the ocean is inside you

      Кёнсу с облегчением выдохнул, выходя из корпуса на свежий морозный воздух. Первый семестр третьего курса был успешно закрыт, и не то чтобы Кёнсу сомневался, что сделает это, просто это лишний раз давало чувство хоть какой-то устойчивости в жизни. Кёнсу любил учебу, любил достигать в ней успехов, в какие-то годы это занимало самую важную часть его жизни, но в последнее время Кёнсу совсем перестал думать об учебе как о главной составляющей его жизни. Сейчас появилось так много других вещей, это одновременно удивляло и даже пугало омегу. Сломать в голове некоторые барьеры было чертовски сложно, но Кёнсу, кажется, неплохо справлялся. Декабрь уже почти подошел к концу, до Рождества оставалось совсем ничего, а у Кёнсу впервые в жизни не было никакого предвкушения этого праздника. Только тяжелый груз осознания своего положения становился ещё тяжелее, давил на омегу, буквально пригвождая его к земле. Впереди была сессия, а потом отъезд Кёнсу из родной страны, но все это было не так важно, как тот факт, что помолвка Чонина и Бэкхёна должна была состояться в январе. Кёнсу было одновременно смешно и грустно с того, что он думает об этом так часто. Это правда не хотело выходить из его головы, порой доводило до ненависти к самому себе. До Кёнсу просто не понимал, в какой момент он угодил во всё это. В какой момент начал ловить кайф от одной только улыбки Чонина, а если она ещё и была адресована самому Кёнсу, то омеге хотелось навсегда запечатлеть эту улыбку в голове. Чтобы когда он будет невозможно далеко от Ким Чонина, разделенный временем и пространством, в голове всё ещё была эта улыбка. Кёнсу думал, что это неправильно. Что он, наоборот, должен делать всё, только бы забыть Чонина, ведь иначе эти чувства и воспоминания разрушат его, но До был теперь не способен сопротивляться. Потому что Чонин теперь был больше, чем просто «гормоны». Чонин каким-то образом стал тем самым смыслом, и Кёнсу всё ещё с замиранием сердца думал об этом. Раньше До всегда предполагал, что такое невозможно. Что нельзя вот так любить кого-то, что это всё выдумки писателей, что такие чувства существуют только на экране или на книжных страницах. Кёнсу был убежден, что люди выдумали эту любовь, поверили в неё сами и заставили поверить всех вокруг, потому что существовать в этом мире без подобной веры в чувства было бы чертовски тяжело и страшно. Кёнсу думал, что он особенный, что он разгадал этот мировой заговор и ни за что не попадется в ловушку собственных природных медиаторов биохимических реакций организма. А теперь что? Кёнсу засыпает и просыпается с Чонином в голове, Кёнсу нравится украдкой наблюдать за альфой, Кёнсу чертовски тащится с ответных взглядов альфы. Потому что они у него долгие, бесконечные, влюбленные, иногда раздевающие, сводящие с ума. Чонин мог не говорить ни слова и не подходить к Кёнсу, но омега всё равно продолжал ощущать его присутствие рядом. Ведь один взгляд альфы мог сказать так много. Кёнсу понял, что они попались в эту ловушку и теперь оба повисли на паутине, которую сами же себе сплели. Из тех самых пресловутых гормонов, чувств, истинности и ещё чего-то, чему название Кёнсу подобрать никак не мог. До никак не мог забыть то ощущение спокойствия и тепла, когда они с Чонином вместе заснули в его комнате. Кёнсу в тот вечер казался себе другим человеком, потому что он бы никогда не подумал, что просто чьи-то объятия могут быть всем, чего он вообще желал и хотел в этом мире. Кёнсу, наверное, в этот момент готов был отказаться от всего ради этих объятий. До думал, что это может превратиться в зависимость, в больную и ужасную, но когда он был с Чонином, он чувствовал себя слишком хорошо. Альфа был странным человеком, а может быть, просто особенным, но он давал Кёнсу одно из самых главных чувств. До не нужно было добиваться внимания и заботы от Чонина, когда Ким был рядом, это всё чувствовалось в каждом его взгляде и слове. Поразительно, как Кёнсу научился понимать Чонина за такой короткий период, а ведь они даже не встречались. Но парень был куда проще, чем казался на первый взгляд. Омеге хотелось думать, что именно с ним Чонин настоящий. Что именно с Кёнсу он такой, какой наедине с самим собой. Конечно, До не мог знать этого наверняка, но ему так хотелось в это верить. — Кёнсу! — знакомый голос, окликающий Кёнсу, вывел его из собственных мыслей. Омега остановился, оглядываясь и замечая, как к нему шел Бэкхён. До был немного удивлен, ведь после того происшествия они особо не разговаривали. Ну, если не считать банальных «привет», «доброе утро», «ты идешь в душ?». Кёнсу не спрашивал, откуда Бэкхён узнал про них с Чонином, а Бэкхён не заговаривал с ним об этом сам. — Прости, мы можем поговорить? Кёнсу едва удивленно выгнул бровь. — Конечно, давай поговорим, — кивнул омега. Они прошли несколько шагов рядом и в полном молчании. Видимо, Бэкхён собирался с мыслями. Наконец, Бён резко остановился, разворачиваясь к Кёнсу. — Слушай, Кёнсу, ты же знаешь, как я ненавижу ходить вокруг да около? Поэтому начну с того, что хочу извиниться перед тобой за тот вечер. Я правда имею проблемы с психикой, и прости, если я напугал тебя. Ты не обязан был помогать мне. — Бэкхён, — Кёнсу перебил омегу, едва улыбаясь кончиками губ. — Ты не должен извиняться за такие вещи. Я испугался, но не тебя, а за тебя. Поэтому пошел к Исину, я думал, что об этом должны знать твои близкие люди. Но я правда не считаю, что сделал что-то особенное, так что расслабься. Всё в порядке. Бэкхён удивлялся с каждого слова Кёнсу. Интересно, насколько огромным было сердце этого омеги? Ведь Бэкхён буквально тот, кто должен выйти за истинного альфу Су. Неужели До сейчас был искренен? — И тебе совсем не хочется чуточку убить меня? — Бэкхён едва закусил нижнюю губу, опуская взгляд на оранжевые «тимбы» омеги. Кёнсу вдруг рассмеялся. Непривычно громко для себя, так что Бён встрепенулся, с опаской глядя на него. — Убить тебя? Разве это решит хоть одну мою проблему? — А разве нет? — Бэкхён думал, что он, вероятно, упускает какой-то очень важный пазл в этой картине. Кёнсу перестал смеяться, но всё ещё улыбался. — Чонин тебе рассказал? — Он не называл твоего имени, я сам догадался обо всем раньше. А ещё… Прости, но я слышал ваш разговор с Луханом той ночью. Кёнсу усмехнулся, крепче сжимая кулаки в кармане своей куртки и едва прикрывая глаза. Что же, До не был удивлен. Но даже сейчас ему уже было так плевать, кто в курсе, а кто нет. В любом случае, ещё несколько месяцев — и Кёнсу оставит всё это позади. — Я хотел бы тебя ненавидеть, Бэкхён. Это облегчило бы мою жизнь. Но я слишком хорошо понимаю ситуацию, и твоей вины тут, кажется, нет. Поэтому мы можем просто забыть обо всем этом? — Я просто хотел сказать, что нам нечего делить. — Я знаю, — улыбнулся Кёнсу, а потом сделал шаг к Бэкхёну. — Можем даже руки друг другу пожать? — Давай просто обнимемся? — едва рассмеялся Бэкхён. С души упал огромный груз, потому что Бэкхён думал обо всём этом слишком часто. Он чувствовал вину за то, что разрушает отношения Чонина и Кёнсу, хотя Бэкхён, по сути, был тут совсем не при делах. Будь его воля, он бы хоть сейчас сам обвенчал Чонина и Кёнсу. Особенно это желание усиливалось, если вспомнить тот взгляд Чонина на Кёнсу, когда они столкнулись перед рестораном. Альфа правда разлагался морально и на атомы каждый раз, как смотрел на До Кёнсу. Интересно, Чанёль со стороны выглядит так же, когда смотрит на самого Бэкхёна? Бён не дожидался ответа Кёнсу и сам его обнял. Для него это было важно. Не то чтобы они с Кёнсу были лучшими друзьями, но за это время Бэкхён по-особому прикипел к нему. И парень совершенно не знал, чем вызвано это чувство, просто До нравился ему. Во всех отношениях, этот омега был действительно особенным человеком. Было совсем неудивительно, что Чонин влюбился в него. Бэкхён бы и сам влюбился, будь на месте альфы. У Кёнсу была особенность делать всё вокруг таким спокойным и уютным, и даже сейчас, он сам того не понимая, тормозил и успокаивал Бэкхёна. Кёнсу точно был непростой человек, и, наверное, Бэкхёну впервые в жизни хотелось подружиться с кем-то помимо Исина. Чонин замер с зажигалкой в руке и сигаретой во рту, останавливаясь изначально, чтобы закурить, но стоило ему поднять глаза, как он наткнулся на самую странную картину в своей жизни. Бён Бэкхён и До Кёнсу обнимались, стоя прямо посреди кампуса, рядом с главным фонтаном. Чонин чуть не выронил сигарету, всё же вынимая изо рта. Интересно, где сейчас сбилась гармония этого мира, что Бэкхён и Кёнсу обнимались? Чонин усмехнулся. А собственно, почему они не должны были? Или Чонин ждал, что омеги начнут враждовать из-за него любимого? Чонину стало смешно от самого себя. Он не сдержал смех, прикрывая ладонью лицо. Чонин действительно был придурком. — Чонин? — Чанёль догнал Кима, заметив альфу ещё на выходе из главного корпуса. А теперь удивленно смотрел на парня, который всё ещё не мог перестать смеяться. — Всё в порядке? Младший едва отдышался, глядя на друга. У Чанёля внутри что-то похолодело, и Пак не знал, от чего именно. От этого неестественного смеха Чонина или от того, что ему не было никаких видимых причин. Чанёль уже ненароком подумал, что альфа сошел с ума. Рановато было, учитывая, что ещё ничего ведь по-настоящему не началось. — Всё нормально, прости. Я просто. Просто… Это так смешно! Чанёль всё ещё с беспокойством смотрел на Чонина, который наконец успокоился. Больше не было странного смеха и стеклянного взгляда, Чонин снова был Чонином. — Ты меня пугаешь, Ким, — Чанёль был напуган. Чонин последние дни был непривычно тихим. Это было так в новинку для Чанёля, и не то чтобы до этого Ким был особенно разговорчивым, просто в последнее время он совсем ушел в себя. Казалось, что Чонин не живет, а существует. Чан прекрасно знал это состояние полного отчаяния. И вроде бы ещё неделю назад всё было лучше, Чонин пытался говорить и что-то делать со сложившейся ситуацией, а теперь просто остановился. Паку очень не хотелось, чтобы друг сдавался. Потому что в плане Чанёля Чонин тоже пригодится. Он должен сыграть свою роль, иначе все будут несчастны. Чанёль узнавал в Чонине себя, только полгода назад. В тот момент, когда он узнал о предстоящей помолвке, у Чанёля также рухнул мир. — Прости, просто я только что видел, как обнимались Кёнсу и Бэкхён. Представляешь? — Чонин смотрел куда-то за спину друга. Чанёль обернулся по инерции, но никого там не увидел. Даже если бы омеги стояли там, то уже ушли. Пак вздохнул, возвращая взгляд к Чонину. — Говоришь так, словно они не могут обниматься. — Могут, конечно, просто я придурок, — усмехнулся Чонин. А потом вмиг изменился, словно окончательно пришел в себя. Он теперь смотрел на Чанёля совершенно осознанным взглядом. — Ты закрыл зачет? — Закрыл, — кивнул Чанёль, едва улыбаясь. — А ты? — Сам в шоке, но, кажется, это первая в моей жизни сессия, к которой я допущен одним из первых. Чанёль на это едва рассмеялся, замечая на губах Чонина улыбку, которую уже давно не видел. — А Сехун? Где он, кстати? — Он после меня зашел к преподу, сказал, что сам найдет нас. А я просто не мог уже в корпусе торчать, хотелось покурить. — Ясно, — кивнул Чанёль. — В таком случае пойдем обедать? — Пойдем. Они прошли в молчании несколько метров, а потом Чонин всё же задел тему, которую боялся рядом с Чанёлем открывать все это время. Ким всё ещё не знал, кто тогда избил Чанёля, а альфа ускользал от разговора и даже с Сехуном поссорился на днях. О почему-то был сильно взбешен, когда увидел такого Чанёля, так что в последнее время напряжение между двумя лучшими друзьями выросло. Чонина это состояние угнетало, ему и так было хреново, потому что он вдруг понял, что боится подходить к Кёнсу. Точнее, боится причинить ему ещё боли, ведь когда они находились порознь, было не так мучительно, чем когда засыпали в объятиях друг друга, падая в это наслаждение с головой, а потом всю ночь Чонин молился, чтобы солнце не всходило. С его восходом Чонину пришлось отпустить Кёнсу и уйти, а Киму так хотелось поставить время на паузу и забыть обо всем, кроме его Су. Омега испытывал нечто похожее, Чонин чувствовал это каждой клеточкой. Однако альфа все равно сорвался вчера, затаскивая Кёнсу под лестницу в учебном корпусе и снова целуя так, словно это их последний в жизни поцелуй. Кёнсу поддался и даже не возмущался, лишь крепко обнимал Чонина за шею и обжигал своим дыханием его скулы и губы. Они перестали говорить, просто потому что сказать было нечего. Но и чувствовать тепло друг друга тоже было необходимо. Поэтому они не договариваясь выбрали вот такой вид общения. Молчаливого, но такого нужного. После него оставался горький осадок и дыра размером с лунный кратер в душе. Всегда казалось, что следующая встреча заполнит эту пустоту, но этого не происходило. Она лишь увеличивала и расширяла эту бездну, в которую Кёнсу и Чонин падали добровольно и вместе. — Чанёль, ты нам так ничего и не расскажешь? — тихо произнес Чонин, когда они пересекли двор академии, заворачивая к столовой. Пак едва скосил на друга взгляд, но продолжал угрюмо молчать, словно Чонин спросил что-то до ужаса неловкое. — Чанёль? Киму упорства было не занимать. Это Пак Чанёль уже должен был понять. — Нет, не расскажу. — Почему? Ты не доверяешь нам? Ладно я, но Сехун… Он правда волнуется за тебя. Чанёль резко остановился в фойе корпуса, поворачиваясь к Чонину. — Чонин, в этом всём нет ничего серьезного. Я просто наткнулся на определенных людей, но история в прошлом. Тебе и Сехуну не стоит волноваться. — Мне так не кажется, — Чонин сузил глаза. — Ты думаешь, я ничего не замечаю? Не замечаю, как ты пропадаешь по ночам, как часто можешь пропускать занятия и не появляться в академии? И нет, не говори, что ты всегда был такой. Сехун сказал, что раньше ты не пропадал по ночам. Чанёль на это едва усмехнулся, тяжело вздыхая. Ну и дотошный же был этот Ким Чонин! От такой наблюдательности Кима у Чанёля скрипели зубы. Он совсем не привык к тому, что кто-то мог предъявлять ему за подобное, ну, кроме дяди, конечно. — Слушай, Чонин, тебе правда не стоит волноваться, — Чанёль улыбнулся, сжимая плечо Кима. — Всё в порядке, слышишь? — Слабо верится, — усмехнулся Чонин. — Пойдем, а то все места займут. Чанёль снова ушел от ответа, мастерски съехал с темы. Всё же единственным, кто смог бы из него что-то выбить, всё ещё оставался Сехун. Так что Чонин решил забить до поры до времени, всё равно у О Сехуна кончалось терпение. В столовой Чонин застал весьма удивительную картину. Он едва замер на входе, замечая, как Чанёль остановился рядом с ним. За одним столиком сидели Лухан, Кёнсу, парочка Ким, Бэкхён с Исином, и… Сюрприз! Ву Ифань. У Чонина по инерции сжались кулаки. Альфа не спрашивал, что там Кёнсу сказал ему в тот день, отшил или всё же оставил всё в подвешенном состоянии. Не спрашивал, потому что думал, что не имеет права на этот вопрос. А ещё, Чонину удалось не поднимать эту тему, просто потому что он ясно осознавал, кого именно выбрало сердце Кёнсу. И это было самым главным для альфы. Но сейчас, когда он вновь смотрел на Ифаня, сидящего напротив Кёнсу, и четко слышал смех омеги во всём этом привычном гуле студенческой возни, Чонин снова ничего не мог сделать со своими чувствами. Ревность была отвратительной штукой, Чонин совершенно не представлял себе, как ее контролировать. — Чанёль, не хочешь сегодня в большой компании пообедать? — усмехнулся Чонин, продолжая взглядом мониторить тот самый столик. — Это прям обязательно? — Чанёль знал, что задает риторические вопросы. Он, кстати, так и не спрашивал ничего про их с Кёнсу отношения у друга, но прекрасно понимал, что Чонина сжирает ревность. Этот Ву Ифань появился в академии как-то слишком внезапно. Чанёль иногда удивлялся тому, как много вокруг них разных ситуаций, что потянули бы на отличный сюжет для мыльной оперы. — Это очень обязательно, Пак Чанёль! Чонин стремительным шагом двинулся вперед, а Чанёлю ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Конечно, Пака немного напрягало, что за этим столом был Бэкхён, ведь они теперь реально делали вид, что прекратили любое общение. Однако, с другой стороны, они ведь были в компании других людей, а в частности, Чонина. Так что всё это могло сойти просто за посиделки. Чанёль думал, что всё же растерял некую свою твердость после той ночи и откровенного разговора. Когда Бэкхён сам его отшивал, держаться было куда проще, теперь же омега порой бросал на него такие взгляды, от которых мурашки бежали по затылку альфы. Бэкхён смотрел слишком неприкрыто долго, словно умолял Чанёля об ещё одном объятии. А может быть альфа сам себе это внушил. В любом случае, теперь Чанёлю приходилось одновременно и легко, и очень сложно. — Всем привет, — Чонин просиял неестественно яркой улыбкой, садясь на место рядом с Кёнсу. Чанёль едва усмехнулся, опускаясь на стул рядом с Чондэ. Он обменялся с альфой рукопожатием, а потом заметил на себе заинтересованный взгляд Ифаня. — Привет, Чонин, — Лухан тоже улыбался альфе, хоть и смерил его изучающим взглядом. — А где Сехун? — Я думал, ты знаешь о моем друге всё, — усмехнулся Чонин. Лухан на это закатил глаза. Конечно он знал, что Сехун сегодня сдавал зачет. Но омега думал, что О будет со своими друзьями, и был несколько удивлен, что Чонин и Чанёль были только вдвоем. — Я думал, что вы вместе сдаете зачет, — Лухан продолжал прожигать Чонина взглядом. Омега не мог выкинуть из головы всё то, что рассказал ему Кёнсу, а потому к Чонину испытывал смешанные чувства. И наверное, где-то даже ревновал, что было несомненно очень глупо. — Он скоро придет, Лухан, — вмешался Чанёль, прекрасно понимая, как Чонину не до разговоров с Сяо. Он был отвлечен на Кёнсу, который всё это время молчал. — Простите, что прерываю, но я тут знаком со всеми, кроме вас, молодой человек? — Ифань просиял своей широкой улыбкой, обращаясь к Чанёлю. Чонину захотелось как можно глубже закатить глаза, но он лишь сжал кулак под столом. Кёнсу заметил этот жест альфы, потому что чувствовал напряжение каждой своей клеточкой. Интересно, Ким всё ещё ревновал? Даже после всех тех слов, которые сказал ему Кёнсу за прошедшие дни. До думал, что альфа слишком вспыльчивый, но вдруг словил себя на мысли о том, что ему нравится, что Чонин такой — эмоциональный, взрывной, и в то же время мягкий и нежный. Чонин был такой разный. Он мог быть жестким и суровым, мог смотреть таким взглядом, от которого волосы на затылке дыбом вставали, и в то же время он умудрялся умещать в себе наивного ребенка. И Кёнсу нравилось всё это. Потому что он сам был совсем не таким. Кёнсу не умел быть разным, Кёнсу всегда был одним и тем же. Закрытым, в самом себе, переживающий эмоции где-то в глубине грудной клетки. И Ким Чонин действовал на него как самый мощный катализатор, именно с ним Кёнсу чувствовал себя живым, именно с ним мог выражать свои чувства, по крайней мере, оно само выходило, даже если Кёнсу не планировал. — Меня зовут Пак Чанёль, — альфа просиял улыбкой, протягивая Ифаню руку. — А вы можете не представляться, Ифань. Или вас лучше называть преподаватель Ву? Ифань был немного удивлен, но всё же смекнул, что скорее всего, Чонин и Сехун уже успели Чанёлю всё рассказать. Да и среди остальных студентов перешептывания не утихали. Чунмён даже подписал его на анонимную рассылку от студенческой «сплетницы». Ким объяснил, что случайно на нее наткнулся с «левого» аккаунта в какаотолк, и теперь он в курсе всего, чем живет молодежь Ульсана. Остальные преподаватели, кажется, не знали об этих чатах и рассылках. Так что теперь Ифань был осведомлен обо всех сенсациях Ульсана. И про него тоже частенько там писали. — Ну, если мы собираемся стать друзьями, то лучше остановимся на Ифане. Всё же я не настолько старше вас, — усмехнулся Ву, продолжая разглядывать Чанёля. Что-то в этом альфе было не так. С виду он был похож на обычного студента из категории «ботаников-задротов», но взгляд у него был какой-то слишком внимательный и пробирающий. В тот раз, когда они столкнулись впервые, и даже сейчас Пак Чанёль смотрел так, словно хотел узнать что там за душой у Ифаня. Ву прекрасно подмечал такие вещи в людях просто потому что с самого рождения отличался особой проницательностью. Вот и сейчас Чанёль казался ему самым странным в этой компании. — Значит, можно забыть, что ты преподаватель? — Чанёль продолжал улыбаться, сдерживаясь, чтобы не посмотреть на Бэкхёна. А хотелось прямо очень. Иногда они сидели рядом на лекциях или парах, и это было лучшим временем для обоих. Чанёлю было сложно, но лучше так, чем если родители узнают правду. Тогда весь план Чанёля будет провален с треском и сломанными жизнями многих. — А он мне нравится, — усмехнулся Ифань, кивая в сторону Чанёля. Пак рассмеялся, понимая, что Ву не такой уж и раздражающий, каким его описывал Чонин. Но, Ким Чонин был предвзят к альфе. — Так ты не ответил, Ифань, — голос Минсока отвлек альфу от разговора. — Почему Ульсан? За время нахождения в Сеуле Ифань уже даже подустал от этого вопроса. Но он также понимал это любопытство окружающих, в Корее почему-то бытовало мнение, что, вырвавшись отсюда один раз, люди больше не возвращаются. Ифань, кажется, сломал некоторые стереотипы, но в целом он никогда не задумывался о своей принадлежности к той или иной стране. Ву Ифань считал себя Гражданином Мира. — Я подумал, что смогу начать новую жизнь в Корее, — Ифань едва улыбнулся, бросая взгляд на Кёнсу. Отношения между ними заметно поменялись. Неловкости теперь было не избежать, и несмотря на то, что Ву было больно, он всё же старался сглаживать углы. Почему-то впервые в жизни Ифань больше не воспринимал отношения как игру. У него не было в этот раз азарта завладеть омегой во что бы то ни стало, после того как его оглушительно отшили. Ву просто не понимал причин, ведь, казалось, всё шло так хорошо. Они с Кёнсу были так похожи, или Ифаню просто так казалось? Кажется, ему нужно время, чтобы это всё переварить. Вот Ифань и переваривал, но и терять то маломальское общение с Кёнсу тоже не хотелось. Поэтому он выбрал самый идиотский вариант из всех возможных — он просто делал вид, что ничего не произошло. — И как? Получилось? — внезапно встрял Чонин, едва улыбаясь кончиками губ. Ифань в который раз задавался вопросом, что с этим Ким Чонином не так. Было полное ощущение, что парень настроен враждебно по отношению к самому Ву, но Ифань упускал что-то очень важное и до банального очевидное. — Время покажет, — усмехнулся Ифань. — Ух ты, как нас много, — Сехун появился внезапно, подходя к Лухану со спины. Омега тут же расплылся в улыбке, получая поцелуй в щеку. Сехун пожал руку Ифаню, которого не видел уже несколько дней, и уселся рядом с Сяо. — Хён? Не ожидал тебя здесь увидеть. Разве ты не должен быть строгим преподом и тусоваться исключительно со своими соплеменниками? Похоже у Сехуна было хорошее настроение. Он улыбался во все тридцать два, внимательно осматривая каждого присутствующего за столом. Интересно было наблюдать такую компанию. — Видимо, я не типичный препод, — пожал плечами Ифань. — И потом, мне ещё даже группы не назначили, я пока вожусь с бумажками. Чонин упустил суть беседы. Его взгляд упал на бедра Кёнсу под столом, и альфа не сдержался от того, чтобы положить ладонь на левое бедро омеги. Кёнсу даже не шелохнулся, что немного удивило Чонина, и он едва сдержал улыбку. Однако, рука альфы путешествовала дальше, чувствуя грубую ткань черных джинс. Чонин совсем осмелел, понимая, что Кёнсу не собирается его прерывать. Омега даже чуть развел ноги, а Чонин перешел на внутреннюю сторону бедра. Ему было интересно, в какой момент Кёнсу всё же решит, что это неприлично. Или может быть опасно. Чонину снова были интересны пределы Кёнсу, потому что, если честно, он думал, что его руку скинут ещё при первом же касании. Но огромная ладонь альфы теперь откровенно сжимала внутреннюю сторону бедра Кёнсу, а тот едва заелозил на стуле. Этого никто не заметил, кроме Чонина, которому даже смотреть на Кёнсу не нужно было, чтобы понимать весь спектр эмоций, который он сейчас испытывает. Интересно, Кёнсу действительно отшил Ифаня? Иначе, это было совсем некрасиво по отношению к Ву, вот так вот флиртовать в его присутствии. Хотя, Киму было так наплевать на всё это. Чонин усмехнулся, когда Кёнсу резко сжал его руку между своих бедер. Им везло, что все были заняты разговорами и их никто не замечал. Альфа перевел на него взгляд, встречаясь с огромными глазами омеги, радужку которых до предела затопил расширенный зрачок. Губы Кёнсу едва приоткрылись, и хотелось сейчас же впиться в них поцелуем, таким дико глубоким, чтобы язык доставал чужой глотки. Чонин почувствовал, как жар разливается по телу. — Успокойся, — тихо прошептал Кёнсу, разжимая бедра и выпуская ладонь альфы. Чонин будто бы по щелчку пальцев пришел в себя от этих слов. Он убрал руку, отворачиваясь к окну. Сердце так бешено билось, а ведь ничего особенного не произошло. Рука Чонина даже не успела добраться до ширинки омеги, однако, Киму казалось, что он пережил какую-то внутреннюю революцию. Ещё чуть-чуть — и он бы мог позорно кончить прямо тут, в столовой, от одного только взгляда на Кёнсу, на его приоткрытый ротик, на россыпь родинок по шее. У Кёнсу было так много родинок, и Чонин запоминал каждую из них словно одержимый. Хотя, он и был одержим До Кёнсу. И как раз сейчас Кёнсу был в рубашке, у которой расстегнул первые пуговицы. С ракурса Чонина была видна дорожка маленьких и трех средних по размеру родинок, которые тянулись по всей шее Кёнсу, прячась под слоем одежды где-то на лопатках. Чонин знал, что они заканчиваются под лопаткой — там, где выпирает тонкая косточка. Чонин частенько зависал на них, мог целовать, пока Кёнсу спал, а Ким просыпался раньше него. Чонин сжал кулаки, чувствуя, как в глазах темнеет. За эти месяцы До Кёнсу стал куда больше, чем просто любимым парнем. Он, черт возьми, стал смыслом жизни Чонина, и это так пугало альфу. — Раз уж все в сборе, то, думаю, стоит сказать это сейчас, — внезапно голос Чондэ вывел Чонина из собственной темницы мыслей. Ребята вопросительно смотрели на альфу, и только на губах Кёнсу и Лухана появилась легкая улыбка. Они уже были в курсе новостей Чондэ, и честно говоря, не ожидали, что Минсок и Чондэ решат объявить обо всём так скоро. Ведь они ещё даже родителям не сказали. — Интригующе, — улыбнулся молчавший до этого Исин. — Дело в том, что, как вы, наверное, уже все знаете, мы с Минсоком ждем ребенка, — видно было, что Чондэ немного волнуется, что конечно было удивительно для характера альфы. — И на прошедших выходных я всё же осмелился и сделал предложение, так что очень скоро мы ждем вас всех на нашей свадьбе. Сначала над столом повисло удивленное молчание, а потом вдруг первым опомнился Сехун. Он широко улыбнулся, едва присвистывая. — Боже, это так внезапно, но очень круто! Поздравляю! — Сехун встал с места, пожимая руку Чондэ. Все по кругу принялись поздравлять ребят, Чонин также пожал руку Чондэ и едва улыбнулся Минсоку. Он не знал всей истории этих двоих, и честно говоря, до этого момента не интересовался. Но был немного удивлен где-то месяц назад, когда узнал от Сехуна, что Минсок беременный. Что же, Ким Чондэ действительно заслуживал уважения. — А меня тоже приглашаете? — Ифань также поздравил и Минсока и Чондэ, продолжая улыбаться. — Ну конечно, — кивнул Минсок. — Только мы ещё не определились с датами, и честно говоря, даже родители ничего не знают. В любом случае, это решенный факт. — Думаю, родители вас благословят, у них просто нет другого варианта, — кивнул Ифань. На самом деле, он был удивлен, узнав, что Чондэ и Минсок до сих пор вместе. Когда он видел их последний раз, их отношения уже начались, но были в самом-самом зачатке. Тогда, наверное, Ифань ещё даже представить не мог, что уже через несколько лет эти двое будут планировать семейную жизнь и ждать своего малыша. Поразительно, какой странной штукой была жизнь. Ифань был на приличное количество лет старше этих двоих, но даже помыслить сейчас о семье не мог. А Чондэ и Минсок буквально светились от счастья, объявляя о своей свадьбе. Кёнсу едва дернулся, потому что Чонин приблизился к самому его уху, пользуясь тем, что все отвлеклись на Минсока и Чондэ. — Какие у тебя планы на Рождество? Кёнсу не поворачивал головы на Чонина, но альфа прекрасно видел, как на секунду выражение лица омеги приобрело удивленные оттенки. — У меня в доме будет проводиться крупный приём, — в тон Чонину ответил Кёнсу. Альфа усмехнулся, он даже не сомневался в том, что Кёнсу найдет, чем себя занять на Рождество. — Что ты сказал ему в тот день? — Ким кивнул в сторону Ифаня, что сейчас смеялся над какой-то шуткой Пака. Кёнсу всё прекрасно понял, едва вздыхая. — Я же говорил тебе, мне пришлось сказать ему правду. Кёнсу вдруг резко повернулся к Чонину, глядя прямо в глаза. У альфы от этого взгляда внутри снова что-то взорвалось. Он едва вздохнул, замечая на себе чей-то пристальный взгляд. По инерции повернул голову, встречаясь с глазами Ву. Ифань поспешил отвести свой от Чонина и Кёнсу, но, кажется, альфа всё видел. — Правду о нас? — Правду о своих чувствах, — Кёнсу вдруг встал с места. Омега улыбнулся друзьям, закидывая рюкзак на плечо, и взял со стола поднос. — Простите, ребят, у меня ещё есть дела. Минсок, Чондэ, ещё раз поздравляю. Встретимся позже. Кёнсу не дожидаясь каких-то слов, вышел из-за стола. Чонин долго смотрел ему вслед, а потом напрягся, когда следом за Кёнсу решил уйти Ифань. — Я, пожалуй, тоже пойду, — альфа бросил взгляд на наручные часы. — У меня закончился обед. — Спасибо, что посидел, гэгэ, — улыбнулся Лухан, получая поцелуй в щеку от брата. — Приятно было познакомиться, Чанёль, и с тобой, Исин, тоже. Всем хорошего дня! Встретимся позже, ЛуЛу. С самого своего юношества Ким Юнсон был человеком, который всегда знал, чего хотел. Кажется, он уже родился таким: с четким осознанием и видением своего будущего. Прекрасно знал, кем хочет стать, в какой университет пойдет, Юнсон даже знал, что в будущем из бизнеса перейдет в политику. К своим сорока семи годам Юнсон действительно осуществил все свои планы. Построил большой бизнес, теперь вот собирается стать мэром столицы, полностью уверенный в своей победе. Ради этого он пошел на многие уступки, так что по-другому и быть не могло. Ким Юнсон точно станет мэром Сеула, потому что знал это с самого детства. Единственное, чего Юнсон не знал и не учёл, была его встреча с мужем. Альфе почему-то всегда казалось, что он не способен на отношения, и омеги будут только отвлекать его от истинных целей. Но всё оказалось до прозаичного просто, и в этом плане Ким Юнсон совсем не отличался от других людей. Его бесконечно любимый Ёнсен был самым прекрасным омегой из всех, кого встречал Юнсон. Умный, красивый, добрый и нежный. Юнсон полюбил его всем сердцем, и по сей день не смог забыть. Потому что такие люди, как его муж, встречаются один раз в жизни. Альфа был действительно везучим человеком раз ему посчастливилось знать Ким Ёнсена. Ощущать его тепло, заботу, любовь. Иметь возможность целовать, обнимать, прикасаться к идеальному телу. Ёнсен был идеален абсолютно во всем. Для Юнсона он стал действительно спутником жизни, и те шесть лет после свадьбы и два года до неё были самыми лучшими годами в жизни Ким Юнсона. А потом случилась та авария, которая разделила жизнь альфы на «до и после». Юнсон скучал, он чертовски скучал по мужу каждый день своей жизни и иногда умирал по сто раз на дню, когда смотрел на Чонина. Сын был слишком похож на папу. У них были одинаковые черты лица, порой даже привычки сходились, и от этого у Юнсона сердце сжималось. Чонин совсем не был похож на него самого. Ни характером, ни внешностью. С самого детства мальчишка рос мягким и чересчур добрым, порой до прилипчивого ласковым. Но ведь он был альфой, и Юнсон волновался, что сын вырастет тряпкой. Не сможет отстоять свои интересы, будет идти на поводу у эмоций. Ведь Ким Чонин был совсем другим, нежели сам Юнсон в его годы. Не знал, чего хочет, прожигал свою молодость в пьяном угаре, меняя омег. Юнсон понимал, что отчасти виноват сам. Что отдалившись от сына после смерти мужа, упустил в его воспитании много важного, и теперь их отношения не поменять. Потому что с самого начала Юнсон так и не понял, как быть отцом. Потому что он думал, что они будут родителями крохе Чонину вместе с Ёнсеном, но муж его оставил, а альфа так и не справился с этим. Это сжимало сердце в тисках, и теперь, когда прошло четырнадцать лет, Юнсон пытался исправить всё это. Возможно, его методы были спорные, но идея того, чтобы женить Чонина, чтобы он собрался с мыслями и перестал валять дурака не казалась ему такой уж плохой. Да ещё и с пользой для бизнеса женить, ведь и работал Юнсон, в конце концов, ради сына. По крайней мере, именно так себя убеждал в правоте своих действий мужчина, когда видел, как сыну не нравится всё происходящее. Но от Чонина он другого и не ждал, он был слишком ветреный, слишком ребёнок всё ещё. Его нужно было возвращать с небес на землю, чтобы он научился твёрдо стоять на ногах. И если для этого придется лишить Чонина розовых очков, то альфа готов был пойти на это. Хотелось воспитать из сына достойного мужчину, чтобы он смог в будущем управлять всей той огромной махиной бизнеса, которую Юнсон собирался приумножить ещё и через свою политическую карьеру, которая только-только готовилась. Для этого он пошел на сделку с дьяволом, а точнее, с Пак Донхваном. — Директор, — в кабинете показался личный референт Ким Юнсона. — К вам приехали господин Бён и господин Пак. Пригласить? Юнсон повернулся к референту всем корпусом, вытаскивая одну руку из кармана брюк и отрываясь от созерцания заснеженного полуденного Сеула. — Да, пригласи, — кивнул Ким. Он прошел к своему креслу, когда в кабинете сначала появился Бён Джунсо, а следом и Пак Донхван. Альфы обменялись рукопожатиями, пока Джунсо вальяжно обошел большой кожаный диван, усаживаясь на его край. Юнсон устроился в кресле по центру, а Донхван сел по правую руку от него, напротив Джунсо. — Я ожидал, что вы приедете раньше, — едва нахмурился Юнсон. — Прости, Юнсон, возникли дела, — Донхван вел себя, как и всегда, подозрительно учтиво. Была такая черта у этого человека, он умел делать вид, что ведет дела сугубо по джентльменским правилам. Однако Ким Юнсон слишком хорошо знал, кто такой Пак Донхван и как на самом деле он ведет дела. — Просто имей в виду, что у меня тоже есть эти дела, — едва усмехнулся Юнсон, глядя прямо в глаза Паку. Все в Сеуле, да чего уж там в Сеуле, во всей Азии, до дрожи в коленях боялись Пак Донхвана. Альфа это знал и видел, он упивался своей безграничной властью. Однако в последние годы всё у Донхвана пошло немного не по плану, так как президент совсем отказывался с ним сотрудничать. Пойти на открытую конфронтацию с правительством Пак всё же не рисковал, а потому решил зайти с другой стороны. И для этого, ему нужны были деньги семейства Бён и свой человек, которого можно будет потом посадить в кресло президента. Этим человеком вполне мог стать Ким Юнсон. Именно такой была официальная версия их сотрудничества, но кто знает, у кого какое второе дно таилось в мыслях? Ким Юнсон ни разу не доверял своим «союзникам», потому что слишком хорошо знал обоих. Однако, для достижения целей, они сейчас ему были очень нужны. — Давайте просто перейдем к делу, — Джунсо сидел с привычным ему скучающим видом. Юнсон едва сдержался от того, чтобы поморщиться. Главным образом потому, что Бён Джунсо был ему действительно противен. Ни один человек не вызывал такой волны отвращения в альфе, как этот омега. Иногда Юнсон думал, что Бог чертовски несправедлив, забирая жизни таких как его Ёнсен, и оставляя на этой земле таких как Бён Джунсо. — Моя часть сделки выполнена, — едва вздохнул Юнсон, откидываясь на спинку кресла. — Моя кандидатура успешно продвигается, голоса будут мои. Дело осталось за вами двумя. — С завещанием всё идет по плану, — Джунсо закинул одну ногу на другую, в присущей ему изящной манере. Этот омега был действительно прекрасен снаружи, но внутри была сплошная гниль. Об этом Юнсон знал тоже очень хорошо. — Тогда дело за малым, — усмехнулся Донхван. — Ваши дети поженятся, и можно будет думать, что основная часть нашего плана выполнена. — Мне нужны гарантии, — нахмурился Юнсон, глядя Паку прямо в глаза. — Тогда давайте подпишем контракт, о котором я говорил, и будут твои гарантии, — развел руками Донхван. Юнсон же лишь окинул его тяжелым взглядом, в который раз обдумывая слова Пака. Он не слишком сильно доверял этой идее, но кажется и другого выхода у них не было. — Я подумаю, — кивнул Юнсон, на что Пак усмехнулся. — Ты слишком многого боишься, Ким Юнсон. Ну сам подумай, мы все тут свои, знаем друг друга сто лет. Думаешь у кого-то есть интерес подставлять друг друга? Юнсон на это едва улыбнулся, слегка прищурившись, посмотрел на Донхвана. — Слушай, Донхван, мы правда знаем друг друга сто лет. Так что перестань, в нашем деле важна осторожность. Джунсо на это едва цокнул, вставая с места. — Вы, альфы, такие смешные порой. Почему нельзя просто делать дела, а не мериться членами на каждом шагу? Ким прекрасно заметил, как изменилось выражение лица Донхвана. Он тоже не любил, когда Джунсо позволял себе слишком многое, особенно, когда лез в его дела. — Джунсо, просто выполняй свою часть. Бён на это усмехнулся, двигаясь к панорамным окнам впереди. Он встал перед ними, поворачиваясь к альфам спиной. — Знаете, в чем самая большая ирония? В том, что вы сейчас делите мои деньги. И мне решать, в какие дела лезть, а в какие — нет, потому что вы оба прекрасно знаете: без меня ваш план ничто. Провалится сразу и с таким оглушительным треском, что будет слышать вся Корея. Юнсон сжал кулаки, прекрасно понимая, что, как ни крути, а Бён прав. Донхван же, кажется, ни секунды по этому поводу не волновался. Он усмехнулся, глядя в тонкую спину омеги. Ким не был до конца уверен, какие именно отношения связывают этих двоих сейчас, но прекрасно был в курсе того, что по молодости Джунсо и Донхван крутили роман. Об этом в Сеуле в те годы не говорил только ленивый. Неслыханное дело, чтобы сын известного мафиозника Пака и единственный ребёнок благочестивых Бёнов, что были вхожи в Голубой Дом и во дворец японского императора, имели какую-то связь. И тем более, романтическую. В их обществе это стало шоком и поводом для пересудов. Однако Ким бы совсем не удивился, если бы Пак и сейчас трахал Джунсо, ведь так или иначе, слухи долетали до Юнсона всякие. Ким вдруг решил, что стоит проверить эту информацию, иначе было бы совсем глупо с его стороны не знать, что именно связывает этих двоих. Если всё же постель, то риск того, что Юнсона могут подставить, в разы увеличивался. — Джунсо, не бери на себя слишком много. Это деньги пока твоего папы, а потом твоих детей. К тебе они никакого отношения не имеют, — прозвучал голос Пака. Джунсо на это вдруг рассмеялся, поворачиваясь к мужчинам. — Но это мне решать, кого мои дети будут любить и за кого выходить замуж. Поэтому учтите это при расчетах, милые мои. Юнсон прекрасно заметил, как взгляд Донхвана остекленел, изучая фигуру Джунсо. Было полное ощущение, что Бён специально подливал масла в огонь. Юнсону точно стоит узнать о них больше. — В любом случае, нам стоит обсудить некоторые моменты свадьбы и помолвки, — Ким решил снизить градус напряжения. — Свадьбу надо назначить на начало февраля, у них как раз начнутся каникулы после сессии. Думаю, это будет удобно. А помолвку на двенадцатое января, — отчеканил Джунсо, словно уже давно это планировал. — Почему именно двенадцатое? — Это попадает на выходные, а тринадцатого я вылетаю на встречу в Париж, — едва пожал плечами Бён. — Я не хочу затягивать со всем этим. За месяц после помолвки мы успеем подготовить всё к свадьбе. — Твой юрист уже занялся брачным контрактом? — Юнсон внимательно рассматривал Джунсо. — Да, скоро пришлю тебе, почитаешь. — Ваши дети не должны ни о чем узнать, — прозвучал голос Донхвана. — Не узнают, — усмехнулся Юнсон. — Что насчет твоего племянника, Донхван? Он перестал мешать моему сыну? Донхван впервые в жизни не знал чего-то. Он понятия не имел о том, что Юнсон в курсе связи Чанёля и Бэкхёна, а потому сначала удивленно посмотрел на альфу, а затем перевел взгляд на Джунсо. Тот, похоже, был также удивлен. — Что? Вы думали, я не знаю? — усмехнулся Юнсон. — Всё в порядке, уже, — с нажимом произнес Донхван. Ким на это только хмыкнул. — Хорошо, если так. Донхван и Джунсо ушли от Юнсона так же вместе, как и пришли к нему, оставляя альфу в размышлениях. Они вошли в лифт, где наконец смогли остаться наедине. Джунсо хотел что-то сказать Паку, но не успел. Его тут же прижали к стенке лифта, а огромная ладонь сжалась на шее омеги, перекрывая значительную порцию кислорода. Бён на это хищно улыбнулся, встречаясь с совершенно безумным взглядом альфы. Он прекрасно знал, что вывел Донхвана, но ему было плевать. Они все должны были знать, что не считаться с Бён Джунсо будет для них большой ошибкой. — Отпусти, тут камеры. — Мне плевать на камеры, — на грани рыка сказал Донхван, приближаясь к самому уху омеги. — Какого черта ты себе позволяешь, Бён Джунсо? — А что? Я ущемил твое эго? — усмехнулся Бён. Донхван сжал руку крепче, и теперь Джунсо ощутил значительную нехватку воздуха. Он заелозил в руках Пака. — Не смей, слышишь? Не смей даже на секунду воображать себе, что я завишу от тебя? Слышишь? Глаза Пак Донхвана полыхали такими эмоциями, названия которым Джунсо вряд ли мог подобрать. Он просто смотрел на альфу, не понимая, что именно испытывает. Такой Донхван одновременно пугал и возбуждал омегу, от такого Донхвана поджилки тряслись, и Джунсо думал, что именно таким и должен быть настоящий альфа. Потому что это был единственный альфа в его жизни, которого Бён Джунсо боялся. Из горла омеги вдруг вырвался стон, а Пак теперь действительно зарычал, впиваясь в его губы поцелуем. Джунсо обвил руками широкие плечи, когда Донхван всё же выпустил его горло из хватки. Он целовал его так, словно хотел уничтожить. Испепелить своим жаром и гневом, и Бёну так чертовски нравилось. Он снова застонал в поцелуй, а Донхван оторвался от сладких губ, едва усмехаясь. — Ты такая шлюха, Джунсо, — прошептал он в самые губы омеги. Тот хищно оскалился, проведя ладонью по широкой груди, сжимая член альфы через слои одежды. — И тебе нравится меня иметь, даже несмотря на то, что я шлюха. Пак на это ничего не ответил, замечая, как на табло сменилась цифра, показывая, что лифт доехал до первого этажа. Он отошел от Джунсо, а потом пропустил омегу вперед, выходя из лифта следом и любуясь миниатюрной фигурой омеги. Что же, он ещё не раз только за эту ночь поимеет Бён Джунсо. Бён Ильхун сидел в своем кабинете, нервно отстукивая пальцами по поверхности стола. В голове у него было так много мыслей, что альфа не мог ни за одну толком уцепиться, хотя уже стоило бы. Ведь эти мысли роились в его голове уже не первый день, а точнее почти месяц. Ровно с того злополучного ужина, на котором дедушка огласил свое нелепое завещание. Что вообще было в голове у старика, когда он решил отдать всё Бэкхёну? Ильхун усмехнулся, сжимая руки в кулаки. Альфа не мог смириться с этой несправедливостью. С самого своего детства Бён Ильхун старался быть прилежным и ответственным человеком, ведь папа внушал ему, что он его первенец, а значит, в будущем именно на его плечи ляжет ответственность за всю семью. Ильхун, в отличие от своих братьев, относил себя полностью к роду Бён и совсем даже не задумывался о том, что у него был отец. И пусть именно с его отцом у папы был самый долгий брак, они всё равно в нем не были счастливы и дня. Ильхун всю жизнь видел только их ссоры, склоки и недовольства друг другом. Отец почему-то ненавидел папу, и, кажется, эта ненависть зародилась с самого первого дня их знакомства. Ильхун не знал, в чем причина, и никогда ею не интересовался. Слава Богу, он уже давно вырос из этого, а его собственный брак сложился как нельзя лучше. Ильхун не мог сказать, что влюблен в свою жену, скорее, у них были партнерские отношения. Рэне понимала его как никто другой, и иногда альфе казалось, что во всем этом огромном мире Рэне единственная, кому он может довериться. Несмотря на то, что это был брак по расчету, Рэне и Ильхун сумели найти точки соприкосновения и совсем не повторили ошибок родителей. Бёну казалось, что именно таким и должен быть идеальный брак. А чувства… Они порой только мешали. Да и кому они нужны? Рэне и Ильхун прекрасно проживали эту жизнь и без них. Честно говоря, Ильхун изначально согласился жениться на Рэне, потому что это тоже стало бы плюсом для него в глазах дедушки. Именно так подсказал ему папа, который, вроде бы, всю жизнь Ильхуна готовил к руководству семейным бизнесом. Альфе всегда казалось, что среди остальных братьев папа отдает предпочтение ему и даже вводит в курс дела. Остальные братья не работали в головном офисе, не имели доступа ко всем контрактам и сделкам, в отличие от Ильхуна. Когда парень спрашивал, почему именно он, папа отвечал, что Ильхун имеет все задатки, чтобы возглавить корпорацию в будущем. Правда, дедушка это мнение папы совсем не разделял, он всегда отдавал предпочтение маленькому несмышленышу Бэкхёну. Ильхун правда не понимал, что особенного в его самом младшем братце. Юнец, да ещё и омега, что он может дать корпорации? Бэкхёну было только девятнадцать, в его годы Ильхун успевал и образование получать, и вести дела корпорации. Он уже бывал на переговорах с папой, заключал контракты, искал партнеров. И чего ради? Чтобы дед в конечном итоге просто отписал всё Бэкхёну? Который перенял от папы только одну черту: обхаживать альф. Иногда Ильхуну казалось, что это единственное, на что были способны омеги. Просто обманывать альф и использовать их. Но помимо дедушки, у которого очевидно маразм крепчал с каждым днем и завидной скоростью, странно вел себя ещё и папа. Когда дедушка объявил о своем завещании, Ильхун внимательно следил за реакцией папы, и она была чертовски спокойной. Бён тут же понял, что, вероятно, родитель обо всём знал. Потому он пошел спрашивать всё напрямую, о чем потом пожалел. Он поделился мыслями с Рэне, которая посоветовала пока подождать. Присмотреться к происходящему в офисе и в целом в корпорации. И кажется, не прогадала. Ильхун ровно час назад услышал, что юристы папы готовят какой-то секретный контракт, доступ к которому закрыт даже для дедушки. Ильхуну это не давало покоя. Он прекрасно знал, что если бы это касалось корпорации, то папа не имел бы права скрывать всё от дедушки, значит, это было его личным заказом. Спрашивать что-то у юристов было бесполезно. Так что Ильхун крепко задумался о том, что делать. И единственным, кто мог ему помочь во всём этом, оставался Ухён. Только вот в последние годы его отношения с братом испортились в конец, и теперь Ильхун понятия не имел, стоит ли доверять. Однако Ухён работал не только директором пусанского филиала, он также числился корпоративным юристом. Но об этом уже все успели позабыть, и папа, вероятно, тоже. Ильхун проверил, доступ к этому документу имели теоретически все юристы корпорации, а значит, и Ухён тоже. Ильхун тяжело вздохнул, а затем потянулся к своему телефону. Два клика по экрану — и в трубке послышались долгие гудки, а после и сонный голос брата. — Ухён? — Хён? — удивленно спросил младший. Ильхун едва усмехнулся. — Ты свободен вечером? Нам нужно встретиться. — Хорошо, в нашем баре? — Да. — Я приеду, — голос у Ухёна тоже стал серьезен. — Да, и Реджуну ничего не говори. Вообще никому ничего не говори. — Нас преследует Интерпол? — усмехнулся Ухён. — Ухён! — с нажимом воскликнул Ильхун. — Хоть раз в жизни прислушайся ко мне как к старшему. Ухён хотел бы сказать, что он уже не узнает своего старшего брата много лет, но сдержался. — Ладно, я понял тебя. До встречи. В трубке послышались короткие гудки, а Ильхун усмехнулся, кидая телефон на стол. Что же, если он собирается подключить в это дело Ухёна, то однозначно нужно начинать опасаться папы. Бён чувствовал, что он задумал что-то крупное и ничем хорошим это для самого Ильхуна не обернется. Надо было действовать быстро. Бэкхён шел по пустому коридору учебного корпуса с приподнятым настроением. Он только что закрыл последний зачет у очень вредного преподавателя, так что рассчитывал прямо сейчас пойти и напиться в комнате Исина, потому что, насколько он знал, друг припас очень хорошее белое вино. Они не хотели никуда ехать, чтобы отметить закрытие семестра, а решили как и всегда засесть в комнате Чжана. Тем более им было о чём поговорить. Точнее, кажется, Исину было, потому что Бэкхён, к сожалению, ничего другу рассказать не мог. Не то чтобы он не доверял Исину, просто тайна была слишком страшной. Бэкхён не хотел допускать ни малейшей возможности того, что папа или дядя Пака что-то о них узнают. Они с Чанёлем сошлись на том, что и дальше продолжат разыгрывать комедию с полным игнорированием и неразделенной любовью. Так что Бэкхён решил, что пока скроет всё даже от Исина. Омега едва усмехнулся. По правде, он даже не знал, встречаются они с Чанёлем теперь или нет. Ведь в ту ночь они так и не обсудили это, Бэкхён был слишком шокирован, а теперь они не пересекались. Так что этот вопрос так и висел в воздухе, и Бэкхён понятия не имел, как обозначить Чанёля даже для самого себя. Он его альфа? Получается, что альфа. Бэкхён не мог уложить это у себя в голове, у него ведь никогда не было особенно серьезных отношений, и влюбился по-настоящему он первый раз только в Чанёля. Так что, ему, кажется, нужен был совет по этому поводу, но спросить его было не у кого. Хотя, кажется, Чонин был в курсе их отношений. Ведь именно он видел их вместе в тот вечер, и он знал, что Бэкхён и Чанёль влюблены. Может, стоит спросить у Чонина? Эта мысль была настолько глупой, что Бэкхён резко остановился, тряхнув головой. Что за бред лезет в его голову? Они с Чонином всё ещё должны были пожениться, и никто этого пока не отменял. И пусть Чанёль говорил так многообещающе, Бэкхён всё ещё понятия не имел о точном плане Пака, и каким именно образом он собирается заставить папу отказаться от идеи выдать Бэкхёна за Ким Чонина. Бэкхён точно сошел с ума. Бэкхён даже не успел понять, что происходит, когда его вдруг потянули в сторону, прижимая к стене. Омега понял, что оказался в нише под лестницей, а в нос ударил запах коньяка. Бэкхён неверяще посмотрел на Чанёля, который нависал над ним, едва улыбаясь. — Привет, — прошептал альфа. — Что ты творишь, Пак? — Бэкхён по инерции упёрся ладошкой в широкую грудь, ловя улыбку Пака. На нем снова были очки, безразмерная толстовка, кудряшки закрывали лоб. Бэкхён невольно вспомнил того Пака, которого видел в клубе, и всё ещё не верил своим глазам. — Прости, я соскучился, — прошептал альфа. Бэкхён хотел прочитать целую лекцию о том, что их могут увидеть и всё такое, но вдруг понял, что слова застревают в горле. Такой Чанёль оставлял его безоружным, хотелось просто расплыться мороженым у него в руках. — Это опасно, — прошептал Бэкхён, но всё же улыбнулся, когда Пак приблизился к его губам, а потом затянул в поцелуй. Бэкхён обвил плечи альфы руками, чувствуя, как огромные ладони сжимают его талию, теснее прижимают к крепкому телу. Бэкхён, несмотря на все слои одежды между ними, всё равно чувствует рельеф мышц груди Чанёля и, кажется, начинает дуреть от этого ощущения. Он так давно мечтал о чем-то подобном, и сейчас будто бы проживал не свою жизнь, целуясь с Паком под лестницей. — Мне всё ещё кажется всё это сном, — шепчет в губы Пака Бэкхён, а потом тянется к его лицу, едва касаясь мелкой царапинки на нижней губе. Чанёль улыбается снова. — Это не сон, Бэк, — рука альфы ползет ниже, и омега прижимается ближе. Руки Бэкхёна зарываются в волосы Чанёля, едва их оттягивая, и хочется пропитаться этим теплом с ног до головы. Потому что коньяк снова течет по венам, дурманит разум, сводит с ума. Бэкхён так давно мечтал об этом, кажется, ему будет вечности мало, чтобы напитаться Чанёлем, чтобы наконец насытиться им. — Я безмерно скучаю. — Я тоже, — кивает Бэкхён. — Хотя, я всё ещё не понимаю, что между нами происходит. Чанёль немного хмурится. — В каком смысле не понимаешь? — В прямом, кто мы друг другу, Чанёль? Всё произошло так быстро. Ещё месяц назад я видел тебя другим человеком, а сейчас вот мы целуемся в темноте. — Мы встречаемся, Бэкхён, — Пак сказал это таким тоном, словно Бэкхён не мог догадаться до какой-то банальной и простой как дважды два вещи. — Ты — мой парень, мой омега. От этих слов у Бэкхёна поползли мурашки по спине. Он зачарованно смотрел в большие глаза альфы, и, наверное, ещё секунда промедления, он бы поддался магии Пак Чанёля. Однако в голове что-то резко щелкнуло. Парень вдруг отстранил Чанёля, и альфа поддался, не совсем понимая, что произошло. Бэк вмиг ощетинился, стал холодным, и у Ёля что-то кольнуло глубоко внутри. Он видел Бэкхёна таким всё это время и теперь надеялся, что больше омега не будет пускать холод между ними. — Что-то не так, Бэк? — Твой омега, — едва усмехнулся Бён. — Говоришь так, словно я уже согласился им стать. Пак сбит с толку. Он думал, что уже успел выучить Бэкхёна и его поведение, все его реакции, Чанёль думал, что может угадать наперед. Однако сейчас он, кажется, жестко что-то упускал. — Я не понимаю, Бэкхён. Бэкхён на это едва усмехнулся, собираясь уйти, но Чанёль поймал его запястье, возвращая к стенке. Парень смотрел на него колючим взглядом, от которого у Пака по спине мурашки бежали. — Если мы будем умалчивать о наших эмоциях и чувствах, то снова вернемся к началу. Я не хочу этого, поэтому скажи, что происходит. — А ты сам не догадываешься? Ты появился так внезапно со всей своей правдой и теперь заявляешь на меня свои права, словно я должен начать играть по твоим правилам. Но я совершенно ничего не понимаю, я всё ещё… Я не знаю, что чувствую. У меня такой спектр эмоций, я потерян, Чанёль. Но мне не у кого спросить, ведь мы не можем выдать нашу связь. А я тону во всём этом, понимаешь? Чанёль понял, что Бэкхён снова на грани истерики. Голос омеги стал выше, его немного трясло, и Пак тяжело вздохнул. Он притянул Бэкхёна к себе, пряча в огромных объятиях. Всё же состояние Бэкхёна оставляло желать лучшего, и Чанёлю думалось, что с этим что-то нужно делать. Однако сейчас ему нужно было думать ещё и о других вещах, и Чанёль впервые в жизни ощущал себя таким беспомощным. — Тише, Бэкхён, — прошептал альфа. — Прости, малыш, хорошо. Давай притормозим с этим. — Нет! — воскликнул Бэкхён, поднимая на Пака глаза. — Не хочу тормозить, даже если будем мчаться на огромной скорости, я просто хочу знать, куда. Но я не понимаю. Я всё ещё будто во сне, будто ты не настоящий, и я придумал всё это, потому что окончательно сошел с ума. А ещё по ночам я чувствую твой запах. И это тоже убивает меня. Я не понимаю, что со мной, что с тобой, Пак Чанёль? Чанёль прикрыл глаза, понимая, что всё то, о чем говорит Бэкхён, Пак испытывает на протяжении огромного времени. Только Бёну везло, он всё это время отталкивал Чанёля мысленно, не признавал альфой, а сейчас вот слишком быстро упал в этот омут и его захлестнуло этой огромной волной чувств. Чанёль не знал, как помочь собственному омеге. — Это пройдет, Бэкхён. Со временем ты научишься это контролировать. И теперь я буду рядом. Понимаешь? Я всегда буду рядом, просто тебе нужно время. Нам оно нужно. Дай мне ещё чуть-чуть времени, и я всё изменю. Прошу тебя, Бэкхён. — Мне страшно, — Бэкхён посмотрел Чанёлю прямо в глаза. — Я боюсь, что в конечном итоге мне придется выйти за Чонина, и я… — Тшш! — Чанёль обвил лицо омеги ладонями, замирая в миллиметре от его губ. — Я люблю тебя, Бэкхён. Я так сильно люблю тебя. Прошу тебя, доверься мне, я сделаю всё, чтобы вытащить тебя оттуда. — Тогда делай, Чанёль. Потому что мне кажется, времени у меня совсем нет. Чанёль прижал омегу к себе, зарываясь носом в пушистые волосы, которые так ярко пахли природной карамелью. Она убивала альфу, выкручивала его и полностью привязывала к её обладателю. Карамель была так глубоко внутри него, что хотелось волком выть от безысходности. Чанёль прекрасно знал, что Бэкхён его якорь. На всю оставшуюся жизнь. И другого такого альфа не найдет, потому обязан сделать всё, чтобы Бэкхён точно остался с ним навсегда. — Я люблю тебя, — снова прошептал Чанёль, чувствуя, как ладони омеги обвивают его талию. Бэкхён ничего не ответил, а Чанёль подумал, что не должен торопить события. Они обязательно преодолеют все трудности вместе, у них обязательно будет хэппи энд. Теперь, когда Бэкхён в его объятиях, Чанёлю это всё кажется не таким уж несбыточным. Ведь он хотя бы может чувствовать тепло омеги, его запах и его гулко бьющееся в груди сердечко. Чанёль был благодарен Богу уже только за это. Исин открыл двери комнаты, натыкаясь на Бэкхёна, который выглядел каким-то вымотанным и уставшим. Омега впустил друга, закрывая за ним двери, наблюдая за тем, как Бэкхён направился к кровати и тут же рухнул на нее. — Всё нормально, Бэк? — Исин замер у кровати, пытаясь по выражению лица друга понять, что происходит. Бэкхён перевел на Чжана взгляд, а потом улыбнулся самыми кончиками губ. — Думаю, что всё и нормально, и нет, — Бён едва вздохнул. — В любом случае, я сдал зачет и закрыл семестр. И я пришел к тебе отметить это всё! В голосе Бэкхёна звучали слабо бодрые нотки. Исин насторожился, но решил не лезть с вопросами, если Бэкхён захочет, то обязательно сам расскажет. Поэтому Исин молча полез за вином в свой шкаф, доставая вместе с бутылкой ещё и бокалы со штопором. Бэкхён едва усмехнулся, когда Чжан быстро справился с пробкой, а потом разлил жидкость по бокалам. Он протянул один Бэкхёну, а второй оставил себе, садясь в кресло. — Ну, за успешно закрытый первый семестр этого года? — улыбнулся Бэкхён, едва приподнимая бокал в воздухе. Исин улыбнулся в ответ и повторил за ним. — Ага, за него, — кивнул Исин. Честно говоря, все эти поводы, конечно же, были надуманными. Просто так можно было думать, что ты не алкаш, а всего лишь человек, который хочет расслабиться. — Мы такими темпами точно сопьемся, — Исин поморщился после первого глотка. — Чёрт, такое горькое! — А мы без закуски, что ли? — В холодильнике завалялись вчерашние роллы и, кажется, полведра мороженого. — Мой ты хозяйственный, — усмехнулся Бэкхён. В мини-холодильнике Исина и правда нашлось всё вышеперечисленное, так что Бэкхён подсел со всем этим добром к Исину, падая прямо на колени друга. Чжан сдавленно ойкнул, а Бэкхён рассмеялся. — Ты тяжелый, Бэк, — заворчал Исин. — Подвинься, — Бэкхён упал половиной тела на кресло, и они с Исином наконец удобно устроились в нем. — Как твои дела? Мы давно не болтали. Исин усмехнулся, отправляя в рот уже потерявший форму ролл. Чжан задумчиво его жевал, набив за щеку, а Бэкхён вдруг громко рассмеялся. Омега вопросительно посмотрел на друга, который заливался хохотом. — Чего ржешь? — Ты такой милый, когда серьезный и что-то ешь параллельно. Прямо пушистый хомяк. Исин на это закатил глаза, едва пихая друга в плечо. — Ой всё, Бён Бэкхён, — фыркнул Чжан, снова делая глоток вина. Оно знатно горчило и жгло глотку, так что Исин подумал, что больше никогда не купит эту марку. — Ты сегодня какой-то странный. — Это взаимно, милый. Но только со мной всё ясно, я устал и у меня едет крыша. Но что с тобой не так? Исин снова молчал, а потом тяжело вздохнул. Он долил себе вина, а потом повернулся к Бёну всем корпусом. — Вот ты мне говорил, признайся — и станет легче. Так вот, нихуя не стало. Бэкхён снисходительно улыбнулся. Он прекрасно это подозревал, так что слова Исина вообще никак его не удивили. — Может, не стоило продолжать дополнительные с ним тогда? Исин усмехнулся, делая ещё один глоток. Вино было отвратным, но хотелось быстрее напиться. С выдержкой Исина к алкоголю это не должно было составить особого труда. — Я люблю его, — прошептал Чжан, прислоняясь лбом к плечу Бэкхёна. — Знаешь это чувство, когда внутри целые миры строятся при одном только взгляде на человека? Дыхание перехватывает, но оно тебе и не нужно, потому что твой кислород — он напротив? Бэкхён молчал, потому что сказать было нечего. Абсолютно. Он так чертовски хорошо понимал Исина, даже если его слова звучали как реплика из сопливой мелодрамы, он на все сто процентов понимал друга. Только вот, кажется, Бэкхёну повезло больше, он не испытывал неразделенной любви. — Понимаю, Син-Син, — улыбнулся Бэкхён. — Почему так больно? — Исин оторвался от Бэкхёна. — Когда это всё закончится? — Фактически тебе осталось потерпеть полгода. А потом выпуск, и ты со временем всё отпустишь. — Проблема в том, Бэкки, что я не хочу отпускать. Я знаю, что в этом нет логики, но я не смогу без него. Мне нужно хоть чуточку общения с ним, просто слышать его голос. Тогда мне становится легче. Знаешь, я как наркоман. Мне нужна хоть минимальная доза. — В этом нет ничего удивительного, — вздохнул Бэкхён, выковыривая огромную порцию подтаявшего ванильного мороженого. — Боже, Исин, ты покупаешь с ванилью? Ты хоть вкус чувствуешь? — Были бы с сандалом, покупал бы с ним, — усмехнулся Исин, а затем снова отпил из бокала. Бэкхён едва вздохнул. Это мороженое на вкус было точно таким же, как запах самого Исина. — Ты кончился по физику, — констатировал факт Бэкхён. Исин даже спорить не стал. — Мы с ним в один день искали задачник в его кабинете. И знаешь, я полез на полку стеллажа, только стеллаж качнулся, и я уже думал, что он окажется на моей голове. Но преподаватель Ким успел словить стеллаж, а я почувствовал его тело спиной. Бэкхён едва улыбнулся. — Поразительно, но его запах окутывает меня за секунду. У меня сразу сдвиг по фазе, и, кажется, это стало причиной тому дикому поцелую. Пиздец, как вспомню, то плохо становится. — Не жалей об этом, Исин. Ты попробовал его губы, это неплохо. — Это сделало хуже. Не попробуй я, было бы проще забыть. А так, плюс ещё одно больное воспоминание ко всем остальным больным воспоминаниям. Бэкхён подумал, что, наверное, Исин прав. С другой стороны, много ночей его согревало воспоминание о первом с их Паком поцелуе. О его голосе, взгляде, несмелых объятиях. Бэкхён думал, что забыть его не получалось и так и так, а значит, то, что у него были хоть какие-то воспоминания, было в плюс. С ними было не так одиноко. Однако всё же Бэкхён не понимал в полной мере всех чувств Исина. — Я думаю, что у тебя есть только два варианта, Син, — Бэкхён обратил внимание друга на себя, делая глоток из своего бокала. — Либо откажись от дополнительных, либо попробуй влюбить его в себя. От второго варианта у Исина глаза на лоб полезли. Его рот невольно открылся, а Бэкхён улыбнулся, просовывая между губ парня порцию мороженого. Исин проглотил ее на автомате. — Что значит «влюби в себя»? — Ну, то и значит, Исин. Почему ты так сразу сдался? В конце концов, преподаватель Ким — альфа, мужчина. И ему нравятся омеги, особенно красивые омеги. Как ты, Исин. Чжан на это вдруг фыркнул, но Бэкхён заметил, как покраснели щеки друга. Исин явно смутился, пряча взгляд от Бэкхёна. — Ты говоришь фантастические вещи. Я даже не знаю, есть ли у него омега. Вдруг он уже кого-то любит? Того омегу из торгового центра, например. А я не хочу быть тем, кто разрушил чужие отношения. — Не факт, что у него есть кто-то, — вздохнул Бэкхён. — В любом случае, я понятия не имею, как влюблять в себя альф, Бэкхён. Так что забудь. Проще устроить первый вариант, но я пока не хочу. Даже если больно, пусть лучше так. Бэкхён ничего не стал другу отвечать, лишь тяжело вздохнул, притягивая к себе. Они просидели в тишине какое-то время, выпили ещё по несколько бокалов, когда на дне бутылки осталось совсем чуть-чуть. Бэкхён заметил, что Исин заметно опьянел, так что когда в тишине зазвучал его голос, Бён едва улыбнулся. — Бэкхён-а, — тихо сказал Исин. — Ты пьяный? — Ну, уже точно не трезвый, — усмехнулся Бён. — Тогда поцелуй меня, в губы. Я закрою глаза и представлю, что это он. Бэкхён был немного шокирован подобной просьбой, но его вдруг потянуло на улыбку. — Исин, не думаю, что это хорошая идея. — Пожалуйста, Бэк. Тебе сложно другу помочь? Бэкхён рассмеялся, притягивая лицо Исина к себе. Он осторожно коснулся нижней губы друга, а тот вдруг задрожал, обвивая шею Бёна рукой. По телу невольно прокатилась волна жара, когда Исин ответил на поцелуй, утягивая Бэка на себя. Бэкхён углубил поцелуй, сплетая их языки, а Чжан и вовсе, кажется, отключил мозг, укладываясь на подлокотник, обвивая друга ногами. Руки парня прошлись по шее Бэкхёна, а потом зарылись в волосы, едва их оттягивая. Исин простонал, выгибаясь навстречу Бёну. Было горячо и жарко, и младший ловил себя на мысли о том, что нужно остановиться, но Чжан буквально вцепился в него мертвой хваткой, перенимая инициативу в поцелуе, не позволял Бэкхёну отодвинуться ни на миллиметр. Кажется, они начали переходить какую-то чертовски опасную черту, особенно когда Бэк почувствовал, как начинает возбуждаться. Бэкхён мягко отстранил Исина от себя, напоследок чмокнул его в губы и улыбнулся. — Физик упускает так много, Чжан Исин, мне его жаль. Исин же лишь облизнул губы, а потом обвил Бэкхёна всеми конечностями. — Прости, Бэкки, — прошептал омега в ухо другу и, кажется, в этот же момент вырубился. Бэкхён нежно улыбнулся, целуя Исина в лоб и думая о том, что если бы они родились с другой ориентацией или полом, то стали бы отличной парой. Бэкхён уже почти засыпал, прямо в кресле, в объятиях Исина, что отключился с концами, как вдруг у него завибрировал мобильник в заднем кармане. Он титаническими усилиями сумел достать его, чуть не уронив Исина, но всё же принял вызов. — Спишь? — голос Чанёля прошелся разрядами тока по полувозбужденному телу Бэкхёна. — Нет, — тихо сказал Бэк. — Я просто хотел услышать твой голос и удостовериться, что всё хорошо. Бэкхён невольно улыбнулся. — Я сейчас немного пьяный и я только что изменил тебе, вроде бы? На том конце повисла тишина, а Бён улыбался всё шире и шире. — Пак Чанёль, ты живой? — В каком смысле изменил? — В засос поцеловал Исина, это считается? Омега мог поклясться, что услышал облегченный выдох. — Я бы посмотрел на такое, — усмехнулись на том конце. Причём Пак сказал это с такой интонацией, что по телу Бэкхёна вновь прокатился электрический разряд. — А ты у нас извращенец, да? Пак тихо рассмеялся, а Бэкхён скосил взгляд на Исина, который согнулся ещё больше в кресле. Бэк думал, что надо бы растормошить друга и уложить в кровать. — Почему сразу извращенец? Некоторым альфам нравится смотреть, как целуются омеги. — И много раз ты такое наблюдал? — в голосе Бэкхёна невольно послышались ревностные нотки. — Ты ревнуешь? — Вопросом на вопрос не отвечают. — Пару раз, но это был не ты, так что ничего интересного, — парень правда не ожидал, что Пак ответит настолько честно. Это вводило в ступор, потому что Бэкхён уже собирался брать Чана штурмом, и, может быть, даже хотелось устроить ему небольшой скандал. У омеги настроение скакало с чудовищной скоростью. — Бён Бэкхён, ты живой? Бэкхён громко цокнул в трубку, слыша снова тихий смех альфы. Он у него был такой нереальный, оседал на всех аксонах и дендритах каждой нервной клетки парня, посылал по телу дрожь. — И что? Ты бы реально хотел посмотреть, как я целуюсь с Исином? — Не обязательно с ним, конечно. И я бы хотел много чего другого с тобой посмотреть, но, кажется, тебе уже пора спать. Бэкхён едва закатил глаза. — Не разговаривай со мной как с ребенком. Альфа снова рассмеялся. — Я не разговариваю с тобой как с ребенком, Бэк. Но нам правда не стоит пока заходить дальше в этой теме, тем более ты пьяный. — Совсем чуть-чуть, у меня же устойчивость. — И всё же пора спать, Бэкхённи, — хрипотца в голосе альфы заставляла Бэкхёна сходить с ума. Член вдруг налился кровью, а Бэкхён подумал, что в конец двинулся. Он сейчас серьезно возбудился просто из-за голоса Чанёля? Бэкхён был безнадежен. Он запутался в конец. — Спокойной ночи, Чанёль, — прошептал Бэкхён. — Спокойной ночи, малыш. Я люблю тебя! Бэкхён первым скинул звонок, едва улыбаясь. Он просто не мог поверить, что только что слышал очередное признание от Пак Чанёля. Это так грело душу, просто невероятно. Исин всё также посапывал на плече Бэкхёна, а Бён едва вздохнул. Нужно было всё же перелечь на кровать. Лухан мило улыбался, продолжая теребить край своего одеяла цвета ядовитой фуксии. Он говорил совсем тихо, точнее почти мурлыкал в трубку Сехуну, на что Кёнсу улыбался кончиками губ. Кажется, друг о чем-то спорил с альфой, время от времени капризно выкатывал нижнюю губу и переходил на обиженные интонации. Кёнсу думал, что чертовски рад за Лухана. Хоть у кого-то жизнь строится правильным образом. — Ладно, ладно, я согласен, — вдруг громче сказал Лухан, валясь на подушку, и сгруппировался в позу эмбриона. — Ничего не должен. Кёнсу улыбнулся, листая следующую страницу книжки, которая была не такой уж и интересной, но Кёнсу думал, что надо дочитать хотя бы из праздного любопытства. Да и заняться в последние дни перед Рождеством в Ульсане было совсем нечем. Кёнсу уже выучил всю сессию, написал всевозможные рефераты и работы и сейчас просто ждал наступления двадцать третьего декабря, чтобы официально уехать домой. И до этого числа оставалось три ничтожных дня, в которых Кёнсу старался держаться подальше от Чонина. И от Ифаня. Получалось весьма плохо. Кёнсу думал, что с Ифанем стоило поговорить ещё раз. Выяснить, кто они друг другу и стоит ли Кёнсу пытаться налаживать контакт вновь. На самом деле, Кёнсу так не хотелось думать обо всём этом, однако выкинуть Ву из жизни не получится. Всё же он был по-особенному дорог Кёнсу. Да и вообще Ифань явно такого не заслужил. — Тогда баблти, большой. Да, — Лухан выдернул Кёнсу из собственных мыслей. — Нет, пиццу не надо. И шоколадки тоже. Сехун, ты серьезно? Я же растолстею. Кёнсу едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Лухан иногда вёл себя как тот самый «типичный» омега, но, кажется, Сехуну нравилась даже эта сторона Лухана. Это было довольно забавно и мило, кажется, они нашли друг друга. Наконец Лухан скинул звонок и широко зевнул, потягиваясь в кровати. Он перевёл взгляд на Кёнсу, подрываясь с места и направляясь к другу. До улыбнулся, всё ещё не отрываясь от книги, когда Лухан забился ему под бок. Обвил тонкую талию Кёнсу руками, вдохнул полной грудью любимый запах вишни. — А Чонину часто от твоего запаха крышу сносит? Потому что я даже не твой альфа, но порой ты слишком вкусный, Кёнсу. Лухан заметил, как улыбка сошла с губ Кёнсу, и закусил губу. — Прости, Кённи. — Всё нормально, — Кёнсу всё же закрыл книгу, переводя взгляд на Лухана. — Однажды, когда это всё только началось и мы ещё не дошли до постели, он сказал, что у меня особенный запах. Я тогда ему не поверил, а теперь понимаю, почему он так говорил. — Сехун тоже говорит, что у меня особенный запах, — Лухан едва покраснел, пряча лицо в груди Кёнсу. — Вы всё ещё на черте поцелуев? — До прошёлся пальчиками по волосам Лухана, которые завились в привычные кудряшки после душа. — Да, я уже почти напрямую дал зелёный свет, но он тянет. Мне скоро начнёт казаться, что я его не привлекаю. — Чушь, — улыбнулся Кёнсу, заставляя Лухана посмотреть на него. — Уверен, ему крышу сносит. Просто тебе попался очень порядочный альфа, даже чересчур, наверное. Но ему только в плюс. — Он постоянно говорит, что я должен привыкнуть, тогда будет не так сложно. По крайней мере, психологически. Это правда так больно? — Не думаю, что настолько, но в словах Сехуна тоже есть своя правда. По крайней мере, спешить не нужно. Всегда успеете. Порой я думаю, что секс переоценён. — Когда он у тебя есть, можно раскидываться подобными словами, — фыркнул Лухан. — А мне всё ещё интересно что там, за той дверью. Кёнсу рассмеялся, думая, что Лухан чертовски милый, когда пытается выпытать у него больше информации про секс. Почему-то не спрашивает напрямую, ходит окольными путями, словно они не делились всегда подобными вещами. — Лу, всё будет хорошо, поверь мне. Будет больно, но насколько я помню, это не смертельно. А если альфа делает всё правильно, то боль может смениться удовольствием. Не всегда конечно, у всех индивидуально. Но лично у меня оргазм был, так что, думаю, и у тебя всё будет хорошо. С таким-то заботливым парнем, как Сехун. — Может, дело в том, что вы с Чонином оказались истинными? — Это тоже сыграло свою роль, — улыбнулся Кёнсу, глядя Лухану прямо в глаза. — Но дело не только в ней. И потом, я думаю, вы с Сехуном тоже вполне можете оказаться истинными. — Я думал об этом, но не хочу ни на что надеяться. Честно говоря, это не столь важно, потому что я знаю, что он полностью мой человек. Даже если не истинный, он тот, с кем я хочу провести всю жизнь. — Это прекрасно, Лу. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Я надеюсь, ты будешь счастлив, потому что я очень люблю тебя. Кёнсу вдруг почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Его нервы стали совсем ни к черту в последнее время. Он не собирался переходить на сантименты и говорить всё это Лухану, но оно само вырвалось. — И я тебя люблю, Кёнсу. И я тоже очень хочу, чтобы ты был счастлив. Знаешь, я думаю, ты обязательно будешь счастлив. — Обязательно, — едва улыбнулся кончиками губ Кёнсу. — Мы все будем счастливы. Кёнсу так не верилось в собственные слова, но он прекрасно понимал, что нужно верить в это. Иначе всё пропало. Он пропал. Они молчали, просто лёжа в объятиях друг друга. Лухан хотел так много сказать Кёнсу, но решил, что не стоит поднимать эту тему. До просил не вспоминать об его отъезде, и Лухан решил, что так будет лучше. Он просто старался также не вспоминать и не думать. — Я всё ещё шокирован тем, что Чондэ купил им дом. Представляешь? Целый свой дом, где они будут жить отдельной семьей, — воодушевлённо произнёс Лухан. — Ким Чондэ всегда умел удивлять, — улыбнулся Кёнсу. — Но, честно говоря, я даже не думал, что он отнесётся ко всему этому настолько серьезно. — Я тоже, — кивнул Лухан. — Минсок светится от счастья. Надеюсь, родители благословят их. — У них нет выбора, — усмехнулся Кёнсу. — Минсок беременный, они любят друг друга, Чондэ работает, Минсок скоро тоже будет. Всё улажено, нет причин не благословлять их. — Да, думаю, ты прав, — кивнул Лухан. И снова молчание, которое вновь нарушил Лухан. — Кёнсу, а можно ещё один вопрос? До улыбнулся. — Можно, Лу. Спрашивай всё что хочешь. — Как много раз у вас было? Кёнсу едва задумался. — Кажется, пять? Ну, если ты спрашиваешь количество ночей… и дней. А так, за одну ночь одним разом не заканчивается ничего, как правило. Лухан удивленно посмотрел на Кёнсу, который снова улыбнулся. — Дней? Вы делали это днём? В академии? Кёнсу хотелось смеяться, но он сдерживался. У Лухана была такая смешная реакция. — Ну, один раз был в подсобке, после ужина. И ещё раз был в туалете аэропорта в Японии. У Лухана от удивления глаза на лоб полезли. Он вскочил с места, будто не мог поверить своим ушам. Кёнсу же не удержался и расхохотался в голос. — И… И как это? В туалете? — Неудобно технически, — усмехнулся Кёнсу. — Но у нас не было выбора. Знаешь, мне трудно описать это, но нас тянет как магнитом. Сложно сдерживаться, всё усиливается, когда мы ссоримся или спорим. Ощущение, что чувства подогревают физическую сторону процесса, и мы срываемся на секс. И как бы ты не хотел, ты не можешь это контролировать. Чондэ говорит, что мы особенные, что обычно у истинных не настолько всё сильно. Я не уверен, но про таких как мы с ним есть даже научные статьи. В них пишут, что такие пары рождаются редко, но у нас истинность заложена в нескольких генах, в то время как у обычных истинных только в одном. И это пиздец, на самом деле, потому что иногда мы даже чувствуем эмоции друг друга. Например, в крайнюю течку, когда я ушёл в боксы, я готов был на стенку лезть, потому что в какой-то момент понял, что чувствую его оргазмы тоже. И он чувствовал то же самое. Это как пытка. Это хуже пытки. Ты только справляешься со своим возбуждением, и вроде бы всё, отпускает, но накрывает вторая волна. Его оргазм. И потом накрывает его твоим оргазмом. Это бесконечно тянется. — Да уж, нелегко, конечно, — вздохнул Лухан. — Но это правда удивляет. Думаю, все эти исследования небезосновательны, в конце концов, ты чувствуешь всё это на себе. — Иногда мне страшно, — прошептал вдруг Кёнсу. — Страшно, что даже с другим человеком я буду думать только об этих месяцах. — Кёнсу, — Лухан едва приподнялся, заглядывая другу в глаза. — Всё будет хорошо. Слышишь? С Чонином или с кем-то другим, в твоей жизни точно всё будет хорошо. До на это слабо улыбнулся. Хотелось бы верить Лухану и надеяться на то, что всё будет хорошо, но что-то внутри грызло и не давало вздохнуть полной грудью. Кёнсу за эти дни пришел к выводу, что ещё чуть-чуть, ещё буквально одна тонкая грань, и ему станет плевать абсолютно на всё. Он так чертовски скучал по Чонину. — Какие планы на Рождество? — Лухан, вероятно, решил ненавязчиво сменить тему. Кёнсу на это охотно поддался. — Буду на приеме родителей, потом мы, наверное, ляжем спать и утром я получу свой подарок, — усмехнулся Кёнсу. — Даже не знаю, что будет на этот раз. Надеюсь, папа не решит преподнести мне Ифаня в коробке с бантом. Лухан не выдержал и рассмеялся, прекрасно зная о странных порывах папы Кёнсу. Однако омега знал, что Ифань не станет надеяться на поддержку папы До, если Кёнсу в открытую ему отказал. — Ты рассказал Ифаню про Чонина? — Нет, — вздохнул Кёнсу. — Честно говоря, я чувствую себя отвратительно. Я не должен был так поступать с ним и обнадеживать его, но я не знаю, что на меня нашло. — Ты имеешь право пробовать стать счастливым, Кённи, — вздохнул Лухан. — Я был бы безмерно счастлив, если бы вы с Ифанем сошлись, но иногда… Сердца разбиваются. И лучше закончить всё сейчас, чем когда уже станет поздно, так что ты всё сделал правильно. Кёнсу был, наверное, мысленно согласен с другом, но решил не развивать эту тему дальше. Ему и так было тяжело, и он ещё не переварил это всё в голове, чтобы сделать выводы. — А ты куда на Рождество? С папой или отцом? Лухан едва усмехнулся. — Отец улетает на какие-то суперважные переговоры, так что он вообще будет не в Корее. А папа позвал меня к ним с Хёнджуном, но я не готов отмечать Рождество вот так… Так что я думал остаться в академии, но только что позвонил Сехун и предложил поехать к нему на все рождественские каникулы. — Ты всегда можешь остаться у нас, Лу. Папа и отец будут рады тебе, — улыбнулся Кёнсу. — А Сехун удивляет. Хочет, чтобы вы отметили с его родителями? — Он сказал, что у них традиция, они каждый год встречают Рождество на каком-то курорте, но в этом году Сехун останется со мной. Родители и младший брат уедут. Но до этого пару дней я, видимо, поживу с ними. Папа Сехуна хочет со мной ближе познакомиться. — Вау, звучит очень страшно! — Кёнсу, наверное, должен был сейчас убедить Лухана, что всё будет хорошо, но у него само собой вырвалось. Он почему-то тут же представил знакомство с отцом Чонина, и почему-то по спине прошелся холодок. — Страшно, но это чувство притупилось после того, как я с ними познакомился лично. Его папа действительно вдохновляет. Чем-то моего папу напоминает. Кёнсу улыбнулся. Он до этого уже наслушался о первом знакомстве Лухана с родителями Сехуна, и каждый раз, Лухан не мог перестать выражать восхищение О Джеилем. Кажется, так звали папу Сехуна. — Тогда ты точно должен поехать. И хорошо провести время. — Ага, и не облажаться на чем-нибудь. — Всё будет нормально, Лу. В конце концов, ты ведь прекрасно справлялся и до этого момента. — Да, ты прав, наверное. Несмотря на то, что студенты Ульсана поскорее торопили Рождество, думая, что время тянется в конце декабря чертовски медленно, двадцать третье число наступило всё же очень быстро. Быстро и незаметно, особенно для тех, кто так и не успел справиться с долгами по учебе до его окончания. Исин после двадцать третьего декабря остался совершенно один в академии, потому что забыл вовремя приобрести билеты домой, и теперь должен был вылетать только двадцать четвертого вечером. Было немного грустно и тоскливо проводить сочельник в академии, особенно когда даже Бэкхёну пришлось уехать, и Чжан остался одиноко слоняться по почти пустому Ульсану. Разъехались абсолютно все друзья и знакомые, Исин даже в столовой не видел больше привычного скопления людей. Это угнетало и вводило в какую-то апатию, особенно, если учитывать, что омега круглыми сутками занимался самоанализом и копался в себе и своих чувствах. Все мысли, так или иначе, сводились к Ким Чунмёну и к тому, что Исин очень сильно встрял. Такое даже врагу не пожелаешь, наверное. Однако омеге всё ещё не хотелось ничего с этим делать. Чжану думалось, что если он лишится даже той малости внимания от альфы, которую имеет сейчас, то точно сойдет с рельс. Исин и сам не понял, как и когда эти чувства так сильно окрепли в его сердце. Ведь всё начиналось так невинно, разве нет? Исину даже в какой-то момент казалось, что все его чувства к физику заканчиваются на сексуальном влечении, но сейчас… Вряд ли Исина отпустит после секса, хотя его тоже всё ещё хотелось очень остро. Исину порядком надоело каждую течку умирать с именем Ким Чунмёна на губах, но и по-другому он просто не мог. Образ преподавателя всплывал сам собой, а потом Исину было очень стыдно за подобные мысли. Исин медленно собирался с самого утра, упаковывая небольшой чемодан. Честно говоря, в Чанше он особо не хотел выходить из дома, думая, что проведет все каникулы только с родителями. Не хотелось никого больше видеть. Исин понимал, что запирается в собственном коконе мыслей и чувств и не собирается туда никого впускать. Омега будто бы так пытается залатать свою душу, но получается, честно говоря, не особо хорошо. Однако и делать что-то с этим тоже не хотелось, Исин будто осознано катился в бездну, наслаждаясь этим падением. Кажется, у него что-то конкретно сдвинулось в голове. Омега вздохнул, кидая взгляд на время, понимая, что ему нужно уже выезжать. Однако служба такси очевидно окончательно забила, и Исин уже полчаса не мог дождаться машины. Его заказ постоянно перекидывали, а учитывая, что Сеул снова завалило снегом, никто не хотел ехать за его пределы по такой погоде. Омега наконец обрадованно хлопнул в ладоши, когда одно такси приняло его заказ, так что где-то через час, когда оно уже должно было быть поблизости, Исин уже не мог терпеть и решил прогуляться по двору кампуса. Да и пока он будет таскаться с чемоданами и прочим, как раз и такси приедет. Парень в последний раз оглядел комнату, проверил всё ли выключил, закрыл ли окна и краны. А потом вышел из комнаты, закрывая её двери, и закинул ключи в небольшой рюкзак. Чемодан иногда застревал на переходах, но Исин удачно справился с ним, прощаясь с тетушкой Лим на выходе. Сегодня как раз было ее дежурство. Исин вышел на улицу, вдыхая свежий морозный воздух, и направился к парковке главного корпуса, потому что заказал такси именно туда. На улице было заметно холодно, Исин даже пожалел, что не надел другой пуховик, но возвращаться не было никакого желания. Так что парень встал под навесом, рядом с несколькими авто, которые почему-то ещё стояли здесь. Исин внимательно следил за передвижением своего такси в навигаторе приложения, а потом чертыхнулся, когда его заказ совершенно наглым образом скинули. Чжан в шоке смотрел на то, как к нему больше никто ехал, а внутри поднималась волна гнева и раздражения. Черт возьми, что за день такой у него вообще? Он принялся звонить таксисту, но трубку, конечно же, не взяли. У омеги подступил ком к горлу. Внутри зарождался какой-то страх, будто бы он во всём огромном мире остался один. Умом он понимал, что это мелочь, но кажется, эта мелочь стала последней каплей. Так что Исин вдруг словил себя на том, что сейчас стоит посреди академии, вокруг не было ни души, и парню было так холодно, что желание вообще куда-либо ехать отпало. Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. В конце концов, он может попросить Бэкхёна прислать за ним машину, Исин был уверен, что друг не откажет. Так что он уже собрался набирать номер омеги, как вдруг услышал знакомый голос. — Исин, что вы тут делаете? Чжан резко развернулся, глядя на преподавателя Кима, который был одет в красную куртку и спортивные штаны. Довольно непривычно было видеть его в таком виде, в черной шапке-бини и в кроссовках. Кажется, он не особо сейчас отличался от своих студентов, если бы кто-то увидел его стороны и не знал Кима лично. Исин растерялся, не зная, что сказать, а потом зачем-то по инерции отпустил ручку чемодана. Его покосило в сторону, так как было скользко, но преподаватель Ким и тут успел. Ловко перехватил ручку, возвращая чемодан обратно, и всё ещё пытливо смотрел на омегу. — Исин, у тебя всё нормально? — тон альфы сменился с отчужденного на какой-то мягкий и личный. — Простите, — тихо сказал Исин. — Я просто ждал такси, чтобы поехать в аэропорт, но мой заказ отменили в последний момент. — И поэтому ты на грани слёз? — улыбка Чунмёна расползлась каким-то небывалым теплом по телу Исина. Чжан шмыгнул носом, понимая, что глаза всё-таки прослезились. — Это я от холода, — нагло соврал омега, а Чунмён сделал вид, что поверил. — Можешь считать это очередным невозможным совпадением, но я как раз еду в аэропорт встречать одного человека. И я был бы рад твоей компании. Исин замер, думая, что вероятно судьба шутит с ним очень злые шутки. Ну почему всегда вот так? Почему, когда Исин убеждает себя в том, что ничего у него с Ким Чунмёном быть не может, жизнь снова выставляет альфу в самом лучшем свете, делая так, чтобы Исин ещё больше влюблялся в него. — Не думаю, что это будет удобно. — Конечно будет, — улыбнулся Чунмён и вдруг повернулся, утаскивая чемодан Исина за собой. Оказывается, его машина была припаркована совсем неподалеку. Он уже загружал чемодан Исина в багажник, пока омега пытался осознать всё происходящее. — Преподаватель Ким, — Исин подбежал к альфе, рефлекторно хватая за руку. Ладонь у Чунмёна была горячая, даже несмотря на то, что на улице было холодно. У Исина по спине прошлись разряды тока. — Простите. Омега выпустил руку старшего, едва отодвигаясь от него. Чунмён же задержал взгляд на их руках чуть дольше положенного, это тоже от Исина не укрылось, заставляя в сотый раз сходить с ума. — Простите, но я правда не хочу вас напрягать. — Чем ты меня напрягаешь, по-твоему? Я же сказал, что и так собирался ехать в Инчхон. Исин не знает, что ответить, ведь он напрягал Чунмёна, по его мнению, совсем не поездкой. А своими чувствами, которые рвались наружу, и физик прекрасно их замечал. Он же не слепой. Исин уже совсем не мог это всё контролировать, а Чунмён порой будто специально выводил его на это всё. Это казалось таким нелепым Исину, вообще думать, что Чунмён мог делать это специально. — Мне правда очень неловко, преподаватель Ким. — Всё нормально, Исин. Вероятно, ты уже опаздываешь на рейс? — Немного, — вздохнул Исин, бросив взгляд на экран телефона в руках. — Тогда садись в машину. Ехали они в совершенной тишине, если не считать музыки, которая ненавязчиво играла в салоне. Чунмёна это молчание начало в какой-то момент сильно напрягать, так что он решил немного его разбавить. — Вы закрыли всё удачно? — Чунмён смотрел на дорогу, так как трассы начинали леденеть. — Да, всё удачно. Спасибо за высший балл, — Исин едва улыбнулся, поворачиваясь на Чунмёна. Физик поставил ему отлично в этом семестре. Исину хотелось думать, что это потому что он действительно хорошо справлялся, а не потому что Ким всё ещё чувствовал вину. — Если ты думаешь, что я поставил его из-за некоторых обстоятельств, то я совсем не такой человек, — Чунмён, кажется, умел читать мысли. Исин удивленно округлил глаза, тут же принимаясь говорить, что он и мысли такой не допускал. — Правда, преподаватель Ким, я не думал ни о чем таком. Я благодарен вам за то, что помогли мне, и благодарен себе за то, что смог подтянуться. Чунмён на это мягко улыбнулся, лишь на секунду переводя взгляд на Исина. — Да ладно, Исин, я же пошутил. Исин снова смутился, отводя взгляд в сторону окна, наблюдая за встречным потоком машин. — В любом случае, я тоже очень рад твоим успехам. Думаю, что скоро можно будет завершать дополнительные, и ты сможешь уже успевать самостоятельно. Исин едва сдержался от восклицания о том, что он вообще не готов, и дополнительные прекращать совсем не стоит. Однако в этот раз омега вовремя себя остановил. — Мне бы вашу уверенность во мне, — усмехнулся Чжан. — Если и такой студент, как вы не уверен в себе, то кто тогда вообще уверен в себе? Исин повернул голову на Чунмёна. — Я в себе уверен, я не уверен в своих знаниях физики. — Это придет со временем, — вздохнул Чунмён, едва улыбаясь. — Ты летишь домой? В Китай? — Да, — кивнул Исин. — Я не был там полгода. — Скучаешь по дому? — Я скучаю по семье. Иногда по Чанше, но не особо сильно. Думаю, мне нужно действительно долго не бывать там, чтобы по-настоящему заскучать. — Я слышал, что это очень красивый город, — Чунмён снова пристально следил за дорогой. — Там много достопримечательностей. — Несмотря ни на что, Чанша останется лучшим городом для меня, потому что это мой родной город. Но да, говорят, что он красивый, для меня-то он априори красивый. Чунмён на это улыбнулся, прекрасно понимая, что Исин питает какую-то особую нежность и трепет к своему городу. Как, наверное, каждый человек. Даже когда мы уезжаем в другие страны и города, всё равно не можем забыть родные места. — Думаю, стоит его посетить хоть раз в жизни? — Раз в жизни стоит попробовать всё, — улыбнулся Исин. Чунмён отметил для себя, что это ещё одна новая сторона Исина, о которой он ничего не знал. Чунмён вообще не знал, зачем эти стороны отмечает, но и не замечать не мог. Чжан Исин был другой, он отличался от всех студентов, которых Ким знал. И это осознание вдруг набатом ударило в голове, заставляя альфу сильнее сжать руки на кожаном руле. В аэропорту было чертовски много людей. Чунмён довел Исина до зала ожидания, провожая его с улыбкой, а омега усиленно откидывал от себя мысли о том, что это похоже на то, что Чунмён приехал сюда специально его провожать. Только ради него. Такие мысли были глупые и безосновательные, ведь Чунмён здесь, чтобы встретить друга. Или кого-то ещё. Исин, кстати, так и не решился спросить. Было как-то неудобно, тем более какая омеге разница вообще? Ведь Чунмён и Исин просто преподаватель и студент. — Впредь, пожалуйста, не плачь из-за таких пустяков как такси, — улыбнулся Чунмён, отдавая Исину ручку чемодана. Его регистрацию уже объявили, так что омеге стоило поспешить. — Я не плакал, — буркнул Исин, пряча лицо в воротнике куртки, чем вызвал яркую улыбку у Чунмёна. — Счастливой дороги, студент Чжан. — Спасибо, — Исин поклонился Чунмёну. — Спасибо, что подвезли, преподаватель Ким! Исин снова поклонился, и Чунмён кивнул ему в ответ, провожая спину омеги долгим взглядом. Наконец объявили о посадке рейса, который ждал Чунмён, и альфа тут же направился встречать своего любимого Тэхёна. Омега как раз возвращался с очередной фотосессии в Италии. Сейчас карьера модели у омеги шла в гору, а Чунмёну, наверное, стоило бы гордиться парнем, но он терпеть не мог публичность. А Тэхён ею упивался. Не то чтобы это было большой проблемой, просто в этом плане они с омегой были совершенно разными людьми. Хотя, кажется, таких «планов» было много. Чунмён встречал Тэхёна, широко улыбаясь. Сколько они не виделись? Кажется, уже больше месяца, альфа даже точно не вспомнит, наверное. Чунмён даже успел соскучиться, в конце концов, провести Рождество без Тэхёна было бы совсем печально. Они проводили вместе Рождество каждый год, с тех пор как Чунмён вернулся в Корею. Ким никогда раньше не задумывался о том, всё ли его устраивает в этом укладе жизни, потому что ему действительно было комфортно. Тэхён вполне устраивал Чунмёна, если закрыть глаза на некоторые аспекты его характера. Но ведь никто не идеален, и в том числе Чунмён с Тэхёном. Они всегда шли на компромиссы в этих отношениях. Омега был умным и образованным человеком, целостной личностью, не устраивал Чунмёну никаких сцен. Иногда ворчал по поводу того, что Чунмён вечно пропадает на работе, но в этом плане они оба были хороши. — Мённи! — воскликнул Тэхён, обнимая Чунмёна в ответ. Омега был шумным порой, привлекая к себе внимание. Чунмён надеялся, что сюда не пригнала кучка его фанатов, Тэхён, кажется, сделал этот перелет максимально секретным. По официальным данным он ещё должен был быть в Италии. — Привет, — улыбнулся Чунмён, а потом притянул омегу к себе, целуя в сладкие губы. Они были со вкусом яблока. Чунмёну всегда нравился запах Тэхёна, он его безумно привлекал, но ему всегда не хватало какой-то сладости в нем. Они не были истинными, и, вероятно, Чунмёну не хватало именно сладости запаха его природного истинного, встретить которого альфа уже даже не надеялся. — Я рад, что ты приехал, — прошептал Тэ, внимательно разглядывая шоколадные глаза напротив. — Ну я же не настолько бессовестный, — улыбнулся Чунмён, на что омега закатил глаза. — Поехали домой? — Да, — кивнул Тэхён, а потом ярко улыбнулся, когда альфа подцепил тонкую ладошку, скрепляя их пальцы в замок. В машине у Чунмёна всё было по-прежнему, разве что Тэхён не мог отделаться от ощущения, что здесь был кто-то. Какой-то сладкий запах витал в салоне, а омега вопросительно посмотрел на альфу, что уже устроился за рулем. — Что-то не так, Тэ? Купить кофе? — Нет, всё нормально, — улыбнулся омега. Чунмён завел двигатель, выкручивая руль. Они в полной тишине выехали с парковки аэропорта. Инчхон замело снегом ровно так же, как и Сеул. Тэхён пытался удобно устроиться на сидении, но что-то не выходило. Он совсем устал за прошедшие сутки, потому что не успел отдохнуть после продолжительных съемок. — Ну? Как съёмки? — Хорошо, как и обычно, — пожал плечами омега. — Я ужасно устал, честно говоря, иногда мне хочется оставить всё это. — Оставить и стать примерным семьянином? — усмехнулся Чунмён, едва поглядывая на омегу. — И с кем же мне быть примерным семьянином? С тобой? — Ты думаешь, у нас не выйдет? — они редко обсуждали подобные темы. Даже несмотря на то, что были помолвлены уже больше года, тема свадьбы, семьи и прочего была негласно табуирована. Кажется, никому из них пока не было дела до всего этого, они оба строили карьеру. — Я думаю, что, когда придет время, мы с тобой отлично справимся. Чунмён на это ничего не ответил. Тэхён был прав, наверное. Когда придет время, они точно смогут всё, но придет ли оно вообще? Чунмён никогда не замечал за собой особой тяги создать семью, построить дом, родить детей. И если раньше ему казалось, что всё дело в возрасте, то сейчас, когда ему тридцать с хвостиком, это немного настораживало. Желания не появилось вообще. — Мы ужинаем у родителей в этот раз? — спросил Тэхён. — Нет, в этот раз я освободил нас от лишних обязательств. Я подарил им билеты на хороший и долгий отдых, а брат будет со своей семьей. — Ай-ай-ай, Ким Чунмён, разве так можно? Кажется, твои родители и сами в состоянии купить себе отдых. — Да, но никогда не сделают этого. Они же только и делают, что работают круглый год. Да и потом, им стоит отдохнуть и от нас тоже, не только от работы. Тэхён улыбался, слушая альфу. Он откинулся на спинку кожаного сидения, думая о том, что его жизнь была бы совершенно другой без этого альфы в ней. Тэхён был влюблен в Чунмёна сколько себя помнит. Тэхён родился в семье влиятельного бизнесмена, который был партнером родителей Чунмёна. Их отцы были лучшими друзьями, так что омежка с самого детства игрался с Чунмёном и его старшим братом. Они практически вместе выросли и всегда были неразлучной троицей. Даже разница в два года между ними не так сильно ощущалась. Омеге нравилось проводить время в доме Кимов, в первую очередь, потому, что именно в этом доме он чувствовал себя в окружении семьи. Папа омеги погиб при родах, так что Тэхён сильно привязался к папе Чунмёна. Омега всегда был ему рад и, кажется, любил не меньше собственных сыновей, о чем частенько говорил. Отец Тэхёна всегда пропадал на работе, а когда парню исполнилось шестнадцать, у него диагностировали онкологию. Болезнь превратила ещё довольно молодого и энергичного альфу в собственную тень за год, а потом забрала его жизнь. Тэхён остался бы совершенно один и беспомощен в этом мире, если бы не родители Чунмёна. Они помогли ему разобраться с бизнесом отца, а потом оформили опекунство над несовершеннолетним Тэхёном. Так что с шестнадцати лет Тэхён жил в доме родителей Чунмёна, а в восемнадцать осмелился признаться альфе в своих чувствах. Он осознал их давно, но только после пережитого, после того, как Чунмён продолжал оставаться рядом всё это время, Тэхён нашел в себе смелость раскрыть свое сердце. Омега ждал отказа, поэтому совсем не удивился, когда получил его. Ведь Тэ всегда был «любимым младшим братиком». Правда, Тэхён ещё и был терпеливым мальчиком, так что, в конце концов, он всё же добился своего. Теперь они с Чунмёном помолвлены, Тэхён стал международной моделью, и, кажется, у него всё было хорошо. — Я люблю тебя, — вдруг совсем тихо сказал Тэхён, а Чунмён вмиг посерьезнел, глядя на омегу. — Я тоже, Тэ, люблю тебя, — в тон омеге проговорил Чунмён, а потом поймал его ладошку и по привычке поцеловал тыльную сторону. Лухан сидел за большим столом в столовой семейства О и почему-то не чувствовал вообще никакой неловкости. Лухан уже ночевал тут вторую ночь, и ему начинало казаться, что он всю жизнь живет в этом доме, и семья Сехуна ему родная. Омега всё боялся, что при более близком общении родители Сехуна окажутся совсем не теми, кем показались на первый взгляд. Лухан постоянно искал подвоха, кажется, в точности так, как делал это в самом начале отношений с Сехуном. Но ничего такого, родители Сехуна действительно приняли его тепло. И за эти пару дней Лухан, кажется, ещё больше сблизился с Джеилем. Омега действительно казался ему каким-то особенным, местами всё ещё напоминал папу омеги и был так мил с Ханем, словно Сяо являлся ещё одним ребенком семейства О, а не едва знакомым новым парнем их старшего сына. — Пап, отец, вы улетаете завтра утром? — Сехун отправил в рот порцию риса, едва поднимая взгляд на родителей. Джеиль с Хёнсыном переглянулись, и Лухан заметил, как на их лицах мелькнули улыбки. Стало неловко, Лухан и сам не понял, почему, но почувствовал, как к щекам прилила кровь. — Не терпится уже спровадить нас? — Хёнсын улыбнулся, глядя сыну в глаза. — Я такого не говорил, отец, — спокойно пожал плечами Сехун. — Просто поинтересовался, что к чему. — Да, мы вылетаем с утра, сынок, — всё же подключился Джеиль. — Отец просто шутит, милый. Последнее он сказал, глядя не на сына, а на Лухана, который был откровенно смущен. — На следующее Рождество я хочу, чтобы хён и Лу были с нами, — вставил Ёндже, вызывая улыбки у всех остальных. — Действительно, Лухан, мы были бы рады, если бы ты каждое Рождество проводил с нами теперь, — кивнул Хёнсын, который, как отметил Лухан, к словам своего дорогого маленького омежки Дже относился с особым вниманием и трепетом. В этих отношениях Лухан узнавал себя и отца. — Я тоже буду рад, — улыбнулся и кивнул Лухан. Уже второй ужин Лухана в семействе О проходил в привычном ему ритме. Лухан внимательно наблюдал за тем, как протекала жизнь в доме О. Так как сейчас наступил конец года, отец Сехуна был сильно занят на работе. В отличие от папы, который уже прекратил работу центра, дав всем своим сотрудникам парочку лишних выходных. Так что омега был дома все эти дни, охотно общался с Луханом, и даже взял его с собой на шоппинг. Он подарил Лухану красивую подвеску, сказав, что это его рождественский подарок, который он дарит заранее. Лухан был приятно удивлен, и подарок конечно же принял, думая, что это был ещё один трогательный момент между ними. Той же ночью он поделился всеми своими впечатлениями с собственным папой, который дал парочку дельных советов и был искренне рад за сына. А ещё чуть-чуть наигранно обижался, что Лухан не приехал встречать Рождество к ним. Лу пытался его убедить, что они встретят вместе ещё ни одно Рождество, хотя в глубине души знал, что папа прекрасно всё понимает. Просто иногда его родитель любил повредничать. За это время Лухан подметил в О Джеиле много интересных особенностей. Омега обязательно сам провожал мужа на работу, буквально до самых дверей, и нежно целовал. Он готовил ужин сам, с чем ему помогал Лухан. Как оказалось, Джеиль был очень легок в общении, и они с Луханом находили кучу тем для обсуждений. В какой-то момент Сяо начало казаться, что он общается с ровесником, потому что О Джеиль был в курсе абсолютно всех трендов, и тех самых «молодежных тем». Лухан ещё раз убедился, что возраст — это всего лишь цифра в паспорте, куда важнее, в каком состоянии твой внутренний мир. И кажется, внутренний мир О Джеиля был в полном порядке. Лухану нравилось абсолютно всё, что происходило с ним в этом доме, он даже перезнакомился со всем немногочисленным персоналом. Лухану казалось, что он нашел для себя идеал семейных отношений. Чувства родителей Сехуна были совершенно на ином уровне, они могли даже не смотреть друг на друга, но их взаимопонимание и любовь ощущались на ментальном уровне. Поэтому и дети их, кажется, были такими открытыми и теплыми людьми, ищущими здоровых взаимоотношений со всеми. — Отец, — Сехун вдруг обратил внимание старшего альфы на себя, когда тот доел и собирался идти работать. — У тебя найдется минута для разговора? Хёнсын несколько удивленно посмотрел на сына, но всё же кивнул. Сехун поднялся вслед за отцом, на секунду задержавшись у самого уха Лухана. — Я скоро, малыш. Не скучай. — Я не скучаю, иди, — улыбнулся и кивнул Лухан, провожая спины альф долгим взглядом. — Иногда Сехуну не хватает внимания отца, я частенько говорю им проводить больше времени друг с другом, но меня никто не слушает, — вздохнул Джеиль. Ёндже уже ушел, сославшись на то, что у него там куча неотложных дел. Скорее всего, омежка шел заканчивать с новым произведением, которое готовил для родителей как подарок на Рождество. О чем он по секрету поделился с Луханом и даже сыграл ему кусочек после. — Простите, что из-за меня Сехун не едет с вами, — Лухан едва опустил взгляд на тарелку. — О, Боже, Лухан, я совсем не это имел в виду. Прости, правда. Ты не должен извиняться за такое, ведь мой сын так счастлив с тобой. И в конце концов, Сехун достаточно взрослый, чтобы самому решать с кем ему встречать Рождество. — Но ведь это была ваша традиция, а тут я… — Всё в порядке, Лухан, — Джеиль перехватил ладошку омеги на столе, улыбаясь. — Каждый адекватный родитель понимает, что его ребенку тоже нужна личная жизнь, и своя семья. — Думаю, нам с ним до своей семьи ещё далеко, — Лухан не мог перестать краснеть, замечая снисходительную улыбку Джеиля. — Я надеюсь, что однажды вы придете к этому. Ты очень нравишься мне, Лухан. И главное, ты нравишься моему сыну. Вы должны беречь эти чувства в своей душе. — Разве это возможно? Сохранить чувства в первозданном виде и пронести их через года? Джеиль продолжал улыбаться, делая глоток сока. — Не думаю, что такое возможно. Но зато можно всегда помнить, как ты полюбил и за что. — За что вы полюбили своего мужа? — Лухан кажется лез не в те темы, но сказанного не воротишь. Однако, Джеиль реагировал вполне спокойно. К слову, Лухан так и не смог заставить себя обращаться к родителям Сехуна на «ты». — Ни за что, — улыбнулся старший омега. — Именно в этом вся суть крепких и долгих отношений. Если ты влюбляешься в человека просто так, потом ты не разочаруешься в нем. Многие люди влюбляются из-за каких-то вещей, потом проходят годы, а ничего в нашей жизни не вечно, и они забывают почему вообще влюбились. Но надо всегда помнить, тогда не будет никаких проблем. Из уст О Джеиля эта теория звучала вполне весомо. По крайней мере, именно этот человек мог рассуждать о долгом и счастливом браке и делиться секретными рецептами по его созданию. — Я боюсь не оправдать ожиданий Сехуна, — вдруг тихо сказал Лухан, сам себе удивляясь. Он вроде не собирался переходить на откровения с папой альфы, но, кажется, Джеиль и правда был первоклассный психолог. — Это совершенно нормально, Лухан, — улыбнулся мужчина. — Но ты должен понимать, что не можешь не оправдать его ожиданий, ведь его сердце изначально выбрало тебя. — Но Сехун всегда видел перед собой пример идеального омеги, то есть, Вас. Джеиль на это вдруг мягко рассмеялся, придвигаясь к Лухану ближе. — Я совсем, совершенно не идеальный омега. Спроси у Хёнсына, он найдет тысячи моих недостатков, и точно также Сехун. Сехун не идеализирует меня, поверь мне. Поэтому, тебе не нужно чего-то бояться. Я обычный омега, и ты ничуть не хуже меня. А даже лучше, Ханни. Это обращение «Ханни» заставило по телу омеги прокатиться волне дрожи. Лухан будто бы избавился от огромного груза, хотя сам о нём не подозревал. — Простите, что сказал всё это, — вдруг выпалил омега, на что Джеиль отрицательно замотал головой. — Нет, нет. Не извиняйся, я очень рад, что ты делишься со мной подобным. Я всегда готов выслушать тебя, хорошо? — Спасибо, — улыбнулся и кивнул Лухан. Сехун долго раздумывал над тем стоит ли задевать эту тему с отцом, но он был слишком обеспокоен. Ему нужен был совет старшего, потому что как бы там ни было, отец для Сехуна оставался самым близким человеком. О Хёнсын мог быть строгим отцом, но при этом Сехун никогда не боялся прийти к нему с любой проблемой. Первым, кому всегда звонил Сехун, когда попадал в какие-то неприятности, всегда был отец. — Садись, Хун, — отец устроился за рабочим столом, который был всегда в идеальном порядке, указывая Сехуну на кресло перед ним. Младший альфа послушно опустился в него, пытаясь собраться с мыслями. Он, честно говоря, не знал с чего начать. — Я слушаю тебя. — Меня волнует Чанёль, — выпалил Сехун, нервно облизывая губы и посмотрел отцу в глаза. — В каком смысле? — Хёнсын едва сжал переносицу, жмуря уставшие за день глаза. Он снял очки, и кажется сразу скинул лет десять. Сехун всегда удивлялся этой особенности отца. — Мне кажется, он попал в какие-то неприятности, но мне ничего не хочет рассказывать. Он недавно пришел избитый ночью и нагло соврал мне, когда я пытался узнать, что не так. А ещё он постоянно ездит домой. Хёнсын внимательно выслушал сына, едва вздыхая. Он снова надел очки, а потом встал с места, отходя к окну. — А я чем могу помочь, по-твоему? — Просто… Вдруг его дядя затянул куда-то. Отец, ты ведь знаешь кто он такой. Мне страшно за Чанёля. Старший альфа тяжело вздохнул, засовывая руки в карманы брюк. Конечно О Хёнсын знал кто такой дядя Пак Чанёля, он даже пару раз занимался его делами. Но не за всё брался. Хёнсын слишком хорошо знал семью Пак, но никогда ничего сыну не рассказывал. Сехун был привязан к Чанёлю как к родному брату, и Хёнсын не пытался запрещать им дружить. Просто вроде как Чанёль не сын Пак Донхвана, а всего лишь племянник, и насколько Хёнсын знал, мальчишка ни в чем не был замешан. Однако, вечно утаивать от Сехуна кто такой Пак Донхван у Хёнсына не получилось, и сын имел общие представления. — Сын, — Хёнсын развернулся к Сехуну, глядя прямо в глаза младшего. Сехун уже стоял рядом с ним у окна, с надеждой глядя ему в глаза. — Даже если и затянул, то что я могу сделать? Это ведь его семья, Сехун. — Отец, пожалуйста, — на лице Сехуна читался явный испуг. — Я очень боюсь за него, ты ведь знаешь, как он дорог мне. — Ладно, я постараюсь что-нибудь узнать, а потом посмотрим по обстоятельствам. Сехун улыбнулся старшему. — Спасибо, отец. Хёнсын едва рассмеялся, вдруг притягивая сына к себе за шею и взъерошил его волосы. Сехун такого не ожидал, потому что старший с ним особо никогда не нежничал. — Отец, ну ты чего? — наигранно возмутился Сехун, хотя был рад объятиям альфы. Тот хрипло рассмеялся, выпуская сына из собственной хватки. — Ты так вырос, Сехун. Я всё ещё отчетливо помню, как ты приползал ко мне, пока я работал, успев утомить своего папу. Ты был совершенно неугомонным ребенком, даже когда ещё толком не ходил. Сехун слушал внимательно и с замиранием сердца, потому что отец никогда особо на такие откровения щедр не был. — А теперь вот какой вымахал. С омегой своим знакомишь. Поверить не могу! — Придется, отец, — улыбнулся Сехун. — Хотя, мне всё ещё кажется, что я так и не вырос. — Вырос, — уверенно кивнул Хёнсын. — Ты правильно ведешь себя с Луханом. Ты ведь помнишь, что я тебе говорил? В первую очередь хорошо должно быть ему. Отношения не терпят эгоизма. — Я стараюсь, — кивнул Сехун. — Молодец, старайся. И да, не забывайте предохраняться, — отец хотел сказать это как бы между прочим, но вышло как и всегда. Неловко и смущающе. Сехун закатил глаза, улыбаясь. — Мы кажется уже проходили этот разговор в мои четырнадцать, а потом и в семнадцать. — Повторенье — мать ученья, О Сехун! — улыбнулся Хёнсын. — И потом, я просто выполняю свой отцовский долг. Кто тебе ещё такое скажет? — Отец, в таких напоминаниях я не нуждаюсь, серьезно. — Уже взрослый, да? — с улыбкой сказал отец. — Ты сам это сказал минуту назад. Хёнсын на это снова рассмеялся. — Просто будь счастлив, Хун. Мы с папой любим тебя и всегда будем на твоей стороне. Лухан проснулся от нежного поцелуя сначала в лоб, потом в щеки, нос, а потом уже и в губы. Он машинально улыбнулся, обвивая руками крепкую шею альфы, чувствуя, как в нос забивается любимый запах малины. Лухан не открыл глаза, но прекрасно знал, что это Сехун. Правда было немного удивительно, что альфа пришел к нему. Лухану выделили отдельную комнату, точнее, омега сам попросил Сехуна об этом, потому что было неловко ночевать с альфой в его доме при родителях. Возможно, это смотрелось немного глупо и нелогично, но Лухан по-другому не мог. А сейчас Сехун сидел в его постели, улыбаясь сонному омеге. — Почему ты здесь? — Родители уже уехали, мы одни. — Как уехали? — Лухан подорвался в постели. — Боже, почему ты не разбудил меня? Я должен был их проводить. Сехун на это хрипло рассмеялся, глядя на взъерошенного Лухана. Он был похож на маленького пушистого воробья, так что альфа почувствовал непреодолимое желание затискать его в объятиях. Он улыбнулся, притягивая Хана к себе. — Успокойся, они и меня не разбудили. Я только что проснулся и узнал обо всем от охраны. Лухан скептично оглядел альфу, а потом понял, что он также не переоделся из пижамы. Омега едва выдохнул, снова обвивая широкие плечи руками. — И всё же, это как-то некрасиво. — Всё красиво, Лу. Перестань, — Сехун снова чмокнул омегу в губы. — А ещё сегодня сочельник, и у нас с тобой много дел. — Мы будем украшать елку? — улыбнулся Лухан, совсем-совсем по-детски, прижимаясь к альфе ближе. — И готовить праздничный ужин, — Сехун с улыбкой смотрел на омегу, который подобрался на кровати. С утра лицо Хана было немного опухшим, что делало его ещё милее. Омега казался таким бесконечно нежным, что у Сехуна сердце замирало. — А может просто закажем пиццу? — Брось, Лу, это Рождество, — Сехун притянул омегу к себе, и тот поддался, оказываясь аккурат на бедрах Сехуна. Лухан улыбнулся, обвивая торс Сехуна ногами, глядя прямо в карие бездонные глаза. Поразительно как быстро они стали смыслом жизни Лухана. — Его не встречают с пиццей. Хочешь, готовить буду я, а ты просто смотреть? — Ну уж нет, я такие тусовки не пропускаю, — усмехнулся Лухан, зарываясь тонкими пальчикам в немного отросшие волосы альфы. Сехуну очень шла такая длина, а от прикосновений омеги он почти мурлыкал как кот, блаженно улыбаясь. Лухан не мог поверить собственному счастью, ему правда достался лучший альфа на планете кажется. — Я бы мог так вечно сидеть, — прошептал Сехун, открывая глаза и ловя взгляд Лухана. Лухан смущенно улыбнулся, а потом обнял альфу, прижимаясь к нему всем телом. Сильные руки тут же обвили тонкую спинку, Сехун полной грудью вдохнул запах клубники, который с утра ощущался особенно острее. — Я тоже, О Сехун, — прошептал Лухан в самое ухо альфы, а затем зацепил зубами тонкий хрящик. Хватка Сехуна стала крепче, а Лухан довольно улыбнулся. Их неизбежно и постоянно тянуло друг к другу, и Лухан вдруг вспомнил слова Кёнсу о «магнитном притяжении». Кажется, он тоже ощущал нечто подобное. Лухан даже не понял куда делось время после завтрака, и как быстро наступил обед. Дом О теперь казался вдвойне больше, потому что Сехун и Лухан в нем были одни. Родители Сехуна распустили почти весь персонал, осталось только несколько людей из охраны, которые внутрь дома конечно же не заходили. Елку, оказывается, привезли и установили ещё с утра, так что Сехуну и Лухану осталось ее только нарядить, как и весь остальной дом. Снаружи он уже был украшен. — Внутри вы украшаете сами? — спросил Лухан, перебирая коробки с огромным количеством елочных игрушек и разных гирлянд. — Да, обычно мы делаем это ещё в двадцатых числах декабря, но в этом году как-то не успели. А потом папа сказал, что оставляет эту миссию на нас с тобой, когда я рассказал им, что встречу Рождество с тобой. Лухан довольно улыбнулся, пряча эту улыбку в широком вороте свитера кремового цвета. — Я уже сто лет не наряжал елку, — Лухан наконец закончил выбирать одинаковые позолоченные звездочки. Они были такими симпатичными, что Лухан решил начать с них. — Правда? — Сехун кажется с головы до ног обвязался в бесконечные гирлянды и елочную мишуру. Выглядел он немного забавно, но был кажется увлечен своим занятием, пытаясь понять какая гирлянда работает, а какая нет. — Да, в последние годы, папа просто приглашал команду, и они украшали весь дом. Зато в детстве, для меня это было самым важным событием. Папа и отец всегда были дома на Рождество, и мы проводили вместе время с сочельника до тридцать первого декабря. Они откладывали все-все дела, — Лухан говорил обо всем с ностальгической улыбкой, продолжая наряжать елку. Вероятно, это были одни из самых счастливых воспоминаний в жизни омеги. Сехун засмотрелся на его улыбку. — Ты скучаешь по ним? — Я больше скучаю по своему детству, — едва вздохнул омега, поворачиваясь к Сехуну, который оставил свое занятие, подходя к нему. — Но детство не вернуть, и надо двигаться дальше, вроде как. — Впереди можно создать ещё больше радостных воспоминаний, — тихо сказал Сехун, рассматривая мелкие черты лица омеги. Порой О поражался тому, насколько Лухан красив, даже его кожа была идеальной, и кажется светилась изнутри. Поразительно, как на свете мог существовать кто-то вроде Сяо Лухана. — Ты прав, — улыбнулся Лухан. — Давай быстрее закончим елочку, нам ведь ещё ужин готовить, а уже полдень. — Мы всё успеем, не переживай, — усмехнулся Сехун, а потом притянул Лухана к себе, не удержавшись от сладкого поцелуя. Иногда Лухану казалось, что альфа перебарщивает с этим, но с другой стороны, омеге это так нравилось. Нравилось, что Сехун был такой нежный и романтичный с ним, он буквально обволакивал Лухана своим вниманием, но всегда выдерживал грань. Чтобы не надоесть и не оттолкнуть. О Сехун был просто гуру отношений, кажется. — Сехун, — Лухан повесил последнюю звездочку, и уже перешел на огромные синие шары. — Какой цвет у тебя любимый? Альфа выглянул из-за пушистых ветвей елочки. Она была очень красивая и выглядела действительно натурально, Лухан даже удивился, когда увидел ее утром. — Почему ты спрашиваешь? — Я просто вдруг понял, что не знаю подобных мелочей о тебе. Ты, например, знаешь обо мне такое, а я нет. Сехун улыбнулся, возвращаясь к своему занятию. Он продолжал возиться с чересчур длинной гирляндой в виде маленьких китайских фонариков, которые Ёндже заставил купить ещё в позапрошлом году, кажется где-то в середине июля, когда они ездили в Макао. — Я люблю оранжевый, — чуть тише проговорил альфа. Лухан с улыбкой и легким удивлением посмотрел на сехуна. — Серьезно? Оранжевый? — А что? — Ничего, — ещё шире улыбнулся Лухан. — Это так нетипично для альфы. Я никогда не видел на тебе ничего оранжевого? — Потому что я не ношу ничего оранжевого, разве что папа как-то купил мне оранжевый свитер с оленем на всю грудь, и я пытаюсь забыть его как страшный сон. У Лухана тут же загорелись глаза. — О Сехун, я хочу его увидеть. — О, нет-нет! Мне хватило и того позора с фоткой, — вздохнул Сехун, уже жалея, что рассказал Лу про этот свитер. Папа действительно купил его ему, правда Сехун совсем не понимал в каких целях. На его родителя это было непохоже, у его папы был исключительный вкус во всем. Видимо, ему тоже хотелось просто посмотреть на Сехуна в нем. — Ну пожалуйста, — Лухан схватил альфу за руку, вытаскивая из-за елки. Он выкатил нижнюю губу, а Сехун отрицательно замотал головой. — Нет, Сяо Лухан! И не надо дуть губы, я не поведусь на это в очередной раз, — Сехун кажется был тверд в своем решение, а в Лухане проснулся его спортивный азарт. — Тогда я сам его найду, и даже не постесняюсь устроить обыск в твоей гардеробной, О Сехун, — хитро улыбнулся Лухан. — Ты не будешь этого делать, — у альфы едва вздернулась бровь, а Лухан лишь фыркнул. Омега сорвался с места, убегая в сторону второго этажа, а Сехун побежал следом. Лухан бегал чертовски быстро. Что было совсем неудивительно, ведь он был лучшим нападающим их футбольной команды. Сехун едва не упал на лестницах, когда пытался догнать хохочущего Лухана, что даже остановился на верхних ступеньках, дразня Сехуна. — Сяо Лухан! Серьезно! Остановись! — кричал вслед омеге Сехун, но встретился лишь с захлопнувшейся дверью собственной комнаты перед носом. Сехун обреченно вздохнул, снова толкая дверь, которую Лухан, к счастью, запирать не стал. Омега уже рыскал по большой гардеробной альфы, и честно говоря, был немного удивлен. Он даже не ожидал, что она у Сехуна будет настолько большой, однако, по альфе было видно, что он уделяет большое внимание своему внешнему виду. Лухан пытался на глаз найти что-то оранжевое на полках, пока Сехун застыл в проеме двери. — Да ладно, Лу, оставь это. Нам ведь столько дел делать, — Сехун не оставлял попыток отговорить омегу, но уже и мешать не стал. Лухан же действительно задался целью. Ему было дико интересно увидеть альфу в этом свитере, потому что он редко видел Сехуна в подобных вещах. Хотя, конечно, не так редко, как Кёнсу. Вот у кого в гардеробе было пятьдесят оттенков черного и ещё столько же серого, темно-синего и коричневого. — Нашел! — воскликнул Лухан, вытягивая с одной из полок огромный свитер с оленем. Он был кажется большим даже для самого альфы, а Лухан и вовсе мог в нем утонуть. — Давай, надень. — ЛуЛу, — почти взмолился альфа, но встретился с нетерпящим возражений взглядом. — Мы ничего не успеем. — Ты только что сам сказал, что мы всё успеем, — едва усмехнулся Лухан, подходя к Сехуну. — Давай надевай, а то если будешь тянуть, мы и правда не успеем. — В нем жарко так, Лухан, сжалься надо мной. — Ну всего разок, О Сехун, тебе жалко что-ли? Сехун тяжело вздохнул, понимая, что совершенно безоружен перед Луханом. И как бы он себя не уговаривал, у него всё равно не получается удержаться. Не пойти на поводу у омеги, не сдаться в плен этих огромных глаз. Сехун забрал свитер из рук омеги, что с каким-то небывалым предвкушением в глазах ожидал, когда альфа наконец наденет свитер, а О подумал, что можно ещё эту ситуацию обернуть в свою пользу. Идея пришла внезапно, но казалась весьма заманчивой. Сехун сначала снял рубашку, внимательно наблюдая за реакцией Лухана, который кажется только сейчас осознал, что буквально заставлял альфу раздеться. Краска прилила к щекам омеги, а Сехун едва улыбнулся, но продолжил как ни в чем не бывало, потянув ворот футболки, которая была под рубашкой. А Лухан будто бы очнулся ото сна, тут же поворачиваясь спиной к альфе. — Что ты делаешь? — воскликнул омега, хотя и сам понимал насколько глупо звучал его вопрос. Лухан просто совсем не задумывался о том, как всё это выглядело со стороны, а теперь вдруг осознал. — Надеваю свитер, — усмехнулся Сехун. Лухан чувствовал, как сердце отбивает быстрый ритм, а ведь он даже ничего не видел. Он услышал тихие шаги за спиной, а потом омегу обняли со спины, прижимая к крепкой груди. Сехун точно был без футболки, и Лухана пробрала мелкая дрожь. Альфа подцепил пальцами широкий ворот свитера Лу, а затем Сяо почувствовал, как теплые губы прошлись по его шее, оставляя несколько долгих поцелуев. Сехун обвил его талию одной рукой, прижимая всё ближе к себе, и от этого дыхание перехватывало. Лухан и сам от себя не ожидал, когда развернулся к Сехуну лицом, заглядывая в его глаза. Зрачок был расширен так сильно, глаза Хуна были черными, совершенно. Лухан уперся ладошками в грудь альфы, чувствуя под кончиками пальцев обнаженную кожу парня. Сехун чаще задышал, особенно когда ладошка омеги соскользнула вниз, проходясь по внушительным грудным мышцам, едва задела сосок. Сехун едва рыкнул, притягивая омегу к себе и впиваясь поцелуем в нежные губы. Честно говоря, это было не лучшим выходом из этой ситуации, но у Сехуна совершенно не было сил и желания отказывать себе в подобном. С ума сойти, он даже и подумать не мог бы ещё полгода назад, что подобное легкое касание способно хоть как-то возбудить его. Лухан ответил на поцелуй, обвивая шею альфы руками, а Сехун сделал несколько шагов вперед. Лухан уперся бедрами в небольшую тумбу позади, и едва ойкнул, когда его легко подсадили на нее. Сехун тяжело дышал, когда они всё-таки разорвали поцелуй, опираясь на поверхность тумбы по бокам от бедер Лухана. — Прости, — вдруг прошептал Лухан, а Сехун удивленно посмотрел на омегу. — За что? — За то, что каждый раз генерирую неловкие ситуации, — Лухан опустил взгляд вниз, а потом понял, что идея была плохая. Он снова наткнулся на голую грудь альфы. Сехун на эти слова хрипло рассмеялся, посылая разряды тока по телу Лухана. Они оба чувствовали это возбуждение, что стягивало каждую нервную клеточку в их теле. — Я так благодарен за эти все ситуации, Сяо Лухан. Ты себе даже не представляешь. Лухан едва улыбнулся, вновь поднимая взгляд на альфу. — Нам правда стоит заканчивать с елкой, — тихо сказал Лухан. — И что? Затея со свитером забыта? — Сехун усмехнулся, отходя от омеги. Он подобрал свитер с пола и всё-таки надел его, а Лухан успел заметить идеальный пресс и рельеф грудных мышц. Внутри правда разрастался опасный пожар, Лухан пытался думать о чем-нибудь постороннем. И надо сказать, свитер оказался отличным отвлечением. Стоило альфе его надеть, как Лухан тут же широко улыбнулся, и совсем не жалел, что заставил альфу сделать это. Вечно серьезный и строгий О Сехун, гроза баскетбольной команды Ульсана, теперь выглядел как один большой апельсинчик, правда с изображением оленя на груди, а взъерошенные волосы и вовсе завершали образ уютного мишки. Лухан всё же не выдержал и хихикнул, а Сехун обреченно вздохнул. — Не снимай его, пожалуйста, ради меня. Ты такой милашка, — Лухан соскочил с тумбы, подходя к альфе вплотную и чмокнул его в губы. — И что мне за это будет? — Я люблю тебя, — вдруг совершенно серьезно сказал Лухан. Сехун даже немного опешил от такого, а потом расплылся в широкой улыбке. — Я тоже безумно люблю тебя, Сяо Лухан. Они всё же закончили с елкой и украшением дома через пару часов. Теперь вся большая гостиная семейства сияла разноцветными огнями, вместе с елкой, холлом и лестницами. Над дверьми висел традиционный венок с колокольчиком, над камином Лухан непременно развесил огромные красные рождественские носки. Омега думал, что он попал в какую-то слишком сопливую рождественскую мелодраму, но ему нравилось. Нравилось, что Сехун уверенно развешивал гирлянду, одну из них даже ловко починил. Нравилось, что он с легкостью разжег камин ближе к вечеру. Нравилось, что подсадил Лухана на собственное плечо, чтобы тот мог дотянуться до верхушки елки и повесить звезду, хотя рядом у них стояла стремянка. И всё это не выглядело чересчур, наверное, потому что альфа всё делал от сердца. Лухан это видел и чувствовал, и безмерно ценил. Лухан солнечно улыбнулся, когда Сехун передал ему тонкий фужер, в который только что налил розовое шампанское. Открыл его альфа весьма виртуозно, и Лухан уже даже не удивлялся. Казалось, что О Сехун умеет буквально всё на свете. По крайней мере, Лухан уверялся в этом с каждой секундой всё больше и больше. — Спасибо, — едва кивнул омега. На дворе уже был поздний вечер. Лухан и Сехун устроились в гостиной, в полумраке, где свет был только от горящего камина и гирлянд, что украшали елку и всю остальную комнату. Лухан даже успел переодеться в милую пижаму, так как это была привычка с детства. Он всегда так встречал Рождество, хотя в детстве, никогда не засиживался допоздна. Родители отправляли его спать, потому что иначе Санта не донесет до него подарки. По телевизору шла старая американская комедия, ещё черно-белая. Лухан даже не помнил ее название, но хорошо помнил сюжет. Отец любил этот фильм, и они смотрели его всей семьей на оригинальном языке. Так было в разы смешнее, так что корейская озвучка сейчас как-то даже немного убивала всю романтику. Лухан едва улыбнулся, когда Сехун опустился на диван рядом с ним. Омега, ко всему прочему, был ещё и заботливо укутан в плед. — Надеюсь, тебе всё нравится? — едва прошептал Сехун, заглядывая Сяо в глаза. — Куда больше, чем ты можешь себе представить, О Сехун, — усмехнулся Лухан, разворачиваясь к альфе и целуя его. Сехун конечно же охотно ответил на поцелуй, хотел перенять инициативу, но ничего не вышло. Лухан не сдавался, углубляя поцелуй, от чего сам тяжело дышал. Он едва рассмеялся, наконец отрываясь от альфы и заглядывая ему в глаза. — Почему ты на меня так смотришь? — улыбался Лухан. — Я всё ещё не верю, что это правда, — вздохнул Сехун. — То, что ты встречаешь со мной Рождество, сидишь в моих объятиях, сам целуешь. Лухан почувствовал, как в очередной раз алеют щеки. Это вообще нормально? То, что он продолжает смущаться слов Сехуна даже спустя столько времени. Они ведь не первый день в отношениях, и Сехун говорил ему подобные вещи почти каждый день, но всё же. Лухану каждый раз было так чертовски хорошо и приятно от этих слов, казалось, он наконец обрел всё то, о чем так долго мечтал. Лухан так долго искал Сехуна, если бы альфа только знал об этом. — Я тоже не верю, — Лухан оказался на коленях альфы. Сехун снова делал это очень ненавязчиво, а омега был не против. Он обвил одной рукой шею Сехуна, заглядывая в родные глаза, пока в другой держал тонкий фужер с шипучим алкоголем. Жидкость отливала красивым розовым цветом, особенно в отблесках огня камина. — Думаю, мне понадобится ещё время, чтобы поверить. Я никогда не думал, что встречу кого-то вроде тебя, настолько идеального и нужного мне. У Сехуна внутри взрывались фейерверки. Лухан не часто говорил подобные вещи, хотя в каждом его взгляде и вздохе Сехун читал все его эмоции. Просто Лухан был слишком закрыт и зажат в эмоциональном плане, ему нужно было время, и Сехун слишком хорошо это понимал. Он и сам не знал, как чувствует это, почему так уверен в Лухане, но это казалось ему самой правильной вещью на свете. Поэтому Сехун никогда не давил на омегу, а наоборот, делал всё, чтобы побольше его раскрыть. Сехуну хотелось, чтобы Лухан не стеснялся его и доверял ему так сильно. Доверял точно, как Сехун доверяет самому Лухану. — Я сделаю всё, чтобы не разочаровать тебя, Лу, — прошептал Сехун, в самые губы омеги. Его взгляд был такой серьезный, а глаза альфы светились. То ли от бликов огня, что отсвечивались от его склер, то ли потому что счастье выражалось на лицах людей именно таким образом. Не яркими улыбками, нет, а лихорадочно горящими глазами. — Я тоже, Хун-а. Я тоже хочу постараться, ради нас, — кивнул Лухан. Язык альфы едва пробежался по нижней губе омеги, слизывая вкус шампанского, глоток которого успел сделать парень. Альфа улыбался, играясь губами омеги, следя за тем как у Лу учащается дыхание, а сам он крепче сжимает пальцы на затылке Сехуна. Сехун дразнится, оттягивая нижнюю губу, кусая ее и смеется, когда Лухан недовольно хнычет. — Давай выпьем, — шепчет альфа. Он тянется за своим фужером, осторожно придерживая Лухана. — За что? — За нас? — улыбается Сехун. — Как бы банально не звучало. Но думаю, это самый достойный повод? Лухан смеется, а потом едва кивает головой, приподнимая свой фужер. — Хорошо, О Сехун, давай выпьем за нас. Звон хрусталя разносится по гостиной, перебивая и так тихие голоса актеров с экрана телевизора. Лухану нравится вкус этого алкоголя, так что он делает больше нескольких привычных ему глотков, а затем встречается взглядом с Сехуном. Альфа снова смотрит слишком долго и загадочно, словно хочет что-то сказать, но не может подобрать слов. Лухан же улыбается, потому что просто не в силах сдерживать улыбку рядом с этим человеком. Сехун был слишком Сехуном, и омега вдруг задумался. А у его родителей всё начиналось тоже вот так? С полным ощущением счастья, с уверенностью, что они будут вместе всегда? Если да, то Лухан ещё больше не понимал их. Неужели, даже такие сильные чувства, которые он испытывал сейчас к Сехуну способны забыться и притупиться? Парню не хотелось в это верить и думать о таком. Сехун прекрасно заметил какое-то странное и отстраненное выражение лица Лухана, так что поспешил его отвлечь. Вдруг дотянулся до пульта и сделал звук погромче. — Папа любит этот фильм очень сильно, — вдруг тихо сказал альфа. — Ты смотрел его? — Я могу процитировать каждую реплику из него на четырех языках, — усмехнулся Лухан, всё же сползая с колен альфы на диван. — Отец его очень любит, даже не знаю почему. Омега облокотился на широкую грудь, а потом по инерции открыл ротик, когда альфа просунул меж аккуратных губ клубнику. Лухан даже замер сначала, а потом вдруг повернулся к Сехуну, который тоже жевал сочную ягоду, а потом громко рассмеялся. — Чего ты так смотришь? — У тебя передоза от клубники не случится? — Мне её всегда будет мало, — усмехнулся Сехун, делая глоток из своего фужера. — Советую запить, вкусно. — Я почти не чувствую вкуса клубники, — вздохнул Лухан. — Поэтому твою одержимость не разделяю. — А что насчет малины? Её вкус чувствуешь? — Сехун внимательно следил за тем, как юркий язычок омеги пробежался по его губам, после того, как парень всё же выпил немного шампанского. — Чувствую, — усмехнулся Лухан, разворачиваясь к Сехуну лицом. А потом вдруг встал с дивана, принимаясь что-то нажимать на пульте. Лухан включил какую-то медленную мелодию, кажется, тоже старую. — Хочу потанцевать, надеюсь, не откажешь? Сехун немного удивленно смотрел на омегу, а потом улыбнулся и кивнул. Он встал с дивана, осторожно сжимая нежную ладошку омеги в руках. А затем внезапно резко притянул его к себе, устраивая эту самую ладошку на своем плече. Рука альфы обняла тонкую талию, прижимая Лухана совсем тесно и близко к собственному телу. Омега улыбнулся, наслаждаясь прикосновениями альфы, обнимая широкие плечи. В объятиях Сехуна было слишком хорошо, чтобы верить собственному счастью. Тепло, уютно, казалось, Лухана ни одно несчастье не настигнет, пока это крепкое кольцо сжимается вокруг его талии. Они двигались в такт мелодии, шепотом переговариваясь о каких-то мелочах. Лухан вдыхал запах малины, чувствуя, как немного кружится голова. Может дело было в алкоголе, но Лухану становилось жарко и душно, и так чертовски сильно хотелось прижиматься к крепкому телу всё ближе. По спине бежали мурашки, каждый раз как руки Сехуна едва ее поглаживали, не рискуя опуститься ниже поясницы. А Лухану хотелось, чтобы Сехун рискнул, потому что он больше не мог и не хотел терпеть это притяжение. Ему бесконечно сильно хотелось стать ближе к Сехуну во всех смыслах этого слова, хотелось полностью почувствовать альфу, ощущать эти крепкие объятия и поцелуи ещё ярче. В голове то и дело крутились слова Минсока и Кёнсу, и Лухану было страшно и любопытно одновременно. — Чонин любит Кёнсу? — Лухан не знал зачем спрашивает об этом, просто слова сами соскользнули с языка. Сехун едва удивленно посмотрел на омегу. — Я не говорил с ним об этом ещё, — вздохнул Сехун. — Официально, я ничего не знаю, но уже обо всём догадался. У них там всё сложно, да? — Я думал, что Чонин тебе всё рассказал. — А Кёнсу тебе? — Да, — кивнул Лухан. — Но я дал ему слово молчать, так что, кажется, я сейчас его нарушил. — Думаю, всё в порядке, учитывая, что я обо всём догадывался и до твоих слов. Идиот бы не догадался, зная Чонина, — усмехнулся Сехун. Они снова замолчали, продолжая вслушиваться в мелодию. Танец перетек в объятия, Лухан чувствовал какое-то умиротворение на душе. — Как ты думаешь, мы можем оказаться истинными? — вдруг прошептал Лухан, поднимая голову на Сехуна. Альфа немного опешил, он задумывался об этом, но почему-то боялся спросить у кого-нибудь. — Не думаю, что это имеет значение, не так ли? — едва улыбнулся Сехун. — Не имеет, — кивнул Лухан. — Но всё же как ты думаешь? Сехун вдруг наклонился к самым губам омеги. — Я думаю, что мы истинные, потому что мои чувства к тебе, и то, как мне сносит крышу от тебя - это что-то неописуемое! Лухан не успел ничего ответить, потому что его тут же поцеловали. Впились жадным поцелуем, даже слишком глубоким. Сехун сплел их языки, заставляя Лу едва простонать. Омега чувствовал всё нетерпение в этом поцелуе, словно в сдержанном и аккуратном Сехуне что-то переключили. У Сяо земля уходила из-под ног, колени дрожали и отказывались держать тело, по которому бежали крупные разряды тока. Сехун словно танк напирал на него, прижимая спиной к стенке, и Лухану ничего не оставалось, кроме как поддаваться. Потому что хотелось, возможно впервые в жизни омеги, поддаться и подчиниться этому напору со стороны альфы. — Се, — прошептал в самые губы альфы Лухан, когда Сехун наконец оторвался от него. В глазах у парня было так много разных эмоций, что в пору было омеге сойти с ума. — Сехун? — Пойдем? — в тон Ханю прошептал Сехун, сцепляя их ладони. Лухан лишь молча кивнул, утягиваемый Сехуном. Лухан шел за альфой, который не выпускал его ладошку. Весь дом был погружен в полумрак и только светящиеся гирлянды освещали его, делая всю атмосферу какой-то невозможно сказочной и интимной. Омеге так чертовски нравилось, так что он не мог сдержать взволнованную улыбку, поднимаясь вслед за Сехуном по лестнице. — Когда ты успел? — прошептал Лухан, удивленно разглядывая комнату альфы. Из освещения была включена только белая потолочная подсветка, а на стенах комнаты была также развешана гирлянда. Так что комната оказалась погружена в приятный полумрак, и Лухан замер у самых дверей. Пока не почувствовал, как его обняли со спины, едва целуя в тонкую шейку. Омега прикрыл глаза, откидывая голову на плечо позади и наслаждаясь нежными касаниями пухлых губ альфы. — Ты доверяешь мне, Лу? — Сехун говорил тихо. Его голос кажется стал грубее, так что у Лухана крупные мурашки поползли по спине. Он вздрогнул, разворачиваясь к Сехуну. — Да, — кивнул Лухан. Сехун на это ярко улыбнулся, а потом его взгляд вновь опустился к губам омеги. Они у него даже распухнуть успели, хотя ведь всё было только впереди. У Сехуна сердце в груди замирало от осознания происходящего. Он так долго этого ждал, и вот он, его Лухан в его руках, такой сладкий и нужный, такой невозможно клубничный, дурманящий разум альфы. У Сехуна бежали мурашки по спине и руки едва дрожали, и альфа совершенно точно не мог припомнить, чтобы испытывал нечто даже отдаленно похожее на такое с другими людьми. Нет, такое было только с Луханом, только Лухан был таким. Огромные ладони обвили красивое личико Лухана, а большой палец едва оттянул нижнюю губу, заставляя омегу прикрыть глаза. Сехун поцеловал его, совсем невесомо и нежно, кажется, он пытался расслабить Лу максимально. Но вот омега не мог сейчас никак расслабиться, ведь только осознал, что ему предстоял первый секс, и парню вдруг стало страшно. Он ринулся вперед, прижимаясь к Сехуну всем телом и поцеловал его сам. Альфа такого не ожидал, но прекрасно понял всё состояние Лухана. — Тише, малыш, всё хорошо, — прошептал парень, делая шаг вперед. Лухан поддался снова, и сам не понял, как оказался на большой кровати Сехуна. Альфа нависал над ним, аккуратно уложив на огромное количество мягких подушек. — Зачем тебе так много подушек? — Лухан правда сболтнул то, о чем совсем не думал. Сехун улыбнулся, замечая, как раскраснелись щеки омеги, опустился к самой его шее, вдыхая притягательный запах. О снова казалось, что клубника выселила весь кислород из его легких, но альфе всё ещё было мало. Ему так чертовски было мало Лухана, хотя он был прямо в его объятиях сейчас. Казалось бы, куда уж больше и ближе? Но Сехуну хотелось, всё больше и больше, до сумасшествия. Он готов был сойти с ума от Сяо Лухана и совершенно не пожалел бы об этом. — Потому что мне нужно что-нибудь обнимать во сне, привычка с детства, — Сехун снова поднялся к лицу омеги, заглядывая в его глаза. Лухан тоже замер, пытаясь прочитать все эмоции в бездонных глазах альфы, но кажется это было невозможно. Парень смотрел на него сейчас так странно, но одно Хань точно там разгадал. Неприкрытое желание, смешанное с любовью, у омеги дрожь прошлась по телу, возбуждая каждую клеточку. Организм Лухана всецело отзывался на Сехуна. — Ты себе даже не представляешь насколько ты красивый, Сяо Лухан. Последняя фраза альфы была сказана для Лухана так внезапно, что он даже растерялся. Однако, его тут же отвлек поцелуй в линию челюсти, а потом ниже, куда-то в подбородок, всё дальше по тонкой шее, едва задерживаясь на совсем незаметном, как и у большинства омежек, кадыке. Лухан тяжело сглотнул, когда руки альфы поползли под его пижаму, задирая вверх. Ладонь Сехуна полностью накрыла его живот, и Лухан слегка вздрогнул. Это было так непривычно и хорошо ощущать касания Хуна прямо на собственной голой коже. Омега чувствовал, что начинает возбуждаться от одних только этих касаний, и осознание этого испугало его ещё больше. Он совсем не хотел показаться Сехуну каким-то нетерпеливым извращенцем, а может, это всё было нормой? Испытывать все эти чувства и эмоции, когда оказываешься в одной постели с любимым человеком первый раз. Сехун целовал его шею и ключицы, ненавязчиво расстегнув верхние пуговицы пижамы. Лухан знал, что осталось ещё две, и альфа сможет снять с него верх. И стоило парню это сделать, как Сяо тут же напрягся. Он вообще-то не хотел, но тело вдруг сковало, словно его заморозили. Сехун прекрасно это понял, а потому вновь подобрался, целуя омегу в губы. Альфа не углублял поцелуй, а лишь пытался отвлечь Лу, едва кусая его нижнюю губу и оттягивая. Лухан вцепился в широкие плечи, совершенно не обращая внимание на то, как Сехун стащил с него эту пижаму, кидая куда-то в сторону. — Сехун, — Лухан выгнулся дугой, когда альфа поцеловал его грудь. Начал прокладывать дорожки от самой яремной впадины до соска, обводя его ареолу языком. Омега тяжело задышал, сжимая в одной руке простыню, а другой потянул ткань свитера Сехуна, который он так и не переодел. Альфа едва улыбнулся, рукой задевая темную бусинку другого соска, срывая с губ Ханя полустон. Вдруг стало холодно и разгоряченная кожа покрылась мурашками, когда Сехун оторвался от Сяо. Он стащил с себя свитер, кидая его в сторону, замирая над омегой, давая ему время рассмотреть себя. И Лухан, несмотря на некую свою растерянность, теперь уже куда внимательнее разглядывал широкие плечи, идеальный торс с кубиками, подкачанные в самую меру грудные мышцы. Сехун точно был стопроцентно типажом Лухана, хотя, какой бы омега сейчас не хотел оказаться на месте Лу. От этой мысли стало как-то неуютно, и омега сам себе удивился, когда приподнялся на локтях, а потом потянул Сехуна на себя. Альфа поддался, немного не ожидая такого, но улыбнулся, когда Лухан крепко обнял его. Кожа к коже, альфа буквально был на грани того, чтобы поймать сдвиг по фазе от этого чувства. — Ты чего, Лу? — прошептал Сехун, чувствуя, как хватка Лухана становится только крепче, и он буквально виснет на альфе, обвивая его всем телом. — Ничего, — прошептал Хань. — Я просто… Лухан понятия не имел, как объяснить это свое «просто». Всему этому не было никаких объяснений, просто омега уже был неспособен делить своего парня с кем-то. Даже с самим собой. Лухан понятия не имел, что в нем могут жить настолько сильные чувства, похоже, он все-таки был эгоистом. Сехун упирался руками о кровать по бокам от головы омеги, так что улыбнулся на эти слова парня, а потом поцеловал. Совсем нежно, но всё больше и больше углублял поцелуй, наконец чувствуя, как Хань ослабил хватку. — Я люблю тебя, Лу, — шептал Сехун, вновь опускаясь поцелуями до груди омеги. — Я люблю тебя очень сильно! Лухан хотел бы ответить, да только все мысли вышибло из головы, когда Сехун вобрал в рот нежный комочек кожи соска омеги, заставляя вздрогнуть. Омега даже подумать не мог, что бывает настолько хорошо, его била мелкая дрожь. И он даже не заметил, как рука альфы уже пробралась к внутренней стороне его бедра. Парень инстинктивно развел ноги, выгибаясь навстречу Сехуну, который теперь сжимал округлые бедра руками. Длинные ножки согнулись в коленях, позволяя альфе удобнее устроиться между ними. О целовал плоский животик, очерчивая одному ему известные узоры языком, продвигался всё ниже. Он не оставил без внимания и овальный пупочек, пока Лухан рвано дышал, срываясь изредка на стоны. Было так хорошо, так расслабляюще, и в то же время Ханю было так душно и сладко. На языке оседал вкус малины, такой любимой с самого детства. Лухан дышал и жил этой малиной, наслаждаясь её сладостью с едва заметной кислинкой. Парень буквально тащился от всего этого, чувствуя, как на каждое прикосновение и поцелуй альфы отзывается его тело. Как твердеет член и как становится влажным нижнее белье. С ума сойти, Сехун ведь, по сути, ещё ничего такого не сделал, но Лухан уже чувствовал, как смазка течет по внутренней стороне бедра. Альфа замер у самой кромки штанов омеги, едва оттягивая их резинку. Лухан следил за ним из-под полуприкрытых пушистых ресниц, и когда парень потянул ткань вниз, поддался. Сехун же слишком откровенно рассматривал почти обнаженного Лухана под ним, стаскивая со стройных длинных ног пижаму. У О окончательно снесло крышу, когда он прошелся по бархатной коже, от самых тонких щиколоток к округлым коленкам. Лухан смотрел на всё это с замиранием, едва вздрогнул, когда альфа развел его колени в сторону. Губы Сехуна коснулись внутренней стороны аппетитного молочного бедра, парня под ним передернуло. Хун поднимался всё выше и выше, наконец замер, а потом взглянул в глаза Лухана. Омега едва заметно кивнул, хотя сердце заходилось в бешеном ритме, но уговаривал себя, что стоит довериться своему парню. Сехун точно знал, что делал. Последний клочок ткани улетел куда-то в сторону, вслед за ним отправились и джинсы Сехуна вместе с бельем. Альфа снова прильнул к сладким губам, которые теперь действительно опухли и напоминали две спелые клубники. Ох, Сехун был на грани из-за Лухана! — Ты прекрасен, Лу, — прошептал Сехун в самое ухо омеги, а потом поцеловал. Рука альфы сжала член Лухана, срывая с его губ довольно громкий стон. Хань тут же выгнулся навстречу альфе, а потом вцепился в его плечо, когда парень пару раз провел рукой по стволу. И снова стон, в самое ухо альфы, от этого стона у парня внутри всё переворачивалась, целая революция вершилась. О чувствовал, как окончательно сгустился запах в комнате, клубники вокруг было так много, и это так нравилось альфе. Сехун поцеловал розовую головку члена омеги, снова наслаждаясь стонами Лухана, а затем опустился ниже, заглатывая орган почти до основания. Хань явно такого не ожидал. Его захлестнуло наслаждение, буквально вытащило из него весь дух, сворачивая нутро. Он тяжело задышал, зарываясь пальцами в волосы альфы, оттягивая их. Сехуну явно нравился такой Лухан, что сходил с рельс от каждого касания и поцелуя. Так что альфа едва осмелел, отрываясь от омеги, ловя его разочарованный стон, а затем переворачивая на живот. Омега не совсем успевал за действиями Сехуна, когда Хун подтянул его к себе за талию, сжимая аппетитные ягодицы, он сладко и очень громко простонал. О поцеловал затылок парня, а потом опустился ниже, к выпирающим позвонкам, на которые так туго натягивалась белоснежная кожа. У О точно был сдвиг по фазе. Губы альфы оказались на ягодицах омеги, на что Лухан окончательно перестал контролировать свое тело и чуть было не рухнул обратно на простыни, но Сехун удержал его, крепче перехватывая тонкую талию. У Лу была очень красивая фигура. Действительно модельная, кажется, он мог стать звездой, если бы захотел. Утонченные черты лица, изящные запястья, острые ключицы и узкая талия. У Лухана были бесконечно длинные ноги с аппетитными округлыми бедрами. Они не были слишком пышными, в самый раз для телосложения омеги и для Сехуна. Большой палец едва обвел напряженное колечко мышц, на что Лухан простонал очень громко, а ведь Сехун даже не ввел палец внутрь омеги. Парень снова поцеловал его поясницу, а потом ягодицы. Альфа не удержался и слизнул стекающую по бедру смазку омеги, отпуская его талию. Лухан тут же упал на подушки. Он глубоко выгнулся, открывая картину на белую кожу ягодиц, пульсирующую дырочку между ними. Член стоял так крепко, что у парня временами темнело в глазах, а теперь, кажется, никаких шансов не осталось вовсе. Смазка Лухана на вкус тоже была клубничная, с примесью того самого вкуса омеги, который ни с чем не перепутаешь. Сехун уж точно не перепутает теперь. Это был особый сорт клубники, лично сехуновский. — Х-у-ун, — тихий стон отразился на нервах альфы. У Лухана сбивалось дыхание, а внизу живота тугой узел скручивался ещё больше. Омеге казалось, что ещё чуть-чуть — и он точно кончит, но Сехун не доводил это «чуть-чуть» до конца, дразнил омегу. Сяо не хватало, потому что от языка альфы было жарко и душно, кожа буквально пылала, требуя чего-то большего. Лухан понятия не имел, каково это — чувствовать член внутри себя, но, кажется, именно этого ему сейчас и хотелось. — Расслабься, малыш, — прошептал Сехун, отрываясь от парня и снова переворачивая на спину. Их взгляды встретились, и Сехун улыбнулся, когда увидел на дне огромных глаз омеги чистое вожделение и наслаждение. Кажется, Лухану нравилось, и это стало сигналом для альфы, что он всё делает правильно. Потому что он тоже нервничал и боялся, он хотел, чтобы омега максимально насладился всем этим. — Лу? Сехун смотрел прямо в глаза парня, чувствуя всё его нетерпение и возбуждение. Лихорадочный взгляд, красные щечки и распухшие губы так и манили к себе. Альфа в очередной раз не сдержался от поцелуя, и пока омега отвлекся на него, осторожно развел стройные ноги в стороны. Пушистые волосы Ханя разметались по подушке, когда Хун потянул его к себе, а потом ввел в него средний палец. Омега громко застонал, выгибаясь навстречу и кажется даже пытался больше насадиться на палец, но Сехун не спешил. Снова вытащил и ещё раз ввел в Ханя палец, а потом и второй. Лухан стонал, метался на подушках, сжимая в руках простыни, и кажется уже точно не соображал. Тугие стеночки легко поддавались, даже когда Хун развел пальцы в омеге по типу ножниц. Ему нравилось смотреть за таким Луханом, нравилось видеть бесконечное наслаждение, и кажется, парень даже не испытывал никакого дискомфорта. — Скажи мне, если будет больно, хорошо? — прошептал Сехун, а затем поцеловал омегу. Лухан открыл рот в немом стоне или крике, стоило Сехуну ввести только головку члена. Омега тут же завозился под ним, а альфа понял, что хода назад нет. Так что он вошел наполовину, ловя губами крик Лу. — Прости, малыш, — Сехун принялся целовать лицо омежки, замирая внутри него. Лухан же тяжело дышал, упираясь ладошками в грудь Хуна. Хотелось оттолкнуть альфу, но парень понимал, что так нельзя. Так что он с силой сжимал плечи Сехуна. — Прости. Сехун вышел из него, а потом также резко толкнулся снова, теперь уже на всю длину. Лухана круто выгнуло, аж до хруста в позвоночнике, и он громко застонал. Боль мешалась с чувством заполненности, и второе было чем-то очень нужным, но из-за боли омега не мог почувствовать всё это до конца. Поцелуи Сехуна, которыми он осыпал лицо и шею Ханя, немного успокаивали. — Так больно, Се, — прошептал парень, царапая спину альфы короткими ноготками. Сехун же понимал, что должен продолжить. Так что он снова вышел из омеги, но только наполовину, а потом толкнулся до упора. Лухан крепче стиснул зубы, но больше не пытался оттолкнуть парня. А только прижимался ближе к нему, крепче обнимая его шею. Несколько плавных толчков — и боль начала уходить на второй план. Сехун принялся водить по его члену рукой, в такт своим толчкам, и Лухан вдруг почувствовал, как тугой узел внизу живота начинает раскручиваться. Так что он крепче прижался к альфе, а потом и сам от себя не ожидал, когда толкнулся ему навстречу. Сехун заполнял его полностью и до краев. И это чувство было чем-то совсем иным, чем-то, чего омеге хотелось так давно и на уровне инстинктов. Сехун улыбнулся, когда Лухан, наконец уронил первый стон. Альфа ускорился, а потом вдруг в нос ударил какой-то новый аромат. Парень сначала подумал, что ему показалось, опускаясь к шее омеги для поцелуя, а затем запоздало понял, что это было. — Ты чувствуешь? — прошептал Лухан, заглядывая в любимые глаза. О улыбнулся, опускаясь к самым губам омеги. — Этот запах, Се? На имени альфы Хань сорвался на стон, и Хуну хотелось бы записать этот звук, чтобы переслушивать потом. — Мой, — прошептал Сехун в самые губы Лухана, и этого было достаточно, чтобы оба многое осознали. Лухан сам поцеловал альфу, прикрывая глаза, чувствуя, как ускоряется Сехун. Шлепки стали громче, а омега почти не чувствовал боли, остался только дискомфорт, который смело оргазмом. Сехун кончил первым. Лухан следом за ним, прямо в руку Сехуна, пачкая их животы. О упал на подушки рядом с омегой, чтобы не задавить его, потому что держать себя он уже не мог. — Прости, — прошептал Сехун, притягивая Лухана к себе. Омега же, кажется, был настолько опустошен, что ничего не ответил поначалу. Лишь свернулся в крепких объятиях, обвивая чужое тело всеми конечностями. О улыбнулся, накидывая на них одеяло. — За что? — наконец прохрипел Хань куда-то в шею альфы. В комнате стоял запах смешавшихся клубники и малины. У Лухана было полное ощущение, что он где-то в ягодном поле, и от этого голова шла кругом. Только ни одно сочетание ягод не могло давать такой прекрасный аромат, это был их собственный, личный запах счастья. — В следующий раз будет лучше, — Сехун убрал прилипшую ко лбу омеги челку. — Мне было хорошо, Сехун, — Лухан нашел в себе силы улыбнуться. — Как мне ещё могло быть с моим альфой? У Сехуна внутри что-то перевернулось, и, кажется, за спиной выросли крылья. Эта фраза с уст Лухана, она была просто нереальная. Кажется, именно так должно было звучать приглашение в личный рай Сехуна. Он тут же поцеловал омегу, нависая над ним. Тонкая шейка так и манила к себе, но альфа сдержался. Совсем не время ставить метки сейчас, у них ещё всё впереди. — С Рождеством, Лухан! — прошептал Сехун. — С Рождеством, О Сехун! Я люблю тебя! — Я всё равно люблю тебя больше, — усмехнулся Сехун и заткнул омегу поцелуем. Это было единственной вещью, в которой альфа не собирался уступать своему любимому ЛуЛу. Ведь Сехун любил его больше собственной жизни, какой тут мог быть разговор. Минсок проснулся от сладкого поцелуя куда-то в область в шеи, а потом всё ниже и ниже, чувствуя, что губы альфы остановились у самых ключиц. Омега заснул в тонкой майке, так что Чондэ сейчас нагло орудовал своими губами на его теле. Мин был слишком вкусным, пах слишком лично, будто бы специально для самого Чондэ, от этого у альфы голова шла кругом. Вряд ли бы ещё когда-то Ким Чондэ был настолько счастлив, чем сейчас. — Чондэ, — тихо говорит Минсок, разлепляя сонные, даже немного опухшие глаза. — Сколько время? — Мы с тобой проспали, — усмехается альфа, оказываясь на подушках рядом с Мином. Тот едва вздыхает. Омега даже не удивлен, потому что они вчера слишком сильно устали после самолета и долгого ужина с родителями Чондэ. А сегодня должны были прилететь родители самого Минсока, так что вечер ожидался ещё более бурный, чем вчерашний. — Может не станем им ничего рассказывать? — вдруг выдает Минсок, прижимаясь к широкой груди Чондэ. Ему так чертовски нравилось обниматься по утрам, Минсок, вероятно, мог записать эту привычку в свои любимые фетиши. — Они точно не согласятся на свадьбу, которую хотим мы с тобой. — Согласятся, куда денутся, — Чондэ обвил лицо омеги ладонью, улыбаясь. — Пойдем в душ, потом завтракать-обедать, и можем даже успеть в торговый центр за подарками? Чондэ удачно проигнорировал неприятную для обоих тему, а Минсок решил, что не стоит углубляться в нее с утра пораньше. В конце концов, у них будет ещё целый день. — Пойдем в душ, — согласно кивнул Минсок, а Чондэ даже немного удивился. Беременность и правда сделала из омеги самого милого и покладистого человека, хотя, активный и буйный Минсок нравился Киму ничуть не меньше. Чондэ даже немного скучал по такому своему парню, точнее, уже жениху. Минсок улыбнулся, когда Чондэ помог ему подняться. Живот омеги был ещё не настолько большим, чтобы он не справлялся с такими вещами сам, но рядом с Дэ иногда хотелось побыть слабым. Мин старался не злоупотреблять всем этим, прекрасно понимая, что Чондэ сильно устает. Но в такие моменты сдержаться не мог. Омега сам себя не узнавал, а в последнее время казалось, что ему катастрофически не хватает внимания альфы. Парень не говорил и не показывал этого всячески, но всё же он сильно скучал. Ким надеялся, что за эти короткие выходные, сможет насладиться обществом Чондэ в полной мере. — Твой отец сегодня работает? — спросил Минсок, пока Чондэ настраивал воду в душе. Сам омега даже раздеваться самостоятельно не хотел, что, конечно, было уже немного наглостью. — Вероятно, да, — Чондэ наконец закончил, разворачиваясь к парню. — Что? Мне раздеть моего малыша самому? — Ой, фу, Ким Чондэ! Откуда ты эти словечки находишь вообще? — воскликнул Минсок, и сам подцепил край своей майки, на что Чондэ рассмеялся, притягивая омегу к себе. Нежный поцелуй отпечатался на губах парня, а майка легко соскользнула с тела Кима. Чондэ вдруг осторожно развернул его к зеркалу, становясь за спиной омеги и обнимая его живот. — Он вырос, — прошептал Мин, зачаровано глядя на то, как ладонь Чондэ умещается на его округлом животике. На самом деле, он был довольно большим относительно срока, но и не таким заметным. Если не знать Минсока до беременности, то в свободной одежде ничего нельзя было даже понять, наверное. Однако сам омега с нетерпением ждал всех этих изменений, хоть и ныл частенько Чондэ, что станет толстым и некрасивым, и альфа обязательно его разлюбит. Альфа на эти провокации не велся, лишь нежно улыбался и говорил, что не разлюбит Мина никогда в жизни. Конечно, омега прекрасно это знал, но увериться лишний раз было милым делом. — Он спешит на белый свет, — Чондэ обнял своего парня обеими руками, прижимая к собственной груди. — Я так люблю вас! — И мы любим тебя! Нос альфы вновь зарылся в изгиб шеи Минсока, заставляя его блаженно прикрывать глаза. Мягкие поцелуи, такие жаркие и нужные, распаляли омегу всё больше, но он думал о том, что осталось потерпеть совсем чуть-чуть. — Чем я пахну? — Минсок думал, что задает этот вопрос слишком часто, но Чондэ, который в буквальном смысле занюхивался им, тоже случался слишком часто. Несмотря на это, омеге нравилось. Чондэ сейчас изменился, смотрел совсем другими глазами. Мин понятия не имел, как описать этот взгляд, но он сходил с ума по нему. Если это ещё один бонус от беременности, то омега будет слишком сильно скучать по нему после. — Самыми лучшими вещами на планете, — прошептал Чондэ. — Я даже описать не могу, но схожу с ума. Минсок улыбнулся, разворачиваясь в объятиях альфы, а потом прижался к нему всем телом, обвивая руками его талию. Минсок действительно соскучился, потому что всю эту неделю перед отъездом Чондэ был так занят. Учёба, работа, всё навалилось разом, и парень буквально засыпал и даже просыпался без альфы. Минсоку чертовски не хватало Ким Чондэ, но он молчал, потому что не мог позволить себе давить на Дэ, который выкладывался в полной мере. — Я люблю тебя, Ченни, — прошептал Минсок, а потом потянулся за поцелуем. И тут же его получил, вместе с солнечной улыбкой Чондэ, что, кажется, всегда освещала его жизнь. Альфа утянул омегу в душ за собой, подставляясь под теплые струи. Минсок улыбнулся, когда его голову любезно намылили шампунем, пока смывали пену с тела, чувствовать нежные касания альфы по всему телу, стоя с закрытыми глазами, было просто чем-то неописуемо прекрасным. — Мин, — прошептал в губы омеги Чондэ, когда почувствовал, как хрупкая ладошка поползла вниз по его торсу, останавливаясь там, где дорожка из волос тянулась от пупка и ниже. Минсок улыбнулся, а потом поцеловал альфу в губы. Чондэ простонал прямо в поцелуй, когда омега провел пару раз по стволу члена. Альфа тяжело дышал, делая шаг вперед и прижимая Минсока спиной к стеклянной стенке кабины. Омега обвел головку члена большим пальцем, а потом принялся увеличивать темп своих движений, чувствуя, как целует его шею Чондэ. Язык альфы прошелся по метке, а Минсок уронил громкий стон, потому что от такого у него бежали мурашки по затылку. В теле появлялось знакомое напряжение, удовольствие забивалось тугими комками в нервы омеги. Чондэ сжал аппетитные бедра, которые стали ещё округлее, а потом коснулся члена Минсока, сжимая его. Теперь их движения стали синхронными, что вызывало ещё большую волну удовольствия. Им даже не нужно было ничего говорить, Минсок и Чондэ уже давно чувствовали друг друга на физическом уровне. — Ты лучший, Ким Минсок, — прохрипел на ухо омеге Чондэ, едва кусая его за хрящик. Они кончили одновременно, что тоже уже было неудивительно. Чондэ понял, что даже после близости его аромат больше не был ведущим, что его почти полностью вытеснял малыш. От этого улыбка на губах расцветала, Чондэ счастливо улыбался. За последние дни накопилось так много напряжения, сейчас же было так хорошо. Его Минсок был наконец рядом, и у них впереди были выходные, которые Чондэ хотел провести максимально плодотворно. В гостиной их встречала мама Чондэ, с яркой улыбкой. Минсок едва поклонился женщине, пока Чондэ отвлекся на разговор с кем-то из персонала. Родители Дэ жили в Пекине уже приличное количество лет, Минсок не знал точной причины их переезда, но кажется слышал о том, что всё это из-за бизнеса отца Чондэ. В Китае пробиться на фармацевтический рынок ему оказалось проще. Так что теперь семья Ким обосновалась в Китае, хотя они всё ещё были гражданами Кореи. — Простите за опоздание, — кивнул Минсок. Он всё ещё ощущал небывалое напряжение рядом с мамой альфы. У этой женщины была такая особенность, она могла улыбаться тебе в лицо, но в каждом ее движении, при ее желании, можно было проследить ее отношение к тебе. — Не извиняйся, Минсок, — улыбнулась женщина. — Тебе нужно больше отдыхать. Уж кто-кто, а я прекрасно тебя понимаю. Минсок был немного удивлен. — Чондэ отнял у меня много сил, ещё до своего появления на свет, но я ни о чем не жалею, — едва вздохнула женщина. — В конце концов, кажется оно того стоило? — Определенно, — кивнул Минсок. Омега прекрасно знал насколько женщина не чаяла души в своем сыне. Чондэ был смыслом ее жизни, и это было видно в каждом ее движении и слове в адрес сына. Однако, мама Чондэ кажется не понимала ещё одной сути, если любишь — отпусти. Это работало не только в отношениях романтических, но ещё и между родственниками. — И ещё, Минсокки, — женщина вдруг притянула омегу к себе, усаживая на диван. Сама села рядом, едва выдыхая. Минсок понял, что она хочет сказать что-то важное, но не решается. — Я просто хотела извиниться за свои слова в ресторане, ещё раз. Я была в шоке, но я правда рада, что у меня появится внук. Я всегда об этом мечтала, любой родитель мечтает. И знаешь, видя, как Чондэ счастлив с тобой, я не могу желать ему другой судьбы. Минсок, конечно, не был готов к подобным словам и разговорам с утра пораньше. Точнее уже ближе к обеду, но для Минсока всё ещё было утро по ощущениям. Интересно, как женщина отнесется к новости о том, что Чондэ сделал ему предложение и купил дом? — Всё в порядке, — улыбнулся и кивнул Минсок. — Правда, вам не стоит больше думать об этом. Давайте оставим это всё в прошлом. — Как скажешь, милый, — улыбнулась женщина. Внезапно Минсок почувствовал, как к нему со спины подошел Чондэ, останавливаясь за диваном. Он наклонился к омегам, широко улыбаясь. — Мамуль, как дела? Отец на работе? — Да, уехал с утра, — кивнула женщина. — Вам обоим стоит позавтракать. — Мы позавтракаем не дома, — улыбнулся Чондэ. — Спасибо, мам, но у нас есть небольшие планы. Минсок, честно говоря, понятия не имел об этих планах, потому что ещё пятнадцать минут назад они условились с Чондэ позавтракать дома и поехать в торговый центр, но сейчас, кажется, альфа придумал что-то новое. — И насколько эти планы секретные? — усмехнулась Джина, переводя взгляд на Минсока. — Очень секретные, мам, — улыбнулся Чондэ, а потом поцеловал маму в щёку. — Мы будем к вечеру. Минсок сидел в машине, удобно устроившись на пассажирском сидении. Чондэ взял одну из машин матери, судя по всему, и вел ее сам. Омега улыбался, глядя на сосредоточенного на вождении Чондэ. — И какие у нас такие секретные планы? — Я просто решил, что нам нужен этот день, чтобы провести его только вдвоем. Я соскучился по тебе, Ким Минсок. Минсок расплылся в счастливой улыбке, едва хихикая. — Я рядом с тобой каждую минуту, Чондэ. — И что? Это значит, что я не могу скучать по тебе? — Ты просто нечто! — воскликнул Минсок, чувствуя, как его ладошку тянут губам. Чондэ запечатал поцелуй на тыльной стороне ладони омеги. Они правда провели чудесный завтрак, который скорее был обедом, а потом отправились гулять по центру Пекина. Чондэ рассказывал Минсоку что-то из своих воспоминаний, связанных с этим городом, а потом украдкой воровал у него поцелуи. Иногда волком смотрел на альф, что оборачивались на Минсока, но быстро теряли к нему интерес, когда видели Чондэ рядом. — Ну и чего они оборачиваются? — фыркнул Чондэ, а Минсок едва улыбнулся, делая глоток из стаканчика с кофе в руках. Они присели на улице перед любимой кофейней Чондэ. Стоял небольшой морозец, но было приятно гулять. Кажется, в Пекине теплее, чем в Сеуле в этом году. — Чондэ-я, успокойся. Они просто смотрят, — улыбнулся Минсок. Он уже не первый раз замечал, что Чондэ стал в этом плане взвинченнее, вероятно, так играли с ним инстинкты. Он даже в академии порой бывало кидал многозначительные взгляды на однокурсников Минсока, и омега не удивится, если они скоро начнут от него шарахаться. — Ты и так всю округу распугал своими взглядами. — Неужели непонятно, что мы вместе? — альфа тоже сделал глоток из стаканчика, смотря куда-то вперед. Минсок едва вздохнул. — Ну кому я нужен, Чонтай? — выгнул бровь Минсок. — Ты рядом со мной, на мне твой запах, твоя метка, а под сердцем ребенок от тебя. — Мой запах на тебе ощущается не так сильно, вероятно, в этом все дело, — вздохнул парень. — Ты просто накручиваешь, — Минсок придвинулся к альфе, кладя голову на его плечо. — Природа стебется над тобой, а ты покупаешься! Чондэ слегка удивленно посмотрел на омегу, а потом вздохнул. Что же, возможно парень прав, и альфа просто слишком остро сейчас все воспринимает и чувствует. Так что он решил скорее отвлечься на какую-нибудь другую тему. — Что? Будем узнавать его пол? — Ты же говорил, что это не важно, — Минсок игрался с ладонью Чондэ, примеряя свою на его. Она у него была значительно больше, и омеге нравилось смотреть на этот контраст, особенно на кольцо на своем безымянном пальце. Минсок всегда считал все эти фотографии парочек в таком стиле слишком романтичным дерьмом, но вдруг понял, что ему тоже такую хочется. — Это не важно, но интересно? — Чондэ посмотрел на Мина. — Можем и узнать, а потом подберем имя? — пожал плечами Минсок, отрываясь от альфы. — Можем спросить варианты у наших. — Лухан стопроцентно предложит назвать его именем, — усмехнулся Чондэ. — Даже если родится альфа. Минсок на это рассмеялся, подбираясь ближе к лицу своего парня, заглядывая ему в глаза. Чондэ подцепил его подбородок, притягивая ближе, провел языком по сладким губкам. Они пользовались тем, что рядом никого не было. Минсок пару раз клюнул альфу в губы, дразня, ускользая от глубокого поцелуя. Чондэ же это вдруг надоело, так что он притянул омегу к себе, даже слишком резко, наконец целуя глубоко и в привычной ему манере. В торговом центре было шумно и многолюдно. Видимо Минсок с Чондэ были не одни такие, кто не успел закупиться подарками. Парни застряли в ювелирном, выбирая отцам часы. — Что подарить людям, у которых уже все есть? — вздохнул Минсок, рассматривая предлагаемые консультантом часы. — Внимание, — пожал плечами Чондэ. — Давай возьмем вот эти. У обоих не видел этого бренда. — Я на твоем отце никогда часы вообще не видел, — усмехнулся Минсок. — Он их носит периодически, ты просто не попадал на эти моменты. С выбором часов оказалось куда проще, чем с выбором подарков для омежьей части их семьи. В итоге для мамы Чондэ был подобран платок от одного из звучных брендов, а для папы Минсока его любимый парфюм. На это все ушло немало времени, и Минсок чувствовал, что довольно устал. Чондэ оставил его на лавочке, а сам ушел за водой. Минсок же вдруг обратил внимание на витрину магазина детской одежды. Если бы омеге ещё полгода назад сказали, что он буквально будет залипать на детских вещах, в стиле типичных счастливых папочек и мамочек, как из тех мыльных опер, он бы посмотрел на этого человека как на полного придурка. Сейчас же он буквально глаз не мог оторвать. Хотелось скупить весь этот магазин и ещё чуть-чуть сверху, потому что вдруг пришло осознание, что его малыш точно не должен ни в чем нуждаться. Минсок, наверное, только сейчас осознал настолько ясно, что собирается стать родителем. Что через пару лет, дай Бог, его самого буду называть папой, тянуть к нему руки и искать в нем защиту и тепло. Это осознание было таким внезапным, что Минсок даже забыл, как дышать. Если бы омега мог, он бы ускорил момент встречи с будущим малышом, потому что было так интересно каким он будет, и каким будет сам Минсок с ним. Что он будет испытывать, держа собственного ребенка на руках? Что будет испытывать, глядя на Чондэ с малышом? Было так много вопросов, так много чувств и эмоций внутри. Минсок замер перед витриной. Поразительно, как поменялся он сам и его сознание за эти месяцы. Минсок правда когда-то хотел сделать аборт? Не то чтобы Минсок обвинял себя в этих мыслях теперь, просто, он точно бы пожалел о том, что натворил. Минсок едва улыбнулся, чувствуя, как по щеке катится слеза. Он почти потянулся к животику, что был скрыт под оверсайз толстовкой, она когда-то принадлежала Чондэ, чувствуя тепло. Чёрт, Минсок правда вел себя как в тех до тошнотворного ванильных фильмах и сериалах, но, кажется, именно в таких моментах эти фильмы отражали человеческую реальность. — Я ушел на пять минут, а ты уже ревешь? — Чондэ встал рядом, держа в руках бутылку воды. Минсок вздрогнул, а потом едва проморгался. Забрал из рук альфы бутылку, и пытаясь ее открыть, расплакался ещё больше. Вообще-то он не хотел плакать, но слезы срывались сами собой. Видимо, гормоны. Чондэ на это реагировал спокойно, потому что у Минсока уже случалась парочка таких заходов. — Давай помогу, — вздохнул Чондэ, мягко забирая бутылку из рук омеги. Минсок стер со щеки слезу, отворачиваясь от Чондэ. — Ну перестань, Мин. Что такого приключилось? — Моя беременность приключилась, Ким Чондэ. Чондэ улыбнулся, притягивая омегу к себе, и заодно вручил в руку бутылку. Минсок сделал пару глотков, пытаясь прийти в себя. Он тяжело вздохнул, думая о том, что его развезло просто с ничего. — Не поделишься, о чём переживал? — Я просто подумал, что слишком сильно люблю его, а он ведь даже не родился. Чондэ на это ярко улыбнулся, прижимая омегу к себе и целуя в макушку. Минсок спрятался в больших объятиях, вдыхая запах альфы и пытался успокоиться. Семейный ужин выдался большим и шумным, даже несмотря на то, что людей было не так уж и много. Родители Минсока были в хорошем расположении духа, даже отец омеги, что не переставал шутить. Естественно не обходилось без кучи вопросов, но Минсок с Чондэ отлично держались, отвечая на все спокойно. — Как твое самочувствие, Мин? — папа едва посмотрел на сына, пока остальные присутствующие за столом были отвлечены на какой-то разговор. — Всё хорошо, пап, — улыбнулся Минсок. — Доктор на УЗИ сказал, что всё в порядке. Папа улыбнулся, непроизвольно опуская взгляд на живот Минсока. А затем его глаза зацепились за колечко на руке парня. Омега взял в руки изящную ладонь, внимательно разглядывая кольцо, а потом поднял взгляд на сына. — Что это? — тихо спросил старший. Минсок как-то неловко улыбнулся, а потом мягко забрал руку из захвата папы. — У нас с Чондэ есть для вас ещё одни новости, — громко объявил Минсок, отвлекая всех от разговора. Папа удивленно смотрел на сына, но ничего не говорил, ожидая, что скажет Минсок. — Боже, чего еще мы не знаем? — вздохнула мама Чондэ, но Минсок заметил, как сжал её ладонь на столе отец Чондэ. — Давайте я это скажу, — улыбнулся Чондэ, вставая из-за стола. — В общем, я сделал Минсоку предложение, официальное, и он согласился. Так что в скором времени мы поженимся! Над столом повисло недолгое молчание. Видимо родители всё ещё не были готовы к таким новостям. Первым пришел в себя отец Минсока. Он вдруг поднялся из-за стола вслед за Чондэ. — Ну что же, это ваше решение, и мы можем только поздравить вас! — Ким Чжисон похоже все же смирился уже со всеми фактами. Минсок же был несколько удивлен, что отец так легко отреагировал, но конечно обрадовался. Он ярко улыбнулся, встречаясь взглядом с отцом. Чжисона поддержали и остальные родители. Звон бокалов разнесся по украшенной большой столовой семейства Ким. Минсок и Чондэ переглядывались, совсем не веря в то, что родители так легко это все восприняли. Первые вопросы посыпались, как ни странно, от отца Чондэ. — Вы уже выбрали дату свадьбы? — Чонвон сделал глоток вина из своего бокала, вопросительно смотря на детей. — Думаю, можно назначить на июль? — вдруг вмешалась мама Чондэ. Чондэ и Минсок снова переглянулись, вот где они, подводные камни. — На самом деле, мам, мы думаем просто тихо расписаться и посидеть в очень узком кругу. Мы не хотим вообще никаких торжеств. Второй залп тишины уже продолжился чуть дольше. Молчание снова прервал отец Минсока. — Вы уверены? Свадьба — важное событие, и желательно, чтобы она была одна на всю жизнь. — Мы правда не хотим никаких церемоний, отец, — Минсок посмотрел старшему в глаза. — Если нам вдруг когда-нибудь захочется, тогда и устроим. А пока… Свадьба лишь формальность. — Но, сынок, милый, — наконец подал голос папа Минсока. — А как же белые костюмы и все такое? — Без церкви не обойдется! — воскликнул отец Чондэ. — Мы можем провести церемонию в церкви, но она тоже будет небольшой. Только вы, да и парочка наших друзей. Снова повисла тишина. Родители молча переглядывались, пока Чондэ сжимал ладонь Минсока под столом. Было очевидно, что никому эта идея не понравилась, но и скандалов не хотелось. Так что все продолжали молчать, пока Чондэ вновь не заговорил. — Мы благодарны за вашу поддержку и любовь, правда. И сегодня, в это Рождество, мы правда хотим сказать вам спасибо за то, что вырастили и воспитали нас. Но вам всем, всем четверым стоит понять, что мы уже выросли. И это теперь наша жизнь, с нашими ошибками. Позвольте нам их совершать, даже если потом мы горько пожалеем. Даже Минсок не ожидал подобной речи от Чондэ, поэтому удивленно смотрел на парня и, кажется, даже забыл, как дышать. Чондэ звучал и выглядел максимально серьезно. — Но мы волнуемся за вас, Чондэ, — вдруг проронил папа Минсока. — Ты скоро станешь родителем и сам поймешь нас. — Я понимаю и сейчас, — едва вздохнул Чондэ. — Но и вы ведь были когда-то детьми и вы тоже должны понимать, что детям тоже хочется свободы выбора. Это необходимо, не так ли? Родители ничего на это ответили, потому что, вероятно, отвечать было нечего. Чондэ был прав, как ни крути, и родители не могли не согласиться с этим. Наконец, голос подал отец Чондэ. — Хорошо, думаю, нам всем стоит ещё немного подумать над всем этим. А пока… Мы ведь собрались на семейный рождественский ужин. Так что давайте продолжим. — Ещё не все, — перебил отца Чондэ. Минсок едва усмехнулся. Вероятно, их родители уже даже не знали, чего от них ожидать. — Я купил нам дом. Минсок напряженно оглядывал каждого взрослого за столом, и приходил к выводу, что они были на грани обморока. Бровь отца Минсока поползла вверх, но его вопрос с языка, вероятно, сорвала мама Чондэ. — Какой ещё дом, Ким Чондэ? На какие деньги? — Отец подарил мне сумму на восемнадцать лет, помнишь, отец? — парень повернулся к старшему альфе, а тот автоматически кивнул. — Я ее тогда положил в банк, а сейчас добавил мелочь от себя, плюс проценты. И в общем, да, я купил нам небольшой дом. Квартиру мы вернем вам, если хотите, продайте. В любом случае, мы переезжаем. Сказать, что родители были ошарашены, — это ничего не сказать. Минсок нашарил ладонь Чондэ под столом, они сплели пальцы, потому что реакция родителей действительно пугала. — Это очень похвально… И удивительно, Ким Чондэ! — воскликнул вдруг Чжисон, едва откашлявшись. — Не ожидал, право дело, не ожидал. Чондэ едва улыбнулся, ожидая, что скажут остальные. — И немного безрассудно, — вздохнула мама Чондэ. — Ну почему же, Джина? У нашего будущего внука должен быть дом. — Эти деньги можно было бы вложить куда рациональнее, — пожала плечами женщина. — Да, можно было, мам, — Чондэ, кажется, подготовил ответы на всё. — Но это была моя мечта, тем более, что недвижимость — это всегда хорошее вложение денег, не так ли? — Всё так, но мы могли подарить вам дом. — Вот именно, мам, — улыбнулся Чондэ. — Пусть это были деньги отца, но они были подарены лично в мое пользование. Мы не хотим вас напрягать всеми этими затратами, хорошо? Просто примите наши решения и выбор. Мама Чондэ тяжело вздохнула, делая глоток из своего бокала. Они все продолжили ужинать, и Джина вновь заговорила после небольшой паузы. — Вряд-ли я теперь могу что-то поменять или исправить, — вздохнула женщина. — Вряд-ли кто-то из нас может теперь. Это правда ваши решения, и надеюсь, что вы знаете что делаете. — Спасибо, миссис Ким, — Минсок посмотрел в глаза омеге и кивнул. — Спасибо вам всем. Как и сказал Чондэ, мы очень любим вас и всегда благодарны за все что вы делаете для нас. На этом, кажется, тему решили закрыть, хотя Минсок знал, что они ещё не раз к ней вернуться. Однако, праздник портить никому не хотелось и все благоразумно перешли на отвлеченные темы политики, карьеры, каких-то светских бесед. Ближе к полуночи все расселись в гостиной, а потом и вовсе разбились по компаниям. Минсока вдруг поймал собственный отец, ненавязчиво оттаскивая в сторону, пока мама Чондэ и папа омеги о чем-то увлеченно болтали. — Минни, — отец едва улыбнулся, накрывая сына пледом. На балконе было достаточно холодно, но красиво. Сад поместья Кимов освещался ярко, а Минсок с наслаждением вдохнул ночной морозный воздух. — Как твои дела, отец? Мы давно не виделись. — Все прекрасно, малыш, — улыбнулся альфа. Они оба замолчали. Вероятно, отец подбирал слова, а Минсок дал ему время. Они нормально не говорили после тех извинений отца, видимо, время настало. — Вы удивили нас сегодня, — наконец тихо сказал альфа. Минсок едва улыбнулся. — Ещё больше, чем в прошлый раз? — Уже не знаю, — усмехнулся альфа. — Но мне однозначно нужно время, чтобы переварить все эти новости. Всем нам нужно. — Мы любим друг друга, отец. Вы это прекрасно знаете. Разве это не главное? Альфа едва улыбнулся. Он всё ещё не мог до конца осознать, что его мальчик уже стал таким взрослым. Настолько взрослым, что у него скоро у самого появятся дети и он познает вкус родительства. — Главное, малыш. Одно из главных. Но помимо любви, нужно, чтобы люди ещё отдавали себе отчет в своих возможностях. — Чондэ делает все, что может и даже больше, отец. Он так тяжело работает, я даже чувствую себя бесполезным, что сидит у него на шее. — Тшш, — отец приложил палец к своим губам и отрицательно помотал головой. — Я дам тебе один совет, как альфа, не как твой отец. Так и должно быть. Если альфа хочет обеспечивать и содержать свою семью, и делает для этого очень много, это так и должно быть. Поэтому, не мешай ему и не чувствуй никакой вины. Ты можешь работать, а можешь заниматься семьей и домом, в обоих случаях, ты можешь выбирать. Альфа же обязан думать о будущем своей семьи, понимаешь? Он взял на себя эту ответственность. Нет ничего хуже безответственного альфы. Минсок слушал отца внимательно, понимая, что у них впервые случается настолько откровенный разговор. Но омега был ему рад. Так что он сделал несколько шагов вперед, вдруг обнимая отца за талию. Альфа тепло улыбнулся, кладя ладонь на затылок сыну и поцеловал в макушку. — Мы с папой любим тебя, малыш. И мы просим прощения, если обидели тебя. Я прошу прощения. — Все хорошо, отец. Правда, не извиняйся. Я тоже люблю тебя, люблю папу. У Минсока наконец свалился огромный груз с души. Он наслаждался родным теплом, чувствуя себя совсем маленьким мальчиком в сильных руках отца. С самого детства Минсок искал в них защиту, пока не встретил Чондэ. И сейчас, когда за его спиной было двое таких прекрасных и сильных альф, Минсок чувствовал себя в полной безопасности. Они все разошлись по комнатам, правда ещё и помолились все вместе, что было обязательной традицией в семье Чондэ. Его родители были глубоко верующими людьми, так что Минсок даже не удивился. Он уже давно привык ко всему этому, даже его родители привыкли. Чондэ с отцом стояли на кухне. Точнее, Чондэ внезапно застал его в одиночестве. Альфа сидел и попивал вино, хотя, алкоголь он употреблял крайне редко. Младший тяжело вздохнул, садясь напротив родителя. — Что такое, отец? Я расстроил тебя? — Ты удивил меня, Ким Чондэ, — Чонвон поднял голову на сына. — Очень удивил! Чондэ не знал, как на такое реагировать, но едва улыбнулся. — Это хорошо или плохо? — Это удивительно! — усмехнулся мужчина. — Я всегда знал, что ты неглупый парень, но чтобы настолько. Твоя мама волнуется за тебя, и отчасти я с ней согласен, но… То, как ты себя ведешь с Минсоком… Я доволен тобой. Чондэ удивленно посмотрел на отца. Вообще, родитель редко его хвалил. Чаще бывало, что ругал, хотя, делал это тоже в меру. Чондэ всегда доверял отцу, но сейчас был очень и очень удивлен. — Не верю своим ушам! Сам Ким Чонвон доволен мной! — воскликнул Чондэ, замечая яркую улыбку отца. — Не паясничай, Чондэ, — вздохнул отец. — Признаться, я был уверен, что ты уже давно эту сумму потратил. Но ты молодец. — Вот видишь, не такой уж я и безнадежный, — улыбнулся Чондэ. — Не слишком нос задирай! — Чонвон серьезно посмотрел на сына. — Это только начало. На тебе омега и маленький ребенок, ты взял большую ответственность, Чондэ. — Я помню, отец. Помню и делаю все, что могу. Хотел бы делать больше, но пока не знаю, как. Может, какой-нибудь мудрый отеческий совет? Чонвон на это едва усмехнулся, а потом слез со стула, обходя стол. Он потрепал сына по макушке, а потом едва обнял. Чондэ правда такого не ожидал, а потому замер в объятиях старшего. Кажется, парень даже уже не помнил, когда отец обнимал его вот так вот. — Оставайся мужчиной в любой ситуации, Ким Чондэ. Вот мой отеческий совет. Альфа едва поцеловал сына в макушку, а потом ушел, делая глоток из бокала на ходу. Чондэ остался смотреть ему вслед, с каким-то душевным подъемом. Боже, кажется, отец и правда им доволен. Минсок уже собирался лечь спать, когда вдруг услышал стук в двери комнаты. Чондэ ещё не вернулся, вероятно, разговаривал с родителями. Минсок открыл двери, обнаруживая за ними папу. — Пап? — Хочу с тобой поговорить, можно? — Конечно, проходи, — кивнул омега, пропуская родителя. Папа устроился в кресле, в огромной спальне, которая принадлежала Чондэ. — Я ненадолго, просто хотел узнать о твоем самочувствии? Нормально перенес перелет? — Все хорошо, пап. Я же сказал, тебе не стоит беспокоиться, — улыбнулся Минсок, присаживаясь напротив родителя. — Мне было тревожно, что ты решился лететь в Пекин. Все-таки, это большой стресс для тебя. Ещё и джетлаг. — Пап, всего час разница, — улыбнулся Минсок, заглядывая в глаза родителя. — У меня правда все хорошо. Токсикоз прошел, питаюсь хорошо, вес много не набираю, доктор говорит, что твой внук развивается как и нужно. — Ох, Минсокки, ты так вырос, — прошептал папа. — И ты туда же, — улыбнулся Минсок. — Я вырос уже давно, просто видимо мне нужно было забеременеть, чтобы вы с отцом это осознали. Папа едва закатил глаза, но тоже улыбнулся. — Ты точно счастлив с ним? — взгляд папы был серьезный. — Да, пап. Абсолютно точно, я счастлив с ним так, как не буду счастлив ни с кем другим. — Тогда я тоже счастлив, — папа притянул сына к себе, целуя в висок. — Но насчет свадьбы… — Это полностью мое решение, — тихо сказал Минсок. — Я всегда именно такой и представлял свою свадьбу, так что вам всем придется смириться. — Нас не поймут в обществе, Минсокки. — Ну и пусть. Это моя жизнь и моя свадьба, и я не хочу подстраиваться под мнение общества, пап. Папа на это ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул. Но снова поцеловал сына в висок, притягивая к себе. Минсок подумал, что несмотря на все трудности, родители все же пытались понять их и войти в положение. Кажется, Чондэ был прав, со временем, все проходит. Чондэ поднимается по лестницам, когда сталкивается на них с папой Минсока. Альфа едва улыбается, кивая омеге, и хочет пройти мимо, как его вдруг останавливает голос Минсе. — Чондэ, секунду, — тихо говорит омега. — Да? — Я просто хотел пожелать спокойной ночи и поблагодарить тебя за то, что заботишься о Минсоке. Чондэ на это улыбнулся, а потом отрицательно замотал головой. Он сегодня получил слишком много похвалы от взрослых, это было даже удивительно. — Нет, вы не должны благодарить меня за это. Я люблю Минсока, и это то, что я просто делаю для нас обоих. А во всем остальном, кажется, это мне стоит поблагодарить вас и отца Мина за то, что доверили своего сына мне, — Чондэ поклонился Минсе, а тот замер, удивленный подобной речью. Чондэ уже однажды кланялся им с Чжисоном так же низко, прося разрешение встречаться с Минсоком. Тогда Минсе тоже был удивлен, что есть ещё среди молодежи подобным образом воспитанные альфы. — Перестань, Чондэ, — Минсе сжал плечо альфы. — Это ни к чему. Мой сын счастлив рядом с тобой, а это главное. — Спасибо, — просиял улыбкой альфа. Они разошлись каждый по своим комнатам. Чондэ осторожно прикрыл за собой двери спальни, отмечая, что Минсок уже устроился в кровати с телефоном в руках. Альфа присел на край кровати, укладывая голову на ноги Минсока. Омега улыбнулся, отвлекаясь от телефона и зарылся пальцами в волосы альфы. — С Рождеством, Мин, — прошептал Чондэ. — С Рождеством, Чондэ-я, ещё раз, — кивнул омега. Они немного помолчали. Чондэ наслаждался мягкими касаниями к своим волосам, думая о том, что он самый счастливый человек на планете. — Как ты себя чувствуешь? — Все хорошо, милый. Иди в душ, ты устал. Чондэ широко зевнул, получая маленький смешок от омеги, а потом вскочил на ноги. Он чмокнул Минсока в лоб, получая почти кошачье мурчание в ухо. Была у его Минсокки такая особенность, которая так сильно нравилась Чондэ. Иногда он превращался в ласкового котенка. Чондэ вернулся из душа достаточно быстро, ныряя под одеяло к Минсоку. Омега уже дремал, так что Чондэ прижал его ближе, целуя в затылок. Хотелось ещё кроху поцеловать, но будить Минсока было жаль, поэтому Чондэ всего лишь по привычке положил руку на его живот. — Кажется, они смирились с нашей затеей, — тихо сказал Минсок. Чондэ открыл глаза. — Я думал, ты спишь. — Так много мыслей в голове, — омега развернулся к Чондэ, встречаясь в темноте с его взглядом. — Каких? — Боюсь, что родители правы и мы в чем-то спешим. — Мы не спешим, всё идет так, как решил Бог, так что не думай об этом. Всё будет хорошо, малыш, — Чондэ улыбнулся, притягивая омегу к себе и целуя. — Мне бы твою уверенность, как ты это делаешь? — вздохнул Минсок, Чондэ же лишь пожал плечами. — Ничего такого не делаю, просто люблю тебя. Минсок улыбнулся, целуя альфу в губы. А потом получил ответные поцелуи в шею, по метке, а затем и в животик, потому что Ким Чондэ удержаться не смог. — Отец похвалил меня сегодня, представляешь? Это так странно для него, — прошептал Чондэ. — Говоришь так, будто он никогда этого не делал. — Делал, но редко. А в этот раз я вообще не этого от него ждал. — Думаю, они просто осознают, что мы действительно выросли и собираемся строить свою жизнь. — Да, вероятно так и есть. Давай спать, Мин. — Давай, — прошептал Минсок, прячась в объятиях альфы. Чанёль вышел из машины, хлопая дверцей. Он тяжело вздохнул, поднимая взгляд на дом перед собой, который по идее считался его родным и принадлежал отцу Чанёля. Насколько Пак знал, отец купил его только на свои деньги, и семье это место никак не принадлежало. Отец Чанёля не любил ездить в свое родовое поместье, в котором сейчас обосновался Донхван, и который ещё был штаб-квартирой всего клана Пак. — Чанёль, ты приехал, — отец встречал сына на лестницах дома. На нем был белый свитер с широким горлом, привычные очки на носу, коричневые брюки. Ноги обуты в тапочки, а в руках неизменная кружка с кофе. Наверняка он только вернулся со смены. Чанёль даже улыбается, глядя на отца. Он может быть даже скучал… — Здравствуй, отец, — Пак кланяется старшему. Отец оглядывает его внимательным взглядом, прекрасно замечает ещё не зажившие до конца синяки, но ничего не говорит. Он негласно знал о том, что Донхвану удалось затащить его единственного сына в клан, но альфа никогда не задавал вопросов. По крайней мере, самому Чанёлю точно. Кажется, отцу было ровным счетом все равно. — Здравствуй, — кивнул Чанмин. — Я рад видеть тебя. — Я тоже, — сухо улыбается Чанёль. В доме, как и всегда, идеальный порядок. Его отец был большим перфекционистом и патологически не терпел беспорядка. Поэтому персонал домой отбирал сам и очень строго. Чанёлю иногда казалось, что он всю жизнь живет в операционной, но с возрастом альфа понял, что частично перенял эту манию от старшего. Теперь он тоже был перфекционистом, и был в некотором роде благодарен отцу за такую дисциплину. Она много раз ему помогала даже в делах клана, кто бы мог подумать. Убирать за собой — очень хорошая привычка. — Дядя ещё не звонил? — спрашивает Чанёль, снимая пальто в гостиной. Он отдает его какому-то новому парню, кажется, омеге. Вероятно, отец снова нанял новых людей, пока Чанёля не было. Младший провожает паренька внимательным и дотошным взглядом. Привычка присматриваться ко всему похоже теперь в нем навсегда. — Ты нанял новых людей? — Как-то все начали увольняться сами по себе, видимо, твой старик стал совсем невыносим, — усмехнулся отец, делая глоток из кружки. Чанёль заметил ноутбук и бумаги на журнальном столике перед диваном. Очевидно отец приехал с работы и снова принялся за работу. Без этого он кажется вообще выжить не мог. Работа была самой важной частью его жизни, даже важнее единственного сына. — Ты пока не старик, не преувеличивай. Чанёль смотрит прямо в лицо отцу, отмечая, что он даже похудел. Вероятно, очень тяжелый период. — Как дела в академии? — Хорошо, учусь, — едва улыбнулся Чанёль. — Как дела на работе? — Неплохо, работаю, — в тон сыну ответил альфа. Чанёль усмехнулся, понимая, что в этих фразах и была вся суть их отношений. Все так плоско и необязательно. — Пойду переоденусь к ужину, — Чанёль направился в сторону своей комнаты, спиной чувствуя взгляд отца. — И тебе советую. Дядя не любит, когда опаздывают. Собираться хотя бы один раз в год за общим столом было традицией семейства Пак. Ее упорно соблюдал дядя, а Чанёль думал над тем, что выглядит это все очень лицемерно. У них уже давно не было никакой семьи. Чанёль сам по себе, его отец тоже, дядя же все пытался склеить какие-то осколки и делал вид, что их узы крепче стали. Возможно, Донхван искренне в это верил, Чанёль не знает. Он знает только то, что именно Донхван своими руками разрушил эту семью, о которой так часто с восторгом говорил. Чанёль знал, прекрасно видел, что его отец ненавидит брата, только почему-то всегда молчит. Возможно, Чанмин боялся брата, что совсем неудивительно. Чанёль тоже боялся дядю, его все боялись. Только жизнь приперла Чана к стенке и пришлось действовать, но альфа не был уверен к чему вообще приведут все его действия. Он почти ничего не знал об истинных отношениях своего отца и его брата, наверное, если бы знал, то понимал бы их больше. Но Чанёлю всегда лили в уши одно и то же дерьмо про дружную семью, кровные узы, связь родных братьев. Дядя часто говорил о том, что Чанёлю не стоит никому доверять, ведь у него нет родных братьев. Ведь доверять можно только родным, а все друзья — это пустое. Он был недоволен его близкой дружбой с Сехуном, так что Чанёлю пришлось делать вид, что он отстранен от О и общается с ним только в рамках академии. Дядя также не знал о том, что Чанёль действительно любит Каспера и дорожит им как близким человеком, им постоянно приходилось изображать отношения босса и его правой руки. Чанёлю так много приходилось притворяться в этой жизни, что альфа совсем не удивился бы, если бы у него диагностировали раздвоение личности.Честно говоря, парень и сам порой не понимал, как выдерживает это все, как не путается в собственной лжи. Так что сегодня был именно такой традиционный рождественский ужин. Он должен был пройти в семейном поместье, Чанёль же приехал домой просто так. Ему вдруг подумалось, что стоит навестить отца, потому что они очень давно не виделись. Чанёль понятия не имеет скучает отец по нему или нет, но сам альфа порой скучал. Все же, его детство состояло не только из Пак Донхвана. Отец тоже проводил с ним время, и у Еля были даже счастливые воспоминания, связанные с ним. Только их было чертовски мало, но Ель всегда думал, что это лучше, чем вообще не знать своих родителей. Чанёлю вполне хватало того, что он не знает своего папу, вероятно, быть круглой сиротой было бы совсем ужасно. Альфа вышел из комнаты, уже переодетый в костюм. Ужинали они тоже в официальном стиле, слишком много церемоний, думалось Чанёлю. С отцом они столкнулись на лестницах. Альфа тоже переоделся и собирался спускаться вниз. Он внезапно замер, внимательно оглядывая высокую и уже довольно внушительную фигуру сына. Чанёль не совсем понимал причин таких взглядов отца, но все ожидал каких-то комментариев от него. — Иногда мне кажется, что ты сын Донхвана, а не мой, — тихо сказал отец. Чанёль замер, чувствуя, как бешено бьется сердце в груди. Он совсем, совершенно не хотел слышать таких слов. — Я так похож на него? — Ты вылитый он, ещё двадцать лет назад, — едва улыбнулся отец. — Внешне или внутренне? — А как бы тебе хотелось? — отец, кажется, был немного удивлен таким вопросом сына. Он едва выгнул бровь, а Чанёль подошел ближе, останавливаясь прямо напротив отца. Чанмин тоже был высокий и статный, Чанёль всегда мечтал быть как отец в детстве, да и как дядя тоже. — Лучше уж внешне, — почти прошептал Чанёль, а потом начал спускаться вниз по лестницам. Чанмин с удивлением смотрел на широкие плечи альфы. Казалось, что-то в его Ёле поменялось. Альфа не мог хвастать тем, что хорошо знал сына, но одно он знал точно, для Чанёля Донхван был куда большим авторитетом, чем сам Чанмин. Мужчина понимал, что сам виноват в этом, что он сам оборвал связь с сыном, и сейчас он даже жалел. Донхван лишь умело воспользовался этим всем, как и мечтал всегда, он получил себе сына. И первое время Чанмин винил брата во всех своих бедах, сейчас же он так устал от этого. Все больше и больше зарываясь в работу, в истории и судьбы пациентов, Пак Чанмин отвлекался от собственной жизни. Это помогало абстрагироваться от всего, и даже от единственного сына. Чанмин попался в сети, которые сам же себе и расставил. Но теперь, кажется, было слишком поздно что-то исправлять. Они приехали в родовое поместье ближе к вечеру. Дядя встречал их на пороге, широко улыбался и крепко обнимал. У него было хорошее настроение, и он даже перестал сердиться на Чанёля, кажется. Альфа не был удивлен, Донхван был уверен, что достаточно с него кнута, можно и пряниками побаловать. Чанёль дяде умело подыгрывал. Смотрел иногда с глубоким чувством вины, думал о том, что киноакадемики задолжали ему Оскар. — Как твои дела, хён? — едва улыбнулся Донхван, жуя свой любимый раундрамб-стейк слабой прожарки. — Прекрасно, Донхван, — едва улыбнулся отец Чанёля. — Что насчет твоих? Наш клан цветет и пахнет, надеюсь? Иногда Чанёль поражался этой способности отца. Он мог совершенно спокойно улыбаться, глядя в глаза своего брата и дознаваться о делах клана. Хотя Чанёль прекрасно знал, его отцу было противно абсолютно все, что связано с кланом. Он это ненавидел просто. — Будто тебе это интересно, — усмехнулся Донхван, глядя в глаза брата. — Вообще ты прав, мне плевать, — Чанмин запил кусок мяса вином. Чанёль смотрел на дядю и отца по очереди, думая о том, что оказывается он в отца такой идеальный актер. Вот оно что, Чанёль все-таки сын Пак Чанмина. Или такие способности были и у Донхвана? Для этого дядя все же был слишком импульсивен. Он был больше похож на танк. И это была самая большая разница между ними. — Не был бы ты таким упрямым, вершили бы мы с тобой сейчас великие дела, хён, — Донхван смотрел на брата многозначительно. Его перстень на руке, сверкал под светом большой люстры в столовой. Чанёль снова завис на нем. Изучал жадным взглядом мечтая о том, как избавится от него. Дядя заметил этот взгляд, вероятно. Чанёль поднял глаза, встречаясь с глазами дяди. Тот лукаво улыбнулся, откидываясь на стуле. — Но, Слава Богу, твой сын оказался куда разумнее. Что, Чанёлли? Хочется примерить его? — дядя кивнул на перстень, Чанёль же едва тряхнул головой, опуская глаза и смущенно улыбнулся. — Незачем спешить, дядя. Я ещё не готов его примерить, — Чанёль не пил алкоголь, просто потому что у него ещё были планы на эту ночь. Он сделал глоток воды, поворачивая на Донхвана голову. — И все же, ты уже многое знаешь и умеешь, так что, держи, — Донхван снял с руки перстень, положил на стол перед Чанёлем. Ель же снова задержал на кольце взгляд. Он был средних размеров и совсем неброский для тех, кто не знал его назначения. Для всех же посвященных в его тайну, он казался символом абсолютной власти и величия. По сути, обладание этим перстнем значило обладание страной. — Ну же, любимый племянник, не стесняйся! Чанёль поднял взгляд, натыкаясь на отца. Чанмин смотрел очень внимательно и в его взгляде читалось так много разного. Младший Пак не мог разобрать их все, но однозначно, он ещё никогда не видел отца таким. Чанёль потянулся к кольцу, беря его в руки. Он покрутил его под светом люстры, а потом вдруг усмехнулся. — Обычно, когда на трон королей садился кто-то другой, это считали изменой. Даже если это делал любимый и единственный кронпринц, — Чанёль держал перстень в руке, поворачивая взгляд на дядю. Донхван хрипло рассмеялся, а потом приблизился к Паку. На его лице был тот самый хищный оскал, которого боялись многие. Когда дядя так улыбался, он вообще никогда и ни о чем не шутил. — На что ты намекаешь, Пак Чанёль? Ель уже хотел ответить дяде, но вдруг их прервал отец. — Чан, верни дяде перстень. Твой дед частенько повторял, что, когда его надевает кто-то помимо его прямого владельца, это всегда заканчивается плохо. Младший альфа будто бы очнулся от какого-то наваждения. Он едва тряхнул головой, передавая перстень дяде. — Ты прав, отец. Нельзя ослушаться заветов дедушки. Донхван молча надел перстень обратно на руку, и они продолжили ужинать как ни в чем не бывало. Только лишь Чанёль крепко задумался о том, что происходит сейчас в голове у дяди, и к чему вообще был весь этот спектакль? Пак Донхван проверял его на жажду власти? Дядя подозревал его в чем-то? Чанёль решил, что не стоит далеко отодвигать эти вопросы. Чанёль провел со старшими за ужином больше двух часов. Потом все перетекло в посиделки перед камином, где дядя и отец говорили на пространные темы, а Чанёль лишь слушал их. Слушал внимательно, хоть и делал вид, что не особо вникает в суть. Он просто с детства привык слушать разговоры взрослых, надеясь уловить в них что-то про своего папу. Эта привычка крепко закрепилась в его характере, как и многие другие. Но, как и всегда, так и в этот вечер, тему папы Чанёля никто даже близко не затрагивал. Кажется, отец с дядей наложили на нее крепкое табу. И чем старше Чанёль становился, тем интереснее ему было узнать, что же в ней такого. Наконец, в дверях появился Каспер, который поклонился всем троим альфам. — Младший Господин, все готово. Ждем только вас, — улыбнулся Каспер. — Ох, отлично! — Чанёль широко улыбнулся, вскакивая с места. Дядя и отец непонимающе посмотрели на младшего. — Что готово? — вопросительно выгнул бровь Донхван. — Простите, что не успел предупредить. Я закатил вечеринку, ну, надо же как-то отдохнуть. Хоть раз в год, — Чанёль принялся надевать пиджак. — Так что я поеду, если вы не против? Отец усмехнулся, делая глоток из своего бокала, что держал в руках. Он, как и всегда, выдержал нейтралитет. Дядя же едва пожал плечами. — Иди, развлекайся. Со стариками ведь не интересно, конечно. Мы и сами когда-то были как ты. Ведь так, хён? — Все так, — усмехнулся Чанмин. — Не перегибай палку только в своих развлечениях. Чанёль подошел к отцу и дяде со спины, наклоняясь к ним. Они оба сидели на диване. Он закинул руки на плечи обоих и хищно улыбнулся. — Я ведь наследник клана Пак, разве для меня есть какие-то границы? — усмехнулся Чанёль. — Ведь так ты всегда говорил, дядя? Трать, сколько хочешь, трахай, кого хочешь. А если вдруг кто-то умер, то хорошо подчищай хвосты. Чанёль прекрасно видел, как передергивало от этих фраз его отца. Дядя же лишь ухмыльнулся, поворачивая голову на племянника. — Конечно, Ёлли. Только постарайся без убийств, хорошо? — Постараюсь, — Чанёль похлопал обоих по плечам. — С Рождеством вас, кстати! Альфа направился к выходу, самой своей уверенной и дерзкой походкой. Дядя и отец остались смотреть ему вслед, а потом, когда удостоверились, что Чанёль вышел из дома, молча переглянулись. Чанмин поставил свой стакан на журнальный столик. — Ты сделал из него такого же беспринципного ублюдка, коим являешься сам, Хван! Младший на это криво усмехнулся, откидываясь на спинку дивана. — Я тоже люблю тебя, мой дорогой старший брат! Чанмин даже не ожидал другого ответа. Он поднялся с места, стаскивая со спинки кресла напротив свой пиджак. — Ты отнял у меня все, Донхван. Омегу, теперь и сына. — Ты сам виноват в этом, Чанмин, — Донхван посмотрел на брата снизу вверх. — Когда ты уже перестанешь обвинять меня в своих слабостях? — Счастливого тебе Рождества, Пак Донхван! — Чанмин закинул мобильник в карман, бросил на брата последний уничижительный взгляд и направился к выходу. Они всегда изображали семью только при Чанёле, когда его не было рядом, вся правда лезла наружу. — И тебе, братец! — Донхван поднял стакан с виски прямо в спину уходящему старшему, а потом набрал знакомый номер. После долгих гудков ему наконец-то ответили. — Я на важной встрече, — прошипели на том конце, а Донхван хмыкнул. — Мне нужно тебя выебать, Джунсо. Так что давай, закругляйся со своими важными встречами. — Пак! — ещё тише, но гораздо возмущеннее сказал омега. — У меня нет желания с тобой пререкаться. Либо ты приедешь, либо я убью кого-нибудь из твоих трахарей. — Начнешь с себя? — усмехнулись на том конце, Донхван же с силой сжал подлокотник кресла. — Сделаем вид, что я этого не слышал. У тебя есть час. Донхван скинул звонок, швыряя мобильник куда-то в сторону дивана. Он снова сделал глоток из стакана с горькой жидкостью. Иногда ему казалось, что даже сейчас он окружен врагами. Пак начинал подозревать абсолютно всех вокруг. Джунсо выдохнул, слыша долгие гудки в трубке. Чёрт возьми, как он устал от таких срывов Пака и как он чертовски ненавидел себя в такие моменты, потому что несмотря на всё, Джунсо поедет. Поедет и окажется в его постели, потому что по-другому просто не мог. Бэкхён внимательно рассматривает папу, что стоит перед рестораном и разговаривает по телефону. Удивительно, что это за важный разговор, что Бён Джунсо вышел ради него на улицу? Судя по картежу из машин перед зданием, отец Чонина тоже уже был здесь. Бэкхён специально значительно опоздал. — Ох, не я один, значит, решил пропустить некоторую часть этого восхитительного ужина? — голос Чонина послышался со спины омеги. Бэкхён резко обернулся, отпуская дверцу своего любимого ауди, за рулем которого приехал сам. Чонин слегка удивленно смотрел на эту картину. — Вау, ты водишь? — Ты говоришь так, словно мы в девятнадцатом веке, — закатил глаза Бэкхён. — Да, вожу. А ещё умею драться и стрелять, ты удивлен? Чонин улыбнулся. — Ты такой милый, когда злишься. — Вау, ты снова включил свое альтернативное эго мачо? Чонин на это и вовсе рассмеялся, а потом сжал ладонь Бэка в своей и притянул к себе. — Что ты делаешь? — прошипел омега. — Доверься мне сегодня, Бэкхён. Иначе мой план не удастся. — Какой ещё план? — Бэкхён в недоумении посмотрел на альфу, но перед ними вдруг появился Управляющий Сон. — Молодой Господин, — альфа поклонился Бэкхёну, а следом и Чонину. — Господин Ким! — Здравствуйте, — кивнул Чонин. — Вы немного опоздали, ваш папа недоволен, — Сон внимательно смотрел на Бэкхёна, который усмехнулся. — В этом вся суть, Управляющий, — омега мило улыбнулся, а потом потянул Чонина вперед. Альфа не ожидал этого, но тоже натянул улыбку, глядя в спину Бэкхёну, который уверенно шел вперед. Похоже, омега согласился подыграть Чонину, хотя, вероятно, сам до конца не понимал в чем дело. Они подошли ко входу в ресторан, где стоял Джунсо. Он окинул их весьма долгим и изучающим взглядом, останавливаясь на сцепленных вместе ладонях. Бровь омеги вопросительно поползла вверх, но он, видимо, решил никак не комментировать. — Ты снова опоздал, Бэкхён! — привычным холодным тоном произнес мужчина. — И? — усмехнулся Бэкхён. — Вам с господином Кимом было скучно без нас? — Бэкхён! — воскликнул папа. — Ты можешь хоть один день в году без своих идиотских выходок? Не порть людям праздник. — Вау, Чонин, ты слышал? Тут, оказывается, у кого-то будет праздник, а я думал, мы на похороны собрались. Рука Джунсо взметнулась вверх, а в глазах омеги торпедой пронеслась ярость. Точнее, взорвалась огромным вулканом. Бэкхён уже ожидал традиционной пощечины и даже прикрыл глаза, но ничего не ощутил. Он удивленно открыл глаза, глядя на то, как Чонин перехватил руку его папы. У Бэкхёна в груди сердце забилось слишком гулко. — Простите, господин Бён, но Бэкхён теперь мой жених, и я больше не хочу видеть, как вы бьете его. Бэкхён был ни много, ни мало, в чистом ахуе. Его папа похоже тоже. Он возмущенно открыл рот, совсем не веря своим ушам. — И давайте правда не портить праздник, простите, — Чонин широко улыбнулся, кланяясь Джунсо. Он сжал ладонь Бэкхёна и потащил за собой, а Джунсо так и остался смотреть им вслед, пытаясь переварить произошедшее. Этот сопляк… С Бён Джунсо ещё никто не смел себя так вести. На ужине атмосфера была весьма натянутая. Родители пытались вести какую-то светскую беседу, но выходило у них не очень. Чонин переглядывался с Бэкхёном, который смотрел на него весьма многозначительно весь вечер. Альфа же вел себя как ни в чем не бывало, делая вид, что всё так и должно быть. Он замечал взгляды и старшего омеги, который явно не мог вынести такого унижения, но и сказать Чонину тоже ничего не мог. Сам же отдавал Бэкхёна в полное распоряжение альфы. Чонину было противно думать об этом, но это было правдой. Омега попался в собственные сети, и поделом ему. — Как ваши дела в академии? Закрыли семестр? — отец Чонина, кажется, впервые интересовался успеваемостью сына. Ким усмехнулся, поднимая на родителя взгляд. — Закрыли, господин Ким, — улыбнулся Бэкхён. — Будто бы вы не знаете? — Право дело, Бэкхён, откуда мне знать? — ярко улыбнулся альфа, скрещивая руки над столом. Бэкхён отправил в рот порцию блюда. — Ох, да? Значит, вы не следите за нами? Над столом повисла секундная пауза. Чонин посмотрел прямо в лицо Бэка, едва выгибая бровь. Кажется, Бэкхёну срывало некоторые заслонки, а Чонин незаметно сжал его ладонь. — Конечно нет, Бэкхён, что за глупости? — И правда, Бэк, ты чего? — Чонин многозначительно улыбнулся омеге, давая понять, что не стоит так сильно палиться. Бэкхён же ничего не ответил, возвращаясь к еде. Они говорили на какие-то отвлеченные темы, хотя Чонин прекрасно знал, что ещё чуть-чуть — и перейдут к главной. — Мы с Юнсоном подумали и решили, что ваша помолвка пройдёт открыто. Будет пресса, так что постарайтесь показать, что вы счастливы, — Джунсо оглядел по очереди каждого из детей. — Вот как, — Бэкхён смотрел папе прямо в глаза. — А с датой свадьбы вы определились? — Вероятно, в конце января, может быть, в начале февраля. Но для начала нужно решить с помолвкой, — отец Чонина вёл себя сегодня довольно непринужденно и легко. Бэкхёна это немного вводило в ступор. — Вы уже выбрали дату помолвки тоже, да? — Чонин вопросительно посмотрел на отца. — Да, двенадцатое января, — ответил за Юнсона старший Бён. — Почему именно в этот день? — Чонин немного не понимал, чем обоснован этот выбор. — Потому что мы с Джунсо занятые люди, Чонин. Для нас это свободная дата, ты ведь знаешь, как много дел бывает в начале года. Да и потом, вы с Бэкхёном тоже ещё на каникулах. — Это очень быстро, мы ведь даже подготовиться не успеем! — восклинул младший Ким. Бэкхён едва усмехнулся, пытаясь проглотить ком, который встал в горле. Честно говоря, полное осознание того, что он правда должен выйти за Чонина, пришло только сейчас. Омега тяжело выдохнул, а потом снял салфетку с колен и поднялся из-за стола. — Простите, мне нужно отойти, — едва улыбнулся омега. Чонин обеспокоенно посмотрел вслед уходящему Бэкхёну и хотел уже пойти за ним, но Джунсо его опередил. Сердце альфы забилось ещё беспокойнее. — Я поговорю с ним, — едва улыбнулся Бён, уходя вслед за сыном. Чонин с отцом остались наедине, вместе с угнетающим и давящим молчанием. Парень мониторил свою тарелку, а потом всё же повернулся к старшему. — Отец, это действительно твое последнее решение? Закончить мою жизнь вот так? На лице Ким Юнсона, как и всегда, не дрогнул ни один мускул. Он продолжал спокойно жевать свой ужин, а затем сделал глоток вина из бокала. — Не разводи драму. Твоя жизнь не заканчивается, — альфа был холоден. У Чонина вновь поползли мурашки по спине от отца, ему хотелось перевернуть стол и закричать, чтобы отец хоть как-то обратил на него внимание, но альфа прекрасно знал, что это бесполезно. Ким Юнсон огромная глыба льда, которую не пробьешь ни одними словами или истерикой. У Чонина сжались кулаки. — Тогда не удивляйся, если вдруг очнешься моим врагом, отец. Юнсон на этот раз посмотрел сыну прямо в глаза. Смотрел долго, словно что-то пытался прочитать на дне карих глаз. Чонин же едва усмехнулся, понимая, что смог хоть как-то задеть эту самую глыбу. — Ты угрожаешь мне, Ким Чонин? — Я просто хочу предупредить, что я никогда этого тебе не забуду. Слышишь? — Ты мне ещё не раз скажешь спасибо, — усмехнулся Юнсон, вновь отправляя в рот порцию еды. Джунсо догнал сына в туалете. Бэкхён вздрогнул, когда увидел старшего омегу в зеркале за спиной. Он горько усмехнулся, принимаясь мыть руки. — Что тебе нужно, папа? Могу я в туалет сходить без твоего надзора? Джунсо подошел к Бэкхёну совсем близко. Они смотрели друг на друга в зеркале, и у младшего омеги в груди сердце билось слишком быстро. Бэкхён словил себя на мысли о том, что сердце бьется из-за страха. Младший действительно боится Джунсо, как боятся кого-то, кто может угрожать их жизни и здоровью. — Больше даже не смей думать, что какой-то Ким Чонин может спасти тебя от меня, слышишь? Я уничтожу тебя, несмотря на всех твоих защитников. Бэкхён вдруг громко рассмеялся. Почти истерично, глядя прямо в глаза папе. Джунсо такого не ожидал, а потом и вовсе растерялся, когда сын резко развернулся к нему, подходя вплотную. — Мне плевать, папа. Мне так плевать на тебя и твои угрозы, — у Бэкхёна в глазах было что-то такое, чему название Джунсо подобрать не мог. Старшему стало не по себе от этого режущего, почти безумного взгляда. — Ты разорвал меня на кусочки, так что теперь мне нечего терять. Можешь бить меня, угрожать мне, можешь убить меня. В конце концов, как там было у классика? Я тебя породил, я и убью? Давай, вперед! Чего стоишь? Джунсо не знал, что чувствовал и испытывал в этот момент, но точно понимал, что изнутри поднимается волна гнева и негодования. Бён Бэкхён не смел с ним так разговаривать, какая наглость. — Замолчи, гадёныш! — прошипел омега. — А ты попробуй заткни, дорогой папочка, — усмехнулся Бэкхён. — С Рождеством, папочка! Я ненавижу тебя! Младший толкнул Джунсо в плечо, направляясь к выходу из туалета. Мужчина шумно выдохнул, подходя к столешнице и наклонился над раковиной. Сердце билось очень сильно, настолько, что готово было выпрыгнуть из груди. Бён всегда думал, что ему плевать на мнение Бэкхёна о нем, ему в целом плевать на Бэкхёна, но что сейчас с ним происходит? Почему в ногах такая слабость? Джунсо включил воду, думая о том, что нужно заканчивать с этим фарсом. Его ведь ждет Пак Донхван. Чонин беспокойно смотрел на Бэкхёна, который вернулся из туалета один. Парень выглядел вполне обычно, уверенно шел к столику, покачивая едва округлыми бедрами. Чонин в который раз отметил, что омега очень и очень хорош собой, особенно когда одевается в оттенки красного. Сегодня на Бэкхёне была свободная красная рубашка с тонким чокером на шее. Густо подведенные глаза и черные брюки, которые облепляли стройные ноги. Рубашка спереди была заправлена в брюки, а сзади довольно длинным шлейфом опускалась вниз. Этот образ был в меру ярким и праздничным и отлично подходил к атмосфере, царившей на этом ужине. — Всё в порядке? — едва прошептал Чонин. Бэкхён лишь кивнул. Джунсо вернулся через несколько минут после Бэкхёна. Как ни в чем не бывало устроился за столом. — Мы так и не договорили, — вздохнул Юнсон. — В январе вам нужно будет начать подготовку. — Я думаю, вы вдвоем справитесь и без нас, — усмехнулся Бэкхён. — В конце концов, от нас ведь требуется только присутствие? — Они все устроят и без нашего присутствия, если понадобится, — съязвил Чонин, продолжая по очереди оглядывать каждого из родителей. Оба явно закипали, но почему-то молчали. Видимо, пытались не начинать скандалы. — Прекрати паясничать, Чонин, — спокойно произнес отец. — Ты уже достаточно сказал за сегодня. Младший альфа усмехнулся, а потом вдруг перевел взгляд на наручные часы. Он состроил максимально озабоченное лицо, поворачиваясь к Бэкхёну. — Бэк, может, поедем? У нас ведь ещё планы. Бэкхён был немного сбит столку, но вовремя вспомнил слова Чонина о том, что нужно довериться ему. Омега ровным счетом ничего не понимал и не знал, что это за планы Чонина, но всё было лучше, чем сидеть в этом зале ресторана с родителями. Бэкхёна это всё душило хуже газовой камеры, наверное. — Да, точно. Я и забыть успел, — воскликнул Бэкхён, поднимаясь из-за стола. Чонин любезно подал ему его клатч, а родители обоих смотрели с непониманием. — Можно поинтересоваться, куда вы направились оба? — спросил Джунсо. — Нельзя, папочка, — отрезал Бэкхён, кидая на родителя колкие взгляды. — Бэк, — Чонин отрицательно замотал головой, глядя на омегу. — Простите, Джунсо, Бэкхён сегодня, вероятно, не в духе. Мы с ним решили попробовать узнать друг друга лучше, а когда ещё это сделать, если не в Рождество. Бэкхён едва держал лицо. Ким Чонин упал с дерева? Что за ахинею он несет? В любом случае, Бэкхёну нужно было подыгрывать альфе, а уж потом он выскажется. — Интересно, — усмехнулся Юнсон. — Ну что же, не будем вас задерживать. Не так ли, Джунсо? — Да, конечно. Хорошо проведите время. Чонин и Бэкхён направились к выходу из зала. Альфа по-хозяйски положил руку на талию Бэкхёна, прижимая его к себе. Джунсо же подозвал Управляющего Сона. — Да, господин? — Проследи за ними лично, — тихо сказал омега в самое ухо альфы. — Да, — Сон поклонился и ушел, а Ким едва усмехнулся, глядя Джунсо в глаза. — Что? Не доверяешь им? — С чего это они вдруг стали так близки? Стоит проверить всё самим, — пожал плечами Бён. Юнсон на это ничего не ответил, внимательно разглядывая омегу перед собой. Бён Джунсо как всегда был в своем репертуаре. Бэкхён терпел до самой машины Чонина, потому что прекрасно знал, что за ними наблюдают. Стоило им обоим оказаться в салоне, как омега уставился на Чонина весьма красноречивым взглядом. Ким же лишь улыбался. Он завел двигатель, выкручивая руль. — Чего ты так смотришь, Бэкхён? — Потрудись объяснить, что за херня там произошла? — Я спас тебя от общества твоего папы и своего отца, — пожал плечами Чонин. — Я не хочу проводить с тобой время, Ким Чонин! — воскликнул Бэкхён. — Брось, Бэкхённи, весело же будет! — Чонин улыбался слишком ярко. Бэкхён же не совсем разделял его радости, впиваясь колючим взглядом в парня. — Что ты задумал, Ким Чонин? — Узнаешь скоро, не переживай, тебе точно понравится, — Чонин теперь смотрел в глаза омеги серьезно, а затем снова перевел взгляд на трассу. Они ехали в тишине, а Бэкхён тяжело выдохнул, откидываясь на спинку сидения. Ездить в машине Чонина уже становилось какой-то привычкой. Омега прикрыл глаза, чувствуя, что очень сильно устал. Папа снова высосал из него все жизненные силы, и, если честно, Бэкхёну было всё равно, куда его везет Чонин. Он понял, что дошел до точки, когда начал доверять альфе. И не то чтобы это сильно радовало, просто за Бэкхёна ещё никогда так перед папой не заступались. Если не считать дедушку, конечно. — Спасибо, — вдруг тихо сказал Бэкхён, глядя в окно. — За что? — Чонин недоуменно посмотрел на омегу. — За то, что заступился за меня, — голос Бэкхёна стал ещё тише и неувереннее, однако Чонин всё расслышал. Альфа широко улыбнулся. — Тебе не следует его бояться, Бэкхён. Я сделаю всё от себя зависящее, хорошо? Бэкхён был удивлен подобной фразой. Он посмотрел на Чонина, который продолжал вести машину и был, кажется, серьезен в своих словах. Омега не знал, что ответить альфе, так что благоразумно решил промолчать. Дальше они ехали в полной тишине. Наконец машина Чонина завернула в уже знакомый Бэкхёну двор перед элитным высотным жилым комплексом. Бэкхён удивленно смотрел в лобовое, а потом перевел взгляд на Чонина. Он неосознанно вцепился в руку альфы, пытаясь понять, что происходит. — Чонин, что мы тут делаем? — тихо сказал Бэкхён. Чонин на это улыбнулся, отстегивая Бэкхёна. Омега даже на это не обратил внимание, во все глаза разглядывая двор перед собой. — Я же сказал, что тебе понравится. Пойдем, — Чонин вышел из машины. Бэкхён последовал его примеру, замирая рядом с дверьми. Двор был достаточно освещён, чтобы Бэкхён с легкостью признал в стоящей перед ним фигуре Пак Чанёля. На альфе была какая-то огромная толстовка, капюшон которой он накинул на голову. Он сделал несколько шагов к Бэкхёну и Чонину, снимая капюшон. — Какого хера? — воскликнул Бэкхён. — Привет, Бэк, — Чанёль осторожно сжал ладонь омеги и потянул к себе. Чонин смотрел на это всё с легкой улыбкой, прислонившись к капоту. Бэкхён был в шоке и наверняка ещё разразится тирадой, но Чонин её уже не услышит. Ему ещё предстояло одно дело. — Я ничего не понимаю, — Бэкхён вопросительно посмотрел на Чонина. — Чанёль тебе всё объяснит, Бэкхён, — улыбнулся Чонин. — А теперь идите, Счастливого Рождества! — И тебе, Чонин! — Чанёль протянул альфе руку, широко улыбаясь. — Спасибо! — Я заеду завтра утром, — Чонин пожал руку Чанёлю в ответ. — Будь готов, нужно довести спектакль до конца. Бэкхён лишь кивнул. Сегодня он был на удивление спокоен и послушен. Чонин проследил за тем, как Бэкхён и Чанёль скрылись за дверьми здания, а сам тут же посерьезнел, направляясь к машине, что была припаркована недалеко. Чонин рывком открыл переднюю дверь, оказываясь на пассажирском сидении. Управляющий Сон удивленно смотрел на альфу, совершенно не ожидая от него такой выходки. — Здравствуйте, Управляющий, — Чонин хищно улыбнулся, глядя на альфу. — Не ожидал вас тут увидеть! Старший тоже улыбнулся Киму, едва поворачиваясь к нему. Он снова бросил взгляд туда, где ещё минуту назад стояли Бэкхён и Чанёль. — Я тоже удивлен, господин Ким. Кажется, вашего жениха увели? — Доложите обо всем? — Ты знал, что я ехал за тобой всю дорогу, но всё равно привез Бэкхёна. Не боишься меня? — Сон едва сузил глаза, смотря на Чонина. — Я просто надеялся, что хотя бы вы на стороне Бэкхёна, или я совершил чудовищную ошибку? Сон был удивлен этим словам парня. Он не ожидал от Ким Чонина подобной проницательности. Старший альфа вмиг посерьезнел, снова отворачиваясь от Чонина. На его лице пролегла складка задумчивости. — Приехать сюда было желанием Бэкхёна? — Да, — кивнул Чонин. — Вы же сами всё видели, он сам туда пошел. Сон ничего на это не ответил, тяжело вздыхая. Чонин же внимательно рассматривал альфу, понимая, что Управляющий был каким-то серым кардиналом. Чонин именно поэтому позволил ему приехать сюда и всё увидеть. Конечно, Ким знатно рисковал, подставляя не только себя, но ещё и Чанёля с Бэкхёном. Но Управляющий Сон точно был на стороне Бэкхёна, судя по его взглядам и рассказам Бэкхёна. — Я ничего никому не расскажу, но тебе не следует больше так рисковать. Слышишь меня? Вы все влезли в очень опасную игру. Чонин удивленно вздернул бровь. — Что за игра, Управляющий? Не просветите нас? Старший альфа лишь снисходительно улыбнулся. — Ты казался мне избалованным засранцем, Ким Чонин, но начинаешь нравиться. Ещё раз говорю, больше не выкидывай таких безрассудных вещей. Видишь хвост — скидывай его. — Даете слово, что никто ничего не узнает? — Не верь ничьему слову тоже, — вздохнул Управляющий. — Утром привези Бэкхёна домой сам. Я скажу, что вы были в отеле. — Так и собирался. Название отеля? — Тебе позже придет СМС, — кивнул мужчина. — Хорошо, — Чонин открыл дверцу машины. — Я надеюсь, что хотя бы у вас есть принципы и вы держитесь их. Управляющий на это лишь улыбнулся, а Чонин вышел из машины, направляясь к своей. Бэкхён молча стоял в лифте, глядя на Чанёля, который улыбался, стоя у противоположной стены. Между ними висела тишина, а у Бэкхёна на языке крутилось столько вопросов. Омега правда не понимал ничего, получается, Чанёль и Чонин сговорились у него за спиной? Бэкхён был сильно удивлен, когда Чонин вез его сюда, он даже помыслить о таком повороте событий не мог. От собственных мыслей омегу отвлек Чанёль. Он снова сжал ладошку Бэкхёна, потянул его за собой, когда лифт остановился на нужном этаже. Бэкхён удивился тому, что безошибочно вспомнил дверь квартиры Чанёля. Кажется, тот вечер остался в памяти омеги навсегда. Бён молча наблюдал за тем, как Чанёль открывает двери, пропускает его вперед. Парни оказываются в коридоре, в котором горит свет. Бэк неловко озирается, а потом чувствует, как Чанёль обнимает его сзади, утыкаясь носом в макушку. — Почему я тут? — шепчет Бэкхён. — Потому что я хочу провести это Рождество с тобой, — в тон парню отвечает Чанёль. Омега разворачивается к нему, немного неверяще смотрит в любимые глаза. Бэкхён так чертовски сильно любил эти глаза, они были такие большие, омеге хотелось в них утонуть. Чанёль улыбался, глядя на Бэкхёна, и тоже не верил, что их план осуществился. Даже если завтра всё вскроется, Чанёль не хотел думать ни о чём. Бэкхён прямо здесь, в руках альфы, стоит и смотрит на него так неописуемо. Чанёль не знает, как назвать этот взгляд, но он явно был особенный. Кажется, Бэк смотрел так только на него. — Надеюсь ты не злишься, что я ничего не сказал? Я могу отвезти тебя домой, — шепчет Чанёль в самые губы омеги, хотя его руки прижимают Бэкхёна всё ближе, обвивая узкую талию. Парень закатывает глаза и вместо слов целует альфу. Чанёль улыбается в поцелуй, чувствуя, как сердце заходится в бешеном ритме. Бэкхён и правда здесь, и он согласен остаться с Чанёлем, у альфы внутри вершится целая революция. Бэкхён делает несколько шагов вперед, прижимая Чанёля к зеркалу в коридоре спиной. Чан улыбается, чувствуя, каким агрессивным и немного нетерпеливым становится Бэкхён, целует очень глубоко, словно пытается вложить в этот поцелуй все свои эмоции. Чанёль сдается в его плен, а потом подхватывает Бэкхёна на руки, сжимая упругие бедра. Бэкхён тяжело дышит, глядя на альфу, обвивая ножками его торс. Он чувствует, что Чанёль тоже на пределе, потому что запах коньяка усилился. Бэкхёну от этого рвет чеку. Ему жарко и душно, но омега только ближе льнет к Ёлю, обвивая его широкие плечи руками. Целует снова в нижнюю губу, слизывает с нее вкус коньяка, а потом цепляет зубками подбородок альфы. Чанёль рычит, теперь уже Бэкхёна прижимают к противоположной стенке. У Пака очевидно кончается терпение, а Бэкхён специально его провоцирует. Потому что он ждал этого слишком давно и слишком долго. — Бэкки, — альфа всё же пытается притормозить омегу, у которого очевидно снова что-то перемкнуло. Бэкхён был внезапен, и даже Чанёль не мог знать, что их ожидает за поворотом. — Малыш? — Что, Пак Чанёль? — Бэкхён недовольно смотрит в глаза альфе, отрываясь от поцелуев. — Нам нужно притормозить, — альфа понимает, что совсем не хочет говорить этих слов и тормозить. Для них с Бэкхёном каждая минута, проведенная вместе, была на счету, и каждая минута казалась последней. Кто знает, что принесет им завтрашнее утро, день, вечер? — Не нужно, — Бэкхён снова поцеловал Чана в губы, а потом перешел на шею альфы. Чанёль вдруг уронил тихий стон, а омега усмехнулся. Значит, у кого-то шея была чувствительным местом. Чанёль оторвал Бэкхёна от стены, как пушинку подтягивая на себе, и направился в сторону спальни. Бэкхён мельком успел заметить украшенную елку в гостиной, но задавать Чанёлю какие-то вопросы и отрываться от поцелуев совсем не хотелось. Так что омега ещё крепче прижался к альфе, а потом в нетерпении потянул его на себя, когда Чанёль уложил его на кровать. — Я никуда не исчезну, Бэкхён-а, — прошептал альфа в самые карамельные губы. Он мог их вечно целовать. Для альфы они казались сладким леденцом, который никогда не закончится, сколько бы ты не лизал и не обсасывал его. Бэкхён был самой сладкой его конфетой, и альфа не признавал других сладостей кроме Бэкхёна. — Я всё ещё не верю, что это всё не сон, так что возможно ещё исчезнешь. Чанёль на это тихо рассмеялся, ловя ладонь Бэкхёна. Он поцеловал её, переходя на каждый палец по отдельности. Бэкхён с замиранием смотрел на это, и, кажется, на глаза накатывали слёзы. Он правда не верил, что все это происходит с ними. Они ведь даже не решили, что с их отношениями, а ещё час назад Бэкхён думал, что его жизнь кончена. Но ощущать тепло Чанёля сейчас, чувствовать его поцелуи и прижимать к себе было лучшей вещью в жизни Бэкхёна. Бэкхён едва толкнул Пака, заставляя его сесть на кровати. Чанёль с улыбкой наблюдал за Бэкхёном, что стащил с себя пальто, а потом потянул парня к себе. Бэк вмиг оказался на коленях альфы, вновь увлекаемый в поцелуй. Руки Чанёля блуждали по его спине, а потом поползли вверх по груди, до самого воротника. Узловатые пальцы один за другим расстегивали пуговицы рубашки, а поцелуи Чанёля опускались все ниже. Бэкхён рвано дышал, откидывая голову назад, давая альфе больше места и обзора. По его венам кажется текла настоящая лава, потому что было чертовски хорошо и жарко. Чанёль поцеловал голое плечико, стаскивая рубашку с идеального тела. Бэкхён зарылся пальцами в пушистые волосы, едва застонал, когда Чанёль оставил засос на шее омеги. — Чанёль, — прохрипел омега, чувствуя, как огромные ладони сжимают его талию. Рубашка окончательно покинула тело Бэка, улетая куда-то вслед за его пальто, а Чанёль снова поцеловал тонкую шейку. Под самым чокером, который смотрелся на Бэкхёне так умопомрачительно. У Пака внутри все стягивало от вида на такого парня. У омеги лихорадочный блеск в глазах, что смотрят слишком томно, едва приоткрыты четко очерченные губы, и его белоснежная кожа так и манит к себе. Бэкхён вкусный, самая настоящая карамель, что оседает на языке Чанёля, течет по его венам, сводит с ума. Бэкхён одним только вздохом в ухо Ёля выкручивает ему внутренности. Омега тяжело дышит, оттягивая волосы альфы на затылке, и в нетерпении прижимается ближе. Бэкхён, казалось, не может совладать со своими чувствами, и Чанёль так хорошо понимал его. Он так давно хотел этого момента, так сильно ждал, когда сможет обнять идеальное тело, которое каждым своим изгибом, каждой своей клеточкой так хорошо подходило Чанёлю. Бэкхёна снова укладывают на подушки, Чанёль отрывается от него лишь на секунду. Бён внимательно рассматривает альфу, который скидывает с себя толстовку, а потом вновь возвращается к идеальному телу. Омега закидывает ногу на талию Чана, выгибаясь навстречу его рукам. Ему нравится, как целует Пак, как нежно ведёт губами вдоль его груди, останавливается на плоском животике. Бэкхён такой худой, настолько, что кожа на ребра натягивается, когда выгибается его позвоночник в нетерпении. Чанёль целует его грудь, затем лижет сосок, а другой сжимает пальцами, оттягивает и едва выкручивает. У Бэка рвет крышу от этих ощущений, он стонет уже громче, разводит ноги шире. Чанёль одной ладонью сжимает его бедро, потом переходит на ширинку, расстегивая узкие брюки. Бэкхён не мешает ему, а потом открывает рот в немом стоне, когда альфа сжимает его член сквозь ткань хипсов. Омега уже давно возбужден, на член давит ткань белья, и ему хочется быстрее от этого избавиться. Чанёль, кажется, читает его мысли, потому что прерывает свои поцелуи. Окончательно стаскивает брюки со стройных ног, и Бэкхён поддается. А потом встает с места, садясь на полусогнутые ноги и тянется к альфе за поцелуем. Чанёль улыбается, прижимая омегу ближе. Честно говоря, он совсем не удивлен таким Бэкхёном. Это первый раз, когда они оказываются в одной постели, но Чанёлю кажется, будто они знают привычки друг друга уже сто лет. Ёль знает, чего хочется Бэкхёну, знает, как он себя поведет на то или иное движение, и сам не понимает откуда все это. Просто он хорошо чувствовал омегу, точно как и Бэкхён его. Это стало открытием для Чанёля, но так чертовски нравилось ему. — Ты точно не пожалеешь об этом? — шепчет Чанёль, куда-то в губы омеги. Бэкхён усмехается, зубками цепляет нижнюю губу альфы. Тянет ее, а потом едва кусает, чувствуя металлический привкус на языке, что мешается со вкусом горького коньяка. Бэкхёну это все кружит голову, наверное, именно так себя ощущали наркоманы, когда пускали кайф по вене. — Что насчет тебя? — Рука Бэкхёна ползет вниз по идеальному торсу, по накачанной груди. Цепляет затвердевшие соски, и Чанёль откликается на это тихим стоном. Бэкхён улыбается, останавливаясь на кромке джинс Чанёля. — Никогда и ни за что, — Чанёль цепляет подбородок омеги большим пальцем, глядя ему в глаза. — Будь моим, Бэкхён? — Твоим? — усмехается Бэкхён, останавливаясь в миллиметре от губ альфы. Смотрит так внимательно, переводя взгляд с глаз все ниже. — Я не вещь, Чанёль, чтобы быть чьим-то. Пальцы Бэкхёна сжимаются на члене альфы, заставляя его глухо застонать. Чанёль прикрывает глаза, сжимая руку на подбородке омеги. Бэкхёну нравится смотреть на то как меняется лицо Пака, как он теряется в этих ощущениях, особенно когда пальцы Бэкхёна пролезают под его белье. — Я люблю тебя, — шепчет Чанёль. — Я не считаю тебя вещью, никогда не считал и не смогу. Я хочу, чтобы ты был со мной, был моим омегой. Бэкхён на это едва хихикает, снова целует альфу в губы, и Чанёль по инерции укладывает ладони на бедра омеги. Тот вздрагивает, когда пальцы альфы сжимаются на его коже, наверняка, завтра там расцветут синяки. Потому что Чанёль сжимает уж слишком сильно, до боли, но Бэкхёну нравится. — Хорошо, Пак Чанёль, — шепчет Бэкхён. — Я стану твоим омегой, если не выйду замуж за другого. Чанёль рычит, опрокидывая Бэкхёна на кровать. Омега такого не ожидает, а Пак нависает над ним и смотрит слишком взвинченно. — Не выйдешь! — твердо говорит альфа, а потом не дает Бэкхёну ничего сказать, целуя его. Бэкхён не совсем улавливает в какой момент они оба остаются совершенно голыми, но ему нравится лежать перед Чанёлем, хоть он и смущается жутко от слишком откровенного взгляда. Чанёль смотрит так внимательно, будто бы пытается выучить наизусть каждую черточку Бэкхёна. Он наклоняется к самому лицу омеги, запечатывая совсем нежный поцелуй на его губах. Рука альфы изучает внутреннюю сторону бедра омеги, пока Бэкхён ясно ощущает, что течет. Он возбужден так сильно, особенно когда Чанёль замирает, разглядывая его. Омега перед ним такой открытый и соблазнительный, смотрит из-под полуприкрытых ресниц. Чанёля ведет не на шутку, член уже давно встал, прося разрядки, но Пак не хочет спешить. Ему хочется насладиться таким Бэкхёном. Парень сейчас так близко к нему, а карамель кружит голову. Чанёлю кажется, что в целом мире нет ничего, кроме Бэкхёна и этой сладкой карамели, что забила каждый рецептор. — Ты себе даже представить не можешь, насколько мне срывает башню от тебя, Бэкхён, — Чанёль шепчет это прямо в губы омеги. Бэкхён улыбается, обнимая широкие плечи. На самом деле, он прекрасно может это представить, потому что чувствует практически то же самое. Ему тоже срывает крышу, кроет так сильно, что кажется будто сердце может остановиться. Бэкхён не имел ничего и теперь получил так много за раз, хочется сойти от этого с ума. Хотя, возможно Бэкхён уже сошел. — Представляю, — шепчет омега. Чанёль раскатывает презерватив по члену, а потом тянет Бэкхёна ближе к себе. Омегу гнет дугой, когда Чанёль оглаживает тугое колечко пальцем, едва его раздвигая. Оно поддается с трудом, и Бэкхён елозит под альфой. — У меня давно никого не было, — шепчет Бэкхён, понимая, что краснеет. Сам не знает от чего. Чанёль едва улыбается, целует омегу куда-то в скулы, а потом ниже в шею. — Я буду осторожен, малыш, все хорошо, — Чанёль снова целует шею Бэкхёна, а потом переходит на ключицы. Альфа вводит средний палец в омегу, чувствуя, как напрягается Бэкхён. Он крепче сжимает плечи парня, и Чанёль шепчет ему что-то успокаивающее. Второй палец проходит легче, а когда Пак нащупывает заветный комочек, Бэкхён стонет. Протяжно и громко, заставляя Чанёля улыбнуться. Смазка стекает по руке альфы, и Бэкхён пытается насадиться на его пальцы глубже. Ель не спешит, прекрасно зная, что хочет подарить Бэку как можно больше удовольствия этой ночью. Ему не хочется испортить все, хотя член уже болезненно ноет. Омега сильно возбужден, настолько, что простыни под ним сыреют буквально в секунды, хотя у него даже не течка. Чанёлю нравится, что его хотят настолько сильно, потому что сам он мог позорно кончить только от вида на губы Бэкхёна, по которым пробегался юркий язычок. — Хватит играться, — шепчет Бэкхён. Чанёль усмехается, вытаскивает пальцы из него, отправляя их в рот. Бэкхён во все глаза смотрит на то как альфа облизывает пальцы, которые только что были в Бэке, и ему хочется взвыть от такого. — Чанёль? — Ты чистая карамель, Бэкхён, — усмехается альфа, облизывая губы. У парня вырывается невольный стон, и он падает обратно на подушки, шире разводя ноги. Ему уже хочется разрядки, хочется ощутить член альфы в себе. А Чанёлю хочется бесконечно долго смотреть на эту картину перед собой. И пусть это все пахнет сущим мазохизмом, но Пак не может оторвать взгляд от соблазнительно стройных ног, от округлых бедер, от упругих ягодиц. Бэкхён разводит колени в сторону, ведет рукой по собственному телу, прекрасно замечая безумный взгляд на себе. Ему так нравится это. Его кроет от осознания того, что Чанёль трахает его мысленно, не только физически. Поэтому тонкие, невероятно красивые пальцы ползут ниже, оказываясь на округлой ямочке пупка. Бэкхён выгибается навстречу собственным касаниям, открывая Чанёлю все больше обзора на розовую дырочку, на промежность, которая уже блестит от смазки. Альфа ничего не делает, просто разглядывает Бэка, чувствует, как разгорается огромный пожар в сознании. Хочется уже почувствовать, как там, внутри этого тела? Чанёль почти физически чувствует эту узость, а потом ловит ногу Бэкхёна на собственном торсе. Омега хищно улыбается, ведет все ниже и ниже пальчиками, пока Чанёль не сжимает тонкую щиколотку. Осторожно целует, а потом рывком тянет Бэкхёна к себе. Омега едва вскрикивает, зарывается пальцами в густые волосы. Ёль опускается к внутренней стороне бедер омеги, собирает губами капельки смазки, поднимает взгляд на Бэкхёна. Бён стонет от этого взгляда, ему хочется буквально завыть, и он больно оттягивает корни чужих волос. — Хватит, — шепчет Бэкхён. Чанёль же лишь усмехается на это, думая о том, что хочет сойти с ума. Такого Бэкхёна сложно просто так выдержать. Такого открытого, развязного, нетерпеливого. Чанёль прекрасно знал, что таким он является только с ним. Он знал закрытый характер омеги как никто другой и потому испытывал такое глубокое удовлетворение. Только сам Пак может видеть его таким, в этот момент в альфе играло чувство собственничества. Чанёль не заставляет омегу долго ждать. Тянет к себе и медленно входит до середины члена. Бэкхён открывает рот в немом стоне, потому что он так давно мечтал об этом. Так давно хотел почувствовать Пака в себе, буквально каждую течку умирал от этого желания, не находя удовлетворения в собственных пальцах. — Все хорошо? — спрашивает Чанёль, на что Бэкхён лишь дергается, заставляя Чанёля войти ещё глубже. Теперь они стонут в голос, потому что Бэкхён такой горячий и узкий изнутри, и Чанёлю сводит скулы от того как хорошо ощущать Бэкхёна на своем члене. Альфа выходит, а потом снова входит, теперь уже до упора. Бэкхён стонет ещё громче, царапает плечи парня, а потом вдруг кусает. Чанёль шипит, но улыбается, когда Бэкхён ползет выше губами и оставляет огромный засос на самом видном месте. А потом ещё один, и ещё. Кажется, они оба были любителями засосов, что тоже стало открытием. Запах коньяка и карамели мешаются все больше и больше, а шлепки и стоны сливаются в один звук. Звук страсти и секса, полного нетерпения, в звук сумасшествия. Чанёль только под конец осознает, что за аромат чувствует, в нем нет чистого Бэкхёна, есть они оба. Карамель идеально сочетается с коньяком, горько-сладкое безумие кружит голову. Чанёль рычит, когда Бэкхён выгибается ему навстречу касаясь плоским животиком торса Пака. Он сжимает ладонями мягкие ягодицы, чувствуя, как близится оргазм. Буквально ещё парочка толчков, и обоих накрывает тягучая волна наслаждения. Чанёль обессиленно падает на кровать, рядом с Бэкхёном, в последний момент выходя из него. Омега тяжело дышит, не в состоянии что-либо сказать или сделать. Лишь ближе жмется к Чанёлю, когда тот переворачивает его набок, подтягивая к себе. — Ты точно мой омега, Бэкхённи, — шепчет в самые губы парня альфа, а тот устало улыбается, всё ещё не открывая глаза. Оргазм едва заметными разрядами ползает по нервам Бэкхёна, а ноги совершенно ватные. Омега вообще их не чувствует, точно как и всего остального тела, и ему нравится это ощущение легкости. — Истинный, да? — открывает глаза Бэкхён, натыкаясь на глубокий взгляд парня. — Да. Они сидят в гостиной, на огромном диване Пака, и смотрят какой-то фильм. Бэкхён одет в толстовку Чанёля, под которой совершенно ничего нет, пока сам Чанёль едва натянул шорты. Бэкхён наслаждается легкими прикосновениями к ножкам, Чанёль целует его время от времени куда придется. Они пять минут назад были в душе, где не обошлось без секса, так что Бэкхён чувствовал себя одновременно вымотанным и полным энергии. — Хочу есть, — капризно протянул парень, оказываясь на бедрах Чанёля. Руки альфы автоматически полезли под собственную толстовку, сжимая округлые половинки. — Что ты хочешь? — Чанёль улыбался, чувствуя, как Бэкхён едва ерзает на его паху. — Пиццу, — Бён похож на маленького щенка, что ластился и жался ближе к хозяину, прося еды. Чанёль хрипло смеется, целуя омегу в носик, а потом тянется за своим телефоном, что лежит на подлокотнике дивана. Он набирает номер круглосуточной доставки, заказывает пиццу и ещё кучу всего, пока Бэкхён не прекращает приставать к нему. Целует то в щеки, то в линию челюсти, то в шею. Чанёлю кажется, что уже вся его грудь усыпана засосами, и он совсем не ошибается. Бэкхён сегодня действительно просто нечто. — Значит, вы с Чонином сговорились за моей спиной? — Прости? — улыбается альфа. — На самом деле, это предложил Чонин. Он сказал, что у него планы на этот вечер, но ему нужно сделать так, чтобы родители ни о чем не заподозрили. — Планы? — Бэкхён вопросительно смотрит на Еля, который хитро улыбается и пожимает плечами. — Кажется эти планы связаны с До Кёнсу. — Ого, — присвистывает Бэкхён. — Кёнсу в таком же неведении, как и я? Чанёль едва смеется, а потом прижимает Бэкхёна к спинке дивана, утыкаясь в его шею. Он может бесконечно вдыхать этот аромат, на Бэкхёне чувствуется так много коньяка. Омега буквально весь пропитан им, и Чанёль ловит сдвиг по фазе. Бэкхён хихикает, потому что ему щекотно, а потом ворчит, что Чанёль тяжелый. Но на деле прижимает его ближе, тоже зарывается носом в волосы парня, а потом чертит подушечками пальцев узоры по широкой голой спине. Ему нравится эта разница между ними, нравится, что Чанёль такой большой, что буквально может закрыть Бэкхёна собой. Омега чувствует себя в безопасности рядом с ним, может это и было самообманом, но это была самая прекрасная ложь на планете. Пиццу привозят только через час, что удивительно. Неужели так много людей в городе, в Рождество, заказывают пиццу. Но Бэкхён радостно визжит, уплетает кусок за куском. Они дурачатся на диване, а потом лежат в объятиях друг друга, наблюдая за елкой, что светится в темноте. Бэкхёну так хорошо. — Ты сам ее наряжал? — спрашивает омега, поднимая голову на Чанёля. Он лежит на широкой груди, водит по ней пальчиком, целует. Руки Пака в ответ блуждают по телу омеги, согревая его всего, пролезая под толстовку, и задирая ее все выше и выше. — Да, — кивает альфа. — Пришлось соврать отцу и дяде, что я закатываю сегодня вечеринку, где буду развлекаться, как развлекался прежний Чанёль. — А как развлекался прежний Чанёль? — Бэкхён едва подтягивается в объятиях альфы. — Ты не хочешь этого знать. — Нет, хочу. Я хочу знать о тебе все, потому что мы совсем не знаем друг друга. — У нас ещё будет время узнать, Бэкки, — прошептал в самые губы омеги Чанёль. Они неосознанно перешли на шепот. — А если его нет? Что делать, если его нет, Чанёль? — Не думай о таком, я сделаю все, чтобы оно у нас было. Сделаю все, чтобы перед нами открылась целая вечность. Бэкхён грустно улыбается, отводя взгляд от альфы. На глаза просятся слезы, а осознание реальности снова накрывает. Ему больно, больно думать о том, что у Чанёля осталось чуть больше десяти дней, чтобы продлить их вечность. — Моя помолвка состоится двенадцатого января. Слышишь? — Помолвка — это ещё не конец, Бэкхён. — Что у тебя за план? Чанёль не отвечает, он целует Бэкхёна, проводит по его волосам, прижимает ближе. Альфа совсем не хочет думать о том, что он может потерять Бэкхёна. Такого идеального, такого нужного ему, чтобы просто дышать. — Я люблю тебя, Бён Бэкхён! Больше жизни люблю и сделаю все, чтобы ты был счастлив. Доверься мне, это все, что мне нужно от тебя. Бэкхён лишь тихо кивает, чувствуя, как слеза всё-таки катится с щеки. Он так отчаянно хочет верить Чанёлю, хочет верить, что у них правда все будет хорошо. Потому засыпает в больших объятиях, пытаясь осознать, что Чанёль действительно его истинный альфа, который так сильно любит его. И теперь запах коньяка Бэкхён не воображает себе, а он действительно пропитывает омегу с головы до ног вместе с теплом Чанёля. Кёнсу с дежурной улыбкой стоит рядом с папой. Они разговаривают с мужем одного из профессоров отца, насколько Кёнсу помнил, этот омега знал его родителей с самой молодости. Его нельзя было назвать другом семьи, но он определенно был вхож в дом семейства До. С самого утра Кёнсу был на иголках. Он не любил все эти суетливые приемы, не любил, когда на него было обращено слишком много внимания. Кёнсу никогда не понимал, почему они должны самый семейный в году праздник проводить в такой обстановке, когда весь коллектив Национального Сеульского вместе со своими семьями и близкими стекался к ним домой. Однако, это стало прочной традицией, и отцу это нужно было для его карьеры. Папа тоже этот прием любил, делал все, чтобы он прошел идеально, и начинал готовиться к нему, как правило, за неделю. Кёнсу надеялся, что после переезда в Германию, он избавится хотя бы от такого в своей жизни. В Германии они будут иностранцами, которых никто не знает. — Как твои дела, Кёнсу? — улыбается омега, внимательно разглядывая парня. Кёнсу отзеркаливает его улыбку. — Все хорошо, господин Ха. Как вы? — Как видишь, все хорошо. Мой сын часто спрашивает о тебе, — омега смотрит Кёнсу прямо в глаза, а До немного теряется. Кёнсу видел этого альфу лишь раз в жизни, и то в прошлом году, на таком же приеме. Какого черта он о нем спрашивает, Кёнсу понятия не имел. Он кинул взгляд на папу, который тут же вмешался. — Ох, правда? А как дела у вашего Ёна? Слышал, он делает успешную карьеру в прокуратуре, — Юнсу тоже не понравилось сказанное омегой, и пока папа отвлекал гостя шквалом вопросов, Кёнсу извинился и поспешил ретироваться. Он сорвал бокал шампанского с подноса мимо проходящего официанта и отошел в дальний угол зала. Отсюда он мог наблюдать и за отцом, и за папой, что развлекали гостей как могли. В этом году папа превзошел сам себя по помпезности торжества. Огромный особняк До был украшен довольно броско. Папа даже заказал большую хрустальную люстру в холл, вероятно, с тем умыслом, что стоимость дома с ней увеличится. Под лестницами установили небольшую сцену и пригласили чуть ли ни целый оркестр. Шампанское лилось рекой, а вокруг ходили элегантно и дорого одетые омеги и альфы. Кёнсу думалось, что вот ещё чуть-чуть и на балкон второго этажа выйдет сам Великий и Сияющий Гэтсби, обязательно в лице Леонардо Ди Каприо. Потому что папа даже елку в этот раз заказал огромную. Кёнсу усмехнулся собственным мыслям, делая глоток из бокала. — Расскажи, что тебя так развеселило, — голос над ухом испугал омегу. Кёнсу чуть не поперхнулся, едва кашляя. Ифань виновато улыбнулся. — Прости, если испугал. — Когда ты приехал? — удивленно спросил Кёнсу. Сердце отбивало быстрый ритм, потому что Кёнсу сегодня нервничал главным образом из-за Ифаня. — Только что, — альфа окинул омегу внимательным взглядом. — Выглядишь потрясающе, прям как омега, что разбил мне сердце. Кёнсу понятие не имел как реагировать на такое, замечая нервную усмешку на губах Ифаня. — Спасибо и прости? — произнес Кёнсу, совершенно искренне. Он сказал первое, что пришло на ум. — Это ты меня прости, шутка была неудачная, — Ифань отвел взгляд от Кёнсу. Да, Ву, ты просто молодец. Делать ситуацию ещё хуже, чем она есть, ты как всегда просто мастер. — Ифань! Ты приехал! — голос приближающегося к ним папы, заставил Кёнсу тяжело вздохнуть. Ну конечно, папа просто не мог не заметить Ифаня, возможно он сделал это куда раньше, просто дал возможность Кёнсу и Ифаню поговорить наедине. — Здравствуйте, господин До, — Ифань просиял широкой улыбкой и поклонился омеге. Юнсу по дороге успел захватить и Ёнсока, отвлекая его от разговора с коллегами. Альфа извинился, подходя вместе с мужем к Кёнсу и Ифаню. Все обменялись приветствиями и рукопожатиями, а Кёнсу мрачнел с каждым словом. Он многозначительно смотрел на папу, что вел себя чересчур активно. Допрашивал Ифаня, просил чувствовать себя как дома, и Кён даже не удивился бы, если папа прямо сейчас предложил бы Ву жениться на собственном сыне. Отец же такого восторга мужа совсем не разделял, лишь улыбался Ифаню. — Как твои дела, Ифань? — все же проронил До, кажется, ради приличия. И ещё потому что папа чуть сильнее вцепился в его предплечье, что не укрылось от внимательного Кёнсу. — Все хорошо, осваиваюсь потихоньку. — Сложна работа преподавателя? — улыбнулся Юнсу. — Ну, меня ещё пока рано преподавателем называть. — Всё ещё на испытательном на кафедре, да? — Ёнсок с каким-то пониманием посмотрел на Ифаня. — Да, занимаюсь бумажками. Пытаюсь найти соискателей, чтобы начать кандидатскую. — Не рановато? — улыбнулся старший альфа. — В самый раз, милый, — махнул рукой Юнсу. — Я тоже начинал в твоем возрасте. А как Корея? Собираешься остаться тут навсегда? — Пока не знаю, — едва улыбнулся Ифань. Кёнсу же продолжал молчать, мечтая о том, чтобы этот день быстрее закончился, и он оказался в теплой постели. Чонин не писал ему уже третий день, а написать самому Кёнсу не позволяла гордость. Омега сильно бесился из-за того, что его вообще заботит то, что Чонин не пишет ему. Он ненавидел себя из-за этого, но и поделать ничего не мог. Сердце ныло, мечтая услышать хотя бы голос альфы. Из мыслей Кёнсу вырвал подошедший человек, которого папа пригласил для организации. — Простите, что прерываю вашу беседу, господин До, но уже подошло время вашего объявления. — Ох, точно! — спохватился отец. — Прости, Ифань, но нам с Юнсу нужно покинуть вас ненадолго. — Конечно, господин До. Я всё понимаю, — улыбнулся Ифань, едва кивая. — Кёнсу, помоги Ифаню освоиться, милый, — папа уйти просто так, конечно же, не мог. Кёнсу улыбнулся и кивнул, провожая спины удаляющихся родителей. Они с Ифанем остались вдвоем. Альфа тоже сорвал бокал шампанского с подноса. На нем сегодня был темно-коричневый костюм тройка с черной рубашкой под ним. Волосы альфы были зачесаны назад, а на шее не было галстука. Кёнсу подумал, что Ифань достаточно смелый, чтобы нарушать стилистический этикет подобных приемов. — Что за объявление? — вдруг произнес Ифань, наблюдая за тем как чета До поднимается на сцену. — Не хочу спойлерить, — усмехнулся Кёнсу. Тем временем отец уже встал перед микрофоном, а Кёнсу подумал, что сейчас он произнесет речь, которая ввергнет в шок все высшее общество Сеула. Было занимательно наблюдать за этим, так что До весь обратился вслух. — Дорогие мои коллеги и друзья, — начал свою речь ректор До. — Я безмерно рад приветствовать вас в этот вечер. Спасибо, что уделили время и посетили наш дом. Я очень благодарен каждому из вас. Этот год был полон взлетов, не обошлось и без падений для нашего драгоценного альма-матер. В первую очередь, я хочу поблагодарить всех за отличную работу во благо нашего Университета! Ёнсок поднял бокал вверх, а все гости, что до этого внимательно слушали ректора, зааплодировали. Ёнсок выждал паузу, пока прекратятся аплодисменты и снова продолжил. — Я был поистине счастлив, руководя такими прекрасными людьми, ведя свою научную деятельность бок о бок с лучшими умами нашей страны. — Звучит так, будто он прощается, — Ифань прошептал это почти на ухо Кёнсу, становясь позади него. Омега едва усмехнулся. — Просто слушай, — в тон альфе ответил Кёнсу. — И как бы мне ни было грустно и прискорбно это сообщать, но скоро я покину должность ректора Национального Сеульского университета. В зале повисла тишина. Кёнсу едва искривил губы в усмешке, опрокидывая в себя все содержимое бокала в руках залпом. Он слышал, как начались перешептывания, как отец продолжил говорить о том, что они переезжают в другую страну. Кёнсу вдруг стало душно и совсем не по себе, так что он направился к выходу из дома, надеясь подышать свежим воздухом. Ифань так заслушался До Ёнсока, а следом и его мужа, что в какой-то момент обнаружил отсутствие Кёнсу в зале. Он подошел к одному из охранников, который показался ему знакомым. Кажется, Ифань видел его, когда забирал омегу. — Прости, дружище, ты не видел Кёнсу? — Ифань серьезно посмотрел на альфу, который окинул его внимательным и дотошным взглядом. — Он в саду, — кивнул альфа. — Спасибо, — Ифань тут же направился к выходу из дома. Кёнсу вздрогнул, когда на его плечи легло чье-то пальто. Ифань стоял рядом и обеспокоенно смотрел на омегу, что даже не удосужился надеть что-нибудь поверх своего синего пиджака. — Спасибо, — кивнул омега, только сейчас понимая, что замерз. Кёнсу понятия не имел почему так отреагировал, но кажется осознание обрушилось на него словно за шиворот вылили ушат воды. Отец не отступится от своей затеи, Кёнсу уедет, Чонин женится на Бэкхене. — Ты знал про переезд? — Да, — кивнул Кёнсу. Они стояли в беседке, скрытой от посторонних глаз за ветками елей. Она была хорошо освещена, но располагалась далеко от самого дома. Так что тут Кёнсу и Ифань могли говорить откровенно, не боясь, что их услышат. Кёнсу подошел к перилам, кладя на них ладони и сжимая так сильно, что костяшки побелели. Ифань прекрасно это заметил, накрывая хрупкую ладошку своей большой рукой. Кёнсу вздрогнул, второй рукой убирая ладонь Ифаня. — Не надо, Фань. Я того не стою. — Если причина твоего отказа в твоем переезде, то я поеду за тобой. Честно, это вообще не проблема. Кёнсу грустно улыбнулся, пытаясь вдохнуть побольше кислорода, чтобы не расплакаться. — Ифань, дело не в переезде, поверь. Прости меня, но я правда не могу быть с тобой, — Кёнсу мягко развернули за плечи, заглядывая в огромные глаза. — Я просто хочу услышать причину, Кёнсу. Помимо того, что сердцу не прикажешь. — Что делать, если это и есть причина? Сердцу правда не прикажешь, Ифань. Тебе ли не знать? Альфа тяжело вздохнул. Кёнсу отвел от него взгляд, наблюдая за тем как снег крупными хлопьями застилает землю. — У тебя кто-то есть? Поэтому не прикажешь? Просто я всегда думал, что между нами есть особенная связь. — Я тоже так думал, Ифань. Возможно она и есть, потому что у нас с тобой много общего. Но я не могу полюбить так, как ты этого хочешь. И я не могу обманывать тебя, притворяясь. Ты совершенно не заслужил такого, — Кёнсу чувствовал, что ещё чуть-чуть — и точно сорвется на слезы. — Если бы я признался тем летом, какой бы был твой ответ? Кёнсу едва улыбнулся. — Откуда мне знать? Ты ведь так и не признался. — Значит, ты бы ответил? — Брось, Ифань, ты тогда был другим человеком, я тоже. Нет смысла думать об этом сейчас, просто… Видимо наши судьбы разминулись, прости. Кёнсу вдруг прижали к широкой груди. Рядом с Ифанем Кёнсу чувствовал себя ещё меньше, чем обычно, а сейчас и вовсе утопал в его объятиях. Он улыбнулся, едва хлопая альфу по плечу. — Прости, Ифань, и отпусти меня. — У тебя точно кто-то есть, — Ифань был так настырен. Кёнсу тяжело вздохнул. — Если тебе так проще, то хорошо. Ифань расцепил объятия, заглядывая омеге в глаза. Кёнсу улыбался, но альфа прекрасно заметил слезы в его глазах. Хотел стереть слезинку, что уже катилась по щеке, но Кёнсу перехватил его руку. — Прости, — прошептал одними губами Кёнсу. — Я хочу побыть один. Ифань ушел, оставляя Кёнсу одного. А омега вновь сорвался на слезы. Стало так холодно и обидно за самого себя, почему Кёнсу просто не мог быть счастлив? Ведь Ифань хороший человек и альфа, даже родители были бы за, но Кёнсу не может себя переделать. Его сердце уже давно принадлежит одному человеку, и похоже, оно останется в его руках навсегда. Внезапно у Кёнсу зазвонил мобильник. Омега шмыгнул носом, доставая его из кармана и посмотрел на определитель. Звонил Чонин. Кёнсу удивился, но поднес трубку к уху, принимая вызов. — Алло? — Кёнсу не сдержался и шмыгнул в трубку. — Что с твоим голосом? — Чонин звучал достаточно обеспокоенно. Кёнсу едва удивился. — Все в порядке, зачем звонишь? — Ты плакал? — Чонин не унимался, а у Кёнсу сердце рухнуло куда-то к уровню пят. Ну как он это понял? Просто по интонации? Ким Чонин доведет его до ручки такими темпами. — Что ты хочешь? — Я стою у твоего дома и жду тебя. — Что? Зачем? — Хочу увидеться, Рождество ведь, — в голосе Чонина слышалась улыбка. — У меня в доме куча людей, Чонин. Какого черта? Кёнсу даже перестал реветь, шокированный услышанным. Чонин вдруг мягко рассмеялся, пуская по спине До мурашки. — Хочу видеть, как ты злишься, — тихо сказал альфа. — Ты такой милый, когда делаешь это. Хочется спрятать в своих объятиях. Кёнсу не знал, что сказать на это всё. Он хотел сначала возмутиться и послать альфу, но теперь просто потерял дар речи. Почему именно от Чонина любые слова, даже самые банальные, звучали так искренне? — Чонин, — выдохнул омега. — Я не могу, что я скажу родителям? — Что хочешь, — голос Чонина зачаровывал. — Я так хочу увидеть тебя, я соскучился. — Поэтому пропал на три дня, даже СМС от тебя не дождешься, — вообще-то Кёнсу не хотел выдавать, что тоже скучал, но, как и всегда, любая выдержка До летела к черту рядом с Чонином. — Прости? — Кёнсу снова слышал улыбку в голосе альфы и даже представил её. Непреодолимое желание пойти на поводу у своих демонов накрыло омегу с головой. — Я был занят, Су-я. Обещаю больше так не делать. — Ой, иди к чёрту, Чонин! — воскликнул Кёнсу. — Хочу пойти к тебе, — вновь почти промурлыкал в трубку альфа. Кёнсу закатил глаза, но улыбка всё же невольно вырвалась. — Ты на машине? — Да, — кивнул альфа. — Припарковался на другой стороне улицы, но ты меня увидишь. — Хорошо, — Кёнсу скинул звонок, думая над тем, как лучше это все провернуть. Омега направился в сторону дома. Кёнсу забежал внутрь, отдал пальто Ифаня человеку из персонала, чтобы его повесили на место. А сам попросил принести его верхнюю одежду. Он специально не заходил в зал, стараясь не попадаться на глаза Ифаню и родителям. — Джун, — Кёнсу с трудом вспомнил имя того самого молодого охранника, которого вечно вовлекал во все свои грязные делишки. — Можно тебя? Альфа был немного удивлен, внимательно рассматривая Кёнсу. — С вами всё в порядке, молодой господин? — Всё хорошо, — Кёнсу улыбнулся. — Мне снова нужна твоя помощь. — Что случилось? — Мне нужно уехать сейчас, но родители не должны об этом знать как можно дольше. А когда они начнут меня искать, скажи, что я уехал с другом. Ты только увидел, что я садился в машину. Джуну, очевидно, эта затея Кёнсу совсем не нравилась. Он нахмурился, глядя на омегу. — Пожалуйста, — Кёнсу снова решил состроить свое коронное выражение лица. Альфа тяжело вздохнул. — Меня могут уволить. — Сделаю всё, чтобы не уволили, только продержись этот вечер. Пожалуйста? — Вы просто нечто, молодой господин. — Кёнсу, меня зовут Кёнсу, — улыбнулся омега. — Я ведь могу на тебя положиться? — Вы точно знаете, что делаете? Можете гарантировать, что вернетесь целым и невредимым? — Ну, это может гарантировать только Бог, но я иду к человеку, которому доверяю, — Кёнсу продолжал улыбаться, и альфа сдался. Чонин напряженно вглядывался в особняк семейства До. Он ждал, когда перед воротами покажется Кёнсу, но омега пришел совершенно не с той стороны. Он вдруг внезапно оказался на переднем сидении машины Чонина. — Привет, ещё раз, — тихо сказал омега, одетый в пальто, под которым скрывался костюм. Выглядел Кёнсу просто потрясающе, настолько, что у Чонина дух захватывало. — Привет, — Чонин притянул Кёнсу к себе, тут же впиваясь поцелуем в пухлые и манящие к себе губы. До прикрыл глаза, наслаждаясь этим поцелуем. Он зарывался пальцами в волосы Чонина на затылке, чувствуя, как гранат оседает горьким послевкусием на языке. От Чонина привычно пахло сигаретами и парфюмом, и Кёнсу не мог надышаться всем этим. Он никогда не мог надышаться Ким Чонином. — Я скучал по этому. — Я тоже, — прошептал Кёнсу, отрываясь от губ альфы и заглядывая ему в глаза. Чонин солнечно улыбался, а потом снова провел языком по губам омеги, спускаясь ниже, к маленькому подбородку. Ким оставил на нем короткий поцелуй, ловя улыбку До. — Насколько тебя отпустили? — Я сбежал и планировал сбежать на всю ночь, — Кёнсу смотрел прямо в глаза альфе, а Чонин улыбнулся ещё шире, до самых своих ямочек. Он вдруг пригвоздил Кёнсу к спинке сидения, целуя ещё глубже, теперь уже со всей страстью, на которую только был способен. Омега простонал в поцелуй, чувствуя, как чужой язык нагло орудует у него во рту, смешивая вкус граната и вишни. — Чонин, — Кёнсу тяжело дышал, когда альфа наконец оторвался от него, упираясь маленькой ладошкой в грудь. Кёнсу был удивлен, что Чонин не почувствовал на нем запах Ифаня. Вероятно, запах самого Чонина настолько быстро пропитывал омегу с головы до ног, что альфа просто не способен был уловить за ним что-то ещё. — У меня есть сюрприз для тебя, надеюсь, тебе понравится. — Я тоже надеюсь, — усмехнулся Кёнсу, глядя на то, как Чонин заводит машину. Альфа вдруг потянулся за каким-то пакетом, что покоился на заднем сидении, отдавая его Кёнсу. — Переоденься пока. Надеюсь, я угадал с размером, — спокойно сказал Чонин. Кёнсу удивленно смотрел сначала на альфу, а потом и на пакет в своих руках. Внутри была одежда. Просто толстовка, джинсы, пара совершенно новых зимних кроссовок, а ещё шапка с перчатками. Кёнсу заметил, что сам альфа тоже одет весьма по-спортивному. — Это что, Чонин? — Я подумал, что тебе будет не до переодеваний, а мы едем в место, где в классическом костюме особо не оторвемся. — Ты издеваешься? Что это за место? Мы будем устраивать пробежку? Альфа едва рассмеялся, а потом пожал плечами. — Просто сделай это ради меня как подарок на Рождество. Кёнсу тяжело вздохнул, а потом перелез на заднее сидение. Он бы в жизни не подумал, что будет переодеваться на заднем сидении в машине альфы, сбегая в рождественскую ночь от родителей. Чонин усмехнулся, кидая взгляд на Кёнсу в зеркале заднего вида. — Не подглядывай! — воскликнул Кёнсу, прикрываясь собственной рубашкой. Чонин лишь фыркнул, переводя взгляд на дорогу. — Чего я там, по-твоему, не видел? — самодовольно озвучил альфа, а Кёнсу легонько хлопнул его по плечу. Только не успел убрать руку, как её тут же поцеловали. Чонин всё ещё не отводил взгляда от дороги, улыбался, когда Кёнсу так и замер. Он от неожиданности выпустил рубашку из рук, так что Чонин успел заметить в зеркале обнаженную грудь. По телу прошелся электрический разряд. Думать о голом Кёнсу на заднем сидении его машины было не самой лучшей идеей, пока Чонин ведет машину. Кёнсу же вдруг опомнился, забиваясь за сидение Чонина, а альфа лишь смеялся и подшучивал над омегой. И правда, Кёнсу и сам не понимал, чего стеснялся, он уже давно этот барьер преодолел. Чонин видел его и в более откровенных моментах, но щёки всё равно алели. Скорее от интимности самого момента и редких взглядов альфы, что заставляли бегать мурашки по спине Кёнсу. Они припарковались перед зданием центрального катка. Кёнсу удивленно смотрел на него, уже вернувшись на переднее сидение. Чонин же отстегнулся сам, а потом отстегнул и омегу. — Отомри, — усмехнулся альфа, щелкая по носу омеги. — Мы что? На каток приехали? — Ага, — кивнул Чонин. Кёнсу удивленно смотрел по очереди то на здание, то на Чонина. — Тебе не нравится? — Кто рассказал тебе про то, что я люблю коньки? — почти прошептал Кёнсу, а Чонин улыбнулся ещё шире. — Твой лучший друг, который Лухан. — Предатель, — улыбнулся Кёнсу, встречаясь с глазами Чонина. Следом, конечно же, последовал поцелуй, потому что Чонин просто не мог пройти мимо улыбки Кёнсу. Хотелось бесконечно сцеловывать её с этого пухлого и мягкого сердечка. Именно такую форму приобретали губы омеги, когда он улыбался. — Он сказал, что ты любишь кататься с детства, — Чонин наконец оторвался от манящих губ. — Да, он был прав. Это единственный спорт, который мне нравится. — Тогда пойдем скорее. Кёнсу был вдвойне шокирован, когда осознал, что Чонин арендовал всё здание катка. То есть, они тут были совершенно одни. Кёнсу завороженно смотрел на ледяную арену, ожидая, пока Чонин зашнурует коньки. — Давай, вперед, — руки альфы оказались на тонкой талии, слегка подталкивая Кёнсу. Омега же испытывал небывалый душевный трепет. Он действительно любил коньки, потому что у него было много радостных воспоминаний, связанных с ними. Родители в детстве часто выбирались с Кёнсу покататься на коньках, особенно в Рождество. Со временем эта традиция исчезла, но Кёнсу с теплотой в сердце вспоминал те дни. Омега никому не рассказывал про это, кроме Лухана. И сейчас испытывал смешанные чувства. Но кажется, он был чертовски счастлив, что Чонин узнает о нем такие вещи. — Су-я! — Прости, я задумался, — тихо сказал Кёнсу, делая шаг вперед и оказываясь на льду. Кёнсу уже давно и очень давно не был так счастлив, делая какую-то чертовски простую вещь. Но ему так нравилось это чувство полета, когда ты бежал по льду на скорости, когда не чувствовал холода от слова совсем. Кёнсу был уверен, что в этот момент его не способны догнать ни одни тяжелые мысли и проблемы, все уходило на второй план. Омеге нравилось смотреть за тем как Чонин пытается его догнать, явно уступая ему в способностях стоять на льду. Чонин был отличным баскетболистом, но очень плохим конькобежцем, о фигуристе даже речь не шла. Кёнсу громко хохотал, глядя на альфу, который поспорил с ним, что сможет сделать простую бабочку, но лишь распластался на льду. Кёнсу подъехал к нему, продолжая громко смеяться. Чонин же лежал на льду, смотрел на счастливую улыбку омеги и у него сердце замирало. Он хотел бы всю жизнь вот так смотреть на эту улыбку и ни о чем не жалеть. — Вставай Чонин, лёд холодный, заболеешь, — Кёнсу смотрел на альфу с заботой. Чонин же лишь улыбнулся. — Помоги подняться, — он протянул омеге руку, и Кёнсу сжал её, но, как и ожидалось, Су утянули на широкую грудь. До прилетел прямо на Чонина, ловя его хитрую улыбку. — Ну что ты делаешь? — проворчал Кёнсу прямо в губы альфы. Чонин улыбался все также ярко. Он уже не помнил сколько времени они катались, час, а может два, но альфа чувствовал себя самым счастливым человеком на планете. — Хочу поцеловать тебя, — прошептал Чонин. — Настолько сильно хочу, что не смог удержаться. Кёнсу тихо рассмеялся, а затем сам потянулся к альфе, запечатывая на холодных губах жаркий поцелуй. Чонин сходил с ума от этого контраста, сжимая ягодицы Кёнсу в своих руках. Хотелось сейчас оказаться в постели, и без всех этих слоев одежды между ними. — Кёнсу, — прошептал альфа, когда они разорвали поцелуй. — Ммм? — Ты правда отшил этого придурка? — Сколько раз тебе говорить, не называй его придурком, — Кёнсу смотрел в глаза альфы, продолжая лежать на его груди. — И вообще, нам нужно встать со льда. — Тебе холодно? — Нет, тебе холодно. — Мне не холодно, а ты сползаешь с темы, — Чонин, конечно же, не собирался отставать от омеги. Кёнсу тяжело вздохнул. — Да, Чонин, я отшил его. Даже два раза, точно сказал, что между нами ничего быть не может. — Почему? — Ты знаешь ответ, не спрашивай, — Кёнсу попытался встать с Чонина, но альфа не выпустил его. Сильнее прижал к себе, словно Кёнсу мог исчезнуть. — Не уходи от меня, Кёнсу. Я не смогу больше без тебя. — Это ты уходишь от меня, Чонин. Не забывай об этом. Чонин обвил лицо Кёнсу ладонями, вновь припадая к пухлым губам поцелуем. Омега ответил, конечно же, по-другому просто не умел. Он чувствовал, что не способен сопротивляться, когда Чонин такой. Когда он так смотрит, когда пытается быть к Кёнсу всё ближе и ближе. Омеге от такого Чонина башню срывало под чистую. Они снова оказались на заднем сидении машины. Кёнсу кошкой выгибался под альфой, который целовал слишком глубоко, а потом вылизывал шею омеги, уже стащив с него пальто и толстовку. Чонину будто бы сорвало все заслонки, и Кёнсу прекрасно понимал это состояние. Они ведь не занимались сексом с тех пор, как вернулись из Японии, а это, кажется, почти месяц. Выдерживать это было труднее с каждым днем, так что Кёнсу казалось, что его тело превратилось в один сплошной нерв. А ещё у него в голове засела одна мысль, от которой он не мог избавиться. Кажется, это была одна из тех идей, что должна обязательно воплотиться в жизнь, иначе Кёнсу не избавится от неё никогда. — Мы можем поехать в академию или в отель, — Чонин, очевидно, не желал отрываться от сладкого тела, продолжая прокладывать поцелуи вниз по груди омеги. Кусал, сжимал и оттягивал бусинки сосков, срывая с губ Кёнсу тихие стоны. Чонин был голодный, очень сильно голодный. — Я не поеду с тобой в отель, Ким Чонин. — В машине неудобно, — Чонин заглянул в глаза Кёнсу, а тот усмехнулся. — Как будто нам в первый раз приходится переживать подобные неудобства, — омега притянул Чонина ближе, затягивая в долгий поцелуй. — Забудь обо всем, Ким Чонин. Альфа усмехнулся, а потом немного опешил, когда Кёнсу уперся ладонью в его грудь, толкая назад. Чонин вопросительно смотрел на то, как омега сел на сидении, будто бы решался на что-то. — Кёнсу? Всё в порядке? — Я хочу попробовать кое-что, — тихо сказал омега. Чонин едва выгнул бровь, даже представить боялся, что хотел попробовать Кёнсу. — Что попробовать? — Минет, — Кёнсу не верил, что говорил это. Чонин смотрел на омегу и думал, что либо окончательно двинулся, либо что-то не так расслышал. Он пытался переварить услышанное, а Кёнсу всё больше и больше сгорал от смущения. Ещё чуть-чуть и всё возбуждение пройдет. Однако Чонин быстро опомнился, притягивая Су к себе. — Я сейчас правильно услышал, До Кёнсу? — прошептал в самые губы омеги Ким. — Да, — Кёнсу счастлив, что в машине был полумрак. Рука омеги поползла по торсу Чонина, ловко расстегнула его ширинку. Кёнсу сжал орган альфы в ладошке, срывая с его губ хриплый стон. Чонин внутри переживал эмоциональный взрыв, сравнимый со взрывом ядерной бомбы. Он попал в свой самый лучший и запретный сон? Там, где Кёнсу собирается сделать ему минет. — Ты уверен? — голос Чонина сел, становясь ещё грубее. У До срывало от этих интонаций чеку, мурашки ползли по спине, а внизу закручивалось тугое возбуждение. — Ты должен меня научить, — Кёнсу сполз с сидения, оказываясь на коленях между разведенных ног Чонина. Он понятия не имел с чего начать, но думал, что только так сможет избавиться от этого любопытства попробовать. Он почти физически ощущал это желание, и это пугало Кёнсу. — Хорошо, — кивнул Чонин, глядя на то, как Кёнсу снова дотрагивается до его члена, обвивая ствол ладонью. Честно говоря, Чонину, при хорошем раскладе, хватило бы и этого. То, как Кёнсу смотрит на него снизу вверх, своим этим бесконечно невинным взглядом, а тонкие пальчики пробегаются по рельефу вен. — Ты имеешь представление, что делать? — Да, — кивнул Кёнсу. Чонин едва улыбнулся, двигаясь ближе. Он подцепил подбородок Кёнсу пальцем, наклоняясь к нему и оставляя поцелуй на чувственных вишневых губах. Чонин сойдет с ума только от вида того, как эти губы касаются его члена, в целом и в общем, Кёнсу не обязательно уметь делать минет. — Хорошо, тогда делай то, что хочется. Я весь твой, — прошептал Чонин в самые губы омеги. И Кёнсу сделал то, что хотелось очень давно. Выпрямился, наклоняясь к немаленькому органу и поцеловал розовую головку, собирая с нее белесые капельки. У Чонина по телу прошелся такой разряд тока, что альфа едва рыкнул, сжимая подголовник водительского сидения. Кёнсу прикрыл глаза и попытался опуститься ниже, но зацепил нежную кожу зубами. Чонин невольно зашипел, а Кёнсу испуганно посмотрел на альфу. — Всё хорошо, Су, — улыбнулся Чонин. — Мне нравится, очень нравится. — Тебе было больно, — Кёнсу чувствовал себя совсем неуютно, но изнутри распалялся жар. Потому что ему понравилась первая реакция Чонина. Понравилось, как дернулся альфа, буквально забывая обо всем. — Нет, не было. Давай, всё в порядке. И Кёнсу вновь провел губами по стволу, только уже не пытаясь взять его в рот. Он наклонил голову чуть в бок, целуя выпирающую венку, а потом ещё ниже. Кёнсу опалял орган альфы своим горячим дыханием, что так контрастировало с прохладным воздухом в салоне. Чонин уронил едва слышный стон, а потом совсем не ожидал, что Кёнсу снова попытается заглотить член чуть глубже. — Округли губы, малыш. Да, вот так, да-а, — Чонин сорвался на стон, когда Кёнсу сделал точно, как он и говорил. Член оказался в жарком и тугом ротике, Кёнсу даже пропустил его за щеку. У Чонина оторвались какие-то винтики в голове, да с таким оглушительным скрипом, что уши заложило. Альфа изо всех сил сдерживался, чтобы не зарыться пальцами в пушистые волосы и не сдержался, когда Кёнсу сжал его яички, перекатывая в руках. Чонин снова простонал, откидываясь на спинку сидения. А Кёнсу едва поднял на него взгляд, пытаясь водить головой и двигаться. Он сходил с ума от реакции Чонина, потому что не видел альфу таким чувствительным даже во время оргазмов. Кёнсу понимал, что делает все очень плохо и неумело, но что же произойдет с Чонином, когда Кёнсу научится? — Боже, Кёнсу, ты просто нечто, — прошептал альфа, а потом вновь сорвался на стон, потому что Кёнсу начал двигаться интенсивнее. Больше у Чонина слов не было, был только жар, что собирался внизу живота, тугой узел, скручивающийся все больше и больше. Кёнсу делал всё медленно, вероятно, по своей неопытности, но Чонина вело от осознания этого. Альфа был у Кёнсу первым во всем, даже в оральном сексе, и такой Кёнсу пока только его. Такой невинный, такой сладкий, такой невозможный. Чонин всё же решился опустить взгляд на омегу и крепко пожалел. Потому что картина, которую он увидел, свела его с ума. Взорвала в нем миллионы атомных бомб, развезла на тысячи фейерверков, накрыла крепче, чем Везувий многострадальные Помпеи. Смотреть на эти преступно сексуальные губы, которые сейчас были больше и даже в темноте блестели от слюны и смазки на собственном члене было для Чонина настоящим природным катаклизмом. Чонин чувствовал, что вот-вот кончит, потому что эти губы таяли на его члене словно шоколад. И пусть у Кёнсу была самая неумелая техника, Чонина это не волновало. Альфа сорвался все же, сжал руку в волосах омеги. Потому что этот ротик был тугой и узкий, такой жаркий, Чонин сходил с ума. Он видел, как его член пропадает меж губ Кёнсу и чувствовал, как оргазм подкатывает к самому пику. — Чуть быстрее, Су-я, — прошептал Чонин. И Кёнсу попытался ускориться, но у него не совсем получилось. Он закашлялся, выпуская член альфы изо рта. Чонин выдохнул, вновь ловя подбородок омеги, пока Кёнсу стирал слюну с уголка губ. Кима накрывало сумасшествие даже от такой картины, потому что Кёнсу был невозможен. Он всё ещё смотрел на альфу самым неописуемым взглядом на планете, стоя на коленях перед ним, и в его взгляде всё ещё оставалась та привычная непокорность, которая так сильно заводила Чонина. Эмоции в глазах омеги были самыми разными, Чонин научился читать их все. Кёнсу нравилось происходящее, несмотря на свой независимый характер, ему нравилось доставлять удовольствие Киму. У альфы пришло первое и самое ясное осознание того, что Кёнсу пропал в нем самом так же сильно, как сам альфа пропал в Кёнсу. Что у омеги не просто так лихорадочно блестят глаза, что он не просто так обвивает ладонью руку Чонина, а потом едва целует её. Всё также смотря прямо в глаза альфе, полосует его сердце на мелкие кусочки, и член твердеет от этого взгляда ещё больше. Кёнсу прикрывает глаза, едва открывает губы и проводит по ним языком. В каждом его движении сквозит невинность и природная способность к соблазнению. Кёнсу даже не разделся полностью, его кожа покрыта мелкими мурашками. Чонин замечает соблазнительные родинки, точнее, он просто знает, где они находятся, наизусть. Кёнсу не нужно уметь чего-то или не уметь, Кёнсу и есть олицетворение секса. Ему достаточно взгляда из-под пушистых ресничек, чтобы альфы теряли разум. Правда, омега ещё не совсем это осознает, и Чонин надеется показать ему в будущем, насколько Кёнсу прекрасен. Кёнсу ползет рукой по собственной груди, оттягивает пальчиками торчащий сосочек и елозит на месте. Он возбужден, также сильно и до боли, как сам Чонин. У Кима сдвиг по фазе, ему кажется, что живым он из этой машины не выберется. — Мне продолжать? — шепчет Кёнсу, наконец открывая глаза, и смотрит прямо на альфу. У Чонина вообще отсутствует дар речи, так что он лишь кивает. Кёнсу вновь целует головку, а потом округляет ротик и уже увереннее заглатывает член альфы. Выпрямляется, упираясь руками в его бедра, сжимает на них пальцы. Чонин чувствует, как впиваются в его кожу ноготки омеги, и это добавляет щепотку остроты. Альфе не больно, но ему до глубины души хорошо, когда Кёнсу проходит язычком по стволу члена, пересчитывает каждую венку. Он делает это медленнее, помогает себе рукой, и сам в нетерпении елозит на месте. Омеге тоже хочется разрядки, потому что его член упирается в ткань белья и джинс. Кёнсу и сам не ожидал, что настолько потеряет контроль и возбудится. Это кажется было ничем не хуже обычного секса, и Кёнсу поставил себе заметку, что идея была хорошая. Минсок вообще ни разу в тот вечер не врал, у Кёнсу полный сдвиг по фазе. Чонин и сам от себя не ожидал, что его разнесет так быстро. Несколько движений, несколько взглядов на Кёнсу перед ним, на эти преступно огромные губы, и альфу ведет не по-детски. Он кончает прямо на грудь омеги, успевая выйти из жаркого ротика в последний момент. Чонин протяжно и громко застонал, откидываясь на спинку сидения. Кёнсу чувствовал, как его окутывает дрожь, бьет крупными разрядами, потому что Чонин сейчас чертовски прекрасен. Омега ощущал во рту терпкий вкус граната, едва облизывая губы, и не мог оторваться от тяжело дышащего Чонина, у которого широкая грудь вздымалась так высоко. — Прости, — прошептал Чонин. Он потянул Кёнсу к себе, едва пытаясь вернуть трезвость. Чонин ещё никогда не испытывал подобного. Ему делали минет десятки раз, делали те, кто был опытнее Кёнсу намного, но так башню сорвало Чонину первый раз. Ему казалось, что внутри него что-то взорвалось, кажется, это была огромная бомба удовольствия. — Тебе понравилось? — Кёнсу внимательно смотрел в глаза Чонина с каким-то любопытством и беспокойством. Альфа улыбнулся, целуя омегу, слизывая с его губ вкус вишни и граната вместе. — Конечно, Кёнсу. Конечно мне понравилось, это же ты, — прошептал Чонин. Кёнсу вновь оказался под Чонином, глубоко выгибаясь навстречу касаниям альфы. — С Рождеством, Ким Чонин! — прошептал Кёнсу в самое ухо альфы, едва прикрывая глаза от удовольствия. — С Рождеством, Су.