the ocean is inside you

      — Ну здравствуй, дорогой племянник, — скалится Пак Донхван, сильнее давит на рукоять ножа, и Чанёль стискивает челюсти от боли и понимает, что выход у него только один. Он резко отпускает лезвие, которое стремительно летит в место, где ещё секунду назад была голова Чанёля. Но младший альфа ловко изворачивается из-под руки Донхвана, бьет его ногой в бок и проскользнув по койке, оказывается за спиной дяди. Пак усмехается, разворачиваясь к племяннику. Чанёль крепче сжимает ладонь, с которой капает кровь. Боль острая, сердце бьется где-то в глотке, а в полутьме камеры сложно разобрать что там написано на лице у старшего. Донхван выдергивает нож из подушки, которую оружие так безжалостно продырявило, а могло сейчас торчать из горла Чанёля. — И что дальше? — усмехается Ёль, оглядываясь на выход. Двери заперты, однозначно, у Донхвана тут имелось много помощников. Кричать было бесполезно, никто не придет. А Чанёль полностью безоружен перед разъяренным дядей, что продолжает крепче сжимать в руке нож. Выход только один — отобрать у Донхвана оружие, а потом что? Убить его? Чанёль не собирался его убивать сейчас, но выбора, кажется, у парня не оставалось. — Пришел закончить то, что не завершил двадцать лет назад? Донхван почему-то медлит, стоит на месте, снова усмехается. Склоняет голову вбок, хищно облизывает губы. Он уверен в том, что выйдет из этой камеры победителем. Чанёль чувствует это на расстоянии, по этой причине Пак старший и медлит. Он словно издевается над легкой добычей. Чанёль слишком хорошо знал это состояние дяди, в нём в такие моменты просыпался самый настоящий зверь, и мужчина дурел от осознания того, что жертва в капкане и никуда больше не денется. Можно было растянуть удовольствие, понаблюдать за тем, как последние надежды и шанс на выживание гаснут в глазах, полных страха и безумия перед великим и ужасным Пак Донхваном. Не то чтобы Чанёль не верил, что такой день может настать, но это однозначно была его карма за то, как он десятки раз смотрел на подобные картины со стороны. Дядя загонял добычу, а Чанёль просто стоял и смотрел, ничего не делая. И вот, Бог предоставил ему отличную возможность оказаться в шкуре всех этих людей, что с мольбой в глазах иногда смотрели и на младшего Пака. Но видели там лишь холод, взгляд, что порой пугал их даже больше, чем маниакальная жажда в глазах его дяди. — Двадцать лет назад? — усмехается Донхван. — О чём это ты, Чанёлли? Неужели твой отец решился тебе наконец рассказать правду? О том, как я убил твоего папочку. Хотя стой, сначала трахал, а потом убил, да. Ха Сон Ёль был хорошей сучкой. Но нет, и так сказать неправильно, ведь, чисто технически, он сам принял те таблетки. Ты про этот случай двадцатилетней давности? Тебе стоило быть точным, это случилось девятнадцать лет назад. Чанёль физически ощущает то, насколько он сейчас бессилен. Ещё минуту назад, он думал, что не собирается убивать дядю, но если бы прямо сейчас у него был в руках пистолет, он бы не задумываясь пустил пулю в лоб ублюдку. Альфа стискивает зубы, чувствуя, как стремительно немеет от боли рука. По инерции Пак поймал лезвие именно правой рукой, и теперь, его рабочая рука тоже выведена из строя. Донхван знает обо всём этом прекрасно, именно поэтому продолжает стоять на месте и говорить все эти слова. Младший Пак слишком хорошо понимает, что любое его движение сейчас может стать смертельным, а умирать ему не хотелось слишком сильно именно сейчас. Кровь в жилах Чанёля закипает так сильно, что хочется закричать, наброситься на дядю и разорвать его голыми руками. Но хладнокровие и здравый смысл подсказывают, что это будет огромной ошибкой, которая будет стоить Чану жизни. Вот и получается, что младший был загнан в ловушку, из которой был только один выход — идти напролом. — Боишься, Чанёлли? — усмехается Донхван, делая шаг вперед. Чанёль по инерции отступает. Старший хмыкает, громко, разрывая давящую тишину. — Я никогда тебя не боялся, Донхван, — твердо произносит Чанёль. — Если бы боялся, мы бы с тобой тут сейчас не оказались. Тебе стоило убить меня в тот день. Тогда ты бы не доверился мальчишке, что сдал тебя с головой. А теперь, даже если ты убьешь меня, хода назад не будет. Дело в обороте, тебя поймали за хвост, Пак Донхван. — К чему эта пустая бравада, Чанёлли? — Донхван абсолютно спокоен. Делает ещё один шаг к племяннику, и младший Пак слишком хорошо понимает, что терпение у старшего заканчивается. Ещё два шага — и нож, возможно, окажется у него в шее, в голове, в груди. Донхван был хорош в метании ножей, сам же и учил племянника. — Знаешь почему это лезвие всё ещё не в твоей глотке, Пак Чанёль? — скалится альфа, останавливаясь. — Несмотря на то, как больно ты мне сделал, не оправдав ожиданий своего дяди, у меня все же есть вопросы к тебе. — И какие же? — усмехается Чанёль. Он снова делает шаг назад, чувствует лопатками холодную стену. Дядя подходит совсем близко, секунда — и холодное лезвие оказывается на невыбритой щеке Чанёля. Оно совсем незначительно скользит вниз, оцарапав кожу, в тишине камеры шумное дыхание обоих перебивает характерный звук треска короткой щетины. — Кто твой главный свидетель? — шипит Донхван. Теперь его взгляд меняется полностью, он совершенно разъяренный, полный безумия. Последний этап пройден, рубильник в нём переключило, и в жилах дяди течёт только агрессия. Но он сдерживается, потому что всё ещё не знает главного. Вот значит как, Донхван пришел к Чанёлю за ответами. Младший Пак усмехается, сжимая кулак всё той же руки, с которой стекала кровь. — А разве тебе уже не доложили? Или стой, оказалось, что все твои главные тайны знаю только я? — Все, кто был там в тот день, давно в могиле, — Донхван ближе прижимает лезвие к щеке племянника, пуская струйку крови. Чанёль не шелохнулся. Смотрит в глаза дяди и чувствует прямо сейчас явное превосходство над великим и могущественным Пак Донхваном. Он и правда обманул самого дьявола. — Там? Где это там, Донхван? Выражайся яснее! — хмыкает Чанёль. — Чего я вообще ждал от сына шлюхи? — рявкает Донхван, и младший Пак в последнюю секунду успевает уклониться от удара ножа. В венах бурлит адреналин от услышанных слов. Чанёль и сам не понимает, как это получилось, но он резко хватает руку Донхвана с ножом, сжимает её крепко и дёргает запястье вниз. Донхван не сдерживает громкого крика, который следует за характерным хрустом, нож выпадает у него из рук. Чанёль долго не думает. Ногой толкает его в сторону двери, и лезвие очень кстати застревает в небольшой щели, что оставалось между дверью и полом. — Мелкий ублюдок! — орёт Донхван, кидаясь на племянника, в два счёта его сносит, швыряя в сторону железного унитаза одной рукой. Чанёль прикладывается едва головой об пол, в глазах темнеет, но он всё же превозмогая всё это, кидается в сторону Донхвана, который уже почти склоняется за ножом, но не успевает его вытащить. Чанёль обвивает массивную шею рукой, принимаясь душить дядю, оттаскивает его назад, подальше от ножа. Альфа не совсем понимает: у него всё ещё темнеет в глазах из-за того, что он ударился головой или это всё ярость, что разгонялась в его крови всё больше и больше. Донхван задыхается, пытаясь вырваться из рук парня, хрипит. — Ты обманывал нас двадцать лет! Смотрел в глаза и врал мне о том, что папа бросил меня, сбежал, оставив на пороге! Ненавижу! — вскрикивает Чанёль, резко швыряет дядю назад. Донхван проезжается спиной по полу, ударяется головой о всё тот же унитаз. Но не успевает прийти в себя, когда младший настигает его в секунду, и мощный удар прилетает Донхвану прямо в нос. — Ты отнял мой шанс на нормальную семью! Забрал меня у отца! Ещё один мощный удар прилетает старшему Паку в челюсть. Донхван пытается защититься, но Чанёль коленом прижимает его поврежденную руку к полу, заставляя мужчину закричать от боли. — Ты морочил мне голову, превращая в такого же монстра, как ты. Чанёль бьёт уже обеими руками, совершенно не понимает, что делает, и ловит лишь кровавую усмешку Донхвана, который из-за сломанного запястья и боли не может никак совладать с племянником. Слабые попытки скинуть с себя разъяренного, полностью вышедшего из себя младшего не дали никакого результата. — Ненавижу! — орёт Чанёль снова, но очередной удар дядя не получает. В камеру врываются, тут же стаскивают младшего альфу с Донхвана, начинается какая-то неразбериха. У Чанёля всё происходит словно в замедленной съемке, и всё же он не совсем успевает ловить контекст происходящего, потому что случается всё слишком быстро. Тут же поднимают Донхвана, ведут к выходу. Самому Чанёлю прилетает дубинкой в живот, и парень сгибается от боли, падая на колени. В глазах всё ещё темнеет и мелькает, альфа только сейчас начинает понимать, что слёзы невольно брызгают из глаз. Он так сильно ненавидел Пак Донхвана. Но впервые за всё это время, где-то в глубине души, чувствовалась тень успокоения. Как же давно он мечтал это сделать.       Чанёль не понял, сколько времени прошло, когда к нему в камеру привели врача. За это время альфа уже успел более-менее прийти в себя. Рука онемела окончательно, как бы Чанёль не пробовал её перевязывать, кровь не останавливалась. — Его нужно зашить, — с виду молодой омега, с сонным лицом, осматривал рану Чанёля. Он несколько недовольным и колючим взглядом посмотрел на надзирателей, что стояли у выхода. — Вы бы ещё год подождали, какого черта так долго? — Док, сам же понимаешь, — развел руками один из альф. — Не до их царапин. Омега усмехнулся. Чанёль успел прочитать у него на халате нашивку с именем. Чхве Кёнхун. Пак легко запомнил это имя и сам не понял зачем, просто это уже была привычка. Обращать внимание на все мелочи. — В кабинет его, — безапелляционно заявил парень, а потом перевел взгляд на Чанёля. — Рука немеет? — Да, — кивнул Пак. Доктор ничего не ответил, только встал и направился к выходу из камеры. Надзиратели переглянулись, а потом всё же подчинились врачу, выводя Чанёля из камеры. Чхве Кёнхун делал всё внимательно и осторожно. В медпункте было значительно уютнее, чем в темной и холодной камере Чанёля, да и омега располагал к себе значительно больше, чем угрюмые физиономии работников СИЗО. — Разве мне не должны были вызвать скорую? — несколько удивился Чанёль. — Не знал, что в СИЗО есть дежурные врачи. — Рот закрой! — рявкнул один из надзирателей, что остался стоять внутри кабинета, у самого выхода. В стерильную зону доктор его не пустил. — Как видишь, тут всё есть. И я даже не единственный врач, — усмехнулся Кёнхун. Он наконец отрезал нить, а потом обработал шов на ладони йодом. — Через неделю сниму швы, завтра перевязка. Если никто не придет, требуй, чтобы пришли и перевязали. Иначе подхватишь заразу и окочуришься из-за такой ерунды. Свободен. Доктор отъехал от Чанёля на своем стульчике с роликами, снимая перчатки и кидая их в урну для отходов, на которой было написано большими буквами «КЛАСС В». Альфа почему-то зафиксировался на этом, а потом оказался снова прижатым лицом к стене. На запястье вновь нацепили наручники. Чанёль задумался, где мог быть сейчас Донхван. У него были серьезные повреждения, судя по тому, что помнил Чанёль. И вряд ли он бы обошелся помощью медпункта. Теперь его отправят в больничку? Чанёль облегчил дяде участь? Пак крепче стиснул зубы, надеясь на то, что уже утром узнает, что это за чертовщина тут вообще произошла.       Тяжелые двери камеры со скрипом захлопнулись за спиной Чанёля. Альфа тяжело вздохнул, направляясь к своей койке. Он с жалостью посмотрел на раскуроченную подушку, спать на которой больше не представлялось возможным. Парень задумался. А почему, собственно, никто не бегает сейчас в камере? Почему весь изолятор не стоит на ушах? Ведь ситуация почти чрезвычайная, должно было вестись расследование? Но похоже, всё решили замять. Чанёль вообще не понимал, почему их разняли. Это были люди Донхвана, которые решили его спасти? В таком случае, Паку расслабляться было нельзя. Даже если не сам, дядя снова кого-нибудь пришлет к Чанёлю. Но при этом к нему привели врача, получается, его повреждения были зафиксированы. Альфе всё это казалось чертовски странным. Что вообще происходит, и, казалось, сам Чанёль что-то упустил. У Пака темнело в глазах снова. На этот раз это была слабость. Голова болела, но мысль о том, что ему нужно прямо сейчас сообщить обо всем своему адвокату, не давала Чану покоя. Так что он насилу поднялся, со всей дури забарабанил в двери камеры. Надзиратель рывком открыл окошко в двери. — Чего тебе? Жить надоело так орать ночью? — Мне нужен мой адвокат! — твердо проговорил Чанёль. — Утром будет тебе адвокат, Пак! А теперь спать иди! Окошко грузно захлопнулось прямо перед носом Чанёля. Альфа, в принципе, другого ответа и не ждал. В любом случае, Пак должен был с самого утра начать добиваться встречи с Бэ Джухён, хотя, вероятно, она обо всем узнает очень скоро. Чанёль вернулся к себе на койку, скинул разорванную подушку на пол и улегся на одном матрасе, прикрывая глаза. Что вообще происходило с его жизнью? И был ли из этого мрака какой-то выход? В последние дни у Чана было чувство тревоги, что узлом завязывалась вокруг его горла, не давая нормально дышать. Но ведь это было нормально, не так ли? Для человека, что был частью преступного клана, для парня, у которого родной дядя насиловал и убил папу, для альфы, что теперь находился под следствием. Вероятно, да. Однако Чанёлю некогда было расклеиваться, он должен был быть максимально собранным, чтобы окончательно справиться с дядей.       Чанмин врывается в кабинет к Хёнсыну, который заходит вслед за ним и не успевает остановить. Пак в два счета подлетает к стоящему в центре Хичолю, который только собирается что-то сказать, но кулак Чанмина оказывается быстрее. Альфа бьет наотмашь и, кажется, со всей силы. Хичоль шипит, едва отшатываясь назад, хватается за подбородок. — Пак Чанмин! — почти кричит Хёнсын, оказываясь между альфами. Ким снова шипит, вытирая губу, а Чанмин отряхивает ладонь. — Какого хрена, Хичоль? — Чанмин говорит на повышенных тонах, снова замахивается на альфу, но его останавливает О. — Остынь, Чанмин! — строго проговаривает Хёнсын, толкая друга в кресло, что стоит позади него. — Остынь и сядь! — Не остыну, — усмехается Пак, глядя на Хичоля, что всё ещё вытирает кровь с разбитой губы. — Чего молчишь, Хичоль? Ничего не хочешь мне объяснить? — Извини, Чанмин, но это была крайняя мера, — тихо проговаривает угрюмый Хичоль. Хёнсын тяжело вздыхает, думая о том, что совершенно не в курсе того, что нужно делать со взрослыми мужиками, которые ведут себя как дети. Он, честно говоря, так и не понял, когда это получил роль воспитателя. Альфа переводит взгляд в сторону двери, у которой стоит совершенно спокойный и невозмутимый Сон Хёк. Он просто смотрит на происходящее и молчит, засунув руки в карманы брюк. О думает, что у этого человека действительно стальная выдержка. — Крайняя мера? — усмехается Чанмин, и в его глазах мелькает что-то совершенно недоброе. Хёнсын никогда ранее не видел у спокойного Пака такой взгляд, который был полон ярости и почти безумия. — Он мой сын, Ким Хичоль! Ты обещал мне, дал слово, что с ним ничего не случится. А на деле что? Его чуть не прирезали в камере во сне. — За ситуацией следили, — несколько устало вздохнул Хичоль, забирая из рук Хёнсына салфетку, чтобы вытереть нос, из которого тоже начала течь кровь. Чанмин действительно не пожалел сил. — За ними наблюдали люди, велась запись. Никто бы не дал им друг друга убить. Пак на это вдруг резко вскочил с места, хватая друга за лацканы черного пиджака, притянул к себе. Хичоль поддался, видимо, специально. Он не сильно рвался себя защищать, судя по всему, ощущал вину за произошедшее. — Он мой единственный сын, — прошипел Чанмин, глядя в глаза Кима. — Последнее, что у меня осталось от Сон Ёля. И ты знаешь об этом как никто другой. Мне плевать на Донхвана, более того, я готов его голыми руками разорвать на куски. Но я не позволю своему сыну марать руки об него, слышишь? Именно поэтому я и доверился тебе, Ким Хичоль. Напомнить, кто однажды спас твою шкуру? Благодаря кому ты сейчас большой дядя с большими возможностями? Я не хотел этого, но, похоже, мне нужно было это сказать, чтобы и ты наконец начал действовать. Не ты ли мне обещал, что Чанёль не сядет, не умрет, не пострадает? А? Хёнсын смотрел на всю эту картину несколько шокировано. Просто он не думал, что однажды наступит такой день, когда в его собственном кабинете, его друг и сосед Пак Чанмин будет угрожать самому Ким Хичолю. Эта жизнь была полна сюрпризов. Он никогда ранее не видел Чанмина таким и даже не подозревал, что альфу можно довести до подобного. С другой стороны, если бы с Сехуном случилось нечто подобное, Хёнсын, наверное, вел бы себя в точности так же. — Он не сядет, не умрет и не пострадает, Чанмин. Я держу свое слово. — Ублюдок вошел к нему в камеру, пока он спал. Понимаешь ты или нет? Пак Донхван самый опасный зверь на этой планете и рассчитывать на то, что он не прирежет Чанёля с ходу, а будет у него там что-то узнавать, было самой большой глупостью с твоей стороны. — Не с моей стороны, это сделали не мои люди. — Ты издеваешься надо мной или что? — взревел Чанмин, тряхнув Хичоля. — Не прикидывайся дурачком и не придирайся к словам, Ким Хичоль! Хёнсын уже дернулся с места, думая, что Чанмин снова собирается ударить Кима, но Хичоль вдруг крепко сжал руки Пака, отдергивая их от своего пиджака. Он наконец распрямил плечи, поправляя одежду. — Я не издеваюсь, Чанмин. Я же тебе сказал, с Чанёлем всё в порядке, скоро следствие по его делу прекратят, он станет всего лишь свидетелем. Чтобы провернуть это всё, стереть его следы в этом деле, чтобы убедить судью и присяжных, нужно было, чтобы следаки работали на нашей стороне. А никто этого просто так, без личной выгоды, делать не станет. Мне пришлось пойти на некоторые уступки, зная Чанёля, подготовку в клане и тот факт, что он обучался у самого Донхвана, я мог быть уверен в том, что твоему братцу не хватит сил прирезать племянника в ночи. Это во-первых. Во-вторых, человек, что втерся в доверие к Донхвану, рассказал нам, что он не просто так хочет попасть к Чанёлю. Ему нужно знать имя главного свидетеля, вероятно, его ищейки ещё остались на воле и не могут раздобыть нужную информацию. А сам Донхван в ту ночь, тридцать лет назад, был в таком раздрае, что почти никого не помнит. Твой братец не собирался просто так резать Чанёля. Он пришел за ответами. И в-третьих, в конце концов, за ними правда наблюдали, записывая разговор. И никто бы не дал им там друг друга убить. — А если бы эти твои наблюдатели не успели? Что бы ты делал? Так же смотрел бы мне в глаза, рассказывал про все эти причины? Ты намеренно и осознанно подставил его под нож Донхвана, Хичоль. — Хватит, — довольно жестко отрезал Ким. — Перестань, Чанмин, перекладывать проблему твоей семьи на меня. Это твой брат вмешал твоего сына в дерьмо, а ты чувствуешь вину из-за этого и прямо сейчас срываешься на мне. Я много лет предлагал тебе покончить с этим, но решился ты только сейчас, когда убедился в том, что брат убил твоего мужа. А до этого десятки лет закрывал глаза на все его зверства, словно ничего не происходит. Чанёль шел на осознанные риски, готовый даже сесть вместе с дядей, если это остановит Донхвана. Он даже не знал всю правду о своей семье, когда решил взять все в свои руки и сделать то, на что у его отца духу не хватило. Твой пацан знает, что делает, и он выживает любой ценой. Я, как и сказал, помогу ему, в первую очередь из-за этого. Именно поэтому я бы не дал ему умереть там, а не потому что обещал тебе, Пак Чанмин. Просто из всей вашей семейки он единственный, у кого есть голова на плечах. Я ненавижу клан Пак, и для тебя это не секрет. Хичоль тяжело дышал, глядя в лицо другу. Чанмин прикрыл глаза, понимая, что отчасти Ким прав. Он озвучил ту самую горькую правду, которой так сильно боялся все эти годы Пак Чанмин. Да, он действительно был виноват в том, что происходило с Чанёлем сейчас. Это он вовремя не занялся воспитанием сына, это он позволил Донхвану запудрить мозги парню, и теперь его ребенок оказался в этой ситуации. Пак отвернулся от Кима, тяжело выдыхая, уперся руками о край стола Хёнсына, опустив голову вниз. О понятия не имел, что должен сказать или сделать. В кабинете повисла тяжелая тишина, и напряжение, казалось, давило на всех четверых альф, заставляя сутулить широкие плечи. — Если вы закончили выяснять отношения, может, наконец объясните, что там произошло? — спокойный голос Сон Хёка вдруг ворвался в сознание всех троих, заставляя обратить внимание на альфу. Мужчина стоял у окна, всё в такой же расслабленной позе. Хёнсын усмехнулся, думая о том, что этот Сон Хёк действительно умел поражать. За свою долгую карьеру О слышал много разных историй, сталкивался с разными людьми и был уверен, что его больше ничего в этой жизни не удивит. Но Сон победил всех до него. У Хёнсына реально в голове не укладывалось, как кто-то может столько лет жить и работать на человека, что буквально отобрал у него нормальную жизнь. С другой стороны, Сон Хёк любил своего сына и делал всё именно ради него. В этом плане, наверное, Хёнсын мог его понять. Ради детей можно пойти на что угодно. — Сон Хёк прав, — выдохнул Хёнсын. — Нам нужно остыть и обсудить дела. — Да, нам нужно, — кивнул Сон. — Присядем? Альфа улыбнулся кончиками губ, указал на кресла в центре кабинета. Не дождавшись ответа, сам же сел в одно из них, ожидающе посмотрел на остальных мужчин. — Чего вы смотрите на меня? Мы же не в детском саду, поигрались — и хватит. Нужно решать вопросы, — более жестко проговорил Сон. Хёнсын удивился, но Чанмин и Хичоль послушались альфу, словно не они тут были самыми старшими. О усмехнулся, глядя в спины мужчинам, на секунду переглянулся с Сон Хёком. Альфа продолжал улыбаться кончиками губ, словно едва сдерживал смех. — Давайте я начну, — тяжело вздохнул Хичоль. — И попытаюсь всё объяснить. Черт, хён, больно-то как! — Жаловаться ещё будешь? — проворчал Чанмин, откидываясь на спинку кресла. — Не бойся, бил так, чтобы ничего не сломать. — У меня встреча с министром через два часа, — вздохнул Хичоль. — Ты ушел от темы, хён, — Сон Хёк красноречиво посмотрел на Кима, что снова обреченно вздохнул, развязывая галстук на шее, и расстегнул пиджак. — Перед тем как отправить Донхвана в СИЗО, я уже несколько недель продолжал там зачистки, вычисляя тех, кто на него работает. Конечно, я не мог посадить его куда-то и не узнать все его лазейки, всех его крыс. Моим ребятам пришлось знатно попотеть, в итоге, крысы были найдены все до единого и обработаны в лучшем виде. Когда адвокаты Донхвана засуетились, я понял, что можно, в целом, действовать. Один из людей, что когда-то работал на Донхвана, а теперь стал моим двойным агентом, согласился проводить его ночью до камеры племянника. Мы решились на это, потому что ничего в допросах не удалось из него вытащить. Конечно, имея доказательства Чанёля, мы могли долго держать его в СИЗО, но была большая вероятность, что он откупится залогом. А если найти весомые улики того, что он причастен к убийству Ха Минджэ или… Сон Ёля, то с залогом номер у него не получился бы. Да и присяжных станет легче убедить на суде. — И поэтому ты решил, что сделать из мальчишки приманку для Пак Донхвана — хорошая идея? — усмехнулся Сон Хёк. Не то чтобы альфа был удивлен. Он прекрасно знал Ким Хичоля и всю его специфику работы, знал все его методы, просто ведь Чанёль был сыном его друга. Хёк надеялся, что Ким ещё не настолько отчаялся, но, кажется, зря надеялся. — И это сработало, — усмехнулся Хичоль, снова словил на себе тяжелый взгляд Чанмина. — Донхван проговорился. Прямым текстом признал всё, что сделал с Сон Ёлем, это отчетливо слышно на записи. Мои люди хорошенько поработают, комар носа не подточит, и окажется, что Донхван сообщил эту новость где-нибудь в другом месте, в другое время. Более законное. — Думаешь, его адвокаты дадут тебе это сделать? — хмыкнул Хёнсын. — Ты хоть знаешь, что там за цепные псы? — Они, дорогой мой Хёнсын, твоя головная боль. Я же пытаюсь нарыть вам убедительные для судьи и присяжных улики. Присяжным будет плевать, в каких условиях эта улика добыта, даже если адвокаты смогут что-то там доказать. А последнее слово именно за ними. Они ведь обычные люди, жаждущие хлеба, зрелищ и головы ублюдка на плахе. А я в этом огромный молодец! Чанмин усмехнулся, думая о том, что Ким Хичоль оставался самим собой даже в такой ситуации. Хитрый, чертовски изворотливый, как уж. Именно поэтому он был до сих пор жив и здоров, сидел в своем теплом кресле. — Правда, вышла небольшая заминка, — нервно улыбнулся Хичоль. — Чанёлли слегка перестарался и отправил дядю в больничку. У Донхвана сломано несколько фаланг и нос, парочку дней он пробудет в палате под конвоем. Потом снова вернут в СИЗО. — На Чанёля заведут дело? — вопросительно посмотрел на Хёнсына Чанмин, но не успел О ничего ответить, как снова вмешался Хичоль. — Нет, не заведут, — спокойно проговорил альфа. — Его скоро выпустят. Я же сказал, что в первую очередь я согласился на этот план следаков потому что нужно было вытаскивать Чанёля. В деле всё обставят так, что он не участвовал особо в делах клана, но был в курсе, так как дядя оказывал на него давление. Чанёль ведь был несовершеннолетним. Некоторых допрашивать будут мои ребята, так что скоро и клановские ублюдки заговорят. Поэтому, не волнуйтесь, к суду у нас теперь достаточно доказательств. — Когда Чанёль выйдет? — Ещё недельки две придется подождать, — вздохнул Хёнсын. — При всей ускоренности процесса, надо сделать вид, что следствие основательно с ним поработало. Присяжные должны быть уверены в этом, как и общественность, как и СМИ. Его переведут в общую камеру, куда Донхван точно не пролезет. — Две недели — это много, — Чанмин сжал края столика перед собой. — Это меньше, чем десять лет, которые ему могли бы впаять за организованную преступность, — жестко отрезал Хёнсын. — Тебе стоит успокоиться и взять себя в руки, Чанмин. Мы все переживаем, но от нас тоже многое зависит. — Что насчет свидетеля? — вдруг спросил Сон Хёк. — Он уже в стране? — Да, — кивнул Хичоль. — Он под надежной охраной, скоро будет его первый допрос. Нужно отловить других крыс Донхвана. — Боюсь, это невозможно, — усмехнулся Чанмин. — Донхван — лучший ученик нашего отца, который привнес в его систему много совершенствований. Его сеть огромная, устанешь искать. Лучше сосредоточься на защите человека. В кабинете снова повисла тишина. Каждый из альф рассуждал о своем, а потом вдруг в двери постучали. — Войдите, — проговорил Хёнсын. Двери открылись, и в них показалась хрупкая фигура Бэ Джухён. Девушка поклонилась Хёнсыну и остальным альфам, а затем протянула О какую-то папку. — Что это, Джухён? — Личное дело Ким Тэу, или Каспера, как его называют в клане. Подзащитный Пак мне вчера сказал, что мы обязаны найти его во что бы то ни стало. — Ким Тэу? Чанмин, это сын Ким Сонджэ? — Хичоль тут же перевел взгляд на старшего. — Да, — кивнул альфа. — Чанёль правда хочет, чтобы его задержали? Он вроде говорил, что они с ним вместе строили этот план. Почему он хочет, чтобы его нашли? Боится за его безопасность? — Он не объяснил. Просто сказал, что он тоже важен и что его нужно найти. — Ты поедешь к нему сегодня? — спросил Хёнсын, продолжая листать папку в руках. — Да, — кивнула девушка. — Вы поедите тоже? Хёнсын тяжело вздохнул, продолжая листать папку. Он внимательно вчитывался в документы, а потом закрыл папку, кидая её на столик перед собой. Джухён стояла на месте и ждала ответа. — Нет, езжай одна. У меня есть несколько дел в офисе. А Ким Тэу займутся другие, спасибо, — альфа даже сдержанно улыбнулся в конце. Джухён поклонилась мужчинам снова, развернулась и вышла из кабинета. — Кто займется поисками этого Ким Тэу? — выгнул бровь Хёнсын. — Ким Тэу, говоришь? — Хичоль едва выгнул бровь, потянувшись за папкой с личным делом парня. Он пробежался глазами по информации, а потом поднял взгляд на остальных альф. — Я поручу это дело своим людям. Если Чанёлли сказал, что он важен, значит, он действительно важен. А теперь, прошу прощения, дело государственной важности. Хичоль усмехнулся, следом поморщившись от боли, а потом встал с места. Сон Хёк многозначительно посмотрел ему вслед, думая о том, что с годами этот человек совсем не меняется. Чанмин не удостоил альфу даже взглядом, продолжая напряженно мониторить точку на витражных окнах просторного кабинета адвоката О. — Сон Хёк, — Хёнсын повернулся к мужчине, заставляя его перевести на себя внимание. — Сехун недавно виделся с Бэкхёном и сказал, что он хочет встретиться с Чанёлем. Мужчина замер, потому что ему, с одной стороны, было несколько странно слышать нечто подобное. Он улыбнулся кончиками губ и пожал плечами. — И почему ты мне об этом говоришь? Хёнсын стушевался, потому что ему казалось, что это вполне логичный и закономерный вопрос, чтобы задать его Сону. — Потому что ты отец Бэкхёна, и… — Даже его отец не в силах ему запретить встретиться с Пак Чанёлем, — улыбнулся Сон Хёк, вставая с места. Альфа застегнул пуговицы пиджака. — Сообщи, когда можно будет привезти его. — Хорошо, — кивнул Хёнсын. Сон Хёк развернулся, на мгновение встретился глазами с Чанмином, который, кажется, тоже был удивлен подобным доверием Сона к его сыну. — Я должен идти, — кивнул Сон обоим мужчинам, а потом скрылся за дверями кабинета.       Хёнсын и Чанмин остались в полном молчании и тишине. О поближе пересел к другу, сжимая его плечо. — Чанмин, хён, — подобным образом О редко обращался к Паку, но сейчас ему хотелось поддержать и успокоить мужчину. — Я тебе обещаю, что костьми лягу, но вытащу Чана из этой передряги, идет? Доверься мне. Чанмин с секунду молчал, глядя в глаза друга, а потом улыбнулся кончиками губ и кивнул. — Спасибо, Хёнсын, — тихо проговорил альфа, вставая с места. — Я тоже должен ехать в больницу, там, наверное, все меня ищут. — Разве заведующий отделения не может позволить себе пару выходных? — хитро улыбнулся Хёнсын. — Увы, я не главный врач, — хмыкнул Пак, а потом направился к выходу. И замер у самых дверей, разворачиваясь к другу. — Слушай, тебе не кажется, что этот Сон слишком странный? — О чем ты? Ты всё ещё не доверяешь ему? — Нет, я… — Чанмин замолчал, опуская взгляд на свои ботинки, а потом улыбнулся и снова посмотрел в глаза О. — Ничего, забудь, Хёнсын. Я полагаюсь на тебя. — Конечно, — Хёнсын едва кивнул старшему, который толкнул двери кабинета и вышел. Адвокат развернулся на пятках, широким шагом направился к рабочему столу и взял с него мобильник. Через пару гудков в трубке зазвучал голос сына. — Да, отец? — Зайди ко мне, Хун, — спокойно проговорил альфа. — Сейчас.       Бэкхёна крупно трясло, пока он ехал на заднем сидении машины Управляющего Сона. Омега заламывал пальцы, пытаясь отвлечься на пейзаж за окном, но это совсем не помогало. Сон Хёк, как и всегда, был абсолютно невозмутим, молча крутил кожаный руль в тонких пальцах. Бэкхён вдруг задумался: а что вообще общего у них есть? Разве Бэкхён был хоть чуть-чуть похож на него внешне? Омеге всегда казалось, что он вылитая копия Джунсо. И так, кажется, считали все вокруг. Бэку с самого детства приходилось слышать о том, как сильно он похож на папу, и, скорее всего, разобьет немало сердец, когда вырастет. Омежка усмехнулся, вздрогнув, когда от затылка вниз снова побежали мурашки. Омеге казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как Чонин сорвал свадьбу, и жизнь Бэкхёна перевернулась с ног на голову. У парня было ощущение, что он теперь живет в каком-то незнакомом ему мире и совершенно потерян в нём. Бэк не мог поехать на учебу, потому что боялся того, что происходило снаружи. Но и дома оставаться оказалось не самой лучшей идеей. Братья старались поддерживать его все эти дни, так как Исину пришлось вернуться в Ульсан, а Бэкхён всё ждал того момента, когда Сехун сдержит обещание и они с Чанёлем смогут встретиться. К дедушке Бэкхён больше не ездил и понятия не имел о том, что будет делать дальше. Он беспокоился за него, но братья рассказывали, что Бён Мёнсу стремительно идет на поправку и скоро его выпишут. Парень сломал голову, думая над тем, как подступиться к деду и поговорить с ним. И с другой стороны, он теперь не знал, что вообще должен к нему чувствовать и нужны ли ему все эти разговоры. Каждый раз Бэкхён ловил себя только на одной мысли о том, что в его жизни наладится все обязательно, когда в неё вернется Пак Чанёль. А пока омега не представлял себе, как ему вообще функционировать. В итоге, Сехун обещание сдержал, и прямо сейчас Бэкхён ехал на свидание к Пак Чанёлю в СИЗО. Омега усмехнулся. Жизнь была та ещё шутница. — Управляющий Сон, — тихий голос парня прозвучал в салоне довольно внезапно. Глаза мужчины нашли глаза омежки в зеркале заднего вида. — Да? — Насколько сильно я похож на него? Бэкхён и сам не понимал, почему вообще задает этот вопрос Сону. Однако слова сами сорвались с губ. Управляющий молчал пару секунд, продолжая смотреть на дорогу, и парень уже потерял надежду на то, что получит ответ. — Внешне ты очень похож на него, Карамелька, — так же тихо проговорил Управляющий. — Но внутри… Ты сильнее своего папы, поверь мне. — Думаешь? — усмехнулся Бэкхён. — Разве я не повторяю его судьбу? Стал разочарованием дедушки, влюбился в Пака… Надеюсь, не буду спать с телохранителем в будущем. Сон Хёк усмехнулся. Бэкхён, кажется, специально пытался вывести его или себя на эмоции, потому что никак не мог переварить правду. Эта фраза могла быть ужасно колкой, но Управляющего, что двадцать лет прожил рядом с Бён Джунсо, было сложно удивить или задеть. — Есть кое-что, что ты точно взял у своего папы, Карамелька, — в голосе мужчины совсем не слышалось злости. Бэкхён стиснул зубы, думая о том, что должен прекратить тыкать Сона в его, очевидно, больные места. — И что же? — Острый язык, — усмехнулся Хек, а потом вновь поймал взгляд сына в зеркале. — Тебе не нужно думать о нашей правде постоянно. Отпусти ситуацию. — Я не могу отпустить ситуацию, — несколько раздраженно выплюнул омега. — Ты буквально сказал мне, что являешься моим отцом. Ты жил с этим двадцать лет, а я всего лишь неделю. И я не знаю, как теперь тебя воспринимать. Я не понимаю, рад я этому или нет. Сон Хёк тяжело вздохнул, осознавая, что рассказать всё Бэкхёну он рассказал, а вот как помочь ему разобраться со всем, взрослый Сон понятия не имел. — Прости, — тихо проговорил мужчина. — Я не хотел взваливать всё это на тебя, Бэкхён. И ты никогда не повторишь судьбу своего папы, потому что внутри вы совершенно разные. Поверь, я знаю Бён Джунсо и знаю тебя. Вы не похожи. — И на кого же я тогда похож? — Бэкхён полез в карман своего пальто, нащупывая там пачку сигарет. Хотелось курить просто неимоверно сильно, но он сдержался. Он никогда не курил раньше при Сон Хёке, боясь, что он доложит обо всем папе или дедушке. Хотя омега был уверен в том, что Сон не мог этого не заметить, но почему-то ничего никому не рассказывал. Бэкхён никогда не задумывался почему, а теперь начал понимать. Он вообще многие поступки Управляющего осмыслил заново за эти прошедшие дни. Бён Бэкхён жил в порочном круге мыслей про Чанёля и новоиспеченного отца. Иногда в этот круг вклинивались мысли про дедушку. И даже папу, который, казалось, просто испарился в воздухе. — На тебя, хочешь сказать? — Ты лучше, чем твои родители, Бэкхён, — твердо проговорил мужчина. — Не сомневайся в этом, идет? Бэкхён усмехнулся, снова отворачиваясь к окну.       Машина Сон Хёка плавно тормознула у длинного белого забора с колючей проволокой по периметру, аккурат у шлагбаума. Омега замер, вцепляясь тонкими пальцами в кожу сидения, пытался отдышаться. Но получалось это почему-то плохо. Его начинало трясти, тошнота подкатила к горлу. Бэк так долго ждал этой минуты, но прямо сейчас его разрывали на части эмоции. Он не знал, что скажет Чанёлю, как поведет себя с ним, словно они были незнакомцы или не виделись годами. Бэкхён, кажется, был слишком впечатлительным, но вся эта обстановка вокруг нисколько не успокаивала. — Бэкхён? — голос Управляющего вырвал парня из оцепенения. Омега перевел затуманенный взгляд на мужчину. — Ты в порядке? — Да, — кивнул Бён и только сейчас сумел расцепить пальцы. Кожа хрустнула под его руками, и Бэкхён решительно открыл двери автомобиля, оказываясь на морозном воздухе.       Сегодня в Сеуле было солнечно. Бэкхён задрал голову к небу, разглядывая белые облака, что мерно плыли куда-то по своим делам, и подумал о том, что человек так ничтожен в своих проблемах в этом мире. Небо неизменно живет своей жизнью, и ему невдомек, что там происходит у миллиардов людей под ним. Несмотря на солнечную погоду, было довольно холодно, так что омега лучше закутался в свое пальто, а потом удивленно замер. О Сехун стоял перед Бэкхёном собственной персоной. Он поклонился Управляющему Сону и пожал его руку, а после повернулся к омеге и улыбнулся кончиками губ. — Привет, Бэкхён. — Что ты тут делаешь? — от шока у парня даже не получилось поздороваться с альфой. Он только вопросительно округлил глазки и выглядел очень мило. Сехуна потянуло на улыбку. Он, кажется, съезжал с катушек, раз считал Бэкхёна милым. — Ну, держу обещание, — усмехнулся Сехун. — Должен же тебя кто-то внутрь провести. Управляющего Сона туда не пустят. Бэкхён несколько удивленно посмотрел на мужчину, который только коротко кивнул. Омега за всеми своими мыслями как-то не особо задумывался о технической стороне процесса. Так что сейчас хлопал ресницами, а потом только сообразил, что, наверное, стоит поблагодарить Сехуна. Однако язык присох к небу, от волнения или шока, так что Бэкхён просто молча сделал шаг вперед. — Готов, да? Пойдем, — Сехун кивнул в сторону здания. Бэкхён еще раз оглянулся на Сон Хёка, который коротко улыбнулся. — Я подожду тут, Бэкхён.       Как оказалось, у Сехуна действительно была возможность пройти внутрь СИЗО. Он показал сотрудникам какую-то «корочку», и Бэк подумал, что нужно потом спросить у него, что это такое было. Ведь Сехун ещё не адвокат? От этих мыслей и вопросов Бэкхёна быстро отвлекли бюрократией и подписыванием каких-то бумажек. Бён даже не вчитывался особо, потому что от волнения снова всё начало плыть перед глазами. Он просто доверился Сехуну, который тыкал ему в нужные места на бумажках, а потом довел его до каких-то дверей, где стояло несколько сотрудников СИЗО, и один из них ожидающе смотрел на омегу. — Дальше я не могу идти, так как свидание сразу с двумя людьми ему не положено. Поэтому я подожду тебя тут, Бэкхён, — Сехун улыбнулся омеге. — Ты только не паникуй, когда его увидишь, идет? Иначе тебя выведут. — Почему я должен паниковать? — Ну, мало ли, — пожал плечами Сехун. — В общем, иди, а то тебя заждались. Бэкхён повернулся к довольно молодому альфе в форме, что стоял с совершенно безэмоциональным лицом. Тот двинулся к еще каким-то дверям, открыл их ключ-картой, и следом была еще дверь. Бэкхён чувствовал, как трясутся колени, но всё же пытался взять себя в руки. Не время было ловить панические атаки и расклеиваться.       Наконец последняя дверь открылась, и омега оказался в небольшом помещении. Оно было поделено на две зоны толстым стеклом, под которым находился стол с телефонами. — Садитесь, — сказал альфа, а сам остался стоять у дверей. Бэкхён отодвинул стул, опускаясь на него, продолжал заламывать ледяные пальцы. Он прикрыл глаза на секунду, пытаясь взять себя в руки, потому что не хотел пугать Чанёля своим лихорадочным взглядом и сорваться на истерику. Так что когда двери с другой стороны стекла открылись, омега вздрогнул, поднимая голову.       Чанёль был одет в свою одежду, а не тюремную робу. Бэкхён подумал, что действительно упал в драму, вспоминая о том, что Пак попал только в СИЗО, а не в колонию. Следственно, было логично, что никаких тюремных роб на нем не будет. Альфу усадили на стул, грубо сжав плечо, пристегнули одну руку наручниками к столу, а другую освободили. Чанёль все это время солнечно улыбался, глядя на омегу. Бэкхён думал, что ему это всё снится. Он правда не мог поверить в то, что наконец видит альфу перед собой, так что когда Чан потянулся за телефоном, Бэк не сразу сообразил что делать. Пак улыбнулся еще шире, настолько, что его уши умильнуло дернулись, а глаза Бэкхёна вдруг зацепили повязку на его руке. Альфа одними губами прошептал возьми трубку, и Бён спохватился, смахивая рукой слезу со щеки. — Привет, малыш, — тихо проговорил Чанёль, продолжая улыбаться. Бэкхён от этого тона теперь разревелся окончательно. — Ну чего ты плачешь, Бэкхён-а? — Козёл! — выплюнул сквозь слезы Бэкхён в трубку. — Не смей у меня спрашивать подобных вещей! Чанёль хрипло рассмеялся, придвигаясь чуть ближе к стеклу, словно хотел пройти через него. — Я люблю тебя, — прошептал Пак. — Так что не смей плакать, идет? Ты не должен плакать из-за таких пустяков. Бэкхён хотел так много сказать Чанёлю всё это время. В голове он хранил и перебирал сотни вопросов, но прямо сейчас, глядя в глаза парня, он не находил никаких слов. Только слёзы душили его, но Бён взял себя в руки, потому что нельзя было тратить драгоценные минуты на истерики. — Ты хоть понимаешь, что наше первое свидание в тюрьме случилось, Пак Чанёль? Это ты называешь пустяками? Чанёль снова хрипло рассмеялся. — Я всё исправлю, Бэк. Скоро. Подождешь ещё немного? Как твои дела? — Вопросы задаю я, Пак, — выдохнул омега, наконец успокоился окончательно. — Почему ты не рассказал мне про них? Чанёль несколько посерьезнел, без контекста понимая, о ком речь. Он опустил взгляд. — Кто тебе рассказал? Сон Хёк? — О, мой альфа теперь на «ты» с моим отцом? — усмехнулся Бэкхён, наблюдая за тем, как шокировано округлились большие глаза Пак Чанёля. — Да, он мне всё рассказал. — Я… Не думал, что он сделает это так скоро. В любом случае, я собирался тебе рассказать, когда… Это всё кончится. Бэкхён тяжело вздохнул, думая о том, что уже бессмысленно закатывать Чанёлю какие-то скандалы по поводу всего этого. Да и это было не важно. — Что с твоей рукой? — Бэкхён смотрел альфе прямо в глаза, не давая ему шанса отвести их. Пак улыбнулся снова. — Пустяки, поцарапался. Ты ездил в академию? — Не поеду без тебя, — пожал плечами Бэкхён. Чанёль усмехнулся. — Бэкхён-а, — начал было альфа, но омега перебил его резким движением руки. — Не надо, Чанёль, идет? Я не поеду туда без тебя. Дедушка сказал мне выбирать между тобой и семьей, и я здесь, как видишь. Так что я не хочу теперь появляться в академии или где-нибудь ещё без тебя. Чанёль был обескуражен услышанным. Он тяжело вздохнул, на секунду прикрывая глаза. Внутри происходили невероятные вещи. Слова Бэкхёна отдавались эхом в ушах, и Ёль подумал о том, что его парень был действительно очень смелый. — Ты уверен, что я достоин этого? — Ну так докажи, Чанёль, — усмехнулся Бэкхён. — Я люблю тебя и я надеюсь, что я правда не ошибся. Потому что если ошибся, мы, похоже, превратимся в них. Чанёль заметил неприкрытую боль и страх в глазах омеги. Он и сам задавался этими вопросами, прокручивая в голове раз за разом. — В любом случае, давай обсудим это, когда между нами не будет стекла или решетки, идет? — Хорошо, — улыбнулся Чанёль. — Но я очень прошу тебя, пока меня не будет, постарайся всё же вернуться в академию. Если будешь сидеть дома, сделаешь только хуже. Бэкхён усмехнулся, прикрывая глаза. — Я не хочу. — Я понимаю, но всё же подумай об этом, идет? — мягко проговорил Пак, а потом заглянул в лучистые глаза парня. — Спасибо, малыш. — За что? — За то, что поверил в меня. — Я не мог иначе, — прошептал Бэкхён, опуская взгляд. — Тебе идет щетина. Чанёль несколько опешил от такого, совсем не ожидая услышать подобное. Он мягко рассмеялся, сжимая трубку больной рукой сильнее. Надзиратель повесил наручники на его здоровую, так как телефон был прикреплен к столу с правой стороны. Боль отдавалась до локтя, но Чанёль ничего не замечал. Бэкхён, как и всегда, действовал на него исцеляюще. — Время вышло, — холодно проговорил надзиратель, делая шаг вперед. — Пока, Бэкхённи, — прошептал Чанёль. — Я скоро. Возвращайся в Ульсан. — Пока, Чанёль. Не царапайся больше, прошу тебя.       Бэкхён положил трубку, глядя на то, как альфу уводят обратно. Дверь снова хлопнула, а омега прикрыл глаза на секунду, смахивая слезу. Комок, который он сдерживал всё это время, теперь подкатил к горлу, намереваясь вырваться истерикой. Бэкхён направился к выходу, мечтая о свежем воздухе. Он поспешно выбежал из здания, даже не дожидаясь Сехуна, который всё ещё расписывался в бумажках и забирал мобильник Бэкхёна. Его забрали перед тем, как он вошел туда. Бёну скорее нужно было оказаться в какой-то более свободной обстановке, а не в этих стенах, так что он бежал вплоть до самого шлагбаума, а затем остановился, наклоняясь вперед. Омега тяжело дышал, упираясь ладонями в собственные колени. Черт возьми, всё это было похоже на какой-то сюр. — Бэкхён, — Сехун догнал омегу, аккуратно разворачивая к себе. — Что с тобой? Ты в порядке? — Почему у него на руке порез? — с ходу спросил Бэк, впериваясь в Сехуна остекленевшим взглядом. — Его там избивают? Не молчи, О Сехун! Чего ты молчишь? — Ты Чанёлю этот вопрос не задал? — Он соврал мне, — усмехнулся Бэкхён. — Сказал, что поцарапался. Но чем ему в камере царапаться? Подушкой? — Да мало ли чем, о край койки, например. Ты же не был в тюремных камерах, Бэкхён. Откуда тебе знать? — О Сехун! — вскрикнул омега, резко делая шаг вперед. Внутри всколыхнулись все эмоции. Они топили Бэкхёна с головой, мешаясь, и почему-то первой вылезла агрессия. Она взялась не пойми откуда и своим объектом выбрала бедолагу О. — Прости. — Всё скоро решится. — Меня уже тошнит от этого скоро, Сехун, знаешь? — прошептал омега, кусая губы. — Слышать не могу и не хочу ничего. Бэкхён понизил тон, тяжело задышал. Сердце билось в глотке снова. Видеть Чанёля там, за этим стеклом, оказалось невыносимо, только чувства догнали омегу после. И теперь он пытался справиться со всем этим ураганом, но было это, кажется, безуспешно. — Слушай, Бэкхён, тебе нужно успокоиться, — тихо проговорил Сехун. — Я понимаю, что тяжело видеть его там, но это всё скоро закончится. Бён усмехнулся, прикрывая глаза и откидывая голову назад. Слезы сдержать не получилось. Он снова смахнул их со щеки, а потом распахнул мокрые ресницы, глядя на расплывающееся перед глазами лицо О. — Скоро, — прошептал омега, а затем открыл глаза и посмотрел на Сехуна. — Ты был в академии? — Да, — кивнул Сехун, не совсем понимая, зачем Бэкхён задает ему этот вопрос. — И как там? Все, наверное, на ушах? — Ну… Какая разница, Бэкхён? Они всегда что-то болтают. Бэкхён на это снова усмехнулся, а потом выдохнул, пытаясь собраться с духом. Он заметил, как к ним подошел Сон Хёк, вопросительно оглядывая сына с головы до ног, а потом перевел взгляд на Сехуна. — Всё нормально? — спокойно спросил Управляющий, обращаясь не то к Сехуну, не то к Бэку. — Да, — твердо произнес Бэкхён. — Поедем домой, Управляющий? — Конечно, молодой господин, — кивнул Сон, улыбаясь кончиками губ. А потом едва отступил, ожидая, когда Бэкхён пройдет вперед. Омежка медлил, словно хотел что-то сказать, а потом вдруг сделал резкий шаг к Сехуну, останавливаясь на маленьком расстоянии от высокой фигуры. — Спасибо, — тихо произнес парень, поднимая взгляд на О. — За что? — несколько сконфуженно переспросил альфа, потому что он правда не ожидал чего-то подобного. — За то, что сдержал обещание, и… Пошел со мной туда. Сехун вдруг улыбнулся, непривычно широко для него и едва пожал плечами. — Чанёль очень любит тебя, Бён Бэкхён. Никогда не забывай об этом, и меня не стоит благодарить за подобные мелочи. Бэкхён не знал, что должен ответить на подобное. Так что он только развернулся, быстрым шагом направился к машине Управляющего, который кивнул на поклон Сехуна и пошел вслед за сыном. У Бэкхёна сердце снова колотилось в глотке, но он пытался держать себя в руках, потому что он хотя бы смог увидеть Чанёля, хоть и не получил ответы на свои вопросы. В любом случае, он теперь был уверен, что что бы ни произошло, он обязательно дождется альфу. И они будут счастливы.       Черный мерседес тормозит у следственного комитета. Хёнсын тяжело вздыхает, глядя на здание, пару секунд сидит в машине, отстукивая пальцами по кожаному рулю. В голове у мужчины вроде все разложено по полочкам, их план хороший, он не должен дать трещину, но внутри, где-то в глубине груди, что-то не дает альфе покоя. Словно они упустили какую-то важную деталь и теперь не видят её в упор, в отличие от Пак Донхвана. Хёнсын не мог назвать себя трусом по жизни, ведь лез с самой молодости в такие дела и передряги, от которых у многих волосы дыбом вставали, но прямо сейчас мужчина отчетливо ощущал иррациональный страх. О привык доверять не только своим знаниям и мозгам, но еще и чутью, и оно било тревогу. Однако сделать он всё равно ничего не мог, оставалось идти дальше, следуя их плану. Возможно Джеиль был прав, и в альфе говорил тот молодой Хёнсын, который так и не оправился от своего первого провального дела. Мужчина хлопнул дверцей автомобиля, поправил черное пальто и, сжав в руках кожаный портфель, набитый бумагами и прочим, направился внутрь здания. Сегодня предстоял тяжелый день, ведь должен был пройти допрос главного свидетеля, личность которого максимально пытались сохранить в секрете все вокруг. Но Хёнсын, имевший опыт в подобных делах, прекрасно понимал, что в этом мире тайна остается тайной, если её хранят мертвые. А всё остальное, рано или поздно, становится явным. И порой, даже сквозь века прорывается. Хан Сонджон встречает Хёнсына чуть ли не на пороге следственного отдела, что немного удивляет адвоката. Ему не раз приходилось вести дела с этим человеком, и Сонджон почти открыто О недолюбливал, так как зачастую Хёнсыну удавалось выигрывать дела. — Капитан Хан, — О первым протягивает руку, и Сонджон жмет её, глядя в глаза мужчине. — Не говорите, что вышли встретить меня. Сонджон усмехается, снова окидывая Хёнсына дотошным взглядом. — Никогда не думал, что скажу это, адвокат О, но сегодня мы с вами по одну сторону баррикад. — Жизнь — удивительная штука, не так ли? — Пойдемте, я вас уже заждался. Хёнсына сначала завели в личный кабинет капитана Хана, где уже сидел, как оказалось, Хичоль. О едва усмехнулся, задумавшись о том, спит ли Ким Хичоль вообще? Куда ни глянь, он везде успевал первым, был в курсе всех событий, и О даже начинал подозревать, что, вероятно, альфа месяцами не видит свой дом. — Его уже привезли? — спрашивает вдруг Хёнсын, несколько удивленный, ведь ему об этом тоже должны были сообщить. Свидетеля сопровождали люди Хичоля. — Да, — кивает Ким. — Он в допросной, ожидает тебя. Сказал, что хочет быстрее с этим всем закончить, и был действительно удивлен тем, что у нас получилось поймать Донхвана. — Он напуган? — едва выгибает бровь Хёнсын. — Конечно напуган, — хмыкает капитан. — Он сказал, что просто не может отказать Пак Чанёлю, но точно знает, что Донхван его найдет и убьет. — Он озвучил причины, по которым не может отказать Чанёлю? — вопросительно смотрит на следователя О. На что тот снова усмехается, пожимает плечами. — Я думал, эти причины назовете мне вы, адвокат О. Как никак, Пак Чанёль — ваш подзащитный. — Не мой, — спокойно произносит мужчина. — А адвоката Бэ Джухён. Чанёль проходит свидетелем по другому делу в обвинении и, следовательно, не может быть более ничьим подзащитным. Не так ли, капитан Хан? Каждая фраза Хёнсына была достаточно красноречива, настолько, что даже Хичоль кашлянул, пытаясь немного разрядить обстановку. Он прекрасно чувствовал напряжение между капитаном и адвокатом, однако сегодня они должны были поработать в одной команде, даже если очень сильно этого не хотели. — Именно так, адвокат О. Но следствие по делу не закончилось, и с Пак Чанёля всё ещё не сняты все обвинения. Хёнсын усмехается, а затем переводит взгляд на Хичоля, что медленно встает с места. — В любом случае, друзья мои, сейчас мы здесь не для того, чтобы поговорить о мальце Паке. Сейчас нам нужно узнать у этого человека абсолютно все сведения, которые нам помогут в деле против Донхвана. — Мы ведь можем не представлять его адвокатам Пака, не так ли, капитан Хан? Мужчина молчит пару секунд, кажется, размышляя о чём-то, а потом кивает. — Да, — соглашается капитан. — Вы, как представитель интересов истца, можете присутствовать на допросе, но им не обязательно. Хичоль усмехается. Все шло ровно по тому плану, который они наметили, и не должно было сбиться с истинного пути ни за что. Двери допросной открываются, и сидящий за столом мужчина вздрагивает. Хёнсын внимательно вглядывается в его черты, отмечая, что на вид он кажется значительно младше своих лет. — Якуши Ясуо? Меня зовут О Хёнсын, я представляю интересы Син Хеёна в этом деле. Вы знаете его? — Понятия не имею, — усмехается мужчина, а затем переводит взгляд на капитана Хана, что стоит рядом с Хёнсыном. — Капитан, разве вы не сказали, что когда я всё расскажу, я могу быть свободен? — Не совсем, — усмехается Сонджон. — Для начала адвокат О так же должен услышать вашу историю и задать интересующие его вопросы. Если вы действительно хотите помочь Чанёлю, вам нужно всё рассказать адвокату О и мне. Мужчина хмыкает, а потом едва пожимает плечами. — Ну, судя по всему, у меня правда нет выбора. Хёнсын и капитан Хан устраиваются по одну сторону стола, а Ясуо продолжает вальяжно сидеть на стуле с таким выражением лица, словно это альфы пришли к нему на допрос. — Ваше полное имя? — капитан начинает быстро печатать на ноутбуке перед собой. — Якуши Ясуо, — отвечает мужчина. — Год, месяц и дата рождения? — Третье марта тысяча девятьсот семьдесят первого года. — Значит, вам полных сорок семь лет? — продолжает с невозмутимым лицом следователь, на что Ясуо едва усмехается, а потом кивает. — Да, все именно так. — У вас иностранное гражданство? — Нет, я имею двойное гражданство. Корейское и японское. — Вы знакомы с человеком по имени Пак Донхван? Ясуо молчит пару секунд, а потом всё же кивает. — Да, знаком. — Как вы с ним знакомы? — Я управлял одним из его развлекательных заведений в Токио. — То есть входили в его организованную преступную группировку? — капитан отрывает взгляд от экрана, наконец смотрит в глаза мужчины. Хёнсыну захотелось вступиться за Ясуо, но он вовремя опомнился. Просто профессиональный рефлекс: осаждать следователя, когда он задает наводящие вопросы с уклоном в утверждение. — Слушайте, я не хочу за решетку, идет? — вдруг вырывается у Ясуо. Он тяжело выдыхает, зарываясь пятерней в волосы. — Если вы посадите Донхвана, он достанет меня в любом случае, но если и я в тюрьму отправлюсь… Пак Донхван достанет меня с вероятностью в сто процентов. — Разве вы не говорили, что подписали себе смертный приговор, когда перешли порог нашего отдела? — усмехается капитан. Ясуо нервно ведет плечом, а потом прикрывает глаза. Он кусает губу, дергая ногой под столом, и весь его вид кричит о том, что мужчина всё ещё сомневается. Хёнсын считывает все эти вещи на автомате, потому что привык анализировать не только слова людей, но ещё и их поведение. Этому, кстати, учил его Джеиль. В любом случае, О правда было интересно, чем и как надавил на Якуши Чанёль, что альфа согласился прийти сюда. Ведь невооруженным глазом было видно, что страх перед Пак Донхваном прошил каждую клеточку этого человека. — Вы в программе защиты свидетелей национальной службы безопасности, Ясуо, — твердо чеканит Хёнсын. — Именно они гарантируют вашу безопасность, а также, из-за того, что вы находитесь под их ведением, то несмотря на все ваши показания, вы не попадаете под статьи. Это особая привилегия, которую мы не использовали даже на Чанёле. Поэтому, будьте добры, перестаньте трястись от страха и расскажите все по порядку. Капитан Хан кидает на Хёнсына несколько удивленный взгляд. Ясуо смотрит на него пару секунд, а потом вдруг громко смеется. И в его смехе нет абсолютно ничего веселого. — Ваши федералы, доблестная полиция и суд — ничто для Пак Донхвана. Если его люди будут искать меня, а они будут, то мне конец, как ни крути. — Тем не менее, вы все равно тут, — все таким же ровным тоном говорит Хёнсын. — Идите до конца. Ясуо молчит какой-то период, а потом прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Еще пара секунд проходит в молчании, и следом альфа поворачивается к Хёнсыну. — Передайте Чанёлю, что если со мной что-то случится, то он должен выполнить свое обещание. — Обещание? — вопросительно гнет бровь Сонджон. — Какое ещё обещание? — Хорошо, я передам ему, — кивает Хёнсын. — Эти слова. Ясуо снова становится серьезным, а потом поворачивается к Сонджону. — Я попал в клан Пак, когда мне было пятнадцать лет. Думаю, тогда таких как я у Пак Хёншика было много. Мои родители эмигрировали из Японии в Корею, когда мне было десять, а потом отец спился, мать умерла. Я был предоставленным самому себе, почти беспризорным пацаном, который решил, что клан Пак — это его шанс на выживание. Я был на побегушках в клане несколько лет, курьером, можно сказать. И однажды так получилось, что кто-то из старших взял меня с собой в клуб. На очередную попойку, которую тогда устраивал молодой и отмороженный на всю голову Пак Донхван. От его дел в те годы ловил приходы даже сам Пак Хёншик. В общем, мне было семнадцать лет, когда я стал свидетелем того, как Донхван и еще шесть человек из клана изнасиловали омегу в клубе. Хёнсын чувствует, как пульсирует вена на виске, и думает, что слава Богу, тут сейчас нет Чон Юджу. Потому что слышать нечто подобное, вероятно, про своего любимого омегу, сродни аду. — Вы знаете имя того омеги? — Я узнал его позже, — усмехается Ясуо. — Когда начался суд. И я, как и те, кто насиловал этого парня, свидетельствовали о том, что видели, как это сделал другой человек. До сих пор смешно с того, что суд нагло игнорировал улики в пользу того, что в деле замешана группа и кто-то один такие повреждения нанести не мог. Но клан Пак есть клан Пак, если они решили, что белое — это черное, то кто мы такие, чтобы спорить, не так ли? — Его звали Ха Минджэ? — Да, — кивает Ясуо. — И, пожалуйста, подчеркните у себя там момент, что я с ним ничего не делал. Даже на пушечный не подошел. Меня оставили стоять на стреме, у дверей. — Вы были единственным, кто видел это? — Ким Сондже, буквально правая рука Донхвана в последние два десятка лет, тоже просто смотрел на это. Остальные шестеро были прямыми участниками. — Но зачинщиком был Пак Донхван, так? — У Донхвана было скверное настроение в тот день. Я понятия не имею, что происходило в его жизни, так как был всего лишь шестеркой, но парни в клане поговаривали, что Пак Хёншик запретил Донхвану встречаться с омегой, что был сыном какого-то серьезного дяди. Именно поэтому младший Пак сошел с рельс. И в тот день, в клубе, он реально перешел все границы. Тот омега просто собирался пройти мимо столика, где зависал Донхван, ну, и все мы тоже. Вокруг нас была целая куча шлюх, но Паку захотелось именно этого омегу. На попытки его отшить Донхван, естественно, вышел из себя ещё больше. До этого он снюхал Бог знает сколько дорожек и выпил, наверное, половину бара. А такой Пак Донхван ещё опаснее трезвого. В общем, Ким Сондже был единственный, у кого хватило яиц попробовать осадить Пака, но Донхван проигнорировал его. Они затащили парня в туалет, по-тихому, пустили по кругу, а потом оставили там же. — Вы знаете человека по имени Ким Хеён? — спрашивает Сонджон. Ясуо хмурится, задумавшись, а потом несколько удивленно смотрит на мужчин. — Если не ошибаюсь, именно на него навесили всё это. И он сел вместо Донхвана. — Именно так, — кивает Хёнсын. — Его интересы в суде я и представляю. Ясуо усмехается, припоминая начало разговора. — Получается, он сменил фамилию? — Да, — кивает Хёнсын. — Скажите, Ясуо, почему Донхван оставил вас в живых? — Я думаю, он просто не запомнил меня, так как я не был участником, а на суде давал показания лишь однажды. После чего Хёншик отправил меня и ещё нескольких людей работать в якудза. Я был слишком мелкой сошкой во всем этом, такие, как Пак Донхван никогда не замечают таких, как я. Так что я почти уверен, что Донхван и думать забыл о моем существовании. Ведь, так или иначе, за годы он убрал всех, кто был в курсе того дела. Именно поэтому я был так удивлен, когда Чанёль докопался и до моего косвенного участия во всем этом. Хёнсын усмехается, откидываясь на спинку стула. Пак Чанёль действительно был сыном своей семьи, правда, направлял свой острый ум, хитрость и умение выстраивать стратегии в правильное русло. По крайней мере, тот факт, что он нашел Ясуо и сделал его главным козырем, заслуживало истинного восхищения. В свои двадцать лет этот парень мог и умел больше, чем кто-либо другой, и даже больше, чем те, кто был старше его на десятки лет.       Далее капитан снова продолжил задавать Ясуо какие-то уточняющие вопросы, восстанавливая события той ночи буквально до мелочей, а Хёнсын сделал пару пометок для себя. Показания этого человека идеально выстраивали всю линию обвинения прокурора, и Хёнсын, как адвокат Хеёна, тоже будет опираться на них в основном. — Я попрошу вас, не покидать город, а ещё лучше свой отель, до конца разбирательства. Вам также будет выслана повестка в суд, — чеканит Сонджон. — Будто у меня есть варианты, — вздыхает Ясуо, вставая с места.       Большой палец застывает над экраном мобильника. Под фотографией, что делает больно не только морально, но и физически, всплыло окно с наивным вопросом «Удалить фото?». Чонин думает долго. Таких фото было около пятидесяти. Он почему-то до этого момента был уверен, что они с Кёнсу не фотографировались вообще. Оказалось, нет. Фотографировались. Были фотографии из их комнат, когда они оставались друг у друга, с дня рождения Чонина, когда Кёнсу пришел его поздравить. Фотографии из Пусана. Чонин хотел все удалить, точно, как и самого Кёнсу из своей жизни, чтобы забыть навсегда и не вспоминать более. Нужно было просто нажать на кнопку. И не важно, что система сохранит это еще в «недавно удаленных», а потом и в «Облаке». Чонин удалял чувства, не только фотографии. Но палец замер и не хотел двигаться, словно не Чонин им управляет. Какой-то спазм конкретно этих маленьких мышц, обвивающих фаланги длинных пальцев. Альфа усмехнулся, прикрывая глаза. Фотография, где он целует Кёнсу в губы так и оставалась перед глазами, и окно с вопросом не перекрывало её вообще. До улыбался в поцелуй, прикрыв глаза, казался таким счастливым. Чонин в сотый раз задался вопросом, ему это только казалось или так и было? Тот день, в Пусане, точно был особенным для них обоих? Или только для окрыленного Чонина, что впустил омегу так глубоко в свою душу? Распахнул ему самые тайные её уголки, рассказал про папу, привез в его родной город, показал его любимый берег и пляж. Неужели Чонин так сильно ошибся, доверил всё это не тому человеку? Неужели его сердце могло быть настолько слепым? Чонин не хотел это признавать, не хотел в это верить, но и не обращать внимания было бы неправильным. Все факты, что были у него, говорили о том, что, в итоге Кёнсу выбрал совсем не его. Не их обоих. И Чонин правда не понимал, почему? Почему он не сказал ему? Разве это было так сложно? Просто сказать ему правду. Даже если Кёнсу не собирался оставаться с ним, не любил его, может быть, просто пользовался или не мог сопротивляться их природной связи, он мог бы просто сказать об этом Чонину. Ведь Ким так сильно любил омегу, что отпустил бы. Просто без лжи, что прорезала сердце до основания, выжгла его и обратила в пепел.       Чонин выдохнул сигаретный дым в сторону, едва дернул ногой, которая упиралась в открытую дверцу машины. Ким прикрыл глаза, нажал на кнопку блокировки на телефоне и посмотрел на огни вечернего Хангана. Темные воды манили к себе своим спокойствием, и Чонин подумал, что было бы здорово так же ничего не чувствовать, как эти воды. Прошла целая долгая бесконечная неделя, в течение которой Чонин не хотел видеть никого рядом с собой. Отталкивал Сехуна, Хисона и ни разу не удостоил взглядом отца. Он не ездил в академию, не ездил на работу, просто оторвался от мира и вот теперь оказался на берегу реки, в совершенном одиночестве. Ким даже не был пьян. После того раза в баре у Бохёна парень не пил вообще. Но всё равно не помнил, как прошла целая неделя. Что он делал, где был и почему снова приехал сюда, словно у этого места были ответы. Альфа открыл панель бардачка, закинул в него телефон и с хлопком закрыл его. Вышел из машины, так же закрыл и дверцу автомобиля, выбросил окурок дотлевшей сигареты в урну и направился к лавочкам. Холодный ветер снова задувал за шиворот короткой куртки, Чонин тяжело вздохнул, вытащил помятую пачку сигарет из кармана. Кажется, он покупал новую утром, или это было вчера, парень снова не помнил. Он закурил, потому что сигареты вдруг остались единственным, что приносило ему секундное облегчение. Но даже они были напоминанием. Из всего, что было, Чонин почему-то не мог выкинуть из головы именно просьбу Кёнсу покурить рядом с ним в последний раз. Если бы альфа тогда все-таки спросил, влез, был смелее, если бы выяснил у омеги все, наверное, сейчас было бы не так сложно. Но Чонин так сильно боялся давить на Кёнсу и сделать ему больно, что в итоге сделал больно себе. Альфа оглянулся на Range, в свете фар которого стоял. Он криво усмехнулся. Сигареты. Телефон с фотографиями. Берег реки Хан. И даже собственная машина, которую Ким очень любил и ездил на ней последние несколько лет, совершенно отказываясь менять. Все, как одно большое напоминание о До Кёнсу. Как вообще так получилось, что появившись в его жизни недавно, этот человек умудрился пролезть во все её углы? Чонин действительно не понимал. Кёнсу стал такой важной частью, а теперь его не было рядом, и альфе казалось, что все остальное тоже поменялось. В машине всё ещё стоял запах вишни. Или просто Чонину мерещилось? Забавно, но именно в этом кожаном салоне прошла половина их отношений. Начиная первым сексом, заканчивая какими-то откровенными почти признаниями, они, казалось, прожили в ней целую жизнь вдвоем. И Ким думал, что не напоминать обо всем этом она просто не могла. Альфа прикрыл глаза, выдыхая дым в сторону. Надо было возвращаться домой, он даже мобильник выключил. И отец, может быть, снова поднимет всю охрану на уши, чтобы найти сына. В последнее время Ким Юнсон стал слишком много нервничать. Чонин усмехнулся. Он понятия не имел, какими теперь будут его отношения с отцом. Всё что хотел, Чонин уже сказал. А дальше что? Ким Юнсон не мог вернуться в прошлое и изменить его, а перемены в будущем не нужны были уже Киму младшему. Так что альфа просто предпочитал не задумываться обо всём этом и плыть по течению. Ему бы собраться с духом и попробовать вернуться к жизни, переступить порог страшного теперь Ульсана, ведь там будет ещё хуже, чем в машине. Там вообще не было ни клочка земли, что не связан с Кёнсу. Чонину было так страшно. Просто неимоверно.       Альфа вернулся в машину. Завел двигатель, сжал в руках кожаный руль и выехал на трассу. Ночные огни слепили глаза, и Киму впервые за все эти дни по-настоящему захотелось спать. А точнее, просто отключиться, чтобы снова ничего не чувствовать.       Юнсон едва вздрогнул, когда в двери спальни постучали. Он только застегнул последнюю пуговицу рубашки, стоя у зеркала, и собирался приступить к галстуку, что был перекинут через шею. Альфа несколько удивился тому, что его потревожили прямо с утра. Он только разрешил войти и вопросительно посмотрел на остановившегося у дверей Хисона, которого увидел в отражении. — Хисон? — Доброе утро, господин, — омега поклонился мужчине, а Юнсон повернулся к нему, снова вопросительно оглядел с головы до ног. У этого человека не было привычки приходить к Юнсону в спальню с утра пораньше, если не случалось что-то действительно важное и чрезвычайное. Вообще, такое позволялось одному только Хисону из всего персонала, Юнсон даже секретаря Пака так близко не подпускал. Хисон был членом его семьи, и это могло не высказываться в открытую, но являлось таковым негласно. — Что-то случилось, Хисон? Ты выглядишь обеспокоенным, — Юнсон едва расслабился, когда на губах омеги появилась легкая улыбка, что сменила нахмуренный взгляд. Он снова принялся завязывать галстук. — Я… Не уверен, что могу говорить вам нечто подобное, но… Состояние младшего господина действительно беспокоит меня. — Он снова напился? — на лице мужчины не дрогнул ни один мускул. Хисон сделал несколько шагов вперед, едва ссутулился, глядя куда-то под ноги. — Нет, — выдохнул омега. — Он больше не делал подобного с того дня, как его привез к нам тот парень, его новый друг. Но знаете, мне начинает казаться, что лучше бы он напивался. — О чём ты говоришь? — несмотря на показное хладнокровие, пальцы Юнсона перестали слушаться. Словно ему впервые приходилось завязывать галстук на крепкой шее. Он делал это каждое утро на протяжении последних четырнадцати лет, как не стало Ёнсена. Это было первое, что он заставил себя сделать после его смерти. Ведь до этого это всегда делал для него муж. — Младший господин, — Хисон замолчал, а потом набрал больше воздуха в легкие. — Ему нужна ваша поддержка, господин. В таких ситуациях сыну больше всего нужен отец. Хисон прекрасно знал, что эту тему в этом доме затрагивать нельзя. Больше всего на свете Ким Юнсон ненавидел, когда ему напоминали о том, что он не только большой босс и влиятельный бизнесмен, а еще и отец. Напоминание о его родительстве служило прямым напоминанием о том, что он еще и вдовец. И эта мысль была такой тяжелой для мужчины, что он попытался даже отдалить от себя единственного сына. Хисон слишком хорошо это понимал, потому что всё развивалось, появлялось, ломалось и трескалось у него на глазах. — Он меня не слушает. Вместо ожидаемого строгого тона, почти режущего, слуха омеги коснулось что-то неуверенное и бесцветное. Словно Юнсон боялся сказать всё это, боялся признать это, произнеся вслух. — Я не авторитет для него больше, Хисон. Так что моя поддержка для него ничто. Хисон тяжело вздохнул. Теперь уже сделал несколько уверенных шагов, оказываясь прямо перед альфой. Он заглянул в глаза мужчине, улыбнулся кончиками губ и перехватил длинные пальцы, что всё ещё нервно пытались завязать узел дорогого куска ткани. — Позвольте мне, господин, — спокойно проговорил омега. И Юнсон не стал мешать ему, опуская руки вдоль туловища, смотрел на омегу сверху вниз. Пальцы Хисона действовали осторожно и ловко. — Он и не будет вас слушать, господин, — тихо проговорил омега. — И вы сами знаете причины. Но если вы бросите пытаться достучаться до него, то точно проиграете. Простите, если я снова лезу не в свое дело. Омега чувствовал всем своим существом, как напрягся Юнсон. Широкая грудь перестала вздыматься, плечи сковало напряжением. — Хисон, — Юнсон чуть сменил тон, вдыхая глубоко, но омега снова его перебил. — И раз уж я зашел так далеко в своих неосторожных словах вам, то позвольте уже продолжить. Если вы опустите руки сейчас, то потеряете его окончательно. И я уверен, что Ёнсен совсем не этого хотел для вас обоих. На этих словах, омега затянул галстук до конца. Темно-синяя ткань проскользнула в тонкой ладони и легла ровно по пуговицам дорогой черной рубашки. Хисон отступил назад и едва поклонился мужчине. Юнсон стоял на месте, как вкопанный, словно его только что облили ведром ледяной воды. Омега никогда ранее не говорил ему ничего настолько откровенного, так в лоб, обескураживающе. — Хисон, — выдохнул Ким, прикрывая глаза. — Правда думаешь, что что-то возможно исправить? — У молодого господина доброе сердце, — улыбнулся омега совсем ярко, глядя в глаза мужчине. — И сейчас оно болит, но оно всё ещё умеет прощать. Он всегда был таким, с самого детства, вы это тоже знаете. Юнсон отвернулся от омеги, подошел к кровати, забирая с неё пиджак. Не спеша надел его и повернулся к Хисону, что продолжал стоять на месте. — Ты можешь идти, Хисон, — тон Кима снова стал обычным, отчужденным и холодным. Омега прекрасно его знал, но однако не сдвинулся с места. — Я хотел кое-что у вас попросить, господин. — Что? — Мне сегодня нужно уехать. Отец приедет, хочу показать его врачу. Могу я отпроситься у вас до завтра? Юнсон несколько обеспокоенно посмотрел на омегу. — Врачу? Что-то серьезное случилось? — Нет-нет, — снова сдержанно улыбнулся омега. — Это просто плановый осмотр. Вы же знаете, у него с сердцем проблемы. — Позвони мне, если будет что-то нужно. Или набери секретарю Паку. — Конечно, спасибо, господин, — Хисон снова поклонился мужчине, который забрал с тумбочки свой мобильник и широким шагом направился к выходу. Омега остался смотреть ему вслед, а потом перевел взгляд на рамку, что стояла на прикроватной тумбочке. Красивый Ким Ёнсен улыбался с неё необычно ярко и нежно. Хисон знал, что это была любимая фотография самого омеги. Мужчина улыбнулся, а затем поклонился фотографии, едва вздыхая. Он направился на выход из комнаты, осторожно прикрывая за собой двери.       Юнсон удивленно замер на подножиях лестниц на первом этаже. Со стороны спортзала раздавались характерные звуки ударов, и он вопросительно посмотрел на двух охранников, что поклонились господину, ожидая его дальнейших указаний. — Что это за звук? — Младший господин тренируется, — пояснил один из альф. Юнсон тут же направился в тренировочный зал, даже немного спешно, словно думал, что мираж сына, вернувшегося к тренировкам, развеется раньше, чем альфа дойдет туда. И как будто специально звук ударов прекратился, когда Юнсон подошел к открытым дверям зала. Чонин и правда стоял перед рингом, сжимая забинтованные кулаки. Судя по внешнему виду сына и тому, как пот стекал вниз по его шее, оставляя пятна на серой футболке, что облепляла его торс, младший провел тут уже больше часа. И почему Хисон ему ничего не сказал? Он ведь точно видел Чонина с утра. Но ещё больше Юнсона удивило то, что секретарь Пак стоял прямо рядом с Чонином и старший Ким явно не успел к началу их разговора. Мужчина поклонился Чонину, а потом развернулся, замирая от неожиданности. Юнсон вопросительно выгнул бровь, а Чонин только усмехнулся, вновь возвращаясь к груше. — Господин, вы уже готовы? — Распорядись насчет машины, поедем после завтрака. — Да, — кивнул секретарь Пак и тут же поспешил выйти из зала, оставляя отца и сына наедине.        Звук глухих ударов снова отдавался от стен довольно большого зала. Юнсон внимательно наблюдал за движениями Чонина, что продолжал игнорировать отца. Он только бил грушу и с каждым его ударом старшему Киму становилось более ясно, что сын тут делает. Он, вероятно, выпускал так пар. Что было довольно удивительно для младшего. — Чонин, — громко огласил Юнсон. Чонин замер на секунду, но потом снова продолжил, с теперь уже большей силой. — Ким Чонин! Эффекта подобное не возымело. Юнсон тяжело вздохнул, в несколько шагов преодолел расстояние между ними и ловко выцепил грушу. Кулак Чонина остановился в миллиметре от лица отца, и младший альфа несколько опешил, тут же дернувшись. — Что ты делаешь? — вырвалось у Чонина, который совсем не ожидал подобного от отца. Юнсон усмехнулся, снова окидывая сына долгим взглядом. — А если бы я не успел остановиться? — Но ты успел. Вижу, что ты снова на ногах. — Что тебе нужно? — тяжело вздохнул Чонин, отворачиваясь от старшего. Он направился к рингу, присел на его край, беря в руки бутылку воды. — Времени у меня мало, скоро сенсей придет. Юнсон расправил плечи, засунул руки в карманы брюк и с легкой улыбкой посмотрел на младшего. — У нас с ним нет сегодня занятий. — Зато у меня есть, — усмехнулся Чонин. — Или ты мне и сенсея другого решил найти? В словах младшего слышался едкий яд. Юнсон проглотил шпильку, думая о том, что возражать сыну просто в данной ситуации не может. Он сам довел всё до этого. — Если есть силы на тренировки, значит, и в офис съездить способен. Сегодня встреча с новыми инвесторами, жду тебя, Ким Чонин. Юнсон развернулся, направляясь к выходу. Звук его каблуков тоже отдавался эхом от стен, а Чонин тяжелым взглядом проводил широкую спину отца. Вообще, альфа и сам собирался сегодня наконец явиться на работу, но теперь, когда это сказал отец, в нем взыграло совершенно детское сопротивление. Сделать всё наперекор старшему, уехать пить и трахаться. Чонин усмехнулся, раздраженно потрепал челку, что нагло лезла в глаза, и встал с места. Он больше не ребенок, даже не тот юнец, что без устали шлялся по клубам. Прежнего желания и вкуса больше на такое не было. А на работу съездить, наверное, нужно было. Это оставалось последней надеждой альфы, чтобы не сойти с ума от урагана мыслей, что полностью занимал его голову. Чонин снова принялся бить грушу. Вчера вечером он вернулся домой, завалился на кровать и задумался о том, что нужно с чего-то начать восстанавливать свой мир, который рухнул до основания. Сил не было, но нужно было взять себя в руки и ездить на той пустоте, что обосновалась внутри. Ким не мог и дальше продолжать игнорировать внешний мир. В конце концов, он даже не интересовался, как там дела у его друзей. Что с Бэкхёном, как идет дело с Пак Донхваном, как вообще Чанёль? Чонин слишком ярко вчера осознал то, что он реально забыл обо всех, и ему стало страшно и стыдно. И именно эта мысль, кажется, заставила его сегодня встать рано утром, спуститься в зал, позвонить сенсею. Из всех вариантов, где он мог попробовать высвободить эмоции, оставался только спорт. Чонин очень давно не занимался, а сейчас вдруг появилось желание. Сил не было, но было желание хоть как-нибудь уже отвлечься от произошедшего.       Череда ударов снова пришлась по груше. Чонин не жалел сил, понимая, что лучше бы поберечь их. Впереди был целый долгий день, в котором нужно было ещё и соображать что-то, а альфа только и делал, что стремился оставить всю свою энергию в этом зале. Ещё несколько сильных ударов, альфа чувствовал, как напрягается буквально каждая мышца в теле и ничего не мог сделать с желанием разорвать их все до единой, вплоть до сердца, чтобы все его тело кровоточило так же сильно, как и душа. Но вместо этого он просто продолжал бить грушу и отвлекся, только когда в зале появился его Учитель.       Юнсон сидел на заднем сидении своего автомобиля вместе с секретарем Паком. Тот докладывал ему о каких-то делах, но всё это сегодня пролетало мимо ушей Юнсона, потому что внутри разрослось столько странных эмоций. Это утро было такое же странное, как и эти эмоции. Сначала разговор с Хисоном, потом сын, от которого альфа совершенно не знал, чего ожидать. — О чем ты говорил с Чонином? — Юнсон прервал мужчину на полуслове. Выплюнул это всё внезапно, довольно резким тоном. Секретарь замер, едва выдыхая. — Младший господин попросил меня сделать кое-что для него. — И что же? — Юнсон выгнул бровь в своей манере. Пак сильнее сжал в руках планшет. — С каких пор, у тебя секреты появились от меня, да еще и с моим сыном? — Это ни в коем случае не секрет от вас, господин. Просто, я думал, что это не столь важно, — мужчина склонил голову. Юнсон усмехнулся. — Ты первый день со мной работаешь? Всё, что происходит с моим сыном — важно, и ты прекрасно об этом в курсе. Секретарь молчал, продолжал сжимать в руках планшет. Юнсон тяжело вздохнул, откидывая голову на сидение. — Ну так? Что за просьба? Я жду. — Простите, — снова кивнул мужчина. — Он попросил меня отогнать его машину в Пусан. Юнсон резко повернулся на альфу. Это утро действительно было странным. — Зачем? — недоуменно спросил альфа. — Он сказал, что хотел бы избавиться от неё, но пока не может. Сказал, что… Она навевает ненужные воспоминания. Он попросил сохранить её в гараже вашего дома, господин. И сказал, что бы я сделал это лично. Не говорил вам. Юнсон слушал это всё с замиранием сердца. Вот, значит, как? Чонин хотел задвинуть свою старую жизнь в ящик и заколотить его? Альфа прикрыл глаза, осознание ударило в голову слишком резко. Чонин вел себя почти так же, как когда-то сам Юнсон. Хотелось стереть все воспоминания, чтобы избежать боли. Это был верный признак того, что сын запирается в себе. — Он отдал тебе ключи? — Да, — кивнул секретарь Пак, вытаскивая их из внутреннего кармана пиджака. — Он так же попросил купить ему новый автомобиль, даже модель назвал. — Вот как, — усмехнулся Юнсон, забирая ключ из рук мужчины. — Освободи мне завтрашний день. Я сам отвезу машину. Давно не был в Пусане. — Но… У вас несколько встреч, господин. — Я не ясно выразился, секретарь Пак? — брови мужчины свелись к переносице. — И поеду я один. — Без охраны? Это опасно, в данной ситуации уж точно. — Пока об этом знаешь только ты и Донхун, — усмехнулся альфа, ловя взгляд водителя в зеркале заднего вида. — Вот пусть в этой машине эта информация и останется. — Да, господин, — кивнул Пак, снова склоняя голову. Юнсон сжал в руках ключ, прикрывая глаза. Сколько лет он уже не ездил в Пусан? Стоило посетить Шиёна, он, вероятно, сильно обижен.       Чонин приезжает в офис сразу после тренировки и завтрака. Позавтракать он себя буквально заставляет, потому что мозги без еды работать точно не будут. Он берет одну из машин отца, которые простаивают в гараже порой просто так, и думает о том, что ему ужасно непривычно ездить на низком седане после его Range Rover. Чонин чувствует себя неуютно, сжимая руль, даже жалеет, что не взял водителя. Альфа не совсем понимает, дело в машине или всё-таки в нём самом? Он перебрал с тренировками за раз, хотя сенсей пытался его убедить начать с завтрашнего, возможно. Руки чуть слабели после неожиданной нагрузки, но Чонин надеялся утомить себя за день так, чтобы вечером вырубиться без задних ног и лишних мыслей. День только начинался, а он уже устал от всего. Но нужно было брать себя в руки и справляться с самим собой, ведь, в конце концов, никто не умер? Парень усмехнулся. Вот до чего его довел Кёнсу, Ким просто радовался тому, что омега предал его, а не умер. Двери лифта открываются на этаже Чонина, и альфа выходит из него, кивает сотрудникам отдела, что совершенно удивленно смотрят на парня. Чонин ничего не сказал директору Ану, пропал на неделю, даже Бёнхи не звонил. Он знал, что отец, вероятно, всё уладит, и в конце концов, не могли же Кима уволить из компании, наследником которой он являлся. И ради этой же компании, он, по сути, лишился своего истинного омеги. Парень пытался не связывать все эти вещи, не искать виноватых и просто принимать ситуацию такой, какая она есть, но иногда мысли лезли в голову самые разные. Поэтому сейчас он вальяжной походкой шел по коридору, кивая сотрудникам почти на автомате, Чонин просто старался выглядеть со стороны таким же, как и всегда. Беззаботным, немного безразличным ко всем и всему вокруг, сыном босса. В такой маске было намного проще выдерживать все косые взгляды, которыми его одаривали с того момента, как он переступил порог офиса.       Чонин тихо постучал в двери их общего с Бёнхи кабинета, а потом открыл их, оказываясь внутри. Омега был, очевидно, сильно занят, так как не сразу оторвал свой взгляд от экрана ноутбука. — Здравствуй, сонбэ, — Чонин улыбнулся, осознавая, что действительно рад видеть омегу. Бёнхи даже вздрогнул, резко поднимая взгляд на стоящего перед рабочим столом Чонина. Его очки чуть сползли с переносицы, и глаза мужчины округлись. — Боже, Чонин! Ты тут? Я думал, ты еще не скоро вернешься на работу. — Прости за долгое отсутствие, стажерам вроде меня не стоит так нагло прогуливать свою работу, — Чонин даже поклонился омеге на девяносто градусов. Бёнхи вскочил с места, совсем не ожидавший подобного. — Ким Чонин, ты… Не должен извиняться, — вздохнул омега. — Перестань, ты меня смущаешь. В конце концов, директор Ан твой начальник. — А ты мой наставник, так что я не могу не извиняться, — улыбнулся Чонин, замечая довольно внимательный и несколько удивленный взгляд сонбэ. — Что-то не так? Бёнхи снова вздрогнул, словно не мог поверить своим глазам, а потом улыбнулся. — Нет, нет, всё хорошо. Раз уж ты тут, может зайдешь к директору Ану? Или ты уже у него был? — Я только приехал, — улыбнулся Чонин. — Пойдешь со мной? А то что-то страшно. Бёнхи на это цокнул и закатил глаза, усаживаясь обратно в кресло. Он подтянул его к столу и едва взмахнул рукой. — Нет, дорогой мой, иди учись стоять «на ковре». Поверь, это первый навык, который пригодится в жизни. Чонин улыбнулся, думая о том, что Бёнхи был невероятно милый, а ещё тактичный человек. Ким видел вопросы в его глазах, но он быстро подавил свое любопытство, совершенно точно правильно решил, что не стоит лезть в душу к альфе. Столько всего случилось, новости каждый день добавляли новых подробностей в произошедшее. Чонин ничего не видел и не читал, и теперь, кажется, нужно было разобраться ещё и в этом. А может, альфе просто стоило позвонить Сехуну и узнать обо всем от него? О точно был в курсе. — Вот так всегда, — картинно вздохнул Чонин. — Пойду я, а потом вернусь и буду учиться до седьмого пота. — Иди уже, — улыбнулся Бёнхи. Чонин развернулся, открыл двери кабинета, а потом замер, чувствуя, как в него кто-то влетел. — Простите, — девушка сделала шаг назад, а потом удивленно округлила свои глаза. Чонин узнал в ней Ли Чеён, с которой познакомился недавно, пока они с Бёнхи обедали. — О, вы вернулись? Чонин усмехнулся, окидывая омегу изучающим взглядом с головы до ног. Яркий макияж и снова короткая юбка. Она явно нарушала парочку правил офисного дресс-кода. — Простите, — Чонин кивнул, а потом обойдя Чеён, так и оставив её без ответа, направился в сторону кабинета директора. Девушка посмотрела ему вслед и многозначительно усмехнулась. Что же, она давно ждала, когда Ким Чонин снова объявится в офисе, и так по-глупому с ним столкнулась.       Директор Ан встретил Чонина тоже с удивлением, отметив, что Ким Юнсон совсем не предупреждал его о том, что сын собирается на работу. Чонин вежливо улыбнулся и сказал, что всё решилось прямо сегодня утром, и попросил у директора прощение за долгое отсутствие. Естественно, директор принял вежливость альфы без лишних слов. Парень прекрасно осознавал, что будь на его месте кто-то другой, вероятно, его бы уволили и глазом не моргнув, но так уж получилось, что жизнь давала некий карт-бланш таким, как Ким. Чонин не то чтобы сильно много этим пользовался, но и отказываться не спешил. В конце концов, так распорядилась судьба. С самого детства Ким Чонин никогда не заострял внимания на том, кто его отец, как много денег он зарабатывает, все это воспринимал как обыденное, но не сказать, что должное. Несмотря на всё, Юнсону удалось воспитать в Чонине уважение к отцу и людям вокруг него, вне зависимости от того, кем они являлись. И это было главной чертой Чонина, которая, вероятно, отличала его от таких же детей богатых родителей, как он.       Чонина засасывает круговорот дел в компании куда быстрее и сильнее, чем ожидал сам альфа. Он уходит с головой в работу, во все эти отчеты, акты сверок, новые проекты и совсем не замечает, как пролетают часы один за другим. Даже встреча, на которую он отправился с директором Аном, оказывается не такой уж и сложной, и теперь Чонин понимает в ходе переговоров куда больше, чем в первые разы. Он снова украдкой наблюдает за отцом, отмечая в голове каждое его слово и действие. Ким Юнсон всегда был профессионалом своего дела, и теперь Чонин, кажется, начинал понимать, что именно делал для этого отец. Как говорил, думал, вел себя. На бизнес встречах было важно все: от вовремя проявленной учтивости до твоего мышления, способности просчитывать ходы конкурентов и партнеров. — Зайди ко мне, Чонин, — Юнсон встает с места, подписывая параллельно какие-то бумаги, которые ему передает референт. Встреча окончена, и в конференц-зале небольшая заминка. Сотрудники собираются расходиться работать дальше, но не могут уйти раньше босса. Младший Ким немного удивлен, но только кивает. — Да, директор, — отвечает всё же Чонин, хотя не имеет никакого желания ни идти к отцу, ни, тем более, говорить с ним. Зачем Юнсон пытается делать это всё? Чего добивается? Младшему альфе вроде и ясно, а вроде и совсем нет. Но он всё же послушно следует за отцом, обменявшись с Бёнхи короткими кивками. Сотрудники провожают обоих Кимов долгими взглядами. Каждый в зале отмечает, что на лицо они не так уж и похожи, но манеры, походка и даже некоторые привычки буквально одинаковые. Этот факт немного настораживал людей, ведь Ким Юнсон был довольно строгим начальником, у них возникали закономерные вопросы: а каким будет его сын и что он сделает со всеми, кто работал когда-то с отцом? Один Бог знал, когда Ким Юнсон решит отойти от дел и отдать все в руки Чонина, но слухи из воздуха не возникали. Многие шептались, что очень скоро руководство, по крайней мере, официальное, сменится, ведь Ким Юнсон станет мэром Сеула. Он больше не сможет быть ещё и бизнесменом. Ким Чонину очень скоро придется занять его кресло. — Джия, сделай мне кофе. Чонин? — отец замер у стола своего секретаря, которая пребывала в некотором замешательстве от такой внезапности босса. Он обычно оглашал все свои пожелания по селектору. — Воды, пожалуйста, — озвучил альфа. — Я поняла, директор, — кивнула девушка и мило улыбнулась, внимательнее разглядывая Чонина. С головы до ног. От Юнсона этот взгляд укрыться не мог, он коротко усмехнулся, а потом широким шагом прошел к своему кабинету. Чонин снова последовал за отцом. Время тянулось ужасно долго. — Зачем мы тут? — Ким младший никогда терпением не отличался. Чего не скажешь про его непробиваемого отца. Эта черта в парне точно была от его папы. Юнсон тяжело вздохнул, сел в свое кресло, подтягивая его к столу. Он расстегнул пуговицы пиджака, едва ослабил галстук и посмотрел на сына. — Как тренировка? — Нормально, — коротко ответил Чонин. Он продолжал стоять на месте, потому что не хотелось садиться и будто бы соглашаться на диалоги с отцом. Он был не настроен. Он вообще после того вечера планировал никогда более не говорить со старшим, но это было скорее детское желание навеянное старыми, такими же детскими обидами. В ранние годы малыш Нини частенько дулся на отца и хранил молчание. — Чонин. — Юнсон выдохнул, скрещивая пальцы в замок над столом, он заглянул в глаза сына. — Как ты думаешь, ты обучился всему, что мог, у директора Ана? Младший несколько опешил от этого вопроса. Он ожидал совсем не такого разговора. — Нет, — пожал плечами Чонин. — Я ведь только начал, думаю, он может ещё очень многое мне рассказать и показать. Юнсон нахмурился, снимая очки с переносицы, кинул их на стол. Он молча встал с места, остановился перед окнами кабинета, оглядывая вечерний Сеул. — Я думал, что мы успеем, но времени не так много. Если ты не против, я хотел бы перевести тебя ко мне и обучать самому. Есть вещи, о которых в бизнесе знаю только я, несмотря на всю высококвалифицированность директора Ана. Чонин угрюмо молчал. Честно говоря, он не имел никакого желания работать с отцом. Так что, когда Юнсон повернулся к нему, с вопросом заглядывая в глаза, Чонин только пожал плечами. — Я бы хотел учиться у директора Ана. — Почему? — Потому что я знаю меньше, чем даже думаешь ты. У тебя не хватит на меня терпения, и я снова стану сыном, что расстраивает тебя по всем фронтам. Дай мне спокойно пожить, отец, — совсем обреченно выдохнул младший, прикрывая глаза. — Я не имею никакого желания проводить с тобой больше часа в день. Как ты не имел когда-то желания проводить дни со мной… Юнсон чувствовал, как каждое слово Чонина попадает точно в цель и бьет по самым уязвимым местам. Мужчина тяжело вздохнул, вновь отворачиваясь к окнам. Чонин стоял с безэмоциональным выражением лица. Он не испытывал ничего, пока выплевывал все эти слова в лицо старшему. Это была правда, о которой он молчал все эти годы, но сейчас даже пропало то жгучее желание, что когда-то распирало альфу изнутри. Чтобы отец наконец услышал, понял, осознал. Чтобы обратил внимание, почувствовал ту же боль. Другими словами, Ким Чонину было абсолютно всё равно, что там почувствует отец. Он просто говорил то, что приходило на ум. — Тогда зачем ты спас компанию? Раз тебе плевать на меня, — несколько усмехнулся Юнсон, поворачиваясь к сыну. Чонин развел руками. — Потому что несмотря на то, что ты сделал или не сделал, я всё ещё считаю тебя своим отцом. Хотел бы отказаться от тебя, но не могу. Я совсем не из тех людей, что готовы наплевать на родителей, даже если они причинили огромную боль. Тем более, у меня из родителей остался только один. Чонин, вероятно, лишь второй раз в жизни видел, как удивленно менялось лицо безэмоционального Ким Юнсона. Мужчина, казалось, даже занервничал. Младший альфа усмехнулся. — Что ты на меня так смотришь, отец? Ты удивлен? Разочарован? Да, правда причиняет боль порой так же сильно, как и ложь. Юнсон хотел ответить еще что-то, но в двери постучались. Секретарь принесла кофе и воду, а потом бросив короткие взгляды на обоих альф, снова скрылась за дверьми. — Мы обсудили всё, что ты хотел? Я должен закончить задание от Бёнхи. Юнсон тяжело вздохнул, а потом кивнул сыну. — Иди, Ким Чонин, работай. Чонин остановился на выходе, едва поворачивая голову к отцу. — Я сегодня не приеду домой, всю неделю буду в Ульсане. Передай Хисону, чтобы не волновался. Я не увиделся с ним сегодня утром. Чонин хлопнул дверью кабинета, оставляя Юнсона наедине со своими тяжелыми мыслями. Что же, возможно, это была его расплата, может быть. Но даже понимая это, альфа все равно едва сдерживался. Он совсем не привык, чтобы его ребенок разговаривал с ним в таком тоне. Сердце снова трещало по швам. Юнсону, возможно, нужен был выходной.       Бэкхён подорвался в постели, потому что ему снова снился какой-то кошмар. Омега тяжело вздохнул, зарываясь пальцами в мокрые от пота волосы. Грудная клетка невольно высоко вздымалась, адреналин медленно сходил. Парень снова откинулся на подушки и уставился в потолок. Очевидно было еще раннее утро. Тяжелая голова отдавалась тупой болью где-то в районе темени. Бэкхёну хотелось уснуть, но он знал, что организм больше не заснет обратно. Тем более уже через час ему нужно было отправляться в академию. Омега осознал, что кошмар, возможно, снился ему именно из-за этого. Бэкхён только позавчера всё же поддался на уговоры Исина и решил, что вернется в академию до Чанёля. В конце концов, если он продолжит сидеть дома, он рискует сойти с ума от своих мыслей, а на учебе и рядом с Син-Сином будет хоть какое-то отвлечение. Конечно, если каждый второй не будет шептаться за его спиной и напоминать ему об этом. Бэкхён расспрашивал Чжана, как там вообще обстановка, но омега категорически отказывался говорить, что наталкивало Бёна на мысль о том, что всё очень плохо. Возможно, ему вообще прохода не дадут. Но тем не менее прятаться, бежать и игнорировать происходящее Бэкхён не мог. В конце концов, он был из семьи Бён, и у него все еще оставался твердый характер закаленный за девятнадцать лет его жизни в этой самой семье.       Омега собрался, позавтракал и уже был на ступеньках дома, направляясь к Управляющему Сону, когда внезапно на территорию особняка въехала незнакомая машина. Сон Хёк так же замер в недоумении, как и Бэкхён, когда машина остановилась рядом с автомобилем Управляющего, а из неё вышел Ким Чонин. Оставалось только вопросом, каким образом его пропустила охрана, ведь ранее Чонин никогда сюда не приезжал. Бэкхён удивленно смотрел на улыбающегося альфу, что вышел из черного, совершенно новенького BMW. Ким был одет в длинное пальто ниже колена, под которым виднелась водолазка черного цвета. На запястье, как и всегда, красовались дорогие часы, укладка вверх, солнцезащитные очки на переносице. Омега даже приоткрыл рот, глядя на всю эту картину. Чонин не звонил и не писал ему все это время и каким-то образом узнал, что Бэк тут, и приехал даже до того, как омега вернется в Ульсан. — Чонин? — удивленно воскликнул Бэкхён. — Какого черта? — И я тебя рад видеть, Бён Бэкхён, — просиял широкой улыбкой альфа, снимая очки. С виду он казался таким же, как и обычно, словно совсем ничего не произошло, но стоило омеге приглядеться, как он заметил несколько осунувшееся лицо и даже потухший взгляд. — Доброе утро, Управляющий Сон, — Чонин поклонился альфе, а потом обменялся с ним рукопожатием. — Что ты тут делаешь? — Бэкхён уже спустился с лестниц, теперь оказываясь рядом с Кимом. Тот изучающе смотрел на омегу. — Решил, что должен отвезти тебя в Ульсан, заодно поболтаем по дороге, — Ким продолжал улыбаться. — Прости, что пропал на всё это время. Бён был удивлен и ошарашен всем этим. Он недоумевающе посмотрел на Сона, который только слегка пожал плечами, мол, я совсем ни при чём. — Ты не должен извиняться, Чонин. Это я… Должен, — наконец выдохнул Бэкхён. Ким снова улыбнулся, а потом открыл дверцу своей машины. — Управляющий Сон, вы ведь не против, если я отвезу Бэкхёна? Сон Хёк улыбнулся и пожал плечами. — Зависит от желания самого господина. Бэкхён на это только цокнул, а потом сел на пассажирское, молча выражая свое согласие действиями. Чонин улыбнулся ещё ярче, снова поклонился Управляющему, а потом оббежал машину и устроился на водительском.       В автомобиле пахло новой дорогой кожей, которой был обшит салон, и природным гранатом Чонина. Бэкхён огляделся, отмечая, что точно никогда ранее не видел альфу на ней. — А где твой Range? — спросил Бэкхён, стоило им выехать за пределы особняка. Чонин помолчал пару секунд, продолжая крутить руль. — Надоел, — усмехнулся альфа. — Я решил, что ему нужно отдохнуть. Бэкхён только кивнул, поворачивая голову к окну. Отсюда до Ульсана было ехать почти два часа, так что времени на чониновское «поболтать» у них было предостаточно. Однако омега понятия не имел, с чего вообще начать. В голове было столько всего, столько вопросов и мыслей, и парень не знал, за что хвататься. В итоге спросил первое, что пришло на ум. — Кто тебе сказал, что я сегодня в Ульсан собираюсь? — Я виделся вчера с Сехуном. Он ввел меня в курс дел, — коротко ответил Чонин. — Ну, про Чанёля, дело Пак Донхвана и прочее. В общем, я хотел тебе позвонить сначала, но не знал, что сказать, и решил использовать эффект неожиданности. Сехун спросил у Исина, а потом и мне передал. — Так и знал, — усмехнулся Бэкхён, откидываясь на подголовник сидения. Кожа всё ещё хрустела от любого движения. Этот звук, вместе со звуком дороги несколько успокаивал Бэкхёна. Впервые за все эти дни у него получалось отодвигать тревогу в сторону. — Это правда, что Кёнсу улетел? Бэкхён заметил, как тут же поменялось лицо альфы. Костяшки пальцев, что сжимали руль, побелели. Чонин на секунду перевел взгляд на зеркало бокового вида. — Да, — тихо ответил альфа. — Почему? — Я не знаю, — усмехнулся Чонин. — Мне тоже интересно. — Ты не позвонил ему? — Не хочу. У него было достаточно времени, чтобы сообщить мне о своем отъезде. Он не сделал этого. Бэкхён тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Они снова молчали, потому что каждый не знал, что говорить дальше. У омеги, с одной стороны, в голове не укладывалось подобное. Почему Кёнсу сорвался вот так? А с другой стороны, он будто понимал его. Вероятно, До не хотел смотреть на то, как его любимый альфа становится мужем другого человека. А альфы ведь молчали как партизаны. Бэкхён проверил это на своей шкуре, внезапно увидев, как на его свадьбе стреляют, а затем спецназ забирает его парня. — Что насчет тебя, Бэкхён? — вдруг звучит голос Чонина. — Сехун рассказал мне, что ты был у Чанёля. — А что насчет меня, — хмыкнул парень. — Мой дед отказался от меня, папа пропал, мой истинный в тюрьме, а тот, кого я всю жизнь считал лишь только управляющим, оказался моим родным отцом. Я всё ещё не уверен, что не сошел с ума и это всё не просто моя больная фантазия. — Так, получается, Управляющий рассказал тебе всё? — несколько удивленно протянул Чонин. Бэкхён усмехнулся. — Ты тоже был в курсе, Ким Чонин? Я, похоже, последним всё узнал. Чонин несколько виновато ссутулился. — Он был вынужден рассказать нам, когда мы строили планы по поимке Донхвана. Его молчание вызывало подозрения. Думаю, он и сам не в восторге от того, что нам он рассказал раньше, чем тебе. Бэкхён только развел руками. — Уже не важно. — Почему дедушка отказался от тебя? — А сам как думаешь? — хмыкнул Бэкхён. — Бён Мёнсу ненавидит семью Пак, а я буквально признался ему в том, что Пак Чанёль — мой истинный альфа и я хочу быть с ним. Чонин на это только тяжело вздохнул. Порой родители делали с собственными детьми вещи по жестокости несравнимые с тем, что мог сделать кто-то совершенно чужой. — Может, он отойдет ещё? Дедушка ведь действительно так сильно любит тебя. И волнуется. — Не отойдет, — довольно резко припечатал Бэкхён. — Я стал разочарованием для него. Таких, как я, Бён Мёнсу выбрасывает в мусорку. Всего лишь неудавшийся проект. У Чонина мурашки ползли по затылку от подобных слов омеги. Он крепче сжал руль, думая о том, что каким бы холодным ни был его отец, всё же он был далеко не Бён Мёнсу и не Бён Джунсо точно. — Что бы ни произошло, Бэкхён, просто знай, что я, как твой друг, обещаю быть на твоей стороне, — Чонин проговорил это с улыбкой, а Бэкхён замер, его прошибло током. В горле моментально встал комок и тонкие пальцы невольно впились в кожу сидения. — Чонин… Я… — прохрипел Бэкхён, стараясь держать себя в руках. — Я не знаю, что тебе ответить, потому что меня не научили правильно благодарить людей. Но ты должен знать, что я точно так же хочу быть на твоей стороне. Я даже не поблагодарил тебя за всё, что произошло. Альфа на это тихо рассмеялся, а потом едва сжал хрупкую ладошку в руке. — Бён Бэкхён, в этом плане участвовало много людей. А первым, кто вообще его придумал и, благодаря кому в первую очередь всё получилось, был именно твой Пак Чанёль. Так что нам всем нужно поблагодарить его в первую очередь. Моя роль была совсем небольшая. — Я знаю, Чонин, кто и как поучаствовал. И Чанёль — это отдельная тема, но не стоит забывать факт того, что пистолет Пак Донхвана был направлен на тебя. Так что просто прими мою благодарность и не спорь, — в последних словах омеги было даже небольшое раздражение. Это помогло Бэкхёну не зарыдать тут в три ручья. Его нервная система теперь не выдерживала даже таких вещей. Чонин снова улыбнулся. — Хорошо, хорошо, Бён Бэкхён, я принимаю твою благодарность. — Вот и молодец. Чонин снова мягко рассмеялся, впервые за всё это время чувствуя, что становится легче справляться с этим миром. В конце концов, может быть, при помощи людей вокруг он сможет найти хоть какие-то точки опоры? Даже несмотря на то, что пустоту внутри не смог бы никто более заполнить.       Чонин паркуется на парковке перед общежитием омег. Он глушит мотор, а Бэкхён смотрит на время на наручных часах альфы, совершенно бесцеремонно схватив его запястье. В дороге они провели меньше, чем два часа. Бэкхён не заметил, как пролетело это время, так как Чонин умело отвлекал его разговорами. А теперь они оба молчали, прекрасно понимая, что когда выйдут из машины, столкнутся с новыми проблемами и препятствиями. И пусть каждый из них был способен противостоять им, всё же было страшно. — Тебя проводить до общежития? — вдруг спросил в тишине Чонин, потому что больше не мог выдерживать её. Бэкхён едва усмехнулся, прикрывая глаза. — А можно я просто никуда не пойду? Чонин посмотрел на корпус перед собой, а потом решительно повернулся к Бэкхёну, протянул ему сжатый кулак. Бэк недоуменно посмотрел на альфу, выгибая бровь. — Это что, Ким Чонин? — Давай ударимся кулачками и обещаем друг другу, что не будем обращать внимание на россказни и слухи? Бэкхён несколько секунд молча смотрел на альфу, словно не мог понять, серьезно он или нет, а у Чонина на лице сияла красивая улыбка. Пусть и не такая яркая, как обычно, но парень, кажется, старался держаться молодцом. — Всю жизнь же на мизинчиках обещания давали, Ким Чонин? Чонин на это тихо рассмеялся, а потом вытянул мизинец. — Ну, хочешь на мизинцах, давай на них. — А если бы я на крови клятвы потребовал, ты бы и на это согласился? — хмыкнул омега. Чонин закатил глаза, но улыбку не спрятал. — Бен Бэкхён, ты можешь без язвительных комментариев хоть три секунды? Просто давай сделаем это. Нам обоим страшно по одиночке, а вместе не будет. Как у алтаря, — на последней фразе альфа усмехнулся, а Бэкхёна невольно потянуло на улыбку. Он повернулся к парню и протянул ему руку, скрепляя их мизинцы. — Хорошо, Ким Чонин, я обещаю тебе, что ничье мнение меня не затронет. — Вот и супер, — улыбнулся Чонин. — Я тоже обещаю, что не буду ни на кого обращать внимания. Они едва тряхнули скрепленными руками, а потом оба рассмеялись в голос. То ли от глупости ситуации, то ли от жалости к самим себе. Бэкхён вышел из машины, и Чонин хотел выйти за ним, но омега его остановил. — Давай не будем лишний раз внимания привлекать, ещё успеется, — усмехнулся парень. — Спасибо, что подвез… И за разговор тоже, спасибо. — И тебе спасибо, Бэкхён-а, — улыбнулся альфа. Омега ушел, схватив с заднего сидения свой небольшой саквояж. Походка у Бён Бэкхёна не менялась никогда, что снова отметил Чонин. Он только выдохнул, когда парень скрылся за дверями здания, а потом завел автомобиль. Всё же стоило припарковаться за общежитием альф.       Бэкхён поздоровался с тетушкой Лим, что встретила его с улыбкой и даже некоторым удивлением. Но женщина была слишком воспитана, чтобы задавать омеге какие-то вопросы, так что парень спокойно прошел к лифту. Так как было ещё раннее утро, народ не выбрался из комнат и в коридорах Бэк никого не встретил. Только скинул Исину СМС, что уже в общаге, и договорился с ним о встрече, чтобы вместе пойти на завтрак. Бён вытащил ключи от комнаты, открывая двери, а потом как-то удивленно замер на входе. Он совсем забыл, что Лухан, вероятно, уже должен был быть тут. Это ведь Бэкхён успел прогулять приличное время. К слову, это всё теперь нужно было догонять и отрабатывать, а омега понятия не имел, откуда взять силы. Лухан замер посреди комнаты с расческой в руках. На нём снова была только футболка и трусы, благо хоть однотонные. Бэкхён невольно улыбнулся кончиками губ. Это всё напомнило ему начало этого учебного года, когда в его жизни была хоть какая-то стабильность. И не то чтобы он сильно скучал по Сяо, просто эта картина стала напоминанием более беззаботного времени в жизни омеги. Бэкхён закрыл за собой дверь, вылез из кроссовок и надел тапочки, что сиротливо стояли на входе, ровно там, где их оставил ранее Бэк. Омега не мог даже вспомнить, когда последний раз был тут. — Доброе утро, Лухан, — усмехнулся Бэкхён, видя некоторое замешательство омеги. — Ты будто и не ждал меня. — Я, — растерялся сначала омега, а потом тяжело вздохнул, едва закатывая глаза. — Думал, что тебя не будет ещё какое-то время… — Ну, как видишь, планы поменялись, — усмехнулся Бэк. — Сехун тебе разве не сказал? — С чего это Сехуну обсуждать твои дела со мной? — вздернул носик Сяо, подходя к своему шкафу. Вытащил оттуда джинсы и водолазку и кинул на кровать. Бэкхён на это ничего не ответил, только кинул сумку в шкаф, не имея желания её разбирать. Исин должен был выйти из комнаты только через пятнадцать минут, так что Бэкхён снял пальто, кидая его на кровать, а сам плюхнулся в рабочее кресло. Взгляд зацепился за пустующую кровать Кёнсу. — До Кёнсу правда не вернется? Лухан резко повернулся к омеге. Сегодня Сяо, видимо, взял за моду кидать на Бэкхёна удивленные взгляды. — Я не знаю, — коротко ответил Лухан. — Он… Сказал, что занят, и мы не говорили нормально. — Он знает про произошедшее? — Знает, конечно, — усмехнулся Хань. — Думаешь, мы бы ему не сказали? Бэкхён на это только пожал плечами, а потом отвлекся на телефон, когда пришло уведомление. Оно пришло и Лухану тоже, и обоим омегам стало ясно, что это, вероятно, новые сообщения в чатах академии. — Лучше не читай, — вдруг произнес Сяо. — Ничего умного не увидишь. Бэк на это только усмехнулся, а потом всё же развернул чат. Он не заходил в них всё это время. «Вы слышали, Бён Бэкхён вернулся в академию?» «Да ну, вчера его было не видно» «Он приехал сегодня утром. Интересно, он сразу со свиданки с Пак Чанёлем? Из тюрьмы?» Бэкхён скривил губы в ироничной усмешке. Да уж, он, наверное, ожидал чего-то подобного, но всё равно столкнуться с этим было ужасно неприятно. А ведь это только начало. «Журналисты писали, что Пак Донхван и Бён Джунсо — истинная пара, не так ли? Так, получается, у них это семейное?» «Что именно? Трахаться с убийцами?» «Интересно теперь посмотреть на гордость Бён Бэкхёна, немного спеси с него смахнули» «О чем ты, после такого я бы вообще не смел показываться на публике» «Может, вы просто завидуете ему? Звучите так жалко» Бэкхён прикрыл глаза, сворачивая чат. Лухан прекрасно отметил каждую эмоцию на красивом лице, так что подтянул штаны и, напялив водолазку, повернулся к соседу. — Говорил же, не читай. — Ну должен же я быть готовым к тому, что будет, — вздохнул Бэкхён. — А про Ким Чонина они пишут? — Ищут его тайного омегу, — хмыкнул Лухан. — Просто интересно, откуда у этих людей столько свободного времени, вроде в одной академии же учимся. — Может, стоит им ответить? — Бэкхён откинулся на подушки и стеклянными глазами уставился на точку перед собой. — И чего добьешься? Пусть пишут, что хотят. Те, кто должен, прекрасно знают правду. Бэкхён несколько удивленно посмотрел на Лухана. Он совсем не ожидал услышать подобные слова от омеги, с которым они никогда, мягко говоря, не ладили. — Разве ты не должен был быть в числе моих первых хейтеров? — омега посмотрел прямо в глаза Сяо. — Боже, Бён Бэкхён, ты конечно меня раздражаешь, но правда думаешь, что мне больше нечем заняться? Это делают те, кто завидует тебе. У меня, слава Богу, всё в порядке с самооценкой, — Лухан закрепил на запястье тонкий браслет, а потом поправил свои кудряшки в зеркале. Прыснул на себя духи пару раз, а потом повернулся к Бэку, который продолжал лежать на кровати. — Ты идешь на завтрак? — А ты приглашаешь, Сяо? — улыбнулся Бэкхён. Лухан на это цокнул, закатывая глаза, вытащил из шкафа куртку и принялся одеваться. — Нет, уже передумал. — Иду, конечно, — усмехнулся Бэкхён. — Ты должен теперь точно ко мне привыкать, меня тут и оставят, даже после окончания строительства. Нас теперь только двое. Бэкхёну явно нравилось выводить Лухана из себя, потому что теперь он получал от этого двойное удовольствие. Это вызывало чувство ностальгии. Не хватало только Кёнсу, который бы закатил глаза, а следом одарил бы такими взглядами, от которых затыкались оба парня.       Чонин вышел из общежития, беспрестанно ловил на себе заинтересованные взгляды. Он прекрасно понимал, что будет именно так. А ещё вчера наслушался всякого от О Сехуна, так что сейчас шел по кампусу с гордо поднятой головой и расслабленной походкой. Сехун встречал его у главного фонтана, так как вышел из общаги раньше, получив звонок от Чонина только на середине пути к столовой. — Привет, О Сехун! — довольно бодро воскликнул Чонин, на что друг удивленно выгнул бровь. Его вообще настораживало слишком хорошее настроение Чонина, Сехун ведь понимал, что так быстро подобные вещи не забываются. — Когда ты приехал? Я даже не видел твоей машины на парковке. — Минут пятнадцать назад. Подкинул Бэкхёна к общаге, потом оставил вещи в комнате и позвонил тебе, — спокойно пояснил Чонин. — Ты один? А где Лухан? Сехун снова угрюмо молчал, оглядывая друга дотошным взглядом. Словно хотел прочитать на его лице все мысли, что были в голове парня. Чонин прекрасно это всё замечал, но просто решил игнорировать. У него нет сил ничего и никому объяснять, а ещё больше у альфы отсутствовало желание делать это. — Чонин, — Сехун вдруг остановил друга, сжимая его плечо. На них с нескрываемым интересом смотрели студенты вокруг, кто-то даже останавливался, чтобы получше разглядеть. Чонин игнорировал и это тоже, хотя, казалось, что люди совсем стыд потеряли. — Подожди. — Что такое, О Сехун? Ты ведешь себя странно, — усмехнулся Чонин, глядя другу в глаза. — Ты точно в порядке, Чонин? — Почему я должен быть не в порядке? Это, кажется, ты у нас зашиваешься между учебой, работой и СИЗО? А, да, ещё и Сяо Луханом. Сехун тяжело вздохнул. Почему этот Ким Чонин был такой невыносимый? Почему не мог просто рассказать о своих переживаниях? — Кончай острить, умник! — несколько раздраженно воскликнул Сехун. — Ты сам знаешь, почему я спрашиваю у тебя подобное. Не делай вид, что ничего не произошло. Чонин на это тихо рассмеялся, едва отворачиваясь от друга. — Пью и плачу — не нравится, улыбаюсь и наслаждаюсь жизнью — тоже. Ты начинаешь напоминать мне Ким Юнсона, О Сехун. Только учти, одного такого мне хватает, добавишься ещё ты со своими нравоучениями, я точно сопьюсь или сторчусь, — взгляд альфы стал серьезным, колющим и холодным. Сехун почувствовал, как по затылку ползут мурашки. Вот именно в эти секунды Чонин показал на лице то, что творилось у него в душе. — Ого! Кого я вижу! Громкий голос заставил обоих парней обернуться. Братья Ли шли к ним навстречу, и кричал, кажется, Джонхун. Сехун тяжело вздохнул, думая о том, что главные клоуны этого цирка наконец вышли на арену. — Как жизнь, парни? — просиял улыбкой Чонин, обмениваясь с альфами рукопожатиями. То же самое сделал и Сехун. — Да у нас-то всё потихоньку, — хмыкнул Джинён. — Это у тебя жизнь бурная, как оказалось, Ким Чонин. Чонин улыбнулся, а потом едва развел руками. — А вы думали, что у сына будущего мэра может быть скучная жизнь? — проговорил на тон громче альфа. Чтобы услышали все вокруг. — В любом случае, я и вам развлечений подкинул, не так ли, парни? — Взорвал атомную, — рассмеялся Джонхун, едва приобнял Чонина за плечи, склоняясь к его ухо. — Кстати, мы всё ещё обижены, что ты не пригласил нас на свадьбу. — Он решил, что и без нас перфоманс отличный выходит, — хмыкнул Джинён. — Получается, вы с Бэкхёном совсем не парочка? Пак Чанёль оказался шустрее? Сехун только открыл рот, чтобы сгладить острые углы, так как заметил совсем недобрый взгляд Чонина. Но Ким оказался первее, не стирая улыбки, он закинул руки на плечи обоих братьев, притягивая к себе. — Слушайте, парни, — Чонин посмотрел на каждого по очереди. — Вы оба отличные ребята, так что мне очень не хотелось бы портить наши отношения. Понимаете? Поэтому, будьте добры, не надо лезть туда, куда вас не просили. На последней фразе улыбка у Чонина все же пропала, а вместо неё появился режущий взгляд. Сехун едва вздохнул, сжимая кулаки в карманах пальто. Братья переглянулись, а потом только кивнули альфе. Они прекрасно знали, что с Ким Чонином шутки плохи. После совместных тренировок, матчей и прочего им было совершенно ясно, что парень не из тех, кто будет просто молча смотреть. — Да ладно тебе, Ким Чонин. Мы же просто шутим, — едва улыбнулся Джинён. — Я понял, парни, понял, — хмыкнул Ким. — Просто прошу не слишком усердствовать, идет? Очень не люблю такое. Альфы только кивнули Чонину, который усмехнулся, а потом хлопнув их по плечам, направился вперед. Джинён и Джонхун переглянулись с молчавшим всё это время Сехуном. — Капитан, чего это с ним такое было? — Он прав, — коротко проговорил Сехун. О развернулся, догоняя Чонина, что теперь просто шел вперед, делая вид, что не замечает никого вокруг.       В столовой, как и всегда, было на завтраке шумно и многолюдно. Студенты шутили, смеялись, обменивались новостями и, конечно же, горячо обсуждали все новые статьи и слухи, которые вышли про семью Бён, клан Пак и Ким Чонина. Это продолжалось уже больше недели, и с каждым днём огонь интереса общества только распалялся. Уже на входе Чонин заметил Лухана, что радостно махал Сехуну с их привычного столика. Омега сидел в компании Чондэ и Минсока, а после того, как Чонин сделал несколько шагов, он заметил ещё и Исина с Бэкхёном. Теперь, кажется, их компания, сидящая за одним столом, не вызывала такого уж большого удивления. Однако альфа замер на месте, потому что внутри буквально сердце сделало кульбит, а потом рухнуло куда-то вниз. Огромное чувство пустоты вновь нахлынуло на Кима, захлестывая его с головой. Альфа крепко сжимал кулаки в кармане брюк, пытаясь взять себя в руки. Место Кёнсу пустовало, конечно же. И Чонин, который всё это время пытался держаться и не думать об омеге, сейчас сломался так внезапно и быстро, что хотелось либо громко рассмеяться, либо заплакать. Значит, вот как теперь будет? Стол в столовой будет напоминанием. Вход в общежитие, главный фонтан, парковка у дальних корпусов, пруд, лавочки, библиотека. Абсолютно всё, куда бы альфа ни пошел. Не то чтобы Чонин не знал этого, он понимал это, но не представлял. И совсем не ожидал, что его ударит так молниеносно, внезапно, больно. — Эй, Чонин, ты чего встал? — Сехун всё это время оставался рядом, кажется, недоумевая, чего это друг завис. Ким встрепенулся, едва улыбнулся кончиками губ. — Прости, — выдохнул альфа, но придумать причину своему поведению так и не смог. Вместо этого сделал несколько резких шагов вперед, слыша перешептывания в спину и направился к столику. Сехун едва задержался, глядя Киму вслед. На самом деле, он прекрасно понимал, что такое с Чонином происходит. Он хорошо помнил его недавние слова о том, что Ульсан для него — это До Кёнсу. И теперь омеги тут не было, а место осталось. Пустое, видимо, для Чонина. Во всех смыслах этого слова. Чонин поприветствовал ребят, обменялся рукопожатием с Чондэ и сел на свое место. Стул напротив был пустой, но его занял Сехун, садясь напротив друга. Альфы обменялись короткими взглядами, и Чонин усмехнулся, отворачиваясь к окну. О все понял, занял это место специально, а не сел по левую сторону от Лухана, как обычно. Сяо даже немного растерялся, но не стал задавать вопросов. — Как ваши дела, ребята? — вдруг спросил с улыбкой Минсок. — Мы ведь давно все не виделись. — Всё нормально. Как твои дела, Минсок-хён? — улыбнулся вдруг Бэкхён. Чонин перевел взгляд на омегу, замечая в его глазах какие-то чертовски знакомые эмоции. У Бёна тоже не было сил держаться, но он держался. Пытался общаться, игнорировать заинтересованные взгляды, не замыкаться в себе. — Ну, мы с Чондэ наконец выбили себе комнату, — с некоторой гордостью сообщил Минсок, хотя ему было немного неловко говорить о таких мелочах, когда в жизнях друзей случилось так много всего. Но и затрагивать неприятные темы тоже не хотелось. — Ого! — воскликнул Исин. — Значит, вас можно поздравить? А где комната? В общаге альф? — Ага, — кивнул Минсок. — Это всё та же комната Чондэ, просто теперь она считается нашей общей официально. — Разве вам не должны были выделить другую комнату? Типа, на двоих рассчитанную? — переспросил Лухан, несколько удивленный. — Из-за строительства у них накладки с этим. Так что разрешили пока так пожить, — объяснил Чондэ. Чонин слушал ребят вполуха, так как мыслями снова ушел куда-то далеко. Интересно, Кёнсу хоть друзьям звонил? Или он вообще решил выкинуть из жизни всех? Ким подумал, что уделяет всем этим вопросам в голове слишком много времени. В конце концов, нельзя избавиться от воспоминаний, если продолжать думать о них круглые сутки. Чонин попал в замкнутый круг: чем больше ты пытаешься кого-то забыть, тем больше думаешь о нём. Это была ловушка собственного сознания альфы, на которую он попадался. Но и по-другому не умел. Разве был из этого всего какой-то выход? Ким Чонин не знал, и, честно говоря, искать ответы у него тоже желания не было. Пусть всё будет так, как есть. Он слишком устал за эту неделю, которая выжала из него всё. — Простите, что спрашиваю, но как дела у Чанёля? — вдруг прозвучал голос Чондэ, вырывая Чонина из собственных мыслей. Они с Сехуном переглянулись, но первым заговорил Бэкхён. — Он должен скоро к нам присоединиться, — вдруг тихо проговорил омега. — Правда? — воодушевленно воскликнул Минсок. — Это ведь хорошие новости, да? А то в день свадьбы я был сильно напуган. На лице Минсока и правда читалось беспокойство. Бэкхён едва улыбнулся кончиками губ, думая о том, что хоть и не слишком близко общался с парочкой Ким, всё же всегда питал к ним обоим довольно теплые чувства. Они были одними из немногих в этой академии, кого можно было назвать адекватным. Не лезли в чужие жизни и всегда готовы были прийти на помощь. — Да, хорошие, — кивнул Сехун. — В любом случае, Минсок-хён, тебе не стоит думать о таких вещах. Это ведь вредно. Минсок на это только цокнул, закатывая глаза. — Перестаньте делать из меня хрупкую вазу, мне с этим и Ким Чондэ хватает. — Ну вот, я снова виноват, хотя молчал, — усмехнулся Чондэ. Все рассмеялись, а Минсок ответил что-то колкое, заставляя мужа расплыться в улыбке. Ближе к концу завтрака, Сехун вдруг засуетился, уставившись на наручные часы. — Чонин, нам бы сегодня пораньше на пару попасть. Контрольная будет, хочется повторить, — альфа поднял голову на друга, который только молча кивнул. За всё время пребывания за общим столом Ким не проронил ни единого слова почти, что сильно напрягало всех присутствующих, хотя они пытались делать вид, что всё хорошо. Сехун поцеловал Лухана в висок, условившись встретиться после пар, махнул остальным ребятам. В то время как Чонин просто сухо всем кивнул и пошел вперед. — Мы тоже пойдем, ребят, — Бэкхён встал с места, едва улыбаясь парням. — Я опаздываю чуть-чуть. — Хорошего дня, — махнул рукой Исин.       Наконец Лухан, Минсок и Чондэ остались наедине. На протяжении всей этой недели они никак не могли собраться и поговорить о произошедшем, пытаясь достучаться до Кёнсу и узнать, как он там. — Кёнсу снова не звонил? — спросил Чондэ, оглядывая обоих омег. — Нет, — тяжело вздохнул Хан. — Он даже на СМС не отвечает. Я, конечно, всё понимаю, разница во времени и занятость, но, чёрт возьми, он должен понимать, что мы волнуемся. — Лу, ты снова торопишь события. Нам не тяжелее, чем ему, — Минсок посмотрел в глаза друга. — Тем более, раз он знает о произошедшем, даже не представляю, что он чувствует… — Мы должны дать ему время, — кивнул Чондэ. — Хотя на Ким Чонина даже смотреть страшно. — Если бы только Кёнсу знал, — Лухан опустил взгляд, даже не смог закончить предложение. Все и так все понимали, молча соглашаясь друг с другом.       Чонин совсем не заметил, как пролетели пары. Одна за другой. Он старался внимательно слушать преподавателей, но его хватало каждый раз на первые пятнадцать минут занятия. Всё остальное время занимали мысли о Кёнсу. И Чонин уже начинал ненавидеть себя за них, потому что он буквально не мог взять себя в руки. Казалось, что с приездом в академию всё усугубилось. Или это просто альфа чересчур быстро решил, что справится? — А почему тут еще команда футболистов? — вопросительно выгнул бровь Джонхун, когда они всей командой завалились в спортзал. Чонин кинул взгляд на мобильник в руках, который забыл закинуть в рюкзак в раздевалке. Теперь нужно было куда-то его пристроить в спортзале. По времени у них и правда до начала тренировки оставалось пять минут. Однако омежья футбольная команда всё ещё была тут, а тренер баскетболистов разговаривал с тренером Каном. — Ну, давайте подождем, — пожал плечами Сехун. — Тренер же здесь. Альфы молча кивнули и все направились к скамейкам. Чонин устроился рядом с Сехуном, который сверкнул улыбкой, пробегающему мимо Лухану. Ким усмехнулся, думая о том, что ему было сложно смотреть на Сяо, так как даже он стал напоминанием о Кёнсу. Интересно, а До тоже о нём думал? Или это Чонин тут единственный дурак, что слишком упал во все эти чувства, буквально с головой. Свисток тренера Кана отвлек Чонина от его размышлений. Альфа наконец завершил тренировку футбольной команды, а потом всем сказали выйти из спортзала на десять минут, чтобы его успели хоть чуть-чуть проветрить. В зимнее время было ужасно неудобно тренироваться всем вместе внутри спортзала, хоть он и был достаточно большой. Но футбольная команда все равно не могла оторваться в полной мере, ни один спортзал с полем не сравнишь.       И омег и альф высыпало в достаточно просторное фойе перед залом. Сехун перехватил Лухана в толпе, улыбаясь ему кончиками губ. Чонин стоял неподалеку от них, делая вид, что залипает в телефон. Хотя, залипать было некуда. Альфа купил новый мобильный, завел новый аккаунт в ICloud и все старые данные оставил в том телефоне, в бардачке Range Rover, который отправил в Пусан. С глаз долой — из сердца вон. Теперь Ким бездумно листал ленту в Instagram, в которой не было ничего интересного. Парень даже подумывал удалить аккаунт, но потом понимал, что это не поменяет в его жизни ровно ничего. Однако иррациональное желание спрятаться от всего мира не покидало его. Словно социальные сети имели хоть какое-то отношение к тому, что ему разбили сердце и поиздевались над чувствами. — Сяо Лухан, вот ты где! — знакомый голос, что прозвучал совсем недалеко от уха Кима, заставил Чонина оторвать взгляд от экрана телефона. Перед ребятами возник непонятно откуда Ву Ифань собственной персоной. Чонин тут же ощутил волну раздражения и неприязни, крепче сжал корпус телефона в руках. Что он вообще тут забыл? — Гэгэ? — удивленно воскликнул Хань, отвлекаясь от Сехуна, развернулся в его объятиях. — Что ты тут делаешь? — Ты не брал трубку, — Ифань был какой-то запыханный и даже взъерошенный, что заметили все трое. — Привет, Сехун. Чонин? Альфа обменялся рукопожатием сначала с Сехуном, а потом посмотрел на Кима, который смерил его долгим взглядом. Но всё же пожал руку в ответ. Лицо Чонина не выражало абсолютно ничего, однако и Сехун, и Лухан ощутили эту напряженную атмосферу между альфами. — Ну взял бы потом. Выглядишь так, словно мы горим, — Лу смотрел брату прямо в глаза, совершенно недоумевая от того, что происходит. Почему вообще Ифань кинулся его искать? Он что? Бегал по всей академии? — Я тут был в деканате и увидел, что в списках отчисленных имя Кёнсу. Он что, уже забрал документы? Лухан вдруг слишком резко осознал, что Ифаню ведь никто так и не сообщил об отъезде Кёнсу за всю эту неделю. Омега не виделся с братом, на свадьбу к Чонину и Бэкхёну Ву приглашен не был, кажется, да и даже если бы был, он бы всё равно ничего не понял по поводу Кёнсу. Ифань не писал, видимо, До уже давно. Вот и получается, что новости дошли до альфы только сейчас. И были настолько шокирующими, что, вероятно, он поэтому мчался через весь кампус в поисках младшего брата. — Ифань, — Лухан тяжело сглотнул, делая шаг к брату. — Кёнсу в Германии. Уже неделю, может, больше. — Что? — на лице Ву читался явный шок. — Он мне ничего не говорил. Подожди, ты серьезно, Лухан? — Прости, гэгэ, — Лухан виновато закусил губу, опуская взгляд. — Он и нам сказал только за два дня до отъезда. Чонин больше не мог и не хотел это слушать. Так что он только криво усмехнулся, а потом двинулся вперед, чтобы уйти, но Ифань вдруг перевел на него взгляд. Абсолютно холодные, словно лед, глаза Ву смотрели прямо на Кима, который вопросительно выгнул бровь. — Это из-за него, да? — вдруг проговорил Ифань, когда Чонин уже почти прошел мимо. Ким тут же остановился, сжимая кулаки. Лухан и Сехун переглянулись, совершенно не ожидая подобного. — Эй, Ким Чонин! Я про тебя говорю! Чонин резко повернулся на альфу, и Лухан невольно вцепился в руку Сехуна, заставляя его ойкнуть от боли. Настолько яростным и пронизывающим был взгляд Чонина, волчьим и диким. — Что ты сказал, Ву Ифань? — Гэгэ! — Лухан хотел было остановить брата, но тот ринулся вперед, останавливаясь прямо перед Чонином. — Что слышал, Ким! Он из-за тебя уехал, разве нет? Ведь это по тебе он страдал, из-за твоей свадьбы. А теперь вот как получается, До Кёнсу оставил и тебя ни с чем, — кривая усмешка расцвела на губах Ифаня. Каждое слово альфы отдавалось ядом, и Чонин ринулся вперед, но его тут же удержал Сехун. — Закрой рот! — рявкнул Чонин довольно громко. — Да кто ты вообще такой, чёрт возьми, чтобы говорить о подобном? — Чонин, успокойся, — Сехун заглянул в глаза друга, но Ким с легкостью оттолкнул О, в два счёта подскочил к Ву, хватая его за лацкан пиджака. — Что такое, Ким Чонин? Правда глаза колет? — продолжал усмехаться Ифань, словно специально хотел вывести альфу на эмоции. Лухан правда не понимал, что такое случилось с его всегда спокойным и уравновешенным братом. Это было так не похоже на Ифаня. Сяо оглянулся, понимая, что все достали телефоны и во все глаза таращились на развернувшуюся перед ними сцену. Новый преподаватель и Ким Чонин собираются подраться? Это действительно было новостью, что подорвет сплетников Ульсана. — Чего ты добиваешься? — прошипел Чонин. — Тебе отказали. Несколько раз. Будь мужиком, прими это. Ифань на это только рассмеялся, отцепив руки Чонина со своей одежды, оттолкнул альфу. — Тем не менее он оставил нас обоих, не так ли? Ни тебе, ни мне, Ким Чонин. Ким вдруг прекрасно понял, что в Ифане кричала обида. Совершенно глупая, вероятно, абсолютно мальчишеская, подростковая. Чонину казалось, что такие взрослые дяди, как Ву уже не должны были проявлять подобных эмоций. Однако Ву Ифань реально прибежал к Чонину помериться кое-чем. Прилюдно. — Однако последнюю ночь он провел в моих объятиях, — Чонин прошептал это в самое ухо Ифаня, сделав один резкий шаг к альфе. — А тебя даже предупредить не удосужился. На лице Чонина заиграла самодовольная усмешка. Он толкнул Ву плечом, хотел уйти, но Ифань схватил его за предплечье, развернул к себе. Тяжелый кулак чуть было не прилетел Киму в лицо, но реакция альфы всё ещё оставалась при нём. Так что он в два счёта перехватил руку китайца, а потом вывернул её, толкая Ифаня вперед. Парень чудом себя сумел остановить, не влетев в толпу зевак, что с раскрытыми ртами наблюдали за всем этим. Он снова развернулся, чтобы ударить Чонина, но вдруг перед ним вырос Лухан. — Сейчас же прекратите! — крикнул омега, толкая старшего брата в грудь. — Ты совсем ебанулся, Ву Ифань! Хочешь, чтобы тебя уволили? Лухан говорил довольно громко, пока Сехун тащил Чонина насильно в сторону раздевалки. Ситуацию удалось сгладить до того, как из спортзала вышел тренер Кан, который удивленно выгнул бровь, глядя на всё это сборище и шум. Он и вышел, только потому что услышал какие-то неясные крики. Но ничего понять не смог, так как к тому времени, Чонин и Сехун уже скрылись в раздевалке альф, а Лухан оттащил Ифаня в угол.       Омега почти на буксире тянул альфу за собой, стащил вниз по лестницам, а потом вытолкал на свежий морозный воздух. Лухан даже успел схватить свою куртку из раздевалки при входе, пока Ифань, что находился в какой-то прострации, стоял столбом и ждал брата. — Какого хрена там сейчас было? — воскликнул Сяо, стоило им оказаться на улице. Ифань отошел от брата, упирая руки в бока и чуть наклонил голову вперед, стараясь отдышаться. Он правда не мог взять себя в руки и, кажется, совсем не контролировал. Особенно в последний момент, когда Ким Чонин сказал ему эту фразу. — Ву Ифань! — Лухан подскочил к брату, заглядывая ему в глаза. — Я с тобой, вообще-то, разговариваю! Ты хоть понимаешь, что натворил? Молись, чтобы тебя не уволили теперь. — Почему он не сказал ничего? — в глазах Ифаня было полное неверие в происходящее. — Какого чёрта, ты, мой любимый младший брат, молчал всё это время? Лухан тяжело вздохнул, прикрывая глаза. В шортах было холодно стоять на улице зимой, но омега не ощущал температуры из-за адреналина, что сейчас бурлил в крови. Он правда не ожидал, что случится нечто подобное. Никогда ранее, он не видел брата в таком состоянии. И сейчас он просто не знал, что должен ему сказать. — Кёнсу попросил не говорить тебе ничего до его отъезда, а после случилось много чего с моими друзьями, я сам был в шоке и я забыл, что тебе Кён ничего не сказал. Прости, Фань, я правда… Забыл. Ифань на это усмехнулся, прикрывая глаза. Что же ещё он ожидал от Кёнсу? Их последний разговор был не самый лучший, Ву снова облажался в нём по всем фронтам. — А Ким Чонин? Он знал, получается? — Ву впился жгучим взглядом в младшего, который поморщился, как бы не желая отвечать на столь неудобные вопросы. Он вообще не хотел попадать меж двух огней. Объективно Лухан понимал, что Ифань в этой ситуации кругом не прав, задевая Чонина и разворошив его раны, но и брата ему было жаль. — Слушай, гэгэ, я правда не знаю, идет? Я не говорил с Кёнсу с тех пор, как он улетел. И Чонину тоже я подобных вопросов не задавал. Перестань уже зацикливаться на Кёнсу, ты ведь знаешь, что даже если бы не было в этой истории Ким Чонина, он бы не был с тобой. Последнее Сяо сказал на эмоциях, а потом заткнулся, увидев остекленевший взгляд брата. Кажется, стоило поумерить свой пыл. — Вот как, — хмыкнул Фань. — Ты тоже на его стороне? Я, выходит, недостаточно хорош для До Кёнсу, а он — то что нужно? — Я такого не говорил, гэгэ! — воскликнул Лухан, переходя на китайский. — И ради всего святого, не кричи его имя на весь кампус. Оба парня замолчали. Широкая грудь Ифаня высоко вздымалась от нахлынувших эмоций. Адреналин сходил только сейчас, и парень прикрыл глаза, снова пытаясь взять себя в руки. — Было ошибкой приезжать в Корею ради него, да? Лухан улыбнулся брату кончиками губ, а потом сделал шаг вперед, сжимая большие ладони в своих руках. — Слушай, гэгэ, помнишь, что обычно говорит папа? Что бы в нашей жизни ни происходило, всё к лучшему. Так что, возможно, ты приехал сюда, чтобы найти свою судьбу. И с чего ты взял, что ей должен оказаться мой лучший друг? Я понимаю, что тебе больно. Нам всем больно, на самом деле. Но… Нужно брать себя в руки. В конце концов, никто не умер и даже не смертельно болен. Иногда сердца разбиваются. — Легко говорить так о чужих сердцах, ЛуЛу, — вздохнул Ву, прикрывая глаза. — Я идиот. — Хотел бы поспорить, но не могу, — пожал плечами Хань, ехидно улыбаясь. Ифань на это закатил глаза. — Что? Пятисекундная поддержка от младшего брата закончилась? — Ага, именно так. Братья снова замолчали, каждый думая о своем. — Много там наснимали? — Ты будешь звездой, — усмехнулся Лухан. — Надеюсь, братец, тебя правда не уволят. Слава Богу, вы не подрались хоть. — Может, мне ещё и извиниться перед ним, — хмыкнул Ву. — Эй, — воскликнул Сяо. — Я бы на твоем месте не зарекался. Ты преподаватель, вообще-то. — Да-да, Сяо Лухан, мне хватит выговора у ректора, вероятно. Не начинай раньше времени.       Минсок тяжело вздохнул, закручивая кран в душевой. Он сегодня значительно устал, потому что на учебе начали куда чаще напоминать о том, что он выпускной курс, и грузить двойными объемами. Вдобавок, в студсовете появилось много новой работы, которая больше была для усложнения жизни, чем для пользы академии. Но парень не смел жаловаться, потому что у него перед глазами был пример Ким Чондэ, что успевал все одновременно и даже ни разу не поныл на сложный и забитый график. Однако в этом месяце работы на кластере у него стало поменьше, так что парень проводил большую часть времени в академии, с Минсоком. Они даже съездили на очередное УЗИ, и теперь альфа мог воочию понаблюдать мордашку будущего малыша. На этом же УЗИ они узнали пол ребенка. Это оказалась девочка, на большое удивление Чондэ. Альфа даже пустил скупую слезу в кабинете врача, заставляя Минсока закатить глаза, а доктора Ли мягко рассмеяться. Ким Чондэ, похоже, был у них в клинике на слуху. Ибо чуть ли не весь персонал узнавал громкого и очень веселого альфу, что почти ни одно обследование своего омеги не пропускал. Минсок остановился перед зеркалом, совершенно голый, и едва улыбнулся кончиками губ, поглаживая животик, который округлился уже заметно. Врач говорил, что он больше, чем должен был быть для этого срока, и нужно было провести дополнительные исследования. Все это было назначено на следующую неделю, так как пока у Минсока не было никаких симптомов или ухудшение состояния, а показатели на УЗИ также не превышали допустимых значений. Но доктор Ли всё равно опасался пропустить что-то, поэтому попросил Минсока прийти ещё раз на обследование. Омеге было немного страшно из-за этого, но он старался не грузить этой проблемой Чондэ. — Ты же обещаешь родиться здоровой, да, детка? — тихо прошептал омега, глядя на свой живот. Парень всё ещё мог видеть через него ступни. Малышка, будто соглашаясь с голосом папы, толкнулась. А Ким едва вздохнул, улыбаясь кончиками губ. — Похоже, ты будешь умницей. Стоять и дальше голым в ванной было уже нельзя. Минсок чувствовал, как холодный воздух лижет пятки, так что побыстрее поспешил одеться в пижамы и высушить волосы.       Чондэ сидел за рабочим столом. Он чуть ссутулился, очки скатились по переносице, а меж аккуратных бровей залегла складка. Минсок не сдержал улыбки, тихо прикрыл за собой двери, направляясь к кровати. — Эй, Ким Чондэ, — тихо проговорил Минсок. — Твои муж и дочь соскучились. Иди сюда. — Ещё чуть-чуть, родной, — ласково проговорил альфа, не отрываясь от своего ноутбука. Минсок тяжело вздохнул, а потом потянулся за телефоном, решив, что не будет мешать Чондэ. Так альфа быстрее всё закончит и окажется в его объятиях. Только омега взял телефон в руки, как он тут же разразился чередой СМС. Чондэ даже оторвался от своей работы, вопросительно выгибая бровь. — Поклонники беспокоят? — усмехнулся альфа, закидывая руку на спинку кресла. — А что? Ревнуешь, муженёк? — хитро улыбнулся Минсок. — Может, и поклонники. Чондэ встал с места, подходя к омеге, словно хотел всё проверить. Мину стало смешно от этой реакции, потому что раньше Дэ ревновал его редко. А сейчас, видимо, из-за беременности Минсока его гормоны тоже порой шалили. Альфа с головой залез в экран мобильника омеги, ложась на подушку рядом. — Что за нарушение личных границ, Ким Чондэ? — с наигранным возмущением воскликнул Минсок. А Чон в это время уже успел прочитать происходящее на экране. — Лучше бы это были твои поклонники, Ким Минсок. Посмотри, — альфа открыл видео в общем чате. У Минсока невольно брови поползли вверх, а глаза увеличились до размеров земного шара. Он выхватил телефон из рук Чондэ обратно, даже подорвался на кровати. В видео между Чонином и Ифанем происходила какая-то потасовка, и Мин уже ждал, что она закончится дракой, но, слава Богу, всё обошлось. Лухан и Сехун вовремя их развели. Теперь больше тысячи СМС в чате было обсуждением этого инцидента, а Минсок с изумленным лицом посмотрел на не менее шокированного Чондэ. — Это что, чёрт возьми, такое я сейчас увидел? — воскликнул Минсок. — Понятия не имею, — хмыкнул Дэ. — Надо завтра у Бэмби разузнать. — Какой пиздец, — вздохнул Минсок, откидывая телефон в сторону. — Господи, в какой вообще момент всё так перевернулось с ног на голову? Надеюсь, Ифаня не уволят после этого. — Выговор назначат и отстранят на какое-то время, я думаю, — спокойно проговорил Чондэ. А потом встал с места, подходя к рабочему столу. Он склонился к ноутбуку, очевидно сохраняя файлы. — Ифань, конечно, тот ещё смельчак, — хмыкнул Минсок. — Выкинуть такое, будучи новым сотрудником… — Смелость или глупость? — вздохнул Чондэ, хлопнул крышкой ноутбука, а потом щелкнул кнопкой настольной лампы. — Ты выпил вечерние таблетки? — Доктор их отменил, Чондэ, — улыбнулся Мин. — Остались только утренние. — А, точно, — кивнул альфа. Он сделал несколько шагов к кровати, а потом присел на неё. Секунду молча смотрел на красивое лицо омеги, а потом улыбнулся до самых ушей. — Ким Чондэ, ты чего это? — несколько удивленно спросил Минсок. — Просто рад, что ты у меня есть. И ты никуда не уехал, не делся, — прошептал альфа, а потом склонился ко лбу мужа, оставляя нежный поцелуй. Минсок замер, совсем не ожидая подобных сантиментов. На Чондэ, конечно, накатывало временами, но сейчас этому, казалось, не было совершенно никаких причин. — Я люблю тебя, малыш. — И я тебя люблю, Ченни, — улыбнулся Минсок, притягивая альфу к себе. Чондэ послушно улегся рядом, обвивая лицо омеги руками. — С тобой всё хорошо? — Я сегодня никак не отойду от вида Ким Чонина, — вздохнул Чондэ, поворачиваясь на спину. Он закинул одну руку себе под голову, а на другой улегся Минсок. — Правда не думал, что он будет настолько разбит. — Он старается держаться и улыбаться, но именно это и выдает его с головой, — согласился Минсок. — Лучше бы Кёнсу вернулся. — Даже если он вернется… Не думаю, что после произошедшего Чонин сможет легко его простить. Боже, какая каша заварилась, а всё из-за чьей-то жадности до власти и денег. — И это мы ещё с тобой на своих родителей жаловались, — усмехнулся Минсок. Оба парня помолчали, а потом разразились смехом, думая о том, что больше никогда на своих стариков жаловаться не будут. — Папа недавно спросил, как назовем малышку, — тихо проговорил Минсок, поворачивая голову на Чондэ. — Маму тоже этот вопрос беспокоит. Мне кажется, они думают, что мы уже придумали имя, но скрываем от них, — усмехнулся Чондэ. Минсок не стал комментировать, что так, скорее всего, думает только Ким Джина, потому что она была приверженцем конспирологических теорий во всех аспектах жизни. — Если бы так, — вздохнул Минсок. — Идей у меня никаких от слова совсем. Я просто хочу, чтобы она родилась здоровой. Вот и всё. Чондэ улыбнулся, а потом положил руку на округлый живот, прильнул к губам мужа и оставил короткий поцелуй. — Она родится здоровой, малыш. Не переживай, хорошо? Вот увидишь, съездим на обследование и доктор Ли точно скажет, что все его опасения были напрасны. Минсок прикрыл глаза, обнимая Чондэ в ответ, уткнулся носом ему в шею. Он был так рад, что рядом с ним сейчас находился именно этот человек. Уверенность в голосе альфы придавала сил и Мину тоже. — Да, — кивнул Минсок. — Дай Бог, она родится здоровой и будет самой счастливой девочкой в этом мире. — Аминь! — торжественно воскликнул Чондэ. — А теперь нам обоим нужно спать, чувствую, завтра будет веселенький денек.       Чунмён снова сидит на кафедральном совещании и не совсем может понять, почему их заведующий уже десять минут прилюдно отчитывает Ву Ифаня. Ким не может припомнить, чтобы когда-нибудь до этого видел альфу в таком взбешенном состоянии, но прямо сейчас от крика у него лопаются капилляры в глазах. Чунмён едва морщится, вжимая голову в плечи, потому что, когда при нём происходил какой-то конфликт, он просто не знал, как себя вести. С самого детства он ненавидел становиться свидетелем родительских ссор. Вот и сейчас он правда недоумевал, какого чёрта заведующий дошел уже до точки, когда начинает переходить на личности. Ву Ифань краснел, синел и бледнел, пока выслушивал всё это, и Чунмён только к середине понял, в чём вообще причина. Оказывается, Ву чуть было не устроил драку со студентом? Для Чунмёна это стало настоящим шоком, потому что за все эти месяцы он никогда не замечал подобной неадекватности в Ву Ифане. Вероятно, Ким Чунмён был не в курсе происходящего, потому что вчера после пар уехал в Сеул. Они с Тэхёном в очередной раз поссорились, и альфа поехал заглаживать вину и извиняться. Честно говоря, в последнее время их ссоры по мелочам участились, и Чунмён правда не мог понять, что вообще не так? Может, они просто устали друг от друга? Или они уже нуждались в следующей ступени? Ким головой понимал, что это вполне логично, если Тэхён и правда ждет от него даты свадьбы, ведь они помолвлены уже столько времени, но сердцем… Чунмён, наконец, признался себе, что был не до конца уверен. И дело было совсем не в Тэхёне, а в самом альфе, который за год раздумий так и не смог увидеть себя в роли мужа, а в последующем и отца. И, наверное, именно эти сомнения в альфе чувствовал Тэхён, закатывая истерики почти на ровном месте. Омеге не хватало внимания, но Чунмён и правда не знал, как именно его выражать, ведь Тэ постоянно в разъездах. Они редко видятся в основном из-за графика и работы самого Тэхёна, а не из-за того, что Чунмён всё свое время посвящает студентам. Мужчина отчетливо понимал, что нужно что-то менять в их отношениях, но понятия не имел, что именно. Такая задача оказалась совсем не по зубам Ким Чунмёну. Видимо, из-за всех этих вещей, альфа и пропустил главное событие на кампусе, которое на время затмило даже разговоры про произошедшее на сорванной свадьбе Ким Чонина и Бён Бэкхёна. — Вы отстраняетесь от работы на две недели, Ву Ифань. А также с вашей зарплаты вычтут компенсацию. И просто молитесь, чтобы администрация академии справилась и это не попало в СМИ, — припечатал заведующий, наконец прекращая свою гневную тираду. — Да, простите, — Ифань поклонился на девяносто градусов, а потом сел на свое место. Всё ещё красный и бледный одновременно. Чунмён лишь тяжело вздохнул, оглядывая Ву с головы до ног. Просто интересно, что такого произошло между Ву Ифанем и тем студентом?       Собрание закончилось через сорок минут. Все преподаватели выходили с него, словно выжатый лимон, так что студентам, кажется, сегодня сильно не повезет. Настроения не было ни у кого, особенно у Ву Ифаня, на которого теперь косились все. Сотрудник, испортивший настроение руководителю, автоматически становился врагом всего коллектива. И Ву сильно повезет, если всё закончится одним днем. — Попьем кофе? — едва улыбнулся Чунмён, отводя Ифаня в сторону. — У меня как раз окно. — Да, давай, — кивнул Ву. Оба альфы направились в рекреацию, что была на два этажа ниже их кафедры. Там были кофейные автоматы и диванчики, чтобы посидеть и поговорить в тишине. Этаж был не учебный, а административный. Так что и людей было значительно меньше. Ифань сел на лимонного цвета диванчик, а Чунмён купил им два кофе, устраиваясь следом рядом с парнем. Протянул ему стакан и ободряюще улыбнулся. — Зав у нас отходчивый, хотя если выходит из себя, его не остановить. — Проблема в том, хён, что я правда накосячил, — усмехнулся Ифань, едва постучав ногтем по пластиковой крышке стаканчика. — Что ты вообще мог не поделить со студентом? И что это был за студент? Ифань на это усмехнулся, откидывая голову назад. Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Хотелось выговориться кому-то, и Чунмён, кажется, был подходящей кандидатурой. Альфа никогда не спешил осуждать людей. Ву нужен был сейчас именно такой слушатель. — Это был Ким Чонин. Ты не видел видео? — Ким Чонин? — удивленно воскликнул Чунмён, а потом осекся. — Я не видел ничего, только с утра в академию вернулся. Ифань усмехнулся, делая глоток своего кофе. — Да, Ким Чонин. Помнишь, в начале нашего знакомства я как-то рассказывал, что приехал сюда ради омеги? — Припоминаю, — кивнул Чунмён. — Но Чонин не омега. Ифань на это цокнул, замечая улыбку Чунмёна. Кажется, он был реально горд своей шуткой. — Не смешно, хён. В общем, омега, в которого я влюблен, оказался его истинным. Тем самым, из-за которого он сорвал свадьбу. Только вот этот омега, как я узнал спустя неделю, свалил за границу. Не сказав об этом мне. Вообще, ни словом не обмолвился перед отъездом. Я узнал случайно, когда увидел в деканате списки отчисленных студентов. Побежал искать брата, чтобы спросить у него, а там этот Ким Чонин… — Подожди! Стой! — Чунмён резко перебил Ифаня. — В списке студентов? Он что? Учился у нас? И причем тут твой брат? Ву снова улыбнулся, опуская взгляд на блестящие ботинки. Он заметил, что у него сполз носок и теперь его край выглядывал из-под штанины. — Этот омега — До Кёнсу. Он учился в Ульсане, да, и является лучшим другом моего младшего брата Сяо Лухана. Так мы с ним и познакомились, ещё до Ульсана. Чунмён пораженно открыл рот. Он совсем не ожидал услышать чего-то подобного, потому что Ифань никогда прежде не заикался о Кёнсу. — Да ты шутишь! — воскликнул Чунмён. — Ты влюбился в студента? — Он мне не студент, — вздохнул Ифань. — Но даже если бы был, то что такого? Он же совершеннолетний, в конце концов. У Чунмёна на этих словах словно внутри что-то резко передернуло. Он удивленно округлил глаза, уставившись на Ифаня так, словно он сказал, что Земля плоская. И ещё даже умудрялся приводить какие-то аргументы в пользу своего абсолютно глупого утверждения. — Что ты на меня так смотришь, хён? Словно я трахаю четырнадцатилеток. Кёнсу и я были друзьями куда раньше, чем я пришел работать сюда. Так что, когда я узнал, что у него вроде как что-то есть с этим Ким Чонином, меня это нехило так взгрело. Я правда не понимаю, что он в нем такого нашел. Они совершенно разные. На этих словах Ифань сжал кулаки, чуть ли не раздавив стаканчик с кофе. Чунмён наконец отвлекся от своих мыслей и тяжело вздохнул, делая глоток кофе. — И что? Ты пошел к брату выяснять обстоятельства, как так получилось, что ты почти подрался с Ким Чонином? — Потому что я не контролирую свои эмоции и язык, — усмехнулся Ифань. — Я не жалею о словах, которые сказал, но согласен, лезть на него с кулаками было лишним. Я же всё-таки преподаватель. — В первую очередь, ты двадцатишестилетний мужик, — вздохнул Чунмён. — Что? Тоже будешь нравоучения читать? — Да кто я такой? — несколько наигранно усмехнулся Чунмён. — Просто скажу, что, учитывая обстоятельства, ты правда легко отделался. Но будем надеяться, что ректор и правда прижмет всех, и ты не засветишься в новостях, как преподаватель, что применяет насилие к своим студентам. — Я его не бил, — Ифань был несколько возмущен. — Почему в этом месте все такие озабоченные чужой жизнью? — Потому что это менталитет, Ву Ифань. Ты первый день в Азии живешь? Я тебя предупреждал. Импульсивные поступки тут на пользу никому не идут. — Ага, это я уже понял. Альфы снова замолчали, каждый думая о своем. Ифань, наконец, поправил свой носок, а потом снова приложился губами к стаканчику. — Слушай, ты и правда мог влюбиться в своего студента? — вдруг спросил Чунмён. — Почему нет? — взмахнул рукой Ву, поворачивая голову на старшего. — В преподавателя однажды я влюбился же. Даже романчик закрутил, небольшой. Чунмён удивился теперь ещё больше. Его глаза так и норовили выпрыгнуть из своих орбит, и Ифань не выдержал, рассмеявшись в голос. У Ким Чунмёна, кажется, жизнь сегодня перевернулась. — Преподавателя? Это как? — Вот так просто, хён, — пожал плечами Ифань. — Грани между студентом и преподавателем переоценены, я не первый и не последний человек. Знаю кучу примеров, когда студенты и преподаватели создавали семьи. Он был старше меня, кажется, на семь лет? Было довольно интересно. Думаю, не то чтобы я любил его по-настоящему, но в эмоциональном плане точно был привязан. — С ума сойти! — воскликнул Чунмён, а Ифань снова разразился смехом. Альфы решили, что им нужно расходиться, так как «окно» Чунмёна подходило к концу. Они распрощались на лестницах кафедры, и Ифань отправился в приемную ректора, так как ему ещё нужно было выслушать парочку наставлений.       Юнсон сел в машину сына, едва сжал руль, пытаясь понять, что конкретно альфу в ней не устроило, что он решил от нее избавиться. Совершенно точно было ясно, что технически она была в полном порядке, значит, что автомобиль действительно стал болезненным напоминанием для младшего. Юнсон прекрасно помнил, как был рад ему парень. Он довольно продолжительное время говорил именно об этой модели, и Юнсон решил подарить её на семнадцатилетие сына. Ким был уверен, что видел в тот день неподдельную радость в его глазах, потому что Юнсон не только купил «заветную игрушку», он ещё и точно попал в цель с тем, чего именно хотелось сыну. Несмотря на то, что альфа был довольно отстранен, всё же порой он старался подмечать такие вещи в младшем. И время от времени ему удавалось выражать свою любовь именно материально, иначе Юнсон просто не умел. Со временем Чонин перестал понимать в этих подарках любовь отца, возможно, даже принимал как должное. И теперь, сидя за рулем черного Range Rover, Юнсон также пытался через материальное достать до души своего сына. Альфа специально не захотел никого из своих людей брать в Пусан. Он так давно не был тут, потому что каждый приезд с каждым годом делал только больнее. Хотя все говорили, что будет наоборот. В Пусане каждый камень был связан с Ёнсеном, каждая улочка, огромный пляж и даже само море. Мужчина плавал на яхте только за границей и перестал это делать в Корее от слова совсем. А Шиён, с которым они были достаточно близки на протяжении многих лет, наверное, даже не захочет говорить сегодня с Юнсоном. Но Киму нужно было с кем-то поговорить, и старший альфа был единственным, кому мужчина доверял подобные свои чувства. Дорога заняла у Юнсона куда меньше времени, чем обычно. Собственный порт встречал его тишиной и безлюдным простором. Ким даже не звонил Шиёну, просто надеясь, что старший будет тут. Он всегда был тут зимой, а летом его никогда нельзя было увидеть на суше. Ким припарковался недалеко от входа, а потом увидел, как Шиён говорил с несколькими рыбаками. Старший сам заметил Юнсона, тут же отвлекся от разговора, прищурил глаза. Словно не мог поверить тому, что Ким Юнсон выбрался из своей стеклянной коробки. — Здравствуй, хён, — Юнсон едва улыбнулся, а потом поклонился старшему, когда они уже подошли друг другу навстречу. Альфа едва вопросительно смотрел на мужчину, следом тяжело вздохнул, пожимая протянутую руку. — Что-то случилось, господин Ким? — усмехнулся Шиён. — Оставь это, — вздохнул Юнсон. — Как твое здоровье? Хисон сказал, что ты был вчера у врача? Казалось, на лице старшего альфы мелькнуло некоторое удивление. — Я был? — переспросил мужчина. — А, точно. Да, это всё выдумки Хисона, таскает вечно куда-то. У меня все в полном порядке. Юнсон улыбнулся на это куда шире, а потом оглянулся на порт. Тут всё было по-прежнему. Шумное море, разбивающееся о прибрежные камни. Ряды его судов, что качались на совсем небольших волнах. Пронизывающий до костей ветер, как бы тепло ты ни был одет, несущий с собой запах соли и крики чаек. Сегодня погода была хорошая, солнце светило ярко. — Ты занят, хён? Может, прокатимся? — едва улыбнулся кончиками губ Юнсон, глядя старому другу в глаза. Шиён снова оглянулся на машину, которая одиноко стояла в стороне, а потом посмотрел на мужчину. — Я думал, это машина Чонина. Разве нет? — Да, так и есть, — кивнул Юнсон. — Я бы многое хотел тебе рассказать, хён. Но боюсь, ты не захочешь меня слушать. Шиён хмыкнул, а потом молча развернулся и пошел вперед. Этот засранец забыл о своем хёне на такое количество лет, но как бы Шиён не хотел на него злиться, он не мог. Он любил Юнсона, возможно, как сына, а может, и как друга. Почти не видел разницы между ним и Хисоном, а к Чонину относился чуть ли не как к собственному внуку. Мальчишка сильно напоминал отца характером и чем старше становился, тем больше в нем это проявлялось. Шиён, как тот, кто знал Юнсона с молодости, не мог этого не замечать в нем. — Ну? Чего встал? — воскликнул старший, разворачиваясь на половине пути. — Пойдем. Юнсон и Шиён прошли мимо рыбаков, что тут же зашептались в спину Кима. Они, вероятно, могли только догадываться, кто это такой, так как Юнсон совершенно точно знал, что не был ни с кем из них знаком. Да и молодые они были относительно, явно не старая гвардия Шиёна. Шиён взошел на небольшое совсем судно, которое представляло собой яхту старой модели. Юнсон даже не думал, что она всё ещё на ходу. Ей, кажется, было больше двадцати лет, и Шиён ласково называл её «моя девочка». И ухаживал за ней, как за любимой омегой. Вероятно, именно поэтому старушка всё ещё была в полном здравии. — Она правда еще ходит, хён? — Юнсон не сдержал удивления, ступая на палубу. Он сегодня оделся в спортивное, так что со стороны совсем не напоминал того самого непробиваемого и серьезного Ким Юнсона. — Поверить не могу! — Неприлично намекать даме на возраст, Ким Юнсон, — закатил глаза Шиён. — Лучше помоги мне.       Альфы ловко справились с яхтой, уже через десять минут спокойно отплыли от берега. Юнсон встал у борта, улыбаясь яркому солнцу. Что же, тут ничего действительно не изменилось. Каждая мелочь всё ещё оставалась напоминанием о Ёнсене, хоть и чисто внешне весь Пусан и даже порт были уже другими. Не изменилось всё в эмоциональной своей составляющей. Это море, это место, даже яхта Шиёна всё ещё топила душу Ким Юнсона в глухой боли и тоске, но почему-то сейчас альфа словно стремился к этому. Четырнадцать лет назад он бежал от этих чувств, пытался спрятаться, и все дошло до того, что мужчина и вовсе перестал что-либо чувствовать. Он запрятал боль и тоску так глубоко, что они утащили с собой любовь, нежность, чуткость. Юнсон никогда не был особенно чувствительным человеком, пока не встретил Ёнсена. Именно омега научил его любить и принимать любовь, он взрастил ту хрупкую нежность в сердце альфы, но его смерть снова забрала всё это у Юнсона. Она была беспощадна к ним обоим. — Зачем ты приехал? — Шиён, похоже, сбросил якорь. Юнсон огляделся, понимая, что они уже были в открытом море. Разве прошло так много времени? Альфа слишком углубился в свои размышления. — Хотел увидеться. Шиён на это только усмехнулся, скрещивая руки на груди. Он посмотрел на бескрайний горизонт, что раскидывал перед ними необъятный простор. Юнсон вдруг вспомнил давние слова альфы. Шиён всегда твердил, что с морем может подружиться только тот, кого этот простор восторгает, а не пугает. Юнсона он впечатлял по сей день. — Почему ты так реагируешь? — вздохнул Юнсон. — Потому что я уже не в том возрасте, чтобы меня пытались обмануть сладостными речами. Да и ты уже давно не мальчишка для подобной лжи. Ты не приезжал много лет, даже не звонил. Я не в обиде, Юнсон. Я понимаю, почему ты так делал. Чонин вырос, его больше не нужно было возить сюда, взращивать в нем любовь к морю и Пусану, которая в его генах. А ты больше не выносил ни вида этого горизонта, ни даже моего, — усмехнулся Шиён, поворачиваясь к альфе. — Я всё понимаю, Юнсон. Ты спрятался от боли и от тех, кто мог эти раны вскрыть по новой. Я не осуждаю. Юнсон тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Морская соль бурлила в крови, альфа крепче сжал железные прутья на борту. Это чувство, он скучал по нему. — Прости, — выдохнул альфа. — На самом деле, я совершил так много ошибок. И в итоге всё равно прибежал к тебе, хотя, не имел права. — Что произошло? Хисон, кажется, тоже был обеспокоен, но, как и всегда, не стал мне ничего говорить. Юнсон на это улыбнулся кончиками губ. Да, Хисон никогда себе не изменял. — Хён, могу я чуть порулить? Хочу собраться с мыслями, слишком много их в моей головы. Шиён только пожал плечами. — Делай что хочешь, Ким Юнсон. Штурвал вон там, — усмехнулся альфа. — Надеюсь, ты ещё не забыл, как им пользоваться? Юнсон улыбнулся на это теперь куда ярче. Он действительно скучал по Шиёну. Из всего его окружения он оставался единственным, кто видел в Юнсоне обычного человека, а не господина Кима. Шиён не боялся его, не ждал от него какой-то выгоды, Шиён был таким единственным. За все годы жизни Юнсону так и не удалось приобрести настоящих друзей, кроме, наверное, Шиёна. — Пойду вздремну в каюте, — вздохнул старший альфа, прекрасно понимая, что нужно бы оставить Юнсона одного. Ким только лишь кивнул ему в спину, а потом направился в сторону штурвала. Встал как вкопанный у него, словно годами не прикасался. Что было правдой, он, кажется, больше пяти лет не стоял именно у этого штурвала. Хотя когда-то судоходному делу учился у него. Сильные руки обхватили холодный сверкающий металл. Юнсон только сейчас отметил, что Шиён заметно обновил судно. Особенно по части техники, он даже смог встроить более современные программы управления. Ким улыбнулся, снимая судно с якоря, прибавил скорости. У этой яхты, примерно девяностых годов выпуска, была некая особенность, штурвал был вынесен наружу, так что можно было наслаждаться морским ветром и тем самым запахом соли. Юнсон на секунду прикрыл глаза. Этот запах напрямую ассоциировался у него с ароматом Ёнсена, который альфа чувствовал так явно и отчетливо даже сейчас, даже спустя четырнадцать лет. Сладкий персик. Он щекотал обоняние альфы и рвал его душу на куски. А когда мужчина приезжал в Пусан, он и вовсе сходил с ума, потому что тут сладость мешалась с солью, и весь этот город пах для него Ёнсеном. Половина лучших воспоминаний из их отношений напрямую была связана с этим местом. Тут они впервые познакомились, впервые поцеловались, Юнсон сделал ему предложение именно тут. В совершенно дурную погоду, под ливень и штормовое предупреждение, альфа потащил Ёнсена на пляж, потому что хотел сделать все романтично. Не получилось. Дождь лил стеной, пока мужчина стоял на одном колене, но это совсем не помешало омеге пообещать ему быть рядом с ним всегда. У Ёнсена не получилось сдержать обещание, и в этом была вина самого Юнсона тоже. Наверное, Ёнсен не хотел всего этого. Он обожал свой город, часто во время беременности повторял, что хотел бы увидеть, как маленький сын бегает по песку, как влюбляется в этот город. Ёнсен не любил Сеул, называл его бездушным и переехал туда только ради Юнсона. Ради альфы он был готов на все. Но он все равно продолжал ездить в Пусан, из-за чего, со временем, Юнсон купил им тут дом, перестроил его, и они почти каждые выходные проводили здесь. Плавали в море, гуляли по пляжу, Ёнсен продолжал мечтать о будущем. О том, что у них будет много детей, о том, что они обязательно будут самыми счастливыми. Юнсон влюблялся в омегу еще больше, а следом и в его мечты. Когда Чонин родился, Ёнсен наконец смог насладиться тем, как карапуз резво перебирает маленькими ножками, убегая от волны. Юнсон до сих пор так отчетливо помнит те дни. Единственное время, когда они были действительно счастливы. А потом мечты разбились. Смерть разбила их о свою необратимость и жестокость. Они прожили в браке шесть лет, а в отношениях пробыли около восьми. Ничтожно маленькая цифра, чтобы насладиться кем-то. Невозможно мизерная цифра, чтобы насладиться кем-то вроде Ким Ёнсена и его теплом. Юнсон ревновал его даже к Чонину поначалу, потому что маленький альфа занял весь мир омеги, но очень быстро оправился от этого чувства, когда собственное сердце таяло в крохотных ручках. Иногда альфе казалось, что Ким Юнсон до встречи с Ёнсеном, Ким Юнсон в их отношениях и Ким Юнсон после его смерти были тремя совершенно разными людьми. И он почти был уверен, что если бы они встретились, то ни за что не нашли бы общий язык. Вот насколько они были диаметрально противоположны. Однажды Ёнсен обещал Юнсону, что научит его любить. Он обещал, что расскажет, как любить маленького крошку, которого сам любил так отчаянно и до глубины души. А в итоге у него ничего не получилось. Сам Юнсон, как оказалось, тоже не проявил должного интереса в нужный момент, и теперь они все оказались в этой ситуации. С самого начала во всем этом вероятно, был виноват Ким Юнсон. Чонин был единственной частичкой Ёнсена, что осталась от него, и вместо того, чтобы подарить ему всего себя, Юнсон спрятался от него. Он был не готов. А сейчас уже поздно, хоть Хисон и пытался убедить его в обратном.       Ким Юнсон прибыл к памятному острову. Церковь в предзакатных лучах была все так же хороша. Альфа спустил якорь в десятках метров и просто замер на палубе. Сил высаживаться на берег не было никаких. Однажды Шиён показал ему это место, потом альфа привез сюда Ёнсена. Последний раз они тут были на свою годовщину, незадолго до смерти омеги. В памяти Юнсона этот день отпечатался до мелочей, Ёнсен был тогда так счастлив, улыбался ярко и смеялся звонко, распугивая чаек на скалах. Теперь тут стояла тишина. Даже птиц не было. Только волны бились о берег. — Зря ты приплыл сюда, — вздохнул Шиён, который появился за спиной младшего. — Руки сами крутили штурвал, — ответил Юнсон, поворачиваясь к мужчине. — Ты мне так и не рассказал за все двадцать с лишним лет, как нашел это место. — Оно популярнее, чем кажется, — усмехнулся Шиён. — И всё же? — Юнсон пытливо посмотрел на старшего. Тот тяжело вздохнул, а потом развел руками. — Я уже не помню, Юнсон. Если ждешь какой-то красивой истории, её не будет. Просто однажды лазили с парнями по окрестностям, с нами ещё был мой старик, так и наткнулись. Про церковь много разных баек ходит, вплоть до того, что это стратегический объект под землей. Понятия не имею, в чём тут дело на самом деле. Ким усмехнулся, а потом снова перевел взгляд на остров. — Ты был первый в байках, хён. Сдаешь позиции. — Просто с тобой их травить уже неинтересно, Ким Юнсон. Ты знаешь, что твой сын тоже тут был? — Шиён кивнул в сторону острова, а Юнсон удивленно округлил глаза. Он, кажется, был глубоко шокирован этими новостями. — Что? Когда? — Вообще, он попросил меня сохранить это в тайне от тебя, но… Я думаю, что тебе важно это знать. Он был тут с очень милым омегой. — Давно? — Не думаю, — пожал плечами Шиён. — Может быть, в конце января? Или в начале февраля? В общем, не так давно. Поэтому я думал, что сегодня тоже приехал он. — А омегу как звали? Или как он выглядел? — Видимо, это не тот мальчик, на котором ты решил его женить, раз на твоем лице столько удивления, — усмехнулся Шиён. — Я не стану говорить тебе, Ким Юнсон, раз сын не посчитал нужным. Пусть ребёнок сам решит. — Хён! — возмущенно воскликнул Юнсон, сжимая кулаки. В его глазах читалось даже раздражение. — Не смотри на меня так, Юнсон. Он попросил меня молчать, я и так лишнего ляпнул. Будь добр, не говори ему, что я вообще заикнулся о том дне. Юнсон тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Он прекрасно понимал, что Шиён прав, однако внутри всё горело от недовольства и возмущения. Почему все вокруг так упорно скрывали этого омегу от Ким Юнсона, словно он мог сотворить нечто страшное? Альфе действительно было любопытно посмотреть на этого ребёнка, что украл сердце его сына, а ещё, кажется, разбил его. Но теперь, пока сам Чонин не расскажет обо всем, Юнсон мог даже не надеяться что-то узнать. — Я наломал дров, хён, — прошептал Юнсон, прикрывая глаза. — Это то, что тянется за мной с самой смерти Ёна… И не хочет отпускать. Шиён тяжело вздохнул. — Почему ты заставил его жениться? Правда верил, что так ему будет лучше? Юнсон усмехнулся, не смотрел в глаза старшему, отвернувшись к горизонту. — У тебя есть что-нибудь покрепче, я, кажется, не в силах это рассказать на трезвую. Шиён прекрасно знал характер альфы. Юнсон был не сильным приверженцем алкоголя, но, возможно, в последние годы из-за нервной работы изменил привычкам. Так что он только кивнул и позвал мужчину за собой в каюту. В закромах у старшего нашлась бутылка неплохого шотландского виски. Альфа разлил его по стаканам, добавил льда и вытащил пару закусок из холодильника. Сам он сразу объявил, что много пить не будет, но поддержит Юнсона парочкой глотков. Киму это было не столь важно, наоборот, трезвый Шиён будет ему полезнее. — Я никому это не рассказывал до этого дня, хён, — выдохнул альфа, прикрывая глаза. Он опрокинул в себя весь стакан горькой жидкости и поморщился. — Авария, в которой погиб Ёнсен, не была несчастным случаем. Шиён замер, совершенно не ожидавший услышать нечто подобное. Он крепче сжал в руках стакан. — Что это значит? — Банальная история из начала двухтысячных в большом бизнесе, — усмехнулся Юнсон. — Один из моих конкурентов был связан с мафией, он решил воспользоваться своими возможностями и убрать меня. Угадай, кто оказался в машине вместо меня? Шиён тяжело вздохнул. Всё же не удержался и опрокинул в себя стакан с горькой жидкостью. Юнсон, глядя на это, усмехнулся. — Почему он там оказался? — Ему нужно было к врачу. Вообще, он должен был быть с Чонином в той машине, но… Бог, видимо, решил оставить мне хотя бы сына в тот день. Ёнсен хотел показать и его тоже, потому что Чонин приболел. Но самому Ёну было хуже, так что он решил, что к сыну мы вызовем врача, а ему нужно было явиться в клинику. Я отдал ему своего водителя и машину, так было бы удобнее, а сам уехал на своей в офис. Они не знали, что внутри Ёнсен, тормоза были неисправны. Позже я узнал, что случилось. И понял, что не смогу закрыть на это глаза. Мне хотелось развеять ублюдка на атомы, но сделать это в одиночку я не мог. Слишком большие люди стояли за его спиной. И тогда решение пришло само собой. Единственным, кто мог помочь мне в этом, оставался Пак Донхван. — Тот самый Пак Донхван? — выгнул бровь Шиён. — Сын знаменитого Пак Хёншика? — Да, — усмехнулся Юнсон. Шиён обреченно прикрыл глаза, откидываясь на спинку небольшого диванчика. Он уже начинал догадываться, что было дальше. — Почему ты не пришел тогда ко мне? — Я не хотел, — усмехнулся Юнсон. — Внутри горело так, хён, что я готов был утопить в крови ублюдка весь мир. Но ещё больше я сходил с ума от бессилия. Я готов был положить всё свое состояние к ногам Донхвана, если только у меня получится достать эту тварь. И Донхван дал мне такую возможность. Он уничтожил всю его банду. Тогда я ещё не понимал, что клан Пак сам точил зуб на них. — Какую плату потребовал Донхван? — Он не взял у меня ни воны. Только сказал, что однажды мы сочтемся. И вот, явился ко мне спустя много лет, потребовал, чтобы я стал его личным мэром на коротком поводке, — усмехнулся Юнсон. — Поэтому я пошел искать спасения у кое-кого покруче Паков. У семьи Бён. И отсюда мой план женить их внука и Чонина. Я хотел защитить его будущее от Пак Донхвана, но сын оказался умнее и шустрее меня. В итоге это он спас меня от ловушки, в которую я чуть было не угодил во второй раз. Но теперь сын ненавидит меня. Вчера он сказал мне, что если бы мог, то отказался от меня. Только вот не может, ведь из двоих родителей у него остался худший. Шиён тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Юнсон снова опрокинул в себя стакан виски, а потом притянул к себе бутылку. Как отец, Шиён даже представить не мог, насколько такие слова, произнесенные родными детьми, больно ранят. — Я закрылся от него после смерти Ёнсена. Потому что… Я просто не знал, как быть ему отцом. Он напоминал мне Ёна, по сей день напоминает. Они похожи внешне, их характеры похожи. Чонин вырос чутким, как он. Смог полюбить, понимаешь? А я так сильно отстранился и закрылся, что не смог этого разглядеть в нем. Не смог понять, что он в кого-то влюблен, уверенный в том, что он лишь несносный мальчишка, что развлекается за мой счет и не хочет взрослеть, родившись на всем готовом. Я так ревностно оберегал от него нашу с Ёнсеном историю, потому что боялся, что в один день он узнает правду. Как из-за меня и моей слабости он потерял своего папу. Я боюсь этого даже сейчас. Неимоверно сильно. И я ещё ни разу не говорил это вслух, Шиён. Даже не признавался в этом себе. Мне было легче думать, что я воспитал эгоиста, но мой сын оказался совсем не такой. И теперь я не знаю, как смотреть ему в глаза. — Но тебе придется, Ким Юнсон, — вдруг совершенно твердо сказал Шиён. — Ты всю жизнь убегал и боялся, пора посмотреть страху в глаза? Рассказать сыну правду, и, кто знает, может быть, это испортит ваши отношения окончательно. А может, сделает лучше? Я знаю твоего сына не хуже тебя, может быть, даже лучше. В отличие от тебя, он умеет прощать. Эта черта у него от папы точно, ты прав. Его сердце огромное и мягкое, а мудрости, кажется, побольше, чем у его взрослого отца, что скоро пятый десяток разменяет. И именно поэтому Чонину лучше узнать правду, чем всю жизнь сталкиваться с твоими демонами, бесконечным страхом. Парню и так досталось, Юнсон, так подари ему хоть зрелые годы с ощущением, что рядом есть отец. А не просто дядя, которого он зовет отцом и постоянно просит от него внимания и любви. — Ему больше не нужен я, как отец! — воскликнул вдруг Юнсон довольно громко. — Тогда какой смысл в этой правде? — А какой смысл во лжи? Разве она делает ваши отношения лучше? Нет, она только расширяет пропасть. Чонин всегда хотел знать про папу. Задавал кучу вопросов всем вокруг, хотел спросить у тебя, но в его глазах читалось слишком много осознания не по годам. Знаешь, почему он не спрашивал у тебя так часто, как мог бы? Нет, не из-за страха. Просто он чувствовал твою боль. И теперь, было бы неплохо, чтобы вы разделили эту боль друг друга. Как должно было быть с самого начала. Юнсон прикрыл глаза, стараясь сдержать слезу, но у него не получилось. Внутри целая буря эмоций топила его с головой и каменное сердце болело так сильно. Альфы просидели в тишине какое-то время, после чего Ким тяжело вздохнул. — Я хотел попросить тебя… Хотел забрать некоторые его картины, если можно. Чонин должен их увидеть. — Забирай, — кивнул Шиён. — Забери и сделай всё правильно в этот раз, Юнсон-а.       Альфы вернулись в порт только к вечеру. Уже стемнело, и толкучки рыбаков не было на их месте. Юнсон чувствовал, что пьян, так как почти вся бутылка виски уже бурлила в его крови. Шиён бросал на него долгие взгляды, а потом вытянул ключи от машины из руки. Просто молча усадил его в салон и привез в дом, в котором Юнсон не ночевал больше пяти лет. Первое время ему приходилось тут оставаться, когда они вместе с Чонином проводили его каникулы в Пусане, но с каждым годом альфе было всё труднее. Его особняк в Сеуле был куплен после смерти Ёнсена, и они не жили там все вместе. Зато дом в Пусане хранил все их совместные воспоминания. — Я не так уж и пьян, хён, чтобы ты со мной возился, — усмехнулся Юнсон, когда Шиён протянул ему руку в ожидании ключей от дверей. Дом стоял на берегу моря, всё, как и мечтал когда-то Ёнсен. У него был небольшой собственный пляж. Юнсон не держал тут персонал на постоянной основе, но была команда людей, что ухаживали за домом, однако, они не ночевали тут и не находились двадцать четыре часа в сутки. Так что сегодня дом был пуст. — Тогда я могу идти? — хмыкнул Шиён. — Я и так тут на старости лет вожусь с тобой целый день, как с пятилеткой. Сдаешь позиции, Ким Юнсон. Юнсон на это улыбнулся. Куртка сползла с одного плеча, а тело расслабилось и ослабло. Градус значительно дал в голову, Юнсон только сейчас понял, что даже забыл закусывать хоть изредка. Он порылся в кармане своих штанов, вытащил оттуда ключи и протянул Шиёну. — Пожалуйста, хён, позаботься обо мне, как раньше. Шиён тяжело вздохнул, глядя на альфу. Что он еще мог ему сказать? С самого первого дня их случайного знакомства Шиён не мог понять, почему этот человек так привязался к нему. Между ними было семнадцать лет разницы, и если не в отцы, то в дяди какие-нибудь старший альфа Юнсону годился точно. Однако они слишком быстро нашли общий язык, и тут было не совсем понятно, в чем именно причина. Просто так получилось. Их объединила любовь к морю, профессиональные навыки Шиёна и любопытство Юнсона. Молодому Киму очень хотелось научиться яхтингу, а Шиён на тот момент был лучшим в этом деле в Пусане. Почти единственным, кто такое умел, получил права и даже имел прошлое в парусном спорте. Надо сказать, увлеченность морем передалась и Чонину, что, наверное, было редкой его чертой, которую он взял от Юнсона. Шиён хорошо знал обоих. Половина жизни Юнсона прошла на его глазах, и в этой же половине, родился и вырос Ким Чонин. — Давай, Юнсон, топай, — вздохнул Шиён, открывая двери. Ким усмехнулся и прошел внутрь дома. Всё выглядело так, словно тут кто-то жил, но если приглядеться, то можно было понять, что жизнь в этом доме остановилась очень давно. Юнсон застыл в довольно просторном холле, оглядываясь. Скучал ли он? Затуманенный рассудок вопил, что да. Но альфа прекрасно понимал, что стоит ему протрезветь наутро, как больные воспоминания уколят так глубоко, невозможно остро, вновь вскрывая затянувшиеся шрамы. Эти стены хранили смех Ёнсена. И наверное, альфе уже пора было забыть этот звук, но не получалось. Сердце кровоточило четырнадцать лет и не собиралось заживать. Жаль, что нельзя лечь под нож к какому-нибудь первоклассному хирургу и подлатать всё это. Юнсон, наверное, отдал бы все свои деньги за такую операцию. Альфы оказались в гостиной, где Юнсон стянул с себя куртку, а потом рухнул на диван. Шиён тяжело вздохнул, остановившись у входа. Он положил ключи на столик и скрестил руки на груди. — Мой тебе совет: сходи в душ и ложись в постель, пока ещё можешь. — Я же сказал, что я не настолько пьяный, — вздохнул Юнсон. — Давай чай, что ли, попьем? Шиён закатил глаза. Упертый осёл оставался упертым ослом и в двадцать, и в сорок лет. Эту черту у Юнсона было не отнять, так что старший даже не пытался ему помешать. Ким насилу поднялся с дивана, направился в сторону кухни, а Шиён последовал за ним. Несмотря на состояние, управлялся Юнсон вполне неплохо, так что Шиён сел на один из стульев, глядя на то, как Ким набирает воду в электрический чайник. — Большой босс еще не забыл, где у чайника кнопка? — хмыкнул Шиён, глядя на то, как Юнсон пытается попасть им по подставке. — Не забыл, — усмехнулся Ким, пожимая широкими плечами. — Почему я помню, как в этом доме всё устроено, даже если не приезжаю сюда годами? — пробурчал альфа себе под нос, ловко вытянул из шкафчика две кружки и поставил их перед собой. В доме не было продуктов, но заварка нашлась. — Потому что тут ты провел много хороших дней. Право дело, мне неловко, что сам господин Ким наливает мне чай, — Шиён улыбнулся, когда заметил, как Юнсон закатывает глаза. — Перестань, Шиён, — вздохнул Юнсон. — Меня уже тошнит от этого обращения. — Поэтому ты в мэры подался? — рассмеялся Шиён, заставляя Кима обреченно вздохнуть. Их отношения всегда были такими. Шиён никогда не стеснялся подшутить над Юнсоном и, кажется, был таким единственным. Даже Хисон никогда не говорил так с Кимом, хотя с самого начала они с омегой друзьями не были, а вот с Шиёном были. — Раз уж ты видел омегу Чонина, не подскажешь, почему сын отказался от любимой машины после расставания с ним? — Юнсон наконец заварил им обоим чай, садясь за стол. — Отказался от машины? Расстался с омегой? — вопросительно выгнул бровь Шиён. — Можешь рассказать по порядку, что там у вас ещё стряслось? — Если бы приехал на свадьбу, всё бы знал, — усмехнулся Юнсон. — Почему ты проигнорировал приглашение? Шиён опустил взгляд на кружку с чаем. От неё поднимался пар, и в доме было достаточно прохладно, чтобы замечать, как белые узоры тянутся к потолку. — Не хотел мешать твоему знакомству с новыми родственниками. Хан Шиён не вписывается в высшее общество, и ты это знаешь. Я собирался поздравить Нини потом, — едва улыбнулся кончиками губ Шиён. Юнсон поднял на него взгляд, полный смешанных эмоций. Он прекрасно знал, как не любит Шиён подобные мероприятия. А еще он очень давно не слышал, чтобы сына называли вот так. — Но я так понимаю, у меня все равно есть шанс приехать на его настоящую свадьбу? — Если я не разрушил и это в его жизни, — вздохнул Юнсон, зарываясь пальцами в волосы. — Чонин сказал мне, что его омега уехал в другую страну, потому что не верил, что сыну под силу пойти против меня и этой свадьбы. И, учитывая состояние Чонина сейчас, он не вернулся. Понятия не имею, что между ними происходит, но они, вроде как, истинные. Поэтому и прошу тебя сказать мне его имя. — Прости, Юнсон, но я дал ему слово. И потом, не думаю, что ты сможешь что-то исправить, вмешавшись в их отношения. У Чонина действительно горели глаза, когда он смотрел на него, так что если его сердце разбили, ты тут бессилен. Даже если привезешь парня обратно, в красивой коробке с бантом. Ты же понимаешь, о чём я? — Я просто хочу хоть что-то исправить. — Не с того конца начал, — хмыкнул Шиён. — Расскажи ему правду. По чуть-чуть. Хотя бы расскажи о Ёнсене, кем он был, каким был, что любил. А в его отношения с омегами не лезь, прошу тебя. Тебя там никто не ждет. — Я начал с конца, который кажется мне куда легче, — вздохнул Юнсон. — Я зайду утром к тебе, за картинами. Возьму только две. — Хорошо, — кивнул Шиён. — Может, остальные я принесу сюда? — Нет, — отрицательно мотнул головой альфа. — Я учредил фонд его имени. Скоро он заработает, если я к этому времени расскажу Чонину про его талант, то, возможно, с остальными картинами организую благотворительную выставку. Хан несколько удивленно посмотрел на мужчину. Юнсон всегда очень ревностно относился к творчеству Ёнсена после его смерти. Прятал его от всего мира, хотя при жизни карьера Ёнсена набирала обороты. Он готовился открыть галерею и курировал нескольких художников, и Юнсон активно поддерживал его в этом. — Но ты ведь говорил, что никогда не покажешь их никому? — Я понял, что прожил эти годы совсем не так, как хотел бы Ёнсен. Прятал свои чувства и горе от сына, прятал себя и даже творчество Ёна. Он хотел бы совершенно другого. Ёнсен наслаждался этим миром, так что, думаю, я хочу их показать и сделать так, чтобы это всё прошло с пользой. Шиён одобрительно кивнул. — И что заставило тебя передумать? Четырнадцать лет ты жил в коконе, а сейчас вдруг на сто восемьдесят изменил все мысли. — Когда на свадьбе Донхван наставил на Чонина пистолет, я слишком явно понял, как был глуп все эти годы. Я обезумел от страха в эту секунду. Знаешь, когда тело действует отдельно от мозга? Я встал перед Чонином, мозг завел какой-то диалог с Паком, а сердце… Бешено билось в глотке. Если бы я потерял Чонина в этот момент, я… Даже не знаю, что было бы дальше. И думать не хочу. Шиён едва вздохнул, а потом похлопал друга по плечу. Юнсон действительно сделал много ошибок, но Хан искренне верил в то, что отношения отца и сына всё же однажды придут в норму.       Время тянется ужасно долго, и Бэкхён осознает это, когда в сотый раз достает Сехуна, Чонина и даже Управляющего Сона вопросами о том, как там продвигается дело Чанёля, и получает какие-то размытые ответы. Никто, похоже, не знает, когда Чанёля выпустят, хотя ему все вокруг обещают, что это случится очень скоро. Бэкхён не едет домой, не едет к дедушке, и лишь Ухён звонит ему несколько раз в неделю, спрашивая, как там дела у младшего братишки. Омега отвечает ему на каждый звонок и СМС, а потом узнает о том, что дедушка уже выписан из больницы. И Бэкхёна даже не предупредили об этом. На вопрос почему ему никто не сказал, Ухён сначала долго молчит, а потом говорит, что никто не хотел лишний раз триггерить Бэкхёна. Омега знает правду. Просто дедушка наверняка приказал не говорить младшему ничего. Он всё ещё ждал, когда Бэкхён придет просить прощения. Бэк часто думал о том, чтобы наплевать на всё и поехать, ведь это дедушка. Любимый и родной, который был рядом с ним с самого детства, но именно в этот момент, он слишком отчетливо вспоминал глаза Бён Мёнсу, когда он ставил Бэкхёна перед выбором. Он не шутил. Он не передумает. Вероятно, именно так дедушка сломал и папу когда-то, и пусть Бэкхён даже близко не знал всей истории своего папочки, он почти ясно видел, как всё могло быть. Бэкхён не хотел ломаться так же, как родитель. Даже если его выкинут на улицу, оставят без единой копейки в кармане, он не хочет становиться марионеткой Бён Мёнсу. Это однозначно путь в бездну. Омега в очередной раз убеждал себя в том, что нужно запастись терпением и дождаться Чанёля, дождаться, когда вся эта ситуация разрешится и угроза в лице Пак Донхвана наконец исчезнет. Тогда он вздохнет спокойно, тогда разберется в себе и своих отношениях с семьей. С дедушкой, с братьями и даже с отцом. Бэк не был уверен, увидит ли он когда-нибудь еще Джунсо, но он бы хотел ему задать пару вопросов. Как он вообще докатился до этой жизни? И что Бэкхёну надо сделать или, наоборот, не делать, чтобы не пойти по его стопам. Потому что на данный момент он как-будто делал всё точь-в-точь как папа. Но Бён отчаянно отталкивал от себя мысли о том, что он повторяет судьбу старшего. Из всех, что крутились в его голове, эти мысли были самыми страшными и разрушительными. Бэкхёна от них рвало на части.       Омега тяжело вздохнул, захлопнул книгу и встал из-за стола. Он снова торчал в библиотеке допоздна. Идти в комнату не было никакого желания, в целом, жить желания не было, потому что это ощущение подвешенности и неопределенности выбивало из колеи. На Бэкхёна очень кстати навалились долги по учебе, разгребание которых хоть чуть-чуть отвлекало его от этой тревоги, что только росла в душе. Каждое утро он просыпался с мыслью о том, что именно сегодня Сехун скажет ему, что Чанёля выпускают, и каждый вечер засыпал с разбитой надеждой. А потом начинался новый круг. Казалось, даже мир вокруг изменился. Из-за отъезда Кёнсу как в воду опущенные ходили Лухан и Чонин, а Сехун был озабочен всеми одновременно. Исин волновался за самого Бэкхёна, а ещё был нагружен какими-то проектами снова. Чжан пытался быть позитивным рядом с Бёном, чтобы поддержать и подбодрить, и, надо сказать, у него почти всё получалось. Потому что если бы и Исина не было, Бэк точно загнулся бы. Только благодаря его пинкам омега продолжал бегать по академии, что-то учить и сдавать. Но усиленный шепот в спину, постоянные переглядывания одногруппников и обсуждения в чатах только добавляли триггеров Бэкхёну. Омега пытался абстрагироваться. Скоро вернется Чанёль и станет легче. — Бэкхён? — голос Чонина заставил омегу вздрогнуть. Он повернул голову, замечая Кима, что держал в одной руке ноутбук, а на плече у него болталась лямка рюкзака. — Чонин? — в тон ему воскликнул омега, усмехаясь. Чонин закатил глаза. — Давно ты тут? — Ну, часа два уже, — омега бросил взгляд на свои наручные часы. — А ты где сидел? — Наверху, — Чонин мотнул головой, указывая в сторону одиночных комнат, где можно было позаниматься в тишине. — Если ты уже уходишь, мы могли бы прогуляться. — Да, ухожу, — кивнул Бэкхён, а потом собрал свои вещи, сгребая в рюкзак.       Чонин подождал парня, пока тот сдаст книги, а потом они вместе вышли из здания, вдыхая вечерний воздух. Сонливость, которая одолевала обоих под конец учебного дня, прошла, стоило мозгу получить новую порцию кислорода. Бэкхён поднял голову, когда почувствовал, что на нос приземлилось что-то мокрое. Совсем крошечная снежинка. Они летали в воздухе, предвещая о том, что уже через пару часов, возможно, весь Ульсан заметет снегом. — Как твои дела, Бэк? Мы нормально не говорили всю эту неделю. Бэкхён едва вздохнул, разводя руками. — Ну, как тебе сказать, Чонин? Я почувствовал каждый час этой недели. А что насчет тебя? Альфа усмехнулся, едва прикрывая глаза. — Да, наверное, так же. — Слушай, мне кажется, мы должны поговорить об этом, — вдруг воскликнул Бэкхён, поворачивая на альфу голову. Ему приходилось её задирать, чтобы взглянуть в глаза Чонина, так как он был на голову выше. — О чём? — несколько вопросительно посмотрел Ким в ответ. — О Кёнсу и о том, что он уехал. Ты прячешь боль, так не надо делать. Чонин усмехнулся, а потом полез в карман за пачкой сигарет. Предложил Бэкхёну, и в этот раз омега вытянул одну из пачки. Они остановились за углом библиотеки, тут тоже было специально отведенное место для курения. Чонин подкурил Бэкхёну из собственной зажигалки. Между парнями повисла тишина, пока они наслаждались первым ощущением от только зажженной сигареты. — Чонин? — снова вопросительно протянул омега, выдыхая дым в сторону. Он стоял напротив альфы, у стены. Со стороны его даже не было видно, так как плечи Кима закрывали хрупкую фигуру собой полностью. Бэкхён где-то на задворках отметил, что все-таки разница между Чонином и Чанёлем была не такая большая, но почему-то ощутимая для Бэкхёна. Пак был крупнее, и именно рядом с ним Бэк чувствовал себя крошечным. — Я не хочу говорить о нём, Бэкхён. Ни с кем. Прости, — ответил довольно холодно альфа. — Нет в этом смысла. — И что теперь? Оставишь всё как есть? Даже не попытаешься что-то изменить. — Нет, не попытаюсь, — и снова сказал, как отрезал. Бэкхён тяжело вздохнул, затянулся, прикрывая глаза. В этих словах Кима он видел себя несколько лет назад. Момент, когда ты просто насильно убеждаешь себя в том, что не хочешь вообще знать этого человека, хотя всем существом рвешься к нему. — А если бы он вернулся? — Он не вернется. — Ну, а если бы? — Бэкхён! — вдруг на тон громче воскликнул альфа, заставляя омегу вздрогнуть от неожиданности. У Чонина был чертовски больной взгляд, и Бэк не был уверен, но, кажется, на пике эмоций, шоколадные глаза даже наполнились слезами. — Не спрашивай у меня ничего на эту тему, пожалуйста. Мне и О Сехуна с этим хватает, идет? Я не хочу говорить о том, как меня влюбили в себя, а потом растоптали. В словах альфы был больной надрыв. Бэкхён не мог ничего более ответить Чонину. Только кивнул ему. — Прости, — прошептал омега. — Больше не буду. Но… Если захочешь поговорить о чем-то, я могу тебя выслушать. — Хорошо, — едва кивнул Чонин. — Спасибо. Внезапно у альфы зазвонил мобильник. Чонин вопросительно посмотрел на экран, а потом принял вызов, едва отворачиваясь от Бэкхёна. — Да, Сех? — несколько лениво протянул Ким, а потом удивленно вздернул бровь. — Подожди, не тараторь. Ещё раз, что ты говоришь? Да, я понял. Он как раз со мной. Ага, давай. Глаза Чонина расширились до невероятных размеров. А потом широкая улыбка расплылась по его лицу. Бэкхён напрягся всем телом. Он словил себя на мысли, что никогда еще не ждал так О Сехуна, как в последние две недели. — Бён Бэкхён, Сехун хочет с тобой поговорить, — озвучил Чонин, скидывая звонок. — Это важно. Прямо сейчас. — Эээ, — несколько растеряно протянул омега. — Что-то случилось с Чанёлем? — Не совсем, всё хорошо, Бэкхён. Я и сам толком ничего не понял, но это не разговор для чужих ушей. Пойдем в комнату? — Снова в общагу альф с тобой? — несколько нахмурился омега, выкидывая окурок в урну. — Ситуация снова чрезвычайная, — улыбнулся Ким. — Потом будешь исключительно с Чанёлем ходить, обещаю. Бэкхён хотел бы ответить что-то колкое и острое, в своем стиле, но сдержался. Все мысли занимали только вопросы о том, что хочет сказать ему Сехун. В комнате альф не поменялось ничего. Бэкхён замер у дверей, пока Чонин прошел внутрь и включал везде свет. Он выглянул из-за длинного стеллажа. — Ты чего там застыл, Бён Бэкхён? — взмахнул рукой Ким. — Иди сюда. Бэкхён двинулся вперед, на негнущихся ногах. Он только сейчас так ясно осознал, что эта комната теперь стала так много значить для него. За последние полгода в ней случилось много всего, и теперь гитара Чанёля, что стояла в углу, рядом с его идеально заправленной кроватью, вызывала тягучую тоску. Чонин заметил долгий взгляд омеги и тяжело вздохнул. — Никогда не думал, что скажу это, но я тоже по нему скучаю. — Правда? — усмехнулся Бэкхён, едва поворачиваясь к альфе. — Значит, вы правда друзья? — Да, на самом деле, Пак Чанёль понравился мне с первой минуты нашего знакомства. Он был первым, кого я тут встретил. Не считая тебя, конечно. Бэкхён на это только усмехнулся, а потом снял куртку, устраиваясь в кресле. Он подогнул под себя ноги и взглянул на время на экране телефона. — И где твой О Сехун со срочными разговорами? Я начинаю подозревать тебя во лжи, Ким Чонин. Не успел Бэкхён договорить, как в двери постучались. Чонин улыбнулся, а потом пошел открывать двери, в которые в ту же секунду взлетел возбужденный О Сехун. Бэкхён даже удивился, потому что ранее ему никогда не доводилось видеть его таким. — Ох, хорошо, что вы двое оказались вместе! А то я не вытерпел бы искать вас по всему кампусу! Бён Бэкхён, ты завтра свободен? Бэкхён вцепился пальцами в обивку подлокотников кресла, вопросительно выгнул бровь. — Почему ты спрашиваешь? — Чанёля выпускают.       Тяжелые железные двери грузно открылись перед Чанёлем, с тягучим скрипом и шумом. Альфа замер, потому что всё ещё не мог осознать, что изолятор остался позади, и он наконец видит перед собой более-менее обычную обстановку, а не решетки и обшарпанные бетонные стены. Один из сотрудников отвлек его, заставляя расписаться в бумагах. Чанёль внимательно вчитался в каждую из них, пока рядом стояла Джухён и что-то бурно обсуждала с омегой из следственного. Чанёль не шибко разобрался, кто она такая. Ему просто быстрее хотелось получить свои вещи, отделаться от этого места и вдохнуть свежий воздух полной грудью. Ещё когда он только вошел в клан, он не раз имел дело с бывшими зеками, и всегда думал, что во всем этом есть какая-то романтика. На деле же оказалось, что даже две недели, проведенные в этих стенах, ломают в тебе что-то очень важное. Пак не мог сказать, что его жизнь перевернулась с ног на голову, просто было странное чувство, словно какой-то важный винтик оторвали. И альфа пока не разобрался: дело было в том инциденте с Донхваном или в целом это место так влияло на всех? Наконец Чанёль получил свои вещи, его перестали дергать и отвлекать на документы и правила. Еще несколько дверей открылись и закрылись за ним. И он оказался на улице. Пак Чанёль понятия не имел, кто придет его встречать. И придет ли вообще. Он не спрашивал об этом у Джухён, сам не знал почему. Однако стоило ему оказаться на улице и спуститься по ступенькам, как парень замер, удивленно округлив глаза.       Бэкхён нетерпеливо переминался с ноги на ногу, перед уже знакомым зданием. Вчера, когда Сехун сказал, что уже завтра он сможет увидеть Чанёля, омега правда не мог поверить собственным ушам. Он только издал неясный визг, а потом застыл от шока. Следом рассмеялся и заплакал. В общем, выдал абсолютно неадекватную реакцию, что напугала и Сехуна, и Чонина, которые к эмоциональным заскокам Бэкхёна не привыкли совсем. То ли дело Пак Чанёль, который частенько становился свидетелем его истерик. Поэтому сейчас, когда оставались считаные минуты, Бэкхён не мог собраться и запастись терпением. Он вообще не спал ночью, ворочаясь в кровати, а теперь время от времени сжимал руку стоящего рядом Чонина. Внезапно к зданию подъехала черная иномарка и из нее вышли двое взрослых альф, в которых Бэкхён без труда узнал О Хёнсына и Пак Чанмина. Бэк теперь еще сильнее сжал руку Чонина, заставляя его ойкнуть. — Бэкхён-а, ты чего делаешь? — почти проскулил альфа, а омега только сейчас понял, что рука Кима не мячик антистресс, и тут же разжал пальцы. — Боже, прости, я просто… — омега склонился ближе к другу, собирая воздух в легкие. — Ким Чонин, что тут делает отец Чанёля? Чонин удивленно посмотрел на омегу, потом перевел взгляд на Пак Чанмина и О Хёнсына, которые говорили с Сехуном. — Он отец Чанёля, Бэкхён. Где еще ему быть, по-твоему? — Блять, — прошипел омега, потом на секунду прикрыл глаза, а следом повернулся в сторону взрослых именно в тот момент, как они подошли к ним. — Здравствуйте, — Чонин просиял широкой улыбкой, пожимая руки обоим альфам. Те улыбнулись парню в ответ. Бэкхён коротко поклонился обоим, а потом смущенно опустил глаза на свои ботинки, когда заметил на себе довольно внимательный взгляд Пак Чанмина. Они ведь не были знакомы официально, и теперь в воздухе висела неловкость. Бэкхён вчера был в таком шоке, что даже думать забыл о существовании отца Чанёля. И теперь не знал, как себя вообще вести. Он не был уверен, что сможет сдержать эмоции, когда увидит Чана. И это казалось большой проблемой. Выглядеть придурком в глазах его отца уж очень не хотелось. От всех этих мыслей Бэкхёна отвлек звук хлопка двери. Омега поднял глаза, неверяще смотрел на то, как Чанёль спускается по ступенькам, а потом так же замирает на месте. Он, похоже, не совсем рассчитывал увидеть здесь столько людей разом. У Бэкхёна в голове пульсирует только мысль о том, что он не верит в то, что это не сон. Поэтому ему срочно нужно удостовериться в реальности альфы, и ноги сами несутся вперед. Бэк срывается с места, наплевав на все остальные обстоятельства, и в несколько шагов, буквально, оказывается на Чанёле. Пак улыбается, когда замечает наконец Бэкхёна, что несется к нему со всех ног. Омега так неожиданно быстро оказывается в его объятиях, повисая на шее, зарывается в нее носом и вдыхает долгожданный коньяк, пока его собственная карамель разливается теплом по венам Чанёля. Узловатые пальцы зарываются в шелковистые волосы, и парень улыбается, слышит отчетливый всхлип. — Ты снова ревешь? — шепчет Чанёль, в самое ушко, едва целует омегу в висок, а потом и в макушку. Бэкхён не способен отвечать. Он жмурится, крепче цепляется за куртку Чанёля и действительно ревет, теперь еще сильнее, потому что сдерживаемые эмоции прорывает фонтаном. Чанёль продолжает улыбаться, наконец вспоминает, что они не одни. Четверо альф смотрят на них с улыбкой, и первым делом Чанёль встречается взглядом с Чонином. Пак немного удивлен тем, что альфа тут, а потом всё же осознает, что удивляться тут нечему. Ким Чонин ни за что не остался бы дома сегодня. — Бэкхён-а, — тихо шепчет альфа, обхватывая красивое личико ладонями. Он стирает слёзы с щек парня и снова улыбается до ушей. — Успокойся, прошу тебя. — Я спокоен, — выдыхает омега, а потом делает шаг назад. — Иди, поздоровайся с остальными. Я сейчас приду в норму. Чанёль знает, что Бэкхён только храбрится. Он делает несколько шагов вперед и застывает перед отцом, который оглядывает его с головы до ног, а потом, кажется, едва облегченно вздыхает. — Ты похудел, — вдруг выдает Чанмин, на что Чанёль усмехается. — Зато живой. Ты должен мной гордиться, отец. Чанмин закатывает глаза, а потом тянет сына к себе, сжимая в крепких объятиях. Он прикрывает глаза, давит на шею сына, словно хочет задушить его в своих руках. Сердце бешено бьется где-то в глотке мужчины. — Полегче, отец, — улыбается Чанёль, но обнимает старшего в ответ. Потому что он скучал. Он чертовски соскучился и, кажется, понял это только сейчас. — Прости меня, сын, — шепчет Чанмин, а потом отпускает младшего, заглядывая ему в глаза. Такие же большие, как у его Сон Ёля. — Ты не должен извиняться, — отрицательно мотает головой Чанёль. — Я ведь сам так захотел, помнишь? Чанёль обнимается с Хёнсыном, благодарит его за работу. Следом и Чонин с Сехуном набрасываются на альфу, кидают парочку подколов, заставляя Ёля улыбаться очень широко. Пак и подумать не мог, что именно в такую секунду он вдруг ощутит себя по-настоящему счастливым человеком. Потому что рядом были все самые близкие люди. Лучшие друзья, любимый омега и даже отец, отношения с которым Чанёль когда-то и не надеялся наладить. Но сейчас он по-настоящему был рад видеть всех их тут, и от осознания того, что его ждало столько людей, ему становится так хорошо.       Они выходят с территории СИЗО, и Чанёль удивленно смотрит на собственную машину. — Вы что, мою машину сюда пригнали? — Скажи спасибо Чонину, — улыбается Чанмин, едва хлопая сына по плечу. — Это он о ней вспомнил. — И он на ней приехал, — парирует Чонин, кидая Паку ключи. — Она осталась на парковке перед твоим домом, а ключи ты очень удачно оставил в комнате у нас. Чанёль даже не помнил всего этого. Он только благодарно улыбнулся альфе, ловя ключи. Что же, с такими друзьями ему и правда было нечего бояться. — Что же, я думаю, мы можем встретиться завтра, не так ли? — вдруг огласил Хёнсын, глядя в глаза Чанёлю. — Нам предстоит очень многое обсудить, Чанёль. — Да, я помню, дядя, — кивнул Пак. — Но я думал, мы сделаем это сегодня. — Нет, родной, сегодня ты должен отдохнуть и немного прийти в себя. За одну ночь мир не перевернется, мы все контролируем. Чанёль на это снова улыбнулся, а потом кинул взгляд на притихшего Бэкхёна. Омега стоял в стороне, чуть позади Чанёля, и, кажется, дико смущался. В любом случае, Чану было непривычно видеть его таким, но он решил оставить все вопросы на потом. Он ещё не успел осознать, что теперь они с Бэкхёном были по-настоящему свободны. Как не были никогда до этого. — Джухён, садись в машину, — вдруг сказал Хёнсын, глядя на свои часы. — У нас ещё есть дела. Чанмин, могу тебя на работу подкинуть. — Да, спасибо, Хёнсын, — улыбнулся альфа, а потом встретился глазами с недоумевающим Чанёлем. — Дай мне минуту. — Отец? Ты разве не поедешь с нами? — Мы встретимся завтра, Чанёль, — улыбнулся Чанмин, а потом едва кивнул на Бэкхёна. — Вам нужно многое обсудить, старик подождет. — Отец, — Чанёль хотел возразить, но старший Пак только шире улыбнулся и мотнул головой. — Всё в порядке, Чанёлли. Мы ещё успеем поговорить. Отдыхай сегодня. У тебя есть ключи от дома? Если что. — Да, но мы, наверное, на квартиру ко мне. — Хорошо. Чанмин снова похлопал сына по плечу, а потом улыбнулся Бэкхёну, что сначала замер от неожиданности, а потом поклонился альфе. Пак старший махнул Чонину и Сехуну и направился к машине Хёнсына.       Бэкхён и Чанёль остались одни, когда Сехун и Чонин попрощались с ними, кинули парочку шуток, а затем уехали на машине О. Бэк вдруг повернулся к альфе, протягивая ему руку. — Давай ключи, — омега даже улыбнулся кончиками губ, замечая некое замешательство альфы. — Ключи? Какие ключи? — От машины, гений. — Зачем тебе ключи от моей машины, Бён Бэкхён? — Чанёль даже попятился назад, словно Бэк собирался сейчас же на него накинуться и насильно отобрать ключ. — Чтобы угнать её, конечно же, — закатил глаза омежка, скрещивая руки на груди. Чанёль всё ещё вопросительно смотрел на парня, на что Бэкхён картинно вздохнул и теперь уже, кажется, серьезно вознамерился отобрать ключ у альфы насильно. Чанёль по инерции вздернул руку вверх, но Бён сдаваться не собирался, так что чуть подпрыгнул, но проиграл сразу. До вытянутой вверх руки Пак Чанёля с его ростом, Бэку было не добраться, а альфа на это хихикнул, другой рукой притянул омежку к себе, обвивая тонкую талию. — Просто отдай ключи. Я поведу, ты устал, — тихо прошептал Бэкхён, глядя в большие глаза, что буквально искрились. Бён понятия не имел, возможно, у него самого был такой же взгляд, но ему было до безумия радостно видеть счастье в карих омутах напротив. — Ну, так бы и сказал сразу, а то всё угоню, угоню, — пробурчал альфа, а потом чмокнул омегу в нос. — Поехали отсюда, Бён Бэкхён, я чертовски по тебе соскучился. Бэкхён улыбнулся, несколько смущенно, пряча голову в изгибе чужой шеи. Забрал у Чана ключи, оббежал машину и взобрался на водительское сидение. Чанёль оказался на пассажирском, а затем широко улыбнулся, замечая, что Бэкхён не достает до руля. Сидение было отрегулировано под альфу. Но омега не растерялся, тут же нашел нужные кнопки, быстренько подстроил все под себя и довольно улыбнулся Чану, заводя мотор. — Я думал, её тяжелее водить, чем седаны, — вдруг удивленно проговорил Бэк, выкручивая руль, чтобы выехать с парковки. — Бён Бэкхён, ты вообще раньше внедорожники водил? — бровь альфы поползла вверх, на что Бэкхён только мило улыбнулся и пожал плечами. — Первый раз сел, — хихикнул парень, а Чанёль тяжело вздохнул. Они проехали в тишине какое-то время, потому что каждый не знал, с чего начать. У Бэкхёна эти дни крутилось в голове столько слов, которые он собирался высказать Паку при первой же возможности, но в итоге омега просто глупо улыбался происходящему. Пропала злость на него, какие-либо обиды. Парень просто был счастлив, что Пак Чанёль рядом. — Ты ездил в академию? — вдруг спросил Чанёль, поворачивая голову на Бэка. — Да, — кивнул омега. — Исин уговорил меня, ну и все остальные поддержали. — И как там? — Ну, все обсуждают то, как наследник семьи Бён связался с Пак Чанёлем, который на деле не ботаник, а племянник страшного головореза. Впрочем, они говорят всю правду, — усмехнулся Бэкхён. Чанёль тяжело вздохнул, откидываясь на спинку сидения и прикрывая глаза. — Прости, — вдруг прошептал альфа, а Бэкхён вопросительно посмотрел на парня. — За что? — За все. За то, что реально оказался племянником страшного головореза. Ты не должен проходить через все это. — Эй, Пак Чанёль, остановись вот тут, хорошо? — несколько резко проговорил омега. Меж аккуратных бровей пролегла характерная складка, Бэкхён казался со стороны сосредоточенным на дороге и таким чертовски сексуальным. — Я не хочу более никогда слышать от тебя нечто подобное. Никогда. — Бэкхён-а, — Чанёль снова хотел возразить, но тонкий пальчик вдруг совершенно внезапно прижался к пухлым губам. — Замолчи! — прошептал Бэкхён, на секунду отрывая взгляд от дороги. В глазах парня стояли слезы. — Я уже однажды сказал тебе, что люблю Пак Чанёля со всей его историей. И никогда не полюблю кого-то другого. У альфы от этих слов, кажется, крылья выросли за спиной. Если бы он мог, он бы прямо сейчас впился в четко очерченные губки поцелуем, но не стал так нагло отвлекать парня от дороги. Они проехали еще какое-то время в молчании. И снова его решил нарушить Чанёль. — Мне там показалось или ты смущался моего отца? — Чанёль улыбнулся на все тридцать два, а Бэкхён едва кашлянул, крепче сжал руль в руках. Они остановились на светофоре, и омега даже под предлогом того, что он ведет машину, не мог отвлечься от разговора. — А что мне еще было делать? Мы даже не знакомы с ним, при этом он в курсе да, о нас? — Бэк вопросительно посмотрел на альфу на секунду, а потом снова отвел взгляд. — Ну конечно, как ему быть не в курсе, вся страна уже в курсе. Омега тараторил, а Чанёль улыбнулся, чувствуя, как сердце тает от такого Бэкхёна, словно мороженое на солнце. — Я просто не ожидал, что он тоже приедет, — наконец совсем тихо прошептал омега. — Так неожиданно, что мой отец придет встречать меня из тюрьмы? — усмехнулся Чанёль. — Я… — Бэкхён стушевался, нахмурился, пытаясь сформулировать ответ. — Просто не подумал. Просто… Знаешь, Пак Чанёль, мы ведь столько всего пережили, но… Совершенно ничего не знаем друг о друге. Последний раз ты сказал мне, что у вас с отцом не очень хорошие отношения. Чанёль тоже посерьезнел, переводя взгляд на дорогу. — Светофор, Бэкхён, — вдруг огласил альфа вместо ответа. И Бён тут же спохватился, трогаясь с места. Они снова замолчали. — Между мной и отцом… Много чего произошло за это время. Когда всё закончится, я тебе расскажу. — В любом случае, важно то, что ты теперь тут, Пак Чанёль. Бэкхён скосил взгляд на руку альфы и снова заметил, как она была заклеена пластырем. На лице Чанёля ничего не было, а порез, кажется, был глубоким, раз не зажил до конца за это время. Но омега приберег все свои вопросы на потом, прекрасно понимая, что сейчас Чанёль отшутится и ничего рассказывать не станет.       Домой они приехали ближе к обеду. В Сеуле сегодня было чертовски холодно, и к тому времени, как они въехали на территорию жилого комплекса, повалил снег. — Чонин сказал, что вчера твою квартиру осмотрели. И там безопасно, — вдруг тихо проговорил Бэкхён, пока они поднимались на лифте. — А вы с Чонином теперь друзья? — усмехнулся Чанёль, глядя на парня сверху вниз. Бэкхён закатил глаза. — Прибереги эти слабоватые сцены ревности на когда-нибудь потом, Пак Чанёль, — вздохнул парень, а потом вышел из лифта, который так вовремя доставил их на нужный этаж. Чан улыбался, глядя в спину омежки, что деловито открывал двери квартиры, набирая код, словно это его дом. Паку нравилась такая картина, в ней было так много уюта, буквально то, о чём Чанёль мечтал уже третий год к ряду. Стоило им оказаться в коридоре, как Чанёль потянул Бэкхёна к себе за руку, ловя красивое личико в большие ладони. — А ты собираешься мне давать в будущем поводы для ревности, Бён Бэкхён? Парень был несколько ошеломлен такой резкостью альфы. Красивые губы изогнулись в полуулыбке, Бэкхён обвил широкие плечи руками, прижимаясь всем телом к крепкой груди. — Ну, расслабляться я тебе всё равно не советую, дорогой Пак Чанёль. Чанёль наконец сделал то, о чём мечтал всё это время. Он поцеловал любимые губы, слизывая с них вкус карамели, пропитываясь долгожданным теплом. Бэкхён ответил, зарываясь тонкими пальчиками в кудряшки, не мог поверить, что это всё происходит с ними. От нахлынувших эмоций и чувств омегу снова потянуло на слёзы, и карамель неизбежно стала соленой. Чанёль едва оторвался от омеги, заглядывая ему в глаза. — Ну, мы даже не разулись, а ты снова плачешь, Бэкхён-а? — Ты же правда тут, Пак Чанёль? Да? — лицо альфы расплывалось у него в глазах от слёз, но Бэкхён всё равно обвил его ладошками, а потом прикрыл глаза. — Я… Так сильно скучал. Чанёль притянул омегу ближе, спрятал в объятиях, целуя в макушку. Они стояли в полной тишине, в куртках и обуви у входной двери и не могли ничего с собой поделать. Сердце билось как бешеное у обоих, и альфа пытался дождаться, когда Бэкхён более-менее успокоится, но парень только крепче цеплялся за его толстовку и не собирался отпускать, кажется. — Бэкхён-а, — пробасил Чанёль, пытаясь заглянуть в глаза парня. — Я правда никуда больше от тебя не денусь, перестань. Чан вытер мокрые щеки, снова широко улыбнулся и чмокнул покрасневший носик. Бэкхён наконец-то отлепился от альфы, принялся снимать ботинки. Чанёль стащил с широких плеч куртку, вылез из обуви, а потом сделал шаг в сторону. Но его запястье тут же схватили, заставляя остановиться. — Ты куда? — спросил Бэкхён с горящими глазами. Чанёль снова улыбнулся. — В ванную, Бэк. Я просто приму душ. В СИЗО плохо кормят, но с душевыми полная беда. Я недалеко, обещаю. Бэкхён цокнул, а потом расцепил руку, заставляя альфу рассмеяться. Чанёль поцеловал парня в висок, а потом скрылся за дверями ванной. Бён тяжело вздохнул, огляделся и следом направился на кухню. Как и ожидалось, в холодильнике было пусто. А Бэкхён только сейчас осознал, что они совсем не подумали о еде. Чанёль наверняка голодный. Омега закусил нижнюю губу, барабаня пальцами по дверце холодильника. Недолго думая, Бэкхён залез в приложение с доставкой еды и заказал кучу всего. А потом отложил телефон в сторону и замер посреди кухни, потому что не знал, куда себя деть.       Чанёль улыбнулся, когда почувствовал, как к его спине прижалось хрупкое тело. Тонкие руки поползли вверх по его груди, едва защекотали кожу. Парень повернулся к Бэкхёну, который смотрел ему прямо в глаза. — Десять минут оказались долгим сроком? — рассмеялся Чанёль, когда Бэкхён подтянулся на носочках, обвивая его шею руками. Вода стекала по крепкому телу, кудряшки уложились прядь к пряди, и омега руками зачесал их назад. Теперь эльфийские уши топорщились еще больше, не скрытые волосами, и Бэкхёна потянуло на улыбку. — Невозможно большим, — прошептал парень. Чанёль ещё даже не смыл с себя пену, и Бэкхён вдруг перехватил его ладонь. На ней все еще был пластырь. — Что это такое, Пак Чанёль? — омега посмотрел ему точно в глаза. — Между нами больше нет стекла, так что не смей меня обманывать. Вторая ладошка поползла вниз по крепкому прессу, что напрягался вслед за легкими касаниями. Бэкхён усмехнулся, царапая низ живота альфы короткими ноготками. Чанёль вздохнул, прикрывая глаза. Мокрый и голый Бэкхён был так близко, смотрел так откровенно и буквально раскладывал Чанёля на части своими приоткрытыми пухлыми губами. — В моей камере случилась драка, — прошептал Чанёль, а потом оказался прижат лопатками к стене. Бэкхён улыбнулся, тонкие пальцы обвили уже твердый член альфы. — Бэ-э-эк… — Ммм? — промурлыкал Бэкхён, ближе прижимаясь к Чанёлю, поцеловал его шею. Чанёль почувствовал, как по ногам поползли разряды тока, а между тем омега еще даже ничего толком не сделал. — Драка? С кем это? — Какая разница? — выдохнул альфа, глядя в глаза парню. Бэкхён усмехнулся, впиваясь поцелуем в пухлые губы Чанёля. Он всем своим существом чувствовал, что альфа его снова обманывает или не договаривает. И омеге это чертовски не нравилось. — Я же сказал рассказать правду, Пак Чанёль, — выдохнул омега, а потом чуть надавил на головку члена с капельками смазки. Чанёль все же не сдержал стон, хотел было прижать Бэкхёна к противоположной стене, но омега уперся ладонью ему в грудь. А другая поползла по горячему члену, изучая рельеф вен и заставляя альфу в наслаждении прикрывать глаза. Бэкхён усмехнулся, прикусил острые ключицы, опустился ниже, целуя где-то под чувствительным соском. Рука теперь заскользила по члену альфы быстрее, и омега словил громкий стон парня губами. Чанёль сделал шаг вперед, впечатал Бэкхёна в стекло кабинки, а сам уперся рукой в кафель. Однако надолго его все равно не хватило. Еще парочка движений тонкой руки, и Чанёль снова простонал, нависая над Бэкхёном. Он прикрыл глаза, закусывая нижнюю губу, а Бэкхён довольно улыбнулся. Пак Чанёль кончил от одних только его касаний и сейчас в полной мере осознавал, насколько был безоружен против своего омеги. — Бэкхён, — прохрипел Чанёль, пуская мурашки по тонкому телу. Омега улыбнулся, прижимаясь ближе. Большие ладони сжали округлые ягодицы, и Бэк потерся пахом о бедро Чанёля. — Я доставку заказал, — прошептал Бён, закусывая мочку уха альфы. — Надо поторопиться, а то без еды останемся. — Издеваешься, — усмехнулся Чанёль, целуя парня в ответ, куда-то в изгиб шеи. Карамель пахла так ярко, альфа каждой клеточкой чувствовал, как напряжено хрупкое тело в его руках, но Бён себя сдерживал. Даже когда рука альфы потянулась к его члену, парень перехватил её и отрицательно махнул головой. — Нет, у нас ещё вся ночь впереди, — хитро улыбнулся Бэкхён. Парни вылезли из душевой кабины, и Чанёль вдруг резко притянул Бэка к себе, оборачивая в большое полотенце, что стянул с вешалки. Омежка звонко рассмеялся, пытаясь отбиться от альфы, мол самостоятельный и взрослый, но Пак в два счета его обездвижил, подсаживая на столешницу. — Сиди тут, — скомандовал альфа, а сам потянулся за другим полотенцем. Сначала обмотал им бедра, а потом принялся сушить волосы Бэкхёна другим, маленьким. — Чан, — Бэкхён всё же перехватил ладонь альфы, когда тот повесил полотенце теперь на свою шею. Развернул его руку к себе и осторожно отлепил мокрый пластырь. — Тебе даже швы наложили? В глазах омеги мелькнула растерянность и даже страх. Чанёль хотел убрать руку, но Бэкхён схватил её крепче. Он снова посмотрел в карие омуты, теперь уже не терпящим возражений взглядом. Пак понял, что дальше храбриться и увиливать от вопросов было бессмысленно. — Что, чёрт возьми, произошло? Тебя там пытали? — Донхван ворвался ко мне в камеру ночью. С ножом, — выдохнул альфа. — Я схватил нож рукой, порез был глубокий. Но всё уже почти зажило. Надо будет сходить снять швы на днях. Альфа говорил обо всём этом как о чём-то будничном, а у Бэкхёна сердце в груди замирало. Липкие мурашки побежали по спине. — Почему? Почему он это сделал? Он ведь твой дядя, он правда хотел тебя убить? — Бэкхён, — Чанёль обвил лицо омеги руками, заглядывая ему в глаза. — Он мне не дядя. Запомни это. За последние месяцы я узнал про Донхвана так много вещей, что… Он просто теперь бездушный зверь в моих глазах. А я в его глазах всего лишь предатель. Поэтому, пока я не буду уверен, что он останется гнить за решеткой, я не успокоюсь. И не важно, что придется сделать для этого. Омегу от таких слов передернуло. В голосе Чанёля звучала только сталь, а в глазах можно было увидеть обжигающий холод. Бэкхёну стало не по себе от такого Пака. Никогда ещё ему не доводилось видеть такой взгляд альфы. — Ты больше не можешь так говорить, Чанёль, — вдруг совершенно серьезно произнес Бэкхён. — Больше не можешь кидаться под ножи, что бы Донхван тебе ни сделал, слышишь меня? Ты обещал мне, дал слово, что всегда будешь рядом. — Я сдержу свое слово, — в голосе альфы было так много уверенности, что Бэкхён замер, а потом тяжело вздохнул. — Осталось совсем чуть-чуть, и мы точно будем свободны. Бэкхён вдруг притянул ладонь альфы к себе, опускаясь губами на кончик раны. Нежные губы невесомо коснулись её, и Чанёль почувствовал, как от этого жеста всё тело оцепенело. Бэкхён дрожал, и эта дрожь передавалась Чанёлю тоже, прошибая его с головы до ног. Сердце снова застучало так громко, что оглушало. Чанёль подцепил омегу за подбородок, заставляя поднять на него взгляд. — Я люблю тебя, Бэкхён-а, — прошептал Чанёль. — Так сильно люблю, ты не представляешь. — Представляю, — прошептал омега, а потом обвил руками широкие плечи, прижимаясь к Паку так близко, как только мог. Бэкхён зарылся носом ему в шею, вдыхая полные легкие коньяка, чувствовал, как дурел от этой близости. Ему казалось, что он никогда не сможет надышаться Чанёлем, привыкший, что вот-вот, ещё пара часов — и их сказка закончится. В ожидании конца Бэкхён забывал проживать их совместное время. И даже сейчас он постоянно боялся, что что-то случится — и альфу у него отнимут. — Не оставляй меня. Помни про свое обещание, Пак Чанёль. Хорошо? — прошептал Бэкхён в самое ухо парня. — Да, — кивнул в ответ Чанёль.       Парни вылезли из ванной минут через пятнадцать, и к этому же времени как раз привезли еду. Чанёль забрал заказ, а потом вернулся на кухню, где за столом сидел Бэкхён, одетый в его толстовку и даже носки. Пак улыбнулся. — Ты же не против? — усмехнулся Бэкхён, вставая с места, едва задрал толстовку. На омеге еще и оказались боксеры альфы, которые явно были ему велики. Чанёль подзавис на стройных ногах и тазовых косточках, что выглядывали из-под синей резинки, которая даже плотно не облегала плоский низ живота. — Против, конечно, — улыбнулся Пак, притягивая омегу к себе за эту самую резинку. Бэкхён тут же впечатался в широкую грудь, заглядывая в большие омуты напротив. — Без этого значительно лучше. — Обойдешься, — наигранно цокнул Бэкхён, а потом едва зажмурился, когда ладонь Чанёль пролезла под ткань белья, сжимая его ягодицу. — Холодно. — Могу согреть, — промурлыкал в ухо омежки парень, цепляя нежный хрящик зубами. Бэкхён едва зажмурился, пытаясь выбраться из стальной хватки, потому что если Чанёль продолжит, то он явно не выдержит. Парень и так сдерживался, понимая, что Паку нужно хотя бы поесть. — Сначала еда, Чанни, — прошептал Бэкхён. Чанёль уселся на стул, а потом притянул омегу к себе. По какой-то привычке, кажется. Бэк прилетел на крепкие бедра, даже не стал сопротивляться, получая поцелуй в тонкую шейку. Он увлеченно раскладывал еду, вытаскивая из упаковок, пока Чанёль буквально ел его взглядом вместо этой самой еды. — Ну хватит так смотреть, Пак Чанёль, — улыбнулся Бэкхён. — Просверлишь дыру. — Мне нравится, что поделать, — картинно вздохнул альфа, а потом они оба рассмеялись в унисон. Чанёль снова не удержался, подцепляя подбородок своего парня, и оставил чувственный поцелуй на идеально ровных губах. — На, лучше поешь, — Бэкхён тыкнул подцепленным куском мяса в губы альфы, которые всё ещё имели вкус карамели после поцелуев. Чанёль послушно всё съел, а потом забрал у омеги палочки, притягивая к ним тарелку. — Из одной будем? — улыбнулся альфа. — Ну нет, я хочу токпокки, — пожал плечами Бэк и потянулся за своим блюдом. Несколько минут прошли в уютной тишине. Чанёль ближе прижимал к себе хрупкое тело и все никак не мог поверить в то, что это не его очередной сон или фантазия. Он сейчас был так счастлив, и чем больше думал об этом, тем сильнее рвался наружу тот самый червячок тревоги, что портил ему все. С Донхваном еще ничего не было решено, и Чанёль прекрасно понимал, насколько же сейчас был зол дядя. Но альфа был твердо уверен в их плане, потому что так много людей столько времени и сил положили на него. Теперь на их стороне был даже Ким Юнсон, судя по тем обрывкам, что ему успела рассказать Джухён, и они никак не могли проиграть. Чанёль пытался успокоиться, фокусируясь на этих мыслях, потому что впервые в жизни, Бэкхён в его руках не был больше чем-то запретным. Теперь Чанёль мог всему миру объявить, прокричать и рассказать о том, что Бён Бэкхён его любимый и истинный омега. И это, на самом деле, было таким большим облегчением. От этой мысли голову сносило подчистую, но тут же вылезал из недр тот самый червячок. И снова все портил. — Я слышу, как ты думаешь, — прозвучал голос Бэкхёна, который красноречиво смотрел на окаменевшее лицо альфы. Бэк прекрасно чувствовал все изменения в Чанёле, и это его немного пугало. Потому что несмотря на то, что он всё также смотрел на Бэкхёна, улыбался ему, целовал до дрожи в коленях, обжигал взглядом, полным серотонина, было нечто такое, в глубине, что отдавало тягучей горечью. И тревогой. Казалось, что Чанёль не на шутку обеспокоен, и это отличалось от того Пака, который в прошлый их раз на этой же кухне обещал омеге счастливое будущее. — Прости, — выдохнул Чанёль, прикрывая глаза. — Не получается не думать. — Тогда поделись со мной, — Бэкхён отложил палочки в сторону, поворачиваясь к парню. Обхватил любимое лицо ладонями и заглянул ему в глаза. — Перестань оберегать меня, словно мне три года. Я уже всё знаю, просто не до конца, ведь так? — Да, Бэк, всё так, — вздохнул Чанёль. — Но… Я просто не хочу, чтобы и ты думал обо всем этом. Это мои проблемы, в первую очередь, семейные. И я должен их решить сам. — Считаешь, что только твои? — усмехнулся Бэкхён. — А то, что твой дядя очевидно трахает моего папочку? Это ты в какой ранг проблем определил? Чанёль прикрыл глаза. Он так хотел обойти эту тему и не поднимать с Бэкхёном, но также прекрасно понимал, что её как раз и нужно проговорить. Обходить такое не получится, как ни крути. — Мы правда будем это обсуждать? — А, то есть, по-твоему, мы должны это игнорировать? — хмыкнул Бэкхён. — Они буквально истинные. И ты решил мне ничего об этом не рассказывать, кстати. — Какое это имеет значение для нас с тобой, Бэкхён-а? — едва нахмурился Чанёль. Бэкхён вдруг вскочил с места, оставляя Чанёля в одиночестве. Омегу будто отбросило к столешнице, где он скорее по инерции включил чайник. — Бэк? — Я похож на него, ты — на своего дядю. Внешне и, может быть, даже внутренне. Пока не ясно. Вот какое это имеет значение, Чанёль. Что если они тоже начинали, как мы, а в итоге скатились в это безумие? Я не хочу проживать такую жизнь. — Ты сомневаешься в нас? — твердость в голосе Чанёля не на шутку испугала омегу. Бэкхён заметил какой-то недобрый блеск в глазах альфы, на доли секунды, но он исчез так же быстро, как и появился. — Я… — Бэкхён не знал, что ответить, потому что он и правда сомневался. И врать не хотелось совсем. — Не знаю, Чанёль, потому что я не умею видеть будущее. И мне страшно, что путь, за который мы так отчаянно бились, может оказаться неправильным. Чанёль сжал кулаки, прикрывая глаза. Он просто не мог поверить, что слышит нечто подобное от Бэкхёна сейчас, когда они прошли через столькое. — Замолчи, Бэкхён, — вдруг совершенно резко, холодно и твердо воскликнул Пак. От этой интонации все слова пропали с языка омеги, он вздрогнул, словно его одарили пощечиной. Ещё никогда до этого парень не видел Чанёля таким… Таким взбешенным? Казалось, что Пак действительно сдерживается, чтобы не сказать или не сделать что-то. — Чанёль, — прошептал Бэкхён, севшим голосом. — Что Чанёль, Бэк? Ты хоть слышишь себя со стороны? Ты говоришь не оставлять тебя, берешь с меня обещания, а потом рассуждаешь о неправильном пути? Хочешь сказать, что тебе было лучше выйти за Ким Чонина, так? Ведь он не племянник кровожадного Пак Донхвана, не похож на него и, вероятно, не станет таким же монстром. А у меня будто все шансы для этого, не так ли? Чёрт возьми, Бэкхён, я готов на что угодно ради нас с тобой, а ты мне говоришь, что это неправильный путь? Чанёль не кричал, но говорил с такой сталью, холодом и нотками горечи, что у Бэкхёна дрожало всё тело. Он крепче вцепился в края столешницы, прекрасно понимая, что совсем неправильно выразил свои мысли. — Чанёль, я не это все имел в виду, — тихо проговорил Бэкхён. — Успокойся, пожалуйста. И ты снова орешь на меня! Пак усмехнулся, отворачиваясь от омеги, взъерошил волосы с челкой. На кухне повисло давящее молчание, и каждый из них не хотел его нарушать. Бэкхён чувствовал, как тело оцепенело от всего произошедшего, и прекрасно понимал, что ему нужно сейчас попытаться объяснить всё заново, но почему-то не мог себя заставить. Словно кто-то невидимый сжимал его горло и не давал выдавить из него ни слова. — Тогда, — вдруг прохрипел в тишине Чанёль. — Если бы я тебе сказал про Донхвана и Джунсо в ту ночь… В общаге… Ты бы захотел выйти за Чонина? Эта фраза была такой режущей для Бэкхёна, словно самый острый клинок. Она прошила каждую клеточку его тела, добивая в самое сердце. У парня ноги задрожали, он сделал шаг к Чанёлю и замер. — Нет, Чанёль, послушай… Всё совсем не так. Мне просто страшно, но это не значит, что я когда-либо смог бы отказаться от тебя. И от наших чувств. Ведь, кто знает, может быть, они так же сильно любили друг друга? И именно это их и сгубило. Сон Хёк, — Бэкхён запнулся на секунду, а потом снова продолжил, сжимая кулаки. — Управляющий Сон сказал, что всю жизнь, во всех альфах, Джунсо продолжал искать твоего дядю. Даже рожая от других людей детей, он всё ещё продолжал искать своего истинного. И… Мне страшно от силы этих чувств. Эта сила мне напоминает ту, что чувствую я по отношению к тебе. Когда дедушка поставил меня перед выбором, я не думал, понимаешь? Ни секунды, ни минуты не уделил тому, чтобы задуматься о том, что отказываюсь от семьи. И пусть у меня была не самая лучшая семья, но дедушка тот, кто вырастил и воспитал меня, я люблю его, каким бы он ни был. Но всё это стало ничем по сравнению с тем, что я могу потерять тебя навсегда. Поэтому я не думал. И мне страшно от этого. И я знаю, ты испытываешь то же самое. Готовый сесть в тюрьму ради этого, броситься под нож дяди, эта любовь отключает нам тормоза. Но иногда в жизни бывают моменты, когда нужно притормозить, не так ли? Вот чего я боюсь, Чанёль. Что однажды, встав перед выбором быть с тобой или не убивать человека, я выберу первое так же легко, как отказался от своей семьи. В секунду. Чанёль развернулся к Бэкхёну, слушал его молча, и омега слишком хорошо видел, как накапливаются слёзы в больших глазах. Он знал, что со стороны выглядит так же. Пак Чанёль совершенно точно его понимал, потому что чувствовал всё то же самое. — Если выбор между тем, чтобы быть с тобой и сохранить жизнь кому-то вроде Донхвана, да, Бэкхён, я выберу первое и не буду думать ни секунды. Теперь омега подскочил к Чанёлю, обвивая его лицо ладонями, и отрицательно мотнул головой. — Нет, нет, нет, Чанёль! Вот об этом я и говорю, понимаешь? Дело не в том, что кто-то ублюдок, а в том, что я не достоин того, чтобы ты марал свои руки кровью. Никто этого не достоин. Прошу тебя, Чанёль, ты не такой человек, поэтому не падай в эту тьму. Вот почему мне страшно, твой дядя и мой папа упали в неё, а я не хочу, чтобы это случилось и с нами. — Мы — не они, — прохрипел альфа. — И никогда ими не будем, слышишь? Поэтому давай перестанем бояться. Бэкхён прикрыл глаза, а потом прижался к широкой груди, обвивая талию альфы руками. Чанёль положил большую ладонь на затылок омежки, оставил нежный поцелуй на макушке и прикрыл глаза, зарываясь в неё носом. Бэкхён пах карамелью, в которую так нагло вторгался коньяк, пропитывая его с головы до ног. От этого аромата, у альфы колени подкашивались, словно он выпил самый крепкий алкоголь в мире и опьянел так сильно от одного только глотка. Чего с Чанёлем никогда в жизни не случалось. Только омега мог доводить его до такого своими простыми объятиями, присутствием. — Я защищу тебя, Бэкхён, — прошептал Чанёль. — Что бы ни случилось, ты можешь верить мне. — Я знаю, Пак Чанёль, — шмыгнул носом омега. Футболка альфы стремительно промокала, но Чанёль продолжал прижимать Бэкхёна ближе к себе, стараясь успокоить. Он знал, что это верный способ. Он всегда помогал. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю, Бэкхён-а, так сильно. Невероятно сильно. Бэкхён потянул альфу на себя, впиваясь в коньячные губы глубоким поцелуем. Омега хотел вложить в него всего себя, все свои чувства и мысли, потому что высказывать их у него не получалось. Парень понимал, что им с Чанёлем предстоит ещё много подобных разговоров, но сейчас всё просто хотелось растворить в телесном. В жарких объятиях и страсти, потому что это было то место, где они друг друга понимали идеально, без вопросов. Чанёль в два счёта подхватил Бэкхёна на руки, заставляя обвить собственную талию ножками. До спальни идти было прилично, так как у Ёля была большая квартира, но Бэкхён всё равно упустил момент, как оказался на кровати за поцелуями и какими-то глупостями, которые шептал ему на ухо Пак. — Я так чертовски скучал, — прошептал альфа севшим голосом, замирая у шеи Бэкхёна. Он полной грудью вдыхал его запах, а Бэкхён едва трясся от предвкушения и трепета. Тело буквально выгибало, мышцы скручивало от нетерпения. Чанёль наконец был рядом и это было самое главное. Бэкхён в который раз повторял это себе, притягивая парня ближе, цеплялся за него руками и ногами, заставляя улечься на себя всем телом. Чан едва посмеивался, а потом замер, нежно поцеловав омежку в линию челюсти. Тонкая шея так сильно манила его. Чанёлю до зудения где-то под ребрами хотелось прокусить молочную кожу и оставить след, но он почему-то тормозил себя. То ли это была уже выработанная привычка, переведенная в рефлекс, его предохранитель, то ли Чанёль всё ещё не был внутренне настолько уверен в них обоих. — Бэкхён, — прошептал альфа, заглядывая в глаза парня. Тот вопросительно посмотрел на Пака, пытаясь сфокусировать взгляд на красивом лице. — Что? — Ты бы хотел моей метки? — спросил Чанёль, а Бэкхён замер. Прелюдия в сексе, кажется, не самое лучшее место для обсуждения подобных тем, с другой стороны, теперь объяснялось, почему Пака так сильно клинило на его шее время от времени. Раньше Бён думал, что это из-за запаха, но теперь понимал, что туда ещё и плюсовался инстинкт альфы. — Да, — твердо проговорил Бэкхён, замечая некоторое удивление и облегчение в глазах Чанёля. — Все омеги хотят метку от своего альфы. Я не исключение. Чанёль улыбнулся, вновь целуя распухшие приоткрытые губки. Бэкхён отозвался на все движения альфы, на каждый его вздох, прикосновение. Пак сходил с ума от его податливости, словно парень наперед знал, чего хочет от него Чанёль, и сдавался на его милость. — Просто предупреди, когда решишь это сделать, — выдохнул Бэкхён, когда они разорвали поцелуй. — Говорят, это немного больно. — Хорошо, — кивнул альфа. И где-то в глубине души отлегло. Они оба понимали, что сейчас, наверное, ещё рано. Для них обоих рано. Чанёль притянул парня ближе, задирая собственную толстовку на нем, опустился к набухшим сосочкам. Бэкхён чуть свел колени, закусывая фалангу длинного пальца. Он выглядел неимоверно сексуально, когда откинул голову назад, прикрывая глаза в наслаждении. Полустон сорвался с его губ, рука сжала волосы Чанёля, опуская его ниже по плоскому животу. Носки альфы выглядели на нем, как гольфы, белоснежные, с черной окантовкой, и Чанёль невольно подвис, пока снимал с омеги белье. Толстовка всё ещё закрывала тонкие ключицы, но не скрывала темные бусинки сосков, тяжело вздымающуюся грудь и овальный пупок. На Бэкхёне не было теперь белья, так что когда он подогнул округлые колени, разводя ноги шире, Пак и вовсе чуть не сошел с ума. Член в штанах просил разрядки, и Чанёль едва сдерживался. Бэкхён тоже ничего не делал, только дразнил альфу этим самым своим бездействием. Сегодня он точно вверял себя в руки Ёля и просто ждал, когда альфа сделает все сам. И кажется, ему правда разрешалось абсолютно всё. — Так и будешь смотреть? — усмехнулся Бэкхён. Тонкая рука поползла вверх по животу, огладила тот самый пупочек и остановилась на правом соске. Пальцы потянули его, сжимая, а Бэк простонал, круто выгибаясь в позвоночнике. Чанёль же продолжал просто смотреть на всё это безобразие, замечая, как сжимается розовая дырочка, когда омега открыл ему ещё больше обзора, шире раздвигая стройные ноги. Бэкхён усмехнулся, понимая, что выдержка альфы вообще-то неплохая. Он повернулся на живот, а потом круто выгнулся в пояснице, почти ложась всей грудью на белые простыни. Пак Чанёль капитулировал тут же, едва рыкнул, сжимая аппетитные ягодицы. Снова ямочки на пояснице намекали Чану о том, что именно здесь и место его большим ладоням. — Что ты со мной творишь, Бён Бэкхён? — прохрипел Чанёль, целуя омегу куда-то в последний шейный позвонок, а потом потерся возбужденным членом об его ягодицы. Бэкхён теперь простонал еще громче, толкаясь назад. Смазки было достаточно, чтобы она текла по внутренней стороне бедер парня, усиливая аромат карамели в комнате, настолько, что она временами заглушала коньяк. Но он тут же перехватывал первенство, мешался с тягучей сладостью, заставляя обоих парней ловить сдвиги. — Только медленно, — заскулил Бэкхён, когда почувствовал, как Пак раздвигает его ягодицы. Давит большим пальцем на анус, заставляя колени Бэкхёна задрожать ещё сильнее. Омега снова толкнулся назад, буквально просясь ближе к Чанёлю, и тот наконец перестал мучить их обоих. Багровая головка медленно толкнулась внутрь жаркого тела. Бэкхён совсем обмяк в сильных руках, и Чанёль прижал его ближе к себе, оставил парочку хаотичных поцелуев, куда придется, чтобы отвлечь парня. — Тебе больно? — прошептал парень, на что Бэкхён только рвано вдохнул, а потом резко подался назад. Словно не сам секунду назад просил быть осторожнее. Чанёль такого не ожидал, так что резко хватанул ртом воздух, сжимая поясницу Бэкхёна крепче. — Бён Бэкхён! Омега усмехнулся, чувствуя, как его слегка шлепнули по ягодице. Чанёль вдруг вышел из него полностью, а потом снова толкнулся на всю длину. Бэкхён был жаркий и всё ещё немного узкий, но теперь уже намного быстрее подстраивался под толчки альфы. Забавно, это был только третий их секс, но они уже оба чувствовали себя так, словно знали тела друг друга вдоль и поперек. — Ещё, — вдохнул Бэкхён, прикрывая глаза и шире открывая искусанные губы. Чанёль чуть ускорился, чувствуя, как адреналин бьет в голову от одного только осознания, что Бён Бэкхён действительно в его руках, стонет громко от его толчков и просит ещё. До глубины, до экстаза. Эта мысль действительно такая навязчивая, возбуждающая. Ещё осенью Пак Чанёль себе даже представить такого не мог. А сейчас толкается резче и быстрее, почти оглушенный стонами омеги, тонет в их смешавшихся ароматах. Карамель такая нужная, бежит по венам, и альфа сжимает шею Бэкхёна, тянет к себе. Вжимает в свою грудь и толкается теперь ещё глубже. Он кончает в омегу как-то неожиданно даже для самого себя, когда Бэкхён после череды толчков слишком сильно сжимает горячий член стенками. Омега открывает рот в немом стоне, чувствуя, как внутри разливается жидкость, и вдруг кончает вслед за альфой. Он моментально обмякает в руках Ёля, и они оба валятся на кровать. Чанёль тяжело дышит, пытаясь вдохнуть побольше кислорода. А Бэкхён вдруг барахтает ногами, хлопая альфу позади по голому бедру. Пак с запозданием понимает, что чувствует нечто странное, чего раньше не ощущал ни с кем, и по какому-то интуитивному решению выходит из омеги. Бэкхён протяжно стонет не то от удовольствия, не то от боли, сжимается в клубок, комкая простыни. Чанёль пугается не на шутку, тут же разворачивая омегу к себе. — Бэкхён? Бэкхённи? Что случилось? Тебе больно? — Я… — Бэкхён хватает ртом воздух, едва выгибается. — Ты кончил в меня… Чанёль знает об этом, но не понимает, что не так. Он никогда раньше не позволял себе подобного с другими и с Бэкхёном тем более, но чтобы омеги реагировали на это вот так? У Чанёля сердце стучит в ушах, пока Бэкхён ближе к нему жмется, хватаясь за плечи. — Я не понимаю, малыш, — шепчет альфа, укрывая парня в своих объятиях. У Бэкхёна ноги дрожат, по ним ползут разряды тока. И омега сам в шоке, но на каком-то инстинктивном уровне догадывается, что это было. — Дай мне минуту, — шепчет парень, а потом снова жмурится. Ещё волна дрожи и электрических разрядов катится по ногам вниз. Чанёль не знает, что должен делать. Только ошалевшим взглядом смотрит на омегу, прижимает его ближе и целует в висок. Бэкхён тянет руки к низу живота, и Чанёль кладет свою ладонь поверх. Омега вдруг улыбается этому жесту, выдыхает, чувствуя, что все странное состояние пропало. Проходит еще несколько минут, прежде чем Бэк окончательно приходит в себя. Ловит вопросительный взгляд альфы, а потом целует его в губы. — Бэкхён-а, тебе было больно? Я сделал что-то не так? — Нет, — улыбается парень. — Ну почти нет, нам повезло, что у меня не течка. Я правда не думал, что такое возможно и вне течки. — О чем ты? — Пак Чанёль, ты слышал что-нибудь про анатомический узел у альф? Чанёль удивленно округляет глаза, вскидывая бровь. — Слышал, но… Я ведь почти ничего не почувствовал. — Конечно не почувствовал, — усмехнулся Бэкхён. — Потому что я успел тебя остановить до того, как случится катастрофа. Вероятность зачатия даже вне течки при узле увеличивается в разы, а я не успел даже испугаться из-за того, что ты кончил в меня. И я не на таблетках. Чанёль слушал все это с удивленным лицом, словно впервые попал на уроки биологии. И Бэкхёна потянуло на смех, потому что таким потерянным он альфу еще никогда не видел. Похоже, он только сейчас начинает осознавать произошедшее. — А с тобой что было? Если ничего произойти не успело? — Ну, ты попал по нужной точке изначально, и когда ты кончил в меня, я начал чувствовать все острее. Даже то, что твой член стал больше, совсем чуть-чуть. Меня будто током изнутри ударило пару раз, особенно, когда ты вышел. Чанёль несколько виновато посмотрел на омегу, а потом поцеловал его в лоб. — Прости, — прошептал парень. — Я правда… Не знал этого. — Я тоже не знал, что такое может случиться так просто и внезапно. В наше время вообще редко у кого такое встречается. — Почему? — Ну, там супер много факторов должно сложиться. Я особо в тему не вникал, просто как-то статья в инете попалась, — улыбнулся парень, переворачиваясь на живот. Мышцы отозвались тянущей болью, и Бэкхён замер, потому что очередная волна дрожи прокатилась от низа живота к самым щиколоткам. — Чёрт, Пак Чанёль! Вот почему нельзя трахаться без презерватива. Бэкхён прикрыл глаза, пытаясь вновь собраться с мыслями. Если его так разносило от этого незначительного эпизода, то что вообще должно происходить в течку, с раскрученным узлом внутри него? Он правда был удивлен произошедшим, но, с другой стороны, сходил с ума от мысли, что они с Чанёлем действительно созданы друг для друга и ни с кем, кроме него самого, у Пака такого точно не было. Это делало их отношения ещё более особенными. — Если ты паришься о ребёнке, то мы бы воспитали его, почему Чондэ и Минсок могут, а мы нет? Бэкхён замер. Вот такого он услышать точно не ожидал от альфы. Бэк внимательнее вглядывался в лицо парня, надеясь, что он сейчас шутит, но Пак был серьезен, глядя на омегу своими огромными, сверкающими от порции гормонов глазами. — Я вообще-то говорил про то, что меня всё ещё типает, Пак Чанёль. Я не собираюсь никого рожать ближайшие пять лет. — Пять лет? — с неким удивлением протянул альфа. Бэкхён тяжело вздохнул, всё же подцепил подбородок Чана рукой, чувствуя пробивающуюся под вечер щетину. Чанёль же, вроде как, только днём брился. — Давай не будем о таких вещах сейчас, прошу, — выдохнул Бэкхён, целуя Чанёля в линию челюсти. Пак благоразумно кивнул, прижимая парня ближе к себе. Большая ладонь вновь огладила плоский живот. — Всё ещё чувствуешь это? — Нет, уже нет, — выдохнул парень. Чанёль улыбнулся, поцеловал омегу в кончик носа, а потом ближе прижал к себе. Они помолчали несколько минут, Бэкхён просто нежился в крепких объятиях, вдыхал глубже запах коньяка и вдруг повернулся на спину, укладываясь на руку Чанёля. — Управляющий Сон — мой отец, — нарушил тишину парень. — Когда он рассказал тебе? — улыбнулся кончиками губ Чанёль. — Дедушка попал в больницу с инфарктом. Ему стало плохо после того, как папа сбежал, а на свадьбу ворвался спецназ. Ему сделали операцию, а потом он пришел в себя и поставил мне условие: либо ты, либо семья. Я… Ушел и выбрал тебя. Мне нужно было время, чтобы осознать произошедшее, я сбежал и меня нашел Управляющий. И тогда он мне всё и рассказал, и про истинность твоего дяди и Джунсо тоже. Пак прикрыл глаза, тяжело вздыхая. — И что теперь? Ты примешь его? — Не знаю, — Бэкхён игрался с рукой альфы. — Я правда не знаю, что должен делать и как себя вести. С одной стороны, я всегда был привязан к нему, по-своему, но… Осознавать, что он мой родной отец, правда странно. В плане, мне хочется обвинить его в том, что он не забрал меня, но головой я прекрасно понимаю, что у него не было вариантов. Да и потом, где гарантия, что если бы он меня забрал у Джунсо, все сложилось бы лучше. В общем, во мне одновременно говорит обиженный ребёнок, которому не хватило отца, и взрослый, что чувствует облегчение, узнав, что он всегда был рядом. И пожертвовал многим ради меня. Чанёль улыбнулся, думая о том, что его Бэкхённи действительно очень умный и правильный человек. В этом плане он всегда поражался доброте и мышлению Бёна, хотя знал его, наверное, еще не так хорошо, как хотелось бы. — Знаешь, Бэкхён-а, если бы папа сейчас оказался жив, то я бы ни минуты не думал. Я бы, наверное, многое отдал, чтобы узнать, что он всю жизнь был рядом со мной, просто не выдавал себя. Но это не значит, что он не любил бы меня. Вот что я думаю. Бэкхён вдруг встрепенулся, разворачиваясь к Чанёлю. — Жив? — омега вопросительно выгнул бровь. — Значит, ты узнал, что произошло с твоим папой? Узнал, кем он был? Чанёль слишком поздно осознал, что не рассказывал Бэкхёну про папу и всю эту историю. Омега до сих пор не знал сути дела, и Пак очень не хотел грузить его всем этим. — Папу убили, — прошептал Чанёль. — Донхван убил. Бэкхён округлил глаза, очевидно, он совсем не ожидал услышать такое. — Что? Как… Как такое могло произойти? Чанёль привстал на подушках, притянул омегу к себе. Бэкхён оказался на коленях парня, обвивая его шею рукой, заглянул в большие глаза. — Я… Пока не готов говорить об этом, но однажды я расскажу тебе всю эту историю. Когда все это закончится, Донхван будет за решеткой, я расскажу. Но сейчас не могу, я даже с отцом это только однажды обсуждал. Мне тяжело, и я стараюсь не показывать этого, чёрт возьми, я никогда не видел в Донхване ангела, но осознавать, что он убил папу, лишив меня семьи и детства, это больше меня. Поэтому, прошу тебя, не задавай вопросов. Чонин и Сехун знают об этом, потому что моему отцу, так же, как и твоему, пришлось рассказать это в то время, как мы строили план. После них, ты третий, кто что-то знает. Взгляд Чанёля остекленел, а голос сел до едва слышной хрипотцы. Бэкхён прекрасно видел, как тяжело было парню по одним только глазам, поэтому вдруг прижался к его губам, оставляя на них поцелуй. — Я понимаю, Чанёль, — прошептал омега. — Давай подождем с этим, хорошо? Расскажешь в тот день, когда тебе это нужно будет. — Спасибо, — прошептал Пак, а потом зарылся носом в шею омеги. Оставил чувственный поцелуй, вдохнул глубже сладкую карамель, пропитанную горечью коньяка, и сжал тонкую талию в кольце рук. Ему так сильно нужен был такой Бэкхён рядом, до дрожи. Рядом с омегой дышалось легче, и Чанёль впервые осознал, что не боится показать свои слабости кому-то. Всю жизнь его учили, что нельзя никому раскрывать свои болевые точки, но с Бэкхёном было иначе. С ним можно было, и для Чанёля это был глоток воздуха.       О Хёнсын открывает глаза рано утром, словно его кто-то резко толкнул и заставил проснуться. Он с секунду смотрит на белый потолок, понимает, что в спальне еще сумрачно, а потом поворачивает голову к электронным часам на тумбочке. До будильника еще сорок минут. Альфу разбудила тревожность, что нагло толкала его в бок, напоминая о том, что сегодня действительно один из важнейших дней в его карьере, да и в жизни тоже. Время пролетело незаметно. И сегодня была уже почти середина марта. День первого слушания по делу Пак Донхвана об изнасиловании Ха Минджэ тридцать лет назад. Хёнсын усмехнулся. Каждый раз, прокручивая в голове формулировку этого дела, он думал о том, что это даже звучит смешно. Но, однако, несмотря на все это, они уже были так близко к финалу этой истории. По крайней мере, им реально удалось посадить Пак Донхвана за решетку, найти свидетелей, улики и даже судью в кассационном суде, в котором могли быть уверены. Благодаря ему удалось возбудить уголовное дело тридцатилетней давности, что было большим нонсенсом вообще в судебной практике не только Кореи, но, кажется, целого мира. Хёнсын думал о том, что если у них все получится, это дело вполне может войти в учебники. И именно этот факт всё ещё делал всю эту авантюру полной безумия более реальной, но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Главным, на что опирались следователи, адвокаты и судья было то, что в законе не прописано ничего о том, что тридцать лет — это слишком большой срок давности для группового изнасилования. Были, конечно, какие-то ориентиры, но они скорее прописаны больше для судей, чем для подсудимых. Так называемые «лазейки» статьи, которыми была полна несовершенная система. И профессиональный юрист умело ими пользовался. На самом деле, без нужного судьи в кассационном суде ничего не получилось бы. Но Хичоль действительно был всемогущ в этой стране, кажется. Ко всему прочему, до последнего момента личность и имя судьи не были известны адвокатам Донхвана. Хёнсын медленно поднялся с кровати, оставляя чувственный поцелуй на виске Джеиля, что завозился из-за движений альфы. О улыбнулся, подумав о том, что пока этот человек засыпает и просыпается с ним в одной постели, ему ничего не страшно. В конце концов, он действительно вел сотни разных дел и почти не проигрывал. Значит, всё получится и в этот раз. О Хёнсын был достаточно в себе уверен, чтобы всё получилось. Альфа собирается быстро. Принимает душ, бреется, выходит из ванной и застает Джеиля, что проснулся по будильнику и теперь вопросительно оглядывал комнату в поисках мужа. — Ты уже встал? — удивленно смотрит на альфу мужчина, а тот только улыбается и кивает. — Доброе утро, Дже, — Хёнсын тянется за своим мобильником, проверяя не написали ли ему о чем-то новом за ночь. Но ничего такого. Только Джухён спрашивает о том, во сколько ей подъехать на заседание. — Волнуешься? — тихо шепчет омега, что успевает встать с кровати и босыми ступнями утонуть в ворсе белого ковра. Он подходит к альфе со спины, обвивает его талию и кладет подбородок на широкое плечо. Их взгляды встречаются в зеркале комода, у которого стоит несколько загруженный Хёнсын. — Как подросток перед первым свиданием, — нервно усмехается Хёнсын. Отвечает на СМС Джухён, а потом поворачивается к мужу. — У тебя всё получится, О Хёнсын, — уверенно проговаривает омега. — Да, потому что я не имею права на ошибку в этот раз, — большая ладонь обвивает щеку Джеиля, и омега прикрывает глаза, кладя свою ладонь поверх огромной альфы. А потом вдруг целует жилистое запястье, улыбаясь. — Я могу поехать с тобой, раз ты так трясешься, Хёнсын. Хёнсын на это улыбается ещё шире, обвивая тонкую талию рукой. — Как в детский садик? За ручку отведешь? — Может, тогда люди перестанут видеть в тебе грозного и серьезного адвоката О Хёнсына, а? — хихикает омега, а потом встает на носочки, обвивая крепкие плечи руками. — Если серьёзно, я правда могу поехать. — Нет, — совершенно безапелляционным тоном выдает Хёнсын. — Я и так беру туда Сехуна, не хватало того, чтобы и ты был в поле зрения Пак Донхвана. Джеиль на это только кивает, а потом зарывается носом в крепкую шею. Хёнсын улыбается, чувствуя нежный поцелуй, поглубже вдыхает в себя любимый аромат. Тепло Джеиля заставляет его жить, любить каждое утро и вечер. И он так благодарен за этот надежный тыл. — Позвони мне, как всё закончится, — шепчет Джеиль. — Позвоню, — кивает Хёнсын. — Скажи Ённи, что его сегодня заберут со школы ребята. Никакого общественного транспорта, пока я не упрячу Донхвана за решетку на всю его оставшуюся жизнь. — Он не обрадуется, — усмехается Джеиль. — И, честно говоря, я его понимаю. Твои ребята дико напрягают. Хёнсын в последние две недели нанял больше людей для охраны их дома, а также приставил парочку к мужу и младшему сыну. К Сехуну тоже пытался, но альфа категорически отказывался, уговаривая отца, что если Донхван и решит кого-то достать из-за решетки, то начнет точно не с них. Но идею с охраной брата и папы поддержал, потому что обоим альфам было так спокойнее. — Джеиль, это не обсуждается! — в глазах и голосе альфы только сталь. Джеиль прекрасно знает, что в такие моменты О Хёнсын предельно серьезен и не потерпит даже малейших возражений. И совершенно мудрым решением со стороны Джеиля было согласиться с ним. — Я знаю, я и не собирался спорить с тобой. Просто сказал, что это сложно. — Потерпите чуть-чуть, — шепчет мужчина. — Скоро всё решится. — Да, я знаю, — Джеиль теперь ярко улыбается, словно солнышко, и снова целует мужа. Джеиль и Хёнсын вместе спустились на первый этаж, где их уже ждал старший сын. Ёндже, скорее всего, ещё спал, а вот Сехун был достаточно взвинчен, что было видно невооруженным глазом. Хёнсын уже успел нацепить на себя маску твердого и уверенного отца, и Джеилю было немного забавно смотреть на то, как Сехун являлся копией старшего альфы даже в эмоциях. Как папа, омега переживал за сына, но как психолог не мог перестать его анализировать. Профдеформация — страшная штука. — Отец, мы уже едем? Ты готов? Хёнсын усмехнулся, оглядывая сына с головы до ног. Сехун был одет в черный костюм, белая рубашка затянута галстуком в тон пиджаку. На шее висел бейджик с надписью «стажер». Он не принимал участия в слушании, конечно, но мог находиться в зале. — Во-первых, мы не выйдем из дома, пока не позавтракаем. А во-вторых, О Сехун, перестань трястись. Это всего лишь первое слушание. — Но ведь от него зависит буквально весь ход дела дальше, — протянул младший альфа. Он на секунду отвлекся на папу, что улыбнулся ему, потрепал по плечу и тихо ушел в сторону кухни, оставляя альф вдвоем. Папа всегда так делал, когда знал, что отец Сехуну в данный момент нужнее. — Всё верно, — кивнул Хёнсын. — Но тем не менее всегда можно всё переиграть в свою пользу, если что-то идет не так. Поэтому мы идем сейчас есть, а после того как мы выйдем за порог дома, ты оставишь все нервы и неуверенность тут. В конце концов, от тебя требуется просто наблюдать и учиться. Что бы ни произошло в конце этого дня, ты должен сделать из него выводы. Ты понял меня, О Сехун? — Да, отец, — кивнул альфа, ловя себя на мысли, что паника действительно начала стихать. Стоило только заглянуть в глаза отца и услышать его уверенный голос, младший О снова вспомнил о том, что у него есть его крепкое плечо, на которое он может положиться. Даже сейчас, когда детство осталось далеко позади.       Чанёль припарковался у здания суда, тяжело выдохнул, заглушив мотор. Он только сейчас осознал, как крепко сжимал руль, когда понадобилось целое усилие, чтобы разжать пальцы на нем. Чанмин, что сидел рядом, прекрасно замечал всю дорогу состояние сына. Утром они перекинулись парой слов по поводу предстоящего дня, но так ничего не обсудили за весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро, что сын провел дома. — Отец, — вдруг прозвучал тихий бас младшего. — Как думаешь, у нас ведь получится? Чанмин помолчал пару секунд, а потом усмехнулся. Он взглянул в большие глаза младшего, сжимая его плечо. В своем характерном жесте. Чан уже успел выучить, что так отец выражал ему свою поддержку. — Если не получится посадить его, Чанёль, я просто убью его. Старший сказал это с такой легкостью и уверенностью, что Чанёлю с одной стороны стало не по себе, а с другой… Он почувствовал долгожданное облегчение. Это чувство вдруг так внезапно затопило его с головы до ног, словно парень всю жизнь ждал таких слов. И наверное, это было действительно так. Потому что в эту самую секунду он наконец в полной мере ощутил, что он не один на этой войне. Один в поле не воин, но Чанёль много лет доказывал обратное, и теперь, когда у него появилась поддержка в лице отца, он правда почувствовал себя сильнее. Все те сомнения, страх и тревога, что терзали альфу на протяжении прошедших дней, вмиг исчезли от одного только взгляда и короткого предложения Пак Чанмина. — Давай всё же попробуем его посадить, — улыбнулся Чанёль. Чанмин отразил улыбку сына. — Давай, Чанёлли, — прошептал мужчина, а потом открыл дверцу и вышел из машины. Перед самым входом в здание суда, Чанмин и Чанёль встретили только подъехавших Сехуна и Хёнсына. Все четверо альф обменялись рукопожатиями, а потом отцы ушли внутрь здания, а Сехун с Чанёлем чуть отстали, ныряя за угол. Там Пак вытащил сигареты и тут же закурил, прикрывая глаза. В груди всё ещё было слишком тревожно, и Сехун прекрасно видел всё состояние друга, но правда не знал, какими словами ему помочь. Тут никаких слов не подберешь, наверное. — Чанёль, — всё же заговорил парень. — Перестань, пожалуйста, так трястись. — Знаешь, Сех, я всё это время бил в грудь и кричал о том, что не боюсь Пак Донхвана, но это было лишь потому что, мне, вроде как, было нечего терять. Я не признавал отца, я не осознавал, как глубоко во мне Бэкхён, у меня не было так много друзей. Я боялся, да, но сейчас… Я действительно в ужасе, хотя, всё должно было быть наоборот. Тигр в клетке, я знаю, бояться нечего, я могу корчить ему рожицы сколько влезет, только вот всё ещё страшно представлять, что прутья каким-то образом погнутся, и он вырвется. Клетка кажется такой ненадежной, О Сехун. — Ты в этом не один, Чанёль. Мы все боимся, но… Просто пойми, что нас много, а вот он как раз один. Клетка станет куда крепче к концу этого дня. — Донхван здорово прочистил мне мозги, Сехун, — прошептал Чанёль, выдыхая дым в сторону. — Он стал частью меня, хотел я этого или нет, и страх перед ним он тоже запрятал очень глубоко во мне. Я не боюсь за себя, я боюсь не успеть защитить остальных. Отец не смог защитить папу. Чанёль снова прикрыл глаза. Голос альфы задрожал, а Сехун сделал шаг к другу, заглядывая ему в глаза. — В этот раз всё будет по-другому. У твоего отца не было тогда никого, кто мог бы ему помочь. У тебя есть все мы. Так что засунь этого гада куда-то глубоко, слышишь? Мой отец для тебя шутка, что ли? Чанёль на последней фразе улыбнулся, выдыхая дым в сторону от него. Всё же он правда не понимал, чем заслужил себе такого друга, как О Сехун, но был бесконечно благодарен судьбе.       В зале суда уже успело собраться много народа. Чанёль заметил судью Чона, который говорил с кем-то в конце коридора перед входом в зал. Пак только кивнул ему, а потом зашёл внутрь вслед за Сехуном. О Хёнсын стоял в окружении своих помощников, среди которых Чанёль увидел и Джухён. Он широко улыбнулся девушке, потому что испытывал к ней действительно теплые дружеские чувства, а ещё был привязан эмоцией благодарности, ведь в СИЗО она оставалась его единственной ниточкой связи с внешним миром. Оказывается, к своему адвокату прикипаешь очень сильно. Донхван, вероятно, поэтому платил им столько денег. — Нуна, привет, — Чанёль отвлек Джухён, что отошла чуть от коллег и начальника. Девушка даже испуганно дернулась, явно не ожидая появления почти двухметрового столба за спиной. — Боже! Напугал, засранец! — воскликнула омега, на что Чанёль хихикнул. — А я думал, что ты ничего не боишься, и уже решил спрятаться за твои хрупкие плечи. Джухён на это только закатила глаза, цокнув. — Все твои глупые шуточки, Пак Чанёль. Как дела? Пришел в себя? — Ага, — усмехнулся Пак. — Огурчиком. Жду, когда ты отправишь в ад моего любимого дядю. — Тише ты, — шикнула Бэ, хмуря брови. — Это зал суда, Пак Чанёль. Тут нельзя говорить подобное, даже если ты кого-то ненавидишь до сумасшествия. — Дорогая Джухён абсолютно права, Пак Чанёль, — голос Хёнсына прозвучал внезапно, заставляя Чанёля тут же посерьезнеть и вытянуться по струнке. Джухён, заметив это, многозначительно усмехнулась. — Дядя, — тихо проговорил Чанёль. — Отойдем на минутку, Чанёлли, — улыбнулся Хёнсын, а потом перевел взгляд на Джухён. — Подготовь материалы по первому свидетелю, адвокат Бэ. — Да, — кивнула девушка и направилась к столу защиты, за которым уже сидел Ким Хеён. Чанёль только сейчас его заметил. Они познакомились с альфой буквально на днях, и, честно говоря, Паку так и не удалось с ним пообщаться. Они случайно пересеклись в офисе О. Чанёль и Хёнсын отошли к окнам, подальше от лишних ушей. О выглядел достаточно серьёзным, а потом тяжело вздохнул. Обе руки старшего были в карманах его брюк, а на переносице висели неизменные очки в тонкой оправе. — Я уже сказал это твоему отцу, Чанёль, ранее, но должен и тебе сказать. Пожалуйста, прошу тебя, что бы сегодня ни сказал или сделал Пак Донхван, держи себя в руках. Я знаю, что ты умный парень и хладнокровием скорее пошел в отца, нежели в дядю, но я знаю, что это будет тяжелым испытанием для тебя. Для всех нас. Однако терять голову нельзя. Адвокаты Донхвана только этого и ждут, ты же понимаешь? Чанёль улыбнулся, заглядывая в глаза Хёнсына. — Не волнуйтесь, дядя. Мне не впервой скрывать свои эмоции и играть кого-то другого. Я умею держать себя в руках вне зависимости от того, что чувствую. Я узнал, что этот человек изнасиловал и убил моего дядю, а потом и папу, и продолжал ему улыбаться и кланяться. Не трудно просто промолчать на его очередные провокации теперь. Хёнсын отзеркалил улыбку младшего. — Хорошо, Пак Чанёль. Я надеюсь на тебя. Чанёль уселся на ряд с Сехуном. Они были позади стороны обвинения и со своего места могли прекрасно наблюдать весь зал. Адвокаты Донхвана уже прибыли, разложили все свои бумаги на столе и не переставали перешептываться, в то время как О Хёнсын в довольно расслабленной позе и с широкой на лице улыбкой что-то обсуждал с прокурором. Чанёль узнал эту женщину, так как видел её ранее, когда приходил на слушание дела Чон Юджу, чтобы убедить его помочь ему. Она так ярко врезалась в память альфы, как и весь тот день, что сейчас Чан быстро вспомнил даже её имя. Мин Чон А. Пак только сейчас понял, что ещё ни разу не видел судебные заседания, где у истца был ещё и адвокат, как и у обвиняемого. Чанёль перевел взгляд за кафедру, где сидели присяжные. Их было восемь человек, и в их отборе участвовали как сторона обвинения, так и защиты. Никто не заявил никаких отводов никого из кандидатов, и, с одной стороны, это Чана насторожило, а с другой стороны, видимо, он прекрасно понимал, что Хичоль проверил каждого до последней нитки и просочиться кто-то из крыс в состав коллегии не мог. Чанёль позавчера внимательно прочитал личное дело каждого. Они все должны были быть на стороне правды. Сам Чанёль не значился в списке основных свидетелей, но ему было обязательно присутствовать сегодня на суде, и у него даже имелась повестка, так как у судьи, присяжных, прокурора или адвокатов в любой момент могли появиться к нему вопросы. И Чанёлю лучше было охотно сотрудничать со следствием, так как он ещё недавно сам являлся подозреваемым.       Внезапно боковые двери зала открылись, и внутри появился конвой. Чанёль замер на месте, напрягся всем телом, глядя на то, как в стеклянную камеру заводят Донхвана. Сердце гулко застучало где-то в ушах, но Чанёль насильно подавил все эмоции. Он не мог расслабляться сейчас, он должен был держать себя в руках. Чанёль внимательно изучал дядю, почти не скрывая своего интереса. Он вдруг осознал, что смотреть в его глаза ему совсем не сложно, наоборот, ему хотелось бы задать дяде ещё вопросов, а потом снова избить до крови, но Чанёль благоразумно сдерживался, оставляя это всё суду и обвинению. В конце концов, решая этот вопрос кровью, он действительно рисковал скатиться в безумие, о котором говорил ему Бэкхён. К слову, Чанёль не писал омеге с утра, как и Бэкхён ему. Одно его успокаивало: парень был со своим отцом, которому Чанёль интуитивно очень доверялся. Когда Бэкхён был с Сон Хёком, Пак совсем не волновался. Омега рвался приехать на заседание, но Чанёль категорически отказался брать его с собой. В конце концов, нечего было лишний раз Бэкхёну мельтешить перед глазами дяди. Донхван смотрел на Чанёля в ответ, усмехаясь. В его глазах всё ещё блестели то безумие и сверкающая ярость. Это был ровно тот же взгляд, с которым он ворвался к Чанёлю в камеру ночью, и младший был почти уверен, что если бы сейчас у Донхвана была возможность, он бы без раздумий застрелил племянника. Чан почти упивался этим чувством. Ему удалось так сильно разозлить Донхвана, раз за разом обставляя его во всём. Он даже смог избежать его мести и теперь был на свободе, в то время как великий и ужасный Пак Донхван сидел в наручниках в «стеклянном ящике». И куча глаз смотрели на него как на диковинную зверушку. Чанёль краем глаза заметил даже прессу с камерами. Дело было громкое, и суд разрешил СМИ присутствовать. Конечно, этому решению поспособствовали кое-какие структуры, но об этом история умалчивала. Прямо сейчас весь мир наблюдал за тем, как судят Пак Донхвана. Судья вошел в зал, заставляя всех подняться с мест. Чанёль за своими мыслями совершенно пропустил прелюдию в виде представления сторон, объявления начала слушания и прочее и прочее. Он то и дело возвращался глазами к Донхвану, что сидел с совершенно безэмоциональным лицом. Чанёль прекрасно знал это выражение. Донхван был мастер притворства, точно как и его племянник, и старший брат тоже. Это у них было семейное. Чанёль смог оторвать глаза от дяди, только когда для допроса вызвали Син Хеёна.       Альфа стоял у трибуны, положив руки на конституцию, поклялся, что не будет давать ложные показания. А затем представился и поприветствовал суд и присяжных. Первым для допроса вышла прокурор Мин, которая встала с места и поправила свой пиджак, улыбаясь кончиками губ. — Здравствуйте, ваша честь, присяжные заседатели — женщина едва кивнула судье, а потом повернулась к присяжным. — Син Хеён, скажите пожалуйста, что произошло с вами тринадцатого февраля 1988 года? — Я учился на четвертом курсе Национального сеульского университета и только закрыл свою зимнюю сессию. По этой причине мы с однокурсниками отправились в клуб отметить удачно сданные экзамены. — Сколько человек вас было? — Я уже не помню точно, поэтому могу ошибиться, но около пяти. — Они все были вашими однокурсниками? — Да, — кивнул Хеён. — Хорошо, что было дальше, Хеён? После того, как вы пришли в клуб? — Мы выпивали. Так как моя устойчивость к алкоголю была не такой уж и высокой, я старался не сильно налегать, мне нужно было ещё суметь вернуться в общежитие. Я не помню, сколько времени мы точно провели в клубе, но в какой-то момент мне захотелось в туалет. Я предупредил друга, что был рядом со мной. Нас также в тот момент мог слышать бармен, он стоял очень близко к нам и протирал стаканы. В итоге, когда я пришел в туалет для альф, я заметил некоторые странные вещи. — Например? Какого рода странные вещи? — вопросительно выгнула бровь прокурор. — Казалось, что в туалете никого нет, но сразу на входе я увидел чью-то разорванную рубашку. Я сначала не особо обратил внимания, так как был пьян, а потом понял, что из одной из кабинок торчат чьи-то голые ступни. Я сначала испугался и хотел уйти, но потом решил, что, может быть, кому-то нужна моя помощь. Так что я подошел к той кабинке и обнаружил внутри омегу. На этих словах Чанёль невольно сжал кулаки. Он ещё не слышал эту историю в таких подробностях, от первого лица. Муки, через которые пришлось пройти Ха Минджэ перед смертью, вероятно, мало с чем можно было сравнить. Чанёль даже не хотел задумываться о том, что все эти годы чувствовал Чон Юджу. — Ты в порядке? — прошептал на ухо другу Сехун. На что Чанёль только кивнул, а потом перевел взгляд на Донхвана. Альфа по-прежнему сидел в расслабленной позе, словно речь не о его ужасных деяниях. Словно Ха Минджэ был не его безвинной жертвой. Голос прокурора снова заставил Чанёля перевести всё своё внимание на Син Хеёна. — Тем омегой был Ха Минджэ? — Как я узнал впоследствии — да, — кивнул Хеён. Чанёль отметил, что альфа держится очень хорошо. Он, по сути, раскрывал подробности самого ужасного дня в своей жизни, который сломал ему судьбу. Его доброта обернулась самой большой катастрофой в его жизни, но Хеён был удивительно спокоен. Возможно, так бывает, когда ты раз за разом пересказываешь это всё на судах и допросах, а может быть, за тридцать лет, он просто уже отпустил ситуацию. Хотя Пак просто не представлял себе, как вообще можно такое отпустить. — Вы тогда не были знакомы с Ха Минджэ? — Я видел его впервые в тот момент. — Можете описать, в каком он был состоянии? — спросила прокурор. — Я… Был шокирован его внешним видом. Всё его тело было в синяках и крови, он был абсолютно голый, и я тут же кинулся щупать его пульс. Я не понял, есть он или нет, так как не особо был ознакомлен с уроками первой помощи. Я запаниковал, не знал, что делать, поэтому выбежал из туалета, чтобы позвать на помощь. Схватил первого попавшегося охранника, что стоял в коридоре и пытался объяснить ему ситуацию, чтобы он вызвал скорую помощь. В итоге он пришел со мной в туалет и увидел всё своими глазами, а потом я плохо помню, что было. Всё завертелось очень быстро. Помню отрывками, как врачи констатировали его смерть, а меня без конца допрашивали следователи, что прибыли на место. Меня отпустили домой, но спустя неделю задержали по подозрению в изнасиловании Ха Минджэ. — Итак, судя по вашим словам, должно было быть несколько свидетелей тому, что вы пошли в туалет один, а также, что именно вы обнаружили тело Ха Минджэ? — спросила прокурор Мин. Хеён ездва вздохнул. — Когда начались судебные слушания, бармен, охранник и даже мой друг утверждали совсем обратное. Они все дали показания, свидетельствующие о том, что я утащил Ха Минджэ в туалет. И то, что это я его изнасиловал. — Материалы прошлых судебных процессов все представлены в деле, — вставила ремарку прокурор Мин, поворачиваясь на судью и присяжных. — Господин Син, почему, как вы считаете, свидетели соглали? Разве у них был мотив? — Протестую! — вдруг воскликнул адвокат. — Разве многоуважаемый прокурор может утверждать, что свидетели лжесвидетельствовали так просто? Судья только молча кивнул. — Протест принимается, — спокойно проговорил судья Чо Ханыль. Чанёль только сейчас принялся его внимательнее разглядывать, отмечая, что альфа был не старше сорока пяти лет и, видимо, дослужился до судьи кассационного суда очень быстро, что было довольно удивительно. Хичоль не просто так его выбрал. Он был одним из тех, кто отчаянно боролся за справедливость в системе, ненавидел всю организованную преступность, а ещё был педантичен в ведении дел до тошноты. — Прошу вас, прокурор Мин, не стоит выдвигать личные выводы на первый план, путая присяжных и суд, — совершенно ровным тоном проговорил судья. Чанёль понимал, что альфа прав как ни крути, а прокурор, очевидно, это сделала намеренно, чтобы лишний раз раззадорить адвокатов Пак Донхвана. — Прошу прощения, ваша честь, — кивнула женщина, а потом повернулась к Хеёну. — Тогда я переформулирую свой вопрос. Как вы думаете, почему свидетели в итоге дали показания, что так сильно разнились с вашими? — Протестую! — вновь заявил адвокат Ко Муджин. Он был, кажется, ведущим у Донхвана. Чанёль частенько видел его в особняке, из всех прихвостней дяди этот был самый верный. — От формулировки суть вопроса не поменялась. — Протест отклонен, — парировал судья. — Вопрос приемлем в ходе данного допроса. Господин Син, прошу вас, ответьте на вопрос прокурора. Хеён кивнул, а потом повернулся к залу. — Я думаю, что Пак Донхван и его отец угрожали или подкупили свидетелей. Некоторые из них вообще не явились к последним слушаниям, а о судьбе того моего друга я до сих пор ничего не знаю. — Следствие установило, что свидетель Ким Хонсон пропал спустя полгода после смерти Ха Минджэ. Он до сих пор числится в списке без вести пропавших. Материалы по его розыску также приложены к делу, — пояснила прокурор. На этой фразе присяжные начали копаться в своих планшетах, судья в бумажках, а адвокаты Донхвана стали перешептываться. Чанёль хмыкнул. Он тоже искал Ким Хонсона, но что-то ему подсказывало, что тело парня либо в бетоне, либо на дне реки Хан, а может быть, Сумиды или какой-нибудь ещё. Он прекрасно знал все способы клана избавляться от свидетелей. Донхван в этом был мастер, подчищал хвосты идеально. Пак думал, что этот талант точно достался ему от дедушки. — Охранник, который помог Син Хеёну вызвать скорую помощь, и бармен сегодня также не могут предстать перед судом. Первый погиб в автокатастрофе двадцать четыре года назад, а второй, кажется, эмигрировал и не является более гражданином Южной Кореи, поэтому, прокуратура не может вызвать его как свидетеля в страну. Присяжные снова зашептались между собой. Чанёль прикрыл глаза, думая о том, что второй тоже давно был на том свете. Младший Пак пробивал его тоже, он был убит в Гонконге десять лет назад при странных обстоятельствах. Чанёль правда не понимал, каким образом дядя пропустил Ясуо. Он ведь не собирался его убивать, пока не узнал про то, что он продался американцам. Выходит, Донхван действительно забыл, что он вообще там был, а в документах дела Якуши почти нигде не светился. Это Чанёлю повезло случайно услышать отрывок разговора самого альфы с другим человеком из клана, и именно оттуда младший Пак начал копать. И сейчас, выходит, Якуши Ясуо оставался их последним шансом. — На этом, ваша честь, у меня пока нет вопросов к Син Хеёну, — голос прокурора вновь отвлек Чанёля от своих мыслей. — Адвокат Ко Муджин, вы имеете вопросы к господину Сину? — судья посмотрел на альфу, который улыбнулся, а потом встал с места, застегивая пуговицы дорогого пиджака. — Спасибо, ваша честь, господа присяжные, — масляная улыбка стала ещё шире. Адвокат был невысокого роста, достаточно тучный и казался неповоротливым. Перед глазами Чанёля невольно всплыл момент, когда этот же человек ползал в ногах у Донхвана, моля о прощении. Они тогда проиграли какое-то дело, и, видимо, как адвокат он и правда был неплох, раз дядя до сих пор не пустил его на корм рыбам. У Пак Донхвана было мало терпения, и если они сегодня проиграют, то это будет последней каплей. В любом случае, Чанёлю не будет жаль никого из этих шестерок дяди. Они кормились с его руки, потворствуя всем его деяниям много лет, получали свои деньги, наркоту и пользовались омегами, упиваясь безграничной властью, что им давал клан Пак. Чанёль тоже чуть не встал на этот путь и сейчас был безмерно благодарен судьбе, что оказался по эту сторону баррикад. — На самом деле, у меня не так много вопросов к господину Сину. Я лишь хочу узнать, каким образом ему удалось из Ким Хеёна превратиться в Син Хеёна, — усмехнулся альфа, становясь перед кафедрой, за которой сидел Хеён. Чанёль тяжело вздохнул. Все шло ровно по тому сценарию, который предсказывал О Хёнсын. Пак правда поражался прозорливости и уму этого человека, который сейчас только коротко улыбнулся, а потом встал с места. — Протестую, ваша честь. В деле предоставлены все материалы по этому эпизоду. Моему клиенту пришлось сменить свое имя, так как он боялся преследования, а также он не мог реализоваться по жизни после выхода из тюрьмы. — Хороши причины, — усмехнулся Ко Муджин. — Разве в нашей стране позволено каждому менять свое имя, если он не может найти себе работу? — Оставьте ваш сарказм до лучших времен, адвокат Ко. В деле установлено следствием, что смена фамилии моего клиента была полностью законной, утвержденная Национальной службой внутренней разведки. Суд и господа присяжные могут ознакомиться с этими документами, они есть в приложении номер тридцать четыре. — Протест принимается. Адвокат О прав, судя по бумагам, смена фамилии у Син Хеёна была законной. Все документы проверены и заверены в базах национальной безопасности. — Хорошо, тогда у стороны защиты более нет вопросов к господину Киму, прошу прощения, — усмехнулся альфа. — К господину Син Хеёну.       Син Хеён вернулся на место после того, как у суда и сторон обвинения и защиты исчерпались к нему вопросы. Следующим на допрос вызвали Пак Донхвана, который медленно поднялся с места, расправляя широкие плечи. Он всё ещё выглядел достаточно беззаботным, словно речь вообще не про него. — Пак Донхван, скажите, пожалуйста, где вы были тринадцатого февраля 1988 года? — начала вновь прокурор Мин. Донхван состроил задумчивое выражение лица, а потом лишь развел руками. — Думаю, что в тот день я отмечал день рождения одного из своих друзей в клубе. — Вас было двое? — Нет, — отрицательно махнул головой альфа. — Не могу сказать точно, так как прошло немало лет. Возможно, нас было пять или шесть человек. — И как долго вы пробыли в клубе в тот вечер? — Не помню, — картинно вздохнул Донхван. — Уважаемый прокурор, вы задаете такие сложные вопросы. Тридцать лет прошло, у меня была не одна такая вечеринка в клубе за мои пятьдесят лет жизни. На губах альфы играла легкая улыбка. Он состроил несколько озадаченное лицо, словно и правда ничего не помнил. А Чанёль только подумал о том, что дядя помнит всё. В деталях. В мелочах. Он наверняка мог воспроизвести в голове каждую мольбу и мучительный стон Ха Минджэ, потому что именно этими вещами зверь в Донхване упивался больше всего. Человек всегда запоминает то, что дарит ему кайф в мельчайших деталях. Изнасилование омег — это была игла Пак Донхвана, на которой он сидел плотнее, чем многие в клане сидели на героине. Пак не мог забыть ничего из того дня. Чанёль слишком хорошо это знал, но внешне не выдавал вообще никаких своих эмоций. Как и обещал дяде О. — Правда? — усмехнулась прокурор. — Не думала, что у вас было много вечеринок, после которых начинались судебные разбирательства. — Протестую! — вновь воскликнул Ко Муджин. — На моего подзащитного оказывается давление. — Протест принимается. Прокурор Мин, суд уже один раз сделал вам замечание, не так ли? — судья нахмурился, впиваясь в омегу недовольным взглядом. Мин Чон А только улыбнулась кончиками губ. Она точно делала это всё специально. Все эти выпады были нацелены на присяжных и их эмоции. Как правило, судья думал через призму закона, а присяжные через призму своих внутренних убеждений. Именно это и ставила себе в цель прокурор Мин, и, насколько знал Чанёль, эту тактику изначально выработал О Хёнсын. — Прошу прощения, ваша честь, — признесла прокурор. — Я могу продолжать? — Да, — кивнул судья. — Подсудимый Пак, вы были знакомы с Ха Минджэ? — Ну, как вам сказать, — усмехнулся Донхван. — Я был с ним знаком, но не знал на тот момент его имени. — Как же это возможно? — Мы с друзьями выпивали, сидя за нашим столиком, когда к нам подошла некоторая группа омег, чтобы познакомиться. Среди них был и… Как вы сказали его зовут? Ха Минджэ? Прошу прощения, очень плохая память на имена. Чанёль сжал кулаки, вновь давя в себе очередные эмоции. Парень прекрасно знал, что эти слова были сказаны с целью задеть именно его. Младший Пак просто радовался, что в зале сейчас нет Чон Юджу или его отца. Они сидели в комнате для свидетелей и ожидали, когда их вызовут. Если бы они были тут, то, вероятно, Чон Юджу точно пришлось бы держать всеми силами. — Ха Минджэ сам подошел к вам? — Да, — кивнул Донхван. — Мы разговорились, ну, знаете, как это бывает, когда ты молод. Много не нужно. В итоге мы вступили с ним в половую связь в одной из кабинок туалета для альф. После чего я ушел, а он остался, сказал, что скоро подойдет. А потом я узнал, что его кто-то изнасиловал и убил. — И вы были там совершенно одни? Никто из ваших друзей не пошел с вами? — спросила прокурор Мин. На что Донхван нагло улыбнулся, пожимая плечами. — Прошу прощения, прокурор, но вы правда думаете, что мне нужна помощь друзей в подобных вопросах? Мы отлично провели время с ним вдвоем, и мне действительно жаль, что такая трагедия произошла с Ха Минджэ. Я даже подумывал влюбиться в него, но не судьба. — Сиди, Пак! — Сехун крепче сжал плечо друга, закидывая на него руку. — Он получит по заслугам! Чанёль пытался дышать ровно, абстрагируясь от непробиваемой наглости Пак Донхвана. Чёрт возьми, он прекрасно знал, кто такой дядя, но каждый раз поражался его бесчувственности по новой. Это было лишь первое слушание, исключительно по делу Син Хеёна и Ха Минджэ, что же будет на последующих? Чанёль правда не представлял. Его бросало в дрожь, ярость била в голову, и он держался титаническими усилиями. Он правда не знал, что делать, когда речь пойдет про папу. В прошлый раз, когда Донхван осмелился произнести его имя рядом с племянником, у Чанёля сорвало абсолютно все предохранители. Если он заговорит о Ха Сон Ёле в таком же тоне, в каком говорил сейчас о его младшем брате, то Чан правда уже не был уверен, что сможет сдержать обещание, данное О Хёнсыну. — Уважаемый суд и господа присяжные, — прокурор Мин повернулась к скамье судьи. — В ходе следствия была проведена экспертиза и анализ отчетов судебно-медицинской экспертизы тела Ха Минджэ. Уже тогда показания сильно путались и разнились, но на теле жертвы были обнаружены явные повреждения, доказывающие, что изнасилование было групповым. Совершить такое в одиночку никто не мог. Также были предоставлены отчеты об анализе семенной жидкости, что была обнаружена на теле Ха Минджэ. Они все принадлежали пяти разным людям и подсудимому Пак Донхвану в том числе. До сих пор непонятно, почему тридцать лет назад суд не учел все эти факторы. — Протестую! — воскликнул адвокат Ко Муджин. — Мой подзащитный только что сказал, что вступал в половую связь с Ха Минджэ. Понятно, откуда на теле жертвы остались следы ДНК моего подзащитного. — Протест отклонен, — безапелляционно заявил судья. — Адвокат Ко, не прошла и первая часть заседания, а вы уже засыпали суд протестами. Приберегите их на вторую часть слушания. Ко Муджин тут же осел на место, а Сехун коротко усмехнулся. Чанёлю же с каждым словом и подробностями становилось всё больше не по себе. В конце концов, когда секретарь включила на большом экране фотографии трупа Ха Минджэ, альфа и вовсе прикрыл глаза, не в силах заставить себя смотреть на это. Сехун ещё крепче сжал плечо друга.       Суд принял доказательства в виде первых отчетов криминалистов о вскрытии тела жертвы. Присяжные начали перешептываться и бурно обсуждать то, что тридцать лет назад все игнорировали очевидныый факт группового изнасилования, а наличие ДНК Донхвана на теле жертвы списывали на его показания о том, что они имели связь ранее. Адвокаты Донхвана так же занервничали и зашептались, а О Хёнсын усмехнулся, откидываясь на спинку своего стула. — На этом у обвинения пока нет вопросов к подсудимому, ваша честь. Ко Муджин снова вышел из-за своего стола для продолжения допроса. — Господин Пак, скажите, пожалуйста, вы видели в тот день в клубе Ким Хеёна, точнее, Син Хеёна? — Да, что-то такое припоминаю, — хмыкнул Донхван. — Когда я выходил из туалета, я столкнулся с ним в дверях. — Ваша честь, в деле есть показания свидетеля, одного из посетителей клуба, который видел, как мой подзащитный выходил из туалета, в то время как господин Син входил в него. Он также сегодня находится в комнате свидетелей, чтобы подтвердить свои показания. Чанёль прикрыл глаза, тяжело вздыхая. Так вот какой свидетель был в качестве козыря у адвокатов Донхвана. Хёнсын уже предупреждал их про это. — Да, всё верно, — кивнул судья. — Суд принимает показания свидетеля на прошлых слушаниях в качестве доказательства. Позже мы также выслушаем его. — У вас есть еще вопросы к вашему подзащитному, адвокат Ко? — Нет, никаких вопросов нет, — ответил Муджин, вовзращаясь на место. — Адвокат О, вы, как представитель интересов господина Сина также можете задать интересующие вас вопросы. Суд предоставляет вам это право. — Спасибо, ваша честь, — О Хёнсын медленно поднялся с места, застегнул пуговицу своего пиджака и вышел в середину зала. Он поправил очки на носу. — Уважаемые присяжные заседатели, рад приветствовать вас. На самом деле, к подсудимому у меня не так много вопросов пока накопилось. Господин Пак, скажите, пожалуйста, вы помните тех, кто был с вами в тот вечер? Донхван замер, несколько удивленно выгибая бровь. Чанёль усмехнулся, понимая, что О ударил в цель этим вопросом. Донхван ведь действительно их не помнил всех. Если сейчас он назовет всех, в том числе и Ясуо, это лишний раз подтвердит правдивость его показаний. А если же не вспомнит его, то учитывая то, что его уже несколько раз до этого уличили во лжи, ему снова никто не поверит. Это была ловушка, которую О Хёнсын преподнес очень ловко и вовремя. — Я думаю, что я не способен вспомнить ничьи имена. — Правда? Даже имя друга, день рождения которого вы праздновали? Хотя, насколько известно мне и следствию, в тот день ни у кого из участников дела не было дня рождения. — Ваша честь, на моего подзащитного снова оказывается давление. К чему вообще вопросы о том, кого помнит господин Пак, а кого нет? — воскликнул Ко Муджин. — Уважаемый адвокат Ко, — спокойно произнес Хёнсын. — Позвольте мне самому решать, какие вопросы задавать, пользуясь правом, что дал мне наш многоуважаемый суд. — Суд не видит ничего противоправного в вопросе адвоката О. Продолжайте, — снова спокойно произнес судья. — Господин Пак, эта пауза не помогла вам вспомнить что-либо? — К сожалению нет, адвокат О, — усмехнулся Донхван. — Друзей у меня в жизни было так же много, как и приятных омег. Хёнсын на это только усмехнулся, кивая. — Хорошо, тогда у меня более нет никаких вопросов к подсудимому. Я также прошу суд и присяжных обратить внимание на то, что ни у кого из друзей Пак Донхвана в тот день не было дня рождения. Но тут, вероятно, я просто цепляюсь к деталям. Спасибо. Хёнсын устроился снова за своим столом, а Чанёль готов был аплодировать альфе. Все его слова были исчерпывающими, били в тонкие цели, которые несведущий человек сразу и не заметит.       Следующим для допроса вызвали Чон Юджу. Чанёль тяжело вздохнул, думая о том, что у него уже голова пухла от всей это информации, а между тем тяжелое было ещё впереди. — Господин Чон, расскажите, пожалуйста, кем вам приходилась жертва? Вы знали Ха Минджэ? — спросил адвокат Ко. На этот раз, допрос начинала сторона защиты. — Ха Минджэ был моим истинным омегой, с которым мы встречались на момент его смерти уже два года. — Где вы были 13 февраля 1988 года? — Я был на работе. На тот момент я только начинал свою карьеру в суде, поэтому мне часто приходилось задерживаться на работе допоздна. — Как так получилось, что ваш омега пошел в клуб без вас? — спросил альфа, едва усмехаясь. — У моего омеги были друзья и другая жизнь кроме нашей личной. Он отдыхал там с друзьями, — спокойно произнес Юджу. — И для вас было нормально, что ваш омега отдыхает где-то в клубах без присмотра? Чон Юджу на это только усмехнулся, придвигаясь ближе к своей кафедре. — Без присмотра? К чему вы клоните, многоуважаемый адвокат? Ещё раз повторю, Ха Минджэ был моим любимым человеком, и я относился к нему подобающе. А люди не собаки, чтобы их куда-то не пускать без присмотра. Чанёль едва вздохнул, кидая взгляд на присяжных. Они снова о чем-то перешептывались, а потом принялись копаться в планшетах. Очевидно, искали прошлые показания Чон Юджу. — Он беззащитный омега, разве вы не должны были следить за его безопасностью? — Протестую! — воскликнула прокурор Мин. — На свидетеля оказывается давление неуместными вопросами, что совсем не относятся к делу. — Протест принимается, — кивнул судья. — Прошу вас, адвокат Ко, говорите по делу. Мы с вами тут не моральные принципы обсуждать собрались. — Прошу прощения, ваша честь. Хорошо, тогда я переформулирую. Если суд и присяжные заседатели откроют приложение номер сто два в деле, то обнаружат там показания Чон Юджу на прошлых слушаниях. В ходе следствия он сообщил, что Ха Минджэ пошел в клуб после их ссоры, чтобы отомстить своему альфе. — Протестую! — теперь воскликнул О Хёнсын, вставая с места. — Ваша честь, прошу вас и присяжных заседателей, внимательнее ознакомиться с прошлыми показаниями свидетеля Чона. Там не было ни слова про отмщение, как нет и сейчас. — Протест принимается. Адвокат О прав, — кивнул судья, отрывая взгляд от бумаги, что ему отдала секретарь. — Там нет ничего про отмщение. Однако вопрос к свидетелю от адвоката Ко кажется всё ещё верным. — Почему ваши показания разнятся, господин Чон? — снова улыбнулся Ко Муджин. — Тридцать лет прошло, — пожал плечами Юджу. — Я мог забыть некоторые мелочи от горя, что испытал. Да, возможно, мы и правда повздорили с Минджэ до этого. Сехун едва цокнул и закатил глаза. Чанёль вопросительно посмотрел на друга, не понимая, к чему это он. — Ты чего, Сехун? — прошептал альфа в ухо друга. — Всё, как и говорил отец. Сейчас они хотят продавить версию того, что Минджэ правда сам добровольно переспал с Донхваном ради того, чтобы насолить своему альфе. Чанёль усмехнулся. В очередной раз восхитился О Хёнсыном, который вовремя спохватился и обратил внимание на слова про «отмщение». Этот человек и правда ничего не упускал, и Пак только сейчас осознал, что вся его вера в положительный исход этого судебного заседания основывается на том, что в зале суда есть О Хёнсын и он также может влиять на ход слушания. — Значит, вы подтверждаете, что вы были в ссоре со своим омегой? — Да, — кивнул Чон, едва разводя руками. — Но разве это имеет какое-то значение? — Не думаю, что сильно большое для вас, — усмехнулся адвокат Ко, а затем повернулся к судье. — На этом у меня более нет вопросов к свидетелю. Прокурор Мин встала с места, выходя из-за стола. — Господин Чон, скажите, пожалуйста, как вы узнали о смерти Ха Минджэ? — Мне позвонил его старший брат — Ха Сон Ёль. Он был в ужасном состоянии, попросил приехать и даже не смог мне ничего толком объяснить. Только дал адрес больницы. Пока я ехал, я не знал, что думать, но всё равно не осознавал, что приеду к трупу своего омеги. — Вы также участвовали в опознании тела Ха Минджэ вместе с его старшим братом, не так ли? — Всё так, — кивнул Чон Юджу. — Так как Сон Ёль не мог прийти в себя, у него был шок, мы оба пошли на опознание. По сути, Сон Ёль ничего не понимал, это я узнал Минджэ. И честно признаться, эта картина навсегда осталась перед моими глазами. Я не судебно-медицинский эксперт, но я судья. А в тот момент я был помощником судьи и часто сталкивался с трупами воочию ещё с университета. Так что я прекрасно видел по повреждениям на его теле, что это сделал с ним не один человек. Это подтвердил и патологоанатом, что находился в тот момент с нами. Правда потом, почему-то, отчеты экспертизы говорили, что это дело рук кого-то одного. — И вас это удивило? — Да, — кивнул Чон Юджу. — Но позже, конечно, ситуация для меня прояснилась. — Вот как? И в чём же она прояснилась? — Так совпало, что дело моего омеги, жертвы Ха Минджэ, передали судье, помощником которого я тогда работал. Мой наставник, которого с нами уже нет, к сожалению, тогда собирался учинить справедливый суд над настоящими виновными, но однажды вечером прямо в кабинет к судье ворвались люди, вооруженные ножом. Они пригрозили мне и судье, что расправятся с нашими семьями, если в деле Пак Донхван будет проходить как подсудимый, а не всего лишь случайный свидетель. Из-за оказанного давления судье пришлось закрыть глаза на все убедительные доказательства, и после первого же слушания вся вина легла на Ким Хеёна. Так что я тогда понял, что, возможно, такие люди пришли не только к нам с судьей, а ещё к экспертам, следователям, кто знает, кому ещё мог угрожать клан Пак. — Клан Пак? Вы говорите об организованной преступной группировке, в основании которой также предъявляется обвинение подсудимому Пак Донхвану? — спросила прокурор Мин, выпрямляясь. — Да, именно об этом я говорю. Но стоит отдать должное, Пак Донхван не основал её, а всего лишь принял от отца, Пак Хёншика, люди которого и угрожали нам с судьей. Я раскрыл их личности позже, но не мог отнести свои доказательства в суд. Я боялся за жизнь своих близких, а также понимал, что в системе эти доказательства не примут. С годами свидетели произошедшего начали исчезать, умирать, а доказательства пропадать. В итоге я остался совершенно без возможности что-то поменять. — И почему решили действовать сейчас? — Ко мне пришел господин Син Хеён. Мы с ним поговорили. С самого начала я понимал, что он не причастен к смерти моего омеги и в этот раз он сказал, что хотел бы обжаловать свой приговор и восстановить справедливость. Я решил ему помочь, тем более дела Пак Донхвана действительно приобрели чудовищные масштабы. — Ваша честь, у меня более нет вопросов к свидетелю Чону. — Спасибо, прокурор Мин, — кивнул судья. — Следующим для допроса вызывается свидетель Пак Чанмин. Чанёль напрягся, когда прозвучало имя отца. Именно сейчас ему уже в который раз предстояло выслушать про главную боль их семьи, и Пак правда старался держаться, но чувствовал, что просто сходит с рельс. Однако не мог позволить себе расслабиться. — Простите, ваша честь, могу я снова воспользоваться правом и задать свидетелю Чон Юджу один последний вопрос, пока он не ушел? — Хёнсын встал с места, улыбаясь кончиками губ. — Да, адвокат О, думаю, вы можете, — кивнул судья. — Спасибо. Господин Чон, скажите, пожалуйста, после случившейся трагедии вы виделись с Ха Сон Ёлем? Чон Юджу несколько задумался, а потом пожал плечами. — Нет, мы перестали общаться, а потом я обнаружил, что Сон Ёль переехал. Думаю, прошло достаточно времени. Я не стал его искать, так как мы не были так уж и сильно близки, но позже, где-то через лет десять, до меня дошли вести, что Сон Ёль совершил самоубийство. — Хорошо, спасибо, господин Чон, — кивнул Хёнсын. Чон Юджу пересел в зал, в то время как двери открылись, и в них вошел Пак Чанмин, который направился к трибуне свидетелей и встал за неё. — Итак, Пак Чанмин, кем вы приходитесь подсудимому? — Я его родной старший брат. — Вы были знакомы с Ха Минджэ в 1988 году? — Нет, не был, — отрицательно махнул головой Чанмин. — Но его история всё равно коснулась меня, только на десять лет позже. В ходе допроса Чанмин снова пересказал всю историю семьи Пак, как он ушел из клана и как встретил Ха Сон Ёля. Чанёль понимал, что нервы действительно стали ни к черту, раз он каждый раз чувствовал, как сердце отдавалось глухими толчками где-то в глотке, стоило прозвучать имени папы. Для него это было чем-то сакральным, личным, недопустимым к всеобщему обсуждению, но прямо сейчас десятки людей в открытую разбирали перипетии его судьбы. Чанёль едва ли заставлял себя усиживать на месте, потупив взгляд в пол. Не было никакого желания видеть окружающий мир. Смотреть на лицо Донхвана, который, вероятно, снова сидел с самодовольной и скучающей усмешкой, словно вот-вот, он щелкнет пальцами — и всё разрешится в его пользу. Чанёля начинало мутить, и Сехун, как будто чувствовал всё его состояние, крепче сжимал плечо друга, иногда похлопывал едва заметно по бедру. — Скажите, пожалуйста, господин Пак, почему вы все эти годы покрывали свою семью, если знали, что они являются преступной группировкой? — голос адвоката Ко снова ворвался в сознание Чанёля. Он заставил себя поднять глаза на отца. — Я решил воспользоваться статьей конституции и не свидетельствовать против членов своей семьи. Однако всему есть предел, и после того, как оказалось, что мой брат убил и изнасиловал моего истинного омегу, папу моего сына, я больше не собирался покрывать его, — на этих словах Чанмин посмотрел прямо на Донхвана, который продолжал с ухмылкой сидеть на скамье. — Тем более я был занят работой, своей личной жизнь, карьерой и семьей, и я не знал, какие поступки совершала моя семья в подробностях. Я узнал об этом много-много лет спустя, как я сказал ранее, когда вскрылась правда о смерти Сон Ёля. — Значит, словам Ким Сондже вы доверились больше, чем словам родного брата? — Именно так, — улыбнулся Чанмин. — Мой брат давно перестал вызывать во мне доверие. — Ранее вы сказали, что Ким Сондже уверял вас, что вызвал скорую к жертве и не участвовал в насилии над ней. Но совсем недавно господин Син утверждал, что это он вызвал скорую к жертве, — усмехнулся Ко Муджин. — Прошу вас, господа присяжные и суд, обратить на это внимание. Право дело, чем больше я слушаю свидетелей обвинения, тем больше мне всё это напоминает заговор против моего подзащитного. — Протестую! — воскликнула прокурор Мин. — В деле есть показания со станции скорой помощи, рассмотренные ещё на первых слушаниях. В скорую поступило сразу два звонка с вызовом на один адрес, скорее всего, и Ким Сондже, и Син Хеён сделали это друг за другом. Ко Муджин на это только хмыкнул, а двое его помощников многозначительно переглянулись. Они правда не знали об этом моменте? Чанёль усмехнулся. Дядя О хорошо поработал со своими сотрудниками, подняв абсолютно все архивы тех лет. Пока Чанёль валялся в СИЗО, никто из них времени не терял. — Протест принимается. — Более у меня нет вопросов к свидетелю. Далее прокурор Мин снова задала пару вопросов по поводу количества человек, которое назвал Ким Сондже отцу Чанёля. — Теперь, уважаемый суд и господа присяжные, — довольно торжественно огласила прокурор. — Я бы хотела ознакомить вас с одной из главных улик следствия. Хочу сразу оговориться, что она прошла экспертизу на подлинность и в приложении есть отчёт об этом. В зале повисла давящая тишина, пока прокурор Мин забирала у секретаря пульт. Чанёль кинул взгляд на адвокатов Донхвана, которые тут же зашептались. Они, очевидно, понятия не имели, что это за улика, а Чанёль уже догадался. Ему только несколько дней назад раскрыли секрет того, каким образом Донхван попал к нему в камеру. — Эта запись была сделана во время разговора подсудимого Пака и его племянника. Пак Чанёль, который сейчас также присутствует в зале, проходит свидетелем в деле клана Пак. Он и предоставил эту запись. — Протестую! — адвокат Ко буквально выкрикнул это, заставляя всех недоуменно посмотреть на него. — Ваша честь, эта запись сфабрикована. Ранее она не была представлена в деле с остальными уликами. Откуда она появилась сейчас? — Не была? — вопросительно посмотрел на прокурора судья, а потом перевел взгляд в свои бумаги. — Но она датирована первыми допросами Пак Чанёля. И подлинность записи также подтверждает отчёт экспертов. Поэтому давайте послушаем запись, а ваш протест отклонен. Чанёль усмехнулся, переводя взгляд на явно напрягшегося Донхвана. Альфа правда был удивлен, Чан читал его по малейшей, едва заметной мимике. Он в упор посмотрел на адвокатов, и те тяжело сглотнули, а Ко Муджин даже принялся теребить свой галстук, усаживаясь на место.       Запись включили. И те слова, что Донхван сказал про папу Чанёля в камере, прозвучали теперь на весь зал, по которому прокатился шепот и восклицания. Судья пару раз ударил молотком, призывая всех к тишине. А Чанёль прикрыл глаза, сжимая кулаки. Он устал. — Как вы могли слышать на записи, Пак Донхван сам признался своему племяннику в том, что изнасиловал и убил его папу, — заговорила прокурор Мин. — Не мне решать, но на месте суда и присяжных заседателей, я бы вынесла вердикт уже сейчас. Человек, что хладнокровно выплевывает подобные слова своему племяннику, уж точно не Божий Агнец. Зал снова загалдел. Судья принялся стучать молотком, никак не прокомментировал слова прокурора и следом объявил перерыв. Их план с записью, кажется, полностью удался. Присяжные явно обратили на это внимание, судья тоже, а Донхван и адвокаты явно получили удар ниже пояса. Дьявол всегда удивляется, когда кто-то пользуется его методами.       Чанёль первым вышел из зала суда, потому что ему правда нужно было перевести дух и побыть наедине с самим собой. Сехун только обреченно посмотрел ему вслед, а потом почувствовал, как его плечо кто-то сжал. — Куда он? — спросил Чанмин, что вопросительно выгнул бровь. — Сказал, что в туалет, но я думаю, он просто пытается спрятать эмоции. Чанмин улыбнулся тому, насколько Сехун успел хорошо выучить его сына.       Чанёль и правда стоял в туалете. Совершенно один, он курил в открытое окно. Чанмин поднял взгляд на пожарную систему над ними. — Чанёль, ты же знаешь, что тут нельзя курить? Альфа, видимо, за своими мыслями не услышал, как кто-то вошел внутрь, поэтому стоило голосу отца прозвучать, как он тут же спохватился, выкидывая машинально окурок в окно. Чанмин усмехнулся, глядя на несколько перепуганное лицо младшего. — Отец? Что ты тут делаешь? — Пришел сказать тебе, что ты не один в этой боли, Ёлли, — тихо проговорил Чанмин, делая шаг к сыну. — Мне больно говорить о нем, а тебе слушать, но так уж получилось, что это наш крест. И нам нужно его нести. Чанёль на это только склонил голову, опираясь поясницей на подоконник. Альфа скрестил руки на груди, изучая узор черного кафеля под ногами. — Почему мы должны? — вдруг прошептал Чанёль. — Я… Не хочу слушать эту историю по кругу, много раз, словно одного раза недостаточно для кого-то вроде меня. Младший поднял голову на отца, и Чанмин увидел блестящие слёзы в огромных глазах. Он тяжело вздохнул, совершенно не зная, что должен ответить собственному ребёнку. — Это моя вина, Чанёль, за которую расплатился твой папа, а теперь и тебе приходится. Прости, — прошептал альфа. — От твоих прости лучше не становится, — вздохнул Чанёль. — Фотографии Минджэ дались мне с трудом. Я даже не знал его, отец. Даже ты его не знал, но почему мне так тяжело слушать это всё? Слушать, как они разбирают по минутам, как ублюдок мучал его, вместо того, чтобы просто пустить Донхвану пулю в лоб. Чанёль понимал, что срывается. В нём говорил юношеский максимализм, который так часто в себе парень давил, но сейчас не получалось. Ненависть к Донхвану росла в геометрической прогрессии. — А когда я думаю о том, что пришлось пережить папе… Я, — Чанёль отвернулся от отца, сжимая руками край подоконника. — Почему им пришлось проходить через это? Он издевался над ними при жизни и продолжает это делать после их смерти. Я… Ненавижу это так сильно! — К сожалению, жизнь так устроена, сын, что мы не получаем ответы на такие вопросы. Нам остается только принимать эти вещи и идти дальше. Сейчас нам нужно принять то, что все под микроскопом рассматривают нашу с тобой боль, и постараться сделать всё, чтобы ублюдок получил по заслугам. И возможно тогда, хоть чуть-чуть, но нам станет проще смириться с произошедшим. — Боль такая огромная, — прохрипел Чанёль. — Я не выдерживаю её отец. Я думал, что выдержу, но в ту ночь, когда он пришел ко мне с ножом… Я жалею, что не оставил этот нож в его глотке. — Чанёль! — достаточно твердо воскликнул Чанмин, разворачивая сына к себе. Он обвил его лицо ладонями, заставляя посмотреть на себя. — Именно то, что ты не убил его, это и делает тебя отличным от него. Помнишь, ты спросил у меня, не повторяешь ли ты его судьбу? Так вот, убей ты его в ту ночь или в любую другую, ты бы встал на ту же дорожку, по которой всю жизнь катился твой дядя после изнасилования Ха Минджэ. Но ты не сделал этого, и именно в этом ваше большое различие. В твоем сердце любовь побеждает тьму. И это главное, слышишь, сын? Чанёль неверяще смотрел на отца, а потом только коротко кивнул. Чанмин притянул его к себе, сжимая затылок. — Я люблю тебя, сынок, — совсем тихо прошептал альфа. — И мы вместе со всем справимся, я обещаю тебе. Я не был рядом все эти двадцать лет, но всё, о чем я молю теперь, это чтобы я смог быть рядом следующие двадцать лет. Чанёль ничего на это не ответил, только обнял отца в ответ. Они простояли так какое-то время, а потом вдруг у Чанмина завибрировал мобильник во внутреннем кармане пиджака. Пак вытащил его, вопросительно выгнул бровь, глядя на определитель. — Да, Хичоль? — Хён! — взволнованный голос Кима заставил альфу напрячься. Чанёль принялся утирать глаза, пока отец отошел от него на пару шагов. Сердце вдруг тревожно забилось в глотке от вида старшего.       Хёнсын нервно барабанил пальцами по столу, когда началась вторая часть заседания. Он то и дело оглядывался на свой мобильник, что даже положил на стол, в надежде, что сейчас придет СМС, которая разрешит ситуацию. Но СМС не было, а альфа встретился с встревоженными глазами всех друзей. С самого начала перерыва Хёнсын забил тревогу, потому что их главный свидетель, Якуши Ясуо так и не приехал. Его должны были привезти люди Хичоля, но ни Ясуо, ни Хичоль на звонки не отвечали, что было очень странно. А теперь, под самый конец перерыва, им позвонил Хичоль и сказал, что Ясуо исчез из своего номера. Ким попросил, как можно больше оттягивать время, пока его люди займутся поисками. Хёнсына, наверное, впервые в жизни накрывала такая явная паника. — Сторона обвинения, у вас остался ещё один свидетель, не так ли? Якуши Ясуо, — проговорил судья. Прокурор Мин кинула взгляд на Хёнсына, который только отрицательно махнул головой. Женщине этого оказалось достаточно. — Простите, ваша честь, но могли бы мы начать со свидетеля стороны защиты? — Почему? Ваш свидетель не явился? — вопросительно посмотрел на омегу судья. — Нет-нет, так как он является одним из важных свидетелей, кто воочию видел, что на самом деле произошло 13 февраля 1988 года, то ему нужно время, чтобы собраться с мыслями. — Разве его было не достаточно за прошедшие пару часов? — послышался голос адвоката Ко. — Я разговариваю с судом, адвокат Ко. Прошу вас, не вмешивайтесь, — достаточно жестко парировала прокурор Мин. Хёнсын снова оглянулся на Чанмина и Юджу. Они оба развели руками. Мужчина заметил взволнованные лица Чанёля и Сехуна, а потом столкнулся глазами с Донхваном. Альфа смотрел на него и ухмылялся, и Хёнсын слишком хорошо осознал в эту секунду, что Якуши Ясуо не придет. И Пак Донхван знал это с самого начала заседания.       Свидетель со стороны защиты был вызван, допрошен и оказалось, что он правда видел, как Донхван выходил из туалета, а потом туда зашел Хеён. Однако свидетель был в прошлом наркоман со стажем и, кажется, оставался им по сей день, поэтому правдивость его показаний прокурор Мин открыто поставила под сомнение. Хёнсын отвлекся на свой мобильник снова. @ким хичоль. он убит. Хёнсын почувствовал, как у него потемнело в глазах. Он крепче сжал ручку в руках, понимая, что земля уходит из-под ног. Сердце так оглушительно забилось в груди, что он перестал слышать абсолютно всё вокруг. Только поднял глаза и снова увидел Пак Донхвана. Он упивался видом всех своих врагов прямо сейчас. Уже уверенный в победе. — Сторона обвинения готова представить своего свидетеля? — вопросительно выгнул бровь судья. Но не успела прокурор Мин встать с места и что-то ответить, как в зал ворвался Ким Хичоль. Все удивленно смотрели на мужчину, что уверенной походкой направился к скамье судьи, заставляя очевидцев замереть от шока. Никто не позволял себе такого поведения в зале суда. Хичоль поклонился судье, а затем вытащил свое удостоверение. — Прошу прощения, ваша честь, за столь внезапное вторжение, — спокойно проговорил альфа. Хёнсын переглянулся с Чанмином, который, похоже, так же не понимал, что вообще происходит. — Но я решил воспользоваться служебным положением и уведомить вас о произошедшем только что. Якуши Ясуо — главный свидетель обвинения, был найден час назад мертвым в парке. Причины смерти пока не выяснены. По залу снова прокатилась волна восклицаний. Обескураженный судья принял фотографии из рук Хичоля, который снова поклонился ему, а потом положил ещё парочку перед старшиной присяжных. Судья, очевидно, был сбит с толку. Все зашептались, переходя уже на более громкие тона, а Хёнсын пытался судорожно сообразить, что же им делать дальше. Однако вариантов было мало. Но Хичоль однозначно сделал правильно, что принес фотографии и сообщил о смерти Ясуо во всеуслышание. Это, кажется, было их последней соломинкой. — Тишина в зале! — наконец воскликнул альфа, ударяя тяжелым молотком. — Учитывая новые обстоятельства, заседание переходит к прениям сторон, после чего суд и присяжные заседатели удалятся для вынесения вердикта по первому слушанию. Прошу вас, прокурор Мин, начинайте. Прокурор вздохнула, встала с места, поправляя свой форменный пиджак. Она вышла в середину зала, делая небольшую паузу, перед тем как начать. — Ваша честь, уважаемые присяжные заседатели, сегодня мы начали рассматривать сложное дело. Этот случай мог бы стать одним из тысячи таких же, если бы не смелость людей, что решили восстановить справедливость. Дело, возбужденное снова спустя тридцать лет, очень сложно расследовать, но я считаю, что прокуратура и следственный комитет хорошо справились со своей задачей, предоставив суду достаточно улик, чтобы раскрыть истинное лицо господина Пак Донхвана. Таинственные исчезновения свидетелей, путаница в их показаниях на прошлых слушаниях, а также его собственное признание в изнасиловании родного старшего брата Ха Минджэ, должны служить неопровержимыми доказательствами вины Пак Донхвана. Находясь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, что подтверждают анализы, взятые у него в ходе первого расследования, и слова очевидцев, он вместе со своими друзьями, коих было ещё шесть человек, совершил групповое изнасилование Ха Минджэ. Это подтверждают телесные повреждения жертвы, найденное ДНК подсудимого и его пособников на трупе. После чего он путем шантажа, запугивания и угроз смог подставить господина Син Хеёна, бывшего Ким Хеёна. Хочу также обратить внимание на то, что Син Хеён на тот момент был обычным студентом, отличником, открытым и отзывчивым человеком, в то время как у Пак Донхвана было много жалоб со школы и его даже успели отчислить из университета. У него также имелось несколько приводов в участок за мелкое хулиганство. В деле есть показания свидетеля Якуши Ясуо на первых допросах, он сказал о том, что Ха Минджэ не хотел знакомиться с подсудимым, отказал ему несколько раз, но его насильно отвели в туалет. Думаю, эти слова выглядят куда логичнее для омеги, у которого был на тот момент истинный альфа. Пак Донхван был зачинщиком сексуального насилия над жертвой Ха Минджэ. Также прошу суд и присяжных внимание на то, что подсудимый так и не сумел назвать сколько людей с ним отмечало день рождения его друга. Человек, что помнил день, после которого умер омега, с которым он имел сексуальную связь, мог запомнить своих друзей, кто был с ним в тот вечер. В итоге, благодаря подкупам и обману, угрозам, Пак Донхвану удалось избежать наказания тридцать лет назад. Но даже тогда он не остановился. Есть показания очевидцев о том, что у подсудимого Пака была явная тяга к насилию, так что, когда он узнал, что его родной брат собирается жениться на родном брате своей первой жертвы, он испугался. Решил избавить от Ха Сон Ёля тоже. В чем практически и признался. Доведения до суицида под угрозой смерти ребёнку — уже только это должно служить причиной отправить Пак Донхвана за решетку. И последнее, на что я хотела бы обратить внимание суда и присяжных, а также общественности, это таинственная смерть Якуши Ясуо. Свидетели этого дела совсем не выживают, какая странная закономерность. На этом у обвинения всё. Я надеюсь, что будет вынесен справедливый вердикт. Прокурор Мин направилась к своему столу, а в зале послышались аплодисменты. Хёнсын пытался дышать глубже, потому что он тоже мог участвовать в прениях и ему нужно было собраться. — Сторона защиты! — огласил судья. — Спасибо, ваша честь, — адвокат Ко Муджин вышел в центр, едва улыбнулся, подтягивая галстук. — Дамы и господа, присяжные заседатели. Прокурор Мин говорила достаточно складно, и каждое ее слово можно принять за чистую монету, ведь всё сходится и подкреплено кучей доказательств. Но есть некоторые вещи, до которых стоит докопаться. Именно это является первостепенной задачей стороны защиты в любом судебном слушании. В самом начале, когда за трибуной свидетелей стоял господин Син Хеён, я обратил ваше внимание на то, что он поменял свою фамилию. Сторона обвинения быстро нашла доказательства тому, что все было сделано вполне законно, и это неоспоримая правда. Однако как часто вы слышали, чтобы бывшие заключенные, подобные Син Хеёну, могли менять свои данные с разрешения внутренней разведки? По мне так, это казуистика чистой воды. Так что я решил немного лучше разобраться, и вот, что я нашел. Оказывается, родной старший брат господина Сина — это уже известный вам Ким Хичоль, сотрудник внутренней службы разведки, что так удачно решил посетить нас сегодня. К тому времени, как его младший брат вышел из тюрьмы, Ким Хичоль уже имел достаточно возможностей, чтобы помочь своему брату с его проблемой. Но да ладно, это ведь нормально для братьев, покрывать друг друга, не так ли? Так что в этой истории можно было бы и закрыть глаза на то, что Ким Хичоль пользовался своими должностными обязанностями в собственных целях. Однако куда более занимательна биография самого господина Кима, нежели его младшего брата. Есть сведения, что Ким Хичоль когда-то числился в штате сотрудников компании отца моего подзащитного. А потом был уволен, как говорят, за кражу крупной суммы денег. Он сбежал с этими деньгами и, как мне кажется, затаил зуб на моего подзащитного и его семью. Доказательства моим словам лежат в приложении к делу. Хёнсын обреченно прикрыл глаза. Ну конечно, можно было догадаться, что в архивах компании семьи Пак — прикрытия дел клана, могли остаться данные о Хичоле. Адвокат Ко Муджин отлично поработал, решив зайти с этой стороны. О спрашивал об этом у Хичоля, но тот был уверен, что архивы давно подчищены. Оказывается, нет, Пак Донхван, вероятно, хранил это всё на черный день. И вытащил в качестве козыря, когда этот день настал. — Теперь же, когда у Ким Хичоля появились большие возможности, он решил использовать нелепое дело тридцатилетней давности, чтобы отомстить моему подзащитному. Как и Ким Сондже, который был уличен в краже крупного оборудования, из-за чего и уволен за несколько дней до смерти. Мы не знаем, кем был Якуши Ясуо и как он мог быть очевидцем тех событий. И теперь мы не можем быть уверены в том, что следствие не давило на него во время допроса. Так что основываться на его показаниях и выносить вердикт было бы как-то непрофессионально со стороны суда и присяжных заседателей. Даже аудиозапись, на которой якобы мой подзащитный признает свою вину в смерти Ха Сон Ёля, должна пройти независимую проверку. Сторона защиты подаст апелляцию, так как мы не были уведомлены о том, что такая улика существовала. Я понимаю суд и тяжесть этого дела, поэтому, прошу освободить моего подзащитного под залог до выяснения больших обстоятельств. Всем спасибо, у меня на этом всё.       Хёнсын поднялся с места, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Он не собирался распинаться на большие монологи и он также понимал, что в этот раз закон снова не будет на их стороне. Он по-прежнему собирался убеждать присяжных, которые уж слишком внимательно слушали лапшу, что навесил им Ко Муджин. — В первую очередь я хотел бы поблагодарить суд за то, что дал мне возможность участвовать в прениях. Прецедентов сегодняшнему заседанию в судебной практике было мало, так что ещё раз спасибо, — улыбнулся кончиками губ Хёнсын. — Я буду краток, так как выступаю сегодня от лица своего клиента, а также я пришел сюда сказать пару слов и от себя. Моим первым делом в карьере было дело молодого студента, что подавал уже бесчисленную апелляцию. Его обвинили в изнасиловании омеги и посадили на достаточно большой срок, и к тому времени, как мы познакомились, он уже несколько лет пропадал в судебных тяжбах. Я тогда был молодым и неопытным государственным адвокатом, который так и не смог помочь своему подзащитному. Огромное количество факторов, коррупция в системе и её несовершенство стали помехой молодому адвокату и отчаявшемуся студенту. Но я думаю, было бы неправильно обвинять только систему в моем проигрыше дела, немалую роль играла и моя неопытность. Поэтому, когда тот студент снова нашел меня, будучи уже взрослым мужчиной, чтобы восстановить свое доброе имя и наконец отправить за решетку настоящего виновного, я не мог ему отказать. Я не буду сыпать бесчисленным количеством доказательств и доводов, как это сделали госпожа прокурор и мой коллега адвокат Ко ранее. Они уже всё сказали за меня, да и потом, каждый, кто тут был, уже точно сделал выводы. Я просто хочу вам напомнить о том, что как бы глубоко мы правду ни прятали, она, рано или поздно, вылезает наружу. Сегодня или завтра, в эту минуту или через тридцать лет, даже если убить всех очевидцев или свидетелей, правда всегда прорывается. Я убедился в этом за свою многолетнюю практику. И сейчас, вместо того, чтобы сыпать сложными профессиональными терминами, стараясь убедить закон, я хочу обратиться к вам, господа присяжные, и к вашим людским сердцам. История, начавшаяся тридцать лет назад, всё ещё живет и просится к обсуждению. Прямо тут, в этом зале, сидят жертвы этой истории. Я прошу вас внимательнее проанализировать услышанное и вынести справедливый вердикт, основываясь на одной только правде. И на этом я, пожалуй, закончу. Спасибо. Хёнсын замолчал. В зале повисла секундная тишина, которая тут же прервалась аплодисментами. Альфа улыбнулся кончиками губ, а потом вернулся на свое место. Судья и присяжные удалились для вынесения решения.       Чанёль перестал соображать на моменте, когда Хичоль ворвался в зал и сообщил о смерти Ясуо. Он пытался осознать то, что они потеряли главного свидетеля, и это теперь означало победу Донхвана. Что бы ни говорил и делал далее прокурор, не было главного очевидца. Каждое доказательство можно было подвергнуть сомнению, а показания остальных свидетелей основывались только на собственном «я так слышал», «я так чувствую». Хёнсын с самого начала говорил о том, что нет никого важнее Ясуо, и Чанёль знал это слишком хорошо. А теперь всё рассыпалось, обрушившись на голову Пак Чанёля. Донхван снова выйдет сухим из воды. Из мыслей Чанёля вывел только вернувшийся судья. Парень даже не обращал внимания на попытки окружающих поговорить с ним во время перерыва. Долгое чтение статей и названия дела тоже пролетело мимо ушей Чанёля. Он в нетерпении сжимал кулаки, задержав дыхание, молился только о том, чтобы все его опасения не оправдались. — Из-за отсутствия главного свидетеля обвинения и недостаточности достоверности улик, приняв во внимание решение присяжных заседателей, суд принял решение удовлетворить иск стороны защиты. Пак Донхван будет отпущен под залог размером в пятьсот миллионов вон, которые он должен выплатить до конца сегодняшних суток. Также второе слушание по делу назначается… — Чанёль уже не слышал последних слов. Он медленно повернулся к дяде, который скалился, глядя прямо в глаза племянника. Чанёль прикрыл глаза. Это было начало конца.