the ocean is inside you

      Кёнсу с трудом разлепил глаза, пытаясь осознать, где он находится. Он чувствовал холод, что лизал пятки, но всё остальное тело было в тепле, так что омега едва проморгался, поворачивая голову вбок. Взгляд наткнулся на уже знакомые губы, выраженную линию челюсти, а потом на смуглую кожу груди. Кёнсу тяжело вздохнул, задирая голову ещё выше. Во сне Чонин был немного похож на ребёнка, что заставило омегу улыбнуться. Альфа так умиротворенно спал, что Кёнсу даже боялся дышать, чтобы не разбудить его. Кёнсу, наверное, мог бы лежать так целую вечность, прижатый к широкой груди, пусть даже и было не слишком удобно на заднем сидении машины Чонина. Альфа укрыл их своей курткой, точнее, в большей степени укутал в нее совершенно голого Кёнсу. Омега этого уже не помнил, потому что ночью было слишком хорошо. До тонул в удовольствии, совершенно отключил голову, полностью растворяясь в Чонине, доверяясь его сильным рукам. От этих чувств внутренности сворачивало и конечности ослабевали, и Кёнсу ничего не мог и не хотел с этим делать. Мозгами он прекрасно понимал, в какую ловушку сам себя загнал, но делать и с этим тоже ничего не хотелось. Кёнсу просто жил сейчас и здесь, втягивая в легкие побольше аромата Чонина. У него был сдвиг по фазе, так что он с трудом сглотнул ком в горле, неожиданно даже для себя, прижимаясь к груди альфы ближе. Чонин натянул только штаны, так что, вероятно, ему было холодно. Кёнсу хотелось согреть его, и омега замер, когда словил себя на этой мысли. Да, всё это зашло слишком далеко, настолько, что теперь Кёнсу чувствует самую настоящую необходимость заботиться о парне. Чонин прокрался в него незаметно, Кёнсу теперь был полностью захвачен альфой, и осознал это только сейчас. Лежа в его объятиях, смотря в затонированное окно автомобиля на только занимающийся, поздний зимний рассвет. Интересно, сколько сейчас время? Ориентировочно часов восемь, Кёнсу, вероятно, уже объявили в розыск. Омега снова поднял голову на Чонина. Идеальные черты лица были сейчас абсолютно спокойны. Губы Чонина опухли еще больше, ресницы едва подрагивали, а потом на переносице залегла характерная складка. Кажется, альфа видел какой-то плохой сон. Кёнсу это не нравилось, ему хотелось видеть улыбающегося Чонина, хотелось стереть эту тревогу с его лица. Омега инстинктивно потянулся к лицу Кима, едва провел пальчиком по этой самой складочке, разглаживая ее. У Кёнсу получилось. Чонин снова выглядел спокойным, До улыбнулся своей маленькой победе. Он прикрыл глаза, зарываясь носом в шею альфы. Снова гранат разносился по венам Кёнсу, но Чонин сейчас пах не только гранатом. Он ещё пах вишней, точнее, их смешавшимися запахами. У Кёнсу сердце стучало слишком быстро от осознания того, что Чонин идеален для него. Как бы Кёнсу ни пытался себя уговаривать, было слишком ясно, что больше подобных эмоций он ни с кем и никогда не испытает. Потому что Ким Чонин такой один, всегда был. — Давно проснулся? — с утра голос альфы, как и всегда, был слишком низкий. У Кёнсу побежали привычные мурашки, он едва усмехнулся. Кёнсу уже знал, каким бывает Чонин по утрам, знал, каким он бывает во время оргазма, знал даже, какой он, когда раскрывает самую большую боль в сердце. Они даже не встречались официально, но знали друг о друге так много. — Только что, — прошептал Кёнсу и немножко соврал. По ощущениям, он уже минут десять изучал Чонина во всех подробностях, правда альфе об этом знать было не обязательно. Чонин широко улыбнулся, окончательно открывая глаза, а потом притянул Кёнсу за подбородок к себе. Снова нежный, слишком трепетный поцелуй, который заставил мурашки бежать по коже омеги. Кёнсу хотелось бы думать, что это от холода. Но рядом с Чонином ему всегда было только тепло. — Доброе утро, — прошептал в губы омеги Чонин и в своих лучших традициях ещё несколько раз лизнул и зацепил зубами нижнюю губу Кёнсу. Омега начал замечать эту ненормальную тягу Чонина к его губам относительно недавно, или просто альфа перестал себя сдерживать. Су казалось, что альфа может вот так играться с ними часами. — Доброе, — прошептал Кёнсу. — Мне нужно возвращаться домой. — Я знаю, — вздохнул Чонин. — Сейчас поедем. Кёнсу думал, что они наконец встанут, но в противовес своим словам Чонин притянул омегу еще ближе. Кёнсу почувствовал, как рука альфы пролезла под куртку, прошлась подушечками пальцев по бархатной коже спины, остановилась на ягодицах. Омега вздрогнул, а Чонин усмехнулся, заставляя Кёнсу улечься ему на грудь. Теперь уже обе руки альфы устроились на упругих половинках, откровенно их сжимая. До чаще задышал. — Чонин, ты издеваешься? Альфа улыбнулся, когда Кёнсу приподнялся, опираясь на подголовник сидения. Куртка скатилась с тонких плеч, оставляя Кёнсу совершенно голым на Чонине. Омега едва улыбался, самыми кончиками губ, замечая жадный взгляд Кима. Он слишком хорошо знал этот взгляд, Кёнсу часто ловил его на себе. И не важно, одет был Кёнсу или голый, Чонин всегда смотрел на него именно так. Пристально, изучающе, захватывая каждый миллиметр его внешности, альфа ничего не упускал. Кёнсу от этого буквально ловил кайф, он сидел на этой игле очень плотно. Наверное, такой зависимости не испытывали даже прожженные героинщики. Руки альфы сжали бедра омеги, а затем поползли выше. Пересчитали выпирающие косточки ребер, особенно когда Кёнсу задержал дыхание неосознанно, оказались на груди омеги. Кёнсу прикрыл глаза, выгибаясь навстречу касаниям альфы. Чонин снова не понимал, как этот омега творит с ним подобные вещи. Он буквально таял в его руках, Кёнсу был совершенно другим во время их близости. Чонина это распаляло не на шутку, вот и сейчас член твердел моментально. — Кёнсу, — прохрипел альфа. Омега вздрогнул, а потом усмехнулся, чувствуя, как хватка Чонина становится крепче. Кёнсу заметил, что в последнее время Ким стал куда нежнее, хотя в начале часто спускал все с тормозов. До этого начинало не хватать, так что сейчас он наклонился к уху альфы, пока пальцы Чонина норовили оставить на его молочных бедрах характерные следы. — В другой раз, Ким Чонин. Сейчас мне нужно домой, — прошептал омежка в самое ухо парня, а затем едва зацепил зубами мягкий хрящик. Чонин тяжело вздохнул, едва рыкнул. — Ты просто невозможен, До Кёнсу! — прошептал в тон ему альфа. Кёнсу на это рассмеялся, сползая с Чонина. Он принялся искать свои вещи, находя их сложенными на переднем сидении. Кажется, у Чонина это было привычкой. — Ты всем вещи после секса складываешь? — Кёнсу потянулся вперед, открывая Чонину слишком много обзора. Чонин тяжело вздохнул и тоже встал. Его водолазка висела на спинке водительского сидения. — Кому всем, Кёнсу? — Чонин продел голову в свою чёрную водолазку. Кёнсу едва кинул на альфу взгляд, который был явно недоволен. — Думаешь, у меня кто-то есть? Кёнсу усмехнулся, натягивая белье. Он пожал плечами, пролезая в рукав рубашки. — А разве нет? Я как минимум одного знаю, — омега понятия не имел, зачем вообще завёл эту тему. В этом всём не было логики, зачем Кёнсу пытается устраивать эти слабоватые сцены ревности? Парень и сам не понимал, что творил. — Кёнсу, — Чонин поймал руку омеги, поворачивая его к себе. — Я не встречаюсь с Бэкхёном. И ни с кем другим тоже. — Ты не обязан передо мной оправдываться, — Кёнсу вырвал руку из захвата Чонина. Он быстро застегнул пуговицы рубашки, а потом натянул штаны. Омега буквально кожей чувствовал взгляд Чонина, альфа был недоволен всем этим, но почему-то промолчал. Кёнсу же думал, что окончательно потерял рассудок, потому что вёл себя как какая-то истеричка. Но ничего поделать с внутренней ревностью он не мог. До этого момента, омега даже не подозревал, что был настолько ревнивым. Он не мог справиться с этим чувством даже сейчас, даже когда Чонин провёл в его объятиях всю ночь. Кёнсу ревновал, но старался не признаваться в этом ни себе, ни окружающим. Он усмехнулся. А ведь он ещё думал, что у Чонина с этим не всё в порядке. — Пойду куплю кофе, — Чонин захватил куртку, хлопая дверью машины. Кёнсу тяжело вздохнул, откидываясь на подголовник сидения и прикрыл руками лицо. Вероятно, Чонин просто ушёл, чтобы не продолжать эту тему, иначе всё обязательно кончится ссорой. Кёнсу в глубине души знал, почему всё происходит именно так — это его способ защиты. Он боится показать Чонину свои чувства, от того и говорит всю эту чушь. Кёнсу бесит самого себя. Кёнсу уже сидел на переднем сидении машины, даже волосы успел в порядок привести. По омеге теперь и не скажешь, что он провёл почти бессонную ночь. Чонин оказался в салоне, протягивая парню стаканчик с кофе и шоколадный пончик. — Это было единственное съестное у них. Можем поехать куда-нибудь позавтракать, если хочешь. — Этого достаточно, спасибо, — кивнул До, делая глоток горького латте. Кёнсу так и не рассказал Чонину, что любит чай. В любом случае, это было не важно. Когда кофе покупал ему Чонин, он тоже был неплох. Омега отвернулся к своему окну, тяжело вздыхая. Чонин пил кофе молча, краем глаза наблюдая за Кёнсу. Он выглядел спокойным, в отличие от альфы, у которого всё ещё внутри оставался неприятный осадок от слов До. Словно омега до сих пор не понимал, кто такой Чонин, словно всё ещё не доверял ему. Ким усмехнулся, а затем потянулся к губам Кёнсу, стирая с краешка шоколад. Омега замер от неожиданности, а потом встретился с безумным взглядом альфы. Чонин снова ничего не сказал, отстранился от Кёнсу, отворачиваясь. До чувствовал, как внутри сердце вновь бьётся о рёбра, так что рука омеги сама потянулась к груди, будто это могло успокоить его. — Чонин, — прошептал Кёнсу. Альфа не поворачивался, а затем поставил стаканчик в руках на панель, открывая окно машины. — Ты не против, если я закурю? — наконец заговорил парень. — Кури, — Кёнсу не знал, что хотел сказать, но ему однозначно не нравилась вся эта ситуация. Они с Чонином снова завели себя в тупик, хотя ведь всё было хорошо. Альфа чиркнул зажигалкой, а потом едва прикрыл глаза, затягиваясь сигаретным дымом. Кёнсу следил за ним, как завороженный. Он всегда наслаждался видом курящего Чонина. Тем, как сигарета пропадала меж пухлых губ, а потом Чонин через них же выпускал струю блеклого дыма. Вперемешку с запахом и парфюмом альфы, сигаретный дым создавал особый аромат. Кёнсу бы ни с чем его не перепутал. Вряд ли кому-нибудь ещё понравится аромат перемешанных граната, морского прибоя от парфюма и сигаретного дыма, но омеге нравилось. — Ты правда думал, что у меня кто-то есть? — всё же не выдержал Чонин, едва махнул правой рукой, на которой красовались серебряные часы. Вчера эта рука слишком органично смотрелась на бёдрах самого Кёнсу. До едва подвис. — Слушай, Чонин, это был просто вопрос. Ты придаёшь ему слишком много значения, — Кёнсу смотрел на профиль альфы, который искривил губы в усмешке. — Просто вопрос, — Чонин наконец перевел взгляд на парня. — Ты знаешь обо мне так много, Кёнсу. Больше, чем кто-либо другой на этой планете, поверь. И всё равно не доверяешь? До был удивлён этими словами. Он сжал пальцами бумажный стаканчик крепче, пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами. В словах Чонина было слишком много боли. — Я не хотел тебя обижать, Чонин. Но чем мой вопрос отличается от твоих постоянных вопросов про Ифаня? И потом, хочешь сказать, что не трахался ни с кем, кроме меня? — на идеальных губах появилась горькая усмешка. — Да на тебя каждый второй омега вешается, думаешь, я не вижу? Ты же Ким Чонин — плейбой, сын будущего мэра. Я то и дело слышу, как тебя хотел бы завалить очередной омега, от первокурсников до старшаков. И что мне с этим делать? А я ещё не говорю про то, что вся страна думает, что ты встречаешься с Бён Бекхёном, у вашей парочки даже странички в сетях есть. Кёнсу явно взорвался. Его тон стал твёрже, но эмоциональнее. Кёнсу сдерживал всё это в себе так долго, даже не смел показывать на одну сотую насколько он погряз в Киме. А теперь выложил всё как есть, и кажется, сам от себя не ожидал. Ведь он всегда был холодным и рассудительным Кёнсу, только вот рядом с Чонином ни одна из его суперспособностей не работала. Чонин слушал его пораженно. — Ты ревнуешь, Кёнсу? — кажется, Чонин задавал этот вопрос сам себе. Омега усмехнулся. Как же ему это всё надоело! Он попытался открыть дверцу машины, но Чонин в два счета прижал его к сидению, нависая сверху. — Отпусти меня! — Не заводи старую пластинку, — голос Чонина был твердым и безапелляционным. Кёнсу впервые видел альфу таким… Во взгляде Чонина появилась какая-то новая эмоция, название которой омега найти не мог, но желание вырваться куда-то и убежать моментально пропало. Кёнсу сам себя не узнавал. — Я повторю, Кёнсу. И пожалуйста, запомни это хорошо. Я не люблю Бэкхёна, я не встречаюсь с Бэкхёном, я не занимаюсь с ним сексом. И в академии я даже близко ни к одному омеге не подошел. Ты не должен верить их словам, потому что ты единственный, кто прокрался в мою голову и сердце. Представляешь, Кёнсу? Теперь у меня стоит только на тебя, во всех смыслах этого слова. Кёнсу смотрел в глаза альфы, словно пытался понять, врет он или нет. Но взгляд парня был как и всегда чертовски глубоким и долгим, и в карих омутах Кёнсу видел только искренность. Омега почувствовал, как по щеке течёт слеза, а потом обвил лицо Кима ладошками. — Зачем ты сказал это, Чонин? — прошептал Кёнсу в самые губы альфы. — Потому что я хочу, чтобы ты знал правду. — Все закончится плохо, Чонин. И тогда мне будет еще больнее от этих слов, — Кёнсу поцеловал парня, не давая ему ответить что-то. Ким же попытался вложить в этот поцелуй всю свою искренность. Он правда не врал, теперь в его жизни существовал только один омега. До Кёнсу и был его жизнью.       Бэкхён проснулся как и всегда слишком внезапно. Ещё было раннее утро, а холодное зимнее солнышко даже не думало показываться на горизонте. Омега тяжело вздохнул, радуясь тому, что хотя бы эти часы смог проспать крепко и без кошмаров. Вероятно, так действовал на него Чанёль, потому что рядом с ним парень чувствовал себя в безопасности. Бэкхён понятия не имел, как описать это чувство, но оно было таким естественным и нужным, что омеге казалось, будто без него он уже не сможет жить. Чанёль был таким нужным, таким родным, хотя Бэкхён совсем его ещё не знал. Он встречался с Чанёлем только у себя в голове все эти годы, но какой Пак в реальности, какой без всех этих масок и вторых личностей, Бэкхён не знал. Однако, несмотря на это всё, рядом с ним ему было тепло и хорошо, и Бэкхёну не хотелось этого лишаться. Омега просто не переживет, если это была их последняя ночь. Первая и последняя.       Бэкхён повернулся к спящему Чанёлю лицом, внимательно рассматривая уже давно знакомые черты. Но Бэку хотелось заучить их ещё лучше, чтобы запомнить на всю жизнь, чтобы время не смогло стереть лучшие воспоминания из его головы. Бэкхён подвинулся ближе, а Чанёль даже во сне откликнулся на это, обнимая омегу крепче. Бён улыбнулся, а потом потянулся к пухлым губам. Оставил на них невесомый поцелуй, осторожно перекладывая руку альфы со своей талии, и выбрался из постели. Натянул толстовку Чанёля, что валялась прямо на полу, нашарил телефон на тумбочке. Было только полпятого утра, у Бэкхёна могло быть ещё три часа умиротворенного сна в крепком кольце рук, но омега прекрасно знал, что больше не сможет заснуть. И чтобы круговорот ненужных мыслей вновь не затянул его, Бэкхён решил покурить. Хотелось этого чертовски сильно.       Парень осторожно прикрыл двери спальни, а затем отыскал пачку сигарет Пака на журнальном столике. Бэкхёновские остались где-то в пальто, а пальто было уже неизвестно где. Омеге бы ещё шмотки свои по всей квартире разыскать. Бён усмехнулся, чувствуя приятную истому в каждой мышце тела. Чанёль буквально вытрахал из него всю душу, и Бэкхёну нравилось. Нравилось извиваться под Чаном, чувствовать его касания и поцелуи на себе, стонать до сорванного голоса. Они точно были истинными, и пусть оба уже понимали это давно, теперь удостоверились на сто процентов. Бэкхёну всегда было интересно что именно испытывают люди в момент осознания. Оказывается, ничего особенного. Если не считать физиологического проявления в виде смешавшегося запаха, Бэкхён не почувствовал ничего нового. Вероятно, осознание на уровне эмоций у них прошло ещё давно, ещё когда они первый раз поцеловались. Бэк думал, что как-то у них с Чанёлем всё наоборот, не как у всех, наверное. Но и изменить уже ничего не получится. И надо ли? Бэкхён зашел на кухню, ступая босыми ногами по белоснежному кафелю. Кухня у Чанёля была огромная, и омеге было очень уютно в каждом уголке этой квартиры. Странно, но это чувство не покидало его с самого первого раза, как он сюда попал. Казалось, что Бэкхён жил тут всю жизнь. Бён покрутился у столешницы, пытаясь разобраться с кофеваркой. В сторону кофемашины Бэкхён даже не смотрел, потому что с техникой всегда был на «вы», а спалить Паку квартиру с утра пораньше уж очень не хотелось. Окна на кухне были панорамными, но в отличие от гостиной, тут был отсек, где открывалось окно. Бэкхён обрадовался, тут же распахнул его настежь, чувствуя, как пробирает свежий морозный воздух. В Сеуле снова шел снег, а с высотки открывался потрясающий вид. Город сейчас спал абсолютно весь, и Бэкхён специально выключил свет, чтобы глаза перестало резать. Бэкхён с наслаждением закурил, едва прикрывая глаза. Неприятных мыслей избежать не получилось. У омеги внутри что-то сдавливало и скручивало, теснило грудную клетку ближе к легким и сердцу. Невропатолог называл это «тревожностью», кажется. Бэкхён усмехнулся. Он знал, что когда его накрывало подобным, очень скоро был срыв. Бэк лишь мечтал, чтобы он произошел до свадьбы, чтобы Бэкхён окончательно слетел с катушек и ему не пришлось бы больше изображать счастливого жениха Ким Чонина. Бэкхёну очень хотелось верить в обещания Чанёля, хотелось бы заиметь себе толику его уверенности, но омега даже не знал, в чём суть плана альфы. Бэк знал, что ничего не выйдет, что ему придётся выйти за Чонина. Это стало аксиомой в его голове. У омеги задрожали руки, вместе с тлеющей сигаретой, зажатой меж аккуратных пальцев. Бен опустил взгляд вниз, туда, где белел покрытый снегом асфальт. Парень усмехнулся, какой смысл думать о суициде, если он никогда на него не решится. Слишком слабый, слишком жалеющий себя, Бэкхён не сможет так всё решить. Он всё ещё ждет кого-то, кто его спасет. Бэк крепче сжал руку на раме окна, пытаясь дышать глубже. Было чертовски больно думать о том, что если у Чанёля не выйдет, то всё пропало. Слёзы всё же покатились по впалым щекам омеги, оседая на губах соленым вкусом, что мешался со вкусом коньяка и сигарет. Бэкхён едва закусил губу, чтобы не зарыдать в голос, хотя Чанёль вряд ли бы его услышал сквозь закрытые двери. Но всё же, не хотелось показывать альфе себя такого. Чанёль не должен знать, насколько запуган и затравлен Бэкхён. — Я так и знал, что ты тут ревёшь, — Чанёль появился внезапно, совсем тихо подошел со спины. Огромная рука обняла Бэкхёна поперек груди, а другая обвила талию. Омега улыбнулся, чувствуя крепкую грудь спиной, нежный поцелуй остался на макушке. Бэкхён блаженно прикрыл глаза и вновь затянулся горьким дымом. — Я не реву, — прошептал омега. — С чего ты взял? — Я чувствую тебя, Бэк, — Чанёль сильно басил, а потом поцеловал парня в шею. — Хочу забрать твою боль. — Никогда, — Бэкхён отрицательно замотал головой, разглядывая огни Сеула. — Я никогда не пожелаю, чтобы ты чувствовал нечто подобное. — Это не так работает, Бэкхённи, — вновь улыбнулся альфа. Бэкхён мог видеть его улыбку в отражении окна. — Я люблю тебя и я всегда буду делить твои чувства и эмоции с тобой. Именно так работают отношения. — У нас с тобой пока нет отношений, Чанни. Альфа вздрогнул, понимая, что так Бэкхён обращался к нему впервые. Перемены в настроении омеги чертовски пугали Чанёля. Он знал, что у парня есть определенные проблемы, но сейчас все усугубилось. Бэкхён был слишком весел, слишком печален, и всё это сменялось за короткий промежуток времени. У омеги всегда был такой характер, но с каждым днем Чанёль прекрасно видел и чувствовал, всё становилось хуже и летело в тартарары. Хотел бы альфа сейчас заняться этим, но у него было дело, которое стоило решить первым. Иначе Бэкхён никогда не избавится от угрозы, иначе Чанёль никогда не сможет быть рядом с ним, чтобы помочь и вытащить Бёна из этого омута. — У нас есть кое-что большее, Бэк, — Чанёль развернул омегу к себе, заглядывая в глаза. Они были красными, то ли от недосыпа, от ли слёз. А может, всё вместе. В полумраке кожа Бэкхёна казалась ещё бледнее, чем обычно, так что у Чанёля защемило в груди. Он не выносил слёз Бэкхёна, и становилось вдвойне хуже, когда он понимал, что причиной является сам. — Обними меня, — Бэкхён встал на носочки, обвивая крепкую шею тонкими руками. Он дрожал всем телом, от холода. Хотелось быть ближе к Чанёлю, чтобы наконец согреться, чтобы перестать чувствовать этот покалывающий кожу мороз. Бэкхёна прижали ближе, а потом и вовсе потянули наверх, заставляя обвить ногами торс альфы. Чанёль был в одних только штанах, он развернулся, усаживая Бэкхёна на столешницу. — Перестань, Бэкхён. Я же обещал тебе, что всё улажу. — А вдруг у тебя не получится? Вдруг что-то пойдёт не так, что-то от тебя не зависящее, что тогда? Я не хочу быть с ним, Чанёль. Не хочу плясать под дудку папы, — Бэкхён снова терял почву под ногами. Он ближе жался к Чанёлю, буквально мечтая стать с ним одним целым. Страх чувствовался в каждой его клеточке, у Чанёля сердце беспокойно трепетало в груди. Так хотелось просто схватить его и уехать далеко, просто сбежать от всего. Чанёль, возможно, и смог бы так, только дядя найдёт их везде. Слишком длинные были руки у Пак Донхвана, и единственным выходом было их отрезать. — Эй, Бэк, — Чанёль говорил совсем тихо и спокойно. — Бэкхённи. Посмотри на меня, малыш. Бэкхён поднял на Чанёля глаза, встречаясь с тёмными зрачками. — Я не могу тебе обещать всего, верно? Было бы глупо, учитывая, что я не Господь Бог. Но пожалуйста, прошу тебя, поверь в меня. Я шёл к этому три года, я очень хочу, чтобы между нами больше не было моего дяди, твоего папы, Ким Юнсона. Никого и ничего не было. Чтобы я просыпался с тобой в одной постели и видел твою улыбку, а не слёзы. Я хочу этого больше жизни. Бэкхён снова чувствовал, как слёзы бегут по щекам, он принялся их вытирать, а Чанёль тяжело вздохнул. Он притянул омегу к себе, а потом поцеловал соленые губы. У Бэкхёна внутри всё взрывалось от осознания происходящего. В этот поцелуй он вкладывал всё своё отчаяние. Потому что не мог больше ничего дать. Он чувствовал сейчас только боль, отчаяние и безграничную любовь к альфе, что так трепетно обнимал его и прижимал к своей груди. У Бэкхёна поджилки тряслись от Чанёля, от его запаха и взглядов. — Я постараюсь, Чанёль. Пак улыбнулся, а потом принялся целовать шею Бэкхёна. Внутри всё кипело, потому что каждый раз, как Ёль касался тонкой шейки, хотелось оставить на ней свой след. Прокусить до крови, чтобы все знали, что они связаны. Но Чанёль не мог позволить себе такого безрассудства, даже если бы Бэкхён был согласен. Метки — это почти женитьба, это свидетельство брака для природы, а им пока рано. Но Чанёлю так чертовски этого хотелось. Так что вместо метки альфа оставлял засосы, огромные, они буквально красовались на каждом миллиметре кожи Бэкхёна. Бэк едва простонал в поцелуй, когда руки Пака задрали толстовку, а потом и вовсе сняли с идеального тела. Под ней ожидаемо ничего не было. Губы Чанёля коснулись внутренней стороны бедра Бэкхёна, где тоже красовалась россыпь отметин. Они вчера слегка перешли грань нормального. — Тебе больно? — вдруг спросил Чанёль, целуя лиловые засосы и синяки. — Шутишь? — усмехнулся Бэкхён. — Мне хорошо, Пак Чанёль. Ёль улыбнулся, а потом почувствовал, как его толкнули в грудь. Чанёль отошёл назад, глядя на то, как Бэкхён спрыгивает со столешницы. Медленно разворачивается к альфе спиной, опираясь на столешницу и выгибается так сильно, расставляя стройные ножки. — Хочу так, — Бэкхён смотрит через плечо, и Чанёль умудряется словить его взгляд даже в полумраке. — Никогда не пробовал. У Пака кровь в жилах кипит от этой картины, а Бэкхён даже едва постанывает, что срывает все заслонки окончательно. Огромные ладони оглаживают худые бока, пересчитывают тонкие ребрышки. Чанёль прижимается к мягкой попке пахом, едва трется. У Бэкхёна пробегает крупная дрожь по телу. Он стонет, а Чан вновь удивляется этим переменам в настроении Бэкхёна. — Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь, — хрипит Чанёль в самое ухо омеги. Зарывается носом в пушистые волосы, вдыхает полной грудью сладкую карамель. А затем губы альфы целуют затылок омеги, потом чуть ниже выпирающий шейный позвонок, замирают где-то между лопатками. У Бэкхёна такие четко очерченные лопатки, Чанёлю он кажется ангелом, которому отрезали крылья. Чанель не удивится, если так и есть, и Бэкхён действительно ангел. Потому что он казался самым прекрасным творением Бога, хотя, вероятно, и сам не догадывался.       Громкий стон звучит совсем не ангельски. Чанёль улыбается, сжимая талию омеги крепче и трется сильнее. Дразнит и самого себя, и Бэкхёна, который чувствует, как внушительный бугорок, обтянутый тканью, трётся о его ягодицы. Бэкхён снова течёт, а член уже давно стоит, требуя к себе внимания. Но ничего с ним делать самому не хочется, он снова вверяет себя в руки Пак Чанёля. Поцелуи альфы продолжаются до середины спины, не обделяют вниманием ни один позвонок на своем пути, а потом Бэкхён чувствует, как рука парня сжимает его ягодицы. Бэк подаётся назад, Чанёль шепчет что-то не совсем ясное. Он просто не может оторвать взгляд от блестящей розовой дырочки, которая манит узостью стенок. Чанёль знает, что растягивать Бэкхёна не нужно сейчас, потому что за всю ночь они прошли не один раунд. Одна рука альфы ползёт по внутренней стороне бедра Бэкхёна, заставляя того в нетерпении елозить на месте, сжимая ладонь меж ног. Чанёль другой рукой касается нежного сосочка, тянет его и слегка выкручивает. Бэк снова стонет, сжимая края столешницы руками. Хочется уже большего, хочется, чтобы Чанёль вошёл в него на всю длину, чтобы толкался быстро и резко, чтобы выбил весь дух. Бэку хочется забыться и утонуть в этих чувствах, ощущая только член в себе, запах коньяка в легких и Чанёля в голове. Но Пак не спешит, всё смотрит на то, как Бэкхён выгибается поглубже, невольно открывая больше обзора. Чанёль не сдерживается, падает на колени, целуя нежную кожу ягодиц. Бэкхён удивлен, но думать времени нет. Язык альфы касается самого чувствительного местечка, раздражает все нервы и рецепторы, а у Бэкхёна темнеет в глазах. — Чан, что… что… О Господи! — Бэкхён стонет теперь ещё громче, чувствуя, как язык альфы оглаживает податливые стенки ануса изнутри. У Бэкхёна просто нет сил ни на что, по ногам ползут разряды тока вместе со смазкой, хочется умереть от этого чувства. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Вкусный, — выдыхает Пак, отрываясь от омеги, а затем входит в него, без предупреждения. У Бэкхёна из легких выбивает кислород, потому что Чанёль был слишком внезапен. Это отдаёт контрастом. Бэкхён был максимально расслаблен ещё секунду назад, а сейчас его заполнили до самых краев. Омега дёргается, а потом двигается назад. Чанёль выходит из него, ловит разочарованный стон, а потом снова входит. И снова до конца. Ноги Бэкхёна уже не держат, так что Чанёль легко прижимает его к себе одной рукой, обвивая тонкую талию. Она у Бэкхёна была очень узкая, настолько, что сводила с ума, контрастируя с пышными бёдрами и округлой задницей. Чанёлю нравилось, как ягодицы омеги прижимаются к его паху, как нежная кожа едва трётся о низ живота. Чанёль одной рукой сжимал эти самые ягодицы, не мог перестать наслаждаться узостью тела Бэкхёна и нежностью его бархатной кожи. Бэкхён кусал губы до крови, потому что с Чанёлем было слишком, неописуемо хорошо. Альфа толкался то быстро, то медленно, словно пытался проверить все лимиты Бэкхёна. И кажется, у него получалось, потому что терпение Бэка заканчивалось с каждым толчком и шлепком, оргазм уже закрутился узлом внизу живота. Чанёль вышел из Бэкхёна в самый последний момент, пачкая раскрасневшуюся кожу ягодиц и едва дверцу кухонного шкафчика. Омега кончил почти в ту же секунду, теряя равновесие, но Чанёль держал крепко, прижимая к собственному телу, пока сам опирался на столешницу. — Всё в порядке? — прохрипел Пак в самую макушку Бэкхёна, пытаясь собрать себя по частям. — Да, — слабо кивнул Бэкхён. Чанёль прекрасно понял состояние омеги, поднимая его на руки. Бэкхён даже ничего не сказал, чувствуя небывалую сонливость, что навалилась на него внезапно. — Мне нужно в душ, наверное, скоро Чонин позвонит. — Тебе обязательно вспоминать про него сразу после нашего секса? — Чанёль явно был недоволен, укладывая Бэкхёна на кровать в спальне. Бэкхён слабо улыбнулся, притягивая альфу к себе. Они забились под одеяло, где Бэкхён снова прижался к широкой груди. — Прости, — прошептал омега, целуя мягкую кожу, где-то под ареолой соска. — Больше не буду. Чанёль ничего не ответил, лишь прижал омегу к себе, целуя в висок. — Поспи часок, думаю, у тебя еще есть время. — Только не уходи, — прошептал Бэкхён, и уже даже не слышал ответа Чанёля, резко вырубаясь. Пак с улыбкой смотрел на сопящего омегу в своих руках, всё ещё не верил всему, что происходило. Чанёль крепко задумался обо всём, что ждало их впереди. Теперь, когда он так много раз обещал Бэку вытащить его, он просто не мог не сдержать своих слов. Чанёль должен быть в десятки раз собраннее и хладнокровнее, чем до этого. Должен перестать витать в облаках, потому что ситуация действительно приобрела очень крутые обороты. Если помолвка Бэкхёна назначена на начало января, то Чанёлю стоило поторопиться с некоторыми пунктами своего плана. Главным образом, с разговором с судьей, который Чану так и не перезвонил. Хотя, Чанёль бы сильно насторожился, если бы альфа всё же сам пошел на контакт. Пак слишком хорошо узнал этого человека. Альфа снова перевел взгляд на Бэкхёна. Интересно, если вдруг у него ничего не получится, он станет таким же монстром, как дядя, или таким же безразличным ко всему, как отец? Чанёлю было интересно, в какую сторону утянет его наследственность, и если честно, в обе стороны не хотелось. Оба его родственника не были счастливы никогда, и Ёль сделает всё, чтобы не пойти по их стопам. Чанёль думал, что то, что Бэкхён узнал о нём так рано, всё же сыграло им обоим не на руку. С другой стороны, ещё месяцы этого неведения, и возможно, состояние омеги ухудшилось бы в разы. И тогда не факт, что Чанёль смог бы вообще собрать его после. Смог бы собрать себя. Сердце разрывалось на кусочки, и пусть Ёль привык переносить боль, моральную и физическую, к такому его жизнь всё же не готовила. Иногда у Чана перехватывало дыхание, потому что представить жизнь без Бэкхёна он просто не мог. Теперь Чанёль просто не смог бы без взглядов омеги, без его лучистых глаз, в которых альфа обязательно ещё зажжет свет. Он не смог бы без четко очерченных губ, которые имели вкус карамели, бесконечно манили к себе. И как выжить без тепла чужого тела, такого хрупкого и идеального, что прижималось ближе к боку Чанёля. Бэкхён неосознанно искал в нём защиту и спасение, выливал на Чана всю нежность внутри тоннами, словно только и ждал этих минут между ними. Чанёль жадно глотал всё это, не в силах насытиться, благодарил Бога за одну только эту ночь, и хотел бы сделать так, чтобы на лице Бэкхёна сияла только улыбка. Пак тяжело вздохнул, пытаясь сдержать слезу, но так и не вышло. Чанёль почти никогда не плакал, он привык выражать всё своё отчаяние и боль совсем по-другому, но сейчас это не помещалось в него. Любовь и страх, всё это мешалось в кучу и выливалось через край. Ёль был не в состоянии уместить это в себе. Он прикрыл глаза, прижимая Бэкхёна ещё ближе, обвивая его руками, словно омега мог исчезнуть прямо сейчас. Чанёль вырубился вслед за Бэкхёном, убаюканный чужим мерным сердцебиением, что чувствовал собственной грудью, и ровным дыханием куда-то в шею. А проснулся уже от звонившего мобильника, резко подрываясь, чтобы не разбудить омегу. Бэкхён беспокойно заворочался, а Чанёль принял вызов, даже не глядя на определитель. — Привет, Пак, — голос Чонина звучал как-то тускло и спокойно. Чанёль едва выдохнул. — Привет. — Я приеду через полчаса, Бэкхён готов? — Я скажу ему, — Чанёль улыбнулся, когда омега снова скатился в его объятия. — Хорошо. Я скоро. — Не спеши, — усмехнулся Чанёль, скидывая вызов. Пак был немного удивлен тем, что Чонин все же позвонил ему, а не Бэкхёну. Вероятно, альфа слишком хорошо понимал все чувства, которые испытывал Чанёль, и Ёль был за это благодарен другу. Альфа наклонился к губам Бэкхёна, оставляя на них нежный поцелуй. А потом чмокнул омегу в носик, который он тут же смешно поморщил. Затем были щеки, скулы, подбородок. Бэкхён отчаянно не хотел просыпаться, а Чанёлю было искренне жаль его будить, но у него не было выбора. — Бэкхённи, — прошептал альфа, едва зарываясь пальцами в пушистые волосы. — Давай, малыш. Нужно вставать. — Зачем? — Бэкхён попытался уйти от Чанёля куда-то в недра подушек, а Пак хрипло рассмеялся. — Чонин скоро приедет, сам же говорил, что тебе нужно собираться. — А ты говорил, что не отдашь меня ему, — вздохнул Бэкхён, наконец открывая глаза. В комнате уже было светло, а солнышко пробивалось сквозь тонкие занавески, кидая свои лучи на подножие кровати. — Я и не отдаю тебя, Бэк, — Чанёль улыбался, принимаясь целовать шею и грудь омеги. Бэкхён едва рассмеялся, потому что стало щекотно, когда Чанёль пробежался подушечками узловатых пальцев по его ребрам. — Тогда пойдем в душ со мной, — Бэкхён словил макушку Пака, зарываясь в волосы пальцами. Чанёль улыбнулся, встречаясь с взглядом омеги. — Ты же знаешь чем это кончится, — альфа чмокнул ещё раз карамельные губы. — Иди без меня, я пока что-нибудь придумаю с завтраком. — Вау, ты готовить умеешь? — Нет, — усмехнулся Чанёль. — И я не умею. Вот мы и встретились. Чанёль на это хрипло рассмеялся, валясь на бок, прижимая Бэкхёна к себе. — Научимся вместе позже. Бэкхён ушёл в душ, а Чанёль отправился на кухню. Легко справился с омлетом, парой тостов и заварил свежий кофе. Бэкхён вернулся очень быстро, пах шампунем самого альфы и с головы до ног пропитался коньяком. С этим не помогал даже шампунь. Чанёль почувствовал поцелуй меж лопаток, а потом ручки омеги поползли вверх по его торсу. Пак подумал, что даже мечтать о таком утре не мог.       Они завтракали сначала молча, изредка обмениваясь какими-то малозначительными фразами. А потом Бэкхён дразнил Пака, сидя у него на коленях, смеялся слишком громко. Омега вдруг заметил, как сменилось выражение лица альфы. — Бэк, — Чанёль отложил в сторону палочки, поднимая на него взгляд. — Нам нужно поговорить. Бэкхён вопросительно выгнул бровь. Он понятия не имел, что случилось, но выглядел Чанёль уж очень серьезным, да и тон его омеге совсем не нравился. — Обычно так начинаются самые неприятные разговоры. — Нам с тобой нужно снова делать вид, что ты меня терпеть не можешь, — вздохнул Чанёль. — Мы же и так этим занимаемся, — Бэкхён не совсем понял, что имел в виду альфа. — Нет, Бэкки, ты не понял. Нам придется быть ещё осторожнее. Больше никаких разговоров в академии, никаких поцелуев под лестницей и встреч. Нам с тобой нужно потерпеть пару месяцев, даже меньше, но иначе мой план не удастся. Видит Бог, я сам не хочу говорить это всё тебе, но нам нужно это сделать. Бэкхён чувствовал, как сердце тревожно забилось. Он прижался к Чанёлю ближе, обвивая руками крепкие плечи. Бэкхёну не хотелось на это соглашаться, ведь если у Чанёля не выйдет, то они потратят последние возможности быть вместе впустую. Но с другой стороны, Бэку нужно довериться Ёлю и делать всё, как он говорит. — А переписываться можно? — Можно, — улыбнулся Чанёль, снова сдерживая слёзы. Бэкхён же шмыгнул носом, зарываясь носиком в крепкую шею. — Не хочу так. — Прости, — прошептал Чанёль, целуя Бэкхёна в губы, ловя его личико в свои ладони. — Я сделаю всё, чтобы потом у нас была свобода, хорошо? Это маленькая цена, которую нужно заплатить. — Да, я понимаю. — Спасибо, — Чанёль не отрывал взгляда от любимых глаз. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Пак Чанёль! Чонин приехал, как и обещал, слишком быстро. Чанёлю чертовски не хотелось отпускать Бэкхёна, завершать это чудесное утро, но у Пака не было выбора. Бэкхён ушёл, оставляя после себя неуютную пустоту в квартире, которую Чанёль оглядел таким же пустым взглядом. В любом случае, ему нельзя было раскисать сейчас.       Бэкхён сидел на пассажирском сидении машины Чонина и очень четко чувствовал в ней знакомый аромат вишни. Возможно, Бэкхён бы и не понял ничего, если бы не привык к этой самой вишне так сильно за последние полгода совместной жизни с Кёнсу. Омега изредка поглядывал на Чонина, что выглядел каким-то загруженным. Кажется, парень был полностью в своих мыслях, и они не казались веселыми. Бэкхён прекрасно Кима понимал, у него тоже эйфория вчерашней ночи давно развеялась, оставляя в сердце огромный груз. Тем более, что теперь им с Чанёлем придётся свести абсолютно все взаимодействия на ноль. — Ты выглядишь расстроенным, Бэкхён, — вдруг тихо сказал альфа, продолжая сжимать руль правой рукой, пока левой подпирал щеку. Бэкхён усмехнулся. — Ты тоже, Чонин. Парни переглянулись, а потом едва улыбнулись, прекрасно понимая, что причины для расстройств у них почти общие. — Можно вопрос? — Допустим, — кивнул Бэк. Молчать было тяжелее, чем поддерживать беседу, так что омега надеялся отвлечься от своих мрачных дум хотя бы так. — У меня правда репутация плейбоя в академии? Бэкхён улыбнулся, удивленно искривив бровь в привычной ему манере. — А ты не догадывался? Не хочется добавлять ещё баллов в твою и так неоправданно высокую самооценку, но, да. — Я даже не пытался ни с кем отношения заводить тут, откуда это всё? — Брось, Ким, ты вчера на свет родился? — Бэкхён правда был удивлен тем, что Чонин не понимает таких простых вещей. — Во-первых, ты уже был известен всем, когда только перевелся к нам. Слава с Сеульского опережала тебя. Во-вторых, вся эта история с нашей свадьбой. В-третьих, ты красивый, что тоже играет огромную роль. Но я не понимаю, с чего ты начал задаваться столь философскими вопросами с утра пораньше? Чонин тяжело вздохнул, кидая на Бэкхёна мимолетный взгляд. — Кое-кто сказал мне, что на меня вешается каждый второй омега. А я как-то не особо это замечал, ну… Именно тут, в Ульсане. — Давай уже перестанем шифровать имя Кёнсу, окей? Кёнсу в курсе, что я всё о вас знаю. Чонин удивленно посмотрел на Бэкхёна. — Вы об этом говорили? В тот день, у фонтана на кампусе. — А ты еще и сталкер, Ким Чонин? — усмехнулся Бэкхён. — Нет, я просто случайно вас увидел. Ты не ответил на вопрос. — Да, об этом. Но не только. Я просто хотел извиниться перед Кёнсу за одну свою выходку. — Какую еще выходку? — Не связанную с тобой, успокойся. Не весь мир крутится вокруг твоей персоны. Чонин улыбнулся до самой ямочки, вспоминая, как сказал именно эту фразу Бэкхёну ещё в первый свой день в академии. — А ты злопамятный, да, Бён? — Поэтому со мной стоит быть очень осторожным, Ким! Они замолчали, но потом вместе сорвались на смех. Бэкхён почувствовал как его чуть-чуть, но всё же отпускает. Рядом с Чонином было не так душно, как, наверное, могло бы быть, будь на месте альфы кто-то другой. Вариант стать с Кимом друзьями всё ещё витал в голове Бэкхёна. — В любом случае, если Кёнсу ревнует, это нормально. Я бы тоже ревновал, любой нормальный омега ревновал бы. — А тебе приходилось Пака ревновать? Раз уж мы тут ударились в откровения, — Чонин с любопытством смотрел на Бэкхёна, который едва пожал плечами. — Не было поводов особо. Мне повезло, что Пак Чанёль ботаник, а не плейбой, — Бэкхён отвернулся к окну, но Чонин успел заметить на его лице усмешку. Альфа едва улыбнулся. Они снова замолчали, потому что понятия не имели, что теперь говорить. Вся эта ситуация выглядела какой-то чересчур абсурдной. Наконец машина Чонина остановилась прямо перед огромным поместьем дедушки Бэкхёна. Омега решил сразу поехать к дедушке, потому что окончательно расхотелось находиться в одном обществе с папой. — Ты ведь запомнил какой отель? — переспросил Чонин, который ещё вчера ночью получил все сведения от Сона. Бэкхён едва закатил глаза. — Запомнил, Чонин. Всё будет нормально, я знаю, как обманывать любимого папочку. — Тогда, удачи! Встретимся позже. — Ага, на помолвке, — Бэкхён вышел из машины, где его тут же встретила целая вереница персонала. Чонин с удивлением разглядывал огромную территорию, где сквозь деревья и высокий забор было даже не разглядеть дома. Ким прекрасно знал, что семейство Бён владеет несметными богатствами, которые мало кому снились, но даже при этом был поражен всем этим. Он завел двигатель, думая, что стоит все-таки поехать домой и завалиться спать. Чонин был вымотан, больше морально, чем физически. Он нуждался в паузе.       Кёнсу тихо открыл двери дома, про себя готовясь к любым сценам и скандалам. Он прекрасно знал, что родители точно от него такого не ожидали, но и врать он больше не хотел. В любом случае, Кёнсу устал от всего этого, устал притворяться. Кёнсу просто хотел быть честным с самим собой и с окружающими, но у него это пока плохо получалось. Вчерашний поступок мог бы показаться полной нелепицей и глупостью для всегда рационального Кёнсу, но теперь омега был другим человеком. Теперь это всё казалось просто чем-то жизненно необходимым. Парень снял на ходу пальто, оставил большой пакет с костюмом, в котором вчера был, на лестницах, а сам направился в сторону столовой. На часах было девять утра, родители должны были уже завтракать. У Кёнсу сердце забилось с бешеной скоростью, и он уже хотел открыть двери столовой, как они открылись сами. На пороге стоял Джун, удивленно глядя на Кёнсу. Он прикрыл за собой двери, вдруг хватая омегу за плечи и тревожно оглядывая. — Боже, с вами правда всё в порядке! — воскликнул парень. Кёнсу едва улыбнулся, аккуратно убирая руки с собственных плеч. Охранник тут же опомнился, отходя от Кёнсу, и поклонился ему. — Простите, я просто рад вашему возвращению, младший господин. — Всё в порядке, — Кёнсу тоже улыбнулся в ответ. — Тебя сильно отругали? — Нет, они… Они относительно спокойно отреагировали, сказали, что вы прислали им смс. Кёнсу тяжело вздохнул. Он и правда успел прислать на номера обоих родителей сообщения с просьбой не беспокоиться. Правда, омеге мало верилось, что это сработает, но всё же… — Ладно, спасибо тебе. Я твой должник. Альфа ничего не ответил, лишь снова поклонился Кёнсу, провожая хрупкую спину тревожным взглядом. Ему правда было интересно, что за жизнь ведёт этот омега и кого скрывает от своих родителей. Кажется, До Кёнсу был полон тайн и загадок. Кёнсу толкнул двери столовой, останавливаясь на самом пороге. Родители тут же прервали свою беседу, поворачиваясь на сына. Кёнсу пытался по их выражениям лиц понять, что они думают, но ничего не получалось. В конце концов, умение натягивать маску безэмоциональности Кёнсу унаследовал именно от этих двоих. — Доброе утро, — Кёнсу не знал что делать и как себя вести. Он впервые выкидывал настолько наглые вещи, так что, вероятно, его родители тоже были в шоке. — Вернулся, значит, — первым, конечно же, заговорил папа. В отличие от его лица, его тон выражал очень многое. Кёнсу едва удержался от того, чтобы втянуть голову в плечи. Папа точно был чертовски зол. — Простите, что доставил столько беспокойства, — Кёнсу склонил голову, пытаясь избежать этих колючих взглядов собственного папы. — Потрудись объяснить, где ты был, До Кёнсу? — Юнсу сжал в руках приборы, но Кёнсу заметил, как ладонь отца легла на ладонь папы. — Кёнсу, присядь сначала, — голос отца тоже был строгий, но без оттенков ярости. Это было на него похоже, альфа никогда не делал поспешных выводов. Кёнсу тяжело вздохнул и направился к столу, оказываясь на своём привычном месте. И снова над столом повисла гнетущая тишина. Кёнсу понимал, что должен как-то объясниться, но всё ещё не знал, что сказать. Он мог бы соврать, наверное, а может стоило рассказать правду? До был в замешательстве. — Кёнсу? — снова повторил отец, теперь уже куда строже. — Ты пропал на всю ночь, на всю рождественскую ночь. Мы волновались. Если бы не твоя смс и не Джун, который успел увидеть, как ты сам сел в чью-то машину, вероятно, мы начали бы обзванивать морги. Так что потрудись объяснить, где ты был? — Я был с альфой. Звук ударившейся о тарелку вилки разнесся по столовой эхом. Кёнсу и сам не понял, как эти слова слетели с языка. Он боялся поднимать глаза на папу, который и выпустил приборы из рук. — С каким еще альфой, До Кёнсу? — терпение папы явно заканчивалось. Кёнсу знал, что такие вещи он точно не готов был слышать от своего всегда идеального сына. — Если я скажу, что с Ифанем, ты будешь злиться также? — Ифань тоже тебя искал! Ты не мог быть с ним. Кёнсу наконец осмелился поднять взгляд на папу, едва усмехаясь. — Ты уходишь от вопроса, пап. — Ты не в том положении, чтобы задавать мне вопросы, Кёнсу. Ещё раз повторяю, с кем ты был? — У меня есть альфа. Мой истинный, — Кёнсу удивлялся самому себе и тому, как легко все эти слова слетали с языка. В нём будто что-то переклинило после вчерашней ночи. — Что? Боже, Кёнсу, как ты это узнал? — папа, кажется, был на грани обморока. Отец же продолжал молчать, глядя на сына своим тяжелым взглядом. — А как об этом узнают обычно, пап? — усмехнулся младший омега. — Боже! — Юнсу окончательно обессилил, сраженный всеми этими новостями. Он откинулся на спинку своего стула, совсем забывая об осанке, прикрыл рот ладонью. Реакция у старшего была такая, словно Кёнсу сделал что-то до ужаса вопиющее. Хотя, потерять девственность до свадьбы, в чем Кёнсу косвенно признался, в сознании папы приравнивалось к чему-то вроде убийства или воровства. — Не волнуйтесь, это не помешает моему отъезду. Я всё ещё собираюсь уехать в Германию, — пожал плечами Кёнсу, замечая некое удивление на лице родителей. — А теперь, я, пожалуй, пойду. Если вы не против. Кёнсу уже встал с места, как прозвучал голос отца. — Сядь на место, До Кёнсу! — отец не кричал и не повышал тона, но у Кёнсу затряслись коленки. Омега снова опустился на стул, ловя дотошный взгляд альфы. Папа, кажется, всё ещё был в прострации. — Ты говоришь, что нашёл истинного, ты уверен в этом? — Да, — кивнул Кёнсу. — Как его зовут? — Это не важно, отец. Ёнсок сжал кулаки, одним взглядом давая понять, что не намерен принимать подобные ответы. Родители были глубоко шокированы, хотя отец держался неплохо. Кёнсу думал, что у него будет хуже реакция. — Должен же я знать имя человека, который имел смелость прикоснуться к моему сыну? — вот теперь отец звучал по-настоящему угрожающе. В его взгляде явно читалась ярость, и Кёнсу уже пожалел о своем поступке. Это всё было очень опрометчиво. — Пожалуйста, не перекладывай на него всю ответственность, отец. Всё было добровольно, я захотел этого сам. Тебе незачем знать его имя, потому что у нас нет общего будущего. У него своя жизнь, у меня своя. — Тогда зачем ты вообще был с ним? — папа немного отошёл, снова включаясь в разговор. — Потому что мне долбанных девятнадцать лет, пап! — воскликнул Кёнсу. — И в моей жизни есть ещё что-то помимо учёбы. Все мои сверстники встречаются и развлекаются, а я устал быть идеальным сыном ректора До Ёнсока. Вот и всё, можете считать это моим поздним подростковым возрастом. — Хочешь сказать, что мой сын спит с кем попало? Это твой поздний подростковый возраст? — папа явно был на грани срыва. Кёнсу сжал кулаки, сдерживаясь из последних сил. — Я не сплю с кем попало, папа. — Как зовут этого альфу? — Я же сказал вам, я не буду называть его имя. Оно ни к чему! — Да как ты смеешь! — папа вскочил с места, совершенно уже потеряв контроль над собой. — Мы столько всего вложили в тебя, мы с отцом делали всё, чтобы ты ни в чем не нуждался, а сейчас ты просто приходишь и заявляешь, что гуляешь не пойми где и не пойми с кем. Сбегаешь с нашего приёма, подставляешь собственных родителей. Нам весь вечер пришлось врать гостям, что ты себя плохо чувствуешь, хотя мы оба сходили с ума от беспокойства. Кёнсу слушал всё это, и внутри было поразительно спокойно. Он знал, будто уже не раз попадал в подобную ситуацию, что папа устроит именно такой скандал и будет говорить именно все эти слова. Потому что он всегда призывал сына быть благодарным ребенком, который прислушивается к мнению родителей. Сейчас же Кёнсу пошел против всех этих правил и законов псевдолиберальной семьи, которую так яростно охранял папа. — Назови еще меня шлюхой для полноты картины. Я прям чувствую, что у тебя на кончике языка вертится, — усмехнулся Кёнсу, тоже встал с места, оказываясь напротив папы. Хлесткая пощечина опалила щёку, у Кёнсу из глаз брызнули слёзы. Однако он всё же не сорвался на плачь, вновь поворачивая взгляд на папу. Совершенно стеклянный, пустой и безразличный, он видел ярость и неверие в происходящее в глазах родителя. Кёнсу вдруг стало так жаль и себя, и папу, они столько лет обманывали друг друга и самих себя. Кёнсу старался спрятать весь свой интерес ко всему «запрещенному» от папы, да и от остальных окружающих, но Ким Чонин пробудил это всё в нём. Теперь папа не узнавал собственного сына, а Кёнсу не был удивлен тем, что горячо любимый папа оказался именно таким. Ведь парень сам никогда не показывал ему свои самые тёмные стороны, никогда не говорил по-настоящему откровенно, и даже о своей первой в жизни любви не смог рассказать. Потому что знал, что с папой они общаются на разных языках, точнее, Кенсу всегда говорил на том, который был приемлем для его родителя. — Исчезни с моих глаз! — воскликнул папа. — И не попадайся мне! Кёнсу усмехнулся, поворачиваясь на отца, который наблюдал за всем этим молча. До этого тоже ожидал. Отец никогда не влезал в такое, хотя, наверное, мог бы. Ведь он глава семьи, самый большой авторитет для своего сына, не так ли? Кёнсу молча вышел из столовой, даже не хлопнул дверьми. Ему просто хотелось сейчас оказаться на другом конце земного шара или может быть потерять память, чтобы начать жизнь с чистого листа. Без Чонина, глупых ссор с родителями, без собственного сердца, которое крошилось на миллионы осколков, а потом стеклом хрустело на зубах Кёнсу. — Что скажешь на это? — Юнсу яростно посмотрел на мужа, который тяжело вздохнул. — Скажу, что мы совсем не знаем собственного ребенка, Юнсу. Ёнсок встал из-за стола, спокойно вышел из столовой, оставляя омегу одного. Юнсу буквально трясло от ярости. Кёнсу вышел из-под контроля, муж бросил его одного в этом, омега тяжело выдохнул. В этом разве суть семьи?       Бэкхён сидел в огромной гостиной родового поместья, аккурат напротив дедушки. Он снова был переодет в ханбок, на этот раз зеленого цвета, с довольно броскими украшениями. Это был почти праздничный наряд, так что омега чувствовал себя немного неуютно во всем этом. А ещё ему снова хотелось спать, и Бэкхёну все чудилось, что запах Чанёля с него так и не выветрился. Он мечтал уже поскорее избавиться от общества папы, который сидел рядом с дедушкой и спокойно обсуждал с ним какие-то вопросы бизнеса. Бэкхён же просто пил чай, надеясь, что о его присутствии так и не вспомнят. Бэкхён был удивлён тем, что приехал первым, и никого из братьев всё ещё не было. Отсутствие Реджуна и Ухёна было не так удивительно, как отсутствие Ильхуна, который обычно приезжал к дедушке самым первым. Вероятно, таким образом он пытался заработать дополнительные баллы себе, но Бэкхён прекрасно знал, что дедушка судит совсем по другим критериям. — Бэкхённи, — голос дедушки отвлек омегу от собственных мыслей. — Ты выглядишь расстроенным, малыш. Что-то случилось? — Ох, нет, дедушка, тебе показалось, — Бэкхён тут же просиял улыбкой, заглядывая старшему в глаза. — У меня всё хорошо. — Точно? Может, на учёбе какие-то проблемы? — Бэкхён знал, что обмануть дедушку сложнее всего. Из всех его родственников, он знал характер парня лучше всех. Так что Бэкхёну было сложно строить сейчас из себя самого счастливого человека планеты, но выбора не оставалось. Младший прекрасно чувствовал, как папа прожигает его своим пристальным взглядом. После той сцены в туалете ресторана, они ещё не говорили наедине. И если честно, Бэкхён не имел ни малейшего желания. — Всё правда хорошо, дедуль. Я закрыл семестр, и теперь впереди сессия. — Вы правда назначили помолвку на двенадцатое января? — дедушка с вопросом посмотрел на сына. — К чему такая спешка? — Это желание твоего внука, папа, — спокойно пожал плечами омега. Бэкхён ждал, что родитель именно так и ответит. Бён Джунсо отлично устроился, продолжая прикрываться Бэкхёном перед дедушкой. — Малыш, ты уверен в этом? — Мёнсу взглянул на внука, который снова улыбнулся. Старший омега не мог никак понять в чём дело, но с Бэкхёном было явно что-то не так. — Да, дедушка. Потом не будет времени, скоро ведь выпускной год. Бэкхён говорил слова, которые совсем не хотел. Хотелось наоборот громко закричать о том, что это всё проделки папы, и что он вообще не хочет связывать свою жизнь с Ким Чонином. Однако, папа смотрел очень красноречиво, а Бэкхён думал о том, что всё ещё не знает, как преподнести это всё дедушке. Да и у папы были кое-какие козыри на руках, из-за которых он мог легко настроить дедушку против Бэка. — Ты даже не познакомил его с семьей, Бэкхённи. — На помолвке и познакомишься, пап, — влез Джунсо, едва усмехаясь. — Как будто такое в нашей семье впервые. Я вот вообще познакомился с будущим мужем прям на помолвке. Так что, тебе ещё повезло знать его заранее, Бэкхён. Бэкхён впервые в жизни, вероятно, становился свидетелем подобных разговоров старших. Он немного удивленно смотрел на папу, что снова сделал глоток из чашки с чаем. Дедушка слушал это всё молча, а потом вдруг в комнате появились все трое братьев Бэкхёна. Ильхун был со всей своей семьей. ДонУ, по словам дедушки, заезжал ещё вчера и поздравил его. Начались долгие приветствия, обмен любезностями и поздравления. Бэкхён обнялся со всеми тремя братьями, с Рэне и маленьким племянником, думая о том, что со стороны они вполне могли сойти за дружную семью, только вот в воздухе чувствовалась вся эта напряженная атмосфера. Однако Бэкхён был почему-то искренне рад видеть Ухёна, который сегодня улыбался по-особому ярко. — Классно выглядишь, Бэкки! — тихо сказал старший в самое ухо омеги. — Издеваешься? — усмехнулся Бэкхён. — Нет, я серьезно. Глаза светятся. Что? Твой жених на тебя так влияет? Бэкхён едва закатил глаза, легко пихая брата в плечо. Тот хихикнул, а Бэкхён не стал ничего отвечать или отрицать. В конце концов, возможно Ухён прав.       Медленно, но верно, все в какой-то момент переместились за огромный обеденный стол. Дедушка, как и всегда, сидел во главе. Бэкхён на этот раз уместился рядом с Ухёном, так как не было ДонУ. — Думаю, стоит вас всех оповестить о том, что двенадцатого января у Бэкхёна помолвка, так что не забивайте эту дату никакими важными встречами и делами, — папа огласил эту новость спокойно и буднично. Все удивленно замолчали, а Бэкхён тяжело вздохнул, вдруг чувствуя, как кто-то тянет его за рукав. Омега повернулся, обнаруживая рядом с собой малыша ИльУ. Видимо, он удрал от своих нянек и теперь неуклюже переминался с одной ножки на другую, оглядывая Бэкхёна своими огромными глазками. Омегу невольно потянуло на улыбку, так что он осторожно притянул малыша к себе, сажая на колени. Тот тут же занял удобное для него положение, принимаясь хлопать крошечными ладошками по столу. ИльУ был достаточно тихим ребенком, изредка закатывал родителям истерики, но в целом был очень любознательным. Вот и сейчас, видимо, ему захотелось самому изучить своего дядю, с которым он контактировал крайне редко. Бэкхён же чувствовал, как внутри разливается небывалое тепло, словно малыш согревал и успокаивал его. Омега и сам не замечал, как широко улыбался, давая альфочке играться с его кольцами и браслетом на руках. — Ох, где твои няни, ИльУ? — возмутилась Рэне, так как все уже заметили маленького гостя. — Всё в порядке, Рэне. Могу я понянчить своего племянника хоть чуть-чуть? — Бэкхён улыбнулся, глядя на невестку. Некое удивление в ее глазах было легко прочитать, точно, как и у Ильхуна. — Конечно, просто… Не хотим доставить тебе хлопот, у нас ведь важный разговор. — Он не доставляет хлопот, — усмехнулся Бэкхён, замечая, как малыш уже повернулся к нему лицом, внимательно разглядывая. — Папа вам все расскажет лучше меня, не так ли, пап? Бэкхён даже не перевел на родителя взгляд, продолжая ярко улыбаться малышу в руках, что теперь полез изучать лицо дяди. Бэкхён надул щеки, а ИльУ хлопнул по ним, громко рассмеялся, когда они, конечно же, сдулись. Бэкхён заметил, с какой улыбкой наблюдал за этой картиной дедушка, в то время как остальные явно были удивлены. — Да, расскажу, — хмыкнул Джунсо, возвращая внимание окружающих к своей персоне. — Помолвка будет проходить в доме у Ким Юнсона. — Почему у них? — дедушка едва выгнул вопросительно бровь. — Потому что это было условие Ким Юнсона, — пожал плечами Джунсо. — С каких пор кто-то выставляет условия нашей семье? — в голосе Мёнсу слышалась привычная сталь. Бэкхён усиленно делал вид, что не испытывает к этим разговорам ни малейшего интереса, продолжая играть с ИльУ. Тем не менее, на его губах расцвела усмешка, которую не мог не заметить сидящий рядом Ухён. — Папа, Ким Юнсон будущий мэр Сеула, стоит нам уступить разочек, не думаешь? — А ты Бён Джунсо, — дедушка сжал кулак. — Наша семья не считалась с мнением президента, мы должны слушать какого-то кандидата в мэры, по-твоему? — Это мелочь, папа! — голос Джунсо тоже стал тверже. Все остальные переглянулись, делая вид, что не слушают эту небольшую перепалку между старшими. — Может, ещё и дети их будут фамилию Ким носить? — уже куда громче воскликнул Мёнсу. Бэкхёна от этих слов невольно передернуло. Он прикрыл глаза, пытаясь успокоить сердце, что начало биться в разы сильнее. ИльУ вопросительно смотрел на омегу, а потом вдруг кинулся Бэку на шею. Это вывело парня из оцепенения, заставляя удивленно посмотреть на племянника. Малыш прижимался к нему всем хрупким тельцем, а Бэкхён обнял его в ответ, улыбаясь Рэне. Кажется, невестка совсем обалдела от увиденной картины. — Давай обсуждать подобные вопросы хотя бы после свадьбы, — вздохнул Джунсо. — Они даже не помолвлены. — Такие вопросы нужно решать до свадьбы, Джунсо. — Дедушка, — Бэкхён решил вмешаться, так как градус напряжения между старшими омегами становился слишком большим. — Прошу тебя, не злись и не волнуйся. Я думаю, папа разрешит все эти вопросы, когда придёт подходящее время. — Дедушка прав, Бэкхён, — голос Ильхуна звучал крайне серьезно. — С такими вещами нужно быть внимательным. Бэкхён усмехнулся, прекрасно замечая, как впился взглядом в Ильхуна папа. Он явно не ожидал, что самый любимый его сын вдруг решит встать на сторону дедушки. Бэкхёну показалось это интересным. — Тебя никто не спрашивал, Бён Ильхун, — папа смотрел сыну прямо в глаза. — Не стоит затыкать ребёнка, когда он говорит вещи умнее, чем ты сам, ДжунСо, — дедушка смотрел на сына в упор, в то время как Ильхун едва усмехнулся, опуская взгляд на тарелку. Бэкхён вдруг почувствовал вибрацию телефона в кармане, так что потянулся за айфоном, осторожно придерживая ИльУ. Мальчишка с любопытством полез за светящимся экраном, но Бэк ловко отвел мобильник от ребенка, так что ему вновь пришлось отвлечься на изучение блестящих камушков на одежде омеги. — А ты у нас сорока, да, Бён ИльУ? — вдруг прозвучал голос Ухёна. Теперь ИльУ потянулся к другому дяде, а Бэкхён начал набирать ответ на смс от Пак Чанёля. Альфа спрашивал, как там Бэкхён, парня потянуло на улыбку. — Что? Жених пишет? — Ухён игрался с племянников, продолжая ему улыбаться. Бэкхён же взял себя в руки, блокируя телефон и спрятал его в карман обратно. — Да, — кивнул омега. — Спрашивает, как я тут. — И как ты тут? — Ухён смотрит на младшего брата в упор. Бэкхён немного удивлен таким вниманием от альфы сегодня, но усмехается, делая глоток сока. — Как сам видишь. Хочется быть не тут. Ухён продолжает улыбаться, ничего не отвечая на это все. Бэкхён же снова вслушивается в разговор остальных. — В любом случае, я надеюсь, вы все поддержите своего младшего брата, — вздыхает папа. — Безусловно, пап, — улыбается, молчавший до этого Реджун. — Куда мы денемся. На этом тема сменяется, заходя в совершенно другие векторы. ИльУ забирает няня, а Бэкхён остается снова в полнейшем одиночестве, сидя за одним столом со всей своей большой семьей. Хочется снова в квартиру Пака, в его объятия, хочется снова чувствовать его поцелуи на теле, в самых неожиданных местах. Бэкхёна тянет на улыбку, но он сдерживается.       Бэкхён выходит в сад подышать свежим воздухом после того, как они заканчивают обедать. Дедушка уходит отдыхать, а Бэкхён планирует остаться в поместье на несколько дней, после чего он снова уедет в академию. Нет сил проводить все каникулы даже в обществе дедушки, Бэкхён просто не может врать ему круглыми сутками о том, как счастлив. А омега прекрасно знает, что рано или поздно дедушка вытянет из него правду. И Бэкхён боится этого, так что сводит всё их общение до минимума. Ильхун с семьей уехали сразу после папы, а после них свалил и Реджун. Бэкхён с Ухёном остались вдвоем, что немного удивило омегу, потому что брат не был любителем много времени проводить в родовом поместье. — Бэкхён, мы можем поговорить? — Ухён появился внезапно, становясь рядом с Бэкхёном, что замер на одном из деревянных мостиков. Их тут было очень много, они перекидывались через небольшие канавки, которые отходили от пруда и огромного ансамбля фонтанов. Омега едва вздрогнул, вопросительно смотря на брата. — Да, — кивнул Бэкхён. Пререкаться с братом не было никакого желания, тем более Бэкхёну правда было интересно, что хочет сказать старший. Он казался сегодня чересчур подозрительным. — Скажи мне, пожалуйста, честно. Я правда сохраню это между нами. Этот брак… Он действительно по твоему желанию? Бэкхён удивленно посмотрел на брата. Ухён не шутил, был абсолютно серьёзен, глядя в глаза младшему. Бэкхён разрывался. Ему очень хотелось рассказать всю правду, но ему было страшно. Папа сидел в нем слишком глубоко, с другой стороны, что сможет сделать Ухён? Вероятно, ничего такого страшного. — Что изменится от моего честного ответа, — усмехнулся омега, отворачиваясь от альфы. Он сильнее сжал руками перила мостика, глядя на подмерзшую водную гладь внизу. Ухён тяжело вздохнул, а Бэкхён вдруг почувствовал, как его ладонь накрыла чужая. Омега никогда не замечал за Ухёном особого интереса к собственной персоне, но всё же, кажется, он был ему ближе, чем все остальные братья. — Папа что-то задумал, — прошептал Ухён. — И кажется, он хочет использовать тебя в своей игре. Бэкхён теперь полностью развернулся к брату. Он не ожидал, что Ухёну могут быть известны какие-то подробности, но судя по его словам, всё именно так и было. — Что ты знаешь? — омега вперился в альфу вопросительным взглядом. — На прошлой неделе мне позвонил Ильхун. Сказал, что нам нужно срочно встретиться. Мы встретились, и он рассказал мне о каком-то контракте, который папа скрывает от всего остального руководства. Его разработкой занимаются юристы компании, только они имеют доступ к нему. Контракт закрыт даже от дедушки и Ильхуна, но не от меня. — Ты ведь директор филиала. — А еще я корпоративный юрист, который уже давно не исполняет эти обязанности, но я всё еще числюсь на этой должности. Кажется, папа подзабыл об этом, — усмехнулся Ухён. Бэкхён пытался сложить два и два. Если папа действительно что-то задумал за спиной у дедушки, то этот загадочный контракт может стать ключом ко многим ответам. — И что? Ты прочитал этот контракт? — Да, — вздохнул Ухён. — Это брачный договор. Твой и Ким Чонина. Как только ты его подпишешь, ты автоматически согласишься отдать все акции семье Ким. Не просто твоему жениху, а именно его семье, то есть, его отец тоже будет иметь доступ к нашим деньгам. Бэкхёну было очень трудно поверить в такое. Папа ведь всегда был охранником денег и власти семейства Бён, с трудом верилось, что он был способен уступить их кому-то. — Ты прикалываешься? Наш папочка никому не отдаст эти деньги, — усмехнулся Бэкхён. — Вот и я ничего не понимаю, Бэкхён. Но я видел то, что видел. И с этим надо что-то делать. Тебе нельзя выходить за этого Ким Чонина. — Я не решаю это, — Бэкхён снова отвернулся от брата. Сердце в груди билось очень быстро, настолько, что Бэкхёну не хватало кислорода. — А кто решает, Бэкхён? Папа хочет отдать все наше состояние какому-то левому альфе, что он мог ему пообещать такого? Ни у кого в Корее нет денег и власти больше, чем у нашей семьи. Ты получаешься главным акционером после смерти дедушки, ты тот, кем папа хочет воспользоваться. Кому ещё это всё решать? Бэкхён вдруг рассмеялся, чувствуя, как к горлу вновь подкатил знакомый комок. Его снова трясло от негодования. — Хочешь сказать, что я должен и эту проблему решить? Я — самый младший в семье, единственный омега должен это делать? А как же доблестные взрослые альфы, что так хвастались своей природой? Куда делась вся спесь Ильхуна? Реджуна? Твоя, в конце концов. Вам же не хватило духу даже свалить, как ДонУ, а теперь хотите за мою спину спрятаться? Ухён не ожидал такой тирады от Бэкхёна. Он понимал, что сильно рискует, рассказывая все это брату, Ухён был уверен только в одном: Бэкхён ненавидит их папочку. И поэтому альфа надеялся найти себе союзника в лице омеги. — Никто не прячется за твою спину, Бэкхён. Мы просто хотим предупредить тебя. Я хочу предупредить и уберечь тебя. Не выходи за него. Бэкхён вдруг сделал шаг к альфе, заглядывая в знакомые с детства глаза. У Ухёна побежали мурашки по спине. Взгляд омеги казался безумным, но отчаянным, полный слёз. — Я никогда не выбирал то, что происходит в моей жизни. Никто из нас не выбирал. Вспомни, кто заставил тебя вернуться в Сеул, хотя ты не хотел? Вспомни, кто заставил Ильхуна жениться на Рэне? Разве кто-нибудь из вас смог ему отказать? Вот и я не могу, Ухён. Я вообще ничего не могу! Бэкхён окончательно сорвался на слёзы, а у старшего гулко забилось сердце. Он вдруг притянул Бэкхёна к себе, сжимая в объятиях. Парень мял в руках ткань дорогой рубашки под пальто альфы, вдыхая запах брата больше в легкие, пытался взять себя в руки. У него не получалось. Он снова сорвался, как делал это тысячи раз до этого. С Исином, с Чанёлем, с Чонином. С любым, кто проявлял хоть каплю сочувствия и сопереживания, Бэкхён не выдерживал. Каждый раз не хотел показывать свои слабости, но в итоге выливал всё как на духу. — Может дедушке расскажем? — прошептал Ухён, продолжая обнимать Бэкхёна. Гладил по макушке, чувствуя, как омега ближе жмётся к нему, словно ищет защиту. Между ними такое было впервые, но Ухён почему-то ощущал только тепло. Он питал к Бэкхёну, наверное, по-настоящему братские чувства. Ухён хорошо помнил детство мальчишки. Между ними было восемь лет разницы, так что Ухён уже был сознательным человеком, когда увидел крошечного Бэкхёна в руках папы. Хотя, честно говоря, он видел его чаще в руках нянь. Альфа только сейчас задумался о том, что их родитель почти никогда не игрался с Бэкхёном, не нянчился с ним, по крайней мере, Ухён ни разу подобные картины не заставал. Однако, самого альфу к этому крохе тянуло. Ухён частенько смотрел на то, как Бэкхён ел и спал, иногда игрался с ним, а когда несмышленыш подрос, он доставал Ухёна просьбами покатать на качелях. Парень помнит, каким лучистым ребенком был Бэкхён, он веселил всех вокруг, даже зануда Ильхун таял от трёхлетнего Бэкхённи. С возрастом они отдалились, у Ухёна появились свои дела и проблемы, вскоре он уехал, и связь не то что с Бэкхёном, со всей семьей была потеряна. В последние годы Ухён часто думал о том, почему у них всё так. Они ведь все одной крови, но живут как враги. Ему это не нравилось, как бы альфа не считал себя одиночкой, его всё равно тянуло к родным и близким. Так что плачущий в его руках Бэкхён сейчас заставил его перенестись лет на десять назад. Когда омега точно так же плакал в руках старшего, разбив коленку, когда упал с пони. Ухён тогда долго успокаивал уже взрослого Бэкхёна, кажется, восьмилетнего. — Бэкки, — тихо сказал альфа, пытаясь заглянуть в глаза брата. — Успокойся, пожалуйста. — Я боюсь, хён, — Бэкхён очень давно так не обращался к старшему. — Боюсь, что дедушка не выдержит, если я расскажу ему всю правду. У него сейчас очень слабое здоровье, а без него и я не смогу. — Поэтому ты хочешь принести свою жизнь в жертву? — Без дедушки она все равно будет бессмысленна. — Но так нельзя, Бэкхён. Ты должен бороться, мы все должны. Бэкхён усмехнулся, стирая слёзы с мокрых щек, которые обдувал холодный ветер. Бэкхён поежился. — Бороться можно, не вплетая сюда дедушку. Он должен быть последним шансом. Но ты плохо знаешь нашего папу, его ничего не остановит, — вздохнул Бэкхён. — Мы всё равно что-нибудь придумаем. Даже зануда Ильхун на нашей стороне, — улыбнулся Ухён. — Не рассказывай ему никаких подробностей, прошу тебя. — Ильхун попросил меня поговорить с тобой, это он первый всё понял, и он правда на нашей стороне. Сам подумай, да, он никогда не питал к тебе особо нежных чувств, но он не упустит возможность управлять корпорацией. Ильхун предан семье больше, чем мы все вместе взятые, и ты это прекрасно знаешь. Бэкхён с некой долей сомнений слушал брата, но понимал, что вероятно, Ухён прав. — Почему тогда он сам не пришёл? — Он тоже не дурак, Бэкхённи, — улыбнулся Ухён. — Он знает, что ему ты ничего не скажешь. Бэкхён ничего на это не ответил, лишь усмехнулся. Они решили идти в дом, потому что дедушка, вероятно, кинется их искать.       Исин проснулся рано утром, чувствуя себя очень даже бодрым и отдохнувшим. Он улыбнулся, потянувшись в своей удобной и любимой кроватке, по которой безумно скучал. Родители всегда поддерживали его комнату в первозданном виде, и Исин был им за это благодарен. У них не было огромного особняка, какой, например, был у Бэкхёна, у них был обычный семейный коттедж. Несколько спален, уютная гостиная, просторная кухня. Исин был впечатлен домом Бэкхёна, а потом и их родовым поместьем, куда друг его несколько раз приглашал, но всё же, в своем доме он чувствовал присутствие любви и уюта. В этом плане, Исин никогда даже не думал завидовать Бэкхёну. За власть и деньги семья Бэкхёна платит огромную цену, о чём сам друг частенько говорил. Чжан встал с кровати, привёл себя в порядок и решил спуститься вниз, потому что родители, вероятно, ждали его. Ночью он только немного с ними посидел, а потом ушёл спать, потому что нервотрёпка и перелёт заметно его утомили. Зато спал он сном младенца, что было довольно редким явлением за последнее время. Стоило Исину войти на кухню, как к нему тут же подскочил огромный белый лабрадор. Он принялся радостно вилять хвостом, прыгая на Исина, который рассмеялся. Собаку звали Джеком, омега даже не помнил, почему именно так решили его назвать, когда отец впервые принес домой маленького беленького щенка. Исин безумно любил этого пса, потому что практически вырос с ним. Джек появился в их доме, когда Исин оканчивал старшую школу, и сейчас заметно постарел. Однако, он всё равно не утратил своей живой натуры и бесконечной преданности к членам семьи. Исин скучал по нему так же сильно, как и по родителям. В школьные годы они были неразлучны с псом, который даже до школы провожал омежку, охраняя его от всяких разных. Так что сейчас Джек радостно вилял хвостом, облизывая руки Исина, и даже норовил добраться до лица омеги. — Ну всё, Джеки, я тоже рад тебе! Да, да, хороший мальчик, — Исин потрепал шерсть пса, а потом улыбнулся папе, что уже наготовил любимой еды Исина, заполнив ею весь стол. — Доброе утро, сынок, — улыбнулся мужчина. Исин поцеловал его в щеку. Отца нигде не было видно, что было довольно странным. — Привет, — Исин уселся за стол. — А где отец? — Я тут, — мужчина вошел на кухню, раскрывая объятия для сына. Исин тут же к нему подскочил, крепко обнимая. Он так скучал по родителям, по дому, и странно, что осознал это всё остро только сейчас. Оказавшись посреди родной кухни. — Я так по вам скучал, извините, что не прилетел до Сочельника, — едва виновато улыбнулся Исин. — Что ты, сынок! — отец отрицательно замотал головой. — У тебя же учёба, ты так стараешься, мы скучаем, но всё понимаем. Исин улыбнулся. Да, его родители были действительно самыми понимающими и чуткими. Вряд ли бы Исин вообще дошел до учебы за границей, в одном из самых престижных учебных заведений в мире, если бы не его родители. Они вырастили и воспитали его, несмотря на то, что порой бывало очень трудно. Именно родители бесконечно верили в Исина и всегда поддерживали его как могли, и благодаря всему этому Чжан сейчас нашел свое место и точно свое призвание. — Как дела в Академии, сынок? — папа поставил последнюю тарелку и сел за стол. — Всё хорошо, — кивнул Исин, принимаясь за еду. — Закрыл семестр на отлично, волонтерский проект тоже хорошо прошел. С нового года будем заниматься еще несколькими проектами, но пока, благодаря нашим волонтерам, Ульсан имеет больше шансов на гранты мэра Сеула. — Ох, ты очень хорошо потрудился, малыш, — улыбнулся папа, а Исин отзеркалил его улыбку. — А что насчет физики? Кажется, ты говорил, что у тебя какие-то проблемы? Исин едва нахмурился, но быстро вернул себе обычное выражение лица. Даже такое косвенное упоминание Ким Чунмёна вводило Исина в какой-то неприятный ступор. Он снова задумался о том, кого вообще мог встречать Чунмён в аэропорту. И почему Исина это должно волновать? Преподаватель Ким ему не более, чем преподаватель, поэтому Исин должен перестать задаваться такими вопросами. Даже несмотря на то, что сердце разрывается и ноет по этому самому преподавателю. — Да, преподаватель Ким помог мне, я ведь рассказывал вам. — Ты говорил, что он гений, — отец посмотрел на сына, который едва улыбнулся кончиками губ. — Да, вроде того, отец. Впрочем, как и все преподаватели в Ульсане.       После завтрака Исин принялся помогать папе с посудой, пока отец справлялся о каких-то делах магазина с поставщиками. Старший омега едва улыбнулся, стоя рядом с сыном, пока тот мыл посуду. Джек постоянно вертелся у ног Исина, вероятно, он действительно сильно скучал. — Ладно, про учёбу твою я послушал, Син. Но что насчёт альфы? — папа хитро улыбнулся, а Исин едва закатил глаза. Это было в стиле его родителя. Спрашивать о личной жизни своего сына вот так, буквально в лоб. — Я учусь, пап. Мне не до отношений. — Учёба важна, малыш. Но быть любимым и любить кого-то тоже важно. Исин едва улыбнулся, подставляя тарелку под струю воды, смывая с неё пену. О да, любовь важна, только вот для Исина она почему-то была чертовски больной. Хотелось бы вообще не любить, чем вот так. Сердце поистине самый глупый орган, всегда выбирает всё не то и не тех. — Я люблю вас, Бэкхённи, остальных своих близких и друзей. Так что, я любим и люблю, пап. Тебе не о чем волноваться, — Исин улыбнулся до ямочек, передавая папе уже чистую тарелку. Тот едва вздохнул. — Ты понял, о чём я, Исин. — Да, пап, я понял. Но мне только двадцать, а ты говоришь так, будто пятьдесят, — младший рассмеялся, когда папа цокнул и закатил глаза. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что в жизни есть что-то, кроме учебы. Но я надеюсь, Бэкхён напоминает тебе об этом чаще. Я так благодарен этому ребёнку. Исин продолжал улыбаться. Родители видели Бэкхёна всего два раза, когда прилетали к Исину в академию. Но даже этих разов им хватило, чтобы раз и навсегда полюбить Бёна и видеть его почти на уровне Исина. Они всегда его благодарили, а Чжан был рад, что его лучший друг так полюбился его семье.       Они всей семьей устраиваются за телевизором, принимаясь смотреть какой-то фильм. Исин улыбается Джеку, что лежит у его ног, изредка комментирует что-то в фильме, развивая разговор с родителями. Впервые за все эти месяцы он отпускает все мысли о Ким Чунмёне, о своих чувствах и будто бы оставляет всё произошедшее за плечами, в далекой сейчас Корее, под замками комнат Ульсана. Исин чувствует спокойствие и, можно сказать, счастье, а потом его мобильник оповещает об смс. Исин удивлен, так как на всех людей, с кем он часто переписывается у него выключен звук уведомлений, значит написал кто-то новый. Чжан снимает блокировку и удивленно смотрит на сообщение в KakaoTalk. Ему написал преподаватель Ким. У Исина сердце отбивает чечетку, кажется, бьётся в самой глотке, и он чувствует, как тут же краснеет. Джек чувствует перемены в хозяине, вскакивает на ноги, принимаясь вилять хвостом перед Исином. Но парню совсем не до собаки. Он удивленно смотрит на смс. @kimjunmyeon Доброе рождественское утро, Исин. Я просто хотел удостовериться, что вы хорошо вчера добрались. Всё нормально? Исин набирает ответ дрожащими руками. Перебирает сто тысяч вариантов ответа в голове и примерно столько же на клавиатуре. Чертыхается про себя, думая о том, что слишком бурно на всё реагирует, ведь это всего лишь банальный жест вежливости со стороны преподавателя. @zyxng И вас с Рождеством. Всё хорошо, спасибо. Исин нажимает на отправку, а потом выдыхает. Он оглядывается, надеясь, что родители ничего не заметили. Кажется, они были отвлечены на происходящее в фильме, и единственным свидетелем тихой истерики Исина стал только Джек. Собака вновь потребовала к себе внимания, и Исин зарылся пальчиками в мягкую шерсть, пытаясь успокоиться. Чёрт возьми, этот Ким Чунмён однажды точно доведет его до палаты психиатрической больницы.       Чунмён улыбнулся, когда почувствовал поцелуй на груди. Он отложил в сторону телефон, глядя на Тэхёна, который еще секунду назад мирно спал у него на груди. Ким и сам проснулся совсем недавно, начал лазить в телефоне, а потом откуда-то в голову ударила мысль о том, что он так и не справился, как долетел вчера Исин. Кажется, омега был в не самом хорошем состоянии. — И с кем ты переписываешься с утра пораньше там? — Тэхён перебрался полностью на Чунмёна, садясь на его пах. Ким едва усмехнулся, сжимая округлые бедра омежки. Тэхён был голый и соблазнительный, и Ким явно чувствовал, как возбуждение закручивается внизу живота от одного только вида на бархатную кожу и бусинки сосков омеги. Чунмён скучал. — Это по работе, — Чунмён в два счёта опрокинул Тэ на другую половину кровати, нависая сверху. Омежка едва вскрикнул от неожиданности, цепляясь за крепкие руки альфы. Он обвил его ногами и едва потерся о чужой пах, Тэхён прекрасно чувствовал возбуждение Кима. И ему чертовски нравилось. — Твоя работа не оставляет тебя даже в Рождество, — усмехнулся омега, притягивая Чунмёна ближе к себе. — Чья бы мычала, Тэхён-а, — Чунмён заткнул омегу поцелуем, потому что совсем не хотелось продолжать этот диалог. Он только больше вдыхал аромат яблока, думая о том, как сильно рвало бы ему крышу, будь в этом запахе чуть больше сладости. Но Чунмёну было неплохо и так, ведь это его Тэхён, не так ли?       Лухан медленно открыл глаза, едва сощурился от утреннего солнца, что било в окна спальни Сехуна. Занимательно, что вчера Сехун украсил всю комнату гирляндами, но занавески затянуть не додумался. Впрочем, вчера было совсем не до этого. Лухан улыбнулся, медленно повернул голову к спящему рядом альфе. Сехун уткнулся носом в шею омеги, а его рука, уже, кажется, по привычке, обнимала тонкую талию поверх покрывала. Лу вспомнил о том, что ночью сказал ему Сехун. Ему точно нужно было что-то обнимать во сне. Омега тихо повернулся набок, пытаясь не потревожить сон альфы. Даже во сне Сехун был прекрасен. Покрывало скатилось к самой его пояснице, обнажая широкие плечи и огромную грудь. Лухан отчетливо видел все мышцы на боку и груди Сехуна, он усмехнулся, думая о том, что не таким представлял себе свое первое утро после секса. Каким именно омега не знает, но точно не таким. Однако, ему всё нравилось. Нравилось чувствовать истому в теле и их смешавшиеся запахи. Даже сейчас от этого аромата по телу прокатилась дрожь, и кажется, Лухан начинал понимать Минсока и Кёнсу, которые говорили о своей истинности с каким-то огнём в глазах. Это было ничем неописуемое чувство, как физическое, так и эмоциональное, чувство единения с человеком. Словно во всём мире ничего и никого другого не существовало. Лухан улыбнулся собственным мыслям. Он хотел бы поцеловать Сехуна сейчас, но знал, что неизбежно разбудит. А ему очень не хотелось, О спал слишком сладко. Так что Лухан решил отложить это всё, и осторожно выбрался из объятий Сехуна. Он скрылся за дверью ванной, потому что уж очень хотелось в душ.       Лухан остановился у большого зеркала, даже не удосужился закрыть за собой дверь на замок. Омега был несколько удивлен своим внешним видом. В отражении на него смотрел совершенно счастливый парень с глупой яркой улыбкой, причин которой Сяо даже не знал. Просто ему хотелось улыбаться, вот и всё. Шаги отдавались лёгким дискомфортом в пояснице, все мышцы тянуло, словно у Лухана была какая-то серьезная тренировка вчера. Но всё было куда лучше и приятнее, чем тренировка. Лухан встал под теплые струи воды, едва прикрывая глаза, чувствуя как расслабляется тело. Да, вчера было действительно больно. Было и приятно, и горячо в какой-то момент, но и боль нельзя отметать. Так что Лухан надеялся, что так действительно только первый раз. Но несмотря на всё это, ему было хорошо чувствовать Сехуна настолько близко, настолько откровенно и лично. — Я надеялся, что мы проснемся вместе, — Лухан дернулся от неожиданности, когда его обняли со спины, целуя в плечо. Он был реально удивлен. — Се? — Лухан и сам не понял зачем переспросил, а О хрипло рассмеялся. Сейчас голос альфы был еще более глубоким, чем обычно, так что у Лухана вновь побежали мурашки по телу. — А ты кого ждал? Санту? — Сехун развернул Лухана к себе, целуя в пухлые губки. Лухан ответил на поцелуй, но Сехун всё равно чувствовал какое-то напряжение. Наконец он отлепился от омеги, заглядывая в его глаза. — Что-то не так, Лу? — Я просто… Мне немного неловко, — всё же выдавил из себя омега, опуская глаза в пол. Сехун сначала не понял, о чём это говорит Лухан, а потом вдруг улыбнулся совсем ярко, подцепил острый подбородок, заставляя Лухана посмотреть на себя. — Это пройдет, Лухан. Ты привыкнешь ко мне, так что перестань. Ты прекрасен, сейчас и ночью, — последнее Сехун почти прошептал в губы омеги, делая шаг вперед. Лухан уперся лопатками о стекло душевой кабинки, вновь увлекаемый в поцелуй. Сехун делал все невероятно нежно и мягко, так что Лу и правда расслаблялся в его умелых руках. Честно говоря, омега никогда не перестанет удивляться этой стороне характера своего парня. Он знает его уже несколько месяцев, и с каждым днём открывает Сехуна всё больше и больше. Он самый чуткий человек на свете, и Лухан убеждался в этом каждую секунду, проведенную рядом. Сяо всё ещё неловко, но он пытается прятать свое смущение. Так что обнимает широкие плечи альфы, чувствуя касания чужих ладоней. Теперь вода льется на Сехуна, и Сяо понимает, что такого О ему ещё видеть не доводилось. Он невольно улыбается этим мыслям. — Как ты себя чувствуешь? — Сехун тянется за шампунем на полке, рядом с головой Лухана. Омега же забирает у него из рук флакон, выливает себе на ладошку прозрачную жидкость и зарывается пальчиками в уже мокрые волосы альфы. Сехун немного обескуражен этим жестом, но ничего не делает, разглядывая милое личико. Лухану приходится тянуться к нему, так как он ниже, и О это тоже умиляет. Он украдкой разглядывает тонкое тело, замечая засосы и отметины, которые вчера сам же и оставил. Внутри что-то удовлетворенно мурчит, Сехуну нравится такой Лухан. Да, мурчит, наверное, тот самый Собственник О Сехун, которого альфа старательно всегда прятал, но в такие моменты не получалось. — Хорошо, — едва улыбнулся Лухан. Отчего-то руки дрожали и не слушались его. Было странное ощущение, словно он знает Сехуна первый день, или словно теперь у него есть какой-то новый Сехун. Ранее незнакомый. Но омега понимал, что это только его загоны, и надо бы все эти мысли запрятать куда подальше. Сехун всё тот же, сам Лухан тот же, и ничего не поменялось. Лухан придавал слишком много значения всему этому, но такой был характер у омеги. — Закрой глаза. Лухан снова включил воду, а Сехун улыбнулся, когда с его головы начали смывать пену. Честно говоря, хотелось немного другого. Хотелось прижать Лухана к себе и снова ласкать нежное тело, но О понимал, что омега и так едва ли переваривает происходящее. Так что решил, что нужно дать ему время. У них впереди еще куча ночей и дней.       За завтраком Лухан напрягался и стрессовал заметно меньше. Он даже запретил Сехуну помогать ему и сам взялся готовить завтрак. За это время О успел прибраться в гостиной, потому что вчерашнее недопитое шампанское и фрукты всё ещё были там. А потом альфа вновь вернулся за стол, где с улыбкой рассматривал Лухана, что надел на себя только тот самый оранжевый свитер Сехуна и носки. Парень умудрялся выглядеть одновременно невинно и сексуально, что не могло не распалять фантазию альфы. Свитер доходил Лу до середины бедер, но прикрывал все самые интересные места. Сехуну подумалось, что его парень тот еще мучитель. Он прекрасно замечал все взгляды Хуна, и лишь изредка улыбался. — Хватит на меня так смотреть, О Сехун, — усмехнулся Сяо, ставя тарелку с сырной нарезкой на стол. Сехун улыбнулся, глядя на Лухана снизу вверх, а затем резко притянул его к себе. Омега оказался на коленях альфы, ойкнул от неожиданности. Нет, Сехун точно вёл себя по-другому, более… Напористее. — Что ты делаешь? — Перестань меня смущаться, Сяо Лухан, — просиял широкой улыбкой Сехун. — Я твой альфа, я люблю тебя и я не могу не смотреть на тебя, потому что ты слишком красивый, чтобы быть правдой. Лухан, если бы услышал такое где-нибудь в сериале, закатил бы глаза с поверхности фраз и сюжета, но оказывается, в жизни такое реально работало. Настолько хорошо работало, что у омеги сердце пропустило удар, и он расплылся в улыбке. Парень обвил широкие плечи руками, а потом прижался к Сехуну настолько близко, насколько вообще мог. Большие ладони уместились на упругих бедрах, свитер Сехуна на нем задрался ещё выше. — Мы правда истинные, да? — Лухан не знал почему решил заговорить об этом вдруг, но честно говоря, омега только что осознал главную причину своей сконфуженности. Дело было не в сексе, точнее, не только в нём. Дело было именно в том факте, что Лухан вдруг понял свою какую-то «принадлежность» Сехуну. И пусть это было не совсем правильное понимание сути истинности, но теперь Сехун казался ему ещё ближе, чем до вчерашней ночи. Лухан отдал ему свое тело, душу, и вдобавок оказалось, что сама природа выбрала их друг для друга. Вот, что пугало Лухана на самом деле. То, что они с Сехуном связаны куда больше, чем думали сами. — Правда, — улыбнулся Сехун. — Ты удивлён? — Немного, наверное, — кивнул Лухан. Отрываться от альфы не хотелось совершенно. Ему нравилось, как ладони парня блуждают по его спине, зарываясь под свитер. Лухан согревался от такого Сехуна, как от солнышка. Он чувствовал любимую малину, и главным образом, чувствовал её на себе. Это тоже было необычно. Ему казалось, что запах альфы полностью вытеснил его собственный. И это тоже пугало. — Нам нужно время для всего этого, чтобы понять и осознать. Не спеши, Лу. До этого момента у нас все происходило постепенно. — Разве? — усмехнулся Лухан, едва отрываясь от парня. — По-моему, у нас все происходило чересчур быстро. Я даже не знал толком кто ты такой, а ты уже знакомился с моими родителями. Сехун усмехнулся, убирая милые кудряшки с его глаз. У Лухана едва отросли волосы, и Сехуну это чертовски нравилось. — Ну, это просто был толчок от судьбы, Лу. Так или иначе, мы должны были встретиться. — Да, наверное, ты прав, — кивнул Лухан, а потом поцеловал альфу. Тот сразу же ответил на поцелуй, перенимая инициативу. Лухан едва простонал в губы Сехуна, заставляя его сильнее сжать тонкую талию в руках. Омега усмехнулся, отрываясь от парня. Ему нравилось дразнить альфу, кажется, он только сейчас начал осознавать, как много может. — Завтрак стынет, надо есть. — Я хочу только клубнику, — прошептал Сехун. — Как удачно, что я нарезал именно ее в овсянку, — рассмеялся Лухан, попытался встать с альфы, но его не выпустили. — Сехун? — Останься, — улыбнулся О. — С клубникой всё вкуснее. Лухан снова смущенно улыбнулся.       Чанёль приехал в особняк к дяде. Он припарковался во дворе, мрачно его оглядев. Тут всё было как и всегда, вереница охраны, которую не приученный глаз сразу и не заметит, парочка знакомых из клана людей. Они всегда были тут, на всякий случай. Чан прикрыл глаза, едва выдыхая. Ему снова нужно входить в образ Пак Чанёля — племянника Пак Донхвана, наследника клана, человека, что не знает жалости. Чанёль усмехнулся. Он всё ещё задавался вопросом о том, какой он на самом деле? Чанёль из Академии? Чанёль из Клана? Чанёль, который с Бэкхёном был вчера ночью и сегодня утром? Пак понятия не имел. Он достал телефон и написал Бэкхёну, справившись о его делах. Пак беспокоился за омегу каждый раз, как Бэку приходилось уезжать домой. А сегодня беспокойства было вдвойне больше. Если папа Бэкхёна узнает, то омеге не придётся сладко, и больше всего в этой ситуации Чанёль ненавидел то, что пока он абсолютно бессилен. Но это лишь временно, альфа обязательно все разрулит, вытащит Бэкхёна. Они все будут счастливы. Телефон зазвонил, на определителе высветилось имя Чонина. Пак принял вызов, принимаясь искать на заднем сидении свое пальто. — Да, Чонин? — Я довёз его, всё нормально. — Спасибо, что позвонил, — Чанёль немного помолчал. — И вообще, за всё спасибо. — Не нужно меня благодарить за это, Пак, — усмехнулся Чонин на том конце. — Кстати, хотел сказать тебе, но при Бэкхёне не стал. Вчера за нами следил Управляющий Сон Хёк. Насколько я знаю, он правая рука папы Бэкхёна, но я замечал, что у него к Бэку особая привязанность. Не знаю, в курсе ли ты про него, но я поговорил с ним. Он обещал, что ничего не расскажет. Чанёля эти обстоятельства сильно беспокоили. Он нахмурился, сжимая в руках ткань пальто, которое всё же нашарил на заднем. — Он назвал мне отель, в котором мы вчера якобы были. — Хорошо, я понял тебя. Будем надеяться, что он сдержит слово. — Он кажется адекватным мужиком. — Не доверяй никому, Ким Чонин, — Чанёль достал из панели свой второй телефон, включая его. — Он сказал мне то же самое, — Чонин едва хмыкнул. — Ладно, Чанёль, я поехал отсыпаться. Чанёля невольно потянуло на улыбку. Ему тоже чертовски хотелось спать. — Давай, спи, — Чанёль скинул звонок. Он выключил мобильник и закинул его в панель. Достал оттуда же пистолет, натянул на спину кобуру.       Чанёль вышел из машины, на ходу надевая пальто, и хлопнул её дверцей. Ему поклонилось несколько человек из охраны. Чанёль едва кивнул им в ответ, что конечно было не в стиле типичных наследников мафиозных кланов. Но это была та самая отличающая черта, за которую Чанёля в клане уважали. Он всё же отличался от своего дяди. Пак уверенно вошёл в дом, где омега из персонала поклонилась ему. — Младший господин, ваш дядя ждёт вас. — Я знаю, — Чанёлю дядя не звонил, но Пак знал, что дядя его ждёт. У него сегодня было важное дело в клане. Чанёль хотел двинуться в сторону кабинета, но омега вновь перекрыл ему путь. — Он ждёт вас в тренировочном зале, господин. Чанёль кивнул, передавая ей свое пальто и направляясь в сторону зала. Внутри что-то беспокойно скручивало и сдавливало. Ёль понятия не имел откуда это чувство, ведь обманывать дядю ему было не в первой. Он делал это десятки раз и всегда вершил свои дела за его спиной, но сегодня, казалось, что-то пошло не так. Альфа боялся, что его худшие догадки оправдаются. В зале стояло человек десять людей клана, среди них был и Каспер. Чанёль едва вопросительно выгнул бровь, глядя на друга, но у того было каменное лицо. Паку это совсем не нравилось. Звук глухих ударов отвлёк Чанёля. Он посмотрел на дядю, который отрабатывал удары на чем-то вроде груши, но Чан знал, что это не совсем она. — Дядя, доброе утро! — младший Пак поклонился мужчине, останавливаясь в метре от него. Тот даже не перевел на племянника взгляд. — Уже вернулся, Чанёль, — усмехнулся Донхван. — Я что-то пропустил? Что происходит? — парень снова вопросительно оглядел всех присутствующих, вновь возвращая взгляд к дяде. Надо сказать, даже в свои пятьдесят, Пак Донхван оставался в отличной форме. Он был высокий, широкоплечий, и Чанёль не понаслышке знал, как больно бьют его кулаки. Вот и сейчас каждый удар дяди был отточен до максимума, он был без рубашки. — Выйдите, — достаточно резко произнес дядя, останавливаясь. У Чанёля внутри все похолодело. Он прекрасно знал этот тон. Донхван подошел к Чанёлю вплотную, заглядывая ему в глаза. Чанёль стойко выдержал этот взгляд, а потом почувствовал удар в живот. Младший Пак едва вздохнул, пытаясь заглотнуть больше воздуха. Он удержался на ногах, но дядя обошел его, ударил по икрам. Чанёль рухнул на колени, опираясь на пол. — Что? Не спросишь даже за что? — За что? — усмехнулся Чанёль, хотя уже догадывался. Дядя присел перед ним на корточки, хватая за волосы, заставил посмотреть себе в глаза. — Ты был чудесным ребенком, Чанёлли. Умным, как твой отец, сообразительным, как я, впитывал всё быстро и жадно. Ты был послушным ребенком, Чанёлли, когда этого действительно требовалось. Но сейчас ты меня разочаровываешь. — Я не понимаю, дядя. Ты про сегодняшнюю ночь с Бэкхёном? Дядя оскалился. — Скажешь, что ничего не было? — Это был последний раз, — Чанёль смотрел на мужчину серьезно. Он должен был быть максимально убедителен сейчас. — Мы разорвали все отношения этой ночью. Да, это была слабость, но больше такого не будет. Он выбрал Ким Чонина. В глазах дяди отражался огромный спектр эмоций. Чанёль видел это ясно. Он смотрел на Пака, едва щурился, сомневаясь, верить ему или нет. — Всё случилось, как ты и говорил, дядя. Все омеги лишь шлюхи, и Бён Бэкхён совсем не исключение. С Ким Чонином ему будет удобнее, так он сказал мне сегодня, — Чанёль не отводил от дяди взгляд. Тот усмехнулся, отпуская голову Чанёля, выпрямился в полный рост. В этой фразе, сказанной Чанелём, звучало так много знакомого. Однажды Донхван сам услышал нечто подобное. Это было похоже на сына Бён Джунсо. — Если ты обманываешь меня, Пак Чанёль, я непременно обо всём узнаю. И ты даже представить себе не можешь, что я сделаю с тобой, с ним и вашими глупыми отношениями. Это мое последнее предупреждение! Я проглочу то, что ты обманул меня вчера, последний раз проглочу, но если повторится нечто подобное, пеняй на себя. — Я тебя не обманываю. — Тебе же лучше, — усмехнулся Донхван. Он снова ударил по груше ногой, сбивая ее с верёвки. Чанёль услышал очевидно последний задушенный стон неизвестного ему пленника дяди. Да, внутри этого подобия груши был человек. Это был особый изощренный способ Пак Донхвана, чтобы добивать тех, кто особенно ему насолил. — Кто это? — спросил Чанёль. — Он слил кое-что о нас копам, — Донхван кивнул двум парням, что вошли в зал. — Уберите тут всё. Чанёль знал, что человек внутри мертв. После подобных пыток дяди мало кто выживал. Младший Пак вышел из зала, направляясь вниз по пустому коридору. Он завернул в одну из многочисленных комнат, заперся изнутри и едва выдохнул. Нужно было взять себя в руки и просто продолжать делать свою работу в клане как ни в чём не бывало. В конце концов, Чанёль занимается этим уже достаточно много времени. Да, дядя узнал кое-что о нём, но Чан ожидал этого. Теперь ему просто нужно действовать чётко по тому плану, который он задумал. Альфа ещё пару раз вдохнул и выдохнул, а затем выпрямился во весь свой внушительный рост. Расклеиваться и жалеть себя не было времени, у него впереди еще предстоит работа и серьёзные разборки с некоторыми людьми.       Донхван размотал боксерские бинты на руках, подходя к столику с бутылкой коньяка. Он был совершенно один в огромном тренировочном зале. В голове было слишком много мыслей, этот Пак Чанёль… Господи, как даже его племянника угораздило попасться в ловушку Бёнов? Неужели это их семейное проклятие? Донхван усмехнулся, делая глоток прямо с горла бутылки. По крепкой шее мужчины стекал пот, Пак чувствовал некую усталость в мышцах и думал о том, что возраст тоже берет свое. Раньше Донхвану нужно было куда больше, чтобы вот так устать. Он стареет? Если не душой, то точно телом. Донхван сжал кулаки, ставя со стуком стакан на стол. Чанёль слишком сильно был похож на него самого ещё тридцать лет назад. Такой же самоуверенный, местами наивный, такой же влюбленный идиот, который готов жизнь положить к ногам омеги. Донхван именно поэтому дал ему еще один шанс. Последний шанс. Если Чанёль им не воспользуется, то альфа точно сделает для себя определенные выводы. Он будет действовать известными ему способами, чтобы вытравить из крови племянника этот яд. Донхван слишком хорошо знал, как он действует, он стал его жертвой. Теперь Пак умнее, теперь он найдет противоядие, точнее, он уже его нашел. Пак Донхван сделает что угодно ради своего любимого племянника. Альфа ничего не рассказал о том, что узнал, Джунсо. Бён был уверен, что его сыночек кувыркается всю эту ночь с пацаном Ким Юнсона, а Пак не спешил его переубеждать. Хоть ему и доложили обо всём почти сразу же. Донхван сильно злился, но вмешивать в воспитание собственного племянника Джунсо он не собирался. Да и показывать омеге, что он не справляется с Чанёлем, тоже не хотелось. Поэтому Пак оставил эту информацию при себе, и сейчас, выслушав версию Чанеля, верил ей. Если бы Пак не знал старшего Бёна, он бы, наверное, и не поверил, но Донхван знал Джунсо, и слова сказанные его сыном Чанёлю звучали точно так, как мог разговаривать кто-то, кто носит фамилию Бён. Точнее, омега, что носит фамилию Бён. Яблоко от яблони, как говорится… За всю свою жизнь Пак Донхван слишком хорошо убедился в мудрости этих слов.       Кёнсу и Лухан сидят в одной из любимых кафешек на Каннаме. Честно говоря, чуть ли не впервые в жизни Кёнсу стал инициатором встречи, чем Лухан был безмерно удивлён. Обычно это он вытаскивал Су из дома клешнями, особенно во время каникул или праздников. А в этот раз Кёнсу сам позвонил и предложил прогуляться. Просто До было уже невыносимо сидеть дома. Напряжение с того утра, когда Кёнсу рассказал им обо всем, выросло до нереальных пределов. Папа показательно игнорировал существование Кёнсу, в то время как отец вообще взял позицию «ничего не было» и буквально делал вид, что не замечает того, что происходит между его сыном и мужем. Кёнсу был несколько удивлен этим. — Кённи, ты выглядишь странно, — Лухан внимательно рассматривает омегу. Кёнсу смотрит в большое окно кафе, за которым снова сыплет снег. На омеге бежевый свитер с воротом, в котором Кёнсу время от времени прячет аккуратный носик. До в очках и выглядит каким-то потерянным. За то время, что Лухан пробыл в доме Сехуна, он почти не списывался с Кёнсу, и теперь чувствовал себя виноватым. У друга явно что-то стряслось. — Это так заметно? — усмехается Кёнсу, поворачивая на парня взгляд. Лухан придвигается ближе. — Ты потерянный. Что случилось? Кёнсу молчит какое-то время, а потом снимает очки и трёт переносицу. Лухан знает, что таким образом друг пытается собраться с мыслями, чтобы всё рассказать. — Кажется, я сильно сглупил, Лу, — шепчет Кёнсу. — О чем ты? — Я рассказал родителям о Чонине. Лухан замирает с открытым ртом. Он сейчас ожидал услышать от друга что угодно, но только не вот такое. Чтобы Кёнсу рассказал своим родителям о том, что встречается с кем-то… Да, это правда где-то в природе сбилась гармония. — Ты серьёзно сейчас? — Да, — кивает Кёнсу. — В Рождество он приехал ночью, и я сбежал с приёма родителей. Попросил одного из охранников прикрыть меня. Я… В общем, я был с ним всю ночь. А утром вернулся домой и всё рассказал. Лухан не знал, как вообще реагировать на всё это. Ведь это так не похоже на его Кёнсу. Ведь его Кёнсу всегда взвешивал все «за» и «против» прежде, чем что-то сделать. Ведь его Кёнсу всегда был тем, кто думал обо всем на несколько шагов вперед. И слышать от него про подобные «безумства» было правда непривычно. — Ты… Даже имя его назвал? — Нет, конечно, — усмехнулся Кёнсу, делая глоток из своей чашки с зеленым чаем. — Я просто сказал, что у меня есть истинный. Сказал, что нас ничего не связывает, и я всё равно поеду в Европу. Правда, папу это всё не устроило. Они хотели знать кто он, а я решил, что такого потрясения они не переживут. — В смысле? — Сын политика Ким Юнсона? Ты серьёзно, Лу? Не сын профессора? Не Ву Ифань с образованием преподавателя и задатками гения? То, что я сплю с человеком вроде Ким Чонина для них будет еще большим шоком, чем то, что я вообще с кем-то сплю. Лухан прекрасно понимал, о чём говорит Кёнсу. Родители его друга, ну по крайней мере, отец точно, были весьма радикальны в подобных вещах. Они не поддерживали никого из политиков, и надо сказать, были слишком известны этим в корейском обществе. То, что отец Кёнсу стал и долгое время продолжал оставаться ректором Национального Сеульского было действительно удивительно. Обычно, люди занимающие такие посты обязательно имели поддержку из политических партий, но До Ёнсок был слишком умён и хорош в своём деле. Наверное, только благодаря этому ему удавалось быть тем, кто он есть всё это время. А теперь окажется, что истинный альфа его любимого единственного сына — отпрыск одного из тех политиков, кого так отчаянно презирал ректор До. Лухан раньше даже не задумывался обо всём этом. — Знаешь, Кённи, мне сейчас даже сказать тебе нечего. Кёнсу на это едва искривил пухлые губы в усмешке, вновь отвернулся к окну. В голове было так много мыслей, и сейчас Су чувствовал некоторое облегчение после того, как вывалил всё это другу. У него ещё никогда не было настолько отвратительного пребывания в стенах родного дома. — А что они теперь? Отругали тебя? — Папа меня игнорирует, — Кёнсу посмотрел на Лухана. — Ну знаешь, он же всегда был таким. Сначала кричит, а потом переходит на это отвратительное холодное безразличие и молчание. С самого детства я ненавижу это в нём. Это делает ещё хуже, чем если бы меня наказывали, орали на меня и, может быть, даже били. Это какой-то отдельный, изощренный вид эмоционального насилия. Лухан буквально кожей чувствовал всё это моральное давление, о котором рассказывал До. Его родители никогда не наказывали самого Лухана подобным образом, папа Лу был любителем побольше покричать, поплакать, а потом простить. Но Сяо понимал, о чём говорит Кёнсу, хотя и сам не знал откуда. — А отец? — Отец… Даже не знаю. Он в целом ситуацию игнорирует, думаю, ему просто некогда об этом думать. Он занят делами переезда. Да и потом, мы с ним никогда не были так близки, как например, ты близок с дядей Шенем. Лухан едва улыбнулся, а потом поймал ладошку Кёнсу на столе. До вздрогнул, вопросительно глядя на парня. — Слушай, Кёнсу, в конце концов, они ведь твои родители. И я думаю, если ты решишься поговорить с ними, они постараются тебя понять. — Я пытался, Лу, — усмехнулся Кёнсу. — С папой пытался. Но он правда молчит и игнорирует меня, словно меня нет. Я потому и попросил тебя встретиться, хотя мне неудобно, что я порчу твои выходные с Сехуном. Просто… Я больше не могу находиться со всем этим один на один. Мне нужно с кем-то это обсудить, а кроме тебя… У меня никого нет. Лухан едва прикрыл глаза, а потом поднялся с места. Он пересел на стул рядом с Кёнсу и притянул друга к себе, крепко обнимая. Су поддался, обвивая тонкие плечи Лу руками, зарылся носом ему в шею. Запах клубники по-особому успокаивал, но помимо клубники Кёнсу слишком хорошо улавливал кое-что другое. Он едва улыбнулся. — Я понимаю, как это может быть тяжело, Су-я, но ты не виноват в том, что хочешь строить свою жизнь, хочешь любить и быть любимым. И твои родители рано или поздно поймут это. Твой папа поймет, что не может вечно опекать тебя и строить твою жизнь по собственному сценарию. — Может, я не должен был делать это всё вот так? Оно вообще того стоило? Мы с Чонином не будем вместе, а с родителями мне жить целую жизнь. Лухан отрицательно замотал головой. — Дело не в Чонине, Кёнсу. Дело в том, что ты должен был рано или поздно показать своему папе, что хочешь быть самостоятельной личностью. Совершать свои ошибки, и он не сможет тебя от них уберечь. Знаешь, отец до сих пор ревнует меня к Сехуну и каждый раз цепляет Хуна, устраивает ему какие-то глупые проверки. Я знаю, что он просто так старается оградить меня от ошибок. Но это невозможно, и он тоже это понимает, однако, всё равно продолжает. Наверное, это можно понять только став родителем. Поэтому, твои родители не прекратят это всё, но и ты не должен сдаваться. То, что ты честно рассказал им обо всем — это правильно, Кённи. Куда лучше, чем обманывать их, наверное. — Правда так думаешь? — Кёнсу смотрел в глаза другу, а тот широко улыбнулся. — Да, Кённи. Я в этом уверен. — Спасибо, — прошептал Кёнсу, а потом вновь обнял друга. — Спасибо, что пришёл, мне нужен был этот разговор. — Я всё ещё не понимаю, почему ты не позвонил мне сразу? Ты не должен копить такие вещи в себе, Су-я. Я ведь всегда это тебе говорю. — Вот именно, Лу, я просто такой придурок. Меня не исправить. Лухан едва цокнул, закатывая глаза. Вот уж точно, До Кёнсу просто так не исправить. Он чмокнул друга в щеку, а потом они снова расселись по местам. Доели свой заказ, а потом Лухан предложил прогуляться. Они давно этого не делали. — Ну, рассказывай как прошло твоё Рождество, — ярко улыбнулся Кёнсу, пряча нос в вороте куртки. Лухан сегодня был одет в длинное пальто. Погода, несмотря на обильные осадки, была отличная. Ветра не было, так что Кёнсу даже снял перчатки. — Я чувствую так много малины. Лухан едва усмехнулся, закатывая глаза. Кёнсу рассмеялся, замечая, как и без того красные от холода щеки друга, порозовели ещё больше. — Ну, в общем, как ты уже мог догадаться, у нас был первый раз. — И как? — Кёнсу краем глаза заметил, как проходящие мимо альфы бросили на них с Луханом изучающие взгляды. Надо сказать, для парней это не было чем-то новеньким. — Ну, было и хорошо, и больно, а потом чертовски стыдно на утро. И да, мы с ним оказались истинными. — Боже, Лу, — Кёнсу остановился, а потом повис на шее друга. — Я поздравляю вас! Чего сразу не сказал? — Спасибо, Кён, — Лухан едва улыбнулся. До вопросительно выгнул бровь. Он ожидал более радостных ноток в голосе друга. — Что-то ты как-будто не рад? — Я рад, конечно, — кивнул Лухан. Они вновь двинулись вперед. — Кофе хочу смертельно. — Ты только что чашку вылакал, Лухан. Столько кофеина вредно для здоровья. — Не ворчи, До Кёнсу, — закатил глаза Лухан. А потом всё-таки потащил друга к ближайшей будке с уличным кофе. Кёнсу поддался, потому что так Хан отвлекал его от темы. Друг точно подбирал слова. Наконец Лухан взял себе большой капучино, а Кёнсу латте, и они уселись на лавочке. Снег уже прекратился, так что было хорошо сидеть на свежем морозном воздухе и согреваться горячим кофе. — Ты ушёл от темы, Лу. — Я знаю, — усмехнулся Сяо. — Я просто не знаю, как все объяснить. — О чём ты? — Я люблю его, — совсем тихо сказал Лухан. — Ну, знаешь, за эти дни я осознал это ещё больше. Я даже слишком сильно его люблю, настолько, что дыхание иногда замирает. Я ни к кому раньше такого не чувствовал, и теперь… Когда мы ещё и оказались истинными. Мне снова страшно. Кёнсу тяжело вздохнул, едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Но знал, что это натура Лухана, и надо сказать, О Сехун чертов гений, раз смог вызвать такие чувства к себе в Сяо, который был слишком подозрителен к окружающим. Несмотря на его доброе сердечко, Лу было очень сложно это самое сердце кому-то открывать. Именно поэтому Сехун действительно молодец. — Боишься чего? Своих чувств? Или его? — Всего, — вздохнул Лухан. — Я просто боюсь слишком сильно в него углубиться, и если вдруг что-то пойдет не так, мне будет очень больно. Мне больно от одной только мысли, что однажды его не станет в моей жизни. Меня это пугает. — Во-первых, Сяо Лухан, ничего на этом свете не вечно. А тем более, человеческая жизнь и чувства. Поэтому, если вдруг что-то пойдет не так, значит это будет к лучшему. Во-вторых, у тебя появился любимый и любящий истинный альфа, быть с которым вам не мешает абсолютно ничего, а ты всё думаешь о том, что вдруг что-то пойдет не так. Разве не плевать, Лухан? Если завтра что-то будет не так, у тебя всё ещё есть сегодня. Живи тем, что ты чувствуешь сейчас, а не удваивай свои страдания, которых вообще может и не быть. Что за настрой? Лухан слушал друга, и понятия не имел, откуда в Кёнсу столько мудрости. Вероятно, если бы он оказался на месте До, он бы уже давно сошел с ума. — Я понимаю это всё головой, но ничего не могу с собой поделать. Просто я не хочу быть зависимым от него и этих чувств. — Не уверен в этой версии, но я думаю, что поначалу так у всех. Этот ураган сносит тебя с ног, но ты постепенно научишься им управлять. В любом случае, ты можешь задать этот вопрос Минсоку. Он точно знает ответ. — Да, задам, если он когда-нибудь вернется из ебучего Китая, — вздохнул Лухан, делая глоток кофе. Да, Кёнсу тоже успел соскучиться по этим двоим, хотя расстались они относительно недавно. Прошла только неделя. — Чондэ писал, что вернутся они после Нового года, кажется, они собираются жениться. Лухан чуть не поперхнулся, принимаясь кашлять. Кёнсу хихикнул и похлопал друга по спине. — Жениться? — О да, Лухан, это же так неожиданно. Беременный Минсок с кольцом и покупка нового дома, а ещё поездка к родителям. Да уж, совсем неожиданная новость, — в голосе Кёнсу иронии было слишком много. Лухан закатил глаза и пихнул друга в плечо. Кёнсу рассмеялся. — Ну, я в том смысле, что уже так скоро? Прям на каникулах? — Если бы ты хоть изредка читал наш чат, был бы не так удивлен. Хотя о чём это я, кое-кому было не до переписок. Лухан цокнул, отворачиваясь от друга. — Ты собираешься теперь вечно меня дразнить? — Конечно нет, когда Чондэ вернется, я передам эту пальму первенства ему, — Кёнсу снова рассмеялся, а Лухан тяжело вздохнул. — Я думал ты мой друг, До Кёнсу! — Конечно, я твой друг, Сяо Лухан. Поэтому я могу вот так шутить и оставаться целым и невредимым. Лухан несколько секунд смотрел на серьезного Кёнсу, а потом они оба рассмеялись в голос. Внезапно у Кёнсу зазвонил мобильник. Он вытащил его из кармана куртки, удивленно глядя на определитель. Это был Чонин. Они списывались довольно часто на протяжении всех этих дней, и теперь Чонин решил позвонить До. Надо сказать, после Рождества этот альфа заметно осмелел. Кёнсу колебался, а потом скинул звонок, до того как Лухан успел разглядеть имя контакта. — Так, и кто это был, До Кёнсу? — Не важно, — Кёнсу встал с места. — Пойдем дальше, я уже замерзнуть успел. Лухан сузил глаза, поднялся следом за другом. — Это был Чонин, да? Ты игнорируешь его? Кёнсу молча шел вперед, а потом Лухан обогнал его, преграждая путь. Он вопросительно смотрел на друга, и Кёнсу тяжело вздохнул. — Нет, я его не игнорирую. Перезвоню ему вечером, или сам позвонит, если нужно, — усмехнулся До. — Что у вас было в Рождество? — Лухан хитро улыбнулся, с озорным любопытством смотрел на Кёнсу. До тоже улыбнулся в ответ, но не спешил отвечать, пока не вывел старшего из себя. Лухан затопал ножками в нетерпении, дергая Кёнсу за рукав куртки, выпятил нижнюю губу. — Ну давай, До Кёнсу, расскажи мне все! — Он сказал, что ты слил ему мою любовь к конькам, — Кёнсу смотрел на Лухана, который тут же осекся. — Я просто хотел, чтобы мой друг был счастлив! — Я почти обиделся, — усмехнулся Кёнсу, но продолжал улыбаться. — В общем, он арендовал целый каток на всю ночь, да. А потом… Мы остались в его машине. — Снова? — усмехнулся Лухан. Кёнсу пихнул друга в плечо. — Да, снова, Сяо Лухан. Так бывает, когда вы скрываетесь от всего мира, а твой истинный должен жениться на другом. Лухан едва прикусил губу, замечая как мрачнеет Кёнсу. — Прости, Су, я просто… — Всё в порядке, — Кёнсу едва вздохнул. — Ты ни при чём, это я так… Мысли вслух. На катке было клево, я не ожидал от него чего-то подобного, честно говоря. Мне всё ещё сложно с Чонином вне… Вне секса. Так что я должен сказать тебе спасибо, наверное. Ну, что рассказал ему об этом. — А ему? Ему ты спасибо сказал? — Лухан смотрел в глаза друга, а Кёнсу едва усмехнулся. — С него достаточно и того, что было на заднем сидении. Лухан на это рассмеялся, да так громко, что на них обернулись некоторые прохожие. Кёнсу продолжал ярко улыбаться, чувствуя как с души спадает огромный груз. А ещё он чувствовал вибрацию телефона в кармане от бесчисленных смсок. Иногда Ким Чонин был такой нетерпеливый. В этот раз мобильник зазвонил у Лухана. Омега улыбнулся, отвечая на вызов. Кёнсу по одному только его лицу понял, что звонящего зовут не иначе как О Сехун. — Да, Хун, — пролепетал Лухан. — Ага, с Кёнсу ещё. Подъезжай к центральному парку на Каннаме. Хорошо, давай. Сяо сбросил вызов, а потом как-то виновато посмотрел на Кёнсу. — Езжай, Лу, мне тоже пора домой. Всё в порядке. — Ты ведь не обижаешься? Мы могли бы встретиться, когда Чондэ и Минсок вернутся, чтобы сходить в кино. Мы уже полгода там не были. — Хорошо, — улыбнулся Кёнсу. — Подкинете меня до дома? — Естественно, пойдем.       Сехун ждал их, стоя у своего белого мерседеса, одетый в черное пальто. Надо сказать, выглядел альфа довольно представительно, даже не скажешь, что ещё учится в академии. Готовый юрист! Кёнсу улыбнулся, глядя на то, как Лухан радостно нырнул в объятия альфы. Интересно, Кёнсу когда-то будут встречать также? Или всё закончится на Ким Чонине и их недоотношениях? До едва тряхнул головой, пытаясь отбросить все эти глупые мысли. С каждым днём он всё больше и больше думал о Ким Чонине. Это было кривой дорожкой. — Привет, Кёнсу, — улыбнулся альфа. — Привет, Сехун. С Рождеством, тебя, хоть и прошедшим. — Взаимно, — улыбнулся альфа. — Прости, что напрягаю. — Всё в порядке, не бери в голову. Садитесь в машину. В салоне у О Сехуна слишком сильно пахло малиной, с которой удивительно хорошо сочеталась клубника. Кёнсу, в целом, соседствуя с Луханом на протяжении нескольких лет уже привык к сладкому запаху, но даже для него в этом сочетании было слишком много сладости. Однако, кислинка в запахе Сехуна всё же хорошо чувствовалась и разбавляла их аромат. Интересно, а как для окружающих ощущалась смесь граната и вишни? Кёнсу снова думает о ненужных вещах. — Ну? Как дела, Кёнсу? — Сехун вел машину осторожно, а потом посмотрел в зеркало заднего вида. — Хорошо, — едва улыбнулся Кёнсу. Он всё ещё чувствовал вибрацию в кармане, так что решил всё же сжалиться над Ким Чонином. @kimkai Су, ты занят? Я просто хотел поговорить. Наверное, ты занят. Просто напиши мне потом. Я соскучился. Или подожди? Я тебя чем-то обидел? Ты игнорируешь меня? Я волнуюсь. Ладно, наверное, я не должен так много писать. Но я не могу остановиться. До Кёнсу, ответь пожалуйста, даже если пошлешь. Ладно, я перечитал нашу переписку и не увидел никаких косяков. Но я всё равно не отрицаю того, что я могу быть придурком. Кёнсу… Кёнсу едва ли сдержался от того, чтобы рассмеяться в голос. Он принялся широко улыбаться, что не могли не заметить Лухан и Сехун, которые переглянулись и притихли. @dokyungsoo да, Ким Чонин, ты просто королева драмы. — Прости, Сехун, ты что-то спросил? — Кёнсу наконец вспомнил, что выпал прямо посреди диалога с Сехуном. Вероятно, это было некрасиво. — Ах, да, но ты мне ответил. Как провел Рождество? — Неплохо. Что насчёт вас двоих? А то, знаешь ли, Лухан мне ничего рассказывать не хочет, — Кёнсу придвинулся чуть вперед. — До Кёнсу! — зашипел Лухан, а Сехун едва рассмеялся. У Кёнсу вновь завибрировал телефон. @kimkai издеваешься, да? Кёнсу усмехнулся, мысленно кивнул самому себе. Отвлекся на голос Сехуна. — Ну, мы провели отличное Рождество. Нарядили елку, приготовили ужин. — Ага, а ещё откопали очень классный оранжевый свитер О Сехуна, — вклинился Лухан. Сехун тут же напрягся. — Вау, что за свитер? — С оленем, рождественский. Ну знаешь, вот такой… Типичный. — Хочу это увидеть, — улыбнулся Кёнсу. — Вероятно, тебе очень шло, Сехун! — Ой, так у меня же фотка есть! — Лухан тут же полез за телефоном. — Сяо Лухан, не смей! — воскликнул Сехун. — И что ты сделаешь, если посмею? — усмехнулся Лухан. Кёнсу едва хихикнул, а потом вновь отвлекся на переписку с Кимом. @dokyungsoo да ты и сам с этим справляешься. @kimkai ты не дома? почему так долго отвечаешь? @dokyungsoo я с Луханом и Сехуном. Они везут меня домой. @kimkai у вас что? была тусовка без меня??????????? Кёнсу почти видел это обиженное лицо и слышал эти обиженные интонации в голосе Чонина. Он едва улыбнулся, думая о том, что точно поехал крышей на Ким Чонине, раз так ярко представляет все его реакции. Внезапно у Сехуна зазвонил телефон. — Это Чонин, прости, — Сехун принял вызов, а Кёнсу закатил глаза, откидываясь на спинку заднего сидения. Сехун сделал музыку потише, так что Кёнсу слишком хорошо слышал знакомый бархатный бас в трубке. Ладно, ему совершенно точно захотелось поговорить с Чонином по телефону. — Привет, Ким! Лухан обернулся на Кёнсу, едва выгнул бровь. — Да, мы с Луханом везем Кёнсу домой. Откуда ты узнал? Сехун вопросительно посмотрел сначала на Лухана, а омега удивленно округлил глаза и развел руками. Кёнсу тянуло на смех. Конечно, О не дурак, в отличие от Чонина, и наверняка обо всём догадается или уже догадался, а у Кима реально детские обидки взыграли. — Нет, Ким Чонин, никто не устраивал тусовок без тебя, — закатил глаза Сехун. — Что за? Ты вообще в себе или бухой? Кёнсу откровенно хихикал, спрятавшись за спинку сидения Сехуна. Да, он не знал, что в этой ситуации такого забавного, но ему почему-то нравилось. Возможно, он так снимал стресс, Кёнсу не знал. Просто осознание того, что Чонину не плевать с кем Кёнсу проводит время… Это по-особому грело сердце. — Вот же странный, — Сехун закинул телефон обратно в панель. — Откуда он вообще узнал, что вы со мной? — Даже не знаю, О Сехун, — усмехнулся Лухан. Сехун вопросительно посмотрел на своего парня, а потом беззвучно открыл рот. Конечно, он совсем забыл о некоторых фактах. Сехун перевел взгляд на Кёнсу на заднем сидении, но у того было совершенно обычное лицо человека, который совсем непричастен к ситуации. — Ким Чонин обижается, что его не взяли в парк попить кофе? — спросил Лухан. — Он думал, что нас тут компания собралась без него. Не знаю, правда, какая именно компания, но он был на панике, — едва улыбнулся Сехун. — Вероятно, его нужно успокоить. Позже. Теперь Сехун посмотрел прямо в глаза Кёнсу в зеркале, До всё ещё делал вид, что ни при чём. Конечно, это всё была никому не нужная, совершенно глупая комедия, но Кёнсу и Чонин вроде как официально не встречались, так что и говорить тут было нечего. Наконец Сехун тормознул у дома Кёнсу, а Лухан специально вышел из машины и проводил его до ворот. — Спокойной ночи, Су. Всё точно будет хорошо, — улыбнулся Сяо, обнимая друга. — Спокойной ночи, ЛуЛу. Да, я тоже на это надеюсь. Будьте осторожны по дороге! — Ага, будем. Позвони Чонину, он и правда извелся, бедолага. — Я подумаю, — усмехнулся Кёнсу.       Омега вошел в дом, снимая куртку. Он повесил её в гардеробную и уже хотел идти к себе в комнату, но перед ним возник папа. Кёнсу вопросительно выгнул бровь, глядя на родителя. — Привет, пап. — И где ты был? — звучал Юнсу однозначно очень невесело. Кёнсу едва сжал руки в кулаки. — Гулял с Луханом. На Каннаме. — А предупредить меня? Или отца? Или теперь ты думаешь, что можешь делать всё, что тебе в голову взбредет? Кёнсу едва выдохнул. — Ты меня игнорируешь целыми днями, не думал, что тебе интересно, куда я собираюсь сегодня. Кёнсу хотел уйти, но папа перехватил его запястье, разворачивая к себе. Младший омега замер, не зная, чего ожидать от папы, что сделал пару шагов к нему. В его глазах была только злость и ярость, и Кёнсу думал о том, что ещё никогда не видел родителя таким. — Да что случилось, пап? Мне больно, — Кёнсу попытался вырвать руку, но папа вцепился в него мертвой хваткой. — Что случилось? — искривил губы в усмешке Юнсу. — Ты смеешь спрашивать, что случилось? Ты случился, До Кёнсу! Не могу поверить, что мой сын… Папа будто пытался подобрать слово, хотя Кёнсу буквально видел в его глазах то, что он хотел сказать. Но снова сдерживался. Интересно, почему? Потому что не мог поверить в происходящее? — Кто твой сын, пап? Ну давай, договори… Ты несколько дней ходишь и боишься произнести. Если правда меня таким считаешь, то не бойся. Давай, скажи это! — Кёнсу вдруг понял, что сорвался на повышенный тон. Он никогда так не разговаривал с папой. Старший До смотрел на него и не мог поверить собственным глазам. — Я устал, пап. Устал быть идеальным До Кёнсу, понимаешь? Я говорил тебе уже это, но ты не хочешь меня слушать. Дело не в том, что я больше не девственник, да никто из моих ровесников не девственник. Дело в том, что я перестал жить по шаблонам, которые ты для меня заготовил. Вот, что тебя так огорчает, папа. Тебе плевать на меня, тебе просто хочется реализовать какие-то свои планы через меня. Ты вообще меня любишь? Снова пощечина обожгла щеку младшего. Голова Кёнсу взметнулась, слезы брызнули из глаз, но не из-за боли. Кёнсу готов был заплакать и до этого. Но впервые в жизни он наконец высказал всё, что хотел. — Я всю жизнь посвятил тебе, До Кёнсу. Я носил тебя девять месяцев под сердцем и рожал тебя, и я всё делал ради тебя. И после всего этого, ты говоришь мне, что я тебя не люблю? Кенсу усмехнулся. Он продолжал плакать и думал, что вся его жизнь в последние месяцы какой-то карнавал безумия. — Я не сказал, что ты меня не любишь. Я спросил у тебя, ты меня любишь? Не Кёнсу, который гордость семьи, парень-гений, человек с идеальными оценками и победами во всех олимпиадах. Нет, пап. Ты любишь своего сына Кёнсу, который совершает ошибки? Ты любишь Кёнсу без отличных оценок и всех этих олимпиад? Юнсу был несколько ошеломлен всеми этими словами. Он хотел бы многое ещё сказать сыну, да только язык к небу присох. Омега просто смотрел на плачущего Кёнсу и думал о том, что ему чертовски больно видеть сына таким. Внутри что-то резко щёлкнуло. — Ясно, — усмехнулся До, стирая с щеки слезу. — С этого нужно было начинать. Кёнсу направился в сторону лестниц. Он убежал к себе в комнату, а Юнсу тяжело вздохнул. Мужчина развернулся, натыкаясь на мужа, который только что вошёл в дом. — Ёнсок? Милый, ты уже вернулся? — Что ты сказал ему на этот раз? — взгляд мужа был довольно суровым. Ёнсок смотрел так на омегу только когда действительно злился. — Ничего, мы просто… Снова не понимаем друг друга. Альфа ничего не ответил, направляясь на второй этаж. Он даже пальто не снял, почти бегом устремился вслед за сыном.       Кёнсу стоял в собственной комнате, пытался успокоиться, но получалось плохо. Неужели папа действительно не смог ответить сыну, что любит его? До знал своего папу, он любил его, совершенно точно. Только вот… Почему он не ответил? Кёнсу действительно судорожно пытался ответить на этот вопрос, чувствуя, как в груди слишком быстро бьётся сердце. — Сынок, это я, — омега вздрогнул, стоило услышать стук в двери комнаты и голос отца. — Я могу войти? Су едва выдохнул, стирая слёзы с щёк. Он открыл двери комнаты, пропуская отца. Ёнсок застыл на месте, разглядывая сына. Кёнсу сильно похудел в последнее время, это буквально бросалось в глаза. А сейчас у него были заплаканные красные глаза, и отцовское сердце До Ёнсока буквально разрывалось. Это он виноват во всём этом, альфа должен был вмешаться в это раньше, но оставил всё на сына и мужа. Он хотел, чтобы они сами разобрались в своих отношениях, но видимо, ошибся. Именно Ёнсок, как альфа и глава семьи, должен был им помочь. — Иди сюда, Кённи, — мужчина раскрыл объятия, и парень тут же в них нырнул. Крепкие руки сомкнулись плотным кольцом вокруг тела Кёнсу, огромная ладонь оказалась на макушке. Омежка вдохнул родной запах, едва прикрывая глаза. Он дрожал, плакать захотелось еще больше, и младший До не сдерживался. — Прости, малыш, что не пришел раньше. — Почему папа такой? — всхлипнул Кёнсу, крепче сжимал ткань пальто отца в руках. — Он не любит меня? — Конечно он тебя любит, Кённи. Он любит тебя больше, чем меня, больше жизни. Поверь мне, малыш. Твой папа горы ради тебя свернет. — Тогда почему он меня не слышит? Разве я совершил что-то настолько ужасное? Ёнсок едва вздохнул, а потом потянул сына на кровать. Он усадил Кенсу на неё, а сам присел перед ним на корточки, стер с щёк сына слёзы и едва улыбнулся ему. До помнил отца таким только в детстве. Да и то лишь пару раз, наверное. Между ними подобных моментов было по пальцам пересчитать. — Мы с твоим папой просто беспокоимся за тебя, Кёнсу. Понимаешь? Мы твои родители, и нам страшно, когда ты пропадаешь на всю ночь, а с утра заявляешь, что был с каким-то неизвестным нам альфой. Даже если он твой истинный, это пока не дает нам никаких оснований доверять ему. — Но дело же не в страхе, отец, — усмехнулся Кёнсу. — Ему даже противно говорить со мной. Все эти дни. Ты ведь видел это прекрасно, хоть и делал вид, что нет. Ёнсок едва прикрыл глаза. — Прости, сынок. Вероятно, это всё моя вина. Я должен был вмешаться раньше. Я просто решил, что вы должны разобраться сами, но, вероятно, это не так. — Это всегда было не так, отец, — омежка заметил немного удивлённый взгляд отца. — О чём ты? — Ты ведь всегда такой. Держишься в стороне, не так ли? Ёнсок едва улыбнулся. Он сел на кровать рядом с сыном, а в комнате повисло молчание. Что же, альфа всегда знал, что его мальчик умён не по годам. Это было видно в Кёнсу с самого детства. Наверное, именно поэтому он был так шокирован, когда узнал, что у Кена кто-то есть. Точнее, есть альфа… И есть он во всех известных смыслах. Его ребёнок не казался тем, кто способен принимать какие-то необдуманные и импульсивные решения. — Ты, наверное, прав, сынок, — мужчина посмотрел в глаза Кёнсу. Младший ничего на это не ответил. Лишь продолжал молчать, пока это молчание не прервал сам отец. — Вы помиритесь. Папа остынет и много чего обдумает, а ты, пожалуйста, постарайся его простить. — Он сегодня задумался, когда я спросил, любит ли он меня. — Твой папа просто шокирован всеми этими событиями. Честно признаться, я тоже, Кёнсу. Я не давлю на тебя, но я хочу знать, кто он. Ёнсок очень долго размышлял над словами сына об истинном альфе. Внутри, при мысли о том, что у его малыша Су есть какой-то там парень, рождался целый ураган ревности. Но До Ёнсок старался отодвигать это в сторону и думать о том, что рано или поздно такой момент наступил бы всё равно. Как там ни крути, он хотел для сына счастья, и в том числе, счастливой семьи. Так что за эти дни, альфа много чего передумал об этом факте. — Никто, — вздохнул Кёнсу. Он уставился на собственные руки. — Забудьте с папой о нём. Я же сказал, что поеду с вами в Европу. И всё это останется тут, в Корее. Ёнсок немного помолчал. А потом подцепил подбородок сына, заглядывая ему в глаза. Ему бы хотелось знать, что именно чувствует сам Кёнсу, потому что если кто-то причинил ему боль или собирался это сделать, До Ёнсок совершенно точно не будет сдерживать свою ярость и отеческую ревность. — Так ты не любишь его? Уверен? Парень молчал. Он не мог врать вот так, глядя отцу в глаза, но и правду сказать не решался. — Да, уверен. Всё останется в прошлом, я обещаю. — Кёнсу, я просто не хочу, чтобы тебя обижали. Как бы там ни было, я всегда здесь и я твой отец. Если кто-то посмеет причинить тебе боль, ты должен и можешь прийти ко мне. Ты ведь знаешь это? Для омежки было необычно, что отец говорит в таком ключе. Ведь Кёнсу в этом плане боялся больше его, чем папу. Он был уверен, что До Ёнсок ни при каких обстоятельствах не примет факт того, что у его сына есть отношения сейчас. Ведь парень прекрасно замечал, как реагирует отец на разговоры об Ифане. — Меня никто не обижает, отец. Я не влюблен в него, просто… Так сложились обстоятельства. Но у меня другие цели на будущее. Ёнсок на это ничего не ответил, лишь улыбнулся, притягивая сына к себе. — Мы можем злиться на тебя и ругать, Кёнсу, но ты должен знать, что мы с папой любим тебя. Всегда любили и будем любить. И это не зависит от твоих успехов или неудач. Ты наш сын, и это ничего не изменит. Кёнсу едва выдохнул, обнимая отца в ответ. Да уж, он теперь не был в этом уверен, но в слова альфы верилось безоговорочно. Это ведь его отец. Он никогда не врал Кёнсу.       Ёнсок вышел из комнаты сына, осторожно прикрывая за собой дверь. Кёнсу уснул прямо у него в руках, так что альфа аккуратно уложил парня, накрыв одеялом и поцеловал в висок. У него всегда было так много работы и обязанностей, и он почти не успевал проводить время с сыном, но от этого любви к нему у него меньше не становилось. Он скучал по своему малышу, скучал по маленькому Кенни, который в детстве так сильно любил проводить с отцом время. Альфа направился в их с Юнсу спальню, на ходу снимая пальто, в котором так и сидел. Времени снимать не было. Он переоделся и спустился в столовую, где уже был накрыт ужин, а за столом сидел Юнсу. Он что-то изучал в телефоне, но отвлекся на мужа, когда заметил его присутствие. — Я думал, ты позовешь Кёнсу к ужину, — омега посмотрел на Ёнсока едва вопросительно. — Он спит, оставь его сегодня, — До старший устроился на своём месте во главе стола. Повисло недолгое молчание, в котором оба супруга принялись за еду. Наконец первым не выдержал Юнсу. — И ты даже не расскажешь, о чём вы поговорили? — Я думал, это ты мне расскажешь, — усмехнулся Ёнсок, поднимая на мужа взгляд. — О чем вы с Кёнсу поговорили, что у него случилась истерика. В новинку видеть таким нашего спокойного сына. Юнсу усмехнулся, отправляя в рот порцию отбивной. — А видеть его гуляющим до утра с каким-то альфой тебе не в новинку? — Он молод, Юнсу. Такое случается, когда ты молод. Даже если это наш с тобой сын. — То есть, ты его такое поведение одобряешь? — омега сжал в руках вилку и впился в мужа прожигающим насквозь взглядом. Ёнсок был невозмутим. За десятки лет совместной жизни альфа уже давно привык к этим взглядам мужа, его принципам, идеям и многим другим выходкам. Ёнсок любил Юнсу всей душой, и он был благодарен ему за многое, но альфа также слишком хорошо знал все недостатки мужа. — Я не одобряю, но я могу его понять. Или мы с тобой не делали ничего подобного в его возрасте? — вздохнул мужчина, снимая очки. — Вообще-то не делали, дорогой мой Ёнсок, — усмехнулся Юнсу. — В нашем обществе подобное поведение недопустимо для сына человека вроде тебя. Он должен осознать, что натворил. — Пока он понимает только то, что его папа отвернулся от него, — Ёнсок тоже умел смотреть так, что муж все понимал и без слов. Омега отвел взгляд, делая глоток из стакана с соком перед собой. Он попытался отрезать еще один кусок отбивной, но делал это слишком резко, нож не поддавался. Наконец Юнсу швырнул приборы на тарелку, прикрыл глаза, откидываясь на спинку стула. — Ты тоже сомневаешься в том, что я люблю нашего сына? Даже ты, Ён? После всех этих лет, после того, что ты видел, как я растил его и как дорожил его будущим, ты тоже сомневаешься? — у омеги вдруг задрожал голос. — Думаешь, я плохой папа? Ёнсок прекрасно знал, что это было больной темой для его мужа. Просто потому что отношения самого омеги с его папой складывались не самым лучшим образом. Юнсу всегда боялся стать таким, как его собственный папа. Надо сказать, что общего у них ничего не было. В отличие от своего родителя, Юнсу любил Кёнсу, пусть и не совсем правильно умел это выражать. Однако, желание подстроить и переделать ребенка под свои стандарты он всё же унаследовал. Тем не менее, Ёнсок всегда старался максимально показать своему мужу, что у того хорошо получается. Наверное, еще и поэтому Юнсу был так одержим поведением и успехами Кёнсу, ему хотелось доказать своему папе, что он вообще-то может быть хорошим родителем, куда лучше, чем сам омега когда-то. — Я так не думаю, Юнсу, — мужчина встал с места, садясь на стул рядом с мужем. Тот вздрогнул, когда его притянули к широкой груди. Омега всё же обнял широкие плечи, вдыхая такой любимый сердцу запах глубоко в легкие, пытался успокоиться. — Но тебе стоит попытаться узнать взрослого Кёнсу тоже. Ты хорошо знал его в детстве, теперь новый этап. Он даже не подросток, Юнсу. Он почти взрослый человек, который имеет смелость сказать своим родителям о том, что нашел своего истинного, но не собирается влюбляться в него. Юнсу оторвался от мужа, заглядывая в его глаза. — Он так и сказал? — Да, он обещал мне, что не влюбится в него. Намекнул, что это просто была физиология. Однако, мне в такое слабо верится, — усмехнулся мужчина. — Такие вещи физиологией не ограничиваются. Юнсу ничего на это не ответил, но крепко задумался над словами мужа. Он просто не понимал, в какой момент они с Кёнсу свернули не туда. Ведь омеге всю жизнь казалось, что они с сыном очень близки. Его мальчик многое рассказывал ему, так почему же теперь всё вот так? Неужели собственный папа был прав, и Юнсу всё же стал совершенно никчемным папой? Именно из-за этих мыслей он сегодня не смог ответить ничего Кёнсу. А ещё крепко жалел, что ударил сына. Дважды. — Я боюсь за него, за его будущее, Ёнсок. Ты же понимаешь, о чем я? — Конечно понимаю, — едва улыбнулся мужчина, обвивая ладонями красивое лицо омеги. Они были чертовски похожи с сыном. Можно сказать, Кёнсу был вылитой копией Юнсу, и Ёнсок так был счастлив осознавать это. Хорошо, что красоту сын унаследовал именно от папы. — Но мы ведь с тобой планировали стать демократичными родителями? Мы не можем уберечь его от ошибок. Юнсу хотел бы с этим поспорить, но не стал. Он только поцеловал мужа, а потом крепко обнял, прикрывая глаза. Ему нужно поговорить с Кёнсу обо всём.       Кёнсу открыл глаза, понимая, что ему снился какой-то плохой сон. Сердце билось где-то в горле как бешеное, а тело сковало. Мышцы, в отличие от мозга, ещё не успели проснуться до конца, и это было похоже на сонный паралич. Омега помнил, что обнимался с отцом, и похоже, его вырубило прямо в руках старшего. Он стащил с себя одеяло и сел в кровати, снимая мокрый насквозь свитер. Тело ломило, ему нужно в душ и попить воды. Кёнсу потянулся за мобильником, обнаружил там еще с десяток смс от Чонина. Невольно потянуло на улыбку. @ dokyungsoo я вырубился. извини. Кёнсу оставил телефон на тумбочке, а сам направился в ванную комнату. Включил свет в ней, едва сощурился. Омега остановился перед зеркалом, разглядывая свое опухшее после сна и слёз лицо. В голове было так много мыслей, и Кёнсу отчаянно пытался вспомнить свой сон. Там было что-то про них с Чонином, потом снились родители. Кёнсу усмехнулся. Ну да, конечно, в его голове было слишком много отвратительных мыслей. Омега искупался, блаженно выдыхая после душа. Он обернулся в полотенце, когда услышал как звонит телефон. Кёнсу принял вызов по фейстайму. В комнате стоял полумрак, так что До едва улыбнулся, глядя на Чонина на экране. Альфа просиял широкой улыбкой в ответ. Он сидел за столом, на нём была какая-то белая футболка и абсолютный беспорядок на голове. — Что с твоими волосами? — усмехнулся Кёнсу. — Ты откуда-то упал? — Я лежал, — едва закатил глаза Чонин. — Ты будто меня первый раз таким видишь. — Ну, даже после секса ты выглядишь презентабельнее, — Кёнсу не знал, в какой момент они вышли на такой уровень разговоров, но Чонин едва цокнул и рассмеялся. — А ты после душа, что ли? — хмыкнул Чонин. — Вау, До Кёнсу, не говори, что голый! Чонин аж заерзал на месте, будто пытался влезть в экран, чтобы разглядеть Кёнсу лучше. Но омега не опускал камеру ниже шеи и едва-едва выглядывающих острых ключиц. С мокрых волос стекала вода, но в полумраке комнаты, где была только тонкая полоска света из ванной, Чонин не мог разглядеть даже этого. Однако, от этого интерес альфы только распалялся, и Кёнсу нравилось вот так его дразнить. — А я и не говорю, — усмехнулся Кёнсу. Смотреть на такого Чонина было одно удовольствие. — Да ладно, До Кёнсу, я же всё вижу! — Ничего ты не видишь, — фыркнул Кёнсу, а затем выключил камеру, ставя телефон на тумбочку. — Я оденусь и включу её обратно. — А если я хочу на это посмотреть? — в голосе Чонина слышалась явная усмешка. Кёнсу закатил глаза, вытаскивая из шкафа пижамы. — Значит ты закатаешь свою губу обратно, — Кёнсу быстро оделся, закрыл двери ванной и включил торшер. Теперь стало чуть светлее, а омега юркнул под одеяло, надев очки. Он включил камеру, Чонин улыбнулся ещё шире. — И всё-таки, ты правда меня вот так продинамил? — Ким Чонин, успокой свои фантазии, ради всего святого, — Кёнсу зевнул, прикрывая рот ладошкой. — Я просто переодевался. — Сам же и разгоняешь на эти фантазии, — альфа даже обиженно выпятил нижнюю губу, а Кёнсу едва хихикнул. — Ты слишком красивый. Кёнсу растерялся. Настолько внезапным был этот комплимент от Чонина. Альфа смотрел так, словно впервые видел Кёнсу, у До в горле пересохло снова, хотя он выпил уже целую бутылку воды. — Слишком? — Кёнсу едва усмехнулся. — Это как? — Другие бы просто сказали спасибо, но До Кёнсу хочет знать причины и следствия. — Ну, тогда можешь позвонить другим, — усмехнулся Кёнсу, собираясь скинуть звонок, но Чонин начал махать руками. — Нет! Стоп! Кёнсу, я не это имел в виду… Господи, прости. Кёнсу едва закатил глаза, думая о том, что Ким Чонин такой очевидный придурок. — Я снова ляпнул, не подумав. — Это случается с тобой слишком часто, Ким, — Кёнсу перевернулся на бок, обнимая одеяло. Чонин прикрыл глаза, тяжело выдыхая. — Прости, Су, — снова прошептал альфа. — Я просто… Да, я придурок наверное. — Не называй себя так, — вдруг в тон парню ответил Кёнсу. Чонин даже немного удивился. — Только я могу тебя так называть. Этот разговор очевидно был чертовски неправильным для тех, кто не имел никаких отношений, кроме секса. Кёнсу думал, что они с Чонином неосознанно строят какие-то воздушные замки, а потом будут сильно страдать, когда они обрушатся прямо на их головы. Но Кёнсу всё равно не хотел ничего с этим делать. У них и так не осталось времени, поэтому До насладится теми крохами, что у него были. — Хорошо, — нежная улыбка отразилась на губах альфы. — Не буду. Они помолчали пару секунд, а потом Чонин вновь нарушил молчание. — Сехун сегодня наорал на меня, что я веду себя как идиот. Но я правда подумал, что вы меня кинули, — и снова та самая обиженная моська. Кёнсу широко улыбнулся, а потом не выдержал и рассмеялся. — Ну чего смешного? — Ты правда королева драмы, Чонин. Мы встретились с Луханом попить кофе, а Сехун просто забрал нас. Вот и всё. Никто не собирался без тебя. — Теперь я знаю. — Меньше паники, Ким Чонин. — Ты выглядишь странно, Кёнсу. Как будто что-то происходит. Кёнсу был удивлен. Неужели их связь работала настолько хорошо? Чонин смотрел сейчас слишком серьёзно, словно пытался прочитать всё на дне карих глаз омеги через экран мобильника. — Ничего не произошло. С чего ты взял? — Не знаю, я просто… У меня какое-то странное чувство все эти дни, я не могу это объяснить. — И ты непременно решил связать этот факт со мной? — усмехнулся До. — Ты просто… Единственный человек, которого я могу чувствовать настолько хорошо. И я совершенно точно знаю, что дело не во мне. С тобой что-то не так. Чонин подбирал слова, а Кёнсу вцепился в край одеяла в руках. Он не мог поверить тому, что слышит. Нет, абсолютно точно такого не может быть, но в глубине души Кёнсу знал, что может… Потому что в тот день, когда Чонин приехал к нему, омега тоже чувствовал, что что-то не так. И до этого, в Японии, До проснулся и вышел на балкон потому что снова было это странное чувство. Теперь это понимал и чувствовал Чонин тоже. Сначала физическое состояние, теперь и моральное, они были буквально связаны. — Со мной все хорошо, Чонин. Тебе просто показалось. — Уверен? — Да. Я хочу спать, так что… Спокойной ночи, Чонин. — Спокойной ночи, Су! Кёнсу скинул звонок и уставился в темный потолок. Сердце бешено колотилось в груди, потому что Чонин всё-таки был прав. У До было все совсем не в порядке.

***

      Время летит незаметно, и Чанёль понимает это однажды утром, когда открывает глаза и смотрит на число. Уже третье января, и сегодня у Чанёля очень важное дело. Он решил, что ему снова нужно напомнить о себе судье Чону. Сегодня у судьи было важное заседание. Чанёль проверил всю информацию о нём и убедился в том, что никого из знакомых на нём точно не встретит. Так что Пак приехал в зал суда. Ему повезло, что заседание было открытым. На Чанёле были привычные очки, но волосы он убрал вверх. Так Чанёль казался взрослее и куда серьезнее. Он даже надел серый костюм и галстук с белой рубашкой. Чтобы в клане никто ничего не узнал, Чанёль воспользовался такси, а свою машину закинул на парковку перед домом, чтобы не было никаких вопросов и подозрений. Он вчера прекрасно завершил одну очень важную сделку, благодаря которой начали вновь налаживаться отношения с якудза. Дядя был доволен, Чанёль начинал реабилитироваться.       Чанёль сидел на четвертом ряду совершенно один, глядя на то, как в зале заседаний собираются все участники процесса. Прокурор пришла первым. Омега средних лет была известна на весь Сеул, как та, кто никогда не проигрывает процессы. Её оппонентом в сегодняшних судебных прениях должен был стать молодой, но амбициозный адвокат, который, как узнал Чанёль, работал в конторе отца Сехуна. Он Чанёля никак знать не мог, так что Пак был расслаблен. Разбиралось уголовное дело по поводу бытового убийства и насилия, на скамье подсудимых был омега, что заколол мужа ножом. Такой банальный бытовой пример, но было интересно, как судья Чон с ним справится. Большинство на его месте не стало бы особо разбираться, однако, насколько Пак знает, Чон Ю Джу был не из таких. Он обязательно докопается до всех подробностей, вытрясет из обвинителя и защитника абсолютно все детали дела, а в конце примет взвешенное решение. Честно говоря, было чудом, что такой человек надолго задержался в их прогнившей до основания системе. Однако, Чон Ю Джу умудрялся вершить своё правосудие и не привлекал особого внимания к своим делам. — Вот это встреча, Чанёль! — знакомый голос заставил Пака вздрогнуть и обернуться. В проходе стоял не кто иной, как О Хёнсын. Альфа был одет в черный строгий костюм, рубашку, что едва отливала сиреневым, а крепкая шея была затянута галстуком. На мужчине были привычные очки, и весь его вид кричал о том, что этот человек занимается довольно серьезными вещами. Чанёль тут же подскочил с места, чувствуя, как сердце начинает биться сильнее. Ему совсем такой поворот не нравился, потому что это сильно усложняло его сегодняшнюю задачу встретиться с судьей. — Здравствуйте, дядя, — Чанёль пожал мужчине руку, выходя из ряда. — Вы сегодня участвуете в процессе? — Дело показалось мне интересным. Я попросил передать мне его одного из своих парней. Чанёль знал, что так адвокаты говорят, когда их коллега с делом откровенно не справляется. Да уж, когда тебе в адвокаты достается О Хёнсын, бояться точно нечего. — А ты что тут делаешь? — Я… Занимаюсь одним исследовательским проектом, но случайно перепутал время и пришел не на то заседание. Придётся остаться, да, тоже интересно послушать. — Ясно. А то я думаю, ты же вроде не на юридическом учишься, — едва улыбнулся мужчина, внимательно разглядывая парня. — Я даже не узнал тебя сначала, выглядишь хорошо. — Спасибо, дядя О. Вы тоже хороши, — улыбнулся Чанёль, едва поклонился мужчине. — Сехуну до вас еще расти и расти! Хёнсын на это хрипло рассмеялся, а потом похлопал Пака по плечу. — Ладно, Чанёлли, я пойду. Судебный процесс ждать не будет. — Конечно! Удачи вам, — Чанёль проводил мужчину взглядом. А затем перевёл его на вошедшего в зал секретаря. Хёнсын только успел дойти до своего места и перекинуться со своим подзащитным парой слов, когда в зал вошел судья Чон. Все тут же встали с мест, и судебное заседание началось. Первая часть тянулась нудно. Хотя, это было только второе заседание по этому делу, так что Чанёль не был удивлен. В Ульсане была программа даже на факультете экономической безопасности, когда студентов водили на разные судебные процессы. На уголовные дела больше попадал юридический факультет, конечно. Но у Чанёля тоже пару раз бывало. Так что все происходящее не было для Пака чем-то новеньким. На перерыве Чанёль едва улыбнулся судье, который заметил его с самого начала. Парень был в этом уверен. Но, однако, Чон все равно проигнорировал парня и удалился из зала суда. — Да, О Хёнсын, давно мы с вами не встречались, — усмехнулась прокурор, глядя на О, который улыбнулся ей. Вероятно, они были старыми знакомыми, что было ожидаемо. Чанёлю стало даже вдвойне интересно. Очень популярный прокурор, такой же крутой адвокат, и как вишенка на торте, справедливый судья Чон Ю Джу. Да, такое не каждый день увидишь. — Очень давно, прокурор Мин. Как ваши дела? — Прекрасно, адвокат О. Я ожидала увидеть одного из ваших щенков сегодня. Чанёль заметил, что остался в зале почти один. Даже подсудимого увели. — А увидели меня. В жизни не всё идет по вашему плану, прокурор Мин. Особенно те процессы, на которых попадаюсь я в ваши оппоненты. Почему-то люди говорят, что вы не проиграли ни одного дела, но совершенно забывают о тех трёх, когда мы с вами имели удовольствие встречаться у подобной трибуны. Чанёль усмехнулся. Да уж, он вчера пробежался по послужному списку прокурора и наткнулся на этот аспект. — А вы не совсем джентльмен, да, адвокат О, как о вас говорят? — Я думал, кто-кто, а вы уж точно в курсе, что когда дело касается работы, джентльменства во мне кот наплакал. Чанёль думал, что на работе отец Сехуна совсем другой человек. Он до этого момента знал его только любящим и строгим отцом, к которому его лучший друг был привязан до глубины. Чанёль прекрасно знал о том, как дорожит О своими отношениями с отцом и как ему важно мнение старшего альфы. Сехуну очень повезло с отцом, который умел прислушиваться к нему и к его желаниям. О Хёнсын был крутым родителем, а ещё крутым адвокатом. — Не хочешь выпить кофе, Чанёль? — за своими мыслями Пак и не заметил, как альфа подошёл к нему. Парень снова встал с места. Что же, такое внимание от О Хёнсына было совсем не на руку Чанёлю, но если он начнет увиливать и избегать мужчину, то это вызовет еще большие подозрения. — Было бы прекрасно. Я не выспался, потому что изучал подробности процесса. — Пойдем, расскажешь как раз подробнее о своей миссии. Чанёль последовал вслед за старшим альфой. У О Хёнсына была довольно расслабленная походка. Он держал одну руку в кармане брюк и никогда не спускал идеальной осанки. В этом они с Сехуном были точными копиями, и Чанёль всегда думал, что друг неосознанно собрал в себе многие привычки старшего. Поэтому любой, кто знал одного из них, а потом встречал другого, мог без труда догадаться что они отец и сын. Хёнсын подал Чанёлю стаканчик с кофе из автомата. Они стояли в коридоре перед залом заседаний. Недалеко от них стояли родственники подсудимого. — Что там у тебя за проект? — Я пишу курсовую по долгому процессу, который идет уже третий год. Там уголовка перекликается с экономическим преступлением. Я взял экономическую часть. Там президент одной компании был привлечен за махинацию с налогами, а потом его убили. Вот я и решил послушать и эту сторону процесса, хотя, кажется, это не моя область. — Довольно похвальное любопытство, Пак Чанёль, — улыбнулся Хёнсын, делая глоток из стакан. Чанёль понятия не имел, поверил ему мужчина или нет, но выглядел он довольно спокойным. — А в общем как дела? — Всё хорошо, — кивнул Чан. — У вас все в порядке? Как отдохнули? — Потрясающе, — улыбнулся Хёнсын. — Кстати, Джеиль постоянно спрашивает, когда ты приедешь к нам в гости. Так что мы тебя ждем. — Спасибо. Передавайте привет дяде Дже. Я обязательно заеду к вам. — Я надеюсь на это. Они немного помолчали, каждый размышляя о своем. Наконец Чанёль прервал молчание. — А что насчёт этого дела? Я не совсем понимаю суть, так как даже в интернете про него не читал. — Ну, мой подзащитный довольно состоятельный омега, который каждый день из года в год подвергался домашнему насилию со стороны мужа. Так что его терпение лопнуло. Он заколол дорогого супруга, когда его вновь начали избивать и свесили с балкона. Хёнсын говорил обо всем весьма спокойно и обыденным тоном, что, наверное, было немудрено для человека с его опытом работы. — Не знал, что даже среди состоятельных людей такое встречается, — Чанёль состроил удивленное лицо. Хёнсын снисходительно улыбнулся. — Это блеф, что домашнее насилие — проблема исключительно бедного населения. Чаще всего, домашние тираны — очень состоятельные люди, у которых много денег, уважения в обществе и власти. Они упиваются всем этим и сходят с рельс. Хотя, не спорю, бывают и другие картины. Но когда мне по молодости попадались подзащитные из менее состоятельных слоев населения, их, как правило, на такое толкал алкоголь или тяжелая жизнь. Что на такое толкает богачей, я не пойму по сей день. Чанёль, на самом деле, прекрасно всё понимал. За время работы в клане он успел насмотреться на всякое. И на бедных, и на богатых. Людям просто нравится причинять другим вред, и на этом всё. Этому нет никаких объяснений, просто это человеческая природа. Вторая часть заседания проходила более оживленно. Чанёль даже втянулся в суть процесса. Улики, предоставленные прокурором, были весьма весомы, но и сторона защиты хорошо отбивалась. Чанёль был восхищен отцом Сехуна, и теперь совершенно точно понимал, почему О Хёнсын считается одним из лучших адвокатов в их стране, а то и в Азии. Чанёль знал, что у О бывали и международные дела, где он защищал интересы крупных политиков и бизнесменов. А иногда он, видимо, ходил разминаться вот на такие процессы.       Чанёль вышел из зала ближе к концу судебного заседания. Он сделал это незаметно, когда дискуссия между прокурором и адвокатом пришла к самому пику. Он направился к кабинету судьи, остался выжидать его тут, и надо сказать, ждал совсем недолго. Судья шёл к нему, одетый в свою мантию, нес в руках папки с томами дела. Хотя, насколько Чанёль знал, такое входило в обязанности секретаря. — Здравствуйте, судья Чон! — Чанёль поклонился мужчине, который остановился перед ним, смерил тяжелым взглядом. — Что ты тут делаешь? — Я просто решил вам напомнить кое о чем, вероятно, вы успели забыть. Все-таки, у вас полно дел. — Ты прав, у меня полно дел, поэтому нет времени на бессмысленные разговоры с мальчишкой. Чанёль едва улыбнулся, делая шаг к судье. — Я просто хочу, чтобы вы перестали бояться, судья Чон, — прошептал Чанёль. — Не такая уж и большая просьба для человека вроде вас, разве нет? Судья посмотрел альфе прямо в глаза, но предварительно огляделся. А потом толкнул парня к стене, сжимая рубашку на его груди. — А теперь, очень внимательно выслушай меня, малец. Я не буду с тобой работать, понял? Мне плевать на тебя, на твои проблемы и очень сильно плевать на твоего дядю. Прямо так ему и передай. Пусть не присылает ко мне своих щенков для проверок. Чанель едва выдохнул. — Не он меня сюда прислал. — Исчезни, пока я не вызвал охрану! — судья рывком открыл двери своего кабинета и скрылся за ними. Чанёль тяжело выдохнул. Что же, страх в этом человеке укоренился куда прочнее, чем рассчитывал Чан. Пак не знал, как ещё на него воздействовать, очевидно, тут нужен был тот, кому судья сможет довериться, и это точно не он сам.

Парень вышел из здания суда, кутаясь в пальто и ожидая вызванное такси. Однако, перед ним остановился черный мерседес со знакомыми номерами. — А теперь, Пак Чанёль, мы с тобой поговорим как взрослые люди, — Хёнсын едва улыбнулся, но в его взгляде не было ничего радостного. — О чём вы? — О твоей странной лжи и встрече с судьей Чоном. Садись, Чанёль. Паку ничего не оставалось. Он открыл двери машины, оказываясь на переднем сидении автомобиля отца лучшего друга. Мерседес сорвался с места, а у Чанёля сердце внутри билось слишком гулко. Чанёль сидел в кожаном салоне на переднем сидении и совершенно не понимал, что будет дальше. О тоже молчал, спокойно и сосредоточено вёл машину. — Ну? — первым заговорил Хёнсын. — Ты сам расскажешь или мне применить свои профессиональные навыки? — Вы же адвокат, а не следователь. — Чанёлли, — усмехнулся старший, едва кидая на парня взгляд. — Давай я не буду рассказывать тебе, как много правды может вытащить адвокат. Следакам такое и не снилось. Говорил Хёнсын вполне спокойно и расслабленно. У него было поведение человека, который был полностью уверен в том, что он сейчас услышит всё, что его интересует. А у Чанёля внутри бушевал целый ураган. Он не мог вот так взять и рассказать все мужчине, хоть и безоговорочно доверял О Хёнсыну. Однако, Пак строил этот план слишком давно. И участие отца его лучшего друга в нем не предусматривалось. — Почему вы решили, что я соврал вам? Хёнсын усмехнулся, едва склонил голову вбок. Он перестроился в другой ряд, сбросил скорость. Сейчас было около часа дня, и они, несомненно, попадут в пробки. — Хорошо, Пак Чанёль. Если хочешь так, то будь по-твоему, — мужчина плавно тормознул. Они были зажаты в веренице машин. Чанёль теперь точно от разговора не уйдёт, и надо думать, как быть и что говорить. Поэтому он тянул время. Однако, если О Хёнсын знаком с судьей, то может это шанс Чанёля? Может стоит добавить ещё один пункт в план, который теперь не казался Паку таким уж и действенным. Хотя, он никогда ему таковым не казался, если быть откровенным до конца. — Во-первых, дело, на которое ты пришёл, уже давно закончено. Я был адвокатом одной из сторон, — Хёнсын едва улыбнулся, замечая, как Чанёль сжал кулаки. Когда Пак говорил про это самое дело, он просто вспомнил случай, который им недавно рассказывал преподаватель. Чанёль по срокам прикинул, что, скорее всего, этот процесс ещё тянется. Конечно, альфа понимал, что человек как Хёнсын не может о нём не знать, ну, а вдруг? Других вариантов у него все равно не было, ведь Чанёль совсем не ожидал встретить О на этом заседании. Всё изначально пошло по одному месту. — Но надо отдать тебе должное, ты неплохо сориентировался, — усмехнулся альфа. — Затем ты был весьма и весьма напряжен, а потом исчез из зала до конца судебного заседания. Я изначально попросил одного из своих помощников, он сидел на ряду за тобой, проследить, что ты будешь делать. Знаешь ли, я чувствую некую ответственность за тебя, Чанёль, когда ты внезапно появляешься на судебных заседаниях, на которых быть не должен. Да ещё и лепечешь несуразную чушь, которую придумал на ходу. Так что мой помощник отвлёкся от очень важных для него судебных прений сторон в конце заседания, конечно, но всё же выловил тебя и судью Чона. И слышал весь ваш разговор, к которому мы позже вернёмся. Ну и последнее, вместо того, чтобы остаться на заседание, ради которого пришёл, ты ушёл из здания суда и едешь в моей машине. Чанёль тяжело выдохнул. Такое ему было нечем крыть, честно говоря. Все силы иссякли и фантазии кончились. — Я не могу рассказать вам, дядя. Пожалуйста, давайте сделаем вид, что ничего не было, — Чанёль посмотрел в глаза мужчине, который тяжело вздохнул. Пробка впереди продвинулась, и альфа отвлёкся на неё. Несколько минут были проведены в тишине, пока вереница машин снова не встала. — Чанёль, я бы мог забить на это и сделать, как ты говоришь, если бы ты не был лучшим другом моего сына, который сильно за тебя волнуется. Сехун недавно попросил меня помочь тебе. Чанёль был чертовски удивлён. Он округлил глаза. — Что? О чём вы? — Он пришёл ко мне и сказал, что ты ведёшь себя странно в последнее время, пропадаешь ночами, а потом возвращаешься с побоями. Я не первый день живу на этом свете, Чанёль, и многое понимаю. Но если тебе нужна помощь, то ты можешь мне доверять. Как бы Чанёлю хотелось довериться и всё рассказать сейчас. Ещё со школьных времён Пак обожал зависать дома у своего друга. Для него семья О была идеальным примером. И это был единственный подобный пример вокруг Чанёля. Паку было странно присутствие омеги в доме, потому что у него не было ни одного родственника-омеги. Он видел, как заботится о своих детях папа Сехуна, и думал, что хотел бы, чтобы и его папа был рядом и также заботился о нём самом. Но этого не было. Чанёлю нравилось, как папа Сехуна тепло улыбался, обнимал маленького Чана, кормил вкусной едой. Потому что его еда была действительно очень вкусной, и Пак бесконечно удивлялся тому, что дядя Джеиль готовит сам. Что касается отца Сехуна, для Пака и тут было много удивительного. Он понятия не имел, что у отца и сына могут быть настолько близкие отношения. До встречи с отцом О, Чан не знал, что вообще-то родителю можно рассказывать, как и где ты провёл день, что с тобой произошло. Потому что родителя самого Пака такие вещи, казалось, совсем не интересовали. Иногда интересовали дядю, но в детстве Чанёль видел отца куда чаще, чем Донхвана. Поэтому, вероятно, он так любил Донхвана и так привязался к нему. В нём он видел такого же идеального отца, каким был О Хёнсын. Только теперь Чанёль осознавал, что между О и его дядей не было ничего общего. О Хёнсын — человек, что зарабатывал на жизнь своими мозгами, днями и ночами пропадал на судебных процессах и был уважаем в Сеуле. Пак Донхван тоже был уважаем, но только через страх и деньги, залитые чужой кровью. Такая огромная разница! — Вы хорошо знаете судью Чона? Хёнсын едва сощурил глаза. Пробка впереди начала потихоньку рассасываться. — Мы с ним вместе прошли свои карьерные пути. Начинали на одних заседаниях. Нас многое связывает. Он один из немногих, кому я безоговорочно доверяю в нашей системе. Зачем он тебе понадобился? — Дядя О, если хотите помочь мне, уговорите судью поверить мне. Я… Он очень сильно нужен мне. Судья Чон буквально единственный в этой стране, кто способен мне помочь. А вы, получается, единственный, кто может уговорить его. Потому что мне он совсем не доверяет. — Как мне уговорить его, если я не знаю, о чем ты его просишь? Если хочешь, чтобы я тебе помог, расскажи мне все. — Я не могу этого сделать. Это вовлечет вас в дела, к которым вы не имеете совершенно никакого отношения, и поверьте, вы в них замешаны быть не хотите. Хёнсын задумался. Как только он узнал, с кем говорил Чанёль, и что ответил ему судья, в голове всплыло дело, которому было несколько десятков лет. Однако, оно слишком прочно закрепилось в памяти у О Хёнсына. Точно, как и у судьи Чона. И связано это дело было напрямую с Пак Донхваном. — Моя профессия сама по себе подразумевает вовлечение в дела, к которым я никакого отношения не имею, Чанёль. Пак только сейчас понял, что не знал, куда они едут. — Я не нанимаю вас адвокатом, дядя. Хёнсын усмехнулся. — Оно и понятно, ты сразу на судью замахнулся. — Я не расскажу вам. Просто устройте мне встречу с судьей Чоном. Хёнсын едва вздохнул, а потом согласно кивнул. Что же, О обязательно докопается до сути, потому что в последнее время вокруг Пак Донхвана начало появляться много странных вещей, которые слишком часто доходили и до О Хёнсына. — Ладно, Чанёль. Я помогу тебе встретиться с ним. Чанёль удивленно округлил глаза. — И что взамен? Хёнсын улыбнулся. — Ничего. — Так не бывает. Альфа похлопал младшего по плечу. — Тебе нужна эта встреча или нет? — Нужна. — Ну вот и все. Поживем увидим, Пак Чанёль.       Бэкхён сидит в кофейне, отстукивая пальцами по столику. У него внутри какая-то небывалая тревога и волнение, словно он встречается с кем-то очень неприятным и страшным, а это был всего лишь Ким Чонин. Бэкхён позвонил ему сегодня утром и попросил встретиться, когда понял, что историю с контрактом должен узнать Чанёль, да и Чонину не помешало бы. А учитывая, что с Паком Бэкхён теперь видеться не мог, похоже, их связным невольно станет Ким Чонин. По телефону обо всем этом все равно не расскажешь. Омега тяжело вздохнул, продолжая греть холодные пальцы на стенках огромной чашки с кофе. Уже было начало января, и когда Бэкхён начинал думать о том, что до помолвки осталось меньше десяти дней, его трясло. Он себе даже представить не мог, что им правда придется пойти на это. Бэкхён даже порывался рассказать все дедушке в особо тяжелые моменты, но потом быстро осознавал, что доказательств у него почти никаких. Папа легко сможет вывернуть ситуацию в свою сторону, а если дедушка увидит те фотографии с Чанёлем в спа отеля, то у него и вовсе не останется сомнений в том, что Бэк пошёл по стопам папочки и стал ещё одним семейным разочарованием. Бэкхён четко осознавал, что у папы какая-то серьезная игра за спиной дедушки, и омеге придется узнать, что это за план такой, где Бён Джунсо собирался отдать все деньги корпорации Ким Юнсону и его сыну. — Бэкхён? — Чонин улыбнулся, останавливаясь у столика омеги. Бэкхён едва вздрогнул, потому что слишком сильно ушел в свои мысли. — Привет. Я напугал тебя? Чонин сел за столик, разглядывая Бэкхёна внимательнее. — Привет, — едва выдохнул Бён и слабо улыбнулся. — Я просто думал, что еще рано. — Ну, я пришел на десять минут раньше. — Понятно, — Бэкхён уткнулся в свою чашку с кофе. Честно говоря, он понятия не имел, с чего ему начать. Прямо с ходу взять и рассказать все Чонину? Бэкхён почему-то не мог. Внутри сидел огромный блок, кажется, это был страх перед папой. Бэк едва прикрыл глаза, тяжело выдыхая. Иногда, он думал, что даже сам не осознает насколько у него все плохо с его ментальным состоянием. — Мне, пожалуйста, один шоколадный чизкейк, чашку капучино и стакан холодной воды. Бэкхён? — голос Чонина вывел из оцепенения. Омега посмотрел сначала на альфу, а потом на официанта, который только пять минут назад принес Бэкхёну его заказ. Бёну потребовалось какое-то время, чтобы понять, что происходит. — Что? А, нет. Спасибо, я вот… Уже с заказом. — Уверен? — Чонин прекрасно заметил нервозное состояние омеги. Честно говоря, уже по телефону это было понятно, именно поэтому Ким и приехал, хоть ему и нужно было быть в офисе отца. Теперь Ким Юнсон решил, что Чонина нужно вовлекать в бизнес и вводить в курс дела. Альфа не был против, в конце концов, ни в чем другом Чонин себя и не видел. — Я просто не успел позавтракать, поэтому голодный. Точно ничего не хочешь? — Нет, все в порядке, Чонин, — Бэку пришлось слабо улыбнуться Чонину. — Хорошо, — кивнул альфа, поворачивая голову на официанта. — На этом тогда все. Парень ушел, оставляя Бэкхёна и Чонина наедине. Вновь воцарилось молчание. Ким ждал, когда Бэкхён заговорит, а у омеги все никак слова в голове в предложения складываться не хотели. — Бэкхён, что происходит? — наконец выдохнул альфа. Парень вздохнул, поднимая на Кима взгляд. — Я узнал кое-что очень важное, Чонин. И… Мне придется попросить тебя кое о чем. Чонин вопросительно выгнул бровь. Честно говоря, он надеялся, что у Бэкхёна есть какая-то идея по поводу всего происходящего. Потому что сам альфа ничего придумать не мог. Он голову сломал за время до Нового года, а сегодня уже было третье число. До помолвки девять дней. У Чонина внутри разгорался пожар паники, которой Ким уговаривал себя не поддаваться. Но это было трудно, потому что отец не упускал возможности напомнить обо всем сыну. — Это касается нашей ситуации? — Да, — кивнул Бэкхён. — Ты ведь знаешь, что у меня четверо старших братьев, да? — Знаю, — кивнул Чонин. — Кажется, они все альфы? — Да, все альфы, — усмехнулся Бэкхён. — Трое из них работают в корпорации. Так или иначе, у них есть какие-то должности. Мой самый старший брат, возможно ты о нем слышал, является первым заместителем директора в корпорации. То есть, по сути, после дедушки и папы, он третье лицо во всей корпорации. Так вот, Ильхуну недавно попался документ, к которому он не имеет доступа. Это странно, учитывая, кто он такой, понимаешь? Чонин кивнул, едва сощурил глаза. Было интересно, к чему в итоге ведет Бэкхён. — Он понял, что доступ к этому документу имеют только юристы компании, ну и папа. Даже у дедушки его нет, представляешь? — Подожди, — Чонин едва взметнул вверх ладонь. — Твой дедушка ведь еще владелец корпорации? Или я ошибаюсь? — Ты не ошибаешься. Мой дедушка все еще активно участвует в делах корпорации, он является ее полноправным владельцем. Секрет корпорации в том, что даже акционерами большего процента акций являются только члены семьи. А основной пакет у дедушки. Так что, вся власть и деньги буквально в его руках. Он президент. — Всё, теперь понимаю, — кивнул Чонин. Альфа был немного удивлен тем, что Бэкхён так хорошо осведомлен происходящим в семейном бизнесе. Омега никогда не создавал впечатление человека, который сильно интересуется подобными вещами, но похоже, этот парень еще не раз Чонина удивит. — Так вот, Ильхуну такой расклад показался странным. Он у нас очень дотошный, — Бэкхён едва скривил рот в усмешке. — Не дай Бог вылезет что-то, о чем он не в курсе. Этим он полностью в нашего горячо любимого общего родителя. — Подожди, общего? Только одного? Бэкхён едва улыбнулся. Сделал глоток своего кофе. Он даже был удивлен тем, как легко у него получалось все рассказывать Чонину. У этого альфы, оказывается, была удивительная особенность сеять спокойствие. Хотя, раньше Бэкхён такого за Кимом не замечал. Или, может, они просто лучше друг друга узнали? — У моего папы было трое мужей. От первого брака у него трое сыновей. От второго один, и последний, как ты мог догадаться, это брак с моим отцом. Чонин в такие подробности не был особо посвящен. Он вообще осознавал, что знает о семье Бён чертовски мало, хотя, казалось бы, каждый с пеленок слышал о них. Такие вот, корейские Ротшильды. — Ильхун привлек ко всему этому другого моего брата — Ухёна. Он в корпорации в последний год является директором пусанского филиала, но мало кто помнит, что начинал Ухён у нас корпоративным юристом. У него был перерыв и отдых от нашей семейки, когда он улетал заграницу. Потом папа его вернул, а дедушка сделал его директором. В итоге, кажется, все успели забыть про то, что Ухён так и остался корпоративным юристом. Разумеется, забыли все, кроме Ильхуна. Он, как я уже говорил, ничего в этой жизни не упустит. Бэкхёну не дали продолжить, потому что появился официант с заказом Чонина. Но эта пауза нужна была, чтобы Ким переварил всю ту информацию, которую на него вылил Бэкхён только что. — Спасибо, — кивнул альфа парню, который тут же удалился, выполнив свою работу. — Так и что дальше? — А дальше самое интересное, — Бэкхён приблизился к Чонину ближе и понизил свой тон. — Ухён просмотрел этот документ. И это наш с тобой брачный договор, который мы должны будем подписать. Помнишь, ты спрашивал у меня, какая вообще у родителей цель? Я раньше думал, что твоему отцу выгодно получить поддержку нашей семьи для его избирательной компании, а моему папочке выгодно иметь под рукой мэра на коротком поводке. — Ты вообще-то о моем отце говоришь, — в голосе Чонина даже прозвучали нотки обиды, хотя, он прекрасно понимал, что Бэкхён мог быть прав. — Наши с тобой родители друг друга стоят, так что давай не заострять внимания на таких фактах, — усмехнулся Бэкхён. Альфа лишь вздохнул. — Ладно, и что? Это оказалось так? — В брачном договоре указано, что как только я подпишу его, всё состояние нашей семьи будет принадлежать твоей семье тоже. Понимаешь? Не только тебе и мне, а прям твоему отцу тоже. Чонин шокировано округлил глаза. Он собирался отрезать кусок чизкейка, но так и замер с зажатой в руках вилкой. — Подожди, — альфа отложил приборы. — Если владельцем состояния является твой дедушка, как я могу получить ваши деньги через наш брак? Я же на тебе должен жениться. Или я чего-то не понял? Бэкхён едва закатил глаза, но улыбнулся. Чонин точно был сбит толку. — Прости, я забыл упомянуть, что дедушка недавно огласил завещание и весь контрольный пакет акций отписал мне. У Чонина невольно челюсть понеслась к полу. Вот такого поворота он вообще не ожидал, глядя на то, как самодовольно улыбается Бэкхён. Омега и правда поначалу забыл упомянуть сей важный факт, а сейчас смотрел на то, как был удивлен Чонин, и даже думал, что неплохо всё вышло. — Не твоим старшим братьям, а тебе? Это почему? — Я красивый, умный, а еще я любимый внук — омега, — едва пожал плечами Бэкхён. Пришла очередь Чонина закатывать глаза. — Теперь я понимаю, почему твои старшие братья так суетятся, — едва улыбнулся Чонин. — Мне бы тоже такой расклад не понравился. — Хочешь сказать, что я недостоин быть наследником? — Хочу сказать, что, вероятно, чертовски обидно пахать в собственной корпорации, а потом остаться не удел. Бэкхён улыбнулся. Этот альфа схватывал все на лету, хотя даже не был знаком с семьей Бён. — Ладно, тут я соглашусь, — вздохнул Бэкхён и тут же посерьезнел. — Я и сам был удивлен всем этим. Но мой дедушка всегда делает что хочет, поэтому никто не смеет ему перечить. — Думаешь, твой папа пошел в обход системы? — А ты мне нравишься, — улыбнулся Бэкхён, получая ответную улыбку. — Да, думаю все так и есть. Просто это странно, не в его стиле делиться своими деньгами. Я знаю, что он спит и видит, чтобы скинуть дедушку с его места. Поэтому, это так непохоже на него, что он собирается отдать твоему отцу наши деньги, а не просто воспользоваться им. Бэкхён замолчал, отворачиваясь к окну. Чонин тоже пытался поразмыслить над всем этим. Наконец Ким вновь заговорил после нескольких минут тишины. — Ты сказал, что у тебя ко мне какая-то просьба. — Ах, да. — Бэкхен встрепенулся, приближаясь к Чонину еще ближе. Альфе это было непривычно, ведь Бэкхён вечно с ним вел себя так, словно Чонин убьет его, если омега приблизиться к нему ближе, чем на метр. — Я… Сам понимаешь, я не могу больше открыто видеться с Чанелём. В целом, я вообще с ним видеться не могу, поэтому, я прошу тебя, расскажи ему всё то, что я рассказал тебе. Чонин едва выгнул бровь. Так вот в чем дело. — Что? Решили использовать меня как голубиную почту? Омега прекрасно заметил, как поменялся взгляд альфы. Он немного опешил от такой реакции. — Нет, я просто рассказываю тебе обстоятельства, и заодно прошу пересказать их Чанёлю. Чонин не совсем понимал, при чем тут вообще Чанёль. Да, он альфа Бэкхена, судя по всему, даже истинный. Но какое он имеет отношение ко всем этим махинациям с деньгами и бумагами? Чонину чего-то не договаривали. — А чем Чанёль может помочь? Я чего-то не знаю? Бэкхён едва прикусил губу. Ну конечно, таких вопросов от Чонина стоило ожидать. Однако, у Бэкхёна не было других вариантов. Доверить эту информацию еще кому-то он не мог. — Просто… Расскажи ему все, пожалуйста. Я просто прошу тебя об услуге. Чонин понимает, что нет смысла давить на Бэкхёна. Но теперь у него появляется еще больше вопросов к Паку. А их и так накопилось целым снежным комом. Интересно, Сехун уже выяснил причины побоев и исчезновений Чанёля? Или им всем стоило нормально поговорить? — Знаешь, Бэкхён, проблема в том, что решается тут не только ваша с Чанёлем судьба. В этом замесе есть я… И Кёнсу. Понимаешь? Если у нас не получится разрушить планы родителей, пострадают четыре человека. Поэтому, я очень не хочу, чтобы меня держали за дурака, посыльного или кого-то там еще. — Никто не держит тебя за дурака, Чонин. Я просто не могу всего тебе рассказать, не от меня это зависит. Чонин усмехнулся. — Значит, вы что-то скрываете? — Я этого не говорил. — Ты только что сказал это, но не напрямую. Впрочем, не важно… Я расскажу ему, хорошо. А еще, я сейчас часто бываю в компании отца, так что думаю, что могу что-нибудь поискать интересное. Бэкхён замер, а потом улыбнулся. — Спасибо, Чонин. Я правда… Благодарен тебе. — Пока не за что благодарить, — вздохнул альфа. — Ладно, а теперь я хочу поесть. — Приятного аппетита, — Бэкхён усмехнулся и кивнул, сделал последний глоток из чашки. Они снова замолчали, пока Чонин с довольным лицом уплетал чизкейк. — Ты рассказал Кёнсу, когда будет помолвка? — Если ты про число, то нет. Если ты в целом про январь, то он давно знает, — Чонин говорил обо всем этом слишком спокойно. Бэкхён вздохнул. — И… Как он? — А как Чанёль? — Чонин поднял на омегу взгляд. Бэк хмыкнул. — Я понял, — кивнул омега. — Совсем не рад. — Ага, было бы чертовски странно, если бы они были рады. Они снова замолчали на секунду, а потом рассмеялись в один голос. Смешного было мало, скорее, нервное. — Чонин, — Бэкхён посмотрел на альфу, который сделал глоток из чашки. — Что если у нас ничего не выйдет? Мы правда поженимся? Чонин замер, с чашкой в руках. Потом медленно поставил ее на блюдце и откинулся в кресле, разводя руками. — Если так суждено, то что поделать, да? Хотя, мне слабо представляется какого это жить вот так… В угоду родителям. — Тебе стоит познакомиться с моей семьей, представление появится тут же, — усмехнулся омега. Чонин долго смотрел на него, а потом все же отвлекся на свою еду. Как эти слова Бэкхёна комментировать парень совершенно не знал. Они вышли из кафе вдвоем. Чонин был на машине и уже собирался предложить подвезти Бэкхёна, но заметил на парковке перед кафе Управляющего Сона. — Хотел уже подвезти тебя, но вижу, ты не один, — усмехнулся Чонин, глядя на мужчину, что стоял перед машиной. В метрах десяти от Кима и Бэка. — Да, Управляющий беспокоится обо мне в последнее время, — едва улыбнулся Бэк. — Он всегда такой с тобой? — Да, я же рассказывал тебе. С самого детства. Ладно, я наверное пойду, Чонин. — На связи, Бэк. — Хорошо. Спасибо, что приехал. Бэкхён ушел в сторону Управляющего, а Чонин едва вздохнул, поднимая глаза к небу. Что же, может быть, у них еще есть шанс всё изменить? Может быть, если Бог подкинул им эту зацепку, подбросит и еще что-то? У Чонина зазвонил мобильник. — Да, отец? — альфа направился к машине, снимая ее с сигнализации. — Ты где шляешься? Я же сказал быть в офисе к десяти. — Я виделся с Бэкхёном, — усмехнулся Чонин, заводя автомобиль. Отец тут же замолчал на том конце. — Извини, сейчас подъеду. — Шевелись, — коротко кинул родитель, а потом скинул звонок. Это уже становилось интересным. Теперь, заветная фраза «был с Бэкхёном» стала хорошей отмазкой, оказывается. Чонин вздохнул и выехал с парковки.       Кёнсу сидит за столом в огромной столовой и жует свой завтрак в одиночестве. Честно говоря, ему кусок в горло не лезет, потому что он так и не помирился с папой. После того крайнего скандала прошло уже несколько дней, а папа так и продолжал игнорировать сына. Кёнсу просто принял правила этой игры, другого варианта не было. Он уже сделал все, что мог. Кёнсу был рад, что отец все-таки не строит между ними стены, а наоборот пытается наладить всю эту обстановку, но папа Кёнсу слишком упертый. Так что всё вот так и висит в воздухе тяжелой недосказанностью. Кёнсу просто интересно, это теперь на всю жизнь? Папа никогда не простит ему этого? — Доброе утро, — в столовой появляется папа, и Кёнсу удивленно смотрит на родителя. Честно говоря, он даже не думал, что старший омега дома, потому что они с отцом уже вышли на работу и, надо сказать, были очень заняты. Им нужно было завершить все дела перед увольнением. Но папе с этим было куда проще, он был всего лишь заведующим кафедры, а не ректором. — Доброе, — тихо ответил Кёнсу и вновь уткнулся в свою тарелку. Папа сел на свое место, ровно напротив сына. Развернул на коленях салфетку, подтянул к себе едва тарелку и взял в руки приборы. Кёнсу украдкой наблюдал за родителем, понимая, что манеры До Юнсу были всегда безупречны. И не важно, где он находился. У себя дома или в мишленовском ресторане, он своей выправке никогда не изменял. Вероятно, Кёнсу до него очень далеко. — Когда у тебя начинается сессия? — прозвучал голос старшего. Кёнсу едва не выронил вилку из рук. — После пятнадцатого, — у младшего не было желания раздувать это всё дальше, хотя он даже не ожидал ничего другого от папы. Он просто решил сделать вид, что ничего не произошло? — Хорошо, — кивнул мужчина. — Надеюсь, ты готовишься, а не тратишь времени зря? В последнем предложении папы было столько всего разного, что Кёнсу невольно поежился. Папа умел удивительно тонко намекать на множество обстоятельств, одним словом. — Не беспокойся, — усмехнулся Кёнсу. Он положил приборы на место, а потом поднялся из-за стола. — Приятного аппетита! Кёнсу хотел уйти, но услышал звук ударившихся о тарелку приборов и голос папы. — Подожди, Кёнсу, — в этой интонации прозвучала какая-то безысходность и даже нежность? Или Кёнсу просто придумывал это себе. — Я… Не хотел, чтобы всё так вышло. Кёнсу едва улыбнулся. Он несколько секунд молча смотрел на папу, а потом развел руками. — Знаешь, пап, если ты не хотел, чтобы так получилось, то этот разговор нужно было начать с этого. А не с вопросов про мою сессию… Хотя, впрочем уже не важно. Этот год мы начали с тобой с правды, не так ли? Юнсу не нашелся, что на это ответить, а Кёнсу поспешил выйти из столовой. Как же это его достало! До решил, что просто стоит уехать в общагу. В конце концов, там он сможет избавиться от этих вечных укоризненных взглядов от папы в свой адрес. Или его холодного игнорирования. Если папа не может вести себя как взрослый, то почему должен Кёнсу? В конце концов, он все еще просто человек, который начинает жить. Ему нужны эти ошибки, наверное.       Омега поднимался по лестницам, когда у него вдруг зазвонил телефон. Кёнсу невольно улыбнулся, глядя на определитель. Это был Минсок. Насколько До знал, Чондэ и Минсок уже вернулись в Корею позавчера ночью и сегодня они хотели встретиться с Луханом и Кёнсу. До даже успел забыть об этом. — Да? — Кённи, милый, ты спишь? — нежный голос Минсока правда сеял в душе какое-то небывалое спокойствие. Кёнсу осознал, что слишком сильно скучал по старшему, по его уверенным и взвешенным советам. — Нет, хён, уже давно не сплю. — Ох, а то я боялся тебя разбудить. — Как твое самочувствие? Хорошо долетели? — Все просто прекрасно, Кёнсу. Я звоню, чтобы попросить тебя встретиться после обеда. Ты свободен сегодня? — Я весь в твоем распоряжении, Ким Минсок, — едва рассмеялся Кёнсу. — О, заметь, ты сам это сказал! Тогда готовься, мы с Чондэ заедем за тобой ближе к двум часам дня. — Хорошо, — кивнул До. — Буду ждать! Кёнсу улыбнулся мобильнику, вновь возвращая его в карман домашних брюк. Что же, хоть сегодняшний день он проведет хорошо!       Минсок скинул звонок, едва улыбаясь кончиками губ. Он успел заскучать по своим друзьям, тем более, что время в Пекине тянулось ужасно долго. Чондэ пытался его всячески занимать, но Минсоку хотелось скорее вернуться в Сеул и начать заниматься всеми делами. Они всё-таки твердо решили назначить свадьбу на восьмое января. Хотя, это было сложно назвать «свадьбой». Они просто планировали тихое венчание, а потом посиделки с друзьями дома. Родителям с таким раскладом пришлось смириться, главным образом потому что никто не хотел лишний раз волновать Минсока. Они молча приняли выбор своих детей, хотя не совсем понимали, к чему такая спешка. Ведь все можно устроить весной. Но Минсоку надоело. Он хотел уже перешагнуть этот этап, стать с Чондэ полноценной семьей, и вообще, нужно было подать документы о том, что они теперь женаты в деканат до начала следующего семестра. Так что, Чондэ с Минсоком наоборот не видели никаких причин для того, чтобы это отложить. Там дальше сессия, работа Чондэ и все такое, будет не до свадьбы. — Лухан сказал, что его привезет Сехун, — Чондэ появился в комнате, сжимая в руках телефон. — Хорошо, — кивнул омега, а потом улыбнулся, когда Чондэ подошел к нему, целуя в тонкую шейку. Минсок развернулся к альфе, обвивая его плечи руками. — Ты уже договорился насчет переезда? — Все привезут вечером. Красиво упакуют и привезут, Мин, — Чондэ смотрел прямо в глаза омеги. Чондэ и Минсок окончательно переезжали из их, теперь уже бывшей, квартиры. Вещи и другую мелочь они собрали сами, но оставалась некоторая мебель, которую они обоюдно решили перевезти в новый дом. Минсок немного волновался, что они с Чондэ воочию не контролируют процесс, на что альфа убеждал его, что этим ребятам можно доверять. — Просто, ты же знаешь, я очень не люблю, когда люди безответственно относятся к своей работе, — Минсок едва надул губы, на что альфа улыбнулся и едва не закатил глаза. — Знаю. Не переживай, я же обещал тебе, что всё будет хорошо. И с мебелью, и со свадьбой. — Хорошо, не буду, — Минсок рассмеялся, когда Чондэ принялся целовать его, едва щекоча. В новом доме было неимоверно уютно, даже несмотря на то, что он еще не был до конца обставлен. Всем этим им предстояло заняться в следующие несколько дней, и честно говоря, Минсоку было даже страшно. Он не представлял, как они успеют закончить всё, но всё же доверял Чондэ полностью. Он знал, что у Ким Чондэ всегда есть варианты, планы и стратегии, и альфа еще ни разу его не подводил. Они решили, что нужно будет чуть напрячь друзей, поэтому устраивали встречу с ними сегодня. Чондэ еще предстояло встретиться с братьями Ли. Их двоюродный дядя был католическим священником, и он согласился поженить Чондэ и Минсока. Церемония в церкви была единственным условием родителей Чондэ, что, впрочем, не было чем-то удивительным для Минсока. Он это и так ожидал. — Давай собираться, малыш. Нам еще до Сеула минут сорок добираться. Их дом находился за чертой города, в одном из небольших городков. Тут был свой детский сад, больница и даже школа, и можно было вполне жить спокойной жизнью. Чондэ как-то обмолвился Минсоку, что в будущем они купят дом где-нибудь поближе к центру, но сейчас им было так проще. Отсюда до Ульсана было совсем недалеко, минут двадцать на машине. Так что, в принципе, Чондэ и Минсок при желании могли посещать академию из дома. Альфа специально все рассчитал, когда покупал дом. — Да, ты прав, — кивнул омега. На сборы ушло достаточно много времени. Тем более, что Минсок с Чондэ еще даже не завтракали, принялись обзванивать друзей. Наконец они выехали из дома, добрались очень быстро до Кёнсу, а потом направились в центр города, на встречу с Луханом.       Лухан в первые дни нового года все же поддался на уговоры папы и приехал погостить у них с Хёнджуном. Честно говоря, он совсем не ожидал, что это удастся ему настолько хорошо — проживать с новым альфой своего папы, которого парень в начале откровенно недолюбливал. Лухан не мог точно назвать каких-то причин, чтобы испытывать столь огромную неприязнь к Хёнджуну, но вероятно, всё дело было в том, что Сяо рассуждал слишком по-детски и ненароком перекладывал всю ответственность за разрушенные отношения родителей на альфу папы. Но каждый раз, как Лухан смотрел на эту ситуацию здраво и со стороны, он прекрасно понимал, что вины Хёнджуна тут нет. Вообще ничьей вины нет. Иногда такое случается, чувства затухают и отношения трескаются. Именно в этом была причина такого страха Лухана перед их с Сехуном истинностью. Это было сложно объяснить, но Лу почти был уверен, что в начале своих отношений его родители прошли через такую же головокружительную любовь, как и Сехун с Луханом. И омеге было страшно от одной только мысли о том, что спустя десятки лет, прожив друг с другом счастливую жизнь, они с Сехуном придут к такому концу. И вероятно, о таком было рано думать. Ведь у них только несколько дней назад был первый секс, они едва ли по-настоящему начинают погружаться в то, что испытывают друг к другу, а Лухан так вообще сам еще всего боится. Но в то же время, омега, вероятно это суть всех омег, уже заглянул вперед в будущее и отыграл миллионы сценариев и исходов. И во всех из них, почему-то, их с Сехуном чувства тухли и меркли, терялись и разбивались как очень дорогой сердцу Лухана фарфор. В ком именно омега был настолько не уверен, парень и сам не понимал. Поэтому, когда папа позвонил ему, то Лухан согласился приехать. Ему хотелось задать родителю много вопросов, но он несколько дней просто ходил кругами. Вэй Лу прекрасно замечал странное состояние сына, но не спешил его допрашивать. Он просто выжидал, изредка интересовался его делами, пока сын сам не придет к нему со всеми его вопросами. И надо сказать, Вэй Лу не прогадал. Лухан действительно пришёл. — Пап, ты не занят? — голова Лу просунулась в проем двери кабинета Вэй Лу. Они с Хёнджуном переехали в роскошную квартиру на два этажа, хотя это даже квартирой нельзя было назвать. Скорее, чем-то звучным вроде слова апартаменты. Когда Лухан впервые оказался тут, он ничуть не удивился. Это было полностью в стиле Вэй Лу. — Нет, сынок, — старший омега совершенно точно был занят. Он работал над новой коллекцией, и Лухан видел, как бесчисленное количество рисунков, карандашей и прочих бумаг скопилось на его рабочем столе, вместе с ноутбуком и планшетом. Его родитель всегда рисовал все от руки, а уж потом его команда занималась переносом этого всего в электронный формат. Иногда папа баловался графикой, для души. Лухан прекрасно знал все это, поэтому знал о том, что папа занят. Но он едва ли смог заставить себя прийти поговорить с родителем. Отчего-то было страшно и неловко, Лухан не привык обсуждать подобные вещи с папой. Но сейчас он чувствовал, что только Вэй Лу способен его успокоить. — Проходи. Лухан прошел внутрь просторного кабинета. Он был будто бы разделен на две зоны, устроен в спокойных тонах зеленого и голубого. Лухан бы в жизни не подумал, что эти два цвета можно сочетать так умело в интерьере, но его папа и правда был дизайнером. Во всех смыслах и отраслях. Младший омега устроился на диване, а Вэй Лу присел рядом с Луханом. Взгляд парня невольно упал на уже сильно округлившийся папин живот. Было очень необычно наблюдать за беременностью собственного родителя, учитывая, что за все свое время взросления Лухан ни разу такого не видел и был убежден, что не увидит. Однако, жизнь была непредсказуемая штука. — Тебя что-то беспокоит, малыш? — Вэй Лу улыбнулся сыну, заглядывая в большие карие глаза. Лухан едва вздохнул, придвигаясь ближе к папе. Он сел на диване вполоборота, подогнул одну ногу под другую и положил подбородок на достаточно низкую спинку. Вэй Лу молча наблюдал за всеми этими метаниями сына, зная, какой Лухан неугомонный ребенок, и что ему действительно нужно время, чтобы собраться с мыслями. — У меня есть один вопрос, но я не знаю, как спросить, — наконец тихо сказал младший. Вэй Лу едва улыбнулся. — Просто возьми и скажи, Ханни, я тебя не буду ругать или осуждать. — Я надеюсь, — едва улыбнулся Лухан, но слова все равно не шли. — Я боюсь. — Чего? Меня? — в голосе Вэй Лу прозвучали нотки удивления и непонимания. Лухан отрицательно замотал головой. — Себя и своих чувств… Я… Знаешь, пап, мне тяжело обсуждать такое с тобой, потому что до этого дня я говорил о подобном только с Минсоком или Кёнсу, но сейчас… Думаю, мне действительно нужен твой совет, — Лухан тараторил в привычной ему манере, Вэй Лу же улыбался, пытаясь успевать за сыном. А затем вдруг поймал его ладони, нежно прижал к коленкам самого омежки. — Так, а теперь Сяо Лу Хань, выдохни, — папа произнес это на китайском, ровным, почти нежным тоном, глядя Лухану прямо в глаза. — Выдохни, и давай разбираться по чуть-чуть. — Хорошо, прости, — Лухан и сам невольно перешел на китайский, понимая, что язык с трудом ворочается во рту. То ли от волнения, то ли от того, что омега не говорил на родном языке, кажется, целую вечность. — Я хотел сказать, что я боюсь своих чувств к Сехуну. Мне кажется, они слишком сильные. — Интересно, а какими они должны быть, по-твоему? Младший буквально подвис на этой фразе. Он молча смотрел на папу, который, очевидно, ждал ответа. — Я не знаю, пап. В том и проблема. Просто такого никогда в моей жизни не было, и сейчас… Я будто столкнулся с другим самим собой. Мне впервые в жизни, наверное, настолько сильно хочется быть с кем-то. И я не узнаю себя. И это меня напрягало и раньше, а теперь… — Что теперь? — Теперь мы узнали, что истинные, и мне стало вдвойне страшнее. Вэй Лу мягко улыбнулся. Лухан ожидал вселенского удивления от озвученного им факта, но папа будто уже был в курсе. — Почему ты так смотришь? Ты не удивлен? — ЛуЛу, милый, я раньше вас двоих понял, что вы истинные. Честно говоря, мы с отцом даже поспорили, — улыбка старшего омеги становилась все шире, а Лухан не знал, что сказать. Его родители никогда не казались теми, кто способен спорить на то, окажется альфа их сына его истинным или нет. — Боже, пап, вы серьезно! — воскликнул Лухан, довольно громко. Вэй Лу едва рассмеялся, а потом притянул сына к себе. — Как можно спорить на такие вещи? Это вообще-то моя жизнь. — Да ладно тебе, Ханни, дай старикам поразвлечься. — Поверить не могу, — закатил глаза Лухан. — Я думал, вам двоим и так не скучно живется. По лицу папы скользнула тень, и Лухан не мог этого не заметить. — Прости, — тихо сказал омега. — Все нормально, — улыбнулся Вэй. — Но так или иначе, я поздравляю тебя, сынок. Найти истинного действительно большая удача. Далеко не всем так везет. — Такая уж ли это удача, пап? — Лухан посмотрел старшему в глаза, а тому не требовалось объяснений, чтобы понять, на что намекает Лухан. Вэй Лу улыбнулся немного с грустью. — Удача, сынок. Огромная удача. И поверь, я благодарен Богу за твоего отца по сей день. Понимаешь, дело не в том, как все закончилось, а в том, что было. Отношения — это опыт, и не важно какой, но любой опыт хорош. Но помимо опыта, я обрел в лице твоего отца человека, на которого могу положиться даже сейчас. Нас больше не связывает общая постель или какие-то романтические чувства, но нас всё ещё связывает много чего другого. А главное, у нас есть ты. У нас было много хороших моментов, много плохих, но так или иначе, я рад, что у меня есть мой истинный альфа. — И тебе не жаль? Не жаль, что все вот так закончилось с твоим истинным альфой, которого ты любил? Вэй Лу тяжело вздохнул. Лухан задавал сложные вопросы. Что же, как говорится, большие детки — большие бедки. Мужчина должен был ожидать этого, потому что теперь у него есть взрослый сын, который строит свою жизнь. Да, время летит чертовски быстро. Казалось, недавно Лухан спрашивал у него, почему небо голубое и трава зеленая, а теперь задает вопросы, на которые Вэй Лу едва ли может ответить сам. — Это сложный вопрос, Ханни. На него вряд ли смогу ответить я или даже твой отец. Но я думаю, что нет смысла жалеть об этом. Ведь мы и правда исчерпали эти отношения, и это нормально. И теперь, разойдясь, ни он, ни я не чувствуем себя несчастными. Но мы ушли от тебя и Сехуна. Чего ты боишься конкретно? — Я просто боюсь уйти в него настолько глубоко и потом не выбраться, понимаешь? Потому что я уже глубоко, и эта истинность усугубляет все. И если завтра что-то случится, я не хочу, чтобы было мучительно больно. А мне будет, несомненно. Вэй Лу тяжело вздохнул. Он понимал метания сына. Его мальчик действительно влюбился, но его недоверие к этому миру было слишком большим. Вероятно, в этом где-то была вина и самого Вэй Лу. — Как ты сам и сказал, сынок, ты уже глубоко. Ты уже влюбился в него, и тут нет каких-то границ. Когда мы любим кого-то, а потом этот человек предает нас, нам больно. Нельзя влюбиться на какой-то процент, чтобы потом было не больно. И этот факт надо просто принять и смириться. Это жизнь, Ханни, и надо сказать, плохого тут больше, чем хорошего, понимаешь? Но даже если есть такая вероятность, то совершенно нет никаких гарантий тому, что все будет плохо. Ты любишь Сехуна, он любит тебя, вам вдвоем хорошо. К чему мысли об остальном? Разве он дает какие-то поводы, чтобы усомниться в нем? — Вот именно, что нет. Он порой кажется даже слишком идеальным, мне даже неловко. На его фоне я выгляжу избалованным и капризным, зацикленным на себе, — Лухан снова тараторил, а Вэй Лу улыбался. И все же, сын слишком сильно похож на него самого. Но Лухан однозначно был умнее, в его годы, Сяо Вэй Лу такими вопросами не задавался. Ему было просто хорошо с Юн Шэнем, а остальное он отбрасывал. И возможно, так было даже лучше. По крайней мере, Вэй Лу уже давно ни о чем в своем прошлом не жалел. — Может, проблема не в том, что ты боишься своих чувств, а в том, что не доверяешь Сехуну до конца? — Вэй Лу поймал на себе удивленный взгляд Лухана. Парень застыл с открытым ртом. — К чему ты ведешь? — Ты будто хочешь найти в нем какой-то изъян, и пока не найдешь, не доверишься полностью. Так это или нет, сынок? — Я… Нет, я доверяю ему. Я бы не сделал многих вещей, не доверься я ему полностью. Совершенно бессмысленно то, что я не доверяю ему. — Хорошо, — спокойно кивнул Вэй Лу, едва улыбаясь. Лухан тоже кивнул, скорее самому себе, но слова папы отложились в голове. Внезапно после этой фразы все будто бы встало на свои места. А ведь и правда, Лухан будто постоянно искал какого-то подвоха. И это испугало его теперь еще больше. — Хотя, нет, папа! — воскликнул омежка. Он с ногами забрался на диван, подогнув их под себя, взволнованно взглянул на старшего. — Кажется… Кажется, ты прав. Вэй Лу едва улыбнулся, вздыхая. Да, это было в стиле его сына. Мужчина даже немного пожалел, что сказал сыну нечто подобное. Казалось, он должен был развеять его сомнения, но наоборот распалил их. Однако, это был один из болезненных моментов, который Лухан должен осознать и переварить. Иначе в будущем это может вылиться в куда большие проблемы, чем сейчас, когда они даже метками не связаны, судя по всему. — И что мне теперь делать? Неужели я все это время себя обманывал? — Нет, ЛуЛу, ты не обманывал себя, — улыбнулся старший омега. — И в начале отношений такое вполне нормально. Это называется «притираться друг к другу». Вы с Сехуном сейчас именно на таком этапе. У разных людей это проходит по-разному, у кого-то бурно, криками, скандалами и ссорами, у кого-то тихо. Кто-то вообще подобные периоды не замечает. Но так или иначе, они есть всегда. И твои сомнения, это все часть этого. Но ты спроси себя, было ли что-то, что заставило тебя усомниться в нем? Если нет, то вероятно, вам нужно просто пережить это время. Жизнь сама расставит все по своим местам, поверь. У Лухана голова кипела от всего этого. За последнее время он слишком загнался по этим, казалось бы, пустякам. А еще сказывалось то, что он давно не видел Сехуна. Ну как давно, несколько дней. Так что сейчас он был буквально на грани истерики, но останавливал себя тем, что ничего ведь не произошло. Сехун по-прежнему рядом, по-прежнему его альфа, и если Лухан прямо сейчас наберет ему и попросит приехать, альфа сделает это. Сяо уверен в этом больше, чем в собственном имени. Потому что это Сехун, самый понимающий и чуткий парень на планете. — Перестань мучать себя разными мыслями, Ханни. Ты молод, у тебя сейчас лучшая в жизни пора. Ты нашел своего истинного, и вы любите друг друга. Рядом с тобой твои друзья. Наслаждайся, сынок. Отбрось все это и действительно плыви по жизни. Учись и занимайся любимыми вещами, думай о будущем, но не слишком часто. В словах папы было столько воодушевления, что Лухан невольно распрямил плечи. Ему захотелось сейчас же оказаться в объятиях Сехуна, но под рукой был только папа. Что тоже было неплохим вариантом. Так что омега тут же обнял родителя, а тот едва рассмеялся, поглаживая сына по спине. — Спасибо, пап. Я правда не знал, что с этим делать. — Ты не должен благодарить меня за такое, — Вэй Лу заглянул сыну в глаза. — Я твой папа и это то, что я всегда буду делать для тебя. Хорошо? Ты можешь прийти ко мне всегда, Ханни. Лухан благодарно улыбнулся. А потом прижался еще ближе к родному теплу, чувствуя, как ласковые руки касаются его макушки. — Всё будет хорошо, ЛуЛу.       Лухан вернулся к себе в комнату, а потом сразу же улегся в кровать. Завтра ему нужно было встретиться с Минсоком и Чондэ, и Сехун обещал его отвезти. А перед этим они должны были наконец встретиться и провести время вместе. Омега слишком сильно соскучился по Сехуну, что тоже его пугало. Ему хотелось наконец очутиться в объятиях альфы, почувствовать любимый кисло-сладкий запах малины и обсудить некоторые вопросы. В голове было слишком много мыслей. Омега залез в инстаграм в надежде отвлечься на бездумное пролистывание ленты новостей, но в итоге так и замер от первой же публикации. Лухан понятия не имел откуда у него общие знакомые с бывшим О Сехуна, но ему высветилась фотография, на которой была запечатлена большая компания. Тут почти все были так или иначе знакомы Лухану, так как являлись без исключения студентами Ульсана, а в самом центре красовался О Сехун, обнимающий за талию Соджина. Кажется, эта фотография со времён, когда они ещё встречались. Сехун выглядел значительно младше, да и дата стояла в уголку. Автор публикации, омега с потока Лухана, что тоже был на фотографии, оставил ностальгическую подпись: «славные деньки». Лухан крепче сжал в руках телефон. Он понимал, что ничего не способен поделать с подобными вещами, что это прошлое Сехуна, но внутри забурлила ревность, наматываясь слишком плотной тенью на сердце омеги. Сяо приподнялся на подушку, глубоко вдохнул, прикрывая глаза. А затем скинул публикацию в общий чат друзей. @xiolulu по шкале от 1 до 10000000000 насколько неадекватно ревновать его сейчас? Первым ответил Чондэ. Лухан в этом даже не сомневался. @chennie до такого числа не досчитаться, Бэмби) Лухан глубоко закатил глаза, уже жалея о том, что скинул фотку. Однако, следующим в чате появился Кёнсу. @dokyungsoo перестань, Лу. он твой истинный альфа, он любит тебя, а ты его. @chennie истинный? что? нас же десять дней не было!!!!! @chennie Боже, Сяо Лухан, так тебя можно поздравить? @xiolulu кто-нибудь, удалите его из чата. @xiolulu Нет, серьезно, разве это не слишком? Я имею в виду, вся академия в курсе, что мы встречаемся. @chennie почему мы игнорируем тему того, что у Бэмби обнаружился истинный альфа, и это О Сехун? Я один в шоке? Кёнсу? @dokyungsoo я знал. где Минсок? @dokyungsoo Лу, это просто фотка. перестань накручивать себя. у всех у нас есть фотки из прошлого, с людьми, с которыми мы уже не общаемся. и иногда смотреть на них нормально. @chennie он в душе @minseok_hyung уже не в душе) если тебя это так беспокоит, просто обговори это с ним. будешь молчать, ничего хорошего все равно не выйдет. Лухан прочитал смс Минсока и заблокировал экран, тяжело выдыхая. Что же, вероятно, старший был прав. Он был прав каждый чертов раз, и парень понимал это слишком хорошо. А еще понимал, что ревновать Сехуна к этой фотографии было чертовски глупо, но внутри все сжалось и забурлило. Омега тут же вспомнил, как этот Соджин откровенно флиртовал с Сехуном на обеде и сжал кулаки. И не важно, что после того дня Лухан и думать о нем забыл. Сейчас все всколыхнулось снова. Лухан снова открыл чат, где его уже успели забросать вопросами и беспокойством. Омега едва улыбнулся. Ему правда не стоило писать об этом, наверное. Зря только всех всполошил. @ xiolulu я пережил момент), а теперь иду спать. увидимся завтра. всех люблю) @ xiolulu всех, кроме Ким Чондэ. @ chennie я уж было подумал, что ты сошел с ума от ревности, но вижу, что все в порядке. Лухан цокнул, закатил глаза, а потом все же улегся на подушки. Сердце продолжало отбивать беспокойный ритм.       Утром Лухан ярко улыбался Сехуну, который стоял у своей машины, в бежевом пальто и зеркалил собственную улыбку Сяо. Что сказать, Лухан и правда скучал. Скучал до безумия, до сворачивающего внутренности трепета, хотел оказаться в крепких объятиях и полной грудью вдохнуть такую теперь жизненно важную малину. — Хун, — едва прошептал омега, оказываясь в тех самых нужных до дрожи объятиях. Он чувствовал тёплое дыхание на собственных губах и даже сказать ничего не успел, когда Сехун утянул его в поцелуй. Лухан точно скучал до безумия. Все тяжелые мысли, которые одолевали его вчера перед сном улетучились мгновенно. Сейчас он чувствовал сильные руки на собственной талии, мягкие губы со вкусом малины, и сердце вновь бешено билось внутри, словно птичка в клетке, металось в двенадцати рёбрах, и кажется, даже доставало позвоночник. Или это просто крупные мурашки бежали по телу Лухана от одного только присутствия рядом Сехуна. — Я скучал, — прошептал альфа в ответ. — Просто безумно скучал! Даже родители заметили. — Я тоже скучал, — улыбнулся Лухан. У Сехуна снова солнышко взошло на небосводе, а то кажется, эти дни были одни только тучи. — Пойдём в машину, а то замёрзнешь, — Сехун никогда не забывал о подобных вещах. Он приложил руки к ушам Лу, едва свёл идеальной формы брови к переносице. — Почему снова без шапки? — Не так сильно холодно же, Сехун, — Лухан легко чмокнул альфу в губы. — Перестань бурчать! Поехали, а то Минсок устроит нам темную, если опоздаем. Сехун не имел никакой возможности сопротивляться Лухану, который наглым образом пользовался этим. Особенно когда изображал невинную покорность, он отлично просек эту фишку в альфе, надо сказать. Сехун поддавался каждый раз, ведь это задевало все самые потайные уголки его души. Такие, о которых альфа и сам не подозревал. Сехун не знал, что может чувствовать столько нежности и ласки к кому-то. Понятия не имел, что в нем может пробуждаться такая жгучая ревность. Он даже не подозревал, что способен проявлять терпение и идти на уступки ради кого-то другого, просто потому что не хочется ранить и обидеть. Альфа сдерживался во многих вещах, думал в первую очередь о другом человеке, а не о своём удобстве. И это его поистине поражало. Папа всегда говорил, что Сехун был жутко нетерпеливым ребёнком, но что же теперь? Сехун ради другого человека, хрупкого омеги, готов на любые поступки, только чтобы видеть солнечную улыбку, что сводила его с ума. Для Сехуна именно эта улыбка на этом прекрасном лице и была самой важной потребностью теперь. И это даже пугало, но не сбивало с толку.       В машине у Сехуна все было по-прежнему. Идеальная чистота, въевшийся запах малины, тот самый розовый зонтик на заднем сидении. Похоже, Сехун так его и не вернул Ёндже. — Кстати, Чондэ попросил меня посидеть с вами в кафе. Ты знаешь? — Что? — Лухан был действительно удивлён. — Да, он написал мне вчера. Сказал, что у него есть просьба. Я удивлён, просто… Мы ведь не так много с ним общаемся. — Он ничего мне не говорил, в любом случае, ты должен пойти, раз он попросил. — Да, конечно я пойду. Сехун замолчал, а Лухан повернулся к окну. Тонкая рука пролезла под большую ладонь Сехуна, что покоилась на коробке передач, сцепилась с узловатыми пальцами в замок. Сехун улыбнулся, бросая мимолётный взгляд на Лухана, который выглядел так, словно это не его рука и вовсе. — Лу, — Сехун отвлёк омегу от собственных мыслей. — Может, останешься сегодня у меня? Лухан повернул голову на альфу. Он бы и рад остаться у Сехуна, да только было неловко перед его родителями. Он провёл почти все каникулы у них, если он снова заявится, это уже будет выглядеть несколько неприлично. По крайней мере, в их обществе именно такие правила были заведены. — Не думаю, что это будет удобно, Хун. Твои родители… — Были бы очень рады тебя увидеть, — Сехун словил взгляд Лухана. Тот улыбнулся, а затем опустил глаза. — Прости, Хун, но думаю… Пока я тебе никто, чтобы вот так заявляться каждый божий день в твой дом. После этой фразы наступило какое-то резкое молчание. Лухан поднял взгляд на альфу, ловя очень странное выражение лица. Сехун злится? — Ты мой омега, Лухан. Разве это ничего не значит? — Значит, просто… Давай не торопить события, прошу тебя, — в голосе омеги звучала какая-то мольба, и кажется, даже паника. Он кусал губы и отводил от Сехуна взгляд. Это было так не похоже на его Лу. Так что альфа просто сдался. Кивнул, нашарил тонкую ладошку и поцеловал тыльную сторону. — Хорошо, прости. Я не давлю на тебя, просто… — Мы можем остаться у меня. Дома всё равно никого нет, и ты ещё не был у меня, — парень солнечно улыбнулся, глядя на альфу. Сехун улыбнулся в ответ. Сдержаться просто было невозможно, глядя на такого Лухана. — Хорошо, давай так и сделаем.       Сехун и Лухан вошли в кафе, где уже за столиком собрались их друзья. Кёнсу ярко улыбался Чондэ и Минсоку, которые, кажется, наперебой рассказывали ему свои новости. Увидев Лухана, они все тут же вскочили с мест, а после круга приветствий уже в более широкой компании, уселись обратно за стол. — Ну, рассказывайте, что у нас сегодня за чудесное собрание? — улыбнулся Хань. Минсок и Чондэ переглянулись, а затем альфа едва выдохнул. — Мы с Мином решили сыграть свадьбу восьмого числа, хотя свадьбой это назвать будет слишком громко. Мы просто хотим посидеть в кругу близких людей. Лухан и Кёнсу не были удивлены этим, так как прекрасно знали все желания Минсока на этот счёт. Старший часто говорил о том, что терпеть не может все эти пышные показушные церемонии, которые, надо сказать, у них в обществе были нормой. Как это так, чтобы дети богатых родителей не поженились с шумом на всю страну, чтобы не были приглашены высокопоставленные персоны, чтобы об этом не писали все новостные издания. Но Ким Минсок и Ким Чондэ сильно отличались от своего окружения и общества, в котором они выросли. Им правда не нужно было всего этого. — Ваши родители согласились на эти условия? — задал вопрос Кёнсу. Сехун едва кинул на омегу взгляд, потому что он озвучил буквально то, что крутилось на языке альфы. В отличие от Лу и Кёнсу, которые, кажется, совсем не удивились таким идеям друзей, Сехун был удивлен сильно. Надо же, он вроде столько лет знает Минсока, работает с ним, но всё же эта сторона омеги стала для него открытием. — Ну, у них, по сути, не было выбора, — едва улыбнулся Чондэ, пожимая плечами. Все понимающе кивнули. — Хорошо, тогда может подробнее обо всем расскажете? — На самом деле, единственным условием от родителей стала церемония в церкви, — вздохнул Минсок. — Мы с Чондэ тоже не против этого, так что сначала будет церемония, но мы не хотим собирать много людей. Нам нужно два шафера, а всех остальных мы бы уже собрали дома. Вопрос со своим шафером Минсок уладил уже давно. Он просто попросил Лухана и Кёнсу самим решить это между собой, сказав, что не хочет никого выбирать. И надо сказать, не прогадал с таким вариантом, потому что друзья действительно всё решили мирно и по-взрослому. В итоге, шафером Минсока должен был стать Лухан, но вот у Чондэ так не получалось. Альфа не хотел сам выбирать между братьями Ли, которые были ему безусловно очень близки. Эти двое были лучшими друзьями Чондэ, но альфа прекрасно понимал, что никто из них не захочет уступать другому стать шафером Чондэ, и скорее всего, Ким просто станет причиной их ссоры. Так что он все же попытался объяснить братьям, и надо сказать, те отнеслись с понимаем. Они сказали, что лучше помогут с остальными делами, а шафером Чондэ может выбрать кого-то нейтрального. Он кратко пересказал это все друзьям. — Минсок шафера уже выбрал, — едва улыбнулся Чондэ, глядя на Сехуна. — И так как им станет Лухан, я подумал, что было бы хорошей идеей попросить тебя стать моим шафером, Сехун. О Сехун замер, совершенно не ожидая такого поворота. Они с Чондэ безусловно хорошо общались, их даже можно было назвать друзьями. Чондэ был одним из немногих адекватных людей в этой академии, и Сехун безусловно это ценил, но альфы не были настолько близки, чтобы Ким предлагал ему сейчас стать его шафером. — Хун, — Лухан едва толкнул альфу, который ушел в свои мысли в плечо. — Ты нас слушаешь? — Ох, да, простите, — Сехун виновато улыбнулся. — Я очень благодарен за такое доверие и, надо сказать, сильно удивлен, Чондэ. Разве это не обидит братьев Ли? Они ведь твои лучшие друзья. — Я же сказал, Сехун, я все с ними уладил. Они не будут против, — улыбнулся Чондэ. — Я правда не знаю никого более подходящего на эту роль, чем ты, да и не смогу довериться кому-то еще. Всё же, шаферу предстоит успокаивать меня перед церемонией. Как думаешь, справишься? — Чондэ просиял своей широкой и обаятельной улыбкой. Сехун был сбит с толку. — Вот именно, Чондэ. Это очень ответственно, а я раньше никогда не был ничьим шафером. — Ну вот и попробуешь впервые, О Сехун! — воскликнул Минсок. В своем привычном тоне президента студсовета. Сехун даже усмехнулся, улыбаясь теперь ярче. — Ты мне это сейчас как президент студсовета говоришь, хён, или все же как жених? — Минсок на эти слова улыбнулся, но едва закатил глаза. — Я говорю это как один из твоих друзей. — Ну же, О Сехун, я уверен, что ты со всем справишься, — вновь подключился Чондэ. — Ведь так, ребят? — Тебе стоит попробовать, — улыбнулся Лухан, глядя в глаза альфы, едва сжал его запястье. После такой улыбки и говорящего взгляда Сехун не мог уже отказывать и отпираться. Да и если честно, опыт был весьма занимательный. Так что он вздохнул и вновь посмотрел на Чондэ. — Хорошо, Чондэ, я постараюсь для вас с Минсоком очень хорошо! — Сехун протянул альфе руку, а тот в свою очередь вновь просиял широкой улыбкой и пожал руку парня в ответ. — Спасибо, Сехун! Ты спас меня. Дальше ребята перешли на обсуждение дел, которые им предстояло выполнить, для того, чтобы помочь ребятам с подготовкой к свадьбе. Посреди оживленной беседы у Кёнсу вдруг зазвонил телефон. Он посмотрел на определитель и, обнаружив там имя Чонина, сильно удивился. — Простите, ребят, я отойду, — едва улыбнулся омега. Лухан краем глаза заметил все эмоции на лице друга, так что тихо кивнул, вновь отвлекая всех от него. Кёнсу был ему благодарен за понимание.       Омега зашел в туалет, принимая вызов. Он огляделся, надеясь, что в помещении никого нет. — Да? — Привет, — голос Чонина был какой-то бесцветный. Кёнсу сразу же обратил на это внимание, а потом подумал, что снова делает то, что не должен. Или просто стоит смириться? Ким Чонин теперь часть его самого, так что игнорировать подобные изменения в поведении альфы было бы сложно. — Привет, — тихо ответил омега. В трубке наступило какое-то молчание. — Ты дома? — спросил Чонин. — Нет, — Кенсу едва нахмурился. — Что с тобой? Что-то случилось? Чонин на том конце трубки едва усмехнулся. Затем тяжело выдохнул. — Мы можем встретиться сегодня? Кажется, мне нужно тебя увидеть срочно. Кёнсу хотел задать свои излюбленные вопросы зачем и почему, но его что-то остановило. Он прикрыл глаза, помолчал какое-то время, а затем заговорил. — Я сейчас с Минсоком и Луханом, могу написать тебе, когда освобожусь, и встретимся. Устроит? — Конечно, — кажется, у альфы даже голос приободрился. — Спасибо. — Ага, — Кенсу скинул звонок, а затем развернулся к раковине. Вгляделся в свое отражение в зеркале, в какой-то лихорадочный взгляд. Ничего не случилось, но сердце в груди билось слишком часто. Он ведь только услышал голос Чонина, ничего особенного, но внутри мешался целый ураган эмоций. Кёнсу открыл воду и умылся. Нельзя было показываться на глаза друзей в таком состоянии, иначе возникнет слишком много вопросов. — Кого вы хотите пригласить? — Кёнсу вернулся к друзьям именно на этих словах Лухана. Омега заметил вопросительный взгляд Минсока, но лишь улыбнулся другу в ответ, чтобы лишний раз не волновать. — На самом деле, немногих. Вы трое, братья Ли, Ифань, Чжан Исин и, если вы не против, то и Бэкхён, — Чондэ в характерном жесте потеребил нос. — Кто ещё? Парочка людей со студсовета, Пак Чанёль, и… Оставить Ким Чонина тоже будет как-то не очень, в конце концов, он кажется хорошим парнем? — на этих словах Чондэ взглянул на Сехуна. — Я думаю, что вы можете приглашать, кого хотите, — чуть улыбнулся Сехун. — Но Чонин и правда хороший парень. Кёнсу прекрасно понимал, почему именно Чондэ и Минсок решили пригласить Чонина. Он перевёл взгляд в окно, рядом с которым сидел. Что же, он даже не знал что именно чувствует, но видеть Чонина там ему хотелось все же. В конце концов, у них осталось не так много времени, кажется. Интересно, когда именно помолвка Бэкхёна и Чонина? — Хорошо, тогда, думаю, на этом со списком всё. Спасибо, что согласились нам помочь, времени осталось совсем немного, и мы ничего не успеваем, — просиял улыбкой Минсок. Кёнсу закинул руку на плечо друга. — Тебе не за что нас благодарить, хён. Ведь так? — Конечно, — кивнул Лухан. — Мы же для того и ваши друзья.       Ребята разошлись, посидев еще немного в кафе и поболтав на отвлеченные темы. Лухан и Сехун вновь предложили подвезти Кёнсу домой, но тот отказался, сославшись на то, что хочет прогуляться в одиночестве. Лухан прекрасно заметил странное состояние друга после того звонка, но решил разузнать обо всем позже. В конце концов, ему бы самому еще разобраться со всем что происходит в их отношениях с Сехуном.       Кёнсу позвонил Чонину, как и обещал. Альфа сказал, что скоро будет, так что омеге ничего не оставалось, кроме как прогуливаться дальше по оживленной улице, направляясь к остановке, на которую должен был подъехать Чонин. Хоть Рождество уже прошло, улицы Сеула всё ещё дышали этой атмосферой. Все работало в привычном режиме, но люди все равно не спешили убирать украшения, ведь хотелось ещё самую малость продлить это ощущение паузы и праздника. В этом году Кёнсу получил одновременно самое лучшее и худшее Рождество в жизни. И понятия не имел, чего хочет больше: быстрее обо всем забыть или все же помнить всё до мелочей? Потому что воспоминаний с Ким Чонином было не так уж и много. До волновался, понятия не имея о том, что хочет сказать ему Чонин. Что с ним снова случилось, почему он был таким подавленным? У Кёнсу внутри закрутился клубок волнения, и кажется, омега слишком много об этом думал. А потом сам себе удивился. Если бы ему еще в начале учебного года сказали, что он будет так сильно волноваться за Ким Чонина, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. А теперь вот как, все мысли омеги занимает один лишь этот альфа. Кёнсу так задумался, что чуть было не прошел место, в котором они с Чонином должны были встретиться. Ким не заставил себя долго ждать. Через десять минут черный Range припарковался недалеко от остановки, моргнул фарами Кёнсу.       У Чонина сегодня день был долгий и сложный. Он весь его провел в офисе отца. Надо сказать, что бизнесом он увлекся достаточно серьезно, так что ему нравилось получать новые знания и навыки. Отец определил его в юридический отдел, что было на руку Чонину в поисках информации. Честно говоря, Ким и сам до конца не осознавал, что именно искал, но почему-то был глубоко убежден, что если постараться, можно за что-то ухватиться. В конце концов, если он хочет прожить счастливую жизнь, то должен найти это «что-то». Однако, все его поиски были тщетными, а отец, тем временем, не упускал ни единой возможности напомнить Чонину о том, что помолвка очень скоро. Альфа с ужасом осознавал, что это действительно так, и похоже, у него нет никакого способа, чтобы остановить надвигающуюся бурю. Неужели им с Бэкхёном и правда придется пожениться? Такое было чертовски сложно представить. Чонин старался как можно меньше думать о Кёнсу, о своем будущем и как можно лучше сосредоточиться на своей работе, но получалось очень плохо. Он скучал. Он безумно соскучился по Кёнсу, которого не видел с самого Рождества. Сегодня утром альфа осознал, что если в ближайшие часы не почувствует объятия омеги, не попробует на вкус его губы, то точно свихнется. Кёнсу вдруг стал аналогом допинга для Чонина, чтобы жить дальше. И это было самой страшной частью сложившейся ситуации. Чонину не представлялась возможной жизнь без улыбки, голоса, тепла Кёнсу. В какой момент все это переросло из банальной физиологии в душевную потребность, Чонин так и не понял. Похоже он просто проснулся однажды утром и уже не мог жить без Кёнсу. Именно поэтому ближе к обеду альфа не выдержал. Набрал уже выученный наизусть номер и с облегчением выдохнул, когда услышал голос Кёнсу. Разговор у них, как и всегда, был слишком короткий, но им обоим было так удобно. Слова иногда действительно бывали лишними, когда дело касалось их двоих. Ким положил трубку и осознал, что именно сейчас и должен рассказать о том, что помолвка пройдет двенадцатого числа. В конце концов, Кёнсу имеет право знать. Другой вопрос, хочет ли он этого, но если Чонин не расскажет, то будет совсем неправильно по отношению к чувствам Су. Так что Ким принялся перебирать в уме варианты того, как лучше сообщить об этом омеге. Однако, ничего дельного не придумал, а между тем ему перезвонил До и они условились о месте встречи. — Привет ещё раз, — Кёнсу оказался в салоне. Чонин улыбнулся, чувствуя как сердце в груди бьется слишком быстро. Кёнсу выглядел, как и всегда, просто прекрасно. На нем был мятного цвета пуховик и черные джинсы, плотно облегающие аппетитные бедра омежки. У Чонина свербило где-то глубоко внутри, До Кёнсу любым своим движением привлекал внимание Чонина и не давал отвлечься ни на секунду. Яркий запах вишни окутал альфу с головы до ног, Чонин едва продохнул и не выдержал. Большие ладони обвили милое личико, Кёнсу едва улыбнулся в поцелуй. Чонин был так нежен, что у омеги потянуло внизу живота. Это было не возбуждение, это были те самые пресловутые бабочки, описания которых так не терпел в литературе и фильмах парень. Но сейчас он чувствовал именно это. Трепет от запаха и нежного поцелуя Чонина, от его взгляда, в котором читалось ровно то, что чувствовал сам Кёнсу по отношению к Киму. — Ты ради этого приехал? — Кёнсу не хотел, чтобы Чонин отрывался от него, потому инстинктивно обвил шею альфы пальчиками, едва зарываясь в волосы на затылке. Чонину отрываться от Кёнсу не хотелось ещё больше, так что он обвил его руками и уткнулся носом куда-то за маленьким ушком. Как же сильно билось сердце у Чонина сейчас, но замедляло ход, обретая долгожданный покой и умиротворение. Кёнсу наконец рядом и в его руках, запах вишни снова слишком быстро мешается с гранатом. Они оба получают то, чего хотят так сильно каждую секунду своей жизни. Кёнсу никогда не думал, что быть просто с кем-то рядом может иметь такое огромное значение в его жизни. — Да, — шепчет Чонин. Они молча сидят какое-то время в этой странной позе, пока Чонин не отстраняется. Он включил аварийку и ему могут выписать штраф, так что он трогается с места, выезжая на загруженную дорогу. Кёнсу молчит и его совершенно не гнетет такое положение дел. Чонин просто рядом, и сейчас снова можно представить, что они самая обычная пара. У них нет никаких забот и условностей, они просто едут на свидание. — Куда поедем? — вдруг спрашивает Чонин, нарушая эту самую тишину. Кёнсу даже не знает, что ему ответить, а затем пожимает плечами. — Не знаю. Чонин снова молчит, просто ведет машину. А потом вдруг улыбается. Кёнсу следит за ним краем глаза, поэтому замечает все изменения в альфе. — Почему ты улыбаешься? — Решаюсь, — вдруг выдает альфа. Кёнсу вопросительно выгибает бровь. — На что? — Хочу пригласить тебя на свидание, пойдешь? Кёнсу никогда в жизни не получал таких странных приглашений на свидание. И надо сказать, чертовски внезапных. Он удивленно смотрит на Чонина, пару раз хлопает пушистыми ресницами, чем вызывает смех у альфы, который тоже на несколько мгновений переводит на него взгляд. Кёнсу сейчас выглядит слишком мило. — Ты мог решиться раньше? Чтобы я хоть оделся нормально, — все же выдыхает Кёнсу, отворачиваясь к окну. — Просто скажи «да», Су, — тихо говорит Чонин. Омега молчит какое-то время, а затем все же выдыхает едва слышное «да». Ким радуется этому как ребенок, тут же сияя как начищенный медяк, едва добавляет скорости. Кёнсу всё ещё интересно, куда именно они направляются, но он молчит и ничего не спрашивает. Сам не понимает почему, но всё же думается, что хочется какого-то сюрприза. Как оказалось, Ким Чонин в них был мастером.       Они тормозят у большого торгового центра. Кёнсу вопросительно смотрит на альфу. — И что это будет за свидание? — Классическое, — усмехается Чонин. — Пойдем в кино? Кёнсу в очередной раз удивлен. Он думал, что они сейчас поедут в какой-нибудь ресторан или типа того, но никак не ожидал того, что Чонин привезет его в кино. — Эй, До Кёнсу, ты здесь? — улыбается Чонин, заглядывая в большие глаза омеги. — Выглядишь каким-то удивленным. — Потому что я удивлен. Поход в кинотеатр в качестве свидания, кажется, не совсем в твоем стиле, — усмехается До. Чонин на это едва хрипло смеется. — Да, не в моем стиле. Но просто захотелось. Ты против? — Нет, не против, — выдыхает Кёнсу.       Они выходят из машины, и надо сказать, Кёнсу удивляется в очередной раз. Чонин ловко цепляет хрупкую ладошку, тянет парня ближе к себе, а тот в свою очередь совсем не сопротивляется и прячет улыбку в вороте пуховика. Они лавируют в толпе людей, наконец оказываясь у билетных касс и совсем недолго решают на какой фильм идти. Чонин выбирает хоррор, Кёнсу соглашается. Ему по большому счёту всё равно, и он никогда не боялся ужасов. Чонин начинает болтать о всякой чепухе, покупает огромное ведро попкорна, две колы и улыбается слишком ярко. Кёнсу замечает, что такой Чонин сильно отличается от того, что звонил ему днем. Такой Чонин совсем другой, кажется, ничем не обремененный, и Кёнсу приятно до невозможного думать о том, что так Чонин меняется только рядом с ним. Ему хочется спросить альфу о многом, но омега сдерживается потому что нельзя и потому что совсем не хочется портить эти мгновения.       Чонин, как человек, что сам выбрал этот фильм и хвалился, что ужасы вызывают у него один лишь смех, стоически держится первые тридцать минут проката от визгов и криков. Сюжет действительно жуткий, но Чонин ведь альфа, сидящий на свидании с омегой. Надо сказать, сам же и попавшийся в собственную ловушку. Потому что он ожидал, что именно Кёнсу будет бояться и искать в Чонине защиту. Вот такая вот тошнотворно-банальная логика была у Ким Чонина, словно он первый раз идет на свидание и словно он первый день знает характер непробиваемого Кёнсу. Однако, До просто молча смотрит фильм, а Чонину думается, что любовный стратег из него очень хреновый. Ему становится не по себе от фильма, и он решает отвлечься на созерцание профиля Кёнсу. Даже в полумраке кинотеатра омега кажется Чонину таким бесконечно привлекательным. Он сидит неподвижно, словно статуя, а потом вдруг резко поворачивается на Чонина. У альфы буквально земля уходит из-под ног, когда Кёнсу целует его. Поцелуй выходит каким-то нетерпеливым и суетливым, и, кажется, Кёнсу уже начинает жалеть в процессе, словно они с Чонином целуются впервые, хочет отстраниться. Но Ким оказывается быстрее, ближе тянет омегу к себе и перенимает инициативу. Язык альфы толкается глубже, и им чертовски везёт, что зал почти пустой, и на рядах позади них никого нет. Потому что они совершенно забывают о том, где находятся, продолжая целоваться. Кёнсу чувствует, как адреналин тут же волной разливается по венам, заставляя сердце биться чаще. Гранат окутывает за считанные секунды, заставляя руки дрожать. Омега едва слышно стонет в поцелуй, от чего у Чонина внутри взрываются тысячи фейерверков. Надо же, он раньше терпеть не мог парочек, которые целовались в кинотеатре, прямо посреди зала, а сейчас сам вытворяет подобное и ему не стыдно. Кёнсу поцеловал его сам. Эта мысль куда ярче остальных, выбивает всё другое из головы подчистую. У вишни вкус карамельного попкорна, так что она теперь чуть слаще, и Чонину думается, что это что-то новенькое. Ему нравится такой Кёнсу тоже. — Хватит, — шепчет Кенсу, отстраняясь от альфы. Чонин тяжело дышит, вглядываясь в большие глаза омеги. Почему все самые простые и банальные вещи рядом с этим человеком кажутся такими особенными? Почему нервы натягиваются как струны в секунду? Почему Чонину так сложно сдерживаться рядом с ним, словно ему вчера исполнилось четырнадцать? Киму душно, и он всё же отпускает Кенсу. Чонин прекрасно, даже слишком хорошо знает ответы на все эти вопросы. Просто это До Кёнсу. И это является ответом, который объясняет абсолютно всё для Чонина. Дальше никто из них не устраивает никаких поползновений друг к другу до конца фильма, разве что на одном из страшных моментов, Чонин неосознанно вцепляется в предплечье Кенсу. Тот прекрасно понимает, что кое-кто всё же оказался трусишкой, улыбается и ненавязчиво поддевает большую ладонь, скрещивая их пальцы в замок. У Кёнсу почему-то внутри всё дрожит слишком сильно от ощущения того, насколько ладонь Чонина большая по сравнению с его собственной. Когда раньше Лухан умилялся с подобных картинок в интернете, Кёнсу закатывал глаза. Ему казалось, что настоящие чувства должны быть глубже подобных банальностей. Но жизнь, как оказалось, состоит из банальностей, и даже такие люди, как Кёнсу не исключение.       После фильма они идут в какое-то милое кафе рядом с торговым центром, где Чонин заказывает половину меню, хотя Кёнсу пытается его остановить. Но альфа не слушает, а Кёнсу осознаёт, что все-таки голодный. И надо сказать, аппетит у него появляется впервые за последние дни. Кёнсу молча ест и слушает Чонина, который комментирует фильм и нелогичность сюжета. — А я думал, ты даже не заметил эту сцену, — едва улыбается До. Чонин вопросительно выгибает бровь. — Почему это я не должен был ее заметить? — в тоне альфы столько удивления, что Кёнсу улыбается теперь ещё шире. — Потому что ты закрыл глаза на этом моменте. У Чонина будто бы поток возмущения прерывается констатацией факта от Кёнсу, и парню совершенно нечем крыть. Поэтому он просто фыркает, едва надувая губы. Кёнсу застывает на месте, потому что видит такого Ким Чонина впервые. Ещё одна новая сторона, Кёнсу должен куда-то срочно записать это открытие. — Неправда. — Ну хорошо, неправда так неправда, — улыбается До совсем хитро и снисходительно. — Эй, До Кёнсу, не делай мне одолжений! — восклицает Чонин. — Как я смею, — теперь Кёнсу сложно удержать смех, потому что такой Чонин веселит его не на шутку. До смеётся, и теперь приходит очередь Кима замирать на месте от удивления. Он забывает обо всех своих наигранных возмущениях и теперь тоже глупо улыбается, слушая заливистый смех До, думает только о том, что словил эффект тех ванильных мелодрам. — Почему ты так смотришь? — Кёнсу перестаёт смеяться, смущённо опуская взгляд, и делает глоток из своей чашки с чаем. — Ты смеёшься, — выдаёт Чонин, да настолько просто, что Кёнсу едва усмехается. — Представляешь! — восклицает омега. — Я ведь живой человек. — Нет, — отрицательно мотает головой Ким. — Ты смеёшься со мной. Эта фраза звучит с каким-то оттенком боли, что Кёнсу становится не по себе. Улыбка тут же сползает с его лица, над столиком повисает тишина. — Это я тоже делаю не впервые, — выдыхает Кёнсу. Они молчат какое-то время, а потом Чонин переводит тему. Уводит в какое-то совершенно другое русло, а Кёнсу поддаётся. Они сидят в кафе какое-то время, а затем Чонин предлагает прогуляться по Набережной. Кёнсу так давно там не был, так что соглашается.       По берегу реки Хан ветрено, мало людей, но везде горят огни. Обстановка действительно слишком романтичная, и Кёнсу бы внутренне возмутиться, но нет. Вместо этого приходит какая-то безмятежность, а когда Чонин снова переплетает их ладони, у До и вовсе сердце норовит выпрыгнуть из грудной клетки. Они медленно идут по берегу, дыша свежим и немного морозным воздухом, а затем Кёнсу останавливается. Смотрит куда-то вдаль, пытаясь разобраться со всем, что чувствует сейчас, и затем бросает взгляд на Чонина. Альфа тоже погружён глубоко в свои мысли, поэтому угрюмо молчит и даже не реагирует на взгляд Кёнсу. Омеге это кажется немного странным, и безмятежность в сердце сменяется беспокойством. Кёнсу отчетливо понимает, что это беспокойство за Чонина. — Чонин, — из уст омеги его имя звучит как-то особенно, так что Ким тут же оборачивается, улыбаясь кончиками губ. — Что у тебя случилось? Чонин молчит, следом поворачивается к До уже всем корпусом. Долго смотрит в такие родные и любимые теперь глаза, а потом тихо произносит. — Не хочешь выпить чего-нибудь горячего? Кажется, на улице стало холоднее, — Чонин реально тянет время. Теперь уже отчетливо ловит себя на этой мысли, потому что не знает, как начать этот разговор. В прошлый раз он вывалил всё на эмоциях и в прошлый раз он ещё не знал так много о Кёнсу. Даже близко не был уверен в том, что его собственные чувства могут быть взаимны. Чонин не понимал, почему вообще так волнуется из-за даты. Ведь Кёнсу уже в курсе всей истории, он прекрасно знает, что Чонину нужно жениться на Бэкхёне, и у альфы нет абсолютно никаких сил, чтобы предотвратить это. Однако, парень всё же не может заставить себя рассказать Кёнсу всё до конца, и чем больше проводит времени рядом с таким уютным и улыбчивым Кёнсу, тем больше теряет надежду на то, что вообще справится с этой задачей. — Да, было бы неплохо, — кивает Кёнсу. И когда Чонин снова берет его за руку, едва улыбается глядя на их сцепленные ладони. Чонин прячет их руки в карман своего пальто, и это почему-то вызывает тихий смех у обоих. Так глупо, но сердце бьется где-то в глотке, а потом так резко переходит на умеренный темп, когда альфа прижимает его ближе к себе. Кёнсу это нравится, и он сдается. Больше не хочется ничего из этого отрицать. Случилось самое страшное и непоправимое, что только могло.       Они покупают горячий шоколад вместо кофе и устраиваются на крытых скамейках перед горящей разноцветными огнями набережной. Тут людей чуть больше, но в основном это такие же пары, как и они с Чонином, так что на них никто не обращает внимания. Именно поэтому альфа тянет Су на себя, усаживая на колени, хотя тот пытается возмущаться. — Что ты делаешь? — шипит Кёнсу, но Чонин лишь сверкает своей наглой улыбкой, немного даже самодовольной. — Делаю ровно то, что тебе нравится, — усмехается Ким, ловко обвивая тонкую талию под пуховиком рукой. Кёнсу понятия не имеет как вот это вот всё так хорошо выходит у этого человека. Он делает всё просто и легко, словно знает Кёнсу всю жизнь. И Кёнсу бы сесть рядом, но лавочка очевидно холодная, а объятия Чонина нет. В Сеуле снова идет снег, и кажется это всё чем-то сказочным, потому что в стране уже десятилетие не было так много осадков. Кёнсу делает глоток горячего шоколада, глядя на падающие снежинки, а потом вдруг слишком остро чувствует на себе взгляд чужих глаз. В голове невольно мелькают воспоминания о поездке в Японию. Та ночь на балконе. Кёнсу шумно выдыхает, прикрывая глаза. Чонин сражен и заворожен этой картиной. Он готов остаться в этом положении навсегда, держа в руках теплого Кёнсу, который греет Чонина всего, с головы до пят, изнутри и снаружи. И чем больше Чонин смотрит на такого Кёнсу, тем меньше в нём остается смелости, чтобы разрушить эту идиллию. Его язык просто не повернется начать самую болезненную тему и отнять у них возможно последние лучшие воспоминания в жизни. Да, Чонин очевидно не посмеет сделать этого сегодня и прямо сейчас. — Тебе понравилось? — вдруг выдает Чонин, заставляя Кёнсу посмотреть на него. Омега молчит какое-то время, а затем улыбается, опуская взгляд. У Чонина сердце бьется так сильно в груди, и он снова начинает думать о том, что этот момент как нельзя кстати, чтобы спокойно все объяснить Кёнсу. Так что может стоит все же рассказать ему? В разы будет хуже, если он узнает обо всем из СМИ, а они уже очень скоро начнут об этом трубить на каждом углу. — Да, — вдруг тихо говорит Кенсу. — Спасибо. Чонин замирает с открытым ртом, потому что он совершенно такого не ожидал. Он и не думал, что Кёнсу ответит вот так прямо и честно, без подколов и шуток. Кёнсу просто говорит это «да», а у Чонина внутри взрывается целый фейерверк. И вроде ничего ведь особенного не произошло, но Киму так хорошо, что все мысли разом пробкой выбивает. Он тянет омегу к себе, подцепляя его подбородок и целует, отставляя в сторону стаканчик в руке. В этом поцелуе так много чувств, так много слов, которые Чонин просто не способен высказать, что голова идет кругом. И Кёнсу слишком хорошо понимает всё это. Его стаканчик, практически пустой, тоже оказывается на скамейке, и Кёнсу обвивает лицо Чонина руками. На улице минус, но ни альфа, ни омега этого не ощущают. Вот тут, прямо в этом кольце рук, самые настоящие тропики и ласковое солнце в сердце каждого. Это чувство хочется запомнить и сохранить навсегда, его ни с чем и никогда не перепутаешь теперь, Кёнсу в этом уверен. Они разрывают поцелуй только когда у Кёнсу звонит телефон. Омега едва шепчет тихое прости прямо в пухлые губы Чонина и лезет за мобильником, на экране которого высвечивается «папа». Кёнсу едва усмехается, хочет скинуть, но Чонин вдруг перехватывает его руку. — Ответь ему. — Не хочу, — вдруг выдает Кёнсу. Чонин по этому тону и взгляду понимает, что омега скорее всего поссорился с родителем. Он выгибает бровь и смотрит на До слишком красноречиво. — Ответь, он наверняка волнуется. — Откуда тебе знать, волнуется он или нет? — бурчит Кёнсу, но все же принимает вызов. — Да, пап? Чонин внимательно разглядывает каждую черточку лица Кёнсу, будто пытается лучше впитать и запомнить. Наконец Кёнсу кидает что-то вроде «скоро буду» и кладет трубку. — Видишь, ничего страшного не произошло, и все спокойны, — улыбается Чонин. — Вы поссорились? Кёнсу молчит, смотря куда-то вперед. Чонин не требует ничего, просто ждет, надеясь, что омега поделится с ним своими переживаниями, однако, До не спешит. Он просто ближе жмется к Чонину и не говорит ни слова, прикрывая глаза. — Кёнсу? Расскажи, что тебя беспокоит. — Помолчи, — выдает До, протискивается руками под распахнутое пальто Чонина, обвивает его талию и прикладывает голову к широкой груди. Ладонь Чонина как-то сама собой оказывается на макушке омеги. Они сидят в такой тишине какое-то время, а потом Кёнсу вновь нарушает ее. — Мне нужно домой, Чонин. — Хорошо, — соглашается альфа. — Поедем. Но никто из них так и не встает с мест, потому что никому не хочется первым прерывать это всё. У обоих на сердце приземляется тяжелый груз, который возникает с осознанием реальности. Они не пара, у них нет никакой свободы, и возможно вот этот момент, это мгновение — последние. Чонин высаживает Кёнсу у дома. Целует на прощание, едва улыбаясь, следит в зеркало заднего вида, чтобы он точно скрылся за воротами дома, и трогается с места. Черт, он действительно слабак, который просто не смог назвать одно число. И почему-то Чонину казалось, что за эту слабость он будет очень дорого расплачиваться.       Дни перед предстоящей свадьбой летят так быстро, что у Минсока невольно начинает кружиться голова. Он специально не хотел больших церемоний, чтобы не было лишней суеты и дел, но оказывается, что какая бы церемония ни была, свадьба есть свадьба. На нее не заявишься в толстовке и джинсах, без макияжа и укладки. А там дальше надо думать об украшении зала, дома, развлечении гостей, которых хоть и было немного, но всё же они были. Минсоку, однако, слишком повезло с людьми вокруг него. Начиная его будущим мужем и заканчивая друзьями, ему действительно каждый помогал от души. Минсок совсем не ожидал, что после того, как они выслали приглашения Чанёлю и Чонину, ребята вместе с Сехуном и братьями Ли, начнут активно помогать Чондэ с организацией. Они занялись всем, что касалось «домашней» части вечеринки, и надо сказать, ничего Минсоку не разглашали. Переезд из квартиры тоже контролировал Чондэ, а Минсок лишь раз съездил, чтобы расставить мебель, разложить личные вещи и наконец остаться довольным тем, каким стал их будущий дом. Следом, родители настояли на том, что в дни перед свадьбой им с Чондэ лучше не видеться. Конечно, это было несколько утомительно, но альфа и омега решили отдать дань уважения традициям, и Минсок уехал к родителям. Папа был в восторге, выбирая с ним костюм, и надо сказать, в этом им активно помогали Лухан и его папа. Вэй Лу быстренько подсказал лучшие бутики, так как на индивидуальный пошив времени не было, а Лухан и папа активно таскали Минсока по магазинам. Однако несмотря на упорные и долгие поиски, все же выбор костюма задержался почти до последнего дня. Это заставляло Минсока нервничать, но он старался не показывать виду. — Что-то в нем не так, — едва поморщил носик Минсок, глядя на себя в зеркале. Он стоял на небольшом подиуме в одном из популярных свадебных салонов Кореи, пока Кёнсу и Лухан наблюдали за ним со своих мест. Консультанты озабоченно переглянулись. — Размер не твой, — вынес вердикт Кёнсу. — Что думаешь, Лу? — Соглашусь, — кивнул Лухан. — Мин, давай попробуем тот, что с баской. Мне кажется, он будет сидеть лучше. — Да, — кивнул Минсок, удаляясь в примерочную. Лухан сделал глоток из чашки с чаем, пока Кёнсу с задумчивым видом листал каталог в руках. Наконец Хань решился задать вопрос, который интересовал его более всего. — Кённи, — тихо произнес омега, отвлекая друга от лощеных страниц. — У тебя всё хорошо? — Да, — кивнул Кенсу, глядя в глаза друга. — Почему ты спрашиваешь? — Ты какой-то рассеянный. И в тот день в кафе, кажется, ты был сбит с толку чем-то. Кёнсу едва улыбнулся. Лухан теперь был насторожен на его счет и порой слишком волновался. Омега откинулся на спинку диванчика и едва вздохнул. — Не знаю, что тебе сказать. Я в тот день встретился с ним, — Кёнсу покосился на консультантов, что тут же сделали вид, будто они тут за мебель и не более. Но До прекрасно знал, что везде есть глаза и уши, так что не спешил называть слишком звучное имя Ким Чонина. Лухан все поймет и без этого. — И как? — Ну, мы сходили в кино, погуляли на набережной, и… С ним что-то было не так, но он ничего не рассказал. Впрочем, как и я ему. Полное ощущение, что он что-то хочет мне сказать, — выдохнул Кёнсу. — Кажется вы оба хотите друг друг что-то сказать, — Лухан смотрел со всей серьезностью, на которую только был способен. Кёнсу даже стало немного не по себе от этого взгляда и слов, главным образом потому что Лу знал его пугающе хорошо. Су прикрыл глаза и тяжело выдохнул. — Давай не будем об этом, ЛуЛу, — До посмотрел точно в глаза другу. — Давай просто продолжим этот день, не хочу ни о чем думать. Я устал. — Хорошо, но последний вопрос я все же задам, — Лухан придвинулся ближе и снизил голос на полтона. — Что там с родителями? — У папы когнитивный диссонанс, кажется, — усмехнулся Кёнсу. — Брось, это ещё сложнее, чем все остальные мои проблемы. Он косится на меня и вроде как хочет что-то сказать, но тоже не решается. Вот как выходит, видимо, со мной всем сложно находить общий язык. — Какие глупости, — фыркнул Лухан. — Ты самый понимающий человек на планете, перестань. — Да, наверное, — едва улыбнулся Кёнсу. — Вау! Минсок-хён! Лухан тут же повернул голову к вернувшемуся из примерочной другу. Омега и правда выглядел потрясающе! Костюм цвета шампанского немного отливал золотом под искусственным освещением, и надо сказать, очень шел самому омеге. Парень осторожно покрутился на месте и ярко улыбнулся, видимо, и сам довольный выбором. — Думаете, это то что нужно? — После тщетных поисков по всем бутикам Сеула? — воскликнул Лухан, аж вскочил с места от восторга. — Ты выглядишь как самый красивый жених планеты, Ким Минсок! Минсок смущенно улыбнулся. И кажется, только сейчас его настигло осознание происходящего. Он действительно жених. Он действительно выходит замуж за человека, о котором только мог мечтать. И его свадьба состоится буквально завтра. Минсок терпеть не мог все эти сантименты и банальности, но неожиданно даже для самого себя разревелся. Лухан и Кёнсу испуганно переглянулись, подходя к другу. — Хён, ты чего плачешь? Что-то не так? Что-то болит? — Лухан сыпал вопросами, а Минсок отрицательно мотнул головой, улыбнулся и кинулся обнимать друзей, сжимая их так сильно, как только мог. Лу и Кёнсу замерли, переглянулись, а затем улыбнулись друг другу, да и вообще. Просто у Ким Минсока иногда бывали такие заходы, а с беременностью это участилось. Ким Чондэ предупреждал. — Я вас люблю, парни, — прошептал Минсок. — Просто спасибо, что вы у меня есть. В душе у Минсока сейчас буйствовал такой ураган эмоций, что нельзя было передать никакими словами. Кажется, именно в такие моменты люди и осознают, как они счастливы на самом деле. Ким сейчас переживал нечто похожее. — И мы тебя, хён! Очень любим, но тебе стоит перестать плакать, — улыбнулся Кёнсу, заглядывая в глаза старшего — Да, а то Ким Чондэ устроит нам, если узнает, что его драгоценный Минни плакал, — поддержал Лухан в своей манере. Минсок шмыгнул носом и улыбнулся уже ярче.       Костюм они все-таки купили, окончательно остановившись на нем. Папа Минсока тоже выбор одобрил, когда ребята скинули ему фотографию. Он был занят какими-то своими срочными делами, так что последний день поисков костюма выпал на долю Кёнсу и Лухана. После подбора некоторых аксессуаров и обуви, ребята решили отдохнуть и немного посидеть в любимом заведении в центре. Минсок уже даже успел успокоиться и теперь весело болтал с друзьями. — И все же, хён, не думаешь, что было бы лучше сделать всё летом? — спросил Лухан. — Нет, — отрицательно мотнул головой омега. — Летом будет не до этого, роды назначили как раз на май–июнь. Да и Кённи ведь уезжает. Эта фраза заставила всех вспомнить о не самом приятном факте, так что омеги едва вздохнули и замолчали. Кёнсу же решил, что стоит сказать что-то. — В любом случае я бы смог прилететь, хён, — улыбнулся Кёнсу. — Это не то, — вздохнул Минсок. — Твои родители так и не передумали? — В прессе скоро выйдет статья, — грустно улыбнулся Кенсу. — Так что передумать они не могут. Это решение готовилось многие годы, судя по всему. — Ты не говорил с отцом? — Я не хочу, — Кёнсу взглянул в глаза Лухана. — Я должен это сделать, Лу. Нет смысла тут оставаться, я… Не смогу жить в одном городе с ним. Лухан едва вздохнул, опуская глаза. Что же, он прекрасно понимал, почему Кёнсу так поступает. Не хотел отпускать друга, даже думать о том, что вместе им осталось совсем немного, но все же, понимал его. Стоило лишь представить, что Сехуну пришлось бы оставить его самого, у Лухана голова шла кругом. Он себе даже вообразить не мог, как вообще Кёнсу со всем этим справляется. — Кённи, — Минсок сжал ладонь младшего на столе и обеспокоенно посмотрел ему в глаза. — А может стоит остаться и побороться за ваши отношения? — И как мне это сделать, хён? — усмехнулся Кёнсу. Его взгляд в секунду остекленел. — Чонин, — Кёнсу запнулся на имени альфы, но все же продолжил. — Не хозяин своей жизни. Честно говоря, кто-нибудь из вас удивлен этим фактом? А про Бэкхёна я и вовсе молчу. Он точно не тот, кто вообще что-то решает. — Неужели их родителям настолько плевать на жизнь своих детей? — Лухану было сложно такое представить. Все же, какими бы строгими время от времени не казались его родители, как выяснилось, они готовы были принять любое решение Лухана. — Не знаю. Я не задаю вопросов, от которых мне легче не станет, — вздохнул Кёнсу. — И вы, пожалуйста, тоже не спрашивайте меня. — Если всё так, Кёнсу, может нам не стоит приглашать Бэкхёна? — Минсок посмотрел в глаза До, на что тот улыбнулся и отрицательно мотнул головой. — Я не держу на него зла, Мин. Всё в порядке. Приглашай кого хочешь, это ваш день. — А я вот не понимаю, почему ты его зовешь, — фыркнул Лухан. Было вообще странно, что все это время он молчал. — Я зову его из-за Исина, Лу, — Минсок откусил кусок от своего обеда. — Исин ни с кем кроме меня там близко не общается, я не хочу, чтобы он чувствовал себя одиноко. Плюс, Бэкхён уже полгода живет с вами в общей комнате. Думал, вы найдете общие темы. — За полгода не нашли, куда уж там, — закатил глаза Лухан, но Кёнсу кинул в него недовольный взгляд. — Перестань, Лухан! — вздохнул До. — Несмотря ни на что, он неплохой парень. И ты это знаешь. А Исин и вовсе душка, нельзя бросать его там одного. Боюсь, с нами он не особо развлечется. — Потрясающе, — Лухан сделал глоток сока из своего стакана. Кёнсу и Минсок переглянулись, снисходительно улыбаясь. — Кстати о гостях, — Минсок повернулся к Кёнсу. — Мы тут с Чондэ подумали, будет странно, если тебя не будет на церемонии в церкви. — Всё в порядке, хён. Я понимаю, что вы не хотите сборищ. — Какие сборища, Кённи? — едва фыркнул Минсок. — Ты думал, что я позволю этим братцам Ли туда заявиться, а тебя не будет? Ну уж нет, раз уж мы в принципе дошли до того, что будут шаферы, то и без тебя я не смогу. — Хорошо, Минсок, я приду, если ты этого хочешь, конечно, — Кёнсу улыбнулся совсем-совсем ярко, а Мин словил себя на мысли о том, что давно такой улыбки друга не видел. Вскоре они перешли на обсуждение каких-то отвлеченных тем, а ближе к вечеру решили разъезжаться по домам. Минсок сегодня сам был за рулем, хотя Чондэ понемногу уже ворчал на него за это, боясь, что с омегой может что-нибудь случится, но парень держал оборону, наслаждаясь последними месяцами перед возможно очень долгим перерывом в роли водителя. Так что старший сам развез друзей домой, а после вернулся к себе.       Папа встречал его на пороге и, надо сказать, был сильно взволнован. У его сына завтра свадьба, а он только к вечеру заявился домой. Но Минсок лишь улыбнулся и, успокоив родителя, отправился в душ. Чондэ обрывал телефон смсками с середины дня, а Минсок отвечал ему через раз, главным образом потому что боялся сорваться и поехать к нему. Надо сказать, именно эти несколько дней на расстоянии давались ему почему-то очень тяжело. Но Минсок держался, потому что ничего особенного и страшного не происходило. Они просто побудут так какое-то время, а потом снова будут вместе. Но видимо гормоны и нервное напряжение брали свое, Минсоку просто хотелось оказаться в крепком кольце рук и услышать, что все будет хорошо. — Да ладно, — усмехнулись на том конце трубки. — Я уже было начал беспокоиться, что ты решил бросить меня у алтаря. Минсок улыбнулся шире, ложась на подушки. — Правда думаешь, что мне такая мысль может закрасться в голову? — улыбнулся Минсок. — Ты же Ким Минсок, я даже завтра не буду верить, что женюсь на тебе, — голос Чондэ был бодрый и такой родной, а улыбка Минсока стала ещё шире. — Я скучаю, — прошептал омега, совсем нежно и тихо, но Чондэ конечно же все услышал. В груди защемило от переполнявших его чувств. — Потерпи, чуточку осталось. Нам полезно друг от друга отдыхать, а то испортим медовый месяц ссорами, — в голосе Чондэ слышалась улыбка. Минсок цокнул и закатил глаза. — И я тоже соскучился. Как мелкий? — Кайфует, наверное, — усмехнулся Минсок. — Никаких забот. Лежи там себе, жди, когда покормят. Даже движений особенно никаких делать не надо. Чондэ на это рассмеялся, в его голосе проскочила знакомая хрипотца, а у Минсока по телу прошлась дрожь. Что же, это действительно были гормоны, которые сводили омегу с ума. — Ты выбрал костюм? — голос Чондэ вывел омегу из мыслей. — Да, что насчет тебя? — Я же говорил, что уже давно, — усмехнулся Ким. — Вау, я сто лет не видел тебя в костюме. Это будет действительно что-то из ряда вон выходящее. — Ну, это же вроде как особенный для нас день. Должно произойти что-то воистину чудесное. Минсок снова закатил глаза, а Чондэ громко рассмеялся в трубку. — Ты же не переживаешь там из-за завтрашнего? Тебе нельзя волноваться, так что забудь обо всем. Я женюсь на тебе, Ким Минсок, даже если весь мир рухнет и перевернется. Такие слова действительно грели душу и успокаивали. Минсок даже прослезился, снова, шмыгнул носом, прикрыв динамик. Чондэ не должен был слышать, иначе примчит к нему на всех парах. В итоге Минсок перевел дыхание и ответил. — Всё хорошо, — улыбнулся Мин. — Давай поженимся, не затрагивая этот мир. Хочу, чтобы он стоял на своем месте. Чондэ рассмеялся. — Как скажешь. Я люблю тебя, Ким Минсок! — И я тебя люблю, Дэ. Они еще поболтали какое-то время, пока Минсок не вырубился прямо с телефоном в руках. Чондэ скинул вызов, пожелав уже сопящему омеге хороших снова. Завтра и правда один из важнейших дней в их жизни.       О Сехун, когда соглашался на роль шафера, думал, что всё будет в разы сложнее, но оказалось довольно просто. Или дело было в самом Чондэ и его легком характере, парень не совсем понимал. В любом случае, вся эта подготовка к церемонии была чуть менее суетливой, чем представлял себе О Сехун. — Мне кажется, или ты нервничаешь? — О поправил Чондэ бабочку, стоя перед ним, пока сам альфа был занят запонками. Ким усмехнулся, поднимая голову на друга. — А ты бы не нервничал? Это всё-таки моя свадьба. — Нервничал бы, — Сехун широко улыбнулся, хлопая альфу по плечу. — И держался бы куда хуже тебя, Ким Чондэ! — Что же, я всегда знал, что у нашего непробиваемого капитана есть свои слабости. Сехун на это рассмеялся, а потом все же поймал лихорадочно бегающий взгляд Чондэ. Они не так хорошо общались, но надо сказать, что за прошедшие дни удивительно быстро сблизились. Сехуну всё ещё было странно от мысли, что Ким выбрал в шаферы именно его, но с другой стороны также хорошо его понимал. С братьями Ли ни черта перед важной церемонией не успокоишься. Надо их наоборот успокаивать. — Не переживай, Чондэ, — вдруг спокойно произнес Сехун. — Я уверен, Ким Минсок точно не передумает. — Почему? Потому что мы уже давно встречаемся? — Люди бросают друг друга у алтаря и после десяти лет знакомства, — едва пожал плечами Сехун. — Нет, он не передумает, потому что вы предназначены друг другу, и я не про истинность. Чондэ улыбнулся Сехуну в ответ. Что же, это были именно те слова, которые он прямо сейчас хотел услышать. Кто-то должен был его успокоить в этом плане. Не то чтобы Чондэ сомневался в своем омеге, просто… Иногда в голову лезут ненужные мысли и заставляют волноваться по пустякам. — Всё будет хорошо. — Спасибо, Сехун. За эти слова и за то, что стоишь сейчас здесь. — Это пустяки, — улыбнулся Сехун. Он бросил взгляд на часы. — Пойдем, а то опаздывать к алтарю ужасно некрасиво. Чондэ на это рассмеялся, и они вместе с Сехуном двинулись к выходу.       Церемония, как и планировалось, проходила в католической церкви по всем религиозным канонам. Братья Ли, Кёнсу с Луханом и родители уже находились в зале. Все, кроме отца Минсока. Чондэ встал у алтаря, повторяя про себя клятву. У Сехуна всё было на подхвате. Кольцо, текст клятвы, чтобы подсказать в случае чего, грозные взгляды в сторону хихикающих братьев Ли. — Чондэ, дружище, — Джонхун подошел первый, обнимая друга. — Ты так вырос! — И прямо на наших глазах, — подхватил Джинён. — Не могу поверить, что Ким Минсок не просто не отшил тебя, а еще и согласился заводить с тобой семью! Чондэ на это фыркнул и закатил глаза, но всё же широко улыбнулся друзьям. — Подождите с подколами до конца церемонии, — вздохнул Чондэ. — А мы что? Мы молчим, — усмехнулся Джонхун. — Иначе наш капитан точно нас съест. Сехун на это цокнул, но ничего комментировать не стал. Бесполезно, это же братья Ли. Никто не мог их обогнать в остроте слов из альф, да и из омег немного кто бы сравнился. — Кстати, мы там Минсока видели, — улыбнулся Джинён. — Не лишись чувств, выглядит он ещё более потряснее, чем обычно. Не успел Чондэ ничего на это ответить, как в зале появился священник, а Сехун принялся разгонять альф по их местам. Затем переглянулся с Луханом, который встал на другой стороне и улыбнулся ему. Они с омегой перебросились лишь парой слов с утра, а потом Сехун зажал его у лестниц, крадя поцелуй. Но дальше ни у одного, ни у второго времени совсем не было. Кёнсу и Лухан кружились вокруг Минсока, а Сехун был занят некоторыми деталями организации. — Всё, Ким Чондэ, не волнуйся, — улыбнулся Сехун, хлопая Чондэ по плечу. Он отступил на два шага, а двери зала наконец открылись. Заиграла музыка, а у Чондэ замерло сердце.       Минсок шёл в сопровождении отца, улыбался, глядя прямо в глаза Чондэ. У альфы сердце вдруг резко сорвалось на бешенный ритм, а дыхание никак не хотело восстанавливаться. Ким Минсок и правда был ещё более красив, чем обычно, и Чондэ не мог поверить в реальность происходящего. Он действительно женится на нём? Прямо сейчас Чондэ собирается взять его за руку и поклянется перед лицом Бога и родителей, что больше никогда эту руку не отпустит? Да, именно это он и собирался сделать. Ким не заметил, как прошли эти минуты, как Минсок встал перед ним, как священник говорил свою речь. Время шло одновременно быстро и медленно, и всё о чем только мог думать Ким Чондэ — это его Минсок, которого вот-вот можно будет называть любимым мужем. Клятву Чондэ произнес тоже как в тумане, но судя по лицам присутствующих, а точнее Минсока, всё получилось как надо. Чондэ не ошибся, Минсок не ошибся, Святой Отец тоже ничего не перепутал. Альфа пришел в себя только когда уже поцеловал Минсока и взглянул на их сцепленные ладони, теперь на них блестели кольца. — С ума сойти, да? — прошептал Минсок. У омеги в глазах почему-то стояли слезы. Хотя, Чондэ знал, почему. Он бы тоже не прочь прослезиться, однако, он должен держаться. — Я люблю тебя, — ответил Чондэ. — Я тоже, — в тон продолжил Минсок. Наконец к ним подошли друзья и родители, начали сыпаться поздравления и бесконечные объятия. Во всем этом круговороте Чондэ обнаружил себя в объятиях отца, который обнимал значительно крепче, чем когда-либо до этого. — Поздравляю, сынок! — Спасибо, отец! — улыбнулся Чондэ. — Как я там смотрелся? Не опозорил? — Точно лучше своего отца в его годы, — рассмеялся Чонвон. — Ты так быстро вырос, не подведи их. И себя, в первую очередь. — Я постараюсь. Спасибо.       Чонин приехал уже по знакомому адресу нового дома Чондэ и Минсока, так как не раз тут был за предыдущие дни. Честно говоря, он даже понятия не имел, что так быстро втянется в подготовку к этой свадьбе, когда получил приглашение от Чондэ. Они с Чанёлем оба были удивлены, но Чонин больше всех. Ким не так хорошо знал обоих ребят, но получив приглашение, словил себя на том, что сильно обрадовался. Он как маленький ребенок думал только о том, что, возможно, впервые в жизни ему хочется с кем-то завести дружбу. Так что приглашение принял и даже взялся помогать Чанёлю с подготовкой. Сехун, будучи шафером, навесил на них двоих ответственность за украшение дома. Чондэ об этом не знал, так сказать, небольшой подарок от друзей. Чонин даже за собственную помолвку, которая должна была состояться через несколько дней так не парился. Надо сказать, он вообще ни в чем не участвовал. Они с Бэкхёном так и сказали родителям, если это их идея, то пусть будет и их головная боль. И наверное, отчасти, Чонину именно поэтому и нравились все эти хлопоты. Он отвлекался от грядущей бури в собственной жизни. @dokyungsoo У вас всё готово? Эсэмэска от Кёнсу пришла внезапно, заставляя Чонина вздрогнуть. Он тут же толкнул Чанёля и принялся строчить ответ омеге. @kimkai да. вы едете? @dokyungsoo будем через пятнадцать минут. — Ну что там, Чонин? — Бэкхён подскочил к альфе, совершенно бесцеремонно заглянул в его телефон. Чанёлю это совсем не понравилось, и омега прекрасно это заметил, но ему нравилось дразнить Пака. Да, вот так вот иногда перемыкало Бён Бэкхёна. Несмотря ни на что, ревнующий Чанёль заводил его слишком сильно. Теперь, когда он точно знал все о чувствах альфы, Бэкхён не мог отказать себе в таких маленьких шалостях. Он замечал в секунду, как менялся взгляд альфы, как он сжимал кулаки, но все же оставался как будто бы безразличным ко всему.       Бэкхён, честно говоря, тоже был удивлён тем, что его пригласили на эту свадьбу. Всё это время он провел с уже вернувшимся из Чанши Исином в академии. Иногда они выбирались в город, но в основном крутили сериалы и зависали в комнате. Бэкхён отодвигал от себя все тревожные мысли, закапывая их в обсуждении сериалов и сне, а Исин только поддерживал его в этом. Он не задавал Бэкхёну никаких вопросов про помолвку, дату которой Бэк все же назвал другу, ни про Чонина, ни про папу. Бэкхён уехал от дедушки и так ни разу и не вернулся домой. Желания встречаться с папочкой не было от слова совсем. Через четыре дня должна была состояться эта проклятая помолвка, и вероятно, у Чанёля тоже всё бурлило внутри. Однако, альфа держался, поэтому держался и Бэкхён. Что же, кажется, стоило приходить в себя и начинать мириться с мыслью о том, что с Чонином они все-таки помолвятся. Но Бэкхён успокаивал себя только мыслью о том, что это не свадьба, и до неё у них еще есть время, а Чанёль обещал всё исправить. Так что сейчас, приехав на свадьбу к Чондэ и Минсоку, омега просто надеялся хорошенько так отдохнуть. Завтра наверняка позвонит папа и вернёт его в суровую реальность, но сегодня Бэкхён выключил телефон и собирался просто взять паузу. И пусть компания была для него не самая привычная, но хотя бы так он мог оставаться в непосредственной близости от Пак Чанёля, и никто ничего не заподозрил. Одна только эта мысль делала Бэкхёна неимоверно счастливым. В глубине души он даже надеялся затащить Чанёля куда-нибудь и поцеловать, хотя прекрасно понимал, что лучше не рисковать. — Они уже подъезжают, народ! Все по своим местам! — воскликнул Чонин. Прямо как и хотели Чондэ с Минсоком, гостей собралось не так много. Только близкие друзья, с которыми и альфа, и омега провели и проводят лучшие годы своей жизни в Академии. Минсок радостно улыбался, глядя на родные лица, принимал поздравления и объятия, а на душе, кажется, цвела весна, несмотря на небывало холодный январь за окном. Вряд ли когда-либо ещё Ким Минсок был так счастлив, чем в этот день, когда сидел за столом с друзьями, чувствуя, как Чондэ едва сжимает его талию. — Ладно, Минсок, как главный организатор всех тусовок и мероприятий в этой академии, ты должен похвалить наши старания, — Джонхун мило улыбнулся, делая глоток какого-то коктейля в руках. — Тебе нравится? — Вообще-то я очень хотел поблагодарить каждого из вас, — Минсок улыбнулся, поднимаясь с места, взял в руки свой стакан с соком. Увы и ах, что-то крепче ему было нельзя. — Знаете, я впервые в такой ситуации, не готовил заранее речь. Присутствующие рассмеялись, а Минсоку эта пауза дала возможность перевести дух. Честно говоря, он понятия не имел, почему так волновался, ведь все, кто здесь находился, не был ему чужим. Однако, видимо, люди нервничают больше всего именно в тот момент, когда хотят открыть сердце самым близким людям. — Всё в порядке, Минсокки, ты и без подготовки прекрасно справишься, — Исин солнечно улыбался, глядя на друга. Ким благодарно кивнул ему за поддержку. — Да, постараюсь оправдать ожидания. Да… Честно говоря, когда четыре года назад я поступил в Ульсан, я и понятия не имел, как сильно это место изменит мою жизнь. Я встретил тут так много прекрасных людей, и главным образом, я встретил человека, который осветил мою жизнь, преобразив её до неузнаваемости, — Минсок посмотрел в глаза, сидящего рядом Чондэ. Омега был уверен, что сейчас видел в любимых глазах слёзы, что едва-едва блестели под искусственным освещением. — Спасибо, что тогда решился подойти и познакомиться со мной, даже учитывая, что некоторые просили тебя не идти на самоубийство. На этой фразе Минсок с улыбкой посмотрел на братьев Ли, которые улыбнулись на все тридцать два и подняли свои стаканы. — Мы всё ещё в шоке с него! — крикнул Джинён, а Джонхун утвердительно закивал. Все остальные рассмеялись, прекрасно понимая суть подколов. Один только Чонин едва улыбнулся кончиками губ, склоняясь к уху Чанёля, что сидел рядом. — А в чем фишка-то, просвети, дружище? — А ты плохо уроки О Сехуна слушал? — усмёхнулся Чанель, кидая на Кима какой-то снисходительный взгляд. Чонин улыбнулся, понятливо кивнув. Да, точно, он совсем забыл о местном рейтинге красавчиков. Интересно было послушать на каком месте находится он сам, кажется, с его переводом в этом году многое тут поменялось. Голос Минсока вновь вернул его в реальность. — В любом случае, я также благодарен каждому из вас за то, что были рядом и поддерживали. Помогали с учёбой, с делами в студсовете, в конце концов, не раз выручали из личных проблем. И за этот день, за всё то, что сделали для нас, я тоже хочу вас поблагодарить. Нам с Чондэ безумно повезло иметь таких друзей. Спасибо! Комната вновь заполнилась громкими шутками и смехом, звоном бокалов, Минсок же опустился обратно на свое место. Он почувствовал, как Чондэ сжал его ладонь и встретился с неимоверно теплым взглядом. — Ну? Как я справился? — улыбнулся Минсок. — Просто восхитительно. Разве могло быть по-другому? — Чондэ придвинулся к нему ближе. — Как ты себя чувствуешь? Взгляд альфы значительно посерьезнел, а Минсок едва сдержал себя от того, чтобы не наброситься на альфу с поцелуями. В груди сердце стучало так быстро, словно Минсок первый день видит Чондэ. Однако, кажется, это было чувство осознания своей сумасшедшей любви к этому человеку. — Отлично, Ченни, — омега всё же не удержался от короткого поцелуя. У Чондэ улыбка расплылась ещё шире на лице, рискуя сомкнуться где-то на затылке. — Хорошо, если так!       У Чонина внутри все дрожало, потому что До Кёнсу находился непозволительно близко. Альфа и сам не мог понять своего состояния, будто им с омегой впервые приходится делать вид, что они почти не общаются. Однако, сейчас очень остро хотелось схватить Кёнсу за руку и куда-нибудь уехать, да желательно очень далеко, чтобы их не нашли. Возможно такое чувство было от того, что Чонин всё ещё не рассказал омеге про дату помолвки, а между тем, до неё оставались считанные дни. Надо уличить сегодня удачный момент и всё ему рассказать, иначе Чонин рискует разрушить абсолютно всё, что было между ними. С другой стороны, а что вообще он разрушит? Разве они с Кёнсу что-то успели построить? Ведь по сути, им даже шанса на это не дают. Чонин невольно сжал кулаки, замечая, что остался за столом практически один. Все куда-то разбрелись, в гостиной осталось несколько людей, в том числе и Минсок с Чондэ. Они медленно двигались под лиричную музыку, улыбаясь друг другу и о чем-то перешептываясь. Ким улыбнулся тоже, глядя на них, а затем сделал глоток из своего бокала с шампанским, опрокидывая его в себя полностью. Кёнсу в гостиной не было, а вместе с ним исчез и Ву Ифань. Чонин вообще был удивлен, когда увидел его тут, однако, все почему-то не видели в этом ничего странного. Еще в самом начале Ву сказал, что он тут только как давний друг Чондэ и Минсока, и студенты могут забыть про его статус преподавателя. У Чонина челюсти скрипели, хотя альфа прекрасно понимал, что это все как минимум глупо и безрассудно. Ву Ифань не сделал ему абсолютно ничего, и выкинуть его из жизни Кёнсу у Чонина тоже не получится. Да и права он никакого не имеет на это. — Выглядишь плачевно, — Сехун сел напротив, заглядывая в глаза друга. Чонин искривил губы в усмешке. Они давно с О не болтали, и Чонин мог даже сказать, что соскучился. — Что-то случилось? — Я тебе все расскажу, О Сехун. Но не хочется портить праздник, — Чонин едва улыбнулся другу. — Что насчет тебя? Когда на твоей свадьбе гулять будем? Сехун на это закатил глаза, откидываясь на стуле. — Мы только на начале, — вздохнул Сехун. — И кажется, всё сложно. — О чём ты? — Чонин вопросительно выгнул бровь. Он не знал, что там конкретно происходит между Сехуном и Луханом, но ему казалось, что только у них единственных всё действительно хорошо. Без сучка и задоринки. — Я тоже тебе все расскажу, но не сегодня, — улыбнулся Сехун. Чонин хмыкнул, понятливо кивая. Что же, возможно им всем стоило сесть и выпить, обсудив некоторые вопросы. — Ладно, я пойду покурю, — Чонин встал с места, накидывая на плечи свой пиджак. Сехун молча кивнул ему, провожая широкую спину друга долгим взглядом. Не нравилось ему состояние Чонина, впрочем, как и Чанёля. Эти двое снова были мрачнее тучи. — А я тебя по всему дому ищу, — голос Лухана вторгся в сознание О, а тонкие руки обвили широкие плечи. Сехун улыбнулся, оборачиваясь на омегу, что стоял за его спиной. — Соскучился? — усмехнулся Сехун, притягивая Лу к себе. Тот уместился прямо на коленях альфы, ни секунды не стесняясь. — Даже слишком, — прошептал омега в самые губы О. Чонин вышел на улицу, накидывая пальто. Меж губ виднелся белый фильтр сигареты, альфа отчаянно искал зажигалку. Внезапно на глаза попалась знакомая фигура Пака. Ким тут же направился к другу. — Чанёль, — парень едва сжал плечо Ёля, заставляя того медленно повернуться. Кажется Чанёль только с кем-то закончил говорить по телефону. — Будет минутка поговорить? — Да, конечно, — кивнул Чанёль, а потом достал из кармана зажигалку, видя тщетные попытки Чонина найти свою. Ким удивленно посмотрел на Чана, который вроде как не курил, но не стал задавать никаких вопросов. Лишь благодарно кивнул, забирая зажигалку из рук Чанёля и прикуривая. — Почему на айкос не перейдешь хотя бы? Вредно так много курить. — И ты туда же, — усмехнулся Чонин. — Не отбирай хлеб у О Сехуна! Чанёль уронил смешок, глядя на то, как Чонин продолжает курить. — Слушай, я… Ничего не могу сделать с происходящим, — наконец выдохнул Чонин, глядя в глаза Чанёля. — Нам с Бэкхёном не избежать помолвки. — Чонин, — Чанёль хотел было сказать, что он всё понимает, но Ким его перебил. — Подожди, я не договорил, — вздохнул Ким. — Я ничего не могу сделать с помолвкой, но мы должны что-то сделать со свадьбой. Жениться мы не можем. В голосе Чонина было много решимости. Несколько дней назад альфа передал другу всё, что попросил рассказать Чанёлю Бэкхён. У Пака были некоторые идеи на этот счет, но в общем и целом, он всё ещё не понимал, какую игру затеяли их родители, и что вообще с этой всей информацией делать. — Поэтому я просто хочу знать что происходит, — Ким повернулся к Чанёлю всем корпусом. — Чтобы мы оба получили то, что хотим, мы должны работать вместе. Но пока ты и Бэкхён скрываете от меня какие-то вещи, я ничего не смогу. Просто потому что не понимаю, что происходит, до конца. Чанёль едва сжал кулаки. Он понимал, что Чонин в каком-то роде прав, но вот так вот взять и все выложить Киму он не мог. Он подвергнет Чонина большой опасности, он уже сделал это с Бэкхёном. Чанёль сильно рисковал, даже едва открывшись отцу Сехуна, так что не мог посвятить во всё ещё и Чонина. Этот план изначально был только между ним и Каспером, и чем больше людей узнает о нём, тем менее действенным он становится. А Чанёль очень хотел довести его до конца, хотя бы потому что это его единственный выход спастись. — Чонин, — Чанёль взглянул в глаза парня, сжимая его плечо. — Потерпи еще немного, и постарайся сделать всё, что в твоих силах. Сейчас я не могу тебе ничего рассказать, но скоро я это сделаю. — Значит, тебе правда есть что скрывать? — Чонин выгнул бровь. — Да, отрицать это будет бессмысленно. Ты всё равно мне не поверишь, но и доверять будешь меньше. Я этого не хочу. Поэтому я прошу тебя, просто доверься мне. — Чанёль, — Чонин правда не понимал, что с этим парнем не так. С виду самый обычный, тихий и спокойный Пак Чанёль, кажется, таил в себе множество секретов. У Кима почему-то сердце забилось быстрее, какое-то волнение охватило его, когда он взглянул в глаза Пака. Там было слишком много знакомой самому Чонину боли безысходности, и именно от этого становилось не по себе. — Не взваливай всё только на себя! — Я не взваливаю, Чонин! — взгляд альфы посуровел. Они оба помолчали какое-то время, а затем Ким выдохнул, вновь затягиваясь ядовитым дымом. — Да, делай что хочешь, — усмехнулся Чонин. Во дворе было тихо, Чонин и Чанёль вновь прислушались к отдаленным звукам музыки и смеха из дома. Наконец Ким вновь заговорил. — Пойдем в дом, — он едва поежился от холода. — Холодно. — Ага, пойдем.       Альфы вернулись в дом, где ребята уже успели убрать стол и теперь сидели в такой даже чересчур уютной обстановке. Стоило Чанёлю и Чонину переступить порог, как все тут же на них обернулись, а Исин вскочил с места. — Ну наконец-то! — воскликнул омега. — Пак Чанёль, мы тебя заждались! — Что? Почему это? — Пак был сильно удивлен, но не сопротивлялся Исину, который усадил его на диван и вручил гитару. — Сыграй что-нибудь, а Бэк споет. Хотим вновь услышать наш лучший дуэт. Все присутствующие ожидали, что Бэкхён и Чанёль вновь начнут отнекиваться и ругаться, но однако, все прошло довольно гладко. Чанёль лишь бросил один короткий взгляд на омегу, который улыбался самыми кончиками губ. Узловатые пальцы Чанёля тронули тонкие струны и тут же полилась невероятно красивая и знакомая всем мелодия. Губы присутствующих тронула улыбка, а Бэкхён легко подхватил. «I found a love for me Darling, just dive right in and follow my lead Well, I found a girl, beautiful and sweet. Oh, I never knew you were the someone waiting for me»* Чонин устроился на подлокотнике кресла, на котором сидел Кёнсу. Омега даже не повернулся к нему, но Ким прекрасно знал, что он понял, кто рядом с ним. У До Кёнсу удивительно хорошо получалось игнорировать Чонина на публике, видимо, ещё один из его бесконечных талантов. Ифань сидел с Сехуном и Луханом и увлеченно слушал Бэкхёна и Чанёля. Чонин едва подцепил ладонь омеги, что лежала на его собственном бедре. До вздрогнул, переводя на Чонина свой взгляд. Ким улыбнулся. — Перестань, — шепнул Кёнсу, но руку убирать не стал. Чонину от этого стало неимоверно хорошо на душе. Так что он широко улыбнулся, вновь возвращая свой взгляд на друзей. «Cause we were just kids when we fell in love Not knowing what it was I will not give you up this time» Наконец, когда Чанёль сорвал аккорд, все захлопали ребятам, а Минсок и Чондэ даже поцеловались. Бэкхён и Чанёль переглянулись, смущенно улыбаясь. Пак едва застучал по гитаре пальцами, кажется собираясь снова что-то заиграть. Внезапно на телефоны всех присутствующих одновременно пришли смс. Это означало только то, что в чатах сплетников Ульсана снова какие-то важные новости. Киму было бы плевать по большому счету на это все, но что-то подсказывало, что посмотреть стоит. Так что не успел Чонин разблокировать телефон, как вдруг послышалось общее удивление, а следом и голос одного из братьев Ли. — Ого! Ким Чонин и Бён Бэкхён, так значит, следующая свадьба ваша! А двенадцатого числа мы приглашены? Чонин замер, понимая, что только что случилось то, чего он так сильно боялся. Он все-таки посмотрел в телефон, где в общем чате появилась совсем свежая статья о том, что его помолвка с Бэкхёном состоится двенадцатого января. Чонин боялся поднять глаза на Кёнсу, который сидел рядом с ним, а его рука все еще была зажата в руке Чонина. Однако, Ким прекрасно ощутил, как затвердело все тело омеги. — Джонхун! — воскликнул Чондэ, посмотрев на альфу испепеляющим взглядом. — Что? Что такого? — Джонхун искренне не понимал, что такого случилось. Да он, в целом, и не должен был. Однако, большинство присутствующих всё поняли. Чонину же было не до этого всего. — Кёнсу, — тихо сказал альфа, но До осторожно вытащил руку из ладони Чонина и, поднявшись с места, вышел из гостиной. В комнате повисла тишина, в которой Чонина било разрядами тока. Он остекленевшим взглядом смотрел туда, где еще минуту назад сидел Кёнсу, и кажется, кто-то попытался перевести тему. Ким только краем глаза заметил, как вслед за Кёнсу из комнаты выбежал Лухан. Наконец альфа встретился с сочувствующим и вопросительным взглядом Бэкхёна и поднялся с места на негнущихся ногах.       Чонин не знал, где именно искать Кёнсу, но почему-то ноги понесли его на улицу. Как и ожидалось, омега стоял с Луханом, пока второй ему что-то шептал. У Чонина земля уходила из-под ног. Черт возьми, эта реакция все равно была какой-то чересчур для всегда сдержанного До. Что ещё было не так, Чонин не мог понять. — Кёнсу! — воскликнул Чонин, направляясь к омеге. Лухан тут же обернулся и пошел навстречу Чонину. Омега явно был зол. Чонин хотел пройти мимо, но Лухан преградил ему путь. — Пропусти, Лухан, — тон у Чонина был довольно холодный, но Сяо таким не возьмешь. Он лишь посмотрел на парня еще более колючим взглядом. — Не пропущу! — воскликнул Лухан. — Что? Больше других дат не нашлось? Чонин уже успел догадаться, что скорее всего, Кёнсу рассказал обо всем друзьям, однако, он всё равно удивился такой реакции Лухана. Кажется, Ким Чонин точно чего-то не знал. — О чем ты? Лухан, позволь нам самим разобраться, — Ким пытался взять себя в руки и не наорать на этого так сильно раздражающего сейчас Сяо, однако, голос всё равно дрогнул. Лухан же, кажется, собирался разразиться тирадой, однако послышался голос Кёнсу. — Лухан! Не говори ничего, — твёрдо сказал омега. — Это всё не имеет никакого смысла теперь. У Чонина голова шла кругом, он поймал больной взгляд До, и теперь сердце в груди резко замедлило ход. Где-то под ребрами прошила такая боль, Чонин так и не понял, что именно это было. Может быть спазм от холода или от этой всепоглощающей грусти в любимых глазах. — Да нет уж, До Кёнсу! — усмехнулся Лухан, вновь смеряя альфу осуждающим взглядом. — Я скажу ему всё. Что? Больше не нашлось дат для помолвки с другим, кроме как день рождения твоего омеги? У Чонина бровь вопросительно поползла вверх. Мозг отчаянно не хотел обрабатывать услышанное. Он просто стоял и смотрел на Лухана ничего не понимающим взглядом, беззвучно открыл рот. — Двенадцатое января… Нет, я не знал! Кёнсу! — Конечно ты не знал, — хмыкнул Лухан. — Разве тебя вообще что-то интересует, кроме тебя самого? У Чонина от такого тона что-то сильно переклинило в голове. Он сделал шаг к Лухану, прожигая его совершенно больным взглядом. В карих глазах пылала ярость, но и омега был не из пугливых. Он лишь с усмешкой смотрел на Чонина снизу вверх. — Лухан, Чонин, что происходит? — Сехун появился за спиной Чонина как нельзя кстати. Ким едва прикрыл глаза, слишком хорошо чувствуя напряжение Сехуна. — Всё нормально, Сехун. Думаю, тебе стоит забрать Лухана домой. Тут холодно. — Никуда я не пойду! — воскликнул Лухан, вновь преграждая путь Чонину. Сехун же быстро оценил всю ситуацию и мягко притянул Лу к себе. — Пойдем, Лу, им нужно поговорить, — прошептал Сехун, крепче сжимая своего парня в объятиях. — Прошу тебя. Наконец Лухан сдался, потому что заметил кивок Кёнсу, что так и не сдвинулся с места. Лухан и Сехун ушли, а Чонин наконец выдохнул, делая несколько шагов навстречу к До. Они замерли друг перед другом, и Ким понятия не имел с чего начать. — Прости меня, Кёнсу. Не я назначал дату, и я не знал, что двендацатое января это… Чонину не дали закончить. Омега вдруг рассмеялся, вновь отворачиваясь от Кима. Альфа прекрасно слышал нотки истерики в этом смехе, обреченно прикрыл глаза. Да, это действительно было так больно, что сил хватало только на смех. Как вообще могло такое совпасть? — Кёнсу, Су, — Чонин обвил тонкое запястье рукой, но парень вырвал руку. — Знаешь, Ким Чонин, в чем самая большая ирония? Я тебя понимаю, — Кёнсу снова посмотрел в глаза Чонина. — Я тебя понимаю. И прежде, чем ты вывалил на меня все эти твои оправдания, я знал, что так и есть. Что не ты назначал дату, что ты не в курсе моего дня рождения. Ты и не должен быть в курсе, а меня никак не должно трогать то, что ты обещаешь жениться на ком-то другом в этот день. А знаешь почему? Мы с тобой друг другу никто. Вот что действительно смешно, Ким Чонин. На этой фразе Кёнсу Чонин было открыл рот, чтобы тут же возразить, но омега отрицательно мотнул головой. В груди сердце будто кидали на горящие угли, Чонин хотел бы все исправить, сделать хоть что-то, чтобы не слышать этот больной надрыв в голосе омеги и не видеть огромные глаза, полные слез. Но Ким не мог. Он ничего не мог, и Кёнсу был прав, это было смешно. — Но почему мне так больно, Чонин? Мы ничего друг другу не обещали, но мне так ужасно больно, словно ты предал меня. И не надо извиняться, хорошо? Ты все равно ничего своими «прости» не поменяешь. Я знал это с самого начала, и в тот день, в душевой, ты был прав. Я сам раздвинул перед тобой ноги, сам и виноват. Поэтому, не нужно извинений и глупых слов. Давай просто забудем. Вряд ли когда-либо до этого момента, Чонин чувствовал нечто похожее. В нем бурлило так много эмоций, но главным образом он чувствовал небывалую горечь от этого «забудем». Чонин злился на себя и на Кёнсу одновременно, ненавидел это чувство бессилия и ярость, что накатывали волнами. — Забудем? Ты правда хочешь всё забыть, словно это было ошибкой? — Чонин сорвался на повышенные тона. — В тот день я сказал то, что не думал. Я ненавижу себя за эти слова, Кёнсу. Ты не виноват ни в чём, ты лучшее, что случалось со мной! — Заткнись! — До вдруг сорвался на крик. Чонин резко замолчал. Взглад Кёнсу прожигал альфу до самого основания. Сердце билось в глотке, теперь по щекам парня лились слёзы. — Замолчи! Не смей повторять мне эти слова, не смей привязывать все сильнее. Я больше не могу так, Чонин. Чонин понял, что и правда, словами он сейчас ничего не добьется. У Кёнсу была истерика, так что он не нашел ничего лучше, чем притянуть омегу к себе. До попытался вырваться, но сильные руки сжали его ещё крепче, большая ладонь опустилась на чужую макушку. Омега был холодный и продрогший. — Отпусти меня! Прошу тебя, — прошептал Кёнсу, но Чонин не двигался и ничего не говорил. Они стояли так какое-то время, пока альфа не почувствовал, как у него начало промокать плечо. Кёнсу плакал, а Ким не знал, какие слова подобрать. Чонин просто вдыхал запах вишни. Такой родной и любимой, настолько необходимой, что все тело содрогалось. Омега дрожал в его руках, и эта дрожь передавалась Чонину тоже. Слов больше не осталось, у Чонина внутри была только безграничная боль и осознание собственной никчемности. Он бился словно рыба об лед, пытаясь бороться с отцом, но не получалось абсолютно ничего. Его поймали на крючок по факту рождения. — Когда ты собирался мне всё рассказать? — голос Су охрип. Он не замёрз только благодаря тому что стоял в тёплых объятиях Чонина, но холод снаружи был просто ничем по сравнению с тем, что творилось у него внутри. Вон там был настоящий холод, пробирающий до последней клеточки. — Ты вообще собирался мне говорить? — Конечно, — выпалил Чонин, стирая с бледных щёк слёзы. Но омега убрал его руки, что в очередной раз полоснуло ножом по сердцу Кима. — Я собирался. Я пытался сказать тебе с того дня, как узнал обо всем. Но я не хотел рушить то, что происходило. В Рождество, на набережной, в кино… Даже сегодня, я… — Мы с тобой, — Кёнсу усмехнулся. Да, когда-то он как огня боялся этого «мы», что впрочем, было очень даже правильно. — Ничего не построили, чтобы что-то рушить. Поэтому тебе не следовало бояться. До вырвался наконец из объятий Чонина, собираясь уйти, но альфа снова поймал его за запястье. Кенсу же одарил его таким взглядом, что альфе стало совсем не по себе. В этом взгляде не было его Су, не было даже толики той ласки, с которой иногда парень смотрел на него. Была только боль, был колючий До Кёнсу. Чонин отпустил его запястье, и омега ушёл, так ни разу и не обернувшись.       Сехун завёл Лухана на кухню, чувствуя, что омега сильно разволновался за Кёнсу. Он все никак не мог успокоиться, продолжая сыпать недовольствами на Чонина. — Лу, — спокойно и твёрдо сказал Сехун, глядя омеге прямо в глаза. Они сидели за столом, и Сехун сжимал ладони Лухана, уже обернув его в свой пиджак. Ночи были холодными, так что Хань успел заметно продрогнуть. — Лухан. — Как он вообще мог так поступить, Сехун? Он ему даже не сказал заранее! Почему мой Кёнсу должен так страдать? Сехун шумно выдохнул. Он прекрасно знал, как сильно дорожит своим другом Лухан, а потому понимал его чувства. С позиции Сяо, Чонин и правда поступил ужасно. Однако, О успел узнать Ким Чонина достаточно хорошо, и судя по всему, там все было не так просто. — Возможно Чонин просто не знал дату его рождения. — Ну конечно не знал, — усмехнулся Лухан. — Но нормальные люди вообще-то знают о таких вещах, когда дело касается их любимых людей. Это мелочь, но это важно. — Слушай, Лу, это их отношения, и мы не можем их судить. Я понимаю, ты волнуешься за Кёнсу, но они должны сами во всем разобраться и они это сделают. Нам остаётся лишь поддержать их в трудную минуту. Лухан понимал, что Сехун прав. Спорить тут совершенно было не о чем, но все же обида за Кёнсу, этот больной взгляд друга в памяти никуда не хотели исчезать. Лухан был зол, начиная с того, что Кёнсу приходится бежать от этого Ким Чонина в другую страну, заканчивая сегодняшним происшествием. — Мы все должны успокоиться, малыш. У Минсока и Чондэ свадьба, мы не должны портить этот вечер, идёт? — Сехун улыбнулся, заглядывая в глаза омеги. Тот тяжело вздохнул, а затем потянулся к альфе. Сехуну пришлось обойти стол, чтобы заключить парня в объятия. Лухан уткнулся носиком в шею своего парня, вдохнул полной грудью знакомый запах и почувствовал, как сердце сбавляет темп. Внутри снова становится спокойнее, и омега понятия не имел, что именно на него так действует. Сам Сехун или их истинность. Эта мысль напугала Сяо, так что он отпрянул от альфы, заставляя того напрячься. — Что такое, Лу? — Сехун вопросительно посмотрел в глаза парня, но не мог понять, что за эмоции там читает. Лухан же подумал, что не стоит озвучивать такие глупости парню и просто поцеловал его. Сехун поддался, прижимая омегу ближе к себе, прикрыл глаза. — Пойдем к остальным, — прошептал в губы альфы Лухан. — Думаю, Минсок и Чондэ волнуются.       Ву Ифань изначально понимал, что с Кёнсу что-то не так, однако, не решался подойти и что-либо спрашивать. Ему казалось, что Кёнсу окончательно от него закрылся, и возможно, это было правдой. В любом случае, Ифань виноват сам. Он целый вечер украдкой наблюдал за омегой, а потом заметил одну деталь. Ким Чонин тоже с него глаз не сводил. И тогда в голову Ву закрались подозрения, которые больше были похожи на бред, но чем дольше альфа наблюдал за Кимом, тем больше взглядов в сторону Кёнсу ловил. И надо сказать, Ву слишком хорошо знал такие взгляды. Чонин смотрел с плохо скрываемым вожделением и даже обожанием, у Ифаня побежали мурашки по спине. Так вот что происходит. Ким Чонин и его Кёнсу встречаются? Это казалось чем-то из области фантастики, ведь Кёнсу и Чонин были такими разными. Учитывая всё, что слышал об этом альфе Ифань за свое недолгое пребывание в Ульсане, Ким был одной из самых обсуждаемых персон академии. Мажор, ловелас и сын будущего мэра, буквально горючая смесь. Кёнсу же был диаметрально другой. Ифаню всегда казалось, что такой человек, как Ким Чонин просто не способен заинтересовать кого-то вроде Кёнсу. Однако, кажется он очень сильно ошибался.       И теперь, стоя на крыльце дома Чондэ и Минсока, он наблюдал картину, которая заставила увериться его во всех своих догадках, какими бы бредовыми они ему ранее не казались. Кёнсу психанул из-за помолвки Чонина и Бэкхена, назначенной на его день рождения. Чонин убежал за ним, чтобы объясниться, видимо. И теперь они стояли на январском холоде во дворе и обнимались. У Ифаня невольно сжались кулаки, а челюсти заскрипели. Этот Ким Чонин причинил боль Кёнсу? Иначе, какого черта он собирается жениться на Бён Бэкхёне? Ифань стоял на лестницах и понимал, что минутная ясность в его голове насчет происходящего стала лишь дверью в еще более запутанную ситуацию. Ву ровным счетом ничего не понимал, но вдруг заметил, что Кёнсу, который стоял к нему лицом, вырвался из объятий Чонина. Он направился прямиком к дому, и пока не замечал Ву, так что Ифань поспешил зайти в внутрь. Сердце билось в грудной клетке так сильно. Ему срочно нужно было понять, что происходит, но спросить было буквально не у кого, да и время неподходящее. Ифань встал рядом с зеркалом в коридоре, едва перевел дыхание. Кёнсу вошел в дом именно в этот момент и тут же наткнулся на альфу, поднимая на него взгляд покрасневших глаз. У Ифаня внутри что-то глухо оборвалось. Вряд ли когда-нибудь ещё он видел такой взгляд у омеги, совершенно больной и обреченный. Кёнсу плакал, дрожал от холода, и Ву тут же сделал шаг к нему. — Кёнсу? Что с тобой? — Всё в порядке, Ифань, — Кенсу хотел высвободиться из хватки Ифаня, который сжал его плечи, но не получилось. Альфа одним лишь взглядом пригвоздил его к месту. — Я же вижу что не в порядке. Ты замерз, как минимум, — тихо, но твердо продолжил Ву. Кёнсу какое-то время молчал, глядя в глаза друга. А затем выдохнул и сделал шаг к нему. Он смотрел на Ву снизу вверху, а затем едва прошептал. — Отвези меня домой, пожалуйста. — Не хочешь предупредить Минсока или Лухана? — тихо спросил Ифань. — Я позвоню им потом. Извинюсь, — выдохнул Кёнсу. Ифань только кивнул. Нашел в гардеробе пальто Кёнсу и, накинув ему на плечи, повел в сторону выхода. Кёнсу было по большому счету плевать, увидит их сейчас Чонин или нет. Он просто хотел уехать домой и оказаться в своей постели, закрыть глаза и забыть обо всем, что произошло сегодня, как о страшном сне. Однако, слёзы всё ещё стояли твердым комом в горле. Он больше не мог находиться тут. Да и слишком большую глупость совершил, сорвавшись из гостиной на виду у всех. Теперь, кажется, поползут слухи. Но До и на это было плевать. Всё закончится вместе с этим январем. Он закроет сессию, а вместе с ней и дверь в прошлую жизнь. Уедет в Германию и навсегда забудет о Ким Чонине, о сегодняшнем дне, об этой дурацкой помолвке. Всё это станет далеким и чужим. Так что Кёнсу захотелось просто уйти, и Ву Ифань удачно с ним столкнулся.       Лухан вернулся к Минсоку и Чондэ. Ребята продолжали веселье, и кажется, никто даже не заметил этой сцены. Лухан сел рядом с Кимами, замечая обеспокоенный взгляд обоих. Внезапно на телефоны всех троих пришла смс. Лухан пробежался по ней взглядом. — Не говорите Чонину, с кем он уехал, — тихо сказал Сехун, который заглянул за плечо Сяо, тоже читая смс. — Думаешь, он не заметит, что они вдвоем пропали? — усмехнулся Лухан. — И чего это мы не должны ему говорить? Сехун посмотрел на Чондэ, надеясь, что альфа ему поможет. Ким был не в восторге от происходящего, но все же тяжело вздохнул, придвигаясь чуть вперед. — Лу, так будет лучше для всех, — спокойно сказал Чондэ. — Давайте все успокоимся и оставим это между ними. В любом случае, мы тут ничего с вами не решим. — Соглашусь с Чондэ, — кивнул Сехун. — Мы действительно ничего не решим. Минсок и Лухан не стали это всё комментировать и отвлеклись на разговоры остальных ребят. В конце концов, им всем оставалось только плыть по течению, потому что все что могли, они как друзья уже делали. Жаль, нельзя кого-то излечить от душевной боли.       Чанёль только собирался выйти из ванной, потому что градус всё же ударил в голову, поэтому он решил умыться перед тем как идти искать Чонина. Альфа вроде и не пил так много, однако, эта вышедшая внезапно статья о помолвке выбила из колеи абсолютно всех. Он пытался найти Чонина, но кажется, тот уехал. Паку нужно будет спросить об этом у Сехуна, друг наверняка был в курсе. Чанёль не завидовал Кёнсу и Чонину, особенно последнему, потому что Ким наверняка хотел всё рассказать сам. Пак не спрашивал его об этом, но почему-то был в этом уверен, словно умел читать мысли Чонина. В любом случае, ситуация сложилась скверная. Пак тяжело вздохнул, бросая последний взгляд на себя в зеркале. Он дернул ручку ванной, однако его тут же толкнули обратно. Альфа не понял что произошло, когда Бэкхён закрыл двери и щелкнул замком. Чанёль едва вздохнул, но всё же ярко улыбнулся, делая шаг к омеге. Губы встретились с губами, и тут не нужно было никаких слов. За прошедшие дни они так дико соскучились друг по другу, что крышу сносило подчистую. Бэкхён вдруг словил себя на том, что сидит на столешнице, а Чанель стоит напротив, целуя теперь уже шею омеги. У Бёна в глазах потемнело, по венам побежал адреналин, и внизу живота потянуло, отдаваясь знакомым томлением. — Чан, — выдохнул омега, зарываясь пальцами в волосы на затылке альфы. Он откинулся назад, давая Чанёлю крепче вцепиться в упругие бедра. Бён сходил с ума от этого чувства, от легкой боли и знакомого покалывания, что разнеслось по телу словно вспышка молнии. — Чанёль. Чанёль нехотя оторвался от омеги, заглядывая ему в глаза. Карамель так быстро вскружила голову парню, что он даже ничего осознать не успел. Хотел сначала возмутиться, что им нельзя пересекаться, но стоило почувствовать любимый вкус на кончике языка, как тут же все мысли пробкой выбило. — Я хотел спросить… Чонин тебе всё рассказал? У Пака от упоминания Чонина из уст Бэкхена в моменты их близости случался сдвиг по фазе. Однако, Чанёль понимал, что Бэкхён делает это не специально, поэтому старался сдерживаться. Что было довольно сложно, учитывая их помолвку через четыре дня. — Да, — хриплый бас отозвался крупными мурашками по телу Бэкхёна. Омега не выдержал, роняя тихий полустон с губ, и прижался к альфе еще ближе, обвивая его талию стройными ножками. — Бэкхён? — Когда ты так разговариваешь, я не выдерживаю, — прошептал Бён в самое ухо Пака, цепляя его мочку. Чанёль рыкнул, обвивая узкую талию руками, прижал Бэкхёна еще ближе. Внутри все дрожало, цепляясь за последние предохранители, которые казалось вот-вот должны были лопнуть и исчезнуть. Бэкхён в руках альфы был такой теплый и нужный, что самообладанию пришел конец. Чанёль не выдержал, зарываясь большими ладонями под рубашку Бэкхёна. Кожа у омеги была бархатная, настолько нежная, что сводила с ума. Чанёль снова поцеловал его в шею, а Бён сам расстегнул первые пуговицы рубашки, оголяя плечо. Чанёль оставил на нем след от зубов, но вовремя остановился от более глубокого укуса, который остался бы на всю жизнь. — Стоит остановиться, — снова хрипел Чанёль, пытаясь сделать то, что сказал, но получалось скверно. Бэкхён же не собирался отлипать от него, полностью игнорируя сказанное. Чанёль понял, что единственный в этой комнате, кто должен сохранить самообладание. Поэтому как бы тяжело это не оказалось, он всё же оторвался от омеги. — Чанёль! — прохныкал Бэкхён, когда остался в одиночестве сидеть на столешнице, с лихорадочно бегающим взглядом и опухшими еще больше губами. Пак тяжело дышал, стоя в нескольких шагах от распаленного Бэкхёна с алыми щеками, и сжимал кулаки. — Прости, малыш. Но мы должны быть очень осторожны, — прошептал Ёль. Бэкхён вскочил со столешницы, делая несколько шагов к Паку. Он едва усмехнулся, проводя рукой по широкой груди, опустился к ширинке Чанёля. Тонкая рука омеги сжала член Чанёля через грубую ткань джинс, и альфа не выдержал, роняя гортанный стон. Бэкхён самодовольно улыбнулся, закусывая губу. Он поцеловал Чанёля нетерпеливо и требовательно, словно возмущался на все его действия. Чанёль поддался, упираясь спиной в стену напротив, а потом и вовсе потерял дар речи, когда Бэкхён упал на колени перед ним. Чанёль с секунду смотрел на то, как омега тянется к его ремню, а затем быстро пришел в себя, перехватывая его руки. — Бэкхён! Что ты делаешь? — воскликнул альфа, совершенно ошалевшим взглядом оглядывая Бёна. — А сам как думаешь? — усмехнулся омега и хотел продолжить, но тут Чанёль потянул его к себе, обвивая его талию. — Нет, — прошептал в самые губы парня Чанель. — Не здесь и не так, хорошо? — Уверен? — усмехнулся Бэкхён. — Думаешь, у нас будут время и место ещё? — Целая жизнь, — Чанёль теперь смотрел со всей серьезностью, на которую только был способен. Бэкхён прикрыл глаза, прислушиваясь к своему быстрому сердцебиению. Коньяк и карамель мешались, заставляя голову кружиться от этого аромата. Бэкхён испытывал так много эмоций снова, стоя в крепком кольце рук Чанёля, ощущал жар его тела и готов был в нём сгореть, только чтобы не возвращаться в суровую реальность. Наконец Бэкхён резко распахнул глаза, встречаясь с большими глазами Чанёля. — Я верю тебе, — шепнул омега, и снова утянул Чана в поцелуй. Но на этот раз совсем нежный и трепетный, даже слишком покорный. У Чанёля внутри взрывались фейерверки от таких контрастов. Он сжал тонкое тело в руках сильнее, наслаждаясь вкусом любимой карамели.       Машина Ифаня плавно остановилась у ворот дома Кёнсу. До всю дорогу молчал, а Ву не пытался его разговорить, однако сейчас, когда омега просто завис, кажется, даже не понимая, что они уже доехали, мужчина не выдержал. Он тяжело вздохнул, осторожно касаясь маленькой ладошки. Кёнсу вздрогнул, словно пробудился от сна. Он вопросительно огляделся, а затем наконец остановил взгляд на Ву. — Мы уже приехали? — спросил омега, хотя и так знал ответ на этот вопрос. Просто ему казалось, что нужно что-то сказать, хотя желание было просто тихо выйти из машины и все. — Кёнсу, давай поговорим. — Прости, Ифань, — Кёнсу почти нетерпеливо перебил Ву. — Но у меня нет желания что-либо говорить и обсуждать, хорошо? Я буду в порядке, это просто момент, который надо пережить. Ифань тяжело выдохнул. — Если он причинил тебе боль, Кёнсу… — То что? — усмехнулся Кёнсу, глядя прямо в глаза Ифаня. — Что ты сделаешь? — Кёнсу. — Оставь это, Ифань. Прости, что все так выходит, но все эти вещи не должны тебя волновать и касаться. Спасибо, что подвез. Спокойной ночи. Кёнсу понимал, что не должен так говорить с Ву, да еще и срывать на нем эмоции, но сдержаться было сложно. В его голосе звучала одна только сталь и холод, и позже Кёнсу обязательно почувствует за это укол вины, но сейчас он просто закрывает дверь машины Ифаня и скрывается за воротами своего дома.       Юнсу не мог уснуть, думая о происходящем в его семье. Он то и дело ворочался из стороны в сторону, в конце концов, решил прогуляться до кухни, чтобы выпить воды. Возможно, тогда он сможет выкинуть из головы все эти мысли, которые буквально съедали его заживо, крутились бесконечным кругом, не давая ни секунды отдыха. Юнсу понимал, что так дальше продолжаться не может, и они с Кёнсу обязаны помириться, просто не знал, с чего начать. Внезапно, будучи взрослым мужчиной, человеком с высшим образованием и положением в обществе, До Юнсу обнаружил, что совершенно не знает, как попросить прощения у своего уже взрослого сына. Омега не мог сказать, что перестал злиться на Кёнсу и волноваться о его поступках, но четко осознал одну вещь. Он не хочет превращаться в собственного папу, который из-за каких-то собственных принципов и желаний, окончательно отдалился от сына, построив между ними огромную стену из неоправданных ожиданий. Больше всего в жизни, Юнсу боялся именно этого, и кажется, все равно встал на тот же путь. Омега ничего не говорил мужу, хотя ловил его недовольные и местами даже осуждающие взгляды. Но Ёнсок всегда был таким. Он молчал до последнего, давая время человеку, чтобы тот сам разобрался в своей голове, и надо сказать, Юнсу сейчас был ему за это благодарен. До многое переварил за эти дни, однако, Кёнсу с каждым таким днём становился все дальше от него. Юнсу ощущал это практически кожей, но сложно было менять себя, когда тебе уже перевалило за четвертый десяток. Юнсу совершенно не понимал сына и его поступков, и от этого становилось неимоверно тяжело. Всю свою жизнь омега был уверен в том, что хорошо ладит с ребёнком, знает его от и до, а тут вот как получилось.       Юнсу замер на лестницах, потому что увидел, как Кёнсу сидит к нему спиной на последней ступеньке. Омега не сразу понял в свете тусклого освещения лестниц, что сын плачет. Хрупкие плечи совершенно точно содрогались, а голова сына была опущена вниз. У Юнсу сердце забилось так быстро, отдаваясь неимоверной болью. Он тут же подошел к младшему, едва сжал плечо. — Кённи, малыш, что случилось? — Юнсу знал, что сын уехал на свадьбу своих друзей. Однако в голове крутилось так много разных мыслей, и с каждой секундой молчания рыдающего Кёнсу версии становились всё хуже. — Кёнсу, кто тебя обидел? — Всё хорошо, — выдохнул сын, собираясь встать, но Юнсу заставил его остаться на месте, присаживаясь рядом. Он заглянул в заплаканные глаза своего мальчика, и у самого невольно встал ком в горле. — Кёнсу, милый, расскажи мне, что случилось? Ты пугаешь меня. Кёнсу снова молчал, однако, когда папа обвил его лицо ладонями, заглядывая в глаза, не выдержал. Он бросился на шею родителя, крепко его обнимая. Юнсу и вовсе перепугался, но обнял Су в ответ. Ладонь старшего легла на макушку сына. — Я люблю его, пап, — прошептал Кёнсу. — Но я так больше не могу. Прости. Кёнсу заходился в истерике. Юнсу решил оставить все свои вопросы на потом. Видимо, сейчас Кёнсу нужны были только его объятия и ласка, так что омега крепче прижал к себе сына. Кёнсу дрожал всем телом, цепляясь за родителя. Сердце Юнсу разрывалось на части. В этой единственной фразе его мальчика было так много боли, что старшему казалось, будто он почувствовал её физически. Кто же этот человек, что заставил его Кёна так страдать? До Юнсу прикрыл глаза, а Кёнсу продолжал рыдать в его объятиях, буквально свернувшись калачиком. Он вдыхал родной запах, чувствуя ласковые объятия, и надеялся просто проснуться завтра утром шестилетним Кённи, которого ничего не беспокоило. Просто маленький Кёнсу в объятиях своего папы.       Чондэ улыбнулся, когда почувствовал крепкие объятия Минсока, что только нырнул к нему под одеяло. Наконец они проводили всех гостей, а Лухан с Сехуном даже помогли прибраться и уехали последними. Альфа развернулся, натыкаясь на тёплый взгляд карих глаз. Минсок улыбался так ярко, а потом поцеловал Чондэ. Было тепло и уютно, несмотря на очень насыщенный день, ни один, ни второй не чувствовали усталости. Только состояние какой-то уютной эйфории. Чондэ хотелось законсервировать и запомнить это чувство на всю жизнь. Потому что именно сейчас он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. — Ну? Теперь я могу называть тебя любимым мужем? — прошептал Минсок в самое ухо альфы, а затем поцеловал его в шею. Чондэ улыбнулся, подтягивая омегу ближе к себе. — Думаю не просто можешь, а прямо должен, — улыбнулся Чондэ. Мин на это рассмеялся, а затем увлек своего теперь уже законного мужа в поцелуй. Они целовались совсем не спеша, лежа в своей новой спальни, прислушивались к сердцебиению друг друга и уютной тишине. На сердце оседало бесконечное спокойствие, не хотелось ничего говорить или обсуждать. Минсок почувствовал, как Чондэ положил ладонь на округлившийся животик и поцеловал метку омеги. По телу прошлась дрожь, Мин едва открыл губы в немом стоне. Альфа усмехнулся, понимая, что тело омеги сейчас будто стало в разы чувствительнее. Минсок отзывался даже на незначительные поцелуи и касания, и это было чем-то новым между ними. Киму нравилось наблюдать за изменениями в организме его омеги, это будто была еще одна неизведанная ранее Чондэ сторона его Мина. — Знаешь, я забыл кое-что тебе сказать, — прошептал альфа. — И что же это? — Минсок словил взгляд парня, где зрачок вытолкнул радужку, оставляя лишь бездонную черноту. Этот омут уже который год пленил Минсока, заставляя прыгать в него и ни о чем не жалеть. Так много любви в груди, Ким даже и подумать не мог, что способен столько уместить в себе. — Ты выглядел потрясающе там, у алтаря, — Чондэ замер, глядя в глаза омеги. Минсок вдруг смутился, потому что в этих словах было слишком много личного, откровенного и даже интимного. Он прильнул к Чондэ, обвивая широкие плечи руками, оставил совсем нежный поцелуй на щеке альфы. — Ты тоже, Ким Чондэ. — Я люблю вас, — прошептал парень. — Спасибо, что вышел за меня, Ким Минсок. У Минсока слезы заблестели в глазах, и Чондэ, чтобы исправить это, поспешил его поцеловать. Нависая над ним так, чтобы не придавить весом, Чондэ прокладывал дорожки поцелуев по шее омеги. Лизнул метку, срывая теперь уже тихий стон с прекрасных губ, едва прикусил её сверху. Это добавляло остроты ощущений, Чондэ это понимал по тому, как содрогнулось тело Минсока в его руках. Он выгнулся дугой, подставляясь под поцелуи Чондэ всё откровеннее. — И мы любим тебя.