the ocean is inside you

      Кёнсу медленно открывает глаза, чувствуя, как раскалывается надвое голова. Он осознаёт, что не пил вчера настолько много, чтобы у него было такое состояние сегодня, однако, факт остается фактом. Ему плохо, морально и физически, и дело было совсем не в алкоголе. Омега тяжело вздыхает, зарываясь пальцами в волосы. Он в верхней одежде и совсем не помнит, как оказался в собственной постели. Последнее, что осталось в его голове со вчерашнего дня, это то, как он плакал в объятиях папы на лестнице. Кёнсу вспоминает свои слова, сказанные родителю, и прикусывает губу. Что же, он вчера перешел все границы, и папа наверняка очень зол. Снова будет игнорировать? Кёнсу усмехается. На понимание с его стороны он даже не рассчитывал. Кёнсу свесил ноги с кровати, беря в руки телефон, что лежал на тумбочке. Куча смс от друзей, от Ифаня и, конечно же, десятки сообщений от Чонина и даже пропущенные звонки. У Кёнсу колет где-то очень глубоко внутри, потому что в памяти слишком отчётливо всплывают все события, слова и взгляды вчерашнего дня. Омега снова чувствует гранат и настолько хорошо, что даже невольно оглядывается. Чонина в комнате, естественно, нет, но у Кёнсу всё равно неприятные мурашки ползут по коже. Судьба явно издевалась над всеми ними, и До не знал, что со всем этим можно сделать. Только принимать все эти вещи и жить дальше, но у парня совсем не осталось на это сил. Он сходил с ума, в буквальном смысле этого слова. До направляется в душ, а потом, кое-как приведя себя в порядок, спускается в столовую. На часах десять утра, воскресенье, и родители должны быть дома. Кёнсу очень не хочется с ними встречаться, но выбора нет. Одно облегчение: через несколько дней он вернётся в Ульсан. Избежит вопросов родителей, но придётся бегать от Ким Чонина. И, может быть, даже по академии расползутся слухи о произошедшем на свадьбе, Кёнсу был очевиден вчера. Даже слишком. Оставалась надежда лишь на то, что людей было немного и все, вроде бы, были свои.       На лестницах Кёнсу встречает Джуна, который смотрит немного удивлённо, но кланяется своему господину. Кёнсу кивает в ответ, спускается ниже, равняясь с альфой. — Привет, — едва улыбается омега. — Доброе утро, младший господин. Как вы себя чувствуете? — Всё в порядке, Джун, спасибо, — Кёнсу ловит себя на мысли, что этот альфа особенно ему приятен, потому что среди всей угрюмой и вечно строгой охраны отца он был единственным, кто казался живым человеком. И ко всему прочему, теперь, после всех своих выходок, Кёнсу действительно ему доверял. Наверное, это было что-то подсознательное, ведь ничего об этом человеке, кроме его имени, внешности и места работы, Кёнсу не знал. — Скажи, пожалуйста, родители дома? — Они завтракают, — кивнул парень. — И кажется, ждут вас. Кёнсу едва улыбнулся, а потом, обойдя парня, направился в столовую. Что же, видимо, ему предстоит еще один тяжелый разговор, но да ладно, Кёнсу уже начинает привыкать к тому, чтобы каждый день разбиваться на миллионы осколков от слов и действий самых дорогих ему людей. В кармане снова завибрировал мобильник, Кёнсу кинул на дисплей мимолетный взгляд, а потом скинул звонок. Он не желает ни видеть, ни слышать Ким Чонина. С самого начала это всё было огромной ошибкой До Кёнсу.       Родители и правда сидели в столовой и завтракали. Папа улыбался отцу, который что-то бурно комментировал. Кёнсу на секунду замер, понимая, что очень давно не видел такой атмосферы в семье. Словно не было всех этих ужасных дней, когда папа игнорировал Кёнсу, а отец злился на них обоих. — Отец, пап, доброе утро, — Кёнсу едва кивнул родителям, которые тут же отвлеклись от своей беседы, переводя взгляд на сына. Омежка выглядел не очень, худой, с осунувшимся лицом, на котором были видны круги под большими глазами, полными грусти. Юнсу и Ёнсок переглянулись, но всё же, ничего сыну не сказали. — Доброе, Кёнсу, — отец улыбнулся парню. Младший сел за стол, пересекаясь взглядом с папой, он пытался понять, как именно настроен родитель. Однако лицо До Юнсу не выражало ничего особенного. Даже его взгляд, казалось, был обычный. Без осуждения, вопросов и напряжения. Кёнсу это показалось чертовски странным, но он не стал выдавать своего замешательства. Парень взял в руки приборы и принялся завтракать, хотя, аппетита не было от слова совсем. — Кённи, когда ты возвращаешься на учёбу? — голос папы отвлек его от еды. Он чуть не поперхнулся куском омлета, удивленный этим тоном. Что вообще произошло с папой? Разве он не должен быть зол после того, что случилось ночью? — После дня рождения, наверное — ответил парень. — Первый учебный день пятнадцатого числа, точнее, у нас будет несколько дней перед началом сессии. — Вот как, — кивнул отец. — Всё-таки странные у вас там распорядки в Ульсане. Иногда отец был любителем кидать подобные замечания. Всё же он столько лет проработал ректором университета, что всегда соперничал с Ульсаном, и когда пришло время Кёнсу выбирать вуз, он не сильно сопротивлялся, но всё-таки иногда бросал вот такие колкости. Кёнсу воспринимал это с улыбкой, прекрасно зная, что отец лишь шутит. — Куда уж нам до Сеульского Национального, — усмехнулся Кёнсу, и Ёнсок на это рассмеялся. — Дорогой, ты куда? — вопросительно выгнул бровь Юнсу, когда его муж отложил приборы и встал с места. — Надо поработать хотя бы до обеда, дел слишком много, ты же знаешь, — Ёнсок говорил спокойно и мягко, и от этого тона у Кёнсу почему-то сердце забилось слишком быстро. Внутри было странное ощущение того, что что-то не так, хотя, именно такой и была всегда семья Кёнсу. Спокойные диалоги, улыбки и сдержанная ласка. Отец был в хорошем расположении духа, потому что не прекращал улыбаться. Он поцеловал сначала Юнсу в висок, а потом и Кёнсу, едва погладив его по макушке. У омежки от этого, казалось бы, абсолютно простого жеста отца мурашки прошлись по спине, и вдруг захотелось расплакаться, обняв крепкую шею и выложить все свои тревоги. Чтобы сильный и любимый отец спрятал его от всех проблем в своих объятиях. Кёнсу сейчас слишком сильно хотелось вновь оказаться в детстве.       Ёнсок ушел, у самого выхода обернувшись к мужу, он легко кивнул ему. Юнсу улыбнулся в ответ, но от Кёнсу все это укрылось. Парень сжимал в руках приборы, даже забыв о еде, и полностью погрузился в свои размышления. За Ёнсоком закрылась дверь, и Юнсу тяжело вздохнул. Он не знал, с чего начать и как подобраться к щепетильному разговору, потому что всю эту ночь не спал, прокручивая в голове всё, что произошло в его семье за последнее время. И слова Кёнсу, сказанные ему вчера в порыве истерики, кажется, были самыми правдивыми и честными за последнее время. У омеги голова шла кругом от этих мыслей, но одно он понял точно, продолжать так, как было, Юнсу совсем не хочет. Взвесив все «за» и «против», мужчина пришел к выводу, что нет ничего важнее его отношений с Кёнсу. Что бы там ни происходило и как бы ни сложилось, Юнсу совсем не хочет превращаться в собственного папу. Не хочет возводить стены между собой и единственным сыном, который был ему дороже жизни. Утром омега поделился всеми этими мыслями с мужем, но не стал упоминать то, что сказал ему Кёнсу. Юнсу знал, что если Ёнсок узнает о том, что какой-то там альфа заставляет его сына страдать, то сидеть сложа руки не станет. Несмотря на все свое воспитание, манеры, спокойный и уравновешенный характер, До Ёнсок всё ещё оставался альфой, воспитанным в довольно строгих условиях. Он дорожил своей семьей и своими любимыми омегами, и кому как не Юнсу было знать, что отцовская ревность все же возьмёт в нем верх. Поэтому решил пока поговорить с Кёнсу сам, тем более, что им двоим точно требовался этот разговор уже очень долгое время. — Кёнсу, — папа заставил парня поднять на себя взгляд. — Как ты себя чувствуешь? — Всё нормально, пап, — кивнул омега. — Ты уверен? — Юнсу смотрел внимательно, даже слишком проницательно. — Вчера мне так не казалось. Кёнсу тяжело выдохнул, опуская взгляд на собственные руки, пальцы которых он заламывал под столом. Сердце слишком сильно билось в груди, и омега чувствовал, что явно сейчас не в состоянии обсуждать что-то с папой. Однако он не мог просто встать и уйти, нужно было как-то съехать с темы. — Пап, — Кёнсу поднял взгляд на Юнсу, и в этих глазах было так много разного, что старший омега невольно сжал край стола. — Прошу тебя, давай сделаем вид, что я ничего тебе не говорил вчера? Пожалуйста. В голосе сына было слишком много мольбы. Юнсу не знал, что должен на это ответить. С одной стороны, ему бы докопаться до сути, чтобы, возможно, помочь сыну, а с другой… Кёнсу точно был не в состоянии обсуждать что-то, и это понималось по одному только взгляду младшего. — Сынок, я… Правда, очень хочу тебя понять. Мне жаль, что между нами случилось так много плохого за последние дни, и вчера, видя тебя на лестницах, я осознал, что больше не хочу недосказанности и лжи между нами. Я бы хотел, чтобы ты мне доверился. Кёнсу удивлённо смотрел на родителя. Слышать такое от его папы было действительно чем-то сверхъестественным. Ведь не может быть такого, чтобы До Юнсу поменял свои жизненные принципы и взгляды за один день. Даже ночь. Так не бывает. Но даже если всё так и было, Кёнсу пока не был готов довериться папе. Особенно рассказывать про отношения с Чонином, про их истинность и весь этот кошмар. Да и потом, Кёнсу был уверен, папа тоже не готов услышать это всё. — Мне… Мне тоже жаль, пап. Но сейчас я не готов, хорошо? Прошу тебя, давай отложим этот разговор. Я просто собираюсь сосредоточиться на учёбе, на нашем переезде и прочем. Остальное не важно. Юнсу нахмурился. Он прекрасно понимал, что Кёнсу в очередной раз обманывает его и, кажется, даже себя. Но и давить дальше не хотел. Ведь он уже столько лет жил, делая именно так, во что бы то ни стало добивался своей правды, и ни к чему хорошему это не привело. Может, стоит попытаться зайти с другой стороны? — Я просто не хочу больше видеть тебя таким, каким увидел вчера, Кённи, — тихо сказал папа. — И если есть что-то, с чем я бы мог тебе помочь, я готов тебя выслушать, и очень сильно постараюсь понять. — Но ты не поймешь, — едва улыбнулся Кёнсу. От этого тона у Юнсу по спине мурашки пробежались. В глазах его сына было полное недоверие. Старшего омегу прострелило осознанием. Ровно эти же слова он однажды говорил своему папе, и тот всегда оставался к ним глух. Юнсу очень хотелось быть услышанным, и он буквально на своем опыте понимал, насколько это может быть больно для его сына. — Кёнсу, — Юнсу снова запнулся, в очередной раз убеждаясь, что не знает, как откровенно и по душам говорить с Кёнсу. — Не надо, пап. Я не обвиняю тебя. Просто прошу хотя бы сейчас понять меня и не пытаться ничего узнать. Я всё равно не способен тебе это рассказать. По крайней мере, пока. На этих словах Кёнсу сделал глоток из стакана воды, а потом поднялся с места. Он тихо вышел из столовой, оставляя Юнсу одного. В кругу беспокойных мыслей и полнейшего ужаса от того, к чему они с сыном пришли.       Старший омега вновь вернулся к еде, а потом понял, что кусок в горло не лезет. Слишком много потрясений за одни сутки. Мужчину одолевало любопытство, кто же всё-таки альфа Кёнсу, и почему его сын так легко от него отказывается, хотя, теперь было предельно ясно, что младший влюблён. И между ними не всё гладко. Юнсу хотел бы задать все эти вопросы Кёнсу, но также хорошо понимал, что это бессмысленно. У него никогда не было кредита доверия у собственного сына, главным образом потому что всё его воспитание сводилось к тому, что отношения с альфами это плохо и опасно. Вероятно, именно по этой причине, сын и не стал с ним ни с чем делиться с самого начала, хотя, Юнсу отдавал ему должное. В Кёнсу была смелость, которой не было когда-то в самом Юнсу, он все же смог прийти и признаться родителям в том, что уже хочет сам распоряжаться своей жизнью. Конечно, До Юнсу было сложно всё это понять. Он думал, что воспитывал сына совершенно другим, видел в нём другие черты и трактовал его поступки всегда по-своему. Его Кёнсу никогда не сбегал по ночам, не возвращался и не рыдал на лестницах из-за какого-то альфы. Если бы ещё месяц назад Юнсу сказали бы, что он откроет для себя совсем другого сына, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Однако прямо сейчас ему приходилось мириться со всем этим, хоть это и было слишком тяжело. Омега всегда думал, что его сын сделает свой выбор с холодной головой и рациональностью, присущей когда-то самому Юнсу. Он любил Ёнсока, но когда шёл на отношения с ним, очень долго взвешивал всё, анализировал и только после долгих размышлений позволил чувствам взять вверх над разумом. Ёнсок был умный, красивый, из уважаемой семьи, даже одобренный папой, несмотря на весь скепсис и придирчивость родителя. Но папа, кажется, в этой жизни отрывался только на самом Юнсу, все остальные его устраивали полностью. Мужчина усмехнулся. Ему уже давно за сорок, а он всё ещё думает только с позиции точки зрения папы на ту или иную ситуацию. Ловить себя на подобных мыслях всегда было тяжело, но омега не мог бежать от этого. Его родитель оставил слишком большой отпечаток на нём.       У До Юнсу была очень консервативная семья, полностью подходящая под описания типичной богемы. Его отец почти не интересовался жизнью сына, увлеченный своими делами и работой, так что Юнсу целиком и полностью воспитывался папой. В детстве всё было относительно нормально, наверное, потому что маленький омежка еще не понимал, что с его папой не так, и почему родительской любви ему постоянно приходится добиваться. Юнсу обязательно учился на отличные оценки, ходил на разные кружки и олимпиады, поспевая абсолютно везде, ведь по-другому папа бы его не полюбил. Именно так всё воспринимал маленький мальчик, и так продолжалось до подросткового возраста, когда характер начал ломаться и приобретать новые черты и стержень. Юнсу всегда думал, что у него были самые спокойные подростковые годы, по сравнению с его сверстниками, пока в какой-то момент жизни не осознал, что именно в эти годы он приобрел слишком много травм, которые по сей день отражаются на его жизни. Его папа, несмотря на все старания Юна стать идеальным сыном, достойным своих родителей, никогда не был им доволен и ни одно из его достижений по-настоящему не признавал. Хотя, До Юнсу был всегда первый в учебе, в знаниях и умениях, яркий и привлекающий к себе человек. Будь то школа или университет, он всегда был в числе активистов, первый во всех рейтингах, победитель всех олимпиад. При своей очень привлекательной внешности Юнсу не принимал предложения ни одного альфы, коих вокруг него всегда было немало. Он слыл главной недотрогой, где бы ни находился, и, зачастую, многие омеги смотрели на него то свысока, то с ненавистью, то с завистью. По этой причине Юнсу всё больше закрывался в себе и так не нашёл друзей. После первого курса университета всё стало в разы хуже. Отец внезапно умер, оставив их с папой вдвоем, и надо сказать, в этот тяжелый период, папа закрылся от Юнсу ещё больше. Он спрятался в своём коконе мыслей, через который было не пробраться, оставив сына справляться со своим горем как-нибудь самому. Именно этот период стал переломным для Юнсу и его отношений с родителем. Они с отцом никогда не были близки, но омега всё равно любил его и, потеряв, оказался лицом к лицу с самой большой проблемой в своей жизни. Полным непониманием со стороны папы. Тогда Юнсу и осознал, что как бы он ни старался впечатлить папу и заслужить его доверие, у него не получится. Его родитель не был создан для этого, и, честно говоря, даже сейчас, уже взрослый До Юнсу почти ничего не знал о своем папе, о его истинных чувствах, так и не услышал, любит ли он его по-настоящему или нет.       Ёнсок встретился ему, когда молодой и амбициозный Юнсу уже заканчивал университет. Даже сейчас омега был не способен ответить, почему именно этот альфа его зацепил, почему именно ему он дал согласие сходить на свидание и почему именно с ним было спокойно и хорошо. Юнсу, который двадцать два года своей жизни даже не задумывался о таких вещах, как любовь и секс, вдруг сполна ощутил все это на себе. Он влюбился в Ёнсока, как в тех дешевых мыльных операх, и осознал, что, несмотря ни на что, он хочет быть с этим человеком. Но прежде чем прийти к этому выводу, Юнсу долго приглядывался, узнавал и думал. Оценивал и анализировал, и, надо сказать, Ёнсок идеально попадал во все мишени своими словами и действиями. В конечном итоге Юнсу сдался, принимая эти чувства, познакомил с папой, который изначально воспринимал это всё с долей неверия. Позже Юнсу понял, что по большому счёту его родителю было не так важно, за кого именно выйдет парень, было только одно условие, чтобы «семью не опозорил». И стоит сказать, Юнсу и здесь постарался быть отличником, влюбившись в идеального по меркам папы парня. Видимо, ему тогда крупно повезло, что звезды сошлись так, и у них с Ёнсоком действительно была любовь, глубокие чувства и даже истинность, учитывая, что в их обществе браки по договоренности были делом обычным. Омегу всегда передергивало от этой мысли, что двух людей заставляют жить вместе и воспитывать в будущем детей. Он понятия не имел, как можно с кем-то делить постель, когда нет никаких чувств. Да, ему очень повезло с До Ёнсоком.       Оглядываясь на свою жизнь, Юнсу невольно сравнивал сына с собой и замечал некоторые пугающие сходства. Кёнсу был такой же замкнутый, поглощенный учебой, и Юнсу, с одной стороны, был этим доволен, но с другой, всегда понимал, что нужно как можно больше показывать свою любовь сыну. Однако, чем больше мы хотим убежать от повторения ошибок родителей, тем больше наступаем на эти грабли, видимо, даже сами того не замечая. И очень ясно Юнсу осознал это в последние недели. Как ни крути, он превратился в собственного папу, и это было самым страшным и болезненным осознанием для мужчины. Но ведь им двигали исключительно благие намерения. Он хотел для сына светлого будущего, хотел, чтобы рядом с ним был проверенный и надежный человек, чтобы Кёнсу был уверен в себе, знал свою цену. Юнсу хотел, чтобы Кёнсу крепко стоял на своих двоих, а без упорной учебы в детстве и юности эту устойчивость по жизни невозможно было заиметь. Омега был в этом убежден. Но где-то он перегнул в своем стремлении уберечь и защитить Кёнсу, где-то он стал точной копией своего папы, что требовал всегда отличных результатов и полностью игнорировал необходимость того, что иногда стоит интересоваться желаниями своего ребенка тоже. Хочет ли он этой отличной учебы, этих блестящих результатов. Юнсу долго думал над тем, где и как он поступал неправильно, но сколько бы ни думал, приходил к выводу о том, что еще не готов до конца это всё переварить и осознать. Это было только начало глобальных перемен в До Юнсу. — Господин, — рядом с омегой появился один из охранников, кланяясь Юнсу. Мужчина вопросительно посмотрел на него. — Что такое, Джун? — Вам доставили это письмо, — альфа передал До красивый конверт, больше напоминающий приглашение нежели чем письмо. — Человек представился помощником Ким Юнсона. Юнсу удивленно выгнул бровь, однако, ничего вслух говорить не стал и забрал конверт. Джун поклонился и ушел, а Юнсу был заинтригован. Омега знал, что Ким Юнсон и его муж были знакомы, иначе было никак, учитывая их тесное общество, однако, они не были близкими друзьями или даже приятелями. Ёнсок терпеть не мог всех этих политиков, и несмотря на доброжелательные отношения с Кимом в последнее время, он был разочарован им, потому что его потянуло в мэры. Юнсу понимал, что несмотря на категоричность мужа, все же нельзя упускать общение с такими людьми, вроде Ким Юнсона, поэтому поспешил уведомить обо всем Ёнсока.       Омега поднялся на второй этаж, тихо постучал в двери кабинета. Ёнсок стоял у окна и с кем-то говорил по телефону, так что Юнсу тихо закрыл за собой двери, а затем устроился в кресле перед столом мужа. — Ах, конечно, — едва улыбнулся Ёнсок. — Хорошо, я постараюсь. Сам понимаешь, тут столько дел. Да-да, конечно, спасибо. Юнсу не понимал, с кем это говорит его муж, однако набрался терпения и дождался конца этого разговора. Ёнсок скинул звонок, отправляя мобильник на свой рабочий стол. Его лицо имело странное выражение. — Юн, что-то случилось? Юнсу протянул мужу конверт. Тот вопросительно выгнул бровь, разворачивая его и вчитываясь в строчки. Это правда было приглашение, красиво оформленное. — Ким Юнсон приглашает нас на помолвку его сына с младшим сыном Бён Джунсо, — усмехнулся Ёнсок. — Да, он только что позвонил мне сам. Юнсу удивленно выгнул бровь. Это утро становилось всё интереснее. — И что ты ответил? — Я сказал, что мы постараемся, но много дел. — Про эту помолвку все говорят, сам понимаешь, Ёнсок. Это важное событие для всей Кореи, — Юнсу откинулся на спинку стула. — Проигнорировать будет нельзя. — Мы уезжаем из этой страны навсегда, — твердо сказал альфа. — Поэтому мне плевать, что можно и нельзя тут теперь игнорировать. Омега знал, что услышит нечто подобное. Только вот он не был любителем рубить с плеча, как его муж. Да, Ёнсок не любил все это общество, в первую очередь, из-за бесконечного лицемерия и лжи, но всё же, как ни крути, то, что они родом из Кореи, никто и никак не изменит. И рвать вот так связи, которые они наживали годами, было нельзя. — Ён, — мужчина поднялся с места, обошел стол мужа и прислонился к нему бедром. Альфа чуть отодвинулся, поднимая голову на омегу. — Ты же сам понимаешь, что даже если мы переедем на другую планету, таких людей, как Ким Юнсон и Бёны игнорировать нельзя. Если они пригласили нас, то будет логичнее сходить. Один вечер притворных улыбок, зато останемся в плюсе. — Мне никогда до этого дня не нужна была помощь кого-то вроде Ким Юнсона, и тем более, Бён Джунсо, так что не понадобится и в дальнейшем. — Тебе может и не понадобится, но что насчет твоего сына? Откуда тебе знать, куда жизненная дорога заведет Кёнсу? Вдруг ему однажды придётся вернуться на Родину, и как знать, с кем он тут столкнется. Юнсу говорил спокойным и размеренным тоном, прекрасно зная, что это будет достаточно весомым аргументом для его мужа. Их отношения с Ким Юнсоном были действительно неплохими, учитывая, что когда-то Юнсу знал даже его мужа. К слову, одного из самых приятных омег, которого ему доводилось встречать в этом обществе. Так что До Юнсу не видел никаких веских причин, чтобы игнорировать это приглашение, даже несмотря на полную аполитичность его мужа. Все же они не на предвыборные дебаты идут, а на семейное мероприятие, куда, как был уверен омега, приглашен уже весь Сеул. — Как тебе удается всегда всё настолько глубоко анализировать? — вздохнул Ёнсок, притягивая мужа к себе. Юнсу улыбнулся, устраиваясь на коленях альфы. Он оставил поцелуй на любимых губах, прислушиваясь к мерному сердцебиению и вдыхая запах мужчины, который успокаивал всегда и безоговорочно. — Ничего не удается, — выдохнул омега. — Так мы пойдем? — Это в день рождения Кёнсу, — вздохнул Ёнсок, вновь вчитываясь в текст приглашения. — Возьмем его с собой, ему полезно будет. Тем более, что он снова откажется отмечать. Хоть развеется. — Что-то мне подсказывает, что ему эта идея не понравится, — усмехнулся Ёнсок. Юнсу понимал, что, скорее всего, муж прав, однако, он надеялся уговорить Кёнсу. Ведь ему уже давно было пора по чуть-чуть выбираться на подобные мероприятия и точно так же обрастать связями. — Я поговорю с ним, — тихо ответил омега. — Хорошо, — кивнул Ёнсок. — И не только о приглашении, да? — Да, — кивнул Юнсу, улыбаясь самыми кончиками губ. Он снова смотрел в любимые глаза и видел там весь свой смысл жизни. До Юнсу и правда очень сильно повезло встретить Ёнсока.       Лухан ярко улыбался, сидя за большим столом у себя дома. Сегодня они ужинали с родителями, впервые за долгое время, так как и папа, и отец освободились от своих бесконечных дел. Сяо слушал неспешные разговоры взрослых, которые довольно спокойно беседовали на отвлеченные темы. В такие моменты Лухан мог представить, что всё вернулось на круги своя, и они снова одна большая семья, однако, живот папы был уже довольно заметен, да и сам Вэй Лу набрал веса и буквально светился счастьем. Лухан только недавно задумался об этом факте. Ведь он почти никогда еще не видел папу настолько сияющим и цветущим, как сейчас. Видимо, его родитель был из тех омег, которых беременность делала только лучше. Странная игра гормонов и физиологии. — ЛуЛу, — голос папы отвлек от мыслей. — Расскажи, как твои дела? Лухан улыбнулся, потому что, честно говоря, он даже растерялся, не зная, что именно должен рассказать родителю. Ничего особенного после свадьбы Минсока и Чондэ за эти несколько дней не произошло. Лухан не виделся с Сехуном, потому что альфа был занят чем-то там с отцом в его конторе. Вроде как старший О потихоньку приобщал сына к азам профессии. У Чондэ и Минсока были свои проблемы с документацией и прочим, они тихо устраивали свой уютный мир. Кёнсу же совсем ушёл в себя, попросив Лухана дать ему время. На самом деле, Сяо очень волновался за лучшего друга и даже порывался поехать к нему, но Кёнсу категорически был против. Он просил не поднимать панику, и Лу сдерживался изо всех сил. В конце концов, это До Кёнсу, он всегда такой. Пока в себе не переварит, он ни за что не впустит кого-то другого в эти свои переживания. Хана это расстраивало, но сделать он всё равно ничего не мог. — Ну, даже не знаю, что тебе сказать, пап, — улыбнулся Лухан. — Я просто провожу эти последние деньки перед каникулами в безделии. Второй семестр будет напряженный, хочу отдохнуть. — Как прошла свадьба Минсока и Чондэ? — включился в беседу отец. — Хорошо, — кивнул Лухан. — Думаю, что хорошо, хотя, никто никаких изменений не заметил. Они будто уже давно женаты. Юн Шэнь и Вэй Лу переглянулись, улыбаясь. Честно говоря, они и сами не поняли, в какой момент их сын вырос настолько, что его друзья уже заводят собственные семьи. Такими темпами и до свадьбы самого Лухана останется не так долго. Время летело действительно быстро. — Отец, — Лухан посмотрел альфе в глаза, привлекая все его внимание. — Как думаешь, насколько родители Кёнсу по-настоящему строги? Лухан очень часто думал над сложившейся ситуацией друга, когда отвлекался от собственных загонов по поводу отношений с Сехуном. И прямо сейчас ему было жизненно необходимо задать этот вопрос родителям, потому что он просто не знал, куда деть свои переживания. Тем более, что Юн Шэнь и До Ёнсок были довольно хорошими приятелями, которые часто проводили время в обществе друг друга. Лухан не был уверен, но, кажется, они значительно сблизились после того, как подружились их дети, хотя и до этого дня были знакомы. Ну и по работе тоже пересекались довольно часто, так как оба имели непосредственное отношение к науке. Юн Шэнь был немного удивлён подобным вопросом, откладывая вилку и нож. Он скрестил руки над тарелкой и едва повел широкими плечами. Лухан отметил, что отец тоже выглядит довольно хорошо. Омеге всё ещё было интересно, с кем встречается его второй родитель, потому что, в отличие от папы, отец так ничего Лухану и не рассказал. Парень не был уверен, что прямо очень сильно нуждается в знакомстве с омегой отца, но время от времени было интересно. Кто смог вообще превзойти его папу в этом мире? — Я не уверен, малыш, — выдохнул Юн Шэнь. — Но Ёнсок человек довольно консервативных взглядов. Он умный и жесткий, когда это надо. Будь у него другой характер, он бы не заимел столько уважения и власти, как сейчас. Но я не знаю, какой он дома, личным он делится мало. Что же, Кёнсу прямо был сыном своего отца. Лухан усмехнулся, отправляя в рот кусок свинины, приготовленной по традиционному рецепту китайской кухни. Он задумчиво её жевал, пока Вэй Лу и Юн Шэнь вновь вопросительно переглянулись. Не заметить беспокойство сына они просто не могли, потому что всегда оставались чуткими и внимательными родителями. — Ханни, милый, почему ты вообще об этом спрашиваешь? — спросил старший омега. — С Кёнсу что-то случилось? Что-то, как с Минсоком? Лухан не сразу понял, к чему клонит папа, а затем отрицательно замотал головой. — Нет-нет, пап, ты что! Ничего такого! Это же Кёнсу, — улыбнулся Лухан. — Просто… Думаю, у него сейчас сложный период с родителями, и я бы хотел ему помочь, но не знаю как. — Боюсь, в таких вопросах, друзья не самые большие помощники, — вздохнул Юн Шэнь. — Просто пойми, сынок, у вас у всех сейчас такой возраст. Вы повзрослели, вы формируете свои личности, но нам, как родителям, такое сложно сразу принять и привыкнуть. Это как еще один подростковый возраст, ты заново привыкаешь к новым взглядам своего ребенка, которого, как тебе казалось раньше, ты знал, как свои пять пальцев. Такие откровения были нетипичны для его родителей, и Лухан невольно удивился. Честно говоря, в последнее время он начал явно замечать, насколько сильно изменились их отношения. Лу почти кожей ощущал то, что родители стали разговаривать с ним на другом языке, на более «взрослом», и это придавало какой-то своеобразной уверенности. По сути, Лухан еще ничего в этой жизни не добился, но благодаря такому отношению родителей, их доверию решениям Лухана, он чувствовал, что может делать свои шаги в дальнейшем более уверенно. И после серии откровенных разговоров, парень начал чувствовать поддержку старших еще больше, чем раньше. И больше это все ценить тоже. — Вы тоже ко мне привыкаете? — невольно вырвалось у Лу. Родители оба улыбнулись сыну, совсем ярко. У омежки на душе потеплело от таких улыбок. — Конечно, Ханни, — кивнул Вэй Лу. — Мы такие же обычные родители, как и все остальные вокруг. И честно говоря, твое воспитание было самой важной вещью в нашей жизни. — Да уж, — усмехнулся Юн Шэнь. — Тайны законов мироздания полегче будут, чем воспитание ребенка. — Неужели со мной настолько тяжело? — наигранно надулся Лухан, на что Юн Шэнь ярко улыбнулся. — Ты мое чудо, Ханни, за которое я всегда буду благодарить Бога и твоего папу. От этих слов у Лухана сердце замерло. Он не выдержал, вскакивая с места, повис на шее у отца, оставив поцелуй на его щеке. Юн Шэнь хрипло рассмеялся, обнимая сына в ответ, а Вэй Лу смотрел на это все с улыбкой. Он встретился с теплым взглядом бывшего мужа, в который раз за свою жизнь убедился в том, что несмотря на все отрицательные моменты в их отношениях, связать свою жизнь с Сяо Юн Шэнем было одним из лучших решений в жизни омеги. — Ещё секунда — и я обижусь, — усмехнулся Вэй Лу. Лухан на эту провокацию поддался и тут же переключился на второго родителя, теперь обнимая и целуя его тоже.       От смеха и нежностей всех троих отвлекла внезапно появившаяся горничная. Она поклонилась, а затем молча передала Вэй Лу конверт. Омега вопросительно посмотрел на него, но принял из рук женщины и благодарно кивнул. — Пап, что там такое? — Лухан заглянул за плечо родителю, вчитываясь в текст. Это оказалось приглашением на помолвку Ким Чонина и Бён Бэкхёна, и у Лухана по спине пробежались мурашки. Внутри всё снова закипело, потому что мысли вернулись к тому моменту, когда Кёнсу буквально разрывался от боли на глазах Лу, и как лучший друг омега никак ему не мог помочь. — Это приглашение, — ответил Вэй Лу, протягивая конверт Юн Шэню. — Видимо, они не знали мой новый адрес и прислали сюда. Юн Шэнь вчитался в текст и едва усмехнулся. — Юнсон звонил мне вчера, — спокойно сказал альфа. — Мне тоже прислали приглашение. Похоже, Бён и Ким намерены собрать всех на это мероприятие, чтобы поднять больше шума. — Это в стиле их обоих, — отметил Вэй Лу. — Ты пойдешь? — Надо пойти, — кивнул Юн Шэнь. — Как никак, это Бёны и будущий мэр, а я всё ещё живу в этой стране и веду в ней бизнес. — Я думал, ты занимаешься наукой, отец, — встрял Лухан, на что отец лишь улыбнулся. — Я делаю бизнес из науки, сынок, и в этом главный талант твоего отца. Ким Юнсон сказал, что ты тоже приглашен, Лухан, только вот его сын… Как его зовут? Я забыл. В общем, парень пригласит тебя сам, ведь вы вместе учитесь. Ты общаешься с ним? Младший омега усмехнулся, возвращаясь на свое место. Он едва пожал плечами, делая глоток из стакана с соком, поднял на отца глаза. — Ну, мы знакомы. Сехун и Чонин лучшие друзья. Отец, пап, насколько хорошо вы знаете Ким Юнсона? — Мы все учились в одном университете, — ответил Вэй Лу. — Не думаю, что мы были с ним близки, но пересекались часто. Сам понимаешь, в нашем обществе, слишком тесном, невозможно не знать кого-то вроде Ким Юнсона. У него есть большая власть и большие деньги. Лухан понятливо кивнул. Что же, в этом плане с родителями он спорить не мог. Влияние Ким Юнсона и правда было большим, но даже ему было не угнаться за семьей Бён Бэкхёна. И вот, две эти семьи собирались породниться. Событие и правда слишком значимое для всей светской «верхушки» Сеула. Омега задумался вдруг о том, должен ли он идти туда или это будет предательством по отношению к Кёнсу. С одной стороны Сехун, который точно туда пойдет, ведь он друг Чонина, а с другой стороны Кёнсу и его день рождения. Лухан понимал, что он попал между молотом и наковальней, хотя, вряд ли Сехун или Кёнсу станут на него обижаться и упрекать. Однако парню очень хотелось усидеть на двух стульях и никого не обидеть. Сяо точно нужно было поговорить с Кёнсу и узнать о том, как он там вообще.       Внезапно у Лухана зазвонил телефон, и он, извинившись перед родителями, вышел из-за стола, а потом из столовой. Омега оказался в холле, присаживаясь на большой диван. Звонил Сехун, и парень радостно принял вызов, прикладывая телефон к уху. — Привет, — бархатный голос альфы ласкал слух. Лухан вдруг явно ощутил, как сильно он соскучился по своему парню, хотя они почти всегда висели на телефоне. Однако омега прямо сейчас так явно осознал почти физическую нехватку Сехуна, что от этой мысли стало страшно. — Привет, — ответил омега. — Я думал, ты уже забыл про моё существование. — Как такое может быть? — в голосе альфы слышалась улыбка. Лухан на это закатил глаза, так чётко представив сейчас выражение лица Сехуна. — Нет бы сказать, что соскучился, — цокнул парень, подбирая ноги. — Я люблю тебя, и я безумно соскучился, — выдал совершено обезоруживающе альфа. У Лухана сердце невольно перешло на быстрый темп, и он почти захлебнулся этими чувствами, но вовремя ответил. — Я тоже люблю тебя, — выдохнул омежка, ярко улыбаясь. Сложно было сдержать улыбку, когда сердце буквально делало кульбиты от одного только голоса его любимого О Сехуна. Омега и правда погряз в нём и совсем не заметил, когда это случилось. Лухан прикрыл глаза, отгоняя от себя все эти непрошенные мысли и сомнения. — Именно по этой причине я решил исправляться, — продолжил Сехун. Лухан слышал шум дороги в трубке, это явно означало, что альфа за рулём и куда-то едет. — Ты дома? — Ты приедешь? — воскликнул Лухан, тут же встрепенулся. Сехун еще ни разу не был у него дома, и честно говоря, эту тему они решили пока не обсуждать. Потом была свадьба Чондэ и Минсока с подготовкой к ней, и как-то времени не было на подобные обсуждения. Они продолжали встречаться и проводить время вместе, но ни Лухан не ездил к Сехуну домой, ни Сехун не приезжал к нему. Хотя теперь омежка стал полноправным хозяином огромного дома, после того, как папа и отец разъехались. Это, с одной стороны, наверное, выглядело очень странно, но их семье было легче именно так. — Ну, если твое приглашение еще в силе, — тихо ответил Сехун. — Да! — воскликнул Лухан, даже слишком громко и радостно для самого себя. Он одернул себя, вдруг вспоминая, что не стоит столь бурно реагировать на подобное, уже представляя широченную улыбку альфы. — Конечно в силе. — Хорошо, тогда, если я приеду через час, будет нормально? Ты один? Лухан только сейчас вспомнил, что дома еще были родители. Но он знал, что папа точно вернется домой, а отец собирался завтра утром вылетать в Пусан по его словам, так что он тоже должен был уехать. Никто из них не собирался ночевать в доме. Вот только через час они еще не уедут, и Лухан замялся, боясь, что Сехун передумает приезжать, когда услышит про родителей. С другой стороны, Лухан же с его родителями провел несколько дней, почему Сехун не может провести один ужин с его? — Родители ужинают сегодня со мной, но они скоро уедут. — Оу, Лу, если я помешаю, то можем встретиться завтра, — начал было Сехун, но омега тут же его перебил. — Не помешаешь, они будут рады тебя увидеть, — спокойно и твердо проговорил омега. — Приезжай, пожалуйста, сейчас. Я очень скучаю. Последнее омега сказал почти шепотом, но Сехун не мог не услышать. Альфа улыбнулся, а сердце пропустило несколько ударов. Парень никогда не переставал поражаться тому, насколько были сильны его чувства к Лухану. Этот омега, казалось, полностью перевернул всё его сознание. — Я приеду, — выдохнул альфа в трубку. — Не переживай. Лухан просиял улыбкой, понимая, что всё-таки в О Сехуне никогда не стоит сомневаться. Надо было эту мысль прочнее укрепить в голове. И чаще вытаскивать из глубин сознания. — Хорошо, тогда мы ждем тебя. Лухан вернулся в столовую к родителям, устраиваясь за столом. Папа и отец что-то обсуждали, но не заметить сияющего сына не могли. По одному только выражению лица омежки было понятно, что случилось что-то хорошее. — Ханни, всё в порядке? Лухан не знал, как именно сказать родителям о приезде Сехуна. Но решил, что тянуть нет никакого смысла. — Сехун звонил, вы не против, если он присоединится к нам за ужином? Он скоро приедет. Родители переглянулись, и Лухан уловил заметное удивление и даже недоумение на лице отца. Однако он не успел и слова сказать, как тут же встрял папа. Он тоже уловил настрой Юн Шэня. — Конечно не против, Ханни, — улыбнулся старший омега. — Давно мы с ним не виделись, будет хорошо посидеть всем вместе. Лухан был благодарен за то, что его папа именно такой. В последнее время родитель раскрывался ему с совершенно неожиданных сторон, и это бесконечно удивляло парня. Ему казалось, что на протяжении всей своей жизни он даже понятия не имел о том, какой на самом деле Сяо Вэй Лу. — Отец, ты ведь не против? — Лухан всё же должен был услышать мнение отца. Мужчина тоже улыбнулся, наконец, глядя прямо в глаза сыну. — Не против, сынок. Всё хорошо. Лухан довольно кивнул, думая над тем, что его отец неисправим. Как там ни крути, за эти месяцы он всё ещё не смирился тем фактом, что у его сына теперь есть взрослый альфа. Однако Лухан специально продолжал их сталкивать лбами, потому что прекрасно понимал, что любые подобные ситуации нужно начинать сглаживать уже сейчас. Парадокс отношений Юн Шэня и Сехуна был в том, что они были слишком похожи, и, видимо, оба это чувствовали. Лухан на каком-то ментальном уровне понимал, что альфам просто нужно больше общаться, и тогда всё встанет на свои места. Отец наконец-то привыкнет к Сехуну, примет его и перестанет ревновать сына, удивляясь тому, что его маленький ЛуЛу уже давно вырос и строит свою жизнь.       Сехун приехал быстрее, чем через час. Лухан встречал его сам, улыбаясь так ярко, и альфа подумал, что в его жизни снова засияло солнце. За эти дни, что они не виделись, О думал, что сойдет с ума. Он занимался делами в фирме отца, так как еще в начале каникул попросил старшего попробовать его вводить в курс дел более детально. Сехуну было интересно посмотреть на все изнутри, в конце концов, ему остался всего год, чтобы окончательно определиться со специальностью, и тем, куда он пойдет после окончания Ульсана. Ко всему прочему, появилась идея фикс о том, чтобы получить свое жилье. Альфа стал задумываться об этом чаще, когда осознал, что им с Луханом негде встречаться, кроме их родительских домов и общаги. Ни там, ни там не было по-настоящему комфортно и уютно, так что Сехун видел выход в том, чтобы хотя бы снимать квартиру. Однако просить денег у родителей на это он тоже не хотел. Они и так обеспечивали его всем, и вроде бы, ребёнку богатых родителей о таком задумываться не пристало, но папа и отец воспитывали Сехуна совсем по-другому, и ко всему прочему, перед глазами был пример Ким Чондэ. Парень всё чаще задумывался над личностью Чондэ, особенно в последние дни, когда провел с ним много времени. Ким виделся Сехуну самым настоящим героем, который в свои неполные двадцать взял на себя ответственность за ребенка и омегу, женился, работает и учится. А еще умудрился купить целый дом для своей семьи. Когда альфа задумывался о Чондэ, он понимал, что его проблемы и заботы просто детские. Каким образом Ким со всем справлялся и не терял энтузиазма, Сехун тоже не понимал. Однако расслабляться не собирался. Поэтому попросился на работу к отцу, сначала хотя бы просто как стажер. Возможно со временем он сможет получить там работу. Одно он знал точно, если Сехун не справится, то отец не примет его в фирму. На работе О Хёнсын был в первую очередь начальником и юристом и вообще не был Сехуну отцом. И младший альфа даже не ждал иного отношения к себе, прекрасно зная характер и принципы своего отца. — Привет ещё раз, — улыбнулся Лухан, повиснув на крепкой шее. Сехун спрятал его в своих объятиях, вдыхая любимый запах клубники. С души будто тут же упал огромный груз. Омега действительно мог чудесным образом стирать все тревоги Сехуна, оставляя вокруг него только свет и тепло. — Привет, малыш, — Сехун поцеловал все те же клубничные губы, едва прикусил нижнюю, заставляя омегу уронить полустон. По телу пробежалась знакомая дрожь, и Сехун хрипло рассмеялся. Да, они действительно соскучились друг по другу, однако, нужно было сейчас отойти друг от друга на безопасное расстояние, ибо позориться перед родителями Лухана не хотелось от слова совсем. Тем более, Сяо Юн Шэнь всё ещё косо поглядывал на него. После череды обыденных приветствий и рукопожатий Сехун наконец устроился за столом. Отец Лухана окинул его парочкой оценивающих взглядов, под которыми Сехуну снова было неудобно, однако, О просто решил принять этот факт и продолжать быть самим собой. В конце концов, где-то в подсознании Юн Шэнь его одобрял, иначе вёл бы себя совсем иначе. Хун понятия не имел, откуда ему это известно, вероятно, он просто ставил себя на место альфы. — Как твои дела, Сехун? — начал разговор Юн Шэнь. — Всё хорошо, спасибо, — улыбнулся Сехун, глядя альфе прямо в глаза. — Извините, что вторгся в ваш семейный ужин. — Что ты, Сехун, всё в порядке, — послышался голос Вэй Лу. — Мы очень рады видеть тебя. — Вэй Лу прав, — вдруг выдал Юн Шэнь, замечая, как облегченно выдохнул сын, который напряженно следил за каждым движением отца и его выражением лица. Сяо Юн Шэнь искренне старался принимать Сехуна и не задумываться о всяких глупостях, но ему всё ещё было тяжело. А после того, как ему позвонил радостный Вэй Лу, сообщая о том, что альфа проиграл их спор, и О Сехун всё же истинный его сына, мужчина и вовсе не мог перестать себя накручивать. Но пока у него не было совершенно никаких причин не доверять Сехуну, потому что рядом с ним его сын буквально сиял от счастья. Даже сейчас настроение Лухана вмиг переменилось, стоило этому Сехуну просто появиться в комнате. — Мы должны встречаться почаще. Такие слова от Юн Шэня удивили даже Вэй Лу, который незаметно для детей показал бывшему мужу большой палец. Альфа на это едва закатил глаза, а Вэй самодовольно улыбнулся. Он уже не раз проводил профилактические беседы с альфой, но прекрасно знал его характер. Сяо Юн Шэнь должен был всё переварить сам, прийти к решениям каким-то тоже только сам. Удивительно упрямый человек, и это, наверное, была одна из немногих черт мужчины, к которым Вэй Лу так и не привык с годами. Лухан унаследовал это упрямство отца, хотя, стоило отметить, что и сам Вэй Лу был не подарок. — Спасибо, — улыбнулся Сехун, едва кивая старшему альфе. — Я слышал, Сехун, твой отец выиграл очередное громкое дело. Мои поздравления, — Юн Шэнь смотрел в глаза альфе, пытался, кажется, залезть к нему в голову. Удивительно, насколько был проницательным взгляд этого человека. — Я передам ему, спасибо. На самом деле, он занимался им достаточно долгое время, и это правда было важно для него. — Да, выигрывать дела у государства не так уж и легко, — одобрительно кивнул Юн Шэнь. — Всё ещё думаешь идти по его стопам? — Не уверен, что хочу стать его копией, но юриспруденция интересна мне во всех отношениях, — спокойно ответил Сехун. Юн Шэнь немного удивленно посмотрел на парня. Было в нём нечто такое, что даже такого взрослого и опытного мужчину как Сяо вводило в ступор. Этот пацан был удивительно прямолинейным, что не могло не подкупать. Шэнь ценил подобное в людях, особенно в молодых. Так что, да, у альфы оставалось все меньше и меньше причин относиться к Сехуну с недоверием. Практически ничего, кроме простой отцовской ревности. — Я сейчас прохожу стажировку в фирме у отца, — едва улыбнулся Сехун. — Надо определяться со специальностью, решил попробовать, пока есть возможность. — Это похвально, — кивнул Вэй Лу. — Не каждый день такое услышишь от молодежи. — Спасибо, — Сехун улыбался ярко, вел себя спокойно и даже чуть расслабленно, и Лухан не мог перестать восхищаться своим парнем. Все же на этой планете О Сехун был такой один. И Лухан точно не найдет кого-то лучше. Они и правда были предназначены друг другу природой, и это подтверждало даже сердце омежки, которое билось всегда так сильно, при одном только взгляде на идеальную фигуру и солнечную улыбку. Каждый раз, когда Лу встречался с любимым теплым взглядом карих глаз, ему хотелось покрепче обнять О Сехуна и никуда его не отпускать. И эта тяга точно была ненормальной, но парень ловил себя на мысли о том, что он ничего не хочет менять. Просто стоит научиться принимать собственные чувства такими, какие они есть.       Родители собрались уезжать почти одновременно. Сехун в очередной раз удивился милому и спокойному общению между бывшими супругами и подумал, что пример родителей Лухана действительно большая редкость. Юн Шэнь почти на автомате продолжал проявлять заботу к своему бывшему омеге, подавая ему пальто и помогая с дверями. Он сказал, что отвезет Вэй Лу домой сам, и Хун думал, что именно такими должны быть действительно уважительные отношения между двумя взрослыми людьми, которые, возможно, остыли друг к другу в каких-то вещах, но не зацикливались на плохих моментах, а помнили только о хорошем. И в первую очередь о своем сыне, для которого они никогда не перестанут быть родителями. О восхищался и этим тоже. Вэй Лу и Юн Шэнь делали всё ради Лухана, пытаясь не оставлять его в этих проблемах. Даже взрослого сына они оберегали как могли. Наконец они уехали, и Лухан с Сехуном остались совершенно одни в доме. Альфа улыбнулся, когда Лу повис у него на шее, заставляя обнять покрепче. — Чем займемся? — спросил Лухан, заглядывая в глаза альфе. — Сейчас только девять вечера. — Время уже не детское, вообще-то, спать, может, тебя уложить? — усмехнулся Сехун, на что омега фыркнул. — Учитывая, что я тебя старше, еще вопрос, кто кого укладывать будет, — Сяо зарылся пальчиками в волосы на затылке парня, побольше вдыхая в легкие запах малины. — Спасибо, что продолжаешь находить с ними общий язык. — Тшш, — Сехун положил большой палец на губы омеги, подцепляя его подбородок. — Это не те вещи, за которые ты должен меня благодарить. Я люблю тебя, и мне важны отношения с твоими родителями.       Лухан прикрыл глаза, наслаждаясь осторожными касаниями альфы. Сехун прижал его еще ближе к себе, а затем сделал несколько шагов назад, оказываясь на диване. Омега устроился на крепких бедрах, уже по привычке, обнял широкие плечи и уткнулся носом в массивную шею. У Сехуна едва дернулся кадык, и Сяо вдруг словил себя на мысли, что хочет поцеловать его или укусить. Было непривычно находиться в родительском доме с Сехуном, сидеть в его объятиях в большой гостиной, но с другой стороны, почему нет? В доме не осталось даже персонала, чтобы помешать им. У горничной уже закончился рабочий день, а охрана всегда находилась снаружи дома. Сехун одной рукой обвил тонкую талию, понимая, что даже говорить сейчас ничего не хочет. Он наслаждался этой тишиной между ними, хотя такое было не характерно для обоих. По затылку вниз побежали мурашки, когда Лухан поцеловал его куда-то за ухом, затем вобрал в рот нежную мочку. Хватка на талии омеги усилилась, Лу едва усмехнулся. Наконец, проложив дорожки поцелуев по шее альфы, он зацепил зубами выпирающий кадык, заставляя Сехуна откинуть голову назад и даже приложиться макушкой о стену. Парню нравилось, как реагирует на это все альфа, как срывается его дыхание от малейших касаний. В такие моменты Лухан ясно понимал, что не у него одного рвёт чеку. Сяо оставил чувственный поцелуй на самой большой родинке альфы, пару раз лизнул ее языком, а затем заглянул в глаза парня, где зрачок был чертовски сильно расширен. — Давай посмотрим фильм, — выдал вдруг омега. Сехун не сразу смог проанализировать его слова, потому что такие порывы от Лухана были не самой обыденной вещью, и альфа пребывал в легком шоке. — Хорошо, — хрипло произнес Сехун. Лухан улыбнулся, вставая с парня, довольный произведенным эффектом. Он совсем недавно словил себя на мысли, что ему чертовски нравится дразнить Сехуна. Омеге бесконечно хотелось проверять лимиты и выдержку О, чтобы знать, в какой момент он сорвется и превратится в того Сехуна, которого в первую их ночь узнал Сяо. Лухану нравилось, когда у его парня срывало заслонки, когда джентльменство в нем уступало кипящим гормонам.       Сяо включил какой-то рандомный фильм на Netflix, а потом снова устроился в объятиях альфы на диване. Он был достаточно большой, чтобы они вместе на нем умещались, но Лухан все равно прижался как можно ближе. Сехун был одет в толстовку и джинсы, вероятно, всё-таки успел заехать домой после работы, и пах сейчас невероятно ярко своей малиной и шампунем. Эту смесь запахов Лухан мог отличить на раз, потому что так сильно привык к ней. — Как твой день? — тихо спросил Лухан. — Тяжело на работе? — Нормально, — кивнул альфа. — Даже если трудно, мне все равно это нужно преодолеть. О Хёнсын не станет делать поблажки новичку, просто потому что он является его сыном, — усмехнулся Сехун. Лухан на это улыбнулся, едва подтягиваясь к больших объятиях и целуя парня в уголок губ. — Ты со всем справишься, Хун-а, — прошептал парень. — Я верю в тебя. Сехун замер, понимая, что подобные слова даже круче признания в любви. Лухан говорил их с такой искренностью, верой и нежностью, что альфа вдруг ясно осознал, откуда Ким Чондэ черпает силы. Вероятно, Минсок тоже очень сильно верит в него, и это буквально всё, что нужно, чтобы продолжать находить мотивацию для всех своих целей. О широко улыбнулся, притягивая Лу к себе, буквально заставляя улечься на широкой груди. Сяо тихо ойкнул, оказываясь на крепком теле, ощущая рельеф мышц под тканью толстовки. Он распластался от неожиданности на широкой груди. — О Сехун, что ты делаешь? — Ты знаешь, что ты самый лучший человек на этой планете, Сяо Лухан? — Хун смотрел с полной серьёзностью и такой любовью, что у Лу невольно слова застряли в глотке. Он таких слов ни от кого не слышал и сейчас ясно осознал, почему его сердце выбрало именно Сехуна. Просто вот альфа был такой один, кто полностью понимал Лухана, умел говорить слова, в которые Сяо верил. О заставлял Ханя верить в самого себя, любить себя и учиться любить кого-то ещё. О Сехун в буквальном смысле учил его любви и нежности, и не то чтобы Лу не знал как это, он просто не умел выражать. А с Сехуном это получалось легко, на каком-то ментальном уровне. Они друг друга понимали с полувзгляда. — Нет, не знаю, — улыбнулся Лухан. — Потому что самый лучший человек — это ты, Хун-а, и даже не пробуй со мной спорить! — Лухан сказал как отрезал, а следом впился поцелуем в губы О, не давая ему и шанса. Сехун лишь на несколько мгновений упустил инициативу, а потом снова её перехватил, сплетая их языки воедино. Поцелуй получался глубокий, долгий, выбивающий все мысли из головы. Руки альфы поползли вдоль тела Лухана, сжали сначала бока, потом талию, а следом, когда Лухан придвинулся ближе, упираясь коленями по бокам от бёдер парня, и уронил тихий стон, О не выдержал. Ладони оказались на мягких половинках, Сехун чувствовал очертания белья под тонкой тканью домашних штанов омеги. По телу бежали разряды тока, усиливая напряжение. Адреналин выбрасывался в кровь с такой скоростью и в таких количествах, что сердце буквально сходило с ума, отбивая бешеный ритм. Хотелось подмять Лухана под себя и жадно раздевать, но не успел Сехун зацепиться за эту мысль, как почувствовал касание влажных губ на своей шее. Омега сегодня был необычно смел, учитывая, что всё это время после Рождества у них ещё не было какого-то полноценного секса. Сехун был немного удивлён, но ещё больше хотел узнать, что сделает Сяо дальше. Тонкие пальчики подцепили края толстовки, потянули вверх. Сехун резко поднялся, обвивая тонкую талию одной рукой, чтобы удержать качнувшегося Лухана. Теперь омега снова сидел на его бёдрах, и они смотрели друг другу в глаза, видя абсолютно одинаковые эмоции там. Сехун сам снял с себя толстовку, прекрасно понимая намёки своего парня, и словил на себе тот самый жадный и откровенный взгляд Лухана, с которого каждый раз ловил приход. Омега толкнул его назад, и Сехун вновь упал на подушки. Широкая грудь высоко вздымалась, Лухан видел, как приоткрылись губы О, и это казалось таким очаровательным. Сехун был возбуждён, о чем свидетельствовал заметный бугорок на джинсах, что упирался меж ягодиц Лухана. Это добавляло остроты ощущений, и Сяо понятия не имел, откуда в нём столько смелости и жажды экспериментов, но ему нравилось дразнить О Сехуна. Так что он вновь припал к его шее, а затем пошёл ниже, к ключицам, оставил чувственный поцелуй на яремной впадинке между ними, принялся целовать широкую грудь. Он совсем не ожидал, что соски — это эрогенная зона у альф тоже. Стоило Лухану едва поцеловать их и чуть оттянуть зубами, как Сехун тут же простонал. Мурашки прокатились по спине омеги, ему так чертовски это нравилось. Парень повторил то же самое и со вторым соском альфы, а затем поцеловал его четко очерченный пресс. Сехун был на грани. Такой Лухан, что целовал его, ласкал его и, казалось, делал всё, чтобы Сехун получил как можно больше удовольствия, буквально сводил с ума. У О точно был сдвиг по фазе, так что когда горячее дыхание омеги опалило пупок, он снова простонал. Омега самодовольно улыбнулся, возвращаясь обратно к лицу альфы, поцеловал его. Совсем мягко и нежно, даже лениво. Эти контрасты были так не похожи на Лухана, который, в общем-то, инициативу на себя брал очень редко. Но Сехуну это все нравилось, даже очень. Руки пролезли под слои одежды, теперь уже полноправно хозяйничая на упругих ягодицах. Лухан простонал прямо в губы Сехуна, заставляя его улыбнуться. Большие ладони сжали нежную кожу, Сяо вжался в крепкое тело ещё сильнее. Возбуждение тугим узлом закручивалось внизу живота, сердце отбивало быстрый ритм. Дыхание срывалось, было слишком много чувств, которые кружили и туманили голову. Омеге нравилось чувствовать эту тесноту, голую кожу Сехуна под своими ладонями. Нравилось вдыхать всё глубже и глубже сладкую малину с толикой кислинки, парфюм альфы, его всего. У Лухана крыша ехала так быстро от всего этого, и он снова сорвался на стон, когда Сехун резко перевернулся, подминая омегу под себя. Сяо ухватился за широкие плечи, впиваясь ногтями в голую кожу. Альфа улыбнулся, стягивая со своего парня футболку, отправил ее куда-то на пол. Лухан обвил его талию ногами, притягивая к себе. Теперь уже кожа к коже, всё чувствовалось острее, и Лухан понимал, что снова начинает паниковать. Это было внезапное чувство, которое взялось из ниоткуда. Потому что ещё секунду назад он даже не думал ни о чём таком, наслаждаясь их близостью. А теперь снова захотелось зажаться и отпрянуть от Сехуна. Сяо резко распахнул глаза, пугаясь этого осознания. Альфа заметил изменения в нём, останавливаясь от поцелуя. — Малыш, что-то не так? — тихо прошептал Сехун, глядя в глаза Сяо. Лухан не знал, что сказать. Вроде бы не было никаких четких причин, ему все нравилось. Они не первый раз оказываются в постели, не первый раз Сехун ласкает его тело, однако Сяо дрожал. — Лухан, — О не мог не почувствовать этой дрожи. Его взгляд посерьёзнел. — Лу? — Прости, — прошептал омега. — Я не знаю, что тебе сказать. — Если не хочешь, то ничего не будет, — Сехун ничего не понимал, но одно знал точно. Сейчас нужно держать себя в руках. В глазах омеги он умудрился прочитать испуг, и это просто сводило его с ума. Он так надеялся, что ошибся. — Я хочу, — твёрдо ответил Лухан. — Просто, я… Будто первый раз с тобой. Как в Рождество. Омега понимал, что единственный выход, это просто рассказать всё как есть. Даже если Сехун не поймёт, Лу, хотя бы, будет честен с ним. — Ты не доверяешь мне? — вопрос сам сорвался с уст альфы. Лухан больше всего боялся именно его. Он прикрыл глаза, выдыхая. И на это он тоже не знал точного ответа. Ведь после того разговора с папой он так и не пришёл ни к какому решению. Было так много вопросов, что голова шла кругом. Омега просто задвигал их в дальний ящик, не желая доставать оттуда и снова ковыряться в себе. Но судя по всему, этого было не избежать. — Я доверяю, просто… Сехун отпрянул от омеги, садясь на диване. Внутри разрослось какое-то неясное чувство, словно О за шиворот вылили ведро холодной воды. В словах Лухана чувствовалась одна только неуверенность, и что с этим делать, альфа не знал. Он сбит с толку. — Сехун, — Лухан встал с места, подбираясь к альфе. — Прости, пожалуйста, это всё моя проблема. — Какая проблема? — О, кажется, сказал это чересчур резко. Омега застыл, моргая пару раз. Что вообще сейчас происходит? Что пошло не так? Прямо сейчас Лухан не понимал, что сам творил. — У нас какая-то проблема, о которой я не знаю? — Что тебя связывает с Соджином? Вдруг вопрос, озвученный самим же Луханом, удивил их обоих. Сяо не думал, что произнесёт именно это, а Сехун удивлённо смотрел на парня, понятия не имея, при чём тут вообще его бывший парень, о существовании которого, честно говоря, О давно забыл. — Что? — выдал парень, беззвучно открывая рот. — Причём тут вообще Соджин? — Он выкладывает фотографии с тобой в Instagram, — у Лухана язык точно зажил своей жизнью. Омега понятия не имел, почему вообще сейчас разводит все эти разговоры. Он что? Всё это время ревновал? Отсюда были все эти сомнения? — Фотографии со мной? О чём ты? — Сехун искреннее не понимал, о чём речь. Он в социальных сетях зависал раз через раз, и даже если кто-то где-то выкладывал фотки с ним, замечал он это через сто лет. И теперь, когда Лухан заявляет ему такое, О сбит с толку. Разве Соджин и правда что-то выкладывал? Лухан усмехается и встаёт с места. Находит на столике перед телевизором, в котором все ещё идёт тот самый фильм, свой телефон. Энергично тыкает по экрану, а затем разворачивает к Сехуну телефон. Альфа берет его в руки, обнаруживая там фотку с первого курса. Они с Соджином и с другими студентами все вместе. Сехун обнимает омегу за талию, что немудрено, ведь тогда они ещё встречались. О даже не знал о том, что такая фотография существует. — Ты ревнуешь меня к Соджину? — выдыхает альфа. Лухан молчит, прикусывая нижнюю губу. Кажется, да, он ревнует. — Я не знаю, что чувствую. Должен ли я ревновать, О Сехун, вот что я у тебя хочу узнать? — Нет, — твёрдо ответил альфа, откладывая телефон в сторону. — Я всегда просил тебя доверять мне. Соджина больше в моей жизни нет, и даже если он выложит абсолютно все фотографии со мной из прошлого, для меня это ничего не будет значить. Лухан прикрыл глаза, выдыхая. Он не знал, что сказать, как описать эмоции, которые испытывал, просто смотрел на сидящего перед ним Сехуна и чувствовал, что теряется во всём этом. — Но дело же не только в фотографиях и Соджине, — Сехун посмотрел омеге в глаза, и у Лу дрожь прокатилась по затылку. Он наклонился, подбирая с пола толстовку Сехуна. Понятия не имел, где находится его футболка, но ему вдруг стало холодно. — Да, думаю, не только в этом, — тихо ответил Сяо. Альфа вздохнул. Он тоже не знал, что говорить, потому что за эти месяцы ему правда казалось, что он смог прорваться сквозь эти огромные стены, которые возвел вокруг себя омега. О действительно хотелось верить, что у него получилось завоевать сердце и доверие Лухана, но прямо сейчас он смотрел в глаза парня и не видел там этого доверия. Соджин и его глупые публикации не значили бы абсолютно ничего для Ханя, если бы он целиком и полностью доверял альфе. — Что мне сделать, чтобы ты перестал сомневаться во мне, Сяо Лухан? — в голосе Сехуна не было привычной ласки и нежности, что заставило омегу невольно сжаться. Казалось, альфа так сильно устал, и Сяо, наверное, мог его понять. А ещё, он будто бы слышал разочарование в его интонациях, и это ранило так сильно. — Вот именно! — воскликнул Лухан, понимая, что достиг точки невозврата. — В этом и проблема, О Сехун. Ты всегда готов что-то сделать, как-то исправить ситуацию, пойти на любые уступки передо мной. И меня это пугает. Ты слишком идеальный, так не бывает. Сехун был поражен, не веря своим ушам. Он сжал кулаки, глядя на всклокоченного Лухана, чувствуя, как начинает закипать. Видимо накладывалась сильная усталость, а еще полувозбуждённое состояние, адреналин в крови всё ещё бурлил. — Раньше ты говорил, что у меня слишком бурное прошлое, теперь мы пришли к тому, что я слишком идеальный. Но я не идеальный, Лухан. Никогда им не был. Я обычный человек, и прямо сейчас мне тоже тяжело. Они оба замолчали, потому что этот разговор изначально был какой-то странный, не имеющий ничего под собой, казалось бы, и в то же время очень болезненный для них обоих. — Почему он продолжает говорить с тобой и выкладывать фотки? — вновь выпалил Лухан. На этот раз, на тон громче. Сехун прикрыл глаза, снова набрался терпения. — Я не знаю, Лу, но разве это имеет какое-то значение? Я люблю тебя, ты мой истинный омега. Что вообще может быть важнее тебя для меня? — Даже истинные могут разлюбить друг друга. И мои родители тому пример, О Сехун! — у Сяо в глазах застыли слезы, и теперь Сехун испугался по-настоящему. Он вдруг ясно осознал, что, на самом деле, Лухан накрутил себя куда больше, и кажется, проблема была очень глубока. Дело не в неуверенности друг в друге, не в Соджине и ревности. Альфа встал с места, подходя к Лу. Он попытался обвить его лицо ладонью, но омега отклонился. О будто одарили хлёсткой пощёчиной. — Мы не твои родители, Лухан. И никогда ими не будем. — Ты даже представить себе не можешь, как сильно ты похож на отца, — усмехнулся Лухан, отворачиваясь от Сехуна. Тонкие плечи опустились, и О услышал всхлип. — Это меня пугает. Все эти годы я жил с мыслью о том, что никогда не повторю ошибок своих родителей. Поэтому мне было сложно с альфами, мне и сейчас сложно. А когда меня обманули, я и вовсе пришел к выводу, что не справлюсь ни с отношениями, ни с чувствами. Мне было проще никого к себе не подпускать, чем потом страдать так, как это делали мои родители в последние годы. Я знаю, что когда-то они очень сильно друг друга любили, они истинные, но в то же время я видел, как они не понимают себя и друг друга. Они отвернулись от своей пары, потому что в какой-то момент перестали любить. Альфы всегда хотели от меня только секса, ведь это так круто — поиметь сына известных Сяо. Я дал всего лишь двоим до тебя шанс. Одному в старших классах, и он, когда мы даже ни разу на свидание не ходили, пустил по школе слух, что трахал меня. Другой был в Ульсане, с ним до свидания дело дошло, но потом выяснилось, что он хотел добиться расположения моего отца, через меня. Узнал я об этом довольно быстро, мы расстались, а он начал рассказывать всем в академии, что замутил с Бён Бэкхёном, и мы с Бёном враждуем из-за него. Потом он выпустился, до Бэкхёна, кажется, эти все сплетни даже не особо дошли, но в академии были пересказаны на разный лад, и в итоге некоторые до сих пор думают, что мы там какого-то парня не поделили. Хотя мы просто недолюбливаем друг друга по факту существования, — усмехнулся Лухан. — Вот по этим всем причинам мне было сложно поверить в то, что ты не преследуешь подобную цель. Возможно я должен быть менее подозрительным, но оба раза дались мне тяжело. Они все оставили отпечаток на мне, и теперь, когда в моей жизни появился ты, в которого я действительно влюбился первый раз за все годы, мне ещё страшнее. Потому что тех парней я не любил, не имел с ними почти ничего общего, а с тобой… Всё по-другому, Сехун. Предательства от тебя я не переживу, потому что ты необходим мне, как кислород, как бы банально это не звучало сейчас. Мне плохо без тебя, я хочу, чтобы ты всегда был рядом. Я не хочу будущего без тебя в нём, понимаешь? И я знаю, что собственными подозрениями я продолжаю отталкивать тебя, возвожу стены между нами, но я не умею по-другому. Мне сложно. И да, это сугубо моя проблема, и я не хочу ранить тебя. Потому что я знаю, что ты любишь меня, правда, я верю тебе. Иначе, я бы никогда не оказался с тобой в одной постели и не признался бы в ответных чувствах, но всё же… Мне страшно. Лухан вывалил все это на одном дыхании, а потом резко замолчал. У Сехуна всё тело сковало от этих слов, но когда он снова услышал всхлип, то руки сами потянулись к омеге. Он развернул Лухана к себе, пытаясь унять дрожь в конечностях. За эти минуты он испытал так много эмоций разом, что сейчас пытался вычленить что-то одно и сосредоточиться на этом. — Я люблю тебя, — твердо повторил Сехун. — Я готов найти каждого из них и стереть в порошок, если тебе захочется, это не станет проблемой, Лухан. Я говорю это совершенно серьезно сейчас. Лухан улыбнулся сквозь слезы, заглядывая в глаза альфы. — Нет смысла, Хун, — выдохнул омега. — Я оставил всё это в прошлом, точнее, пытаюсь. Я не думаю конкретно о них, но просто мне стало сложно после всего этого доверять альфам. А когда родители развелись… Я почти потерял веру в отца. Хотя мне было известно, что у обоих родителей есть уже другие люди, но почему-то я не ожидал, что мой отец такой. И я так бесился, что это разочарование полностью направил на папу, чтобы не задумываться о том, что мой отец тоже, в каком-то смысле, предал их чувства. Потому что если бы я принял этот факт, то я бы больше никогда и никого не смог бы к себе подпустить. Понимаешь? Наверное, это все звучит странно и глупо, непонятно, но это именно то, что я чувствовал. И осознаю я это всё только сейчас, когда говорю тебе об этом. — Лу, послушай, — Сехун все же подцепил подбородок омеги, а потом стер большим пальцем слёзы с его щеки. — Я не могу обещать тебе звёзд с неба, так? Это было бы нечестно, учитывая, что мы не знаем будущего. Но я могу сказать тебе точно, я никогда не пытался завладеть тобой ради какой-то выгоды, у меня никогда не было и не будет подобных мыслей. Я люблю тебя, и я тоже был удивлен этими чувствами в себе, которые появились так внезапно, но я так счастлив любить тебя. Прямо сейчас я жалею только о том, что я не знал обо всём этом раньше, возможно, я бы делал всё по-другому. Я обещаю тебе, что сделаю всё, чтобы мы прожили счастливую жизнь. Я сделаю всё, чтобы сохранить наши чувства, нашу любовь. Потому что я тоже не хочу будущего, в котором нет тебя. Теперь я не представляю свою жизнь без тебя, Сяо Лухан. Лухана окончательно развезло после этих слов. Он тут же прижался к широкой груди, обвивая талию Сехуна руками. Омега дрожал всем телом, чувствуя, как истерика накатывает волнами. Парень плакал навзрыд, и вероятно, это всё было то, что накопилось в нём за многие годы. Прямо сейчас Лухан высказал вслух то, о чём молчал всё это время. Он не делился этими мыслями ни с кем. Ни с папой, ни с отцом, ни даже с Кёнсу. — ЛуЛу, — мягкий бас ласкал слух. Сехун потянул Лухана к дивану, устраиваясь на нём, пряча омегу в объятиях. Он поцеловал его светлую макушку, чувствуя, как намокает плечо. Альфа не пытался успокоить Ханя, потому что знал, что ему необходимо это всё хотя бы выплакать. И О радовался, что Лухан рассказал обо всём именно ему. Теперь захотелось сделать ещё больше, чтобы никогда не видеть парня вот таким. — Прости, — наконец прохрипел Сяо, когда более менее успокоился. — Я люблю тебя. — Не извиняйся, — прошептал Сехун, вновь вытирая слезы с мокрых щек. — Спасибо, что поделился этим. Больше не держи подобное в себе, хорошо? — Я постараюсь, — выдохнул Лухан, вновь обнимая широкие плечи. Сехун всё ещё сидел с голым торсом, а омега кутался в его толстовку, чувствуя такой неимоверный уют и тепло. В сердце стало значительно спокойнее, Лухан прикрыл глаза. Он надеялся, что со временем сможет избавиться от всего этого.       Они просидели в таком положении ещё какое-то время, пока Лухан не успокоился окончательно. Внутри стало значительно легче, потому что он только что выдал Сехуну вещи, которые и сам не мог до конца осознать. А на деле оказалось, что всё то, что его беспокоило на протяжении многих лет, вытекало одно из другого. Сехун гладил его по волосам, осторожно целуя в макушку, а затем подцепил подбородок и заглянул в красные глаза. — Хочешь есть? — улыбнулся альфа. Лухан подумал, что и правда проголодался, хотя с вкусного ужина с родителями не прошло и более двух часов. Он кивнул парню, едва надув губы, а О улыбнулся ещё шире. Сейчас Сяо был слишком милым, и у парня от этого сносило крышу. В груди сердце трепетно билось о рёбра, потому что все чувства, которые альфа испытывал к этому омеге, оно в себя будто не могло вместить. Сехун почти задыхался от этих чувств, желая больше никогда не видеть слёзы в глазах любимого человека. — Пойдём, поедим что-нибудь? — Да, — Лухан кивнул, поднимаясь с колен альфы, а потом стянул с себя его толстовку, возвращая альфе. — Надень, а то холодно. Сехун улыбнулся, но ничего не ответил. В доме было тепло, просто Лухану, видимо, было немного неловко. Так что альфа послушно натянул одежду, пока Сяо искал свою футболку, так же возвращая ее на себя. Кухня у семейства Сяо была большая и просторная. Сехун знал, что это дом папы Лухана, который когда-то принадлежал родителям старшего омеги, так как Хань успел уже многое рассказать о своей семье альфе. Сехуну нравился дом, хоть он и был тут первый раз, но чувствовал себя так уютно, словно всю жизнь тут прожил. И альфа не знал, в чём именно причина. То ли в том, что рядом с ним был Лухан, и было абсолютно без разницы, где именно они находятся, главное, чтобы вместе, или всё-таки дело было в том, что тут прошло детство Лу, и парню было интересно всё, что связано с ним. — Что ты будешь есть? — Лухан подошел к холодильнику, открывая дверцу, но Сехун ловко перехватил его руку, притягивая к себе. — Сегодня моя очередь готовить, — альфа широко улыбался, глядя прямо в глаза Сяо. — Ты устал, Сехун, — спокойно проговорил омега, пытаясь вновь прорваться к холодильнику, но О снова его удержал. На этот раз прижал совсем близко, поцеловал невесомо и заглянул в глаза. — Я просто хочу приготовить что-нибудь, так я и отдохну. — Хорошо, — выдохнул Лухан, отступая. Сехун полез в холодильник за продуктами, а Лухан устроился за стойкой, внимательно изучая каждое движение альфы. В голове не было ни одной мысли, потому что она опустела после долгой истерики. Лу был выжат морально. Он решил, что просто будет наблюдать за внушительной фигурой своего парня. Альфа разрезал овощи на доске, болтал на какие-то отстраненные темы, широко улыбаясь, и этой улыбкой невольно заражал омегу тоже. Сяо нравилось смотреть за тем, как вздуваются дорожки вен на сильных руках, что могли поднять Лухана, как пушинку, и забивали мячи в корзины противников. Сехун был идеален прямо сейчас и всегда, и совсем было не важно, чем именно он занимался. Готовил, играл в баскетбол, просто сидел и залипал в телефон. Омега никогда не перестанет удивляться этой черте в парне, у О была удивительная способность гармонично вписываться в любое место и событие. Лухан буквально не мог отвести взгляда от его рук, от узловатых пальцев, что сжимали рукоять ножа. Не мог перестать смотреть, как Сехун ведет плечами, когда рука чуть устает, и не мог не возвращаться к шее и тому самому кадыку. Истерика и эмоции прошли, и сейчас вновь возвращалось желание повиснуть на шее Сехуна и целовать его, пока не исчезнет кислород в лёгких. — Лу, — голос Сехуна вывел омегу из размышлений. — Ты меня слушаешь вообще? — альфа задавал этот вопрос скорее для проформы, потому что прекрасно знал ответ. Лухан завис на нём, и О слишком отчетливо это понимал. И это так чертовски возбуждало всё его нутро, заставляя сердце снова часто биться. Такой взгляд его омеги ни с чем нельзя было сравнить. — Прости, я что-то завис, что ты говорил? — Сяо реально словил себя на мысли, что не слышал слова Сехуна. Парень на это усмехнулся, вытащил из шкафа пакеты с фунчозой и легким движением открыл их. На кухне он управлялся со всем так, словно миллионы раз тут был, и Лу удивлялся этому тоже. — Я спрашивал, как дела у Кёнсу? С ним всё в порядке? Лухан тяжело вздохнул, украл у Сехуна из миски кусочек помидора. — Не знаю, — ответил омега, подпирая щеку рукой. — Он закрылся в себе, это же Кёнсу. Он всегда такой. А что насчет Чонина? Сехун принялся разбираться с лапшой, пока Лухан внимательно следил за эмоциями. На лице альфы их было удивительно много. — Я пытался с ним поговорить, но он говорит, что сильно занят на работе у отца. Я не лезу, — выдохнул О. Лухан на это понятливо кивнул. В конце концов, как бы печально это ни было, но реально помочь своим друзьям они не могут. — Ты знаешь, почему он так поступает? Они ведь… Истинные, — Лухан, казалось, задавался этим вопросом настолько часто. Он просто не понимал, почему его любимый Кёнсу должен был страдать так сильно. — Не знаю, — Сехун заметно нахмурился. — Я бы и сам хотел знать ответ, но Чонин не любитель делиться тем, что его беспокоит. Кажется, они в этом с Кёнсу похожи? Лухан на это усмехнулся, легко кивая. — Папе и отцу пришли приглашения на помолвку Чонина и Бёна, — тихо произнес Лухан. — Отец сказал, что меня Чонин пригласит сам. А я теперь думаю, что мне делать? — В каком смысле? — Сехун вопросительно выгнул бровь. — Ты пойдешь туда со мной, как моя пара. А Чонин мой друг. — Но Кёнсу мой лучший друг, он мне как брат, Хун, — выдохнул Лу. — Как ты себе это представляешь? Я иду на помолвку его истинного альфы с другим парнем. Сехун прикусил губу, понимая, что совсем не подумал об этой стороне ситуации. Он повернулся к Лухану, подходя к омеге, и едва улыбнулся. — Я думаю, ты должен делать то, что хочешь. Я не обижусь, если ты не пойдешь, Лу. — Честно? — удивился омега, округляя и так свои немаленькие глаза. Сехун улыбнулся, перегибаясь через столешницу и притягивая парня к себе, осторожно подцепив острый подбородок. — Честно, — кивнул Сехун. Сладкий поцелуй вновь был со вкусом ягод, и Лухан прикрыл глаза. Он в тысячный раз благодарил Бога за то, что ему встретился именно Сехун. Самый понимающий и чуткий альфа на свете. Как бы Сяо хотелось избавиться от всех своих глупых и ненужных мыслей, чтобы окончательно раствориться в этом счастье, которое дарил ему его парень.       Чанёль резко разворачивается, уклоняясь от удара, что летит ему в скулу. Дядя усмехается, делает еще один выпад, Чанёль и тут его блокирует. Секунда, и Донхвана кидают через плечо, совершенно неожиданно для мужчины. Альфа в долгу не остается, хватая племянника за руку, тянет вниз и в мгновение оказывается сверху. Кулак вновь опасно близко летит к лицу Чанёля, но младший резко отклоняется в сторону, удар ногой прилетает дяде в бедро. Парень вырывается из хватки, вновь оказываясь на своих двоих. Донхван скалится, делая шаг вперед. Разбегается и пытается задеть ногой Чанёля, но младший и тут не теряет реакции, вовремя ловит ногу альфы. Старший Пак летит в сторону, распластавшись на матах, снова скалится. Да, он отлично воспитал Пак Чанёля, отлично его обучил. Абсолютно всему, что знал сам. Чанёль подходит к дяде, подает ему руку, чтобы помочь подняться. — Прости, дядя, но ты сам напросился, — усмехается младший альфа. Донхван смеется, подает Чанёлю руку, и младший снова не ведется на старую как мир уловку, когда тебя укладывает таким образом на лопатки противник уже, казалось бы, побежденный. Поэтому, когда старший тянет парня на себя, Чанёль умудряется устоять на ногах, кривит губы в усмешке. — Да ладно, босс Пак, ты думал меня провести этим дешевым трюком? — Конечно, нет, — улыбается Донхван. В секунду его взгляд меняется, и нога, которая была у лодыжки Чанёля, ловко её цепляет. Мгновение — и младший альфа падает назад, и теперь очередь Донхвана смеяться. — Я решил провести тебя вот этим трюком! Парень тяжело выдыхает, прикрывая глаза. Дядя победил в очередной раз. У него кулаки сжимаются, и Чанёль едва ли успокаивает свои нервы. Нельзя никогда показывать Пак Донхвану своих истинных эмоций, даже в таких мелочах. Однако старший далеко не дурак, слишком хорошо знает своего племянника, поэтому в секунду ловит изменения в нём. — Злишься, Чанёлли? — Донхван отходит к столу, на котором стоит бутылка с водой. Они находились в большом тренировочном зале поместья дяди. Донхван и Чанёль тренировались частенько вместе. Это была давняя традиция, ещё с детства Пака, так что для Чана в этом не было ничего удивительного. Несколько раз в месяц они стабильно встречались с Донхваном в залах поместья, и дядя показывал ему новые приёмы. В рукопашном бою, в стрельбе, в восточных единоборствах. Иногда Донхван забавлялся фехтованием, особенно обожал катаны. Чанёля к холодному оружию не тянуло от слова совсем. А в последнее время и вовсе начало отвращать. Особенно когда дядя начал казнить катаной. У него была какая-то больная одержимость якудза, и он не то косил под них, не то высмеивал их традиции. Ни то, ни другое Чанёлю не казалось адекватным. Впрочем, мало что из того, что творил его дядя, могло показаться кому-то адекватным. — Нет, — отвечает Чанёль, садясь на матах. Тренировка продолжалась уже больше часа, и, честно говоря, они с Донхваном успели выжать друг из друга все силы. Дядя никогда не давал спуска, и Чанёль перенял эту черту у него. Их бои, порой, пугали даже охрану Донхвана, которая не раз кидалась разнимать племянника и дядю. Обычно это выкидывал кто-то новый в клане, кто ещё не знал, что тут к чему. Те же, кто работал на Паков давно, прекрасно знали эту их черту. Чанёль и Донхван просто были слишком похожи, чтобы уступать друг другу. — А зря, — Донхван делает глоток из бутылки, разворачиваясь к младшему. По шее дяди стекают капли пота, скрываясь под краями кейкоги, в которых они с Чанёлем обычно тренировались. — Тебе стоит злиться на меня! Очень сильно! — О чём ты говоришь? — младший Пак насторожено выгибает бровь. Донхван едва улыбается, берет со стола два каких-то конверта и швыряет их в сторону Чанёля. Пак ловит легкую бумагу на полу перед собой, уже на подлете понимая, что это приглашения. Сердце делает кульбит, мозг тут же выдает самый вероятный вариант того, что это могут быть за конверты. Чанёль читает каждое приглашение. В них написаны отдельно имена Донхвана и самого Чанёля. Альфа сохраняет каменное выражение лица, хотя внутри всё кипит и просится наружу. Но Ёль не может позволить себе никаких эмоций. Дядя хоть и знает, что задел, но всё же понятия не имеет, что именно. — Твоему отцу прислали домой. Он тоже приглашён. — Я не пойду, — пожимает плечами Чанёль, швыряя конверты на пол. — Почему же? — кривит губы в усмешке Донхван. — Разве сын Ким Юнсона не твой сосед по комнате? — Да, и это всё, что нас связывает, — младший говорит твёрдо, безразличным взглядом смотрит прямо в глаза мужчине. Донхван улыбается только кончиками губ, он проверяет реакцию племянника, подмечая каждую эмоцию. — Правда, что ли? — старший наигранно трет подбородок, с едва пробивающейся щетиной на нём. — А я думал, есть ещё кое-что, точнее, кое-кто… Трахаете вы точно кого-то одного. Даже при огромнейшем желании Чанёль не смог бы выразить то, каких сил ему стоило удержать свою моментальную реакцию. Но он не первый год проходит эти проверки на вшивость от Пак Донхвана, так что ему всё-таки удается сохранить холодность и безразличие. — Я уже никого не трахаю, и ты это знаешь, дядя, — Пак встает с места, продолжая смотреть в глаза мужчине. — Чего ты от меня ещё хочешь? — Я хочу, чтобы ты сломал в себе эту привязанность окончательно, — теперь уже голос Донхвана звучит без тени сарказма и иронии. Он абсолютно серьёзен, подходя к племяннику вплотную. Пак хватает его за шею, сжимая волосы на затылке младшего. — Я знаю, что это за чувство, Чанёль, поверь мне. И я хочу, чтобы ты избавился от этой зависимости, которая только испортит твоё будущее. Именно по этой причине ты пойдешь туда и будешь смотреть, как он предаёт тебя. Потому что, как ты уже сам убедился, все омеги одинаковые. Чанёль прикрыл глаза, надеясь, что правда не сорвётся сейчас. Ему бы просто очень хотелось знать, кто именно настолько сильно однажды сломал его дядю, что он превратился в это чудовище. Об этом факте Чанёль начал задумываться совсем недавно, он просто вдруг понял, что будет таким же, если проиграет, и Бэкхён не будет с ним. Если он не сможет целовать его и обнимать, не сможет засыпать в одной постели, Чанёль точно слетит с катушек, и все предохранители отрубит. Пак упадет в бездну, где ему будет плевать абсолютно на всё и всех. И это чувство, осознание, почти осязание скорого будущего вдруг натолкнуло Ёля на мысли о том, что, возможно, его дядя не родился таким ублюдком. А стал таким со временем. Младший Пак вообще только сейчас понял, что чертовски мало знает о своей семье. Ровным счётом ничего о папе, какие-то поверхностные знания об отце и совершенно ничего о прошлом Донхвана. Только его настоящего. Это пугало парня. Разве так бывает в семьях? — Мы с тобой похожи, дядя, но мы разные в чём-то. И разница наша в том, что у меня никаких привязанностей нет. Поэтому не вижу смысла идти туда, — в глазах Чанёля Донхван видел безразличие, но если вглядеться глубже, постоять секунду другую, то на самом дне можно было разглядеть тлеющие угли боли предательства. Ровно тот же взгляд, который замечал у себя Донхван, когда Джунсо выдали за его первого мужа. Также на глазах у Пака. — Мне плевать, — выдохнул дядя, отворачиваясь от Ёля. — Это приказ. Как главы клана. Ты там будешь, Пак Чанёль! Когда Донхван говорил в подобном тоне, это значило, что ему нельзя отказать. Он ушёл в сторону выхода, чуть ведя своими широкими плечами, а младший альфа сжал кулаки, опуская голову. Так много сейчас в нём бурлило разного. Хотелось просто выстрелить в спину Донхвана и закончить на этом, но от подобного шага Чанёля останавливало только осознание того, что он не хочет окончательно стать как дядя, которого он презирал. Он не станет еще больше марать руки крови, тем более, кровью родного человека. Каким бы Пак Донхван ни был, их всё ещё связывала общая ДНК. И может для кого-то это было пустым звуком, но не для Чанёля. — Чанёль! — голос Каспера вывел Пака из раздумий. Он развернулся, натыкаясь на друга, что смотрел на него вопросительным взглядом. — Что такое, Тэу? — Пак очень редко обращался к другу по настоящему имени. Только когда они были вдвоем. В клане все привыкли называть его Каспером, и Чанёль даже не вспомнит уже, откуда это прозвище. Наверное, откуда-то из их детства, которое так быстро забылось под натиском всех проблем и событий подростковых лет и юношества. — У нас есть дела, забыл? — усмехнулся альфа, глядя прямо в глаза Чана. А Чанёль и правда забыл. Он выдохнул, молча кивая. В круговороте всех этих проблем и двойной игры Пак младший совсем потерялся и забыл о том, что он всё ещё отвечает за определенные территории. Ему, наверное, везло, что у него есть Каспер, который здорово его прикрывал. — Сейчас поедем, — Чанёль снял кейкоги, направляясь к выходу. Он похлопал Каспера по плечу, а тот в свою очередь едва обернулся ему вслед, окидывая долгим взглядом. Друг в последнее время вёл себя страннее обычного, и Ким Тэу это очень не нравилось.       Чанёль поднялся в свою комнату, принял душ и переоделся в свой «клановский» костюм, который всегда состоял из одежды исключительно черного цвета. На этот раз Пак натянул черную водолазку, поверх которой натянулись ремни привычной кобуры для пистолета. На поясе Чан всегда креплял кожаные ножны для короткого кинжала, который когда-то был подарен дядей. Кинжал был достаточно мал, чтобы выглядывать из-под полов его верхней одежды, и служил хорошей страховкой в случае чего. Альфа не так часто им пользовался, но иногда приходилось, особенно когда он ездил на встречи грузов. Как и сегодня. Поверх водолазки парень накинул привычное черное пальто, доходящее до середины бедра. Он проверил наличие пуль в магазине пистолета, убедившись, что всё в порядке, вложил его в кобуру. Пак усмехнулся, глядя в зеркало. Прямо сейчас, с уложенными наверх волосами и в очках, он чертовски сильно напоминал Донхвана. Порой его это сходство пугало, но каждый раз, как он примерял на себя образ ботаника из Ульсана, он напоминал себе отца. И Чанёль до сих пор не мог разобраться, что это такое и где он сам? Настоящий Пак Чанёль? Парень оказался во дворе, натыкаясь на Каспера и остальных парней. Сегодня им нужно было встретить некоторые грузы дяди, которые должны были дальше переправить в Китай. Сотрудничать с китайцами Пак младший терпеть не мог, но вариантов иных у него не было. Он просто должен поехать туда и сделать то, что делал всегда. Донхван доверял ему всё больше и больше своих дел, почти не появляясь где-то вне клана. Чанёль уже не раз слышал, как за его спиной шепчутся люди, говорят, что босс совсем не встречается с «народом», а только и делает, что сидит в своём кабинете. Многие были недовольны тем, что Донхван не считает нужным посещать сделки, отправляя на них Чанёля, это их даже оскорбляло. Пак Донхвану на всё это было плевать. Не существовало смельчаков, что могли высказать ему подобное в лицо, а за спиной говорить горазды были все, однако, это было просто пустым звуком для человека, который стоит во главе клана Пак. Чанёль не знал, что именно думает на этот счёт сам Донхван, но догадывался, что он просто не считает нужным делать это всё. Ведь в этой стране мало осталось тех, кто может ему указывать, что делать. Может быть, президент, просто потому что у него есть государственная армия за спиной и спецслужбы, ну и парочка богатых и древних семей, вроде Бёнов, что имели рычаги давления на этого самого президента и так много денег, что вряд ли можно было сосчитать их состояние. Всё остальные не имели абсолютно никакого значения для семьи Пак, и навряд ли смогли бы остановить клан. Так что Донхвану было ровным счетом плевать, пока он не сталкивался с кем-то по-настоящему опасным для него. Чанёль знал, что дядя затевает что-то, но Донхван никогда и ни с кем не делился своими мыслями. Даже с Чанёлем, которому, как он говорил частенько сам, доверял безоговорочно. Однако племянник был не дурак, он знал истинную сущность и лицо старшего Пака. Он никому не доверял, потому и не посвящал в свои планы. Но Ёль научился анализировать его поступки, просчитывать ходы дяди и неплохо в этом преуспевал. Прямо сейчас Донхван пытался добиться сотрудничества с якудза, и возможно, в будущем, он надеялся так сильно расширить влияние клана в Азии, что мог бы подвинуть японцев. Однако там всё ещё стояла китайская триада и их бесчисленное количество сетей, опутавших весь мир. У Донхвана были сейчас натянутые отношения с президентом, который уже копал под клан. Так что Чанёль мог только догадываться, что у его дяди должен был быть план и по тому, как сместить с поста и его. Почему-то младший не сомневался, что если Донхван задумал нечто подобное, у него это получится. Но сколько бы младший ни старался, ничего толком он узнать не мог, так как Донхван ещё не предпринял никаких активных действий. Было бы за что зацепиться, Чанёль уже давно слил бы всё спецслужбам, но ничего не было, во-первых. А во-вторых, дядя был чертовски изворотлив. Таких, как он, ни за что не подловишь на чём-то крупном. Он всегда умело подчищал за собой. Оставалось лишь внимательнее вглядываться в эти белые нити, которыми он старательно затягивал свои черные дела, и искать малейшее пятнышко. Именно поэтому Чанёль пошел к судье. Он был уверен, что нашёл это самое пятнышко. — Чанёль, — голос Каспера вновь вторгся в сознание парня. — Что насчёт нашего дела? Они уже сидели в машине. Каспер был за рулем, Чанёль, как ему полагалось, сидел сзади. Он встретился с глазами друга в зеркале заднего вида и едва пожал плечами. — Я думаю, — выдохнул Пак. — И решаю. — Что-то ты затянул, — усмехнулся Тэу. — Разве не у твоего Бэкхёна помолвка скоро? — Он больше не мой, — в голосе Чанёля звучали только холод и сталь. — Зачем ты слил инфу про меня и Бэкхёна ему? Чанёль смотрел на альфу в упор, и в его взгляде читалась явная злость. Каспер прекрасно знал этот взгляд, знал, что Чанёль в такие моменты отключал здравый смысл. Он тяжело сглотнул, чувствуя, как сердце гулко бьётся в глубине грудной клетки. У семьи Пак была одна особенность. Они стреляли без суда и следствия, и прямо сейчас, при желании, Чанёль мог бы перерезать ему горло, и Каспер даже пикнуть не успеет. У Пака для этого все преимущества и возможности, и кинжал, подаренный дядей, конечно же, висел у него на боку. Тэу слишком хорошо знал альфу. — А что я должен был сделать? — выдохнул Каспер, пытаясь успокоиться. — Ты своего дядю не знаешь? Он бы с меня три шкуры спустил. Когда я вернулся утром, он прижал меня. Я должен был рассказать, чтобы не вызывать подозрений к остальным нашим делам. Чанёль искривил губы в усмешке, тут же рванул вперед. Каспер задержал дыхание, он правда ожидал сейчас ощутить холод лезвия или дуло пистолета собственной кожей, но Пак ничего такого не делал. — Ты знаешь, Тэу, если бы я доверял тебе хоть чуточку меньше, ты бы уже был трупом. Я сын своей семьи, как никак, и терпение унаследовал от любимого дяди. Никогда не забывай об этом. — Я всегда на твоей стороне, Чанёль, — Каспер продолжал вести машину, снова перевел взгляд на Пака в зеркале. — Если бы я собирался тебя предать, я бы уже давно это сделал. Чанёль на это ничего не ответил. Он снова откинулся на спинку сидения, прикрывая глаза. Что же, с одной стороны, он понимал Каспера. И тайна их отношений с Бэкхёном была не самой страшной, что мог выдать парень. Если такой была цена, чтобы немного усыпить бдительность дяди, то так тому и быть. Однако, где-то глубоко внутри, какой-то червячок сомнения не оставлял Чанёля. И поэтому он сейчас так был рад, что не посвящал в свои планы с судьей ни одного живого человека. Даже Каспер не знал об этом. Эту черту Чанёль тоже перенял у своего дяди.       В порту было холодно и сыро. В Сеуле снова шёл снег, но на этот раз он был мокрый, так что таял, едва касаясь земли. Чанёль вышел из машины, направляясь прямо к уже собравшимся тут представителям Триады. Пак обменялся рукопожатием с главным из них, а тот окинул его оценивающим взглядом. — Я смотрю, глава доверяет тебе все больше дел, Чанёль, — усмехнулся альфа. Он был китайцем корейского происхождения, поэтому отлично говорил на корейском. Чанёль широко улыбнулся, продолжая натягивать на руки кожаные перчатки. — А тебя что-то смущает, Цзя Эр? — Пак пару раз сжал и разжал кулаки, чтобы перчатка лучше села на огромной руке. — Тебя не устраиваю я, может быть? — Что ты, Чанёль, — усмехнулся мужчина. — Я не застал, но мои старшие поговаривают, что ты вылитый Пак Донхван в молодости. Интересно, он был таким же отморозком? — рассмеялся в конце мужчина, совсем гадко, и Чанёлю ничего не оставалось, кроме как поддержать этот смех. Он стоял, распрямив широкие плечи и сложив руки перед собой. Всё это общение было типичным, своего рода «светские» разговоры в кругу мафии. Чанёлю приходилось это всё поддерживать, жить в этом, жить этим. — Дядя говорит, что я буду безумнее него, — усмехнулся Чанёль, глядя прямо в глаза китайцу. — Советует всем не проверять мои лимиты. Цзя Эр перестал смеяться, тут же посерьезнел. Этот Пак Чанёль был слишком в себе уверен. Совсем еще малец, зеленый сосунок, а разговаривал так, словно весь мир был у его ног. Но сделать с ним никто ничего не мог, потому что он был из клана Пак, а ещё… Слухи про этого Пака младшего действительно ходили самые разные. Говорили, что он дерётся, как дьявол, и даже сам Донхван уступает ему в навыках. Цзя Эр не был в этом уверен, так как не видел воочию, но то, что малец уже успел пороху нанюхаться, оставалось фактом. В конце концов, Пак Донхван и правда почти не вылезал из своей норы, везде посылая своего щенка. — Ладно, меньше слов, больше дела, — вздохнул Чанёль, прекрасно замечая весь спектр эмоций в глазах китайца. — Давайте закончим с этим. Уверен, у нас у всех ещё много дел. — Да, давайте приступим. Огромный контейнер, у которого они стояли, со скрипом открылся. Чанёль и Цзя Эр вошли внутрь в сопровождении двоих своих людей. Таков был негласный регламент. Чанёль молча наблюдал за тем, как мужчина с видом знатока рассматривает ящики с грузом. Тут было оружие самого разного вида. Пак начал перечислять количество груза, стоимость и прочие характеристики, выдавая всё буквально на автомате. — Нравится сотрудничать с кланом Пак, — усмехнулся китаец, поворачиваясь к Чанёлю. Он вытащил один из пистолетов из ящика, придирчиво рассматривал его. — Могу я опробовать? — Конечно, — дежурно улыбнулся Чанёль, он кивнул Касперу, который достал из другого ящика коробку с патронами. В секунду Цзя Эр пополнил магазин пистолета, снова покрутил его в руках и пару раз выстрелил в стенку контейнера. Люди снаружи тут же набежали ко входу, но ни Чанёль, ни Каспер с места не дёрнулись. Пак правда не понимал, чего добивается этот китаец? Он думал, что подобные его движения могут хоть чуточку напугать Чанёля? — Неплохо, — усмехнулся китаец, опуская оружие. Он повернулся к Чанёлю. — Думаю, мой босс будет доволен. Я передам ему, что вы хорошо поработали. Чанёль сделал шаг вперед, едва выгибая бровь. Его взгляд был твердый, и в данный момент в нём не было ничего светлого. Бесконечная тьма, которая могла поглотить что угодно и кого угодно. Цзя Эр невольно сглотнул, потому что прямо сейчас он видел перед собой не мальчишку, не щенка клана Пак, а человека, который точно знал, что делает и чего хочет. Цзя Эр встречался с ним не первый раз и каждый раз поражался только одной черте этого парня. В нём не было даже мало-мальски излишней спесивости. Он знал, что говорить и кому, и вероятно, именно по этой причине Пак Донхван так сильно доверял ему. — Передай своему боссу, — оскалился Пак. — От моего босса. Пока вы будете выполнять свою часть сделки, всё будет идти гладко. А ещё, — Чанёль наклонился к самому уху альфы. — Больше не устраивай цирк при мне своими стрелялками. Он отклонился от китайца, едва похлопал его по плечу и снова улыбнулся. Теперь уже невероятно широко. Эта улыбка так не вязалась с жесткостью в голосе парня, что Цзя Эр снова удивился. — Раз уж вы всем довольны, — громко огласил Пак. — То думаю, мы можем заканчивать. Не забудь вычесть один пистолет и два патрона из общего количества, — усмехнулся Чанёль, глядя прямо в глаза Цзя Эра. — А то твой босс подумает, что мы его обкрадываем. Нехорошо выйдет. — Не забуду, — оскалился Цзя Эр, отдавая пистолет своему человеку. Он вернул его обратно в ящик. Чанёль спокойно завершил сделку, снова обменялся с китайцами парой слов. Уже на подходе к машине его отвлек звонок мобильника. Пак удивленно посмотрел на определитель, замечая там знакомые цифры номера О Хёнсына. Оставалось вопросом, откуда отец Сехуна нашел его «рабочий» номер. Чанёль оглянулся на Каспера, который раздавал поручения остальным парням по поводу порта и ещё парочки грузов, с которыми Пак разбираться сам не хотел. Альфа выдохнул, всё же принял вызов, приставляя телефон к уху. — Да? — Здравствуй, Чанёль, — бодрый голос Хёнсына заставил парня невольно сжаться. — Откуда у вас этот номер? — Чанёль сжал кулаки, чувствуя, как снег задувает за ворот пальто. Погода была действительно отвратительная. В такую не хотелось никуда выходить, но у парня никогда не было выбора. В конце концов, он не был хозяином своей жизни. — Ну, тот недоступен, я решил, что стоит применить смекалку, — усмехнулся Хёнсын. — Учитывая, что дело очень срочное. Пак напрягся, снова оборачиваясь на Каспера и парней. Они всё ещё были далеко, чтобы услышать хоть что-то из его разговора. — Он согласился? — Может быть, — пространно ответил Хёнсын. — Он согласился на встречу сегодня вечером. — Хорошо, — альфа выдохнул, прикрывая глаза. В конечностях появилась дрожь, и он невольно опёрся о капот машины. Чёрт, и где всё его хладнокровие? Неужели у него реально появился шанс спасти себя и Бэкхёна? — Куда нужно приехать? — Ко мне в офис, там нам никто не помешает. Чанёль прикрыл глаза, размышляя над тем, насколько это безопасно. Сегодня у него закончились дела в клане, так что он мог уехать куда захочет, и вопросов к нему не будет. Но только надо отчитаться дяде о проделанной работе. — Хорошо, я приеду. — Тогда жду тебя, Чанёлли, — в голосе Хёнсына слышалась улыбка. — И не делай глупостей, идёт? — Да, спасибо вам. — Рано пока благодарить, — усмехнулся Хёнсын. Чанёль скинул звонок и снова прикрыл глаза, подставляя лицо под холодные снежинки. С этого момента ему точно нельзя было допускать никаких ошибок. Пак Чанёль никогда ещё не был так близок к своей цели как в эту самую секунду. Возможно, ему не придётся срываться в бездну, что так отчаянно его тянула, и он выполнит все обещания, которые дал Бэкхёну. Возможно, у него есть ещё один крохотный шанс всё исправить.       Лухан со скучающим видом сидел в кафе, разглядывая пейзаж за окном. Ифань, как и всегда, нашёл какое-то супер крутое, сугубо по его мнению, новое заведение, и не притащить сюда брата просто не мог. Лу согласился на встречу, потому что они давно не виделись со старшим, и Хань заскучал. У них с Ифанем всегда была какая-то особенная связь. С самого детства на всех больших семейных мероприятиях они ходили исключительно парочкой. Остальные кузены оставались автоматически за бортом. Это не изменилось по сей день. Семья отца Лухана была не самой большой, по меркам традиционных китайских семей, но всё же компания собиралась шумная. И в этой компании единственный, по кому омежка всегда искренне скучал, оставался его Фань-гэ. — Привет, ЛуЛу, — у Ву была плохая привычка опаздывать на встречи. Младший и к этому успел привыкнуть, так что едва закатил глаза, но улыбнулся, оказываясь в больших объятиях старшего. — Прости, что опоздал. — Тебе повезло, — усмехнулся Лухан, усаживаясь обратно на место, пока Ифань стаскивал с широких плеч пальто. — У меня сегодня хорошее настроение, поэтому ты прощён. Ифань на это тепло улыбнулся в привычной ему манере. Лухан не мог не отметить, что его брат был действительно красивым альфой. Высокий, статный, с прекрасной улыбкой и манерами. Ву Ифань, при желании, мог очаровать кого угодно, и надо сказать, слишком хорошо знал эту свою сверхспособность. Омеги вешались на него ещё с подростковых лет, Лухан был свидетелем всего этого, так что помнил очень ярко. Брат никогда не был против такого внимания. Ко всему прочему, у Ифаня были отличные мозги, граничащие с гениальными, и отличные навыки в общении. Он умел красиво говорить и красиво подавать себя. В общем, с какой стороны ни посмотри, он был завидным альфой. Лухан нет-нет да слышал в разговорах их пап о том, что многие знакомые их семьи хотели бы женить Фаня на своих детях, однако, Лу совершено точно знал, что это не придется по вкусу самому Ифаню. Несмотря на свой образ довольно безразличного ко всему человека, он был очень понимающий и чувствовал этот мир слишком глубоко. Отсюда были многие проблемы Ву, в том числе, и его метания между омегами. — Я действительно сорвал джекпот, — усмехнулся альфа. — Ты что-нибудь заказал? — Нет, я ждал тебя, — ответил Лухан. — Тогда давай посмотрим, что у них тут есть. Братья принялись изучать меню, полностью на нём сосредоточившись. В итоге прошло около пятнадцати минут, прежде чем они со всем определились. Официант принял заказ, успев облизать Ифаня долгими взглядами, а альфа сдержанно улыбнулся ему пару раз. Омега был довольно миловидный, что отметил даже Лухан. — Интересно, можем ли мы хоть раз сходить куда-то, и ты останешься незамеченным для всех омег округи? — вздохнул Лухан. Ифань едва улыбнулся, чуть поправляя часы на запястье. У него это была давняя привычка, которая, похоже, с ним будет до самой смерти. — Ты утрируешь, Ханни, — Ву смотрел прямо в глаза брата. — Как дела дома? — Хорошо, — Лухан поддался на смену темы. — Ужинал с родителями вчера. Отец говорит, что старший дядя собирается устроить очередной семейный ужин. Ифань удивленно посмотрел на Сяо. — Что? Это нам всем родом в Сингапур лететь? — усмехнулся альфа. — Я точно это не вывезу. Лухан активно на это закивал. — Ага, я тоже. Но это, вроде как, назначено ориентировочно на лето. Возможно, всё отменится. — Или они всё скинут на дядю Шэня, и тусовка пройдёт в Сеуле, — парировал Ифань. Лухан усмехнулся. Что же, была такая особенность у их семейства. В итоге всеми этими хлопотами занимался отец Лухана. У Сяо Юн Шэня было двое старших братьев и две младшие сестры, которые были близняшками. Старшим дядей все племянники называли первенца в семье Сяо, уважаемого и почитаемого дядю — альфу по имени Сяо Цзы Чэнь. Младше Цзы Чэня на два года был папа Ифаня, а после них родился и Юн Шэнь. К своим сестрам все трое братьев относились с особым трепетом, потому что они всегда считались принцессами семьи Сяо и были жутко разбалованы. Как итог, одна их тётя по имени Мэй Ли уже вот как пятнадцать лет жила в Нью-Йорке и совершенно отказывалась возвращаться на Родину. Вторая тетя, которую звали Сы Ли, переехала следом за ней. Они обе обзавелись семьями в США. Одна вышла за коренного американца, другая за этнического китайца, который родился и всю жизнь прожил в Штатах. Лухан видел их очень редко. Но прекрасно знал, что они были довольно эксцентричными личностями, однако, им всё всегда спускали с рук. Когда дедушки были еще живы, они посещали семью куда чаще, но сейчас, Лухан не был уверен, что они также приедут в Сингапур. И если Мэй Ли была привязана к братьям чуть больше, то Сы Ли всегда относилась довольно холодно. У семьи Сяо была традиция собираться вместе хотя бы раз в год и проводить несколько дней в семейном кругу. Приезжали абсолютно все. Раньше это делалось всегда в родительском доме, но после смерти дедушек каждый из детей по очереди принимал у себя всю семью. Чаще всего это делал Юн Шэнь. Старший дядя Ифаня и Лухана жил в Сингапуре, имея там сеть отелей, и сам предложил этим летом собраться у него. По идее, это должен был быть крутой отдых для всех, если убрать ту часть, где придётся общаться с двоюродными братьями и сестрами. — Провести неделю или около того в Сингапуре, я точно вздёрнусь, — усмехнулся Ифань. — Особенно если ты не успеешь жениться к этому моменту, — Лухан гаденько улыбнулся, не упустив возможность посыпать солью раны брата. Что же, по меркам их семьи альфа засиделся в холостяках, прямо как его дядя Юн Шэнь в свое время. Что, по мнению остальных в семье, ни к чему дельному не привело. Женился бы раньше, было бы больше детей, а это в традиционной китайской семье было определяющим показателем семейного счастья. — А что насчёт тебя? Думаю, твои родители захотят, чтобы ты взял с собой Сехуна. — Сплюнь! — воскликнул Лухан. Теперь пришла очередь Ифаня гаденько смеяться над откровенной паникой брата. — Он не должен с ними встречаться пока. — Ты не отвертишься, если дядя скажет, — продолжал подтрунивать над Луханом альфа. — Мы только встречаемся, так что, я думаю, отец ничего не скажет, — выдохнул Лу. — Я надеюсь. В конце концов, Сехун не обещал на мне жениться или вроде того. Хоть мы и истинные. Ифань удивленно посмотрел на младшего. Он не знал о том, что Лухан и Сехун оказались истинными, хотя, это было не слишком удивительно. Ведь даже невооруженным глазом было видно, насколько они подходили друг другу. Сочеталось всё, начиная их запахами, заканчивая их характерами. И это было понятно Ифаню буквально с первых дней знакомства с Сехуном. О нравился альфе, и Ву было совсем не страшно доверить младшего этому парню. Он внушал доверие, и, видимо, дядя Шэнь тоже именно по этой причине так легко согласился на их отношения. Ву думал, что будь на месте Сехуна кто-то другой, то всё так легко не прошло бы. — Вау, я не знал, что вы истинные! — воскликнул Ифань, широко улыбаясь. — Поздравляю, ЛуЛу! — Спасибо, гэгэ, — улыбнулся в ответ Лухан, едва смущенно опуская взгляд. Всё же обсуждать подобное со старшим братом он не привык, но Хан знал, что Ифань всегда его поддержит, если увидит, что младший действительно испытывает искренние эмоции. В этом была прелесть Ифаня, он был чутким и понимающим человеком. — А что насчёт тебя, Фань? — вдруг спросил Лухан, осторожно подбираясь к теме, которая сильно его беспокоила. — А что насчёт меня? — состроил удивленное лицо Ву, продолжая улыбаться. Лухан хотел ответить, но их прервал подошедший с заказом официант. Омега внимательно следил за Ифанем, который точно был напряжён. Вероятно, он уже понял, к чему клонил брат. Но Лухан не мог не спросить, потому что он волновался за него. Альфа был очень чувствительным человеком глубоко внутри, и отказ Кёнсу точно не прошел для него незамеченным. Даже если старший делал вид, что всё в порядке и продолжал улыбаться, он был не из тех, кто готов легко отказаться от человека, в которого влюбился. По крайней мере, именно таким Ифаня помнил Лухан. Но они не виделись достаточно долгий период, и, честно говоря, альфа сильно удивил всю семью своим решением вернуться в Корею. Даже отец Лухана не ожидал, что парень согласится работать в Ульсане, ведь с самых юных лет Фань старался максимально сепарироваться от родителей и их надзора. С другой стороны, может, в этом и было всё дело. Родители, доверившись Юн Шэню, не станут лезть в его жизнь, сами находясь в Китае, а у альфы будет больше свободы, потому что, каким бы строгим ни был отец Лухана, в личную жизнь своих племянников никогда не лез. Он мог поучать их по поводу учёбы и работы, давать какие-то советы и наставления, но в конечном итоге Сяо Юн Шэнь давал им шанс самим принять решение и также самим разбираться с последствиями этого выбора. Родители Ифаня были другие, и Лухан прекрасно это знал. Так что он долго гадал по поводу всего этого, но у него никак не выпадало возможности поговорить с братом с глазу на глаз, наедине. Ифань никогда от него ничего не скрывал, так что Лу был уверен в том, что брат честно всем поделится. — Я просто спрашиваю, как твои дела? — улыбнулся Лухан, приступая к своему блюду. — Всё хорошо, — кивнул Ифань. — Но я немного сбит с толку. В глазах Ифаня проскользнула тень грусти. Лухан не мог упустить этого изменения, потому что слишком хорошо знал брата. — Почему? — Мне кажется, что я гнался за тем, что априори не могло быть моим, потому что когда у меня был шанс, я этого не понимал. А сейчас уже поздно. — Мы сейчас о Кёнсу говорим? — не выдержал Лухан, выдавая всё в лоб. Ифань усмехнулся, понимая, что прямолинейность младшего никуда не делась. — Да, — выдохнул альфа, откидываясь на спинку своего кресла. — Что у него с Ким Чонином? Лухан удивлённо посмотрел на брата. Теперь и Ифань в курсе отношений Кёнсу и Чонина? Как же быстро расходятся новости. — Ким Чонин? Он тут при чём? — Брось, Лухан, не делай вид, что ты ничего не знаешь. Я знаю, что между ними что-то есть, потому что видел, как они обнимались на свадьбе Чондэ и Минсока. Мне интересно, насколько у них всё серьёзно? Лухан выдохнул, понимая, что нет смысла пытаться переубедить Ифаня в чём-то. Однако и рассказать он ему ничего не мог. — Гэ, ты знаешь, я очень тебя люблю и я желаю тебе счастья, но я ничего не могу тебе сказать о Кёнсу сейчас. Это его тайна, и будет очень нечестно, если я всё тебе расскажу. Учитывая твои чувства к нему. Пойми меня, я дорожу вами обоими, но я не могу склонять Кёнсу на твою сторону только потому, что ты мой брат. Да и не вижу в этом смысла, сердцу ведь не прикажешь. Ифань натянуто улыбнулся, отворачиваясь к окну. Он крутил в руках свой телефон, был взвинчен, и Лухану это не нравилось. Чувства брата к Кёнсу не казались ему настолько глубокими до этого момента. Но сейчас, глядя на альфу, Лу приходил к несколько иным выводам. — Я не прошу тебя уговаривать его встречаться со мной, — усмехнулся Ифань. — Я просто… Хочу понять, почему он отказал мне. Из-за него? — Кёнсу не станет давать ложных надежд, Фань. Ты это знаешь. Он слишком умный для этого. После этих слов наступила гнетущая тишина. Лухан не знал, что ещё должен сказать брату, он снова был бессилен. — Ты правда так серьёзно настроен по отношению к нему? — вдруг сорвалось с губ младшего. Ифань на это усмехнулся, вновь поворачивая на омегу взгляд. — Вернуться в страну, из которой ты почти бежал, только ради одного человека. Это достаточно серьёзно? Лухан пораженно уставился на брата. Он даже подумать не мог, что всё имеет такие масштабы. Ифань за это время редко говорил про Кёнсу и не делал никаких попыток поддерживать с ним связь. С того лета после первого курса они никак не пересекались, и если Ву всё это время питал чувства к До Кёнсу, это было действительно поразительно. — Я бы мог уехать за ним и в Германию. Честно говоря, это не так сложно для меня, — продолжил альфа. — Но ему это не нужно. — Почему… Почему ты не говорил обо всём этом раньше, Фань? — Потому что я не понимал сам, чего я хочу. Это были долгие два года, Ханни, — Ифань невольно перешел на китайский. — Что мне делать, если я всё осознал только сейчас? Для Сяо такое понять было сложно. Он даже представить не мог, что кому-то нужно пробыть вдалеке так много времени, встречаясь с другими людьми, чтобы осознать свои чувства к человеку, с которым ты уже даже не общаешься. Ву Ифань и правда поражал его всем этим. — Ты правда надеялся, что за эти два года в жизни Кёнсу ничего не изменилось? Не изменился он сам? — едва улыбнулся Лухан. — Я думал, что у нас с ним особое понимание и связь. Потому что я так и не встретил никого, кто был бы хоть отдалённо похожим на него. Ты должен понимать, о чём я, Хань. До Кёнсу особенный омега, — в голосе Ифаня звучало так много восхищения и обожания, что Сяо невольно потянуло на улыбку. Что же, брат был прав. Кёнсу и правда был особенным омегой, особенным человеком. С какой стороны ни посмотри, он был удивителен. — Мне жаль, Ифань. Я могу сказать только одно, как брату, его сердце сейчас занято. Не знаю, что будет завтра, послезавтра или через год, но сейчас… Ты правда опоздал, гэгэ, прости. Лухан знал, что, какими бы больными ни были эти слова для старшего, именно он должен их сказать. Потому что Кёнсу без памяти влюблен в Ким Чонина, и даже если их финал будет не самым счастливым, переключиться на Ифаня вмиг он не сможет. Ким Чонин его истинный альфа, их связали чувства и физиология, с таким притяжением было непросто бороться. Лухан был бы очень рад, если бы Кёнсу смог стать счастливым с Ифанем, забыв того, кто так безжалостно разбивает его сердце, но так бывало только в мелодрамах. А это была реальная жизнь. — Я не буду лезть в ваши отношения, Ифань. Я просто говорю то, что знаю. А дальше ты сам решай, как будешь поступать. Ты знаешь характер Кёнсу, знаешь его предпочтения, вы во многом похожи. Ифань усмехнулся. В том и была проблема, Ву знал Кёнсу. Он понимал его и чувствовал на каком-то ментальном уровне, именно поэтому ничего не делал. Не лез к нему в душу, не пытался брать штурмом и ухаживаниями. Ву знал, что таким поведением разрушит даже то хрупкое подобие дружбы, которое осталось между ними после того свидания. После того признания Ифаня и слов Кёнсу. Омега точно не будет общаться с ним дальше, если Ву будет давить, а этого альфа боялся больше всего. Кёнсу ясно дал понять однажды, что не любит его. — Я просто не понимаю, — выдохнул Ву. — Разве у Ким Чонина не помолвка с Бён Бэкхёном? Что вообще творится между вами всеми в этой академии? Лухан усмехнулся, осознавая, что да, со стороны всё это выглядит чертовски странно. Он прикрыл глаза, медленно выдыхая. Его разрывали противоречивые эмоции. С одной стороны, он не мог выдать тайну Кёнсу, с другой, его брат тоже не должен был мучиться от этого неведения. — Чонин и Бэкхён должны пожениться, но это брак по расчёту. По сути, это решили за них родители, — тихо ответил Лухан. — Я точно, как и ты, не знаю всех подробностей. Всё это лишь домыслы, но эта помолвка не желание самих парней. Ифань удивленно посмотрел на Лухана. Что же, теперь ему стало вдвойне интереснее и очень захотелось на эту помолвку посмотреть. — Вот как, — усмехнулся парень. — А Ким Чонин, значит, не может отказать своей семье? — Не знаю, Фань. Но ты ведь сам понимаешь, в нашем обществе мало кто может отказать прихотям семьи, — усмехнулся Сяо. — Не это ли причина того, что ты держишься на почтительном расстоянии от родителей? Ву понимал, что Лухан прав. В какой-то степени они все были заложниками своего положения, и везло, если родители понимали и любили тебя, уважая твои личные границы и решения. А что если нет? Ким Чонину и Бён Бэкхёну, видимо, очень не повезло. — Я хочу попасть на эту помолвку, — вдруг воскликнул Ифань. — Уверен, ваша семья приглашена. Лухан насторожился, придвигаясь к альфе. — Зачем тебе это, гэгэ? — Ну, во-первых, я всегда хотел поближе познакомиться с Бёнами. Во-вторых, мне нужно вникать в суть вашей местной тусовки. Кто тут чей сын, и всё такое. Я же собираюсь карьеру тут строить, — искривил губы в усмешке Ву. — Брось, Лу, что ты на меня так смотришь? — Ты просто хочешь больше узнать про Ким Чонина. Ифань знал, что брат не поверит, однако ему было без разницы. Ву просто хотел понять, что именно происходит между Кёнсу и Ким Чонином, чтобы точно увериться в том, есть у него вообще шанс или нет. С До Кёнсу нужно быть осторожным и внимательным. И в конце концов, ему правда хотелось попасть на это мероприятие из-за перечисленных Лухану причин в том числе. — Может и так, — пожал широкими плечами Ифань. — В любом случае, как думаешь, дядя может взять меня с собой? — Не знаю, — Лухан сделал глоток из своего стакана. — Спроси у него сам. На этом их разговоры перетекли в другое русло, а Лухан подумал, что события вокруг этой женитьбы Бэкхёна и Чонина начинают закручиваться всё больше. Так много судеб и жизней вплетены в это, что даже становилось страшно. Лухан чувствовал себя безвольным наблюдателем, что никак и ничего не мог изменить. Только сидеть и смотреть.       Кёнсу застыл, глядя на календарь в айфоне. Двенадцатое число приближалось неумолимо, и До понимал, что, возможно, он возненавидит свой день рождения. Когда все эти чувства к Киму дошли до таких масштабов, омега всё ещё не понимал. Просто теперь он вот такой. Полный бесконечных эмоций, которые скручивали ему внутренности, заставляли сходить с ума. Он не любил отмечать дни рождения и почти никогда этого не делал. Разве что в детстве, потом ещё Лухан с ребятами что-то удумали на первом курсе. Затем друзья принимали выбор Кёнсу не отмечать этот праздник и ограничивались лишь подарками для него. Омега не мог объяснить свою нелюбовь к этому празднеству, просто считал, что нет в этом смысла. Разве есть на планете человек, который не рождался? Его рождение было ровно таким же событием, как и рождение миллиардов других людей. В своем дне рождения Кёнсу любил только одно: когда родители заходили утром к нему в комнату с поздравлением. Это началось в глубоком детстве омежки и продолжалось на протяжении девятнадцати лет его жизни. Кёнсу был уверен, родители придут и в этом году. Он действительно любил эту часть. Омега провёл два дня дома, почти не выходя из комнаты. Кёнсу снова ушел с головой в учёбу. Слава Богу, скоро начиналась сессия и ему было чем себя занять. В иных условиях До не знал бы, что делать. Чонин обрывал телефон смсками и звонками и даже однажды написал, что приехал и стоит перед домом. Кёнсу не ответил. Только перебежал в другое крыло особняка, чтобы выглянуть из окна на улицу. Чёрный Range Rover был припаркован ровно там же, где и в Рождество. В груди что-то больно кольнуло, но Кёнсу себя удержал. Больше он не хочет его видеть, потому что это не имеет смысла. Не то чтобы парень рассчитывал на какой-то другой исход всех этих событий, просто он не знал, что будет настолько больно. До совсем не ожидал, что Чонин пролезет в него так глубоко, осядет в легких и в основании сердца, буквально станет его частью. А между тем они и правда ничего друг другу не обещали. Так что Кёнсу может и поступал глупо и нелогично, игнорируя Чонина и обидевшись на него, но больше он контролировать свои чувства не мог. У него тоже были лимиты, и казалось, что Кёнсу их все исчерпал сейчас. А ведь это даже не их свадьба… Последняя мысль посещала всё чаще. Кёнсу с ужасом понимал, что ничего из этого не будет просто. Ничего не пройдет незамеченным для него, что он ревнует и очень сильно. Почти сходит с ума. И снова хотелось ненавидеть Бён Бэкхёна за то, что он отбирает у него безумно важную часть его жизни теперь, да только вот не получалось. Глупое сердце и анализирующий всё мозг не могли найти общий язык, и омегу разрывало от этих чувств. — Кённи, — послышался стук в двери комнаты, а следом в проеме показалась голова папы. — К тебе можно? Они не обсуждали ничего после того разговора в столовой. Папа делал вид, что всё в порядке, ни о чём не спрашивал, только лишь просил Кёнсу есть побольше и кидал обеспокоенные взгляды, которые парень игнорировал. У омеги не было ресурса, чтобы говорить с папой. — Да, — Кёнсу заблокировал мобильник, откладывая его на стол, повернулся к родителю. Юнсу тихо закрыл за собой дверь, проходя внутрь комнаты. — Я не отвлекаю тебя? Я хотел бы поговорить с тобой. — Что-то случилось? — Кёнсу вопросительно посмотрел на старшего, который сел в большое кресло напротив рабочего стола, за которым сидел Кёнсу. — Нет, ничего не случилось, — улыбнулся Юнсу. — Я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь? Кёнсу понимал, что папа хочет задать главный вопрос, потому что это было в характере его родителя. Он дал ему время, но просто так забыть всю эту ситуацию старший омега, конечно, не мог. До тяжело вздохнул, глядя папе в глаза. — Пап, у меня всё нормально. Я же просил тебя не волноваться. Это пройдёт. — Что именно пройдет, Кёнсу? Если ты влюблен в своего истинного альфу, Кён, это не пройдет просто так. У Кёнсу сердце сделало кульбит. Он просто не ожидал, что папа скажет нечто подобное ему в цвет, и теперь сидел с бешено бьющимся в груди сердцем. Просто не может быть, чтобы он сейчас вёл этот диалог с До Юнсу. — Ты рассказал отцу? — Нет, — выдохнул папа. — Я хотел поговорить с тобой сначала. Кто этот человек, который заставляет тебя страдать? Кёнсу не мог разобрать интонации в голосе родителя. Он вроде бы был абсолютно спокоен, и в то же время в его голосе слышалась сталь. Кёнсу правду ему сказать не мог. Какой смысл? — Я не скажу, пап, прости, — выдохнул Кёнсу, переводя взгляд в окно. — Эта информация тебе ничего не даст. Ты его даже не знаешь. — Ну так в том и смысл, я хочу узнать, — Юнсу придвинулся чуть вперед. — Пап! — воскликнул Кёнсу, довольно резко. — Не надо, прошу тебя. Пожалуйста, ничего не спрашивай. Я справлюсь сам. Юнсу прикрыл глаза. Да, пробиться в этот панцирь сына, пока он сам этого не захочет, старший омега не сможет. От осознания этого сердце сжималось в тисках. — И не рассказывай отцу, пожалуйста. Просто забудь об этом. Скоро мы уедем, и всё закончится. — Я не расскажу, — тихо ответил Юнсу. — Но я задам один вопрос, что ты будешь делать, если мы уедем и ничего не закончится? Кёнсу не знал ответа на этот вопрос. Раз за разом задавал его себе, понимал, что, вероятно, так и будет, но другого варианта не видел. Остаться в Корее, в Ульсане, смотреть на них каждый день? Слышать упоминания в новостях? Скроллить ленту в инстаграме и видеть их совместные фотографии? Нет, всё это было больше него. Значительно больше, способное раздавить в секунду. Поэтому Кёнсу так сильно хотел уехать. Германия даже не в Азии, эта страна далека, она совсем другая в своей культуре и менталитете. Там жизнь Кёнсу точно будет другой, и возможно, сам парень тоже станет другим. — Такого не будет, — пожал плечами омежка. — Вы с отцом очень вовремя решили эмигрировать. Думаю, так было суждено изначально. Поэтому не спрашивай ничего, забудь. Однажды, я знаю, это пройдет. Наши пути с ним всё равно никогда не сойдутся. Юнсу буквально кожей чувствовал всю боль сына на этих словах. Кёнсу и сам не верил в то, что говорил. Мужчине было даже страшно подумать о том, как много смелости было в его мальчике, что он мог рассуждать подобным образом о своем истинном. Юнсу бы не понимал его так сильно, если бы не встретил в жизни Ёнсока. И теперь он просто не мог поверить, что его сын проходит через такие трудности, и сам омега абсолютно бессилен. — Если дело между вами в нашем переезде, Кёнсу… — Нет! — Кёнсу резко перебил папу. — Дело не в переезде. Просто… Мы разные люди, у нас разные дороги, и я слишком хорошо это понимаю. Юнсу обреченно вздохнул. Его сын был слишком умный для своих лет, и теперь омега боялся, что это может сыграть против самого Кёнсу. С другой стороны, ведь именно такой сознательности До хотел от сына? Разве не это он воспитывал в нём, говоря, что всегда нужно думать головой и не поддаваться чувствам? Юнсу сейчас и сам запутался и чувствовал себя таким беспомощным. Он ведь взрослый человек с опытом, он папа, он должен помочь своему сыну, но у него не получается. И может, папа был прав? Юнсу всё же не удался как родитель? — В любом случае, пап, давай закроем эту тему. И больше никогда не будем поднимать. Юнсу посмотрел в глаза сына, которые были полны самых разных эмоций. Но главным образом омега видел там боль, и его сердце разрывалось от такого взгляда собственного ребенка. — Тогда… Я просто хочу сказать, что люблю тебя, Кённи! И прости меня за всё, что было в эти дни. Голос папы звучал тихо, но Кёнсу буквально оглушило этими словами. Родитель смотрел прямо ему в глаза, и в этот раз парень не видел там ничего, кроме искренней любви. Это был взгляд папы из детства, когда он носился с шестилетним Кёнсу, игрался с ним, убаюкивал в собственных объятиях. Этот взгляд моментально перенес омежку в это самое беззаботное детство, и с души будто упал огромный груз. Кёнсу понял, что плачет снова, только когда папа подорвался к нему, заключая в объятия. Младший омега обнял родителя в ответ, цепляясь за его одежду, и снова не мог сдержать слёзы. В последнее время Кёнсу, казалось, выплакал целый океан слёз. — Ты тоже прости меня, пап. Я люблю тебя. Кёнсу понятия не имел, сколько они так простояли, обнимаясь, потому что ушёл в свои мысли с головой, а когда вынырнул, сидел на кровати рядом с папой, и старший протягивал ему салфетки и стакан воды. Кёнсу сделал пару глотков, вытер слёзы, пытаясь взять себя в руки. Не было никаких особых причин, чтобы лить слёзы, но… До Кёнсу просто не мог успокоиться. — Су-я, — папа сам был заплаканный, но сейчас обеспокоенно смотрел на сына. У младшего и правда было ужасное состояние, и родительское сердце До Юнсу пыталось найти выход, чтобы хоть как-то облегчить это самое состояние. — Как мы будем отмечать твой день рождения? — Никак, пап, — тихо ответил До. — Как и всегда. — Уверен? Это ведь последний год в Сеуле на ближайшее время, не хочешь устроить вечеринку с друзьями? — Не хочу, — усмехнулся Кёнсу. — Я не прощаюсь с ними, и с Сеулом тоже, пап. В конце концов, мы переедем в Германию, но с тем, что мы корейцы, ничего не сделаем. Юнсу улыбнулся, в очередной раз поражаясь тому, как мыслил этот ребёнок. Кёнсу был дальновидный. — И то правда, — кивнул омега. — Тогда у нас с отцом будет к тебе просьба двенадцатого января. Кёнсу вопросительно посмотрел на папу. Он себе даже представить не мог, что там за просьба может быть. — Какая? — Ты ведь знаешь, кто такие Ким Юнсон и Бён Джунсо? Кажется, их дети учатся на твоем курсе. Кёнсу сильнее сжал стакан в руках, замирая на месте. Мозг генерировал разные варианты, и ни один из них не казался Кёнсу адекватным. Он просто молился, чтобы не услышать то, что предполагал в первую очередь. — Бэкхён мой сосед по комнате, — выдавил из себя младший. — Правда? — удивился Юнсу. — Тогда ты точно должен согласиться. Ким Юнсон пригласил нашу семью на помолвку его сына с… Бён Бэкхёном? Кёнсу едва удержал выражение лица, хотя внутри буквально все заледенело. Что он должен был сейчас делать и говорить? Папа серьезно предлагал ему пойти на помолвку Бэкхёна и Чонина? До выдохнул, ставя стакан с водой на тумбочку. Ему нужна была секунда другая, чтобы собраться с мыслями. — Зачем мне туда идти, пап? Неужели мы обязаны туда идти? Вас с отцом будет недостаточно? — Кённи, ты же понимаешь, это кандидат в мэры Сеула и семья Бёнов. Такие мероприятия в Корее проходят не каждый день. — Разве вы не презираете с отцом политиков? — усмехнулся Кёнсу, едва выгибая бровь. Внутри теперь кипела лава непонимания, выжигающая сердце Кёнсу. — И разве мы не уезжаем отсюда навсегда? Какая теперь разница, что там за мероприятия в Корее. — Ты же сам только что ответил на свой вопрос, Кёнсу. Несмотря на это, мы не можем знать нашего будущего, а Корея навсегда останется нашей родной страной. Как бы там ни было. Тебе нужно появиться там, потому что соберется вся молодежь Сеула. — А вопрос про политиков ты проигнорировал, — Кёнсу смотрел в окно, не желая сталкиваться с глазами папы. Он боялся, что родитель всё поймет в секунду, вычислит, кто именно является альфой его сына, и тогда… Кёнсу понятия не имел, что будет тогда, но всем нутром противился тому, чтобы папа узнал про Чонина. Было ощущение, что это станет спусковым крючком для третьей мировой. — Весь в Ёнсока, — выдохнул Юнсу, прикрывая глаза. — Да, Кёнсу, мы с твоим отцом не придерживаемся каких-то сторон в политике, не сотрудничаем с людьми этой профессии и стараемся всячески избегать, но это не политическое мероприятие, а светское и семейное. Никто не отказывает приглашениям подобного рода, это банальный этикет. — Я не хочу участвовать в этом этикете! — довольно резко ответил Кёнсу, что заставило Юнсу вопросительно выгнуть бровь. Кёнсу, конечно, не был любителем подобного, но ранее никогда таких резких отказов полных категоричности не давал. Обычно он просто кивал и шёл, куда его взяли с собой родители. — Я могу узнать причины? Кёнсу молчал, потому что не знал, что сейчас можно придумать. В его гениальной, как все вокруг считали, голове сейчас не было ни единой мысли. И какой толк от этого ума, если в самые нужные моменты он не хотел ничего дельного генерировать. — Я не знаю, — тихо ответил омега. — Я просто не вижу необходимости. Кёнсу понимал, что довод не очень. Такую аргументацию его дотошный родитель, конечно же, не примет. Юнсу едва улыбнулся, вставая с места. — Тебе следует развеяться, Кёнсу. Может, хоть отвлечешься от своих мыслей. Приём пройдёт двенадцатого числа, вечером. Отец тоже хотел бы, чтобы ты пошёл. Кёнсу ничего родителю не ответил, продолжая мониторить окно. Юнсу поднялся с места, оставил поцелуй на макушке сына, а затем направился к выходу и исчез за дверьми. Стоило папе выйти, как До прикрыл глаза, откидываясь на кровать. Почему всё было так сложно?       До прекрасно понимал, что идти туда — чистое безумие. Разве его сердце способно выдержать нечто подобное? Конечно нет. Оно не смогло выдержать тот факт, что Чонин будет помолвлен с другим в день его рождения, а каково будет смотреть на это всё воочию? Кёнсу точно сойдёт с ума. Но если он не пойдёт, родители не поймут. У них возникнут вопросы, очень много вопросов. Потому что у Кёнсу никогда с подобным проблем не было. А ещё… Кёнсу вдруг осознал, что это всё не главные причины. Просто где-то там, в глубине души, он хотел пойти и смотреть в глаза Чонина. Какое-то невероятно саморазрушительное чувство поднималось из глубин его сознания, и идея пойти туда переходила из ранга «безумной» в «безумную, но реальную». Кёнсу встряхнул головой. Возможно, он реально уже сошёл с ума и просто не осознает этого. Может быть, ему просто нужна помощь специалиста.       Чонин, наверное, ещё никогда так много времени не проводил в родительском доме, будучи взрослым человеком. Впервые в жизни, возможно. Раньше он всегда уезжал к друзьям, на бесконечные тусовки, только чтобы как можно меньше находиться с отцом в одном пространстве, только чтобы не пересекаться с ним за завтраком или ужином. Чонин не мог объяснить это, просто ему не хотелось. Каждый раз, когда он виделся со старшим альфой, ему казалось, что он вот-вот и заведёт речь о том, какой альфа несамостоятельный, какое он разочарование семьи, и вообще Ким Юнсон был недоволен сыном абсолютно во всех вещах. Парень не мог сказать, что отец высказывал ему подобное часто, но всё же этот страх и дискомфорт Чонин никуда не мог деть. Хотя, куда чаще подобных нотаций Юнсон просто добивал его холодным молчанием. Он редко интересовался делами сына, и так осведомленный о нём от своих работников, что следили за Чонином постоянно. К слову, с переводом в Ульсан альфа заметил, что слежки этой стало значительно меньше. В академии это было почти невозможно, а за её пределы Чонин теперь выбирался редко. Альфа усмехнулся сам себе, откидывая в сторону учебник. Что вообще с ним произошло за эти несчастные полгода? Он перестал ездить на вечеринки, перестал искать партнёров на раз, в клубе был, наверное, только в начале года. Начал учиться, завёл друзей, кажется, и встретил истинного омегу. Чонин не узнавал сам себя, потому что ничего из этого раньше с ним не происходило, и он понятия не имел, как себя вести в той или иной ситуации. Ким осознал, что вообще всё это время действовал на каких-то инстинктах и эмоциях. А теперь… Теперь пришло осознание реальности, того, что у него помолвка с другим омегой в день рождения любимого человека, и он, как альфа, совершено ничего с этим не может сделать. Чонину это осознание скручивало внутренности до такой степени, что он не мог порой дышать.       Кёнсу игнорировал его, не отвечал вообще на сообщения и звонки, и то, что с ним относительно всё хорошо, Чонин знал только от друзей. Он был благодарен Лухану и Минсоку, что они отвечали ему, потому что иначе Чонин сошёл бы с ума. Он почти физически чувствовал боль омеги, и это не могло не скручивать гайки парню. Ким не знал, что делать, как вообще разрулить всё это, постепенно его накрывало осознание того, что он потерял Кёнсу. Это происходит буквально у него на глазах, Чонин не знал, за что хвататься, как вообще удержать эту ситуацию. Он старался найти что-нибудь в офисе, потому что теперь уже полноценно работал с отцом, имел доступ к его бумагам, но ничего такого, за что можно было бы зацепиться, он не находил. Никаких контрактов с корпорацией Бён, никаких соглашений, где хоть отдалённо упоминалось имя членов семьи Бэкхёна. Чонина неимоверно злило это собственное бессилие, и его состояние ухудшало то, что он безумно скучал по Кёнсу. Он засыпал и просыпался с мыслями об омеге, запах До мерешился ему, когда он оставался наедине. У альфы со скоростью света слетали винтики в голове, и в один вечер он не выдержал. Сорвался по адресу Кёнсу, прекрасно зная, что он не выйдет к нему навстречу. Чонину более всего хотелось увидеть его, узнать, как его состояние, просто чтобы знать, что он в порядке. Потому что последним, что отпечаталось на сетчатке глаз альфы, были заплаканные и красные глаза Кёнсу в тот вечер. Ким видел их, когда закрывал глаза, каждый раз. И это было самой настоящей пыткой. — Молодой господин, — в двери комнаты Чонина постучались. Альфа поднялся с места, дернул ручку и обнаружил перед собой одного омегу из персонала. — Ваш отец ждёт вас, господин. — Спасибо, я сейчас приду, — спокойно ответил Чонин. Омега поклонился ему, бросая последний внимательный взгляд на альфу. Все в доме заметили изменения в их молодом господине. Чонин похудел, осунулся и удивительно часто ночевал в особняке. Не пропускал завтраки с отцом, ездил с ним на работу и лишь иногда срывался в ночь, но потом всегда возвращался. Это было очень странное поведение для Ким Чонина, и парень знал, что за его спиной шепчутся. Отец ничего ему не говорил и не спрашивал, но, вероятно, тоже был удивлён. Однако Ким Юнсон был не из тех людей, кто показывает свои настоящие эмоции.       Чонин сначала зашёл в кабинет отца, но на удивление не обнаружил его там. Он лишь на минуту задержался у портрета папы, который смотрел на сына с мягкой улыбкой. У альфы внутри снова что-то зашевелилось, он никогда не мог спокойно смотреть на этот портрет. Мысль о том, что будь папа жив, то возможно сейчас всё было бы по-другому, не давала Киму покоя. Он на секунду прикрыл глаза, отдышался и вышел из кабинета отца.       Старший альфа нашёлся в большом холле дома у камина. Он смотрел на огонь, а на журнальном столике рядом лежали какие-то бумаги. Чонин удивлённо смотрел на всю эту картину ещё с лестниц, медленно спускаясь по ним. У альфы была расслабленная походка, руки в карманах спортивных штанов, а широкие плечи едва ссутулились. Если смотреть на Чонина со стороны, то никто бы, наверное, даже не предположил, что внутри он прямо сейчас сгорает и взрывается на миллионы атомов. Видимо, безэмоциональное выражение лица он унаследовал от отца. — Ты звал меня? — голос Чонина будто вывел Юнсона из размышлений. Он на секунду отвлекся от созерцания огня, окидывая сына мимолетным взглядом. — Да, садись, — ответил мужчина. Чонин едва усмехнулся, но всё же сел в кресло, аккурат рядом с этим журнальным столиком. — Ты в курсе, что у тебя помолвка послезавтра? — Юнсон снова покосился на сына, что откинулся на спинку мебели, закинув ногу на ногу. — В курсе, — ответил Чонин. — Приём пройдет у нас дома, не хочешь поучаствовать в подготовке? — Зачем? — едва развел руками Чонин. — Твои люди и так отлично справляются, костюм мне привезут завтра. Что ещё от меня тут требуется? Я готовлюсь к сессии. Чонин и правда не понимал, к чему ведет отец. Он, кажется, изначально дал ему понять, что не ударит палец об палец, чтобы эта помолвка и свадьба прошли хорошо, чтобы они вообще хоть как-то прошли. Так что все эти дни просто игнорировал происходящую в доме суету, игнорировал взгляды отца и даже с Бэкхёном ни разу не созвонился. Хотя, последнее стоило сделать, потому что Бён, вероятно, тоже не в порядке. Особенно если учитывать, что с Чанёлем они видеться не могут. — С каких пор экзамены стали для тебя важным делом? — Юнсон повернулся к сыну. — С тех пор, как я перевелся в Ульсан, — спокойно пожал плечами Чонин. — Отец, давай ближе к делу. Юнсон сел в кресло напротив сына, устремив на него взгляд своих внимательных глаз. Он не мог похвастаться тем, что был участливым родителем, но то, что творилось с Чонином, не заметить было нельзя. На протяжении всех этих дней парень ходил как в воду опущенный, похудел и был удивительно послушен. Совсем не похоже на его сына и даже близко не похоже на того, кто всё же нашел общий язык с омегой, с которым должен быть помолвлен через несколько дней. Юнсон понятия не имел, что должен спросить у сына, и вообще, должен ли, потому что его план почти осуществился. Он всё ещё старался ради Чонина и его будущего, и сын обязательно осознает это, когда придёт время. — Это список гостей, — мужчина подвинул листы на столике перед ним ближе к сыну. — Если хочешь кого-то добавить, то сделай это. Друзья из Ульсана или из Национального, со школы, кто угодно. Чонин немного удивлённо посмотрел на отца. На него такая щедрость была не похожа, так как Ким Юнсону не всегда нравилось окружение Чонина. Однако он, вероятно, хотел, чтобы об этом событии знали все в этой стране, поэтому и разрешал пригласить чуть ли не весь Сеул. Альфа взял листы в руки, вчитываясь в имена. Список был длинный, Чонин пробегался по строчкам, совершенно не заинтересованный во всем этом, а потом вдруг взгляд зацепился за знакомую фамилию. — До? — невольно вырвалось у альфы, и он прикусил губу. Отец не услышать этого не мог. — Что-то не так? — Ты пригласил ректора До Ёнсока с семьей? — парень пытался сделать интонации как можно более безразличными. — Да, пригласил, — кивнул Юнсон. — Он не последний человек в этой стране, да и потом, мы давние знакомые. Чонин чувствовал, что сердце бьётся в грудной клетке с невероятной скоростью. Кёнсу был приглашен на его помолвку в день своего рождения, и если он туда придет, то Чонин не знал, что вообще делать. Но Кёнсу ведь не придет? Ким едва прикрыл глаза, а потом сделал вид, что читает дальше. В списке была семья Сяо, семья О, еще парочка знакомых фамилий. Но это всё уже не так волновало Чонина. Он даже не помнил, что было после фамилии До. Альфа уже хотел отложить в сторону листы, как снова зацепился за знакомое имя. Пак Чанёль был приглашен тоже. Черт возьми, родители издевались над ними? Чонин сжал кулаки, изо всех сил стараясь не показать своих эмоций. — Кто такой Пак Донхван? — Чонин понимал, что, вероятнее всего, этот человек родственник Чанёля, только вот он, кажется, ничего о нём не слышал раньше. — Разве ты не знаешь? — едва удивился Юнсон. — Это родной дядя твоего соседа по комнате. Чонин действительно не знал. Он поднял взгляд на отца, ожидая дальнейших объяснений, но Юнсон, видимо, хотел ограничиться только этим сухим фактом. — А чем он занимается? Я знаю, что отец Чанёля известный хирург, но о его дяде я ничего не слышал. — Он бизнесмен, — пространно ответил Юнсон, отводя от сына взгляд. Чонину это показалось странным. Его отец явно что-то не договаривал. — И какой у него бизнес? Я знаю всех твоих партнеров, отец, и Пак Донхвана среди них не помню. Юнсон снова посмотрел на сына, сталкиваясь с дотошным и испытующим взглядом младшего. Прямо сейчас Чонин напомнил старшему его самого, и от этого мурашки прокатились по позвоночнику. Мужчина едва повёл плечами. — Я сотрудничал с ним ещё до твоего рождения. Чонин только кивнул отцу, делая вид, что поверил его словам, а сам подумал, что нужно больше узнать про Пак Донхвана. И что-то ему подсказывало, что нет смысла спрашивать у Чанёля. Нужно было искать информацию самому. — Я не буду никого добавлять, все мои знакомые из академии уже в списке. — Позвони сыну Сяо Юн Шэня. — Лухану? — удивлённо воскликнул Чонин. — Разве ты не отправил ему приглашение? — Я сказал Юн Шэню, что ты пригласишь его сам. Чонин не стал расспрашивать, почему отцу так важно внимание к семье Сяо. Скорее всего, дело было в предвыборной кампании. Юнсону нужна была поддержка со всех сторон, а отец Лухана был прямо первым лицом среди всех научных деятелей в стране. — Я позвоню ему, — кивнул Чонин, понимая, что это будет выглядеть очень странно. Но спорить с отцом желания не было. — Если на этом всё, то я пойду. Чонин хотел встать с места, но Юнсон взмахнул рукой, останавливая его. — Подожди, Чонин. Альфа снова уселся обратно, вопросительно выгибая бровь. В комнате повисло молчание, и Чонин не мог понять, что делает старший. — Чонин, — выдохнул альфа, поднимая глаза на младшего. — У тебя всё хорошо? Этот вопрос застал парня врасплох. Он удивлённо смотрел на отца. Родитель раньше никогда не задавал ему подобных вопросов. Даже когда маленький Нини болел в глубоком детстве. И слышать нечто подобное от него сейчас, после того, что он буквально заставляет единственного сына рушить свою жизнь, было одновременно и смешно и грустно. — Тебя это правда интересует? — усмехнулся Чонин. — Не груби мне. — Мне плевать, отец, — вдруг резко выдал Чонин, глядя на родителя взглядом, в котором так много разного. У старшего альфы снова мурашки. — Я уже однажды сказал тебе, что не прощу эту помолвку и свадьбу. Поэтому не спрашивай, как я себя чувствую сейчас, идёт? Чонин встал с места, не дожидаясь ответа отца, направился в сторону лестниц. Внутри сердце билось так громко, парень впервые в жизни говорил со старшим в таком тоне. Он ожидал, что отец разразится тирадой и нотациями, но, видимо, Ким Юнсон был в таком шоке, что у него никаких слов не нашлось. Юнсон смотрел вслед сыну, а затем прикрыл глаза, откидываясь на спинку кресла. Он ведь всё делает правильно, тогда почему внутри что-то не давало покоя, кошки скребли на сердце, словно альфа упускает что-то важное. Словно он видит и понимает не всё. Природное чутьё Кима никогда ему не изменяло, и прямо сейчас оно било тревогу. Но Юнсон не видел каких-то явных причин для беспокойства.       Чанёль приезжает в офис адвоката О к назначенному времени. Он снова ехал на такси, оставив машину в академии, потому что от слежки, если она была, можно было избавиться только так. На территории академии было легко спутать следы, так что Пак часто пользовался этим, чтобы улаживать дела, о которых его дядя знать не должен был. Пак курит некоторое время, стоя за зданием. Офис Хёнсына находится в одном из престижных деловых районов Сеула, в высотке, что уходит десятками этажами в небо. Чанёль эти этажи считает, чтобы успокоиться и восстановить ритм сердца, привести нервы в порядок и вообще снова стать хладнокровным и непробиваемым Пак Чанёлем. В конце концов, он всё ещё наследник самого кровожадного мафиозного клана Кореи и его ничего не должно пугать. Однако сказать легко, сделать куда сложнее. Чанёль боится и очень сильно, и вероятно, это нормально. Когда человек теряет страх, он теряет и остальные чувства, превращаясь в пустого и бездушного. Прямо как его дядя. И именно стать похожим на Пак Донхвана страшило Чана больше всего в этой жизни. Сразу после того, чтобы потерять Бэкхёна навсегда. Чанёля мелко трясет, но он докуривает сигарету, выбрасывает окурок и в последний раз прикрывает глаза. Ничего страшного не случится, он все разрулит, найдет выход, уговорит судью помочь ему. Всё будет хорошо.       Чанёль заходит внутрь, откидывая все сомнения и страхи. Он снова берёт себя в руки, думая о том, что вообще он должен сказать дяде О и судье Чону. Вероятно, они захотят объяснений, и Чан вдруг осознаёт, что если для того, чтобы судья ему помог, Паку придётся раскрыть свой план, то он так и поступит. Сейчас ему просто хотелось быстрее решить этот вопрос, и будь что будет. В любом случае, он примет удар на себя, и даже если у него ничего не получится, Бэкхёна защитит его брак с Ким Чонином. Дядя не решится пойти против будущего мэра и семьи Бёнов разом. — Здравствуйте, — омега за стойкой на входе в офис приторно улыбается Паку. — Чем могу помочь? — Меня ждет адвокат О, — отвечает Чанёль. — Представьтесь, пожалуйста, я проверю, — улыбается паренёк, но Пак не успевает ему ответить. В приемной показывается сам О Хёнсын, ярко улыбаясь, он приветствует Ёля. — Ох, Ёлли, ты пришел! Пойдем, мы ждём тебя, — мужчина поворачивается к омеге. — Не впускай никого. Я буду сильно занят. — Конечно, адвокат О. Хёнсын обнимает младшего за плечи, тянет в сторону своего кабинета, пропуская вперед в дверях. Он, казалось, вообще ни о чем не волнуется, улыбается и пространно справляется о делах парня. А Чанёль чувствует, как к нему снова возвращается волнение. Не получается быть смелым, потому что в кабинете сидит судья Чон. — Здравствуйте, — Чанёль кланяется судье, и мужчина лишь сухо кивает ему. Он внимательно рассматривает молодого альфу с головы до ног, и Чану хочется сжаться под этим взглядом. Судья точно был не обычным человеком, в нём чувствовался стержень. Пак очень хорошо понимал людей, и этому альфе инстинктивно хотелось довериться. Особенно, если знать его историю. Вряд ли кто-то сильнее него мог ненавидеть Пак Донхвана. — Садись, Чанёлли, — Хёнсын указал младшему на кожаное кресло. На диване напротив него уместился судья Чон, а сам О сел в кресло, что стояло между ними. В кабинете повисла секундная тишина, после которой вновь послышался голос Хёнсына. — Чай, кофе? — Нет, спасибо, дядя О, — едва улыбнулся Чанёль. — Ладно, раз так, то можем приступить к обсуждению нашего дела? — Дела? — вдруг усмехнулся судья, глядя сначала на Пака, а потом перевел взгляд на О. — Хёнсын, что вообще тут происходит? Значит, О Хёнсын не предупредил его о том, что сегодня состоится разговор с Чанёлем. Что же, хитрости отца Сехуна было не занимать, однако теперь Ёль боялся, что судья просто встанет и уйдет. Но ведь дядя О знал, что делал. — Я тебе рассказывал, что хорошо знаю Чанёля, Ю Джу, — сдержанно улыбнулся Хёнсын. — Чанёлли очень сильно просил меня помочь ему с тобой встретиться, я решил, что это сотрудничество может быть полезно вам обоим. — Да ты хоть знаешь, что это за сотрудничество, Хёнсын? — судья сжал кулаки, глядя в глаза старшего альфы. — На тебя это не похоже. — Не знаю, — спокойно ответил адвокат. — Именно поэтому я собрал вас тут. Вы друг друга не знаете, и потому, не доверяете. Я знаю вас обоих, и мне теперь очень хочется послушать, что же могло столкнуть в этой жизни лучшего друга моего сына и моего старого друга. Чанёль усмехнулся, понимая, что вот так мог только О Хёнсын. Только он был достаточно уверен в себе и своих силах, в своем чутье, чтобы подобным образом сталкивать лбами людей и честно признаваться им в этом. Очевидно, Хёнсын сам имел какие-то виды на происходящее. Догадаться, что Чанёль ищет судью из-за дяди, тоже было бы делом не сложным для О, который был в курсе многих дел, происходящих в этой стране. Отец Сехуна и правда был гением. — Я не буду обсуждать дела с щенком Паков, Хёнсын! — воскликнул судья. — Я пошёл. Мужчина встал с места, собираясь выйти. Чанёль хотел встать следом, но Хёнсын отрицательно мотнул головой, у самого порога окликая альфу. — И даже не захочешь выслушать, как этот щенок хочет избавиться от цербера? Ю Джу замер у выхода, а Чанёль поражено уставился на Хёнсына. — Что ты сказал? — послышался голос Чона, который снова повернулся к О. — Хочешь сказать, что племянник пошел против родного дяди? — в голосе мужчины слышалась усмешка. Чанёль понимал, что в такое поверить действительно сложно, особенно если учитывать то, что речь шла о семье Пак. Они славились на всю страну тем, какие крепкие семейные отношения всегда имели. Но сейчас его больше заботило другое. С чего О Хёнсын решил, что Пак Чанёль хочет уничтожить Донхвана? Это была простая догадка от человека, что замечал все детали и легко сопоставлял факты? Или же дядя О в этой жизни знал куда больше, чем показывал? Об этом стоило расспросить альфу после этого разговора. — Всё именно так, судья Чон, — наконец произнес Чанёль. — Я пришел к вам, потому что вы единственный, кому доказать правду станет важнее его собственной жизни. Потому что когда имеешь дело с моим дядей, надо быть готовым к самым высоким ставкам. Чанёль удивился тому, насколько уверенно звучал. Он говорил спокойно и размеренно, глядя прямо в глаза Чон Ю Джу. Тот усмехнулся, делая шаг к Чану. Молчал несколько секунд. — Я смотрю на тебя, пацан, и буквально вижу твоего дядю тридцать лет назад. Лицо, которое я ненавижу так сильно. И ты хочешь, чтобы я тебе доверился? — Мы похожи с дядей только внешне, — Чанёль сжимает кулаки. — И моей вины в этом нет. Но я здесь не для того, чтобы вас подставить. Я хочу помочь вам восстановить справедливость после почти тридцати лет молчания. На этих словах Чанёль ясно увидел, как у мужчины загорелись глаза. Он снова сделал несколько шагов к Паку и остановился, пытаясь прожечь в нём дыру взглядом. Чон Ю Джу, очевидно, был взбешен упоминанием событий, которые напрямую связывали его с Пак Донхваном, и Чанёль, зная даже половину из них мог его понять. — Давайте успокоимся и поговорим трезво, — голос Хёнсына был полон стали. Такую интонацию от старшего Чанёль слышал впервые. Дядя О вообще его удивлял в последнее время всё больше и больше, и Пак думал о том, что Сехун, вероятно, мало знаком с таким своим отцом. Это было любопытно. Прошло несколько минут, прежде чем альфы и правда смогли успокоиться. Внутри у каждого взрывались тысячи бомб, и никто не знал, с чего начать этот разговор. На помощь снова пришел Хёнсын, который сегодня выступал в роли громоотвода. — Чанёль, я думаю будет честным, если ты расскажешь всё с самого начала. Ничего не скрывая. Пак едва прикрыл глаза, выдыхая. Что же, он до последнего не хотел вмешивать во всё это О Хёнсына, но очевидно, что альфа сам сделал этот выбор и уже вмешался. Один только разговор и встреча Чанёля с судьей Чон в его офисе были серьёзным делом. — Хорошо, — кивнул Чанёль. — Так как, вы, судья Чон, не знаете меня, чтобы вы поняли все мои мотивы, мне придется начать рассказ издалека. А именно — из моего детства. Я родился в семье Пак, единственным сыном Пак Чанмина. Не знаю, в курсе ли вы, кто это, но уточню, что он родной старший брат знакомого вам Пак Донхвана. Мой отец хирург, человек занятый пациентами и своей медициной, поэтому с самого детства я видел его очень редко. Можно сказать, что моим воспитанием занимался дядя. Своего папу я не знаю, мне сказали, что он бросил меня и исчез. И по сей день мне никто не рассказывает о нём. На этих словах Чанёль встретился с сочувствующим взглядом Хёнсына, который хорошо знал историю Ёля. Он ободряюще улыбнулся парню, и Чанёль продолжил. — Донхван затянул меня в клан, я сначала не осознавал того, что происходит. С каждым днём становился похожим на него и его людей, — до Чанёля донеслась усмешка судьи, но он ничего не сказал, продолжая слушать парня. — Затем я поступил в академию Ульсан и встретил там своего истинного омегу. Оказалось, что ценности, которые прививал мне дядя по поводу омег были не совсем правдивы. Не все они легкодоступны, не все готовы продать тебя и предать в любую секунду. И к моему большому удивлению омеги тоже были способны на любовь. Когда я поделился своими открытиями с дядей, Донхван моей радости не разделил. Мне запретили встречаться с моим истинным омегой, сказав, что общение со мной станет угрозой для него. Ведь я наследник клана Пак, у нас много врагов, он всегда будет в опасности, связавшись со мной. Чанёль говорил всё это будто на автомате. Его взгляд остекленел, глядя куда-то через судью Чона, и у мужчины поползли мурашки по затылку от этого взгляда и тона. Да уж, именно в этот момент хотелось начать верить мальчишке. — Сначала я поверил, а потом оказалось, что единственной угрозой для моего омеги является только Пак Донхван. Первым спусковым крючком к тому, чтобы раскрылось истинное лицо дяди передо мной, стало то, что он убил просто так одного из самых близких ему людей. Просто застрелил на глазах у его сына, что был моим ровесником и другом. Тогда я понял, что для дяди нет ничего святого и никого дорогого. — Того человека звали Ким Сонджэ? — вдруг спросил судья. Чанёль согласно кивнул. — Да. — Значит, Донхван всё-таки сам это сделал, — усмехнулся Ю Джу. — Я не удивлён. — Вы знали его? — Не отвлекайся от рассказа, парень, — судья, вероятно, не собирался ничего рассказывать пока не дослушает Чанёля. Так что Пак продолжил. — В общем, Ким Сонджэ просто подставили перед дядей, а он не захотел ни в чем разбираться. Застрелил его и сказал его сыну, что если он тоже захочет предать клан Пак, то последует вслед за отцом. У меня на руках были доказательства невиновности Сонджэ, но я не успел доехать. Я чувствовал вину, во мне уже зарождалось огромное недоверие к дяде, и убийство Кима стало последней каплей. Когда его сын пришёл ко мне с заряженным пистолетом, я понял, как сильно я ошибался во всём. В дяде, в клане, в нашей семье. На протяжении следующих лет я думал только о том, что больше не хочу смотреть на бесконечные убийства, насилие, несправедливость, которую творил дядя. Я не хочу быть частью семьи, что поколениями купалась в крови, не хочу это всё продолжать. Мне просто хотелось жить обычной жизнью двадцатилетнего парня, любить своего омегу и ходить в университет. Но вместо этого мне приходится решать дела клана, подчиняясь приказам Донхвана. Мне приходится делать вид, что я готовлюсь принять управление кланом в будущем, что я хочу стать главой вслед за дядей. Хотя это не так. Сын Сонджэ согласился мне помочь, и я начал готовить план, как разрушить клан. Однако один за другим все эти планы рушились, и, в конце концов, я совершенно случайно зацепился за вашу историю. Мой дядя слишком хорошо подчищает хвосты, не так ли? С каждым годом его становится всё труднее достать. Я понимал это ясно, поэтому решил залезть еще глубже в его прошлое. И наткнулся на весьма странную историю, где Донхван сначала проходил подозреваемым в деле об изнасиловании и смерти омеги, а потом вдруг стал всего лишь свидетелем. Дело было закрыто, посадили совершенно другого человека, а Донхван остался на свободе. Всё выглядело вполне прилично, если бы не два факта. Первое: я слишком хорошо знаю Донхвана и то, как он обращается с омегами. Второе: я узнал об этой истории совершенно случайно, подслушав разговор двух людей, которые работали в клане ещё с молодости дяди. И спустя некоторое время поисков я узнал, что тот омега был вашим истинным, судья Чон. На этих словах Чанёль замолчал, прекрасно понимая, что сейчас влез в самую больную рану мужчины, что сидел перед ним. Судья смотрел на него своим неимоверно тяжёлым взглядом и ничего не говорил. Его кулаки были сжаты, и Пак буквально видел, как вздулись вены на его руках. Что же, если прямо сейчас этот альфа решит выместить всю свою ненависть к семье Чанёля на нём самом, то даже это Пак поймет. — Кто? — прохрипел судья, уставившись на Чанёля. — Кто те люди, разговор которых ты подслушал? — Я всё вам расскажу, покажу и предоставлю доказательства и свидетелей, судья Чон. Но прежде вы должны обещать мне, что будете на моей стороне и сделаете всё, чтобы дать этому делу ход. Вы единственный судья, кто не побоится судить Пак Донхвана в этой стране. — Имена! — вскрикнул альфа, срываясь с места, однако остановил себя в последнюю секунду. Чанёль даже не шелохнулся. Он не боялся судью Чона, ему просто хотелось получить его в свои союзники. — Согласие, — выдал Пак. — Это может казаться безумием со стороны, но если дело пойдёт в ход, если получит резонанс, то у нас всё получится. Президент и так точит зуб на дядю, главное, чтобы это всё не замяли где-то на началах. И именно поэтому я пришёл к вам, судья Чон. У вас есть возможность отправить Пак Донхвана за решётку. Главное ведь — зацепиться за что-то одно. А дальше наша доблестная правозащитная система сработает сама. Не мне вас учить. У О Хёнсына, слушающего сейчас Чанёля, не было никаких абсолютно слов. Он, конечно, частично догадывался обо всём этом, но даже так не представлял себе какие тайны хранит этот мальчишка, ровесник его собственного сына. Разве кто-то может иметь такую смелость в двадцать лет? Хёнсын не имел её в свои двадцать, именно поэтому всё вышло из-под контроля. Именно поэтому сейчас они имели дело с монстром Донхваном, что совсем перестал видеть границы. — Какие гарантии, что ты мне сейчас не врёшь? — спросил судья Чон. — Какой мне смысл врать вам? Дядя и так в курсе, что в любой момент вы готовы его подставить, не так ли? Однако ему плевать на вас, потому что он уверен, что у вас нет никаких доказательств. Да и потом, сейчас Донхван думает, что его просто невозможно достать, он ведь большой босс, который ведёт большие дела. Зачем ему думать о каком-то судье? Так что я не вру вам. И вы получите все документы, которые я собрал сегодня же. Судье это всё было нечем крыть. Чанёль говорил абсолютную правду, и Чон Ю Джу чувствовал это. Его профессия учила распознавать ложь на интуитивном уровне, а альфа являлся настоящим профессионалом, привыкший доверять своим чувствам. Он на секунду прикрыл глаза, потому что ему нужно было отдышаться, а затем откинулся на спинку дивана. — Твой дядя и правда изнасиловал и убил моего омегу, — тихо произнес судья. — И если бы я был чуть смелее, если бы я не был повязан страхом за жизнь своих близких ещё тогда, тридцать лет назад, я должен был просто застрелить ублюдка. — Он угрожал вашей семье? — спросил Чанёль, чувствуя, как внутри всё леденеет. Он еще ни разу не встречался с теми, кто пострадал от рук его семьи, будучи абсолютно непричастными к миру криминала. Будучи абсолютно невинными и обычными людьми. Прямо сейчас Пак осознавал, насколько Донхван был беспринципным ублюдком. — Он сказал, что убьет моих родителей, — усмехнулся судья. — Мне было двадцать три, я только закончил университет, работал помощником судьи, который вёл дело об убийстве моего омеги. И я своими ушами слышал, как этого судью настоятельно попросили замять дело. К его виску приставили дуло пистолета, а к моему горлу — нож. Мне было плевать на мою жизнь, но судье нет. Я пытался исправить это всё, искал свидетелей, находил, но тогда они сказали, что убьют моих родителей. А между тем мой Минджэ был просто случайным омегой, что встретился ему в клубе. Мы тогда поссорились, и он пошёл в клуб с друзьями. Он изнасиловал его сначала сам, а потом отдал своим ублюдкам. Когда я пришёл на опознание, на моём Минджэ не было живого места. Чанёль прикрыл глаза, понимая, что хуже этого, наверное, он ничего в этой жизни не услышит. Внутри сердце так больно сжималось, он бы, наверное, отдал всё, только чтобы не рождаться племянником Пак Донхвана. Чтобы его ничего не связывало с кем-то вроде него. — Забавно, — вновь заговорил судья Чон после нескольких минут тишины. — Теперь его племянник хочет помочь мне. Пак Чанёль был сбит с толку. Он догадывался, что разговор получится тяжелым, но Ёль не знал таких подробностей. Альфа понятия не имел, что тяга к изнасилованиям была в Донхване еще с молодости. От этой мысли его передёрнуло. — А семья вашего омеги? Она у него была? — Был только старший брат, — ответил судья. — Тоже омега. Мы неплохо общались с ним, так как все выросли в одном районе, но я потерял связь с ним после похорон Минджэ на десять лет. А потом узнал, что он покончил жизнь самоубийством. От этих слов Чанёлю стало еще хуже. Он вцепился пальцами в обивку кресла, пытаясь выровнять дыхание. Донхван буквально нёс с собой смерть. — Мне… Мне очень жаль, — тихо произнёс Чанёль, хотя прекрасно понимал, что такие слова из его уст никогда не будут звучать искренне для судьи. — Пацан, — усмехнулся Чон, придвигаясь к Чанёлю. Он заглянул ему в глаза. — Думаешь, своими сожалениями ты что-то исправишь? Тридцать лет моей жизни погружены во мрак, потому что я никогда не смогу простить себе то, что случилось с ним. Твой дядя, именно твой дядя разрушил жизни десятков людей. А может и сотен. Говорят, руки Пак Донхвана по локоть в крови, я же думаю, что он в ней купается каждый день. Поэтому тебе не жаль, пацан. Ты сын своей семьи, а в вас, Паках, нет и капли чести, чтобы о чём-то сожалеть. Чанёль сжал кулаки. Он едва удержал себя, прекрасно понимая, что судья был по-своему прав. В отношении Донхвана, дедушки, некоторых его двоюродных дядь, троюродных братьев и так далее, всех тех, кто был вовлечён в дела Клана, Чон был прав. Однако были и те, кому просто приходилось носить фамилию Пак. Например, ему самому и его отцу. — Не вся моя семья такая, — наконец выдохнул Чанёль. — Я не такой. — Может быть, — усмехнулся Ю Джу. — Именно из-за этой вероятности я сейчас сижу тут и слушаю тебя. Понимаешь? А ещё потому что за тебя поручился Хёнсын. — Ю Джу, — послышался голос Хёнсына. — Я знаю, это твоя вечная боль, но Чанёль и правда не виноват в том, что родился в своей семье. — Он не просто в ней родился, — мужчина посмотрел в глаза О. — Он стал частью Клана, о чём сам сейчас сказал. И не тебе мне рассказывать, чем занимается клан Пак в этой стране. — Судья Чон, — резко перебил альфу Чанёль. — Вы можете обзывать меня и мою семью последними словами, искренне ненавидеть, это ваше право. Однако у меня мало времени. Мой омега выходит за другого альфу, и чтобы помешать этому, я должен разобраться с Донхваном. У меня есть месяц, чтобы спасти его. Поэтому, пожалуйста, примите моё предложение и помогите разрушить этот ненавистный вам клан Пак. Чон Ю Джу вдруг звучно рассмеялся, однако в его глазах не было и тени улыбки. Вероятно, это был нервный смех, который прекратился так же быстро, как и начался. — А как же мне спасти моего омегу, а, пацан? Что скажешь? — Я не виноват в его смерти. И я не собираюсь отвечать за дела дяди. Он сам ответит за них, — твёрдо продолжал стоять на своём Чанёль. Ю Джу замер, внимательно изучал каждую черту лица Пака. Этот мальчишка имел такую смелость, о которой самому Чон Ю Джу оставалось только мечтать. И прямо сейчас он почти завидовал этому парню. Пойти против Пак Донхвана, который имеет такую огромную власть, довериться чужим людям, разговаривать с мужчинами втрое старше него было делом не из лёгких. И точно не про малодушие. — Так и быть, — выдохнул Ю Джу. — Пришли мне документы. Я даю тебе слово, что призову Пак Донхвана к ответу. — Спасибо, — выдохнул Чанёль. Он протянул старшему руку для рукопожатия, даже не надеясь, что получит ответ. И угадал. Чон лишь посмотрел на протянутую ладонь младшего, едва усмехнулся и встал с места. — Я должен ехать, Хёнсын. Давай встретимся позже. — Хорошо, — кивнул О, вставая вслед за мужчиной. — Будь осторожен, Ю Джу. Мы начали очень опасную игру! — Ты тоже, Хёнсын. Альфа ушёл, оставив после себя невероятно тяжелый груз на душе Чанёля. В кабинете повисла тишина, вероятно, О понимал, что парню нужно время, чтобы всё это переварить. Не каждый день тебе в лицо высказывают за все грехи твоего рода. — Чан, ты отлично справился! — Хёнсын похлопал парня по плечу. — Дядя О, — Чанёль поднял взгляд на старшего. — Как вы узнали о том, что я хочу сделать? Хёнсын молчал несколько секунд, едва улыбаясь альфе. Затем снял очки, сжал большим и указательным пальцем переносицу, зажмурив глаза. Его привычка, Чанёль знал это. — Дело омеги судьи Чона было одним из моих первых. Я защищал того парня, который сел вместо Донхвана. Чанёль пораженно раскрыл рот. Он такого поворота не ожидал. В документах, которые он просматривал, имя О Хёнсына нигде не встречалось. — Но… Но почему я не видел вашего имени в документах? — Потому что я был защитником на апелляциях, вероятно, ты не копал настолько глубоко. Тот альфа в клубе оказался случайно, зашёл в туалет, где Ха Минджэ насиловали, тоже случайно. В итоге нашлись потом свидетели, которые дали показания о том, что именно он изнасиловал парня. Все улики были фальшивыми, даже запись с одной единственной камеры на входе переписали так, чтобы было видно только, как в туалет заходит Минджэ, а следом мой подзащитный. Он был обычным студентом. Я так и не смог вытащить его. Моя слава адвоката, который никогда не проигрывает, ничего не стоит, Чанёль. Я тогда не смог оправдать того парня. Возможно, посади я тогда настоящего виновного, сейчас тебе не пришлось бы выслушивать всё это. А очень многие люди жили бы совершенно иной жизнью. — Поэтому вы были так настойчивы со мной? Вы хотите исправить свою ошибку? — Когда ты пришёл к судье, я понял, в чём тут дело, почти инстинктивно. Оставалось немножко сопоставить факты, и пазл сложился сам собой. Ты копал под дядю, это было очевидно. — Вау! — воскликнул Чанёль. — Вы действительно гений, дядя О. Хёнсын на это рассмеялся, снова похлопал Чана по плечу, заглядывая ему в глаза. — Ты влез в очень опасную игру, Чанёль. Ты хоть представляешь себе, что сделает с тобой Донхван, если вдруг у нас ничего не получится? — А вы? — усмехнулся Чанёль. — Дядя О, я очень не хочу подвергать опасности вас, дядю Дже или Сехуна с Ённи. Вы… Не должны в это вмешиваться. — Я уже вмешался давным-давно, Чанёль. А защиту моей семьи оставь на меня, хорошо? Мне хватает врагов и без твоего дяди. — Но он единственный, у кого очень длинные руки. — Чанёль, — Хёнсын снова смотрел тепло и по-доброму. В этих словах и поведении альфы Чанёль чувствовал ту отеческую любовь, которую так и не получил. — Я хочу положить этому конец. Это моё решение как взрослого человека сорока девяти лет. Как адвоката О Хёнсына. — Хорошо, — кивнул Чанёль. — Я доверяю вам. И спасибо за помощь, дядя О. Я не знаю, что бы я делал без вас. Судья ни за что бы не согласился меня выслушать. — Ю Джу много страдал, но он честный человек. Он сделает, если дал слово. Я знаю его много лет. Как я уже говорил, мы начинали вместе. Правда, я пришёл на несколько лет позже него в систему, но всё же. — Он моя последняя надежда. В кабинете вновь повисла тишина. Хёнсын не знал, что сказать и как успокоить этого парня, что взвалил на свои плечи слишком много проблем. — Дядя О, я могу попросить вас ещё об одной услуге? — Какой же? — Вы же не расскажите ничего моему отцу? Он не знает и половины дел Донхвана, не знает, насколько сильно я затянут в клан. Я хочу, чтобы так и оставалось. Отец не должен быть подвержен опасности. Хёнсын улыбнулся. — Правда думаешь, что твой отец не знает своего брата? — Пак Чанмин слишком занят для такого, — усмехнулся Чанёль. — Твой отец очень хороший человек, Чан. Всегда помни, что пока твой дядя отнимает жизни, твой отец их спасает. Поэтому не отворачивайся от него. От этих слов Чанёлю стало не по себе. Он вдруг словил себя на том, что в горле встал комок. Чан гордился своим отцом, но ещё и обижался на него много. — Почему вы… Почему вы разрешили Сехуну дружить со мной, хоть и знали, кем является моя семья? — этот вопрос возник в голове Чанёля внезапно. — Этому было несколько причин. Первая, я знал твоего отца. Как я уже сказал, твой отец совершенно не похож на своего брата и отца. А ты, как ни крути, его сын, а не Донхвана. Вторая, Сехун был так сильно привязан к тебе. Даже сейчас он видит тебя и Ёндже буквально на одном уровне. Такую дружбу встречают раз в жизни, я знаю. Я понимал это с самых первых лет вашего общения. И надеялся, что тебя не затянет кривая дорожка. Третьей причиной было то, что я слишком хорошо знаю своего сына. Если бы что-то пошло не так, он бы мне всё рассказал первому. Поэтому я не волновался по поводу вашей дружбы, в конце концов, я знал и тебя, Чанёль. Доброго паренька, что восторженно бегал за бабочками у меня в саду. Чанёль смущённо улыбнулся, понимая, что О Хёнсын знает о нём слишком много. Почему-то именно сейчас, именно в разговоре с О, Чанёль не чувствовал себя так, словно играет какую-то роль. Хёнсын знал о Чанёле, как части клана Пак, и знал о том, кто был обычным добрым парнем, с лучшим другом и любимым омегой. — Простите, дядя О, если разочаровал вас. — Ты не разочаровал меня. Я просто хочу помочь тебе и защитить тебя. Но я боюсь, что даже если спасу от Донхвана, смогу ли я спасти тебя от закона. Ведь раскрыв дела клана Пак, ты раскроешь и себя, Чанёль. — Не важно, дядя О. Сяду ли я в тюрьму или нет, мне главное, чтобы Донхван больше не портил людям жизнь. Поэтому, когда вы зацепитесь за дело Ха Минджэ, я готов свидетельствовать против всего клана. Хёнсын был поражён этими словами, тяжело выдыхая. Он, конечно, теперь будет долго думать над произошедшими событиями. В любом случае, ему очень не хотелось бы, чтобы Чанёль портил свою судьбу сроком. Однако он действительно был частью ОПГ, возможно, отнимал чьи-то жизни. Этот мальчик имел много тайн, и от осознания этого становилось не по себе.       Лухан приезжает к Кёнсу поздно вечером, заявив, что останется у него ночевать. Друг, конечно же, соглашается, но Лухан знает, что сейчас До хочется побыть одному, однако, омега просто не может позволить Су в очередной раз закрыться от друзей в своем мире и, в частности, от Лухана. А еще Сяо нужно было поговорить с Кёнсу про то, что Чонин всё же пригласил его на помолвку. Лухан думал, что сделает так, как скажет ему друг, потому что он устал думать над этим. Омега хотел бы устроить До праздничный сюрприз, закатить вечеринку, где будут они хотя бы вчетвером с Чондэ и Минсоком, но прекрасно знал, что только разозлит Су. Парень просто ненавидел отмечать дни рождения, и после одной попытки устроить ему вечеринку, Лухан бросил эту затею. Обычно он просто дарил ему подарок, затем они заказывали много вкусной еды и долго болтали до утра. Сяо хотел бы повторить подобное и в этом году или вообще попытаться вытащить друга куда-нибудь. Но с другой стороны были родители, которые настоятельно попросили Лухана постараться прийти. В конце концов, все в этой стране пытались поддерживать с Бёнами хорошие отношения. В том числе и семья Сяо. — Привет, Лу, — Кёнсу улыбнулся другу, встречая его еще во дворе. Лухана привез водитель, который поклонился омеге и уехал, как только парень пересек порог дома До. — Привет, Кённи! Я так соскучился! — воскликнул Хань, повиснув на шее у друга. Он обнимал его очень крепко, буквально до удушья, и Кёнсу мягко рассмеялся. Лухан всегда был таким: очень эмоциональным и открытым, и именно эту черту так сильно любил в друге Кёнсу. Ему самому подобного не хватало, он свои чувства выражать не умел. — Я тоже, Лу. Пойдем в дом, — Кёнсу потянул Лухана за собой, вручая его небольшую сумку альфе, очевидно, охраннику дома. Парень был достаточно молодой, и Сяо отметил, что давно не был у Кёнсу дома, видимо, раз не знал его. — Родители ждут тебя. — О, я давно с ними не виделся! — мягко улыбнулся омежка. Юнсу встречал Лухана с присущей ему мягкой улыбкой и теплыми объятиями. Ему нравился этот мальчик, который появился в жизни его сына в самый нужный момент. Юнсу, глядя на дружбу этих двоих, был счастлив за своего ребёнка, потому что в своё время таких друзей ему приобрести не посчастливилось. Омега не знал, в чём именно дело, возможно, как раз в его очень странном и закрытом характере. — Здравствуй, Луханни! Ты прекрасно выглядишь, милый. — Но до вас мне всё равно далеко, дядя Су, — улыбнулся Лухан, на что Юнсу рассмеялся. — Как ваши дела? — Всё прекрасно, милый. Что насчет тебя? — Тоже всё хорошо. Папа передавал вам привет, сказал, что был бы не против встретиться. — Ох, нам точно нужно с ним созвониться! Я недавно виделся с твоим отцом, но с Вэй Лу мы давно не встречались. Передавай ему привет от меня тоже. — Спасибо, обязательно передам, — кивнул Лухан, замечая, как Кёнсу что-то говорит этому самому охраннику. Альфа унес сумку на второй этаж, а Лухана утянули в сторону столовой. — Что это за альфа, Кёнсу? Кажется симпатичным, — прошептал на ухо другу Сяо, пока они шли в столовую вслед за Юнсу. Старший омега был увлечен каким-то разговором по телефону. — Вау, Сяо Лухан, я всё расскажу Сехуну, — усмехнулся Кёнсу. — Ты разве замечаешь кого-то, кроме него? Лухан на это закатил глаза, всплеснув руками. — Ой, всё, До Кёнсу! Чья бы мычала! Кёнсу на этой фразе заметно помрачнел, а Лухан прикусил нижнюю губу. Насколько же было больно Кёнсу, что даже такое косвенное упоминание Чонина давалось ему тяжело? Вероятно, Лухану предстоит большая работа с Кёнсу этой ночью. — Прости, — выдохнул Лухан, совсем тихо. — Всё в порядке, Лу, не извиняйся. Лухан решил продолжить тему о таинственном альфе. — Ну, а если серьезно, что за парень? — Он новенький в штате. Не знаю точно, когда отец его нанял, но мы нашли общий язык. Джун прикрыл меня несколько раз, — едва улыбнулся кончиками губ Кёнсу. — Отец сказал, что он один из немногих, кто поедет в Германию с нами. — Ничего себе! — воскликнул Лухан. — И он готов сменить страну проживания? — У него тут нет семьи, а у отца хорошие условия. Джун сказал, что это неплохая возможность получить новый опыт, возможно, он там сможет найти себя. Отец говорит, что он толковый парень. — Я, конечно, глубоко шокирован. Но это занимательная история. Можно рассказывать в академии, — усмехнулся Лухан. — Такие жертвы ради опыта детки нашего окружения понять вряд ли способны. Кёнсу кивнул, кривя губы в усмешке. Это уж точно, он часто поражался тому, как многие его ровесники просто плыли по течению, надеясь на связи и деньги родителей. В чём их, собственно, было тяжело обвинять. Просто их так воспитывали, вливали подобные мысли с самого рождения, внушая, что, что бы ни произошло, их родители всё сделают за них. Кёнсу был рад, что и его родители, и его друзья были другими. Наверное, именно по этой причине он так легко нашел общий язык с Луханом, Чондэ и Минсоком. Они выделялись из общей массы своим совершенно отличным мировоззрением. В столовой Лухан встретил До Ёнсока, который, кажется, никогда не менялся. Всё такой же сдержанный, галантный, с приятной улыбкой и взглядом из-под бровей, который в точности унаследовал Кёнсу. Иногда парень поражался тому, насколько удачно сочетал в себе внешность родителей его друг. В нём была некая харизма и четкость линий и черт лица от отца и в то же время природная грация и нежность папы. Именно поэтому Кёнсу был таким притягательным, от его красоты сложно было отвести взгляд, потому что она каждый раз по новой раскрывалась смотрящему. Лухан по сей день находил во внешности своего друга что-то новое и интересное. И прекрасно мог понять альф, что так легко западали на Кёнсу. После вкусного ужина и разговоров с родителями Кёнсу парни собрались в комнату к Су, но перед этим Юнсу словил Лухана на пару слов, пока Кёнсу что-то там разбирал с отцом в его новой учебной программе для Германии. Иногда парень действительно помогал старшему, точнее, выражал своё мнение как студент, который мог бы учиться по такой программе. И пока отец с сыном были увлечены этим, Юнсу едва сжал руку Сяо, улыбаясь кончиками губ. — Лухан, я могу тебя спросить кое о чём? — Конечно, дядя Су, — улыбнулся Лухан, уже начиная думать, какой вопрос может задать мужчина. — Ты знаешь, кто истинный альфа моего сына? Лухан не ожидал, что услышит вот такой вопрос, поэтому на секунду замер, не зная, что делать. А затем всё же взял себя в руки и сдержанно улыбнулся Юнсу. — Дядя Су, я не хочу вам врать, поэтому скажу, что знаю. Но назвать его имени я вам не смогу, простите. Это секрет Кёнсу, и какой я буду друг, если выдам его? Даже несмотря на то, что вы его папа. Юнсу улыбнулся, он примерно этого и ожидал. Однако беспокойство за сына не хотело затихать. — Я беспокоюсь за него, Лу, — тихо прошептал омега. — Я тоже, — Лухан сжал ладонь старшего, улыбаясь ему самыми кончиками губ. — Но кому как не вам знать, что Кёнсу сначала должен пережить это в себе. Он не расскажет, пока сам не захочет. И от того, что мы будем давить, ничего не изменится. А возможно, даже станет хуже. Он просто закроется. Юнсу слушал Лухана и осознавал, что этот мальчик знает его сына куда лучше. Он ответил парню такой же теплой улыбкой. — В любом случае, спасибо, Лухан, что остаешься ему хорошим другом. — Вы не должны благодарить меня за это! — воскликнул парень. — Кёнсу самый лучший друг, которого только можно было представить, и я никогда не устану благодарить вас и дядю Ёна, за то, что он есть у нас такой. Поэтому не говорите ничего подобного. Юнсу еще раз улыбнулся младшему омеге, а потом к ним вернулся Кёнсу, который несколько вопросительно смотрел на обоих омег. Лухан одним только взглядом дал ему понять, что всё в порядке, и Кёнсу незаметно кивнул ему. — Пап, отец, мы с Луханом ушли. — Хорошо, милый, — кивнул Юнсу. — Спокойной ночи, мальчики! — Доброго вечера, — едва поклонился Лухан чете До, а затем ушёл вслед за другом на второй этаж. Лухан специально решил остаться сегодня у Кёнсу, потому что с утра хотел обнять друга, искренне поздравить и рассказать ему, какой он чудесный. Уже завтра было двенадцатое января, и честно говоря, даже Лухан испытывал какое-то волнение перед этой датой в этом году. Они вошли в комнату Кёнсу, где Сяо тут же отправился на кровать друга, обнимаясь с многочисленными подушками. На тумбочке рядом лежал телефон, который зазвонил, и Лухан взял его, чтобы отдать Кенсу, который копошился в гардеробной. — Су-я, тебе звонят! — крикнул омега. — Не важно, оставь, — послышался ответ друга из другой комнаты, а Лухан только сейчас зацепил взглядом на определителе имя «Чонин». Сяо усмехнулся. Кажется, друг игнорирует Кима. Интересно, насколько часто звонил альфа, что Кёнсу сейчас даже без вопросов понял, кто ему звонит? — Ты поэтому не берешь трубку все эти дни? Просто кидаешь где-то телефон, чтобы не отвечать ему? — Лухан не мог не спросить. — Мне нечего с ним обсуждать, — Кёнсу вернулся из гардеробной, протягивая Лухану пакет. — Мне вчера доставили, я еще в декабре заказывал, как мы с тобой хотели. Омега вопросительно выгнул бровь, с предвкушением заглядывая внутрь пакета. Там лежали две пижамы-кигуруми, и Лухан невольно взвизгнул. Сяо принялся их воодушевленно распаковывать, пока Кёнсу с улыбкой наблюдал за всем этим. У них вечно была с Лу мечта замутить ночёвку в таких пижамах, но как-то руки не доходили купить и сделать. Кёнсу подумал, что до отъезда в Германию следует провернуть, и доставка очень кстати пришла именно вчера. — Вау! Су-я! Это просто прекрасно! Ты самый лучший! — Лухан набросился на друга с объятиями, заставляя его вновь рассмеяться. В груди разливалось бесконечное тепло от присутствия этого человека рядом, и Кёнсу вдруг осознал, что впервые за эти дни дышит легче. С Луханом его не съедало одиночество, в которое он погрузился, и это было так хорошо. — Давай-давай! Быстрее надевать! — воскликнул старший, принимаясь почти стаскивать с Кёнсу его футболку. До смеялся слишком громко, уже боялся, что родители подумают, будто он сошёл с ума. Вчера он плакал, сегодня не может сдержать смех. Такие эмоциональные горки точно не были признаком здоровой психики. Наконец парни действительно переоделись в пижамы, сделали кучу фотографий по настоянию Лухана, конечно же, и пару публикаций даже отправили в соцсети. О Сехун тут же ответил на историю своего парня, а Кёнсу заметил лайк на своей публикации в ленте от Чонина. Через несколько минут пришло оповещение в KakaoTalk. Кёнсу даже не открывал диалог с Чонином все эти дни, читая всё в центре уведомлений на экране блокировки, но прямо сейчас палец сам разблокировал чат, пока Лухан отвлекся на звонок Сехуна. @kimkai я рад, что ты отдыхаешь с Луханом. хорошего вечера. Кёнсу не поднимался выше в переписке, потому что уже сейчас не мог адекватно воспринимать даже это сообщение. Он лишь сглотнул, закрывая приложение. Заблокировал телефон и откинул его подальше, ложась на подушки. Лухан уже прощался с Сехуном, улыбаясь каким-то словам альфы, и До было так радостно наблюдать за таким Ханем. Абсолютно счастливым. Кёнсу прикрыл глаза, неужели, он тоже сможет однажды так улыбаться? Или его шанс на счастье умрёт вместе с их отношениями с Чонином. — Эй, До Кёнсу, ты чего? — Лухан, оказывается, уже продолжительное время что-то говорил ему. А До настолько ушёл в свои мысли, что даже не заметил. Он улыбнулся Ханю, тряхнул головой. — Прости, я задумался, — тихо ответил Кёнсу. — Что будем смотреть? — Сехун советовал какой-то фильм, сейчас посмотрю, — друг полез в телефон, очевидно, в переписку с альфой, а Кёнсу продолжал бездумно мониторить точку в стене напротив. Завтра его день рождения и день помолвки Чонина, и чем больше Кёнсу об этом думал, тем больше изнутри поднималось нечто, что говорило ему пойти туда. Сегодня, перед приходом Лухана, Кёнсу сказал родителям, что пойдет на этот прием с ними. И сейчас он просто не знал, как именно объяснить это свое желание себе и окружающим. Ведь Лухан, если узнает, совершенно точно будет удивлён. — Лухан? — Да? — омега продолжал скроллить переписку в телефоне, даже не поворачивая на Кёнсу голову. — Если я пойду на эту помолвку, насколько странно это будет выглядеть? Лухан замер. Он сейчас не ожидал услышать нечто подобное от слова совсем, наконец отрывая взгляд от телефона и медленно поворачивая голову на друга. — Что? — Сяо не смог сдержать удивления. — Ты хочешь пойти туда? — Папа хочет, чтобы я туда пошел, — усмехнулся Кёнсу. — А у меня нет совершенно никакой аргументации против. Он знает, что я не собираюсь отмечать день рождения, и он убежден, что меня нужно вытащить в свет. Днём я сказал, что пойду. Лухан абсолютно не понимал сейчас Кёнсу. Разве такое вообще возможно? В день своего рождения смотреть на то, как твой любимый человек обручается с другим омегой? — Кёнсу, — Лухан развернулся к другу всем корпусом. — Ты уверен, что хочешь этого? В конце концов, ты можешь сказать, что плохо себя чувствуешь. — Да, могу, — усмехнулся Кёнсу, вновь переводя взгляд на стену перед собой. — Но не хочу. Такие слова напугали Лухана ещё больше. Он чувствовал, как сердце в грудной клетке бьется сильнее, едва сглотнул. Что это значило вообще? — В каком смысле? Кёнсу вздохнул, подтягиваясь вверх на подушках, наконец посмотрел на друга. Ему сейчас очень остро хотелось обсудить всё это с Луханом, потому что До понимал, в одиночку он с этими мыслями не справится. — Я не знаю, — выдохнул омега. — Просто… Я хочу посмотреть на это. Знаешь, может тогда я смогу всё осознать окончательно и перестану допускать мысли о том, что что-то изменится, и я смогу быть с ним? Потому что, да, я думаю о подобных глупостях слишком часто. Я понимаю, что это невозможно и что такое случается только в фильмах, но сердце не хочет понимать и принимать. Я никак не могу его отпустить, сколько бы ни старался, просто не могу. Я ревную, Лухан, так сильно, что порой внутренности сводит. И поэтому мне хочется пойти туда. Потому что если я увижу их вместе, то, может быть, всё осознаю, перестану думать, что он хоть когда-то принадлежал мне. Лухан буквально не знал, что на это ответить. Потому что внутри все леденело от этих слов Кёнсу, от осознания того, насколько ему вообще тяжело. Сяо не знал, как назвать эту идею Кёнсу. Что это было? Глупость? Высшей степени мазохизм? Или просто что-то настолько необъяснимое и противоречивое, чему названия и не придумаешь. — Ты думаешь, твое сердце способно выдержать нечто подобное, Су? — задал вопрос Лухан. Кёнсу усмехнулся. — Не думаю, — прошептал До. — Но я всё равно пойду. В конце концов, я не хочу, чтобы у родителей возникали вопросы. Мне осталось тут совсем недолго, а потом мы уедем, и папа обо всём забудет. Сейчас он слишком насторожен на мой счёт, не надо было ничего им говорить. Лухан прикрыл глаза, притягивая друга к себе и обнимая. Что он мог ему сказать? Отговаривать от того, чтобы идти? Но Лухан знал До Кёнсу. Если он что-то решил, то это было бесполезно, однако, он всё равно решил попытаться. — Су-я, мне всё равно не нравится эта затея. Даже мне не хочется туда идти. Учитывая, что я знаю всю правду. А ты… Может все-таки придумаешь что-нибудь для родителей? Кёнсу на это ничего не ответил. Он лишь уткнулся носом в шею Лухана, вдыхая сладкую клубнику, прикрыл глаза. Омега думал над всем этим очень долго и каждый раз приходил к выводу о том, что ему некуда деть это совершенно нелогичное, иррациональное и уничтожающее его желание. Кёнсу решил, что пойдет, и почему-то ни секунды не сомневался. — Ты тоже приглашен, Лухан? — Весь Сеул приглашен, — выдохнул Сяо. — Все, кого ты знаешь, точно будут там. Кёнсу усмехнулся. Он другого и не ожидал. Потому что это было действительно громкое событие, и раз уж даже его родители не хотели его игнорировать, то остальные семьи точно соберутся. Такое никто не пропустит. — Тогда ты должен поддержать меня, Лу, — прошептал Кёнсу. — Иначе я не справлюсь. — Я считаю, что это очень плохая идея, Кёнсу. И мне не хочется, чтобы ты шёл туда. Связь между вами не разорвётся просто потому что ты посмотришь, как он стоит там с другим парнем. Но ты сделаешь ещё больнее себе. Очень больно, Кёнсу! — все же Лухан не выдержал. Он точно был не готов смотреть на то, как друг собственноручно загоняет себя в ловушку. — Может, я хочу, чтобы было больно? — усмехнулся Кёнсу. — Кёнсу! — Что? — интонация До значительно повысилась, он посмотрел в глаза друга колючим взглядом. Таким, от которого мурашки бежали по затылку. — Что Кёнсу, Лухан? Я буду похож на истеричку и идиота, если пойду туда? Это ты хотел сказать? — Не переворачивай, — Лухан понимал, что сейчас должен быть спокоен максимально и рассуждать трезво, потому что Кёнсу явно был не в себе. Нельзя усугубить ситуацию. — Я не имел это всё в виду. Я просто правда не хочу, чтобы ты страдал, Кён. — Я не страдаю, — омега поднялся с кровати, подходя к окну. За ним уже была темная ночь, в Сеуле снова выпала месячная норма осадков, поэтому сад дома До был покрыт белоснежным ковром. — Всё забудется и пройдёт. Надо просто подождать. Лухан прикрыл глаза. Что вообще он мог сейчас сказать другу? Кёнсу не хотел его слушать. Видимо, ему правда было необходимо пойти туда и снова разбиться на миллионы осколков. Сяо встал с кровати, подходя к Су. — Я пойду туда с тобой, Кёнсу, — прошептал Лухан. — Но до завтрашнего вечера я ещё не раз попытаюсь тебя отговорить, и ты не можешь мне этого запретить. Кёнсу усмехнулся, поворачиваясь к Лухану лицом. Они оба стояли в этих кигуруми пингвина и оленёнка и казались ужасно смешными и милыми со стороны. Особенно Лухан со своими торчавшими из-под капюшона светлыми кудряшками. Кёнсу только сейчас обратил внимание на то, что друг в последнее время перестал выпрямлять волосы. — Спасибо, — прошептал Кёнсу. — Ты перестал выпрямлять волосы? — А? — Лухан не сразу влился в настолько резкую смену темы. — Да, перестал. — Почему? — Кёнсу нравились кудряшки Лухана всегда. Но сам омега категорически их не любил. — Сехуну нравится, — пожал плечами Сяо. — Теперь и мне тоже. Кёнсу невольно улыбнулся. То, как Лухана меняла любовь, пожалуй, была одна из лучших вещей в этом мире. До так нравилось наблюдать за всем этим, за тем, как Лу потихоньку и понемногу учился любить и любить себя в первую очередь. Потому что, несмотря на свою некую спесивость, возможно, очень самонадеянный характер, глубоко внутри Лухан был не уверен во многих вещах. Это было незаметно для многих вокруг него, потому что парень научился умело это скрывать, но Кёнсу знал друга слишком хорошо. — Давай смотреть фильм, — предложил снова До. Он не хотел далее продолжать тему разборок про Ким Чонина и эту злосчастную помолвку. Ему хотелось провести время со своим лучшим другом, потому что впредь таких моментов будет все меньше и меньше. Кёнсу не представлял, как будет жить без каждодневного общения с Ханем, потому что был привязан к этому человеку слишком сильно. Но ему придётся лишиться этого, потому что есть ещё одна связь с человеком, которая съедает его заживо. Как и хотели они посмотрели фильм, который оказался очень даже интересным. Кёнсу редко когда нравились фильмы, но этот его поглотил с головой. У О Сехуна был хороший вкус. Не то чтобы Кёнсу был сильно удивлён, но он не настолько хорошо знал альфу, чтобы понимать все тонкости его мышления. В любом случае это было открытием для Кёнсу, и он подумал о том, что Лухану действительно достался очень хороший человек. Ровно в двенадцать Лухан подскочил с места, скрывшись в гардеробной, где покоилась его сумка с вещами, а затем вернулся с какой-то коробочкой в руках. Очевидно это было ювелирное украшение. Кёнсу не особенно много носил аксессуары, но знал, что у его друга отличный вкус, и даже был заинтригован. — Су, — Лухан едва прокашлялся, улыбаясь другу. — Прежде чем я отдам тебе подарок, я хочу сказать, что безумно ценю факт твоего существования в моей жизни. Я очень тебя люблю и я рад, что нас заселили в одну комнату в Ульсане, потому что если бы мы не познакомились и не стали близки, я не знаю, как бы я жил. Спасибо, что показал мне, что такое настоящая дружба, поддержка и взаимовыручка. Спасибо, что у меня появился брат, которого я всегда мечтал иметь в детстве. Кёнсу понимал, что сейчас его моральное состояние расшатано, поэтому даже не старался контролировать накатывающие на глаза слёзы. Он улыбался, вытирая слезинки со щёк, а потом почувствовал крепкие объятия друга. — В любом случае, Су-я, я желаю тебе счастья, и знаешь, здоровья ещё. Очень банально, но это буквально самое необходимое по жизни. Я хочу всегда видеть только улыбку на твоих губах, милый. Я люблю тебя! С днём рождения, До Кёнсу! Лухан вручил ему подарок, и Кёнсу снова обнял друга, целуя его в щёку. — Спасибо, ЛуЛу, что ты у меня есть! Спасибо за эти годы тоже! За подарок, за это поздравление и кучу других до этого. И спасибо, что понимаешь меня и выслушиваешь. — Не надо меня благодарить за подобное, идёт? Ты делаешь для меня ровно то же! Всё, а теперь открывай подарок, я долго ломал голову над ним, — Лухан в нетерпении задергал Кёнсу за руку, а младший, шмыгнув носом, принялся распаковывать коробочку. В небольшом футляре лежала сережка, очевидно, на одно ухо. Это были маленькие аккуратные вишенки, усыпанные мелкими белыми камушками, что сверкали под светом люстры. Сами вишенки были сделаны из белого золота, и Кёнсу невольно улыбнулся. Лухан отлично знал все его вкусы. — Приглядись, — Лухан указал на вишенки, замечая, что другу подарок явно пришёлся по душе. Кёнсу сделал, как ему сказали, и вдруг заметил небольшую гравировку на обоих вишенках. Совсем крохотные китайские иероглифы, значение которых Кёнсу сначала не понял, вопросительно поднимая на друга взгляд. — Вау, Лу, что это значит? — «Один день, три осени», — выдохнул омега. — Это поговорка в китайском, означает, что ты настолько сильно по кому-то скучаешь, что один день тянется как три года. Я буду сильно скучать по тебе, Су-я. Кёнсу грустно улыбнулся, а потом потянул Лухана к себе, заключая в кольцо своих рук. — Лу-гэ, — подобное обращение от Кёнсу можно было услышать очень редко. Лухан, наверное, мог по пальцам одной руки все эти разы пересчитать. — Я тоже буду скучать по тебе. Кёнсу сказал это на китайском, используя почти весь свой самый скромный словарный запас этого языка. Он пытался раньше обучаться ему у Лухана, но чтобы говорить и понимать свободно требовалось время и более углубленное изучение, чем фразочки Лухана, которые он бросал, чаще всего, в сердцах, либо на радостях. И все они почти были либо сленгом, либо не совсем цензурными. — Не уезжай, Кённи, — всхлипнул Хань. — Я правда не знаю, что я буду делать без тебя. — Прости, Лу, но я не могу остаться, — Кёнсу посмотрел другу в глаза. — Я обещаю, что мы будем всегда на связи, что я буду приезжать в гости, ты приедешь ко мне, но находиться в Ульсане, в Сеуле я не смогу пока. Мне нужно время подумать и всё решить. — Ты бежишь в другую страну из-за него, но всё равно собираешься завтра пойти на эту помолвку? — Лухан никак не мог смириться. Ему физически было плохо от осознания того, какую боль причиняют Кёнсу. И какую боль он хочет причинить себе сам. — Я хочу, что бы ты ни сказал сейчас, Хан. Я… Должен проверить. Кёнсу прикрыл глаза, задумываясь над своими же словами. А что он вообще хотел проверить? Насколько прочна их связь? Насколько сильно он влюбился? Или всё же он шел проверять Чонина, а не себя и свои чувства? Что если Кёнсу хотел убедиться в том, что на самом деле чувствует Ким. И вряд ли это можно сделать, посмотрев кому-то в глаза, но До отчаянно хотелось. Он был почему-то уверен, что всё найдёт и всё поймёт. Потому что он чувствовал Чонина всегда, даже когда они были в разных частях огромного Сеула. Иногда До сомневался, что отъезд в Германию ему поможет. А вдруг не получится? Как папа и говорил. Но омега быстро отгонял все эти мысли от себя. Получится у него всё. Он уедет и забудет, но прежде ему нужно всё увидеть и проверить. Они с Луханом легли спать за полночь, всё в тех же пижамах. Лухан снова обнял Кёнсу, прижимаясь к нему невозможно крепко и вдыхая родной запах вишни. Невозможно было представить, как сильно он любил Кёнсу. Кёнсу утром проснулся в комнате совершенно один. Он удивлённо замер, оглядываясь. Лухана нигде не было, а родители не зашли к нему рано утром, как и обычно. Но второе можно было объяснить тем, что, возможно, они не хотели беспокоить Лу. А вот куда делся его друг, Кёнсу понятия не имел. До привел себя в порядок, обнаружив все вещи Лухана в комнате, и даже мобильник остался на тумбочке рядом с кроватью, что было довольно удивительно. До вышел из комнаты, решив, что Лухан может быть в столовой на завтраке с родителями. Он спустился на первый этаж, где снова никого не обнаружил. Внутри было какое-то странное чувство, что что-то не так. Кёнсу не мог назвать это волнением, так как заметил Джуна из окна и еще парочку людей из охраны. В любом случае, в доме было спокойно. Кёнсу направился в столовую, и стоило только толкнуть двери, как послышались громкие возгласы с поздравлениями, а перед глазами омеги предстали друзья и родители. До удивленно смотрел на Чондэ и Минсока с Луханом, а также на отца с папой, которые все как один улыбались и хлопали Кёнсу. На ребятах были колпаки, а папа держал торт с числом 20. Парень оторопел, даже не зная, что сказать. Он правда не ожидал чего-то подобного, поэтому стоял, выпучив свои большие глаза, а потом всё же улыбнулся, когда папа сделал к нему несколько шагов. — С днём рождения, сынок, — тихо произнес Юнсу, глядя в глаза сына. — Мы желаем тебе счастья, здоровья и успехов! А ещё мы с отцом безмерно счастливы, что двадцать лет назад ты появился в нашей семье, малыш. Я люблю тебя! Кёнсу отчетливо видел, что у родителя в глазах стояли слезы. Он и сам готов был прослезиться, потому что именно сейчас эти, казалось бы, простые слова имели такое огромное значение для них обоих. — Задувай, Кёнсу! — прозвучал озорной голос Чондэ, и Кёнсу послушался альфу. Одним вздохом задул маленький огонёк, Чондэ взорвал хлопушку, и вновь послышались поздравления и веселый смех всех присутствующих. Кёнсу обнял сначала папу, потом отца, который также прошептал ему на ушко, что сильно любит и поцеловал в макушку, а потом и каждого из друзей по очереди. Они уселись за большой стол, где уже был накрыт праздничный завтрак. Кёнсу смеялся, слушая шутки Чондэ, который умудрялся расшевелить и рассмешить даже такого серьезного и малословного человека, как До Ёнсок. — Хён, — Кёнсу повернулся к Минсоку. — Зачем ты приехал так далеко? Вы могли с Чондэ просто позвонить мне. — Шутишь, что ли, Кёнсу? — воскликнул Мин. — Как я мог пропустить твой юбилей? Мы должны создать как можно больше веселых воспоминаний. Кёнсу улыбнулся в ответ парню. — Спасибо, хён. — Минсок, — голос Юнсу отвлек Кима от беседы с другом. — Я должен поздравить вас с Чондэ со свадьбой! Желаю вам счастливой и безмятежной семейной жизни. — Спасибо, дядя Су, — просиял улыбкой Минсок. — Присоединяюсь к поздравлениям, — вмешался Ёнсок, сдержанно улыбнувшись. — Спасибо, — кивнул теперь уже Чондэ. — Мы очень благодарны вам, ребята! И очень рады, что у нашего Кёнсу есть такие друзья, — продолжил Юнсу. — Ведь так, дорогой? — Безусловно, — кивнул Ёнсок. — О, нет-нет, дядя Су, — Лухан был как всегда громкий и эмоциональный. — Я вам уже говорил и повторю еще раз, это мы должны вас поблагодарить за Кёнсу! У нас есть самый лучший друг на свете. — Полностью поддерживаю Бэмби! — продолжал улыбаться Чондэ, прекрасно зная, что снова получит парочку гневных взглядов от Сяо. Но когда это Ким Чондэ по-настоящему пугали эти взгляды и действовали на него? Просто безнадежно, Лухан даже подумывал забить и смириться. — Ребята, я вас не заслужил, — улыбнулся Су, едва сдерживая комок, который вновь подкатил к горлу. Он только сейчас поймал себя на мысли, что с самого утра даже не вспоминал о Чонине, хотя сегодня был тот самый день. — Ладно, ребята, мы с Ёнсоком должны ехать на работу, — Юнсу поднялся из-за стола. Вслед за ним встал и альфа, который продолжал улыбаться, а потом погладил Кёнсу по голове и тихо произнес еще одно поздравление. Старший омега тоже подошел к сыну, и Кёнсу встал с места, снова обнимаясь с папой. — С днём рождения, еще раз, Кённи. Сегодня вечером всё в силе? — спросил папа. — Да, — кивнул Кёнсу. — Спасибо, пап. Езжайте на работу, вы задержались из-за меня. Родители улыбнулись и, попрощавшись с друзьями сына, скрылись за дверьми столовой. — Ну, колитесь, кто придумал это всё? — усмехнулся Кёнсу, оглядывая всех по очереди. Ребята переглянулись, и в итоге взгляды остановились на Минсоке. Кёнсу едва закатил глаза, но продолжал улыбаться, а потом обнял старшего, целуя в щёку. — Мы думали, что ты разозлишься, До Кёнсу, — воскликнул Чондэ. — Но не приехать не могли! — Спасибо, ребят! Несмотря на то, что я не люблю сюрпризы, я рад, что вы тут. Спасибо, что вы всегда рядом, когда я в этом нуждаюсь больше всего, — Кёнсу улыбался невероятно нежно, однако друзья не могли не заметить отсутствие блеска в родных глазах. До изменился за последние полгода, и в какой-то степени это даже пугало. — Как ты себя чувствуешь, Су-я? — Минсок смотрел младшему прямо в глаза, пытаясь разглядеть там истинные эмоции друга. — Всё в порядке, хён. Вам не стоит волноваться обо мне. Минсок и Чондэ переглянулись. Вообще-то они волновались, прекрасно понимая, что сейчас у Кёнсу не самые лучшие времена. Ким Чонин действительно собирался обручиться с Бён Бэкхёном, а учитывая тот факт, что с До они были связаны слишком крепко, омега точно был не в порядке. Это подтверждал и тусклый взгляд с бледным и исхудавшим за последние дни лицом. — Мы хотели приехать вечером, но сегодня много дел, — решил немного перевести тему Чондэ. — Поэтому, прости, Кёнсу, что не сможем провести с тобой весь день. У Минсока врач, а мне еще нужно заскочить на работу. — Чондэ, ты чего, вы не должны извиняться. Всё хорошо, я всё понимаю. Тем более, я не собираюсь праздновать. К слову, как твое самочувствие, хён? — Сносно, — кивнул Минсок. — Похоже, я не из тех омег, которых беременность делает только лучше. Становится тяжелее с каждым днем, гормоны так и скачут, — вздохнул омега. — О да! — воскликнул альфа. — И достается, как правило, мне по первое число. — Тебе полезно будет, — усмехнулся Лухан. — Бэмби, ты снова злой с утра? Молчишь что-то чересчур много, на тебя не похоже. Кёнсу улыбнулся, подпирая щеку рукой. Он смотрел на привычную перебранку Лухана и Чондэ и на Минсока, который пытался их успокоить, и думал только о том, что будет безумно скучать. Ему будет смертельно не хватать его друзей в жизни, вот этих разговоров ни о чем, мелких ссор Чондэ и Лухана, всегда спокойного и улыбчивого Ким Минсока.       Чунмён сидел на собственной кухне, наблюдая за тем, как Тэхён готовит ему ужин. Омега рассказывал о своём новом проекте с каким-то люксовым брендом, восторженно сообщая о том, что его выбрали звездой показа и что он будет закрывать шоу. Это было действительно большим достижением, потому что модели из Азии редко удостаивались подобной привилегии. Так что омега был бесконечно счастлив, продолжая ловко орудовать ножами и в деталях всё пересказывать своему жениху. — Я очень рад за тебя, малыш, — улыбнулся Чунмён, притягивая младшего к себе, когда тот наконец-то закончил со своим супом и закусками. Оставалось дождаться, когда всё это сварится. — Спасибо, Мён-а, — Тэхён оказался на коленях альфы, а потом невесомо поцеловал в губы. Вкус сандала иногда горчил на кончике языка Тэхёна, что в начале их отношений сбивало парня с толку, но сейчас даже нравилось. Однако это всегда было напоминанием того, что с Кимом они не истинные. Этот факт не имел особого значения для них двоих, просто оставался фактом. — Ты ведь придёшь на показ? — Разве я могу такое пропустить? — Чунмён взглянул в родные глаза, понимая, что именно с Тэхёном ему было необычайно хорошо и комфортно. Словно каждый раз альфа возвращался в любимый дом. — Спасибо, — Тэхён снова легко поцеловал альфу в губы, а потом вскочил с его колен, потому что на плите всё начало выходить из-под контроля. Ким поднялся следом, принимаясь сервировать стол. У них была традиция: раз в неделю они устраивали романтический ужин по всем правилам — со свечами и красным вином. Сегодня был как раз один из таких дней. — Как дела на работе? — спросил Тэхён, продолжая крутиться у плиты и что-то там помешивать. Чунмён ловко скрутил две декоративные салфетки в трубочки, кладя на белые большие тарелки, а потом расставил столовые приборы. — Скоро начнется сессия, — вздохнул Чунмён. — Буду днями слушать, как студенты заново изобретают колесо. Тэхён на это улыбнулся. Он прекрасно знал, как сильно Чунмёну нравится его работа, и всегда старался поддерживать альфу в этом. Семья мужчины не совсем разделяла его увлечение наукой, но Кима в свое время это совсем не остановило. Тэхён тоже был далек от науки, поэтому не понимал этой страсти в полной мере, но он принимал выбор своего альфы в любом случае. — Будешь ставить двойки, преподаватель Ким? — почти на ухо прошептал альфе Тэхён, подходя к нему со спины и обнимая за талию. Он прижался к широкой спине, цепляя зубами мочку уха Мёна. — Тэхён-а, если продолжишь в таком духе, то мы с тобой не поужинаем, — усмехнулся Чунмён, чувствуя, как по телу катится дрожь вслед за лёгкими касаниями рук парня к его груди. Тэхён на это игриво рассмеялся, оставляя чувственный поцелуй на шее мужчины. Они всё же уселись за стол, продолжали о чём-то болтать, когда у Чунмёна вновь зазвонил мобильник. Ким извинился, принимая вызов, так как звонил его старший брат. — Да, хён, здравствуй, — спокойно проговорил Чунмён, встречаясь взглядом с Тэхёном. На том конце слышался размеренный голос старшего, но омега всё равно не мог разобрать слов. Ким слушал брата внимательно, немного свел брови на переносице в своей излюбленной привычке. Тэ, глядя на эту картину, улыбнулся. Он знал и помнил все привычки в своем альфе, что было совсем не удивительно. Когда вырастаешь с кем-то, нельзя не знать его до мелочей. — Хорошо, Шивон, я тебя понял. Да, до встречи. Сонми и Бубликам привет. Чунмён улыбнулся в конце, видимо, услышав какую-то шутку от старшего, а потом скинул звонок. Мобильник оказался на столе, а Тэхён выжидательно смотрел на альфу. — Тэ, ты завтра свободен? — Сейчас скажу, — омега полез в телефон, очевидно, просматривать своё расписание. А уже через пару секунд вновь смотрел на Кима. — Да, свободен после обеда. С утра нужно будет съездить в студию, уладить пару вопросов, но это быстро. — Отлично, — улыбнулся Чунмён, отправляя в рот кусочек говядины. — Могу я занять твой вечер? — А в чем дело-то? У ШиШи что-то случилось? — в глазах Тэхёна читалось беспокойство. Чунмён улыбнулся, слыша это уже родное обращение омеги к его старшему брату. — Нет, у него всё в порядке. Ты ведь знаешь семью Бён? — Ты про владельцев корпорации Бён? — переспросил Тэхён. — Разве есть кто-то, кто их не знает? — Да, всё верно. Родители ведь давние с ними партнёры, дед был близким другом мужа Бён Мёнсу, хоть мы с ними не так часто общаемся сейчас. — Это я тоже знаю и помню, — кивнул омега. Чунмён даже не сомневался в том, что Тэхён будет в курсе всех тонкостей. Омега мог создавать впечатление человека, которого не интересуют подобные темы, но на деле он был очень умным и любознательным парнем, который неплохо разбирался в вопросах бизнеса и в этом обществе неприлично богатых и влиятельных людей. Надо сказать, он разбирался в этом даже лучше самого Чунмёна, который предпочитал все эти темы игнорировать и пропускать мимо ушей, оставляя это старшему брату. Его хён был действительно создан для подобного в отличие от самого Чунмёна, и надо сказать, Киму чертовски повезло, что Шивон родился первым, и все надежды, как на наследника, возлагались именно на него. Конечно, родители не один год пытались привлечь Чунмёна к семейному бизнесу, отец таскал его на стажировки, но в конце концов альфа настоял на своём, посвятив себя науке и преподаванию. Мечта отца и папы о том, что оба их сына приумножат и так огромную империю, были разбиты. Чунмён иногда просил прощения у Шивона, что взвалил всё это на его плечи, но брат всегда его успокаивал, говоря, что у каждого своя дорога. Да, Ким Чунмёну точно повезло с его хёном. — Так вот, внук Бён Мёнсу, Бён Бэкхён завтра собирается обручиться с Ким Чонином. Сыном одного из кандидатов в мэры, бизнесменом Ким Юнсоном. С ним родители тоже имеют какие-то связи, так что в семью пришло сразу несколько приглашений. Но так как папа и отец сейчас на отдыхе, они попросили меня и хёна пойти вместе. Будет некрасиво, если пойдет один только Шивон. Тэхён нисколько не был удивлен. Про этот новый союз золотой молодежи трубили уже все новостные издания, и вся страна была в ожидании. Омега начинал подумывать, что ажиотажа вокруг свадьбы принца Уильяма было в разы меньше, чем то, что происходило сейчас в интернете вокруг персон Бён Бэкхёна и Ким Чонина. — Поэтому сходишь со мной туда? Ты же знаешь, в одиночку я это всё точно не переживу, но отказать родителям и хёну не могу. Не так часто они меня теперь просят о подобном, — выдохнул Чунмён, а следом сделал глоток вина. Тэхён нежно улыбнулся, глядя на альфу. Ким и правда ненавидел все эти светские рауты и приторные улыбки, и когда ему приходилось куда-то выбираться, долгое время не мог смириться с этим. Но они жили не в обычном обществе, обязанные следовать некоторым правилам, независимо от того хотят они или нет. В конце концов, даже став преподавателем, который не лезет в бизнес, Чунмёну иногда приходилось выбираться в свет. — Мён-а, — Тэхён нашарил руку альфы на столе, а потом скрестил их пальцы в замок. — Конечно я пойду с тобой, не переживай, хорошо? Там не так страшно, как ты себе вечно воображаешь. — Я не переживаю, просто не вижу смысла во всех этих раутах, — вздохнул Чунмён. — Но спасибо, малыш. Ты самый лучший! — Я люблю тебя, поэтому не благодари меня за такие мелочи. Уже ночью, лёжа в постели, пока Тэхён спал, уткнувшись в плечо альфе, Чунмён вдруг резко проснулся. Альфа не понял причины того, почему он вообще открыл глаза, так как ему даже не снился никакой сон, однако, как бы он ни силился, заснуть обратно не получалось. Мужчина тяжело вздохнул, опуская взгляд на макушку с пушистыми волосами. Губы Чунмёна тронула улыбка, и альфа подумал, что во сне Тэхён ещё милее, чем обычно. Была в этом омеге какая-то детская непосредственность, которая манила к себе многих. Чунмён знал, что у парня всегда было много поклонников, но почему-то его сердце выбрало именно его, Ким Чунмёна. Альфа удивлялся этому, потому что ещё в юношеские годы он не видел в Тэ кого-то большего, чем друга и младшего брата. Однако со временем всё поменялось, и, оглядываясь назад, Чунмён задавался вопросом, в какой именно момент он почувствовал взаимность к омеге? Любовь, может быть. Ким не знал, как точно определить это чувство, ловя себя на мысли, что ему тридцать с лишним лет, а он все ещё не уверен, любовь ли это в том смысле, о котором все вокруг говорят. Конечно, он дорожил Тэхёном, был ему благодарен за много счастливых дней и ночей, но всё же… Это и была та самая любовь? Или Чунмён просто из той категории людей, которые только позволяли себя любить и не любили в ответ? Альфа понятия не имел. Все эти мысли явно не располагали ко сну, а только отбивали его. Чунмён вздохнул, а Тэхён вдруг перевернулся на другой бок, откатываясь от альфы во сне. Ким снова улыбнулся, замечая соблазнительные изгибы в полумраке комнаты. Тэхён был сексуален до невозможности даже во сне. Мужчина перевернулся, вытягивая с тумбочки телефон. Было полвторого ночи, а ему ещё завтра весь день и даже вечер нужно было быть полным сил. Палец сам скользнул по экрану, Чунмён начал бездумно листать соцсети. Внезапно попалась на глаза страничка их волонтерского движения в академии. Чунмён зашёл, увидев, что есть какие-то новые публикации. Он чувствовал некую заинтересованность и ответственность за этот проект с тех пор, как стал попечителем детского дома на Хакубо. Парочка уже известных Чунмёну объявлений, фотография нового, почти достроенного корпуса Ульсана были пролистаны мужчиной без особого энтузиазма. Физик уже собирался выходить, как на глаза попалась публикация со знакомым лицом. Студент Чжан, как идейный вдохновитель и создатель, был отмечен на общей фотографии со всеми остальными. Ким тыкнул на отметку его профиля. В Instagram у омеги было не так много публикаций, и это даже немного удивило Чунмёна. Для их века, чтобы молодой омега так мало публиковался в соцсетях, было действительно нонсенсом. У него почти не было никаких личных фотографий, и мужчина начинал догадываться, что это какой-то рабочий профиль Чжана. В шапке была ссылка на его Weibo, и Чунмён быстро по ней перешёл. Страница в этой соцсети казалась куда более обжитой. Ким начал листать фотографии, обнаружив несколько с Бэкхёном, родителями омеги, а ещё с каким-то альфой. Вероятно, они были друзьями, но Чунмён его никогда не видел. Возможно, он был даже не из Кореи. Далее была пара личных селфи омеги, и прямо в эту же секунду Исин загрузил новый пост. Чунмён словил удивление от неожиданности. Парень загрузил несколько фотографий с милым и огромным лабрадором, подписав на китайском. Скромные познания Чунмёна помогли всё же понять написанное, Исин, кажется, скучал по дому и какому-то Джеку. Очевидно, это была кличка животного. Пёс был невероятно милый, но его хозяин ещё милее. Чунмён поймал себя на этой мысли, а потом резко закрыл все вкладки, отложил телефон и скрестил пальцы в замок над одеялом. Что это вообще сейчас было? Почему он поспешил выйти из телефона, словно его двенадцатилетнего папа поймал за просмотром фильма для взрослых? Чунмён тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Какие только мысли не лезут в голову на ночь глядя. Альфа развернулся, притягивая к себе Тэхёна. Тонкая талия легко уместилась в одной его руке, а омега что-то пробурчал во сне, но снова прижался к его боку.       Чанёль был сильно удивлен звонком отца в обед. Он сегодня не был в клане, остался у себя в квартире и пытался думать, что он должен делать дальше. Документы, огромный компромат на Пак Донхвана, который он собирал в течение всех этих лет, были уже у судьи Чона, и теперь нужно было переходить к следующему этапу. Но прежде у Чанёля еще оставалась задача раскусить планы Донхвана до конца. Дядя совершенно точно что-то затевал, и эти его затеи были связаны с Ким Юнсоном и Бён Джунсо. Чанёль понимал, что упускает что-то очень важное, какую-то деталь, которая практически лежала на поверхности, но понятия не имел, в какую сторону должен двигаться. Оставалось надеяться, что либо брат Бэкхёна, либо Чонин что-то найдут, потому что сам Пак с этой задачей пока не справлялся. Альфа был очень обрадован тем фактом, что на его сторону встал кто-то вроде О Хёнсына, потому что ему Ёль доверял подсознательно и почему-то безоговорочно. Но тем не менее парень всё равно решил проверить слова Хёнсына про то, что он был адвокатом того парня, и его человек из архива суда сказал, что это правда так. Дело тридцатилетней давности должно было уже давно исчезнуть с полок архивов за истечением срока давности, если бы не одно но, за которое Чанёль и зацепился. В их уголовном кодексе групповое изнасилование с летальным исходом считалось особо тяжким преступлением, которое могло нести за собой наказание в виде пожизненного заключения. В этом случае вопрос о сроке давности решал непосредственно судья в ходе судебного процесса. И именно поэтому Чанёль кинулся искать того человека, который не побоится посадить Донхвана за решётку. Потому что, как бы там ни было, у его дяди очень длинные руки и большое влияние в этом мире. Однако если он сядет за насилие, а далее будут вскрываться и другие его подобные преступления, то даже зэки в тюрьме не поймут. Вряд ли он продолжит пользоваться тем же авторитетом, что и сейчас даже в преступном мире. Чанёль очень долго думал над всем этим, думал над своей участью и каждый раз понимал, что даже если он сядет вместе с Донхваном, это всё равно будет лучшим вариантом, чем позволять альфе и дальше продолжать зверствовать. Потому что руками Донхвана, прямо или косвенно, было загублено чертовски много жизней. Чанёль сначала не хотел ехать домой, потому что особо не любил там пребывать, но отец попросил его настоятельно, сказал, что случилось кое-что, о чём он должен сыну непременно рассказать. Именно тогда у парня внутри затянулся клубок беспокойства, и теперь раскрутить его можно было только поговорив с отцом и выяснив все причины происходящего. Поэтому альфа собрался и выехал из дома, по дороге получая смс от Бэкхёна. Они были на связи всё это время, но Пак всё равно безумно скучал. Казалось бы, у него не должно было оставаться времени для подобных мыслей, но это Бэкхён… Чанёль просто не может не думать о нём, даже когда спит. Карамель иногда слишком явно ощущалась вокруг парня, словно вот он протянет руку и коснётся стройного тела, прижмёт его ближе, укрывая в собственных объятиях от всего мира. Пак Чанёль так сильно скучал по Бён Бэкхёну, что иногда даже порывался поехать к нему, но останавливал себя в последние секунды. Ведь он был так близок к осуществлению своего плана, еще чуть-чуть, и нельзя было дать эмоциям взять вверх. Нужно потерпеть месяц, чтобы у них впереди была целая жизнь. По крайней мере, Чану очень хотелось верить, что эта самая жизнь у них будет. В альфе удивительно хорошо умещалось осознание того, что он может сесть за решетку вместе с Донхваном и полная уверенность в том, что Бэкхён однажды будет его полностью. Уверенность в том, что в одно утро они проснутся в одной постели, между ними не будет ссор, недосказанности, страха и их родителей. Ничего не будет, кроме любви и ласки, по которой так сильно изголодалось сердце Чанёля. Парень приехал домой быстро, потому что дороги были относительно разгружены. Он не стал заезжать во двор, потому что не собирался оставаться на ночь, и открыл ворота своим ключом. У Пак Чанмина в доме почти не было охраны, хотя Донхван частенько ругал его за это. Отец просто игнорировал все слова младшего брата, впрочем, как и весь клан. Иногда Чанёль не понимал, что именно творится в голове его родителя. Альфа ясно осознавал к двадцати годам, что не знает старшего, не знает, какой он на самом деле человек и какие тайны хранит. Чанёль мог лишь догадываться и строить какие-то образы в голове. Иногда Пак задавался вопросом, любит ли он отца, и несмотря на годы молчания и отдаленности, он осознавал, что да, любит. Парень был привязан к старшему Паку, так или иначе мечтая, чтобы отец был к нему внимательнее хоть чуточку. Чтобы он больше проводил времени с ним, чтобы больше интересовался делами Чанёля. С возрастом это желание притупилось многими другими вещами, но так или иначе, факт оставался фактом. Пак Чанёль всегда был жаден до отцовской любви, ощущая ее острую нехватку даже сейчас, когда, казалось бы, стал сам уже взрослым и самостоятельным мужчиной. Он решал проблемы клана, разбираясь с отморозками разного рода, являясь сам одним из них практически, но иногда думал о том, что сейчас был бы не против провести время с отцом. Просто посмотреть с ним фильм, может быть, или сделать что-то ещё, что обычно делают сыновья с отцами. Чанёль точно не знал, но вот Сехун частенько ездил со своим кататься на лошадях, а еще дядя О учил его драться, бриться, водить машину. У Ёля все складывалось странно, чему-то его учил отец в самом ещё детстве, а в подростковые годы парень полностью попал под влияние Донхвана. Альфа взглянул на фасад дома, понимая, что как ни крути, а тут прошло его детство. В этом месте было много воспоминаний, и были среди них хорошие тоже, но всё же Чанёль почему-то не мог назвать это место родным домом. Ёль усмехнулся, только сейчас осознавая одну вещь. Он вообще не знал, где его дом. Семейное поместье было страшным местом, такой дом нельзя было называть «домом» в привычном понимании этого слова. Чан не любил там оставаться, но ему приходилось проводить там много времени. А в доме отца Чанёль просто не чувствовал какого-то тепла и уюта, и потому так всегда любил ходить к их соседям, к семейству О, где этот уют и тепло чувствовались всегда. Когда парень вырос, он начал понимать, что дело было в папе Сехуна. Именно он был тем источником тепла и уюта, готовый согревать не только своих детей, но даже Чанёля. Дома у самого Пака папы не было, потому казалось, что и дома нет. Наверное, именно по этой причине Чанёль купил себе отдельную квартиру, стремясь обустроить её в будущем и почти никого и никогда туда не приводил. Каспер был, когда они её покупали вместе, потом первым туда пришел Бэкхён. И честно говоря, Чанёль именно так и хотел. Он готов был открывать эту свою часть только омеге. — Младший господин, — на пороге появился омега, который помогал отцу с домашними делами. — Добро пожаловать домой. — Здравствуйте, — Чанёль едва поклонился, улыбаясь мужчине кончиками губ. — Отец дома? — Да, он сейчас работает. Сказал, что скоро выйдет к ужину. — Хорошо, — кивнул Чанёль. Почему-то сейчас, когда он переступил порог дома, альфа успокоился. Словно не он мчался сюда на всех парах, думая о том, что же такого с отцом произошло. Поэтому Ёль спокойно поднялся к себе в комнату, снял верхнюю одежду и улегся на кровать. С детства в его голове стояла установка о том, что когда отец работает, его нельзя беспокоить, поэтому Чанёль не спешил к родителю. Он просто подождёт. Если старший Пак сказал, что выйдет к ужину, значит он выйдет. Что ни говори, а была у его дяди и отца общая черта, даже несколько из них. И одна из них — это непробиваемая дисциплина. Всё же дедушка воспитывал их обоих очень строго, и насколько Чанёль знал по обрывочным рассказам и редким упоминаниям Донхвана, на роль следующего главы клана поначалу готовили именно отца Чанёля как старшего сына. Но потом Чанмин вышел из клана, поссорился с дедушкой, и Донхвану пришлось брать всё в свои руки. Именно так всегда говорил дядя, и, учитывая поведение и очень редкие высказывания отца, у Чана сомневаться в словах Донхвана причин не было. Чанёль понятия не имел, сколько пролежал на кровати, но вдруг услышал стук в двери комнаты. Он привстал на локтях, разрешая стучащему войти, и удивленно замер, потому что в проеме показалась голова отца. Этот вечер становился удивительнее с каждым часом. — Отец? — Привет, Чанёль, — спокойно произнес старший. — Почему не зашел ко мне сразу? Если бы персонал не предупредил, я бы даже не узнал. Чанёль теперь сел на кровати, удивленный этим вопросом. — Я… Ты же не любишь, когда тебя дёргают за работой. Мне сказали, что ты выйдешь к ужину. — Правда? — немного удивленно спросил Чанмин, словно не он всегда дёргался, когда его отвлекали от бесконечных историй болезни и монографий. — В любом случае, ужин и правда готов. Пойдём! Чанёль кивнул отцу, забирая с тумбочки свой мобильник, вышел вслед за старшим. Они вместе спустились в столовую, где уселись за небольшим столом. Его отец был любителем минимализма и простоты, чем сильно отличался от Донхвана с его тягой к роскоши и помпезности. Чану было немного удивительно, потому что он уже даже не мог вспомнить, когда в последний раз вот так ужинал с отцом вдвоем. Сердце от чего-то билось совсем быстро, но парень старался взять себя в руки. Что вообще сегодня с ним происходит? — Как твои дела, Чанёль? Мы давно не виделись. — Всё, — Чанёль прервался, потому что ощутил, как голос сел. — Всё хорошо, отец. — Точно? — взгляд Чанмина оторвался от блюда перед ним, пронизывая Чанёля. У Чана от этого взгляда мурашки поползли по спине, что было в новинку. Его отец, конечно, умел смотреть очень строго, но такого чувства, как сейчас, младший ещё никогда не испытывал. — Да, всё правда хорошо. Почему ты вообще решил спросить? Чанмин ничего на это не ответил, отрезая кусок от мяса перед собой и отправляя его в рот. Он молчит какое-то время, делает глоток из стакана с соком, а потом снова поднимает на младшего альфу взгляд. Чанёль действительно вырос, и Чанмин так ясно осознает это прямо сейчас. Он так же осознает, что упустил так много всего в общении с сыном, и сейчас между ними была огромная пропасть в целые годы взросления парня, которые будет чертовски сложно перепрыгнуть. Чанмин ненавидел себя за трусость и слабость, возможно, окажись он в чём-то куда более сильным человеком, то не было бы сейчас всего этого между ними. Может быть, они жили бы другими жизнями. — Как Донхван? Клан? Чанёлю совсем уже не нравились эти вопросы отца. Он сильнее сжал в руках вилку, но решил, что пока не стоит подавать виду. Потому спокойно пожал плечами. — Дядя, как и всегда, в полном порядке. А про клан, отец, я тебе ничего сказать не могу. Ты ведь в нём не состоишь, — едва улыбнулся Чанёль, замечая, как что-то недоброе блеснуло во взгляде отца на доли секунды. Неприятные мурашки вновь забегали по затылку. Чан словил себя на том, что прямо сейчас он будто говорит с другим отцом. Возможно, парню только так казалось, но он не мог избавиться от ощущения, что в Пак Чанмине что-то изменилось. — И то верно, — усмехнулся отец. — Мне пришло приглашение на помолвку Бён Бэкхёна и Ким Чонина. Донхван позвонил, попросил прийти. Сказал, что ты тоже там будешь. Не просветишь, почему это событие так важно для Донхвана? Чанёль попытался собраться. Нельзя было выдавать отцу истинных причин, хотя бы потому что он не должен быть вмешан в дела Чанёля и клана. Когда всё начнет рушиться, отец не должен пострадать, потому что несмотря на всё, он никогда не был плохим человеком. — Они оба учатся со мной в академии. Чонин мой сосед по комнате, а ещё он сын будущего мэра — Ким Юнсона. Не знаю, знаком ли ты с ним, но дядя, кажется, да. Бён Бэкхён — внук Бён Мёнсу, владельца корпорации Бён. Тут, наверное, и объяснять нечего даже тебе. Так что туда стечётся вся элита Сеула, дядя говорит, что семье Пак такое пропускать тоже нельзя. — Бён Бэкхён? — переспросил Чанмин, снова делая глоток из своего стакана, а потом скрестил пальцы в замок над столом, глядя сыну в глаза. — Знакомое имя. Чанёль опустил взгляд, делая вид, что увлечен своей едой. В столовой повисла тишина, в которой Пак Чанмин явно ждал пояснений от сына. Дело в том, что та история с Бэкхёном дошла и до ушей отца на первом курсе. Тогда старший никак это не прокомментировал, лишь сказал Донхвану, чтобы тот оставил младшего в покое. Какая разница, кем увлекается семнадцатилетний мальчишка. — Раз знакомое, зачем спрашиваешь, — пробурчал Чанёль, не выдержав этой тишины. — Разве ты не был в него влюблён? — всё же спросил Чанмин. — Был, наверное, не знаю, — спокойно пожал плечами парень, вновь поднимая на старшего взгляд. — Но понял, что он такой же, как и остальные омеги. Ему удобнее выйти за Чонина, я не стану этому мешать. У меня другие цели. Чанёлю приходилось говорить словами, которые вливал ему в уши Донхван. Ему просто не хотелось, чтобы отец что-то узнал, не то чтобы альфа не доверял ему, просто хотел обезопасить от расспросов Донхвана. — Какие цели, если не секрет? — в голосе Чанмина слышались нотки стали. Чанёль был снова удивлен. — Отец, почему ты вообще спрашиваешь? — не выдержал Чанёль, откладывая приборы на тарелку и вскакивая с места. — С каких пор тебе это интересно? Интересна моя жизнь? В столовой снова повисла тишина. Чанёль сорвался, и оба альфы прямо сейчас осознавали, что не умеют говорить друг с другом. Абсолютно не понимают, какие слова использовать. — Чанёль, — Чанмин говорил ровным тоном. — Я сегодня говорил с О Хёнсыном. На этой фразе у младшего альфы внутри всё замерло. Сердце пропустило, казалось, не один, а сразу несколько ударов. Он неверяще смотрел на отца, надеясь, что ошибается в своих догадках. Но всё было довольно очевидно. Дядя О ведь так и не дал ему слово, что не расскажет отцу, вероятно потому что собирался сделать это изначально. Только вот Чанёль не понимал, зачем это было нужно О, Чан ведь ясно ему объяснил все причины, почему отец не должен ничего знать. — Что? — всё же переспросил парень, словно сейчас ответ отца поменяется. — Я говорил с О Хёнсыном, Чанёль. И он мне всё рассказал. — Рассказал что? — Пак и сам не понимал, зачем продолжает играть в дурачка. Но это, кажется, была его защитная реакция. Так учил его действовать Донхван, если вдруг тебе начинают задавать неудобные вопросы и приперать к стенке. Это был почти инстинкт Чанёля. — Сядь, Пак Чанёль. Сегодня нам предстоит долгий разговор. В голосе отца, в его тоне и взгляде не было ничего из того, что ранее замечал в родителе парень. Сейчас он был словно другой человек, говорил по-другому и смотрел тоже. У Чана снова холодок побежал по всему телу, он съёжился под этим взглядом, и несмотря на то, что совсем не хотел каких-то разговоров, он всё равно сделал то, что ему сказали. Сел на место. Чанмин молчал пару секунд, испытывая терпение сына, но потом всё же поднял на него взгляд. — Ты правда хочешь разрушить клан? Чанёль не знал, как быть. Он совсем не планировал, что отец может что-то узнать. Парень лишь беспомощно смотрел на старшего, желая открутить всё назад. Его родитель не должен был ни о чём узнать, не должен был быть вмешан во всё это. — А ты действительно хочешь знать ответ на этот вопрос? В глазах сына альфа впервые увидел нечто такое, чего не замечал раньше. Полную осознанность своих действий и поступков. Чанёль именно в эту секунду выглядел взрослым и осознающим абсолютно всё. — От тебя я хочу слышать только правду, сын. Начиная с этой минуты между нами больше не должно быть секретов и недосказанностей. Младший альфа вдруг громко рассмеялся на этих словах отца. Чанмин не видел и тени улыбки в его глазах, а смех звучал слишком неестественно. От этого сердце мужчины забилось так сильно, потому что теперь Чанёль был похож на Донхвана ещё больше, чем обычно. Эта манера, этот безумный смех и взгляд, он был вылитой копией его младшего брата. Альфа крепче сжал край стола. — Отец, ты оставил меня, — Чанёль успокоился так же неестественно быстро, как начал смеяться. Он придвинулся ближе к отцу. — Ты столько лет не говорил со мной, не интересовался мной, а теперь хочешь правды? Да я даже не знаю, какой ты человек, Пак Чанмин. Какую правду ты хочешь? Мужчина знал, что рано или поздно в этой жизни он услышит нечто подобное от своего сына. В глубине души Чанмин точно это знал, на протяжении всех этих лет он был трусом и слабаком, что не мог найти в себе силы, чтобы что-то изменить. Чанмин разрушил очень многое своими руками, и он бы рад обвинять во всем своего братца, да только прекрасно понимал, что даже там, где можно было жить по-другому, он сам всё упустил. Буквально закрыл глаза и спрятался в своем мире, игнорируя всё то, что происходило снаружи. И Донхван умело воспользовался этой слабостью брата, чтобы забрать у него последнее самое дорогое, а именно, — его единственного сына. — Прости, — выдохнул альфа, прикрывая глаза. — Я правда не хотел, чтобы всё получилось между нами вот так. Чанёль оторопел. Он совсем не ожидал, что услышит нечто подобное. Отец никогда, никогда за все эти годы не говорил с ним вот так. Пак просто не понимал, что же такого произошло, что он сейчас не узнает собственного родителя. Или, может, дело в том, что Чанёль вообще никакого Пак Чанмина не знает. Прямо сейчас он впервые знакомится со своим отцом. — Прости? — усмехнулся Чанёль. — Думаешь, так просто всё решится, отец? Я чуть было не стал таким, как он. Понимаешь? Ты ведь видел это всё, не так ли? Почему? Почему ты позволял ему промывать мне мозги? Чанмин чувствовал, что не справляется. Боль, которую он так долго прятал и зарывал поглубже в сердце, прямо сейчас вырывалась на свободу, разрушая каждую его клеточку. Но самое тяжёлое было впереди. — Потому что твой отец слабак, который не смог вовремя распознать, кем является его семья. И я не смог вовремя тебя оградить от него, когда я очнулся, было уже поздно. Ты совсем не доверял мне и был так сильно привязан к Донхвану. Чанёль прикрыл глаза. Что же такого могло произойти в его семье, что каждый из двух братьев Пак считал жертвой себя? — Кем был мой папа? — Чанёль наконец задал этот вопрос. Даже не надеясь, что получит ответ, он всё же его озвучил. Потому что последний раз спрашивал у родителя нечто подобное только в детстве. Уже восьмилетний Чанёлли понял, что больше такие глупые вопросы задавать не стоит. Папа его бросил, а значит, не достоин обсуждений. — Моей первой и единственной любовью на этом свете, Ёлли. Сердце так быстро застучало в груди от этих слов, что Чанёль схватился за край стола. Он удивлённо смотрел на отца, которого будто подменили. — Что? Что ты сказал? — Чанёль, ответь мне на один вопрос, и следом я отвечу абсолютно на все твои вопросы. Только ответь мне на мой вопрос. Младший альфа сейчас соображал очень медленно, потому что голова гудела и была словно в тумане, но он кивнул. Надежда, что он узнает правду о папе была слишком сильной, ради этого Чанёль был готов почти на всё. — Почему ты хочешь уничтожить клан? Чанёль долго молчал, не зная, какую именно из всех причин назвать отцу. Однако он всё же поднял на него уверенный взгляд и твёрдо произнес. — Потому что я больше не хочу смотреть на зверства дяди. И я хочу быть с тем, кого люблю я. На этих словах на губах Пак Чанмина расцвела улыбка, и в ней было столько облегчения, что Чанёль не мог не заметить. Взгляд отца смягчился, плечи вдруг опустились, альфа опустил и голову. Младший Пак совсем не понимал, что происходит, однако нужно было ковать железо, пока горячо. — Расскажи, отец, прошу тебя. Расскажи про него хоть что-нибудь, — Чанёль не узнавал собственный голос, который будто звучал со стороны. Он выжидающе и с надеждой смотрел на старшего, который поднял голову, откидываясь на спинку стула. — Знаешь, почему Хёнсын пришел ко мне и рассказал обо всём? — Потому что дядя О волнуется обо мне? Не знаю, я просил его не говорить тебе ничего, но он меня не послушал. — Он волнуется за тебя, Чанёль, но всё же, не знай Хёнсын чуть больше о нашей семье, он бы не пришел и послушал тебя. — Что? О чём ты говоришь? — Настоящую правду о твоем папе знали на этом свете только три человека. Я, Донхван и Ким Сонджэ. Хёнсын знает в общих чертах, только потому что имел отношение к этой истории косвенно, и мы с ним всегда неплохо ладили. Поэтому он и пришёл ко мне. У Чанёля внутри всё похолодело. — Ким Сонджэ? Отец Каспера, то есть, Тэу? Он тут при чём? — Чанёль уже совершено ничего не понимал. Какое вообще отношение все эти люди имели к его папе? К его семье? Пак встряхнул головой, вновь глядя на отца, пытался найти в глазах старшего ответ на свой вопрос. — Не молчи, отец! Чанмин прикрыл глаза. Если бы Чанёль не был так потерян сейчас, увлечённый своими хаотичными мыслями, он бы заметил, что его отцу неимоверно тяжело даётся каждое слово. Однако Пак Чанмин себя заставлял, потому что время действительно пришло, и сын должен был узнать правду обо всём, что случилось ещё до его рождения. — Чтобы ты понял всё в полной мере, Чанёль, мне придётся начать издалека. А именно из нашего с Донхваном детства. Чанёль пытался успокоиться. Ему не хотелось слушать всё это, ему было страшно, что он снова упустит шанс узнать о папе больше. Однако он всё же сжал челюсти покрепче и продолжал смотреть на отца. — Наш отец, твой дедушка, был человеком жёстким и жестоким. Наша мать покончила жизнь самоубийством, и, честно говоря, мы с братом по сей день не знаем всей правды. Я помню её совсем плохо, а ещё я помню, как отец бил её. Видимо, тяга к насилию у нас в крови. В любом случае, мама умерла, и мы с Донхваном остались на попечение отца, который никогда с нами особо не церемонился, — усмехнулся Чанмин. А Чанёль не то чтобы сильно удивился. Он интуитивно и по редким рассказам понимал, что дедушка был именно таким. Так что тот факт, что бабушка вполне могла умереть от его руки, никак не удивлял Чанёля. А отец тем временем продолжал свой рассказ. — Клан Пак тогда ещё не был таким большим и влиятельным, как сейчас. Поэтому отец делал всё, чтобы взобраться на вершину этого мира. Он соглашался на любые грязные дела в попытках прибрать к рукам как можно больше денег, как можно больше власти. А нас с Донхваном он готовил и тренировал к тому, что мы тоже однажды станем частью Клана. Точнее, я его возглавлю, а Донхван будет моим единственным доверенным лицом в этом мире. Отец частенько говорил, что никому нельзя верить, кроме семьи. Эти слова буквально эхом отдавались в голове Чанёля, только произнесённые голосом Донхвана. Видимо, альфа вливал ему всё то же самое, что когда-то слышал от своего отца. — В семнадцать лет я выстрелил в человека и ранил его. Он выжил, но это навсегда осталось в моей памяти. Я осознал, что не хочу заниматься чем-то подобным всю оставшуюся жизнь. Я сказал об этом отцу, и меня не поняли. Чанмин усмехнулся, а Чанёль поражено застыл. Он, конечно, знал, что дядя и отец вместе обучались драться и так далее, но всё же Ёль никак не представлял себе отца с пистолетом в руках, стреляющим в живого человека. — Что сделал дедушка? — охрипшим голосом спросил Чанёль. Чанмин на это едва усмехнулся, его взгляд остекленел. — Он вывел меня и Донхвана поздней ночью во двор поместья. У нас с братом с детства были собаки, две овчарки, подаренные нам другом отца. Они росли с нами, и я, и Донхван были сильно привязаны к этим животным. Они чувствовали нас, мы — их. У Чанёля волосы на затылке зашевелились, потому что он начинал понимать, чем кончилась та ночь. — Он вложил в наши руки пистолеты и сказал выстрелить в собак. Я отказался, а Донхван в растерянности смотрел на это всё, потому что тогда он был зелёным четырнадцатилетним пацаном. Он тогда не был тем Пак Донхваном, которого ты знаешь. Твой дядя был обычным ребёнком, который любил свою собаку, радовался вкусной еде и не отобрал ни одну невинную жизнь. Отец ударил меня, Донхван в ужасе смотрел на это всё. Отец снова меня ударил. Ты ведь знаешь, по правилам Клана мы не можем сопротивляться, если старший нас наказывает. Поэтому я ничего не делал, потому что тогда я всё ещё верил в клан, думая, что происходящее нормально и так и должно быть. В моём сердце только-только расцветало недоверие к собственному отцу. До этого дня твой дядя никогда не видел, что отец может быть таким. С ним он был куда ласковее, чем со мной, ведь Донхван был ещё ребёнком. Хотя ласка тоже была относительна в его случае. Чанёль чувствовал, что неимоверно сейчас напряжен. — В общем, Донхван тогда был сильно шокирован, увидев отца таким. Он просил перестать бить меня, а я умолял отца сказать твоему дяде уйти, но он был неумолим. Вот так он воспитывал, он считал, что чем больше мы будем смотреть на жестокость, насилие, применяемое к самым своим близким, тем крепче будет наш стержень. Это была его правда, в которую он искренне верил. Донхван взмолился, чтобы отец отпустил меня и собак, и тогда твой дедушка придумал два варианта. Либо он продолжит бить меня, либо Донхвану придётся застрелить его пса. Чанёль даже подумать не мог, что родной отец может делать нечто подобное со своими детьми. Неужели в нём ничего не шевелилось? Неужели его дядя и отец действительно проходили через подобное? — Как ты понял, Донхван всё же выстрелил в свою собаку. А следом и мне пришлось выстрелить в свою. С того дня больше ничего не было прежним в нашем с Донхваном мире. Чанёль прикрыл глаза. Так это и была точка невозврата, после которой у дяди окончательно слетели шестерёнки в голове? Или это просто стало спусковым крючком для всей той наследственности, что есть в них всех? Как оказалось, и в его отце тоже, и в самом Чанёле, конечно же. — Время шло, я всё же поступил в медицинский, разругался с отцом окончательно и ушёл из дома. Меня находили, возвращали обратно, избивали, но я уходил всё равно. Донхван же пытался меня уговорить остаться в клане и не бросать его одного, я говорил ему идти со мной. Мы совершенно перестали ладить. Я никак не мог ему объяснить, что принципы отца ложные, что все дела Клана неправильные. К тому времени отец уже перевернул мировоззрение твоего дяди полностью. В итоге, когда мне было двадцать лет, а Донхвану семнадцать, отец решил, что передаст клан именно ему. А я списываюсь со счетов и частью семьи больше не являюсь. Он официально от меня отказался. Я не сильно расстроился, потому что с этого момента мог жить так, как хотел. Без клана, без страха. Отец не давал мне денег, но меня и это не расстраивало. Подработок хватало на еду, жил я в общаге и иногда встречался с Донхваном, который изменился очень резко. Стал довольно высокомерен, не видел никаких берегов и к своим девятнадцати уже решал многие дела отца. В клане ему подчинялись почти так же, как и отцу. Говорили, что он тот ещё отморозок. На этих словах Чанёль действительно понял, почему все вокруг так часто говорили, что он копия Донхвана. И почему сам Донхван хвалился тем, что знает племянника как свои пять пальцев. Ёль действительно почти повторил судьбу дяди, но вовремя опомнился. — Позднее Донхван рассорился по какой-то причине с отцом, я до сих пор не знаю, что именно это было, но догадываюсь, что в деле был замешан омега. Не уверен, любил кого-то мой брат когда-то, но он совершенно точно не был тем, кем стал сейчас, с самого начала. В общем, Донхвана нехило так поломал конфликт с отцом, и он в буквальном смысле слетел с катушек. Днями пропадал в борделях, бухал, ширялся наркотой, сходил с ума. Всё вышло из-под контроля настолько, что ко мне приехал отец и попросил поговорить с ним. Вот настолько пришёл в отчаяние мой всегда уверенный отец, в страхе, что потеряет своего лучшего наследника, — горькая усмешка вновь расцвела на губах Чанмина. — Я согласился поговорить с братом, в глубине души всё ещё таил надежду, что смогу уговорить его уйти из клана. Я отчаянно хотел спасти Донхвана, но между нами уже было так много ссор и недосказанности, так много непонимания и различий, что я просто не находил слов для его убеждения. Мы подрались, Донхван сказал, что я больше могу не называть его братом. План отца не сработал, уговорить младшего сына у старшего не получилось. На этих словах Чанмин замолчал. Им обоим требовалась эта пауза, потому что один погрузился в одни из самых неприятных воспоминаний в жизни, а другой просто пытался всю эту информацию переварить. — Ему было двадцать с небольшим, когда он впервые изнасиловал того омегу, дело которого ты нашёл, Чанёль. Я узнал обо всём от отца, который зачастил ко мне с просьбами повлиять на Донхвана, сам он абсолютно не справлялся. Брату стало плевать на всё, и отец не успевал за ним подчищать. Я был в ужасе, когда узнал подробности дела, но разве я мог засадить родного брата за решётку? — усмехнулся Чанмин. — Я всё ещё лелеял надежду, что смогу его изменить. После того дела, которое отец замял при помощи своих связей и огромной кучи денег, Донхвана практически заперли дома. Он и сам был не в себе, замкнулся и ни с кем не говорил. Я пытался с ним поговорить, но оба раза мы просто с ним подрались. Донхван молча нападал. В итоге я сдался и ушёл, а отец продолжал что-то там делать и в чём-то его убеждать. Видимо, в голове брата что-то щёлкнуло, и он вроде бы пришёл в себя. Время шло, я продолжал работать, твой дядя укреплял клан. Отец начал сдавать в последние годы, у него обнаружилась онкология, и он умер. Донхван встал во главе клана, а мне предложил вновь помириться на похоронах отца. Я согласился, потому что не видел причин враждовать с младшим братом, надеялся, что Донхван и правда изменился в чём-то, стал взрослее, мудрее. Я сильно ошибался, но тогда даже не представлял насколько. Я условился, что ничего не хочу знать о делах Клана, никогда не стану во всём этом участвовать, Донхван согласился на это тоже. Мне было тридцать один, и я работал в больнице, будучи ещё совсем зелёным, когда встретил твоего папу. У Чанёля дыхание сперло. Он сильнее вцепился в край стола, очень надеясь, что отец не прекратит говорить. Парню просто не верилось, что прямо сейчас он всё узнает. Тайны, которые от него хранили всю жизнь, прямо сейчас будут раскрыты. — Он был моим пациентом. Попал в больницу с острым аппендицитом. Это было время, когда на меня скидывали абсолютно все операции, особенно такие, как эта. Я делал всё и не жаловался. Поэтому твоего папу прооперировал тоже я. Неделю в больнице он провёл тоже со мной, так как я был его лечащим врачом. Через неделю я понял, что влюбился в него по уши и что не хочу видеть рядом с собой никого другого. Младший Пак просто не верил, что слышит это всё наяву. Отец действительно рассказывал о папе, хоть слова и давались ему с заметным трудом, но в его голосе было столько нежности даже сейчас, что у Чанёля в груди защемило. Он в отце сейчас слышал себя, когда думал или говорил о Бэкхёне. — Как? Как его звали, отец? — Чанёль посмотрел на Чанмина полными слёз глазами, замечая его горькую улыбку. — Сон Ёль. Твоё имя — это соединение двух иероглифов наших с ним имён, сын. Чанёлю было двадцать лет, и он считал себя очень взрослым мужчиной, который никогда не плачет. Тем более не плачет из-за подобных сантиментов, но прямо сейчас комок подкатил к горлу. Значит, его родители любили друг друга? И может быть, папа не бросал его? Эта надежда моментально расцвела в большом сердце альфы, опутывая его. — А он? — дрожащим голосом спросил Чанёль, глядя в глаза отца, который тоже был не в себе. — Он тебя любил, отец? — Да, — улыбнулся кончиками губ мужчина. — Я предложил ему встречаться почти сразу, он согласился. И всё закрутилось очень быстро. Нам было хорошо вдвоём, мы провели самый лучший год в нашей жизни, вероятно, если ты любишь того мальчика, Чанёль, ты понимаешь, о чём я сейчас говорю. Любить больно, но это всё ещё самое прекрасное чувство на свете. — Что с ним случилось? Он… Вы ведь не были женаты, да? — Не были, — выдохнул Чанмин, отводя от парня взгляд. — Мы встречались год, после чего оказалось, что Сон Ёль беременный. Я решился и сделал ему предложение, потому что я правда не видел причин тянуть. Из-за предложения мне пришлось неизбежно познакомить Сон Ёля с Донхваном. К этому времени он уже знал всю правду о нашей семье, я сам ему рассказал. Не в подробностях, конечно, вряд ли такое можно рассказать любимому омеге в подробностях, но Сон Ёль представлял, с чем столкнулся. Я рассказал ему ещё в начале отношений, так что он не был связан со мной, только потому что в нашей жизни появился ты. Некоторое время я отговаривал его, но наша связь была сильнее. В итоге перед самой свадьбой я познакомил его с Донхваном. Если бы я тогда знал то, что знаю сейчас, то мой брат и твой папа никогда бы не встретились. Я бы сделал всё, абсолютно всё, чтобы уберечь его от твоего дяди, но… Я тогда ничего не понимал. Их первая встреча прошла странно. Донхван вёл себя странно, Сон Ёль тоже. Я не придавал этому значения, потому что ничего не знал. Чанёль понимал, что сердце бьётся невероятно быстро. Казалось, ещё чуть-чуть — и Чанёль начнёт задыхаться. Он невольно расстегнул первые пуговицы своей рубашки. — Наша свадьба так и не состоялась, потому что Донхван сказал, что у Клана сейчас назрела большая война с группировками с северной части страны. И это будет небезопасно. Он обещал уладить всё в ближайшее время, а пока предложил нам с Сон Ёлем не высовываться. Я понимал, что в его словах есть здравый смысл. Это был конец двадцатого века, и, честно говоря, эти годы во всём мире были беспокойны. Никто бы в этой стране не удивился, если бы враги Клана ворвались на церемонию и в упор расстреляли меня и твоего папу с тобой. Так что я решил, что и правда стоит всё отложить. Война Донхвана продолжалась год. За это время, у нас с Сон Ёлем появился ты, и забота о свадьбе отошла на второй план. По сути, мы и не особо были на этом зациклены, куда были важнее наши чувства и отношения. Я был счастлив, когда купил этот дом, когда возвращался в него, когда меня встречал твой папа с тобой на руках. Чанёлю просто не верилось. Ему искренне не верилось в то, что когда-то в этом доме и правда жил его папа. Не верилось, что он носил маленького Чанёля на руках, целовал и прижимал к собственной груди, даря любовь. Парень просто не думал, что речь действительно о нём самом, о его папе, его отце. Слёзы невольно навернулись на глаза. — Это правда, отец? — прохрипел Чанёль. Ещё сегодня утром он не был готов услышать нечто подобное. Его мелко трясло сейчас, но, кажется, главное ещё было впереди. — Да, Чанёлли, это абсолютная правда. Твой папа всегда был рядом, пока мог. И он любил тебя, как мог, всем своим сердцем. Младший Пак прижал ладонь туда, где сердце билось о рёбра, намереваясь выскочить. Воздуха не хватало, и Чанмин тут же подтолкнул к сыну стакан воды, сжимая его плечо. — Тише, Чан, успокойся, — тихо, но спокойно проговорил отец. — Это ещё не вся история. Выпей воды. Чанёль пытался взять себя в руки. Он прикрыл глаза, заглатывая больше воздуха, а потом залпом осушил стакан. Посуда вернулась на стол, а Чанмин сел обратно на своё место. Они снова молчали, потому что младшему альфе явно требовалось время, чтобы переварить это всё. А Чанмин думал над тем, как рассказать, что было дальше. Возможно, после его слов Чанёль больше не захочет называть его отцом, и Чанмин его поймёт. Однако он всё равно должен узнать правду. — Что? Что было потом? — Чанёль теперь говорил в разы спокойнее, вытирая слёзы со щеки. — Враги Клана его убили? Что случилось? Отец. — Нет, не враги клана. В один вечер я вернулся домой достаточно рано, потому что у нас с Сон Ёлем была годовщина. В доме была тишина, у нас тогда не было штата охраны или персонала. Я был удивлён, потому что обычно твой папа всегда встречал меня, а тут… Словно никого не было дома. Я оббежал весь первый этаж и услышал твой плач. Мне стало не по себе, я направился в твою детскую и увидел то, что разделило мою жизнь надвое. Раз и навсегда. Чанмин замолчал, прикрывая глаза. Сердце Чанёля билось теперь в глотке, подсознательно он понимал, что было дальше, но ему всё же нужно было услышать точно. Знать причину. Знать обстоятельства. — Отец, — парень сжал кулаки, поднимая на мужчину взгляд. — Не молчи, умоляю. — Твой папа был мёртв. Ни пульса, ни дыхания. Ты лежал в кроватке и плакал, а его тело даже успело окоченеть. Я был в ужасе, совсем не соображал. Вскрытие показало отравление препаратами, он покончил жизнь самоубийством. Чанёль был удивлён так сильно. Разве у его папы были причины для такого шага? Разве в его жизни произошло что-то, что заставило его покинуть этот мир, оставив маленького сына и любимого альфу? Отец не всё ему рассказал? — Мне отдали записку. Точнее, его письмо, которое он написал перед смертью, где-то спустя неделю. Почерк принадлежал ему, на бумаге был его запах, сомнений в том, что это его, не было. Письмо нашли в твоей кроватке, в тот вечер я на него никакого внимания не обратил. — Почему? Почему он это сделал? — В письме он написал, что ему очень жаль, но он больше не может меня обманывать. Он сказал, что его план был придуман очень давно. Сон Ёль планировал отомстить семье Пак, и я был лишь орудием в его руках, чтобы подобраться ближе. — Что? — у Чанёля голова шла кругом. Он зарылся пальцами в волосы, совершенно теряясь во всей этой истории. — Какая месть, отец? За что? — Твой папа был старшим братом омеги судьи Чона. Того самого Минджэ. Он хотел убить всех нас, но в первую очередь, Донхвана. Через меня он пытался подобраться к Донхвану, и в письме было написано, что они переспали один раз, но мой благородный брат пресёк поползновения Сон Ёля в его сторону, потому что он омега его брата. В итоге Сон Ёль покончил жизнь самоубийством, потому что больше не мог выносить этого давления, не хотел воспитывать моего ребёнка, которого не планировал, и довести свой план до конца он тоже не имел сил. Он просил прощения за все эти годы, и просто решил умереть. Чанёль был в ужасе. Волосы на голове зашевелились, и он резко дёрнулся, едва не сбивая стол с места. Просто невозможно. Ведь ещё пять минут назад отец говорил о том, что они были влюблены с папой друг в друга и папа любил его, Чанёля тоже. Что теперь значили его слова? — Я не понимаю, отец, — выдохнул Чанёль. — Вот и я ничего не понимал, — усмехнулся Чанмин, прикрывая глаза. — Мой омега, которого я так сильно любил, умер в одну секунду. Утром я обнимал его, а вечером вернулся к холодному телу. Можешь представить, какой ужас поселился во мне? Прочитав письмо Сон Ёля, я тут же пошёл к Донхвану, чтобы узнать, правда ли это всё или нет. И твой дядя подтвердил. Сказал, что однажды он поддался слабости, что Сон Ёль и правда соблазнил его, а на утро напал с ножом, но Донхван вовремя проснулся и остановил его. Тогда я их ещё не познакомил, поэтому Донхван не знал, что Сон Ёль мой омега. А когда узнал, то промолчал, потому что не хотел рушить нашу семью, тем более, Сон Ёль был беременный. Я был так сильно потрясён! Настолько, что чуть не слёг в психиатрическую больницу, но меня спасла работа, в которую я зарывался с головой. Во мне были некоторые сомнения и вопросы, и наверное, я бы не поверил словам Донхвана, если бы не письмо. Но я ясно видел его, видел пустые блистеры таблеток рядом с его телом, знал, что это почерк Сон Ёля. Я проверил, оказалось, что он действительно брат Минджэ. Всё совпадало. И тогда меня переклинило. Год я провёл в сомнениях, боясь сделать анализ ДНК. Я отстранился от тебя, потому что не мог преодолеть себя. А ты даже маленьким тянулся к Донхвану, и это пугало меня так сильно. Я хотел знать правду, но ещё больше боялся её. В итоге я всё же решился. Сделал этот анализ ДНК, и когда тебе было уже три года, было установлено мое точное отцовство. Ты всё-таки оказался моим сыном, но я уже был сломан. Какое-то время я пытался что-то поменять у себя в голове, проводить с тобой больше времени, но каждый раз я видел в тебе привычки Донхвана, угадывал черты Сон Ёля, и я не справлялся. Прости меня, Чанёль, я слабый человек. У младшего Пака не было слов. Что вообще он мог думать и говорить в такой ситуации? Разве так бывает в жизни? Чтобы родные люди так больно предавали друг друга? — Я не понимаю, — вновь выдохнул Чанёль, после нескольких минут давящего молчания. — Если бы папа собирался убить Донхвана, то ведь… У него была куча возможностей. И потом, ваше знакомство разве не было случайностью? Аппендицит нельзя симулировать. Чанмин широко улыбнулся вдруг, в его глазах блестели слёзы. Чанёль смотрел в самую суть, которую не замечал в своё время Чанмин, ослеплённый болью утраты и предательства. — Ты прав, Ёль. Если бы в тот момент у меня был человек, который сказал бы мне перестать себя жалеть и лучше вглядеться в суть ситуации, наверное, я бы догадался обо всём раньше. Но его не было. А я глубже зарывался в свою боль, отстранялся от тебя и в подростковые твои годы и вовсе начал видеть в тебе Донхвана. Раз за разом это было напоминанием произошедшего, и я решил, что не хочу больше никого впускать в свою жизнь. Если тебе суждено быть воспитанным Донхваном, то так тому и быть. Вот как я тогда решил. Но в один день, когда ты учился ещё на первом курсе, ко мне пришёл Ким Сонджэ. — Дядя Джэ? Зачем? — Он пришёл рассказать правду. Сказал, что Донхван хочет от него избавиться и рано или поздно добьётся этого. Но умереть, не рассказав правду, он не может. — Какую ещё правду? — Сонджэ всегда был самым доверенным лицом Донхвана. Если кто-то и знал все его секреты, все его дела, с самой молодости, то это был только Сонджэ. Отец и я даже близко не стояли по степени осведомленности в жизни Донхвана по сравнению с Сонджэ. На все дела он брал его с собой. И когда началась эта история, в том клубе, с изнасилованием Минджэ, Сонджэ, конечно же, тоже был там. Он рассказал мне, что пытался отговорить Донхвана и отпустить омегу, но мой брат был пьян и накачан наркотой. А Минджэ имел наглость ему отказать. В итоге Сонджэ остался единственным, кто не насиловал его, и он был тем, кто вызвал к нему скорую. Однако он не мог пойти против Донхвана и моего отца, конечно же, поэтому на суде давал ложные показания. Но твой дядя на этом не успокоился. Спустя несколько лет затяжных апелляций и судов, когда Сон Ёль пытался добиться справедливости, он нашёл его. Изнасиловал, сказал, что в следующий раз убьёт, если Сон Ёль продолжит свои попытки засадить Донхвана за решётку. Прошли годы, твоему папе понадобилось много сил, чтобы оправиться от всего этого. И потом ему действительно случайно встретился я. Не знаю, что он вообще чувствовал, когда узнал правду о моей семье, что чувствовал, когда я знакомил его с Донхваном, я правда не знаю… Но если бы я мог, я бы повернул время вспять и не дал бы всему этому случиться. Но твой папа любил меня, любил тебя и, даже чувствуя угрозу от Донхвана, всё равно оставался с нами до последнего. Вероятно, он боялся рассказать мне всё, потому что Донхван угрожал ему фотографиями, которые сделал в ту ночь. По крайней мере, именно так объяснил Сонджэ. Донхван удивительно хорошо умеет запугивать и убеждать, кому как не тебе об этом знать, Чанёль. Твой дядя, тем временем, не остановился на достигнутом. Сонджэ рассказал, что Донхван не мог смириться с тем фактом, что у меня появился омега и родился ребёнок, он мечтал разлучить нас, приговаривая, что все омеги шлюхи, и я не могу быть обманут одним из них. Так что он явился к Сон Ёлю и, угрожая маленькому тебе пистолетом, заставил его написать то письмо и выпить таблетки. Сонджэ видел всё своими глазами и десятки лет хранил тайну, потому что боялся, что Донхван убьёт его или его семью. Но в последнее время их отношения совсем испортились, и Сонджэ, предчувствуя что-то, пришёл ко мне. Он сказал, что последними словами Сон Ёля была просьба передать мне и тебе, что он сильно нас любит. Сонджэ убили через два дня, как я узнал обо всем. В комнате повисла оглушительная тишина. Чанёль чувствовал, что у него буквально в жилах закипает кровь, а ещё ярость туманит рассудок. Пак Донхван убил его папу, Пак Донхван убил брата папы, Пак Донхван насиловал их обоих. Пак Донхван разрушил его семью и двадцать лет обманывал Чанёля. Чанёль сжал кулаки, чувствуя, как сильно его трясёт, поднялся с места. Чанмин вскочил вслед за ним. — Чанёль! — Почему? — прошипел парень, поднимая на отца глаза. — Почему ты не убил его? В голосе Чанёля звучало столько режущей стали, что сердце Чанмина пропустило удар. Он хотел ответить, но Чанёль его перебил. — Как ты можешь, отец, жить с ним в одном городе? Сидеть за одним столом? Как ты можешь пожимать его руку и называть братом, когда знаешь правду? — чем больше говорил Чанёль, тем более угрожающе звучал. — Как вообще ты можешь спокойно жить, пока знаешь, кто убил твоего любимого человека? Последнее Чанёль прокричал в лицо отцу, в его глазах лопались капилляры от напряжения и ярости. Чанмин впервые видел сына таким. Чанёля так сильно трясло, и когда старший Пак хотел ответить, Чан замахнулся. Мощный удар кулаком прилетел прямо в скулу мужчины, Чанмин от неожиданности пошатнулся, снова падая на свой стул. — Чанёль! Успокойся! — крикнул Чанмин, уворачиваясь от очередного удара. Он вскочил на ноги, потирая ушибленную скулу. Удар был нехилый, и сын вполне мог выбить ему челюсть, если бы Чанмин вовремя её не сомкнул. Но младший совсем не слышал его. Он ещё раз замахнулся на отца, Чанмин перехватил его руку, скручивая за спиной. Парень ловко вырвался, перекинув отца через плечо. — Если у тебя не хватило яиц, это сделаю я! — крикнул Чанёль, встряхнув отца. Он направился к выходу из столовой, а Чанмин снова оказался на ногах, догоняя сына. Видимо, по-хорошему не выйдет. Он схватил Чанёля за воротник, оттягивая назад, швырнул со всей силы в сторону. Младший не ожидал такой силы, так что проехался по полу, двигая своим телом обеденный стол, с которого со звоном попадала посуда. Чанмин развернулся к нему, в два счёта оказался сверху, придавливая к полу. Младший Пак пытался вырваться, но альфа давил сильно, сжимая в руках рубашку парня. Он резко встряхнул Чанёля. — Куда ты собрался, идиот? Хочешь, чтобы ещё больше людей пострадало? Хочешь, чтобы Бэкхёна постигла та же участь, что и твоего папу? — Отпусти! — взревел Чанёль. — Я убью его! Я убью его и всё встанет на свои места! Он не имеет права на жизнь после того, что сделал! — Ты не замараешь руки его кровью! — заорал Чанмин, вновь встряхнул сына. — Два года я работаю над тем, чтобы ты не сел за решетку вместе с ним! Слышишь меня? Мы уничтожим Пак Донхвана вместе! Последний крик отозвался эхом в голове Чанёля. Он застыл, сжимая в руках ладони отца, и вдруг понял, что все силы его покинули. Чанёль начал плакать, надрывно, с криком, потому что больше не мог сдерживать этот мощный поток. Альфа закричал, а Чанмин слез с него, притягивая к себе. Чанёль ближе прижался к груди отца, обнимая его талию, и словно маленький мальчик свернулся в больших объятиях. — Прости меня, Ёлли. Я так виноват перед тобой! — тихо сказал Чанмин, чувствуя, как сам начинает плакать. Он уже и забыл, когда делал это в последний раз, но прямо сейчас, обнимая собственного сына, которого столько лет отталкивал, он больше не мог сдерживаться. — Обещай, отец, — прохрипел Чанёль сквозь слёзы. — Дай слово, что он получит по заслугами. Прошу тебя, отец! — Обещаю, Чанёль. Я даю тебе слово, что мы всё сделаем. Чанёль обнял отца, цепляясь за широкие плечи. Он зарылся носом в его шею, вдыхая родной запах. — Мне так страшно, отец. Мне чертовски страшно не успеть. Я не хочу потерять его. Меня все оставили, ты, папа, я не хочу терять и его. Чанмин прикрыл глаза, пальцами зарываясь в волосы парня, прижал сына ближе к себе. Он даже не помнил, когда они последний раз обнимались так же. Столько лет потеряно. Такая огромная пропасть между ними, но Чанмин надеялся, что сможет всё исправить. Что сможет всё преодолеть. Они просидели так неизвестно сколько времени, пока Чанёль не успокоился и не пришел в себя. На самом деле, Чанмин даже представить не мог, через что сейчас проходит сын, потому что он сам эту правду узнавал годами, а на парня всё вылилось в один час. — Что мы будем делать дальше? — прохрипел Ёль, отлипая от старшего и вытирая лицо. Ему было теперь немного стыдно за свою истерику, но с другой стороны, а как ещё ему можно было такое выслушать? Вряд ли кто-то был способен узнавать об этом спокойно. — Для начала приберемся тут. Ты сходишь в душ и ляжешь спать, — твердо произнёс отец. — А с утра мы с тобой всё обсудим. — Мне завтра нужно быть на помолвке, — голос младшего альфы совсем охрип. Чанмин едва улыбнулся самыми кончиками губ. — Я знаю, но сейчас ты должен отдохнуть. Слишком много я сказал тебе сегодня. Чанёль ничего на это не ответил. Лишь кивнул отцу и принялся помогать убирать весь тот беспорядок, который они оба учинили. Всё делалось молча, а Чан и вовсе ощущал себя словно в каком-то тумане. Так было много мыслей в голове, ни за одну не зацепишься. Наконец Чанёль сложил всю разбившуюся посуду в мусорку, а потом его вдруг осенило. — Отец, а почему никто не пришёл на шум? — до Ёля только сейчас дошло, что в доме ещё был некоторый персонал. Чанмин едва усмехнулся, перемывая уцелевшие тарелки. — Думаешь, я бы оставил хоть малейшую возможность, что наш с тобой разговор коснётся чужих ушей? Чанёль кивнул сам себе. Он точно сейчас плохо соображал, раз до него не сразу дошли такие очевидные вещи. Парень повернулся к отцу, на кончике языка вертелся еще вопрос. — Ёль, если хочешь что-то спросить, то спроси, — отец продолжал мыть тарелки. Чанёль заметил синяк на скуле мужчины, вдруг понимая, что вся злость на отца куда-то испарилась. Сейчас, когда он начал понемногу успокаиваться, парень решил взглянуть на всё с позиции мужчины. Такое и правда было бы трудно пережить одному, а его отец справился, пусть и закрылся от всего мира. Но Чанёль даже не мог представить свою реакцию, окажись он на месте старшего. — Почему я никогда не видел фотографий или вещей папы? Его словно никогда и не существовало в этом доме. Чанмин тяжело вздохнул, закручивая краны. Он повернулся к сыну, заглядывая в красные и опухшие глаза младшего. — Когда он умер, я хотел продать дом, но какая-то часть меня не хотела прощаться с этим местом. Оно хранило в себе воспоминания о самых счастливых годах в моей жизни. С другой стороны, в этом же доме умер Сон Ёль, я… Нашёл выход в другом. Я избавился от всех его вещей и фотографий и сделал ремонт и перепланировку. Не знаю, справлялся ли я так с горем или вроде того, но я хотел и не хотел помнить его одновременно. Сейчас я жалею, что ничего не оставил в память о нём. Чанёль сжал кулаки. Неужели он даже не сможет увидеть, как выглядел его папа? — Даже фотографий нет, отец? Ни одной? Чанмин угрюмо молчал, потупив взгляд в пол. — Нет, ничего нет, — тихо ответил старший. — Уже поздно, Чанёль. А тебе нужно быть полным сил завтра. Иди. Чан ничего не сказал отцу. Только развернулся, выходя из кухни, Чанмин тяжело вздохнул, глядя ему в спину. Сегодня случилось так много всего. Чанёль вернулся в свою комнату и сел на кровать, откидываясь назад. Он уставился в потолок, думая обо всём, что сегодня услышал. Было так больно, это чувство разъедало всё на своем пути. Ещё больше в нём было бессилия. Папа мёртв и это уже ничего не исправит. Чанёль не уверен, но всё это время, в глубине души, он верил, что родитель жив. Как оказалось, лучше бы он и правда просто бросил Чана, сбежав на другой конец света. Куда больнее было осознавать то, что у него могла быть нормальная семья, что у него мог бы быть папа, как и у всех остальных детей, но дядя всё это отобрал. Просто разрушил по какой-то своей прихоти, из-за зависти, оставив Чанёля сиротой, а родного брата обрёк на вечные страдания. У Чанёля снова сжались кулаки, сердце вновь забилось так быстро, и он тяжело задышал, прикрывая глаза. Нужно было успокоиться, потому что отец прав. Сейчас с Донхваном он тягаться не может. Но теперь на его стороне так много людей. Чанёлю было интересно, как вообще все эти годы жил отец. Как он сдерживал ненависть, настолько сильно боялся Донхвана? Или боялся, что он убьет Чанёля? Пак прикрыл глаза. Его родители всегда защищали его, и папа отдал свою жизнь ради него. В груди снова что-то кольнуло. Каким был папа? Чанёль хотел бы знать о нём всё. Он бы многое отдал за его фотографию и, наверное, отдал бы жизнь, только чтобы ощутить его объятие. По словам отца сегодня Чанёль представлял в голове неимоверно теплого и светлого человека, которому пришлось пройти через тьму. Как он вообще справлялся, каждый раз встречаясь с тем, кто изнасиловал его? Чанёль снова сел на кровати. Хотелось прострелить Донхвану голову, и вообще плевать на всё. Теперь понятие одной крови больше не имело смысла в отношении Пак Донхвана. Он перестал быть дядей Ёля, потому что, вероятно, в тот день он мог бы застрелить маленького Чанёля без колебаний. Альфа никогда не сможет понять его, оправдать или пожалеть. Донхван был хуже последней твари, и его место либо за решеткой, либо в могиле. И теперь Чанёль обязан довести дело до конца! Что бы там ни произошло, как бы ни повернулась судьба, Пак завершит то, что начал. Теперь у него появилось так много причин и мотивов для этого. В кармане джинс завибрировал телефон. Чанёль вытащил устройство, снимая блокировку. Писал Бэкхён, словно чувствовал, что с альфой что-то не так. Чанёль не выдержал, набирая номер омеги. — Чан, — голос Бэка звучал спокойно и нежно. — Привет, — прошептал Чанёль, прикрывая глаза. — Ты не отвечал так долго. Всё хорошо? — Были дела, прости, — Чанёль подтянулся на подушках. — Как твои дела? В трубке повисло молчание. Ну конечно, как ещё могли быть дела у Бэкхёна, который завтра должен был обручиться с другим альфой? Чанёль вдруг словил себя на мысли, что прямо сейчас, после того, что он пережил, внутри всё замерло, и даже ревности не было. Появилась такая непоколебимая уверенность, что свадьбы Бэкхёна и Чонина не будет, Чанёль даже не воспринимал всерьёз эту помолвку. — Не хочу, чтобы завтра наступало, — прошептал омега. — Ты дома? — Нет, — вздохнул Бэкхён. — Я в Ульсане, с Исином. Завтра утром приедет Управляющий и заберёт меня. Не хотел находиться с папой даже лишнюю минуту в одном доме. Чанёль едва улыбнулся. Да, его Бэкхён был такой, без боя никогда не сдавался. — Бэкхённи, — вдруг совсем тихо прошептал альфа. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? — Да, — прошептал в ответ Бэк. — Я знаю… Только… — Я никому тебя не отдам, — перебил его Чанёль. — Что бы ни случилось, пожалуйста, верь в меня. Я сделаю всё, что в моих силах, но ты не выйдешь за Ким Чонина. Бэкхёну хотелось бы верить в это очень сильно. Он молчал в трубку, а потом всё же выдохнул. В любом случае, сейчас он должен помочь Чанёлю и дать свою поддержку. — Я знаю, Чан. Я тоже люблю тебя. И прямо сейчас я хочу тебя обнять и хочу, чтобы ты поцеловал меня. Чанёль широко улыбнулся. С глаз, по виску, вновь покатилась слеза, падая на подушку. Как бы альфе сейчас хотелось обнять его, потому что ему казалось, что тот холод, который расцвёл на душе, сможет рассеять только его солнышко Бэкхён. — Потерпи совсем чуть-чуть, Бэкхён. Я всё улажу, и тогда я больше не выпущу тебя из своих объятий. Никогда. Чанёль не ожидал от самого себя, но теперь точно плакал. Снова. Сегодня он сам на себя не похож, но оно и немудрено. Наверное, так должно быть. Раньше он не позволял себе плакать, ведь дядя всегда говорил, что слёзы не для мужчин. Но прямо сейчас он хотел отпустить со слезами все свои сожаления и бессилие, чтобы завтра проснуться с новыми силами и продолжить свою войну. — Чанни, — в голосе омеги слышалась тревога. — У тебя что-то случилось? — Нет, всё в норме, если так вообще можно о моей жизни сказать. — Ладно, — согласился омега. — И еще, Чан, что бы завтра ни произошло, прошу тебя, помни, что моё сердце принадлежит тебе. Хорошо? Я не хозяин своих действий и я бы не хотел, чтобы ты приходил завтра туда. Но… — Я понимаю, Бэкхён, — перебил омегу Чанёль. — Я всё понимаю. Я тоже не хочу идти, но… Дядя сказал быть там. Бэкхён усмехнулся. Да уж, они оба были заложниками собственных родителей, что поделать. — Хорошо, тогда, спокойной ночи, Чанни. — Спокойной ночи, малыш. Бэкхён первый скинул звонок, а Чанёль отвел телефон от уха, прикрывая глаза. Завтра ему придется несколько раз сломать себя под масками и образами, потому что он будет стоять рядом с тем, кто убил его папу и смотреть на то, как его омега дает обещание выйти за другого. Да, Чанёлю нужно очень много сил на завтра. Чанмин встретил сына на кухне, пьющим кофе. Что ни говори, а Чанёль вырос таким же дисциплинированным, как и сам мужчина, поэтому имел привычку вставать рано утром. За завтраком, к слову, они оба встречались куда чаще, чем за ужинами, пока Чанёль не начал учиться в Ульсане. — Доброе утро, — спокойно проговорил Чанмин. — Не нальёшь кофе? — Доброе, сейчас, — кивнул Чанёль, принимаясь наливать почти чёрную жидкость в чашку. Он знал, что отец любит очень крепкий, главным образом потому что другой его не бодрил совсем. Профессия накладывала отпечаток. — Как ты себя чувствуешь? — Чанмин внимательно разглядывал младшего. На нём не осталось и тени следа вчерашней истерики. Был всё тот же Чанёль, собранный и внимательный. — Всё нормально. Ты сказал, что мы с утра поговорим. У меня мало времени, нужно заехать в поместье. — Хорошо, — усмехнулся Чанмин. — Скажи мне, Чанёль, что ты собирался делать, когда судья Чон до конца раскрутил бы дело? Хотел, чтобы Донхван сел? — Да, — кивнул парень. — Судья Чон достаточно умён, чтобы за одно подвязать и другое. Ну знаешь, как это обычно делается. — А ты не думал, что Донхван может легко избежать тюрьмы? — Конечно думал, — усмехнулся Чанёль. — Именно поэтому я нашёл судью. Один раз поймав его на крючок, он не отпустит его. — Боюсь, Чанёлли, тут нужен кто-то могущественнее судьи Чона. Бровь младшего альфы вопросительно поползла вверх. Отец неспроста начал разговор именно с этих вопросов. — К чему ты ведёшь? — За многолетнюю практику у меня появилось много друзей и связей. В том числе, и там, повыше, — Чанмин сделал глоток из своей кружки, подходя к окну. Широкие плечи отца сейчас казались ещё больше на свету, и Чанёль вдруг только сейчас осознал, что старшему уже пятьдесят три, хотя он совсем не выглядит на свой возраст. Да и физическая форма, как оказалось, совсем неплоха. Вчера он Чанёля в лёгкую уложил на лопатки, что было большой неожиданностью для парня. — Насколько повыше? — Настолько, насколько ты себе вообще можешь вообразить. Думаешь, под Донхвана всё это время просто так копают? Чанёль был шокирован. Значит, все эти проблемы с правительством были с подачи его отца? Неужели хирург Пак Чанмин действительно был на это способен? — Это действительно сделал ты? — Рассказал кое-что кое-кому, — Чанмин повернулся к сыну. — Я не могу посвятить тебя во все подробности, Чанёль, потому что это должно остаться между мной и тем человеком. Но тем не менее, я надеюсь, ты доверяешь мне. — А ты доверяешь тем людям? — хмыкнул Чанёль. — Я работал над этим планом два года, отец. — Я тоже, сын, — улыбка коснулась губ Чанмина. — В любом случае, по тому, что я узнал от Хёнсына, я понимаю, что по отдельности наши с тобой планы могли не сработать, но теперь, объединив информацию и усилия, у нас есть шансы. — Что бы ни случилось, мы должны дойти до конца, отец. Обещай мне. Даже если мне придётся сесть с ним за решетку, обещай, что не отступишься из-за меня, — в глазах младшего было столько решимости, Чанмин даже не верил, что это его сын. Его Чанёль. — Обещаю, — кивнул старший. — Но ты тоже дай мне слово, Чан, что не будешь спешить, не будешь идти напролом. Обещай, что эмоции, будь то любовь или чувство мести, не возьмут верх над твоим разумом. Потому что это очень опасная игра, стоит тебе забыться, лишь на секунду, и всё пропало. Мы все пропали. — Я знаю, отец. Не рассказывай мне, кто такой Пак Донхван. Я рос рядом с ним девятнадцать лет и я знаю, на что он может быть способен, — в голосе младшего чувствовалось некое раздражение, однако Чанмин прекрасно понимал его природу. Вероятно, он и правда не имел права указывать что-то Чанёлю. — И всё же, обещай мне, сын, — Чанмин сжал плечо альфы. — Дай слово. — Даю слово, что не будут делать ничего в гневе и ярости, — сдался Чанёль, прекрасно замечая неподдельное беспокойство в глазах отца. — Хорошо, — кивнул старший Пак. — Думаю, тебе не нужно рассказывать, как вести себя с Донхваном. — Не нужно, — усмехнулся Чанёль. — В общем, я поехал. Встретимся вечером. Чанёль прошел мимо отца, кидая кружку в раковину. Он схватил куртку со столешницы и скрылся за дверьми кухни, а Чанмин так и остался стоять у подоконника, крепко задумавшись обо всём. Когда Хёнсын пришёл к нему, он понял, что время действительно подошло. Чанёль готов услышать правду, если к такому вообще можно было быть готовым. Его сын вырос тем, кем можно было гордиться, учитывая его вполне трезвую реакцию и умение собраться в момент. Что ни говори, а Донхван знатно его натаскал в подобном. Прямо как когда-то натаскивал их двоих отец.       Сехун приехал домой, паркуясь на заднем дворе. Он поздоровался с охранниками, которые поклонились ему, а потом направился внутрь, уже предвкушая встречу с родителями и братом. Сехун все эти дни то задерживался на работе допоздна, уезжая из дома рано, то оставался у Лухана, поэтому почти не виделся с домочадцами, а тем временем чувствовал, что сильно соскучился. Альфа вбежал по ступенькам вверх, оказываясь внутри просторного холла. Он снял обувь, сменив на мягкие тапочки, и тут же направился в гостиную, откуда слышались голоса Ёндже и папы. — Что смотрим? — альфа улыбался, застыв в проёме, за спинами омег. Папа и брат сидели в объятиях друг друга на диване, точнее, младший омежка положил голову на колени старшему, наслаждаясь мягкими касаниями. — Хён! Ты вернулся! — Ёндже поднялся с места, улыбаясь Сехуну, а затем подскочил к нему в два счета. — Мы с папой решили пересмотреть «В джазе только девушки», присоединишься? Ты ведь тоже любишь этот фильм. — Ённи, хён, наверное, устал, — улыбнулся Джеиль, замечая осунувшееся лицо сына. Честно говоря, он даже немного жалел Сехуна, прося мужа быть к нему чуточку мягче, но О старший был непоколебим. Сехун должен был пройти всю эту карьерную лестницу с самой низкой ступеньки, чтобы потом ценить и понимать свою профессию. — Всё хорошо, пап, — улыбнулся Сехун. Он поцеловал обоих омег в щеки, а затем снял пальто, устраиваясь в кресле рядом с ними. — Отец ещё не вернулся? Парень был немного удивлён, потому что у старшего, вроде как, не было никаких дел в фирме сегодня. О точно это помнил, потому что проверял ещё днём. — Он позвонил, предупредил, что зайдёт после работы к Чанмину, — улыбнулся Джеиль. — К Пак Чанмину? — немного удивился Сехун. Да, их отцы с Чанёлем неплохо ладили, но всё же Сехун давно не слышал, чтобы они встречались или контактировали. — Да, — кивнул папа. — Чего ты так удивляешься? Тебе с Чанёлли дружить можно, а вашим отцам нет? — Можно, конечно. Я просто давно не слышал, чтобы они встречались. — Они оба слишком заняты, решили немного расслабиться. В любом случае, иди переодевайся, мы скоро сядем ужинать, — омега окинул сына внимательным взглядом. Что-то в Сехуне было не так, но Джеиль решил, что он слишком впечатляется из-за своего беспокойного родительского сердца. — Да, иду, — кивнул Сехун, вставая с места. Он направился к выходу из гостиной, а затем пересёк большой холл. Сехун уже был на лестницах, когда вошёл отец. — Семья, я дома! — воскликнул с порога Хёнсын. У отца была привычка, он любил, когда оба его драгоценные омеги встречали прямо у порога. И они, надо сказать, не заставили себя ждать. Сехун улыбнулся, отсчитывая про себя от трёх до одного, прежде чем послышались быстрые шаги его младшего брата. Ёндже, сколько бы лет ему ни было, всегда был такой. В секунду он оказался рядом с отцом, цепляясь за его шею. — Привет, отец! Наконец я тебя увидел сегодня, а то утром ты так быстро уехал, — Ёндже едва надул губки, а Хёнсын буквально растаял от этой картины. Сехун усмехнулся. — Привет, солнышко, — улыбнулся Хёнсын, целуя омежку в макушку. — Как твои дела? — Всё отлично! — кивнул Ёндже. — Учитель хвалит твоё солнышко и говорит, что уже в конце года я поеду на национальный конкурс. Представляешь? — Ох, я очень рад, малыш, — Хёнсын перевёл взгляд на мужа, который подошёл совсем тихо. — Привет, Джеиль. — Переодевайся, ужин стынет, — мягко улыбнулся омега, получая поцелуй в щёку от мужа. — Видел машину Сехуна на заднем дворе. Он уже вернулся? — Я тут, отец, — Сехун решил подать голос, потому что семья его, стоящего на лестницах, не замечала. — Привет. — Виделись же два часа назад, — усмехнулся Хёнсын. — Ладно, я голодный как волк, давайте ужинать! Отец ещё раз поцеловал Ёндже в макушку, а потом направился к Сехуну. О показалось странным, что старший вернулся с посиделок с давним другом голодным и, похоже, даже не выпил. Значит, разговор у них был о каком-то деле? Сехун прикусил губу, решаясь спросить у отца или нет. — Ты чего, сын? — Хёнсын поравнялся с младшим альфой на лестницах, вопросительно его оглядывая. — Отец, ты о Чанёле с ним говорил, да? С дядей Мином. Хёнсын едва улыбнулся, а потом закинул руку на широкие плечи младшего. — Я попросил его быть внимательнее к делам Чанёля, — они двинулись вверх по лестницам. — Чанмин тоже в курсе некоторых вещей, так что, думаю, с Чанёлем всё будет в порядке. Не переживай. — Точно, отец? — Сехун посмотрел в глаза старшему, когда они остановились у дверей родительской спальни. — Ты уверен, что дядя Мин не проигнорирует? — Конечно уверен, — кивнул Хёнсын. — Он же его отец. Думаешь, я бы проигнорировал что-то о тебе? — Но, ты это ты, отец. А дядя Мин… — Любит своего сына не меньше, чем я люблю своего, — перебил младшего Хёнсын, едва улыбаясь. — Всё, хорош мне зубы заговаривать. Переодевайся и пойдём есть. Я целый день мечтаю об ужине твоего папы! Кажется, у отца было действительно хорошее настроение. Он легонько подтолкнул сына вперёд, а сам скрылся за дверьми спальни, улыбаясь чему-то. Сехун тяжело вздохнул, но тоже направился к себе. Ужин проходил вполне себе традиционно для семьи О. Они делились рассказами о состоянии своих дел, Ёндже снова завёл тему о том, что хочет поехать кататься на лошадях. Иногда они выбирались зимой тоже, но даже Сехун не был любителем такого катания. Устаёшь больше, одежда менее удобная, да и животных жалко гонять по холоду. Отец и папа переглянулись, улыбаясь словам Ёндже, прекрасно понимая, почему он вообще хочет туда поехать. — Сынок, мы обязательно поедем, когда станет теплее. Потерпи немного, — спокойно проговорил Джеиль. — И с каких пор ты заделался любителем кататься зимой, а, О Ёндже? — Сехун не мог не подколоть брата, едва улыбаясь ему. Омежка посмотрел на старшего своим фирменным взглядом «я тебя сейчас убью». — Вот прямо с этих самых, О Сехун. — И чего это ты старшим грубишь? — наигранно воскликнул Сехун, строя максимально возмущенное выражение лица. Отец и папа снова переглянулись. Послышался строгий голос Джеиля. — Вам обоим стоит быть вежливее друг с другом, — омега оглядел обоих своих детей. Ёндже потупил взгляд, а Сехун усмехнулся. — Сехун, — отец повернулся к старшему сыну. — Ты приглашён завтра на помолвку внука Бён Мёнсу? — Чонин мой друг, отец. Поэтому да, приглашён. — Хорошо, тогда поедем вместе? Сехун едва улыбнулся кончиками губ, смущённо опуская взгляд. — Я… Лухан будет со мной, отец. — А, понял, старик уже не в чести, — усмехнулся Хёнсын, на что Джеиль едва задел его ногу под столом. Это не укрылось от обоих детей, Ёндже едва хихикнул. Их родители были такие забавные, когда пытались общаться намёками при своих детях, которые слишком хорошо уже все эти намёки успели выучить. — Разве папа будет не с тобой? — Сехун, на самом деле, знал ответ на этот вопрос, так как знал всю нелюбовь своего родителя к подобным мероприятиям, но он всё же пытался смягчить ситуацию. — Нет, я не поеду, — улыбнулся Джеиль. — У нас с Ёном завтра урок живописи, пропускать нельзя. — Вот так и предают самые близкие, — вздохнул Хёнсын. Сехун улыбнулся, потому что прекрасно понимал, что отец так шутит. Джеиль на это закатил глаза, толкая мужа слегка вбок. — И кто это тут кого предает? — фыркнул омега. — Кое-кто оставляет семью в выходной день, чтобы сходить на какой-то там раут. Сехун и Ёндже переглянулись, улыбаясь. Иногда их родители препирались подобным образом ради шутки и небольшого адреналина в жизни. — Джеиль, ты же психолог, разве ты можешь использовать пассивную агрессию? — продолжал улыбаться старший альфа, тем самым всё больше закапывая себя. — О, это ещё не пассивная агрессия, дорогой. Вот переедешь в другую комнату, тогда и узнаешь, что такое пассивная агрессия, — усмехнулся омега. Хёнсын тут же выкинул белый флаг, изображая испуг и вскидывая руки в примирительном жесте. — Хорошо-хорошо, О Джеиль, ты как всегда победил. Сдаюсь! Сехун не мог перестать улыбаться, глядя на таких своих родителей. Порой они напоминали молодожёнов, нежели людей, которые состоят в браке больше двух десятков лет и имеют двоих детей. И Сехуну так нравилась эта черта в них обоих. Его родители вообще не старели душой, и альфе хотелось быть таким же с Луханом даже спустя пятьдесят лет и имея внуков. Парень вдруг усмехнулся, когда словил себя на этой мысли. Он хочет семью с Луханом, и это был первый раз, когда нечто подобное посетило его голову. — Тогда, Сехун, встретимся уже там с тобой. Можешь завтра не ездить в фирму, тебе разве не нужно будет помочь другу с подготовкой? — Хёнсын на этот раз был весьма серьёзен. А Сехун задумался. Он, конечно, созванивался с Чонином в эти дни, но парень ничего не говорил ему и не просил приехать заранее. Вероятно, альфа сам в этой подготовке не участвовал, занятый другими мыслями. — Я… Не знаю, отец. Там, знаешь, всё очень сложно. Но мне в любом случае нужно в офис с утра, надо доделать некоторую работу. — Еще одного трудоголика эта семья не переживет, Хун-а, — папа тяжело вздохнул, глядя сыну в глаза. — Если остались незаконченные дела, то лучше довести до конца, не затягивая, — парировал Хёнсын, и Сехун едва улыбнулся. Его родители всегда были такие. Отец был очень лоялен к Ёндже, но не давал спуску Сехуну, а папа наоборот. В любом случае, они оба делали всё, чтобы их дети выросли достойными людьми. — Отец, пап, — Ёндже встал из-за стола, подходя к родителям и целуя их в щёки по очереди. — Я пойду спать, завтра с утра контрольная. Люблю вас! — И мы тебя, милый, — почти в голос проговорили старшие, на что Ёндже засиял улыбкой ещё больше. — А хёна не любишь? — Сехун почти обиделся, на что Ёндже закатил глаза, но всё же подошел к брату, целуя его в щёку тоже. — Хён колючий, — воскликнул парень, хотя Сехун знал, что он был гладко выбрит. Это просто брат должен был кинуть какую-нибудь ответную шпильку. — Что? Даже времени побриться нет из-за работы? Отец, сжалься над ним, скоро совсем распустится, — усмехнулся младший омега, на что родители рассмеялись, а Сехун цокнул. — Вот не можешь ты не испортить момент, да, О Ёндже? — Над тобой так весело шутить, — омежка рассмеялся. — Только Лухану так не показывайся, а то ещё разлюбит. — Иди-ка ты спать, братик, — вздохнул Сехун, а Ён вновь звонко рассмеялся и, ещё раз пожелав семье доброй ночи, скрылся за дверями столовой. — Ты его разбаловал, отец! — постановил Хун, доедая свое блюдо. Папа, как и всегда, готовил просто превосходно. — Он омежка, ему можно быть разбалованным, — пожал плечами альфа. Сехун другого ответа от старшего и не ждал, сердце О Хёнсына таяло как снег на солнце, когда он видел перед собой Ёндже. И не скажешь, что суровый и жёсткий адвокат О мог быть таким. — Отец, ты же правда не обижаешься, что я еду с Луханом? — Сехуну нужно было уточнить, хотя он прекрасно понимал намерения своих родителей, и что его отец совсем не тот, кто будет мешать строить своему сыну жизнь. — Сехун, — Хёнсын улыбнулся, глядя парню в глаза. — Ты меня первый день знаешь, что ли? Конечно я не обижаюсь. Я бы тоже на твоем месте выбрал Лухана. Сехун улыбнулся отцу, замечая такую же улыбку на лице папы. Внезапно у парня зазвонил телефон, и он, извинившись перед родителями, вышел из столовой. Хёнсын и Джеиль остались наедине. — Не шути с ним так, — тихо сказал Джеиль. — Ты же знаешь, какой Хунни чуткий. — Перестань, Дже, — альфа сделал глоток из своего стакана с соком. — Он уже взрослый мужик, всё прекрасно понимает. Не волнуйся. Омега знал, что муж прав, и в воспитании взрослого альфы понимает куда больше него самого, однако, порой Джеиль беспокоился за отношения мужа и старшего сына. С самых первых дней мужчина привык выступать незаметным посредником между мужем и детьми, сглаживая их отношения и сближая друг с другом, и сейчас, спустя двадцать лет, всё ещё не мог избавиться от этой привычки. Хотя прекрасно понимал, что между Хёнсыном и обоими детьми установлена своя прочная связь, которая не нуждается в участии Джеиля. — Дже, — Хёнсын вдруг посерьезнел, поднимая на мужа глаза. — Помнишь, я рассказывал тебе, что хочу начать одно дело? Самое важное для меня за всю жизнь. Джеиль прекрасно понял, о чём речь, так как недавно Хёнсын рассказал ему обо всём, что узнал про Чанёля. Он сказал, что парень собирается выступить против дяди, конечно же, не посвятил в тонкости дела, но суть передал. Омега был хорошо осведомлен в том, как сильно мучило то первое дело его мужа в течение многих лет. А также косвенно знал о том, кем является Пак Донхван и как много из-за него страдает людей. — Помню, дорогой. И что? У тебя появились зацепки? — Я, — Хёнсын ещё раз посмотрел на дверь столовой, убедился, что она закрыта. — Вмешался в игру, Джеиль, достаточно опасную. Ты знаешь, против кого мне придётся пойти, но и сидеть дальше сложа руки я не могу. Джеиль улыбнулся, сжимая ладонь мужа. Он смотрел в глаза мужчине, пытаясь передать ему как можно больше своей поддержки. Хёнсын всегда был благодарен за это своему супругу. С самой молодости, ещё до женитьбы, альфа привык делиться с ним своими рабочими проблемами, рассказывал, с кем ему приходится сталкиваться и работать. Джеиль был не просто его мужем и омегой, а еще другом, который готов был всегда поддержать. Конечно, альфа не рассказывал абсолютно всё, да ещё и в подробностях, но иногда, когда дела были большие и серьёзные, а Хёнсын не справлялся с напряжением, он знал, что может получить силы от своего любимого человека. Джеиль не станет поднимать излишнюю панику, всегда поможет и поддержит. Именно за это всё так сильно любил мужа Хёнсын, ни разу за целую жизнь не усомнившись в своем выборе. — Хёнсын, я всегда на твоей стороне, слышишь? Что бы ни случилось, я верю в тебя, знаю, что у тебя всё получится. Мы сталкивались с разными проблемами до этого дня, но все они остались позади. Справимся и с этой, — тихо сказал омега, а потом был притянут к себе альфой. Хёнсын поцеловал любимые губы, а затем зарылся носом в шею мужа, вдыхая поглубже родной запах. Он был загружен сегодня мыслями о происходящем, и мужчина не мог отрицать, что ему было страшно за свою семью, но всё же отступить он не мог. Они и так все слишком долгое время закрывали глаза на дела Пак Донхвана, и как иронично, что силы в себе противостоять ему нашёл совсем ещё молодой мальчик Пак Чанёль. — Я обсудил всё с Чанмином, — выдохнул Хёнсын. — Думаю, мы все должны хорошо постараться, чтобы победить. — Всё получится, Хёнсын. — Прошу тебя, будь осторожен с этого дня, Дже, — альфа посмотрел в глаза мужа. — Буду, — кивнул Джеиль, улыбаясь. — Всё будет хорошо. Сехун договорил с Чанёлем, который, оказывается, тоже собирался завтра на помолвку Чонина и Бэкхёна. Альфа удивился, но решил поинтересоваться обо всём у Пака уже при встрече. Чанёль не терпел даже взглядов Чонина на Бэкхёна, неужели он действительно выдержит смотреть на то, как проходит их помолвка? Что-то во всём этом было нечисто, и парень был убеждён, что упускает нечто очень важное, лежащее практически на поверхности. Сехун скинул звонок, когда договорил с другом, и хотел уже возвращаться обратно в столовую, но вдруг услышал странный разговор родителей, в котором мелькнуло имя дяди Пака. Сердце чаще забилось в грудной клетке, и хоть Сехун никогда прежде не подслушивал разговоры взрослых, в этот раз он не мог упустить свой шанс. Он подошёл к двери ближе, понимая, что осталась совсем незаметная щёлка. Видимо, когда альфа выходил, он всё же не захлопнул дверь. Но этого было достаточно, чтобы хорошо слышать разговор родителей. По мере сказанных слов у Сехуна округлялись глаза в удивлении. Он не все понимал и сжал кулаки, чувствуя, как внутри зарождается негодование. Все вокруг от него что-то скрывали, и прямо как и чувствовал Сехун, отец не просто так сегодня встречался с отцом Чанёля. Кажется, пришло время поговорить с лучшим другом начистоту. Сехун резко дернул на себя дверь, возвращаясь в столовую. Он застал картину того, как родители обнимались, но стоило им увидеть Сехуна, как они расцепили объятия и улыбнулись сыну, словно ничего не произошло. — Сынок, всё нормально? — папа снова заметил какие-то перемены в Сехуне, которые даже он, как психолог, не мог объяснить. — Всё в порядке, пап, — улыбнулся Сехун, возвращаясь за стол. Он решил ничего не спрашивать у отца. Потому что это всё равно не имело смысла. О Хёнсын никогда и ничего не расскажет, если будет считать это ненужным, поэтому Сехуну было легче расколоть Чанёля. А учитывая, что друг творил много странного в последнее время, то Сехун учинит допрос с пристрастием. И пусть только Пак Чанёль попробует отвертеться, всё равно ничего не выйдет. — Ладно, я пойду поработаю чуть-чуть, — Хёнсын встал из-за стола. — Спокойной ночи, Сехун. Дже, ложись без меня. — Иди уже, — улыбнулся Джеиль. Хёнсын улыбнулся ему в ответ, прекрасно зная, что без него омега не уснет. Даже за все эти годы не научился. Отец ушел, а Сехун продолжал сидеть за столом, радуясь, что смог, наконец, остаться с папой наедине. Он вдруг пересел поближе к старшему, положил голову на его колени, блаженно прикрывая глаза, когда ласковые руки зарылись в его волосы. Сехун иногда так делал. Когда слишком уставал, он заимел привычку вот так ластиться к папе. — Хунни, что такое? У тебя что-то случилось? Сехун молчал, прикрыв глаза, а Джеиль не спешил задавать следующие вопросы. Он продолжал перебирать пряди сына, который свесился к нему с соседнего стула, пододвинув его предварительно как можно ближе. — У меня к тебе вопрос, как психологу и омеге, — наконец озвучил Сехун. — Прежде чем отвечу, должен напомнить, что членов семьи я на терапию не беру. Это не профессионально и бессмысленно, — улыбнулся Джеиль. — Я помню, — кивнул Сехун. — Просто я думаю, ты единственный, кого я могу спросить об этом. — Я слушаю, сынок. — У нас с Луханом небольшие проблемы. Он боится нашей связи и чувств, и у него есть причины из прошлого так себя вести, но теперь я не знаю, что делать, — Сехун, честно говоря, много думал о том, что ему в тот вечер вывалил Лухан. Он действительно не знал, что делать теперь, может ли он давить на омегу или наоборот должен быть настойчивее. — А какого рода проблемы? — Думаю, ему тяжело принимать то, что он чувствует ко мне взаимность, — вздохнул Сехун, вставая с колен папы. Его волосы были в полном беспорядке, и он выглядел так мило сейчас, что Джеиль невольно улыбнулся. Всё-таки у него вырос невероятно красивый сын. — Он никак не может мне довериться. — Это способно разрешить только время, сынок. Просто вы сейчас ещё плохо друг друга знаете, в начале всегда так. Со временем он поймет тебя лучше, будет знать твой характер лучше, а ты его. Тогда исчезнут многие вопросы и сомнения. Главное, не добавлять новых, понимаешь? — Да, понимаю, — кивнул Сехун. — Но я теперь не знаю, как себя вести. Типа, должен ли я быть настойчивее, чтобы он не закрылся от меня, или наоборот, давить на него ни в коем случае нельзя? — Если он обжигался в отношениях до тебя, Сехун, то тебе просто нужно показать ему другую сторону любви и заботы друг о друге, понимаешь? Не думай о том, что тебе нужно что-то в себе менять. Просто будь таким, какой ты есть. Ведь Лухан уже во многом доверился тебе, значит, ты отличаешься. Значит, ему с тобой хорошо и комфортно. Он чувствует тебя. — Думаешь? — Сехун немного был удивлен этими словами папы. Мужчина улыбнулся, приглаживая волосы сына. — Уверен, Сехун. Не волнуйся, просто люби его так, как делаешь это сейчас. Любовь излечивает все раны. Сехун улыбнулся, а потом прикрыл глаза, вновь наслаждаясь теплыми касаниями папы. Рядом с родителем всегда было так хорошо.       Чонин проснулся рано утром, резко открывая глаза, словно случилось что-то очень плохое. Он вскочил с кровати, прикладывая руку к громко стучащему сердцу, было не по себе. По альфе градом бежал пот, футболку и наволочку можно было выжимать. Ким тяжело вздохнул, откидывая в сторону одеяло, стащил с себя футболку. Он взял в руки мобильник, обнаруживая на дисплее шесть утра и то самое число, которого он так боялся. Двенадцатое января уже наступило, и вероятно именно это было причиной такой сильной подсознательной тревоги альфы, что разбудила его. Чонин прикрыл глаза, свешивая ноги с кровати, зарылся лицом в ладони. В памяти начали всплывать обрывки его сна, который, как оказалось, был каким-то странным и сумбурным. Сначала ему снился Кёнсу, а потом, кажется, папа, но альфа снова не видел его лица. Но так отчетливо чувствовал его присутствие рядом. А потом папа исчез, забрав с собой всё тепло и свет, которые окружили Кима. Чонин просидел так несколько минут, а потом поднялся, направляясь в душ. Надо было взять себя в руки, привести мысли в порядок и просто прожить этот день. В конце концов, это только помолвка. И у него есть еще месяц до свадьбы, кто знает, как повернётся судьба. Парень поднял голову, натыкаясь на портрет папы на тумбочке. Омега снова улыбался ему оттуда, Чонин взял фотографию в руки, посмотрел пару секунд молча, а потом поставил на место. В любом случае, он обязательно справится со всем, что бы ни произошло. Холодный душ и правда помог. Тревожный сон развеялся, тело перестало подводить парня, и в нём ощущалась бодрость. Он взглянул на своё отражение в зеркале, обнаруживая там потухший взгляд карих глаз, но всё того же Чонина. Если не приглядеться, никто и не заметит, что с ним что-то не так. А если альфа ещё и будет улыбкой сиять весь вечер, то вполне сойдет за счастливого жениха, который наконец нашёл омегу своей мечты и собирается с ним прожить долгую и счастливую жизнь. Чонину было не по себе от мысли, что ему правда придётся на всю страну изображать любовь с Бэкхёном, но похоже, у него в запасе было около восьми часов, чтобы принять и смириться с этой мыслью. Других вариантов у него всё равно не было. Альфа вернулся в комнату, еще раз взглянул на время, которое сегодня, очевидно, будет тянуться неимоверно медленно. Чонин чувствовал нервозность, но понятия не имел, на что ему вообще отвлечься. В подготовке он участвовать не хотел от слова совсем. Но с отцом ему встретиться придётся так или иначе. Парень открыл чат с Кёнсу, едва прикусил губу. Нужно было поздравить омегу, потому что мог ли Чонин иначе? Но как отреагирует вообще До? Чонин буквально собирался обручиться с другим парнем в этот день, и если он его сейчас поздравит, как это будет выглядеть со стороны? Ким тяжело вздохнул, всё же кинул мобильник на кровать и направился в гардеробную. Чонин замер на лестницах, оглядывая большой холл своего дома. На первом этаже носилась целая куча людей, везде уже были развешаны украшения, отец решил даже люстры сменить. Киму казалось, что он заснул в одном доме, а проснулся совсем в другом. В центре зала была установлена небольшая сцена, с которой уже сегодня вечером, вероятно, будут радостно и с приторными улыбками вещать их родители. И наверняка втянут в это и Чонина с Бэкхёном. Альфа не звонил вчера омеге и никак вообще с ним не связывался. — Чонин, — отец вдруг поднял голову, замечая парня на балконе второго этажа. — Ты уже встал? — Как видишь, — усмехнулся парень, направляясь к лестницам. — А ты решил весь дом переделать ради одного вечера? — К нам съедутся очень много разных, богатых и влиятельных людей, Ким Чонин. Надо не ударить в грязь лицом, — пожал плечами мужчина. — Пойдем завтракать. Чонин усмехнулся, думая о том, что для его отца не было ничего важнее его безупречной репутации. Поэтому не стоило даже удивляться тому, что он сегодня разошёлся и не на шутку. Альфа последовал за старшим в столовую, они разместились на своих местах, в полном молчании приступая к завтраку. — Отец, — Чонин первый прервал тишину, заставляя старшего обратить на него внимание. — А у нас с Бэкхёном будет брачный договор? Парень отчасти понимал, что такими вопросами может навести лишние подозрения, но всё же ему нужны были хоть какие-то зацепки. Ему со вчерашнего не давало покоя имя Пак Донхвана и странная на него реакция отца. Чонин прошерстил интернет, но так и не нашел чего-то конкретного про дядю Чанёля. Все только и писали, что он бизнесмен и миллионер, но никто не писал, чем он конкретно владел. Чонину это казалось очень странным. Отчасти он даже предвкушал сегодняшний вечер, ведь, скорее всего, именно сегодня он и встретит этого Донхвана. Может тогда что-то станет яснее. — Да, — кивнул Юнсон. — Мои люди уже над ним работают. — Интересно, — усмехнулся Чонин. — И на каких условиях всё пройдет? — На максимально выгодных для нас с тобой, — Юнсон был невозмутим, впрочем, как и всегда. — С каких пор ты вообще этим интересуешься? Разве не ты кричал, что свадьбы не будет? — Я разве такое говорил? — наигранно удивился Чонин. — Это было больше по части Бэкхёна. А я у тебя послушный сын, не так ли? Сижу тут с тобой, собираюсь сегодня вечером обручиться с тем, кого не люблю, ради твоих же денег. Так что нет, отец, я таких заявлений делать не мог. В голосе Чонина звучало так много яда и сарказма, что даже у непробиваемого Ким Юнсона кусок встал в горле. Он перевёл на сына взгляд, встречаясь с его полными горечи и безумия глазами. Мужчина слишком явно видел все эмоции сына, который продолжал машинально улыбаться. — Перестань паясничать, — спокойно ответил старший Ким, вновь возвращаясь к еде. Чонин вдруг громко рассмеялся. Да уж, его отец был неисправим и даже слишком предсказуем в своих поучениях младшего. — Если бы папа был сейчас жив, ты бы вел себя так же? — парень и сам не понял, как этот вопрос сорвался с языка. Юнсон застыл на месте, а Чонин заметил, как в чёрных глазах отца блеснул недобрый огонек. Каждый раз, когда парень упоминал своего папу, его отец готов был взорваться на миллионы осколков. И Чонин никогда не понимал почему? Почему папа стал настолько больной темой? Почему они не могут хоть раз о нём поговорить? — Знай свое место, Ким Чонин! — в голосе отца был только холод. Он гневно посмотрел на сына, а тот, в свою очередь, усмехнулся. — Другого я от тебя и не ждал, — спокойно ответил альфа, вставая из-за стола. — Приятного аппетита, отец! Чонин ушел, а Юнсон кинул приборы на тарелку, откидываясь на спинку стула. Этот несносный мальчишка сам не понимал, что несёт, разрывая душу старшего на мелкие кусочки. Парень попал в самую цель своим внезапным вопросом о Ёнсене. Сколько раз старший альфа сам задавался таким же? Сколько раз сидел перед портретом мужа, думая только о том, каким бы мог вырасти Чонин, будь они сейчас вместе. Каким бы был сам Ким Юнсон. На все эти вопросы ответов не было, они лишь только причиняли боль. У Юнсона снова возникло чувство неправильности происходящего. — Он остынет, господин, — голос одного из омег, что с самого детства находился рядом с Чонином, вторгся в мысли Юнсона. — Даже если нет, я найду способ, как его остудить, — безэмоционально проговорил Юнсон. Чонин просто сел в машину и уехал из дома. Понятия не имел, куда направляется и зачем, но снова чувствовал, что не может делить с отцом одно пространство. Ему не хватало в нём свежего воздуха. Так что парень снова крутил руль, выжимая из педали газа почти все её возможности. Он колесил по городу, доехав почти до самой окраины, где завернул в сторону набережной. Тут мерно текла река Хан, а до Ульсана оставалось от силы еще пятнадцать минут езды. Чонин тормознул почти у самой кромки воды, выдыхая, упёрся лбом в руль. Как же его трясло сейчас, вплоть до неприятных мурашек, что бегали вверх-вниз по позвоночнику. Он вышел из машины, вытянув из панели пачку сигарет и зажигалку. Хлопнул дверцей автомобиля, остановился у капота, упираясь в него. Горизонт был чистый. В Сеуле сегодня светило солнце, но было холодно. Альфа поежился, но всё же не стал застегивать куртку. Этот холод по-своему бодрил, так что Чонину даже нравилось ловить эти мурашки не то от температуры, не то от собственного эмоционального состояния. Парень снова вытащил мобильник, глядя на время. Уже был обед. Всё-таки да, время пролетало куда быстрее, чем могло, наверное. Чонин даже не ожидал, что так долго гонял по Сеулу, ему казалось, что с того момента, как он вышел из дома, прошло минут десять от силы. Он всё ещё злился на отца и его молчание. Злился на себя и свое бездействие и полную беспомощность, а ещё на свою эмоциональность и чувствительность. Как же ему хотелось быть как отец, чтобы ничего не трогало и не волновало. Старший был прав на его счёт, Чонин совсем не альфа. Он только и может, что жалеть себя, обвиняя во всём обстоятельства и отца, а самому, тем временем, не хватает никакой смелости, чтобы изменить ситуацию. Чонин все-таки набрал номер Кёнсу. Он даже не надеялся, что омега ответит, потому что был уверен, что больше он никогда До не услышит. И дело было даже не в том, что он не сказал ему дату помолвки, а в том, что Чонин слишком ясно осознал всё то, что пытался вдолбить ему Кёнсу. Они были совершено чужие люди. Не знали друг о друге самых простых вещей, а ведь какое совпадение. День рождение Кёнсу было за два дня до его собственного. Почему судьба, связав их настолько крепко, не дает им ни единого шанса? Чонина одолевали все эти мысли на протяжении прошлых дней, и прямо сейчас они захлестнули с двойной силой. Альфа буквально не мог устоять под их натиском. — Да? — знакомый голос ворвался в сознание Чонина, заставляя его удивлённо округлить глаза. Сердце снова бешено забилось в груди, и Чонину казалось, что он спит. — Су, — прохрипел Чонин, потому что голос внезапно сел. — Кёнсу. Он правда не верил, что До ответил на звонок. Ведь он столько времени его игнорировал, а теперь… — Что ты хотел? — С днём рождения, — выпалил Чонин, понимая, что это всё выглядит крайне глупо и странно. После секундной тишины Кёнсу вновь заговорил. — Это всё? — Кёнсу, я… Правда, я сейчас так рад, что ты поднял трубку, что не знаю, что сказать. — Ты и не должен ничего говорить, — в голосе омеги было устрашающе много спокойных интонаций. Словно это был вовсе не тот Кёнсу, которого Чонин знал. Никакой нежности, тепла. Альфа сжал корпус телефона сильнее. — Я поднял трубку, чтобы сказать тебе кое-что. — Я слушаю, — выдохнул Ким. — Сегодня мне придётся прийти на вашу с Бэкхёном помолвку, просто знай, что я это делаю из-за родителей, а не тебя. Или того, что было между нами. Чонин прикрыл глаза, сердце продолжало колотиться в груди, грозясь выскочить оттуда и упасть к ногам альфы, прямо на грязный бетон. — Было? — и снова голос сел, поэтому Чонин сильно басил, говоря это почти шепотом. — Да, было, — твердо ответил Кёнсу. — Я приду, но будь добр, сделай вид, что не знаешь меня. Не хочу, чтобы родители о чём-то узнали. Чонин усмехнулся, чувствуя, как на душе становится в разы холоднее, чем на улице. И это точно был тот Кёнсу, который сидел в его объятиях, тянулся к нему за поцелуями, выгибался навстречу его касаниям? Тот Кёнсу, который засыпал в его объятиях? — Снова хочешь строить незнакомцев? Напомнить, чем это кончилось в прошлый раз? — Чонин! — Кёнсу сорвался вдруг на повышенные тона, чего совсем не ожидал альфа. Хотя прекрасно понимал, что говорит не те слова, которые должен был. — Просто сделай, как я прошу. Чонин прикрыл глаза. Ну конечно, Кёнсу и сам был на грани со своим обманчиво спокойным тоном. — Сделаю, — выдохнул альфа. Кёнсу ничего не ответил, скидывая звонок. Парень прикрыл глаза. Что же, он точно не был готов смотреть в глаза Кёнсу, стоя под руку с Бэкхёном. Это было выше его сил, как ни крути, с таким не свыкнешься. Чонин простоял так ещё неизвестно сколько времени, выкурил полпачки сигарет и наконец, пропитавшись дымом и отчаянием, решил, что нужно возвращаться. Иначе скоро начнёт трезвонить отец, боясь, что сын решил вообще сбежать. Или Юнсон себе такого даже вообразить не мог, прекрасно зная, что держит младшего на коротком поводке, и никуда от него сын не денется? Чонин усмехнулся. Хотел бы он знать, всегда его отец был таким, или смерть папы так изменила его? А может быть жёсткий мир акул бизнеса? Что если и Чонин станет таким в будущем? Безразличным абсолютно ко всему, даже к мольбам родных детей. Да уж, что-то Чонину подсказывало, что так оно и случится. По крайней мере, если в его жизни не будет Кёнсу, который согревал Чонина одним только своим присутствием от макушки до пят, то альфа точно не удержится на плаву. Упадёт в какую-нибудь пучину. Чонин завёл двигатель, выезжая на трассу. Внезапно у него зазвонил телефон, и парень кинул взгляд на определитель, обнаруживая там «О Сехун». — Да, Сехун? — Чонин едва прокашлялся, потому что после такого количества сигарет у него саднило горло. — Привет, Чонин. Как дела? — А ты как думаешь? — усмехнулся Ким. — Ты что-то хотел? — Да, хотел сказать, что если нужно, я могу приехать пораньше. Это не будет проблемой. Чонин замер, правда не ожидая услышать нечто подобное. Он думал, что Сехун не станет сейчас беспокоиться за Чонина, думая только о Чанёле, с истинным омегой которого собирался обручиться Ким. — Ты… Да, Сехун, я думаю, что мне нужна помощь. Точнее, просто приезжай. — Отлично, куда мне подъехать? Чонин скинул Сехуну адрес бутика, в который должен был заехать за костюмом. Альфа постарался, выбирая достаточно дорогой от звучного бренда и из новой коллекции. В любом случае, Ким Чонин должен был выглядеть превосходно. Сехун обещал приехать туда, а еще упомянул, что перед началом торжества ему придется ненадолго оставить Чонина, чтобы забрать Лухана. Ким даже не удивился, уже наперед зная, что друг так и планировал поступить.       Бэкхён просыпается от того, что его за плечо теребит Исин, и не успевает он разодрать глаза, как ему в руки вручают вопящий мобильник. Бэкхён, не глядя на экран, принимает вызов, приставляя телефон к уху. — Бён Бэкхён! — голос папы бьет набатом по ушам, так что Бэкхён отводит от уха телефон, неприятно морщась, словно ему только что скормили самый кислый лимон в мире. — Где тебя носит? — Не кричи, — спокойно ответил парень. — Я в академии. — Не испытывай мое терпение, паршивец! — похоже, Бён Джунсо встал сегодня не с той ноги. Бэк усмехнулся, думая о том, что когда дело касалось его самого, папа всегда вставал не с той ноги. Всю свою жизнь. — Ты же в курсе, что я в Ульсане, папа, — вздохнул Бэкхён, замечая обеспокоенный взгляд Исина. — Управляющий Сон ждёт тебя уже час и не может дозвониться! — у папы в голосе звучала ярость. Бэкхен слишком хорошо знал эти интонации, буквально с полуслова омеги мог определить его настроение. — Быстро собирайся и приезжай. Ты даже не примерял костюм ни разу. Бэкхен даже не успел ничего ответить, когда родитель скинул звонок. Он только шокировано смотрел на гаснущий экран, хлопая пушистыми ресницами. — Мой папочка точно сошёл с рельс, — усмехнулся Бэк, кидая телефон на постель. Он вновь откинулся на подушки, игнорируя обеспокоенные и красноречивые взгляды друга. Исин буквально прожигал в нём дыру, потому что, Бэкхён был уверен, ещё вчера ночью он слышал их разговор с Чанёлем. Хотя, возможно, Чжан и правда очень крепко спал. В любом случае, Бэкхёну было без разницы. Он был уверен в Исине, и в том, что друг не станет выдавать его тайну или задавать какие-то вопросы. Чжан Исин удивительно хорошо его понимал почти на клеточном уровне. — Вставай, Бэк, тебе правда нужно ехать. — Не хочу! — выдохнул парень, сворачиваясь в клубок на кровати. — Хочу остаться в твоей комнате навсегда. — Ты не можешь прятаться тут, — Исин подошел к другу, садясь на край кровати. — Управляющий разрывал твой телефон, когда я вернулся из душа, он ждёт. Бэкхён снова молчал, глядя в стену, думал только о том, что, наверное, полжизни бы отдал, чтобы его женихом сегодня оказался Чанёль, а не Ким Чонин. Однако жестокая реальность говорила обратное, и Бэкхён правда не мог поверить, что сегодня он действительно собирается обручиться с тем, кого совершенно не любил. Получается, папа всё-таки победил? — Бэкки, милый, — Исин развернул омегу к себе, а потом тяжело вздохнул, замечая слезинку, что катилась из пустых глаз друга. Все эти дни Бэкхён провёл с ним, и, честно говоря, Чжан уже не знал, как может помочь ему. Он пытался всячески отвлекать Бэкхёна, старался делать всё, чтобы он не думал о надвигающейся страшной дате, но вряд ли что-то было способно по-настоящему отвлечь парня от этого. — Прости, Син-а, — прошептал Бэкхён, вытирая слезу со щеки, и встал с подушек. — За что ты извиняешься? — За то, что все эти дни тратил твое время и силы впустую. Просто… Мне больше не к кому пойти. — Чтобы я больше такого не слышал! — воскликнул Исин, перебивая младшего. — Ты невероятно мне дорог, Бэкхён-а, и если бы я мог тебе как-то помочь, я бы сделал всё от меня зависящее. — Я знаю, — Бэкхён улыбнулся, а потом обнял Исина, вдыхая сладкий запах ванили. В конце концов, пока у него всё ещё есть Исин. Бэкхён не хотел представлять себе следующий год без него в академии, а если ещё и свадьба с Чонином состоится… То, вероятно, омега точно сойдёт с ума. — Нужно собираться, Бэк. — Да, помню. Омеги управились меньше, чем за час. Бэкхён набрал номер Управляющего, оповестив, что они скоро спустятся. Терпению этого альфы можно было только позавидовать. Он никогда не срывался, никогда не показывал даже малейшего недовольства, а Бэкхён был уверен, что их у альфы было немало. Однако Сон Хёк оставался действительно большим знатоком своего дела. Когда работаешь в семье Бён, лишний раз лучше рот не открывать. И все, кто эту истину вовремя уяснил, оставались на своих должностях на очень долгий срок. Управляющий Сон был одним из таких людей. Уже перед самым выходом Исин вдруг остановил Бэкхёна, заглядывая другу в глаза. — Что такое, Син? — Бэк непонимающе смотрел на Чжана, понимая, что он хочет ему что-то сказать, но не решается. — Бэкхён, я… Ты точно уверен, что я могу там присутствовать? Твой папа не будет доволен, да и потом, я понятия не имею, как себя правильно вести и всё такое. Я не хочу стать причиной твоих ссор с папой, вам и без меня хватает. И я не хочу тебя опозорить перед всеми влиятельными людьми этой страны. — Чжан Исин, — Бэкхён тяжело вздохнул, хватая друга за плечи. — Во-первых, я не выдержу этот вечер там один. А если тебя не будет, то я буду совершенно один, понимаешь? Во-вторых, если бы мой папочка знал, насколько мне насрать на его мнение с мнением кучки толстосумов, которых он туда пригласил, и как сильно я всё это вертел, он бы точно расплакался самыми горькими слезами. В-третьих, поверь, ты умеешь себя вести в любой ситуации, а клоуном этого вечера точно станет один из моих любимых братцев. Так что перестань нести чушь, и пойдем уже, а то я точно передумаю и папочке придётся отправлять сюда всю свою армию охраны. Исин улыбнулся, понимая, что как ни крути, а его друг был просто уникальным человеком. Несмотря на то, как сильно он был разбит сам, Бэкхён всё равно нашёл в себе силы собраться и бороться, не сдаваясь. — Хорошо, прости, — кивнул Исин. Они спустились к парковке, где Управляющий Сон стоял перед своим черным BMW. Стоило ему увидеть омег, как он тут же склонился, здороваясь с Бэкхёном, а следом и с Исином. — Младший господин, — Сон учтиво открыл двери машины перед омегами. — Прости, что заставил ждать, Управляющий Сон, — Бэкхён очень редко извинялся перед альфой за свои выходки, но прямо сейчас ему хотелось сказать это. — Всё в порядке, Карамелька. Это моя работа. У Бэкхёна в груди потеплело от этого обращения. Иногда он так сильно скучал по такому тёплому взгляду и спокойному «Карамелька» от Управляющего Сона. Как часто этот человек спасал Бэкхёна, когда папа переходил все мыслимые и немыслимые границы, было не счесть. Бэкхён недобрым взглядом смотрел на собственный дом, который таковым мог считать только формально. Про себя он всегда называл его «дом папы», потому что родовое поместье было ему куда ближе, чем этот дом. В нём Бэкхён всегда чувствовал только холод, порой даже ненависть. — Пойдем, Син, — Бэкхён вышел из машины, утягивая Исина за собой. Чжан был сильно насторожен предстоящей встречей с папой Бэкхёна, потому что прекрасно был осведомлен тем, что омега не в восторге от дружбы его сына с обычным Чжан Исином, у которого за спиной не было влиятельных родителей с большими счетами в швейцарских банках. Как и ожидалось, Бён Джунсо встречал их на лестницах дома, медленно спускаясь по ним. — Соизволил вернуться домой, — усмехнулся омега, прожигая сына одним из своих взглядов, от которых всегда становилось не по себе даже Исину. Он не так часто встречался с родителем своего друга, но недолюбливал Бён Джунсо всем сердцем. Бэкхён не часто ему рассказывал про заскоки его папочки, но даже из того, что Исин знал, он понимал, что с этим человеком точно что-то не так. И ему правда было жаль, что такой добрый и светлый парень, как Бэкхён, вырос с таким непутёвым родителем. Иногда Исин удивлялся тому, что они правда папа и сын, потому что были они максимально разные. — Ты тоже, я смотрю, — усмехнулся Бэкхён, глядя прямо в глаза родителя. Джунсо, как и всегда, выглядел просто превосходно. Идеальная укладка, очки на носу, рубашка из шифона с молочным отливом и почти такого же цвета брюки. На изящных руках красовались тонкие кольца, а на шее блестел драгоценный камушек, подаренный, если Бэкхён не ошибается, дедушкой. Это был какой-то очень редкий камень и, естественно, неприлично дорогой. — Сделаю вид, что не слышал этого, — Джунсо перевел взгляд на Исина. — Здравствуйте, Исин. — Здравствуйте, господин Бён, — парень поклонился мужчине, замечая на себе его долгие и оценивающие взгляды. Стало неуютно, настолько, что захотелось развернуться и уйти, но Исин не мог оставить Бэкхёна ни при каких обстоятельствах. — Вы пришли поддержать моего сына? — усмехнулся Джунсо. — Похвально для вас. — Папа, — Бэкхён резко перебил родителя, заставляя обратить внимание на себя. — Не переходи границы. Джунсо продолжал холодно улыбаться, всё ещё изучающе смотрел на Исина. — Какие такие границы, Бэкхён? Это тебе следовало помнить о них и не приглашать кого попало на важное событие. — Папа! — Бэкхён сорвался на повышенный тон, делая шаг вперёд. Джунсо даже не шелохнулся, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Он смерил Бэкхёна тяжёлым взглядом. — Замолчи! — Что будет, если не замолчу? — старший явно выводил сына на эмоции. Исин знал, что так и будет, и именно поэтому не хотел приезжать. Каждый раз он поражался тому, как себя ведёт этот омега со своим сыном. Отношения между родителем и ребёнком не могут быть такими. Исин был удивлен, замечая такую резкую перемену в Бэкхёне, который искривил губы в усмешке и вплотную подошёл к родителю. — Можешь говорить мне что угодно, дорогой папочка, но не смей переходить на Исина. К счастью, он не твой сын, и ты не имеешь никакого права открывать рот в его сторону, — Бэкхён буквально прошипел это всё, глядя родителю в глаза. Джунсо в очередной раз не ожидал чего-то подобного от сына, поэтому только возмущённо открыл рот. Бэкхён повернулся к Исину и, хватая его за руку, потянул в сторону лестниц. Ему было чертовски стыдно перед другом, потому что Бэкхён привык к заскокам его папы, но Чжан таких слов слышать не должен был. Исин делал так много для Бэкхёна, а в итоге ему же и приходилось выслушивать подобные гадости от папы друга. — Бэкхённи, — Исин пытался остановить Бёна, который был очень зол и почти на буксире тащил его за собой на второй этаж. Джунсо так и остался стоять у лестниц, а омеги скрылись на них наконец оказываясь совершенно одни на втором этаже особняка. — Бэк! — Прости, Исин. Пожалуйста, я извиняюсь за него, ты не должен был выслушивать всё это дерьмо! — Бэкхён, ты не должен за него извиняться, идёт? Я не первый день знаком с твоим папой, всё в порядке. Бён выдохнул, а затем сделал шаг вперед, вновь заключая старшего в объятия. Исин мягко улыбнулся до своей очаровательной ямочки, хлопая парня по спине. — Успокойся, Бэкхён-а. — Я пытаюсь. Бэкхён и правда пытался. Все эти дни он отчаянно пытался успокоиться и взять себя в руки, верить в лучшее, но получалось очень плохо. Он ясно осознавал, что времени остается всё меньше, и ни он, ни Чонин не смогли узнать, что замышляют их родители. Бэкхён созванивался с Ухёном на днях, но у него тоже был голяк. Кроме того странного брачного договора они больше ничего не нашли. Если Бэкхён в чём-то и был уверен до конца в их семейке, так это в том, что Бён Ильхун способен горы свернуть ради своей цели. И если он хочет что-то найти, то обязательно это сделает. Однако вопрос оставался в том, когда именно это будет и что такого найдет Ильхун. А что если это не поможет им? Что если свадьба всё-таки состоится? Бэкхён слишком часто задавался этими вопросами, голова шла кругом. Он пытался убежать от всего этого, но это было невозможно. А еще всё усугубляло то, что он не мог даже увидеться с Чанёлем. Тот день, на свадьбе Чондэ и Минсока, был последним лучшим в жизни Бэкхёна. Когда он чувствовал большие и теплые ладони на своем теле, которое вдавливали в стену, а коньячные губы целовали его собственные. Бэк слишком сильно скучал по Чанёлю, и хотелось на эту самую стену лезть. Он правда не понимал, каким образом выживал все эти годы, и чуть-чуть жалел, что узнал всю правду. Теперь он не мог сдерживать весь фонтан чувств в себе, зная, что Чанёль любит его так же сильно, как и он сам альфу. Голоса в трубке, который пускал разряды тока по телу каждый раз, и переписок с ним Бэкхёну было катастрофически мало. Он хотел чувствовать Чанёля рядом с собой, кожа к коже, вдыхать бесконечно любимый коньяк. Но всё это казалось сейчас таким далеким и невозможным, в реальности Бэк был обречён на вечное одиночество, видимо. — Бэкхён, — Исин потряс друга за плечо, когда тот завис перед зеркалом, пока примерял костюм, который ему уже доставили. В комнате кружилась парочка стилистов и визажистов, целая команда, задачей которой было сделать из Бэкхёна самого прекрасного и сияющего красотой жениха нации. — Прости, я задумался, — выдохнул Бэкхён, вновь приходя в себя. Он перевёл взгляд в зеркало, оценивающе осматривая свой образ. На складной фигуре красовался удлиненный пиджак с глубоким запахом набок. Широкий пояс стягивал узкую талию, ещё больше оттеняя её. Половина пиджака была чёрная, другая — красная, почти алая, и оба эти цвета были полностью Бэкхёна. Стройные ноги были облачены в узкие чёрные брюки, почти классического кроя, но без стрелок. В общем и целом, образ был достаточно простым и лаконичным, но в случае Бэкхёна именно человек украшал одежду. Так что стоило всё это надеть на омегу, как оно приобрело совсем другой вид, более дорогой и роскошный. — Хочу вон то ожерелье, — Бэкхён кивнул в сторону нескольких футляров с разного рода аксессуарами. — Или это цепь? В общем, вы поняли. И можно добавить цепочку, с тем кулоном. Один из омег понятливо кивнул, осторожно снимая украшение с футляра, и хотел помочь Бэкхёну надеть его, но парень отрицательно мотнул головой, отлично справляясь с этой задачей сам. — К нему есть ещё браслет, — огласил омега, понимая, что украшение подобрано под образ очень умело. На длинной шее Бёна это смотрелось просто потрясающе, так как разрез пиджака был не очень глубокий, заканчиваясь чуть ниже яремной вырезки. — Хотите примерить? — Хочу, — кивнул Бэкхён, а затем повернулся к Исину. — Как тебе? Может, сменить на чёрный пиджак? Исин едва склонил голову вбок, снова рассматривая Бэкхёна, а потом отрицательно мотнул головой. — Оставь этот, папа ведь твой тоже его одобрил? Бэкхён усмехнулся. Все варианты костюмов, которые ему прислали сегодня, были изначально рассмотрены и одобрены его папой. Омега дал ему право выбора лишь среди нескольких вариантов, и все они, надо сказать, были примерно одинаковыми. Удлиненные пиджаки из тяжелой ткани с узкими брюками. Самому Бэку, по большей части, было плевать, в чём именно обручаться с Чонином, но он не мог не отметить того факта, что в чём, в чём, а в одежде его папочка разбирался. В мужчинах — нет, в жизни — тоже нет, как быть родителем — тоже нет, но вот в шмотках — однозначно да. Так что парень не особо протестовал, когда папа твёрдо заявил, что весь его образ сначала должен получить одобрение Джунсо. — Ваш браслет, господин Бён, — омега протянул Бэкхёну украшение, и парень кивнул ему, давая застегнуть аксессуар на тонком запястье. — Вы выглядите потрясающе! Бэкхён снова критично оглядел себя. Вроде всё, ничего больше не нужно было добавлять или убирать. Он снова повернулся к Исину, вопросительно глядя на друга. — Ты выглядишь как топ-модель на её лучшем показе в жизни, Бэк, — просиял улыбкой Чжан. Бён на это закатил глаза, но улыбнулся в ответ Исину, и возможно, за последнее время Чжан впервые видел настолько яркую улыбку младшего. Он так скучал по Бэкхёну, которого знал раньше. Потому что омега действительно был самым светлым человеком, которого только Исину доводилось встречать. Его улыбка и смех действительно могли озарить даже самые тёмные уголки человеческой души, проливая на них тонны света. Бэкхён был особенный парень, возможно, один такой на всём белом свете. И Чжану было искренне жаль смотреть на то, как меркнет этот ослепительный свет в друге. С каждым днём, словно угасающая звезда, его становилось всё меньше и меньше. И самое прискорбное в этой ситуации, — что виной всему была собственная семья парня. Исин никогда этого не поймет, просто не способен. — Скажешь тоже, — фыркнул Бэкхён. — Скажу, потому что это правда. Помолвка пройдет у Чонина дома? — Бэкхён всё это время не посвящал друга ни в какие подробности, а Чжан не задавал вопросов, потому что не хотелось напоминать лишний раз. — Да, — кивнул Бэкхён. — Дедушке пришлось уступить убеждениям папы и отдать торжество в дом Кимов, — усмехнулся омега. Исин знал, насколько ревностно к подобным вещам относится дедушка Бэкхёна, так что был несколько удивлён. Видимо, Бён Джунсо была очень нужна эта помолвка, это понимал даже Исин, который от мира богатых и влиятельных людей был максимально далёк. — В любом случае у нас остался час до выхода, так что давайте заканчивать, — вздохнул Бэкхён, садясь за туалетный столик. Ему еще должны были сделать укладку и завершить парочку вещей в макияже. Исин, в отличие от друга, был уже собран от и до. Бэкхён приготовил костюм и для него и, конечно же, даже слушать не захотел все возражения Чжана, окинув его красноречивым взглядом. Исин принял всё только потому что не хотелось позорить Бёна, а одежда, как известно, была главным составляющим твоего образа на таких приёмах, которая характеризовала тебя даже как человека, как бы грустно это осознавать ни было. Так что Исин был одет в темно-синий пиджак с достаточно крупной брошью на лацкане и стоячим воротником. Черная рубашка из тонкой ткани выглядывала из-под лацканов, брюки в тон пиджаку, классические, но выгодно подчеркивающие все достоинства фигуры омеги. Это был довольно звучный бренд, и Исин, прикинув, сколько он стоил, решил, что обязан костюм другу вернуть. А то Бэкхён его собирался дарить ему окончательно, но Исину каждый раз было неудобно от такой щедрости младшего. В конце концов, Чжан Исин не привык к подобному, хотя Бэкхён упорно продолжал делать такие вещи. Бён Джунсо нервно поглядывал на часы через каждую секунду, отстукивая одному ему известный ритм по большому шару на краю перил широких лестниц собственного дома. Рядом стоял Управляющий Сон и ещё несколько людей из охраны, ожидая, когда наконец выйдет из своей комнаты младший господин. Всю эту неделю Джунсо был до предела взвинченный, и персонал дома, да и все, кто его окружал, буквально ощущали это на себе. Не то чтобы в обычные дни мужчина отличался спокойным характером и кротким нравом, но последняя неделя стала буквально невыносимой. Даже для Управляющего, который провёл рядом с Джунсо десятилетия и знал все стороны его скверного характера пугающе хорошо. Прямо сейчас альфа в упор смотрел на своего начальника, едва вздохнул и сделал шаг вперёд. — Господин, — мужчина едва склонил голову перед омегой. — У нас есть ещё много времени до начала мероприятия. Вам не стоит так беспокоиться. — Давай я как-нибудь сам решу, о чём мне беспокоиться, Управляющий Сон, — усмехнулся омега, окидывая мужчину своим долгим и привычным взглядом. В последнее время Сон Хёк вёл себя чересчур нагло, почти в открытую выражая недовольства Джунсо. Омега боялся, что альфа подумывал уйти со службы, а Бёну совсем не хотелось терять кого-то вроде него. Как ни крути, несмотря на всё, что было между ними в прошлом, он всё ещё оставался одним из лучших, и тем, кому Джунсо всё же доверял. Пусть не до конца, но у Управляющего хотя бы были причины оставаться рядом и не предавать его. — Простите, — спокойно ответил альфа. — Иди, поторопи его, — омега кивнул одному из молодых альф со штата, что стояли подле лестниц. Парень поклонился, тут же отправляясь выполнить поручение. — Подготовьте машины, — Управляющий кивнул оставшимся двоим охранникам, и они, поклонившись ему и Джунсо, направились к выходу. В большом холле теперь остались только Управляющий и Бён Джунсо. Повисла давящая тишина, которую вновь решил нарушить Сон Хёк. — Ты уверен, что хочешь вот так с ним поступить? Джунсо резко повернулся к мужчине, удивляясь этой неслыханной дерзости. Альфа никогда не позволял себе чего-то подобного, если только Бён сам не давал намёков или слишком злил мужчину. — Ты лезешь не в свое дело, Управляющий Сон, — прошипел омега, вплотную подходя к альфе. — Не заставляй меня указывать тебе на место. — Ошибаешься, господин, — усмехнулся Сон Хёк. — В данном случае это и моё дело тоже. — Ты всего лишь сторожевой пёс, Сон Хёк, — на лице омеги блеснула ядовитая усмешка, а в глазах действительно виднелись злость и недовольство. — И ты всегда будешь на коротком поводке. — Если я и привязан поводком к чему-то, Джунсо, то точно не к тебе. В голосе мужчины звучали нотки стали. Он ни секунды не боялся Джунсо, в его глазах больше не было того, что было раньше, когда он буквально умолял папу омеги остаться в этом доме. Бён Мёнсу тогда принял великодушное решение. Как же он любил кидать всем простым смертным шанс на счастье с барского плеча. — Я готов, — голос Бэкхёна отвлек обоих от их разговора. Управляющий и Джунсо одновременно повернули головы к вершине лестниц, по которым спускался неописуемо красивый Бэкхён. На губах Сона блеснула яркая улыбка, на душе тут же потеплело. Его Карамелька действительно вырос в прекрасного парня, что наверняка сводил с ума своей красотой очень многих. — Вы отлично выглядите, молодой господин, — Управляющий улыбнулся, а потом едва поклонился парню. Бэкхён улыбнулся ему в ответ. — Спасибо, Управляющий! Ты как всегда учтив. Джунсо на эту сцену лишь фыркнул, разворачиваясь на пятках, молча направился к выходу. Бэкхён переглянулся с альфой, но не стал задавать никаких вопросов. За настроениями его папочки было не угнаться, даже если сильно постараться.       Если и можно было представить самый роскошный приём в корейском светском обществе за последние годы, то это определено точно стал приём в доме Ким Юнсона в честь помолвки его сына с отпрыском семьи Бён. Все, кто сюда были приглашены, отмечали факт того, что альфа не поскупился на это торжество, едва успевая выйти из своих дорогих автомобилей и переступить порог дома. Начиная с самых ступенек из белого мрамора, заканчивая внутренним убранством огромного особняка, всё тут кричало о том, как же сильно его владелец хотел показать своё понимание роскоши и богатства. И надо сказать, у Ким Юнсона всё получилось в лучшем виде. Дорогие люстры, лучший в Корее обслуживающий персонал, красная дорожка, что начиналась как раз с этих самых ступенек, шампанское рекой и бесчисленное количество самых разных личностей, с самым разным послужным списком и влиянием в этой стране. Куда ни глянь, везде политики, бизнесмены, артисты, деятели моды, искусства и науки и просто неприлично много журналистов. Чонин усмехнулся, встречая очередного гостя, стоя рядом с отцом. Он машинально улыбался всем, благодарил за то, что пришли, и пожимал руки. Бэкхёна с семьей Бён ещё не было, но таковы были правила. Они должны приехать многим позже, а пока Ким Юнсон раскрывал двери своего гостеприимного дома. Надо сказать, приёмы, подобные этому, проводились в доме у Чонина довольно часто, так как отец был любителем выбивать себе деловые контракты через подобные уловки, но такого размаха даже Чонин не ожидал. Хотелось потом глянуть на счета, которые предъявят отцу. Суммы однозначно были кругленькие даже для кошелька Ким Юнсона, что был совсем не из маленьких в этой стране, но, видимо, отец думал, что всё это окупится в будущем. Когда он наконец получит львиную долю из наследства Бэкхёна, которого было куда больше, чем всего состояния Ким Юнсона. Да, Бёны в этой стране однозначно имели слишком большой вес. От того, наверное, отец и разошёлся. Следовало показать всем, что он может соответствовать семейству Бён, его сын достоин этого брака. От этих мыслей у Чонина голова шла кругом, и его порядком тошнило, впрочем, как и от притворных улыбок и дежурных светских разговоров ни о чём. Чонин чувствовал себя роботом, что просто выполнял заданные ему алгоритмы. И писал эти самые алгоритмы его любимый и неподражаемый родитель. Сехуну пришлось оставить Чонина, так как он уехал за Луханом, и всё ещё не вернулся. Ким надеялся, что с другом будет хоть на что отвлечься, потому что если бы Сехун не приехал сегодня днём, он бы точно сошёл с ума. Ким Чонин был бесконечно благодарен О за эти часы, потому что другу удалось каким-то образом его подбодрить и помочь собраться с мыслями. Тот звонок Кёнсу совсем выбил Чонина из колеи, и прямо сейчас Ким пытался просто не думать об этом. И тем более не думать о том, что любую секунду в эти двери может войти Кёнсу. — Вэй Лу! — голос отца вывел Чонина из прострации. Ким поднял голову, встречаясь с папой Лухана. И с ещё одним незнакомым ему альфой, за предплечье которого держался Вэй Лу. Нетрудно было угадать в этом мужчине нового альфу известного дизайнера. — Здравствуй! — Здравствуй, Юнсон! — ослепительно улыбнулся омега, очень сильно напоминая Чонину своего сына. — Ты как всегда цветёшь и пахнешь, — продолжал Юнсон, уже обменявшись рукопожатием и с альфой омеги. — А ты как всегда любишь льстивые комплименты, — усмехнулся Вэй Лу. Юнсон на это дежурно рассмеялся, а Чонин едва сдержался от того, чтобы пренебрежительно фыркнуть. Он поклонился взрослым. — Не представишь своего спутника, Вэй Лу? — Конечно, — улыбнулся омега. — Это мой муж, Чон Хёнджун. — Приятно познакомиться, — улыбнулся Юнсон. — Взаимно, — кивнул Хёнджун. — Поздравляю с помолвкой, Чонин, — Вэй Лу перевёл взгляд на младшего Кима. — Это большой шаг — жениться в таком молодом возрасте. — Спасибо, господин Сяо, — сдержанно улыбнулся Чонин. Он за сегодня получил уже не одно подобное поздравление, так что закономерно не обращал на них внимания, хотя поначалу резало слух. — Приятного вечера, Вэй Лу. Надеюсь, Юн Шэнь тоже приедет? — Спасибо! — кивнул омега. — Я не знаю, Юнсон. Я с ним ещё не связывался, но думаю, да. Сегодняшнее мероприятие в этом городе никто пропускать не намерен. Сяо ушел в сопровождении своего мужа, а Юнсон усмехнулся, глядя ему вслед. Он повернулся к сыну, кидая какой-то непонятный взгляд. Чонин решил его проигнорировать, потому что никакого желания выяснять, что к чему там в голове у отца сейчас, не было. — Юн Шэнь и Вэй Лу истинные, — усмехнулся Юнсон. — В свое время их любви многие завидовали. А теперь вот как. Чонин понятия не имел, с чего это его отца потянуло на подобные комментарии. Младший альфа снова ничего не ответил. Бесконечная вереница продолжала тянуться. Кого-то Чонин знал, с кем-то его впервые знакомил отец. И все эти люди заинтересованно изучали альфу. Наконец Чонин заметил знакомое лицо. Сехун с Луханом вошли в зал. — Здравствуйте, господин Ким! — Лухан слегка поклонился отцу Чонина, а затем повернул голову и на самого альфу. — Привет, Чонин. Поздравляю с помолвкой. В голосе омеги звучало много сарказма и яда. Чонин даже не был удивлен. Наоборот, отреагируй сейчас Лухан на весь этот цирк спокойно, альфа даже бы удивился, ведь Сяо так остро воспринимал то, что происходило с его другом. Ким почти на ментальном уровне чувствовал этот неприязненный настрой Лухана, который, альфа был уверен, обвиняет во всём его самого. Что же, это имело какой-то смысл, ведь, в конце концов, Чонин и есть тот слабак, который не смог противостоять отцу и удержать своё счастье. А может, ещё было не поздно. — Спасибо, Лухан, — Чонин не улыбался, продолжая смотреть омеге прямо в глаза. — Я очень рад, что ты пришёл, Лухан. Твой папа тоже уже здесь, — вмешался вдруг Юнсон. — Спасибо за приглашение, господин Ким! — улыбнулся Лухан. — Честно говоря, я не ожидал. — Разве вы с Чонином не друзья? — дежурно рассмеялся старший альфа. — Вы оба с Сехуном должны быть тут, как молодое поколение вы должны сближаться для дальнейшего процветания этой страны. Чонин едва закатил глаза, что заметили и Сехун, и Лухан. О продолжал улыбаться, пока его друг невольно поморщился, отворачиваясь в другую сторону. Речи его отца иногда звучали чересчур пафосно, настолько, что хотелось просто сбежать куда-нибудь и никогда не признавать с ним родство. — Мы будем в зале, Чонин, — улыбнулся альфам Сехун и снова кивнул Юнсону; они с Луханом направились в сторону Вэй Лу и его мужа, которые говорили с какими-то пожилым альфой. Чонин всегда забывал его имя, но помнил, что он из правительства. Еще с десяток людей, которых младший Ким не особо хорошо знал, продолжали друг за другом появляться в огромном холле особняка. Чонину реально начинало казаться, что сюда съехался весь Сеул. Сехун оставил Лухана с папой на несколько минут, вернулся к Чонину, отвлекая его на разговор и вручая бокал шампанского. — Ты правда в порядке, Чонин? — Да, — кивает Ким, делая глоток из бокала. Честно говоря, это было не то, что он хотел сказать другу. Однако он не собирался грузить своими тяжелыми мыслями О. Парень и так делал очень многое для него, чем Ким был до сих пор удивлен, поэтому на один вопрос он всё-таки решился. — Почему ты тут, Сехун? — выдал Ким, замечая, как отец говорит со своими очередными партнёрами. — В смысле? — Сехун не понял, что имел в виду Чонин, вопросительно выгибая бровь. — Ты же сам меня пригласил. — Нет, я не об этом… Я… Знаешь, я просто не думал, что ты приедешь, учитывая, что Чанёль, вероятно, не в лучшем состоянии. Он приедет? — Приедет, — кивнул Сехун. — Чонин, я не выбирал между вами. Вчера я говорил с Чанёлем, и он сказал, что в полном порядке. Он сказал, что я могу прийти сюда и ни о чём не беспокоиться, потому что, несмотря на то, что мы знаем тебя совсем недолгое время, ты всё же наш друг. И когда друзья нуждаются в поддержке, мы не привыкли от них отворачиваться. Чанёль знает, что тебе тоже тяжело, Чонин. Ким застыл, не веря тому, что слышит. Потому что за все свои неполные двадцать лет ему ещё никто не говорил чего-то подобного. Чонин сейчас со всей серьезностью осознал, что до этого дня у него, похоже, не было настоящих друзей. И неожиданно он их приобрёл в Ульсане. — Спасибо, — выдохнул Чонин, на секунду отводя взгляд от Сехуна, потому что в горле откуда-то встал комок. Не пристало альфам, наверное, быть такими чувствительными, как Ким сейчас, но парень с собой ничего поделать не мог. — Правда, если бы я мог что-то сделать, то этого бы всего не было. — Тихо, — Сехун едва улыбнулся Киму, хлопая его по плечу. — Слишком много ушей для таких слов. Кажется, тебя отец зовет, — Сехун кивнул в сторону Ким Юнсона, который стоял теперь с двумя альфами, и, очевидно, их спутниками в лице двух очень красивых омег.       Чонин направился в сторону родителя, и чем больше приближался, тем больше понимал, что знает одного из альф. Что тут делал их физик Ким Чунмён, парень понятия не имел. — Отец, — Чонин улыбнулся, обращая внимание всей компании на себя. — Чонин, познакомься. Это Ким Шивон и Ким Чунмён, они сыновья господина Ким Шиу. А это их очаровательные омеги, Ким Сонми, и? — отец забыл имя второго омеги, что держал их физика за предплечье. Но парень быстро нашелся, как ответить, ярко улыбаясь мужчине. — Ли Тэхён, — учтиво напомнил парень. — Простите, — кивнул Юнсон. — Память порой подводит, когда тебе чуть больше сорока. Тэхён на это тихо рассмеялся, а Чонину снова захотелось закатить глаза. Когда уже этот цирк закончится? Ким смотрел на своего преподавателя и просто не мог поверить, что он является сыном Ким Шиу, владельца огромной махины машиностроительного бизнеса. В светской тусовке Чонин его видел впервые, в отличие от его старшего брата Шивона, которого парень теперь вспомнил. Если Чонин не ошибается, то он был женат на девушке рядом с ним, и у них было двое детей. Она когда-то была известной актрисой, сыграла в нескольких дорамах, которые смотрел в более младшем возрасте Чонин, но после замужества ушла из ремесла. Сейчас было немного удивительно смотреть на то, как в одной семье собрались настолько разные личности. Отец частенько рассказывал про Ким Шивона, приговаривая, что Шиу воспитал ещё одну акулу большого бизнеса, и с таким новым поколением старшим расслабляться никак нельзя было. — А это — мой сын Чонин, — альфы обменялись рукопожатиями, Чонин также блеснул парой улыбок в адрес омег. Ли Тэхёна парень тоже не раз встречал на обложках глянца, если альфа не ошибался, он был одной из самых востребованных и топовых моделей Азии. Вот как получается, их физик сорвал джек-пот, а по нему и не скажешь. — Приятно познакомиться, — продолжал блистать своей широкой улыбкой Чонин. — Преподаватель Ким, не ожидал вас тут увидеть сегодня. — Ох, Чонин, думаю, сегодня можно чуть забыть об этих формальностях, — усмехнулся Чунмён. Он знал, что у альфы будет подобная реакция, хотя никогда Кима не обучал, так как физика у юристов заканчивалась еще на первом курсе, и то была введена только в Ульсане. На что, к слову, многие жаловались. Чонин знал Чунмёна только через призму рассказов Сехуна и как куратора студсовета теперь. — В любом случае, приятного вечера, — улыбнулся Чонин всей семье Ким, которые учтиво кивнули ему и отцу. Юнсон несколько вопросительно посмотрел на сына. — Сын Шиу преподает у тебя? — Сам в шоке, — усмехнулся Чонин, отставляя в сторону бокал с шампанским. — Он преподает физику. — Да, я знаю, — кивнул отец, а затем широко улыбнулся, замечая кого-то нового. — Адвокат О! Юнсон не изменял своим манерам ни на секунду. Для каждого у него была стандартная приветственная улыбка, такой же отточенный смех. — Рад вас видеть! — Здравствуйте, Юнсон, — улыбнулся альфа. — Чонин, полагаю? Мой сын много о тебе говорит. — Ох, не думал, что Сехун такой разговорчивый, — сияет улыбкой Чонин, протягивая альфе руку. — Я рад с вами познакомиться, дядя О. Могу я вас так называть? — Ты мне очень нравишься, парень, — рассмеялся Хёнсын. Юнсон удивлённо смотрел на всю эту картину, совершенно не ожидая такой прыти от Чонина. Но младшему альфе было плевать на мнение отца. Он привязался к Сехуну и теперь ему хотелось наладить контакт и с родителями О, особенно с отцом, которым так сильно восхищался сам друг. — Поздравляю с помолвкой, Чонин! — Спасибо, дядя О, — кивнул Чонин. — Поздравляю с новым громким делом, Хёнсын! Вы как всегда произвели фурор, мои партнёры и я, в том числе, уже в очереди за вашими услугами. Хёнсын сдержанно улыбнулся и кивнул. — Мне приятно, что вы так высоко цените мою работу, но право дело, в Сеуле хватает хороших юристов. — И всё же, вы лучший среди лучших, — Юнсон продолжал улыбаться. — Почему вы без вашего супруга? — Простите, у Джеиля появились дела на работе, которые он не смог отложить. Он просил прощения и передавал свои поздравления. — Ох, конечно, не стоит извинений. Ваш муж не менее занят, чем вы. Чонин отвлекся от разговора альф, думая о том, что внутри всё ещё горело беспокойство. Тех, чьего присутствия сегодня он боялся больше всего, ещё не было, и Кима начинало потихоньку типать изнутри. Чонин очнулся, только когда Хёнсын ушёл к Сехуну, махнув ему, ещё раз поздравляя Чонина с торжеством. — Здравствуй, Юнсон, — Чонин обернулся на знакомый голос. — Юн Шэнь, дружище! — Ким широко улыбнулся протягивая альфе руку. — Я тебя заждался сегодня! Чонин замер, потому что прямо рядом с отцом Лухана стоял не кто иной, как Ву Ифань. В списке гостей альфы точно не было, так что сейчас Чонин правда недоумевал, что ещё и он тут забыл. Сюда пришло так много людей, что теперь парень не удивится, даже если следующим в двери дома войдет Санта-Клаус под ручку с Матерью Терезой. Чонин был на взводе! — А это мой племянник, Ву Ифань. — Молодой преподаватель, что вернулся из Канады? — Юнсон, кажется, был осведомлен обо всех и обо всём на этом свете. — Уже наслышан о вас, Ифань. — О, прошу вас, не надо так официально, — просиял раздражающей до коликов улыбкой альфа. — Просто Ифань. — Как скажешь, Ифань, — кивнул Юнсон. — Вы знакомы с моим сыном? — Да, знакомы, — кивнул Ву, поворачиваясь к Чонину. — Здравствуй, Чонин. — Добро пожаловать, — Чонин думал, что наверняка его улыбка выглядит ужасно натянутой. Ему только раздражающего лица Ву Ифаня сегодня не хватало, жизнь просто издевалась над альфой. — В любом случае я хочу поздравить тебя, Чонин! — Юн Шэнь похлопал альфу по плечу. — Спасибо, — поклонился ему Ким.       Далее внезапно приехала половина семейства Бён, и Чонин впервые в жизни познакомился с тремя братьями Бэкхёна. Самый старший его брат, о котором Бэкхён уже рассказывал Чонину, приехал с женой. Чонину было любопытно наблюдать за ними всеми, потому что так или иначе все дети Бён Джунсо сохранили его черты и даже некоторые манеры. Не зря Бэкхён говорил, что Ильхун любимый сын папы, потому что в нём чувствовались ровно такие же спесивость и высокомерие, как и в Джунсо. Чего было не сказать об Ухёне, который оказался прост в общении, сдержанно улыбался и отвечал только по делу. Самым разговорчивым был Реджун, как Чонин знал, близнец Ильхуна, хотя они были не прям идентичны. Если вглядеться, то легко можно уловить разницу и потом уже не путать ни при каких обстоятельствах. Братья все приехали по отдельности, но почти одновременно, сообщая, что дедушка и папа с Бэкхёном уже в пути. Волнение Чонина усиливалось с каждой минутой. — Чонин, скоро приедет Бэкхён, — вдруг сообщил отец, который отошёл поговорить с какой-то пожилой омегой. Кажется, она была владелицей текстильных фабрик по всей стране и неплохо знала Сяо Вэй Лу, так как теперь они все стояли в общей компани. Лухан и Сехун были увлечены беседой с отцами, а Ким Чунмён и Ву Ифань легко нашли друг друга. Вероятно, они правда сблизились за эти месяцы в академии. — Хорошо, — кивнул Чонин. — Я помню, что цирк ещё не окончился. В глазах Юнсона блеснула вспышка недовольства, но он сдержался, потому что вокруг было слишком много людей. — Будь добр, не опозорь меня на весь белый свет сегодня, Ким Чонин! — прошипел отец, подходя к сыну совсем вплотную.       Чонин сжал кулаки, но ничего не ответил. Да и что тут скажешь? Видимо, Юнсону было недостаточно того, что Чонин весь вечер стоял как болванчик и улыбался каждому человеку, кто переступал порог их дома, хотя внутри всё бурлило и кипело. Альфа выдохнул, прикрывая на секунду глаза, старался привести мысли в порядок. А когда открыл их, разворачиваясь в сторону входа, резко застыл.       Кёнсу стоял в самом начале, рядом со своими родителями. Чонин прекрасно узнал ректора До и его мужа. Сердце забилось так сильно, в нос ударил запах вишни, опережая даже скорость света, видимо. Альфе моментально скрутило все внутренности от взгляда Кёнсу, который смотрел на Чонина сейчас. Омега выглядел просто потрясающе. Чонин жадно изучал точеную фигуру взглядом, буквально не в силах оторваться. На парне был черный костюм с черной рубашкой под ним. Так всё просто и лаконично, даже консервативно, но так чертовски для Кёнсу. Только этот омега мог выглядеть настолько потрясающе в чем-то подобном; надень на кого-нибудь другого — и не заметишь в толпе. Но не До Кёнсу. Сейчас он обратил на себя внимание всех присутствующих, и Чонин не мог не заметить всех этих жадных взглядов. Чонину казалось, что все вокруг растворилось, весь мир исчез, потому что спустя столько времени он наконец смотрел на своего Су и не мог поверить в это. Сердце заныло так чертовски больно, что альфе стало трудно дышать. Он только крепче сжимал кулаки, думая о том, что хочется исчезнуть прямо сейчас за руку с омегой. Ничего не было важно, кроме той огромной вселенной, что таили в себе любимые шоколадные глаза.       Чонин, наверное, так бы и стоял, не в силах двинуться, если бы не подоспевший Сехун. Он сразу заметил Кёнсу, а следом и Чонина, у которого явно земля из-под ног уходила. Что же, друг никогда не делился с ним чувствами к Кёнсу, но прямо сейчас почему-то Сехун слишком хорошо понимал все эмоции альфы. — Чонин, — тихо, но твердо сказал О, дергая Чонина за руку. Ким не сразу откликнулся, только когда Сехун позвал его второй раз. — Да? — Твой отец ждет, Чонин. Ты должен поприветствовать гостей. — Я не могу, — прохрипел Чонин, понимая, что действительно не может. Тело оцепенело, хотя он уже успел заметить многочисленные взгляды отца, который направлялся в сторону семьи До. — Правда не могу, Сехун. О прекрасно распознал бессилие в глазах Ким Чонина и был этим поражен. Он никогда ранее не видел уверенного в себе Чонина таким. Как же сильно его ломали эти чувства? — Ты должен, Чонин! Давай, — Сехун незаметно толкнул друга вперед. И Чонин всё же сделал первый шаг. Ноги действовали сами по себе, потому что мозг точно отключился. Одно лишь глупое сердце разгоняло адреналин по крови. Чонин прикрыл глаза на секунду, чтобы в следующую открыть их и уже уверенно двинуться к ректору Ёнсоку с его семьей. — Здравствуйте, ректор До! — Чонин почти перебил собственного отца, выпалив это всё на одном дыхании. Он поклонился родителям Кёнсу, стараясь не пересекаться взглядами с омегой. Потому что ещё одного такого прихода он точно не выдержит, а если он сорвется, то пиши пропало. Чонин не мог позволить себе такой роскоши. — Здравствуй, Ким Чонин! Давно с тобой не виделись, — улыбнулся своей всегда строгой и сдержанной улыбкой До Ёнсок. Честно говоря, Чонин только сейчас осознал, как сильно Кёнсу похож на своих родителей. И это безэмоциональное выражение лица порой, похоже, было у него от отца. Киму было всё странно от того факта, что Кёнсу сын бывшего ректора Чонина.       В Сеульском Национальном Чонин никогда не был в числе выдающихся студентов. Даже, наоборот, самых проблемных. Он был головной болью преподавательского состава, и, честно говоря, держался там только благодаря связям отца и До Ёнсока. Каким бы принципиальным ректор До не являлся, он всё же делал Чонину поблажки, позволяя закрывать сессии куда позже остальных студентов. И Чонину очень не хотелось бы видеть реакцию Ёнсока, когда он узнает, что этот самый нерадивый студент, злостный прогульщик Ким Чонин был первым альфой его сына, да ещё и истинным. Чонин едва ли сдержался от усмешки. Другая часть альфы, та, что была самоуверенна в себе даже слишком, хотела бы посмотреть на лицо мужчины в этот момент. Судьба та ещё шутница, но всему этому было не сбыться никогда, похоже. — Да, давно, — улыбнулся Чонин, переводя взгляд на папу Кёнсу. У ректора До однозначно был красивый муж, на которого Кёнсу тоже был сильно похож. По крайней мере, именно мягкость черт лица, пухлые губы и необъяснимая омежья утонченность были от старшего омеги. — Здравствуйте, преподаватель До. Чонину не довелось обучаться на кафедре До Юнсу, но он был наслышан о строгости этого человека, и как он пачками отправлял всех на пересдачу, но говорили, что исключительно по делу. В любом случае, только у таких людей, как До Ёнсок и До Юнсу мог родиться такой гений, как Кёнсу. — Здравствуй, — кивнул Юнсу, окидывая альфу изучающим и дотошным взглядом. У Чонина почему-то мурашки побежали по спине.       Ким всё ещё держался, не поворачиваясь на Кёнсу, хотя хотелось очень. Вишня почти душила, и Чонин чувствовал, что омега тоже сходит с рельс. Он просто надеялся, что напряжение и адреналин не дойдут до пределов, когда их запахи смешаются даже без особо близкого контакта. — Кёнсу, ты ведь учишься на одном курсе с Чонином, не так ли? — улыбнулся Юнсон. — Всё верно, — Кёнсу, кажется, заговорил впервые с того момента, как подошёл Чонин. Голос омеги раздражал все рецепторы в теле Чонина. В нём не было никаких лишних интонаций, только спокойствие и даже безразличие. У Чонина мурашки бегали и довольно сильно билось сердце в груди, кажется, сегодня оно не успокоится. — Да, — кивнул Чонин. Поразительно, но голос у него не дрожал, хотя должен был. — Я рад, что ты принял мое приглашение, Ёнсок. Несмотря на все твои дела. — Хотелось поздравить тебя и твоего сына, — улыбнулся Ёнсок. — Счастливой семейной жизни, Чонин. — Спасибо, ректор До, — Чонин едва поклонился альфе.       Кёнсу не знал, каких ему вообще усилий стоило всё это сейчас. Он буквально умирал, глядя на Чонина, и, кажется, Лухан был абсолютно прав, отговаривая его от этой затеи. До Кёнсу не был готов к таким потрясениям, но даже сейчас, стоя здесь, глядя на идеального с головы до ног Ким Чонина, когда неимоверная боль буквально прошивала каждую клеточку его тела, омега всё равно не хотел бежать сломя голову. Это странное, абсолютно разрушающее чувство не хотело отпускать Кёнсу. До не понимал сам себя, потому что сердце ныло, а мозг упорно заставлял искать глазами, в толпе людей, высокую фигуру Чонина, разглядывая во всех подробностях широкие плечи, облаченные в чёрный пиджак. Надо же, сегодня они были одеты почти одинаково, с той лишь разницей, что спереди на костюме Кима были вставки серого цвета. Кёнсу усмехнулся. О чём он вообще думает? — Кённи, — Лухан вывел омегу из раздумий. Приём был уже в самом разгаре. Бэкхёна еще не было, а Чонин продолжал встречать гостей, пока родители Кёнсу нашли родителей Лухана и что-то бурно обсуждали. Там и отец Сехуна подтянулся, с которым Кёнсу познакомился впервые. — Ты как? — Всё нормально, — едва улыбнулся До, делая глоток из бокала с шампанским в руках. В идеале, хотелось опрокинуть в себя не один такой, чтобы забыться, но Кёнсу не имел такой роскоши свободы действий. Папа всегда внимательно наблюдает за каждым шагом своего сына, да и отец, в принципе, тоже. — Уверен? — в глазах Лухана читалось явное беспокойство. Кёнсу теперь улыбнулся ещё шире, едва сжимая ладонь парня. — Да, Лухан. Всё в порядке. Не обращай на меня внимания. — Мы все еще можем уйти куда-нибудь. Я отличный актер, До Кёнсу, ты ведь знаешь. Кёнсу теперь действительно улыбнулся от души. Да уж, Лухан и правда отличный актёр. — Я в тебе не сомневался. Кстати, а Ифань тут что делает? До был сильно удивлён, когда к ним подошел Ву, чтобы поздороваться. Он буквально кожей чувствовал на себе взгляд Чонина с другого конца зала, пока обменивался парой дежурных фраз с Ифанем. — Понятия не имею, — фыркнул Лухан, оглядывая присутствующих. — Скорее всего, дядя попросил отца таскать его по всяким приемам, чтобы влить в тусовку. Лухан украдкой поглядывал на Кёнсу. Кажется, До поверил в эту отмазку, потому что рассказать ему правду Лухан не мог. Только этих переживаний сейчас не хватало его Кёну. Как бы Кёнсу сейчас не храбрился, он всё же был не в себе, и Сяо прекрасно это замечал. Потому что он слишком хорошо знал Кёнсу, способный уловить любую его эмоцию.       Вспышки камер ослепляли даже через тонированное окно дорогого Rolls Royce. Бён Джунсо на секунду прикрыл глаза, стараясь избавиться от собственных воспоминаний. Однажды его также привезли в дом почти незнакомого альфы, чтобы на весь мир объявить о том, что они теперь должны пожениться. Джунсо в тот день пришлось изображать влюбленного всеми фибрами души парня в того, кого он видел второй раз в жизни, и стоит сказать, его первый муж совсем не блистал разговорчивостью. У него было постное лицо, словно Джунсо самый отвратительный человек на свете, и омегу, несмотря на самоуверенный характер, это глубоко задевало. Молодость всегда такая хрупкая. Мужчина усмехнулся. Теперь эти времена позади, и его больше не заденет ни одно подобное мнение и обращение. А Бэкхёну ещё повезло с тем, что он имел столько шансов познакомиться с сыном Ким Юнсона. Да, однозначно, Джунсо пожалел его куда больше, чем когда-то его самого папа. — Мне всё же кажется, что наш Бэкхённи не так счастлив с этим парнем, как хочет нам показать, — голос Мёнсу ворвался в сознание сына. Бён медленно повернул на старшего голову, усмехаясь. — Когда дело касается его, тебя заботит личное счастье? Ты помудрел, пап. Мёнсу сжимает руку на трости, прожигая сына недовольным взглядом. Джунсо обычно не позволял себе подобных колкостей, но сейчас просто вырвалось. Потому что его папа действительно разрешал Бэкхёну многое, думал о его чувствах, в то время как на самого Джунсо ему было всегда плевать. Что он думает, чего хочет, кого хочет. Абсолютно плевать на всё, главное было добиться своих целей. — О чём это ты говоришь? Я всегда делал всё ради твоего блага. Джунсо на это вдруг рассмеялся, хотя в его глазах не было и тени улыбки. Он резко повернулся к старшему, тут же стирая улыбку. — Чем ты недоволен, папа? Он сам выбрал этого парня, и даже не отпрыска Паков. Радуйся, твой Бэкхённи не совершает ошибок, как я. В этой фразе сына Мёнсу явно услышал боль, но ничего ответить не успел. Джунсо открыли двери машины, и он тут же вышел. Старший омега тяжело вздохнул, выбираясь из автомобиля вслед за сыном. Теперь уже вспышки слепили куда сильнее, но Бён Мёнсу давно к ним привык. Он всегда был в центре внимания прессы, став однажды полноправным и единственным владельцем огромного бизнеса, обладая огромной властью.       Джунсо и Мёнсу поклонился персонал, приглашая в дом, а несколько охранников направились вслед за ними. Все ждали сегодня именно появления семейства Бён, а главное — Бён Мёнсу, потому что мужчина почти перестал выбираться в свет из-за слабого здоровья в последние годы, и очень многим хотелось подобраться к нему со своими предложениями, но никто почти не имел такой возможности. Омегу с годами конечно же такие приемы утомляли просто невероятно, особенно когда проводились не в его доме, но ради любимого внука он всё же приехал. А как иначе? Разве Бён Мёнсу мог пропустить такое важное событие в жизни его Бэкхённи.       Бёны приехали, по идее, последними. Всем остальным было назначено раннее время и никто не мог посметь нарушить негласные правила и приехать после Бён Мёнсу. Это был тот этикет, о котором вслух никто и никогда в этой стране не говорил, но все его соблюдали. — Господин Бён, — Ким Юнсон со своим сыном встречали их чуть ли не на входе в зал. Оба альфы поклонились старшему Бёну, Мёнсу окинул их оценивающими взглядами, особенно задерживаясь на Чонине. Что же, он уже видел фотографии этого мальчишки, ему даже принесли всю информацию на него, вплоть до табеля оценок в школе, и Мёнсу сделал два вывода для себя. Этот паренек совсем отбился от рук отца когда-то, но сейчас, похоже, менялся. Учитывая, что ему доложили о том, что в Ульсане Ким Чонин изменил свой образ жизни. Лицом парень вышел, как и фигурой, собственно, но тут сыграли свою роль его хорошие гены. Бён Мёнсу видел мужа Ким Юнсона дважды, кажется, но даже этого ему хватало, чтобы запомнить покойного омегу красивым и привлекательным молодым парнем. Тогда и сам Мёнсу был моложе, очарованный обаянием папы Ким Чонина.       Мёнсу долго думал над этим союзом его внука и сына Ким Юнсона, проверяя и взвешивая все «за» и «против», пришёл к выводу, что нет причин противостоять этому. Особенно учитывая, что его Бэкхён сам выбрал этого альфу. Мёнсу всегда знал, что его внук куда умнее сына и ни за что не станет обращать внимание на тех, кто его недостоин. — Добрый вечер, Юнсон, — улыбнулся Мёнсу. — Чонин? Так ведь зовут избранника моего Бэкхённи? — Всё верно, господин Бён, — Чонин просиял улыбкой, вплоть до ямочек. — Спасибо, что почтили нас своим присутствием. — Ох, разве я мог пропустить такой важный день в жизни моего любимого внука? — продолжал улыбаться омега. Чонин отметил, что, несмотря на свой возраст, в дедушке Бэкхёна чувствовалась стать и некоторое высокомерие. Раньше он думал, что в этом никто не сможет обогнать папу Бэкхёна, но вот прямо сейчас он понимал, что сильно ошибался. Бён Мёнсу привык к власти, которую имел, практически безграничной, и сейчас принимал за должное то, что все стелились ковриками у его ног. Даже отец Чонина, всегда такой гордый Ким Юнсон, вмиг переменился, чересчур много и учтиво улыбаясь омеге. Чего уж говорить, Чонину тоже приходилось играть в эту игру прямо сейчас. — Молодой господин, — один из работников отца поклонился Чонину. — Простите, что отвлекаю, но ваш жених уже прибыл. Чонин кивнул мужчине, а затем повернулся к старшим, ещё раз им поклонился. — Простите, господин Бён, папа Бэкхёна, — Чонин улыбался, глядя на омег. — Мне стоит идти, Бэкхён бывает очень нетерпелив. — Ты хорошо успел изучить моего внука, мальчик, — кивнул Мёнсу. — Конечно, иди, не терпится посмотреть на вас.       Чонин ещё раз поклонился, чувствуя на себе обжигающие взгляды абсолютно всех присутствующих. И почти кожей ощущал всё одобрение отца, что же, Чонин надеялся, что не опозорил старшего, прямо как он и хотел. Альфа направился к широким лестницам на второй этаж, замечая, что прямо перед ним, чуть сбоку, стоял Кёнсу со своим папой и двумя взрослыми омегами. Чонину стоило больших усилий, чтобы не смотреть в сторону омеги, который, в отличие от него, кажется, бросил мимолетный взгляд. У Чонина мурашки побежали по спине и сердце вновь отбивало бешеный ритм, однако, что-то поменять он не мог. А хотелось очень.       Бэкхён прикрыл глаза, тяжело выдыхая, когда машина остановилась напротив большого особняка, въезжая в его двор. Он крепче сжал в руках телефон, вынимая из ушей наушники. В них на повторе играла песня, которую на днях скинул ему Чанёль. И текст был его собственного сочинения. Бэкхён понятия не имел, как альфа находит время на это всё, но слушать его голос было единственным спасением для омеги. — Бэкхён, нам пора, — Исин потеребил друга за руку. Они с Исином ехали в машине вдвоем, за рулем сидел Управляющий Сон.       По сценарию, который был придуман неизвестно кем, скорее всего, папой и его командой пиар-менеджеров, Бэкхён должен был зайти с другого входа, где его встретит персонал и сопроводит до Чонина, а дальше они должны были с альфой вместе выйти к гостям. Исин и Управляющий оставят его на какое-то время, и Бэкхёну придётся как-то пережить это всё, улыбаясь и делая вид, что он счастлив. Одно успокаивало омегу: они с Чонином действительно могли поддержать друг друга, и стоять рядом с ним там всё же было лучше, чем с каким-нибудь придурком. Чонин так же не хотел там быть, как и Бэкхён. И это их объединяло. — Да, пойдем, — Бэкхён вышел из машины. Исин ободряюще ему улыбнулся, шепнул, что всё будет хорошо. Омега огляделся, замечая на порожках несколько людей, очевидно, персонал дома, которые синхронно ему поклонились. — Здравствуйте, господин Бён! Мы очень рады вас видеть, — улыбнулся альфа, что стоял во главе этой процессии. Бэкхён только кивнул ему, поднял голову и, выпрямив плечи в характерном ему жесте, прошёл вперед. Сон и Исин направились за ним.       Дом Чонина действительно был большой. Бэкхён не особо был удивлен, так как знал, что состояние семьи Ким было тоже немаленьким, однако, он не ожидал, что ему придётся так долго петлять в коридорах, а потом один омега предложил Исину и Управляющему Сону пройти в зал для гостей, самого Бэкхёна увели на второй этаж.       Чонин стоял у перил на втором этаже, поглядывая на огромное количество людей в холле их дома. Огромная люстра свешивалась вниз, от количества света слепило глаза парня. Он стоял так, что если кто-то поднимет внизу голову, то всё равно Чонин останется для него незамеченным, но при этом мог сам наблюдать за всеми очень внимательно. Ким ждал Бэкхёна, которого скоро должны были привести, так как его дедушка и папа уже были внизу. Чонин встретил их вместе с отцом, а потом поспешил наверх. Что же, их родители действительно были мастера в том, как устраивать настоящее шоу. — Чонин? — Бэкхён внезапно оказался рядом, вырывая альфу из мыслей. Ким повернулся, окидывая Бёна внимательным взглядом, улыбнулся кончиками губ. Бэкхён был прекрасен, безусловно, как и всегда, но сейчас Чонину хотелось бы видеть на его месте совсем другого человека. Эти мысли, которые постоянно крутились на фоне, не давали альфе нормально дышать. Похоже, он не избавится от них этим вечером. Именно поэтому, сейчас, глядя на всю эту толпу гостей внизу, на отца, который не прекращал сиять улыбкой, расхаживая между ними всеми, Чонин твердо убеждался в том, что его свадьбы с Бэкхёном быть не должно. — Привет, — кивнул альфа. — Отлично выглядишь. — Давай без этого, — вздохнул Бэкхён, делая ещё один шаг к парню. — Там реально много людей? — Все, кого ты можешь представить. — А..? — Бэкхён осекся, понимая, что лучше не произносить имя Чанёля вслух. Но Чонин прекрасно его понял, горько улыбаясь. — Еще не приехал, только его отец тут, — выдохнул альфа, совсем тихо. Чуть поодаль от них стоял помощник отца, но он всё равно бы не услышал, о чём они говорят. — Ладно, давай просто сделаем это, — решительно заявил омега. Чонин повернулся, подавая ему предплечье, за которое уцепился Бэкхён. Они оба двинулись к началу лестниц, а хотелось развернуться и бежать отсюда как можно далеко.       Чанёль поглядывал на часы, а потом и на дядю, который был весьма спокоен, раздавая поручения своим людям перед самым выходом. Пак терпеливо ждал, когда Донхван закончит, и удивлялся сам себе. Откуда в нём было столько терпения, столько двуличия, чтобы сейчас спокойно смотреть в глаза тому, кто убил его папу и разрушил все шансы Чанёля на то, чтобы иметь нормальную семью. Чанёль понятия не имел. Но похоже, они все в этом роду отличные актеры, учитывая, как дядя и отец столько лет сосуществуют рядом. — Дядя, — Чанёль всё же не понимал. Они опаздывали к началу приёма на целых два часа. Но Донхван был спокоен как удав, что было совсем непохоже на человека, который очень хотел посетить эту помолвку. — Мы разве не опаздываем? Донхван как раз закончил со своими приказами, поворачиваясь к племяннику. Он накинул свой пиджак, поправил его, а затем коротко усмехнулся в своей манере. — Нет, нисколько! Чанёль понял, что альфа в хорошем расположении духа, однако его внимательный и дотошный взгляд не спускал с прицела самого Чанёля. Он следил за всеми эмоциями на лице младшего, пытаясь, видимо, увидеть там злость, гнев, нежелание идти туда. Но Чанёль был спокоен, даже холоден, и это чувство шло из глубин его сердца. Просто младший Пак настолько желал уничтожить Пак Донхвана, что это чувство мести остужало весь его пыл до обжигающего холода. Знал бы Донхван, насколько ненависть племянника была лютая, вероятно, был бы сильно удивлён. Но ему было не суждено этого узнать до поры до времени, потому что Чан не допустит даже малейшей возможности открыть дяде свои истинные эмоции. Он победит только в том случае, если Донхван не будет иметь никакого понятия о том, что было в голове и на сердце племянника. — В приглашении стояло другое время. — Да, всё так и есть, Чанёлли, — Донхван закинул руку на плечи младшего, заглядывая ему в глаза. — Но мы с тобой не обычные люди, не так ли, Чанёлли? Можем позволить себе опоздать. В глазах Пак Донхвана блеснули неясные эмоции. Чанёль смог разгадать только бесконечное самодовольство и, кажется, даже некоторую ярость. Так блестели глаза старшего, когда он потихоньку осуществлял свои планы. И младшему Паку ужасно не понравился этот взгляд. — Твой отец там? — спросил вдруг Донхван, когда они с племянником уже сидели на заднем сидении автомобиля. Чанёль пожал плечами. — Нашёл у кого спрашивать, — усмехнулся парень. — Я понятия не имею. Донхван заглянул младшему в глаза. — Ты должен больше общаться с отцом, Чанёлли. Он ведь любит тебя. Чанёль едва сдержался от усмешки. Раньше такие слова из уст дяди звучали для него действительно искренне. Пак младший думал, что Донхван и правда обеспокоен их натянутыми отношениями с отцом, но сейчас в его крови только адреналин разгонялся, увеличивая ненависть к дяде. У Чанёля глаза на старшего открылись теперь ещё шире, и ему казалось, что он видит весь ужас в Пак Донхване так хорошо, буквально на ладони. — Теперь уже ничего не исправить, — ровным тоном произнес Чанёль, отворачиваясь к окну. В отражении тонированного стекла он увидел усмешку старшего, незаметно от него сжал кулак левой руки. Что же, Пак Донхван, готовься. Игра будет действительно увлекательной.       Бэкхён и Чонин спускались по широким лестницам, красиво украшенным цветами и лампочками. Они оба фальшиво улыбались всем присутствующим, буквально кожей ощущая все эти долгие и заинтересованные взгляды. Стоило им появиться на лестницах, как присутствующие тут же захлопали, а Бэкхён заметил, как многие начали перешептываться. Ну конечно, это было действительно большой сенсацией. До этого дня Чонин с Бэкхеном никогда вместе не появлялись на публике.       Журналисты окружили подножие лестниц, не переставая сверкать вспышками камер. Бэкхён старался улыбаться, высоко задрав нос и распрямив свои плечи. Уже сегодня весь интернет будет забит их совместными с Чонином фотографиями, а завтра все заголовки будут пестреть только их именами или именами их родителей. Тут, конечно, изданиям было где разгулять свою непомерно огромную фантазию.       Бэкхён заметил внизу знакомые лица. Друзья, семья, просто те, кого он знал. Но среди всех них не было главного. Бён понятия не имел, хотел он сегодня видеть тут Чанёля или нет. Одна его часть понимала, что это причинит огромную боль им обоим, но другая… Она готова была вытерпеть любую боль, только чтобы бросить один мимолетный взгляд на Пак Чанёля. Только чтобы где-то вдалеке услышать его низкий голос, чтобы чувствовать его присутствие. Бэкхён так сильно скучал по этому человеку, что даже не мог передать словами. Это чувство разъедало его изнутри, снося все заслонки. Но омега упорно продолжал подавлять эти эмоции, потому что не мог найти им выход. А как тут найдешь, когда сплошь и рядом, твоя жизнь состоит из лжи и страха. Омега прикрыл глаза на секунду, чтобы вдохнуть глубже. — Кёнсу здесь? — тихо проговорил Бён, когда заметил омегу рядом с Луханом. Честно говоря, Бэкхён был уверен, что До не придёт. Теперь этот вечер стал для него еще сложнее, и прямо сейчас из всех взглядов внизу он сильнее всего ощущал взгляд Кёнсу. Казалось, До готов прожечь в нём дыру, хотя, возможно, это было просто самовнушение Бэкхёна, навеянное огромным чувством вины, которое никуда не хотело исчезать, даже несмотря на то, что Бэк всё прекрасно понимал.       Однако факт оставался фактом — он отбирал у Кёнсу истинного альфу и прямо сейчас стоял там, где должен был стоять он. Бэкхён никогда не был святым, но до таких поступков опускаться не собирался по жизни. Но его дорогой папочка решил по-другому. — Как видишь, — коротко ответил Чонин. Бэкхён не стал ничего дальше говорить, потому что сказать было совсем нечего.       Внезапно послышалась какая-то возня, и все перевели взгляды от Бэкхёна и Чонина, что уже были на середине лестниц, ко входу в зал. Почему-то наступила тишина, и даже Бён Мёнсу отвел взгляд от своего обожаемого внука. Бэкхён же крепче вцепился в руку Чонина, чувствуя, как ноги не гнутся. Причиной такой заминки стали Пак Донхван и Пак Чанёль, которые появились в холле особняка семьи Ким. Бэкхён и Чонин застыли на месте, потому что никто не ожидал, что будут еще гости, которые решат заявиться на торжество после Бёнов. Однако, видимо, Пак Донхвану закон был не писан, и это сильно удивило Чонина. Ведь ранее альфа никогда о нём не слышал, и сейчас такая дерзость от столь непримечательного бизнесмена была действительно удивительна. Или о Пак Донхване действительно не всё рассказывают? Сразу же всплыли в голове внезапные исчезновения Чанёля из академии по семейным делам, паника Сехуна, когда он об этом узнал. Чонин усмехнулся, снова оглядывая альфу.       Поразительно, но Чанёль был так сильно похож на дядю, кажется, даже больше, чем на своего отца. Пак Чанмин появился незаметно, но всё же Чонин легко улавливал в нём черты своего друга, а теперь, глядя на младшего брата альфы, он понимал, что в Чанёле было много и от его дяди. Какая-то удивительная игра генов.       Бэкхён не мог отвести взгляда от Чанёля, хотя должен был сделать это скорее. Но всё что он мог, — это только удивленно смотреть на Пака, который прямо сейчас выглядел совсем не таким, каким его привык видеть Бэкхён. Сейчас он был похож на того Чанёля, которого Бэк видел в том клубе, того Чанёля, который действительно наследник мафиозного клана. У него был уверенный взгляд, распрямленные широкие плечи и широкая улыбка человека, который никого и ничего не боялся. Бэкхёну было почти физически больно смотреть на такого Чана и не иметь возможности приблизиться к нему. Он чувствовал, как конечности слабеют, потому все крепче цеплялся за руку Чонина, который, кажется, был удивлен не меньше омеги. Да уж, сегодня никто не ожидал подобной выходки от семьи Пак. Дядя Чанёля и правда был так сильно уверен в себе? — Ох, простите за опоздание, Юнсон, — вдруг громко огласил Донхван, снимая с подноса мимо проходящего официанта бокал шампанского. Он улыбался широко, оглядывая стоящего перед ним отца Чонина своим дотошным взглядом.       Все продолжали смотреть на него, а Чанёль наконец понял, почему они с Донхваном приехали поздно. Именно такого внимания сегодня хотел его дядя, словно говорил, что имеет достаточную власть в этой стране, чтобы заявляться на подобные приемы, когда хочет и как хочет. Чанёль слишком хорошо знал любовь старшего к устраиванию ярких шоу на публике, однако даже он не ожидал, что самомнение Донхвана и его эго разрослось до таких размеров. Внезапно внутри что-то резко скрутило, кажется, это был страх. Но Пак Чанёль быстро его задавил. Он сегодня давил так много чувств. — Что же, Донхван, в любом случае, я рад, что ты приехал, — сдержанно улыбнулся Юнсон. — Всё же мне стоило бы подарить на твой день рождения часы, достойные тебя. Все присутствующие усмехнулись, а Чанёль подумал, что у отца Чонина неплохие такие яйца, раз он решился так говорить с Донхваном. Дядя рассмеялся, даже слишком громко, но в его глазах блеснула вспышка злости. Конечно, Пак Донхван мало кому прощал подобные шуточки. И прямо сейчас Ким Юнсона, видимо, могло спасти только их сотрудничество. Чанёль нисколько теперь не сомневался в том, что планы дяди включали в себя и Кима. — Я всегда любил твой юмор, Юнсон, — усмехнулся Донхван. — Учти, я запомнил про подарок.       Чанёль старался не смотреть на Бэкхёна и Чонина, хотя первым делом его взгляд зацепился именно за них. И сейчас, пока его дядя был отвлечен на свое представление, а все остальные стали его зрителями, Чан все же позволил себе украдкой взгляд. И сильно пожалел. Бён Бэкхён был ослепительно красив. Настолько, что у альфы темнело в глазах. Чанёль предпочел бы никогда не отводить от него взгляд, потому что прямо сейчас он сиял самой яркой звездой. Бэкхён не мог быть реальным, подобная красота не укладывалась в голове Чана. Неужели этот омега действительно существует? Эта мысль всегда жила в голове Пака, с самого первого дня, когда он увидел Бэкхёна в академии, и у него сперло дыхание. Потому что сердце билось так быстро, что легкие не успевали насыщаться кислородом из бурлящей в жилах крови. И прямо сейчас Чанёль был в тысячный раз очарован этим человеком. Бэкхён точно не мог быть реальностью.       Взгляд Пака перешел на Чонина, и на альфу обрушилось осознание происходящего. Бэкхён действительно нереален для него, даже являясь его истинным омегой, с макушки до пят созданным только для него, но прямо сейчас он стоял с другим человеком и собирался на всю страну сказать, что хочет выйти за него замуж. Бэкхён сейчас был самой прекрасной и далекой звездой для Чанёля, что даже смотреть на него долго не мог. Пак не ощущал никакой ревности, только глубокое чувство разочарования и страха, что он упустил все свои шансы. Что уже сейчас война, которую он начал, давно проиграна. Что дядя победил по умолчанию, потому что Чанёль не сможет предотвратить свадьбу. С помолвкой ведь он не справился. И сегодня он смотрит на то, как Чонин и Бэкхён спускаются по лестницам, а завтра будет смотреть на них, идущих к алтарю? От таких мыслей становилось сильно не по себе. Чанёль отвел взгляд от них, потому что не хотел встречаться с глазами ни друга, ни омеги. — Господин Бён, здравствуйте! Рад вас видеть, — голос дяди, его нарочито вежливый тон, вывел Чанёля из раздумий. Он повернулся, обнаруживая недалеко от них дедушку и папу Бэкхёна. Омеги, казалось, намеренно игнорируют весь этот цирк, который устроил Донхван. Однако так прилюдно даже Бён Мёнсу не мог игнорировать чьё-то приветствие. Чанёль словил на себе взгляд Джунсо, едва кивнул ему, улыбаясь. Омега никакую реакцию на это не дал. — Здравствуй, Пак Донхван, — холодно ответил Мёнсу, смерив альфу уничижительным взглядом. Если бы на месте дяди был кто-то другой, Чанёль уверен, этот человек сжался бы до микроскопических размеров от этого взгляда. Но Пак Донхвану было по боку. Точно так же умел смотреть и Бэкхён, теперь Чанёль понял, от кого омега этого набрался. — Тебя правда не учили манерам? Пак удивленно вздернул бровь. Никто не позволял себе так говорить с его дядей на памяти Чана, и от младшего не укрылось, как вздулись вены на руке Донхвана, в которой он держал бокал. Но альфа не спустил своей улыбки ни на секунду. — Вы правы, господин Бён, с манерами у меня всегда были проблемы, — усмехнулся дядя. Подобное общение между этими двумя правда показалось Чанёлю очень странным. Он, конечно, догадывался, что Бён Мёнсу знаком с его семьей, но то, что произошло сейчас между дедушкой Бэка и его дядей, переходило грани светского общения.       Наконец-то внимание к персоне Донхвана утихло, а Чонин и Бэкхён спустились к гостям, начиная принимать бесконечные поздравления. Прямо сейчас начиналась самая скучная часть всех этих мероприятий. Чонин почти ничего не помнил из того, что было в следующий час, потому что к нему снова подходило бесчисленное количество людей, а отец не отходил ни на шаг. Альфа боялся смотреть по сторонам, потому что его взгляд неизбежно нашел бы Кёнсу, а потом отвести его от омеги стало бы неимоверно сложно. Однако Чонин умудрялся держать на прицеле Ву Ифаня, который прямо сейчас о чём-то говорил со своим дядей и парой уже пожилых альф.       Исин стоял у фуршетного стола в полном одиночестве, чувствуя себя абсолютно чужим на этом мероприятии. Что, по сути, было полнейшей правдой. Он пока не мог подойти к Бэкхёну, так как омега был окружен кучей других людей, поэтому решил пока не привлекать к себе вообще никакого внимания. Омега сделал глоток из бокала с шампанским, снова замечая в толпе Ким Чунмёна. Он стоял с какой-то девушкой, довольно красивой, и тем самым омегой, с которым был в торговом центре. Исин словил несколько приходов, когда увидел физика тут, потому что он совсем подобного не ожидал. Разве Ким Чунмён тоже был из какой-то влиятельной семьи? В любом случае, Чжан, как бы ни силился, но не мог отвести от него взгляд. Потому что прямо сейчас мужчина был ещё идеальнее, чем обычно. Одетый в нежно-розовый пиджак, который так ярко контрастировал с черной рубашкой свободного кроя, без воротника и с длинными завязками спереди, Чунмён сильно выделялся своим стилем среди бесконечных смокингов остальных альф. На его руках было несколько колец и тонкий твердый обруч браслета, и Чжан почти задыхался от вида на такого альфу. Что же, в очередной раз Исин признавал своё поражение перед этим человеком. Он прикрыл глаза, отворачиваясь, и тут же уткнулся в чью-то широкую грудь. — И на кого же ты так внимательно смотрел, Чжан Исин? — знакомый голос послышался откуда-то сверху. Исин медленно поднял глаза, встречаясь со взглядом одного из братьев Бэкхёна. Бён Реджун сиял своей ослепительной улыбкой, а Исин едва сдержался, чтобы не закатить глаза.       Если кто-то из братьев Бэкхёна действительно мог раздражать Исина, даже несмотря на то, что он с ними встречался очень редко, то это только Реджун. Этот альфа никогда не упускал возможности бросить Исину какие-то глупые шуточки, подмигнуть и что-то прокомментировать. Чжан частенько его игнорировал, но в случае с этим парнем такое мало спасало. Он почти не скрывал свой интерес к персоне Исина каждый раз, как они встречались. — Боже! — невольно вырвалось у омеги. — Да нет, можно просто Реджун, — парировал парень, на что Чжан уже откровенно закатил глаза, вновь отворачиваясь от альфы. Он снова сделал глоток, выглядывая кого-нибудь знакомого, потому что вести беседы с этим придурком хотелось меньше всего. Исин правда не любил это излишнее внимание от альфы к себе, не понимая, чем именно оно вызвано. Точнее, он всё прекрасно понимал, просто не хотел глубоко в эти мысли вдаваться. Реджун просто подбивал клинья к каждому второму омеге, судя по рассказам Бэкхёна, особенно к его друзьям. Так было всегда, и парня даже не останавливало то, что он многим старше Исина. Чжан не мог открыто ему нагрубить и отшить в своей манере, только потому что он был братом его лучшего друга, хотя Бэкхён частенько говорил ему не думать об этом и делать то, что он хочет. Но Чжан всё равно не мог перебороть своё воспитание. — Тебе настолько скучно даже здесь, Реджун, что ты снова пришёл доставать меня? — вздохнул Исин, на что альфа усмехнулся. Он стоял совсем близко к омеге, что не нравилось Исину, но как только он отодвигался, Реджун делал шаг к нему. Исин надеялся, что их сейчас никто не видит, иначе эта картина действительно была очень странной со стороны, вероятно. — А вариант того, что я соскучился именно по тебе, ты совсем не рассматриваешь? — Реджун продолжал масляно улыбаться. Исин тяжело вздохнул. — Не рассматриваю, — твердо ответил омега. — Можешь избавить меня от своего общества? — Я решил скрасить твоё одиночество. Надеялся получить благодарность. Смотрю, моему братцу совсем не до лучшего друга, пока он нежится в лучах славы. Исина и правда начинал утомлять этот разговор. Ко всему прочему ему только Бён Реджуна сегодня не хватало. Он резко повернулся к альфе, собираясь ответить ему, как вдруг послышался знакомый голос. — Исин, вы тоже здесь? Чжану казалось, что ему чудится. Он медленно развернулся к Ким Чунмёну, который выглядел довольно расслабленным, стоя с бокалом шампанского в одной руке, а другая у него покоилась в кармане брюк. — Преподаватель Ким, — Исин был удивлён, но всё же улыбнулся Чунмёну, едва кланяясь. — Преподаватель? — вдруг послышалась усмешка Реджуна. Исин стиснул зубы, замечая долгий и оценивающий взгляд Бёна на Чунмёна. — Ким Чунмён, — физик первый протянул руку альфе. — А вы, я полагаю, брат Бэкхёна? — Бён Реджун, — кивнул второй, отвечая на рукопожатие. — Я не знал, что у Шивона есть младший брат. Исин понял, что не один он удивлён увидеть Чунмёна тут. Похоже, альфа был братом кого-то известного в определенных кругах, но сам не особо светился. — Да, я не часто хожу на подобные мероприятия. Работа преподавателя отнимает всё время, — продолжал сдержанно улыбаться альфа. — Выходит, мой брат и Исин — ваши студенты? — Уже только Исин, — улыбнулся Чунмён. Чжан не совсем понимал, что тут происходит, но чувствовал явное напряжение между альфами. Или просто он сам был потрясен всем происходящим, поэтому накручивал себя? В любом случае, прямо сейчас ему хотелось сказать, что он вообще-то тоже здесь и прекрасно слышит обсуждение мужчинами его собственной персоны. — Чжан Исин! Вот ты где! Я тебя обыскался! — Бэкхён подошел к Исину и альфам, вопросительно оглядывая всю эту странную компанию. — Ого, преподаватель Ким, а вы тут откуда? Чунмён уже не мог сдерживать широкую улыбку от вселенского удивления его студентов. Надо сказать, он именно по этой причине и не хотел сюда приходить, но выбора не было. Молодое поколение золотых деток, которых он обучал, ещё было не в курсе того, чей он сын, но, кажется, именно этим вечером по Ульсану пойдут сенсационные слухи. Если, конечно, кому-то будет до них дело, ведь скромная персона Ким Чунмёна была чуть менее горячей темой, чем будущая женитьба Бён Бэкхёна и Ким Чонина. — Как видишь, Бэкхён. Поздравляю с помолвкой, — Чунмён продолжал улыбаться, чуть приподнимая бокал в руках. — Спасибо, преподаватель Ким. Вы очень милы, — Бэкхён был взвинченный, и это было заметно всем вокруг. Но его, вероятно, можно было понять. Чунмён тоже нервничал в день своей помолвки, хотя внимания к ней было в разы меньше. — Реджун, тебя там Ильхун искал, — Бэк кинул на брата мимолетный взгляд. — Советую не злить его, он и так сегодня отчего-то на взводе. В голосе омеги звучала усмешка. Реджун тоже не преминул смерить младшего брата колючим взглядом, но всё же молча поклонился и ушёл искать хёна. — Простите, преподаватель Ким, но я пришёл украсть у вас собеседников. Син-а, там дедушка хочет с тобой увидеться. Пойдём. — Ах, конечно, — улыбнулся Исин, едва кивая Чунмёну, пока Бэкхён тянул его за собой. — Простите. — Всё в порядке, — кивнул Чунмён. Он остался смотреть вслед Исину, делая глоток из своего бокала. Омега удивительно хорошо вписывался во весь это лоск, даже будучи не из светской тусовки. Видимо, в этом была особенность Чжан Исина. Его куда ни поставь, он везде был органичен, как произведение искусства. — Мён-а, я тебя потерял, — мелодичный голос Тэхёна зазвучал над ухом. — ШиШи хочет нас познакомить с кем-то важным. Пойдём? — Да, идём, — улыбается Чунмён.       Кёнсу стоит с папой и Луханом, слушая обычные светские разговоры ни о чём. Он пропускает мимо ушей почти все слова, потому что уже давно сбился со счета, скольким людям его сегодня представили. Он только машинально улыбался, давал какие-то односложные ответы, а в это время думал только о том, как бы не отвлекаться на Ким Чонина. Как не выискивать его фигуру в толпе, как не акцентировать внимание на их с Бэкхёном улыбках. Однако получалось это у омеги очень плохо, потому что куда ни глянь, везде был Чонин. Стоило омеге отвести взгляд от своего собеседника, как глаза тут же цепляли широкий разлет плеч парня. Ким Чонин улыбался неестественно ярко, а внутри у Кёнсу что-то гасло с неимоверной скоростью. Он немигающе смотрел на них двоих, спускающихся по лестницам к гостям, слушал все эти перешептывания вокруг. «Они действительно идеальная пара». «Именно это называют хорошим союзом». «В жизни бы не подумал, что Ким Юнсон сможет женить своего сына на отпрыске Бёнов». «У них будут прекрасные дети». Кёнсу слушал и слышал абсолютно всё. И теперь эти фразы эхом отдавались в голове омеги, видимо, оставаясь там навсегда. Кёнсу трясло, но он делал вид, что всё в порядке. Просто опрокидывал в себя бокалы шампанского один за другим в тайне от папы, чувствуя, что начинает пьянеть. Но как такое вообще можно было выносить на трезвую голову? Что он должен был сделать прямо сейчас? И на что он, черт возьми, надеялся, придя сюда? На то, что Чонин всем объявит, что не хочет жениться на Бэкхёне и любит его, Кёнсу? Как глупо для рационального и невероятно гениального До Кёнсу, который всегда руководствовался только логикой, взвешивая каждый свой шаг. Да уж, Ким Чонин не оставил от этого До Кёнсу ничего, развеял его по ветру. — Кёнсу, — голос Ифаня отвлек омегу. Они сегодня почти не говорили, так как не выпадало возможности. До улыбнулся другу, отходя чуть в сторону вместе с ним. — Привет, Ифань. Прямо сейчас Кёнсу ловил себя на мысли, что рад видеть Ву. Он весь вечер замечал его долгие взгляды на себе, хоть и успешно их игнорировал. Какую-то часть Кёнсу это невероятно раззадоривало. Омега никогда не признается в этом даже себе, но ему нравились эти взгляды, потому что прямо сейчас он хотел, чтобы Ким Чонин заметил каждый из них. Чтобы он видел абсолютно всё. Возможно, такие мысли диктовал ему алкоголь в крови, и Кёнсу стоило бы остановиться пить, однако так он мог чувствовать себя в разы расслабленнее. Всё-таки, Лухан был прав. Кёнсу не стоило сюда приезжать. — Как твои дела, Кёнсу? Мы давно не общались. — Да, ты прав, — усмехнулся До. — Стоит это исправить, не думаешь? Ифань удивленно смотрел на младшего. Он сегодня очень внимательно наблюдал за Кёнсу, а потом и за Чонином. И он, похоже, был единственный тут, кто замечал их редкие переглядывания. В их взглядах было куда больше, чем в их притворных улыбках и поступках. Ву чувствовал это буквально на ментальном уровне. — Да, было бы неплохо. Но я думал, ты не согласишься сходить куда-нибудь. — Почему же? — Кёнсу смотрел прямо в глаза альфе, а Ифань кинул взгляд на бокал в его руке. — Мы же с тобой всё ещё друзья, не так ли? — Да, ты прав, — кивнул Ву. — Кёнсу, сколько ты выпил? До вдруг рассмеялся, совсем легко, отворачиваясь от Ифаня. Что же, в его глазах не было ничего веселого, ни единого намёка на радость, и Ву тоже это заметил. — Это имеет какое-то значение? — Мы можем прогуляться, если тебе хочется, — Ву совсем не нравилось состояние Кёнсу. Он оглядел зал, понимая, что родители омеги совсем недалеко, и, вероятно, если До продолжит в таком духе, то его папа точно что-то заметит. Ифань был осведомлен строгостью воспитания четы До, и ему совсем не хотелось, чтобы Кёнсу влипал в какие-то неприятности. — Не беспокойся, Ву Ифань. Просто постой рядом, — вдруг тихо произнес Кёнсу. Ифань хотел что-то ему сказать, но тут стихла музыка вместе с разговорами. Все повернулись в сторону небольшой сцены, на которой появился Ким Юнсон. — Дорогие друзья, — альфа сиял ослепительной улыбкой, оглядывая всех по очереди. — Я очень благодарен всем вам, за то, что посетили наше семейное торжество. Должен немного отвлечь вас, потому что хотел бы сказать пару слов. Все гости окончательно затихли, полностью устремляя своё внимание на хозяина дома. Кёнсу заметил Чонина, что поднялся на сцену, становясь за отцом. Вероятно, он тоже должен был что-то сказать, и До был действительно заинтригован. Сердце в груди бешено билось, потому что он словил взгляд Кима, но быстро отвел свой, переводя его на Ифаня, что стоял рядом. — Двадцать лет назад мой покойный муж сделал мне самый лучший подарок в этой жизни. У меня родился сын, альфа, на которого я возлагал всегда большие надежды и возлагаю по сей день, — голос Юнсона звучал уверенно, разносясь эхом по всему дому. — Я был благодарен Богу за возможность воспитывать ребёнка, хотя мне пришлось делать это одному. Однажды я обещал Ёнсену, что сделаю из нашего сына достойного человека и также я поддержу любой его выбор, если только сердце моего сына искренне полюбит кого-то, как когда-то я полюбил своего мужа. Что же, в один день Чонин пришёл и сказал мне, что сердце сделало свой выбор, и мне осталось, как я и обещал когда-то, только его поддержать в этом решении. Прямо сейчас я очень счастлив тем, что именно прекрасный Бэкхён оказался выбором моего сына.       У Чонина сейчас было так много эмоций внутри. Его буквально разрывало от того, что Кёнсу стоял с Ифанем, смотрел на Чонина безразличным взглядом. Чонин думал, что не имеет права на ревность, но он ничего не мог с собой поделать. Кёнсу игнорировал его весь вечер, избегая взглядов Чонина, а разве могло быть по-другому? Ещё днём омега ясно дал понять, что больше не желает иметь ничего общего с Чонином, так что надеяться на то, что Кёнсу будет делать что-то большее, было так глупо со стороны Кима. Он не должен был ревновать, Кёнсу ему никогда и ничего не обещал, главным образом потому, что Чонин тоже не мог ничего дать ему в ответ. И прямо сейчас, слушая речь своего отца, кровь Чонина буквально кипела. Он мог выдержать многое, но зачем отец вмешивает в эту ложь обещания папе, о которых он никогда не рассказывал самому Чонину, и вообще, имя его папы сейчас не должно было звучать среди этих людей. Почему для Чонина узнавать о нём что-то было нельзя, а совершенно чужим людям, которые не имели никакого отношения к их семье и их боли, отец так легко рассказывал о папе? Альфа прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Ему сейчас нужно было сказать что-то гостям, поблагодарить за то, что Бэкхён согласился стать его будущим мужем, сказать еще что-то для Джунсо и Мёнсу, но все слова вылетели из головы. Просто Чонин не выдерживал, хотелось подойти к микрофону и рассказать, что прямо сейчас отец нагло обманывал всех вокруг, и младший Ким никогда в жизни не рассказывал ему о реальном выборе его сердца. Хотелось сказать, что тот, кого он любил до дрожи в коленях, сейчас стоял почти в другом конце зала, и у Чонина мурашки бегали от одного только взгляда на него. От шоколадных глаз, что отказывались смотреть на Чонина, от запаха вишни, что ни на секунду этим вечером альфу не отпустил. Он его вообще никогда не отпускал. — А теперь Чонин тоже хотел бы сказать вам пару слов, — голос отца ворвался в сознание Кима. Чонин понял, что все взгляды обращены на него, и по инерции сделал шаг вперед, к микрофону, под оглушительные аплодисменты собравшихся.       Чонин понятия не имел, как выглядит, но если бы альфа в этот момент мог видеть себя со стороны, то обнаружил бы вполне уверенный взгляд и улыбку. Он чуть склонился к микрофону, оглядывая весь зал. Бэкхён стоял неподалеку рядом с Исином и дедушкой. Бён Джунсо стоял чуть поодаль от них с папой Лухана и холодно улыбался. Чанёль замер рядом с отцом и дядей. Сехун смотрел на Чонина, и в его глазах Ким видел много беспокойства. Наконец глаза Чонина остановились на Кёнсу, который застыл, как красивая статуя. За это время его поза не сменилась, а Ву Ифань стоял по-прежнему очень близко к нему. Кровь бурлила в жилах Чонина ещё больше. — Добрый вечер всем нашим гостям, — начал альфа, едва прокашлялся, потому что голос резко сел. — Я могу только присоединиться к словам отца, и поблагодарить судьбу за то, что мне на пути встретился такой человек, как, — альфа неожиданно для себя замер, потому что язык никак не хотел поворачиваться и называть нужное имя. Глаза парня все еще были на Кёнсу, он не имел сил перевести их на Бэкхёна. Время шло, пауза затянулась дольше секунды. — Бэкхён. Простите, я немного волнуюсь. По залу прошелся одобрительный смешок, Чонин продолжал улыбаться. Секунду назад он осуждал ложь, но прямо сейчас делает то же самое. — Спасибо, Бён Бэкхён за то, что согласился стать моим омегой. Альфа улыбнулся, делая шаг назад от микрофона. Он должен был произнести целый текст, но это всё, что он смог выдавить из себя. Юнсон кинул на сына недовольный взгляд, а тишину в зале вдруг прервали одиночные аплодисменты, которые тут же поддержали все остальные. И только Чонин знал, кто был инициатором, потому что не отводил взгляда от Кёнсу. Омега холодно улыбался, глядя Киму в глаза, и парень ясно чувствовал, как внутри него всё натягивается и с треском рвётся.       Кёнсу развернулся, направляясь к выходу из зала, потому что больше не мог выносить это всё. Ему уже было плевать, кто и что увидит, что осознает и поймёт. Он просто скрылся в толпе, и только Ифань направился за ним. Ву пытался догнать омегу, который выбежал на улицу, но его вдруг перехватил Юн Шэнь, собираясь познакомить с каким-то новым человеком. Ву пытался уследить за Кёнсу, но всё было тщетно. Парень слишком быстро вылетел из зала, и Ифаня снова отвлекли на знакомство, появившееся так не вовремя.       Чонин в панике оглядывался, когда его вдруг схватил в толпе Бэкхён. Он утянул альфу за какую-то колонну, глядя прямо ему в глаза. У Кима был отсутствующий и лихорадочный взгляд, который даже сейчас пытался выискать Кёнсу. — Чонин! — Бэкхён говорил тихо. — Посмотри на меня. — Мне нужно его догнать, — прошептал альфа. — Он… Не должен был услышать это всё. — Я знаю, — выдохнул омега. — Поэтому давай выйдем отсюда вместе. А потом вернёмся через другой вход. Если пропадем вместе, никто ничего не заподозрит. Идёт? Чонин только кивнул. Времени думать не было, и пока родители были отвлечены на бесконечные разговоры, Ким схватил Бэкхёна за руку, направляясь на выход из зала. Им нужно было скрыться отсюда максимально незаметно.       Чанёль стоял у фуршетного стола, когда издалека заметил, как Чонин и Бэкхён о чем-то шептались, стоя за колонной. Пак едва ли переварил то, что сейчас сказал Чонин во всеуслышание, успокаивая себя тем, что эта помолвка от начала до конца не имела ничего искреннего. Но теперь он снова начинал сгорать изнутри, глядя на этих двоих. Что вообще происходит? Пак не мог упустить то, как Чонин и Бэкхён вышли из зала. Он сжал кулаки, а потом почувствовал, что на телефон пришло уведомление. Дядя был где-то на другом конце зала, кажется, говорил с Ким Юнсоном. Чанёль прикусил губу, замечая смс от Бэкхёна. @baekkie Надо поговорить. Жду на втором этаже. Чанёль тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Это было очень опасно, но родители были увлечены беседами, так что он решил, что в данный момент ему сложно сдержаться. Он ещё раз огляделся, а потом незаметно выскользнул из зала.       Кёнсу остановился только когда оказался в чьих-то крепких объятиях. Точнее, сильные руки легко сжали его плечи, а сам их обладатель вопросительно заглядывал в лицо Кёнсу. В глазах стояли слёзы, так что лицо парня перед ним расплывалось, и До только через несколько секунд смог узнать Джуна. Он приехал с ними как один из сопровождающих в охране. — Молодой господин, — обеспокоенный голос альфы коснулся слуха омеги. — Что произошло? Вы плачете? Кёнсу не знал, что говорить. Он только смотрел на альфу, а слёзы полились теперь с двойной силой. Его трясло так сильно, и он не мог и слова молвить. Они стояли где-то в глубине двора, и шум из особняка казался каким-то далеким. Вокруг никого не было, а в руках Джуна Кёнсу заметил сигарету. Альфа тут же выбросил её в мусорку, видимо, он пришёл сюда покурить. — Кёнсу! — омегу резко развернули к себе, хватая за запястье. — Давай поговорим, Кёнсу! — Отпусти, — парень попытался вырвать руку, но Чонин не собирался так просто сдаваться. Он сейчас снова был на взводе, заметив, как Кёнсу стоит в обществе какого-то альфы. — Нет! Нам нужно поговорить. — Все, что мог, ты уже сказал, Чонин, — До смотрел неимоверно больным взглядом. Его глаза снова были полны слёз, и Чонина в очередной раз разрывало на части. Он причиняет боль любимому человеку. — Уберите от него руки, господин Ким! Голос Джуна прозвучал угрожающе. Чонин вдруг поднял на него свой самый жёсткий взгляд, буквально волчий, будто только сейчас заметил альфу тут. — А ты еще кто такой? — Я телохранитель молодого господина. И я отвечаю за его безопасность. Поэтому если вы сейчас не уберете свою руку, как он вас попросил, то мне придётся выполнять свои прямые обязанности уже не на словах. Чонин рассмеялся вдруг совсем не по-доброму. Кёнсу буквально всем телом ощущал, как закипал альфа, загораясь словно спичка в секунду. До взял себя в руки, становясь между альфами, посмотрел на Чонина. — Успокойтесь оба! — воскликнул Кёнсу. — Отпусти меня, Чонин. — И ты даже не скажешь ему, кто я для тебя? — Ким был чертовски зол и взбешен, потому что у него был неимоверно долгий день. Кёнсу вдруг усмехнулся. — А кто ты мне, Ким Чонин? Нас что? Что-то связывает? Джун понимал, что прямо сейчас слышит то, что не должен был. Но теперь ему раскрывалось всё необъяснимо подавленное состояние До Кёнсу, о котором говорил весь дом последнюю неделю. Вероятно, это ужасно смотреть на то, как тот, кто тебе нравится, устраивает помолвку с другим в день твоего рождения. А то, что Ким Чонин нравился его молодому господину, Джуну стало ясно теперь точно. Он ведь знал некоторые тайны омеги. Вот, значит, к кому всё это время сбегал парень. — Кёнсу, прошу тебя, — вдруг голос альфы резко переменился. Из него в раз будто выкачали всю энергию. — Давай поговорим наедине. Я прошу тебя. Чонин кинул неприветливый взгляд на Джуна, но альфа не мог уйти, потому что Кёнсу всё ещё ничего ему не сказал. Омега молчал, прикрывая глаза, а затем смахнул слезы со щёк и повернулся к Джуну. — Прости, Джун, ты не мог бы нас оставить? — Это противоречит инструкции, молодой господин. — Джун, — Кёнсу едва улыбнулся. — Пожалуйста. Альфа тяжело вздохнул, едва поклонился омеге, а потом перевел взгляд на Чонина. — Я буду неподалеку, молодой господин. — Да, спасибо, Джун. Парень ушел, а Кёнсу и Чонин, наконец, остались вдвоём и в полной тишине. Чонин вдруг схватил его за руку, заводя за угол дома. Здесь их всё ещё могли увидеть. — Чонин, пожалуйста, просто отпусти меня, — Кёнсу так чертовски устал от всего этого. Он беспомощно смотрел на альфу, а Ким разбивался под этим взглядом на миллионы осколков в очередной раз. — Всё, что я сказал там, это ложь, Кёнсу. И ты знаешь это. Я по-прежнему… — Замолчи! — Кёнсу приложил ладошку к губам Чонина, а большие глаза наполнялись слезами. — Не произноси этого. Пожалуйста. Не надо делать всё еще хуже. Ким вздохнул, убирая руку омеги. Он сплел их пальцы в замок, сердце по-прежнему бешено билось в груди. — Но ведь это то, что ты хочешь услышать, Кёнсу? Я ведь прав. — Нет, не хочу! — воскликнул омега, толкая вдруг Чонина в грудь. — Я устал, Чонин. Я так устал гадать, что будет дальше. В любом случае, всё это уже не имеет смысла. Нам с тобой не по пути. — Что? Что ты такое говоришь? — Родители переезжают в Германию навсегда. Я еду с ними. У Чонина было полное ощущение, что по нему только что каток проехался. Он беззвучно открыл рот, потому что не мог поверить в услышанное. У альфы в глазах потемнело на секунду. — Нет… Кёнсу, ты… Этого не может быть. — Я не собирался тебе рассказывать, но я знал об этом весь первый семестр. И я… Согласился на наш с тобой секс только поэтому. Я всё равно собирался уехать. Чонин тяжело дышал, чувствуя, как его разрывает изнутри. Кёнсу сейчас не мог говорить всего этого, он ведь тоже чувствовал к нему взаимность. — Ты врёшь! — воскликнул альфа. — Не говори мне про секс, Кёнсу. Я видел твои глаза каждый раз, как мы были рядом. Я видел в них ровно то, что чувствую сам. Кёнсу едва улыбнулся, делая шаг к альфе. Тонкая ладонь обвила лицо Чонина, парень прикрыл глаза в наслаждении. Этого просто не может быть. Вот он, его Кёнсу, рядом с ним прямо сейчас. И что бы он ни говорил, Чонин просто знает его истинные чувства. — Какая уже разница, что там было в моих глазах, Чонин? — улыбнулся До. — Прямо сейчас мы оба с тобой раздавлены. Так давай не усугублять. Твоя судьба там, а моя далеко от этого города. Вот и вся правда, которую мы с тобой так долго игнорировали. — Большая разница, Кёнсу. Пока я знаю, что ты… Чувствуешь то же, что и я, я готов мир перевернуть, чтобы быть с тобой. Но если ты вдруг откажешься от меня, я больше не смогу бороться. В глазах Чонина было так много боли, а Кёнсу замер, не ожидая услышать нечто подобное. Он думал, что сегодня сможет оттолкнуть Чонина, разорвав их больную связь, но даже сказав про переезд, у него ничего не вышло. Кёнсу снова загонял себя в ловушку. — Чонин, — прошептал омега, а потом оказался в больших объятиях. Как же долго он об этом мечтал. Гранат снова опутал его с макушки до пят. — Разве ты можешь что-то изменить? — А ты, Кёнсу? Если у меня получится, ты останешься? Кёнсу снова дрожал. Что он мог ответить Чонину прямо сейчас? Вероятно, да. Он бы мог остаться, даже если придётся поссориться с родителями, потому что эта связь и чувства были сильнее него. — Я не знаю, — прошептал До, чувствуя, как хватка альфы становится крепче. А потом Кёнсу вдруг целуют, слишком глубоко и страстно, мешая вкус слёз на губах. Гранат и вишня снова сплетаются воедино, но чуть подсолённые теперь. Омега сжимает в руках рубашку Чонина, падая в бездну с головой. Чонин целует сначала с нажимом, а потом нежно, ослабляя хватку. Он наконец отрывается от омеги, заглядывая ему в глаза. — Дай мне шанс, Кёнсу. И спасибо, что родился на этот свет. Кёнсу не отвечает, лишь ближе льнет к широкой груди, зарываясь носом в неё. Чонин теплый, родной, и сердце снова трепещет так сильно.       Чанёль идет по второму этажу особняка, не зная, в какой из комнат искать Бэкхёна. Но вдруг его затягивают в одну из спален. Пак дезориентирован немного, но он улыбается, глядя на Бэкхёна. Омега первым делом прижимает его к двери, впиваясь требовательным поцелуем в коньячные губы. Пак отвечает на поцелуй сразу же, усмехаясь, а Бэкхён вдруг кусает его совсем чуть-чуть. — Ты чего, Бэкхён, — шипит альфа, зализывая укус. Кажется, это он должен был злиться сегодня. — Долго шёл, — выдыхает Бён, глядя в глаза парня, а затем утыкается макушкой в его грудь. Чанёль улыбается, кладет огромную ладонь на затылок Бёна, прижимая его ближе. — Прости. — За что? — спрашивает Чан, хотя знает ответ. — За весь этот день. — Тшш, — Чанёль заглядывает в глаза омеги. — Не надо, не извиняйся. Это не твоя вина, я всё знаю. — Точно? — Бэкхён смотрит на Пака с такой надеждой и даже неверием, а Чанёль улыбается ещё шире. Просто он верит, что они ещё всё могут исправить. Так что он снова целует омегу, на этот раз нежно, заставляя его ближе прижиматься к крепкому телу. Чанёль вдруг резко разрывает поцелуй, а Бэкхён вопросительно смотрит на настороженного альфу. Он не успевает ничего сказать, когда Чан дергается, прикрывая ему рот, и затаскивает их в шкаф, который стоит рядом. Он оставляет маленькую щёлку, а Бэкхён ничего не понимает, что происходит, но в ту же секунду двери комнаты открываются, и Бэк слышит голоса. И один из них чертовски ему знаком. — Донхван, какого черта! — Джунсо восклицает почти на грани истерики. У Бэкхёна расширяются глаза, а Чанёль прикладывает ладонь к его рту, отрицательно машет головой. Они стоят напротив друг друга, а из маленькой щёлки просачивается полоска света. Прямо перед ними открывается вид на кровать, и Бэкхён буквально смотрит на то, как его папу толкают на эту самую кровать. Он от неожиданности прикусывает руку Чанёля, потому что внутри слишком много эмоций, но альфа стоически выдерживает боль, не издавая даже вздоха. Он достает мобильник, набирая кому-то СМС. — Что ты творишь сегодня? — продолжает Джунсо. — Совсем из ума выжил? Зачем было привлекать столько внимания? Донхвана Чанёль и Бэкхён не видят, но прекрасно слышат. Он хрипло смеется, и у Бэка дрожь прокатывается по телу. Это всё просто похоже на какой-то больной сон. Чанёль во все глаза смотрит на происходящее перед ними. — А что? Твой папочка чем-то был недоволен? — Донхван! — омега вскакивает с места, но мужчина ловит его руку, делая шаг к Джунсо. Теперь широкая спина Донхвана закрывает весь обзор. — Просто делай то, что должен, Джунсо. Сколько будешь бояться своего папу? Ты уже давно не мальчишка. — Напомнить тебе, почему именно я его боюсь? — усмехается омега. — Мы должны идти, зачем ты меня сюда притащил? Джунсо порывается уйти, но альфа тянет его обратно, скалится в своей манере. Бэкхён инстинктивно прижимается к Чанёлю, потому что ему становится страшно, и если бы не хватка Пака, он бы уже давно выбежал отсюда. Но парень подавляет в себе панику. — Я соскучился по тебе, Бён Джунсо, — тон дяди звучит неестественно ласково. Чанёль буквально чувствует, как на голове волосы дыбом встают от всего этого. Неужели… Бён Джунсо и Пак Донхван… Нет, просто не может этого быть. Однако то, что происходит в следующую минуту, полностью развеивает все сомнения обоих парней в шкафу. Они слышат звуки поцелуя, а потом омега вновь отталкивает старшего Пака. — Донхван, сейчас правда не время, — выдыхает Джунсо. Не успевает Донхван ответить, как двери спальни снова открываются. Бэкхён и Чанёль не могут видеть вошедших, в отличие от Донхвана и Джунсо, которые удивленно смотрят на Лухана и Сехуна. Альфа прижимает омегу к распахнутой двери, целуя, и, кажется, они совершенно не в курсе того, что в комнате не одни. Бён пользуется этой заминкой, выскальзывая из комнаты за спиной Сехуна, который не отвлекается от Сяо в его руках ни на секунду. Донхван удивлён, но все же усмехается. Он выходит вслед за Джунсо, едва хлопая Сехуна по плечу. Лухан глупо хихикает им вслед, нарочито громко, что-то говорит альфе, тоже громко, а Сехун отрывается от него, наконец втаскивая омегу внутрь и захлопывая дверь спальни. Он рывком открывает дверцу шкафа, где Чанёль и Бэкхён стоят с белыми, как полотно, лицами. — Что это, блять, сейчас было, Пак Чанёль? — восклицает Сехун. У Лухана растрепанный вид и не менее недоуменное выражение лица. Они с Сехуном как раз поднялись на второй этаж, чтобы немного побыть вместе, когда О написал Чанёль и попросил отвлечь его дядю и Бён Джунсо, в комнате с которыми они застряли. Сяо Лухан не ожидал, что сегодня ему и правда придётся применить все свои актерские способности. Вероятно, Бэкхёну и Чанёлю очень сильно везло сегодня. — Мы вломились в две комнаты, прежде чем нашли нужную. — Вы чертовски вовремя, дружище! — облегченно выдохнул Пак. — Ладно, я вам всё потом объясню, но сейчас мне нужно вниз. И тебе, Бэкхён, тоже. Найди Чонина. Чанёль направился к выходу, но омега поймал его за руку. — Чанёль? Подожди. — Потом, Бэкхённи. Нам очень повезло сейчас, нельзя искушать судьбу. Чанёль обменялся взглядами с Сехуном, в его глазах была молчаливая просьба о понимании, и О только кивнул альфе. Чанёль исчез за дверью, следом за ним вышел и Бэкхён. А Лухан с Сехуном так и остались стоять в пустой комнате у открытого шкафа, абсолютно ничего не понимая. — Никому ни слова, Лухан. — Я не идиот, О Сехун. Но потом я жду объяснений.