что всегда старался быть в курсе дел корпорации, даже несмотря на то, что ему о них никто не рассказывал. Однако Бэкхёну была интересна экономика, и он не просто так выбрал свой факультет. А их корпорация эту самую экономику двигала и создавала. — Что насчет тебя, Ухён? Как дела в Пусане? — Продажи в этом месяце выросли, по сравнению с прошлым, но мне не нравится общая статистика. Так что мы готовим новую коллаборацию с одним косметическим брендом, его рекламирует популярный айдол. Имеет успех среди молодежи, — Ухён отправил в рот порцию риса. Несмотря на свое некоторое разгильдяйство, Ухён всё ещё оставался хорошим директором. Бэкхён думал, что из всех его братьев Ухён был тем, кто, кто смог бы вести бизнес правильно и честно. — Это, должно быть, хорошая идея, Ухён, — дедушка улыбнулся и кивнул. Он явно выражал одобрение, и Ухён едва улыбнулся. Бэкхён не мог этого не заметить.       В конце концов, ужин наконец подошел к своему завершению. Бэкхён помог дедушке подняться, поддерживая его под локоть и ярко улыбаясь старшему. — Я так скучал по своему солнышку, — улыбнулся омега. — Я тоже скучал по тебе, дедушка, — Бэкхён шёл со старшим до гостиной, пока все остальные взяли паузу, чтобы отдохнуть от присутствия любимой семьи рядом хоть на десять минут. Для каждого здесь все эти собрания были лишь пыткой. — Ты совсем похудел, Бэкки, у тебя правда всё хорошо? — дедушка обеспокоенно посмотрел на внука. Его ладонь оказалась на щеке парня, а Бэкхён улыбнулся, прикрывая глаза. Он был так счастлив находиться сейчас с дедушкой, чувствовать родное тепло и запах. Бэкхёну так сильно хотелось рассказать старшему всё, но он понимал, что вызовет лишь дополнительные ссоры и скандалы, которые могут добить дедушку. У него и так никогда отношения с папой не клеились, и старший, кажется, спал и видел, когда сможет занять место дедушки, чтобы заправлять компанией в одиночку. — Всё хорошо, дедушка. Ты не должен волноваться обо мне. Лучше позаботься о себе, слышишь меня? Дедушка на это по-доброму улыбнулся. — Когда ты мне вот так улыбаешься, мое сердце цветет, кажется, даже здоровье становится лучше. Ты самый прекрасный юноша, Бэкхён-а, надеюсь ты знаешь это? — Скажешь тоже, — Бэкхён смутился, опуская голову и продолжая улыбаться. — Я никогда не стану таким красивым, как ты. — Глупости! — дедушка подцепил подбородок внука, осторожно поднимая его голову и заглядывая в глаза парня. — Ты самый прекрасный молодой омега, Бэкхён. И ты должен знать себе цену. Никогда не разменивайся на людей, которые тебя не достойны. Ты должен знать себе цену, ведь ты образованный, умный, красивый и интересный парень, ты наследник семьи Бён. Я надеюсь, этот Ким Чонин действительно настолько хорош, что удостоился чести попасть в сердце моего внука. Бэкхён не спускал с лица улыбки, хотя на душе кошки скребли. Его едва пробила дрожь, ведь он, получается, обманывал дедушку теперь. Он никогда не обманывал старшего, это было аксиомой его жизни. Но сейчас Бэкхён думал, что это ложь во благо. Папа действительно не изменит своего решения, а дедушка только лишний раз попадет под удар. — Вероятно, он понравится тебе, дедушка. Я надеюсь на это, — Бэкхён снова опустил взгляд. На самом деле, Бэкхён вдруг подумал, что он правда мечтал познакомить когда-нибудь дедушку со своим любимым альфой. Бэкхён всегда делился подобными вещами со старшим, с самой младшей школы рассказывал, какой альфочка играет с ним, порой задирает. Дедушка всегда с улыбкой воспринимал все рассказы внука, давал советы и поддерживал. После того, как Бэкхён попал в Ульсан, он перестал делиться с дедушкой подробностями личной жизни. Наверное, потому что и делиться было нечем. Хотя Бэкхёну было интересно, как отнёсся бы к Пак Чанёлю дедушка. Так же отрицательно, как и его папа? Тоже счел бы Чанёля недостойным наследника семьи Бён? — Я тоже надеюсь на это, Бэкхённи.       Наконец все устроились в одной из гостиных огромного дома. У этой гостиной двери открывались на террасу, откуда был виден пруд. Бэкхён сел рядом с дедушкой, в то время как братья и папа расселись каждый по своим местам. Невестка держала на руках совсем еще крошечного сына Ильхуна, с которым Бэк собирался понянчиться позже. В конце концов, этот кроха был куда милее своих родителей. — Помощник Ли, — дедушка повернулся к своему управляющему. — Позови адвоката Кима. — Конечно, господин, — Ли удалился выполнять поручение, а все тут же начали переглядываться. Бэкхён вопросительно посмотрел на дедушку, который улыбнулся ему. — Здравствуйте! — семейный адвокат Ким работал на дедушку также очень давно. Он решал абсолютно все юридические проблемы внутри семьи, заключал брачные контракты, следил за документами каждого члена. На нем была большая ответственность. Бэкхён знал мужчину с детства. — Здравствуйте, адвокат Ким. Пожалуйста, проходите, — дедушка улыбнулся, подзывая альфу к себе. Тот учтиво улыбнулся и еще раз поклонился, садясь на предложенное место. — Папа, что происходит? — Джунсо вопросительно посмотрел на родителя. — Ничего особенного, я просто решил сделать одно дело, которое постоянно откладывал, но оно больше не терпит отлагательств. Мужчина оглядел всех присутствующих, а потом сжал ладошку Бэкхёна на собственном плече. — Итак, дорогая моя семья, мое здоровье в последний год стало совсем слабым. Я долго готовился к этому дню и к этому разговору, но я рад, что наконец время для этого настало. — Дедушка, — прошептал Бэкхён. — Я наконец написал завещание и я уже его заверил. Я хочу объявить его сейчас, чтобы после моей смерти ни у кого не было никаких вопросов и недопониманий. Я хочу, чтобы моя семья жила в мире и после моей смерти тоже. — О какой смерти ты говоришь, папа? — воскликнул Джунсо. — Ты скоро выздоровеешь и всё будет хорошо. — Я буду рад, если так случится, — дедушка внимательно посмотрел на сына. — Однако, Джунсо, ты сам знаешь, как бывает внезапна смерть. Твой отец не болел и дня перед тем, как покинуть нас. А теперь давайте уже перейдем к главной причине нашей встречи. Прошу вас, адвокат Ким, приступайте. — Конечно, господин Бён, — адвокат встал с места, вытаскивая из своего кожаного портфеля документ. Бэкхён смотрел на выражение лиц братьев и папы, едва усмехаясь. Он прекрасно видел, как они все напряглись и в каком ожидании сидели. Сам Бэкхён просто не хотел слушать это завещание, даже предполагать, что когда-то дедушки может не стать. Бэкхён не сможет пережить этого, потому что потерять дедушку означало остаться совершенно одному на всем белом свете. У него никого не было больше. Заговоривший адвокат вывел Бэкхёна из его мрачных мыслей. — Я, Бён Мёнсу, хочу оставить этим документов и закрепить свое последнее слово и наставление моей семье. Сыну, любимым внукам, невестке и первому, горячо любимому правнуку. Это завещание — мое последнее слово и оно будет иметь неоспоримую юридическую силу, — начал зачитывать завещание адвокат. Бэкхён едва прикрыл глаза, выдыхая. Ему нужно было собраться, чтобы внимательно всё выслушать, но сердце так громко билось в груди. Он поверить не мог, что ему приходится слушать завещание дедушки, при том что сам дедушка живой и почти здоровый сидит рядом с ним. Бэкхён всё ещё может чувствовать его запах и тепло. Омеге было не по себе. — Своему старшему и первому внуку, Бён Ильхуну, я завещаю абсолютно всю недвижимость, которой владеет корпорация Бён. В частности, своему правнуку, Бён ИльУ, я оставляю родовое поместье. Бэкхён удивленно посмотрел на дедушку, он был уверен, что наследство будет разделено акциями. Это показалось ему странным, но дедушка лишь улыбнулся, одним взглядом говоря о том, чтобы Бэкхён проявил терпение. Все остальные тоже были сбиты с толку. — Спасибо, дедушка, — Ильхун и его жена отпустили дедушке поклон, однако, Бэкхён прекрасно заметил непонимание в глазах брата. Вероятно, он рассчитывал на львиную долю акций на правах первого внука. Алчность его брата не знала границ. Ильхун наверняка мечтал нажиться и на состоянии своего отца, которое тоже было немаленьким. — Бён Реджуну, моему второму внуку, что младше своего брата лишь на минуту, я оставляю дочерние компании корпорации и всё их будущее. Я надеюсь, что ты сможешь укрепить и возвысить эти компании, Реджун-а. Реджун удивленно посмотрел на дедушку. Очевидно, он думал, что вообще ничего не получит. А тут целая сеть дочерних компаний. Это выливалось в знатный процент акций, если так прикинуть в уме. И кажется, это было бы даже больше, чем процент от недвижимости, который достался Ильхуну. Было немного странно, что дедушка отдал настолько важную часть бизнеса Реджуну. Бэкхён поднял взгляд, встречаясь с папой. Он, вероятно, ждал, что дедушка начнёт с него, но сейчас он был весь в напряжении. Бэкхёну даже нравилось наблюдать за этим. — Спасибо, дедушка! Я обязательно оправдаю твои надежды, — Реджун также поклонился старшему. Адвокат Ким продолжил. — Бён Ухён, ты порой бываешь своенравен и заносчив, но я прекрасно знаю, что у тебя есть светлая голова на плечах. Потому не потеряй её. Я завещаю Бён Ухёну всю сеть торговых центров по стране. Ты хорошо справлялся с этим по сей день, надеюсь, продолжишь и в будущем. Ухён посмотрел на дедушку и также опустился в глубоком поклоне. — Я сделаю всё, что в моих силах, дедушка. Я буду усердно работать. Адвокат начал вновь зачитывать текст, после одобрительного кивка дедушки. — Бён ДонУ, ты всегда был тихим и прилежным мальчиком, который порой радовал меня улыбками. Недавно ты пришел ко мне и попросил освободить от ноши быть наследником семьи Бён. Тогда я не понял твоего желания, даже разозлился на тебя, но сейчас… Будь по-твоему, ДонУ, я не возложу на тебя ответственность за судьбу корпорации Бён и семейный бизнес, однако я не смогу оставить своего внука без наследства. Потому я оставлю тебе некоторую сумму, которую ты сможешь потратить, как тебе захочется. Она будет перечислена на твой счет сразу после оглашения этого завещания. — Папа! — вдруг возмущенно воскликнул Джунсо. Никто из присутствующих такого не ожидал, а главным образом, кажется, был шокирован ДонУ. Но он ничего не успел сказать, когда возмутился папа, у которого в планах отпускать своего сына куда-либо совсем не было. — Это мое последнее решение, Джунсо, — дедушка посмотрел на сына одним из своих привычных, леденящих душу взглядов. — И я его не поменяю. — Как ты можешь обделять кого-то из внуков? — Он меня не обделяет, папа, — ДонУ наконец решил вмешаться. Его голос звучал твердо и уверенно. — Я никогда не хотел быть частью этого, уверен, мои братья справятся с семейным бизнесом куда лучше меня. Спасибо, что понял меня, дедушка. Мне даже не нужны эти деньги, я счастлив, что ты вошел в моё положение. Бэкхён мог поклясться, что видел улыбку ДонУ где-то третий раз в жизни. Но альфа действительно сейчас улыбался, отдавая дедушке глубокий поклон. В этой улыбке было так много чувства легкости, свободы. Бэкхёну тоже хотелось бы это ощутить, однако дедушка никогда бы не отпустил его, как это сделал с ДонУ. Да и не смог бы Бэкхён оставить старшего. Не посмел бы просить у него подобных вещей. — Будь счастлив, ДонУ-я, — улыбнулся дедушка. — Адвокат Ким, давайте уже закончим с этим быстрее, я сильно устал. — Да, господин, как скажете, — кивнул альфа. — Моему самому младшему внуку, прекрасному и любимому Бён Бэкхёну я завещаю основной пакет акций, держателем которого являюсь я. Бэкхён подумал, что ослышался. Он перевел удивленный взгляд на дедушку, который снова улыбался. Бэкхён понятия не имел, что сказать, а потом посмотрел на папу. Тот явно не оценил услышанное. — Простите, что? Основной пакет акций? Бэкхёну? — Дослушай, Джунсо, — усмехнулся дедушка. — Ты никогда не отличался терпением, дослушай и не перебивай. Джунсо пришлось стиснуть зубы и делать то, что говорит ему дедушка. Бэкхён же чувствовал, как его снова начинает трясти. Мурашки бегали по спине от осознания. — Бэкхён сможет управлять компанией и иметь право голоса в сообществе акционеров только по достижении двадцати одного года. Его муж и дети также войдут в права наследования, если он того захочет. До того, как Бэкхёну исполнится двадцать один, управление главным пакетом акций будет принадлежать Бён Джунсо. После вступления Бэкхёна в управление компанией, Бён Джунсо получит тридцать процентов акций компании и также мой остров, который когда-то его отец подарил мне. После были слова напутствия и несколько фраз, имеющих закрепляющих права завещания. Бэкхён в шоке смотрел на дедушку, а после и папу. В комнате стояла гробовая тишина. — Что? Даже не поблагодаришь дедушку, Бэкхён-а? — в голосе Ильхуна звучал привычный яд. Бэк будто бы очнулся, когда брат вторгся в его сознание с этими словами. — Простите, — Бэкхён повернулся к дедушке, также отдавая ему глубокий поклон. — Спасибо, дедушка. — То есть теперь всем будет управлять Бэкхён? Наш процент акций просто ничто по сравнению с основным! — Ильхун был явно недоволен. Даже зол. Бэкхён не удивился этому, никто не удивился. — Мое завещание не может быть оспорено, Бён Ильхун, — усмехнулся дедушка. — Если ты чем-то недоволен, то можешь быть свободен. Тебя никто не держит здесь, заставляя довольствоваться ничтожным процентом акций. — Но это несправедливо, из всех здесь сидящих, я больше всех посвятил себя корпорации Бён. Я трудился все эти годы на благо семьи, а ты просто отдал всё тому, кого любишь почему-то больше остальных, — Ильхун явно разошелся не на шутку. Рэне принялась его успокаивать. — Дорогой, что ты говоришь, дедушке нельзя волноваться. Мы должны быть рады тому, что имеем, — Рэне умела удивительно бить в цели простыми словами. Иногда Бэкхёну казалось, что она не может говорить, не добавляя капельку яда в каждое свое слово. — И правда, Рэне, вы должны быть рады всему, что имеете, — Ухён едва усмехнулся, прожигая невестку взглядом. Насколько Бэкхён знал, отношения у них не клеились. Ренэ быстренько прибрала к рукам Ильхуна, ловко убеждая его в гениальности своих идей, и при этом альфа еще больше отдалился от братьев. В особенности от младшего, с которым и так не всегда бывал в ладах. — Ты на что-то намекаешь, Ухён? — усмехнулась девушка. — Я намекаю на то, где была бы твоя семья, дорогая невестка, если бы не дедушка? И наша семья? Ухён пробудил этой фразой древнее зло. Ренэ была из уважаемой семьи старых партнеров дедушки-альфы, которые в свое время вели хороший бизнес с семейством Бён. Однако к последним десяти годам положение их бизнеса стало плачевным, и спасательный круг кинул дедушка, женив Ильхуна на Рэне и объединив бизнес. Бэкхён не знал, что именно чувствовал брат, когда женился на ней, но недовольным его назвать было тяжело. Либо просто Бэкхён по неопытности этого не понимал. — Хватит, — дедушка прервал перепалку Ухёна и Рэне, которые тут же предпочли замолчать. — Вы меня утомили! Повторюсь, мое здоровье слабо, и чтобы после моей смерти не было вот таких вот ссор и склок, я сделал это завещание. Я владелец этой корпорации и глава этой семьи, к сожалению, ваш дедушка не дожил до этих дней. А может, и к счастью. Поэтому мое завещание должно стать истиной в последней инстанции. Все недовольные могут отказаться от наследства, раз уж вас стесняет быть членами одной из самых уважаемых семей страны. Дедушка поднялся с места при помощи Бэкхёна. — Дедушка, — прошептал Бэкхён, а мужчина улыбнулся ему. — Всё хорошо, Бэкхённи. Зайди ко мне позже, нам есть о чем поговорить. Он высвободил руку из хватки внука, поворачиваясь к Джунсо. Бэкхён был удивлен этим по истине долгим молчанием папы. Бэкхён всё пытался прочитать эмоции на его лице после оглашения конечной части завещания и ничего не мог понять. — Джунсо, проводи меня. — Конечно, папа.       Дедушка и папа ушли, оставляя всех пятерых братьев наедине. Рэне тут же удалилась с сыном на руках, так как он начал капризничать. Бэкхён хотел просто уйти в сад и погулять там в одиночестве. А еще ему хотелось задать массу вопросов дедушке и попросить его по-другому поделить бизнес. В Бэкхёне взыграло малодушие, он не был уверен, что у него получится справиться со всем этим. Бэкхён никогда даже не рассчитывал на подобное. — Я поеду, — вдруг произнес в тишине ДонУ. — Не поубивайте здесь друг друга. Альфа вышел из гостиной, кидая на братьев многозначительные взгляды. Бэкхён даже не стал оборачиваться ему вслед. — Ох, ДонУ, он всегда был самый странный среди нас! Честно говоря, не ожидал от него такого, думал, он самый жадный здесь, — усмехнулся Реджун. — Нет никого жаднее тебя, Реджун-хён, — хмыкнул Ухён. У Бэкхёна не было никакого желания слушать обычные перепалки братьев. Он направился к выходу, но вдруг его запястье перехватил Ильхун. Бэкхён вопросительно посмотрел на брата. — Отпусти меня, — спокойно сказал омега. — Что? Решил раздвинуть ноги перед сынком будущего мэра, чтобы заработать ещё баллы перед стариком? Бэкхён усмехнулся. — Дедушка, вероятно, даже не знал об этом, когда писал это всё. А ты лучше будь осторожнее со словами, хён. Неровен час, и оставишь несчастную Рэне вообще без гроша в кармане, если вдруг до дедушки дойдет, как лестно ты о нём отзываешься за спиной, — Бэкхён смотрел Ильхуну прямо в глаза, а тот всё крепче сжимал его запястье. Бэкхёну было больно, но он не подавал виду, хотя на глаза уже выступили слёзы. — Хоть пискни, мелкий ублюдок, вижу же, что больно, — прошептал альфа в самое ухо Бэкхёна. — Не дождешься этого удовольствия, — в тон ему ответил Бэкхён, пытаясь вырвать руку. Видимо, тягу к насилию Ильхун унаследовал от папы. — Хён, отпусти его, — голос Ухёна прозвучал за спиной Бэкхёна. Ильхун ослабил хватку, и Бэкхён вырвал руку, стремительным шагом направляясь к выходу.       Джунсо вошел с папой в его комнату, прикрывая за собой дверь и помогая старшему омеге лечь на кровать. С каждым днем он становился все слабее и слабее. Джунсо прекрасно это всё замечал. — Тебе нужно отдохнуть, папа, — спокойно проговорил омега, собираясь уйти, но Мёнсу поймал его за руку. — Присядь, нам есть что обсудить, — тихо сказал дедушка. Джунсо послушно опустился в кресло рядом с кроватью. — Как твои дела, сын? — Мёнсу очень редко проявлял подобную заботу. Вряд ли Джунсо способен вспомнить много таких моментов. Папа всегда воспитывал его в строгости с самого детства, только это, кажется, не особо помогло Джунсо в будущем. Наверное, даже сломало в некоторых местах и несколько раз. — Всё в порядке, работаю, — кивнул Джунсо. — А как дела у Бэкхёна? Он кажется мне каким-то расстроенным. Джунсо едва усмехнулся. Так было всегда. Папа почти не интересовался по-настоящему делами своего сына, зато всегда был участен к Бэкхёну. Его дела в школе всегда были важнее проблем Джунсо, где у него было пятеро детей и куча неудачных браков. Папу вообще мало интересовала личная жизнь Джунсо, после того, как омега развелся с альфой, которого папа лично выбрал для него. И плевать, что они с первым мужем были совершенно разные люди, папа считал, что вся проблема была сугубо в Джунсо, который вечно все делал не так. И даже правильную семейную жизнь не смог построить. А Бэкхён словно стал для старшего омеги новой, совершенно не тронутой версией сына, которого можно было воспитать под свой лад. Чтобы и жизнь умел строить с нужными альфами, и учился на одни пятерки, в отличие от нерадивого сына, что прожигал школьные и университетские годы в тусовках, чтобы был всегда мил и учтив. И всё было именно так, по крайней мере, в глазах Бён Мёнсу. Джунсо же знал, что Бэкхён такой же, как он. Влюбляется не в тех, тусуется по клубам, только лишь неведомым образом успевает учиться на хорошие оценки. — Тебе только кажется, пап. Ты же его знаешь, иногда он уходит в себя. — Просто ты никогда не пробовал найти с ним общий язык, Джунсо. Он ведь твой сын, а ты его совсем не знаешь. — Я знаю, что он несносный мальчишка, которого нужно контролировать. Мёнсу на это усмехнулся. — А может, и не нужно контролировать? Может, всё то, что случилось с тобой, это результат моего тотального контроля? Джунсо был удивлен услышанным. Он вопросительно посмотрел на папу, который никогда в своих методах воспитания не сомневался. По крайней мере, при сыне точно. — Со мной не случилось ничего страшного, я всё ещё успешный человек. — И одинокий, — тихо сказал Мёнсу. Джунсо скривил рот в усмешке, откидываясь на спинку дивана. — Давай не будем об этом, пап. Я не одинок, впервые в жизни я делаю то, что хочу. — Дорвался, да? Спустя столько лет, ты все еще неисправим! — в голосе старшего Бёна слышалось привычное для Джунсо презрение. За эти годы омега научился игнорировать эту позицию папы, ведь ему еще чуть-чуть — и осталось разменять пятый десяток. Однако папа всё ещё был недоволен, и даже в сорок семь лет Джунсо продолжал бояться. — Бэкхён зато не будет одинок. Этот мальчик — хорошая партия, — Джунсо поспешил перевести тему. — Это всё твой план? — Мёнсу подозрительно сузил глаза. — Какие у меня могут быть планы, папа? Он пришел и сказал, что встречается с сынком Кима, я не стал препятствовать, потому что Ким Юнсон будет полезен семье. Но не более. Бэкхён сам его выбрал. — Не рви его душу просто так, Джун, — тихо сказал папа. Джунсо подумал, что папа, наверное, ужасный лицемер. Или к старости лет он совершенно размяк. Почему это Джунсо не должен рвать ему душу? Разве когда-то сам папа не сделал этого с Джунсо? Искалечил его вдоль и поперек, заставил разорвать связь, которая могла бы многое изменить в судьбе омеги. Возможно, Джунсо не разменивался бы на трёх бесполезных мужей, которых так и не полюбил по-настоящему. Возможно, все пятеро детей родились бы от одного человека и Джунсо был бы чуть более целее. Точнее, у него бы ещё осталась душа. Джунсо не знал. Однако сейчас всё шло по его плану. Даже папа играл по его правилам, хотя сам ни о чем не подозревал. — Ты доволен завещанием? — Разве мое мнение что-то изменит? — усмехнулся Джунсо. — Делай, что хочешь, в конце концов, это твои деньги. — Я надеюсь, что ты не бросишь это всё. Ведь ты всегда хотел стать генеральным директором. — Я и есть генеральный директор, папа. Я им стал еще десять лет назад, если ты забыл. — Не бросай мальчишек, они без тебя не справятся. — Не брошу, — усмехнулся Джунсо. А потом подтянул одеяло на старшем, прикрывая его грудь и прекрасно замечая, что мужчину уже клонит в сон. — Отдыхай, пап. Омега оставил поцелуй на лбу старшего, вставая с места. Он кинул последний взгляд на папу, думая, что в голове слишком много мыслей, а на сердце совершенная пустота. Бён Джунсо ничего не чувствовал.       Бэкхён направился в комнату к дедушке, уже почти поворачивая за угол, но вдруг услышал голоса Ильхуна и папы. Что-то заставило омегу остановиться и прислушаться. И да, подслушивать нехорошо, но Бэкхён был в режиме войны. Особенно сейчас, когда он абсолютно ничего не понимал из происходящего. — Ты специально сделал это всё, — прошипел Ильхун. — Ты знал про содержание завещания, знал, что старик оставит всё мелкому. Это ты спланировал эту свадьбу, ведь так? — Ильхун, тебе стоит быть сдержаннее. — Ты просто использовал меня, обещал, что дедушка оставит основной пакет мне. А теперь что? — Владеть всей недвижимостью корпорации, ты хоть представляешь себе эти деньги? Да ты легко возглавишь список Forbes, сынок, — Джунсо звучал спокойно, в своей привычной манере. — А ты в это время приберешь к рукам весь бизнес, пока Бэкхён будет рожать этому Киму детей? И, в конце концов, отдашь всю корпорацию чужому человеку? — А это уже не твоего ума дела, милый сынок. Возвращайся к жене и не сотрясай воздух попусту. Бэкхён удивленно округлил глаза, понимая, что к чему. Его папа действительно решил разрушить всё труды дедушек и хотел сделать Бэкхёна инструментом в своих грязных планах.