the ocean is inside you

      Бён Джунсо шел по длинному коридору отеля не спеша, с гордо выпрямленной спиной. Одна рука мужчины была занята его клатчем, другая лежала в кармане его черных брюк. Он не успел заехать переодеться перед встречей и даже немного жалел, но на этой неделе это была единственная их возможность встретиться. Джунсо вставил ключ-карту в замок, щелкая ручкой и оказываясь внутри довольно роскошного номера, который был вполне в стиле Пак Донхвана. На другие он никогда не разменивался. Джунсо закрыл за собой двери, бесшумно ступая по просторной гостиной номера. Он кинул на стол свой клатч, а потом почувствовал, как его талию обвили крепкие руки. Он едва улыбнулся. — Привет, — прошептали в самое ухо Бёна, едва цепляя его мочку зубами. — Ты уже здесь, — улыбнулся омега. — Это у тебя есть привычка опаздывать, я жду тебя уже два часа. — В компании возникли дела, я не мог приехать раньше, — Джунсо развернулся в руках альфы, замечая давно выученный, во всех проявлениях, взгляд альфы. Глубокий, местами обжигающий, кажется, он смотрел в самую душу Джунсо. Омега тонул в этом взгляде уже не первый год и, кажется, ненавидел себя за это. Но что поделать, у него не было иных вариантов, кроме как раз за разом встречаться с этими глазами, осознавая полное поражение перед ними. — Дела, дела, — усмехнулся Донхван. Губы альфы прошлись по скуле Джунсо, а потом перешли на шею. — Я от тебя уже столько лет только это и слышу. — Будто ты сам не такой, — едва искривил губы в усмешке Джунсо. Язык и губы альфы блуждали по его шее, а узловатые пальцы уже расстегивали пуговицы светлой рубашки. С плеч омеги ненавязчиво сполз пиджак, альфа ловко уместил его на столе. — Донхван, давай на кровать. Альфа уже не слышал Джунсо, изучая его грудь. Омегу вмиг подхватили под ягодицы, усаживая на огромный стол, устраиваясь меж разведенных в сторону ног. Джунсо чувствовал, как возбуждение моментально охватывает тело, и это было нерушимой аксиомой в их с Пак Донхваном связи. Даже сейчас, когда они уже давно не молодые парни двадцати лет, их тела все также горели в огне, не способные справиться с опасной связью, что на корню уничтожила их жизни. — Хочу здесь, тебя, — прошептал Донхван, теперь стаскивая и рубашку с покатых плеч омеги. Тело у Бён Джунсо совсем не напоминало тело человека, которому было уже за сорок. Все такая же шелковая кожа, узкая талия и даже внутри невероятно узко и горячо всегда. Как и тридцать лет назад, когда Донхван впервые почувствовал это тело настолько близко, на кончиках своих пальцев, кожа к коже. Бён Джунсо почти не изменился внешне. Альфе не хотелось отрываться от этого тела ни на секунду. Ему хотелось Джунсо прямо здесь и сейчас, и вообще плевать где они это делают. В кровати, на столе, на полу или где-то ещё. Он был жаден и голоден до этого тела, о котором долгие годы мог только мечтать. Он любил его обладателя и ненавидел одновременно, и за все это долгое время, пожар в душе Пак Донхвана полыхал по-прежнему. Альфа возненавидел всех омег этого мира только лишь из-за одного их представителя. Все они были шлюхами, и Бён Джунсо тоже. Но как бы Донхван ни старался, он не мог испытывать отвращение к собственному омеге. И Пак не знал, в чем именно причина: в их истинности или просто в том, что Донхван однажды попался в ловушку Бён Джунсо и больше не смог из нее выбраться. Позорно, вероятно. Грозный и ужасный Пак Донхван, одно имя которого ассоциировалось с реками крови и сотней отобранных жизней, не смог противостоять одному хрупкому омеге. Пропал в свои двадцать с головой, не смог её вернуть и так и дожил до пятидесяти. — Донхван, — Джунсо рвано вздохнул, когда альфа рывком уложил его на лопатки, заставляя кожей почувствовать холодную поверхность дорогого дерева. У альфы не было ни желания, ни времени что-то отвечать. Он просто наслаждался тихими и рваными вздохами омеги и хотел уже сделать так, чтобы эти вздохи скорее перешли в полноценные стоны. Так что он губами прошелся по шее, по груди, остановился на темных бусинках сосков. Донхван и сам не понял, как с него сняли рубашку, только касания холодных пальцев омеги на спине отдавали контрастом с его горячей кожей. Джунсо выгнулся, как кошка, под мужчиной, а потом обвил его шею руками, прижимая ближе к себе. Руки Пака уже стянули с него брюки с бельем, и больше желания распаляться не прелюдии не было. Донхван чувствовал, что омега буквально истекал смазкой, что тоже было удивительно немного. У Джунсо всё ещё бывали течки, правда, не так часто, как в прежние годы. Донхван вошел резко, без каких-либо предупреждений, заставляя омегу широко открыть рот в беззвучном стоне. Джунсо откинул голову назад, рискуя свернуть себе шею, наверное, а альфа не мог оторвать от него взгляда. Такой прекрасный, буквально до мурашек, что табунами бежали по спине альфы, вслед за пальцами Джунсо, что оставляли белые следы на смуглой коже. — Ты просто невозможен, — Джунсо открыл глаза, когда альфа начал медленно двигаться в нём. Донхван усмехнулся, на самом деле, он ненавидел, когда омега так много болтал во время секса. Он от Бёна предпочитал слышать только оглушительные стоны, так что толчки стали резче и быстрее, и Джунсо наконец сорвался на первые громкие стоны. Руки альфы подхватили его, подтягивая ближе к себе. Огромные ладони сжимали стройные бедра, а Джунсо буквально истекал смазкой, это значило, что ещё пара движений — и они оба кончат. Донхван — от вида распаленного и возбужденного омеги, от того, как член пропадает в жарком теле, а Джунсо — от ощущения заполненности, до краев, до переливов. Быстрый, сумбурный секс, построенный на чистой механике с примесью страсти. Именно так начиналась каждая их встреча на протяжении последних нескольких лет, когда и Донхван, и Джунсо поняли, что бегать друг от друга не получается. Так или иначе, жизнь сводила их, заставляла оказываться в постели друг друга, стонать в унисон и ещё раз вспоминать о связи, которая душила и убивала, но без неё уже невозможно было представить собственных жизней. Джунсо кончил первым, выстанывая имя альфы так громко, как только мог. Донхван кончил следом, как ему показалось, даже слишком быстро. Он уперся руками о стол, по бокам от омеги, который лежал просто с закрытыми глазами, пытаясь прийти в себя. Оргазм прострелил волной жара, разлился патокой по внутренностям, и им обоим нужна была минута-другая, чтобы перевести дух и начать мыслить трезво.       Прошло на самом деле больше пары минут, прежде чем они оба приняли душ и уселись ужинать. Мясо, дорогое вино, всё как всегда. Джунсо коротко усмехнулся, закидывая ноги на бёдра альфы под столом. Тот едва дернулся, но скидывать их не стал. — Ты сегодня необычайно молчалив, — альфа поднял взгляд на омегу. Джунсо пожал плечами, делая глоток из бокала. Они оба знали друг друга слишком хорошо. Донхван уже прекрасно догадывался, в чём причина такого поведения Джунсо, омега же, в свою очередь, знал, почему Пак задает все эти вопросы. — Твой племянник никак не оставит моего сына в покое, — Джунсо посмотрел альфе точно в глаза. Его нога поползла вдоль голени альфы. — А может, это твоему сыну что-то нужно от Чанёля? — усмехнулся Донхван. Нога омеги оказалась на внутренней стороне бедра альфы. Донхван дернулся, а Джунсо победно улыбнулся. Альфа был очень чувствителен в этом месте, Бён знал об этом не понаслышке. Он выучил тело Пак Донхвана вдоль и поперек и даже после других альф в своей жизни так и не смог его забыть. Не смог забыть сильные руки, широкую грудь, глаза, что обжигали одним коротким взглядом. Они пронзали омегу насквозь, заставляли вздрагивать и раз за разом бросаться с головой в этот океан безумия. Когда Бён Джунсо встречался с этими глазами, он снова чувствовал себя семнадцатилетним мальчишкой. — Успокой своего племянника, — вздохнул Джунсо. — Пусть не смеет подходить к Бэкхёну, я не позволю. — Чем же мой племянник хуже сынка этого Кима? — Донхван сильно напрягся, когда нога омеги оказалась на его паху. Под халатом у Пака все же было белье, это даже немного разочаровало Джунсо. — Тем, что нам с тобой их отношения не нужны, — усмехнулся Джунсо. — Не мне тебе объяснять. — Чанёль сказал, что он больше не имеет никаких отношений с твоим сыном. Джунсо вдруг звучно рассмеялся, прикрывая рот ладонью. Пак вопросительно выгнул бровь, перестав жевать. Омега смеялся долго, а Донхван терпеливо ждал. Такое поведение Донхван позволял только Бён Джунсо, чтобы вот так вот смеялся над его словами, в которые альфа никакой юмор даже вложить не пытался. Но с Бён Джунсо мужчина был не в состоянии что-либо сделать. — Что смешного? — Да всё, Пак Донхван! — воскликнул омега. — Они встречаются. — Чанёль не стал бы мне врать, — Донхван теперь смотрел на омегу серьёзно, едва сжимая в руках приборы. Джунсо закатил глаза. — Поверь, Донхван, дети врут очень часто. Особенно взрослым, они это буквально обожают, — усмехнулся омега. — Тебе-то откуда знать? — альфа скрестил пальцы над столом. Джунсо не совсем понял вопрос, он ведь звучал так глупо. — У меня их пятеро, — Джунсо теперь тоже смотрел на альфу серьезно. — Родить может каждый, но ведь никого из них ты никогда не воспитывал, — альфа смотрел Бёну прямо в глаза, прекрасно заметил, как на их дне вспыхнули огоньки гнева. Джунсо, кажется, гордился тем, что является многодетным папой, только вот альфа прекрасно знал, что никого из своих детей Бён не любил по-настоящему. — Если может каждый, то родил бы и сам, — усмехается омега. — Не переходи на бред, — альфа едва вздохнул, отправляя в рот кусок стейка. Он аппетитно его жует, улыбается, глядя омеге прямо в глаза. Джунсо же явно зол и, может, даже обижен, но Пак знает, что способен с этими обидами справиться на раз. Бён Джунсо в глубине души был все тем же молодым омежкой, которого когда-то впервые встретил Донхван. — В любом случае, у меня есть даже фотографии с их последнего отдыха. Они оба голые сидели в спа отеля, — Джунсо не намерен закрывать эту тему. Донхван тяжело вздыхает. — И где они? — Ты не веришь мне на слово? — Джунсо замер с бокалом в руках. — Я привык проверять любую информацию, особенно, когда она противоречит тому, что говорят мне мои близкие люди, — вздохнул Пак. У них с Джунсо такие перепалки в последнее время случались слишком часто. Главным образом потому что каждый из них был уже законченной одиночкой к тому времени, как они осмелились начать эти отношения. Точнее, продолжить их. Начались они слишком давно, настолько, что уже всё это казалось неправдой. — То есть, я в число близких не вхожу? — Я такого не говорил, — Донхван тяжело выдохнул, вставая с места. Он обошел стол, останавливаясь за спиной у сидящего Джунсо. Альфа наклонился к самой шее Бёна, обвивая тонкие плечи рукой и целуя его в нежную кожу шеи. — Перестань, Джунсо, не переворачивай мои слова. — Ты не доверяешь мне, — омега даже не шелохнулся на поцелуи и объятия альфы, хотя Пак прекрасно чувствовал, как он дрожит. — Джунсо, — вздохнул Пак. Омега резко встал с места, вырываясь из объятий Донхвана. Он направился в сторону спальни, а Донхван последовал за ним. Он сегодня всех этих выяснений отношений не планировал, надеясь, что просто расслабится в компании своего омеги. У него была поистине тяжелая неделя, и Джунсо своим поведением её никак не облегчал. Однако альфа другого от него и не ждал. Бён Джунсо всегда был таким. — Джунсо, ну перестань, ты знаешь, что я не это всё имел в виду, — Донхван оперся плечом на дверной косяк, глядя на то, как омега что-то ищет в телефоне. — Просто фотографии убедили бы меня в том, что с Чанёлем нужно провести более тщательную беседу. — Держи, — омега швырнул альфе мобильник, который тот ловко поймал на лету. — Любуйся, если так сложно поверить моим словам. Донхван опустил взгляд на экран, обнаруживая Бён Бэкхёна в объятиях своего племянника. Всё и правда выглядело так, как рассказывал Джунсо. Альфа подумал, что нужно придумать что-то пожестче банальных разговоров и предупреждений, видимо, Чанёль заигрался в конец. Альфа поднял глаза к Джунсо, который вдруг снял халат и уже накинул свою рубашку. — Что ты делаешь? — Донхван отложил в сторону мобильник. — Еду домой, ты испортил мне настроение, — омега крутился в поисках своих брюк, но Донхван ловко поймал его за запястье. — Так не пойдет, — усмехнулся Пак. — Мы с тобой ещё не скоро встретимся, а мне нужно снять напряжение. Джунсо хотел было вырвать руку из чужого захвата, прекрасно заметив, как чужие зрачки непомерно быстро расширяются, заливая радужку глаз альфы своей чернотой. Омега знал этот взгляд с толикой безумия. Таким становился Донхван, когда злился. — Значит, я здесь только для снятия напряжения? — Джунсо, не зли меня, — альфа рывком прижал омегу к груди, сжимая его талию. Он держал крепко, не давая Бёну даже шанса, чтобы выбраться из этого кольца. — Мы с тобой взрослые люди, которые заняты своими делами, и мы уже друг друга не переделаем. Нашу жизнь у нас отняли, нам остается наслаждаться её осколками. — Правда в том, Пак Донхван, что никто у нас ничего не отнимал. Просто когда настал момент, тебе не хватило яиц, чтобы спасти ситуацию, — Джунсо ядовито улыбнулся. Донхван тут же поменялся в лице, а рука альфы сию же секунду оказалась на шее омеги, едва её сжимая. — Не смей обвинять во всём меня, Бён Джунсо. Это ты раздвинул ноги перед другим, — альфа прошипел это в лицо омеге, который схватил его за широкое запястье. Он знал, что довел этими словами Пака. — Мне больно, — прошипел Джунсо. Он вдруг оказался на кровати, а Донхван навис сверху. Джунсо попытался его оттолкнуть, но ничего не вышло. Альфа впился поцелуем в его шею, кусая и оставляя засосы. — Донхван! — с нажимом произнес омега, но Пак не обратил внимания. Лишь перехватил чужие запястья, прижимая их к подушке рядом с головой омеги, и заткнул его поцелуем. — Ты должен был принадлежать только мне, — выдохнул в самые губы Джунсо мужчина. — Ты не удержал меня, — Джунсо не собирался сдаваться, прекрасно зная, что Пак может потерять контроль. Донхван рыкнул, резко переворачивая омегу на живот, и потянул к себе. Надавил на поясницу и заставил выгнуться дугой, а сам прижался к аппетитным ягодицам. Одно движение, и член легко вошёл в жаркое тело, выбивая из него дух. Джунсо сжал в руках простыни. — Я всегда держал твою душу в своих руках, Бён Джунсо, и с этим ты спорить не смеешь!       В этот раз они не занимались сексом, в этот раз Джунсо грубо имели, но омега лишь ловил себя на мысли, что ему нравится. Он кайфовал от этого грубого напора, кажется, он был законченным мазохистом. Даже если бы Донхван убил его сейчас, Джунсо бы не пожалел. Ему всегда не хватало подобного в отношениях со всеми мужьями, от них никогда не чувствовалось той непоколебимой уверенности. Одним словом, Джунсо никогда не видел в них альф. Так или иначе, они поддавались влиянию омеги и никогда бы не решились заткнуть его подобным образом. Взять без согласия, врываться в его тело вот так грубо, жестко, не давая времени на передышку. Донхван сейчас и правда снимал напряжение, и Джунсо чувствовал себя в его руках не более чем игрушкой. Просто подстилка для ужасного Пак Донхвана, который никогда и никого не любил. Джунсо слишком хорошо это знал, чтобы обманываться на сладкие речи Пака в моменты, когда у него было хорошее настроение. Но они были достойны друг друга, Джунсо тоже никого и никогда не любил. Ни мужей, ни Донхвана, ни кого-либо другого. Джунсо не любил даже себя, потому что он не знал, что это такое. Его не научили любить, не показали, как это бывает ещё в детстве, и Бён вырос без этого навыка. Но приспособился к жизни и сейчас ни о чем не жалел. Вот как бывает. Можно просто жить, извлекая из всего выгоду и при этом не делить душу и не рвать её на части. Джунсо думал, что, возможно, когда-то в молодости, когда ему было семнадцать, а Донхвану двадцать, у них ещё был шанс научиться любить. Может быть, они даже любили, только вот всё это разлетелось и исчезло, время развеяло этот прах в прожитых годах. Теперь они оба были здесь из-за личной выгоды и природной связи. Донхван толкнулся в омегу последний раз, совершенно не заботясь о том, кончил он или нет. Горячая сперма разлилась внутри омеги, заставляя того вымученно выдохнуть. Джунсо всё же кончил. — Сделай что-нибудь со своим Чанёлем, — прошептал Джунсо, чувствуя, как Донхван тянет его к себе, прижимая спиной к груди. — У меня скоро встреча с одними партнерами, можешь воспользоваться этим, чтобы разорвать их связь, — выдохнул наконец альфа. — Вряд ли твоему Бэкхёну понравится то, кем является Чанёль в реальной жизни. — Думаешь, он не в курсе? — усмехнулся Джунсо. — А ты обо мне что-нибудь знал в свои семнадцать? — Донхван поцеловал плечо омеги. — Он ничего ему не рассказал, я знаю своего племянника. — Откуда такая уверенность? — Он не станет подвергать Бэкхёна такой угрозе, — Джунсо повернулся к альфе, замечая на его губах усмешку. — Я тоже так рассуждал когда-то. Джунсо на это ничего не ответил, лишь снова повернулся на бок, поджимая колени к животу. Рука альфы обняла его поперек талии, а потом спустилась ниже, согревая теплом. Джунсо мог бы, наверное, сейчас расплакаться, но он уже не в том возрасте. Положение не позволяет таких сантиментов, если честно. Поэтому Джунсо просто закрыл глаза и попытался забыться сном. Всё равно альфа разбудит его под утро, а там дальше новый рабочий день и новые проблемы.       Бэкхён стоял у аудитории, в полном одиночестве, погруженный в собственные мысли. В последнее время его голова была забита ими до отвала, настолько, что порой хотелось заработать себе амнезию и ничего не помнить. Ноябрь подошел к концу, в разгар вошел декабрь, который принес с собой удивительно много снега для Сеула, а ещё кучу другую проблем в жизнь омеги. Бэкхён думал о том, что скоро должна состояться его помолвка, за ней, Бэкхён был уверен, в кратчайшие сроки последует свадьба. А потом жизнь омеги разделится на до и после. И всё это на фоне того, что сам Бэкхён явно чувствовал, что папа затеял что-то крупное за спиной дедушки, а Бэкхён является главным орудием в его руках. Бэкхён пока даже понятия не имел, что ему делать, ведь он был всего лишь беспомощным омегой. Рассказать всё дедушке, конечно, можно было, но Бэкхён даже не знал, что именно ему сказать? Бэкхён очень боялся за его жизнь и здоровье, если он не будет осторожен в своих словах и действиях, то может лишиться самого близкого и дорогого человека навсегда. Бэкхён боялся этого больше всего, а между тем, нужно было узнать больше о делах папы. Бэкхёну думалось, что если он попытается распутать этот клубок, то сможет избавиться от навязанной свадьбы с Ким Чонином. Омеге очень хотелось в это верить. Неделя с лишним с того ужина в доме дедушки прошла у Бэкхёна как в тумане, он полностью погрузился в учебу, ведь нужно было выходить на сессию, и желательно с адекватными оценками. Учеба все ещё была важна в жизни Бэкхёна, ведь ему теперь предстояло возглавить такую махину как семейный бизнес. Хотя Бэкхёну мало верилось в то, что дорогой папочка и старший братец отдадут ему бразды правления. Бэкхён подумывал обговорить всё с Ухёном, но все же не доверял брату до такой степени. И, о, боже, как же он завидовал с одной стороны ДонУ, что совершенно неведомым образом смог избавиться от оков семейной ответственности. С другой стороны, Бэкхёну с детства было интересно это всё, и дедушка часто говорил ему, что он должен хорошо учиться, чтобы суметь управлять всем этим богатством семейства Бён. Поразительно, но Бэкхён только сейчас осознал, что дедушка готовил его к этому с самого детства. Записывал на всевозможные секции в детстве, приглашал к нему репетиторов, всегда подбирал исключительно лучшие школы. Бэкхён изучал несколько языков, но преуспел только в английском и неплохо говорил на японском. Бэкхёну больше нравилось петь, а ещё играть на инструментах. Дедушка поощрял и это, в отличие от папы, который не был в восторге. Бэкхён думал, что если бы не дедушка, то, вероятно, папа не разрешал бы заниматься ему всем этим. Ведь для Бён Джунсо всё это был несерьезным, отвлекающим от реальных дел, от учебы. Папа всегда со скептицизмом воспринимал любые достижения Бэкхёна, почти никогда за них не хвалил и все пятерки и грамоты Бэкхёна воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Бэкхён бы, наверное, всю жизнь так и прожил, думая, что так себя ведут абсолютно все родители, пока не встретил Исина. Его родители безумно гордились своим сыном. Хвалили его, часто звонили и поздравляли даже с удачно закрытой контрольной. Бэкхёну очень ярко врезалось это в сознании, Бёна хвалил только дедушка. И то, когда омега добивался чего-то по-настоящему крупного. Поэтому, наверное, Бэкхён потерял интерес к учебе, оставаясь на плаву, только потому что так надо. Бэкхёну больше не хотелось ничем заниматься: ни пением, ни игрой на фортепиано, Бэкхён закрылся и отстранился от всего мира. Особенно после первого курса, когда папа влез в его жизнь настолько глубоко, насколько это вообще возможно. В школе Бэкхён был совсем другим, в школе он был, если можно так выразиться, активистом. Знал себе цену, принимал участие во всех конкурсах и олимпиадах. После поступления в Ульсан всё изменилось. Бэкхён даже перестал писать лирику для песен, а летом, наткнувшись на внушительный блокнот со всеми написанными текстами, легко его выбросил. Жалел ли сейчас Бэкхён? Он понятия не имел.Только вот в начале третьего курса появилось четко осознание, что он больше не может жить в своей скорлупе, в этом закрытом для всех мире, куда он пускал только Исина. Теперь Бэкхёну хотелось попробовать пожить по-другому, без власти папы, себе в удовольствие. Но кажется, его мечтам было не суждено сбыться.       Бэкхён огляделся, понимая, что взгляд ищет знакомую фигуру, которой нигде не было. Бэкхён не видел его за завтраком в столовой, хотя прекрасно заприметил и Сехуна, и Чонина. Альфы завтракали одни, значит, Пака не было в Академии? Бэкхён точно знал, что ещё вчера он был на занятиях. Бён едва вздохнул, думая о том, что у него точно помутилось сознание. Зачем он вообще ищет этого лопоухого придурка? Какое Бэкхёну дело? Однако внутри сидел кто-то до ужаса любопытный и постоянно беспокоил Бэкхёна своими вопросами. Чанёль мог просто остаться в общаге, потому что лень идти на занятия, но даже если так, Бэкхёну нужен был ответ. Бэкхён соврет, если будет отрицать, что то утро на Хакубо, когда он открыл глаза в кровати Чанёля, не раз всплывало в воспоминаниях. А потом и объятия альфы, и их поцелуй в спа, и то, как он играл на гитаре для детишек. Бэкхён раз за разом прокручивал эти воспоминания в голове, потом пытался стереть их, но затем начинался новый круг его ада, и Бэкхён продолжал думать об альфе. О его запахе, который буквально не хотел выветриваться из легких, его не мог заглушить порой даже сигаретный дым. Бэкхён только в последние дни заметил, что начал курить больше. Ему это не нравилось, он вообще уже давно мечтал бросить, но получалось у него очень плохо. В любом случае, как, интересно, относится к сигаретам Чанёль? Чонин вот, кажется, был типичным альфой в этом плане, и ему не нравилось, что омега курит, хотя Бэкхёна это не волновало от слова совсем. Чанёль же много раз видел курящего Бэкхёна и ни разу ему ничего не сказал, даже взглядом и движением не показал какого-то недовольства. Бэкхён усмехнулся. Какого черта он вообще думает о Пак Чанёле, сигаретах и его сильных руках? Бэкхён выйдет за Ким Чонина, и это всё. Точка и финишная прямая, с которой у Бэкхёна, кажется, свернуть не получится. За него не заступились и на помощь никто не пришел, Бэкхён навечно обречен страдать в браке с нелюбимым альфой.       В последнее время идея подружиться с Ким Чонином больше не казалась такой уж и глупой. В конце концов, в словах самого Кима было много здравого смысла. Так или иначе, они плывут в одной лодке, и если она даст течь, то и выбираться им нужно будет вместе. Но Бэкхён боялся подпускать альфу к себе. Он знал, что как омега и альфа, как кто-то более близкий, чем друзья, они с Чонином никогда не состоятся, но всё равно было страшно. Бэкхён мало кого впускал в свою душу, а Чонина, похоже, придется. Даже несмотря на местами раздражающий характер альфы, который, кажется, так и не вырос из образа избалованного мажора. Да, иногда у Ким Чонина бывали просветления, но это случалось куда реже, чем эти самодовольные улыбки, которыми он вечно одаривал Бэкхёна. Интересно, а у Ким Чонина есть другая сторона? Скрывается ли что-то под этой маской беззаботности, или это и есть Чонин? Бэкхён в последнем сильно сомневался. Ему удалось увидеть совсем другого Чонина несколько раз, подсмотреть самым краешком глаза, когда альфа вез его из ресторана и когда пришел извиняться из-за выходки на ужине во время их поездки в Японию. Бэкхён не знал, так ли на него повлияла академия, или просто сам омега узнал Чонина ближе, но, кажется, он сильно изменился за прошедшие месяцы. В глазах появилось больше осознанности, Бэкхён просто частенько вспоминал их первую встречу. Бёну казалось в тот момент, что Чонин полный идиот, которому было вообще без разницы, на ком жениться. Он просто молчал, когда родители заявляли полные права на их жизни. Сейчас, кажется, Чонин осознал всё лучше. Или Бэкхён снова все придумал и видел то, чего не было? Как и в Пак Чанёле когда-то. В любом случае, Бэкхён понял за это время одну вещь. Оба альфы, которые так или иначе играли в его жизни хоть какую-то роль, совершенно не были теми, кого ждал омега. Ни один из них не тянул на роль идеала, даже близко не подходил. Никто из них не был тем, кто сможет вырвать Бэкхёна из лап его семьи. А с другой стороны, может, Бэкхёну стоит перестать искать кого-то, кто будет большим и сильным, чтобы его защитить? Вдруг единственный человек в его жизни, который способен ее изменить — это сам омега? Бэкхён едва усмехнулся, скрещивая руки на груди и уставился в немного обшарпанный линолеум на полу. У него был идиотский рисунок, который больше напоминал грязь. Наверняка уборщики и сами не понимают, вымыли они пол или нет. Бэкхён подумал, что он похож на этот линолеум чем-то. Такой же непонятный, такой же запутанный и местами дурацкий. Омега не мог разобраться сам в себе, так чего он ждал от людей вокруг? Кажется, было подростковой блажью ожидать того самого принца из сказок, что легко решит все проблемы Бэкхёна. Даже если бы Пак Чанёль тогда не отступил, что он может сделать с тем, что Бэкхён родился с фамилией Бён? Теперь даже Бог был бессилен перед тем фактом, что его семья — самый ядовитый террариум на планете. Было глупо, наверное, возлагать всю эту вину на Чанёля. А потом и Чонина. Оба альфы даже близко не представляли, кто такой папа Бёна на самом деле и на что он способен. А Бэкхён всё прекрасно знал. Пак, вероятно, даже не догадывался, в каких условиях вырос и живет Бэкхён, а между тем ему тоже могло быть больно. Бэкхён тряхнул головой. Снова глупые мысли о Пак Чанёле. Ему ничего не больно, ведь он никогда Бэкхёна не любил. Для альфы Бён просто стал неплохим трофеем в начале первого курса, когда Пак был совсем другим человеком и вел себя по-другому. Бэкхён его изменил? Омега был уверен, что здесь он ни при чём. Чанёлю нравилось добиваться Бэкхёна, и он даже добился. Пусть окружающие и понятия об этом не имели, пусть у них все отношения закончились, так и не начавшись, но Бэкхён уже был на грани. Готов был отдать свое сердце Чанёлю, а потом появился папа и, кажется, показал ему настоящее лицо Пака. Чанёль не настолько сильно любил Бэкхёна, чтобы пойти до конца. Чтобы сказать его папе «нет» и продолжать быть с Бёном, чтобы не бояться. Чанёль отступил, решил, что игра не стоит свеч, и Бэкхёна это бесконечно ранило, злило и раздражало. Даже сейчас, когда он начинает понимать, что и через несколько лет Пак все ещё живет в нём, он не может и не хочет его прощать. Папа обещал показать ему, какой Чанёль трус, и он это сделал. Просто Бэкхён не хотел верить, что первый альфа, первый в его жизни парень, которому Бён готов был позволить проникнуть чуть глубже, оказался таким, каким его считал папа. Бэкхён не хотел в такое верить, но все оказалось именно так.       Двери аудитории, в которой у Бэкхёна должна была начаться следующая пара, внезапно открылись и оттуда высыпался юридический факультет. Бэкхён смотрел сквозь толпу, со скучающим видом ожидая, когда поток студентов закончится, и можно будет наконец войти внутрь и готовиться к предстоящей лекции. И кто придумал засунуть им лекцию между семинарскими занятиями прямо в самое начало дня? Расписание в этом году было жутко неудобным, но деваться некуда. Бэкхёну нужно исправно посещать все занятия, чтобы успеть закрыть все вовремя и допуститься к сессии. Если честно, он плохо представлял, как будет её сдавать в конце января, учитывая, что именно на это время родители решили назначить все мероприятия. Бэкхён не собирался заниматься подготовкой к свадьбе, ему было даже плевать, какой костюм он наденет, но и готовиться спокойно к сессии у него, кажется, не выйдет. Бэкхён уже сейчас чувствовал панику по этому поводу, которая подкатывала к самому горлу и не давала нормально дышать, что же будет с ним потом? Что будет с ним в день помолвки? Бэкхён и думать не хотел. Они, кстати, с Чонином даже не говорили об этом. Бэкхён не знал, в курсе ли альфа о датах, но подозревал, что Ким Юнсон вполне его просветил. По-другому и быть не могло, про такие вещи родители не забывали. Стоило подумать о Чонине, как взгляд Бэкхёна тут же зацепил в толпе две знакомые фигуры. Главным образом потому что и Сехун, и Чонин были чуть выше среднестатистических альф Ульсана и потому в толпе выделялись сразу же. И оба альфы, кажется, прекрасно знали об этой своей особенности. Знали, что привлекают внимание где бы ни оказывались, а после того матча с Сеульским Национальным и вовсе стали самыми обсуждаемыми личностями. Причем и среди омег, и среди альф. Бэкхён думал, что это чересчур. Может, не так близко, но он знал обоих альф, и в них не было ничего особенного. И тем более ничего особенного не было в Пак Чанёле, популярность которого тоже внезапно возросла. Ну ещё бы, он ведь вечно крутился с этими двумя. Бэкхён не понимал этого ажиотажа. — Привет, Бэкхён, — Чонин улыбнулся омеге, но только не так как обычно. А просто улыбнулся, даже искренне. Бэкхён кивнул в ответ и тоже натянул улыбку. — Привет, Чонин, — взгляд Бэкхёна остановился на Сехуне. Альфа тоже кивнул ему, но только без улыбки. Кажется, О Сехун улыбался только в очень редких случаях, ну если не считать моментов, когда на горизонте появлялся Сяо Лухан. Рядом с ним О светился как диско-шар, и Бэкхён это немного удивляло. У него с Сехуном никогда нормальные отношения не клеились, а после того, как Бэкхён отшил Чанёля при всей академии, Сехун даже подошел к Бэкхёну высказать всё, что о нём думает. Альфа не опустился до оскорблений, конечно же, ведь Сехун всегда строил из себя джентльмена, но и приятного в его речи было мало. Бэкхён тогда просто послал альфу на три буквы в своей манере. С тех самых пор они не общались и даже почти не здоровались. Бэкхён был немного удивлен тем, что Сехун вообще с ним поздоровался. Вероятно, Чонин был не в курсе некоторых моментов. — Я хотел поговорить с тобой, — Ким посерьезнел. — Мы могли бы встретиться вне кампуса? Бэкхён вопросительно выгнул бровь. — Я никуда с тобой не пойду, Ким Чонин, — Бэкхён тяжело вздохнул, словно ему в сотый раз приходится объяснять, сколько будет дважды два нерадивому первокласснику. — Это не свидание, — Чонин смотрел Бэкхёну точно в глаза. Сехун к этому времени чуть отошел от них, уткнувшись в свой телефон, и, кажется, с кем-то переписывался. Бэкхёну подумалось, что это наверняка Лухан. Насколько омега заметил, проживая с Сяо в одной комнате, эта сладкая парочка была на связи круглые сутки. Лухан часто болтал с альфой по телефону, свернувшись калачиком под одеялом. Бэкхёна это поначалу бесило, но он быстро привык. Теперь разговоры Лухана и его шепот действовали на него успокаивающе, он под них засыпал. Ещё одна странная перемена в Бэкхёне за последние дни. — Чонин, мы ведь можем поговорить где-нибудь на кампусе? К чему всё это? — вздохнул Бэкхён. — Они следят за нами, Бэкхён. Давай хоть сделаем вид, что пытаемся наладить контакт, — Чонин перешёл на шепот. — Если покажем им, что ладим хоть как-то, они уверятся в своей победе. — А разве они уже не победили? — усмехнулся Чонин. Бэкхёну вмиг расхотелось даже спорить с альфой. Он прекрасно понимал, что Чонин прав и даже слишком. Казалось, что родители и правда победили. — Хорошо, время и место? — Я напишу тебе чуть позже, — Чонин снова просиял улыбкой, подтягивая лямку рюкзака на плече. Альфа сегодня был одет необычно просто. В какую-то оверсайз белую толстовку и джинсы, а на голове у него была непривычная укладка с немного отросшей челкой. Бэкхёну кажется или что-то в Ким Чонине круто изменилось? — Ориентировочно в конце недели. — Хорошо, — кивнул Бэкхён. Альфа уже собрался к Сехуну, когда Бэкхён вдруг окликнул его. — Эй, Ким Чонин! — Чонин резко обернулся, вопросительно глядя на Бэкхёна. — Мне нравятся твои часы, давно хотел сказать. Альфа сначала опустил взгляд на часы, а потом перевел его на Бэкхёна и снова улыбнулся просто и ярко. Искренне, сказал бы Бэкхён. Только в этой улыбке было что-то ещё, замешательство и, видимо, даже смущение. — Спасибо, — усмехнулся Чонин. — Я занялся разрушением гендерных стереотипов. Бэкхён немного удивился такому ответу, но весело рассмеялся, едва закусывая нижнюю губу и провожая широкие спины обоих альф долгим взглядом. Он так и не решился задать вопрос, который его мучил, а между тем, Чонин и Сехун наверняка знали где их третий друг. Омега стащил свой рюкзак с подоконника, собираясь зайти в аудиторию, в которой уже успел разместиться весь его поток, как вдруг его взгляд зацепился за До Кёнсу. Омега стоял через два окна от Бэкхёна, и почему-то смотрел на Бёна в упор. У Бэкхёна от этого взгляда мурашки поползли по спине. Вроде они не ссорились сегодня? Они же с Кёнсу вообще никогда не ссорились. Бэкхёну было некогда думать обо всем этом, скоро начнется лекция, так что он зашел в аудиторию.       Сехун наконец закончил переписываться с Луханом, засовывая мобильник в карман своих брюк. Альфа сегодня был одет в классику, что немного даже резало глаз. Чонин на его фоне контрастировал даже слишком, но ему было совершенно без разницы. Он последние недели не жил, а существовал, судорожно пытаясь собраться с духом и мыслями. Осознание того, что свадьбы не избежать, давило тяжелым грузом, Чонин ни на чем другом сосредоточиться просто не мог. Он думал и прокручивал в голове, понимая, что единственный, кто сможет здесь что-то изменить, это, кажется, он сам. Только Чонин понятия не имел, как это сделать. В открытую пойти против отца? Чонин ещё не набрался такой смелости, он и знать не знал, откуда её взять. Однако тот ужин расставил некоторые вещи в голове альфы по местам. Особенно собственная выходка, когда он вдруг помчался в объятия Кёнсу. Не за сексом, а за самим Кёнсу. Эта мысль тоже не хотела оставлять альфу в покое. Так что все эти дни размышлений привели альфу только к тому, что ему нужно все это по-честному обсудить с Бэкхёном. Может, вместе они смогут что-то придумать? Какой-то выход? Чонин, конечно, сильно сомневался в этом, но всё же. — Слушай, Чонин, — Сехун вывел альфу из мыслей. — Ты когда-нибудь сталкивался с девственниками в постели? Чонин даже немного опешил. Они с Сехуном редко обсуждали подобные вещи, да и с Чанёлем тоже. Чонин вообще поначалу был удивлен. Альфы общались на абсолютно любые темы, но когда дело доходило до омег и личной жизни, от них нельзя было услышать обычных разговоров, присущих всем альфам. Они не обсуждали омег в сексуальном плане, а если и случалось, то невероятно редко и очень сдержанно. Чонин сам перенял эту черту со временем, понимая, что, если честно, такие разговоры со стороны выглядят немного по-детски. Или может быть, Чонину просто стало нечего обсуждать? Точнее, он не мог позволить себе такую роскошь. Иногда ему хотелось все рассказать друзьям, даже Чанёлю. Хотелось у них о многом узнать, спросить, ведь Чонин не мог разобраться в собственных чувствах и мыслях. Он путался и пугался всего этого. Иногда ему бы хотелось похвастаться тем, что его истинный — самый идеальный омега на планете. Но тут бы, наверное, в спор вступил Сехун. Он своего Лухана точно ни на кого не променяет. — Ну, бывало, — кивнул Чонин. — Первый раз, например. У тебя разве нет? Сехун едва усмехнулся. — Мой первый раз был с омегой, который оказался старше на три года, — улыбнулся Сехун. — И он был далеко не девственником. Чонин улыбнулся и даже присвистнул. Кто бы мог подумать, их джентльмен Сехун хранил много тайн. — Интересно, и где малыш Сехунни на него напоролся? — В клубе, — едва пожал плечами Сехун. — Мы с Чанёлем тогда были вместе, ну знаешь, эта банальная история двух лучших друзей. Лишились девственности в соседних комнатах. Чонин на это рассмеялся, немного удивленный тем, что у парней было и такое прошлое. — Неужели не было омег, там типа первой любви? — Ну, первой любовью не назовешь, но на тот момент мы оба встречались с омежками из школы. Именно потому и пошли опыта набираться, хотелось казаться крутыми не только на словах, — усмехнулся Сехун. Чонин не знал, каким образом они залезли в подобные откровения, просто идя по коридору академии в толпе других студентов. — Вы не устаете меня поражать, — вздохнул Чонин. — Каждый раз, когда я думаю, что узнал вас, вылезает что-то новое. Сехун на это улыбнулся. — Я тебе уже говорил, что мы оба изменились. Со временем ты перестанешь удивляться, наверное. — Надеюсь, — кивнул Чонин. Альфы завернули в сторону лифта, немного даже удивляясь, что не было очереди перед ним. Лифт был на первом этаже, и альфы зашли внутрь, отправляясь на следующую пару. — Почему ты вообще спросил? — Мне страшно, — вздохнул Сехун, отводя от друга взгляд. — С Луханом вечно этот момент оттягивать не получится. Мне кажется, он уже не понимает, что не так. Сначала я тянул, потому что чувствовал, что он не готов, но мы встречаемся уже почти полгода. Я уже знаком с его родителями, на выходных он познакомится с моими. А у нас ничего дальше поцелуев не заходило. — С языком хоть? — улыбнулся Чонин. — Чонин! — воскликнул Сехун, получая на это звучный смех друга. — Я тебе тут серьезно вообще-то. — Ладно, прости-прости, — в Чонине снова заиграла его немного дьявольская сторона. — Ты зря загоняешься. — Думаешь? — Уверен, — кивнул Ким. Лифт наконец остановился на нужном им этаже. Альфы вышли из него, оказываясь в коридоре. На этаже людей уже было значительно меньше, чем перед лекционными на первом. — Я… Отчетливо помню, как это, с омегами, особенно с парнями, это очень быстро. Он почти ничего не понимает, ты вроде тоже. Но зависит от тебя, если не будешь спешить. — Вот этого я и боюсь, мне даже сейчас бывает тяжело сдерживаться, — Сехун сказал это совсем тихо. Чонин снисходительно улыбнулся, вдруг обнимая друга за плечи и притягивая к себе. — О Сехун, ты продержался полгода, не сорвавшись ни разу даже во время его течек. Это что-то да значит. Сможешь потерпеть лишние десять минут, — улыбнулся Ким, а потом наклонился ближе к уху друга. — Даже если его тело будет плавиться в твоих руках, а сладкая клубника забьет все рецепторы. Чонин заметил, как Сехун тут же чаще задышал, а потом возмущенно отпихнул друга. Альфа громко рассмеялся, обращая на себя внимание всех студентов вокруг. Сехун же едва насупился и выглядел слишком мило, учитывая, что у него заалели щеки. Ким от этих мыслей рассмеялся ещё громче. — Вот вечно ты такой, Чонин, — вздохнул Сехун, но тоже улыбнулся. Он прекрасно понимал, как выглядел со стороны. Особенно в глазах Чонина, который был куда опытнее самого Сехуна. О подумал, что надо бы как-нибудь поинтересоваться, сколько омег у альфы было, хотя, этот вопрос Сехун не задавал даже Чанёлю. — Прости, но ты такой милый, когда речь заходит о Лухане, — улыбнулся, теперь уже по-доброму, Чонин. — Прямо лапочка, не то, что обычно.       Сехун едва закатил глаза, останавливаясь перед аудиторией. К ним навстречу из неё вышел Ву Ифань. Он ярко улыбался, разговаривая с преподавателем Кимом. — Здравствуйте, преподаватель Ким! — поклонились и Сехун, и Чонин, и альфа улыбнулся им и едва кивнул. — Здравствуйте! — альфа повернулся к Ифаню. — Встретимся позже, у меня ещё одна лекция. — Да, конечно, — кивнул Ву. Ким Чунмён скрылся за колоннами, а Чонин и Сехун удивленно переглянулись. Насколько Сехун знал, Ифань пришел аспирантом на кафедру биологии, а Чунмён был физиком. Как альфы сошлись, оставалось загадкой. — Привет, Сехун, — Ифань первый протянул руку альфе, и тот спохватился, пожимая её в ответ. — Привет, — кивнул О. — Смотрю, ты уже осваиваешься. — Да, познакомился со многими. Этот преподаватель Ким Чунмён кажется неплохим парнем, — Ифань как и всегда сиял яркой улыбкой. Сехун теперь понимал, что это просто был характер альфы, даже чересчур открытый, что совсем не вязалось с его внешностью. Но О кожей чувствовал, как всё это не нравилось Чонину. У Сехуна снова появились вопросы, особенно когда он бросил на друга мимолетный взгляд. Такого лица у Кима он ещё не видел, даже когда они сталкивались с Канджуном. — Ну, он правда крутой, — кивнул Сехун. — Все студенты его уважают, прямо нормальный мужик. Адекватный. — Значит, мне будет чему у него поучиться? — едва задумчиво свел брови Ифань. — Думаю, да, — Сехун вдруг подумал, что, наверное, нужно представить Чонина и Ифаня. Он не был уверен, что это хорошая идея, но висела какая-то неловкость. Потому что Ву внимательно разглядывал Чонина, а тот в свою очередь не отставал от старшего. Чувствовалось напряжение, Сехун подумал, что знакомство его снимет. — Кстати, Ифань, думаю, вам стоит познакомиться с Чонином, — Сехун едва повернулся к другу. — Ифань, это Ким Чонин. Один из двух моих лучших друзей. Чонин, это Ву Ифань, новый аспирант Ульсана, ну и двоюродный брат Лухана. — Я знаю, — Чонин едва усмехнулся, прожигая Ифаня своим взглядом, но руку альфе протянул. Ифань в долгу не остался, также окинул Кима долгим взглядом. Рукопожатие у них длилось чуть дольше обычного, а Сехуну казалось, что он что-то в этой жизни не понимает или упустил. С чего бы между этими двумя возникали такие заминки? — Мы, кажется, уже виделись в первый день, — Ифань едва улыбнулся. — С вами был ещё третий парень. — Да, Чанёль, — кивнул Сехун. — Ещё один мой лучший друг. — И сколько же их у тебя, О Сехун? — уронил смешок Ифань. — Двое, — ответил за Сехуна Чонин, отчеканив это слово так, словно хотел его использовать как пулю. Чонин рассматривал альфу перед собой куда внимательнее, понимая, что он очень и очень хорош собой. Не то чтобы Чонин сильно разбирался в привлекательности и красоте альф, но этот точно знал себе цену. И она у него была не маленькая. Высокий, с идеальным лицом, достаточно харизматичный, чтобы омеги велись на него. Сегодня Ву был одет в серый костюм, под которым вместо привычной для всех преподавателей рубашки, скрывалась водолазка. Явно с чувством стиля. — Да, двое, — улыбнулся Сехун. — Ладно, хён, нам надо идти. Занятия, сам понимаешь. — Конечно, — улыбнулся и кивнул Ифань. — Встретимся ещё. И да, мне нравится, что ты назвал меня хёном. Сехун и сам не понял, как сделал это, но вдруг улыбнулся. — До встречи.       Сехун поспешил увести Чонина, который до последнего не сводил с Ифаня глаз. Сехуну это казалось более чем странным, и ему бы очень не хотелось портить отношения с братом своего омеги, учитывая, насколько этот брат был дорог Лухану. Тем более, Ифань казался хорошим и вполне себе простым парнем, но это раскрывалось далеко не при первом знакомстве. Может быть, Чонин тоже ложного о нём мнения? Сехуну было чертовски любопытно, что не так. Они уселись за одну из последних парт. Сехун вопросительно посмотрел на Чонина, который даже не удосужился достать тетрадь и ручку из рюкзака, а просто напряженно сидел на стуле, сжимая кулаки. Сехун удивленно изучал профиль друга, надеясь, что Чонин не взорвется прямо здесь и сейчас. — Чонин, — Сехун едва дотронулся до плеча Кима. Тот дернулся, а потом вопросительно посмотрел на Сехуна. Словно альфа решил его потревожить просто так. — Что? — С тобой всё в порядке? — Да, — кивнул альфа. Сехун вопросительно выгнул бровь. У Чонина с утра было отличное настроение, испортилось оно однозначно после встречи с Ифанем. У Сехуна вопросов становилось всё больше, а ответы никто давать, кажется, не собирался. — Что-то не похоже, — вздохнул Сехун. — Что происходит? — Я же сказал, всё нормально, Сехун, — Чонин наклонился к своему рюкзаку, вытаскивая из него тетрадь. Он, кажется, намеревался уйти туда с головой, видимо, в надежде избежать разговоров с Сехуном. О решил не давить дальше, но он обязательно выяснит, что такого прямо сейчас случилось с Чонином. Выглядело всё со стороны так, словно Чонин имел к Ифаню какие-то личные претензии. Сехун отвлекся на вошедшего преподавателя, вспоминая, что у него вообще-то были проблемы с этим предметом и нужно было наверстывать упущенное. Он углубился в собственные конспекты, пытаясь абстрагироваться от мрачной ауры Чонина. Что было довольно сложно, потому что когда Ким был не в духе, это чувствовали абсолютно все люди вокруг. И в первую очередь его друзья. Сехун уже давно понял этот момент, только вот ещё не научился улавливать причину таких перемен настроения друга. Казалось, вот ещё секунду назад все было нормально и Чонин весело шутил, а потом «щёлк» — и альфа ушел глубоко в себя и хрен его вытащишь. Иногда Чонин мог молчать так целыми днями, что Сехуна неимоверно злило. Ему частенько приходилось проводить всё свое время с Чонином, даже куда больше, чем с Чанёлем. Они учились на одном факультете, ходили вместе на тренировки и всегда завтракали, обедали и ужинали тоже вместе. Сехун действительно ловил себя на мысли, что они стали очень близки за эти месяцы. А ведь в начале учебного года Сехун себе такого даже представить не мог.       Сехун успел заработать себе оценку на устном ответе, а потом надеялся, что неплохо справился с самостоятельной. Пара для него пролетела чертовски быстро, и только под конец он вновь решил обратить внимание на Чонина. Альфа был настроен так же, как и в начале пары, совсем не здесь своими мыслями. Сехун дождался, пока аудитория опустеет, и они с Чонином останутся одни. — Ким, — все же растормошил друга Сехун. — Собирайся, чего сидишь? Чонин будто очнулся от сна. Он удивленно посмотрел на Сехуна, а потом оглядел пустую аудиторию. — Пара закончилась? — Как видишь, — усмехнулся Сехун. — Что с тобой произошло? Встреча с Ву Ифанем будто разрушила твой привычный мир. Чонин на это тяжело вздохнул, едва прикрывая глаза и зарываясь пальцами в волосы. В аудитории повисло молчание, Сехун надеялся, что все-таки получит хоть какой-то ответ. Но Чонин угрюмо молчал, а Сехун чувствовал, что альфа хочет рассказать, но по каким-то причинам не может. — Ты знаком с Ифанем? — Ты же сам нас познакомил, — усмехнулся Чонин. — Забыл? Сехун закатил глаза. — Я имею в виду до всего этого. Ведешь себя так, словно он тебе где-то дорогу перешел, причём по-крупному. Чонин и на это ничего не ответил. Он встал с места, сгребая тетрадь и ручку в рюкзак, а потом закинул его на плечо. — Пойдем есть, я голодный как волк, — едва улыбнулся альфа. — Чонин, — Сехун встал вслед за другом. — Знаешь, мне бы очень не хотелось портить отношения с Ифанем, но если между вами есть какие-то недопонимания, я должен знать. Все же он брат Лухана. Чонин на это едва искривил губы в усмешке, делая шаг к другу и сжимая его плечо. — Не волнуйся, О Сехун. Я не доставлю тебе хлопот с твоим хёном и твоим драгоценным омегой, — Чонин развернулся и направился к выходу.       Зубы скрипели от урагана эмоций, что бушевал внутри. Мало того, что Кёнсу в тот вечер даже не отрицал, что Ифань не просто брат его лучшего друга, и на просьбу Чонина не подпускать его к себе, лишь посмеялся, так теперь этот Ву Ифань успел очаровать ещё и Сехуна. Чонин до сих пор перед глазами видел только одну картинку с участием Ву Ифаня, то как его ладони шарят по спине Кёнсу. И чем больше Чонин эту картинку в голове прокручивал, тем сильнее у него вскипала внутри лава, готовая выжечь абсолютно всё на своем пути. Он не хотел грубить Сехуну сейчас, но какого черта О так обходителен с этим Ву Ифанем? В столовой на обеде было шумно, привычно много людей, и Чонин вошел в нее первый. Сехун шел следом, даже где-то отстал, отвлекшись на разговор с братьями Ли. Чонин ни на кого отвлекаться не хотел совсем. Хотелось просто увидеть Кёнсу, прямо сейчас. Увидеть и высказать ему абсолютно всё, что он думает. Хотелось наконец ощутить тепло парня в своих ладонях, потому что Чонин соскучился просто безумно. Они снова не пересекались в академии после того вечера в машине. У Кёнсу даже началась и прошла течка, Чонин держался из последних сил и только благодаря блокаторам. До же вообще заперся в боксах и безвылазно сидел там неделю. Хотя Чонин чувствовал, что все закончилось куда раньше. Чонину порой казалось, что он чувствует боль и оргазм Кёнсу. Чонин думал, что он сходит с ума, но однажды он написал омеге… И кажется, его догадки были верны. Истинность творила с ними невозможные вещи. Так что сейчас Ким буквально сходил с ума, наложилось так много факторов одновременно, что Чонин удивлялся сам себе, как он ещё держался.       Кёнсу нашелся мгновенно. Глаза Кима на автомате его выискивали, вмиг изучали от и до, иногда Чонин позволял себе прикрывать глаза и думать, что в теории вероятностей была одна, где Чонин и Кёнсу смогли бы быть вместе. Альфе так отчаянно хотелось в это верить, но с каждым днем такая вера просто казалась глупым самообманом. И вестись на эту ложь совсем не стоило, она сожрет с потрохами, утопит в болоте, да так, что больше не выплывешь. Чонин слишком хорошо это понимал, но и сделать с собой ничего не мог. Кёнсу сидел на обеде совершенно один, что было удивительно. Обычно Лухан или парочка Ким не отлипали от него, не давая Чонину и шанса приблизиться к омеге. Чонин думал, что, наверное, это к лучшему, что так будет проще, но все равно немного бесился в душе на друзей Кёнсу. Хотя в чем они, собственно, виноваты? В том, что Чонин нерешительный идиот, который не может заявить права на омегу, которого ему предначертал Бог? Чонин подумал, что он опускается до пошлых сантиментов. Какое ещё предначертание, они с Кёнсу чужие друг другу люди. Разные абсолютно полюса, что никогда не должны были встретиться, но случился какой-то чудовищный катаклизм — и их столкнуло. — А где твой Лухан? — Чонин посмотрел на Сехуна, который мирно жевал свой обед. Друг перестал вообще задавать Чонину какие-либо вопросы, кажется, он даже обиделся, хотя Чонин знал, что это не в духе Сехуна. Если его что-то не устраивало, он говорил об этом прямо. — На тренировке, — Сехун был удивлен подобным вопросом Чонина. Сегодня альфа вел себя ещё страннее обычного, О сглотнул кусок, который застрял в горле. Он запил его соком, продолжая внимательно изучать нервозный вид Чонина. Ким сжимал в руках стаканчик с кофе и вообще не притронулся к своей еде. А ведь говорил, что голодный как волк. Взгляд альфы был стеклянный, и он смотрел куда-то за спину Сехуна. О пришлось обернуться, он надеялся увидеть действительно что-то ужасное и шокирующее, но ничего необычного не заметил. За столиками привычно сидели студенты, кто-то знакомый, кто-то нет. Сехун посмотрел на Чонина, который вдруг странным образом дернулся. Капли кофе расплескались по столу, а Сехун мог поклясться, что увидел, как в глазах Чонина вспыхнул огонь. Сехун внимательнее проследил за взглядом Чонина и понял, что он смотрит в спину Ифаня. Ву появился внезапно, Сехун не замечал его в столовой ранее. Но теперь альфа сидел за столиком, где ещё минуту назад в одиночестве сидел До Кёнсу. Если Сехуна не подвело зрение. О снова посмотрел на Чонина, и Ким правда прожигал спину Ифаня взглядом. Если бы альфа сидел ближе, он бы наверняка почувствовал и обернулся, но их разделяло по меньшей мере десять столиков. Сехун решил не донимать Чонина вопросами, а просто понаблюдать, что будет дальше. Ведь пазлы в голове складывались уж очень странные. То, что Ифань подсел к Кёнсу, совсем Сехуна не удивляло. Ведь он успел многое узнать про отношения этих двоих от Лухана. Ифань, очевидно, взялся за дело серьезно. Что же, в этом не было ничего удивительного, даже если учитывать, что Ву был старше Кёнсу. Но почему сейчас с Чонином происходили все эти вещи? Сехун вдруг удивленно округлил глаза. В голове щелкнул рубильник, и сошлись вещи, которые раньше не сходились. Альфа удивленно повернулся к другу, который все ещё сидел в таком положении, словно ещё чуть-чуть — и вытащит из-под толстовки пистолет и застрелит Ву. Чонин ревновал До Кёнсу?       Кёнсу едва дернулся, когда услышал звук отодвигающегося стула. Он все это время сидел в полном одиночестве, потому что Лухан был на тренировке, а Минсок и Чондэ вообще исчезли с радаров. Они появлялись на занятиях, Минсок ещё и в студсовете, но в общем и целом, Кёнсу даже успел соскучиться по друзьям. Но у них, кажется, было много забот и проблем, поэтому Лухан и Кёнсу старались их не дергать. Главное, что они не в ссоре и всё у них хорошо. Правда, Лухан грозился, что собирается на выходных насильно вытащить обоих нормально отдохнуть. По мнению омеги, они себя скоро в могилу загонят, особенно Чондэ, который и правда с головой ушел в работу и роль отца. Это Кёнсу немного забавляло и бесконечно восторгало. Он всегда знал, что Ким Чондэ тот, кому можно доверять, но даже он не ожидал такого от него. Просто настоящий альфа, как жаль, что Ким Чондэ был такой один. Хотя, может, был ещё один — О Сехун. Но оба точно были не по душе Кёнсу. До едва усмехнулся, какие только глупости в голову не придут. — Привет, Кёнсу, — Ифань уселся напротив, кладя свой поднос на столик. Кёнсу был удивлен, разглядывая альфу перед собой. Он думал, что в академии они будут делать вид, что не знакомы, что, скорее всего, было бесполезно. Все ведь уже узнали, что и Лухан, и Кёнсу прекрасно знают Ифаня. — Привет, — улыбнулся омега. Честно говоря, он сейчас меньше всего хотел с кем-то общаться. Кёнсу нужно было побыть в одиночестве и подумать о том, что произошло с ним за прошедшие дни. Кажется, его жизнь окончательно свернула не туда, потому что Кёнсу уже ничего в ней не понимал. У него было так много проблем, что единственным выходом оказалось с головой уйти в учебу. Проторенная, но верная дорожка для омеги. Он ею пользовался даже слишком часто. Кёнсу нахватал себе дополнительных рефератов, каких-то научных работ на уровне академии, днем и ночью учил вопросы к экзаменам, до которых ещё было почти два месяца. Просто Кёнсу так спасался от мыслей, что накрывали его словно цунами. Каждый раз, как взгляд падал на Чонина в академии. Кёнсу пережил свою последнюю течку в ещё большем аду, чем переживал до встречи с Чонином. Выходит, правду говорили, что один раз попробовав секс с истинным, больше не сможешь без него. Особенно в течку, особенно сейчас, когда Кёнсу чувствовал, как земля уходит из-под ног. Родители всерьез готовились к переезду, надежды Кёнсу, что отец вдруг передумает, которые поднимались из глубин сердца омеги, рухнули в тот же день, когда папа прислал фотографии их нового дома в Берлине. Пока съемный, его предоставлял сам университет. Папа попросил Кёнсу выбрать шторы, Кёнсу тыкнул в первые попавшиеся. Ему было так плевать на шторы, на дом и в целом на Германию. Он не знал, чего хочет больше: уехать и забыть о Ким Чонине навсегда или просто родиться другим человеком, чтобы его истинным тоже был кто-то другой. Чтобы он был обычным омегой, что вышел бы замуж за своего альфу в тридцать, построил среднестатисческую карьеру, родил детей. Чтобы никаких переездов, никаких слов по типу «ну ты же сын ректора До Ёнсока, Кёнсу», чтобы без намеков папы на отношения с Ифанем. Кёнсу правда не понимал, что произошло, но, кажется, его папа помешался на Ифане. Он, видимо, всерьёз верил, что если будет часто упоминать альфу, то Кёнсу непременно влюбится в него. Одного Кёнсу не понимал: зачем папа сводит его с Ву, если они собираются навсегда покинуть Корею? А Ифань даже не кореец, он китаец, который прожил много лет в Канаде, и по сути, Корея далеко не его последнее пристанище. Кёнсу запутался во всём этом и предпочитал не думать.       Предпочитал не думать о том вечере в машине Чонина, когда альфа обнимал его, плакал у него в руках, буквально раскрывал Кёнсу всю свою боль. Кёнсу не хотел думать о том, почему вообще оказался в машине Чонина, в его объятиях, почему побежал буквально по первому зову? Кёнсу чувствовал себя собачонкой Чонина. В который уже раз за последние месяцы, это было даже смешно. До слёз смешно, но Кёнсу не плакал и не смеялся. Он просто игнорировал всю эту реальность. Так было проще. Однако такие ситуации как сегодняшняя вытаскивали его из этой реальности. Кёнсу было сложно описать это чувство какими-то адекватными словами. Напрашивалось только одно слово, короткое, но до ужаса емкое в случае Кёнсу. Ревность. Кёнсу чувствовал ревность и только ее, когда сегодня увидел, как Чонин разговаривает с Бэкхёном. Как искренне улыбается ему, а потом смеется. Кёнсу просто стоял там и не мог сдвинуться с места, не мог перестать смотреть и вслушиваться в разговор. Из которого услышал только комплимент Бэкхёна в адрес часов Чонина. Кёнсу подумал, что эти часы — это слишком личное. Бэкхён лезет туда, куда не просили. До затем понял, что такие мысли были нелогичными, глупыми, иррациональными. Такой человек как До Кёнсу, с айкью почти как у Эйнштейна, не должен так рассуждать. Ведь часы принадлежат Чонину, а Чонин и Бэкхён должны пожениться, дата помолвки назначена. Это Кёнсу тут лезет не на свою территорию, это у Кёнсу рассудок помутился, а Бэкхён вел себя вполне адекватно. Они с Чонином в будущем будут одной семьей, а кто такой Кёнсу во всем этом? Просто омега, с которым Чонину когда-то было хорошо. Физически. И не более. — Почему ты один? — Ифань смотрел Кёнсу прямо в глаза, будто пытался там что-то прочитать. — Где мой любимый братец? — На тренировке, — едва пожал плечами Кёнсу. — Это нормально, что мы сидим вот так? Ифань вопросительно посмотрел на Кёнсу. — А почему должно быть не нормально? — Ну, в Ульсане ты преподаватель, а я студент. Это странно, разве нет? — В первую очередь мы с тобой друзья, — улыбнулся Ифань и сделал странный акцент на этом «друзья». — И что криминального в том, что у меня есть друзья среди студентов? — У нас некоторые профильные предметы на твоей кафедре, — усмехнулся Кёнсу. — Ну тогда меня не должны были брать на работу, ведь тут учится ещё и мой двоюродный брат, — улыбнулся Ифань. Он сделал глоток из своего стакана с чаем. — Ладно, — сдался Кёнсу. — Я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Мы могли бы пообщаться и вне кампуса. — Серьезно? — воскликнул Ифань и широко улыбнулся. Эта улыбка была так знакома Кёнсу. Когда-то она ему чертовски нравилась и даже грела изнутри. Все вокруг называли Ифаня холодным айсбергом, а Кёнсу видел только открытого и доброго парня. И даже сейчас, парень просто вырос в мужчину, красивого и возмужавшего, но все ещё такого же открытого, доброго и умного. А может, папа прав? Может, Кёнсу стоит присмотреться к альфе? Ведь так будет проще забыть того, кого забывать не хотелось, но было нужно. Очень нужно. — Ты просто опередил меня, Кёнсу. Впрочем, как и всегда. Помнишь, как ты частенько говорил мои фразы за меня раньше? Кёнсу улыбнулся. Да, такое бывало. Лухан даже шутил, что у Кёнсу с Ифанем одна клетка мозга на двоих. Правда, потом добавлял, что клетка эта чертовски умная, гениальная даже. — Помню, — кивнул омега. — Только в этот раз не понимаю, в чём опередил. — Я просто хотел тебя пригласить куда-нибудь, можешь выбрать место сам. Мы давно не виделись, я соскучился, — Ифань смотрел Кёнсу точно в глаза, а омега совсем растерялся. Он понятия не имел, что ответить альфе. — Стоит узнать у Лухана, свободен ли он, — Кёнсу решил, что стоит покосить под дурачка. Простой омежий прием, когда не знаешь, как реагировать на внезапные предложения от альфы. — Я имел в виду, без Лухана. Вряд ли он променяет своего несравненного О Сехуна на нас, — Ифань не отводил взгляд от Кёнсу ни на секунду. До понял, что его прижали к стенке, он едва улыбнулся Ифаню кончиками губ и сделал глоток из своего стаканчика с чаем. И что делать? Согласиться? Ведь это точно было свиданием, по крайней мере, было очень на него похоже. Да и Ифань почти прямо говорил обо всем этом. — Ну так что думаешь? — Ифань едва постукивал подушечками пальцев по столу. Он нервничал? Кёнсу это показалось странным. Ему думалось всю жизнь, что Ву Ифань никогда не нервничает и не волнуется. Конечно, это было неправдой, но у Кёнсу серьезно складывалось такое впечатление, ведь самоуверенности Ву Ифаня оставалось только завидовать. — Думаю, что это не плохая идея, — улыбнулся Кёнсу. Да, До Кёнсу, это правда хорошая идея. Так можно хоть развеяться, попробовать выйти за пределы своего узкого мирка, в котором ты окончательно превращаешься в игрушку Ким Чонина. Возможно, это твой шанс, Кёнсу. Ифань широко улыбнулся, а потом едва придвинулся к омеге. Он почти светился, и Кёнсу был удивлен такой переменой. — Тогда на этих выходных? — Да, можно, — кивнул Кёнсу. — Спасибо, Кёнсу. Обещаю, ты проведешь этот день хорошо. Кёнсу улыбнулся совсем нежно, а потом перевел взгляд куда-то за спину Ифаня. Ким Чонин смотрел на них в упор, и у Кёнсу по затылку побежали мурашки. Чёрт возьми, Кёнсу все сделал правильно, тогда почему внутри все так заледенело? От одного только взгляда альфы, который прошивал до мурашек. — Ох, Кёнсу, прости, я должен идти, — Ифань взглянул на часы на запястье. — Совсем забыл, что кафедральное собрание через двадцать минут. — Ты даже не поел, — Кёнсу поймал улыбку Ифаня, видимо, тому нравилось, что До замечает подобные вещи. — Все в порядке, позже перекушу. Передавай Лухану привет, — альфа встал с места, забирая свой поднос. Ифань ушел, оставляя Кёнсу снова одного, до краев заполненного мыслями. До подумал, что стоит пойти и поспать, пары у него уже и закончились, а дел больше никаких не было. Зато все силы куда-то делись.       Сехун продолжал следить за этой драмой, что буквально развивалась у него на глазах. Интересно, его догадки были действительно верны? И Ким Чонин, который ещё недавно отзывался о До Кёнсу, как о взбалмошном омеге, ничем не примечательным, кроме как своим наглым характером, теперь ревнует его к Ву Ифаню? Сехун подумал, что если мыслить в этом ключе, то все странности легко объяснялись. Было понятно, почему Кёнсу и Чонин не могли спокойно общаться, даже неприкрыто ссорились, как в тот день в отеле в Японии. Сехуну объяснялось многое в поведении Чонина, его нервозность, смены настроений. Если так, то Сехун себе даже представить не мог, что там за ситуация сложилась. Чонин должен жениться на Бэкхёне, но, кажется, ему нравится Кёнсу, в то время как Бэкхён нравится Чанёлю. Интересно, Сехун один был не в курсе всей этой Санта-Барбары? — Чонин, — Сехун попытался растормошить друга, когда и Ифань, и Кёнсу ушли из столовой. Но Чонин совершенно не реагировал, продолжая смотреть на пустующий столик перед собой. Альфа даже не моргал, что немного напугало Сехуна. — Ким Чонин! Чонин вздрогнул. Он перевел взгляд на Сехуна, а потом наконец разжал руку на стаканчике, который чудом не смялся в руках альфы. Чонин отставил его в сторону, а потом потянулся за своим рюкзаком и встал с места. — Я пойду покурю, Сехун. Ты доедай, — Чонин был совсем растерян. — Я уже доел, давай я с тобой пойду, — Сехун думал, что не стоит отпускать друга в таком состоянии куда-либо. — Нет, хочу побыть один, извини, — Чонин даже выдавил из себя улыбку. — Не волнуйся, со мной все нормально. Встретимся позже. Сехуну ничего не оставалось, кроме как согласиться с другом. Он обеспокоенно смотрел ему вслед, наблюдая за тем, как внушительная фигура Кима скрылась за дверями столовой. Сехун тяжело вздохнул. Ему очень не нравилась вся эта ситуация.       Чонин знал, что догонит Кёнсу. Он ускорился, замечая точеную фигурку омеги, который шёл совсем не спеша. Ким догнал Кёнсу, цепляя за запястье. В коридоре они были одни, так как студенты ещё обедали. Кёнсу дернулся, пытаясь на автомате вырвать руку, но потом замер, стоило встретиться с глазами Чонина. Альфа без слов потянул его в сторону, в ту самую кладовку. Похоже, им повезло, что она всегда была открыта и была именно здесь. — Чонин, — Кёнсу говорил совсем тихо, прекрасно зная, чем вызван такой порыв альфы. Они снова оказались в полутьме. Тусклый свет из окошка освещал их лица совсем немного, но никому из них не требовалось видеть их, они прекрасно чувствовали эмоции друг друга и без этого. — Что ты снова делаешь? — К тебе тот же вопрос, — усмехнулся альфа. Чонин едва сдерживался. Он стоял к Кёнсу вплотную, сжимая кулаки в карманах джинсов. Альфа прекрасно знал, что сейчас не самое подходящее время для разговоров с Кёнсу, но не смог оставить это все просто так. Ревность съедала его заживо. — О чём ты? — Кёнсу снова решил поиграть в дурачка. Кажется, он начал пользоваться этим приёмом слишком часто, настолько, что от самого себя было противно. А между тем запах Чонина буквально душил его. Гранат снова делал свое дело, опутывая Кёнсу с головы до ног. Внутри всё дрожало, потому что Кёнсу чувствовал по запаху Чонина, что тот чертовски зол. Кёнсу это понимал и без запаха, он прекрасно видел обжигающий взгляд Чонина в столовой. — Кёнсу, — Чонин вдруг прижал парня к стенке позади, настолько резко, что До от неожиданности вцепился в широкие плечи. Теперь расстояния между ними не было. — Перестань играться со мной, я просил тебя тысячи раз. — Что за бред ты несешь, Чонин? — Кёнсу даже не пытался оттолкнуть альфу. Во-первых, это бесполезно. Во-вторых… Кёнсу наслаждался этим чувством тепла от крепкого тела. Он о нем мечтал все эти дни, так что сейчас просто пытался напитаться и надышаться Чонином. — Я не играю с тобой, я вообще о тебе не вспоминаю. Чонин усмехнулся, его ладони сжали тонкую талию. Он чувствовал дрожь Кёнсу, словно омега скучал. Чонин тоже скучал, до безумия. — Перестань, кого ты обманываешь этим, — прошептал Чонин. — Ты съезжаешь с темы, Кёнсу. — Нет никакой темы, Чонин, я не понимаю, о чём ты говоришь. — О Ву Ифане! — Чонин едва повысил голос, меняя свой тон. Кёнсу от этого вздрогнул. — При чём тут Ву Ифань? — Кёнсу все же попытался оттолкнуть Чонина. — Ты хоть сам понимаешь, что несешь? Кёнсу прекрасно понимал, что такими словами выводит альфу из себя все больше и больше. Но и другого пути он сейчас не видел. Хотя, может, просто стоит всё рассказать Киму? Ведь Кёнсу ему никогда и ничего не обещал, между ними был только секс. Они об этом условились ещё несколько месяцев назад, прямо вот в этой кладовке. Кёнсу усмехнулся. — Почему он постоянно крутится вокруг тебя? Кёнсу, — Чонин смотрел теперь Кёнсу прямо в глаза. — Потому что он брат моего лучшего друга, потому что он мой друг. Ещё вопросы? — Кёнсу становилось очень неуютно от такого Чонина. И До прекрасно помнил, до чего может довести Чонина его ревность. Он правда ревновал Кёнсу, и сомнений в этом не было. — И всем друзьям ты так улыбаешься? — Чонин сжал талию омеги сильнее. Кёнсу теперь посмотрел на Кима совсем недовольно, упираясь ладонями в широкую грудь. — Тебе-то какая разница, Ким Чонин? Отпусти меня, я не хочу с тобой говорить. Чонин вдруг отступил. Отошел от омеги, выпустил его тело из рук. Он смотрел на Кёнсу побитым взглядом, и До вдруг стало не по себе. Широкие плечи опустились, альфа словно в секунду потерял все жизненные силы. — Ты не представляешь, что ты делаешь со мной, Су, — вдруг прошептал в напряженной тишине Чонин. — Меня будто вывернули наизнанку. Я так больше не могу. У Кёнсу бежали мурашки по спине. Он выдохнул, зарываясь пальцами в волосы. Почему Чонин обвиняет во всем его? — Я не виноват в том, что с тобой происходит. В этой ситуации я даже больше жертва, чем ты, Ким Чонин. Думаешь, тебя одного наизнанку вывернуло? Думаешь, ты один ревнуешь? Нет, Ким Чонин, все совершенно не так. Это мне приходится читать новостные заголовки о твоей будущей свадьбе с Бён Бэкхёном, это мне приходится жить с ним в одной комнате и сдерживать все самое плохое в себе, потому что… Во всем этом он тоже не виноват. Другой человек уже давно возненавидел бы и тебя, и его, вероятно, а я терплю. Потому что никто не виноват, Чонин. И я тоже. Поэтому перестань обвинять меня, перестань тащить меня за собой в это болото. Я пытаюсь жить своей жизнью. Все эти месяцы были словно в тумане, я тебе изначально ничего не обещал. Как и ты мне, впрочем. Мы прямо здесь условились, что это только секс. Так что не смей говорить мне все эти вещи. Давай поставим точку во всем этом. Чонин был шокирован такими откровениями от Кёнсу. Омега никогда раньше не признавал, что имеет какие-то чувства к нему, всегда до последнего стоял на своем. Но сейчас он, кажется, впервые говорил то, что было у него на сердце. — Мы тысячи раз ставили точки во всем этом, разве нет? Но так или иначе, исход был один. Эта связь сильнее нас, наши сердца чувствуют её. Кёнсу усмехнулся, даже разошелся на смешок. — Оставь это, Чонин. Мы отлично держимся вдали друг от друга, можем и дальше продолжать, если ты перестанешь лезть в мою жизнь и ревновать меня. — Ты только что сам сказал, что мы держимся совсем не отлично. Я чувствовал твою течку и чуть на стену не лез, и я знаю, что с тобой было то же самое. Кёнсу поменялся в лице, хмуря брови. — Всё из-за истинности, — вздохнул Кёнсу. — Какой мне смысл отрицать, ты ведь всё чувствуешь. В голосе Кёнсу звучала ирония, даже немного яда. Он хотел было пройти мимо Чонина, потому что ему действительно надоел этот разговор. Надоело все это, он действительно устал. Но стоило им с Чонином поравняться, как альфа моментально прижал его к себе. Сильные руки обвили спину Кёнсу, а нос альфы зарылся в макушку омеги. У Кёнсу сердце зашлось в таком быстром ритме, что воздуха стало не хватать. Чонин обнимал одновременно нежно и крепко, обволакивал его своим теплом, и Кёнсу с горечью осознавал, что вот так ему, наверное, больше ни с кем не будет. Больше не будет так хорошо, так уютно, словно они с Чонином всегда были такими. Кёнсу почувствовал, что глаза наполняются влагой. И вместо того, чтобы оттолкнуть альфу, он обвил его талию руками, утыкаясь в его шею. Он мог бесконечно дышать этим гранатом, осознавая свое поражение. Кёнсу чувствовал сердцебиение Чонина, оно было таким же быстрым, как и у самого омеги. До поймал себя на мысли, что это, наверное, что-то новое между ними. Не было никакого возбуждения, не было сексуального подтекста. Они только стояли и обнимались, и это было лучше любого секса. — Если бы вдруг всего этого не было, ты был бы со мной? — Чонин прошептал это в глухой тишине, которую прерывал лишь шум академии за дверью. — Я не знаю ответа на этот вопрос, — Кёнсу продолжал сжимать ткань толстовки Чонина в руках. — Я бы был с тобой, — Чонин зарылся ладонью в шелковистые волосы. Кёнсу удивленно поднял голову на альфу, который улыбался. Совсем ярко, как умел только он. — Зачем ты говоришь это? — Кёнсу почувствовал, как по щекам потекли слёзы. — Потому что это правда, — ладони Чонина обвили лицо омеги, а сам альфа приблизился к вишневым губам, замирая в ничтожных миллиметрах. — Я хотел бы сказать ещё кое-что, но я знаю, что только сделаю хуже. Поэтому я сказал это. Чонин прильнул к губам Кёнсу, а омега прикрыл глаза. Что же, альфа точно умел выворачивать душу. Кёнсу ответил на поцелуй, который снова был непомерно нежным. Он прижался к Чонину ещё ближе, чувствуя, как чужой язык проходится по деснам, а потом сплетается с его собственным. Кёнсу снова дрожал и плавился в руках Чонина. Как и всегда. Они оба скучали по этому всему. До безумия. Кёнсу нехотя отлепился от Чонина. Буквально заставил себя, и Чонин отпустил его. Омега едва вздохнул, утирая ладошкой мокрые щёки. У Чонина внутри что-то надломилось, он не хотел думать, что является причиной слёз Кёнсу. — Мы должны отпустить друг друга, — вздохнул омега. — Я не смогу этого сделать до последнего, — усмехнулся Чонин. — Поэтому даже не проси. — Чонин, — омега поднял на альфу взгляд. — Прости, — прошептал Чонин, а потом, подобрав свой рюкзак с пола, вышел из кладовой. Кёнсу зажал рот ладонью, хватаясь за край ближайшей полки. Он хотел бы сейчас закричать что есть мочи и сделать всё, чтобы Чонин перестал делать все эти вещи, но Кёнсу не мог. Он просто был бессилен перед самим собой.       Чанёль вышел из такси, осторожно хлопая дверцей. В Сеуле было непомерно много снега и совсем не холодно, альфа оглядел огромное здание окружного суда перед собой. В этом здании работала последняя его надежда. Чанёль должен был найти его и добиться своего, что, однако, представлялось чрезвычайно сложным. Вероятно, с ним даже разговаривать не захотят. Альфа перешел дорогу, направляясь прямо к дверям серого здания, у которого немного обветшал фасад. Очевидно, уже весной его покрасят, было удивительно, что представители судебной власти заседают в подобном месте. Чанёль толкнул довольно тяжелые деревянные двери. Такую архитектуру в Сеуле не часто встретишь, это здание явно было особенным. Пройти до нужного кабинета Чанёлю не составило труда. Он остановился перед дверью и глубоко выдохнул. Что же, сейчас может многое решиться, и все зависит как от Чанёля, так и от человека, к которому альфа пришёл. Чанёль постучался и услышал разрешение войти. Он был немного удивлён, что у такого человека нет приёмной с референтом. Пак сразу оказался в стенах просторного кабинета, но не самого большого. Он был весь заставлен стеллажами с разной документацией и папками, а посреди всего этого находился чёрный стол с небольшим кожаным креслом. В нём сидел мужчина, которому, очевидно, уже перевалило за пятьдесят. Он был ровесником отца Чанёля, Пак это знал точно, потому что перед тем, как прийти сюда, он изучал биографию этого человека очень долго и тщательно. Чанёль разузнал про него почти всё и даже больше, чем мог. — Здравствуйте, судья Чон, — Чанёль поклонился мужчине на девяносто градусов. Он не улыбался, был серьёзен и смотрел прямо на альфу, который, кажется, не совсем понимал, что тут происходит. — Здравствуйте…? — альфа замолчал, вопросительно оглядывая Чанёля внимательным взглядом. — Пак Чанёль, — кивнул альфа. Судья откинулся в кресле, вопросительно выгибая бровь. Чанёль прекрасно заметил, как он тут же напрягся и принялся вертеть в руках ручку. — Здравствуйте, Пак Чанёль. Чем обязан? — Я хотел бы поговорить с вами, если это возможно, в менее формальной обстановке, — Чанёль едва улыбнулся. Судья снова окинул его вопросительными взглядами. Фамилия Чанёля в посвящённых кругах всегда говорила сама за себя. А судья Чон в этих кругах точно вертелся. — Хочу сначала выслушать хоть примерную тему разговора с вами, Пак Чанёль, — судья указал на стул перед своим рабочим столом. — Присаживайтесь. Чанёль знал, что, конечно же, судья по его правилам не заиграет вдруг. Тем более он явно Чанёлю рад не был. Но вёл себя довольно сдержанно и учтиво. Так что альфа прошёл на указанное место, садясь перед мужчиной, и снова посмотрел ему в глаза. Без тени страха или сомнения, Чанёль сумел откинуть даже волнение. Он сейчас должен сделать всё максимально правильно. — Судья Чон, я могу говорить с вами откровенно? — Ну, учитывая, что мы с вами познакомились только что, можете постараться, — усмехнулся судья. Чанёль понимал всю странность этого положения и был готов к тому, что с ним на контакт не пойдут. Возможно, сразу же выдворят из кабинета, скажут больше не попадаться на глаза никогда, но Чанёлю нужно было хотя бы запомниться мужчине. Хотя бы зацепить что-то в нём, чтобы понять, что вообще он за человек. Чанёль знал его биографию, но понятия не имел о том, как он отреагирует на слова Чанёля сейчас, спустя столько времени. — Вы ведь уже поняли, кто я? Судья долго смотрел на Пака, а потом едва пожал плечами. — Если честно, я не совсем понимаю, что тут происходит. Я бы хотел, чтобы мне объяснили, но у меня складывается впечатление, что меня с кем-то перепутали. — Я Пак Чанёль, племянник Пак Донхвана, — Чанёль не был настроен на долгие разговоры. Ему просто нужно было, чтобы судья перестал бояться и ходить вокруг да около. Чанёлю нужен был честный разговор, и если всё, что Пак знал об этом человеке, — правда, то этот разговор должен был состояться. Вопросом оставалось только когда это случится? — И что вам от меня нужно, племянник Пак Донхвана? — усмехнулся мужчина. — Я хочу вашего внимания, хочу, чтобы вы выслушали меня и поверили мне. — С чего мне это делать? — Просто потому что вы так же не хотите жить под властью моего дяди, как и я. Альфа на это вдруг громко рассмеялся. У Чанёля же на лице не дрогнул ни один мускул. Он всё так же смотрел в глаза мужчины, прекрасно понимая причины этой истерики. Чанёль действительно звучал глупо и смешно. В тех условиях, в которых они находились, такие глупости не произносили вслух. Это могло стоить жизни любому человеку, даже если ты родной племянник Пак Донхвана. Однако у Чанёля не было больше вариантов и времени, он чувствовал, что если не начнет играть по-крупному, то проиграет в этой битве без боя. А Чанёль не ради такого начинал всё это, совсем не ради такого. — Я живу под властью нашего президента и закона, молодой человек, — усмехнулся альфа. На этот раз пришла очередь смеяться Чанёля. Он вдруг начал громко хлопать в ладоши, заходясь в приступе смеха. Это смотрелось ещё страннее со стороны, чем истерика судьи. Чон смотрел на альфу немного удивленно, а потом и вовсе дернулся, когда Чанёль резко вскочил с места, прекращая смеяться. Он уперся руками о стол судьи, а в его глазах не было и намека на радость. — Судья Чон, не смотрите на то, что я молод. Я сюда действительно пришел на серьезный разговор с вами, — Чанёль смотрел альфе в глаза. — Мы можем обсудить всё в другой день и в другом месте, я здесь только для того, чтобы познакомиться. И предложить вам свои услуги. Я знаю, что вы хотите этого даже больше, чем я. Судья усмехнулся, а затем медленно поднялся из-за стола. Чанёль едва отпрянул, выпрямился во весь рост, обнаруживая, что судья чуть ниже него. Они всё ещё не сводили друг с друга глаз. — Ты совершенно ничего обо мне не знаешь, мальчик! — воскликнул мужчина. — Никаких серьёзных разговоров не будет, с детьми их не ведут. Так что выметайся из моего кабинета и больше никогда не упоминай подобные вещи при мне. — Да, я мальчишка, — кивнул Чанёль. — Мне сейчас столько же, сколько было вам, когда имя моего дяди появилось в вашей жизни. Вы тогда не смогли спасти своего омегу, а я пытаюсь спасти свою. Поэтому я здесь, чтобы просить у вас помощи. Судья тяжело дышал, глядя на парня перед собой. Откуда он вообще взялся в этот обычный будний четверг в кабинете Чон Ю Джу? Мужчина понятия не имел. Его лицо, фамилия и даже взгляд, всё говорило о том, что парень явно не обманывает альфу о том, кем является. Он был вылитой копией своего дяди, Чон слишком хорошо помнил это лицо. И видимо, парень копал под него. Только вот Ю Джу был уверен, до таких подробностей докопается не каждый. А может быть, это всё спектакль? Может быть, Донхван вспомнил, что единственным свидетелем его прошлых дел остается Чон Ю Джу? Впрочем, зачем кому-то вроде Пак Донхвана вспоминать о подобных неприметных людях, как Чон? Альфа был уверен, вряд ли Пак Донхван вообще считает его за человека. — Ты выбрал не того, кто может тебе помочь, — вздохнул альфа. — Ты что-то конкретно перепутал, мальчик. — Вы единственный судья во всем этом городе, который не возьмёт его денег, не побоится пойти против. Вы единственный, и поэтому я пришёл к вам. Я искал вас долго, очень долго. Судья Чон едва улыбнулся, падая обратно в кресло. Он притянул кресло к столу, а потом поднял взгляд на Чанёля. — Ты точно перепутал меня с кем-то. Я не знаю, возьму ли деньги или буду руководствоваться чем-то иным, но одно я знаю точно: я не тот, кто тебе нужен. А теперь возвращайся домой, — Чон открыл очередную папку. Чанёль же усмехнулся, едва сжимая кулаки. — Я не оставлю это, я вернусь к вам. Надо будет — сделаю это сотни раз, а вы пока подумайте. Я предлагаю вам не безумную затею, обреченную на провал. У меня есть план, и у него есть шансы. Чанёль взял ручку со стола мужчины и вытянул листок со стикеров. Начеркал быстро цифры номера и развернул к мужчине. — Просто напишите что угодно, хоть точку пришлите. Я найду вас сам в любой момент дня и ночи, — Чанёль оставил листок на столе мужчины, а потом скрылся за дверями кабинета. Судья перевёл взгляд на листочек на своём столе, а затем смял его в ладони, засовывая в карман брюк.       Чанёль вышел из здания суда, оказываясь на улице и с жадностью вдыхая свежий морозный воздух. Он завернул за угол, оказываясь в проулке, оперся на стену. Иногда у Чанёля сердце заходилось в бешеном ритме, иногда он терял самообладание, доходил до вот таких вот трясущихся рук. Чанёль вытащил из куртки пачку сигарет и закурил, блаженно прикрывая глаза. Нужно успокоиться, взять себя в руки и больше не давать себе слабины. Только сейчас, в эту секунду, когда его никто не видит. Чанёль сегодня пропустил пары в академии. Конечно, пропускать сейчас занятия было совсем нельзя, но у Чанёля были дела важнее. Про его сегодняшнюю вылазку никто не знал, точнее, никто не знал, куда он на самом деле уехал. Сехуну и Чонину он сказал, что ему срочно надо домой, а Каспер… Даже Каспер думал, что Чанёль в академии. В любом случае, о том, что сделал сегодня Чанёль, не должен был никто узнать. Альфа едва прикрыл глаза, его надежды обязательно должны были оправдаться, иначе всё пропало. Если сегодня судья Чон не задумается о словах Чанёля, то Пак больше не знал, что делать. У него не было плана В. Совсем.       Внезапно у Пака зазвонил мобильник. Чанёль вытащил его из кармана, глядя на определитель и обнаруживая там имя Каспера. Чанёль вздохнул, принимая вызов, и поднес телефон к уху. — Что случилось? — У босса задание для тебя, точнее, для твоего отряда. Ты забыл? Чанёль действительно забыл. У него было так много проблем, что его обязанности в клане совсем вылетели из головы. Чанёль выдохнул сигаретный дым в сторону. — Я скоро буду, собирайтесь пока. Альфа выкинул окурок в ближайшую урну, а потом застегнул молнию куртки и направился в сторону остановки. Надо было успеть заехать за машиной, а потом отправляться к дяде. Чанёль даже не переоделся, но надеялся сделать это в машине, кажется, парочка вещей у него завалялись. У Чанёля, как и у всей верхушки клана, был свой отряд. Он сам отбирал туда парней, чтобы помогать дяде в его нелегких делах. На шее Чанёля был контроль наркотрафика в Сеуле, то есть любой, кто торговал наркотиками в этом городе, был под «юрисдикцией» Чанёля. Они все платили процент клану, иначе лишались товара и жизни. Сегодня Чанёлю нужно было встретиться как раз с теми, кто подумал, что может тягаться с кланом. Пак надеялся уладить всё мирным путем, без убийств, но очень сильно сомневался, что такое возможно. Однако Чанёль не убивал уже очень давно. Своими руками не убивал, но никогда ничего не делал, когда на эти убийства смотрел. У Чанёля ещё не было такой власти, да и в клане нельзя было рушить образ хладнокровного ублюдка, которого действительно боялись. Первый раз Чанёль убил, когда ему было семнадцать. Его почти заставили, точнее, это была проверка на вшивость. Чанёль выстрелил в альфу, который, в общем-то, сам целился в Пака. Это была очередная перестрелка на окраинах Сеула. Потом Чанёль убил ещё двоих, а остальное были избиения, ранения и прочее. Но даже трех отобранных жизней Чанёлю хватило по горло. Он понятия не имел, каким образом продолжал до сих пор оставаться безрассудным и кровожадным в глазах людей клана, но, кажется, они действительно считали, что у Пака младшего не все дома. Порой до Чанёля долетали слухи о том, что за его спиной шептались, что он будет хуже Пак Донхвана. Что Чанёль реально ни перед чем не остановиться, что ему плевать, кого убивать и как много. Всё это было неправдой, но Чанёль такие вещи опровергать не спешил. В этом обществе такое ему было только на руку. Люди боялись его, а значит, уважали. Именно так все работало, хотя Чанёль с годами понял, что так быть не должно. Его глаза начали видеть слишком ясно, но что-то изменить было не так просто. Поэтому Чанёль начал все это, поэтому он сейчас рискует абсолютно всем.       Пак забрал машину из автосервиса, в другом районе города, а потом отправился в дом к дяде. Ехать не хотелось совершенно, но Чанёль должен делать свою работу, как и всегда, иначе это вызовет большие вопросы. А Чанёлю сейчас лишние вопросы были совсем не нужны, у Пака и так было какое-то отвратительное предчувствие всю эту неделю. После возвращения из Японии Чанёль к Бэкхёну даже не подходил. Старался не смотреть на него, когда они были на занятиях, но почти всегда отчетливо чувствовал взгляд омеги на себе. Вероятно, Бэкхён снова не понимал, что происходит. В Японии Чанёль дал слабину, позволил себе слишком много, и теперь было даже страшно. Он был уверен, что люди дяди не следили за ним там, но все равно внутри что-то душило и заставляло всегда оглядываться назад. Чанёль даже не писал омеге, хоть и понимал, что такими действиями отдаляет Бэкхёна ещё больше. И когда они наконец будут свободны, окажется так, что Чанёль Бэкхёну совсем не нужен. Чанёль боялся перетянуть резину, но и другого выхода не видел. Сейчас нужно было уничтожить клан и сорвать свадьбу Бэкхёна, а дальше… Дальше Чанёль разберется по ходу.       Пак вышел из машины, припарковав её прямо во дворе. На ходу натянул пальто, под которым была черная водолазка, заменил очки на линзы, в общем, сменил свой образ ботаника на грозного Пак Чанёля из мафиозного клана. Чанёлю иногда самому было смешно от этого. Он чувствовал себя героем какого-то дешевого боевика, и это даже напрягало альфу. Он не был ни ботаником, ни членом клана, Чанёль в душе был другим, а вот каким точно, всё ещё не разобрался. Знал только то, что любит Бён Бэкхёна больше жизни, и омега единственный, кто видит его настоящим. Даже его друзья не знают настоящего Чанёля, наверное. А рядом с Бэкхёном Чанёль чувствовал себя живым. Иногда он задавался вопросом, достоин ли он Бэкхёна? Ответом, конечно, было нет, но отступить и отпустить Чанёль тоже не мог. Он сделает всё, чтобы стать лучше, он будет просить Бэкхёна принять его всегда. И даже если омега не примет его, Чанёль всегда будет где-то поблизости. Это было похоже на помешательство, но так хотелось Чанёлю, и с каждым годом он уверялся в своем решении всё больше и больше. — Во сколько встреча? — Чанёль встретился с Каспером во дворе дома. Остальные выстроились в шеренгу перед Паком и поклонились ему. Чанёль кивнул им в ответ, а сам отвлекся на Каспера. — Через два часа, на западных доках, — Каспер внимательно разглядывал Пака. — Хорошо, — кивнул Чанёль. — Со мной поедешь ты, и ещё двоих возьми, остальные на подстраховке. Я хочу закончить побыстрее, у меня ещё дела. — Дела? — усмехнулся Каспер. — Какие дела, о которых я не знаю? Чанёль едва улыбнулся, сжимая плечо парня. — В академии дела, — тихо сказал альфа. — Ну, ты понял. Каспер улыбнулся ему в ответ и кивнул. — Ладно, Ромео, так уж и быть. На место они добрались быстро. Чанёль специально опоздал, приезжая к докам, уже когда люди, с которыми проходила встреча, были там. Чанёль вышел из машины, едва хлопая дверцей нарочито медленно. Он поправил пальто, останавливаясь перед капотом. Внушительную фигуру освещал свет от фар машин, а Каспер и ещё другие парни встал позади Чанёля. — Господин Пак, — альфа, с которым должен был встретиться Чанёль, был главарем одной из уличных банд. По сведениям Чанёля, его парни продавали наркоту, а делиться совсем не хотели. Чанёль, как и полагалось, вызвал их босса на разговор. И сейчас должен был выслушать его версию событий. — Здравствуй, Ли, — едва улыбнулся Чанёль. Их с Ли разделяло несколько метров. В отличие от Чанёля, он сюда притащил, кажется, всю свою команду, и за его спиной сейчас стояла целая стена из уличных мордоворотов. Только Чанёль знал, что навыки боя у них не самые лучшие и способен был справиться с половиной только сам. Так что он предполагал, что даже подкрепление не понадобится. — Чем обязан этой встрече, господин Пак? Раньше ваш дядя, когда у него возникали вопросы, просто вызывал меня к себе, и мы все тихо решали. — К сожалению, — Чанёль был спокоен, едва пожимая плечами. — Мой дядя сейчас очень занят, но он непременно встретится с тобой, Ли. Если у нас не получится культурного диалога. — Вот как, — усмехнулся мужчина. — О чём диалог будет? — О, нет, — Чанёль оскалился. — Сегодня вопросы задаю я, впрочем, как и всегда. Ты ведь не первый день меня знаешь, так не люблю ненужный треп. — Я сам такой, Чанёль, — Ли сделал шаг к Паку. — Кажется, в прошлый раз ты позволил себя так называть. Особенно, в разговорах по душам. — Вот именно, Ли, — Чанёль едва развел руками, также делая шаг к альфе. Расстояние между ними сократилось ещё больше, они могли смотреть друг другу в глаза. — У нас всё так хорошо складывалось. Мы вели большие дела с тобой, не так ли? Мое доверие было действительно большим. — Вы, господин Пак, говорите, что не любите лишний треп, но сами разводите здесь непонятные моим парням и мне речи. Говорите конкретно, что произошло, и тогда мы будем отвечать. Чанёль уронил смешок, а потом повернулся к Касперу и кивнул. Из машины выволокли молодого альфу, бросая его к ногам Ли. Чанёль едва посмотрел на парня, что по очень большой неосторожности угодил в эту историю. Он был совсем пацаном, наверное, младше самого Пака года на три-четыре. — Узнаешь? — усмехнулся Чанёль, наклоняясь к мальчишке, ставя его на колени. — Мы специально даже пальцем его не тронули, чтобы ты не ошибся ненароком. У Ли расширились глаза. Он прекрасно узнал одного из своих воспитанников. Альфа собирал всех беспризорников своего района и якобы воспитывал, на деле оказалось, Чанёль узнал об этом совсем недавно, что они торговали наркотой в кварталах. Пак был взбешен, потому что у клана были четкие правила ведения этого бизнеса. Для этого они строили целые клубы, где наркота распространялась под чётким надзором. Но её не продавали школьникам на улицах, не подсаживали на эту дрянь каждого встречного, а Ли эти условия нарушил. Проценты не дал, пошел против правил, нажил проблемы с полицией. Чанёль от них это и узнал, что было нехорошо. Пришлось решать ещё и эти проблемы. В общем, от Ли была одна головная боль, а Чанёль не терпел беспорядков на своих территориях. Именно за это его уважали в клане, именно поэтому дядя ему доверял. Чанёль мог казаться неопытным мальчишкой, но он был достаточно умен, чтобы вести бизнес как положено. — Он продавал дозы на твоей территории, сплавлял их таким же детям, как сам, — Чанёль посмотрел в глаза Ли, в которых читал панику. Он прекрасно знал характер альфы. Вспыльчив, резок и не настолько умен, чтобы крутить дела за спиной клана. Интересно, когда люди уже поймут, что семью Пак нельзя обманывать, иначе всё заканчивается очень плохо. — Чего молчишь? Не узнаешь его? Может, тогда мне убить его? Чанёль приставил к горлу мальчишки нож, который ловко вытащил из кобуры на поясе. Альфа задрожал в его руках, от холода и страха, вероятно. Реакция от Ли последовала моментальная, он тут же вытащил пистолет и направил его на Чанёля. Пак услышал, как за его спиной сделали то же самое его люди, и парням Ли тоже пришлось вытащить оружие. Это была цепная реакция, прямо как химическая. Чанёль же лишь улыбнулся, вскидывая ладонь вверх. Ли смотрел на него в упор, а Чанёль отпустил мальчишку, делая несколько шагов к мужчине. — Ну же, давай, стреляй, — оскалился Чанёль, подходя к дулу пистолета вплотную. Он резко дернул головой, и холодное дуло уперлось ему в кадык. У Чанёля в глазах горело безумие, он крепко держал нож в руках, и Ли не видел на его лице ни грамма страха. Только лишь глаза, которые, кажется, были уверены в том, что Пак Чанёль бессмертен. От этого у мужчины мурашки побежали по затылку. — Чего стоишь? Вот он я, твоему мальчишке ничего не угрожает. Стреляй же! Но альфа не выстрелил, конечно же, никто не рискнет убить Пак Чанёля. Сына клана Пак, племянника самого Пак Донхвана, будущего босса всей корейской мафии. Никто не посмеет развязать войну с его дядей, и от этого становилось так тошно и паршиво. Чанёль понимал, что никогда не найдет тех, кто восстанет против власти дяди. — Что? Кишка тонка, не правда ли? — усмехнулся Чанёль. Он схватил дуло пистолета, вырывая его из рук мужчины. Тот прекрасно понял, что после такого вся его репутация в глазах собственных людей разрушена. — Жалкий! Чанёль кинул пистолет под ноги альфе, а потом оглядел его парней и нарочито громко заговорил. — Больше никакой наркоты на улицах, не позорьте наш любимый город! — воскликнул Чанёль. — Если доставите мне новые проблемы с копами, я за себя не ручаюсь. Ты знаешь, кто я, Ли. Второго разговора не будет. Тебе повезло, что у меня хорошее настроение сегодня. Ли молчал, принимая свое поражение. Пак сжал его плечо, заглядывая в глаза. — Я не слышу ответа. — Да! — И деньги не забудь, если завтра же не будет всё на месте, то я заменю тебя и твоих парней кем-то другим очень легко. Не стоит пытаться обманывать клан Пак, это заканчивается плохо. Чанёль развернулся, ни разу не боясь выстрелов в спину. Возможно, это было глупо, и Чанёль был слишком уверен, но он сейчас многое отдал бы, чтобы среди всех этих огромных, грозных и страшных ублюдков выискался хоть один, что пустил бы пулю в Чанёля. Тогда Пак поверил бы, что страх перед его дядей не пропитал всех людей в этом городе насквозь. Но никто не сделал этого, а Чанёль спокойно добрался до машины и уехал с места. Завтра деньги будут на месте, а Чанёлю придется внедрить парочку людей в те кварталы, чтобы проследили за ситуацией. Чанёль так устал от этой жизни. Ему хотелось вернуться в Ульсан. Хотя, там проблем было не меньше.       Исин снова испытывает это дурацкое волнение, когда подходит к кабинету преподавателя Кима. Только на этот раз, помимо волнения, Исин ощущает какую-то легкость. Он волнуется не о преподавателе, он волнуется о том, как теперь продолжать себя вести с ним, потому что Чжана такому не учили. И вряд ли кого-то ещё учили. Исин и сам не понимал, зачем сказал Чунмёну продолжать эти занятия, ведь теперь Исин, скорее всего, смог бы справиться сам. Однако за все эти недели, что он продолжал посещать уроки Ким Чунмёна по возвращению из Японии, Исин пришел к одному выводу, который никак не радовал. Исин был не готов отпустить Ким Чунмёна и свои чувства к нему даже после столь оглушительного отказа. Поэтому он согласился, поэтому продолжал насиловать свою психику и каждый раз ходить на эти занятия. Исин был так глуп, если честно, и он не рассказывал обо всем этом Бэкхёну. Потому что, вероятно, Бэкхёну это всё не очень понравится. Друг сильно переживал за него, повторяя, что после все этих событий омега ушел в себя. Чжан не мог с этим согласиться, просто он пытался абстрагироваться от реальности, в которой его сердце, как никак, было разбито. После отказа стало легче, но не настолько, чтобы он смог забыть, почему вообще его сердце выбрало Ким Чунмёна. Исин всё помнил слишком хорошо, а потом узнал, что теперь Чунмён стал куратором того детского дома на Хакубо. Исину сообщили об этом совершенно случайно, так как после его проекта детский дом правда начали хорошо спонсировать. И одним из этих спонсоров оказался Ким Чунмён. Исин и об этом не рассказывал никому и даже у самого преподавателя не интересовался, почему он это сделал. Примерный ответ он, конечно, знал, просто Чунмён действительно глубоко сопереживающий и добрый человек, и наверняка судьба этих детишек тронула его. Но всё равно Исин хотел немного побыть мечтательным глупцом, который думал, что отчасти Чунмён сделал это из-за него. Интересно, из какой семьи был преподаватель Ким, что пошёл на такую крупную благотворительность? Исин понял, что ничего не знал о семье Ким Чунмёна, но также понимал, что на одну преподавательскую зарплату он такое не осуществит. Хотя зарплаты в Ульсане были совсем немаленькие.       Исин постучал в двери кабинета, по привычке дернул их на себя, дождавшись разрешения войти. Чунмён как и всегда был один, сидел за своим рабочим столом, заваленный очередными контрольными, самостоятельными и прочими письменными работами, которые он постоянно проверял. Исин знал, что у преподавателя очень много групп, потому что он самый молодой на кафедре, а значит, на него скидывали много работы, потому что должен был набраться опыта. Исин восхищался тем, что Чунмёну никогда и ничего не было в тягость, казалось. За эти дни они начали общаться свободнее. Исин думал, что физик будет отстранен, чтобы не распалить чувства своего студента ещё больше, но все получилось как-то наоборот. Чунмён больше шутил, больше говорил, казалось бы, груз с души упал не только у Чжана. — Здравствуйте, преподаватель Ким, — Исин поклонился мужчине. Альфа улыбнулся, отвлекаясь от работы. Сегодня он выглядел немного иначе. На нем была кремового цвета, свободная рубашка, из какого-то невероятно нежного материала, название которого Исин не знал. Поверх красовалась черная жилетка с белыми овечками. На носу привычные очки, а укладка совсем другая. Вместо поднятой всегда наверх челки, она была опущена вниз и посередине разделена пробором. Рукава рубашки альфа закатал по локоть, вероятно, потому что мешали, а на крепком запястье красовались серебряные часы. У Исина буквально перехватило дыхание. Он понятия не имел, каким образом этот альфа умудряется быть таким совершенством в любом образе? В такой одежде он не казался тем самым строгим преподавателем, которого отчасти побаивался Исин и от своего же страха ловил возбуждение. Таким он был невероятно нежным, а его солнечная улыбка и вовсе разрушила Исина до основания. В этот момент омега точно осознал, что он не готов отказаться от этого человека. Пришла в голову безумная мысль, а что если бороться за сердце Ким Чунмёна до конца? Исин тряхнул головой. Всякий бред лезет в голову, когда он оказывается с физиком наедине. — Здравствуйте, Исин, проходите, — Чунмён указал на привычное место Исина перед собой. А сам вновь углубился в работу. Он что-то быстро черкал в ней, немного хмурил брови, кажется, работа была не очень хорошо написана. — Мне осталось не так много, у нас ведь ещё есть время? Чунмён кинул беглый взгляд на свои часы, удостоверяясь в своих догадках. Исин имел привычку приходить раньше минут за пятнадцать. Чунмён хорошо это выучил. — Да, конечно, — кивнул Чжан. Альфа снова опустил глаза на тетрадь, а Исин принялся доставать из рюкзака свои принадлежности. Чунмён отвлекся на движения омеги, в очередной раз убеждаясь, что Исин делал всё как-то по-другому, по-особому. Даже такие банальные действия, когда он просто доставал тетрадь, осторожно её листая. Когда уместил свой милый пенал с овечками на край стола. Чунмёна забавлял этот пенал, по Исину нельзя было сказать, что ему нравятся такие милые вещи. Он даже удивился, когда первый раз увидел его у омеги. Исин вдумчиво читал свои записи, очевидно, повторял материал. И это он тоже делал всегда и особенно. Чунмён оторвал взгляд от омеги, возвращаясь к своим тетрадям.       Занятие проходило в привычном ритме, вполне себе спокойно и без непредвиденных ситуации в виде поцелуев от Исина. Чунмён понимал, что омега заметно подтянул навыки, Киму даже почти не приходилось что-то объяснять. Исин всё понимал с полуслова, был в разы сосредоточеннее, и Чунмёну хотелось думать, что чувства омеги остынут. Ким, вместо того, чтобы построить ещё больше стен в их общении, выбрал другой путь. Он решил, что если будет общаться с Исином обычно, как с другом, то омега перестанет возводить его личность в какую-то романтичную таинственность и перегорит. Ведь именно так влюбляются в преподавателей, потому что это кажется недоступным и запретным. Чунмён не знал, насколько хорошо это сработает, но надеялся, что у него всё получится. Он не мог ответить Исину взаимностью по очень многим причинам, а главным образом потому что Ким никогда не задумывался о собственных студентах, как о людях, с которыми можно строить какие-то романтические отношения. — Я думаю, тебе стоит прорешать типовые задачи по этой теме, ты немного хромаешь в ней и это не дает тебе идти дальше, — произнес Чунмён, проверяя последнюю на сегодня задачу. — Хорошо, — кивнул Исин. — Я пытался искать их в интернете, но ничего не нашел. — Правда? — немного удивился Ким. — Просто эту тему сейчас убрали из учебной программы многие университеты, скорее всего, нужно покопаться в старых задачниках. — Убрали? А почему мы изучаем? — омега вопросительно посмотрел на Кима, ловя его немного лукавую улыбку. — Ну, вообще, по секрету, изучают её только мои студенты. Просто, ты сам видишь, без неё сложно хорошо понимать всё остальное. Это остается пробелом и сказывается на всём знании предмета, мне не лень добавить лишние пару фраз в свое объяснение материала и проверить парочку контрольных. Зато студенты будут лучше всё понимать. Исин был удивлен. У преподавателя Кима правда строились собственные подходы ко всему, он, кажется, действительно был гением. — А что за задачники? Не подскажите автора? — Думаю, после занятия я поищу тебе. У меня тут где-то должен быть. — Хорошо, спасибо. Занятие скоро подошло к концу. Исин принялся собираться, а Чунмён начал рыскать по кабинету, в поисках обещанного задачника. Исин не мог сидеть просто так, наблюдая за преподавателем, так что он решил, что тоже стоит помочь. — Если вы мне его опишете, я мог бы помочь со стеллажами, а вы поищите в рабочем столе. Чунмён несколько удивленно посмотрел на омегу, а потом кивнул. — Хорошо, думаю, так будет быстрее. Это такая средних размеров книжка в твёрдом синем переплете, не помню названия, но автор американец. Кажется, Спенсер, или типа того. — Спенсер? Больше похоже на то, что он британец, — Исин подошел к первому же стеллажу, принимаясь перебирать папки. Тут было множество книг, тетрадей, каких-то методичек. В общем, раздолье архивного хлама. Исин мог бы вежливо отказаться или сказать, что зайдет за задачником в следующий раз, но омеге не хотелось. Он пытался продлить время пребывания с преподавателем как можно дольше. — Как твой проект с волонтерством в Ульсане? — Ким, видимо, решил разбавить гнетущую тишину разговорами. Исин едва вопросительно посмотрел на альфу, который принялся шарить в тумбочке рядом со столом. — Неплохо, UNICEF прислали благодарность академии за привлечение внимания и спонсоров к проблеме детского дома на Хакубо, да и в целом в глухих районах. Сказали, что во многие подобные приюты начала поступать помощь, видимо, дети и правда тронули сердца студентов Ульсана. — Несомненно, — альфа встал с корточек, едва отряхивая руки. Он тоже принялся изучать стеллажи, до которых ещё не добрался Исин. — Преподаватель Ким, — Исин всем корпусом повернулся к альфе, который перебирал стопку книг в руках. — Можно вопрос? — Да, конечно. — Почему вы стали попечителем? — Исин снова не ожидал, что осмелится спросить такое, но всё же спросил. Чунмён отвлекся от книг, встречаясь взглядом с Исином. — Тебе рассказали? — Мне подали сведения обо всех спонсорах, — едва улыбнулся Исин. — Я давно хотел сделать нечто подобное, тем более, у меня есть возможность к этому. Твой проект пришелся очень кстати. — Вы любите детей? — Думаю, что я люблю воспитывать, — рассмеялся вдруг Чунмён, вновь поворачиваясь к стеллажу с книгами. Исин последовал его примеру. — И не важно, в какой форме это происходит. Думаю, это всё профессия накладывает отпечаток, мне хочется помогать тем, кто младше и менее опытнее меня. Я знаю, как важна поддержка в детстве и юношестве, и не играет роли, какая она. Делиться знаниями или деньгами, всё это важные ресурсы. Исин слушал преподавателя внимательно, соглашаясь с каждым его словом. — Вы правда нашли свое призвание, — улыбнулся Чжан. — Ты тоже обязательно найдешь своё, — Чунмён едва повернул на Исина голову. — Если слушать сердце, то всегда будешь делать то, что по-настоящему будет тебе нравится. Дальше они продолжили в тишине, так как Исину было нечего ответить на эти слова Чунмёна. Если бы он делал всё, как велело ему сердце, то, наверное, снова поцеловал преподавателя. Без предупреждения, потому что почувствовать вкус этих губ хотелось ещё раз. Исин уже начал терять надежду на то, что этот задачник вообще в этом кабинете. Был уже второй стеллаж, по которому омега шарил, когда его взгляд зацепился за что-то по описанию очень похожее на этот самый учебник. Исин потянулся к верхней полке, но книжка была плотно зажата между другими, так что Исину пришлось приложить усилие. Но он совсем не рассчитал, что стеллажи довольно легкие, так что когда он начал падать на голову Исина, омега уже представлял себя в больнице. Только вот ничего такого не произошло, хотя, лучше бы ему на голову упала книга, чем случилось то, что случилось. Исин вдруг почувствовал, как его крепко прижали грудью к полкам, а руки преподавателя Кима держали стеллаж по бокам от головы омеги. Пара книжек попадала, но совсем не на голову Исина или Чунмёна. Омега замер, чувствуя забивающий все рецепторы сандал, боясь вдохнуть его глубже. Сердце отбивало бешеный ритм в груди, потому что он испугался сначала падающего стеллажа, потом был шокирован быстрой реакцией преподавателя, а теперь вот слишком близко чувствовал чужое крепкое тело. Исин решил, что лучше развернуться лицом к преподавателю, что и сделал, только вот решение оказалось идиотским. Впрочем, как и всё, что делал Исин рядом с Ким Чунмёном. Теперь они смотрели друг другу в глаза, и это было очень странно. Чунмён не спешил отпускать стеллаж, видимо, сам шокированный произошедшим, а Исин не мог заставить себя как-то оттолкнуть альфу или вроде того. Мозг совсем отказался соображать, когда глаза встретились с чужими, и Исин снова потонул в этом океане.       Чунмён прекрасно понимал, что надо бы сейчас срочно отойти, потому что это действительно ужасная ситуация. Если сейчас кто-то войдет, то всё может закончиться очень плохо. А если учитывать, что у Исина к нему ещё и чувства, то всё это вообще выглядело очень идиотски, и что вообще подумает Чжан? Чунмён сказал, что даст ему какой-то задачник, который самым подлым образом никак не мог найтись, а теперь прижимает омегу к стеллажу с книгами и буквально впитывает сладкий запах ванили всеми клетками. Чунмёна прошила дрожь. Он впервые почувствовал запах Исина настолько ярко, отчего у альфы невольно раздулись ноздри, и он чаще задышал. Чунмён почувствовал, как сердце застучало быстрее, и это стало первым толчком к тому, чтобы альфа пришел в себя, отскакивая от Исина как от огня. Чунмён повернулся к Чжану спиной, пытаясь восстановить дыхание и понять, что это всё вообще было. Потому что за эти короткие мгновения взгляд Чунмёна несколько раз успел пробежаться от глаз до губ омеги. — Задачник нашелся, — вдруг тихо сказал Исин. Он больше не мог терпеть эту гнетущую тишину, а сейчас обнаружил, что книгу все-таки с полки вытянул и она осталась у него в руках. Преподаватель развернулся к нему, неловко улыбаясь. — Отлично, раз нашелся, — кивнул альфа. — Простите, что устроил этот беспорядок, — Исин в считаные секунды собрал с пола книги, принимаясь расставлять их по местам. — Всё в порядке, Исин, оставьте. Главное, что никто не пострадал. — Я правда иногда бываю очень неуклюжим, простите, — Исин ещё раз поклонился альфе. — Всё хорошо, со всеми бывает, — улыбнулся Чунмён. — Вы можете взять задачник и пользоваться сколько вам понадобится. — Спасибо, — Исин снова поклонился. — Ну, я, наверное, пойду. Исин схватил уже собранный рюкзак со стула и, сжав в одной руке задачник, поспешил выйти из кабинета. Только стоило ему открыть двери, как он тут же влетел в кого-то очень высокого. — Ай, простите! — Исин потер лоб, поднимая голову на стоящего перед ним альфу. — Осторожнее, — улыбнулся Ифань. — Извините, — Исин поклонился альфе, а потом быстренько ушел, чуть ли не срываясь на бег. Ифань так и остался смотреть ему вслед, а потом перевёл взгляд на Чунмёна, который едва улыбался. Что же, этот Чжан Исин и правда был мастером попадать в неловкие ситуации. — Это он от тебя такой зашуганный? — усмехнулся Ифань. Чунмён едва рассмеялся. — Я же говорил тебе, что я страшный и грозный преподаватель, — Чунмён вернулся за свой стол, думая, что будет разбирать его завтра. А сегодня ему срочно нужно было отдохнуть, тем более конец рабочей недели. Они с Ифанем договорились сходить в бар и познакомиться ближе. — Мои лазутчики среди студенческого рода сказали совсем другое, — улыбнулся Ифань. Вообще, они с Чунмёном совершенно случайно столкнулись на парковке ещё на прошлой неделе и познакомились. Оказалось, что у обоих много общих интересов, несмотря на то, что разные профили. Это было довольно занимательно для Чунмёна, который с коллегами общался хорошо, но ни с кем не водил близкой дружбы. Киму думалось, что они могли бы найти общий язык с Ифанем, по крайней мере, на первый взгляд он казался неплохим парнем. Пусть он и был младше, но с ним Чунмёну было в разы легче, чем с его уже давно женатыми коллегами, которые были все старше него. Чунмён любил с ними общаться на тему профессии и работы, но вне этого друзей не приобрел. — Что сказали? — усмехнулся Чунмён. — Сказали, что среди молодежи славишься справедливым нравом, — Ву стоял уже одетый в свое пальто, и Чунмён тоже почти собрался. — Слушай, неужели тут вокруг нет ни единого бара, так лень в Сеул тащиться? — На кампусе не продают спиртное, и, естественно, никаких питейных заведений, — Чунмён накинул на плечи куртку. — Но можем завалиться ко мне, кажется, у меня где-то завалялся хороший коньяк. — О, мне как-то неудобно даже, — Ифань был немного удивлен, но Чунмён лишь отмахнулся, подходя к альфе. — Раз уж неудобно, то с тебя закуски. — Отлично, — кивнул Ифань.       Апартаменты Чунмёна были этажом выше ифаневских и внутри совершенно ничем не отличались по планировке. Только вот у Чунмёна жилище казалось куда более обжитым, чем у Ифаня, который только на прошлых выходных вещи разобрал. Вообще, Ву не планировал оставаться в них часто, но и в Сеул мотаться после тяжелого рабочего дня оказалось тяжело. Так что он начинал понимать, почему Чунмён ещё в первый день знакомства сказал ему, что частенько ночует в Ульсане. — У тебя тут уютно, — Ифань устроился за барной стойкой, которая разделяла одну из трех комнат на столовую и гостиную. Отделанная полностью в черно-белых тонах, эта комната нравилась Ифаню. У него барной стойки, кстати, не было, и, кажется, было неплохим решением такую поставить. Позже Ву узнает, где Чунмён её заказал. — Вообще, когда я устраивался сюда на работу, совсем не ожидал подобных хором. Родители всё сетовали, как я буду жить в общаге, но я же как-то всю жизнь жил в общагах, — усмехнулся Чунмён. Он попутно рыскал по шкафчикам, очевидно, в поисках заветного коньяка. Ифань же догадался достать со стойки два стакана, которые поставил на стол перед собой. Закуски уже были заказаны, так что время ожидания доставки нужно было занять разговорами. Впрочем, тем у альф, кажется, было великое множество, потому что они совсем друг о друге ничего не знали. — Общагой это место не назовешь, — улыбнулся Ифань. — А кто твои родители, если не секрет? — Да, не секрет, — улыбнулся Чунмён. — Мои родители владеют автостроительным бизнесом, но я не особо распространяюсь, что их сын. Ифань шокировано посмотрел на альфу. Он знал почти всех владельцев крупных автостроительных компаний в Азии, потому что, так или иначе, крутился в кругах людей с большим кошельком. А родители Чунмёна, несомненно, обладали очень большим кошельком. — Да ладно! — воскликнул альфа. — Почему я тебя нигде не видел тогда раньше? — Потому что я не свечусь в кругах, о которых ты говоришь. Парочку раз был на этих приемах родителей, — натянуто улыбнулся альфа. — Мне хватает того, что дедушка оставил мне определенное наследство, которым я сам управляюсь. Деньги родителей мне не нужны. Это больше по части старшего брата. Ифань был действительно удивлен. Чунмён не казался ему избалованным мажором совсем, теперь Ву он начал нравиться ещё больше. — Что насчет тебя? — Чунмён мастерски открыл бутылку, разливая коричневую жидкость по стаканам. — Ну, мои родители китайцы, родившиеся в Корее. Сейчас половина моей огромной семейки переехали обратно в Пекин, кроме одного дяди. Отца Сяо Лухана, Сяо Юн Шэня. Он физик, может, ты слышал? — Как же не слышать, — улыбнулся Чунмён. — Даже знаком немного, он был моим кумиром в юношестве. Всегда думал, вот отучусь, вернусь в Корею и замучу что-то свое вроде Сяо Юн Шэня. Ифань рассмеялся. — Я могу познакомить вас ближе, думаю, ты понравишься дяде. Он всегда ищет новые кадры, — Ву посмотрел Чунмёну прямо в глаза. — Спасибо, но думаю, мне пока и в Ульсане неплохо. Я пока не решил, нужна мне следующая ступень или нет. — Так вот как оно после тридцати, — Ифань едва покрутил в руках стакан с коньяком. — Думаю, что я даже не понял, чего в целом хочу. — Почему ты вернулся из Канады? — Ну, — Ифань едва пожал плечами. — Мне там надоело, должность, которую они предлагали, не сильно меня устраивала. Я в любом случае смогу туда вернуться, при желании. А потом, у меня была личная причина вернуться в Корею. Чунмён хотел спросить, какая именно причина, раз уж они тут разоткровенничались, но не успел. В дверь позвонили, похоже, это была доставка, так что альфа пошел открывать. Расплачиваться с курьером не пришлось, так как Ифань все оплатил, и Чунмён вернулся на кухню с огромным пакетом. Ифань помог Чунмёну всё разложить, и наконец они удобно устроились на диване с бутылкой коньяка. — Расскажи мне про специфику этого места. Кого или чего бояться? — улыбнулся Ифань, полностью расслабившись. Он пожалел, что не зашёл к себе, чтобы переодеться в более удобную одежду. Ему было немного жарковато в водолазке. — Ну, бояться вроде некого. Ректор хороший мужик, в работу кафедр особо не вмешивается. Тут больше заведующий кафедры тебе начальник, чем ректор, — улыбнулся Чунмён. — Но, думаю, как и в любом месте. Твоя кафедра, кстати, одна из самых спонсируемых. Впрочем, и моей грех жаловаться. Благодаря твоему дяде. Ифань даже не сомневался. Его дядя был человеком совсем не жадным, особенно когда дело касалось физики. — Но помни, что Ульсан — это ничтожно маленькое место. Слухи тут разлетаются моментально, и не всегда они беспочвенны. Это место дышит подобным, так что будь осторожен. Даже с братом своим. — Вот как, — усмехнулся Ифань. Теперь ему объяснилось поведение Кёнсу, который был обеспокоен репутацией Ву. Честно говоря, Ифаня это все мало волновало. Он здесь просто для работы и, наверное, ещё для Кёнсу. — Да, я учился в Ульсане, поэтому знаю тут оба варианта жизни. И в обоих сплетни и слухи, различного рода разговоры — бессмертная часть. Ифань едва усмехнулся. Это было нормально для любого студенческого кампуса, так что Ву не привыкать. — Останешься преподавать тут? — вдруг спросил Чунмён. — Не знаю, жизнь покажет, — развел руками Ву. — Я, кстати, хотел спросить. Что насчет тренажерного зала? — Он тут неплохой, в спорткомплексе. Я забегаю по вторникам и четвергам, у меня наиболее разгруженные дни. На выходные приходится уезжать в Сеуле. — К родителям? — Нет, к омеге, — едва улыбнулся Чунмён. — Мы живем вместе уже несколько лет. — Ого! — присвистнул Ифань. — Мы тут уже нормально выпили, так что позволю себе наглые вопросы. Почему не женишься? Чунмён на это едва рассмеялся, отправляя в рот порцию холодной лапши. — Мы помолвлены, думаю, скоро женюсь, — улыбнулся альфа. — Вот как, — Ифань съел один запеченный ролл. — Что насчет тебя? Раз уж мы заговорили о личной жизни, — Чунмён откинулся назад, подставляя под голову руки. — Есть один человек на примете, но, думаю, мне будет нелегко с ним. — Почему? — Он другой, абсолютно отличается от всех омег этого мира. Я кроме него таких не встречал, но чтобы осознать это, мне потребовалось встретить очень многих других. Чунмён на это усмехнулся. Похоже, Ифань был действительно влюблен. Ким хотел бы так же, но понятия не имел. Иногда ему думалось, что просто есть люди, способные на глубокую привязанность и любовь и не способные. Чунмён причислял себя к последним. — Знаешь, думаю, если постараться, то можно добиться чего угодно, — улыбнулся Чунмён. — Можем выпить за это. — Хорошее предложение, — Ифань поднял свой стакан, улыбаясь Чунмёну в ответ.       Бэкхён только закончил с последней домашней работой на сегодня, с чувством выполненного долга закрывая книгу и тетрадь. Он выключил ноутбук и сладко потянулся. Теперь можно было отправляться в душ, а потом в любимую кроватку. Омега огляделся, понимая, что Кёнсу все ещё корпит над учебниками, а Лухан что-то увлеченно печатает в своем ноутбуке, сидя на кровати. В последнее время они все, кажется, даже не разговаривали, занятые учебой. Особенно Кёнсу, он окончательно ушел во все это, настолько, что разговоры между Луханом и Бэкхёном и то случались в разы чаще. Что, конечно, было безмерно удивительно. Бэкхён правда не понимал, что происходит с До Кёнсу, он был молчаливее и мрачнее обычного, и, честно говоря, это напрягало. В комнате постоянно висела гнетущая атмосфера, и Сяо тоже был обеспокоен состоянием друга. Он не раз пытался растормошить Кёнсу при Бэкхёне, но все безрезультатно, Кёнсу просто говорил, что устал и всё закончится вместе с сессией. Тогда Лухан тоже оставлял его в покое, а Бэкхён лишь молча наблюдал со стороны. Бёну казалось, что причина совсем не в сессии, Кёнсу тревожило что-то другое. А коробочка с часами всё ещё лежала на своем месте. — Вы же не против, если я первый в душ? — вдруг огласил Бэкхён, вставая с места. — Только за, мне как раз нужно доделать конец, — Лухан даже не оторвал взгляда от монитора. Бэкхён ждал ответа от Кёнсу, но До молчал. Могло показаться, что он даже не слышал вопроса Бэкхёна. — Кёнсу? — повторил Бэкхён. Но омега снова не отреагировал. Бэкхён вопросительно посмотрел на Лухана, который тоже отвлекся от ноутбука. — Иди, Бэкхён, думаю, Кёнсу не против, — вздохнул омега. Бён лишь пожал плечами и, вытащив из шкафа полотенце, скрылся в ванной. Стоило за омегой закрыться двери, как Лухан тут же отложил ноутбук, вставая с кровати. Он тихо подошел к Кёнсу, едва наклоняясь к нему. — Кённи, — тихо сказал Лухан. Друг резко вздрогнул, поворачиваясь на Сяо. Лухан шокировано уставился на омегу, у которого из глаз текли слёзы. Лухан очень редко видел Кёнсу плачущим, поэтому действительно испугался. Он тут же обхватил лицо друга, поворачивая его к себе. — Кёнсу, милый, что произошло? Почему ты плачешь? Но Кёнсу упорно молчал, а потом вдруг притянул Лухана за талию, обнимая её даже слишком крепко. Лухан и вовсе не знал, что думать, что могло приключиться за эти два часа, пока они делали домашку? На ужине Кёнсу вроде был адекватный. — Кёнсу, ты пугаешь меня. Что происходит, милый? — Лухан гладил До по макушке, перебирая его шелковистые волосы. — Мне нужно тебе кое в чём признаться. Тебе и Минсоку, потому что Чондэ уже давно в курсе. Я хочу вам всё рассказать, потому что дальше так не смогу, — Кёнсу говорил непривычно громко, перебиваясь на всхлипы. Лухан едва улыбнулся ему, садясь на корточки перед другом. — Хорошо, Кёнсу. Давай сейчас позвоним Минсоку и поговорим. Но ты главное не нервничай, мы твои друзья и мы обязательно решим все твои проблемы. Хорошо? Кёнсу закивал. Лухан снова улыбнулся, вытаскивая из кармана мобильник. Он набрал номер Минсока, вслушиваясь в долгие гудки, и молился, чтобы хён взял трубку. Лухан догадывался, что именно хочет рассказать Кёнсу, потому что многие вещи для него уже давно стали очевидными. Кёнсу думал, что мастер конспирологии, но Лухан знал его слишком хорошо. Точно так же, как знал, что Кёнсу сдастся в один прекрасный день. Когда эмоции зашкалят и омега больше не будет справляться с этим бешенным потоком, Кёнсу точно расскажет сам. И Лухан был рад, что друг перестал играть в самого сильного. Кёнсу тоже был нежным и чутким глубоко внутри, бесконечно эмоциональным. Минсок наконец поднял трубку. — ЛуЛу? — мелодичный голос омеги в трубке, который донесся и до Кёнсу, заставил До разреветься ещё больше. Лухан тяжело вздохнул, сжимая ладошку друга ещё сильнее. — Привет, хён, — едва улыбнулся Лухан. — Мне с Кёнсу срочно нужно с тобой поговорить. — Я могу прийти к вам, — в голосе Минсока прозвучало беспокойство. Он сразу понял, что с этими двумя что-то не так. — Лучше мы к тебе, можно? — Кёнсу наконец перестал рыдать, начиная более-менее успокаиваться. Лухан продолжал улыбаться ему и гладить ладони До. — Конечно, я у Чондэ, если что. — Хорошо, — Лухан наконец положил трубку. — Одевайся, Кённи, сходим до хёна.       Они собрались быстро, а Лухан даже не поленился предупредить Бэкхёна, что они уходят через дверь ванной. Минсок встречал их с обеспокоенным выражением лица, причём прекрасно заметил, что виновником торжества точно является Кёнсу. Лухан был в прекрасном расположении духа, держа друга за руку, и почти что насильно втащил в комнату альфы. Чондэ даже отвлекся от своей работы за ноутбуком и принялся заваривать чай, пока Лухан и Кёнсу усаживались кто на кровать, кто на кресло. — Ну, и что у вас стряслось? — вздохнул Минсок. Лухан понял, что не видел друга слишком давно, кажется, и даже за это время Минсок значительно округлился. В академии уже, кажется, все всё знали, даже шептались за спиной у омеги, но старший был слишком умён, чтобы обращать на это всё внимание. Вместо этого Минсок сосредоточился на собственной жизни, своей маленькой семье и самом себе. Он, кажется, светился от счастья, называя это всё гормонами, но Лухан знал, что тут замешано кое-что ещё, помимо гормонов. — Думаю, Кённи хочет нам всем что-то рассказать. От Лухана не укрылось, как тут же посмотрел на До Чондэ. На самом деле, то, что альфа в курсе, не удивило Лухана. Он даже не был обижен на Кёнсу, точнее был, наверное, но потом переварил это. Такой был До Кёнсу, весь его характер выражался в этом. Лухан думал, что если он не готов принять друга таким, какой он есть, то какой смысл во всем этом. — Что-то плохое случилось? — Минсок действительно был взволнован. Лухану было даже жаль хёна, потому что, кажется, он единственный был не в курсе. Если Чондэ все знал, а Лухан уже о многом догадался, то Ким, кажется, оставался в неведении вообще. — Нет, ничего страшного, — Кёнсу наконец заговорил, натянуто улыбаясь. — Только не волнуйся, хён. Тебе это вредно, и мои проблемы совсем этого не стоят. — Ты ведешь себя так, словно мне стоит волноваться, — вздохнул Минсок. — Думаю, это правда лишнее, Мин, — Чондэ подошел к Кёнсу с Луханом, протягивая им кружки с чаем. Лухан ненавидел пакетированный чай, но почему-то именно из рук Чондэ он получался чертовски вкусным. — Тебе чего налить? — Сок, — улыбнулся Минсок. Чондэ даже не сомневался. Теперь у них везде был сок, непременно апельсиновый. Альфа подозревал, что малыш родится либо с запахом апельсинов, либо с аллергией к ним. Но Кима от этого сока ничего остановить не могло. Чондэ даже волновался и спрашивал об этом доктора, и тот посоветовал стараться ограничивать Минсока, но разве у Чондэ была хоть какая-то защита перед омегой? Он был бессилен против этих глаз. — Мне немного тяжело, — вздохнул Кёнсу. — У меня есть одна новость для вас, и я уверен, она вам не понравится. Друзья вопросительно переглянулись, а Кёнсу вздохнул. — Родители эмигрируют в Германию. На постоянное проживание, отцу предложили должность в Берлине. Такого не ожидали ни Лухан, ни Чондэ, так что удивленно посмотрели на друга. Минсок был удивлен не меньше них, но первым опомнился Лухан. — А ты? — в голосе омеги звучало столько шока, что Кёнсу невольно вжал голову в плечи. — Я поеду с ними, — тихо сказал Кёнсу. — Когда запланирован переезд? — Чондэ от неожиданности даже присел за небольшой стол, на котором у него был сымпровизированный буфет. — После того как я окончу семестр, весной я начну обучение там. В комнате повисла тишина. Лухан крепче сжал кулаки, совершенно не зная, как на такое реагировать. Когда он встретил Кёнсу впервые, он совершенно не ожидал, что привяжется к этому омеге настолько. Через год общения Лухан был уверен, что они теперь вместе навсегда, прямо как родные братья. И Кёнсу, и Лухану этого не хватало, так что Лу был уверен, что несмотря ни на что, они всегда будут рядом и всегда будут в жизнях друг у друга. — Кёнсу, ты шутишь, да? Твоя учеба и прочее, ты не можешь уехать. А как же мы? — Лухан тараторил быстро, просто не понимая, как такое вообще возможно. — Прости, Ханни, — Кёнсу улыбнулся, а потом опустил голову. — Я правда очень люблю вас всех и я всегда буду с вами в нужный момент. Но сейчас… Мне правда нужно уехать из этой страны. — Тебя что? Власти преследуют? Что за бред? — Лухан чувствовал, что начинает закипать. Однако он почувствовал легкое касание к своему плечу, а Минсок улыбался, качая головой. — Кёнсу, — Минсок посмотрел в глаза До, слишком даже серьезно. — Переезд, это ведь не всё, что ты хотел рассказать нам, не так ли? То, что Минсок был самым чутким и понимающим в их компании, Кёнсу знал, конечно же, хорошо. Он улыбнулся другу, а потом тяжело вздохнул. — Да, далеко не все. Переезд — это следствие. — А в чем причина? — Минсок буквально вытаскивал из Кёнсу все клешнями, пока Лухан терял терпение. Но всячески себя останавливал от поспешных выводов и слов, а потому сидел молча. И, кажется, только Чондэ прекрасно понял, что происходит. Просто он знал больше остальных, и его действительно ужасало все это. Неужели их связь была настолько сильна, что буквально заставляла Кёнсу сбежать в другую страну? — В начале года я встретил своего истинного. В академии, — Кёнсу сказал это негромко. Он прекрасно заметил, как поменялись в лице Минсок и Лухан. Лухан о многом догадывался, но, конечно же, не ожидал, что Ким Чонин окажется буквально истинным Кёнсу. — Это Ким Чонин. — Новенький Ким Чонин? — от удивления переспросил Минсок. — А у нас есть другие в академии? — усмехнулся Кёнсу. Он едва прикрыл глаза, чтобы решиться на следующий этап повествования. — Я не знаю, как всё это случилось, как я дожил до этого дня. Но в сентябре… Вероятно, всё началось после той вечеринки в начале года, когда я на спор с ним поцеловался. Минсок уже даже успел забыть про тот случай. Зато сейчас вспомнил всё в красках. Он, конечно, был так удивлен, но потом вообще даже представить себе не мог, что Кёнсу имел что-то с Чонином. — В ту же ночь я потерял девственность в его машине, на парковке клуба. Минсок себя сейчас чувствовал той самой бабушкой из мыльной оперы, которая хватается за сердце, когда её чадо в свои неполные пятнадцать объявляет, что ждет ребёнка от первого хулигана школы. Ему тоже захотелось схватиться за сердце, но не потому что он осуждал Кёнсу или вроде того. Просто он правда такого не ожидал, потому что это Кёнсу. Самый рациональный, самый последовательный и продуманный на планете человек. Минсок думал, что знает Кёнсу как облупленного, но, похоже, он совершенно ничего о нём не узнал. — Собственно, в тот раз мы ничего не осознали. Всё, наверное, вообще так случилось, потому что я был дико пьян. Он был пьян не меньше моего. Я даже не помню, как остался на танцполе один, просто в какой-то момент я осознал, что целуюсь с ним на парковке. Мы обоюдно решили, что унесем воспоминания обо всём этом с собой в могилу и вообще будем и дальше незнакомцами. Но всё пошло не так. Наша истинность, она оказалась сильнее, и мы осознали это, когда у меня началась течка. В общем, потом это стало больной зависимостью, я чувствовал себя конченым наркоманом, которого с ходу подсадили на самую тяжелую иглу. Раз за разом мы оказывались в одной постели, даже в Японии. Лухан и Минсок слушали всё с удивлением, Чондэ — с легкой улыбкой на губах. Он знал, что всё так и закончится. Прекрасно понимал, что, как бы Кёнсу не храбрился, истинность просто так побороть нельзя. Истинность, привязывая друг друга физически, рождает очень крепкую эмоциональную связь. Это что-то большее, чем просто любовь в обычном её понимании. Ты растворяешься в человеке полностью, только вот не в плохом смысле. И чем сильнее физическая связь, тем крепче чувства. А чувства ты действительно испытываешь настоящие, и это самое ужасное. Если ты умудрился влюбиться в истинного, то пиши пропало. Такое оставляет след в сердце на всю жизнь. — Но всё было бы проще, если бы это была только истинность, только физиология. Я долго бегал от этого, не хотел принимать это, но я влюбился. Рассказать о последнем для Кёнсу было тяжелее всего. Он к этому выводу пришел совсем недавно, после того разговора в кладовой, который никак не хотел выходить из его головы. Чонин тогда сказал то, что Кёнсу думал, что ни в коем случае не должно приходить никому из них в голову. Однако альфе хватило смелости это озвучить почти, в то время как Кёнсу боялся позволить себе даже задуматься об этом. Но Кёнсу был рад, что Чонин все же сдержался. Иначе он бы потонул в этом безумии. После всех этих слов у Кёнсу рухнули последние стены и сваи, его мир разрушился до основания, обнажая всего Кёнсу таким, какой он был. Вместе с его реальными чувствами и мыслями. Больше Кёнсу не хотел держать это все в себе, будто ему некому такое доверить. Ему хотелось, чтобы узнали и Лухан, и Минсок, чтобы Чондэ больше не подбирал слова, когда они касались этой темы. Кёнсу хотелось взрываться фонтаном эмоций при друзьях, впервые в жизни ему хотелось так много рассказать о своих чувствах. Хотел рассказать сначала Чонину, но не мог. Поэтому решил, что друзья тоже подойдут. Кёнсу больше не хотел запутываться в этой лжи и недоговорках, он думал, что если будет честен хотя бы перед друзьями, ему станет легче. Друзья никогда не выдадут их тайны с Чонином, так что Кёнсу позволил себе эту слабость. — Кённи, — прошептал Лухан, подрываясь к другу. Он не думал, что все зашло так далеко. Даже представить не мог, как глубоко погрузился во всё это Кёнсу. Думал, что друг страдает от разбитого сердца. — Прости, Кён. — За что ты извиняешься, Лу? — едва улыбнулся Кёнсу. — Прости, что не замечал, насколько тебе сложно, я правда… Господи. — Всё в порядке, Лухан. Правда, в этом только моя вина. Вы же меня знаете, — теперь уже шире улыбнулся Кёнсу. — Просто мне было сложно рассказать вам всё. Я думал, что вы не поймете меня, и я знаю, что это было глупо. Вы никогда не давали мне поводов так думать, поэтому — я просто сложный человек. Но я больше не могу держать это в себе. Кроме вас никто не знает, я уверен, что Чонин также никому не рассказывает. — Всё это время, Кёнсу-я, ты молчал и хранил всё это в себе. Мне правда жаль, милый. — Всё в порядке, хён, правда. Вам всем не стоит волноваться по этому поводу, это был мой личный выбор. — Поэтому ты решил уехать? — вдруг прозвучал голос Чондэ. Кёнсу перевел на альфу взгляд и кивнул. — Вы не представляете, каково это. Каждый день, так или иначе, я слышу о том, что Ким Чонин и Бён Бэкхён помолвлены. Я вижу его в столовой или в коридорах академии, борюсь со своими чувствами и очень хочу начать ненавидеть Бён Бэкхёна, которого вижу в собственной комнате каждое утро и вечер. Я даже наткнулся на их фанаккаут в Instagram, представляете, — Кёнсу как-то горько хмыкнул, смотря в одну точку на стене за спиной у Минсока. — Забавно, я всегда пытался помирить его с Лу, но, кажется, начну скоро ненавидеть сам. Бэкхён неплохой парень и не сделал мне совершенно ничего плохого, но мне тяжело. Мне чертовски тяжело сдерживать эти ужасные чувства внутри себя. Мне страшно. Чонин не сможет разорвать эту помолвку, у него свои причины, и я мучаю себя и его. Так что идея родителей пришлась кстати. Мне стоит уехать отсюда на пару лет, наверное, я смогу начать другую жизнь. — Почему ты решил, что ты должен уехать, а не он? — вдруг воскликнул Минсок. Кёнсу едва улыбнулся. — Я не жертва, хён, не волнуйся. Просто, думаю, так нужно. Родители сказали мне обо всём буквально в тот же день, когда я понял, что мы действительно истинные. Я вижу в этом намек от судьбы. — Не думал, что ты веришь в знаки от судьбы, — Минсок явно был возмущен всем этим. — Что я потеряю девственность с едва знакомым альфой, ты, вероятно, тоже не думал, — улыбнулся До. — Но как видишь, я совершенно не тот, кем вы меня считали и кем себя считал я. — Я не хочу, чтобы ты уезжал, — Лухан вдруг бросился на шею Кёнсу. До едва улыбнулся, обнимая друга крепче, понимая, что он снова близок к тому, чтобы расплакаться. Минсок не мог наблюдать эту картину безучастно, поэтому тоже встал с места, направляясь к друзьям и обнимая их. Чондэ смотрел на всё это с легкой улыбкой, а у самого сердце сжималось. Он тоже безумно не хотел отпускать Кёнсу. Потому что До был невероятно дорог. Может, так не казалось со стороны, но он играл очень важную роль здравого смысла во всей их компании. Кёнсу мог быть отстранен, но когда у них реально были какие-то проблемы, за советом все шли к Кёнсу. И если Лухан был связующим звеном в их странной компании, то Кёнсу был не менее важной её частью. Чондэ сейчас чувствовал себя каким-то старшим братом по отношению к Кёнсу, и ему совсем не хотелось думать о том, что какой-то там Ким Чонин вот так бессовестно разбивает его младшему братику сердечко. Сердце, которое Кёнсу впервые решился доверить кому-то. — Ну, чего вы тут сырость развели, — вздохнул Чондэ, вставая с места. Омеги и правда принялись рыдать, причем всей компанией, и Чондэ казалось, что он попал в свой худший кошмар. Мало того, что он не выносил в целом омежьих слёз, так теперь их было целых три, они все сидели в комнате Кима, и самое худшее — альфа не знал, какие слова подобрать. — Серьезно, Чондэ прав, — Кёнсу едва улыбнулся, вытирая слёзы с щеки. — Я принял решение и этого не изменить, простите. Я просто хочу, чтобы обо всём, что я рассказал, мы больше не заговаривали и не вспоминали, вплоть до моего отъезда. Прошу вас, я хочу провести оставшееся время с вами хорошо. И потом, я же не на другую планету улетаю, я буду приезжать к вам или вы ко мне. — У тебя родится племянник, — Минсок шмыгнул носом. — Конечно ты приедешь, что за бред вообще. Кёнсу едва рассмеялся, вместе с Чондэ. Минсок был таким милым и надутым одновременно, это забавляло и отвлекало. Однако взгляд Кёнсу заметил и Лухана, который явно попытается отговорить Кёнсу ещё не раз. — Ребята, и всё же обещайте мне, — Кёнсу немного мучала совесть за то, что он выдал их с Чонином тайну. Ведь сам же первый кричал, что об этом никто и никогда не должен узнать, бесился на альфу, в страхе, что он кому-то расскажет. Но Чонин оказался в этом, кажется, честнее Кёнсу, хотя, кто знает. Может быть, О Сехун или Пак Чанёль, может, кто-то из них уже в курсе? Кёнсу не хотел думать о таких вещах. — Обещаем, Кёнсу, куда мы денемся, — вздохнул Минсок. — Но всё же, может быть, всё ещё изменится? Разве вы собираетесь отпустить друг друга вот так? — Мы с ним и не держались друг за друга, — усмехнулся Кёнсу. — Всё это было вроде как по договоренности, просто секс, без этого сложно было бы обходиться после того, что произошло. Но это и была наша ошибка, мы зашли слишком далеко. Однако у него есть обязательство перед отцом, вероятно, я не знаю. Я никогда не спрашивал, от того, что я узнаю что-то, легче мне не станет. Все понимали, что Кёнсу не поменяет своего решения, однако, у всех друзей теплилась надежда на то, что многое изменится. Особенно у Лухана. Они засиделись до поздней ночи, а потом омеги все же ушли. Чондэ вызвался их проводить, а Лухан и Кёнсу дошли с ним лишь до проходной, чтобы никто ненароком в общаге не пристал. Дальше они наказали Чондэ возвращаться к Минсоку. Но Ким Чондэ не был бы собой, если бы не довел их до дверей омежьей общаги и, пожелав спокойной ночи, вернулся обратно в комнату.       Минсок сидел на кровати, скрестив ноги в позе лотоса, и едва поглаживал живот. Чондэ улыбнулся, потому что сдержаться от такого вида омеги было бы трудно. Чем больше был срок беременности, тем больше менялся Минсок характером. Становился в разы мягче, сентиментальнее и, как ни странно, спокойнее. Он больше напоминал маленького малыша, и Чондэ готов был возиться с ним до бесконечности. Что он и делал, и если в первые недели Минсок ещё отпирался, то сейчас, кажется, просто получал кайф. Многое в учёбе альфы он даже брал на себя, то, с чем мог справиться. Например, иногда бегал за него на лекции, помогал с оформлением самостоятельных работ и рефератов. В общем и целом, Минсок пытался помочь своему альфе, который разрывался между учебой и работой, да ещё и самим Минсоком. Чондэ умудрился не пропустить ни одного приема у доктора, хотя Мин каждый раз убеждал его в том, что может все и сам. Но альфа всегда был рядом, когда нужно было. Однажды Минсок расплакался, потому что вдруг понял, как сильно любит Чондэ и того кроху, что сейчас рос у него под сердцем. Чондэ с этого посмеялся, а омега подумал, что он действительно не жалел о том, что передумал. Этот ребенок был неожиданностью, но теперь Минсок не представлял без него жизни. — Чего ты такой загруженный, малыш? — Чондэ сел рядом с омегой, притягивая его к себе. Минсок легко сдался в объятия альфы, вдыхая любимый запах. — Сам как думаешь, — вздохнул Минсок. — Мне так жаль Кёнсу. Он не заслужил, чтобы всё так случилось с его первым альфой, да ещё и истинным. — Возможно, у них ещё всё образуется? Не думаю, что Чонин так просто его отпустит. — Откуда ты знаешь, что он за человек? — Я не знаю его, но я знаю себя. Я бы не смог отпустить тебя, — едва прошептал альфа, целуя Минсока в макушку. Минсок хотел бы сказать, что Чондэ слишком наивен. Он даже не осознаёт, что таких как он, вероятно, на свете больше нет. — Не сравнивай никого с собой, Ким Чондэ, — Минсок улыбнулся, разворачиваясь к альфе и устраиваясь на его бёдрах. Лицом к лицу, обвивая крепкую шею. Чондэ улыбнулся, едва сжимая бёдра омеги. — Ты у меня такой единственный. Чондэ рассмеялся, целуя омегу в нос. — Ты слишком большого мнения обо мне, Минсокки, — улыбнулся альфа. — В любом случае, их связь не та, которую можно легко разрушить. Кёнсу не рассказал этого, но у них все значительно острее. — Ты знал обо всем, да? — Прости, — Чондэ виновато улыбнулся. — Кёнсу попросил молчать обо всем, и я молчал. Но я узнал случайно, уловил запах Чонина на нём. Ещё в тот день, после вечеринки. — С ума сойти! — воскликнул Минсок. — А я ни сном ни духом. — Думаю, Кёнсу нужен был весь этот период, чтобы кое-что осознать. Ты вообще заметил, как он изменился? Стал мягче, куда нежнее. Минсок едва задумался, понимая, что Чондэ, вероятно, прав. Любовь и правда меняет людей, даже таких как Кёнсу, которые, кажется, в неё совсем не верили. — Честно говоря, я правда удивлён силой их связи. По словам Кёнсу, они даже чувствуют эмоции друг друга. Я тоже чувствую тебя, но ведь это случается в моменты каких-то сильных эмоциональных встрясок, а у них — даже в мелочах. И знаешь что? Кёнсу начал чувствовать запах Чонина раньше, чем они встретились. Думаю, они биологический феномен. И я просто не верю, что после такого они смогут расстаться. Минсок был поражён такой уверенностью альфы, но спорить не стал. Вероятно, Чондэ понимал в психологии альф куда больше Минсока. — Я хочу, чтобы он был счастлив. Где бы ни был, с кем бы ни был, я просто хочу ему счастья, — прошептал Минсок. — Невероятно, но до сегодняшнего дня я даже не задумывался о том, насколько важен для всех нас Кёнсу. Без него пропадёт какая-то важная часть, и мне грустно. Не хочу, чтобы он уезжал. — В любом случае, он ждёт от нас поддержки, Мин, — Чондэ заглянул омеге в глаза. — Все это время он боялся рассказать вам с Луханом, думая, что вы его осудите. Минсок едва усмехнулся. Он даже не был удивлён. В этом году у них всех жизнь поменялась на сто восемьдесят градусов. Вероятно, прошлогодние они были бы шокированы тем, кем стали. — Ну да, а потом недотрога Лухан вдруг завёл себе альфу, а идеальный и рациональный Ким Минсок забеременел. Думаю, Кёнсу не самый большой безумец ещё, — едва рассмеялся омега. Чондэ улыбнулся, притягивая его ближе к себе. — Поразительно, как всё изменилось за несколько месяцев, — тихо проговорил Чондэ, после того как они разорвали поцелуй. — Я же говорил тебе готовить попкорн, — улыбнулся Минсок, перебирая волосы на затылке альфы. — Я не думал, что шоу будет настолько грандиозным, — рассмеялся Чондэ. — В любом случае, мне все нравится. — Знаешь, мне тоже, — прошептал Минсок, а потом едва хихикнул, когда альфа уложил его на подушки, совсем осторожно. Он вообще порой обходился с Минсоком как с хрустальным. Альфа принялся целовать шею омеги, заставляя разряды тока бежать по затылку. Он несколько раз прошёлся по метке, а потом улыбнулся, когда Минсок вздрогнул. Они всё также обходились оральным сексом и подобным, потому что было ещё рано. Точнее, Чондэ немного даже побаивался. А желание Минсока почему-то росло с каждым днём, но доктор предупреждал, что так бывает. — Родители хотят встретиться, — Чондэ вдруг оторвался от Минсока, заглядывая омеге в глаза. За прошедшее время родители и правда смогли свыкнуться с мыслью о том, что их дети уже завели свою семью. Даже отец Минсока поумерил пыл, приезжал пару раз к сыну и даже извинился за поведение на том ужине. Теперь, видимо, они хотели окончательно закрепить мир и начать говорить о свадьбе и прочем. Минсок совсем не хотел подобных разговоров. Они с Чондэ это ещё не обсуждали, альфа ещё не сделал предложение, а Минсок не намекал и не торопил. Он был уверен, что Ким Чондэ знает, что делает. И штамп в паспорте лишь формальность для них. — Правда? И когда? — Мама сказала, что приглашает всех на рождественский ужин. — В Пекин? — удивленно воскликнул Минсок. Чондэ на это рассмеялся. — Да, — альфа кивнул. — Ты готов ехать? И твои родители… — Нет, но готовым от того, что буду тянуть, не стану. Всё в порядке, Чондэ, думаю, я понимаю реакцию родителей. Отчасти. Я поговорю со своими, думаю, можно будет и съездить. Чондэ улыбнулся, снова целуя Минсока, теперь уже в лоб. — Прости, мы ведь хотели провести это Рождество только втроём, — прошептал альфа. — Ещё успеем, — улыбнулся Минсок. — К следующему, дай Бог, он будет на наших руках. Чондэ улыбнулся шире, а потом опустился к самому животу омеги. Традиционный ритуал альфы теперь. Чондэ поднял футболку Минсока, обнажая уже заметно округлившийся животик, и принялся нежно его целовать. Минсок расчувствовался, ощущая нежное касание губ альфы, и едва сдержался от слёз. — Минсок, — вдруг позвал альфа, отрываясь от живота омеги. — Да? — Давай сходим на свидание завтра, — улыбнулся Ким. — Мы так давно на них не были. Минсок был удивлён, но согласно кивнул. — У тебя появилось время? — Я просто решил, что имею право отдохнуть один день и провести его со своей семьей. — Конечно имеешь, — Минсок потянул альфу к себе. — Ченни, я хочу, чтобы оно было максимально как раньше. Когда мы только начинали встречаться, ты помнишь? — Значит, парк аттракционов и сладкая вата? А потом и кофе в нашей кофейне? — улыбнулся Чондэ. Минсок закивал, а потом почувствовал тёплые объятия, прячась в кольце любимых рук. Они согревали и дарили покой, Минсок прикрыл глаза. Свидание с Ким Чондэ, он целую вечность на них не был.       Кёнсу и Лухан вернулись в комнату, открывая двери совсем тихо. Вероятно, Бэкхён уже спал, не хотелось тревожить его. Все так и оказалось, омега свернулся калачиком под одеялом и, кажется, видел уже десятый сон. Кёнсу уже собирался ложиться, когда вдруг к нему под одеяло нырнул Лухан. — Лу, ты чего? — прошептал Кёнсу. — Я хочу поспать с тобой, — прошептал Лухан. Кёнсу едва улыбнулся, притягивая друга к себе и обнимая за талию. — Лу, я никуда не уезжаю прямо сейчас, — Кёнсу говорил это почти в ухо другу. Лухан не ответил, а Кёнсу почувствовал, как друг шмыгнул носом. Он прекрасно знал, что у Лухана, скорее всего, будет именно такая реакция. — Я не выживу без тебя, Кёнсу, — прошептал Лухан. — Разве нет другого выхода? — Пока я его не вижу, — вздохнул Кёнсу. — Эти чувства съедают меня. Ты не был сильно удивлён моей истории. Лухан едва усмехнулся. — Всё началось с того, что я заметил противозачаточные на твоей полке. Я искал лекарство для Бэкхёна и случайно увидел их. Даже не понял, что это было, лишь со временем вспомнил, что это за таблетки из рекламы со знакомым названием. Кёнсу был удивлён. Значит, Лухан начал подозревать его почти с самого начала. — Потом твои странные вопросы о Ким Чонине, твоя реакция на их помолвку, в общем, я понимал, что с тобой что-то не так. Вскоре начал складывать дважды два, особенно после Японии, когда вы с Чонином устроили ту сцену в отеле. И собственно, я решил, что ты влюблён в него. Но я и подумать не мог, что всё зашло так далеко. Что он твой истинный. Кёнсу слушал шёпот Лухана, чувствуя сладкую клубнику, безумно родную, и понимал, что даже он не знал, что у них всё так далеко зашло. Он осознал это совсем недавно, и было чертовски поздно. — Сехун знает о твоих догадках? — Нет, я ничего не говорил. Один раз обмолвился, в самолёте, когда вы сели вместе. А потом ещё и в отеле, после того как ты почти на глазах отшил Чонина. Кёнсу едва улыбнулся. Ну конечно, друзья были не слепые и не глухие и совсем не глупые. На месте Лухана Кёнсу бы, наверное, тоже обо всем догадался. — Спасибо, что не давил. И прости, что я молчал. — Всё в порядке, Кёнсу. Ты рассказал, когда тебе это нужно было. Омеги замолчали. Кёнсу уже думал, что на этом разговор исчерпан, но вдруг послышался голос Лухана. — Каково это? С истинным альфой? Кёнсу повернул голову на Лухана, едва различая очертания красивого лица. Он улыбнулся кончиками губ. — Хорошо, прекрасно, неописуемо. Это как нечто, что нельзя передать словами, но если можешь собрать всё то, от чего ты в жизни кайфуешь, то вот это полностью то, что чувствуешь с истинным. Не знаю, может быть, так только у меня, но мне знатно подвинуло крышу сейчас. Я боялся признать это, но это очевидные факты, от которых никуда не деться. Лухан слушал внимательно. Ему было действительно интересно, потому что иногда он думал над тем, истинные ли они с Сехуном? Лухан не понимал, но если послушать описания признаков истинности, то с Сехуном они подходили под это полностью. — А это вообще можно понять до секса? Я про истинность. — Не к тому человеку обратился с этим вопросом, — усмехнулся Кёнсу. Лухан опомнился, понимая, что да. — Я очень надеюсь, Кённи, что ты будешь счастлив. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю? Я до последнего буду надеяться, что ты останешься. Потому что ты мне больше, чем друг, ты мне как брат и я ценю тебя слишком сильно. — Я тоже люблю тебя, Хан. И я тоже не представляю свою жизнь без тебя. Поэтому, даже если уеду, буду доставать тебя из Европы. — Нет, просто не уезжай никуда. Лухан крепче сжал талию Кёнсу под одеялом, как-то по-детски притягивая к себе, словно любимую игрушку. До улыбнулся, поглаживая макушку друга. — А ещё я сделал кое-что, и это тебе может не понравиться, — прошептал Кёнсу. Лухан вопросительно посмотрел на друга. — Что ты мог такого сделать? — Согласился на свидание с Ифанем, — Кёнсу отвел от Лухана взгляд. Было тяжело признаваться другу в том, что Кёнсу буквально играет с чувствами Ифаня, потому что не может преодолеть свои. Лухан молчал, а потом тяжело вздохнул. — Не разбивай его сердце, Кённи. Ифань — хороший парень, не только потому что мой брат. Кёнсу не нашел, что на это ответить, а Лухан вновь прижался к нему. Они так и уснули, в объятиях друг друга.       Бэкхён в шоке слушал всё то, о чём сейчас говорили его соседи. Он проснулся на шорохи и теперь просто не смог уснуть. Пришлось стать невольным слушателем. И если Бэкхён всё правильно понял, получается, До Кёнсу — истинный омега Ким Чонина? Чёрт, хуже ситуации и не придумаешь. Завтра Бэкхён должен был поехать с Чонином в ресторан и, кажется, он начинал понимать, о чём вообще будет их серьёзный разговор. Интересно, Ким знал, что Кёнсу, кажется, собирается уехать? Во всяком случае, Бэкхён должен был сделать вид, что ничего не знает. Омега попытался уснуть, на этот раз проваливаясь в глубокую яму черно-белых снов.       Чонин проснулся даже слишком рано для утра субботы, тут же стаскивая с тумбочки мобильник. Чанёль уже вернулся, видимо, приехал ночью и спал на соседней кровати. Чонин был немного удивлен, что спал так крепко, что даже не услышал возвращения соседа. Обычно он в последнее время не мог уснуть, потому что голова была забита самыми разными мыслями. Ким встал с постели, едва вздыхая, Чанёль же перевернулся на живот и сладко причмокнул губами. Чонин едва усмехнулся. Во сне друг был похож на ребенка, совсем милого, с топорщащимися из-под волос ушами и надутыми губами. Чонин думал, что ему стоит предупредить Чанёля о том, что он встретится с Бэкхёном. Ким не хотел лишний раз разбивать сердце Паку, теперь на собственной шкуре понимая, каково это, когда вокруг твоего омеги крутится левый альфа. Чонин вдруг замер. Поразительно, он теперь окончательно записал Кёнсу на роль «своего» омеги. Интересно, Кёнсу думал о нём так же? Тоже считал своим альфой? И не только в плане истинности, а вообще. Во всех смыслах и планах. Чонин успел сходить в душ и одеться, когда Чанёль наконец проснулся. Альфа широко зевнул и потянулся, а потом сел в постели, пытаясь настроиться на новый день. Чонин уже выучил эту привычку Чанёля, Паку нужно было какое-то время, чтобы начать функционировать. Наконец, альфа стащил свои очки с тумбочки и оглядел комнату. Чонин на завтрак идти в одиночку не хотел, а Сехун попросил не будить его до вечера ещё вчера, поэтому Ким просто ждал, когда проснется Чанёль. — Привет, — пробасил Ёль. — Нормально я провалялся, капец. — Ага, уже почти одиннадцать, — Чонин только закончил очередной реферат. Ему нужно было разобраться с домашкой до вечера. — Ты уже завтракал? — Нет, ждал тебя, одному не охота, — улыбнулся Чонин. Чанёль улыбнулся в ответ, а потом наконец встал с кровати. — Ну, я тогда в душ, и можем выдвигаться. Как раз расскажешь мне, что к чему, пока меня не было. — Хорошо, — кивнул Чонин, наблюдая за тем, как ушел Чанёль.       В столовой было шумно, несмотря на то что выходной. Очевидно, домой уехали немногие, так как у всех сейчас была запара в учебе, конец семестра. Студенты были завалены кучей работы, поэтому не было времени на разъезды. Чанёль и Чонин устроились за своим привычным столиком и даже решились позвонить Сехуну. Тот сказал, что придет позже, и альфы спокойно уже взяли себе завтрак, который плавно перетек в обед. Чонин по привычке оглядывался и не видел Кёнсу. Вероятно, омега либо уехал, либо позавтракал раньше. Чонин вдруг задумался, что было бы здорово однажды позавтракать вдвоем. — Так, какие новости за день моего отсутствия? — Чанёль аппетитно жевал свою лапшу. — Ммм, дай подумать, — вздохнул Чонин. — Да вроде никаких. Всё по-прежнему. — Не верю, — усмехнулся Чанёль. — Сам такой, — улыбнулся Чонин. — Дома все нормально? Мы с Се волновались. — Уже всё хорошо, — едва улыбнулся уголками губ Чанёль. — Ты выглядишь неважно, что-то случилось? — Я устал, — вздохнул Чонин. — Ужасно устал от всего, если бы можно было не рождаться на этот свет, я бы выбрал этот вариант. Чанёль понимал Чонина полностью. Наверное, как никто другой на свете, просто до каждого его слова. — Я тебя понимаю, — вздохнул Чанёль. — Чанёль, — Чонин вдруг осознал, что больше молчать не может. — Мне нужно с тобой поговорить. Пак удивленно посмотрел на альфу. — Хорошо, — кивнул Чан. — Говори. — Давай прогуляемся, не хочу, чтобы была хоть малейшая возможность нас услышать. Чанёль понимал, что разговор предстоит серьезный, и даже очень. Судя по лицу Чонина и его настроению, ничего хорошего этот разговор не принесет.       Они направились в сторону парка, понимая, что это единственное место, где они могут нормально поговорить. Чанёль огляделся для проформы, останавливаясь перед подмёрзшим прудом кампуса. Они и правда были одни. Чонин был задумчив и загружен, и он смотрел прямо перед собой. На другой берег пруда, где виднелись учебные корпуса. — Я просто хочу тебе сказать, что сегодня я встречаюсь с Бэкхёном. И это не свидание, — Чонин повернул голову к Чанёлю, замечая, как он помрачнел. — Зачем ты мне говоришь это? — Глупый вопрос, Пак, — усмехнулся Чонин. Он похлопал себя, наконец нащупал пачку сигарет в кармане спортивных штанов. Медленно закурил, пропуская спасительный дым через себя. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто я пытаюсь завоевать Бэкхёна или типа того. Поверь, если бы все решал я, свадьбы не было бы. Чанёль усмехнулся. — Поделись, — он протянул руку Чонину. Тот удивленно посмотрел на Пака, но вложил в раскрытую ладонь пачку с зажигалкой. Чанёль закурил следом. Сегодня было теплее, даже солнышко блистало на небе, но совсем не грело. — Чонин, ты правда не чувствуешь к нему ничего? — Бэкхён, несомненно, привлекательный омега, и было бы глупо это отрицать. Я думал, что смогу что-то построить с ним, в самом начале, когда родители поставили нас перед фактом. А почему нет? Он красивый, вполне себе, что мне ещё нужно было? — Чонин заметил, что Пак отвернулся к пруду, видимо, сдерживаясь из последних сил. Нужно было закругляться с комплиментами в адрес Бэкхёна, но Чонин хотел прояснить всё до конца. — Потом я попал в Ульсан, и всё пошло совсем не по плану моего отца. Я… Встретил другого омегу. И я не знал, что в какой-то момент окажется, что этот омега затмит мне всё остальное перед глазами. Поразительно, я не признавался в этом даже самому себе, а тебе всё рассказываю. Чанёль едва усмехнулся. Было странно слышать такие откровения от Чонина. — Почему ты не называешь его имени? Мне кажется, я знаю, о ком речь, — едва улыбнулся Чанёль. Чонин усмехнулся. Он знал, что, наверное, и Чанёль, и Сехун догадались. Чонин был слишком несдержан, особенно с появлением Ифаня. — Потому что я обещал ему, что никто и никогда не узнает ни о чём. Но думаю, твои догадки верны, — Чонин смахнул пепел прямо на землю. — Я не знаю, что делать, потому что не готов его отпустить. Я не смогу. И я не хочу, чтобы Бэкхён или ты страдали. У этой затеи слишком много жертв. Чанёль усмехнулся. До Чонина наконец дошла суть вещей, которую Чанёль понял раньше всех. Интересно, что намерен делать альфа? — Поэтому встречаешься с моим омегой? — Чанёль сказал, а потом прикусил губу. Ким усмехнулся, а потом широко улыбнулся. — Мне нужно поговорить с Бэкхёном так же откровенно, как с тобой сейчас. Он сложный человек, но я не хочу, чтобы он продолжал воспринимать меня в штыки. А то знаешь, надоело колоться о колючки. Чанёль на это вдруг рассмеялся. Кажется, это было самое точное описание Бэкхёна, один Ёль был мазохист, что каждый раз на эти колючки кидался и готов был истекать кровью тысячи и тысячи раз. — Да, с ним непросто, и этому есть причины. — Даже знаю, какие, — усмехнулся Чонин, делая затяжку. — Мой отец не подарок, конечно, но с его папочкой я бы точно не выдержал. Чанёль немного удивленно посмотрел на Чонина. Кима точно развезло на откровения. — Родителей не выбирают, — Чанёль тоже выпустил дым в сторону от Чонина. — К сожалению. — Это точно, — Чонин повернулся к альфе всем корпусом. — В общем, я хочу извиниться, если причинил тебе боль. Я не хотел. Ты понравился мне с первого дня нашего знакомства, и я хочу стать твоим другом, Пак Чанёль. Чонин протянул Паку руку. Чанёль долго на неё смотрел, а потом всё же пожал её в ответ. Рукопожатие было долгим и крепким. — Ты мне тоже нравишься, Чонин. Хотя я хотел бы тебя ненавидеть, но не могу. Разбить тебе лицо пару раз хотелось, не скрою. Чонин улыбнулся очень широко. — Если тебе станет легче, то можешь это сделать сейчас. Обещаю, не буду уворачиваться. — Что за привычка нарываться на драки? — усмехнулся Чанёль. — Нет, я не буду тебя бить, дружбу с этого не начинают. Но я хочу кое-что сказать: если ваша с Бэкхёном свадьба состоится, я не уверен, какой будет наша дружба. Чонин тяжело вздохнул. — Время покажет. Альфы снова замолчали, но вдруг голос Чанёля нарушил это молчание. — Сехун знает обо всём? — Догадывается, — улыбнулся Чонин. — Думаю, стоит рассказать ему. Вероятно, он обидится. — Вероятно, — усмехнулся Пак. — Ты назвал Бэкхёна своим омегой, — Чонин наконец выкинул окурок в урну рядом. — Вы истинные? Чанёль угрюмо молчал. Очевидно, он не хотел ничего говорить, и Чонин уже подумал, что нужно съезжать с темы. Но вдруг Пак заговорил. — В этом ведь удостоверяются после секса? — Чанёль посмотрел на Чонина. — А у нас с ним никогда ничего не было. — Чувства тоже могут о многом сказать. — Если так, то, наверное, истинные, — пожал плечами Чанёль. — Не знаю, догадывается ли он, но я понял ещё в начале. Это сложно. — Я знаю, — усмехнулся Чонин. — Поверь, я прекрасно знаю, каково это. Чонин дождался, пока Чанёль докурит, и вместе они вернулись в общежитие. Вероятно, Сехун обидится, что они не дождались его в столовой, но Чонин был рад, что с Паком они всё выяснили. Теперь дышалось в разы легче.       Минсок улыбнулся, выходя из машины, когда Чондэ привез его к давно знакомому парку аттракционов. Они тут гуляли на первых своих свиданиях, главным образом потому что это было место малоизвестное среди сеульской молодежи, здесь чаще можно было встретить либо подростков с этого же района, либо семьи с детьми. А уж тусовка Ульсана про это место была ни сном ни духом. Так что Чондэ с Минсоком в то время могли отлично проводить здесь время, совсем не встречаясь со знакомыми, наслаждаясь друг другом. Минсок понял, что они не были здесь очень давно. Наверное, после первого года отношений они перестали приезжать сюда. Чондэ стал устраивать какие-то пышные и грандиозные встречи, типа поездок в другие города и все такое, а вот о самом романтичном и ностальгическом они совсем забыли. Минсок улыбнулся, рассматривая очертания колеса обозрения, что возвышалось над верхушками деревьев. С парковки его было отлично видно, хотя парк был огромный, и в нем было много красивых и тайных уголков. Омега, когда попал сюда первый раз, был очень удивлен и совсем не думал, что вернется сюда через три года, с ребенком от Чондэ под сердцем. Его охватил внезапный трепет, и когда Чондэ, поставив машину на сигнализацию, подошел к нему, переплетая их ладони, Минсок вдруг резко развернулся к альфе. — Чондэ, — прошептал омега. — Почему сюда? — Тебе не нравится? — Чондэ был немного удивлен таким вопросом, потому что он был уверен в том, что это место хранит особые воспоминания для них обоих. — Я подумал, что нам есть, что вспомнить тут. — Прости, глупый вопрос, — прошептал Минсок. — Я просто… Не думал, что ты вспомнишь про это место. Чондэ улыбнулся. — Ещё чуть-чуть, Мин, и я обижусь. Как я мог не вспомнить? — Чондэ притянул омегу к себе, коротко целуя в мягкие губы.       Они гуляли по парку, наслаждаясь атмосферой приближающегося Рождества. Все уже было украшено разноцветными фонарями, гирляндами, и на палатках с уличной едой то и дело можно было заметить изображения Рудольфа или другие рождественские символы. Минсок был очарован всем этим. Запахом сладкой ваты, который мешался с ароматами уличной еды, с какофонией звуков, состоявшей из музыки, шума аттракционов, детского крика и гомона разговоров людей. Минсок ощущал себя так уютно и счастливо, на сердце наконец царил покой. — И что? Мы даже ни на одном аттракционе не покатаемся? — Минсок обиженно выпятил нижнюю губу, отправляя в рот очередную порцию сладкой ваты. Как и в старые добрые времена Минсок выпросил её у альфы, ну, точнее, его взгляд просто застыл на палатке с разными вкусняшками, а Чондэ уже шел за огромным рулоном сладкой ваты. В этом, кажется, была прелесть долгих отношений. Друг друга вы понимаете в таких мелочах с полувзгляда. — Вот тот прекрасный веселый паровозик ждет тебя, милый, — Чондэ усмехнулся, кивая в сторону детского поезда, что уже встретился им на пути раз десятый. Минсок фыркнул, закатывая глаза. — Ты стал занудой с годами, Ким Чондэ. — Даже не знаю, как ты с таким занудой будешь теперь жить, — усмехнулся Чондэ. — Вот-вот, брошу и уйду, что будешь делать? Чондэ вдруг резко остановился, притягивая парня к себе. Рука альфы обвила талию Минсока, которая всё ещё хранила свои тонкие очертания. Минсок улыбнулся, опираясь ладошками на грудь альфы. — Даже не пробуй думать о таком, я тебя никуда не отпущу! — Чондэ не дал омеге ничего ответить. Впился поцелуем в сахарные губы, заставляя Минсока в тысячный раз терять себя в этих поцелуях и касаниях. Чондэ такой невозможный, такой нереальный, он просто целое нечто. Омега не мог поверить собственному счастью, в котором, по глупости, сомневался ещё несколько месяцев назад. Только подумать, беременность окончательно выветрила из головы Минсока все тревоги. Ему казалось, что он живет в каком-то невозможно теплом одеяле, через которое не пройдет ни одна стужа, и даже декабрьские холода согревали его. — Не отпускай меня, Ким Чондэ, — прошептал Минсок в самые губы, ловя улыбку альфы, которую так сильно любил. Она освещала жизнь Минсока, это казалось какой-то сладкой сказкой. — Ни за что, — Чондэ вдруг потянул Минсока в сторону, как раз к поезду, что ехал мимо. Тот остановился, продолжая греметь на всю округу каноничной Jingle Bells. От этой песни сразу настроение поднималось к очень высокой отметке, и Минсок даже не стал отнекиваться, когда они с Чондэ неуклюже уместились в самом последнем отсеке красного, мигающего разноцветными огнями, поезда. Дети очень вопросительно оглядывались на двух взрослых дяденек, но потом быстро потеряли к ним интерес. Пейзажи, пролетающие мимо, увлекали малышей куда больше. Минсок смотрел теперь на детей как-то по-особенному. Ему не верилось, что скоро подобный маленький человечек появится и у них с Чондэ, что он уже с Минсоком. Это осознание грело сердце, где бы Минсок ни был. — Чондэ, — Минсок привлек внимание альфы. — Я никогда не спрашивал, но кого бы ты хотел? Альфу или омегу? — Ты про малыша, что ли? — немного удивился Чондэ. — Мне без разницы, я просто хочу нашего малыша. Минсок улыбнулся. Он знал, что альфа ответит именно так, но всё же ему было интересно. Ведь в какой-то там степени Чондэ наверняка думал о своих предпочтениях, самым краешком сознания. — И всё же, неужели ты никогда не думал об этом? Может быть, до встречи со мной? — Я всегда думал, что дети — это классно, у меня никогда не было мыслей по поводу того, что я предпочитаю какой-то пол. Мне одинаково хорошо ладилось со всеми, — пожал плечами Чондэ. — Тогда что со мной не так? — Минсок вздохнул, отворачиваясь от Чондэ. Альфа вопросительно смотрел на омегу. — В каком смысле? — Ну, я всегда хотел альфочку, наверное, — пожал плечами Ким. — И ты думаешь, что с тобой что-то не так? — Чондэ повернул лицо Мина к себе. — Малыш, хотеть альфу или омегу так же нормально, как не выбирать между ними. Это простые человеческие инстинкты, но я уверен, ты будешь любить его независимо от того, кто родится. Понимаешь? Минсок кивнул, а потом положил голову на плечо альфы. Он всё же задумался. Иногда они с Чондэ казались чертовски разными, особенно во взглядах на некоторые вещи. Минсок всегда думал, что это хорошо. Ведь если быть одинаковыми, то компромиссы не найдешь. И его родители тоже были разными, родители Чондэ тоже. Это сдерживало их любовь, брак, отношения и семью. Но сейчас Минсок просто не понимал, каким образом кто-то вроде Ким Чондэ мог полюбить Ким Минсока? Ведь ценности у них порой тоже бывали разными, а это было не совсем нормально для пары, которая собиралась провести всю жизнь вместе, состариться и умереть. — Я слышу, как ты думаешь, — вздохнул Чондэ. Минсок едва улыбнулся, поворачиваясь к альфе почти всем корпусом. Поезд ехал совсем медленно, его, конечно, любой взрослый мог бы догнать пешком, но Минсоку сейчас нравился этот размеренный ход. В детстве, когда он садился в подобные, ему всегда хотелось, чтобы машинист наконец втопил настоящую скорость. Сейчас же было классно, что поезд был такой медленный. — Прости, Чондэ, — Минсок едва вздохнул. — Мне так стыдно, что я скинул на тебя все обязанности, ты работаешь и учишься, ты постоянно возишься со мной. Я уговаривал себя, что, наверное, так должно быть, но так не должно быть. Папа и отец всегда были партнерами, а я, получается, просто сижу на твоей шее. Минсок заметил, как поменялось лицо Чондэ. Он тут же прижал палец к губам омеги, в другой ситуации заткнул бы поцелуем, но сейчас они сидели в детском поезде, и на них итак уже косились взрослые, которые сопровождали деток. Вряд ли стоило так откровенно выражать свои чувства. — Тшш, Минсок, не говори глупостей. Я делаю всё это, потому что я люблю тебя. В первую очередь — я люблю тебя. И я хочу делать это всё, понимаешь? Я альфа, меня так воспитывали, я вырос на такой модели семьи. Отец делал всё, чтобы мы ни в чём не нуждались, а мама берегла его труды и умножала своей поддержкой и верой. И это было куда важнее, чем если бы она пошла зарабатывать и строить свою компанию. Благодаря ей отец смог сделать весь этот бизнес, из обычного фармаколога, который мог всю жизнь провести в своей лаборатории, отец вырос в известного ученого с патентами и огромной фармкомпанией. У отца были мозги, силы и возможности, от мамы он получал любовь, поддержку и заботу. Вот, что я видел. И ты, Минсок, ты даешь мне всё то, что давала моя мама моему отцу. Мне не нужно, чтобы ты сейчас искал себе подработки и приносил деньги в наш общий бюджет, я могу заработать деньги сам. Но если тебя не будет рядом, если не будет малыша, если я не буду возвращаться домой и слышать: «Мой Чондэ — самый лучший», то во всём этом не будет смысла. Вот почему для меня это не тяжело, я опираюсь на тебя, только ты этого даже не понимаешь. Твоя любовь дает мне куда больше, чем ты думаешь. Минсок пораженно слушал это всё. Сейчас, сидя в этом крошечном поезде, он и подумать не мог, что услышит столько больших слов от альфы. Чондэ много чего говорил ему по жизни, но сейчас, кажется, это было чем-то действительно очень важным. Будто они прямо сейчас перешли на другой этап отношений. — Я люблю тебя, — прошептал Минсок. — У меня и правда самый лучший альфа на свете. Ты знаешь, Чондэ, я никогда не сомневался в этом. Я мог сомневаться в себе и своих желаниях, но в тебе — никогда. Потому что ты не даешь поводов для этого. Я думаю, что из всех альф, которых Бог мог выбрать для меня, мне действительно достался лучший. Чондэ был серьёзен, и Минсок, кажется, даже заметил слёзы в его глазах. Но омега не успел ничего разглядеть, его притянули к широкой груди, пряча в объятиях. Минсок улыбнулся, вдыхая сладкий запах печеных яблок.       Они гуляли по парку ещё долго. Выпили горячий кофе, побродили у небольшого пруда, подмерзшего. Летом здесь было в разы красивее, Минсок обещал сюда вернуться в теплое время года, и, наверное, уже с малышом. Чондэ держал Минсока за руку очень крепко, даже когда они направлялись в машину. — Минсок, — Чондэ потеребил омегу за плечо. Ким понял, что вырубился, кажется, сразу после того как они выехали с парковки парка. Минсока легко вырубало в последнее время, доктор Ли говорил, что такое бывает. Кажется, с беременностью бывает вообще всякое. — Я уснул? — Минсок потер кулачками глаза, заставляя Чондэ ласково улыбнуться. Альфа достал куртку омеги с заднего сидения, помогая надеть. Минсок только сейчас огляделся, понимая, что они совсем не в академии и даже не во дворе их дома. Они были на территории какого-то небольшого коттеджа, двор был ярко освещён, даже несмотря на то, что уже было совсем темно. — Чондэ, где мы? — Мой сюрприз, думал, на парке свидание закончилось? — вдруг улыбнулся Чондэ, совсем-совсем ярко. — Одевайся быстрее, мне не терпится тебе всё показать. Минсок был в шоке, он совершенно ничего не понимал в происходящем и от ступора даже не нашелся, что именно спросить у альфы. В голове было много мыслей, но Ким решил, что всё устаканится, надо просто подождать. Они вышли из машины, Чондэ крепко сжал хрупкую ладошку омеги в своей руке и потянул его вперед. Он вытащил ключи из кармана, открывая входные двери. Минсок продолжал оглядываться. — Чондэ, чей это дом? Куда мы приехали? Но Чондэ ничего не говорил, лишь потянул Минсока внутрь, включая свет. — Это наш дом, Минсок, — вдруг тихо сказал парень. А Минсок замер на месте, пытаясь оцифровать полученную информацию. Они стояли в небольшом холле двухэтажного дома. Внутри было всё не обжито совсем, пахло краской немного, видимо, запах не успел выветриться. Минсок сделал несколько шагов вперед, ему хотелось заглянуть дальше, но в голове всё ещё было столько вопросов. — В смысле, наш? — В прямом, это дом, в котором мы с тобой будем жить. — Но наша квартира, и что за шутки? Откуда у нас деньги на это? — Это подарок отца, лично мне, — Чондэ подошел к Минсоку. — Точнее, отец дал мне определенную сумму, ещё давно. Ещё когда я только поступил в Ульсан. Он сказал, что эти деньги я могу потратить как хочу и когда хочу. Сейчас я понимаю, что это была своего рода проверка. Я деньги не потратил, сделал вклад, и вот что получилось на выходе. Минсок был просто глубоко шокирован. Сколько ещё сюрпризов преподнесет ему этот человек? Сколько ещё всего Ким Минсок не знает о Ким Чондэ? Минсока это пугало немного, восхищало, он всё ещё не верил. — Ты мог их вложить в дальнейшее обучение, может быть, в свои проекты, Чондэ. Зачем нам дом сейчас? — Мне хватит и на проекты, и на обучение. В этом плане я всегда заработаю, я уверен в этом. Но это было моей мечтой, я всегда думал, что приведу своего омегу в дом. Можешь считать это моей странностью, но вот так я хочу. У нашего малыша должен быть свой дом, пусть он будет совсем небольшой, не такой, какой был у нас тобой в детстве, но это первое время. Минсок вдруг кинулся к альфе, целуя его. Чондэ облегченно выдохнул, прижимая омегу к себе и отвечая на поцелуй. Он переживал, что скажет по этому поводу Минсок, ведь он ни с кем не посоветовался. Отец, вероятно, даже успел забыть про этот подарок на восемнадцатилетие сына. Чондэ не отчитывался перед ним, а отец и не спрашивал. Теперь, наверное, Ким расскажет, он не знал, как отреагирует старший. В любом случае, Чондэ просто хотел делать свои ошибки и принимать свои решения. Кажется, именно так люди взрослеют? Через свой опыт. Чондэ нужно было начинать взрослеть, у него теперь ответственность за маленькое чудо, и Чондэ им благословлен. — Пойдем, посмотрим тут всё, — прошептал альфа, утягивая Минсока за собой. Омега не знал, что думать, он просто шел за Чондэ, во всех смыслах этого слова. Думал ли Ким Минсок, что в двадцать один год получит истинного альфу, ребенка от него и собственный дом? Вообще-то даже понятия не имел и ещё год назад посмеялся бы в лицо тому, кто напророчит ему такое будущее. Сейчас же он заходит в достаточно большую гостиную, где не было мебели, кроме огромного дивана, а ещё большой пушистый ковер на полу, и плазма висела на стене. Однако, кажется, Чондэ постарался и развесил везде гирлянды. Минсок с улыбкой наблюдал за тем, как альфа включает их, всё ещё, видимо, нервничая насчёт своего сюрприза. На первом этаже, помимо гостиной, оказалась ещё кухня, санузел, две комнаты. Ничего не было обставлено, совершенно нулевое. Только кухонный гарнитур всё же Чондэ установил, вместе с холодильником, который, кажется, заранее забил едой. Минсок думал, что альфа подготовился основательно. На втором этаже было четыре комнаты. Одна спальня, одна гостевая спальня, один рабочий кабинет для одного из них, второй будет на первом этаже. И конечно же, детская. Минсок застыл на входе. Комната была отделана в спокойных тонах, только каждая стена была другого цвета. — Ремонт тут закончили только в прошлом месяце, я взял на себя смелость за решение с цветом стен и прочим, но всё остальное мы будем выбирать вместе. И если что-то не нравится в ремонте, то всё можно поменять. Я всё рассчитал, — альфа смотрел на то, как Минсок медленно остановился в центре комнаты. Он вдруг ярко улыбнулся, поворачиваясь к Чондэ. — Ченни, я не знаю, что сказать, это ведь… Боже, — Минсок и правда не знал, что сказать. Точнее, хотелось сказать так много, но в голове была пустота. Мысли совсем не хотели складываться в слова, Минсок был шокирован. — Тебе нравится? — Я боюсь сказать что-то недостаточно ёмкое, чтобы выразить все свои чувства. Я правда… Потрясен? Мне все это кажется сном. Чондэ улыбнулся, делая несколько шагов к омеге. — Я хотел всё сделать немного по-другому, ну, знаешь там, чтобы было всё супер романтично, красиво, как в тех мелодрамах, которые вы с Луханом частенько смотрите и ревёте, — Чондэ говорил спокойно и тихо. Минсок на это едва улыбнулся. — Но потом подумал, что мы с тобой никогда не были такими. Наша история кажется простой, такой обыкновенной, но она никогда не будет простой для нас двоих, и я думаю, это самое главное. Так что я перестал ломать голову над всем этим и подумал, что сделать это прямо в центре будущей детской нашего ребёнка будет лучшим решением. — Сделать что? — Минсок напрягся всем телом, вопросительно глядя в глаза Чондэ. А альфа улыбнулся, снова тепло и ярко, засовывая руку в карман своих брюк. Минсок вопросительно смотрел на всё это, и, наверное, любой другой омега на его месте уже давно догадался бы о происходящем, но только не Минсок. Он был настолько шокирован всем этим вечером, что сейчас, когда Чондэ открыл перед ним бархатную коробочку с кольцом, смотрел не мигая. — Я могу опуститься на колено, но знаю, как ты ненавидишь это в тех самых мелодрамах, которые смотришь, — прошептал Чондэ. — Поэтому, Ким Минсок, я очень хочу услышать положительный ответ, и ты это знаешь. В общем, ты выйдешь за меня? Чондэ, кажется, даже выдохнул после этих слов, но сердце застучало неимоверно быстро. Минсок не моргал, ничего не говорил, просто смотрел на Чондэ, а потом и на кольцо в его руке. Это все ведь точно не сон? Это ведь реально они с Чондэ? Стоят в собственном доме, и Чондэ делает ему предложение? — Мне стоило всё-таки опуститься на колено? — Чондэ попытался пошутить, а потом даже начал склоняться перед Минсоком, но омега вдруг вцепился в его плечи. — Нет, только не на колени! — воскликнул омега. — Тогда куда, я сделаю что угодно, только не молчи, — улыбнулся Чондэ. — Ты просто нечто, Ким Чондэ! — Минсок говорил очень даже громко. А потом из глаз омеги вдруг полились слёзы, хотя он совсем не планировал плакать. Как в тех мелодрамах. Чондэ знал Ким Минсока отлично, но сейчас он был сбит с толку. Совершенно сбит с толку, глядя на омегу, который вроде счастливо улыбался ещё минуту назад, а теперь вот рыдает. Чондэ не на шутку испугался. — Мин, ты меня пугаешь, — прошептал альфа, рука с кольцом опустилась. А Минсок вдруг притянул его к себе, целуя и мешая соленый вкус слёз на их губах. — Я согласен, Ким Чондэ. Конечно я согласен, — шептал Минсок. — Я был согласен с первого дня нашего знакомства, потому что ты единственный, с кем я хочу провести свою жизнь. Чондэ широко улыбался, обнимая омегу, крепко-крепко. Наслаждался нежными касаниями Минсока к его затылку, тем, как он шептал ему в самое ухо лучшие слова, что мог услышать в своей жизни альфа. — Я счастлив стать твоим омегой, Ким Чондэ. Папой твоему ребёнку и даже твоим мужем. Я счастлив, — Минсок заглянул Чондэ в глаза, а альфа на этот раз точно прослезился. Но нашел выход из положения, тут же выискивая ладошку Минсока. Он дрожащими пальцами вытащил кольцо, совсем аккуратное и тонкое, с россыпью камушков по обручу из белого золота. — Спасибо, Ким Минсок, — Чондэ поцеловал руку омеги. — Я счастлив надевать на тебя это кольцо сейчас. Прошел час, прежде чем они нормально осмотрели весь дом, а потом оказались на кухне. Чондэ взялся готовить ужин, как он сообщил, с налетом праздничной атмосферы. Минсок с улыбкой наблюдал за альфой, который, кажется, принялся готовить свою фирменную итальянскую пасту. Омега обожал все блюда из кулинарного арсенала Чондэ, с горечью осознавая каждый раз, что так вкусно как у альфы, у него не получится никогда. Ким даже в этом был идеален, Минсоку казалось, что он видит сон. Глаза парня опустились на собственные пальцы, где на безымянном уже красовалось кольцо. Оно отлично смотрелось на тонких пальчиках Мина и ярко сияло под светом лампочек кухни. — О чём задумался? — Чондэ стоял к Минсоку спиной, нарезая грибы для пасты. Минсок отвлекся от рассматривания кольца, получить которое он особенно никогда не стремился, но сердце теперь по-особому на него реагировало. Вряд ли Минсок ещё утром ожидал, что к вечеру поменяет статус «парня» на «жениха». — Думаю о том, что ты чертовски внезапный человек, — усмехнулся омега. Чондэ едва хихикнул. — Но ведь поэтому ты меня и любишь, — альфа принялся готовить соус для пасты, чтобы залить им сначала грибы. Минсок на это фыркнул, но отрицать не стал. Он любил Ким Чондэ по очень многим причинам и любил его совершенно без причин. И всё это было одновременно, огромное распирающее изнутри чувство. Это убивало. — Знаешь, я на днях пытался вспомнить, как увидел тебя первый раз, — заговорил вдруг Чондэ. Минсок едва улыбнулся. В их паре за все воспоминания и даты отвечал Чондэ. Мин на таких вещах никогда особо не зацикливался. — И как? Успешно? — Конечно успешно, — усмехнулся Чондэ. — Я сидел у центрального фонтана с братьями Ли, кажется, это был сентябрь? Я ещё даже не знал, что на кампусе существует пруд. Минсок едва рассмеялся. Он совсем не помнил подобный день и не помнил Чондэ у центрального фонтана. Омега помнил день, когда неуверенный первокурсник подошел к нему познакомиться, и Минсок даже сначала посмеялся. Потому что он не встречается с перваками, потому что он один из самых популярных омег академии, за которым бегало немалое количество альф. Уже через месяц с лишним Минсок шел на первое свидание с тем самым первокурсником, через два — они поняли, что истинные. Поразительно, сейчас шел третий год их отношений, и Минсок собирается замуж за этого самого первокурсника. — Ты был с Исином в тот день, — продолжал Чондэ. — И на вас обоих были футболки с эмблемой академии, и твои волосы были чуть длиннее. Я тогда подумал, что ты, наверное, тот ещё отличник. — И ведь не ошибся, — улыбнулся Минсок. Чондэ рассмеялся, поворачиваясь к омеге. — Да, я в тот день вообще ни в чём не ошибся. Ни в тебе, ни в том, что теперь должен стать твоим единственным альфой на всю жизнь. — Фу, Ким Чондэ, ты снова украл сценарий у наших с Луханом мелодрам? — фыркнул Минсок, пока Чондэ продолжал широко улыбаться. — Я серьёзно, — альфа смотрел Минсоку прямо в глаза. — Мне тогда Джонхун сказал, что я не имею вообще никаких шансов. Потому что ты недавно отшил даже одного из баскетболистов, неприметному перваку вроде меня и пытаться не стоит. Я до сих пор не в курсе, что это был за баскетболист, кстати. Минсок снисходительно улыбнулся, вставая с места. Он направился к альфе, обвивая его плечи руками. — Я тоже уже не помню, Ким Чондэ. Потому что ты своих целей достиг, стал единственным альфой в моей жизни, — Чондэ усмехнулся, Минсок частенько повторял ему подобное, он прекрасно знал, что несмотря на не вспыльчивый характер, Чондэ, как, наверное, любой нормальный альфа, настороженно относился ко всем посторонним альфам в жизни Минсока. Чондэ никогда не устраивал ему сцен ревности. Хотя, многие альфы ещё долго не верили в то, что они были истинными, даже открыто звали Минсока на свидания. Тут, правда, у Чондэ терпение лопнуло. — Ты всегда так говоришь, — улыбнулся Чондэ. — В любом случае, я обыграл их всех, кажется. Минсок рассмеялся. — Ким Чондэ, закатай губу, под ногами мягко стало. Я же не какой-то трофей. — Конечно ты не трофей, а я не гонялся за ними никогда, но я хочу похвастаться. Мой омега — самый красивый, умный, добрый, прекрасный, чудесный человек, а ещё он скоро подарит мне ребёнка. И мы поженимся. Имею ведь право хвастаться? Минсок рассмеялся, а потом получил ещё один долгий поцелуй в губы, который правда пришлось прервать, потому что состояние дел на плите Чондэ начало набирать плачевные обороты. Но фирменный романтический ужин был спасен, так что уже скоро они сидели за столом и наслаждались вкусным ужином. Чондэ ударился в романтику окончательно и даже зажег свечи, он точно приготовился основательно, и Минсок не мог перестать улыбаться как идиот, глядя на всё это. — Знаешь, ты давно не был таким романтичным, — улыбнулся Чондэ. — О чём ты? — Минсок вопросительно посмотрел на альфу, запивая порцию пасты апельсиновым соком. Сейчас Минсоку, конечно, больше хотелось хорошего вина, но… Пока не время. — Ты давно так не улыбался, без тени тревог на лице, хочется думать, что это всё мое влияние. — Моя улыбка — это всегда твое влияние, Ким Чондэ. — Лухан с Кёнсу обидятся, если услышат, так что тшш, — альфа приложил палец к губам в характерном жесте, а Минсок звонко рассмеялся. Сегодня он и правда был в отличном настроении, ему казалось, что весь мир сузился до пределов этого дома. — Мы им не расскажем, не переживай, — омега снова отправил в рот порцию вкуснейшего блюда. — Так что там дальше после того как братья Ли решили, что у тебя нет шансов? Чондэ едва вздохнул, так обреченно, будто бы Минсок и правда послал его. — Я пошел страдать в общагу, страдал целый месяц, вплоть до вечеринки в октябре. Кажется, это был Хэллоуин? — Он самый, — улыбнулся Минсок. — У тебя реально был стремный костюм, Дракула вышел такой себе. — Вот не надо! Я почти выиграл в конкурсе на костюмы, меня обошел только О Сехун со своим идеальным лицом и образом шпиона из Кингсмена, — раздраженно воскликнул Чондэ. Минсок снова звонко рассмеялся, на самом деле, он тогда действительно заметил Чондэ. Точнее странного, но дико веселого парня в образе Дракулы. И Минсок ни за что не признается, но Дракула получился сексуальный. Хотя, может, и признается, но, наверное, где-то в старости, когда перестанет наслаждаться реакцией Чондэ на его подтрунивания над тем образом. — Меня больше забавляло, как ты снимал клыки, чтобы есть, — Минсок продолжал посмеиваться. Альфа удивленно посмотрел на омегу. — Ты что? Видел это? Следил за мной! — Чондэ почти выкрикнул последнее, а Минсок едва закусил губу. Кажется, он спалился. — Ну, я не мог не заметить, ты сидел за соседним столиком, а потом к нам ещё пристали братья Ли, — Минсок спрятал улыбку в стакане с соком. — Вау! — Чондэ был действительно удивлен. — Я был уверен до этой минуты, что в тот день ты даже не запомнил меня, а ты смотрел, как я ем. — Я не смотрел, как ты ешь, я просто заметил твои клыки, — Минсок и сам не знал, зачем отнекивается, видимо, это было в природе у омег, до последнего строить недотрог. Хотя Минсоку это делать было как-то поздновато. — Мин, — Чондэ поймал ладошку парня на столе. Минсок едва вздрогнул, поднимая на альфу взгляд. — Ты влюбился в меня, хватит отрицать. Минсок хотел ещё повредничать, но потом выдохнул. — Да, я влюбился в тебя, и в твои клыки, и в твой костюм Дракулы. Я тогда думал, что будь я твоим омегой, сказал бы не высветлять лицо настолько. Чондэ рассмеялся, а потом вдруг притянул ладошку Мина к себе и поцеловал. — Сколько ещё таишь от меня, Ким Минсок? — улыбнулся Чондэ. — Так много, что тебе и жизни будет мало разгадать. После ужина Минсок попытался отвоевать право помыть посуду, но Чондэ не дал. Лишь разрешил вытереть посуду, после чего они переместились в гостиную. — Мы можем поехать на квартиру, — как-то виновато улыбнулся Чондэ, глядя на один только большой диван, с которого Минсок осторожно снимал чехол. — Нет, я хочу провести эту ночь здесь, у нас ведь есть плед и подушка? Хотя бы одна? — Минсок вопросительно посмотрел на альфу. — Обижаешь, я всё-таки подготовился, — Чондэ скрылся где-то в коридоре, а потом принес две подушки и большой плед. Очевидно, вытащил из огромного встроенного шкафа в прихожей. Они устроились в объятиях друг друга, включив какой-то фильм в телевизоре. На самом деле, никто особо не вникал в его суть, они просто наслаждались теплом друг друга. Минсоку было неимоверно хорошо чувствовать широкую крепкую грудь спиной и руку альфы на животе. Чондэ уже на автомате пролезал под одежду Минсока и мог гладить его живот часами. Иногда Минсок думал, что альфа буквально живет этими касаниями. Чондэ часто это делал и буквально ловил кайф от такого. — Твой запах изменился, — вдруг сообщил Чондэ, зарываясь носом в затылок Минсока, которого снова клонило в сон. Уже было довольно поздно, но Минсоку совершенно не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Ему нравилось всё, что сейчас происходило, так что он пытался максимально растянуть удовольствие. — Что? — омега удивленно повернулся к альфе. — Ты пахнешь апельсинами, — Чондэ склонился над Минсоком, снова зарываясь носом в шею омеги, туда, где была метка. — Моего запаха почти нет. Минсок конечно ждал этого момента, доктор предупреждал. С беременностью запах малыша будет брать верх над запахом родителей, и даже самого омеги. Это было странно, но Минсок вдруг ощутил какой-то необъяснимый прилив эмоций. Это не было чем-то одним, настолько хорошо, что описать сложно. Чондэ, кажется, чувствовал то же самое, они понимали это без слов. Слова тут были совсем не нужны, потому что это были чисто природа и инстинкты. — Слишком много всего за один день, — прошептал Минсок, чувствуя, как комок застревает в горле. — Вероятно, Бог действительно на нашей стороне, — прошептал Чондэ. — Ты думаешь, это будет омега? — Апельсиновым может быть и альфочка, — улыбнулся Минсок. — Чёрт, мы правда говорим о нашем ребёнке? — Правда, Мин. Минсок вдруг осознал, и, наверное, слишком поздно, что малыш действительно рядом. Что этот кроха буквально с ними каждую секунду, и он спешит скорее вырасти, чтобы обрадовать родителей своим появлением на свет. Минсок и моргнуть не успеет, как он уже родится. — Я люблю тебя, — прошептал Чондэ. — И малыша. — Я тоже люблю вас обоих. Чондэ снова устроился рядом с Минсоком на подушки, продолжая сжимать его в объятиях. Мин перевернулся, утыкаясь носом в грудь Чондэ, слышал, как мерно бьется сердце альфы. Хотя ещё несколько минут назад, Минсок был уверен, оно отбивало бешеный ритм. Омега так и заснул под этот звук гулко бьющегося сердца альфы. День был действительно долгий и насыщенный, и Мин точно запомнит его на всю жизнь.       Утром Минсок проснулся раньше альфы, осторожно вылез из его объятий и отправился в душ. Ванная была уже давно закончена, и в ней даже нашлись полотенце и халат. Омега отправил вещи в стирку, решив, что успеют высохнуть до того, как они с Чондэ соберутся обратно. Надо бы и вещи Дэ постирать, но альфа спал таким мирным и сладким сном, что Мину стало очень жаль будить его из-за таких мелочей. Омега ещё раз успел обойти дом, в полном одиночестве, вдруг понимая, что ещё не видел двор и даже не в курсе, что это за район такой. Они вообще в Сеуле? Но Минсоку было не важно, ему действительно нравился этот дом. Он правда был похож на то самое пресловутое гнездышко. Несмотря на то, что в доме ещё не было мебели и даже элементарно занавесок, омега чувствовал себя здесь очень уютно. Будто наконец обрел дом. Он пытался создать такой же уют в их квартире, и, кажется, ему удалось, но здесь… Всё было по-другому. Ещё лучше было осознание того, что несмотря на то, что вклад большой в него сделал отец Чондэ, этот дом всё же был куда больше, чем их квартира, подаренная родителями. В общем, Минсок однозначно гордился Ким Чондэ. Взгляд снова опустился на руку с кольцом. Минсок широко улыбнулся. Его согласие вчера, похоже, действительно станет одним из лучших решений парня в его жизни, точно как и тот Хэллоуин, когда Минсок дал Чондэ свой номер. Как и тот день в кабинете доктора Ли, когда Мин пошел за Чондэ, отказавшись от аборта. Всё было чертовски правильно, поэтому, и это его решение тоже правильное.       Минсок зашел на кухню, направляясь к холодильнику. Пришла идея приготовить любимые панкейки Чондэ, тем более, что все ингредиенты у Минсока имелись. Он ещё раз оглядел всю кухню, нужно было привезти с квартиры ещё кое-что из утвари, но Чондэ справился с основным. Что было довольно похвально. Минсок только сейчас осознал, что ко всему прочему теперь прибавились дела с переездом, да и насчёт свадьбы стоило подумать. — Ммм, пахнет вкусно, — заспанный Чондэ появился на кухне внезапно. Минсок даже успел закончить с завтраком и уже домывал посуду, чтобы идти будить альфу. Стрелки часов клонились к десяти, Минсок подумал, что он совсем углубился в свои мысли и не заметил, как пролетело время. — Садись, я уже закончил, — улыбнулся Минсок, получая несколько коротких поцелуев в шею. Руки Чондэ ловко пролезли под халат омеги, а Минсок засмеялся. Стало щекотно. — Чондэ, ну что ты делаешь? — Пристаю к собственному омеге, мне нельзя? — усмехнулся Ким. Руки альфы ползли выше по груди Минсока, заставляя его откинуть голову на широкое плечо и часто дышать. — Перестань, это кончится плохо, — Минсок едва пихнул альфу локтем. — Не могу, — прошептал Чондэ, теперь уже просто обнимая Минсока. Он зарылся носом в его волосы, вдыхая запах омеги полной грудью. — Если бы ты только знал, как крышесносно пахнешь. Это даже круче, чем наши смешавшиеся запахи. Минсок улыбнулся. Он слышал, что альфы очень остро чувствуют запах своего беременного омеги, и это буквально лучший аромат в мире для них. Чондэ это подтверждал одним своим взглядом. Минсок заметил, что альфа сейчас смотрел совсем по-другому, такого взгляда он у Чондэ не видел даже во время секса. — Ты бы видел себя сейчас, — улыбнулся Минсок. — Ночью было не так, но сейчас… Я будто чувствую совсем новый запах, и в нём есть и ты, и я, и малыш. Я… Не знаю, как это описать. Чондэ, очевидно, и сам не понимал, что с ним происходит. Но ему было мало Минсока, катастрофически мало, хотя омега стоял в его объятиях прямо сейчас. — Надо будет проконсультироваться с доктором, — прошептал Минсок. Он поцеловал альфу, а потом едва толкнул его в грудь. — Садись, я же не зря убил на это всё целый час с утра. Панкейки Минсока, как и всегда, были прекрасны. Чондэ усадил омегу к себе на колени, они продолжали обмениваться какими-то незначительными разговорами. Минсок положил вилку, с которой кормил Чондэ, и посмотрел на альфу. — Чондэ, я тут подумал, что можно будет перевезти мебель из квартиры. Особенно спальный гарнитур, мы его с тобой так долго выбирали, мне правда нравится та кровать. — Да, я тоже об этом думал, — кивнул Чондэ. — В принципе, вся мебель там новая, так что на многом можно сэкономить. Тем более, если я получу тот проект, о котором думаю, то, возможно, смогу перейти в другой отдел по клиническим исследованиям лекарств. Правда, придется пройти обучение, но доход значительно увеличится. И с содержанием дома проблем не возникнет. Минсок улыбнулся. Он даже не сомневался в том, что у Ким Чондэ всё было под контролем. — Траты, наверное, будут только на гостевые спальни, — задумался Минсок. — И на детскую. Хотя, ведь первое время, мелкий будет с нами, тогда можно подождать с этим. Чондэ кивнул, проглатывая очередную порцию вкусного завтрака. — Родители будут в шоке, — вдруг огласил Минсок. — Им пора начать привыкать, — усмехнулся Чондэ. — У нас теперь своя жизнь, не так ли? — Но мы всё ещё зависим от них в некоторых моментах, так что полностью отделиться не получится. Минсок уже представил, как будет недовольна мама Чондэ покупкой этого дома. Она же была уверена в том, что Минсок совсем сел на шею её сыну и свесил ножки. И наверное, чувство вины Минсока за то, что он так напрягает Чондэ было отчасти обосновано и этим тоже. Омега пытался абстрагироваться от этого, ведь его собственный отец давил на Чондэ ничуть не меньше. Страшно было встречаться с ними в последнее время, сыпалось столько неудобных вопросов. — Всему свое время, милый, — прошептал Чондэ. Дальше они ели в уютной тишине, пока голос Чондэ не прервал её вновь. — Ты думал насчёт свадьбы? — В плане? — Ну, даты, место, вообще какой ты её видишь? — Чондэ вопросительно смотрел на Минсока, а тот едва закусил губу. — Я не думал об этом подробно, но я знаю одно точно: я не хочу пышных церемоний за счёт родителей. Я никогда не мечтал о подобном, там о белых костюмах и так далее. Мне будет достаточно росписи и узкого круга наших друзей. Типа Кёнсу, Лухан, ребята из студсовета, братья Ли. Они всё же поспособствовали нашим отношениям. Чондэ на это едва усмехнулся. — Ты уверен, Мин? Совсем не хочешь церемоний? — Сложно будет убедить родителей, но я не хочу что-то другое. Мы можем пожениться по католическим канонам, но главное, чтобы людей было немного. Родители и друзья, а потом просто соберемся у нас дома. — Мне нравится, — улыбнулся Чондэ. — Пригласим Пака, пусть на гитаре играет. Бэкхён будет петь, Исина сделаем ведущим, Сехун за фотографа. Минсок не выдержал и рассмеялся в один голос с альфой. Он обвил шею парня руками, наклоняясь к его губам. — Давай так и сделаем, без шуток. — Хорошо, так и сделаем, — кивнул Чондэ, получая поцелуй от омеги и вновь растворяясь в нём без остатка.       Бэкхён едва улыбнулся, когда подошел к парковке за общежитием и обнаружил там Чонина, что стоял прислонившись спиной о капот своей машины. Альфа был одет в пальто, что было немного непривычно для Бэкхёна. Он всего лишь раз видел Чонина одетым во что-то официальное. Под пальто на альфе виднелись черные джинсы и темно-фиолетовая рубашка, что хорошо шла к его карим, почти чёрным глазам. Взгляд у Чонина, конечно, порой пробирал до мурашек. Вряд ли кто-то ещё на памяти Бэкхёна умел смотреть вот так, разве что, До Кёнсу? Бэкхён усмехнулся. Кажется, они и правда истинные. — Привет, — улыбнулся Чонин, выдыхая дым в сторону от Бэкхёна. — Привет, — кивнул омега. Теперь пришла очередь Чонина разглядывать омегу, одетого с головы до ног в чёрное, и лишь пальто на нём было серого цвета и доходило до середины бедра омеги. Бэкхён удивительно хорошо смотрелся во всем этом. — Извини, что опоздал. — Всё в порядке, — Чонин выкинул окурок, а потом открыл дверцу машины. — Садись, Бэкхён. — Ух, Ким Чонин, ты снова строишь из себя джентльмена? — Вот тебе не угодишь, Бён. Веду себя как плейбой — не нравится, веду как джентльмен — тоже. Кем мне быть? Бэкхён усмехнулся, но ловко запрыгнул в салон. — Будь самим собой, Ким Чонин, и жить станет проще. Чонин ничего на это не ответил. Закрыл дверцу машины, а сам обошел автомобиль спереди, устраиваясь на водительское место. Он медленно вырулил с парковки, выезжая за пределы Ульсана. Бэкхён молчал, глядя куда-то в окно. Чонин решил, что стоит разбавить эту тишину, которая прерывалась лишь тихим голосом диктора с радио, которое включилось автоматически, когда Чонин завел двигатель. — Как дела, Бэкхён? Мы давно не говорили? — Ким Чонин, мы с тобой не друзья, перестань, — усмехнулся Бэкхён. Чонин же лишь закатил глаза. Почему омеги такие сложные создания? Раньше Чонин как-то не задумывался об этом, но после того, как перевелся в Ульсан, начинал думать всё чаще и чаще. — И всё же, почему мы не можем стать друзьями? — Потому что нам придётся стать мужьями друг для друга, не находишь немного странным всё это? Чонин едва усмехнулся. — Закрываться друг от друга, строить из себя врагов на пустом месте тоже не выход, Бэкхён. Мы с тобой даже ни разу не обсуждали все это безумие, а между тем, они оставили нам месяц до помолвки. Бэкхён ничего не ответил, снова отвернулся к окну, подперев рукой подбородок. Чонин не стал давить дальше, в конце концов, ему нужно все сделать правильно, разложив Бэкхёну по полочкам. Омега должен открыться ему, потому что Чонин хотел открыться ему сам. Как бы там ни было, Бэкхён должен понять его, потому что сам находится в такой же ситуации. — Куда мы едем? — Бэкхён только сейчас вспомнил, что они, вообще-то, договорились где-то посидеть. — У меня есть один любимый ресторан в центре, там никто не помешает. Я заказал столик, — Чонин вел машину уверенно и спокойно. Сейчас он казался совсем другим, а Бэкхён не мог перестать думать о том, что он даже понятия не имеет о чувствах Чонина. Если он влюбился в Кёнсу и если их связь довела омегу до отъезда в другую страну, то что творилось с Чонином, который должен был оставить любимого человека и жениться на Бэкхёне? Эта мысль прошибала Бёна, он начинал чувствовать вину за то, что разрушает их отношения. Но Бэкхён тут же одергивал себя, понимая, что это всё вообще-то делают родители. Что у Бэкхёна тоже есть человек, которого он предпочел бы Чонину. — Надеюсь, нас там не увидят. — Даже если увидят, то какая разница уже? — усмехнулся Чонин. — Твой папа сообщил планы на Рождество? Бэкхён тяжело вздохнул. Да, папа сообщил ему планы на Рождество. Он позвонил вчера и огласил о том, что у них будет ужин в Рождество. Бён не должен строить никаких других планов, потому что обязан провести это время со своим женихом. — Да, сообщил, — холодно ответил Бэкхён. — Я недоволен так же, как и ты, — Чонин решил все же пояснить. Ему казалось, что Бэкхён всё ещё винит его. Хотя Чонин был совершенно бессилен сейчас и сбит с толку. — У меня были свои планы на Рождество. — Тогда скажи отцу, что не придешь. — Я не могу, Бэкхён. Ты это прекрасно знаешь и понимаешь. Мы в одинаковой ситуации. Бэкхён снова ничего не ответил. Вообще-то они с Чонином совсем не были в одинаковой ситуации. По крайней мере, Чонин просто не всё знал о положении Бэкхёна, о его семье и жизни в этой семье.       Они приехали в какой-то очевидно дорогой ресторан. Чонин поставил машину на сигнализацию, а потом вместе с Бэкхёном направился внутрь ресторана, где на входе их тут же встретил метрдотель и проводил к забронированной Чонином отдельной комнаты. Ресторан был европейский, и Бэкхён с каким-то скучающим видом изучал меню. Честно говоря, аппетита не было совсем. Он почему-то нервничал так, словно сегодня решается его судьба. Интересно, что собирается сказать ему Чонин? Расскажет о них с Кёнсу? Попросит не мешать их идиллии после свадьбы? Занимательно, Чонин хоть в курсе, что Кёнсу собирается уехать? Наверное, нет. Кёнсу не был похож на тех людей, что станут распространяться о своих личных планах. После того как они всё-таки разобрались с заказом, а официант удалился его выполнять, Чонин едва выдохнул. Он посмотрел на Бэкхёна, который имел совершенно безучастный ко всему вид. Бэкхён был удивительным человеком, когда он улыбался, он освещал весь мир, словно солнышко. Но стоило ему спрятать улыбку и стать серьёзным, как и все окружающие погружались в какой-то мрак. Вероятно, это была одна из самых тяжёлых черт характера Бэкхёна. — Бэкхён, я позвал тебя на разговор, потому что хочу, чтобы мы максимально честно обо всём поговорили. Хочешь ты этого или нет, в любом случае, мы с тобой вляпались в одни и те же неприятности, и если кто-то и сможет нам помочь, то это будем только мы с тобой. Бэкхён тяжело вздохнул. — Хорошо, Чонин, давай попытаемся поговорить честно. Чонин выдохнул, едва придвигаясь к Бэкхёну ближе. — Ты знаешь, что мой папа погиб? Бэкхён был удивлен таким вопросом, он не ожидал, что Чонин начнет с этого. — Да, — кивнул омега. — Сочувствую. — Мы с отцом после его смерти никогда особенно не ладили. Мне было пять лет, когда это случилось, отец был вечно занят работой. Он строил бизнес. Поэтому мои отношения с ним очень сложные, как и наши характеры. Я пытался его отговорить от этой затеи, но понимаю, что он твердо будет стоять на своем до последнего. А угрожать мне ему совершенно нечем, что я могу против собственного отца? Чонин говорил медленно, на первый взгляд очень спокойно. Но Бэкхён прекрасно видел, как сжимаются его кулаки, как напряжен Чонин. Альфа действительно нервничал, точно как и Бэкхён. — Поэтому, когда он поставил меня перед фактом, я подумал, что было бы неплохо попробовать завязать с тобой отношения. Потому что меня всё устраивало? — Чонин поднял взгляд на омегу, а тот едва усмехнулся. — То есть, я устраивал? Как омега? — Ты бы устраивал очень многих альф, Бён Бэкхён. И ты прекрасно знаешь об этом, — едва улыбнулся Чонин. — Но речь сейчас не об этом, я не пытаюсь к тебе клеиться. В общем, отец отправил меня в Ульсан, и мне, в общем-то, было всё равно. Я всю жизнь жил как хотел, отец, наверное, впервые ставил меня в подобные условия. И именно этот перевод стал главной ошибкой в плане отца. Отправив меня в место, где я должен был построить отношения с тобой, он толкнул меня в руки другого человека. Человека, который оказался моим истинным. Бэкхён почувствовал, как сердце в груди застучало очень громко. Он тяжело вздохнул, ловя остекленевший взгляд Чонина. — Этого человека зовут До Кёнсу? — Бэкхён и сам не понял, как слова слетели с языка. Чонин удивленно посмотрел на него, а потом усмехнулся, залпом осушая стакан с водой. — Интересно, уже вся академия в курсе? — вздохнул альфа. — Вряд ли, а что? Я не единственный, кто догадался? — Бэкхён словил ещё один смешок Чонина. — Пак Чанёль знает, О Сехун догадывается, теперь и ты. Вот как получается, мы так усердно пытались спрятать всё это, но в итоге оно всё равно вылезло. — Сложно прятать такие вещи от людей, которые окружают вас каждый день. Я догадался, потому что живу с Кёнсу в одной комнате, а ещё я многое подмечаю в людях. Чонин едва выдохнул, хотел что-то сказать, но двери открылись, и вошел официант с заказом. Чонин посчитал, что это хороший перерыв, чтобы перейти к следующей части разговора. Кажется, самое сложное было впереди. Официант закончил быстро, пожелал им хорошего вечера и удалился, прикрывая за собой двери. Чонин же встал с места, разливая вино по бокалам, так как сказал официанту, что они справятся со всем сами. Бэкхён следил за движениями альфы внимательно, отмечая, что Чонин действительно хорош. В очередной раз он жалел, что судьба не была к ним более милосердна и не сделала истинными или типа того, тогда, вероятно, всё сложилось бы по-другому. Может быть, они смогли стать хорошей парой в какой-нибудь другой вселенной. Совершенно параллельной их реальности. — И что? Вы с Кёнсу встречаетесь? — Бэкхён едва сжал пальцы на ножке бокала с вином. — Нет, — вздохнул Чонин. — То, что происходит между нами, нельзя назвать какими-то официальными отношениями, потому что мы слишком долго отрицали очевидные вещи. Бэкхён усмехнулся, утыкаясь взглядом в свою тарелку. Поразительно, какая знакомая ситуация. — И я думаю, ты понимаешь, о чём я говорю, — теперь пришла очередь Чонина прожигать омегу взглядом. Чонин выложил ему всё, что было у него на сердце, дело было за Бэкхёном. Он тоже должен открыться Чонину, иначе ничего не получится. — О чём ты, Чонин? — О Пак Чанёле, Бэкхён. И не надо отрицать. Знаешь, в начале, мы даже чуть не подрались из-за тебя, — усмехнулся Ким. — Точнее, я тогда не понимал, что чувствую. Я должен был угодить отцу, как мне тогда казалось, должен был влюбить тебя в себя и влюбиться самому, и я прекрасно замечал, что всё это слишком не нравилось Чанёлю. Догадаться много ума не надо, учитывая, что я даже видел вас вместе однажды. — Когда? — Бэкхён испуганно посмотрел на альфу. — Когда ты возвращал ему какую-то толстовку. Прости, но я подслушал ваш разговор. Бэкхён бы мог разразиться недовольствами, но не стал. В конце концов, он тоже порой подслушивает чужие разговоры. Волей или неволей, никто здесь не святой. — Потом Чанёль увез тебя в тот вечер, потом мы с ним нормально поговорили в Японии, после моей выходки в ресторане. — Тогда причиной твоего взрыва был я или Кёнсу? — Бэкхён уже догадывался, какой ответ услышит. — Кёнсу, — выдохнул альфа. — Это была длинная история, не о ней сейчас речь. — У нас с Чанёлем нет и не было никаких отношений, — Бэкхён снова опустил взгляд на свой бокал. — Но у вас есть чувства, которые никуда не денешь. Они были, есть и будут, и за них надо бороться. Бэкхён усмехнулся. — Прямо как ты борешься за вас с Кёнсу? — Я ещё не начал, потому что не знаю, как, но чувствую, что у меня просто не осталось другого выхода. Я не способен его отпустить, понимаешь? Поэтому я здесь, я просто хотел начать всё с откровенного разговора. Бэкхён выдохнул. Он теперь понимал, почему Чонин такой. Понимал, что альфа сейчас серьезён и искренен, и, наверное, такой момент не стоило упускать. Но Бэкхён правда не знал, что им делать. — Чонин, я правда… Очень хотел бы помочь тебе, и нам, но я не знаю, как. Я всего лишь омега, я пятый брат, самый младший среди пятерых старших альф. Они старше, сильнее, у них больше свободы. Я же заложник собственного папы, понимаешь? Что ты хочешь от меня? Я прекрасно понимаю, что разговорами ничего не решить. В начале я надеялся, что эта идея, как и многие другие, быстро выветрится из головы моего папочки, но она там только укоренилась. И теперь никто не сможет ему помешать. В этом вся суть Бён Джунсо, он ни перед чем не остановится, если ему что-то действительно нужно. — А что ему нужно, Бэкхён? Ты вообще понимаешь, зачем родители всё это затеяли? Бэкхён замер, впервые осознавая, что он реально не в курсе настоящих мотивов папы. Он прекрасно догадывался, что он задумал что-то за спиной у дедушки, но не понимал, что именно. — Он затевает что-то крупное, — вздохнул Бэкхён. — Но я ничего не знаю, меня в такое не посвящают. — Тогда, может, нам стоит начать узнавать? — Чонин смотрел на Бэкхёна с какой-то надеждой. Омега усмехнулся. — Хочешь влезть в дела родителей? — Ну они же влезают в нашу жизнь, — пожал плечами Чонин. Он начал есть свой заказ, спокойно жевал его, видимо, давая Бэкхёну время обдумать всё, что наговорил. В такой тишине они провели какое-то время. — Вряд ли я смогу тебе чем-то помочь, — наконец выдохнул Бэкхён. Чонин обреченно вздохнул, отставляя в сторону приборы в руке. Он придвинулся к омеге ближе. — Просто представь себе жизнь, в которой мы с тобой действительно поженимся. Ты себе можешь такое вообразить? — Чонин понял, что надо быть настойчивее. В Бэкхёне чувствовался страх, омега был до жути напуган, и, кажется, Чонин так хорошо его понимал, потому что сам чувствовал подобное. Но сейчас Ким устал бояться. Ему хотелось попробовать сделать абсолютно всё, прежде чем утонуть, даже если его участь неизбежна. — Жизнь, где мы с тобой должны будем изображать влюбленную пару на публику, будто бы мы реально счастливы. Жизнь, которой будут управлять наши родители, ты думаешь, они остановятся на свадьбе? Дальше будет только хуже. Сначала они захотят внуков, потом будут диктовать, как их воспитывать, от нас с тобой ничего не останется. Мы будем разрушены до основания. Ты правда хочешь этого? — Нет! — вдруг воскликнул Бэкхён, прерывая Чонина. Он значительно повысил голос, сжимая в руках вилку с ножом. Альфа понимал, что достал самое ужасное из сознания Бэкхёна. Возможно, где-то перегнул палку, но Бэкхён однозначно нуждался во встряске. — Ты думаешь, я этого не понимаю? Считаешь, я не думал об этом? Да я понял это куда раньше тебя, но посмотри на себя, Чонин. Ты — единственный наследник своего отца, альфа, в твоих руках очень многое, а ты просто сидишь тут и просишь омегу помочь тебе. Это я должен просить о помощи, Чонин. Я! Слышишь? Это вы тут сильные альфы, которые так любите хвалиться своим превосходством, но на деле… Вы просто тру́сы. — Вы? Кто это «вы»? — Чонин был спокоен, настолько, что даже сам себе поражался. Бэкхён на его вопрос усмехнулся. — Да, вы… Ты, Пак Чанёль, мой отец. Вы все просто слабые люди, которые не хотят брать на себя ответственность, взваливаете её на других людей и прячете голову в песок, — Бэкхёна трясло. Чонин прекрасно заметил это, поэтому встал с места. Омега зарылся пальцами в волосы, тяжело выдыхая. Чонин сел на стул рядом с ним, притягивая Бёна к себе. И на удивление, Бэкхён поддался. Он тяжело дышал, сжимая ткань рубашки Чонина на его плечах. — Прости, Бэкхён, — прошептал Чонин. — Прости, я правда не хотел причинять тебе боль. — Всю жизнь, все альфы вокруг меня бросают и убегают. Предают, — прошептал Бэкхён. — Я устал от этого, я правда устал. — Я не собираюсь предавать или бросать тебя, Бэкхён. Я хочу помочь тебе и себе. Бэкхён на это ничего не ответил. Лишь продолжал прижиматься к широкой груди Чонина, хотя и сам не понимал, зачем делает это. Просто ему вдруг захотелось ощутить хоть чье-то тепло рядом с собой, Бэкхён чувствовал себя таким одиноким. Просто невозможно было это терпеть. — Тогда помогай, а не проси помочь тебе. Чонин едва прикрыл глаза, понимая, что разговор у них не склеится. Бэкхён слишком увяз в своих травмах. Времени было мало, но Чонин надеялся, что даже сегодняшний разговор что-то поменял в голове Бэкхёна. Альфа очень хотел в это верить, но всё же решил для себя, что с этой минуты должен действовать один. Бэкхён, возможно, встанет на его сторону однажды, но точно не сегодня.       Кёнсу собирался на свидание с Ифанем очень долго. По сути, это было первым официальным свиданием в его жизни, и До даже немного нервничал. Хотя, возможно, он нервничал не потому что боялся первого свидания, а потому что собирался сегодня разбить сердце Ву Ифаня. Кёнсу долго размышлял над тем идти или нет, но в итоге пришёл к выводу, что надо пойти и честно поговорить с Ифанем. Возможно, даже придётся рассказать про переезд. Кёнсу не собирался говорить про Чонина, но он однозначно собирался дать понять Ифаню, что у них ничего не выйдет. И возможно это было жестоко в какой-то степени, но было бы ещё хуже, если бы Кёнсу продолжал морочить голову Ифаню. Кёнсу нравился этот человек, потому что он был действительно хорошим парнем. Но он был не тем, кто нужен Кёнсу. Он не был Чонином. Так что До твёрдо стоял на своём. Ему просто нужно решиться и поговорить с Ифанем, и Кёнсу надеялся, что ему хватит смелости. Поразительно, грубить Ифаню было куда сложнее, чем Чонину. Сегодня Кёнсу приехал домой, потому что не хотелось светиться в компании Ифаня в академии. А альфа категорически настаивал, что заберёт Кёнсу. До ни за что не признается, но он почему-то боялся, что Чонин их увидит. Омега не хотел причинять ему ещё больше боли, потому что Чонин не поймёт. И наверное, будет прав. Кёнсу и сам себя не понимал. С другой стороны, может, так будет полезнее для них обоих? Ведь будущего у них нет. Чонин не освободится от своих обязанностей перед отцом, это было ясно как день. Тогда зачем всё это? Кёнсу может встречаться с кем захочет и когда захочет, но однако… Сердце не позволяло так поступать с Чонином. Кёнсу чувствовал себя отвратительным человеком. Он не хотел обманывать ни Чонина, ни Ифаня, но почему-то честно выйти из этой ситуации Кёнсу не мог. Омега просто думал, что так бывает, когда ты врешь самому себе. Не врать окружающим просто не получается. Поэтому Кёнсу приехал домой и выбрал из двух зол меньшее. До пришлось рассказать папе, что он встречается сегодня с Ифанем, иначе вопросов было бы ещё больше, и кто знает, как вообще отреагировал бы папа. Слава Богу, отца снова не было дома. Он был в очередной командировке. Но До Юнсу не собирался отступать от своего, в итоге он остался со счастливой улыбкой на лице, прекрасно понимая, что Ифань пригласил Кёнсу на свидание, хотя младший омега называл это просто дружеской встречей. — Кёнсу-я, тебе стоит надеть новый костюм, он в шкафу, — папа просунул голову в проём двери комнаты Кёнсу. До замер, потому что собирался надеть кое-что попроще. — Пап, это просто встреча с Ифанем, а не бал у императора, — едва улыбнулся Кёнсу. — И всё же, — родитель вошёл в комнату, прикрывая за собой дверь. — Вы ведь давно не виделись. — Папа, — Кёнсу вдруг резко развернулся к родителю. — Слушай, я не знаю, что ты там себе напридумывал, но это не свидание. Понимаешь? Мы просто выпьем кофе и всё, потому что правда давно не виделись. На этом всё. Юнсу был удивлён таким тоном своего сына. Обычно Кёнсу никогда не грубил старшим, особенно своим родителям. Он едва вздохнул, делая несколько шагов к сыну. — Кённи, что с тобой происходит? — омега положил руки на плечи сына, которые очень резко опустились. Цепкий взгляд До Юнсу прекрасно замечал странное состояние Кёнсу в последнее время и его переменчивое настроение. Кёнсу едва вздохнул. — Прости, пап, — Кёнсу посмотрел родителю в глаза. — Я просто устал на учёбе. Впереди сессия, и я немного переживаю. Конечно, легче было спихнуть всё на учёбу, хотя Кёнсу думал об этом в последнюю очередь. Но по-другому Кёнсу не мог. Даже если ему отчаянно хотелось рассказать всё папе и поделиться тем, насколько ему тяжело, Кёнсу всё равно не мог ничего с собой поделать. В отличие от друзей, папа эту историю сына не сможет так легко принять. — Брось, Кёнсу, ты со всем справишься. Кто если не ты, малыш? — Юнсу улыбнулся, а парень обнял папу, сжимая его талию так сильно. Кажется, он действительно скучал по нему, только почему-то осознал это сейчас. — Я люблю тебя, пап, — прошептал Кёнсу. — И я тебя люблю, Кёнсу, — папа едва отодвинулся от сына, а потом заглянул ему в глаза. Он улыбался, и эта улыбка была точно такая же как у самого Кёнсу. Потому что младший унаследовал форму губ именно папы. — Ну, я, наверное, пойду. Тебе уже пора собираться, да? — Да, вроде того, — кивнул младший омега, выпуская родителя из объятий. Несмотря на настойчивый характер, До Юнсу был очень деликатным человеком. И сейчас он прекрасно понял, что не стоит дальше давить на сына. Кёнсу был взволнован, и Юнсу предоставил его самому себе. Он отлично знал характер сына. Кёнсу был ему за это благодарен. Папа ушёл, а Кёнсу принялся одеваться. Он остановил выбор на чёрных брюках, слегка зауженных книзу и выгодно подчеркивающих все достоинства фигуры Кёнсу. Сверху он надел свободного кроя, почти оверсайз рубашку темно-зелёного цвета. Волосы Кёнсу уложил как и обычно, только решился зацепить в проколотое ушко совсем маленькую серёжку. Она придавала образу какую-то законченность, утончённость, лаконичность. До улыбнулся своему отражению, вполне довольный тем, как выглядит.       Кёнсу направился к воротам, на ходу застегивая легкое пальто. Снег сыпал крупными хлопьями, но погода была теплая, так что Кёнсу оделся более легко. Ифань уже предупредил, что ждет у ворот, а у До вдруг сердце забилось от паники. Если бы он мог, он бы просто остался дома. Тот самый молодой альфа из охраны, имя которого Кёнсу до сих пор не узнал, сегодня снова был на дежурстве, он поклонился Кёнсу, открывая перед ним ворота. — К вам снова приехал друг? — едва улыбнулся альфа, глядя на то, как Кёнсу застыл на месте и совершенно не спешил идти к машине. Из автомобиля вышел высокий альфа и широко улыбнулся Кёнсу. — Вроде того, — Кёнсу перевел взгляд на альфу. — В этот раз не секрет, правда, можешь расслабиться. — Это хорошо, — альфа поклонился омеге, который направился вперед. Кёнсу с каждым шагом понимал, что точно собирается поставить точку во всём этом. Он не сможет обманывать Ифаня, да и незачем это ему. Кёнсу едва обнял альфу, который сиял улыбкой во все тридцать два зуба. Он открыл двери машины перед Кёнсу, и омега опустился на дорогую кожу пассажирского сидения. Ифань закрыл за омегой двери, едва бросая вопросительный взгляд на охранника, что поклонился Ифаню тоже. Ву уселся за руль, улыбаясь Кёнсу. Он вдруг застыл, внимательно разглядывая лицо омеги, который тоже не спешил отводить взгляд. Ифань в который раз убедился, что Кёнсу был чертовски красивым омегой. Большие глаза, в которых можно было утонуть, обрамленные пушистыми ресницами. Ровный носик, который, кажется, был совсем незаметен на округлом личике, и пухлые до одури губы. Ифань заметил эти губы очень давно, ещё при первом знакомстве с омегой, они сразу бросились в глаза. — Что-то не так? — Кёнсу больше не мог игнорировать этот взгляд альфы, от которого мурашки бежали по затылку. — Ты отлично выглядишь, — Ифань широко улыбнулся, а Кёнсу едва покраснел, смущенно отводя взгляд. — То же самое могу сказать и о тебе, — Кёнсу перевёл взгляд в окно, а Ву нажал на педаль газа, трогаясь с места. — Как твои дела, Кёнсу? — они уже выехали из района омеги. Ифань уверенно вел машину, пока Кёнсу рассматривал знакомые пейзажи за окном родного района. Парень перевел взгляд на Ву. — Всё так же, я немного устал от учёбы, — едва улыбнулся Кёнсу. — А куда мы едем, если не секрет? — Вообще секрет, но если ты настаиваешь, — альфа перевел взгляд на Кёнсу, мимолетный, а потом снова вернул его на дорогу. — Ну, если это приятный сюрприз, то не настаиваю, — улыбнулся омега. Они въехали в самый центр Сеула, направляясь по загруженной вечерней трассе. Уже стемнело, так что Кёнсу с наслаждением рассматривал мерцающий разноцветными огнями город за окном. — Только не говори, что… — Кёнсу пораженно замер, когда они припарковались у большого арт-центра. Насколько Кёнсу знал, здесь проходила выставка картин современного искусства конца 60-х годов двадцатого века. Самый расцвет импрессионизма, можно сказать. — Сюрприз! — едва улыбнулся Ифань. — Я не был уверен, интересуешься ли ты импрессионизмом сейчас, но подумал, что даже если нет, то это станет хорошим ностальгическим вечером. Кёнсу был поражен. Честно говоря, он даже представить себе не мог, что Ифань помнит об интересах и вкусах Кёнсу, но этот альфа умел поражать. До не знал, что сказать. — Боже, это правда… Ты помнишь такие вещи? — Кёнсу вопросительно посмотрел на Ифаня, а тот улыбнулся. — И почему ты вечно задаешь этот вопрос? Я помню всё, Кёнсу. Помню то, что ты любишь чай, что интересуешься искусством, помню, что восхищаешься Моне́ и не любишь Дега́. Я помню, что в детстве ты упал с дерева у вас в саду, и у тебя милый шрам на правой коленке. Кёнсу едва выдохнул, полный смущения. Ифань делал с его сердцем невероятные вещи, оно разрывалось. Альфа был «слишком» для Кёнсу, потому что несмотря на всё, омеге придётся сказать Ву правду. — Я чувствую себя виноватым, потому что я не знаю столького о тебе, — вздохнул Кёнсу. — Ну, думаю, у тебя ещё полно времени, чтобы узнать всё это, — альфа улыбнулся, а потом вышел из машины. Кёнсу тяжело выдохнул, откидываясь на подголовник сидения. Нет, никакого времени у них нет и не будет. Скоро Кёнсу уедет, и Ифаню придется забыть все эти вещи и мелочи о нём.       Кёнсу шел рядом с альфой, едва улыбаясь и слушая рассказы Ифаня о том, что он сто лет не был на выставках. Кёнсу внутренне с ним соглашался. Лухан не был особым ценителем искусства, как в принципе и Минсок с Чондэ. Кёнсу был единственным в их компании, кто интересовался подобными вещами, эту черту в нем воспитал папа. Он тоже был любителем ходить по музеям и картинным галереям, и отец сделал ему предложение в Лувре, кажется. Чертовски пафосно, как казалось Кёнсу, но это многое говорило о характере его родителей. До понимал, что сам бы никогда такого предложения не хотел. Омега задумался, а какое он вообще хотел? Кёнсу словил себя на мысли, что не важно, какое оно будет или где, куда важнее то, кто его будет делать. Это было глупо, но Кёнсу хотел видеть в этой роли только Чонина. И снова Кёнсу одолевали неправильные мысли. О таком нельзя было думать категорически. Эти мысли губили и уничтожали душу Кёнсу, потому что Чонин никогда не будет делать предложение ему. — Кёнсу, — Ифань ворвался в сознание До. Кёнсу сначала даже не понял, что такое, а потом осознал, что Ифань уже отдал билеты на входе и им нужно было идти в зал. — Прости, я задумался, — омега двинулся за Ифанем, разглядывая красивый профиль. Ифань был чертовски высокий, ещё выше Чонина. Кёнсу приходилось задирать голову, хотя ему и с Чонином приходилось задирать голову. Только вот разница с Кимом была приятная, а с Ифанем, кажется, даже чересчур. Господи, теперь Кёнсу сравнивает их. — О чём, если не секрет? — Ифань прекрасно замечал отрешенность Кёнсу. Они шли до первого зала, в котором были выставлены картины Эдуарда Мане. Кёнсу с Ифанем остановились у первой картины. — Да так, пустяки, — едва улыбнулся Кёнсу. — Мне правда нравится «Олимпия». Кёнсу внимательно рассматривал обнаженную девушку, что с цветком орхидеи в волосах, так открыто смотрела на самого Кёнсу. До видел оригинал этой картины в музее в Орсе, когда ездил туда в подростковом возрасте. И каждый раз его прошибало от этого взгляда девушки. Казалось, сам Мане даже не собирался вкладывать в этот взгляд ничего такого, но она сама решила стать такой. — Мне куда больше нравится её история, — улыбнулся Ифань. — Двадцать пять лет прожить в тени, а признание получить только через сто лет после рождения. А какой скандал был в высшем обществе. Мане и сам не осознавал своей гениальности. Кёнсу едва усмехнулся. Ему нравилось слушать Ифаня, у него всегда и на всё был свой взгляд. — Хочешь сказать, что эпатировать публику — это признак настоящего гения? — А разве нет? — улыбнулся Ифань. — Мане не видел в этой картине ничего провокационного, но она всколыхнула всё общество. Но разве он сам был не из этого же общества? Что-то его значит отличало, а отличие — это признак гения. Кёнсу улыбнулся. Он снова почувствовал ностальгию, она буквально одолевала его. С Ифанем всегда было так, порой хотелось вытащить ручку и листок и записывать за ним. — Я думаю, что гений не ограничивается только отличием, — Кёнсу снова перевел взгляд на картину. — И всё же, она так нежно написана, с ума сойти. — Поразительно, но первый раз, я на её фоне не заметил мужчину, — усмехнулся Ифань. Кёнсу на это тихо рассмеялся, а Ифань подвис на его смехе. — Ох, ты наконец смеешься. Это радует. — А разве я не смеялся до этого? — Теперь ты делаешь это куда реже, — Ифань вдруг стал совершенно серьёзным, глядя Кёнсу прямо в глаза. До стало не по себе от этого взгляда, он вздохнул. — Такое ощущение, что с тобой что-то случилось, пока мы не виделись. Кёнсу улыбнулся. — Взросление, может быть? Ифань рассмеялся. — Тогда со мной что? Старость? — Я-то думаю, откуда вечно песочек сыплется, — усмехнулся Кёнсу, а Ифань продолжал тихо посмеиваться. Они двинулись к следующей картине. — Знаешь, Кёнсу, а кое-что в тебе не изменилось всё ещё. — Что именно? — Кёнсу повернулся к Ифаню, садясь на бархатную банкетку перед следующей картиной. Это была «Самоубийца». Одно из самых мрачных творений художника. — То, что ты всё такой же язвительный, когда тебе хочется. Но в ту же секунду ты можешь быть самым милым человеком планеты, — Ифань присел рядом с Кёнсу, заглядывая ему в глаза. — Меня всегда поражало то, как хорошо эта картина передает настроение Мане в последние годы его жизни, — Кёнсу едва склонил голову вбок. — Некоторые говорят, что в технике всё же проявилась его атаксия. — Даже если так, это красиво всё ещё, и мрачно. Настолько мрачно, что красиво. — Поразительно, да? Как человек может скатиться от Олимпии до Самоубийцы, — изрек Ифань. — Думаю, между этими двумя состояниями души ещё меньше расстояния, чем несчастные полтора метра в этом зале. Ифань едва улыбнулся, Кёнсу всегда был таким. Немного загадочным, тихим, никогда не привлекал к себе внимания ничем, но всё же он был алмазом среди фианитов. Не каждый мог отличить и разглядеть, а Ифаню, кажется, удалось. — Наверное, чтобы удержаться между ними, нужно, чтобы рядом кто-то был, — Ифань перевел взгляд на Кёнсу, тот не отрывал его от картины. — А что если этот кто-то и проложил тебе дорогу оттуда вот сюда, — Кёнсу пальчиком в воздухе очертил прямую от предыдущей картины до той, перед которой они сидели. Ифань удивленно посмотрел на Кёнсу, это было не похоже на простое предположение, звучало так, словно Кёнсу именно так и провели. В груди больно кольнуло, Ифань даже дернулся едва. Не хотелось думать, что Кёнсу уже успели разбить сердце, точнее, кто был настолько глуп, чтобы сделать такое? Этот омега — сокровище, не ценить его было настоящей слепотой души.       Они следовали от одной картины к другой, всё также обсуждая каждую. Многие Кёнсу видел уже, как и Ифань. Большую часть они видели даже в оригинале, хотя эти копии ничем почти не отличались. По крайней мере, на глаз любителя ничего отличительного не находилось. Кёнсу нравилось проводить время вот так, ему нравилась вся эта атмосфера тишины и покоя. Вокруг было только настоящее искусство, и Кёнсу с горечью осознал, что очень давно не был в галереях. До в который раз удивлялся тому, какие они с Ифанем в этом плане одинаковые. Они всегда находили темы для разговора и даже сейчас они много говорили, обсуждали картины, сменяя их одну за другой, а потом и залы. С Ифанем было удобно говорить и хорошо молчать, никто из них не думал, как заполнить тишину, никто не подбирал слова. Общение складывалось само собой, и Кёнсу думал, что даже при таком раскладе в сердце уже совсем ничего на альфу не откликается. Ифань нравился ему как человек, как тот, с кем можно обсудить все интересные и не очень темы, но в душе жил совсем другой. Кёнсу снова думал о Чонине, находясь рядом с Ифанем. Омега скоро начнет ненавидеть себя за это.       Они вышли из галереи, проведя там целых два часа. Кёнсу думал, что рядом с Ифанем меняется, становится таким дико разговорчивым, даже в самое свое плохое настроение. Лухан этому всегда безмерно удивлялся, ведь Кёнсу был молчаливым всегда, но только не с Ифанем. В последнее время До задумался над тем, что было с ним в то лето? Чувствовал он что-то к Ифаню или просто внушил себе какую-то симпатию? Отрицать, что альфа будил в нем что-то бесполезно, но, скорее всего, Кёнсу просто не мог поверить, что встретил человека, который полностью понимает все его интересы и разделяет их. Сейчас же Кёнсу смотрел на Ифаня и осознавал, что внутри настолько спокойно, что аж страшно. Кёнсу снова оказался на переднем сидении машины альфы и даже не спрашивал, куда они едут. Он просто доверился парню и продолжал прокручивать в голове все варианты разговора с ним. Омега поймет, если Ву обидится на него и больше не будет с ним говорить. Ведь Кёнсу дал ему надежду этим свиданием и сейчас собирается в конце вечера жестоко отобрать эту сладкую конфету. Но по-другому До просто не мог, эта конфета рисковала отравить жизнь Ифаню, а альфа этого явно не заслуживал. И всё же Кёнсу было неимоверно сложно решиться на этот разговор. И за этими размышлениями омега даже не понял, как они приехали к ресторану в самом центре, недалеко от галереи. Кёнсу знал этот район, но никогда не был именно в этом заведении. Он вышел из машины и тут же ощутил, что заметно похолодало. Ифань закрыл за ним дверцу, ставя машину на сигнализацию. Кёнсу сделал несколько шагов, но, видимо, тротуар успел заледенеть, потому что Кёнсу почувствовал, как теряет равновесие. Но его тут же поймали за талию, прижимая к себе. — Осторожнее, Кёнсу, — улыбка Ву светила ярче фонарей ночного Сеула. Кёнсу смутился, отстраняясь от альфы. — Прости, ботинки с гладкой подошвой, видимо, не для такой погоды. — Тогда подстрахуемся, — Ифань сам положил ладонь Кёнсу на свое предплечье, сгибая руку в локте. До, в общем-то, не стал возражать, чуть крепче сжимая пальцы. Они двинулись к дверям ресторана, но Кёнсу вдруг резко остановился. Ифань вопросительно посмотрел на парня, пытаясь проследить за его взглядом. Из ресторана вышли альфа и омега, и альфу Ифань прекрасно узнал. Это был тот самый Ким Чонин, с которым его недавно познакомил Сехун. Ву улыбнулся, едва помахав парню. — Здравствуй, Чонин, — Ву первым протянул руку. Чонин и омега с ним остановились, и Ким тоже улыбнулся, пожимая руку альфе в ответ. — Здравствуй, Ифань! — кивнул Чонин. Его взгляд едва оторвался от Кёнсу, на лице которого читался самый настоящий шок. Омега просто не мог поверить в то, что видел. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — Ифань, кажется, вообще ничего не замечал. — А кто твой прекрасный спутник? — Бён Бэкхён, — сам представился омега. — Привет, Кёнсу. Ифань удивленно посмотрел на обоих омег. — Вы знакомы? — Мы соседи по комнате, — пояснил Кёнсу. — Привет, Бэкхён. — А со мной не будешь здороваться? — Чонин улыбался, но Кёнсу прекрасно знал, что в этой улыбке нет ничего хорошего. Он чувствовал гранат, он знал, что Чонин изнутри взрывается миллионами фейерверков. Кёнсу только не знал, зачем жизнь так поступает с ними? Неужели во всем огромном Сеуле не нашлось других ресторанов, почему Ифань выбрал именно тот, в котором были Бэкхён и Чонин? Кёнсу мелко трясло, и он всё сильнее сжимал локоть Ифаня. — Привет, Чонин, — Кёнсу сказал это совсем тихо, отводя от альфы взгляд. Чонин усмехнулся, но ничего не ответил. — Вы встречаетесь? — спросил вдруг Ифань, вырывая всех из оцепенения. Чонин и Бэкхён переглянулись, а Кёнсу усмехнулся. Ифань даже не представлял, в какой цирк сейчас влез. — Нет, — улыбнулся Бэкхён. — Но если вдруг прочитаешь новости о том, что мы помолвлены, не удивляйся. Ифань на это рассмеялся, видимо, посчитав, что Бэкхён шутит. Только это была ни разу не шутка, а горькая правда, от которой было тошно всем троим. — Ифань, мы опоздаем на бронь, — Кёнсу просто надоело стоять вот так. Он всё равно ничего не смог бы теперь объяснить Чонину, тогда какой смысл продлевать эту пытку. — Ах да, ты прав, — кивнул альфа. — Ещё увидимся, Чонин. И с тобой, Бён Бэкхён. — Конечно, — кивнул омега, едва улыбаясь Ву. Чонин прожигал спины обоих взглядом, особенно Кёнсу, в надежде, что тот хотя бы обернётся. Но До даже не думал, он всё ещё держал Ифаня за локоть, и у Чонина внутри вершилась революция. Он и сам не заметил, как сжал кулаки в кармане пальто, думая, что это всё чертовски тупо. Почему Кёнсу продолжает делать это? Будто бы специально выводит Чонина на все эти эмоции, будто бы специально провоцирует на всепоглощающую ревность. — Чонин! — голос Бэкхёна вывел альфу из оцепенения. Ким дёрнулся, переводя взгляд на омегу, что с явным беспокойством смотрел на него. — С тобой всё в порядке? — Да, — кивнул Чонин. — У тебя есть закурить? Я свои в машине оставил. Бэкхён тяжело вздохнул. Он протянул Чонину пачку сигарет и зажигалку, внимательно рассматривая напряженного альфу. Чонин был на грани взрыва и только, похоже, какими-то титаническими усилиями сдерживался сейчас. — Хотя бы выскажись, — усмехнулся Бэкхён. — Станет легче. Чонин лишь молча курил. Напряжённо, угрюмо, всё ещё смотрел на двери ресторана, за которыми скрылись Кёнсу и Ифань. — Ты думаешь, я вообще имею право на ревность? — вдруг спросил Чонин, поворачивая на Бэкхёна взгляд остекленевших глаз. Бён впервые видел парня таким, казалось, что он непоколебим как гранитная скала сейчас, но глаза всё выдавали. У Кима внутри бушевали целые природные катаклизмы. — Я думаю, ты имеешь право на любые чувства. — Он сказал мне, что я не должен быть таким. Не должен ревновать его, ведь я не могу ничего ему обещать, — Чонин выдохнул сигаретный дым в сторону. Бэкхён едва усмехнулся. Честно говоря, он прекрасно понимал Кёнсу. — Как омега, я должен признать, что он прав. Тебе и правда нечего ему предложить, а Кёнсу явно не из тех, кто согласится на роль любовника, не так ли? Чонин едва хмыкнул. Да, омеги отлично друг друга понимали. Особенно такие как Бэкхён и Кёнсу, они были одинаково умными. Даже чересчур. Жаль, Чонину таких мозгов не досталось, чтобы уметь настолько контролировать свои чувства и отодвигать их на второй план. Ким хотел ещё что-то сказать Бэкхёну, но не успел. Рядом с ним остановилась чёрная иномарка, из которой вышел уже знакомый альфе человек. — Управляющий Сон? — удивился Бэкхён. — Добрый вечер, младший господин, — мужчина поклонился Бэкхёну, а затем и Чонину. — Здравствуйте, Чонин! Альфа кивнул в ответ Управляющему, с интересом рассматривая его. Он был как всегда учтив, без каких-либо эмоций на лице, и, кажется, родители следили за ними. — Что ты тут делаешь? — Бэкхён был по-настоящему удивлён. Внезапно окно машины открылось, и в нём показалось лицо Бён Джунсо. Чонин удивленно выгнул бровь, но поклонился старшему омеге. — Папа? — Садись в машину, Бэкхён. Нам нужно обсудить некоторые дела, — тон омеги был холодный и отчуждённый. Он смерил Чонина изучающим взглядом, а затем снова закрыл окно. Управляющий всё ещё продолжал стоять на месте, а Бэкхён не понимал, что происходит. — Ладно, я пойду, Чонин, — всё же тихо сказал омега, делая шаг к машине, но Ким поймал его за руку. — Я могу тебя увезти, если не хочешь, — прошептал альфа. Бэкхён едва улыбнулся. — Всё в порядке, Чонин. Поезжай домой, — Бэкхён мягко вытащил руку из захвата парня и направился к машине. Управляющий учтиво открыл ему дверь, а когда Бэкхён скрылся внутри салона, он долго смотрел на Чонина. Альфа не совсем понимал этой неприязни Управляющего к нему, но кожей её чувствовал с того ужина в ресторане. В любом случае, вероятно, он и правда был привязан к Бэкхёну очень сильно.        Кёнсу едва улыбался, делая заказ официанту, пока в голове раз за разом прокручивал эту идиотскую ситуацию, которая только что произошла. Взгляд Чонина, кажется, всё ещё прожигал Кёнсу, и омеге хотелось обернуться. Он подавлял в себе это чувство, едва поглядывая на Ифаня, что о чем-то увлечённо рассказывал. Кёнсу слушал его вполуха, иногда вставлял что-то от себя. — Кёнсу, всё хорошо? — Ифань прервался буквально на полуслове, понимая, что До его совсем не слушает. Кёнсу вопросительно посмотрел на Ву, словно он спросил что-то необычное. — О чём ты? — Ты будто бы чем-то обеспокоен, всё хорошо? Кёнсу улыбнулся, делая глоток из бокала с вином. Оно было белое и совсем без вкуса граната. А Кёнсу так хотелось хоть чуточку этих горько-сладких ноток, немного кислых. От них щипало на кончике языке, а потом можно было продлевать удовольствие, облизывая губы. На губах вкус сохранялся дольше всего, и после вина, и после поцелуя с Чонином. Кёнсу бросило в жар, он сжал пальцы на бокале сильнее. — Всё в порядке, я, наверное, просто задумался. В последнее время я слишком загружен, у меня бывает такое порой. Ифань вдруг осторожно дотронулся до ладони Кёнсу, заглядывая ему в глаза. — Если хочешь, я могу выслушать, что тебя беспокоит, и помочь. Кёнсу снова улыбнулся кончиками губ и осторожно вытащил руку из-под ладони альфы. От Ифаня этот жест не скрылся, но альфа решил принять его молча. Впрочем, как и Кёнсу сделал вид, что ничего не было. — Всё нормально, Ифань, — Кёнсу расстелил салфетку на коленях. — Лучше расскажи о Канаде, у тебя, кажется, всегда было полно веселых историй оттуда. — Веселые истории? — Ифань едва усмехнулся. — Мой последний год в Оттаве был до дикого скучным, что аж обидно. — Не верю, — улыбнулся Кёнсу. — Ты же Ву Ифань, тебе не бывает скучно! Ифань на это едва рассмеялся, отправляя в рот кусок говяжьей вырезки. Кажется, Ифань заказал себе филе миньон под каким-то соусом, название которого Кёнсу не особо запомнил. Сам омега обошелся курицей, точнее отбивной из курицы по-французски. — На самом деле, я правда сосредоточился на учёбе, я даже не думал поступать в аспиранту, решил в последние полгода. — Ого, — Кёнсу был удивлен, потому что Ифань всегда казался ему человеком с четким планом на год вперед. — Почему решился на аспирантуру? — Захотелось в Корею, тут не находилась подходящая вакансия для работы, решил, что нужно поступать в аспирантуру. — Настолько хотелось в Корею? — усмехнулся Кёнсу. — Из-за чего же, интересно? — Если скажу, ты посчитаешь это слишком пафосным, может, даже пошлым, — улыбнулся Ифань, Кёнсу вопросительно выгнул бровь. — И всё же попробуй, — Кёнсу съел очередную порцию своей курицы. — Из-за тебя, — ответил Ифань, а Кёнсу поперхнулся, потому что кусок курицы встал в горле от этих слов. Омега закашлялся, тут же приставляя салфетку к губам. Ифань же обеспокоенно засуетился, едва вставая с места. — Всё нормально, — Кёнсу поднял ладошку, останавливая Ифаня. Он сделал глоток воды, едва прочищая горло. — Прости? — как-то виновато улыбнулся Ифань, глядя омеге в глаза. Кёнсу надеялся, что просто ослышался, но судя по лицу Ву, он всё правильно услышал. — Зачем ты говоришь это? — Ты сам попросил сказать, — едва пожал плечами альфа. Кёнсу усмехнулся. — Ифань, — Кёнсу хотел прямо сейчас сказать всю правду, но вдруг Ифань перехватил его ладонь, сцепляя их пальцы в замок. Рука альфы была огромной, и ладошка Кёнсу пропадала в ней. — Ты можешь считать меня придурком или вроде того, но спустя два года я осознал, что совершил огромную ошибку тем летом. Ничего не говори сейчас, я понимаю, что тороплю события, просто… Такой вот я человек, сложно молчать, когда эмоции переполняют. Кёнсу молчал. Он совершенно терялся под взглядом этих глаз и начинал уже себя ненавидеть. Какого черта вообще? Он же До Кёнсу, он умудряется отшивать даже своего истинного, почему не может прямо сказать всё Ифаню? Кёнсу вздохнул, убирая ладонь из ладони альфы снова. Впервые в жизни между ними повисла неловкая тишина, которую решился разбавить сам Ифань. Он прекрасно понимал, что нельзя давить на Кёнсу. — Кстати, я недавно виделся с твоим папой. Кёнсу был очень удивлен. Только этого ему не хватало. — Где? — Мы случайно столкнулись в Сеульском Национальном, я заезжал встретиться с другом, который работает там уже год, — Ифань продолжил есть свое блюдо как ни в чём не бывало. Словно той неловкости между ними не было. — Он пригласил меня на ваш рождественский приём. Кёнсу замер, пытаясь переварить услышанное. На Рождество каждый год отец и папа устраивали приём для всех своих коллег из университета. Кёнсу привык к этому с самого детства, потому что эта традиция появилась с тех пор, как отец стал ректором. Обычно приём этот был благотворительный, папа и отец сами жертвовали достаточно большие суммы. И в этом году они не собирались изменять традиции, тем более, что о переезде отец собирался объявить именно на этом приёме. — Правда? Он не сказал мне, — Кёнсу снова сделал глоток вина. — Ты будто не рад, — усмехнулся Ифань. — Нет-нет, конечно я рад, будет хоть не так скучно в этом году, — едва улыбнулся Кёнсу. — Просто это неожиданно, обычно они не приглашали кого-то не из университета. — Он сказал, что мне будет неплохо приобщиться к научному сообществу теперь. Я подумал, что он прав, — Ифань внимательно смотрел на Кёнсу. Тот продолжал улыбаться на автомате, а изнутри закипал. Папа реально уже переходит все границы, Кёнсу не совсем понимал его логики, ведь Ифань точно не поедет за ним в Германию. К чему всё это? Может, папа надеется, что чувства Кёнсу и Ифаня вспыхнут так внезапно и сильно, что выживут даже на расстоянии? До правда не понимал родителя, кажется, нужно было серьёзно с ним поговорить. — Да, там бывает много разных интересных людей, — кивнул Кёнсу. — Я тоже так подумал, — Ифань внимательно рассматривал Кёнсу, прекрасно понимая, что омега поменялся, стоило им прийти в ресторан. В голову закрадывались подозрения, что это всё из-за встречи с Ким Чонином, хотя Ифань даже не знал, что они знакомы до этого. Впрочем, это было неудивительно. Кёнсу и Лухан лучшие друзья, и, вероятно, Кёнсу знаком с Чонином через Сехуна. Они закончили с ужином где-то через час. Кёнсу так и не решился начать разговор с Ифанем, думая про себя, что он окончательно слетел с катушек. Ему было необходимо всё объяснить Ифаню, сказать прямым текстом, но он просто молчал. Кёнсу выдохнул, надевая пальто, с которым ему помог Ифань. Они вышли из ресторана, направляясь к машине. Что же, это свидание получилось неплохим, только вот Кёнсу имел совершенно другие цели, которых так и не достиг.       Бэкхён не совсем понимал, что происходит, сидя в машине с папой. Он поглядывал на родителя, который что-то увлечённо читал в своём планшете. Очевидно, решал какие-то срочные проблемы. Бэкхён вдруг вспомнил слова Чонина о том, что они должны узнать что задумали родители. — Куда мы едем? — всё же спросил Бэкхён. Папа едва улыбнулся, а затем оторвал взгляд от планшета. — Хочу показать тебе настоящее лицо Пак Чанёля, — Джунсо смотрел в глаза Бэкхёна, а младший омега выгнул бровь. — Пак Чанёля? — переспросил Бэкхён, немного ошарашенный услышанным. Сердце в груди против воли заколотилось. — Ага, он самый, — усмехнулся старший омега. Бэкхён сжал кулаки, отворачиваясь к окну. — Я не встречаюсь с ним, папа. Хватит, прошу тебя, — тихо сказал парень. Джунсо вдруг сжал подбородок сына, заставляя его повернуть на него голову. — Нет, милый Бэкки, совсем не хватит. Ты не должен с ним видеться, общаться, вообще хоть как-то пересекаться, слышишь? — Мы учимся в одной грёбаной группе, папа. Ты правда уже сходишь с ума! — Бэкхён сдернул пальцы родителя со своего лица. Джунсо усмехнулся, возвращаясь к своему планшету. Он на секунду встретился с глазами Сона в зеркале заднего, снова натыкаясь на полный осуждения взгляд. Но Бён Джунсо было плевать, такие как Сон были ему не указ. Дальше они ехали в полнейшей тишине. Бэкхён смотрел в окно, пытаясь понять, в какой части города они находятся, но, кажется, он был тут впервые. Это был далекий от центра район. Омеге было сложнее разобраться, потому что уже стемнело. Папа всё также молчал, Управляющий тоже. Было странно, что кроме них нет никого. Обычно папу сопровождала ещё машина охраны. У Бэкхёна изнутри поднималась волна паники. Что значили слова папы? Какое ещё лицо Пак Чанёля? У Чанёля было только одно лицо неуверенного в себе придурка. И всё. Что вообще сейчас происходит, Бэкхён отчаянно не понимал.       Наконец машина остановилась на какой-то улице, на которой горел лишь один уличный фонарь. Людей не было, но из зданий доносилась музыка. Очевидно, это был район с ночными клубами или типа того, и не самыми престижными. Управляющий вышел из машины, открывая дверь сначала Джунсо, а потом и Бэкхёну. Омега вопросительно оглядывался, пока Управляющий осторожно приобнял его, подталкивая вперед. — Папа, я правда не понимаю, что происходит. Что это за место? И почему мы тут без охраны? — Нас здесь тронуть не посмеют, — усмехнулся Джунсо. — И потом, с нами ведь Управляющий Сон, тебе нечего бояться. Но Бэкхёну всё равно было страшно. Изнутри всё было окутано тревогой, и Бэкхён боялся снова словить паническую атаку. Успокаивало только присутствие Управляющего, Бэкхён всегда неосознанно доверялся ему. Перед дверями одного из клубов в полутьме стояло двое мужчин. Чертовски высокие и широкоплечие, честно говоря, они имели вид настоящих бандитов из боевиков. Оба внимательно рассматривали Бэкхёна и Джунсо, и младший омега и вовсе потерял дар речи, когда папа направился прямиком к ним. Небольшая неоновая вывеска освещала лица обоих, но рассмотреть что-то всё равно было тяжело. Бэкхён оглянулся, обнаруживая Управляющего за спиной. — Господин Бён, — оба мужчин на входе поклонились папе Бэкхёна. Джунсо даже бровью не повел, ожидая, когда перед ним откроют двери. И его не заставили ждать. — Прошу Вас! Один из мужчин снова поклонился омегам, пропуская их вперед. Бэкхён поспешил за папой, спиной чувствуя взгляд обоих. Омега снова оглянулся и понял, что Управляющего с ними нет. Вместо него шел тот самый мужчина, что приветствовал папу Бэкхёна. — Папа, Управляющий не пойдет с нами? — Бэкхён поравнялся с родителем. — Нет, — холодно припечатал Джунсо. Тревога Бэкхёна усилилась. Они прошли по темному коридору, а затем вышли в другой, уже более обустроенный. Бэкхён не понимал ничего из происходящего, но выбора у него не было. Он шел за папой и просто молился, чтобы его родителю не пришло в голову тупо убить Бэкхёна. Поразительно, но Бэк даже не удивился бы такому повороту событий. Они поднялись по какой-то лестнице, а потом перед ними наконец открыли двери. Омеги оказались в большом зале, в котором играла спокойная музыка. Царил полумрак, а зал, судя по всему, принадлежал какому-то клубу, но сейчас внутри не было пьяных толп. В центре располагалось несколько диванов, посередине — низкий, но достаточно большой стол. Он уже был накрыт закусками. Бэкхён и вовсе был в ступоре. Он думал, что им предложат сесть за стол, но их усадили в какой-то нише, за другой столик. Отсюда отлично просматривалась зона с диванами, бар, за которым не было бармена, и даже сцена с диджейским пультом. — Папа, что это? — Скоро всё сам увидишь, — Джунсо удобно устроился за столиком. Бэкхёну пришлось сесть напротив. Он не понимал, что происходит, лишь напряженно осматривал зал. Кроме них с папой в нём сновали официанты и даже пара омег, похожих на танцоров в клубе. А может, и не только танцоров, Бэкхён не знал. Они даже не обратили внимание на пришедших Бэкхёна и Джунсо, продолжали заниматься своими делами. Омеги, среди которых были и девушки, и парни, сбились в кучу у диджейского пульта и о чём-то перешептывались. Бэкхён с интересом их рассматривал, потому что одежды на них было минимально. Казалось, что все эти люди и этот зал кого-то ждут. Бэкхён пытался сложить два и два. Что за настоящее лицо Пак Чанёля? Он работает диджеем в клубе? Это был единственный вариант, который мог предположить Бэкхён. Но что в этом такого удивительного, что должно было шокировать Бэкхёна? Папа не стал бы таскать Бэкхёна сюда ради такого. Внезапно двери зала, очевидно, главный вход, потому что тот, через который вошли Бэкхён и папа был запасным, открылись. Бэкхён удивленно смотрел на то, как зал заполнило человек двадцать альф, одетых в чёрные костюмы. Все они выстроились по периметру, но снова никто не обратил внимания на Бэкхёна и Джунсо. Бён думал, что они просто незаметны глазу, потому что сидели в полумраке, и если не всмотреться, то ничего не увидишь. Омеги, что стояли у пульта, тут же подошли к диванам и также встали в ряд. Бэкхён снова вопросительно посмотрел на папу, но тот молчал и был вполне спокоен. Лишь с легкой улыбкой наблюдал за Бэкхёном. Вслед за альфами в помещение вошел довольно высокий парень, который оказался Бэкхёну очень знаком. Омега удивленно разглядывал того самого Каспера, имевшего достаточно озабоченный вид. Он был одет так же, как и альфы, только на нём ещё было длинное пальто. Бэкхён только сейчас заметил провод, что тянулся у них у всех по шее и заканчивался наушником в ухе, очевидно. Бён понял, что это чья-то охрана. Но что тут делает тот друг Чанёля? Бэкхён едва сжал край стола пальцами, чувствуя, что волнение усиливается. Словно сейчас должно было произойти что-то по-настоящему страшное, омега не мог оторвать взгляд от событий в зале. — Они прибудут с минуту на минуту, рассредоточьтесь по позициям. Альфы поклонились и принялись выполнять указания. Каждый встал на свои позиции, кто у бара, кто разошелся по углам зала, двое встали у дверей. Омеги продолжали стоять на месте и с интересом разглядывать всё это действо, точно как и Бэкхён. — Папа? Тебе правда лучше объяснить, что это такое! — Тшш, — папа приставил указательный палец к губам. — Потерпи, Бэкхён. Ты всегда был таким нетерпеливым, скоро всё увидишь. Двери зала снова открылись, и в них высыпалась новая волна альф-охранников. Они также были одеты в черные костюмы, только под пиджаками на всех были водолазки. Они были азиатами, но скорее напоминали японцев, у некоторых татуировки имелись даже на лицах. Бэкхён был сильно напуган, с каждой секундой адреналина в крови становилось всё больше и больше, и парень неосознанно всё сильнее сжимал кулаки. Эти ребята встали в ряд у дверей, и к ним подошел Каспер. Он пожал руку одному из вошедших, очевидно, тот был главным среди них. — Вы можете занять позиции рядом с моими парнями, — огласил Каспер. — Хорошо, — было сказано на японском, а Бэкхён удивленно округлил глаза. Судя по всему, японцы рассредоточились по залу, встали ровно рядом с ребятами Каспера. Бэкхён же думал, что попал на съемки какого-то фильма. Что вообще тут происходит? Где-то за колонной спрятались Крис Такер и Джеки Чан?       Наконец двери зала открылись в третий раз, и Бэкхён замер. В них показалось двое альф, обоим было за пятьдесят. Один из них был высокий, одетый в синий костюм, с идеальной укладкой. На руке альфы блестело огромное кольцо, на мизинце. Бэкхёну оно почему-то сразу бросилось в глаза. А его лицо кого-то сильно напоминало Бэкхёну. Рядом с ним шёл альфа, ниже ростом и, кажется, намного старше. На нём был серый костюм, а рубашка здорово натянулась на большом животе. Японец, судя по всему. На шее мужчины красовался фрагмент татуировки, Бэкхён подозревал, что он был весь ими забит. — Мы что пришли на встречу боссов какой-то мафии? — усмехнулся Бэкхён, поворачивая голову на Джунсо. — Да, боссов мафии и их наследников, — Джунсо снова кивнул в сторону двери. Бэкхён только сейчас заметил, что взрослых альф сопровождали два молодых. Они были оба высокие, и Бэкхён слишком хорошо знал одного из них. Бён схватился за край столика, потому что в глазах неожиданно потемнело. Он не мог поверить своим глазам, потому что этот человек так был похож и одновременно не похож на Пак Чанёля. У этого альфы была другая походка, другой взгляд, а вместо улыбки был оскал. Волосы парня были уложены наверх, на носу не было привычных очков, сам он был одет совсем не так как обычно. Длинные ноги были облачены в черные брюки, широкую грудь облепляла белая рубашка, на запястье тоже красовались золотые часы, а поверх рубашки — длинное пальто. Чанёль не был Чанёлем, по крайней мере тем, которого знал Бэкхён. У омеги мурашки поползли по затылку, он перевел взгляд на папу. Тот сидел и смотрел на Бэкхёна в упор, а на его губах играла довольная усмешка. — Объясни, что тут происходит? — Бэкхён сглотнул ком в горле. — Пак Чанёль — племянник Пак Донхвана, — вдруг заговорил папа. — А Пак Донхван — босс самого крупного мафиозного клана Кореи. И прямо сейчас ты находишься на встрече этого Пак Донхвана и его племянника с боссом японской мафии и его сыном. — Хочешь сказать, Пак Чанёль — мафиозник? — Он наследник крупного клана, скоро возглавит его, когда дядя отойдет от дел. Бэкхёну вдруг захотелось расхохотаться, что он и сделал. Довольно громко, но к этому моменту музыку сделали погромче, и омеге повезло остаться неуслышанным. Папа вопросительно смотрел на сына, которого очевидно накрыла истерика. Бэкхён не мог остановиться, он совсем не хотел смеяться, но то, что говорил папа про Чанёля, было действительно смешно. Чанёль не мог быть мафиозником, он же Чанёль. Недотепа, ботаник и мямля из группы Бэкхёна, который, наверное, и муху обидеть не способен. Чанёль круглыми сутками сочиняет музыку и даже не может ответить Бэкхёну на открытые оскорбления. Чанёль не может быть тем, кем его выставляет папа. Но ведь глаза не могли врать. Он точно видит всех этих мафиозников, видит, как они сидят сейчас и обсуждают какие-то свои дела. Видит, как их окружают те самые омеги. Пак Чанёль совершенно точно сидит рядом с этими боссами, едва улыбается и холодным взглядом, совершенно не таким, каким обычно смотрел на Бэкхёна, оглядывает зал. Но Бэкхёна, конечно же, не видит, в отличие от самого омеги, который видит всё до мелочей. — Вот почему я не хотел, чтобы ты с ним связывался. Потому что мой сын не должен иметь ничего общего с тем, у кого кровь на руках, — Джунсо говорил спокойно. Бэкхён посмотрел на папу, у него в глазах стояли слёзы и полное непонимание. Джунсо понимал, что ещё чуть-чуть — и Бэкхён сломается окончательно. Что же, однажды такое сработало с ним самим, значит, и с Бэкхёном должно, не так ли? — Папа, прошу тебя, — прошептал Бэкхён. Плечи омеги дрожали, как и руки, которые он поспешил переместить на колени. Джунсо прекрасно видел, что сын в шоке и его план точно работал. — Ты сам довел меня до этого, Бэкхён. Ты не верил мне, думая, что я желаю тебе зла, но я просто хотел уберечь тебя от ошибки. Бэкхён не хотел верить во всё это, не хотел слушать папу, но картина перед глазами, к сожалению, была совсем не сном. Омега заметил, как одна из омег подошла к Чанёлю, садясь к нему на колени. Альфа обхватил её одной рукой за талию, позволяя прижаться ближе. У Бэкхёна внутри что-то хрустнуло, с таким оглушительным треском, что заложило уши. Он немигающим взглядом смотрел на то, как Чанёль держал тонкую талию омеги в одной руке, пока другая покоилась на спинке диванчика. Альфа что-то говорил сыну этого самого японского босса, которого также окружили омеги. Вероятно, после обсуждения дел у них намечалась долгая ночь. К горлу подкатил приступ тошноты, и Бэкхён отвернулся. Он успел заметить, как омега пролезла рукой под пальто Чанёля, цепляя кожаную кобуру пистолета. Чанёль тут же дернулся, одаривая девушку строгим, почти уничтожающим взглядом. Она быстро убрала руки от оружия. Бэкхён глубоко вдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Джунсо был доволен произведенным эффектом, именно такого он и ждал. Бэкхён снова посмотрел в сторону Чанёля, который был увлечен разговором и, кажется, даже чем-то недоволен, судя по сведенным к переносице бровям парня. Он совершенно не обращал внимание на омегу, что всё ещё сидела на его бедрах, прижималась всё ближе и теснее. Бэкхён встал с места. — Папа, я хочу уйти отсюда, — тихо сказал Бэкхён. Джунсо едва кивнул. — Хорошо, пойдем, — кивнул омега, вставая вслед за сыном. Бэкхён и Джунсо вышли из ниши, обращая на себя внимание нескольких охранников с обоих сторон. Бэкхён думал, что снова останется незамеченным, однако на этот раз внимание обратили почти все. Даже Каспер, что стоял за диванчиком, на котором сидел Чанёль. Он тут же склонился к Паку, что-то шепча ему на ухо. Чанёль резко посмотрел вперед, встречаясь взглядом с Бэкхёном. Омега замер на месте, разглядывая Пака, что, кажется, не мог поверить своим глазам. Чанёль резко пересадил омегу на диван рядом с собой, вставая с места, тем самым обращая на себя внимание своих собеседников. Бэкхён горько усмехнулся, между ними не оставалось и пяти метров расстояния. — Чанёль, в чём дело? — прозвучал голос дяди. Бэкхён уже не слышал, что ответил Пак младший. Папа схватил его за руку, уводя за собой. Чанёль в шоке смотрел на место, где ещё секунду назад стоял Бэкхён. Он просто не мог поверить в произошедшее, Бэкхён просто не мог здесь оказаться. Об этой встрече никто не знал, клуб был закрыт. Тем временем дядя и их партнер с его сыном смотрели на Чанёля весьма вопросительно. — Простите, — Чанёль поклонился боссу якудза, говоря на японском. — Мне нужно отойти на минуту. И прежде чем дядя успел его удержать, он выбежал из зала, окликаемый Каспером. Чанёль знал, что сильно сглупил, прекрасно понимал, что выдал себя с головой сейчас. Но им владела только одна мысль: «догнать и всё объяснить». Иначе всё, что он делает, всё будет зря. Если Бэкхён сейчас настроится против него, если не поймет суть происходящего, то пиши пропало. Чанёль точно погиб ещё до начала главного боя.       Альфа вылетел из здания клуба, замечая, как Бэкхён садится в машину. Он тут же ринулся к нему, хватая за руку и разворачивая к себе. — Бэкхён! Подожди! Омега сначала испуганно дернулся, но его взгляд тут же сменился с испуганного на гневный. Он посмотрел на альфу, выдергивая руку. — Не смей меня трогать! — у Бэкхёна в глазах стояли слёзы, и Чанёль видел это явно. У него был шок, и у Пака сжималось сердце от такого. — Пожалуйста, Бэк, выслушай меня, — спокойно сказал альфа. — Ты правда племянник Пак Донхвана? — Бэкхён смотрел альфе в глаза, а Чанёль не понимал, откуда Бэкхён всё узнал. За его спиной появился альфа, который Чанёлю тоже был уже давно знаком. Это значило, что Бэкхёна сюда отправил его папа? Пак не был удивлен. — Да, — кивнул альфа. Он не собирался врать Бэкхёну. — И ты правда состоишь в мафии? — Бэкхён, это… Моя семья немного отличается. — С ума сойти! — усмехнулся Бэкхён. — Не могу поверить, что это всё происходит наяву. — Бэкхён, всё правда не так, как ты думаешь, давай поговорим, когда ты успокоишься. Можем поговорить прямо сейчас. Бэкхён лишь рассмеялся. Звонко, громко, Чанёль едва выдохнул. В этом смехе не было ничего хорошего, только горечь и тьма, которая готова была захлестнуть Бэкхёна с головой. Черт, Чанёль не смог уберечь его в итоге! Не смог спасти от собственной тьмы, а ведь так старательно оберегал. — Бэк, пожалуйста, — почти взмолился Чанёль, вновь хватая омегу за руку. Бэкхён отдернул руку, а Управляющий Сон за его спиной дернулся, прожигая Чанёля взглядом. Этот взгляд не сулил ничего хорошего альфе, и Пак убрал руку. — Возвращайся к своим шлюхам, Пак Чанёль! — воскликнул Бэкхён и сел в машину. Управляющий закрыл за ним дверь, а потом посмотрел на Чанёля таким взглядом, что у Пака по спине поползли мурашки. У парня ни от кого не бывало таких ощущений, ни один чужой альфа не был способен на него так повлиять, кроме дяди. Чанёль так и остался смотреть вслед уезжающей машине, прекрасно понимая, что вот именно здесь и сейчас он всё разрушил. Полностью проиграл. — Чанёль, — голос Каспера заставил Пака обернуться. — Они уезжают, а босс очень зол. Чанёль едва усмехнулся. Конечно, босс зол, ведь племянник проявил прямое неуважение к его партнерам. Что же, Пак Чанёль действительно оказался придурком.       Бэкхён сел в машину, прикрывая глаза и откидывая голову на подголовник сидения. В салоне висела давящая тишина, а Бэкхёну хотелось выпрыгнуть из автомобиля на полном ходу. Сердце бешено билось, в глазах все ещё стояла картина с Чанёлем и тем омегой на его коленях, с пистолетом, что болтался на боку альфы. Мелькали татуированные лица альф, золотое кольцо на мизинце дяди Чанёля, касание Чанёля всё ещё жгло запястье. Бэкхён потер его, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Куда ехать, господин? — прозвучал голос Управляющего. — Отвезем Бэкхёна домой, а потом подкинь меня на работу. Бэкхён не был даже удивлен, что папа едет в офис ночью. — Не надо домой, я хочу в академию. — Тебе стоит прийти в себя, Бэкхён, — Джунсо посмотрел на сына. — Оставь эту мнимую заботу, папа, — усмехнулся Бэкхён. — Со мной всё в порядке, мне нужно вернуться в академию. Управляющий, кажется, повернул в нужную сторону, а Бэкхён снова прикрыл глаза. Хотелось просто раствориться и исчезнуть, вместе со всеми чувствами, что жгли грудь Бэкхёна изнутри.       Кёнсу приехал в академию вместе с Ифанем, так как альфа сам напросился довезти его, стоило омеге заикнуться о том, что он собирается вернуться в Ульсан сегодня. До сначала не хотел ехать с Ифанем, но понял, что возвращаться домой не хочется ещё больше. От папы начнутся различные вопросы, отвечать на которые Кёнсу был не в силах. Так что он согласился, когда Ифань настоял на своем, аргументируя тем, что он сейчас тоже живет в Ульсане и поедет туда же. На предостережения омеги о том, что им не стоит вместе светиться, Ифань лишь отмахнулся. Кёнсу подумал, что ему уже нечего терять. Чонин и так всё узнал и увидел. Машина Ифаня остановилась на парковке главного корпуса. До специально попросил остановить там, так как в выходные, на ночь глядя, там точно никого не будет. — Спасибо за этот день, — улыбнулся Кёнсу, собираясь выйти из машины. — Я пойду. — Кёнсу, — Ифань схватил омегу за запястье. — Подожди, пожалуйста. Парень вопросительно посмотрел на Ву, который разжал пальцы, убирая свою руку. Альфа едва вздохнул, разворачиваясь к До. — Меня не нужно провожать, Ифань. Всё в порядке, — снова улыбнулся Кёнсу. — Подожди, — вновь повторил Ифань. — Я... Я не хочу тебя торопить, но я не из тех людей, которые будут ходить вокруг да около. Ты прекрасно знаешь, что я нетерпеливый и прямой, порой это выходит мне боком. Кёнсу с замиранием сердца слушал альфу. Он надеялся, что слова Ифаня ведут к чему-то другому, но, похоже, они вели именно к тому, о чём он думал. — Ифань, — тихо сказал омега. — Я всё понимаю, Кёнсу. Мы давно не виделись, и, вероятно, ты жил совершенно другой жизнью, и меня в ней не было. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты меня в неё пустил. Я не требую и не прошу ничего, просто хочу быть рядом. Это правда будет только твой выбор, но было бы классно, если ты дашь мне шанс. — Шанс для чего? — Шанс, что я смогу пробраться в твое сердце. Кёнсу почувствовал, как щеки краснеют, благо, в машине было темно. Свет фонаря освещал только лицо Ифаня, и Кёнсу мог видеть, каким серьезным было его выражение. Кажется, Ву тоже нервничал и волновался. — Ифань, послушай, ты хороший парень, но это правда… — Кёнсу отчаянно не мог подобрать слов, а Ву вдруг ринулся вперед, притягивая его к себе. Он замер в паре миллиметров от губ До, а омега на автомате приложил свою ладошку к его губам. — Прости, Ифань, — прошептал Су. Альфа тяжело дышал, глядя в глаза омеги. Он чувствовал, как быстро бьется собственное сердце, как яркий запах вишни забивается в рецепторы, особенно сейчас, когда они так близко. У Ифаня голова шла кругом от До Кёнсу, и он жалел, что был таким несдержанным человеком. — Я правда не хочу разбивать твое сердце, но между нами ничего не может быть. Кёнсу почувствовал, как с души упал огромный камень. Камень, который становился всё больше и больше с каждой минутой этого долгого свидания. Ифань отпрянул от омеги, откидываясь на свое сидение. В машине повисла тишина. — Почему так категорично? — прошептал альфа. Кёнсу не знал, что ему ответить. Он не мог ему сказать настоящую причину и врать тоже не хотел. — Потому что я знаю себя, и ты знаешь меня. Они снова замолчали, но Кёнсу нарушил это молчание. — Ифань, я правда не хочу играть с твоими чувствами, поэтому надеюсь, что ты примешь мой честный ответ. Я пойму, если мы больше не будем общаться, хотя мне будет очень жаль. Ты нравишься мне, правда, как друг, старший брат, вероятно, с тобой интересно. Но я не хочу обманывать тебя, прости. — У тебя кто-то есть, да? — Ифань вдруг повернул голову на Кёнсу. До не знал, что сказать, а потом едва выдохнул. — Нет, у меня никого нет. Но моё сердце. Ему ведь не прикажешь? Ву усмехнулся. — Это уж точно! — Прости ещё раз, — Кёнсу открыл дверцу машины. — Я пойду, Ифань. Спокойной ночи! Кёнсу не дожидался ответа альфы, выходя из машины и направляясь в сторону общежития. Он чувствовал себя одновременно отвратительно, но и больше не было груза того, что он играется чувствами Ифаня. Кёнсу, вероятно, обречен быть несчастным. И делать несчастными всех вокруг.       В комнате никого не было. Кёнсу думал, что это даже к лучшему. Он сможет подумать обо всём в одиночестве, а завтра, если совсем не будет справляться, расскажет Лухану. Омега, кстати, уехал на ужин с родителями Сехуна и со своими, кажется, тоже. Кёнсу, если честно, слушал друга вполуха позавчера, занятый собственными мыслями. До думал, что, вероятно, стоило остаться в машине и ещё что-нибудь сказать Ифаню, но Кёнсу понятия не имел, что. Ему раньше не приходилось отшивать людей, с которыми он настолько хорошо знаком. Интересно, а как бы всё сложилось, если бы Ифань сказал все эти слова два года назад? Чонин и Кёнсу встретились бы вообще? Омега понятия не имел, теперь на этот вопрос не сможет ответить никто. Теперь сердце Кёнсу вынесло свой вердикт, и от него плохо было всем. Кёнсу не мог быть с Чонином, Кёнсу не мог быть с Ифанем, Кёнсу не хотелось быть одному тоже. Но лучше так, чем всю жизнь делить истинного альфу с другим человеком, делать вид, что не хотел бы быть на его месте. Он не готов к подобному унижению, даже ради любви не сможет сделать этот выбор. До думал, что он, вероятно, эгоист. Он так часто обвинял в этом Лухана, но оказалось, что главным эгоистом здесь был именно он сам. Кёнсу вздохнул, снимая пальто и валясь прямо на кровать. Он устало прикрыл глаза, совершенно не имея сил переодеться. Но нужно было это сделать, иначе к утру он проснется совершенно разбитым. Этот день был бесконечно долгим. Кёнсу раз за разом прокручивал в голове его события. Омега всё это время не мог перестать думать о глазах Чонина. Он готов был прожечь Кёнсу насквозь, а До понял, что где-то там, на задворках сознания, ликовал. Чонин ведь действительно чувствует всё то же, что и Кёнсу к нему? Потому что До и сам готов был просверлить в Чонине дырку, ведь несмотря на все внутренние уговоры, омега тоже чертовски ревновал. До дрожи, до скрежета зубов и боли где-то в глубине грудной клетки. Значит, у Чонина тоже было свидание? Кёнсу не должен этому удивляться, ведь для них это было нормально. Омега тяжело вздохнул.       Внезапно он услышал, как в замке повернули ключ и двери комнаты открылись. Кёнсу развернулся, вопросительно глядя на бледного Бэкхёна. Он удивленно смотрел на омегу, что замер перед дверью, кажется, закрывая её на автомате. — Бэкхён? С тобой всё в порядке? — До встал с места, пытаясь рассмотреть Бэкхёна лучше. Бён же вдруг перевел на парня взгляд, полный слёз. Кёнсу от этого взгляда стало не по себе. Вроде вечером всё было нормально, что с Бэкхёном успело произойти за эти несколько часов? — Бэкхён? — Кёнсу сделал несколько шагов к омеге, а потом и вовсе сорвался с места, когда Бэкхён сел на корточки и беззвучно зарыдал. Плечи омеги тряслись, а До замер перед ним, совершенно не зная, что делать. Он просто стоял и немигающим взглядом смотрел на Бэкхёна, который время от времени всхлипывал, зарываясь пальцами в волосы. — Бэкхён, у тебя что-то болит? Что случилось? — Кёнсу сел на корточки перед омегой, вспоминая рассказ Лухана о панической атаке парня. Кажется, у Бэкхёна был очередной приступ. Кёнсу всё же дотронулся до плеча Бэкхёна, а тот поднял на него взгляд. Потянул омегу к себе и обнял за шею, словно Кёнсу был его самым родным человеком на планете. До ничего не понимал, лишь замер в объятиях Бэкхёна, который сжимал рубашку Кёнсу на его спине и продолжал плакать. Кёнсу всё же обнял его в ответ. Сердце так бешено колотилось в груди, Кёнсу не знал, что делает. Он сглотнул комок в горле, потому что от рыданий Бэкхёна по спине мурашки ползли. Казалось, что ещё чуть-чуть — и у омеги остановится сердце от таких переживаний. Кёнсу ещё никогда с подобным не сталкивался. — Бэкхён, что случилось? Чо… Чонин что-то сделал тебе? — Кёнсу не знал, почему именно эта мысль пришла ему в голову. Внутри всё сжалось, он даже думать не хотел, что альфа может себе что-то позволить. Но ведь он был так зол. — Нет, — перебиваясь на всхлипы ответил всё же Бэкхён. Кёнсу едва выдохнул, обращая взгляд к потолку. Он решил воспользоваться этой секундой, чтобы растормошить Бэкхёна. — Бэкхён, пожалуйста, успокойся, — прошептал Кёнсу. — Я не могу, — громко ответил Бэкхён. — Я не могу, До Кёнсу. Ты знаешь… Я сегодня видел то, что разрушило меня окончательно. Я больше так не могу, До Кёнсу! Бэкхён вырвался из рук Кёнсу, подскакивая к окну. Кёнсу среагировал моментально, хватая омегу за талию, и повалил на собственную кровать. Кажется, Бэкхён точно был не в себе. Он пытался выбраться из-под Кёнсу, который сел на него верхом, сжимая его запястья. — Бэкхён! Приди в себя! Слышишь? Бэкхён его совсем не слышал. Он всячески извивался под Кёнсу, пытаясь скинуть его с себя. Истерика окончательно накрыла парня, слёзы текли по щекам, а Кёнсу был ошарашен всем этим. — Я не хочу так больше! — Бэкхёну всё же удалось повалить Кёнсу набок, всё-таки омега был сильнее. До больно приложился запястьем об тумбочку, едва ли не падая с кровати. Бэкхён же вскочил с места, хватая с рабочего стола ножницы. — Ты ведь ненавидишь меня, До Кёнсу, да? Думаешь, что я отнимаю твоего истинного! — вскрикнул Бэкхён. Кёнсу едва поднялся с кровати, удивленно округляя глаза. Чонин всё рассказал Бэкхёну? Какого черта? — Бэкхён, я не ненавижу тебя, — спокойно ответил Кёнсу, делая шаг к соседу. Сейчас главное — не терять голову и не поддаваться панике, Бэкхён совсем не понимает, что творит. В его глазах читались только безумие и страх, желание сойти с ума. Кёнсу понял, что у омеги действительно большие проблемы с психикой. Внезапно захотелось позвонить Чонину, потому что Кёнсу вдруг стало страшно, что он не справится. — Положи, пожалуйста, ножницы на место. Кёнсу снова сделал несколько шагов к омеге. — Я не люблю Ким Чонина, слышишь? Он не нужен мне! — вскрикнул Бэкхён. Он всё также продолжал плакать. — Мне нужен другой человек, необходим как кислород, но он обманывал меня. Они все меня обманывали и бросали. Все! Кёнсу оказался рядом с Бэкхёном в считаные секунды, сам себе удивляясь и выхватывая из его рук ножницы. Бэкхён снова начал брыкаться, а Кёнсу крепко его обнял, пытаясь усадить на кровать Лухана. — Бэкхён, прошу тебя, успокойся. Что бы ни произошло, умоляю, прекрати. Это не стоит твоей жизни, никто из них не стоит наших жизней, слышишь? — голос Кёнсу шокировал своим спокойствием. Бэкхён чувствовал, как начинает задыхаться. В этот раз приступ начался со слёз. Бён вцепился в Кёнсу, пытаясь глотнуть больше воздуха. А До наконец сумел усадить его на кровать, осторожно гладя по голове. — Всё будет хорошо, Бэкхён. Слышишь? Всё будет хорошо, ты только дыши, — Кёнсу заглянул омеге в глаза. — Смотри на меня и дыши, вдох-выдох. Хорошо? — Я… Я… Люблю его, — сквозь отдышку и перебивающиеся дыхание говорил Бэкхён. До едва прикрыл глаза, прижимая Бэкхёна к себе. Он продолжал шептать ему какие-то успокаивающие слова. Бэкхён переживал действительно что-то очень плохое. И в этом его «люблю» было так много отчаяния, у Кёнсу мурашки ползли по затылку и заканчивались где-то на пояснице. Что мог такого ужасного увидеть Бэкхён? Наконец Бён успокоился, сворачиваясь в руках Кёнсу. Он положил голову на его бёдра, поджимая ноги к животу и обнимая их. До не смел шевелиться, продолжая гладить омегу по голове. Бэкхён вырубился прямо в его руках, и Кёнсу с запозданием понял, что парень уснул.       Чанёль стоял перед дядей, прекрасно понимая, что его сейчас ждёт. Дядя угрюмо молчал, прожигая племянника взглядом, Чанёль следовал его примеру. Тоже молчал. И это молчание было громче любых слов, оно было предвестником плохого конца. Пак Донхван умел доводить людей до трясущихся поджилок одним лишь своим молчанием, одним лишь взглядом. Золотое кольцо, его символ власти, блестело под светом огромной люстры кабинета. Чанёль почему-то зациклился на нём. Он думал только о том, как выкинет его в реку Хан, если получится разрушить клан. Это будет означать, что Чанёль победил в войне. Но кажется, именно сегодня он её заранее проиграл. — Вы свободны, — кивнул он двум охранникам, что стояли у входа. Они уже успели вернуться домой. Чанёль извинился перед боссом якудзы, но сделка не вышла. Японцу не понравилось поведение Чанёля, он посчитал это неуважением к их будущему сотрудничеству. Дядя был чертовски зол, и Чанёль ощущал это кожей. Альфы удалились, едва поглядывая на Чанёля. Они знали, что ждёт Пака младшего. Пак Донхван никогда и никого не прощал за косяки, даже любимого племянника. Стоило альфам выйти, как Донхван встал с места, подходя к Чанёлю. — Я ведь предупреждал тебя, Пак Чанёль, — прошипел мужчина, хватая племянника за шею и смотря ему в глаза. Чанёль даже не думал сопротивляться, иначе сделает хуже. Что бы дядя сейчас не предпринял, Чанёль не должен сопротивляться. Ему повезёт, если Донхван думает, что Пак просто потерял голову из-за Бэкхёна. — Отвечай! — дядя значительно повысил тон. Чанёль едва перевёл взгляд за спину Донхвана. — Да, — наконец твёрдо ответил Пак, но тихо. — Тогда какого хуя, Пак Чанёль, ты устроил сегодня? — тяжелый кулак прилетел Чанёлю прямо в живот. У Пака дыхание сбилось, хоть он и ожидал чего-то подобного. Ноги предательски подогнулись, и дяде этого было достаточно, чтобы надавить на плечи Пака и поставить его на колени. — Почему Бэкхён был там? Это ты устроил, да? — Чанёль поднял взгляд на дядю, прекрасно понимая, что злит его ещё больше. Однако адреналин в крови кипел, Чанёль должен был знать ответ. Он уже подставился как мог, стоило пойти до конца. Ещё один удар, на этот раз в грудь и коленом. У Чанёля потемнело в глазах, и сердце, кажется, пропустило удар. Дядя отошёл от него, снимая пиджак. Чанёль согнулся, опираясь руками на пол, и пытался восстановить дыхание. Дядя избивал его раньше только один раз, тогда Чанёль попробовал первый раз в жизни наркоту. Тогда дядя бил его по делу, больше Чанёль ничего не пробовал. Но тогда Пак прекрасно помнил его лицо, Донхван не был даже на половину так зол, как сегодня. Сегодня в его взгляде читалась непоколебимая уверенность в том, что он вытрясет из Чанёля всё дерьмо. Сорвёт на нем злость, адреналин, всё напряжение. Чанёль однажды собственными глазами видел, как Пак Донхван избил до смерти, буквально собственными кулаками забил одного альфу в подвале своего особняка. А потом в этой же камере выебал омегу того альфы, прямо над его трупом. Иногда в его дяде переключался рубильник, и просыпалось настоящее животное. — Ты сегодня завалил крупную сделку, Пак Чанёль, — дядя сжал подбородок альфы, заставляя посмотреть на себя. — Слышишь, блять? Этому я тебя учил? Бегать за течными суками, забывая о делах? Чанёль ничего не ответил, а дядя сжал его подбородок крепче. — Отвечай! — воскликнул старший, совершенно иным голосом, чем обычно. — Нет, — ответил Чанёль и тут же получил мощный удар в челюсть. Но ему повезло, что дядя бил в закрытую челюсть, максимум зуб расшатал, хотя боль была адская. Чанёль почувствовал, как во рту собралась горькая слюна с металлическим вкусом. Он сплюнул её прямо на пол, снова поворачивая на старшего взгляд. — Ты должен относиться к ним ко всем как к шлюхам, слышишь? Потому что они шлюхи, абсолютно все. Даже этот мальчишка Бён, — усмехнулся дядя. Чанёль сжал кулаки, едва сдерживаясь. Внутри разгоралась ярость, но он знал, что дядя специально его выводит. Он так проверяет, был у Чанёля хоть какой-то самоанализ или нет. — Видит Бог, Пак Чанёль, я не хотел прибегать к этому всему, но без этого ты, видно, не понимаешь. Бегаешь за ним, даже в тот день поспешил домой после разборок за наркоту, — снова удар в живот, снова коленом. Чанёль упал на пол, удар ботинком прилетел в бок. Дядя сел на корточки перед ним. Чанёль поставил в голове отметку, значит, его удочка всё же сработала с тем поспешным отъездом в академию в четверг. Что же, Чанёль давно об этом задумывался. — Чего ты молчишь? Хоть бы пискнул, — усмехнулся старший Пак. — Ты учил меня терпеть боль, иначе твои враги не будут тебя уважать, — спокойно сказал Чанёль. Дядя усмехнулся, хватая Чанёля за рубашку и притягивая к себе. Он долго смотрел в его глаза, будто бы пытался понять что там у Пака на душе. Чанёль стойко выдержал этот взгляд. — Значит, я тебе враг? — Нет, — твёрдо ответил Чанёль вновь. Он врал, нагло и прямо в лицо дяде. Тот снова оскалился, а потом кулак прилетел в другую скулу Чанёля. Да, дядя бил так, чтобы было больно, но, похоже, не собирался задевать жизненно важные органы. По почкам не бил, разве что мог селезенку отбить, но, кажется, даже в бок удар пришёлся выше неё. Пак Донхван прекрасно знал анатомию человека и умел доставлять боль. Наслаждался этим почти физически. — Знаешь, Чанёлли, ты думаешь, меня остановит что он твой омега? Думаешь, если захочу доказать, что он раздвинет ноги передо мной, меня что-то, блять, остановит? — дядя внимательно смотрел, как менялось выражение лица Чанёля. Как остекленел его взгляд, как вспыхивал в нем огонь. Донхван сейчас будто бы смотрел на самого себя, только тридцать лет назад. — Не трогай его! — воскликнул Чанёль. — Всё зависит от тебя, Чанёлли, — усмехнулся Донхван. — Перестанешь сам вертеть его на собственном члене, мне тоже не придётся делать это. Но ты помни, что если не остановишься, то я сделаю это. Прямо на твоих глазах, слышишь меня? Выебу его, пока он будет стонать подо мной, громко кричать. Чанёль молчал, стискивая зубы. Нельзя было сорваться сейчас. Если он ударит дядю в ответ, то будет хуже в тысячи раз. Лучше уже проглотить это, как и многое другое дерьмо. Он в тысячный раз клялся самому себе, что несмотря ни на что он уничтожит клан и Пак Донхвана. Даже если придётся умереть ради этого, он сделает всё возможное. — Слышишь? — крикнул Донхван. — Да! — ответил Чанёль и получил ещё один удар. Дядя наклонился к нему, зарываясь ладонью в волосы Чанёля и оттягивая их назад. На скулах уже расплывались синяки, и Донхван едва усмехнулся. — Даже думать не смей, что сможешь меня обмануть, Пак Чанёль. Я вижу тебя насквозь, я знаю каждый твой шаг наперед, потому что мы с тобой одинаковые. Ты сын моего брата, но похож ты на меня. Внешне, характером и даже тем, как мыслишь. Поэтому я знаю о тебе всё, я уже прожил жизнь, которую тебе только предстоит пройти. Чанёль хотел бы вырваться и закричать, что нет. Хотел бы сказать, что дядя вообще не имеет никакого понятия о том, кто такой Пак Чанёль. Они не могут быть похожи, потому что Чанёля воротит от убийств, наркоты, оружия. Чанёль не хочет быть частью всего этого и уже давно жалеет, что когда-то пошел на поводу у дяди. Пак Чанёль и Пак Донхван разные люди, и скоро Чанёль это докажет. Он уже не семнадцатилетний мальчишка, которого обманула мнимая любовь и забота, за прошедшие три года Чанёль вырос на тридцать лет. Чанёль другой, и как хорошо, что дядя об этом не знает. Пока он думает, что может контролировать Чанёля, пока считает, что знает его, младший альфа был в безопасности. И только поэтому Чанёль молчал. — Ты всё уяснил? — довольно громко спросил дядя. Чанёль усмехнулся, поднимая на него взгляд. — Если хочешь добить меня, то добей, дядя. Я же вижу, как кулаки чешутся. Донхван знал, каким иногда язвительным бывает племянник. Честно говоря, он сегодня не ожидал такой выходки от Чанёля. Он всегда считал, что в этом плане Чанёль куда холоднее него самого, ведь не зря все говорили, что Пак младший конченный безумец. Донхван всегда считал, что воспитал в Чанёле свою улучшенную версию, человека, что ни за что не попадется на удочку омеги. Но чёрт возьми, как же сильно он ошибался. Чанёль был точно такой же как сам Донхван и даже влюбился в сына того, кто разрушил жизнь его дяди. Поразительно, судьба та ещё шутница. Но Донхван такого юмора не терпел, потому сейчас и делал всё это со своим племянником. Он верил в то, что сможет переключить что-то в голове Чанёля, верил, что сможет спасти его от яда, что отравлял кровь парня. Потому что Донхвана так не спасали, а он спасет своего племянника. Выбьет образ омеги у него из головы, надо будет — ещё раз изобьет. До крови и сломанных костей, будет повторять раз за разом, но не даст своему племяннику пропасть в этом болоте, как когда-то пропал он сам. Однажды он избавил отца Чанёля от подобного, значит, получится и с Чанёлем. — Ты мне ещё спасибо за это скажешь, — усмехнулся Донхван. Он резко приложил Чанёля головой об пол, и у Пака потемнело в глазах от жуткой боли. Он вымученно простонал, валясь на бок. Кажется, дядя сломал ему нос, но это было нормально. Чанёль закрыл глаза. Ему просто хотелось отключиться.       Лухан дико нервничал, когда машина Сехуна припарковалась у довольно большого особняка. Это был родной дом Сехуна, в котором, кажется, альфа вырос и в котором сейчас находились его родители. Чуть позже должны были приехать и родители самого Лухана, и, вероятно, омеге было бы легче, окажись сейчас папа и отец рядом. Но Лухан уже вроде как взрослый мальчик и должен справляться с подобными вещами сам. Омега едва выдохнул, а потом почувствовал, как его ладонь несильно сжали. Сехун улыбался кончиками губ, глядя Лу прямо в глаза. — Перестань трястись, Лу, — прошептал альфа. — Ты правда им понравишься. — Мне бы твою уверенность, — вздохнул Лухан. Сердце бешено билось в груди, но Сехун улыбнулся, притягивая парня к себе. Он нежно поцеловал его сначала в кончик носа, потом в уголки губ, а потом запечатал свой поцелуй на губах Лухана. Сехун целовал размеренно, пытаясь успокоить омегу, который изводил себя по пустякам. Сехун был просто стопроцентно уверен в том, что и папа, и отец одобрят его выбор, главным образом потому, что Сехун любит Лухана. А его родители всегда учили его следовать своему сердцу, даже строгий отец никогда не пытался навязать сыну какие-то другие установки. Сехун с самого детства рос, смотря на пример родителей, которых связывала очень сильная любовь. Отец с таким трепетом относился к папе, становился совершенно другим человеком рядом с ним. Ласковым, добрым, улыбчивым. Совсем не тот строгий адвокат О, который бился с прокурорами и судьями на долгих судебных процессах и жестко отстаивал свои позиции. Сехун знал, что дома отец совсем другой человек. — Всё будет хорошо, малыш, — тихо сказал Сехун, когда они разорвали поцелуй. Лухан улыбнулся, потому что О Сехун всегда так на него действовал. Когда альфа был рядом, Сяо забывал обо всех своих переживаниях и тревогах. Лухан снова задумался об их истинности. Он никогда не спрашивал об этом у Сехуна, но эти мысли лезли в голову всё чаще и чаще. — Обещай, что будешь мне говорить, если я буду делать что-то не так, — Лухан умоляюще посмотрел в глаза альфе, а тот хрипло рассмеялся. — Ты всё будешь делать как надо, Лухан. Пойдем, а то они, наверное, заждались. Сехун вышел из машины, всё так же открыл омеге дверь и, осторожно сжав в руках маленькую ладошку, потянул в сторону дома. Их встретил охранник, который тут же поклонился обоим. Лухан успел заметить ещё одного альфу, который расчищал снег. Двор особняка был большим, и, кажется, тут даже был небольшой ансамбль фонтанов. — Привет, хён, — Сехун с улыбкой помахал мужчине, который поклонился ему, оторвавшись от дела. Он тоже с улыбкой и интересом рассматривал Лухана. — Хён? — тихо спросил Лухан. — Да, это Нэджу-хён, он работает у нас лет пять, наверное. Классный мужик, с ним интересно. — Понятно, — кивнул Лухан. Когда они уже подошли к дверям дома, те внезапно открылись и оттуда вылетел невысокого роста омега. Лухану не составило труда понять, что это младший брат Сехуна, тот самый Ёндже. Омежка тут же повис на шее брата, а Сехун рассмеялся, отпуская руку Лухана и обнимая младшего. — Неужели соскучился? — усмехнулся Сехун, когда брат всё же выпустил его из объятий. Он теперь с интересом рассматривал Лухана, но не спускал яркую улыбку с губ. — Соскучился, когда ты далеко, я люблю тебя больше, — усмехнулся омежка. — Привет, я Ёндже! Паренек тут же протянул Лухану руку, а Сяо пожал её в ответ. Младший брат Сехуна был действительно очень красивым омежкой, даже несмотря на некую подростковую угловатость. У них с Сехуном были похожи глаза, особенно когда они улыбались, в остальном никаких схожих черт Лухан не видел. Разве что всё та же аристократичная утонченность, какая-то особая аура, которую Лухан замечал и в своем альфе тоже. Ёндже был действительно милашкой на первый взгляд, с лучезарной улыбкой и громким голосом. — Привет, — улыбнулся в ответ Лухан. — Лухан. Приятно познакомиться, Ёндже! — Ты такой красивый, — совершенно просто выпалил омега. — С ума сойти, братец, как он согласился с тобой встречаться? Лухан уронил небольшой смешок, а Сехун закатил глаза. — О Ёндже, пригласи нашего гостя в дом! — из недр дома послышался чей-то довольно строгий голос. Ёндже едва закатил глаза, усмехаясь. — Папа целый день на иголках, очень сильно хочет с тобой познакомиться, — улыбнулся омежка. — Пойдем, иначе он не выдержит. Младший направился вперед, а Сехун прекрасно заметил, как волнение снова вернулось к омеге. Он сжал хрупкую ладошку в своей руке, улыбаясь Лу. — Не волнуйся, — прошептал Сехун. — Папа волнуется куда больше тебя, поверь. Лухан ничего альфе не ответил, совсем не понимая, как Сехун справлялся в тот день в ресторане, при знакомстве с родителями самого Лухана. Они вошли в дом, где Сехун помог Лу снять верхнюю одежду, вешая её на вешалку при входе. Лухан снял ботинки и мялся, не зная, куда себя деть. Ёндже куда-то исчез, а перед взором Лухана предстал большой уютный холл. Омега с интересом разглядывал дом семейства О, обнаруживая, что он очень красивый. С холла виднелась винтовая лестница, довольно широкая, которая явно вела на второй этаж. Прямо перед ней стоял небольшой столик, с милым букетом живых цветов. Большие витражные окна были украшены портьерами цвета морской волны, что прекрасно сочеталось с мебелью из красного дерева. Внезапно из большой арки, что, очевидно, вела в гостиную, появился достаточно высокий омега. Лухан без труда узнал в нём папу Сехуна и так и замер с открытым ртом. О Джеиль был невероятно красивым мужчиной, утонченной внешности и с яркой улыбкой. Лухан понял, что Сехун — вылитая копия своего папы, Ёндже, очевидно, был больше похож на отца. Лухан тут же опомнился, кланяясь мужчине. Джеиль направился к сыну и омеге, улыбаясь. — Папа, привет! — Сехун сделал шаг вперед, осторожно подталкивая и Лухана тоже. — Привет, сынок, — Джеиль обнял сына, а потом перевел взгляд на Лухана. Красивые глаза, такого непривычного синего цвета для азиата, внимательно изучали Лухана. — Здравствуй, Лухан! Рад видеть тебя здесь! — Здравствуйте! — Лухан ещё раз поклонился, но омега перехватил его плечи, всё также улыбаясь. — Брось, нам будет лучше обняться, не так ли? Лухан был немного удивлен, но тоже широко улыбнулся, обнимая старшего омегу. Сехун смотрел на это всё с довольным лицом, похоже, альфа не обманывал, когда говорил, что его папа действительно ждет Лухана. — Сехун много рассказывал о вас, я рад познакомиться, — улыбнулся Лухан. Джеиль едва рассмеялся, бросая на сына мимолетный взгляд. Он прекрасно заметил, как светился Сехун сейчас, словно сбывалась самая заветная его мечта. — Взаимно, милый. Пойдемте в гостиную. Папа Сехуна приобнял Лухана за талию, и омега едва посмотрел на Сехуна, который кивнул ему. Они направились в гостиную, а Сехун огляделся. Было странно знакомить омегу со своими родителями, Сехун никогда даже не задумывался о подобном, но с Луханом почему-то чувствовал правильность всего происходящего. — Нет, хён, серьезно? — Ёндже подошел со спины, становясь рядом с братом. — Как ты это сделал? Сехун улыбнулся, притягивая младшего к себе, а тот пискнул, утопая в крепких объятиях старшего брата. Ёндже действительно соскучился по альфе, потому что в последнее время Сехун приезжал домой всё реже и реже. Когда Сехун учился в школе и ещё жил дома, они вечно ругались по каким-то пустякам. Точнее, Сехун делал Ёндже какие-то замечания по поводу и без, как казалось самому омеге, и Ёндже постоянно из-за этого бесился. Сейчас же младшему иногда этих замечаний не хватало. Омежка и правда гордился своим братом, потому что Сехун был умный, красивый, высокий и добрый. Ёндже чувствовал себя в полной безопасности, когда брат был рядом. Он всегда мог положиться на Сехуна и доверял ему даже больше, чем родителям порой. — Твой брат вроде тоже неплох, — усмехнулся Сехун, наконец выпуская Ёндже, когда тот начал возмущаться, что Сехун портит ему укладку. — А где отец? — У него важный процесс сегодня, но обещал приехать. Просил передать тебе, чтобы ты не обижался, если он вдруг опоздает. Сехун даже не удивлен. Отец всегда был таким, частенько его не было дома, и не сказать, что отец не принимал участия в их воспитании, просто иногда с ним бывало сложно. Но его работа была такая, Сехун понял это только когда стал старше. — Ладно, пойдем к папе с Луханом, — улыбнулся Сехун, утаскивая брата вперед. Лухан устроился на небольшом диване, рядом с Джеилем. Он едва улыбался омеге, оглядываясь в поисках Сехуна. Но альфа, очевидно, задержался где-то в холле, а Лухану без него было не по себе. И пусть он не чувствовал никакого холода от папы альфы, ему все равно было страшно. Сделать или сказать что-нибудь не то, Лухану срочно нужен был Сехун, а ведь впереди ещё и знакомство с отцом семейства О. — Ты прости, что мужа нет. Он просто сильно занят сегодня на работе, но обещал приехать к ужину. — Всё в порядке, — улыбнулся Лухан, глядя в глаза омеге. — Я всё понимаю. Гостиная была обустроена в том же стиле, что и холл. Не было никакой излишней помпезности или новомодных дизайнерских решений в интерьере, всё вполне в классическом стиле. Уютно, просто и в то же время много говорило о достатке хозяев этого дома. — Как дела у твоих родителей? — Джеиль буквально не сводил глаз с Лухана, вероятно, ему было интересно всё это время, каким на самом деле был избранник его старшего сына. — Всё хорошо, спасибо, — кивнул Лухан. — Надеюсь, они приедут сегодня? — Да, конечно. Они были очень рады приглашению. Лухан вдруг почувствовал запах малины совсем рядом, оборачиваясь и обнаруживая Сехуна, который вошел в гостиную. Альфа широко улыбался, проходя к креслу напротив. Ёндже вошел следом, пропуская вперед омегу из персонала, что поклонился Лухану и принялся раскладывать чай. Ёндже уместился на подлокотнике дивана, со стороны папы. — Сехун, Ёндже уже предупредил тебя насчёт отца? — спросил Джеиль. — Да, пап, — кивнул альфа. — Как твои дела? — Всё хорошо, милый, — улыбнулся омега, а Лухан воспользовался минуткой, чтобы изучить его внимательнее. О Джеиль был настоящим олицетворением омежьей утонченности и грациозности, своими манерами он напоминал Лухану Минсока. Такой же уютный, даже с первого взгляда. Лухан понял, что ему до такого ещё очень далеко, и, вероятно, придется соответствовать, потому что Сехун явно видел всё детство перед собой пример самого прекрасного омеги. Лухан впервые испытывал нечто подобное к человеку, которого видел первый раз, но О Джеиль восторгал его. Омега был настолько притягательный, что хотелось смотреть на него вечно. — Дорогой, ты приехал! Лухана от собственных мыслей отвлек голос папы Сехуна. Лухан тут же обернулся, замечая, как в гостиной появился высокий альфа. Сяо подорвался с места, чувствуя, как к нему со спины подошел Сехун, едва приобнимая за талию. — Здравствуйте, — Лухан поклонился альфе, который также улыбался, подходя ближе к старшему сыну и его омеге. Мужчина ответил ему тем же, внимательно разглядывая. Взгляды у всего семейства О были очень долгие, но под ними не становилось неуютно. Просто в них читался нескрываемый интерес. — Здравствуй, Лухан. Верно? — Да, господин О, — кивнул Лухан, продолжая улыбаться. — О, называй нас по именам, милый, — включился в диалог Джеиль. — Я ведь прав, Хёнсын? — Безусловно, — кивнул старший альфа. — Я рад с тобой познакомиться, Лухан. Сехун действительно нас заинтриговал этой встречей, было интересно, чье сердечко выбрало моего оболтуса. Лухан едва рассмеялся, замечая, как цокнул Сехун. — Отец! — воскликнул альфа, на что Хёнсын поддержал смех Лухана. — Ты даже не успел поприветствовать меня, а уже ругаешь. — Ты ещё и обидишься, может? — улыбнулся альфа. Сехун и его отец были похожи, но не внешне. Лухан не знал, как это описать, но был уверен, что если бы встретился с О Хёнсыном, не зная, что это он, омега однозначно разглядел бы в нём отца Сехуна. Их взгляды, манера поведения, даже смех были похожи. Теперь омега точно понимал, в кого Сехун такой, его отец точно был примером идеального альфы. И пусть было поспешно делать такие выводы спустя пять минут знакомства, но Лухан мог себе позволить, учитывая, что прекрасно успел узнать сына мужчины. — Ладно, не дуйся, иди сюда! — улыбнулся Хёнсын, широко раскрывая объятия для сына. Сехун едва смутился, но всё же обнял отца, а Лухан с улыбкой смотрел на всё это. Он представлял себе отца Сехуна куда более строгим человеком, но с появлением альфы обстановка стала куда расслабленнее. Время пролетело незаметно, Лухан успел привыкнуть к родителям Сехуна и расслабленно отвечал на их вопросы. А потом вдруг пришло время к началу ужина. Родители Лухана приехали вместе, даже в одной машине, что сильно удивило Лухана. Видимо, они договорились сделать так, чтобы Лухан не чувствовал себя неловко лишний раз. Он с улыбкой смотрел на то, как проходит знакомство его родителей с родителями Сехуна, стоя рядом с Ёндже, пока Сехун представлял взрослых друг другу. — Знаешь, мы все правда удивлены, что Сехун сделал это, — вдруг тихо сказал Ёндже. Лухан вопросительно посмотрел на мальчишку. — Почему? — Брат раньше никого не знакомил с нами. Даже со мной. Он злился, когда я палил его омег. Лухан едва усмехнулся. — И много их у него было? — А это спроси уже у хёна, — на лице Ёндже расплылась хитрая улыбка, Лухан едва рассмеялся. Этот мальчишка был действительно на стороне своего брата, вероятно, каждое свое слово он взвешивал. — Надеюсь я понравлюсь твоей семье, — Лухан посмотрел в глаза Ёндже. — Уже понравился, — улыбнулся омежка. — Отец в этом плане попроще, но папа сильно волновался. Они с Сехуном одна команда всегда, так что папе было даже немного обидно, что брат ничего не рассказывает о своей жизни, с тех пор, как поступил в университет. Лухан даже не был удивлен. Он догадывался, что Сехун близок с родителями, особенно с папой. Альфа часто о нём рассказывал, поэтому Лухану в какой-то степени даже казалось, что он уже давно знаком со старшим омегой. И совсем не хотелось разочаровать его, тем самым ставя Сехуна в неудобное положение. Наконец все закончили со светскими приветствиями и расселись в большой столовой за стол. Оказалось, что папа Сехуна готовил ужин сам от и до, чему Лухан тоже не удивился. Он уже знал, что папа Сехуна любит готовить, и, судя по качеству блюд, у него это получалось прекрасно. Лухан сидел рядом с Сехуном, чувствуя, как альфа иногда поглаживает его бедро под столом, подбадривая. Родители общались, на удивление, очень легко, хотя, удивляться вроде и не стоило. Сяо Юн Шэнь и О Хёнсын легко находили темы для разговоров, а взрослые омеги поддерживали эти темы. Сехун и Лухан изредка переглядывались, а Ёндже с кем-то увлеченно переписывался в своем мобильнике, за что его папа пару раз одарил недовольными взглядами. — Джеиль, а чем вы занимаетесь? — спросил вдруг Вэй Лу, когда альфы углубились в какие-то юридические темы, связанные с работой. Вэй Лу подумал, что это отличный шанс познакомиться с папой Сехуна поближе, омега казался интересным человеком. Вэй Лу никогда раньше не встречал его в кругах светской тусовки, что было довольно удивительно, ведь муж омеги появлялся там часто. — Пять лет назад мне надоело сидеть дома, и я решил открыть свой центр психологической помощи, — улыбнулся омега, делая глоток из стакана с соком. — Ох, психология всегда казалась мне очень интересной отраслью, но сам я никогда к вашим коллегам не обращался. — Правда? Тогда вас можно назвать счастливым человеком, — Джеиль продолжал улыбаться, получая усмешку от Вэй Лу. — Скорее невежественным, думаю, в нашем мире психолог нужен всем. Причём на постоянной основе. Джеиль на это рассмеялся. У него был легкий и ненавязчивый смех, как и в целом весь омега. С таким человеком было приятно общаться. — Знаете, вы так правы. Я пытаюсь продвигать эту идею через свой центр. — Это похвально, — улыбнулся Вэй Лу. — Значит, вы руководите командой психологов? — Не только, — Джеиль посмотрел прямо в глаза Сяо. — У меня есть отдел, который также помогает жертвам насилия, в том числе домашнего. Юристы мужа помогают с исками, мы за последние годы вытащили многих омег из настоящего кошмара. Вэй Лу был удивлен. Он думал, что центр Джеиля занимается с богатыми клиентами, у которых вообще хватает денег на психологов. — Это действительно удивляет, — Вэй Лу тоже посмотрел на омегу. — Не поймите неправильно, но я не думал, что в нашем обществе кто-то утруждает себя подобными проблемами. — Я не совсем из этого общества, — самыми кончиками губ улыбнулся Джеиль. — Мои родители были обычными людьми, я не из богатой семьи с властью. Мне, вероятно, повезло встретить на своем жизненном пути Хёнсына. Джеиль посерьезнел, вероятно, ожидая, как отнесется к этому Вэй Лу. — Думаю, что О Хёнсыну также повезло встретить вас, — улыбнулся Вэй Лу, получая ответную улыбку от Джеиля. Лухан и Сехун переглянулись, невольно прислушиваясь к разговору пап. У обоих с души будто свалился огромный груз, потому что самым главным всё же было знакомство именно старших омег. Лухан даже не сомневался в том, что отцы поладят, так как оба знали друг друга уже давно. Но вот с папами были вопросы, Лухану казалось, что они из разных миров. С другой стороны, Лухан хорошо знал своего папу. Несмотря на образ гламурного владельца целого бренда, Сяо Вэй Лу был достаточно простым человеком. Он никогда не делил людей на бедных и богатых, на «простых и сложных». Сяо Вэй Лу судил человека по поступкам. — И всё же, думаю, что у Ким Юнсона есть все шансы занять пост мэра, — прозвучал голос Юн Шэня, когда Джеиль и Вэй Лу наконец прервали свой диалог. Сехун немного удивился, что отцы уже успели перейти к обсуждению политики. — Бесспорно, — кивнул Хёнсын. — Он достаточно расчетливый и умный человек. Вы знакомы с ним? — Мы часто пересекались, так как он несколько раз инвестировал в мой институт. Ну и потом, мы ведь учились в одном университете. — Ох, правда? — удивился Хёнсын. — Да, и Вэй Лу, кстати, тоже был с нами. Ведь так, дорогой? — Ким Юнсон уже тогда был популярен среди народа, — улыбнулся Вэй Лу. — Его сын сейчас учится с нашими детьми, да, ЛуЛу? — Да, — кивнул Лухан. — Вообще-то они с Сехуном друзья. Все удивленно посмотрели на Сехуна, который и вовсе не понимал, откуда на их ужине вылезла тема Ким Юнсона. Хотя в последние полгода все только и делали, что в любом разговоре затрагивали тему предстоящих выборов, даже если это было не совсем по правилам светской беседы. Но кажется, вопрос того, кто станет следующим мэром, волновал их общество очень сильно. — Да, мы с Чонином учимся в одной группе, и он сосед Чанёля по комнате, — кивнул Сехун. Лухан же про себя добавил факт того, что Ким Чонин ещё и альфа его лучшего друга. Честно говоря, Лухан ещё не до конца переварил всю ту информацию, которую на него вывалил Кёнсу. Для этого требовалось время, но теперь, когда Лухан слышал имя Ким Чонина, начинал неосознанно злиться. Хотя прекрасно понимал, что вины Чонина в отъезде Кёнсу почти нет, ну разве что очень маленькая. — Поразительно, что в нашем обществе мы поколение за поколением проживаем бок о бок, — философски изрек Юн Шэнь. — Да, действительно, — кивнул Хёнсын. Дальше беседа взрослых снова утекла в новое русло, а Лухан вновь обратил внимание на Ёндже, который никак не мог оторваться от своих переписок. Сехун тоже это заметил, недовольно выгибая бровь. — Ёндже, с кем ты там переписываешься весь вечер? — Вообще-то ты сейчас нарушаешь статью конституции о тайне личной переписки, задавая мне этот вопрос, О Сехун! — Ёндже даже не оторвался от мобильника, а Лухан улыбнулся. — Я не влезаю в твою переписку, а следственно, вопросом не могу нарушить эту статью, — невозмутимо парировал Сехун. — Спорим, что вопрос может нарушить право? — Именно этот не может, — Сехун жевал вкусный стейк, приготовленный папой. — И вообще, кто из нас тут получает юридическое образование? — Мне не нужно получать юридическое образование, чтобы уделать тебя по статьям конституции, — закатил глаза Ёндже. — Можешь спросить у отца, кто её лучше цитирует. Лухан на это вдруг тихо засмеялся, обращая внимание обоих братьев на себя. — Что смешного, Лу? — спросил Сехун. — Так вот как проходят споры у детей адвоката, — улыбнулся Лухан. Ёндже и Сехун переглянулись, а потом тоже рассмеялись. Младший омега наконец отложил свой телефон в сторону, хватая стакан с соком, и вскочил с места. Взрослые вопросительно посмотрели на младшего, а Лухан заметил, как Джеиль вопросительно выгнул бровь. — Отец, — Ёндже подскочил к альфе, кладя руку на его плечо. — Почему мы собрались познакомиться с омегой моего брата, а в итоге обсуждаем какие-то скучные темы? Я хочу сказать тост. Лухан, конечно, был сильно удивлен. Он никогда раньше не видел, чтобы юные омежки вели себя подобным образом, но по улыбкам своих родителей понял, что им понравилось это. Зато О Джеиль был сильно недоволен, прожигая сына взглядом. — Боже, Ёндже, — вздохнул Сехун. — А ведь очень правильная мысль, Ёндже, — вдруг прозвучал голос Вэй Лу. — Мы действительно ушли не в ту степь, я хочу послушать тост Ёндже. — Ёндже, — довольно строго прозвучал голос Джеиля. — Нет-нет, я правда хочу послушать тост от такого прекрасного юного омеги, — теперь подключился и Юн Шэнь. — В таком случае, — Ёндже продолжал улыбаться. — Он у меня будет необычный. Я, между прочим, готовился специально, хён. Сехун улыбался, судя по его лицу, он уже давно поплыл. Лухану тут же вспомнились слова самого альфы о том, что Ёндже они разбаловали всей семьей, кажется, именно в этом выражалась его разбалованность. Омега делал что хотел и когда хотел, а если помножить эту черту характера на юношеский максимализм, то получался весьма интересный ребёнок. О Ёндже действительно был особенным омегой, как в целом и вся семья Сехуна. Лухану нравилось. Он каждой клеточкой чувствовал царившую атмосферу любви и понимания в этом доме и успел заметить, что даже строгие сперва взгляды родителей Сехуна сейчас смягчились. Стоило посмотреть на улыбающегося сына. — Он всегда такой, с детства, — вдруг прошептал Сехун, в самое ухо Лухана. — Я ждал чего-то сегодня. — Он милый, — улыбнулся Лухан. — Честно говоря, я представлял его другим. Сехун на это ничего не ответил, а Ёндже к этому времени уже подошел к большому белому роялю, что стоял под окнами столовой. Лухан с самого начала задавался вопросом, кто же на этом рояле играет. — Вероятно, он разучил что-то новое, — улыбнулся Сехун. — Ёндже обожает музыку, играет с самого детства. Сначала его учил папа, потом наняли репетитора, когда оказалось, что у него к этому большое рвение и вроде как талант. — Ох, я обожаю игру на рояле и в целом на клавишных. Твой папа умеет играть? — Вообще-то у нас все умеют, — едва смущенно улыбнулся Сехун. Лухан удивленно посмотрел на альфу. — Ты тоже? Почему ты не говорил раньше? Сехун пожал плечами. — Как-то к разговору не приходилось. Лухан хотел ещё многое сказать, но не успел. Ёндже начал играть, и Лухан замер, зачарованный мелодией, что, казалось, буквально лилась из-под тонких пальчиков омеги. Она была легкая, романтичная, и на душе от неё становилось хорошо. Все остальные слушали примерно с теми же эмоциями, что и Лухан. Омега был действительно талантливым музыкантом, судя по всему. И Лухан вдруг подумал о том, что было бы классно, если бы Ёндже сыграл на их с Сехуном свадьбе. А затем омега поспешил отогнать от себя подобные мысли, потому что он буквально пару часов назад познакомился с родителями альфы, о какой свадьбе вообще могла идти речь. Лухан порой был таким мечтательным придурком, что самого от себя тошнило. — Надеюсь, вам понравилось, — улыбнулся Ёндже, когда завершил последний аккорд. Все тут же зааплодировали, а родители Лухана осыпали омежку кучей комплиментов. Ёндже ярко улыбался, явно довольный таким вниманием, он точно был рожден для сцены. Хотя, Лухану казалось, что омега сумеет преуспеть в любой отрасли, в которой только захочет. — Это было действительно прекрасно, Ёндже, — улыбнулся Лухан, когда младший вернулся на своё место. — Спасибо большое! — Правда понравилось? — улыбнулся омега. — Очень! — воскликнул Лухан. — У тебя точно талант, Ёндже. Хочешь стать музыкантом? — Да, это моя мечта, — кивнул младший. — Мой учитель говорит, что если я буду усердно работать, то у меня есть все шансы. — Думаю, твой учитель совершенно прав, — кивнул Лухан. Они закончили ужинать ближе к восьми вечера и разделились на две компании. Омеги собрались вместе в гостиной, а альфы отправились играть в бильярд, так как отец Сехуна оказался большим любителем этой игры. Лухан знал, что его отец тоже был не прочь иногда так расслабиться. Сехун ушел с ними. Лухан же сидел в кресле, напротив старших омег, что продолжали болтать о каких-то общих знакомых. — Кстати, Вэй Лу, всё хотел у вас спросить, — улыбнулся Джеиль. — Сехун сказал, что ваша семья родом из Китая. Вы давно живёте в Корее? — Родители Юн Шэня переехали сюда в прошлом веке, — Вэй Лу закинул одну ногу на другую, выпрямляя осанку. — Мои тоже китайцы по национальности, но живут здесь очень давно. Ну, так получилось, что мы с Юн Шэнем встретились. — Как интересно, — улыбнулся Джеиль. — Просто вас легко спутать с корейцами. Вэй Лу на это легко рассмеялся. — Ну, как говорится, с кем поведёшься, от того и наберешься. — Мы привыкли не задумываться о национальностях, — включился в беседу Лухан. — Правда, в семье отца ещё остались некие традиционные моменты. — Без них никуда, и, по-моему, это даже хорошо. Не забывать свои традиции даже в другой стране, — улыбнулся Джеиль. — Лухан, кем ты планируешь стать в будущем? — Я учусь на биологическом факультете и думаю, пойду работать в области биофизики, — кивнул Лухан. — По крайней мере, я нацелен на это сейчас. Папа немного с удивлением посмотрел на Лухана, потому что понятия не имел, к чему в итоге пришёл сын. Он думал, что Лухан так и не определился, выбрав своей основной специальностью общую биологию, сын ещё думал над второй специальностью, которую мог выбрать вообще из другой отрасли на следующий год. Лухан со многими вещами одинаково хорошо справлялся, вероятно, унаследовал творческое начало от папы и тягу к науке от отца. — Ты не говорил мне об этом, — все же обронил Вэй Лу. — Я решил недавно, — Лухан посмотрел папе в глаза. — Возможности не выпадало рассказать. — Биофизика — это интересно, вероятно, — Джеиль нарушил затянувшуюся тишину. — Я бы хотел, чтобы Ёндже попробовал нечто подобное, но его тяга к музыке очень сильна. — Па-а-а! — недовольно воскликнул Ёндже. — Ох, поверьте, если бы у меня был талант к музыке, то я бы, вероятно, даже не думал о биологии или физике, будь она мне триста раз интересна, — улыбнулся Лухан. Ёндже благодарно посмотрел на старшего, а потом вдруг вскочил с места. Этот омежка и правда был непредсказуем. — Пап, я хочу показать Лухану дом, можно? — Если только сам Лухан захочет, милый, — улыбнулся Джеиль. — Если это будет удобно, — кивнул Лухан, а потом и вовсе был утянут за руку с места. Он не ожидал, что Ёндже действительно будет проявлять к нему столько интереса, но был этому рад. Омеги скрылись на лестницах, начало которых можно было видеть из гостиной, а между взрослыми повисла неловкая тишина. На самом деле, им обоим было о чём поговорить, ведь, по сути, они собрались тут ради своих детей. Вэй Лу всё ещё было тяжело осознавать, что его Ханни вырос настолько, что сейчас он знакомится с родителями его альфы. — Простите за вопрос, Вэй Лу, но вы в положении? — Джеиль, очевидно, весь вечер решался на этот вопрос. Вэй Лу едва улыбнулся и кивнул. Не заметить его круглый живот было бы невозможно, хоть омега и старался носить достаточно свободные вещи. — Не стоит извиняться, Джеиль. Да, я в положении. Как вы знаете, мы с Юн Шэнем в разводе. — Да, — кивнул Джеиль. — Всё дело в том, что я встретил другого человека, и мы подумали, что нет смысла и дальше растягивать эту резину остывших чувств. Джеиль не совсем понимал это. У него с Хёнсыном чувства не остывали никогда, и, вероятно, он был счастливым человеком. Однако, не всем везло так, как ему. — Честно говоря, вы не похожи на разведённую пару. Вэй Лу улыбнулся. — Знаете, мужей ведь не хвалят, неприлично. Но бывших ведь можно? Джеиль ответил улыбкой на эту фразу омеги, понимая, что все его опасения по поводу папы Лухана были напрасны. Он совсем не был одним из тех пустоголовых омег, что кроме одежды и новых курортов не находили больше тем для обсуждений. Ах да, ещё и тема их многочисленных любовников. Джеиль, в молодости, когда ещё только вошёл в семью Хёнсына, попадал на различного рода светские приёмы. Его положение обязывало, и омеге совсем не нравилось. Люди вокруг странно косились на него, а темы, которые они затрагивали в своих важных светских разговорах, на поверку оказались такими же бессмысленными, как и эти их приёмы. Со временем Джеиль перестал туда ходить. Особенно когда родители мужа окончательно отказались принимать его в семью, а Хёнсын сделал свой выбор в пользу мужа. За годы всё это уже быльем поросло, но Джеиль своим привычкам так и не изменил. Он сосредоточился на семье, карьере и самом себе и прекрасно обходился и без выходов в свет. Делал это очень редко, в основном, когда дело касалось каких-то рабочих встреч Хёнсына, на которых все обязаны были присутствовать со своими омегами. Сейчас же он понимал, что семья Сяо, несмотря на свое популярное имя, была очень открыта и проста. — Так вот, мой уже бывший муж действительно настоящий альфа. Я это знал всегда, но после развода удостоверился окончательно. Мы с ним очень легко прожили нашу счастливую жизнь и также легко развелись. Я думал, будет сложно стать друзьями, но мы больше, чем друзья, но уже и не пара. — Это правда удивительно, но я думаю, что вы действительно целостны, как личности. Это я как психолог говорю, — улыбнулся Джеиль. Омега совсем не ожидал, но ему нравилось, что их разговор с Сяо Вэй Лу клеится очень легко. Это было большим облегчением. Когда Джеиль узнал, чьим сыном является Лухан, он насторожился. Конечно, он не выдал своих опасений Сехуну, потому что его счастье было на первом месте, и омега ни за что не собирался повторять ошибок родителей Хёнсына, но всё же. Он боялся, что семья Лухана, да и сам мальчик, окажутся слишком уж «из того самого общества». Но нет, оказалось, что совсем нет. — Всё это благодаря существованию Лухана. — Вероятно, ему было тяжело пережить всё это, да? — Лухан может казаться дерзким и уверенным, и в какой-то степени всё так и есть, но он ещё очень ранимый ребёнок. И я бы хотел сказать спасибо, что воспитали такого парня, как О Сехун. Лухан действительно по-другому сияет рядом с ним. — Это взаимно, Вэй Лу, — кивнул Джеиль. — Честно говоря, я не думал, что Сехун приведёт знакомить своего омегу с нами так рано. Он был закрытым ребёнком, всё изменилось только в старших классах. И теперь я вижу, как он смотрит на Лухана. Как они смотрят друг на друга, мне нравится. Вэй Лу отразил улыбку Джеиля, кажется, оба омеги пришли к единому мнению. Им обоим нравилось то, что происходило между их детьми, и это было главным. Ёндже привел Лухана в свою комнату, попутно успев показать весь дом, без умолку болтая обо всем на свете. Лухан внимательно слушал мальчишку, отвечая на его вопросы и комментируя слова самого Ёндже. Лухан успел понять, что младший достаточно умный парень, который, вероятно, подавал большие надежды. Он был открытым и добрым пареньком и, казалось, вечным оптимистом. — Проходи, — улыбнулся младший, открывая двери перед Луханом. Сяо осторожно прошел внутрь, разглядывая уютную комнату омеги. У него тоже были большие витражные окна до пола, из которых открывался красивый вид на сад, который сейчас покрыло одеяло из снега. Всё было выполнено в уютных тонах голубого цвета, даже чем-то напоминало стилистику «Завтрак у Тиффани». Лухан с улыбкой разглядывал два огромных плюшевых сердца на кровати омеги, над которой ещё и висел плакат какого-то айдола, очевидно. — Это твой кумир? — кивнул омега в сторону плаката. Ёндже обернулся, прерываясь от лазанья по своим полкам, в поисках чего — Лухан понятия не имел. В комнате омеги также стояло небольшое фортепиано белого цвета, рабочий стол и туалетный столик. Она была действительно большая. — Вроде того, — улыбнулся парень. — Я был на некоторых его концертах, он пианист. Лучший в своем поколении. — Интересно, — улыбнулся Лухан. — Стоит послушать? — Если ты любишь классическую музыку и в целом звучание инструмента, то однозначно стоит, — кивнул Ёндже. — Кстати, ты тоже любишь лошадей? — Да, — улыбнулся Лухан, думая над тем, кто именно рассказал Ёндже про их с Сехуном свидание. Сам Сехун или всё же неугомонный Чону? — Отец в детстве купил мне пони, с тех пор я люблю ездить верхом. — Вау, у меня тоже раньше был пони! — воскликнул Ёндже. Он наконец стащил с полки увесистый фотоальбом. Лухан снова улыбнулся, так вот в чём была цель омежки. — Правда, отец быстро пересадил меня на коня, летом, на выходные, мы часто ездим в конно-спортивную школу. — Да, твой брат рассказывал, — кивнул Лухан. — И я в ней был. — Я знаю, — хитро улыбнулся Ёндже, едва закусывая нижнюю губу. — Нет, хён мне ничего не рассказывал. У меня другие источники. Омежка сел на небольшую софу, на которой сидел Лухан, полностью поворачиваясь к старшему. — Я даже знаю, что это за источник, — усмехнулся Лухан. — Как дела у Чону? Ёндже рассмеялся, едва пожимая плечами. — Ты же не расскажешь брату? — Ёндже увлеченно листал альбом. — Он разозлится, если узнает, что Чону слил мне вас куда раньше, чем Сехун всё рассказал дома. Лухан улыбнулся. — Не расскажу, не волнуйся. Пусть останется нашим секретом, — Лухан следил за тем, что делает младший омежка, продолжая листать страницы альбома. Вероятно, у него была какая-то определенная цель. — И как давно ты в курсе? — Чону рассказал мне в тот же день, как познакомился с тобой. Полчаса распинался, какой у хёна красивый омега, — в голосе Ёндже даже прозвучали ревностные нотки, а Лухан звонко рассмеялся. Омежка был таким смешным, с едва надутыми щеками. Он не смотрел на Лухана, продолжая листать фотографии. — Ёндже-я, ты в сто раз красивее, перестань, — Лухан заглянул омежке в глаза. — Чону тоже так сказал, — усмехнулся Ёндже, а Лухан и вовсе расхохотался. О не выдержал и рассмеялся в унисон со старшим. Наконец, когда они успокоились, Ёндже протянул Лухану фотографию, которую вытащил из альбома. — Ты не подумай, я тут не собираюсь делать тебе мозги нашими семейными фотографиями, — усмехнулся О. — Просто однажды Сехун очень сильно мне навредил, а так как я злопамятный ребенок, то поклялся, что отомщу ему. Час расплаты настал! Лухан с улыбкой перевернул фотографию, обнаруживая на ней совершенно голого малыша, заплаканного и до ужаса милого. Лухан снова покатился со смеху, прекрасно разглядев в этом карапузе своего альфу. Ёндже с довольным лицом наблюдал за смехом парня, который с каким-то особенным взглядом разглядывал фотографию. — Ты страшный человек, О Ёндже! Стоит запомнить, — смеялся Лухан.       Вечер подошел к концу совсем незаметно. Лухан стоял в холле, ожидая пока альфа оденется. Они уже проводили родителей Сяо, и теперь пришла очередь уезжать Сехуну и Лухану. Вся семья О вышла их провожать, так что пока Сехун обувался, Хань обменивался любезностями с родителями альфы. — Лухан, мы правда были рады познакомиться с тобой и твоими родителями, — улыбался Джеиль. — Надеюсь, ты будешь часто приезжать к нам в гости теперь. — Это взаимно, господин О… Простите, Джеиль, — одернул себя парень и едва улыбнулся. — Ну разве он не чудо? — совсем ярко улыбнулся Джеиль, обнимая омегу на прощание. Наконец, когда они оказались в машине альфы, Лухан облегченно выдохнул. Всё прошло как нельзя лучше, родители, кажется, поладили, Лу с родителями Сехуна — тоже, и даже с его младшим братом. Сехун улыбался, положив одну руку на руль, а в другой сжимал ладошку Лухана на коробке передач. — Сехун, я ведь правда им понравился? — Конечно, Лу, — улыбнулся Сехун. — Папа на выходе шепнул мне, чтобы я снова тебя привез. Сегодня была официальная часть, но он хочет побыть с тобой в более домашней обстановке. Лухан улыбнулся, прикрывая глаза. Он так боялся этого знакомства, а в итоге всё прошло как по маслу. — Кстати, я слышал, что вы с Ёндже сидели в его комнате, когда ходил за коньяком для отцов, — Сехун вопросительно посмотрел на омегу. — Надеюсь, он тебе не надоел? — Такой милый мальчик не может мне надоесть, Сехун-а, — нежно проговорил Лухан. — Он правда прекрасен, я ещё никогда не встречал таких подростков. Сехун улыбнулся. — Ёндже не похож на своих сверстников, но он та ещё вредина, — фыркнул Сехун. — Ну, со мной он, кажется, был вполне милым. Даже подарок сделал. Лухан полез в свой клатч, а Сехун вопросительно поглядывал на копошащегося в сумке омегу. Наконец Лухан вытащил оттуда полароидный снимок, разворачивая его к Сехуну. Альфа шокировано округлил глаза, прекрасно узнав фотографию. Не будь он занят вождением, то точно бы отобрал у парня это фото. Омега же громко рассмеялся, видя замешательство на лице Сехуна. — Господи, Ёндже точно получит у меня! Зачем он сделал это? — Брось, это лучшая твоя фотка. Я буду везде носить её с собой, — улыбнулся Лухан, снова разглядывая фотографию. Сехун действительно был очень милым малышом в детстве, с большими пухлыми щеками, из-за которых почти не было видно темных глазок. — Сяо Лухан! — воскликнул Сехун. — Я дам тебе другую фотку. Серьёзно. — Ты стесняешься, что ли? — Лухан! — Сехун действительно покраснел, что не укрылось от взгляда омеги. Лухан громко смеялся, от греха подальше пряча фотографию в клатч. Сехун же пытался успокоиться. — Нет, О Сехун, это милая фотография и она останется у меня, — припечатал омега, глядя альфе прямо в глаза. — И потом, я не сомневаюсь, что со временем многое изменилось, расслабься. После этих слов альфу и вовсе бросило в жар, и расслабиться совсем не получилось. Лухан продолжал хихикать, отворачиваясь к окну, а Сехун пытался переварить всё, что услышал сейчас. Это вообще Сяо Лухан сказал? Сехуну казалось, что его омегу подменили.       Кёнсу был очень озабочен состоянием Бэкхёна, особенно когда в утро воскресенья парень так и не встал с постели. Бэкхён продолжал спать, и Кёнсу даже пришлось проверить его пульс. Лухан вернулся только поздно ночью и тоже спал. До слышал, как друг вернулся вчера, но не стал подавать виду. Сейчас же Кёнсу думал, что, вероятно, надо рассказать о выходке Бэкхёна кому-то из его близких. На ум приходил только Чжан Исин. Кёнсу усмехнулся, как бы он ни хотел, но начать ненавидеть Бэкхёна у Кёнсу не получалось. Вчера он сильно испугался, увидев такого омегу, что буквально был не в себе и, кажется, в шаге от того, чтобы сойти с ума. Сейчас же он лежал совсем бледный и беспокойно ворочался в кровати. Кёнсу попытался растормошить Бэкхёна ближе к началу завтрака, но омега не встал. Лухан также отмахнулся от Кёнсу, вероятно, он вчера здорово устал. Так что Кёнсу тяжело вздохнул и решил отправиться на завтрак в одиночестве, просто потому что ему надоело. Он, на удивление, был жутко голодным, а в голове то и дело прокручивались сцены с прошедших дней. Разговор с Чонином в кладовой, признание ребятам, свидание с Ифанем, взгляд Чонина перед рестораном, слова Бэкхёна о том, что Ким Чонин ему совсем не нужен. Кёнсу усмехнулся. У Бэкхёна тоже был любимый альфа?       В столовой как всегда была целая куча народа, и Кёнсу, взяв свой завтрак, оглянулся в поисках подходящего столика. Он заприметил Чжан Исина, который сидел в одиночестве и что-то внимательно читал. Вероятно, это был какой-то конспект. Кёнсу подумал, что это отличная возможность поговорить с Исином и всё ему рассказать про Бэкхёна. В столовой не было видно даже Минсока с Чондэ, скорее всего, они уехали домой на выходные. — Доброе утро, Исин, — Кёнсу улыбнулся омеге, который оторвал от тетради в руках взгляд и перевёл его на Кёнсу. На щеке старшего тут же появилась очаровательная ямочка от улыбки. — Привет, Кёнсу. — Можно с тобой сесть? А то в одиночестве как-то совсем аппетит пропадает, — Кёнсу, не дождавшись разрешения, поставил свой поднос на стол, а Исин активно закивал головой, убирая со стула, который заприметил Кёнсу, свой рюкзак. — Конечно, вдвоем и правда веселее. А почему ты один? — Лухан спит ещё, Минсок и Чондэ не на кампусе, кажется, — пожал плечами Кёнсу, устраиваясь на свое место. — Понятно, — кивнул Исин, вновь возвращаясь к своему конспекту. Омега уже закончил завтракать, перед ним только стоял стаканчик с остывающим кофе. — Исин, прости, что отвлекаю, но, на самом деле, я пришел, чтобы поговорить с тобой. Исин удивленно посмотрел на Кёнсу. Он отложил конспект в сторону, закрывая его, и, кажется, весь обратился в слух и внимание. — Я слушаю тебя, Кёнсу. — Это насчет Бэкхёна, — Кёнсу едва вздохнул. — Бэкхёна? Они всё ещё ссорятся с Луханом? Кёнсу на это улыбнулся, отрицательно махнув головой. — Нет, они не ссорятся, даже наоборот, — усмехнулся парень. — Я хочу поговорить про самого Бэкхёна. Вчера кое-что произошло. Кёнсу прекрасно заметил, как насторожился Исин, глядя До в глаза. Омега был так серьезен, что даже Су стало не по себе. — Мы вчера вечером встретились с ним в ресторане, он был с Ким Чонином, — Кёнсу не уловил никакого удивления в глазах Исина, вероятно, омега был в курсе их встречи. — Потом мы разошлись на несколько часов. Точно не скажу, но я приехал в академию около десяти вечера. Пришел в комнату, думал, что буду один, но за мной открылась дверь и вошел Бэкхён. Вошел и буквально через несколько секунд начал надрывно рыдать. — Рыдать? Господи! — воскликнул Исин. — Где он сейчас? — В комнате, спит, — Кёнсу замолчал, переводя дыхание. — Я знал, что у него случаются панические атаки, поэтому я подумал, что происходит нечто такое. Бэкхён плакал, говорил, что не любит Ким Чонина, любит кого-то другого. У него случилась истерика, и он подскочил к окну, но я его оттащил. Потом он вырвался, схватил ножницы... И он не пытался ничего с ними сделать, но мне стало страшно. Я едва смог его успокоить, и он уснул, но я думаю, что должен рассказать тебе. Кажется, ему нужна помощь, потому что я не смог разбудить его к завтраку. Исин прикрыл глаза, тяжело выдыхая. Он, вероятно, не был удивлен, но был жутко напуган, судя по его лихорадочно бегающему взгляду и бледному лицу. Вмиг пропала и яркая улыбка. — Он сейчас один? — Исин схватил Кёнсу за предплечье, сжимая его. — Нет, Лухан в комнате. Думаю, он услышит, если что-то будет не так. — Боже, — Исин вздохнул. — Спасибо, Кёнсу. Спасибо, что позаботился о нём и всё рассказал мне. — Это не стоит благодарности, Исин. Я просто… Бэкхён чем-то болен? — До говорил совсем тихо, периодически оглядываясь. — У Бэкхёна тяжелая жизнь, — едва улыбнулся кончиками губ Исин. — Он страдает куда больше, чем может показаться на первый взгляд. Кёнсу почему-то не был удивлен. После вчерашнего он готов был поверить в любую историю о Бён Бэкхёне, потому что он прекрасно видел этот больной взгляд. В нём читалось так много ужаса, что Кёнсу не мог полночи уснуть. Что такого ужасного произошло с Бёном, что довело его до такого состояния? — Слушай, ты мог бы проводить меня в вашу комнату? Я бы пошел не дожидаясь тебя, но не хочется будить никого. — Давай я закончу завтракать быстро, и мы сходим вместе. Но я могу также дать тебе ключи, — Кёнсу посмотрел Исину прямо в глаза. — Нет, я всё-таки дождусь тебя. Будет странно, если я буду открывать ваши двери и кто-то это увидит, — едва улыбнулся Исин.       Бэкхён открыл глаза, как только Кёнсу ушел из комнаты. У него было очень хреновое состояние, его тошнило и болела голова. Бэкхён почти ничего не помнил из вчерашнего вечера, кроме каких-то обрывочных событий после того, как Управляющий привез его в академию. Бэкхён не помнил, как дошел до комнаты, помнил только, как что-то кричал Кёнсу и как омега его обнимал. Бэкхён помнил ножницы в своих руках, и ему стало стыдно. Кажется, Бён окончательно слетел с катушек, и с этим нужно было что-то делать. Бэкхён медленно встал с кровати, понимая, что в комнате всё-таки не один. Лухан спал мирным сном, обняв подушку и сладко причмокивая губами. Омега реально был милым, особенно когда спал. Бэкхён едва усмехнулся. Ещё несколько месяцев назад он бы в жизни не поверил, что будет наблюдать за спящим Сяо Луханом и считать его милым. Что же, жизнь меняется в секунды и до неузнаваемости. Бэкхён вытащил полотенце из шкафа и направился в душ. Хотелось смыть с себя события вчерашнего дня и ночи, хотелось бы смыть ещё воспоминания с поверхности коры головного мозга, чтобы больше не помнить ни Пак Чанёля, ни то, кем он являлся на самом деле. Честно говоря, это никак не могло уложиться в голове Бэкхёна. Было столько вопросов, на которые не было ответов, Бэкхёну нужно было время, чтобы переварить всё это. Омега встал перед зеркалом в ванной, обнаруживая жутко опухшее лицо и синяки под глазами. Было полное ощущение того, что Бэкхён либо наркоман, либо алкоголик. Омега поморщился. Чёрт возьми, как он вообще докатился до такой жизни? Парень встал под холодный душ, стискивая челюсти, потому что кожа мгновенно покрывалась мурашками от такой температуры. Бэкхён знал, что нужно перетерпеть пару минут, а потом кожа привыкнет и станет легче. Похоже, это работало не только с холодным душем, но ещё и с жизнью. Надо просто перетерпеть, и всё пройдет, он привыкнет. Только вот Бэкхён с ужасом осознавал, что не сможет ни за что привыкнуть к своей жизни без любимого человека. Парень усмехнулся, вчерашний шок проходил, оставалось только осознание того, что Бэкхён готов был принять даже убийцу Пак Чанёля. Это ужасало омегу ещё больше. Когда Пак Чанёль успел пробраться в него настолько глубоко, что вчера его больше сломало то, что Чанёль прижимал к себе полуголую омегу, чем тот факт, что Чанёль — племянник самого крупного мафиозника страны? Бэкхён усмехнулся. Кажется, папа совсем не на такой эффект делал ставки, когда вчера специально привел Бэкхёна в этот клуб, а потом строил заботливого родителя. Бэкхён вздохнул, прости, Лео, но твой Оскар всё же должны были отдать Бён Джунсо.       Бэкхён выключил воду, зачесывая волосы назад и чувствуя, как по спине бегут капельки воды, стекая вниз по внутренней стороне бедра. Поразительно. Вчера вечером Бэкхён был на грани суицида, потому что его терпение подошло к концу. Он чувствовал себя обманутым и преданным, а сейчас смотрел в зеркало и думал о том, что за одну ночь пережил целую внутреннюю революцию. Обман Пак Чанёля не отвратил его от альфы, а лишь заставил увериться в том, что Бэкхён старательно игнорировал и пытался забыть. Бэкхён замер перед зеркалом, пытаясь переварить то, к чему только что пришел. То есть Бэкхён так погряз в Чанёле, что ему просто было плевать, кем был Чанёль, обманывал он омегу или нет, Бэкхёну стало себя очень жаль. Он так безнадёжен и жалок, что от этого голова шла кругом. Можно было бы, конечно, снова зайти на очередной круг игнорирования собственных чувств и попыток отрицать то, что жило на душе. Но Бэкхён прожил так почти три года, и это ни к чему не привело. Ничего не изменилось, Бэкхён просто прожил в самообмане столько времени и только что осознал это так ярко и очевидно, словно ему показали всё это со стороны. Бэкхён усмехнулся, всё это было до тошнотворного смешным. Но смеяться не хотелось, хотелось плакать, но Бэкхён и от этого устал. Омега вышел из ванной, натыкаясь на сонного Лухана, что сидел на своей кровати и тёр глаза. Сяо поднял голову, замечая Бэкхёна, что спокойно направился к своей кровати. — Доброе утро, — всё же обронил Лухан, вставая с кровати. — Привет, — кивнул Бэкхён. — Ты не знаешь, где Кёнсу? — Лухан принялся заправлять свою постель. — Кажется, он ушел на завтрак, — пожал плечами Бэкхён, натягивая на себя футболку и штаны. Лухан заметил, что омега выглядит как-то странно, но не придал этому особого значения. Бэкхён в целом был странный. Сяо закинул на плечо полотенце, направляясь в ванную, как двери комнаты открылись, и внутрь влетел Исин. Хань удивленно смотрел на омегу, что повис на шее у не менее ошарашенного Бэкхёна. Кёнсу тихо закрыл двери, едва выдыхая. Его вид тоже был весьма обеспокоенный. Лухан вопросительно выгнул бровь. Кажется, за один вечер он успел много чего пропустить. — Исин, ты чего? — Бэкхён с трудом отодрал друга от себя, едва улыбаясь. — Господи, с тобой всё в порядке? — у Исина был лихорадочный взгляд, который бегал по лицу Бэкхёна. Бён перевел взгляд на Кёнсу и всё прекрасно понял. Вероятно, До испугался вчерашней выходки Бэкхёна и пошел всё рассказать Исину. — Всё хорошо, Син. Успокойся, я правда в норме. — Кёнсу мне всё рассказал, Бэкхён. Так больше продолжаться не может! — воскликнул Исин. Лухан ничего не понимал из происходящего, а Кёнсу будто специально игнорировал вопросительные взгляды друга. Омеге это начинало надоедать, поэтому он решил добиться ясности известными ему способами. — Кёнсу рассказал что? — громко огласил Лухан. Все замолчали, глядя на омегу, и первым заговорил Бэкхён. — Ничего особенного не произошло, — вздохнул Бэкхён. — У меня случилась очередная паническая атака, ты уже видел меня таким, Лухан. Ничего смертельного. — Вообще-то жуткое зрелище, — воскликнул Лухан. — Я в тот день боялся, что ты прямо в моих руках коней двинешь. Кёнсу на это усмехнулся, Исин был удивлен тем, что Лухан тоже был свидетелем подобных приступов друга, а Бэкхён закатил глаза. Сяо Лухан был в своем репертуаре. — Ты как всегда очень мил, Сяо, — вздохнул Бэкхён. Лухан на это лишь фыркнул, а потом перевел взгляд на молчавшего Кёнсу. Лухан правда поражался До и его сердцу. Он едва ли справлялся со своей ревностью, но всё равно был внимателен к Бэкхёну и, кажется, даже пытался ему помочь. — Тебе правда стоит проверить свою голову, Бён Бэкхён, — Лухан с этими словами скрылся за дверью ванной, а у Бэкхёна не было даже желания спорить с Сяо. В конце концов, омега ведь был прав. Бэкхёну стоило проверить голову, но, кажется, было слишком поздно.       Чонин проснулся ближе к обеду. Голова болела так, словно он бухал последние суток пять не просыхая. Альфа поморщился, садясь на кровати, сжимая голову в руках. Вероятно, так сказалось всё нервное напряжение, которое он испытал вчера после ресторана. Чонин не мог выкинуть из головы образ Кёнсу в объятиях этого Ву Ифаня, а всю ночь ему снились странные, сумбурные сны, из которых альфа почти ничего не помнил, кроме всепоглощающего чувства пустоты внутри. Это чувство было от утраты Кёнсу. Чонину казалось, что омега куда-то исчез, и виноват во всём сам альфа. Ким тяжело вздохнул, оглядывая комнату. Пак Чанёля в ней не наблюдалось. Чонин постоянно хотел спросить у парня, куда он вечно пропадает, но никак возможности не выпадало. Вначале Чонин почти не обращал на это внимания, но сейчас это стало, кажется, происходить слишком часто. Ким задумался, обычно Чанёль говорил, что занимается какими-то семейными делами. Поразительно, но прожив с ним бок о бок почти полгода, Чонин поймал себя на мысли, что ничего не знает о семье альфы, кроме того факта, что отец Пака — известный хирург. В остальном Чонин даже не знал, что с папой Чанёля и есть ли он у него вообще. Хотя, чего удивляться, Чонин тоже не был любителем рассказывать о своем отце и тем более о папе. Единственный, кто во всей академии знал про это от Чонина, был До Кёнсу. Чонин усмехнулся, его мысли с поразительной скоростью всегда возвращались к Кёнсу. Чонин сходил в душ, после чего даже слишком быстро собрался и, не имея совершенно никакого настроения идти на пробежку, отправился на завтрак. А перед этим решил всё-таки зайти к Сехуну, в надежде, что альфа не пошлёт его на три буквы. Чонин подумал, что было бы неплохо написать или позвонить Бэкхёну, потому что он волновался за омегу. Чонин был насторожен из-за того, что вчера Бэкхёна забрал его папа. После тех слов, которые Бён Джунсо сказал своему сыну, Ким больше не мог доверять омеге. Ему было страшно за Бэкхёна, ведь ему пришлось расти рядом с таким человеком, который, кажется, совсем не испытывал никакой любви к собственному сыну. Чонин выдохнул, нужно было точно узнать, как дела у Бэкхёна. Ким постучал в двери комнаты друга, и после нескольких секунд ожидания он услышал шаги за дверью, а потом щёлкнул замок. Сехун открыл ему двери и, не дождавшись каких-то приветствий, отправился обратно в кровать. Чонин едва усмехнулся, проходя внутрь комнаты и закрывая за собой дверь. Интересно, где это вчера О Сехун умудрился так устать, что сейчас был чуть живее трупа. О зарылся головой в подушку, поворачиваясь к Чонину спиной. — Сехун, доброе утро! Точнее, уже обед! — воскликнул Чонин, пытаясь растормошить младшего. Сехун лишь что-то пробурчал в ответ, Чонин не совсем разобрал. Кажется, его куда-то послали, но Кима таким не возьмёшь. Он всем телом навалился на Сехуна, совершенно не пытаясь контролировать свой вес. Сехун сдавленно промычал, ерзая под Чонином, который ржал. — Блять, Чонин, ты весишь как ебаный бык! Слезь с меня! — Проснулся, значит? — усмехнулся Чонин, но слезать на спешил, развалившись на пояснице друга. Сехун окончательно разозлился, разворачиваясь, и со всей силы пихнул Чонина. Альфа полетел куда-то на пол, а Сехун сел на кровати, потирая глаза. — Ну ты и грубиян, — пробурчал Чонин, потирая поясницу и садясь в рабочее кресло Сехуна, которое ловко подтянул к себе. — Сам напросился, — О широко и сладко зевнул, настолько, что самого Чонина пробрало. — Чего ты приперся в такую рань? — По-твоему, час дня — это рань? — Мы с Луханом вчера поздно вернулись от родителей. Я устал, — вздохнул Сехун. Друг выглядел опухшим и невыспавшимся, Чонин хотел бы его пожалеть, но жалеть было нечего. Сехун, кажется, единственный среди них троих, кто имеет удовольствие быть рядом с тем, кого любит. Чонин бы отдал всё, чтобы оказаться на месте друга, и не то чтобы Ким завидовал, он был рад за О. Просто самому хотелось чего-то подобного: ездить с Кёнсу к родителям и чтобы эти родители спокойно их принимали. Чонин тяжело вздохнул. Да, он в очередной раз думает о До Кёнсу. — Как прошло знакомство? — Хорошо, — улыбнулся Сехун, вставая с кровати. — Родители довольны Луханом, Лухан доволен ими, его родители вроде тоже всем довольны. — А что насчёт тебя? — усмехнулся Чонин. — Я тоже доволен, — кивнул Сехун.       Выбрались они из комнаты О где-то через час. Пока Сехун принял душ, собрался, пока повозмущался на Чонина за его бесконечные шуточки. Альфы направились в столовую, потому что есть хотелось прямо очень. Чонину не помешал бы и крепкий кофе, потому что голова всё ещё болела. А ещё ему хотелось увидеть Кёнсу, но в то же время, он понимал, что сделает себе только хуже. Если Чонин снова застанет До в компании Ву, то точно свихнется. Альфы уселись за свой привычный столик, взяв себе обеды и обсуждая какие-то мелочи типа предстоящих контрольных. — Почему Чанёля снова нет? — как-то раздраженно спросил Сехун. — Понятия не имею, он мне ничего не говорил. Вчера утром он был в Ульсане и вроде никуда не собирался, но снова пропал. — С ним нужно нормально поговорить, — вздохнул Сехун. — Что-то мне это все не нравится. Чонин с ним мысленно согласился. Пак и правда был странным, только Ким думал, что это нормально для него. Но раз уж даже Сехун удивлялся, то значит, было не совсем нормально. — Сехун, привет! — незнакомый голос заставил альф оторваться от своего обеда. Рядом с их столиком с подносом в руках стоял совершенно незнакомый Чонину омега. Но чем больше альфа его разглядывал, тем больше ему казалось, что он его где-то видел. Но и это было неудивительно, он ведь тоже студент. — Привет, Соджин, — Сехун выглядел немного удивленным, сглатывая комок пищи. — Могу я сесть с вами? Столики заняты, — омега улыбнулся, довольно ярко. Чонин огляделся, обнаруживая, что свободные столы всё же были, но ничего говорить не стал. — Да, садись. Чонин, ты же не против? — Нет, не против, — усмехнулся Ким. — Если ты познакомишь нас. Чонин просиял своей дежурной улыбкой, продолжая разглядывать этого Соджина. Омега был симпатичным, в целом и в общем, и очень высоким. У него были карие глаза, довольно большие для азиата, но конечно, не такие большие, как у Кёнсу. Чонин мысленно дал себе затрещину, он теперь всех омег в жизни будет сравнивать с Кёнсу? — Соджин, это Ким Чонин — мой друг. Чонин, это Соджин, он... — Сехун немного замялся, а Чонин тут же вспомнил этого парня, стоило снова услышать его имя. Ещё в начале года Сехун рассказывал о нём Чонину. Кажется, они с О встречались когда-то. — Мы с Сехуном встречались раньше, — улыбнулся омега, говоря это довольно просто. — Приятно познакомиться, Чонин. — Взаимно, Соджин, — кивнул альфа. Он снова оглядел Сехуна, который явно был сбит с толку. Что, наверное, было неудивительно. Любой человек напрягался при появлении бывших, даже если вы расстались на самой лучшей ноте, на которой только может проходить расставание. — Как твои дела, Сехун? — Всё хорошо, — альфа явно был напряжен. Чонин заметил это невооруженным глазом, а ещё заметил, как на них смотрят все присутствующие в столовой. Интересно, насколько популярной парой были когда-то Сехун и Соджин? Чонин с интересом разглядывал их. Несмотря на то, что Сяо Лухан временами бесил Чонина, альфа мог сейчас с уверенностью сказать, что Лухан смотрелся с его другом куда лучше.       Лухан вошел в столовую вместе с Кёнсу, болтая на какие-то отвлеченные темы. Вообще-то у него была куча вопросов к Кёнсу по поводу Ифаня и выходки Бэкхёна, а ещё больше было что рассказать другу про знакомство с родителями Сехуна, но Лухан решил немного потерпеть до вечера. Кёнсу казался не особо настроенным на разговоры, и Лухан прекрасно это видел. — А это что такое? — взгляд Лухана зацепил незнакомого омегу, что сидел за одним столиком с Сехуном и Чонином. — О чём ты? — Вот об этом, — Лухан кивнул в сторону альф и тут же направился к ним, не дожидаясь ответа и реакции от Кёнсу. Он стремительно шёл к столику, а в голове почему-то никаких мыслей типа того, что это просто их одногруппник, не было. Лухан раньше не замечал этого омегу в кругу общения Сехуна, и это было странно. Сяо подошел к альфе со спины, обвивая его плечи руками и целуя в щеку. Сехун дернулся, совсем не ожидая подобного, а потом расплылся в улыбке, стоило почувствовать любимый запах клубники. — Привет, — Лухан сел на стул рядом с альфой, ярко улыбаясь. — Привет, малыш, — Сехун тоже улыбался, прижимая омегу ближе к себе. Лухан перевел взгляд на незнакомого парня, что сидел напротив. Он внимательно разглядывал Лухана, кажется, намереваясь прожечь в нём дыру. Сяо продолжал улыбаться, думая о том, что его чутье его не обмануло. Этот парень был тут неспроста. — Привет, Лухан, — Чонин привлек к себе внимание. Лухан перевел на альфу взгляд, внимательно его рассматривая. Выглядел Ким слегка потрепанным. — Привет, Чонин. Лухан только сейчас вспомнил о Кёнсу, который всё же пришел за ним. До уместился на стуле рядом с Чонином, потому что выбора не осталось. Все остальные места были заняты, и Лухан, уловив недовольный взгляд Кёнсу, виновато закусил губу. Он так спешил к Сехуну, что в очередной раз забыл о ситуации друга. Что-то менять было уже поздно, а Лухан подумал, что теперь, когда он всё точно знает, будет сложно вот так вот всем сидеть за одним столом. Для полноты картины не хватало только Бён Бэкхёна. — Сехун, не представишь нас? — Соджин продолжал улыбаться, глядя на Лухана. Чонин едва выгнул бровь, совсем не ожидая подобного от омеги. Что вообще здесь происходит? Ким подумал, что друг попал в неоднозначную ситуацию, и раздумывал над тем, чтобы вмешаться. Однако, Сехун ничуть не растерялся. — Представлю, конечно, — спокойно сказал альфа. — Лухан, познакомься, это Соджин. Мы с ним встречались раньше. Соджин, это Лухан — мой омега. В этой фразе, которая была сказана до обескураживающего честно и прямо, Чонин услышал особенный акцент на словах «мой омега». Очевидно, Сехун прекрасно понимал, к чему шло дело и как это выглядело, поэтому решил всё делать максимально точно и честно. Чонин подумал, что это был рисковый ход, но самый правильный. Соджин, очевидно, такого не ожидал, поэтому едва улыбался кончиками губ. Лухан же хмыкнул, кидая на Сехуна мимолетный взгляд, а потом впился этим взглядом в Соджина. Чонин вдруг заметил, как откинулся на спинку стула Кёнсу. Вообще-то Ким всё это время настороженно пытался прочувствовать запах вишни и уловить в ней чужие нотки, но ничего не было. Чонин только ещё больше сводил самого себя с ума, забивая свои рецепторы этим запахом. Ким всё же украдкой посмотрел на Кёнсу, омега сидел с присущим ему холодным выражением лица, даже отстранённым где-то. Казалось, его ничего не волнует в этой жизни, однако Чонин прекрасно знал, что Кёнсу сейчас так же умирает изнутри, как и сам альфа. Но Ким не собирался ничего говорить Кёнсу. Омега, кажется, сделал свой выбор, и Чонин ясно его увидел. Альфе правда было нечего предложить Кёнсу. — Я не знал, что ты с кем-то встречаешься, — прозвучал голос Соджина. — Странно, об этом только ленивый не говорил в этой академии, — усмехнулся Лухан, глядя прямо в глаза Соджину. Омега действительно появился из ниоткуда и напрягал своим присутствием абсолютно всех. Даже Чонина, который начинал понимать, что тут происходит. Этот парень точно снова клеится к Сехуну. Ким терпеть не мог прилипчивых людей, особенно омег. Он частенько сталкивался с подобными ситуациями в жизни и как только просекал фишку, обрубал всё на корню и очень грубо. — Видимо, я и есть тот ленивый, — Соджин не спускал с губ улыбки. — Ладно, мне уже пора идти. Приятно было поболтать, Хун. Он вскочил с места, забирая свой поднос и исчез так же внезапно, как и появился. Над столиком повисла тишина, которую нарушил Чонин. Он встал с места, забирая мобильник со столика. Находиться рядом с Кёнсу было просто невыносимо, Чонина душила вишня. — Ладно, ребят, я пойду покурю. Приятного аппетита, — усмехнулся Чонин, кидая мимолётный взгляд на Кёнсу. Тот застыл на месте, словно красивая статуя, но всё же зацепил взгляд Чонина в ответ. Альфу этот взгляд имел способность пригвождать к месту, но в этот раз у Чонина получилось преодолеть чары До Кёнсу. Очевидно, сказывалась ревность, что всё тлела горячими углями на сердце Чонина. Чонин ушёл, а Кёнсу остался смотреть ему в след. Вчера они оба были на свиданиях с другими людьми и они оба не обещали друг другу никакой верности, тогда почему у До внутри разрасталось огромное чувство вины, словно Кёнсу сделал что-то очень плохое? Он ведь лишь попытался построить нормальную жизнь, никто не виноват, что ничего не вышло. Кёнсу чувствовал, как внутри расплывался долгожданный гранат, и когда Чонин ушёл, кинув на Кёнсу долгий взгляд, внутри стало неимоверно холодно. Словно Кёнсу сидел не в тёплой столовой, а прямо на улице, голый, и его осыпал и щипал холодный мокрый снег. У Кёнсу по спине побежали неприятные мурашки, так что омега вдруг встал с места вслед за Чонином. — Простите, ребят, я, наверное, тоже пойду, — Кёнсу знал, что и Лухан, и Сехун поймут, куда он, но уже было так плевать. Ему было лень даже какие-то отмазки придумывать. Он просто забрал мобильник со стола и направился к выходу из столовой, по пути выхватывая куртку с вешалок на входе. Лухан и Сехун переглянулись, глядя вслед ушедшему Кёнсу. Сяо тяжело вздохнул, а потом повернулся к альфе. — Значит, обедаешь с бывшим? — усмехнулся Лухан. Сехун едва выдохнул, придвигаясь к омеге ближе. — Лу, ты же не собираешься меня ревновать? — спокойно сказал альфа. — О, а мне не стоит? — Лухан едва выгнул бровь, продолжая машинально улыбаться. — Ты когда-то обещал, что твоё прошлое не помешает нашему будущему. — И это всё ещё правда, Лухан, — Сехун притянул омегу к себе, цепляя его подбородок рукой. — Я люблю тебя и только тебя, Сяо Лухан! Лухан хотел бы позлиться чуть дольше, но совершенно поплыл, стоило услышать три волшебных слова. Сехун смотрел прямо ему в глаза, и в этих глазах Лухан читал только искренность и тепло. Омега не выдержал и улыбнулся. Сехун притянул его ближе к себе, впиваясь поцелуем в сладкие клубничные губки. Он так скучал по ним, каждую секунду своей жизни. — И всё же я не хочу, чтобы ты обедал со своими бывшими и чтобы они называли тебя «Хун», — Лухан капризно надул губы, после того как они разорвали поцелуй. Сехун продолжал улыбаться, глядя омеге в глаза. — Он просто попросился сесть, потому что мест не было. Мы с ним не общаемся близко, но всё же я не могу стереть своё прошлое, Лу. Лухан прекрасно понимал альфу. Он не может выкинуть пол жизни из своей головы, просто потому что Лухану так захотелось, но сердцу не прикажешь. Лухан был ревнивым человеком и каждый раз, когда он ловил на Сехуне взгляды других омег, чувствовал злость и раздражение. Но Лухан пытался скрывать эту свою черту и не надоедать альфе этой необоснованной ревностью. Лухан думал, что просто должно пройти время, чтобы увериться в чувствах друг друга. Тем более, Сехун сам был не лучше него. Вспомнился тот день знакомства с Ифанем. — Я не готов делить тебя с другими, О Сехун, — прошептал Лухан, надеясь, что прямо сейчас и здесь они исчерпают все свои конфликты. Сехун продолжал улыбаться, а потом снова нежно поцеловал омегу в носик и в губы, конечно тоже. Лухан млел под этими нежностями, с души срывались абсолютно все тревоги и заботы. Просто это был О Сехун, и Лухан, кажется, физически не мог на него злиться долго. — Что ты будешь есть? — улыбнулся Сехун, вставая с места. — Я могу и сам сходить, — Лухан тоже поднялся, но альфа быстро усадил его на место. — Малыш, что ты будешь есть? Лухан сдался, озвучивая список желаний, а Сехун тут же направился к прилавку. Омега продолжал сидеть с улыбкой, а потом заметил на себе чей-то взгляд. Лухан быстро обнаружил его обладателя. Это был Нам Канджун, что стоял у автоматов и слишком долго смотрел на Лухана. Омеге от этого взгляда стало не по себе, и по спине пробежался холодок.       Кёнсу поспешно одевался, выбегая из корпуса, оглядываясь в поисках Чонина. Альфы нигде не было видно, и Кёнсу сбежал вниз по ступенькам, заворачивая за угол здания. Там была курилка, и учитывая, что Чонин всегда шёл курить, когда нервничал, альфу можно было поймать сейчас там. Кёнсу усмехнулся, думая, что он успел выучить даже привычки Чонина. Предположения До оказались правдивы. Чонин курил, стоя спиной к Кёнсу, выдыхая струю дыма в морозный воздух. Омега в нерешительности замер, разглядывая непомерно широкие плечи. Он так соскучился? — Чонин, — голос неожиданно сел, но альфа всё равно услышал. Он резко обернулся, вопросительно разглядывая стоящего перед ним Кёнсу. — Чонин? — Я услышал с первого раза, — усмехнулся альфа. Между ними снова повисла тишина, Кёнсу тяжело дышал, разглядывая собственные ботинки. Чонин же просто курил, засунув одну руку в карман своей куртки, которую даже не удосужился застегнуть. Чонин опустил взгляд на руки Кёнсу, замечая на них знакомые часы. Альфа искривил губы в горькой усмешке. Он сделал несколько шагов к Кёнсу, осторожно беря в свои руки его ладонь. До от чужого прикосновения вздрогнул, поднимая на Чонина вопросительный взгляд. Кёнсу сейчас изнутри ломало и крутило от одного только взгляда Чонина. Он у него сегодня был странный. В нём почти не было вчерашней ярости, осталось только что-то очень тёмное и больное. Кёнсу снова ощутил огромное чувство вины. — Ты специально это делаешь, да? — Чонин обвёл пальцем циферблат часов Кёнсу. — Что именно? — Идёшь на свидание с левым мужиком, а потом надеваешь эти часы, прекрасно зная, что встретишь меня в столовой. Кёнсу едва прикрыл глаза. Он сегодня впервые решился надеть часы. Главным образом потому что теперь Лухан и все друзья были в курсе, и Кёнсу чувствовал себя чуть свободнее. Теперь, даже если кто-то из них заметит часы, никто не станет задавать вопросов. — Ифань не левый мужик, — тихо сказал Кёнсу. — Он мой друг. Чонин на это едва засмеялся, а потом выкинул окурок в урну, но руку Кёнсу при этом не отпустил. Он сцепил их пальцы в замок. Хотелось притянуть омегу к себе и поцеловать, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства и переживания, но Чонин не мог, потому что их могли увидеть. — Друг, который хочет большего, чем просто дружба. — Откуда ты знаешь? — Кёнсу не знал, зачем задает все эти вопросы, будто реально пытается вывести Чонина. Будто манипулирует им, пытается сделать больнее. — Кёнсу, не задавай глупых вопросов, пожалуйста, — выдохнул Чонин. — Гениям такое не к лицу. — Плевать, — усмехнулся Кёнсу. — Почему ты ревнуешь и обвиняешь меня, хотя сам не лучше. Когда я был с Ифанем, ты был с Бэкхёном. Почему мы опускаем этот факт? В голосе Кёнсу звучала явная обида, Чонин тяжело выдохнул. Их руки всё ещё были сцеплены, и Чонин держался из последних сил. — Потому что мы с Бэкхёном ходили не на свидание. Нам просто нужно было обсудить некоторые проблемы, вне кампуса. А ты ходил с этим придурком именно на свидание, и не смей отрицать. Я всё вижу и чувствую, До Кёнсу. Кёнсу вдруг рассмеялся, вырывая руку из захвата Чонина. — Тогда ты должен чувствовать и знать, что я отказал ему. Из-за тебя! — воскликнул Кёнсу, едва срываясь на крик. — Даже заранее зная, что ты никогда не будешь мне принадлежать, я разбил ему сердце, потому что моё разбитое сердце больше не сможет чувствовать. Понимаешь? В глазах омеги блестели слёзы, Чонин заметил сжатые кулаки и больной взгляд, направленный на него самого. У альфы внутри что-то с треском ломалось и крошилось, падало вниз, кажется, безвозвратно. Он не мог видеть такого Кёнсу физически. — Вот почему я говорил тебе прекратить всё ещё в начале, вот почему я так боялся признавать очевидные вещи, я боюсь даже сейчас. Есть то, что мы оба с тобой осознали, но даже сейчас не можем сказать вслух. Потому что страх, что будет ещё больнее, хотя кажется, что хуже некуда, сидит в нас. Я не вынесу ещё больше боли, вот почему я пошел на это свидание. Но ничего не вышло, — Кёнсу едва усмехнулся, смахивая слезу, что всё-таки скатилась по щеке. — Ифаня я знаю куда дольше тебя. Но не выходит, потому что все мои мысли обращены к тебе. Вот в чём проблема, Ким Чонин. И после всего этого не смей обвинять меня, не смей обижаться на меня и косо смотреть. Чонин сделал несколько шагов вперед, всё-таки заключая Кёнсу в объятия. Стало так плевать увидят их или нет, он почти физически чувствовал всю боль Кёнсу. Альфа крепко прижимал омегу к себе, вдыхая запах любимой вишни, Чонин ловил долгожданный кайф. Его Кёнсу прямо в его руках, стоит и плачет, уткнувшись носом в грудь Чонина. — Прости, — прошептал Чонин. — Прошу, Су, прости меня. — Заткнись! — воскликнул Кёнсу, крепче прижался к Чонину, обнимая его талию. Тонкие руки пролезли под расстегнутую куртку, и Ким едва улыбнулся, целуя Кёнсу в макушку. Они так стояли минут пять, в полной тишине. Снег срывался с верхушек деревьев, потому что по кампусу гулял легкий ветерок, и Чонин поднял голову к небу. Снежинки блестели в ярких солнечных лучах, и Киму отчего-то хотелось улыбнуться. На самом деле, для улыбки нет причин, кроме одной единственной — До Кёнсу, который прямо сейчас был в объятиях Чонина, и вокруг них не было ни души. Чонину было так спокойно, что от этого становилось страшно. Наконец Кёнсу расцепил руки на талии парня, поднимая на альфу глаза. Они у него покраснели и опухли, а Чонин подумал, что даже такой Кёнсу всё ещё чертовски красивый. Настолько, что Ким каждый раз теряется от этой красоты. — Я должен идти, — прошептал Кёнсу. — Хорошо, — кивнул Чонин. Кёнсу оторвался от альфы, развернулся и ушёл. А Чонин снова поднял голову к небу и снова увидел летящие снежинки. Интересно, а что если бы Кёнсу с Чонином могли бы стать такими же снежинками? Были бы они счастливее, чем сейчас?       Бэкхён с Исином снова сидят в комнате старшего, точнее Исин сидит, а Бэк валяется на его кровати, обнимаясь с подушкой. — Не расскажешь, что вообще произошло? — Исин вопросительно выгибает бровь, смотря на Бэкхёна одним из своих самых серьезных взглядов. Бён молчит, потому что он не хочет рассказывать другу о том, что увидел. Бэкхён не уверен, безопасно ли это вообще, в первую очередь, для самого Чжана. Так что Бэк судорожно придумывает другую версию развития событий. — Слушай, Син, — Бэкхён садится на кровати, притягивая кресло с Исином к себе. Чжан от неожиданности ойкает и поддается, оказываясь прямо напротив лица младшего. Бэкхён солнечно улыбается, смотря прямо в глаза Чжана. — Ты же знаешь, что я люблю тебя очень сильно? — Бэкхён, не уходи от темы, — вздыхает Исин. — Исин, пожалуйста, — шепчет Бэкхён, а потом тянет друга к себе и обнимает за шею. Бэкхён ненавязчиво стаскивает его с кресла, и Исин валится прямо на друга. Они оба смеются, теперь уже лежат, обнявшись. — Бэкхён, я очень волнуюсь. Ты же понимаешь, что вчера ты был на грани суицида? Ты напугал Кёнсу. — Знаю, — вздыхает Бэкхён. — Но сегодня утром я проснулся другим человеком, и тебе правда не стоит волноваться. Думаю, когда закончится вся эта история со свадьбой, я пройду полное обследование. Исин удивленно смотрит на друга. Бэкхён раньше только и делал, что отрицал любые свои проблемы. А сейчас что? Хочет добровольно пойти к врачу? — Зачем ждать свадьбы? — Исин смотрит в глаза друга. — Давай сделаем это сейчас. Я буду ездить с тобой к врачам, Бэкхён. Нельзя с этим затягивать. Бэкхён на это нежно улыбается, думая, что ему правда достался лучший друг на свете. Он притягивает Исина к себе, целуя в щеку, а потом зырвается носом в шею омеги. — Пока не время, мне нужно уладить один вопрос. Тогда будет видно, — шепчет младший. — Прости, Исин, я правда не могу рассказать тебе всего. Вчера я увидел кое-что и я удивлен тем, как это поменяло многие вещи в моей голове. Но теперь у меня хотя бы есть план действий. — План действий? — удивленно спрашивает Исин. — Да, он самый, — Бэкхён кивает, продолжая улыбаться. — Я надеюсь, что у меня всё получится. — Я не знаю, что за план, Бэкки, но я очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь. Пожалуйста, будь осторожен, — тихо говорит Исин, даже малейшего понятия не имея, куда на этот раз повернули шестеренки в голове Бэкхёна. Но по крайней мере, ему нравится то, что Бэкхён сейчас говорит и как горит его взгляд. — Я тоже надеюсь, — шепчет Бэкхён. Они лежат в тишине несколько секунд, прежде чем Исин вновь решается задать Бэкхёну вопрос. — А что насчёт Чонина? Надеюсь, не он причина твоей истерики? Бэкхён едва усмехается. — Ким Чонин, конечно, временами раздражительный придурок, но он не плохой парень. Мы с ним о многом поговорили, но к какому-то решению не пришли. Вероятно, потому что мы оба с ним заложники одной ситуации и просто ходим по кругу, не имея возможности придумать что-то новое. Бэкхён замолкает, а Исин ничего не говоирт в ответ. Бён думает, что тут и сказать-то нечего, ведь сам Бэкхён не понимает, что происходит. Весь его план в голове сводится только к нормальному разговору с Пак Чанёлем. Хочется узнать всё от самого альфы, и даже если Бэкхён не сможет доверять ему в дальнейшем, омега хотя бы разберется хоть с одним пробелом во всём этом. И наверное, эта ясность позволит ему двигаться дальше. Бэкхён освободит мысли от Пак Чанёля, и обязательно станет легче. Вот на что надеялся Бэкхён, в этом был весь его план.       Чонин сидел в комнате, листая конспекты, которые взял у Сехуна. Надо было за пару дней выучить материал целого цикла тем, так что Чонину предстоял нехилый такой «бэд трип» по гранитным мостовым науки. Альфа понимал, что у него голова уже гудит от всего этого количества информации, но останавливаться было некогда. Чанёля в комнате ещё не было, и Чонин даже пробовал звонить ему пару раз, но альфа не отвечал. Внутри разрасталось какое-то беспокойство, но с другой стороны, что могло с ним приключиться? Чонин отодвигал эти мысли на задний план и продолжал заниматься, стараясь также убирать из головы образ Кёнсу. К чему вообще катилась их жизнь? Казалось, что чем больше им нельзя было приближаться друг к другу, тем больше их тянуло. Чонин готов был вешаться от осознания безысходности своего положения. Разговор с Бэкхёном не привел ни к чему дельному, каждый из них так и остался по свою сторону баррикад, хотя Чонин изо всех сил пытался убедить Бэкхёна в том, что никаких баррикад нет. И они должны быть вместе, чтобы что-то сделать. Внезапно двери комнаты открылись, а Чонин тут же развернулся, вставая из-за рабочего стола. Он с усмешкой смотрел в спину Пака, который как-то чересчур медленно и неуклюже снимал свои кроссовки. Чонин вопросительно выгнул бровь, когда заметил, как покачнулся друг, а потом и вовсе подскочил к Чанёлю, когда того заметно повело в сторону. Ким успел вовремя перехватить альфу, закидывая его руку себе на плечо. — Пак, ты чего? — Чонин взглянул в лицо Чанёля, с ужасом обнаруживая там синяки и кровоподтеки. У альфы была разбита губа, нос посинел, как и скулы. Чонин сжал талию Чанёля, но тот сдавленно прошипел. Чонин не получил ответа, доведя Пака до его кровати и осторожно сажая на неё. У Кима вообще дар речи пропал, потому что он совсем не ожидал увидеть Пак Чанёля в десять часов вечера в академии размалеванного под гжель. — Что, блять, с тобой произошло? — наконец воскликнул Чонин, едва отойдя от шока. Чанёль так и лежал на кровати, прислонившись спиной к стенке, и тяжело дышал. — С байка упал, — усмехнулся Чанёль. Он поморщился, когда нужно было сесть прямее. Чонин недоверчиво сузил глаза, тут же подходя к другу и сдергивая вверх край водолазки. — Это байк тебя ботинком отпиздил? — Чонин явно видел следы от ударов на боках и животе Чанёля. Пак поспешил убрать руки Чонина, и Ким отпустил его. — Тебе нужно в больницу! — Не нужно, всё нормально. Мне просто нужно отлежаться. — Кто это был, Чанёль? Мы же не можем это так просто оставить, если Сехун… Чанёль тут же потянул Чонина к себе. — Не говори ему ничего! — воскликнул Пак. — Сехун не должен ничего знать, никто не должен. И ты забудь! Чонин отцепил руку Пака от себя. Он направился в сторону своего рабочего стола, вытаскивая оттуда аптечку. — А что сделаешь, если не забуду? — усмехнулся Чонин, принимаясь копошиться в аптечке. — Давай хоть в центр к доку сходим, тебе нужен хотя бы рентген. Вдруг что сломано. — Не сломано, поверь, я знаю, каково это — ломать кости или отбивать себе органы, — Чанёль снова поморщился, пытаясь снять с себя куртку. Чонин бросил разбор аптечки и помог другу, укладывая его на подушку. Внезапно в дверь постучали. Чонин вопросительно выгнул бровь, переглядываясь с Чанёлем. Тот тоже был удивлен, глядя в спину Чонина, который пошел открывать двери. Ким удивленно смотрел на Бэкхёна, который, кажется, запыхался после бега. Он оглядел Чонина с ног до головы, а потом попытался заглянуть ему через плечо. — Чанёль в комнате? Чонин замялся, не зная, что сказать. Пак ведь попросил никому не говорить, но Бэкхён, кажется, не собирался дожидаться ответов от Чонина. Он вдруг толкнул альфу, проходя вперед. — Какого черта, Пак? Я орал тебе через весь кампус, ты оглох? — Бэкхён встал в центре комнаты, замолкая на полуслове. У омеги глаза расширялись всё больше и больше при одном только взгляде на лицо Чанёля. Чонин застыл у стеллажа с книгами, скрещивая руки на груди, и даже предположить не мог, что будет дальше. — Что с тобой случилось? — осевшим голосом прошептал Бэкхён, делая пару шагов к кровати Чанёля, но остановился в нерешительности. Чанёль с большим трудом поднялся, садясь на кровати. Видимо, хотел встать, но сил не хватало. — Возвращайся к себе, Бэкхён. Мы можем поговорить завтра, — спокойно сказал Чанёль. Бэкхён на это усмехнулся, теперь уже с большей смелостью направляясь к альфе. — О нет, Пак Чанёль, ты не в том положении, чтобы меня куда-то отправлять и что-то там решать. Говорить мы будем прямо сейчас, но до этого надо тебя заклеить. В голосе Бэкхёна было столько решимости, что Пак оторопел. Чонина же вдруг потянуло на улыбку. Он сделал пару шагов к своему столу и, взяв аптечку, поймал за руку метающегося Бэкхёна. Омега был в панике, хоть и старался этого не показывать. Однако Чонин был не идиот, так что он вручил аптечку Бэкхёну, а сам стащил мобильник со стола. — Там есть гепариновая мазь и бинты, если ему вдруг станет плохо, позвони мне, а лучше сначала в скорую, потом мне. Я пошел, — Чонин улыбнулся, направляясь к выходу, оставляя Чанёля и Бэкхёна удивленно смотреть ему в спину. — Чонин! — крикнул вдогонку Чанёль, но Ким даже не думал останавливаться, он снял куртку с вешалки и, ловко запрыгнув в свою обувь, исчез за дверью комнаты. За Чонином закрылась дверь, а Бэкхён будто очнулся от какого-то сна. Он снова повернулся к Чанёлю, который, кажется, был растерян не меньше самого Бёна. Омега едва вздохнул, подходя к кровати Пака. Он поставил аптечку на кровать, а потом осторожно подцепил подбородок Чанёля, заставляя посмотреть себе в глаза. Сердце Бэкхёна сделало какой-то невероятный финт, рухнув прямо к коленкам так резко, что они аж подкосились. Бэкхён автоматически схватился за плечи Чанёля, а тот сжал тонкую талию. Они молча смотрели друг на друга, пока у Бэкхёна из глаз не покатились слёзы, и он сел к Чанёлю на колени, крепко его обнимая. Бэкхёну вдруг стало плевать на всё. На семью Чанёля, на то, кем он является, стало плевать даже на ту омегу, что вчера сидела в объятиях Чанёля. Бэкхёну было плевать на папу, на отца Чонина, на эту треклятую свадьбу. Он снова чувствовал себя невероятно и бесконечно хорошо, сидя в кольце рук Чанёля, который прижимал его всё ближе и ближе. — Ты же не снишься мне, — прошептал Чанёль, вдыхая запах карамели. Он боялся, что это и правда сон. Что сейчас он всё ещё валяется в кабинете дяди, и его настолько сильно приложили головой об пол, что теперь ему снится вот такой вот Бэкхён. Однако Чанёль точно помнил, как очнулся в кровати в доме дяди утром, как его осмотрел врач, как он отказался оставаться в особняке и уехал в академию. Чанёлю нужно было время, и ему нельзя было пропускать больше учёбу. Ему нужно было подумать вдали от дяди, и единственное место, где он мог это сделать, оставалась академия. — Лучше бы это был сон, — Бэкхён заглянул Чанёлю в глаза. — Потому что тогда ты был бы цел. Чанёль едва улыбнулся, но тут же зашипел. Он совсем забыл про разбитую губу. — Нет, скажи, что это реальность, — Чанёль приблизился к самым губам Бэкхёна. — Скажи, что ты действительно сейчас сидишь в моих руках. — Могу ущипнуть, — улыбнулся сквозь слёзы Бэкхён, но нашел куда более лучшее решение. Он приблизился к губам альфы, целуя его, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Бэкхён так долго бегал от очевидных вещей, пытался обмануть собственные чувства и себя, Бэкхёну было так плохо, просто потому что он пытался зарыть любовь к Пак Чанёлю глубоко в сердце и посыпать пеплом неоправданных надежд и обид. Он так и делал всё это время, и даже сейчас у него было так много вопросов к Чанёлю. Но после вчерашнего Бэкхён, вероятно, сломал в себе что-то очень важное. Какой-то большой и нужный тормоз, предохранитель от падения в эту пропасть по имени Пак Чанёль. Но буквально щёлк — и нет никаких тормозов, Бэкхён летит прямиком в эту бездну и ему даже не страшно. — Почему ты здесь? — прошептал Чанёль, когда они разорвали поцелуй. Бэкхён усмехнулся, едва пожимая плечами. — Я хочу знать правду, Чанёль. Абсолютно всю правду. — Я думал, ты для себя всё решил вчера вечером, — Чанёль был удивлен. Он был уверен, что навсегда потерял доверие Бэкхёна. — Если бы я жил правдой моего папочки, я бы очень плохо кончил, — усмехнулся Бэкхён. — Вчера я дошел до крайней точки и даже если я решу навсегда забыть о тебе потом, я должен сделать это после того, как узнаю всю правду. Чанёль едва выдохнул, прикрывая глаза. — Правда может быть опасной для тебя, Бэкхён, — прошептал Чанёль. — Вчера я видел, как ты сидел напротив босса якудза. Видел твоего дядю, что внушает страх всей стране. Видел, как у тебя на боку висел пистолет, а сегодня ты сидишь передо мной, весь избитый. Я видел уже так много, Пак Чанёль. Просто не понимаю, что именно видел, так что даже если это опасно, я уже вошел в это болото. Поэтому потрудись объяснить, что это было вчера, — Бэкхён, очевидно, не собирался сдаваться просто так. Чанёль тяжело вздохнул, едва прикрывая глаза. — Что рассказал тебе твой папа обо мне? — Сказал, что ты мафиозник и убийца, что твой дядя — страшный человек. Он рассказал, что ты должен будешь возглавить клан после его смерти, и хоть я не совсем понимаю всё это, но мне сложно поверить, что это правда. Я знаю другого Пак Чанёля, — тихо сказал Бэкхён. Чанёль прижал его ближе. — Всё, что он сказал правда, Бэкхён. У омеги внутри всё опустилось. Он смотрел в лицо Чанёля и не мог переварить услышанное до конца. Одно дело слышать всё это от папы, другое — от самого Чанёля. — Мой дядя, Пак Донхван, является боссом всей корейской мафии. Мой дедушка основал этот клан ещё в прошлом веке. Моя семья действительно самая настоящая мафия, и мне жаль, что я должен сказать тебе всё это. Поверь, я бы очень хотел, чтобы это всё не было правдой, чтобы я был тем самым неуклюжим ботаником Пак Чанёлем, которого ты знал последнее время. Бэкхён молчал, пытаясь подобрать слова. Но слова не подбирались, а Чанёль продолжал говорить, вероятно, он копил в себе это очень долго. — Всё началось, когда я был подростком. Я не знаю своего папу, он пропал, отец никогда про него ничего не рассказывал. Знаю только то, что я родился по залету и мои родители даже не были женаты. Папа оставил меня отцу и исчез. С отцом мои отношения никогда не складывались. В детстве его никогда не было рядом, он всегда был со своими пациентами в больнице. Всё стало хуже, когда я отказался поступать в медицинский, — Чанёль едва усмехнулся. — Я всё детство жил и понятия не имел о том, что моя семья — самый могущественный мафиозный клан страны. Я не подозревал ни о чем, хотя был очень близок с дядей. Донхван всегда меня поддерживал во всём, даже мой интерес к музыке. Год за годом я всё больше отдалялся от отца и всё больше сближался с дядей. В последний год старшей школы я узнал всю правду о клане. Узнал, кто такой дядя и чем он занимается, и меня затянуло. В детстве дядя учил меня драться, но я никогда не думал, что за этим что-то скрывается. Я думал, он делает это, чтобы я мог постоять за себя, и в школьные годы это действительно помогло мне. Но когда я пришел в клан, я всё понял. Дядя готовил себе наследника. Так как у него нет своей семьи, я оказался единственным, кто мог бы взять управление кланом на себя. Мой отец, как я узнал позже, никогда во всё это не вмешивался. Дедушка не общался с ним долгие годы, вплоть до самой смерти, потому что отец вышел из клана. Отказался участвовать во всем этом, и сначала я не понимал его, когда впервые услышал эту историю от дяди. То ли дело Донхван, несмотря на то, что он был младшим сыном, он имел интерес к семейному бизнесу, и когда дедушка умер, он возглавил клан и приумножил его силы. Твой папа прав, мой дядя — страшный человек. Сначала я доверял ему и любил его, я хотел быть как он, восторгался всем, что он делает. Так продолжалось до тех пор, пока я не поступил в Ульсан. А потом я встретил тебя. Чанёль на этом замолчал, видимо, пытался переварить всё то, что сказал. Впрочем, как и сам Бэкхён, который всё это время даже представить не мог, как обстояло дело. Бэкхён всегда думал, что он единственный, кто тут страдает, и даже не думал о том, что скрывалось на душе Чанёля. — Прости, мне немного тяжело, — выдохнул Чанёль. — Я всё ещё не хочу, чтобы ты был в это вовлечен. — Я в это вовлечен с тех пор, как мы встретились, так что продолжай. Я хочу знать, почему я все эти годы жил в полном неведении. Чанёль почувствовал, как Бэкхён крепче сжал его шею. — Я поступил в Ульсан и, в первый же день как увидел тебя, понял, что всё то, что заливал мне в уши дядя, про омег, что только и ждут, чтобы обмануть меня, было лишь сказками, — Чанёль смотрел Бэкхёну прямо в глаза, а омега едва смущенно опустил глаза. Такой Бэкхён тоже был незнаком Чанёлю. — Он часто повторял мне, что я не должен ни в кого влюбляться, что я должен всегда помнить о том, какие омеги коварные создания. В пример всегда приводился мой папа. — Если человек плохой, он плохой вне зависимости от пола, — тихо сказал Бэкхён. — Я знаю, Бэк, — улыбнулся Чанёль. — Просто тогда я был зеленым пацаном и не совсем понимал, что происходит, во что втягивает меня дядя. Ведь всё было так круто. Я умел стрелять, драться, у меня всегда было немереное количество денег, власть, любое удовольствие, которое только захочу. Только я не понимал, что это всё золотая клетка. И дядя сам посадил меня в неё. Но встреча с тобой всё изменила. Я влюбился, первый раз в жизни, я правда влюбился, Бэкхён. У Бэкхёна внутри всё задрожало. Чанёль уже признавался ему, ещё тогда, на первом курсе. Но Бэкхён не понимал тогда ничего, а сейчас, когда за их плечами были все эти годы, слова Чанёля окрашивались в новые цвета. — Сначала я думал, что добиться тебя будет легко, потому что у меня раньше никогда с омегами проблем не было, — Бэкхён на этой фразе едва усмехнулся. — Прости, но я хочу, чтобы между нами не было никаких тайн, даже таких. Я думал, что всё правда так, как рассказывал дядя. Но когда ты отшил меня первый раз, у меня сломалась система. Ты показал мне, какими могут быть омеги и что не все они готовы падать к ногам альф. Я правда был придурком тогда, и ты изменил меня, сам того не ведая. — Ты знаешь, как часто мне это говорят? — улыбнулся Бэкхён. — Даже твой Сехун считает, что яркий Пак Чанёль сменился на ботаника из-за меня, что я сломал тебя. — Ты не ломал меня, они просто ничего не знают. Никто не знает, — улыбнулся Чанёль. — После того как я всё-таки смог подобраться к тебе, и ты согласился пойти со мной на свидание, я решил поделиться своей радостью с дядей. Бэкхён никому и никогда этого не рассказывал, но после нескольких месяцев знакомства Бэкхён всё же сдался. Чанёль казался ему необычным альфой, что-то в нём притягивало и манило. Только вот то свидание так и не случилось. — Тогда я первый раз увидел настоящее лицо Пак Донхвана. Он совсем моего восторга не разделял, сказал, чтобы я забыл все эти глупости про любовь и свидания, что истинности не существует, а если даже и есть, то она отравит мне душу и кровь. Я наследник клана Пак, я не могу привязываться к омеге. Вот что я тогда услышал и слышу по сей день. Бэкхён пораженно смотрел на альфу. Он вспомнил, что именно тогда папа узнал о том, что Бэкхён якобы встречается с Чанёлем. Именно тогда папа заставил его расстаться с Чанёлем, и когда Бэкхён пришёл всё рассказать Чанёлю, ожидая от него поддержки, тот согласился расстаться. Потом было то представление на публику, чтобы точно убедить папу в том, что они больше не встречаются. И после этого всё закончилось. Бэкхён решил, что Чанёль испугался, и пытался возненавидеть альфу. Но получалось весьма плохо. — Подожди, Чанёль! — Бэкхён резко перебил альфу, пытаясь сложить два и два. — Получается, ты тогда согласился расстаться из-за дяди? Не потому что испугался моего папу? Чанёль на это едва улыбнулся. — Я бы не испугался даже дядю, если бы он не начал в открытую угрожать тебе. Он сказал, что если не оставлю тебя, то подставлю под удар. Сказал, что любой мой враг, любой враг нашей семьи сможет навредить тебе. Мне было семнадцать, в такое было легко поверить. Только я тогда не знал, что единственным, кто действительно тебе грозил, был сам дядя. С каждым днём меня засасывало в клан всё больше, мы тогда вели войну с одной группировкой, и если бы они узнали про тебя, про Сехуна или про других моих близких людей, то всё правда закончилось бы плохо. Мне нельзя было светить мою жизнь вне клана, поэтому мне пришлось стать таким. Как бы слиться с толпой, делать вид, что я обычный парень, которому нравится сочинять музыку. В академии это списали на то, что я страдаю от неразделенной любви, ведь наши отношения проходили в основном на публику, и люди думали, что и правда в курсе нашей истории. А я мог таким образом защитить своих друзей и тебя. Я перестал ходить на вечеринки, перестал заводить новые знакомства, мне нужно было стать никем, чтобы в клане не узнали о моей жизни вне его, а в академии не узнали о том, из какой я семьи. Бэкхён не мог и слова молвить. Он слушал альфу и думал, что знакомится с каким-то новым человеком. Что тот Пак Чанёль, которого он знал, исчез. И на его место пришел кто-то другой, очень похожий внешне, но совсем другой внутренне. — Прости меня, Бэкхён. Я заставил тебя так много страдать, — прошептал Чанёль. — Но у меня не было выбора, если бы я продолжил с тобой встречаться, я бы действительно тебя подставил. Тогда я боялся внешних врагов, сейчас понимаю, что если даже не они, то тебя мог достать дядя. Я видел, как ты страдаешь, я едва сдерживался, чтобы наплевать на всё, но через полгода после всего что с нами произошло, к концу первого курса случилась вторая вещь, которая привела меня к этому дню. — Какая? — у Бэкхёна голос сел, он пытался отчаянно уложить в голове всю эту историю, а Чанёль собирался добавить сверху ещё. Бэкхёну было страшно, нереально страшно. — Дядя убил одного очень верного семье человека. Ты ведь помнишь Каспера? Бэкхён кивнул, на слова не было сил. — Он убил отца Каспера. Его отец был настоящим мужчиной, он многое вложил не только в Каспера, но и в меня. Он был правой рукой дяди, я воспринимал его так же близко, как и Донхвана. Он так много помогал нашей семье, всю жизнь посвятил нам, не раз спасал мою жизнь, жизнь дяди. Подставлялся под пули и ножи, делал так много вещей. Дядя частенько говорил, что любит его как родного брата, и я верил в это. Но Сондже подставили, причём, я уже вез дяде доказательства в его невиновности, но я не успел. Дядя убил его собственными руками, на глазах у Каспера. Когда я приехал, то было поздно. И тогда я ясно осознал, что мой дядя совсем не тот, кем мне казался всё это время. Что он просто машина для убийств, что для него, на самом деле, нет ни братьев, ни кровных уз, ни семьи. И если завтра вдруг оступлюсь я, то для него не будет и племянника. Для него существовали только власть и деньги, остальное его не заботило и не заботит. В ту ночь ко мне пришел Каспер, он был жутко пьян. Он пришел ко мне с пистолетом, уверенный в том, что я участвовал в заговоре против его отца тоже. Но я понятия обо всем не имел, я любил его отца очень сильно, потому что вырос рядом с ним. Каспер мне так же близок, как и Сехун почти. Просто нас разделяла одна тонкая грань, он был сыном работника дяди. Мы не всегда можем общаться на равных. И в ту ночь я поклялся Касперу, что мы вместе отомстим за его отца. Только тогда он отвел от меня дуло, а я не шутил и не пытался спасти свою шкуру. Я был серьёзен. В тот день я впервые четко осознал, что должен разрушить весь этот клан до основания, и даже если мне придется сесть в тюрьму вместе с дядей, я сделаю это только с ним. Я больше не мог смотреть на весь этот беспредел, потому что в моей голове что-то круто повернулось. Повернулось, потому что мое сердце узнало, что такое любовь. Как оказалось, до того, как я встретил тебя, я никого и никогда не любил. Даже себя не любил, отца не любил и, вероятно, дядю тоже. По-настоящему я полюбил только тебя, только ради тебя готов был бросаться под пули, и было совершенно плевать на всё остальное. И я понимал, что если продолжу работать в клане, то рано или поздно стану таким, как дядя. Я забуду свои чувства к тебе, либо они приобретут совсем другие оттенки. Мне было страшно, я не хотел становиться монстром, поэтому я решил, что надо завязывать. Что нужно сделать всё, чтобы быть рядом с тобой, ведь чувства к тебе — самое прекрасное, что со мной случалось. И за эти годы, Бэкхён, они держали меня на плаву. Только твой мимолетный взгляд, возможность иногда чувствовать твой запах, осознавать, что где-то там ты сейчас, возможно, сидишь и слушаешь мою песню, только это помогало мне. Я любил тебя, сидя в своем темном углу, наблюдал за твоим светом, и мне было достаточно. Я мог довольствоваться этим и дальше, но чтобы получить больше, чтобы иметь хоть малейшее право подойти к тебе, я должен был измениться. Потому что ты не должен быть связан с мафиозником, я бы не смог подвергать тебя подобной опасности никогда. Бэкхён почувствовал, как по щекам бегут слёзы. Он тут же прильнул к губам Чанёля, не давая ему закончить фразу. Сердце в груди так бешено колотилось, а Бэкхён целовал альфу глубоко, слышал, как он зашипел от боли, но не прервался. У него не было слов, был только океан эмоций и чувств, которые Бэкхён не мог выразить иначе. Он чувствовал, как альфа сплетает их языки, обнимая крепче, прижимая к себе, и Бэкхён умирал от этих ощущений. Коньяк бежал по венам, тепло альфы окутывало с ног до головы, и Бэкхён думал, что альфа, которого он так искал и ждал, тот, что готов был пожертвовать всем ради Бэкхёна, был всегда рядом. Только Бён был настолько слеп и закопан в своих проблемах, что ничего не замечал. — Прости меня, — прошептал Бэкхён в самые губы альфы, когда они разорвали поцелуй. — Боже, Чанёль, я был так глуп. Прости меня. Бэкхёна совсем разнесло. Он плакал, чувствуя, как рука альфы зарывается в его макушку и прижимает ближе к своему плечу. Бэкхён уткнулся снова в крепкую шею, пытаясь вдохнуть горький коньяк поглубже в легкие. Его трясло. — Ты не должен извиняться, Бэкхён, слышишь? Если кто-то и должен, то только я. Тебе должен был встретиться кто-то более достойный, чем я. Кто-то, кто не связан собственным дядей по рукам и ногам. Даже сейчас, рассказывая тебе это всё, я подставляю тебя огромной угрозе. Никто, кроме меня и Каспера, не знает про наш план, которым мы занимаемся уже много лет. Никто не в курсе. — Считай, что я тоже ничего не знаю. Никто не узнает, Чанёль, я тебе обещаю, — Бэкхён посмотрел альфе в глаза, а Чанёль улыбнулся. — Я знаю, Бэкки, — прошептал Чанёль. — В этом мире ты остался единственный, кому я могу доверять. — Почему ты так уверен во мне? — Я знаю, что у тебя на сердце. Я знаю твои чувства, даже когда ты скрываешь их от меня, я всё знаю, — Чанёль говорил с такой уверенностью, что у Бэкхёна внутри всё переворачивалось. Когда он шёл сюда, он ожидал любых эмоций и слов, но только не таких. Бэкхёну было так страшно, но теперь, когда он слушал Чанёля, когда сидел в его объятиях, любые тревоги рассеивались. Бэкхён зря боялся, Бэкхён осознал, что именно сейчас не чувствовал себя одиноким, вот вообще. Словно кто-то взмахнул волшебной палочкой и убрал все тревоги Бэкхёна. — Это всё с тобой сделал дядя? — Бэкхён обвил лицо Пака ладонями. — Из-за меня, да? — Ты тут ни при чём, — Чанёль улыбнулся. — Я за последнее время совершил ряд ошибок, потому что контролировать себя, пока вокруг ошивался Чонин, становилось всё тяжелее. В этом году вообще стало тяжело, с вашей этой свадьбой и помолвкой. Бэкхён вздохнул. — Я не хочу этого, — прошептал Бэкхён. — И Чонин тоже. — Я знаю, Бэк, — Чанёль едва подцепил подбородок омеги, заставляя его посмотреть на себя. — Я не должен был вести тебя в ту ночь в клуб Каспера, дяде тут же доложили. Я не должен был приходить в спа отеля, дяде и об этом рассказали. И я не должен был вчера срывать сделку с якудза, когда увидел тебя. Но меня не хватило, я не могу вечно притворяться, мои чувства к тебе иногда туманят разум. — Дядя избил тебя? — Иногда он так воспитывает, — едва усмехнулся Чанёль. — Не волнуйся, со мной всё будет в порядке. Меня осмотрел врач, просто я уехал, потому что больше не хотел там находиться. К утру я буду в порядке. Бэкхён вдруг подорвался с Чанёля, а альфа от неожиданности выпустил хрупкое тело. Омега всё же нашёл в аптечке нужную мазь, подходя к Чанёлю. — Надо всё равно помазать, быстрее заживет. — Оно уже заживает, — улыбнулся Чанёль. — Потому что ты рядом. Бэкхён на это едва закатил глаза, подходя к Паку вплотную. Альфа притянул его к себе за талию, зарываясь носом в плоский животик, вдыхая карамель полной грудью. Это всё сон, да? Когда Чанёль ехал сюда, он думал, что Бэкхён теперь его и на пушечный выстрел к себе не подпустит, но в очередной раз Бэкхён удивлял его. Светлая голова омеги всегда делала правильные выводы, он правда не повелся на ложь своего папы. Хотя, ложью ведь это было трудно назвать. Однако Чанёль крепко задумался над тем, каким образом омеги проникли в клуб? Без ведома дяди это нельзя было устроить. — Давай, Чанёль, я просто обработаю мазью, это не больно. Чанёль усмехнулся, вдруг снимая с себя водолазку. Бэкхён удивленно смотрел на туловище альфы, которое было полностью в синяках. Он застыл с округлёнными глазами, совсем не ожидая, что всё настолько плохо. — Чанёль, тебе нужно в больницу! — И ты туда же, — усмехнулся альфа. — Меня уже осмотрел доктор, дядя не отпустил бы меня просто так. Бэкхён всё же присел на край кровати рядом с альфой, пытаясь взять себя в руки. У него тоже бывали подобные травмы после тренировок, но чтобы до такой степени… Бэкхён такого ещё не видел. Но омега собрался с мыслями и чуть надавил на плечи Чанёля, заставляя его откинуться назад. Альфа, несмотря на свои слова, всё же делал всё, как хотел Бэкхён, внимательно наблюдая за тем, как омега аккуратно размазывает холодную массу по коже. Пальчики Бэкхёна делали всё неощутимо и невесомо, альфа даже не чувствовал никакой боли. Он только завороженно смотрел на омегу, который всё делал тщательно и аккуратно. Наконец альфа не выдержал, пересаживая Бэкхёна прямо себе на бёдра, а омега сдавленно ойкнул. — Чанёль, тебе же больно! — воскликнул Бэкхён, пытаясь не размазать рукой мазь по одеялу. Чанёль улыбался, а потом вдруг вмиг посерьёзнел, перехватывая ладонь Бэкхёна и целуя её. Совсем нежно, трепетно и невесомо, настолько, что у Бэкхёна дыхание перехватило. Снова слёзы напрашивались на глаза. — Только не плачь, — прошептал Чанёль в самые губы омеги. — Я просто не верю, что всё это реально, поэтому делаю все эти вещи. — Оно само льётся, — ответил Бэкхён. — Чанёль, что будет дальше? Пак едва нахмурился. На этот вопрос у него ответа не было, Чанёль ещё не успел достаточно подготовиться. Всё пошло не по его плану, Бэкхён теперь узнал обо всём, и это было слишком рано. — Нам нельзя выдавать всё, что произошло между нами, — тихо сказал альфа. — Мой дядя и твой папа, кажется, они заодно. Бэкхён удивлённо посмотрел на Чанёля. — Вчера папа убеждал меня в том, что твой дядя тот ещё ублюдок и наша семья не может иметь ничего общего с вашей. Чанёль усмехнулся на это, примерно такого он и ожидал. — Нашей семьи многие чураются, но когда им нужна помощь, они все приходят к клану Пак, — вздохнул Чанёль. Бэкхён внимательно рассматривал Чанёля. Сейчас он был совсем другим. Не таким, как раньше в академии, совершенно не таким, как вчера в клубе, сейчас он был каким-то «третьим» Чанёлем, новым, незнакомым, но в то же время настолько родным, что у Бэкхёна скулы сводило. Три года Бэкхён копил в себе то, что сейчас вылилось в события последних суток, три года они ходили вокруг да около, каждый в своей голове проживая эти отношения. Именно поэтому сейчас не было никаких стен, они вмиг рухнули, стоило озвучить правду каждому. — Ты говоришь как Дон Корлеоне, — усмехнулся Бэкхён, теперь уже бинтами оборачивая торс Чанёля, чтобы не испачкать одежду. Чанёль едва улыбнулся. — Это не шутки, Бэкхён. Пьюзо писал о мафии, но такой мафии больше не существует. Все эти честолюбивые герои вроде Майкла Корлеоне, они лишь в книжках уместны. В жизни всё по-другому, и я влез в игры, которые могут закончиться очень плохо. Наконец омега закончил бинтовать Чанёля, слезая с его бёдер. — Тебе нужно выспаться, — прошептал Бэкхён. — Ты собираешься уходить? — Ты сам сказал, что мы не должны выдавать себя. — Ты уже здесь, если кто-то это видел, то нет смысла в твоём уходе, — едва вздохнул Чанёль. — Останься. Бэкхёна этим «останься» нехило так выкрутило. Он едва прикусил нижнюю губу, потому что впервые ему не хотелось грубить Чанёлю или отталкивать его. Всё как-то вмиг встало на свои места. — Я не могу, а как же Чонин? Мы вообще-то в вашей общей комнате. — Чонин найдёт, где заночевать, не глупый мальчик, — усмехнулся Чанёль. Он потянул Бэкхёна к себе, и омега поддался. Вмиг оказался на кровати, рядом с Чанёлем, в кольце крепких рук. Он едва выдохнул, чувствуя, как альфа ближе прижимает его к себе. Они молчали какое-то время, думая каждый о своём, пока Бэкхён не нарушил это молчание. — Тебе не кажется, что всё произошло чересчур быстро? Мне нужно время, чтобы переварить. — Думаю, тебе нужно очень много времени, — Бэкхён почувствовал поцелуй на собственном затылке и вздрогнул. Чанёль едва отодвинулся, но рукой обнял омегу поперёк груди. Бэкхён чувствовал тепло и запах альфы, и ему казалось, что всё это растворится к утру. Как мираж. Ведь так не бывает. Ещё вчера он не понимал Чанёля, бесился на него, думал, что Пак его предал и обманул. А сегодня собирается заснуть с ним в одной постели. Так ведь не бывает? Но с Бэкхёном случилось. — У меня помолвка в январе, — вдруг прозвучал голос Бэкхёна, когда альфа уже засыпал. — Я знаю, — тихо ответил Чанёль. Бэкхён повернулся в объятиях Чанёля, заглядывая ему в глаза. — И это всё, что ты можешь сказать? Альфа едва улыбнулся кончиками губ. — Я не хочу обещать тебе что-то сейчас, но я сделаю всё, чтобы ты не вышел замуж за Чонина. Бэкхён усмехнулся. Он смотрел в глаза альфы в полутьме комнаты, думая над тем, что вообще задумал Чанёль. — Дедушка написал завещание на мое имя. Через несколько лет я вступаю в право наследования, и основной пакет акций уйдёт мне и моему мужу. Я думаю, папа знал о завещании, он что-то задумал за спиной дедушки. Чанёль настороженно вслушивался в слова Бэкхёна. — А ты ничего не знаешь про его договорённость с Ким Юнсоном? — Нет, — отрицательно мотнул омега. — Раньше я думал, что Ким хочет купить голоса через папу, а папе нужно разрешение на строительство и земля. Да ещё и иметь мэра Сеула, который всегда тебе будет благодарен, — неплохо для бизнеса. Но в день, когда дедушка оглашал завещание, я услышал странный разговор между старшим братом и папой. — Какой именно? — Ильхун сказал папе, что тот знал про завещание и специально отдаёт меня замуж за Чонина, что у него есть какой-то план. — Значит, твой папа действует сам по себе, — изрёк Чанёль. — Я так и думал. — О чём ты? — Бэкхён упёрся на согнутый локоть. — Я думаю, что твой папа, мой дядя и Ким Юнсон заодно. Бэкхён удивленно посмотрел на Чанёля, хотя удивляться, кажется, уже ничему не стоило. — Почему ты так решил? — Потом что слишком много совпадений, — вздохнул Чанёль. — В любом случае мы обязательно решим все проблемы. А теперь давай спать. Бэкхён улегся обратно, в нерешительности замирая. Они с Чанёлем казались одновременно чужими и родными. Бэкхён уже не раз бывал в его объятиях, Чанёль даже видел его почти голым, но всё же сейчас откуда-то возникла неловкость. Бэку хотелось поглубже зарыться в объятия парня, вдыхать коньяк полной грудью, но он не решался что-либо делать. Пак же будто бы правда читал мысли омеги, накрыл их обоих одеялом, притягивая его ближе к себе. Бэкхён улыбнулся, пряча эту улыбку где-то в ключице Чанёля. Было так уютно, хорошо и тепло. Бэкхён прикрыл глаза, почти моментально проваливаясь в сон.       Лухан и сам не понял, как оказался в комнате Сехуна с уговором на ночевку. Альфа каким-то волшебным образом убедил его, при этом не тратил много слов. Лухану всё ещё было неловко, и он совсем не понимал Сехуна. Сяо не идиот, он прекрасно видел, как порой тяжело было сдерживаться альфе. Даже самому Лухану было тяжело, потому что запах альфы, его касания и поцелуи буквально сводили с ума. Но Сехун решительно не предпринимал никаких попыток продвинуться дальше в вопросах их физической близости, и Лухан уже начинал даже волноваться. Может, он не привлекает альфу? Лухан пытался отодвигать эти мысли, потому что он явно чувствовал Сехуна на всех этапах, он даже видел его стояки по утрам, но всё же… Глупые мысли лезли в голову, и с ними было сложно бороться. — О чем ты снова задумался? — Сехун отвлекся от телефона, в котором решал какие-то важные вопросы со старостой. Лухан лежал рядом с альфой, уставившись в потолок. — Ни о чём, — улыбнулся Лухан. Сехун усмехнулся, переворачиваясь и подбираясь к самым губам омеги. — Ну мне-то можешь не врать, — улыбнулся альфа. — Я же все вижу по твоим глазам. Лухан продолжал улыбаться, чуть закусив нижнюю губу. Он не знал, что сказать альфе, не мог же он ему заявить, что 24/7 думает об их сексе? Сколько они уже встречаются? Четыре месяца? Пять? Вот-вот — и можно будет отмечать полгода, а Лухан каждую течку на стену буквально лезет. Омега никогда не думал, что убежденный девственник Сяо Лухан, который считал, что секс должен быть только после свадьбы, будет думать о таких вещах. Лухан казался себе каким-то извращенцем, ведь Сехун, даже будучи альфой, ведет себя адекватнее. — Всё в порядке, Хун, — улыбнулся Лухан. Сехун нахмурился, садясь на кровати. Омега тоже приподнялся на подушках. — Ты же не загоняешься по поводу Соджина? Лухан об этом, честно говоря, уже и думать забыл. Было как-то не до этого, особенно после рассказа Кёнсу о свидании с Ифанем. Такие мелочи как Соджин и вовсе вылетели из головы омеги. — А у меня есть поводы загоняться? — вообще-то Лухан совсем не это хотел сказать, но теперь уже было поздно. Ему просто захотелось вдруг узнать, насколько дорог был этот Соджин Сехуну и как далеко они зашли в своих отношениях. Ведь Сехун действительно не стал бы причинять омеге боль, Лухан в этом уверен. Тогда как они расстались? — Я тебе уже говорил, что нет. Правда, Лухан, я не хочу, чтобы это как-то беспокоило тебя. — Это не беспокоит меня, — Лухан посмотрел альфе в глаза. — Мне просто интересно, ты любил его? — Зачем тебе это знать? — Сехун понимал, что они залезли в опасную тему. Лично он ничего не хотел знать о людях в жизни Лухана до него самого, иначе Сехун сойдет с ума. — Просто интересно, говорю же, — Лухан подобрался к альфе, усаживаясь к нему на колени. Ножки омеги обвили торс парня, а руки Сехуна невольно оказались на округлых бедрах. Сехун вздохнул. — Лу, — альфа посмотрел омеге точно в глаза. — Я не знаю, что тебе ответить. На тот момент я думал, что любил, но теперь, когда я встретил тебя, я не уверен, что то была любовь. Потому что с тобой всё совсем по-другому, с тобой я сам другой? Я был честен в отношениях с Соджином и старался не причинять ему боли. Но с тобой я не хожу по земле, а будто летаю над ней. Не знаю, как ещё тебе сказать, я просто люблю тебя! Лухан в очередной раз застыл, глядя в глаза альфе. Он в этих глазах тонул и пропадал, уходил с головой в этот омут. Лухану было так хорошо рядом с Сехуном, сидя в его объятиях и чувствуя любимую малину. Омега мог, наверное, вечность так провести. — Я правда иногда забываю, как дышать, когда смотрю на тебя. Я не хочу стать причиной твоей боли, даже маленькой. Я стараюсь быть с тобой осторожным, во всем. Однажды отец сказал мне, что омега, которого ты по-настоящему полюбишь, будет для тебя как самый прекрасный и хрупкий хрусталь. Будто самое ценное сокровище, которому ты никогда не сложишь цены. Тебе будет хотеться оберегать это сокровище, делать всё, чтобы ему было хорошо. Вот что он мне говорил, и это именно то, что я чувствую рядом с тобой. Ни с кем другим такого не было и не будет, я это знаю.Такой человек встречается в жизни один раз, и я буду настоящим глупцом, если упущу тебя. — Я люблю тебя, — Лухан прильнул к губам альфы, впиваясь в них самым страстным поцелуем, на который он только был способен. Альфа ближе прижал его к себе, умещая в ладонях невероятно узкую талию. Сехун сходил с ума от Лухана, от его идеальных линий, от того, как млел омега под касаниями самого Сехуна. Альфа уложил Лухана на подушки, нависая над ним. В крови адреналин разгонялся с бешеной скоростью, потому что Лухан выгибался ему навстречу, путая свои ноги в ногах Сехуна. Омега едва простонал в поцелуй, когда рука Сехуна сжала его бедро. О от этого бросило в жар, и он перешел с губ Лухана на шею, пробираясь руками под футболку старшего. Внутри сердце колотилось с бешеной скоростью, а руки дрожали. Лухан смотрел на макушку альфы, и желание зарыться пальцами в его волосы оказалось сильнее омеги. Лухан едва оттягивал пушистые темные пряди альфы, потому что было жарко, душно и до одури хорошо. Омега не хотел думать ни о чём, лишь ноги разъезжались в стороны от напора Сехуна. Казалось, будто он наконец отпустил себя, но в тот же миг альфа вдруг оторвался от шеи омеги. — Прости, — снова прошептал Сехун, а омега едва сдержался от того, чтобы закатить глаза. Он поймал лицо альфы в ладони, заглядывая ему в глаза. — Не извиняйся, пожалуйста, мне хорошо, — улыбнулся Сяо. — Мне очень хорошо с тобой, О Сехун! Сехун просиял улыбкой, вновь целуя омегу в губы. Только на этот раз совсем нежно, трепетно, не углубляя поцелуй. — Нам правда не стоит спешить, Лухан, — альфа посмотрел омеге точно в глаза. — Ты должен привыкнуть ко мне. — Я уже привык, — прошептал омега. — Я не хочу, чтобы ты запомнил только боль, а больно будет. И чем больше ты будешь готов к этому морально, тем проще всё пройдет. Лухан почувствовал, как краснеет, потому что Сехун впервые говорил так откровенно. — Омеги приучены к боли куда больше альф, — едва усмехнулся Лухан. — Мы терпим её каждый месяц, и, честно говоря, мне уже надоело терпеть. Сехун удивленно посмотрел на омегу, а Лухан лишь рассмеялся с его выражения лица. Он обвил плечи альфы руками, снова затягивая в поцелуй. Руки Сехуна поползли вниз по стройному телу, оказались на бедре Лухана, а потом ниже, под согнутой коленкой. И снова адреналин, и снова распаляющийся жар по телу, Лухану кружило голову от всего этого. Вдруг на всю комнату зазвонил мобильник Сехуна, заставляя альфу остановиться. Сехун оторвался от любимых губ, а Лухан захихикал, глядя на недовольное лицо О. Тот всё же нашарил телефон на кровати, приставляя к уху, и одними губами прошептал «прости». — Да? — голос альфы сел, из-за чего его бас казался ещё грубее, а у Лухана поползли мурашки по спине. — Сех, тут такое дело. Можно у тебя переночевать? — голос Чонина в трубку казался каким-то странным. Сехун сел на кровати, вопросительно выгибая бровь. — А что случилось? — Да там Чанёль вернулся, и у них с Бэкхёном важный разговор. — На всю ночь? — Сехун заметил, как подобрался в кровати Лухан. Он облизнул губы, а на щеках омеги горел румянец, что делало его ещё милее. Сехун снова вернулся к разговору с Чонином. — Вероятно, да, — усмехнулся Чонин. — Не тупи, Сехун! Сехун зарылся пальцами в волосы, едва выдыхая. — Слушай, дружище, я сейчас с Луханом и давай я позвоню братьям Ли? У них по-любому местечко найдется. Чонин громко присвистнул в трубку на эту фразу, а Сехун поспешил сделать звук тише. Лухан всё прекрасно услышал, и стало неловко перед омегой. — Ты там решил стать взрослым мальчиком, О Сехун? — кричал в трубку Чонин. — Ну это дело святое, я сам позвоню Ли. Не парься! Давай, дерзай там! Сехун не успел ничего ответить, как Чонин скинул звонок. О только и смотрел в ещё не погасший экран мобильника, пытаясь вообще переварить всё происходящее. Он почувствовал, как его за руку потянули к себе, и вмиг оказался на подушках, рядом с Луханом. — Что-то случилось? — Чонин ищет себе ночлег, — едва улыбнулся Сехун. — Я отправил его к братьям Ли. — Интересно, — усмехнулся Лухан. — Я могу пойти к себе. Лухан сделал вид, что хочет подняться, но Сехун умело перехватил его, прижимая к себе. — Ты серьезно думаешь, что я променяю ночь рядом с тобой на ночь с Ким Чонином? — усмехнулся Сехун, глядя в глаза Лухану, который едва хихикнул. — А как же дружба и друг в беде не бросит? — Чонин точно найдет где переночевать, общага большая и каждый второй его знает. Так что не стоит за него волноваться, — Сехун смотрел Лухану прямо в глаза, а омега продолжал улыбаться. Он рывком уложил Сехуна, закидывая его руку на свою талию и придвинулся ближе. — В таком случае, давай спать. Завтра снова на учебу.       Чонин не имел никакого желания идти к братьям Ли или другим знакомым альфам. Особенно после того как услышал, что Лухан у Сехуна. В голову закралась мысль, которая теперь не давала покоя. Чонин едва усмехнулся, выходя из общаги альф и попутно набирая знакомый номер, цифры которого Ким уже выучил. Сам не зная зачем, но выучил. — Да? — любимый голос в трубке заставил по спине альфы пробежаться целому табуну мурашек. — Спишь? — Нет, — вздохнули на том конце. — Я же с тобой говорю. Чонин улыбнулся, Кёнсу не изменял своему стилю никогда. — Су, у меня проблема. — Какая? — Мне негде ночевать, — Чонин даже состроил жалобное выражение лица, будто бы Кёнсу мог его видеть. — Ты прикалываешься? Кажется, у тебя есть своя комната. — Она занята, — Чонин закурил, выдыхая сигаретный дым в сторону. — Иди к Сехуну, — Кёнсу отвечал буквально по сценарию Чонина, Ким ярко улыбался, продолжая курить. — С ним Лухан, а братья Ли меня не приняли. И всё, у меня закончились варианты. Я решил, что ты меня в беде не оставишь. Чонин был уверен, что Кёнсу сейчас закатывает глаза. — Альфам нельзя в общагу омег, — строгим голоском проговорил Кёнсу. — И разве нет никаких выходов из этой ситуации? Я, между прочим, уже перед дверями стою. Холод собачий, если честно. Кёнсу на том конце тяжело вздохнул, и Чонин услышал какой-то шелест. Кажется, омега был под одеялом или типа того. — Чонин, серьёзно, это может вызвать большие проблемы. — Я соскучился, Су, — тихо сказал Чонин, пытаясь вложить в свой голос как можно больше нежных интонаций. — Я просто хочу тебя обнять. Кёнсу молчал какое-то время в трубку, а потом тяжело вздохнул. — Обойди здание, увидишь пожарный выход. Стой там, я скоро приду. В трубке послышались гудки, а Чонин удивленно и в то же время с широкой улыбкой смотрел на экран телефона. Неужели Кёнсу правда согласился? Чонин сиял как гирлянды на ёлке, подходя ко входу. Он улыбнулся, когда заметил Кёнсу, что был одет в куртку и тапочки. Омега окинул его взглядом, а потом схватил за руку, утаскивая в здание за собой. — Кёнсу? — Чонин с улыбкой шел за омегой, поглядывая на их сплетенные ладони. Кёнсу лишь шикнул на него, когда они оказались в холле. Омега едва высунулся из-за колонны, видимо, проверяя обстановку, а потом резко потянул альфу за собой. Они заскочили в лифт, у которого, Слава Богу, быстро открылись двери. Кёнсу нажал на нужную кнопку, а потом хотел развернуться к альфе, но его мгновенно прижали к стене, целуя. Омега едва замер, скорее от неожиданности. Чонин улыбался в поцелуй, проталкивая свой язык в рот Кёнсу, разгоняя жар по телу обоих. Кёнсу наконец сдался, отвечая на поцелуй и зарываясь пальцами в волосы альфы, которые были едва влажными после улицы. Чонин целовал глубоко, жадно, до трясущихся коленей Кёнсу. До едва простонал в губы Чонину, и альфа нехотя отлепился от него. Кёнсу смерил его недовольным взглядом, но по блестящим глазам парня, было понятно, что ему понравилось. — Дурак, здесь же камеры! — воскликнул Кёнсу. — Плевать, — усмехнулся альфа. — Я мечтал об этом целый день, нет, даже больше. Кёнсу на это закатил глаза, а Чонин хотел ещё что-нибудь сказать омеге, но не успел. Двери лифта открылись, и Кёнсу снова осмотрел коридор, а потом позвал Чонина. Альфе нравилось всё это, нравилось идти за Кёнсу, сцепив их ладони. Хрупкая ладошка полностью пропадала в ладони альфы, и Чонин готов был визжать от восторга как маленький ребёнок. Он просто поверить не мог в происходящее. Наконец-то они оказались в комнате. Кёнсу пропустил Чонина вперед, закрывая за ними двери. Причём, как заметил альфа, сразу на ключ. Чонин замер, осматриваясь. Конечно, комната омег выглядела куда уютнее их собственной. — Проходи, — едва смущенно улыбнулся Кёнсу, чуть подталкивая альфу вперед. Чонин оказался в самом центре комнаты, пытаясь понять, где кровать Кёнсу. Долго думать не пришлось, он безошибочно определил её по темно-синему цвету постельного белья. — Это ведь твоя кровать? — улыбнулся альфа. Кёнсу молча кивнул. — Ты можешь поспать на ней, а я посплю на кровати Лухана. Только учти, рано утром тебя должен и след простыть. Чонин на это широко улыбнулся, без колебаний падая на кровать Кёнсу. Альфа только сейчас понял, что До был в теплых махровых пижамах. Омега казался таким милым и уютным, что Чонин не выдержал. Он потянул Кёнсу к себе за запястье, заставляя ойкнуть и рухнуть прямо на кровать. — Чонин! — воскликнул Кёнсу, упираясь ладошками в грудь альфы. — Мы не будем заниматься сексом. — А я предлагал секс? — усмехнулся альфа, опускаясь к самым губам омеги. Он лизнул нижнюю, чувствуя, как дрожит омега. Вкус вишни был такой яркий, у Чонина снова срывало крышу. Ему хотелось прижимать Кёнсу всё ближе и ближе, чтобы наконец раствориться в нем. Этот омега точно был неземной. — Чонин, я серьёзно, — вздохнул Кёнсу. — Я тоже, — Чонин приподнялся, наконец снимая с себя куртку. Кёнсу вопросительно смотрел на альфу, который снова улегся на подушки, по-хозяйски притягивая Кёнсу к себе за талию и накрывая их одеялом. — Я просто хочу поспать с тобой вместе. — Кровать узкая, — Кёнсу зачем-то продолжал говорить все эти вещи, хотя ему нравилась идея Чонина. — Тшш, — прошептал Чонин, обвивая щеку омеги ладонью и глядя ему в глаза. — Я хочу запомнить этот момент навсегда. И хочу хоть раз проснуться с тобой в одной постели. Я так много прошу? Кёнсу хотел бы напомнить Чонину, что они уже не раз просыпались вместе и в одной кровати, но решил, что не следует. Он лишь прикрыл глаза, вдыхая запах Чонина, чувствуя, как на сердце разливается тепло. Это было так необычно? Лежать с Чонином просто в обнимку. — Я хочу остановить время, — вновь прошептал Чонин. — Я тоже, — тихо ответил Кёнсу. Чонин едва удивленно посмотрел на омегу, встречаясь с его большими глазами. В них вдруг заблестели слёзы, а Чонин тяжело вздохнул. Он снова приблизился к любимым губам, целуя совсем нежно и осторожно. — Кёнсу, а что если я смогу разорвать эту договоренность? Я смогу просить тебя быть со мной? — Ты снова задаешь вопросы, на которые не может быть ответов. — А ты снова убегаешь от этих вопросов, — усмехнулся Чонин. — Просто ответь, это ведь не так сложно. Кёнсу долго молчал, а потом вдруг Чонин почувствовал, как ладошка омеги опустилась на его лицо. До совсем нежно улыбнулся, кажется, он улыбался Чонину так впервые. — Ты сможешь просить меня о чём угодно, — прошептал он в самые губы альфы, а потом нежно поцеловал его. У Чонина внутри взорвалась целая бомба. Он притянул Кёнсу к себе, заставляя улечься на его грудь, крепко обнимая. Сердце бешено колотилось, потому что он впервые услышал нечто подобное от омеги. Они так и уснули вместе, в объятиях друг друга. Кёнсу не видел совсем никаких снов, впрочем, как и Чонин. Вокруг только витал запах смешавшихся граната и вишни, даря успокоение.