the ocean is inside you

Я грезил тобою, мадам, если бы только видела! До неба рукою подать, любила ли ненавидела? Я бредил тобою, мадам, если бы только верила. До неба рукою достану, ради тебя намеренно.

      Сигаретный дым поднимается высоко, к крыше беседки, и Джунсо облегченно выдыхает, наслаждаясь этим долгожданным чувством, когда никотин заполняет его всего. Странным образом, от каждой затяжки, у Джунсо всё тело расслаблялось, а в голове не оставалось ни единой мысли. Это было настоящим блаженством для омеги, потому что за последнее время он действительно устал от нравоучений папы. Ему ведь всегда было плевать на сына, тогда какого черта он взялся сейчас его воспитывать, когда парню вот-вот должно было стукнуть семнадцать лет. Джунсо уже мог считаться взрослым, с небольшими оговорками, так что нарастание гиперопеки папы его доводило до белого каления. Вдруг оказалось, что ему нельзя встречаться с альфами, ходить на вечеринки и курить, к слову, тоже. Именно поэтому омега был так рад этой минуте, когда ему удалось оторваться от всей охраны и бесчисленного персонала и уединиться в беседке на середине их пруда. Сюда папа точно не доберется, особенно сейчас, когда у него там какая-то важная встреча с какими-то важными партнерами. Джунсо усмехнулся, снова выдыхая сизый дым в сторону. Что же, папе всегда все встречи и партнеры были важнее, чем родной сын. Парень часто задавался вопросом, а что было бы, если бы отец сейчас был жив? Папа так же забивал бы на сына? Или всё же оставался папой, какой был у всех других детей? Джунсо такого никогда не знал. Даже в своем детстве он не помнил дней, чтобы родители были с ним как-то особенно ласковы. И если отчужденность тогда ещё живого отца можно было объяснить тем, что у всех отцы такие, занятые работой, то вот что не так было с папой, Бён Джунсо не знал. И в последние годы уже перестал даже пытаться понять. Похоже, за всю свою жизнь он так и не получит ответа на этот вопрос. — А меня угостишь? — незнакомый бас заставляет Джунсо дернуться. Омега испуганно округляет красивые глаза, замирая с сигаретой у рта, и на каких-то последних секундах сдерживает крик. На входе в беседку стоит довольно высокий молодой альфа. Он широко улыбается, изучающе смотрит на Джунсо, который так шокирован, что все слова застряли в глотке. Он может только беззвучно открывать рот. Это был любимый сад папы. Сюда обычно никого постороннего никогда не пускали, и Джунсо бы, наверное, по-хорошему закричать и позвать охрану, но омега сдерживается. У него на руках улики, и если папа узнает, что сын курит, он точно сошлет его в монастырь на все оставшиеся годы жизни. Так что парень молчит, пытаясь подавить внутреннюю панику. — Кто ты такой? — наконец спрашивает Джунсо, на что получает короткую усмешку. На вид альфа не сильно старше него самого. Однако он, возможно, уже давно не школьник, в отличие от Джунсо. Так что в таком возрасте даже разница в год ощущается колоссально. Особенно между альфой и омегой. Особенно между симпатичным альфой и омегой. Джунсо подмечает это на автомате. — Так угостишь или нет? — парень садится на скамейку, напротив Джунсо. И снова смотрит долго, изучающе, куда-то в самую глубину, как кажется омежке. Джунсо невольно подбирается под этим взглядом, потому что он слишком откровенный. Омега никогда не был обделен вниманием со стороны альф, едва ли вообще оказался в том возрасте, когда к тебе начинают проявлять внимание твои неуклюжие мальчишки одноклассники, но ему казалось, что никто до этого не смотрел на него вот так. Слишком откровенно и нагло, с первой секунды, а ведь они даже имен друг другу не назвали. — Если скажешь, кто ты и как оказался в моем доме, может, и угощу, — усмехается Джунсо. Почему-то он вмиг расслабляется. Проходит буквально несколько минут, и он больше не чувствует напряжения рядом с незнакомцем. Поэтому кривит красивые, идеально очерченные пухлые губки в усмешке и снова приставляет к ним сигарету. Затягивается, нарочито медленно, глядя в глаза альфе, и выдыхает дым почти ему в лицо. — А тебя не поругают за подобное баловство? — усмехается парень, кивая на сигарету. — Молодой господин разве может заниматься подобным? — Вот как. Значит, ты знаешь, кто я? — бровь Джунсо вопросительно плывет вверх. Теперь омега закидывает одну ножку на другую, острые коленки приковывают к себе цепкий взгляд своей белизной. Глаза альфы поднимаются чуть выше, останавливаясь на линии шорт, что оголяют молочное бедро. Джунсо беззаботно мотает ногой, словно не замечает всего этого, хотя внутри он упивается и взглядом и реакцией альфы. — Конечно знаю, — теперь глаза парня снова возвращаются к глазам Джунсо. Закатное солнце играется в карих зрачках, делает их почти золотистыми. И альфе нравится это так сильно. — Ты ведь Бён Джунсо, не так ли? — Ты всё ещё не сказал, кто ты и что тут делаешь. — А мне больше интересно, почему ты просто не позовешь охрану? — усмехается альфа. Он в два счета вскакивает с места, оказываясь рядом с Джунсо, заглядывает ему в глаза. Омега замирает, не зная, чего ожидать в следующую секунду, но не отодвигается. Вообще не двигается. Парень улыбается, медленно тянется вперед, останавливаясь в сантиметре от милого личика и забирает из тонких пальчиков сигарету. — Пак Донхван, — у парня вырывается смешок, когда он снова замечает сбитого с толку омегу. Донхван тоже затягивается сигаретой, выдыхает дым в сторону от красивого лица и смотрит слишком долго и пристально. У Джунсо от этого взгляда внутри теперь что-то шевелится, да с такой силой, что все конечности наливаются свинцом. И в то же время зудит и свербит где-то под ребрами. Странное чувство охватывает его всего, заставляя прикрыть глаза на секунду другую. Донхван не упускает ничего в этой тонкой мимике. Ему нравится реакция омеги, она не такая, как у всех. Она будто по-настоящему живая, такая буйная, бурная, и в то же время от нее тянет какой-то детской непосредственностью. Джунсо однозначно младше него, и Донхвану нравится, что в нём есть какая-то неопытность, но омега уже отлично знает все свои сильные и слабые стороны. Пак такое в омегах подмечает сразу же. — Молодой господин! — взволнованный голос помощника Ли заставляет альфу и омегу отвлечься друг от друга. — Вот вы где! — Помощник Ли? — Джунсо однозначно обеспокоен тем, что старший омега застал его в компании чужого альфы. И Донхван усмехается на это, расслабленно откидываясь на спинку лавочки. Он закидывает и руки на нее, смотрит немного наглым взглядом в ответ на осуждающий этого помощника. Нянька хозяйского сыночка, вероятно. — Молодой господин, мы все вас ищем, что вы вообще тут делаете? — Пытался подышать свежим воздухом, — тихо проговаривает Джунсо, проходит перед Донхваном, чуть не спотыкаясь об его длинные ноги. В глазах мальчишки явно читается страх, а у Пака усмешка играет на губах. Одним только взглядом альфа дает понять, что сохранит их секрет, так что Джунсо молча выходит из беседки. Донхван провожает складную фигурку долгим взглядом, облизывает округлую задницу, которую плотно облегают кремового цвета шорты. А потом альфа натыкается на долгий взгляд помощника Ли.       Сехун замирает за спиной отца, у которого буквально искры летят из глаз. Они только что вернулись в офис, и за всё это время О Хёнсын не проронил ни единого слова. Вообще никто из них ничего не сказал, когда суд ошарашил своим вердиктом. Хотя, это не было таким уж и шоком, когда было сообщено о том, что Ясуо мертв. Они все были в полнейшем ужасе от осознания происходящего. Однако поменять что-то не могли. Хичоль молча уехал из здания суда. Чанёль с Чанмином тоже куда-то делись. Сехун остался с отцом и всей их командой, и между ними висела гробовая тишина. О мог поклясться, что впервые видел подобные эмоции в глазах своего всегда уверенного и успешного во всех делах отцах. Сейчас старший альфа был совсем не тем, кем являлся, и это чувствовалось слишком хорошо. Один из сотрудников отца сообщил о том, что адвокаты Донхвана внесли залог сразу же. Пак был освобожден чуть ли не сразу после процесса, и совсем неудивительно, откуда у него нашлись деньги. Ни один его счет ещё не был заморожен, ведь никаких оснований для этого у прокуратуры не было. Вся надежда была на первый процесс, где показания Ясуо запустили бы огромное колесо правосудия, что должно было перемолоть Пак Донхвана до песчинок. Но этого не произошло. Ясуо не явился в зал суда, а без его показаний все улики становились косвенными. Даже аудиозапись с признанием Донхвана в том, что он изнасиловал папу Чанёля, не имела смысла, ведь если её проверит независимая экспертиза, то покажет, что над ней была проведена работа с коррекцией. И в таком случае даже показания Чанёля о том, что он это всё слышал своими ушами, будут бессмысленны. Младший Пак мог бы иметь свои интересы, чтобы отправить дядю за решетку. Сехун прекрасно понимал, что присяжные были на их стороне. Однако они всё ещё не имели полных полномочий для вынесения приговора. Последнее слово оставалось за судьей, а судья не мог взять и на основании неполной доказательной базы посадить Донхвана. Другое дело, если сейчас докажут, что убийство Ясуо — дело рук Пака, тогда его арестуют тут же. Но пока судья был бессилен, и, вероятно, он сам не хотел отпускать Донхвана на свободу, ведь была велика вероятность того, что ублюдок придет и по его душу. — Отец? — Сехун сделал шаг вперед, глядя на напряженную спину. Хёнсын тяжело дышал, застыв перед собственным рабочим столом. В огромном кабинете висела тишина, и, казалось, вся контора затаила дыхание в ожидании реакции начальника. — Как я мог допустить такое? — совсем тихо прохрипел мужчина. — Как я мог? На последней фразе его тон огрубел, повысился, в нём была слышна горечь и ненависть к происходящему. Сехун вздрогнул, пытаясь понять, как ему быть. Он совсем не знал такого отца, он никогда его не видел в подобном состоянии. — Отец, — Сехун снова сделал шаг вперед, чтобы дотронуться до широкого плеча, но не успел. Хёнсын вдруг закричал, смахивая всё, что у него было на столе. Полетели в воздух бумаги, папки, многочисленная канцелярия и даже ноутбук с настольной лампой. Еще один крик, и следом мужчина опрокинул и грузный стол, который увлек за собой и кожаное кресло. Сехун испуганно округлил глаза, кинулся к отцу, обнимая его со спины. — Отец! Успокойся, прошу тебя, — Сехун был напуган, пытаясь удержать явно вышедшего из себя старшего. Он правда не знал, что ему нужно делать с таким Хёнсыном, так что когда отец повернулся к нему, младший О и вовсе изумленно замер. О Хёнсын тяжело дышал, широкая грудь высоко вздымалась, а в глазах блестели слёзы. Он прикрыл глаза на секунду, вероятно, пытался прийти в себя, но получалось это у мужчины очень плохо. Сехун себе даже представить не мог, что именно сейчас чувствовал родитель, учитывая, как глубоко в нём сидело всё происходящее. Это дело уже стало вопросом его адвокатской чести, а ещё, вопросом его профессионализма. — Что бы ни случилось, отец, мы всё исправим, — вдруг совершенно твердо сказал Сехун, сжимая плечи старшего. — Слышишь меня? — Я уже второй раз допустил непростительную ошибку, О Сехун, — прохрипел мужчина. — Если бы в первый раз, у меня получилось засадить его за решетку, куча людей были бы живы сейчас. У твоего Чанёля был бы папа. — А если бы врач убедил мать Пак Донхвана сделать аборт, вообще были бы живы все, — так же твердо продолжил Сехун. — Но никто не может влиять на судьбу и никто не знает будущее, отец. Хватит тянуть на себя эту вину. Ты сделал всё, что было в твоих силах. Мы все сделали. Сехун говорил с такой твёрдостью, уверенностью в голосе, что Хёнсын даже опешил на секунду. Он смотрел в глаза своего сына и видел там непоколебимую веру, которую уже давно перестал замечать в своем отражении. Сехун напоминал его в молодости, а может, Хёнсын был слишком высокого мнения о себе. Его сын однозначно был лучше него, смелее, увереннее, и это по-особому грело душу. Эти мысли заставили старшего глубоко вдохнуть, а затем притянуть младшего к себе, крепко обнимая. Сехун, конечно же, поддался, обнял отца в ответ, вдыхая такой родной и необходимый запах родителя. Оба альфы в эту секунду слишком хорошо осознавали одно: что бы ни случилось, они есть друг у друга, и теперь не только Хёнсын был тылом для сына, а и Сехун стал надежной опорой отцу. — Вы что? Подрались? — внезапно прозвучал довольно обеспокоенный, такой родной для обоих альф голос. Мужчины тут же расцепили объятия, повернулись к дверям кабинета, в проеме которых стоял О Джеиль собственной персоной. На омеге было белое пальто, под ним виднелась такого же цвета водолазка, а в руках он сжимал шарф и клатч. Лицо мужчины было белое, как полотно, он, очевидно, испугался, увидев бардак в кабинете. — А мы часто подобное делаем, О Джеиль? — усмехнулся Хёнсын. Джеиль в несколько шагов преодолел расстояние между сыном и мужем и обнял обоих, притягивая к себе. Сехун и Хёнсын переглянулись за спиной омеги, едва улыбаясь друг другу кончиками губ. — Ну, ты чего? — Скажите, что не подрались. — Нет конечно, пап! — воскликнул Сехун наконец, выбираясь из объятий старшего. — С чего бы нам драться? — Тогда что происходит с кабинетом? Хёнсын улыбнулся. Сехун бросил на отца украдкой взгляд, осознавая, что его перемена была такая резкая. Ещё несколько минут назад он был на пределе, показывающий так много эмоций разом, но сейчас снова стал прежним О Хёнсыном. Мужем, отцом, альфой. Таким вот улыбающимся и уверенным. Возможно, так действовало присутствие папы. Хотя нет, Сехун уверен в том, что так действовало присутствие папы. — Почему ты приехал? — Хёнсын вопросительно посмотрел в любимые глаза. Джеиль тяжело вздохнул, кинул клатч и шарф на диван, рядом с которым стоял. — Я узнал из новостей, что Пак Донхвана отпустили… И подумал, что должен быть с вами. Хёнсын не выдержал, снова расплылся в улыбке, притягивая Джеиля к себе. Обнял, пряча в больших объятиях, а Сехун несколько смущенно потупил взгляд. Не то чтобы родители раньше при нем не обнимались, бывало, что и целовались, но этот порыв был какой-то чересчур личный и интимный. Просто Сехун как никогда хорошо понимал сейчас старшего. Он сам так же всегда искал поддержку в Лухане, и, надо сказать, находил. Вдыхать любимый запах было так хорошо, он придавал уверенность в завтрашнем дне. — Спасибо, — тихо прошептал альфа, целуя мужа в щеку. — Перестань смущать сына, — таким же тоном ответил ему Джеиль, улыбаясь кончиками губ. — А чего он смущается-то? Мой омега, что хочу, то и делаю, — уже в голос пробасил Хёнсын, выпуская мужа из объятий. Сехун на это только закатил глаза, двигаясь в сторону погрома, что учинил отец. — Лучше помоги сыну, — усмехнулся Джеиль, едва толкая альфу в широкую грудь. Хёнсын снял пиджак, передавая его омеге, а сам направился к Сехуну. Они поставили стол, как было, и следом младший начал восстанавливать порядок на нем, а Хёнсын усмехнулся, поднимая ноутбук, который должен был разбиться, наверное, но каким-то чудом уцелел. — Вы так и не сказали, что тут произошло, — Джеиль сел на диван. — Я вышел из себя, — выдохнул Хёнсын, усаживаясь напротив мужа. — Сехун, остальное я сам сделаю, иди сюда. Нам нужно поговорить. Сехун поставил последнюю папку на место, а потом направился к родителям. Уселся рядом с папой, который кончиками губ улыбнулся сыну. Оба альфы были не в себе, и от цепкого взгляда папы и мужа это скрыться не могло. Даже их улыбки и шутки не могли замылить Джеилю глаза, актёры из его домочадцев были не очень. — Хёнсын, это не твоя вина. Мы уже обсуждали с тобой это. — Мы не обсуждали возможность того, что я и в этот раз проиграю Пак Донхвану, — усмехнулся Хёнсын, откидываясь на спинку дивана. — Теперь я должен каким-то образом смотреть в глаза Чанмина и его сына. Снова. — Хёнсын, — голос папы стал тверже, не терпящий возражений. — Перестань, слышишь меня? В новостях передали, что главный свидетель был найден мертвым. Это правда? — Да, — кивнул Сехун. — Скорее всего, люди Пак Донхвана нашли его. Больше некому его убивать. — Разве его имя не было тайной? — Уже не важно, — вздыхает Хёнсын. А потом становится таким серьёзным, глядя на семью достаточно твердым взглядом. — Следующий процесс состоится только через месяц. Этого времени Донхвану будет достаточно, чтобы подчистить хвосты, а ещё… Он начнет мстить. — Мстить? — вопросительно выгибает бровь Сехун. — Да, — кивает старший альфа, откидываясь на спинку дивана. — Пока не ясно, с чего и кого он начнет, и это почти невозможно угадать. Конечно, первыми претендентами являются его собственный брат и племянник, но… Все мы — те, кто дорог друг другу, — он может использовать каждого, чтобы повлиять на Чанмина или Чанёля. Именно поэтому, с этого дня, придется быть вдвойне осторожными. — Что ты имеешь в виду под осторожностью, отец? — Я имею в виду, что теперь строго учёба, работа, дом. Никаких вылазок, развлечений, пока мы не решим все эти вопросы, — совершенно твердо, без тени сомнений выдает старший О. У Сехуна рот открывается, чтобы возразить, но Хёнсын вскидывает ладонь вверх, усмиряя пыл альфы. — В Ульсане безопасно, туда он лезть сейчас не станет. Безопасно тут, в офисе, и у нас в доме. И всё, О Сехун. Во всех остальных местах ты можешь стать легкой мишенью для его ублюдков. И это касается твоих друзей, Лухана. Мы должны быть начеку. — И что ты предлагаешь? Прятаться и бояться? — возмущение в голосе Сехуна было слышно слишком хорошо. Хёнсын тяжело вздохнул. — Нет, Сехун, я предлагаю работать над тем, чтобы избавиться от Пак Донхвана, а до того, как мы закончим это дело, нам нужно сохранить собственные жизни. И здоровье, желательно, тоже. После этих слов Хёнсына в кабинете повисла тишина. Джеиль прекрасно видел, как взбудоражены оба альфы, и впервые в жизни не мог найти подходящих слов. Однако ему нужно было. — В любом случае, пока мы все есть друг у друга, всё будет хорошо, ведь так? Пак Донхван всего лишь человек, и всему приходит конец в этом мире. Его конец уже близок. В эти слова омеги верилось с трудом, но им всем нужно было в них поверить. Так что оба альфы переглянулись и кивнули друг другу.       Бэкхён удивленно замирает в большом холле, когда на него набрасывается непонятно откуда взявшийся Чанёль. У Пака перепуганные глаза, он крепко сжимает хрупкое тело в своих объятиях, словно боится, что Бэкхён сейчас исчезнет. Сердце в груди бьется так часто, дыхание глубокое, прерывистое, будто за Чанёлем кто-то гнался. И Бэкхён ошарашен всем этим, потому что он сегодня боялся включать новости или лезть в интернет, он только ждал, когда вернется Чанёль или когда Сон ему что-то расскажет, или кто-то из братьев. Но прямо сейчас Бэкхён каждой своей клеточкой чувствует, что случилось что-то очень плохое, иначе Чанёль не стал бы врываться сюда с таким перепуганным лицом. Бэкхён вообще никогда не видел Чана таким. Это значило, что случилось самое страшное, что вообще могло случиться. — Чанёль? Что произошло? — Бэкхён все же обнимает Пака в ответ, зарываясь пальцами в его волосы. Он вдыхает запах коньяка, в нём тоже чувствуется что-то отрицательное, слишком горчит. — Донхван на свободе, — шепчет Пак, предусмотрительно крепче сжимает Бэкхёна, который чувствует слабость в конечностях. Перманентный страх прошивает всё его тело с головы до ног, и Бэкхён старается держать себя в руках только благодаря тому, что Чанёль рядом. — Как? — выдыхает омега. — Главного свидетеля убили перед заседанием. Донхвана отпустили под залог. Бэкхён поднимает глаза и замечает на входе Сон Хёка, что стоит, нахмурив брови. А рядом с ним, словно из ниоткуда, вырастает и Пак Чанмин. Чанёль, выходит, сразу приехал к нему? Прямо с отцом? — Как Хичоль допустил это? — строгий голос Сон Хёка разносится эхом по всему особняку. Бэкхён едва толкает Чанёля в грудь, потому что неудобно вот так вот стоять при старших, хотя сейчас его голова не соображает абсолютно ничего. Ему нужны только объятия Чанёля и ещё несколько мгновений, чтобы осознать всё до конца. Омега не знал и половины про дела Пак Донхвана, но один вид Чанёля, отголоски истории про его папу уже вселяли ужас перед этим человеком. И Бэкхён где-то на подсознательном уровне понимал, что пока Донхван на свободе, ничего хорошего ждать не стоит. — Давайте поговорим спокойно, — твердо произносит Чанмин. — Мы все на взводе, но сейчас нужно быть предельно собранными. Чанёль чувствует, как в жилах закипает кровь. Честно говоря, с каждой секундой после вынесения вердикта суда ему становилось только хуже. Страх и злость, невероятная ярость и обида заполняли его всего с головы до ног, и просто хотелось сесть в машину, поехать за Донхваном и пристрелить ублюдка. А потом будь что будет. Чанёля остановил, как всегда, отец. Желание убить Донхвана переключилось на страх за жизнь Бэкхёна. И Чанёль рванул прямо сюда, вместе с отцом, разговаривать с которым не было никакого желания. От слова совсем. Он ни с кем не хотел говорить. Сон Хёк в нетерпении барабанит пальцами по столику, глядя на Чанмина и Чанёля по очереди. Бэкхён сидеть на месте не может, поэтому стоит у окна, спиной ко всем остальным. — Хичоль издевается? — все же повторяет свой вопрос низким голосом Сон Хёк. Бэкхёну интересно, кто такой этот Хичоль и почему Сон Хёк так злится на него, но его мысли перебивает голос Чанмина. — Он сам был в шоке. Он нам ничего не объяснил, уехал первым. — В его стиле, — усмехается Сон Хёк. — Так, значит, Ясуо убит? — Да, — кивает Чанёль. — И мы все еще не знаем в подробностях ничего, потому что Ким Хичоль уехал. Видимо, нужно отчитаться перед начальством. — Это точно дело рук Донхвана? — А кого еще, по-твоему? — несколько возмущенно фыркает Чанёль. — Или вы думаете, что еще кому-то может быть интересна смерть главного свидетеля, который видел, как Пак Донхван насиловал совершенно невинного омегу? Он убрал из-за этого Ким Сонджэ, что ему стоило пристрелить Ясуо? Бэкхёна передергивало от каждой фразы Чанёля. Он зажмурился, сжимая край занавески в руках, старался не показать своего состояния. Голос Чанёля был такой другой, агрессивный, полный ненависти. Бэкхён еще никогда не слышал, чтобы Пак так разговаривал, но, кажется, именно сейчас он видел перед собой того самого Пак Чанёля из клана. Того, кто дрался, стрелял и занимался не очень правильными вещами. — Более того, я уверен, что Донхван изначально знал, что ему сегодня преподнесут подарок. Он смотрел на меня весь процесс и ухмылялся. Вопрос в том, как он вообще узнал про Якуши? У него есть кто-то на свободе, кто-то, кто очень хорошо делает свою работу. — Или у Хичоля в штате завелась крыса, — пожимает плечами Чанмин. — Исключено, — твердо произносит Сон Хёк. — Я знаю, что он не мог в этом проколоться. Вы понятия не имеете, через что проходят люди в его конторе, чтобы служить в его элитном отряде. — Правда, что ли? — ядовито ухмыляется Чанёль. — Удивите меня, Сон Хёк, какие кошмары видят его бойцы, которые не видел я? Чанёль однозначно выходит из себя, и это слышится слишком явно. Бэкхён на автомате разворачивается к нему, подбирая слова, но Сон Хёк опережает его. — Успокойся, Чанёль, — твердым, ровным, не терпящим возражений тоном припечатывает Сон Хёк. — Ты молодец, но ты еще не дорос до того, чтобы так со мной говорить. Даже если тут сидит твой отец. Бэкхён несколько обескуражен этой сценой. Он снова прикрывает глаза, хочет слиться со стеной, когда над ними нависает давящая пауза. Но ее снова прерывает голос Чанёля. — Я не хочу терять близких мне людей больше, — хрипит альфа. И это так контрастирует с его тоном еще пару минут назад. В его голосе слышится хруст, и Чанмин прикрывает глаза, тяжело выдыхая. Это всё его ошибки. — Мы же все понимаем, за кем он придет первым. — Близкие люди есть не только у тебя, Чанёль. Закругляйся с паникой, — в голосе Сона только холод. Словно ничего особенного не происходит. Бэкхён этого тоже не ожидает от мужчины. — В конце концов, от того, что ты распускаешь нюни, ничего лучше не станет. — Сон Хёк прав, — тихо говорит Чанмин. — Нам нужно всем собраться и подумать, что делать дальше, но в первую очередь нам нужно обеспечить вам двоим безопасность. — Двоим? — наконец подает голос Бэкхён. Все трое альф смотрят на него, словно впервые замечают его присутствие. — Хотите запереть нас дома? Альфы переглядываются. Чанёль едва прикрывает глаза, откидываясь на диван. Сон Хёк же поворачивается к сыну. — Это мера, пока не пройдет повторное заседание и мы не найдем новые возможности. Тебе придется на время взять перерыв даже от учебы. — Я не буду брать перерывы от учебы! — восклицает Бэкхён. Вообще-то он сейчас буквально чувствует, как у него путаются мысли. Омега говорит все это на автомате, потому что идеи альф кажутся ему сущим бредом, но что-то внутри кричит о том, что они целиком и полностью правы. Кажется, это страх, самый настоящий, животный, поднимается из глубин его сознания, топит Бэкхёна с головой, но омега пытается держаться. Сам не понимает зачем, но все же он делает это на автомате. — Бэкхён, — голос Сона, полный вкрадчивых интонаций, достигает слуха омеги. — Это необходимая мера. Вы оба в большой опасности. Первым делом… — Первым делом Донхван придёт за тобой! — теперь уже вмешивается Чанёль, перебивая Сон Хёка. Старшие альфы с некоторым удивлением смотрят на Пака, который сжимает кулаки, смотрит куда-то сквозь хрупкую фигуру Бэкхёна остекленевшим взглядом. — Почему? — хрипит Бён, хотя прекрасно знает ответ. Чанёль не хочет смотреть на него, и омега всем своим существом ощущает его растерянность и поглощающее чувство вины. — Потому что это правда, Бэкхён, которую мы все понимаем. И ты тоже понимаешь. Донхван уже не раз мне угрожал тобой, и он знает, что по-настоящему способен уничтожить меня, навредив тебе. Вот и все. Я знаю, что альфа не должен говорить подобные вещи своему омеге, но… Молчать я тоже смысла не вижу. Поэтому, Бэкхён-а, нам придётся делать то, что нам скажут. Бэкхён прикрывает глаза, сжимая в руках резные украшения на спинке дивана, на котором сидит Сон Хёк. Омега и сам не понял, как уже оказался тут, сделав несколько шагов вперёд. Чанёль продолжает сидеть на своём месте, и в его глазах блестят слёзы. В комнате повисает тишина. — Чанёль говорит правильно, — заговаривает Сон. — Мы усилим охрану дома, а вам придётся посидеть тут некоторое время. Пока О Хёнсын не выстроит новую стратегию борьбы с Донхваном и его адвокатами. Бэкхёну нечего отвечать. Он только усмехается, смотрит на отца, потом на Чанёля, и тихо кивает. — Вы уже все решили за меня. Поэтому все что мне остаётся — это сказать да. Не так ли? — Дело не в том, что кто-то что-то решает. Просто это объективная реальность, которую нам стоит принять, — тихо произносит Чанёль. Бэкхён на это только усмехается, а потом кивает. — Я… Пойду к себе, — тихо шепчет омега. — Нужно переварить некоторые вещи. — Конечно, — кивают альфы, ответив чуть ли не в голос. Бэк улыбается кончиками губ, а потом выходит из гостиной, скрываясь на больших лестницах. В гостиной повисла тишина, которую все же нарушил Чанмин, вставая с места. — Я должен ехать, — тихо проговорил мужчина. — Надо встретиться с Хёнсыном чуть позже. — Ты не останешься, отец? — обеспокоенно воскликнул Чанёль. — Ты тоже под ударом. — Я смогу справиться с Донхваном, Ёлли, — улыбнулся альфа, едва хлопая сына по плечу. Сон Хёк молча стоял в стороне, наблюдая за тем, как обеспокоенно бегал взгляд младшего по лицу родителя. Чанёль был напуган, и, как бы сильно ни храбрился, это читалось с него за версту. Сон думал, что в этом вся суть этого мальчишки, это отличало его от кровожадного дяди и даже отца. Чанёль боялся, ему было, что терять, он любил и у него были слабые места, которые он отчаянно защищал. По-настоящему человек сходит с ума, когда ему больше некого защищать. Человеческая жизнь — главная ценность, и вдвойне она ценнее, когда это жизнь твоего любимого человека. Молодой Пак понимал это очень хорошо. И Сон Хёк видел это в нем, поэтому был так спокоен за выбор сына. Бэкхён не ошибся, когда влюбился в этого мальчишку, несмотря на все то, что произошло. — Отец, — вновь голос Чанёля вытащил Сон Хёка из его размышлений. — Мы говорим о Донхване, нельзя его недооценивать. — Пак Чанёль, — теперь голос и тон Чанмина изменились. — Поверь, я знаю. Но нам нужно перестать трястись от страха, идет? В конце концов, мы воюем не против бога, он не всемогущ. — Он дьявол, отец. Тот, кто обманул бога. — Вряд ли кто-то способен обмануть Бога, сын, — улыбнулся вновь Чанмин. — Иди к Бэкхёну, вам все еще стоит поговорить наедине. Сон Хёк, не проводишь меня? — Но, отец, — Чанёль снова хотел что-то сказать, но строгий взгляд Пак Чанмина заставил его замолчать. — Все будет хорошо, Чанёль. Сон Хёк вышел из гостиной вслед за Чанмином, что расправив плечи шел впереди. Чанёль только и остался смотреть обоим старшим вслед, сжимая кулаки. Что же, Чану и правда было нечего делать. В конце концов, его отец тоже носит фамилию Пак, и он знает Донхвана куда дольше самого Еля, стоило довериться словам старшего. Чанёлю вообще стоило начинать доверяться другим людям вокруг него, потому что вести эту войну в одиночку он больше не мог и не хотел.       Сон Хёк и Чанмин оказались на улице. С неба, затянутого серыми облаками, сыпал крупными хлопьями снег. На территории поместья зажигались огни, и сумерки уже путали глаз. Чанмин поглубже вдохнул свежий морозный воздух, и абсолютная безмятежная тишина покрыла его всего. — Позаботься о них обоих, — вдруг тихо сказал мужчина, глядя в глаза управляющему. — Мы должны сделать это вместе, Чанмин. У них остались только мы. — У них всегда были только мы, — таким же тоном проговорил Пак. Они снова замолчали, прислушиваясь к тишине вокруг. — Что будешь делать? — Надо проверить кое-что, — Чанмин сделал шаг вперед, направляясь к одному из автомобилей, что стояли во дворе. — Одолжишь мне машину? — Да, конечно. Будь осторожен, Пак Чанмин. Нет смысла в будущем, если Пак Чанёль потеряет свою опору. Ты же понимаешь, о чем я? Чанмин на это снова сверкнул широкой улыбкой. Забрал у Сон Хёка из рук протянутые ключи, едва похлопал его плечу. — Спасибо, что принял моего сына. — Скажем эти слова еще раз друг друг позже, — усмехнулся Хёк. — Конечно. Бэкхён с окна смотрел на то, как управляющий Сон прощается с отцом Чанёля во дворе, а потом едва вздрогнул, когда его обняли со спины, прижимая к широкой груди. Горький аромат опутал его с головы до ног, Бэкхён невольно улыбнулся. — Спать хочу, — вдруг прошептал омега. — Прямо сейчас? — Я в последнее время всегда хочу спать, — вздохнул Бэкхён. — Но мне почти не удается заснуть. Омега повернулся лицом к Чанёлю, заглядывая в большие карие омуты. Пак смотрел с таким обожанием, что мысли в голове резко меняли свой фон. Бэкхён прильнул к альфе ближе, обнимая широкие плечи, уткнулся носом ему в грудь. — Что бы ни случилось, Пак Чанёль, не оставляй меня, хорошо? — Никогда. Уже лежа в кровати, Бэкхён прижался всем телом к крепкой груди, задумался о том, что это чертовски странно засыпать в доме Джунсо с Чанёлем. Вообще находиться с ним тут. В омеге все еще где-то глубоко внутри сидел страх, что сейчас в любой момент сюда может ворваться папа или дедушка и устроить Бэкхёну сладкую жизнь. Но Бён каждый раз себя одергивал, вспоминая, что дедушке, он, наверное, больше не интересен, как и состояние его дел, а Джунсо просто исчез. Ему Бэкхён и вовсе никогда не был нужен. Теперь ни для кого не имело значения, с кем омежка встречается, кого любит, они с Чанёлем были почти свободны. Но где-то под ребрами все равно подпирала тревога от осознания ситуации. — Чанёль, — в тишине прошептал омега, заставляя Пак приоткрыть глаза. — Да? — Ты спишь? — Нет. В комнате снова повисла тишина. Бэкхён весь подобрался в объятиях парня, чувствуя нежный поцелуй на макушке. — Ты что-то хотел сказать, Бэкхён? — низкий бас снова игрался разрядами тока на нервах Бэкхёна. Ему так нравился голос альфы, что Бэк каждый раз сладко жмурился, лучше вслушиваясь в его интонацию, тембр, хрипотцу. — Как так получилось, что свидетель убит? — Бэкхён посмотрел в огромные глаза парня, что в темноте казались абсолютно черными. — У Донхвана остались люди снаружи, посадить всех невозможно. И они все еще хорошо на него работают, а мы облажались. Вот так и получилось, — Чанёль говорил спокойным ровным тоном, но Бэкхён все равно почувствовал, как по пояснице побежали неприятные мурашки. Каждый раз, когда речь заходила про клан или про дядю, Пак менялся на глазах. Омега так остро чувствовал это всем своим существом, что становилось не по себе. Бэкхёну хотелось тут же ближе прижаться к альфе, поцеловать его, удостовериться, что это все еще его Чанёль. Ласковый, теплый, такой нужный. Бён слишком хорошо осознавал свои чувства, понимая, что не сможет отказаться от парня, каким бы он ни был, но просто не хотелось, чтобы Ель терял тот свет, который в нем был и согревал омегу. Каждый раз большие объятия раскрывали для него целые миры. — Вы сделали все, что могли, Чан, — Бэкхён теперь подтянулся ближе к лицу альфы, обвил его щеку ладонью. — Даже больше того, что могли. — Нет, Бэкхён-а, этого все еще недостаточно. Пока он не сядет, что бы мы ни сделали, этого будет недостаточно. Чанёль смотрел в ответ и его глаза вдруг наполнились слезами. Бэкхён зарылся пальцами в пушистые волосы, прильнул губами к коньячным и целовал совсем осторожно и ласково, словно хотел так успокоить альфу. — Пожалуйста, Бэкхён-а, — прохрипел Чанёль, укладывая омегу себе на грудь, обвил руками тонкую талию. — Пожалуйста, слушайся меня в эти дни. Я знаю, что прошу о многом, но… Донхван — монстр, если он подберется к тебе, я этого не переживу. Чанёль знал, что не должен говорить такие вещи омеге, что доверил ему всего себя. Но по-другому он не знал, как еще убедить Бэкхёна. Он не мог ему рассказать все ужасы, которые сотворил Донхван с его папой и Минджэ, и каждый раз, как мимолетная мысль в голове Чана цепляла версию, что нечто подобное может случиться с Бэкхёном, Пака передергивало. Внутри скручивался тугой узел страха, гнул его в бараний рог, и Чанёль не мог совладать с этим чувством. — Обещаю, Чанёлли, — прошептал Бэкхён, улыбаясь кончиками губ. — Я обещаю, что сделаю все, что скажешь ты и управляющий. — Спасибо, — Чанёль зарылся пальцами в волосы омеги, притянул к себе и поцеловал, на этот раз, глубоко, по-настоящему. Омега улыбнулся, отвечая на поцелуй, зарылся пальчиками под футболку парня.       Чонин отвлекся от разговора с Бёнхи, когда у него вдруг зазвонил телефон. Он улыбнулся омеге, извиняясь, а потом взглянул на дисплей. Звонил отец и, учитывая, что сегодня было первое слушание по делу Пак Донхвана, Чонин просто не мог проигнорировать звонок, хотя очень хотелось. Так что альфа принял вызов, поднося телефон к уху. — Да, отец? — Чонин уперся взглядом в стаканчик с кофе перед собой, который начал крутить в пальцах. — Ты в офисе, Чонин? — Да. — Поднимись ко мне. Это срочно. — Хорошо. Тон отца был обеспокоенный. У Чонина заныло где-то глубоко внутри, он едва вздохнул, скидывая вызов, и встретился с глазами Бёнхи. — Сонбэ, мне нужно подняться к… Директору Киму, — едва усмехнулся Чонин, думая о том, что вовремя осекся, хотя по привычке хотел сказать «отец». — Конечно, Ким Чонин. Когда начальство вызывает, не стоит заставлять его ждать. Чонин широко улыбнулся омеге, а потом встал с места, забирая свой поднос. Бёнхи только оставалось смотреть ему в спину, на широкий разлет лопаток и вздыхать. Этот парень был таким простым, несмотря на весь образ, который создавался вокруг него. Ким Юнсон сидел на диване в своем кабинете, перед телевизором, где уже вовсю крутили репортажи о том, что Пак Донхвана освободили. Альфа не моргая смотрел в экран, а потом вздрогнул, когда услышал, как открылись двери кабинета. — Что случилось? — голос Чонина тоже был обеспокоенный. Альфа сделал пару шагов к родителю, а потом замер на месте, вслушиваясь в голос корреспондента на экране. — Что значит Пак Донхвана освободили? Отец? Юнсон едва прикрыл глаза, а потом посмотрел на младшего. — Сядь, Чонин. Нам нужно поговорить. Младший чувствовал, как его начинает трясти, однако послушался отца. Он сел в кресло напротив, а Юнсон выключил телевизор, резким движением руки кинул пульт на столик перед собой. — Главный свидетель был убит перед заседанием. Так как более никаких прямых улик не было, Донхвана освободили под залог, до выяснения обстоятельств, — спокойно и методично проговорил Юнсон. — Я только что говорил с О Хёнсыном. Чонин прикрыл глаза, пытаясь перевести дыхание и оцифровать в голове услышанное. Почему-то альфа был железно уверен, что уже сегодня они навсегда избавятся от всех этих ужасов и имени Пак Донхвана. — Но… Кто убил его? Как вообще такое возможно? — Понятия не имею, — усмехнулся Юнсон, разводя руками. — У Ким Хичоля, кажется, что-то пошло не так. В любом случае, я предложил свою помощь. — А Чанёль? Где Пак Чанёль? — Не знаю, — пожал плечами Юнсон, едва удивленно посмотрел на сына. — Ты так беспокоишься за него. Чонин хмыкнул, а потом посмотрел в глаза отцу. — Он мой друг, отец. Если ты не заметил, как и Сехун. Как и Бён Бэкхён. Но ты можешь не вникать, — альфа встал с места, застегивая пуговицу пиджака. — Если на этом все, я пойду работать дальше. — Сядь на место, Чонин. На этом далеко не все! — теперь в голосе Юнсона послышалась привычная сталь. Чонин не знал, что произошло с отцом за последнее время, но, кажется, он испытывал чувство вины? Или вроде того? Хотя альфа не был уверен, что его отец вообще способен на нечто подобное. Его не трогали ни вопросы родителя теперь, ни его внимание к жизни Чонина. Он просто хотел бы спокойно жить, работать и учиться, и чтобы все перестали к нему лезть. Альфа все же сел на место. Юнсон вздохнул, едва придвинулся ближе, сцепляя пальцы в замок перед собой. — Тебе придется оставить посещение академии на какое-то время. В офис будем приезжать вдвоем, с охраной. — Что за бред? — усмехнулся Чонин, но Юнсон теперь посмотрел на него одним из своих взглядов, которые сразу давали понять, что у младшего нет выбора. У Чонина внутри все похолодело. — Чонин! — воскликнул Юнсон, достаточно громко. — Ты мой единственный сын и ты открыто пошел против самого страшного человека в этой стране. И теперь этот человек на свободе, и мы все в опасности. И ты в первую очередь. Пак Донхван не прощает подобного, а я не прощу ему, если с тобой что-то случится. Поэтому… — Юнсон не успел договорить, как его перебил Чонин. — Поэтому мы будем трястись и прятаться? Почему ты решил вспомнить о том, что я твой единственный сын, только сейчас? Если бы ты вспомнил об этом полгода назад, когда пошел на сделку с Бён Джунсо и Пак Донхваном, возможно, твоему единственному сыну и вовсе не грозила бы опасность. В словах Чонина слышался яд, горечь и очень много разочарования. Юнсон едва ли держал себя в руках, понимая, что все еще не способен рассказать сыну правду. — Донхван хотел себе ручного мэра, Ким Чонин. То, что ты станешь зятем Бён Джунсо, казалось мне защитой для тебя и твоих детей. — А то, что Пак Донхван трахает Бён Джунсо, тебя никак не смущало? Или скажешь, что ничего не знал? — За Бён Джунсо стоял Бён Мёнсу, — спокойным тоном продолжал Юнсон, хотя ему было очень сложно выслушивать подобное от Чонина. Сын никогда не позволял себе такого тона, такого явного осуждения, таких слов. — Уже не важно, — усмехнулся Чонин, откидываясь на спинку кресла. Он прикрыл глаза, делая глубокий вдох. В кабинете повисла гнетущая тишина, а Юнсон перевел взгляд на небо за окном. Оно было серое, затянутое тучами, кажется, в Сеуле снова собирался выпасть снег. — Ты должен послушать меня, Чонин, — тихо прошептал Юнсон. — Ради памяти твоего папы, прошу тебя, сын. Младший вдруг громко рассмеялся. Юнсон растеряно посмотрел на сына, который правда заливался смехом, а потом резко перестал. В глазах альфы не было и намека на радость, только мертвое стекло. — Когда я упоминал его память, просил о чем-то, ты только кричал на меня. Так что не надо сейчас манипулировать мной, упоминая его, хорошо? В конце концов, ты не имеешь на это никакого права. Я сделаю, как ты сказал, просто потому что не хочу умирать от пули Пак Донхвана. Но не думай, что это что-то поменяет в наших с тобой отношениях, отец. Чонин встал с места, даже не обернулся, хлопая дверью кабинета. Юнсон прикрыл глаза, зарываясь лицом в ладони. Похоже, Шиен ошибался.       Джунсо вышел из школы, едва выдохнул, поправляя лямку рюкзака на плече. Ему до жути хотелось курить, потому что день был сегодня очень нервный. Он в очередной раз завалил контрольную по английскому и знал, что папе обязательно доложат, а он, в свою очередь, обязательно обложит сына кучей другой репетиторов, дополнительных часов занятий и прочего. — Эй, Бён Джунсо, — знакомый голос заставляет парня обернуться. К нему мчится Чон Хесу — единственный человек в этой школе, с кем Джунсо находил общий язык. А еще они вместе начали курить, так что стали почти неразлучны в старшей школе. — Ты куда пропал? Я тебя по всей школе ищу. — Вышел воздухом подышать, — несколько хмуро ответил омега. — Пойдем? Хесу без слов поняла, о чем говорит друг. Девушка только кивнула, встряхнув своим пушистым хвостом, что всегда собирала очень высоко. В общем и целом, она была очень красивой омегой, и, надо сказать, Джунсо даже порой завидовал. Но старался давить в себе это чувство, потому что Хесу была классной, и ему не хотелось рушить их дружбу из-за каких-то собственных глупых комплексов. Омеги направились на задний двор школы, здесь обычно курили все альфы, и они вдвоем тоже бегали сюда. Это место не просматривалось с окон школьной администрации, а если вас вдруг поймали с поличным, то можно было легко удирать через задние ворота и парковку. Так что Джунсо вытащил из рюкзака потрепанную пачку, протягивая ее подруге. У Хесу отыскалась зажигалка, она дала подкурить сначала Джунсо, а потом и сама затянулась сигаретным дымом, прикрывая глаза в наслаждении. Джунсо прижался лопатками к холодной стене из красного кирпича, пока Хесу возилась с полами своей школьной юбки. — Так бесит, — прошипела девушка, подворачивая пояс повыше. Джунсо скользнул взглядом по острым коленкам, а затем и трети округлых молочных бедер. — Кто вообще делает такую длину? Нам, что? Девяносто? Джунсо на это только хмыкнул, едва пожимая плечами. — Смотри, не переборщи. Если попадемся на глаза Карге, она еще родителям доложит. — Похуй, — хмыкнула девушка, выпуская струю дыма в воздух. — И это говоришь ты? Стоя в шортах? — Шорты разрешены уставом, — пожал плечами Джунсо. — Они должны быть по колено. — Я спрашивал у папы, он разрешил, остальное не ебет, — хмыкнул омега, засовывая руки в карманы. Хесу на это только поморщилась, а затем сделала шаг к Джунсо. Парень замер, вопросительно выгибая бровь, подруга вела себя странно. — Так… Ты не расскажешь про того парня? — девушка в предвкушении сузила глаза, а потом облизнула пухлые губы. Джунсо улыбнулся, опуская взгляд себе под ноги. — Все, что знал, уже тебе рассказал. Мы не успели нормально поговорить, помощник Ли пришел. — Скучно-о-о, — протянула девушка, а потом прислонилась лопатками к стене, едва касаясь плечом плеча Джунсо. — Он красивый? — Да, — кивнул парень. — Не думаю, что встречу его еще раз. — А ты хотел? — Не знаю, — развел руками Джунсо. — Он взрослый, наверное, старше нас на пару лет. В любом случае, наглости ему все равно не занимать. Хесу на это только хихикнула, а потом снова приставила к губам сигарету. — Хочешь, целоваться научу? — это предложение было несколько внезапным, Джунсо даже покраснеть успел. — Что, готовишь меня к случайной встрече с ним? — хмыкнул омега. — С ходу на него накинусь. — Почему нет? — рассмеялась девушка. — Старшакам нравятся опытные. — Тогда и трахаться научи. — Тут уж, скорее ты меня, а то мне нечем совсем, — пожала плечами девушка, а потом оба омеги рассмеялись в голос. Джунсо вдруг резко затих, а Хесу обернулась, когда заметила, что взгляд друга направлен ей за спину. — Кого тут трахаться научить? Тебя, Бён Джунсо? — в арке, под которую забежали омеги, теперь стоял альфа с параллельного класса. Джунсо только поморщился, закатывая глаза. Этот парень действительно достал его за последние полгода, вдруг решив, что сможет получить какую-то взаимность от омеги. Джунсо большей частью его игнорировал, и поэтому с каждым днем он становился все настойчивее. — Исчезни, Ю Бин! — воскликнула Хесу, выбрасывая в сторону окурок, придавила его носком кед. — Пойдем, Джунсо, тут стало слишком душно. Девушка потянула друга за руку, подбирая с земли рюкзак. Они прошли мимо альфы, но тот в последний момент схватил Джунсо за запястье, останавливая. — Так ты не ответил на вопрос, — оскалился альфа, склоняясь к лицу парня. — Я отличный учитель! — Отстань от него! — Хесу толкнула парня в грудь, а потом утащила за собой Джунсо. Омеги быстрым шагом направились к выходу из школы, краем глаза замечая, что Ю Бин пошел за ними. Джунсо вдруг ощутил какую-то тревогу, понимая, что до преследований альфа еще не доходил. — Какого черта он идет за нами? — прошипела Хесу. — Джунсо, просто скажи папе, он же вышвырнет его из школы. — Ага, а меня из дома, — хмыкнул парень. — Он не поверит, если я скажу, что у нас ничего нет. Мой папа уже с рождения, кажется, определил меня в омег с очень плохим поведением. Омеги ускоряли шаг, и Ю Бин позади тоже его прибавлял. Они уже почти перешли на бег, слыша в спину оклики парня, как Джунсо вдруг влетел в кого-то со всего разбегу. Хесу прилетела в спину самого омеги, зашипела и капризно заныла. — Бён Джунсо! Ну какого черта? — девушка подняла глаза и замерла тоже. Перед ними стоял молодой альфа, одетый в кожаную куртку красного цвета с черными вставками на плечах. У него в руках был шлем от мотоцикла, и он вдруг слишком ярко улыбнулся Джунсо, словно знал его. — Привет, — пробасил альфа. — Ты куда так бежишь? — Эй! Бён Джунсо! Я же сказал тебе остановиться, чего ты меня не слушаешь? Ю Бин догнал их, застыв за метр от омег. Они с незнакомцем обменялись долгими взглядами, после чего старший вновь посмотрел на Джунсо, что так и продолжал таращиться на него, стоя вплотную. Хесу сжимала запястье Бёна, удивленная происходящим. — Что ты тут делаешь? — тихо спросил Джунсо. — Джу, ты его знаешь? — Хесу снова посмотрела на альфу в некотором недоумении, внимательно изучая его. — Хотел с тобой встретиться, — просиял улыбкой альфа, а потом кивнул в сторону Ю Бина. — А это? Твой друг? — Его парень, — хмыкнул Ю Бин. — А ты ещё кто такой? — Рот закрой, Ю Бин! Парень? Размечтался! — воскликнула Хесу, продолжая незаметно дергать Джунсо за рукав. Чтобы он уже, наконец, очнулся и разобрался с этой идиотской ситуацией. Ибо сама девушка вообще ничего не понимала. — Чон Хесу, ты перегибаешь, — хмыкнул Ю Бин. — Эй, Бён Джунсо, иди сюда! Альфа потянул Джунсо к себе, но омега теперь уже резко одернул руку, отскакивая от него, как от огня. — Отстань уже от меня, придурок! Бесишь! — воскликнул парень, а когда рука Ю Бина вновь к нему потянулась, ее перехватили. — Дружище, тебе же сказали не трогать, — незнакомец продолжал улыбаться кончиками губ, сохраняя вполне беззаботное выражение лица, пока Ю Бин краснел и его глаза расширялись от боли. — Что? Неприятно? — Пусти! Больной! — воскликнул Ю Бин, тут же потирая запястье, когда альфа выпустил его. — Свободен, — хмыкнул Донхван, глядя прямо в глаза парня. А потом опустился ближе к его уху, сжимая плечо. — Если ещё раз увижу тебя рядом с ним, пеняй на себя. Ю Бин только толкнул парня в грудь, резко развернулся, направляясь подальше от странного альфы. Хесу хихикнула и показала средний палец в спину наглеца, а Донхван медленно повернулся к омегам. — Я бы и сам решил свою проблему, — Джунсо вздёрнул носик, глядя на парня одним из своих фирменных взглядов. Донхван только хмыкнул. — Конечно, я так и понял. Удираешь с занятий? — Наши уроки закончились, — тонкий голосок привлёк внимание к своей обладательнице. — Я Чон Хесу, а ты? Девушка протянула ладонь альфе, на что Донхван окинул ее долгим взглядом, после чего пожал руку в ответ. — Пак Донхван. — Ого! Тот самый? — воскликнула Хесу, а Джунсо тут же среагировал, тыкая подругу в бок. Хесу виновато закусила губу, шепча «прости» Бёну. — Вижу, ты обо мне наслышана, Хесу? Приятно познакомиться, — хмыкнул Пак, сжимая в руке шлем. — Зачем ты приехал? — вмешался Джунсо. — Если папа узнает… — Просто хотел увидеться, мне не хватило пяти минут в беседке. — А если я не хотел? — фыркнул Джунсо. — Скоро должен приехать помощник Ли за мной. — Правда? Как жаль, — вздохнул Донхван. — А я уже хотел предложить подвезти тебя, с ветерком. Они оба замолчали, глядя друг другу в глаза, а Хесу чувствовала себя третьей лишней. Она только присвистнула, вновь обращая на себя внимание обоих. — Ну, вы тут это… Сами разберётесь, а мне домой пора. — Йа, Чон Хесу! — воскликнул Джунсо. — Мы же собирались в кино! — Разве ты не сказал, что за тобой едет помощник Ли? — тут же подловил омегу Донхван, а Джунсо только тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Так облажался! — В общем, я пошла. Увидимся завтра, Джу, — Хесу даже чмокнула друга в щеку, а потом махнула Донхвану. — Приятно было познакомиться, Пак Донхван! Скажу за этого дурачка, спасибо, что избавил нас от Ю Бина. — Обращайтесь, — усмехнулся Пак, переводя украдкой взгляд на притихшего Джунсо. Наконец Хесу ушла, оставив омегу и альфу вдвоем. Джунсо резко развернулся, направляясь вперёд, а Донхван улыбнулся, окидывая тонкую фигуру взглядом. Он прошёлся по хрупким плечам, облачённым в пиджак. Следом и по стройным ногам, на которых снова красовались шорты. На этот раз, классические. — Эй, Бён Джунсо! — Донхван в два счёта догнал омегу, останавливаясь перед ним. Джунсо пришлось притормозить, он поднял взгляд на парня. — Поехали? — Почему я вообще должен с тобой ехать куда-то? Вдруг, ты меня похитишь или убьешь? — Разве я похож на такого человека? — Изнасилуешь? — А есть какие-то хорошие вещи в твоём списке? — Будешь шантажировать мою семью? Потребуешь огромный выкуп? Донхван звучно рассмеялся, делая шаг вперёд. Джунсо пришлось отступить, сжимая в руках лямки рюкзака. — У моей семьи достаточно денег, — хмыкнул Донхван, опускаясь к лицу Джунсо. — И если я решу похитить тебя, то только для того, чтобы сделать счастливым? М? Как тебе? — Фу, как дёшево! — поморщился омега, а потом обошёл альфу, снова направляясь вперёд. Донхван догнал его, теперь уже хватая за запястье. В секунду развернул к себе, одевая на голову парня шлем. Омега замер, глядя на него снизу вверх. — Пойдём, — совсем тихо проговорил альфа, и Бён пошёл. Словно его загипнотизировали одним только взглядом. Джунсо улыбнулся, когда Пак сжал его ладонь в своей. Когда усадил на мотоцикл, что был припаркован на другой стороне улице и когда сказал, чтобы он прижался к нему лучше, иначе рискует улететь. Вес совсем маленький, Донхван даже не почувствует, если потеряет его на дороге. Что-то внутри омеги дергалось, стоило вспомнить о том, что может устроить ему папа за такое, но он быстро давил все это. Ему нравилось это внимание от альфы. Чертовски сильно нравилось, и он не мог сопротивляться. В конце концов, что Донхван с ним может сделать? Они катались по городу, кажется, где-то с час, пока альфа не приехал на набережную. Оставив мотоцикл, они гуляли по берегу, а потом уселись на песок. Тут никого не было, и тишина действовала успокаивающе. Джунсо смотрел на горизонт, объятый лучами закатного солнца, и обнимал свои колени. — Почему ты приехал? — вновь спросил омега. — Я даже не знаю, сколько тебе лет. — Девятнадцать, — спокойно ответил альфа. Донхван опирался на свои руки, расставив их за спиной. Песок был холодный, и омега чувствовал, как по голым ногам ползут мурашки, но ему нравилось. Он не так часто выбирался куда-то вот так. — А мне шестнадцать. — Я знаю. Джунсо повернул к альфе голову. Его профиль освещался лучами солнца, придавая какое-то волшебное сияние. — Ты взрослый. Зачем я тебе? — Если скажу, что влюбился с первого взгляда, поверишь? — снова просиял широкой улыбкой парень. Даже его уши умильно дернулись. Джунсо хмыкнул, вновь отворачиваясь к горизонту. Он положил подбородок на колени, собрал в руку горсть песка. — Папа говорит, что любовь альф такая же непостоянная, как песок в руке. Одно неосторожное дуновение, и ее нет, — Джунсо высыпал песок обратно, а потом вдруг всем корпусом повернулся к альфе. — Он прав? — Мой отец твердит, что омегам доверять нельзя. Он прав? Джунсо на это захихикал, а потом придвинулся ещё ближе к альфе. — Откуда мне знать? — Ну, ты же омега. — А ты альфа, — Джунсо почему-то перешёл на шёпот. Ветер трепал его волосы, заставляя Донхвана чувствовать непреодолимое желание зарыться пальцами в их шёлк. — Да, точно, — прошептал в тон ему парень, а затем резко потянул к себе, обвивая руками маленькое личико. Он приблизился, совсем медленно и осторожно к аккуратным губам. Дурея от природного аромата омеги, Донхван не сдержал порыв. Впился поцелуем в манящие губы, и думал, что его оттолкнут, но вместо этого Джунсо сжал в руках край его куртки. Кожа затрещала в тонких пальчиках. Омега совершенно не умел целоваться, но старался отвечать. Паку кружило голову от одного только осознания хрупкости этого человека, от нежных губ и сладкого вкуса. — Не говори папе, — прошептал Джунсо, когда они расцепили поцелуй. Донхван на это только хрипло рассмеялся, зарываясь носом в тонкую шейку. Там тоже пахло вкусно, до зудящего чувства, что поднималось из самой глубины нутра альфы. Пак притянул Джунсо к себе, заставляя усесться на крепкие бедра. Омежка едва заелозил на них, пытаясь устроиться удобнее, а Донхван по инерции сжал молочную кожу одной рукой. Глаза напротив манили чернотой расширенного зрачка, Пак каждой своей клеточкой чувствовал, как внутри него разгорается опасный пожар. Речной ветерок доносил до обоняния тонкий аромат, щекотал рецепторы, и парень едва ли сдерживал свои инстинкты. Хотелось прижать Джунсо еще ближе, полной грудью вдохнуть его, попробовать на вкус кожу длиной шейки, ключицы, что проглядывали из-за ворота рубашки, зацепить зубами маленькую сережку и зарыться пальцами в пушистые волосы. Он пах парфюмом, своим природным ароматом, что бежал по венам альфы с той первой встречи, и еще чем-то… Совсем невесомым, невинным, каким-то тонким и нежным. И Донхван слишком хорошо понимал, что никогда ранее не ощущал такого. С той встречи в беседке поместья, когда что-то неведомое понесло его в сад Бёнов, Донхван не мог избавиться от мыслей об этом омеге. Альфа был не идиот, он прекрасно понимал, кто такой Бён Джунсо. Его отец не одобрит, если узнает, папа омеги тоже будет против, потому что у Паков и Бёнов были деловые отношения. На семейные Бён Мёнсу не согласился бы никогда, и Донхван понимал это на каком-то подсознательном уровне. С самого начала было плохой идеей идти к Джунсо в ту беседку, но хода назад не было. Поэтому, когда за всю эту неделю у альфы не получилось выкинуть омегу из головы, он узнал адрес его школы и приехал. Больше ждать не мог и не хотел, в конце концов, может, это пройдет? Или запреты отца на любовь не пройдут никогда? Ведь он даже о матери никогда не говорил хороших вещей, особенно после её смерти. Парень иногда думал о том, какой была бы их жизнь, если бы мама была жива, если бы брат не ушел из клана, и каждый раз не хотел тешить себя пустыми надеждами. Он прекрасно понимал, что ничего сильно не изменилось бы, просто еще двое дорогих людей жили бы под властью отца. Однако даже при таком понимании он не мог простить ни матери, ни брату, что они оставили его одного, бросив наедине с отцом. — Ты боишься папу? — тихо спросил Донхван, обвивая красивое лицо ладонями. Джунсо усмехнулся, опуская взгляд на свои ладошки. — А ты своих родителей не боишься? — У меня есть только отец, — едва пожал плечами парень. — Мама умерла. — У меня умер отец. — Я знаю, — прошептал Хван, а потом придвинул омегу к себе еще ближе. Тонкие руки обвили широкие плечи, Джунсо положил подбородок на одно из них, прикрыл глаза. Он почти не знал этого парня, но почему-то всецело доверился ему с той самой минуты, как увидел впервые. И даже сейчас ни на секунду не сомневался в происходящем. Не собирался уходить, бежать, словно уже сто лет знал Донхвана, словно все так и должно было происходить. — Ты скучаешь по ней? — По кому? — Донхван вопросительно посмотрел в лучистые глаза. — По маме. — Не знаю, — пожал плечами Донхван, отводя взгляд к горизонту, словно хотел спрятать от Джунсо все свои эмоции, не показывая свои возможные слабости. — Я не так часто с ней время проводил. Отец воспитывал нас с хёном своими методами. — У тебя есть хён? — Да, — кивнул парень. — Чанмин старше на три года. Он… Ушел из дома. — Ого! — воскликнул Джунсо, удивленно округляя глазки. Донхвана невольно потянуло на улыбку. — Что такого случилось? — А, скучные семейные разборки, — отмахнулся Пак. — Скажи мне, кто тот парень? Джунсо задумался на секунду, словно не мог вспомнить, о чем вообще речь, а потом вновь потупил взгляд. — Просто придурок со школы, который думает, что у него что-то получится. — А у него не получится? — усмехается Донхван, подцепляя тонкий подбородок большим пальцем, заставляет омегу посмотреть прямо ему в глаза. Джунсо ведется на это, не способный теперь отвести взгляд от манящих больших глаз напротив. В Паке есть что-то гипнотизирующее, заставляющее замирать в его руках, подчиняющее. — Нет, — даже слишком твердо и уверенно выдает Джунсо. Донхван на это сияет улыбкой, наклоняется вперед, но вдруг чувствует, как тонкие пальчики касаются его губ. Бён отрицательно машет головой, сжимаясь в маленький клубок в широких объятиях. — Отвези меня обратно в школу. Я должен вернуться раньше, чем помощник Ли хватится меня. Или папа, что еще хуже. — Разве за тобой не должен приезжать водитель? — Он приедет к двум часам дня. Я сказал, что у меня сегодня еще парочка дополнительных занятий. Донхван на это хихикнул, а потом вдруг зарылся носом в изгиб шеи омеги. Бергамот, терпкий, где-то даже резкий, обращающий на себя всё внимание, он точно мог свести альфу с ума. Донхван так легко велся на него, впитывал в себя так жадно, чувствуя, как дрожит в его руках хрупкое существо. Джунсо был тонкий, худой, казалось, что если переборщить, то он возьмет и сломается. И Донхван сдерживался всеми силами. Не смог только удержаться от поцелуя в местечко за маленьким ушком, там, где головокружительный аромат концентрировался больше всего. — Хорошо, поедем.       Бён Мёнсу смотрит в затонированное окно своего Rolls Royce, медленно откидывается на спинку кожаного сидения, когда машина плавно тормозит у ворот особняка Джунсо. Мужчина понимает, что проходит больше пары секунд, но ворота не открываются, поэтому резко открывает глаза. — В чем дело, помощник Ли? — спрашивает омега, на что помощник только кивает водителю, который выходит из машины. Сзади выстраивается две машины с личной охраной, откуда тоже выходят пара человек. Мёнсу снова прикрывает глаза, откидываясь на сидение. Он не любил этот дом с самого первого дня, как Джунсо взбрело в голову его купить. Как только сын съехал из семейного поместья сюда, он сразу отбился от рук, и в итоге это все привело Мёнсу к этому дню. Больше этого дома, наверное, Мёнсу ненавидел только своего покойного мужа и тот день, когда омега вышел за него замуж. Боже, он всю жизнь положил, чтобы вытравить из крови этой семьи проклятие Паков, но у него так ничего и не вышло. Яблоко от яблони, гены пальцем не задавишь, да и кровь не водица — все эти банальные народные мудрости были чистейшей правдой, когда дело касалось семейства Бён. Но Мёнсу до последнего надеялся, что Бэкхён вырастет совсем другим, не похожим на его непутевого папочку, а на самого Мёнсу. Человеком, что даже в свои неполные двадцать будет на первое место ставить здравый смысл и исходить из холодного расчета. Но кажется, омега жестоко ошибся. Бэкхён был ничуть не лучше того, кто его родил, влюбившись в этого ублюдка Паков, что даже внешне так сильно напоминал своего дядю. Мёнсу до последнего не хотелось верить в происходящее, ведь он готовил внуку такое большое будущее. Бёну было в разы спокойнее умирать, если бы он был уверен в том, что все состояние семьи останется в руках его младшего внука. У Бэкхёна было абсолютно все, чтобы развить империю, сделать ее больше, влиятельнее. У него были ум, красота и положение в обществе, о котором уже позаботился Мёнсу, все, что ему нужно было — это удачно выйти замуж, родить детей и продолжать дело своей семьи. Но вместо этого, вместо спокойного будущего, он выбрал этого мальчишку, никчемного Пака. Бён Мёнсу никогда и никому не давал вторых шансов, но все равно приехал к Бэкхёну. Он надеялся, что за прошедшее время парень одумался и принял правильное решение, особенно когда теперь Пак Донхван на свободе. Только власть Бён Мёнсу могла теперь защитить Бэкхёна от этого монстра, которого очень сильно разозлили, а теперь еще и выпустили из клетки. Конечно, Мёнсу не собирался просто так оставлять дерзость Пак Донхвана, но для начала ему нужно было найти Джунсо, а потом… Он обязательно разберется со всеми. — Господин Бён, вы уверены в том, что хотите этого? — Не был бы уверен, не приехал бы сюда, — холодно отвечает Мёнсу. — Ты меня первый день знаешь, помощник Ли? Чего они так долго? Наконец водитель снова вернулся в салон, а ворота перед ними открылись. Мёнсу посмотрел в окно, уже отсюда замечая на ступеньках перед домом Сон Хёка. Омега усмехнулся. Автомобиль тормознул у самого входа. Мёнсу открыли двери, помощник Ли помог ему выйти из машины, подавая трость. Мёнсу замер на месте, поднимая голову на Сона, что медленно спускался к нему по ступенькам. Наконец остановаился на последней и поклонился. — Господин Бён, — управляющий как всегда был учтив. — Чем обязаны? — Я хочу увидеть своего внука, Сон, — Мёнсу направился к альфе, прекрасно замечая его несколько пренебрежительное отношение. Особенно когда альфа преградил ему путь. — Простите, господин Бён, но мне нужно узнать у Бэкхёна, готов ли он с вами встретиться, — холодно отчеканил мужчина, а Мёнсу пораженно замер. — Что? — невольно вырвалось у омеги, который последние тридцать лет еще ни перед одной дверью такого не слышал. Тем более когда речь шла о его семье. — Управляющий Сон, ты головой ударился? — воскликнул помощник Ли. — Перед тобой господин Бён, сейчас же отойди! — Я прекрасно вижу, кто передо мной, помощник Ли, — усмехнулся Сон Хёк. — Но как человек, который теперь заботится о молодом господине, я не могу так просто вас пропустить. — Сон Хёк, — спокойно начал Мёнсу, глядя в глаза альфе. — Ты и правда сошел с ума? Забыл, что ты всего лишь цепной пес? Тебе память освежить? — Увы, господин Бён, я ничего никогда не забываю, — хмыкнул альфа. — Но вот в чем проблема: когда хозяин уходит, псы имеют особенность срываться с цепи. Тем более, если их до этого разозлили так сильно. Каждое слово Сон Хёк чеканит, глядя прямо в глаза омеге. Он так давно ждал этого момента, буквально мечтал о нем, но все еще сдерживался. Он будет сдерживаться до последнего, пока не увидит полный крах империи Бён Мёнсу. А пока он был при своей власти, не стоило злить его слишком сильно. Сон Хёк не идиот, он ждал двадцать лет, еще пара недель не сыграют никакой роли, учитывая, что главного он уже добился. Бэкхён знал правду и не отталкивал его, скорее просто привыкал к происходящему. — Да как ты смеешь! — воскликнул Мёнсу, вскидывая руку, на что Сон перехватил запястье омеги и улыбнулся. — Я не работаю на вас, господин Бён, и все эти люди, — Сон кивнул в сторону охраны особняка, подразумевая и остальной персонал. — Тоже не работают. Я работал на вашего сына. — Мой сын сейчас — никто в этой жизни, Сон Хёк, — Мёнсу вырвал руку из стальной хватки. — Он лишен всего наследства, и как только я его найду, возможно, лишу и фамилии. — Это ваши семейные дела, господин Бён. Я же просто хотел обозначить, что теперь мне плевать, что вы сделаете. Уволите, выгоните или что-то еще. У меня теперь другие приоритеты. — Дедушка? — удивленный голос Бэкхёна послышался со стороны дверей. Сон Хёк и Мёнсу тут же обернулись на омегу, что стоял на пороге дома. — Мой внук тут, Сон, — Мёнсу красноречиво посмотрел на альфу, но тот и бровью не повел. — Молодой господин, — Сон Хёк все еще стоял спиной к сыну, прожигая взглядом Мёнсу. — Мне пустить дедушку к вам? Бэкхён несколько колебался, а потом только кивнул. — Да, — омега развернулся, скрываясь в доме. Мёнсу только крепче сжал зубы и прошел мимо Сон Хёка. Помощник Ли смерил альфу красноречивым взглядом, но поспешил за своим боссом. Сон Хёк тяжело вздохнул, думая о том, какая нелегкая принесла этого человека в этот день. Управляющий был уверен, что Бён Мёнсу более никогда не пожелает знать младшего внука, но, видимо, он был сильно к нему привязан. Даже сильнее, чем могли ожидать окружающие.       Они все сидели в гостиной, где гнетущая тишина давила на нервы. Мёнсу устроился в большом кресле, Бэкхён сел на диван напротив него, а помощник Ли и Сон Хёк остались у входа. Бэкхён с окна увидел, что приехал дедушка, и едва ли уговорил Чанёля пока не показываться ему на глаза. И Пак обещал, что не будет вмешиваться, но Бэкхёну мало в это верилось. Чанёль придет, обязательно почувствует и услышит, если что-то будет не так. Бэкхён был очень удивлен визитом дедушки. Он даже не мог поверить собственным глазам сейчас, ведь старший выразился в тот день совершенно ясно. Сказал Бэкхёну выбрать, и внук свой выбор тоже озвучил ясно. Они не должны были больше никогда встретиться, разве что Мёнсу не надумал оповестить Бэкхёна о лишении наследства лично. Хотя такими вещами дедушка точно не стал бы утруждаться. С «предателями» у него разговор был короткий. — Что тебя привело сюда, дедушка? — все же нарушил тишину омега, поднимая на старшего взгляд. Бён Мёнсу усмехнулся, смерив парня уничижительным взглядом. — Я видел новости, — спокойно проговорил Мёнсу. — Ты раздразнил тигра, Бён Бэкхён. Тебе нужно возвращаться домой. Слова Мёнсу были такие нарочито спокойные, словно ничего не произошло. Словно Бэкхёну было пять и дед звал его домой с долгой прогулки. Омегу от этого тона, пропитанного лицемерием, передернуло. Он усмехнулся. — Я дома, дедушка. А ты, кажется, выгнал меня из семьи, так что я сейчас не понимаю, о чем ты говоришь. — Разве ты не одумался? Или всё ещё думаешь, что твой мальчишка сможет уберечь тебя от своего монстра дяди? — Думаю, — твердо ответил Бэкхён, продолжая смотреть деду в глаза. Мёнсу замер, словно не хотел воспринимать услышанное. Словно действительно ждал, что стоит ему тут появиться, как внук упадет к нему в ноги и будет просить прощения. Однако в глазах у парня не было и толики сожалений, раскаяния, только жгучий холод. У Мёнсу по затылку поползли неприятные мурашки от этих глаз, которые раньше смотрели на него только с любовью и обожанием. — Вы с папой обманывали меня всю жизнь, — снова заговорил Бэкхён. — Отобрали у меня отца, пудрили мозги, и сейчас, дорогой дедушка, я больше не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с Джунсо. Понимаешь? Так что если ты приехал за моим раскаянием, то спешу тебя огорчить, ты его не получишь. При упоминании слов о лжи и обмане, об отце, Бэкхён четко увидел, как изменилось лицо Мёнсу. Он тут же посмотрел на Сон Хёка, который продолжал стоять на месте, а затем перевел взгляд на внука. — Оставьте нас! — холодно бросил Мёнсу своему помощнику и Сону. Помощник Ли тут же засобирался к выходу, когда вновь послышался голос Бэкхёна. — Отец останется! — полный холодных интонаций, с резкостью и надрывом, этот голос заставил Сон Хёка замереть на месте. Он знал, что Бэкхён не даст ему уйти, но он правда не ожидал услышать это «отец» из уст омеги в такой момент, в таких условиях. — Он не твой отец, Бэкхён. Он всё врет. — Врешь тут только ты, — снова стальной холод в голосе молодого омеги заставлял мурашки бегать даже по спине всемогущего Бён Мёнсу. — И я устал от этого, слышишь? Устал быть вашей с папой игрушкой, поэтому, еще раз говорю, если это всё, что ты хотел мне сказать, то уезжай. Ты первый отказался от меня, значит, и я больше не хочу быть твоим внуком. Мёнсу на этих словах поднялся с места, даже слишком резко для человека своих лет. Он замер перед Бэкхёном, занося руку для пощечины, но не успел ничего сделать. Его руку перехватили, едва отбрасывая от омеги. Чанёль появился в комнате внезапно, словно вспышка молнии, оказываясь перед Бэкхёном. — Не советую вам трогать Бэкхёна при мне, господин Бён! В голосе альфы не дрогнул ни один тон. Только холод режущей на кусочки стали, что не дала бы спуску никому, будь на месте Мёнсу даже сам дьявол, Чанёль и бровью бы не повел. Бэкхён с каким-то неверием смотрел снизу вверх на внушительную фигуру, что полностью закрыла собой омегу. — Да как ты смеешь, щенок? — теперь уже Мёнсу сорвался на повышенные тона. Его глаза покраснели от гнева, и он весь готов был метать молнии, только вот и сделать ничего толком не мог. — Хоть вы и старше и являетесь дедушкой Бэкхёна, но даже вам я не позволю обидеть моего омегу. Тем более, что он уже достаточно слёз пролил из-за вас, — так же спокойно, но твердо продолжил Чанёль. Бэкхён едва сжал его запястье, вставая с места. — Чанёль, — прохрипел омега, стараясь справиться с удушающим комком в горле. — Вот так, Бён Бэкхён? — вдруг спросил дедушка. — Выберешь ублюдка вместо семьи? — Я не выбираю никого, — наконец выдохнул омега. — Моя семья будет со мной всегда. А ты, дедушка, сделал свой выбор за нас обоих. И я знаю, что ничего с этим сделать не смогу. Мёнсу на это только звучно рассмеялся, а потом кивнул помощнику Ли. — Хорошо, Бён Бэкхён! Я услышал тебя, — хмыкнул омега, делая шаг вперед. — Но запомни, хорошо запомни, когда тебе завтра понадобится помощь семьи Бён, даже не думай приходить ко мне. Я вышвырну тебя за порог как вшивого котёнка, понял меня? Ты больше мне никто. Бэкхён ничего не ответил. Только поклонился дедушке, а Мёнсу направился к выходу, останавливаясь у самого порога. — Твой папа разрушил свою жизнь и жизни людей вокруг него тем, что влюбился в Пак Донхвана. Ты повторяешь все его ошибки, Бэкхён. Запомни мои слова и, когда станешь таким же никчемным, как он, обязательно вспомни их. Я знаю, этот день настанет точно. Бэкхён сжал кулаки, закусывая губу. Он не хотел срываться при Мёнсу, но стоило ему выйти за порог, как Бэкхёна прорвало. Чанёль тяжело вздохнул, прижимая омегу к себе. — Это всего лишь слова, Бэкхён-а. Он не прав. Я люблю тебя. Бэкхён ничего не ответил снова, потому что сил говорить не было. Он только еще ближе прижался к Чанёлю, стараясь концентрироваться только на запахе коньяка, что бежал по его венам, успокаивая.       Джунсо вышел из школы, направляясь к самому выходу. Прошла уже неделя с того дня, как они последний раз виделись с Донхваном, так что омега сильно соскучился. Но у него не было никакой возможности связаться с Паком, оставалось только ждать. Донхван появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда, и за последние несколько месяцев их встреч, украдких свиданий, парень так и не смог выяснить, куда именно пропадает альфа. И чем вообще занимается он и его семья. Пак все время открещивался, что он помогает отцу с бизнесом, из-за этого бывает очень занят. А учитывая, что они оба скрывали от семей свои отношения, то было вполне ясно, почему Донхван был так осторожен с их встречами. За это Джунсо был даже благодарен альфе, который никогда не давил и держал свое слово. В эти месяцы Донхван не переходил черты дальше поцелуев, хотя Джунсо откровенно чувствовал, как он сдерживается. Бён и сам был на грани каждый раз, потому что близость и запах альфы сводили с ума, и слава Богу, в последнюю его течку Донхван тоже куда-то пропал на долгое время. А потом вновь появился как ни в чем не бывало, улыбнулся широко и прижал хрупкое тело к себе. Время бежало, день рождения Джунсо должен был быть уже скоро, так что омега задумался о том, пригласит ли папа семью Пак на прием, который уже начал готовить. Семнадцатилетие единственного сына Бёнов было большим событием, и Мёнсу хотел сделать все в лучшем виде. Учитывая, что Пак Хёншик появлялся в их доме все чаще и чаще, сотрудничество двух семей росло. Так что Джунсо и правда сильно надеялся, что сможет провести свой день рождения хотя бы с Донхваном, потому что скучные приемы папы он терпеть не мог с самого детства. Все эти напыщенные дяди и тети, что пресмыкались перед его папой, доводили Джунсо до позывов тошноты. Ему ставилось душно и некомфортно, глядя на все это, так что омежка ненавидел эти церемонии. Однако и не ходить на них не мог, Бён Мёнсу всегда убеждал его в том, что это необходимость для таких как они. Необходимо для бизнеса и статуса, положения в обществе. — Ты снова убегаешь от меня, Бён Джунсо? — Ю Бин вырос перед омегой внезапно. Джунсо резко затормозил, беспомощно оглядываясь. Хесу сегодня в школе не было, так как девушка уже три дня болеет, поэтому Бён был один. Он заметил еще в столовой, как его мониторил взглядом Ю Бин, но парень не подходил к нему все эти месяцы, особенно после разговора с Паком. Но теперь он, кажется, снова набрался смелости. — Исчезни, Ю Бин! — воскликнул Джунсо. Омега обошел парня, направляясь вперед, но альфа догнал его легко. Сжал тонкое запястье, притянул к себе, заставляя впечататься в свою грудь. — Пусти! Джунсо попытался оттолкнуть парня, но не вышло. Хватка у него была стальная. Парень даже попытался отдавить ему ногу, но альфа только хмыкнул на это, сжимая тонкую шею. — Эй, Бён Джунсо, мы же с тобой могли стать отличной парой? Разве нет? — У меня есть парень, отъебись! — Бён заметно повысил тон, чувствуя, как паника подкатывает к самому горлу. Внезапно его рывком вырвали из чужой хватки, и в мгновение Джунсо оказался за широкой спиной, облаченной в куртку. Донхван едва кинул на него взгляд. — Иди к машине, — сказал парень, на что Джунсо отрицательно мотнул головой. — Без тебя не пойду. — Бён Джунсо! Не заставляй меня повторять, — в голосе альфы звучала только сталь и нетерпение. Его глаза наливались кровью, в них бурлила самая настоящая ярость, и омеге стало не по себе. Глубоко внутри что-то завыло, но он не смел ослушаться Донхвана. Сделал пару шагов назад, кидая взгляд на явно напуганного Ю Бина. Омега ушел, переходя на другую сторону улицу. А Донхван повернулся к пареньку перед собой, толкнул его назад. — Эй! Ты чего творишь? — воскликнул парень, поправляя куртку. Донхван молча толкнул его еще раз, а потом еще раз, наконец заталкивая в переулок. Они уже достаточно отошли от территории школы, и Пак слишком явно чувствовал, как у него сносит крышу. Он не церемонясь прописал парню кулаком в живот, заставляя того сложиться пополам, падая на колени перед Донхваном. — Сука! — зашипел Ю Бин, пытаясь перевести дыхание. Донхван усмехнулся, сжал в руках лицо парня, а потом заехал коленом ему в нос, заставляя громко завыть. — Скажешь, я не предупреждал тебя? — Пак сжал в руках волосы парня, заставляя посмотреть себе в глаза. — Скажешь, я не говорил тебе не подходить к нему? Ты думал, я шутил, мудак? — у Донхвана тон повысился в разы. В глазах читалось только безумие и потеря контроля, так что Ю Бин слишком хорошо осознавал, что перегнул. Он и понятия не имел о том, что этот парень все еще есть в жизни Бён Джунсо, и уж точно не думал встретить его сейчас. — Отпусти, — взвыл парень, когда тяжелый кулак вновь прилетел ему в бок. — Пожалуйста, я больше не подойду к нему. Прошу. Донхван уже не слышал. Удар за ударом, в голове только мешались стоны парня, когда вдруг альфа почувствовал, как вокруг его талии обвились чьи-то руки. — Хван! Прошу, перестань! — голос Джунсо, вперемешку со всхлипами, наконец прорвался сквозь пелену безумия. Донхван вдруг замер, выпуская обмякшее тело парня из рук. Ю Бин подобрался к обшарпанной стене, прикрывая голову. Пак тяжело дышал, опуская взгляд на сбитые костяшки рук. Вокруг повисла давящая тишина холодного зимнего дня. С неба начал сыпать крупными хлопьями снег, Джунсо обвил лицо Донхвана руками, заставляя посмотреть себе в глаза. — Эй, Донхван, пойдем отсюда? Хорошо? Пак ничего не ответил, только позволил взять себя за руку, уводя в сторону. Джунсо краем глаза заметил, как подобрал с земли рюкзак Ю Бин, сплевывая кровь. Кажется, омега успел вовремя, раз парень еще мог стоять на своих двоих. Джунсо и Донхван сидели в машине, в гробовой тишине. Пак сжимал и разжимал кулак, на котором все еще была кровь. То ли своя, то ли пацана. Джунсо полез в свой рюкзак за салфетками, вытащил одну и принялся вытирать огромную ладонь. Донхван будто очнулся от наваждения, удивленно посмотрел на омегу, который методично стирал кровь с тыльной стороны руки альфы. Его плечи вдруг содрогнулись, и на покрасневшую, немного шершавую кожу Донхвана упала кристально чистая слеза. Альфа тяжело вздохнул, притягивая омегу к себе. Джунсо уткнулся носом ему в шею, а потом обнял его, прижимаясь ближе. — Прости, — прошептал Донхван, зарываясь рукой в пушистые волосы. — Ты не должен был вмешиваться. — Я не мог не вмешиваться, — хмыкнул Донхван. — Ты — мой, Джунсо. И теперь ни один ублюдок не посмеет к тебе прикоснуться. От этих слов омеге стало не по себе. Он всхлипнул, а потом потянулся к Донхвану. Альфа пересадил его к себе на колени, а потом снял с него курточку. Уткнулся носом в шею, упал в терпкий бергамот, вдыхая полной грудью. — Где ты был? — прошептал Джунсо, чувствуя, как начинает потихоньку успокаиваться в теплых объятиях альфы. — У отца были дела. — Какие дела? — Джунсо понимал, что не получит ответа, но все равно спросил. Донхван на это только улыбнулся, заглядывая парню в глаза, подобрал со лба его челку. Он потянулся к губам омежки, целуя его совсем нежно, осторожно, собрал соленый вкус. — Уже все улажено. Я свободен в эти дни. — Папа устроит прием на мой день рождения. Ты придешь? — с некой надеждой спросил парень, а Донхван улыбнулся, широко. — Если меня пригласит твой папа, — прошептал альфа. — А ты хочешь, чтобы я пришел? Джунсо потупил взгляд. Донхван сегодня был одет в черную водолазку и того же цвета джинсы. На крепком запястье золотые часы, Джунсо знает, что они неприлично дорогие, как и машина, в которой они сейчас сидят. — Хочу, — выдохнул парень, а потом снова поцеловал альфу, упиваясь запахом кедра, что пропитывал его с головы до ног. Этот аромат кружил ему голову, заставляя падать в пучину безумия. Хотелось наплевать на все, позволить Донхвану перейти границы, прямо сейчас, почувствовать его кожа к коже. Джунсо и понятия не имел, что такое — быть с альфой в физическом смысле этого слова, но он почему-то был уверен в том, что в этих руках ему будет неимоверно хорошо. — Отвези меня куда-нибудь. — Поехали, — прошептал в ответ альфа, а потом оставил нежный поцелуй на макушке. Они снова оказались на берегу реки Хан. Уже смеркалось, а Джунсо пользовался тем, что папа сегодня улетел на встречу с партнерами в Японию и забрал с собой помощника Ли. Конечно, все равно не стоило увлекаться и возвращаться домой, но Джунсо был так счастлив, проведя рядом с Донхваном день. Они даже успели сходить в кино, целовались в курилке за его зданием после, а еще Пак купил ему огромное ведро карамельного попкорна. Джунсо любил карамель абсолютно во всем, а Хвану нравилось целовать его губы, терпкий вкус бергамота разбавляла приятная сладость. Холодный ветер обдувал их обоих. Донхван посадил Джунсо на капот, прижимая его к себе, целовал периодически куда придется, якобы в целях согреть. Бён на это только хихикал, подставляясь под нежные касания и горячие поцелуи, откидывая голову назад. Они были одни на смотровой площадке, откуда открывался потрясающий вид на вечерний Сеул. — Хван, — выдохнул омега, когда вдруг почувствовал, как ладони альфы пролезли под его свитер. Донхван обвил его талию одной рукой, присасываясь к пульсирующей венке на шее губами. Другая огладила живот парня, овальный пупочек, а потом вдруг послышался звук расстегивающейся ширинки. — Донхван. — Доверься мне, — прошептал альфа. Узловатые пальцы пролезли дальше, обхватывая член Джунсо. Омега рвано вдохнул, заелозив в руках Пака, прижался к нему ближе. Методичные движения, вверх вниз, доводили до самого настоящего безумства. Омега не выдерживал, толкаясь навстречу ладони альфы, пропитывался кедром и чувствовал, как усиливается собственный запах. Буквально пара секунд, как он вскрикнул, кончая в руку Донхвана, сжимая в руках ткань его водолазки. Джунсо прикусил хрящик уха парня, носом уткнулся ему в висок. Донхван тоже тяжело дышал, нависая над омегой. — Понравилось? — прохрипел альфа, едва улыбаясь кончиками губ. Джунсо мало что соображал, так как перед глазами все еще летали искры. Он только ближе прижался к альфе. — Я испачкал тебя и джинсы. — Я люблю тебя, Бён Джунсо, — прохрипел альфа, целуя омегу в изгиб шеи. Парень совсем не ожидал услышать подобное, так что замер в руках Донхвана. А потом перехватил его лицо, заглядывая в глаза. — И… Я тоже люблю тебя. Донхван просиял на это широкой улыбкой, а потом поцеловал парня. Глубоко, до стона, вырвавшегося из самого нутра омеги.       Чанёль открыл глаза ночью, чувствуя, как Бэкхён скатился в его объятия. Омега крепче прижимался к нему, словно боялся, что Пак исчезнет прямо сейчас. У альфы защемило в глубине груди, он прикрыл глаза, оставляя нежный поцелуй на теплом виске. Прямо сейчас весь мир Пак Чанёля лежал в его объятиях, и парню так нравилось обнимать его, прижимать к своей груди, чувствуя любимую карамель, что разливалась по венам, даря покой и умиротворение. Чувство полноценности, тепла, уюта. Чанёль с самого детства мечтал об этом, но впервые ощутил все это только рядом с Бэкхёном. Согревался только от его солнечной улыбки, тихого смеха, от томных стонов на ухо по ночам. Прошло уже два дня с тех пор, как Донхвана освободили. Хичоль вел расследование, пытаясь выйти на того, кто убил Ясуо, а Хёнсын со своей командой усиленно собирал сведения. Сон Хёк был занят поисками Джунсо, так как омега оставался все еще одним из важнейших свидетелей и особенно он был важен для президента. Чанёль на фоне всего этого чувствовал себя бесполезным трусом, что сидит за четырьмя стенами и высоким забором, лишь осознание того, что он хотя бы служит защитой Бэкхёну, успокаивало его. Однако альфа прекрасно понимал, что свои версии того, кто мог это сделать с Ясуо в состоянии был проверить только сам Чанёль. Именно поэтому больше сидеть сложа руки альфа не мог, в конце концов, вокруг Бэкхёна вооруженная до зубов охрана и Донхван точно не рискнет так открыто сунуться сюда. В дом Бён Джунсо, да еще и при живом Сон Хёке. Чанёль понятия не имел, знает ли дядя о том, кто настоящий отец Бэкхёна. Знает ли он в целом о том, какие отношения связывали Джунсо и его правую руку, однако альфа был полностью уверен, что если узнает, то точно не сможет этого простить омеге. Для Пака вообще было удивительно, что все это время он прощал Джунсо остальных мужей и никто из них еще не был убит. Чанёль не понаслышке знает, что такое ревность их семьи. Он сам испытывал это жгучее чувство, разрушающее, сдерживался из последних сил каждый раз. И это все при условии, что Чонин и Бэкхён никогда не имели реальных отношений, что Бэкхён всегда принадлежал только Чанёлю. Альфа даже представить себе боялся, что с ним могло случиться, если бы свадьба Чонина и Бэка все же состоялась, какие бы винтики она открутила в голове самого Ёля, было известно только одному Богу. Альфа снова оставил нежный поцелуй на губах Бэкхёна. Осторожно переложил его на другую сторону кровати, прикрывая одеялом. Нужно закончить все и вернуться, пока Бэк не проснулся, иначе он точно сойдет с ума, если не увидит альфу дома. Чанёль собрался за десять минут, еще раз бросил взгляд на хрупкую фигуру омеги. Бэкхён обнимался с подушкой самого Чанёля, видимо, думал, что это сам парень. Он казался таким хрупким и беззащитным в свете уличного фонаря, что бил в одно из окон. У Чанёля снова заныло в глубине груди. В тысячный раз Пак поклялся себе, что защитит этого человека от любых бед. Чанёль припарковался у знакомых ворот. Он набрал номер Бохена, приставляя мобильник к уху. Несколько долгих гудков прервались сонным голосом альфы. — Да? — прохрипел Бохен. — Я у ворот, выйди. Поговорить надо, — коротко кинул Чанёль, а затем скинул звонок, сжимая в руках мобильник. Он нетерпеливо барабанил по рулю пальцами, а потом все же кинул телефон на панель, выуживая из кармашка пачку сигарет. Бохен себя ждать не заставил. Не прошло и пяти минут, как он оказался на пассажирском сидении машины Чанёля. Пак протянул ему пачку, и старший вытащил одну сигарету, зажимая меж губ. Альфа подкурил ему из собственной зажигалки, и они оба замолчали вдруг, наслаждаясь сигаретным дымом. — Что узнал? — наконец пробасил Чанёль, поворачивая голову в окно. — Как ты и думал, Чанёль, — тихо ответил Бохен. — Это был он. Пак усмехнулся, откидывая голову на сидение. Конечно, никто другой и не мог сделать этого, потому что никто и не знал о Якуши. Правда, Чанёль не понимал, как он узнал все до подробностей, но это уже была лирика. — Где он сейчас? — Парни не видели его уже пару дней. Думаю, поджал хвост у ног хозяина, — хмыкнул Бохен. — Он знает, что ты будешь его искать. Чанёль на это снова усмехнулся, выдыхая дым в открытое окно. Он забарабанил пальцами по рулю, прикидывая, что можно сделать в сложившейся ситуации. — Как ты, Чанёль? — вдруг прозвучал в тишине голос старшего. — Сехун звонил недавно, попросил меня быть осторожнее. Чанёль широко улыбнулся. Да, это было в стиле О Сехуна — думать разом обо всех. Конечно, альфа вспомнил о том, что Бохен тоже был замешан в делах клана когда-то, решил предупредить его. — Скверно, — выдохнул Пак. — Мы так сильно облажались, хен. Он теперь на свободе, и я почти уверен, что он скоро придет за мной. За Бэкхёном. Два дня прошло, это молчание и тишина убивают меня. — Найди киллера, — хмыкнул Бохен, едва разводя руками. — Какой ты простой у нас, — искривил губы в усмешке Чанёль. — Найдешь ли ты в этой стране кого-то, кто посмеет завалить Пак Донхвана. Да и потом, его ищейки быстренько доложат. О Ясуо же доложили. — Это правда, что он к тебе в камеру пришел с ножом? — Правда, — кивнул Чанёль, разворачивая ладонь, на которой теперь навсегда остался рубец как напоминание. — Люто, — хмыкнул Бохен. — В любом случае у меня появилась мыслишка недавно. Но ее надо будет проверить. Он полез во внутренний карман олимпийки, в которой сидел. — Это старый адрес, по идее, эту квартиру уже раза три продали другим людям. Но что-то мне подсказывает, что это для отвода глаз. Попробуй там поискать, авось отыщется крыска. Чанёль забрал листок с адресом, вчитываясь в кривой почерк. Он молча кивнул, убирая его в карман. А потом протянул Бохену руку, в которую альфа вложил пистолет. — Из моих личных припасов, смотри там, не растеряй. Последний беспалевный ствол, — с некоторым даже сожалением выдохнул Бохен. Чанёль на это только улыбнулся, вытащил магазин, проверяя наличие патронов, а потом похлопал старшего по плечу. — Спасибо за все, хен. Ты знаешь, я твой вечный должник. — Постарайся не умереть, Пак Чанёль, а то долги не с кого будет требовать, — вздохнул Ан. Чанёль на это хрипло рассмеялся, засовывая пистолет за пояс. — Передавай семье привет. Засранцу Хваёну тоже. — Передам, — кивнул Бохен, а потом вышел из машины, хлопая дверцей.       Адрес, по которому отправил Пака Бохен, оказался чуть ли не на самой окраине города. Чанёль бывал в этих районах, даже припомнил, кто из клана за них отвечал, а потом усмехнулся собственным мыслям. Привычкам он никогда не изменял. Старая многоэтажка зловеще возвышалась над Чанёлем, который припарковал машину на другой стороне улице, прямо под балконами дома. Если вдруг придется делать ноги. Хотя Пак почти был уверен, что убегать сегодня будут от него, а не он от кого-то. Альфа зашел в подъезд, с улицы доносились звуки из местных кабачков, где-то зазвучали сирены полиции. Чанёль начал подниматься на нужный этаж, на одной из лестничных клеток наткнулся на кучку наркоманов, что были уже в отключке. Пак перешагнул через них, вытаскивая из-за пояса пистолет, наконец подошел к нужной двери. Позвонил в нее, но ответа, ожидаемо, не было. Тогда альфа дернул ручку, и оказалось, что квартира открыта. Чанёлю это не понравилось. Вариантов было только два: за дверью либо ловушка, либо разочаровывающая пустота. Но Пак Чанёль никогда и ничего не боялся, в конце концов, не зря же в клане его считали самым отмороженным. И эта черта в нем никуда не делась. Так что он открыл медленно двери, выставляя пистолет перед собой. В квартире был полный бардак. Все вещи перевернуты, словно тут уже кто-то побывал до Чанёля. Альфа тяжело вздохнул, проходя дальше. Одна единственная комната была пуста, как и ванная, как и кухня, как и кладовка. Окна открыты нараспашку, сквозняк гулял, сдувая периодически бумаги. Внимание Чанёля привлекла фотография в рамке, кажется, она тут единственная уцелела. Пак взял рамку в руки, разглядывая фото. Молодой альфа держал на руках маленького мальчика, Чанёль узнал обоих. Он только ухмыльнулся, ставя фото обратно на стол. Парень резко развернулся, когда услышал странный звук за спиной. Он тут же кинулся на выход из комнаты, увидел открытую дверь в квартире и понял, что был тут не один. Чанёль побежал вниз по лестнице, замечая знакомую фигуру. — Ким Тэу! Стоять! — взревел альфа, но не успел. Каспер, Чанёль был уверен, что это он, прыгнул в открытое окно подъезда со второго этажа и растворился в ночи, словно привидение. Чанёль выбежал из подъезда, останавливаясь посреди улицы, но парня уже нигде не было. Пак понимал, что ему нужно возвращаться домой, так как начинало рассветать. Да и потом, не следовало на такое долгое время оставлять Бэкхёна одного.       Джунсо со скучающим видом стоял рядом с папой. Он иногда улыбался гостям, что обращались к нему, но в основном стоял с довольно кислым выражением лица, молясь про себя о том, чтобы этот цирк быстрее закончился. Прием в честь его дня рождения был в самом разгаре, а семьи Пак все еще не было видно. Папа таскал его от одной кучки людей к другой, вел какие-то дежурные разговоры, притворно смеялся и поднимал бокалы шампанского на какой-нибудь глупый тост и пожелание. — Сделай лицо попроще, Бён Джунсо, — прошипел папа, когда они наконец остались наедине. Мёнсу продолжал дежурно улыбаться, оглядывая зал перед собой. На нем сегодня был дорогой костюм, лучшие украшения, в общем и целом, папа как всегда выглядел блистательно. Джунсо подумал, что хоть они родные папа и сын, сам омега не похож на родителя внешне от слова совсем. Разве что строением фигуры, может быть. У Мёнсу был такой же склад, тонкие кости и аристократичная худоба. Но лицом Джунсо точно пошел в отца. Хотя люди со стороны часто отмечали, что они очень похожи. — Прости, что не прыгаю от счастья на твоем душном празднике, — процедил сквозь зубы омежка. Мёнсу возмущенно посмотрел на него, но, конечно же, не мог сорваться в обществе. Так что только крепче сжал бокал шампанского в руках. — Закрой рот, Бён Джунсо! Не зли, ты знаешь, что последствия могут быть очень плохими. — Что? Снова запрешь меня на неделю дома? Лишишь денег? Плавали, знаем, — хмыкнул младший, чувствуя на себе изучающие взгляды нескольких молодых альф, что стояли неподалеку. Мёнсу, кажется, едва ли держался и готов был прямо сейчас прописать сыну пощечину, в лучших своих традициях, но не успел. Внезапно перед омегами, словно из-под земли, выросли две внушительные фигуры. Джунсо едва ли смог удержать лицо, когда почувствовал плотный концентрат кедра, перемешанный с парфюмом, а затем встретился с любимым шоколадом больших глаз. — Господин Бён, — Пак Хёншик учтиво улыбнулся, кивая омегам. — Спасибо за приглашение. Джунсо, с днем рождения тебя. — Спасибо, — кивнул омежка, улыбаясь самыми кончиками губ. — Я рад, что вы приехали, господин Пак, — просиял все той же холодной улыбкой Мёнсу. — И привезли с собой сына тоже. — Спасибо за оказанную честь, господин Бён, — широко улыбнулся Донхван. — Ох, наши семьи теперь являются партнерами, — хмыкнул Мёнсу. — Так что я не мог не пригласить вас, не так ли? А где ваш старший сын, Хёншик? — Он занят учебой, — кивнул альфа. Джунсо не сводил с Донхвана взгляда. Альфа был одет в костюм, что было так непривычно для омежки, который почти всегда видел его в джинсах. Волосы были уложены назад, на крепкой шее красовался галстук. Пиджак сидел на внушительной фигуре как влитой, делая широкие плечи ещё больше визуально. От Донхвана за километр несло его природным магнетизмом, который, кажется, усилился в этой обстановке в разы. Джунсо насилу отвел взгляд, прекрасно чувствовал, как сам альфа тоже не остался в долгу. Его глаза жадно впитывали в себя каждую черточку омеги, словно раздели уже миллион раз и попробовали с ним все возможные позы. Бён подумал, что не зря потратил два дня на выбор образа. Донхвану нравилось, и Джунсо достиг своей главной цели. Омежка усмехнулся, когда к нему вдруг подошла парочка знакомых омег, увлекая его в разговор. Донхван ушел с отцом куда-то, а к Мёнсу подошли еще гости. Время тянулось уже не так медленно, как до появления альфы в зале. Джунсо теперь мог хотя бы развлекать себя игрой в долгие гляделки с Паком, специально раззадоривая его. Между ними было около сотни людей, может, больше, но омежка все равно чувствовал себя так, словно больше никого, кроме них двоих, не было. Донхван красноречиво смотрел на всех альф, кто подходил к Джунсо просто поговорить, а омега будто нарочно улыбался им все шире, почти в открытую флиртовал, даже забывая о том, что папе такое поведение может не понравиться. Омега просто дурел от чувств, что вспыхивали в Донхване, он видел, как альфа сходит с ума. Эта игра была чертовски увлекательной. Когда официальная часть приема с речью папы и разрезанием огромного торта прошла, Джунсо едва кивнул Паку, скрываясь за колоннами главного зала поместья. Донхван смог незаметно улизнуть от отца, который был увлечен разговорами с Бён Мёнсу и кучей других толстосумов. Альфа прошел по запутанным коридорам, остановился, понимая, что потерял след Джунсо. Однако его вдруг потянули в сторону, увлекая в открывшуюся дверь.       Большая библиотека встречала их тишиной, которая перебивалась только тиканьем старинных часов. Джунсо усмехнулся, щелкая замком на двери. Он игриво закусил нижнюю губу, а Донхван застыл на месте, снова жадно изучая хрупкую фигуру. На омеге сегодня был костюм из темно-синего бархата, усыпанный мелкими камушками на плечах. Под костюмом виднелась тонкая рубашка из шифона, черного цвета, завязки которой улеглись симпатичным бантиком на тонкой шейке. Джунсо улыбался так ярко, глядя из-под пушистых ресниц с подведенными совсем не густо глазами. Массивная сережка с большим топазом блеснула под приглушенным светом библиотеки, привлекая внимание альфы к себе. Донхван не выдержал. Сорвался с места, в два счета подхватывая младшего на руки. Он прижал его к стеллажам, впиваясь долгим поцелуем в манящие губы. — Сумасшедший, — хихикнул Джунсо, обвивая альфу всеми конечностями. Он лопатками чувствовал корешки книг, но ни на секунду не волновался о том, что его могут уронить. Руки Пак Донхвана были сильные, и в них омеге было нечего бояться. — Это все ты виноват, — прохрипел альфа. — Какого черта ты им так улыбаешься? Донхван ловко расстегнул пиджак омеги, стаскивая с покатых плеч. Джунсо только улыбнулся, прижимаясь к альфе ближе, зарылся пальчиками в его густую шевелюру, заставляя посмотреть себе в глаза. — А ты ревнуешь, да? — хмыкнул омежка. Потом приблизился к самым губам Пака, прихватил нижнюю, едва кусая. Донхван тихо зашипел, а потом почувствовал, как язык парня прошелся по его ушной раковине. От этого касания альфу всего передернуло. Разряды тока побежали по телу, Донхван рыкнул. — Мне нравится смотреть на тебя, когда ты ревнуешь. — Бён Джунсо! — воскликнул альфа, крепче сжимая аппетитные бедра. Эти штаны слишком сильно их облегали, заставляя парня сходить с ума. — Со мной опасно так шутить. — Я не шутил, — хихикнул Джунсо. — Представляешь, папа сегодня сказал, что один из них может стать моим будущим мужем. Он сказал мне быть учтивым. Донхван на этой фразе резко перехватил острый подбородок омеги, заглядывая ему в глаза. Слишком явно Пак чувствовал, как его перемыкает с этих слов, как ярость разливается по венам, стоит только задуматься о том, что этот человек будет принадлежать кому-то, кроме самого Донхвана. — Сделай меня своим, Хван, — прошептал на ухо парню Джунсо, опаляя его своим горячим дыханием. Бергамот бежал по венам альфы, затягивая его в свои сети. Разве мог Донхван сопротивляться такому? — Ты пожалеешь об этом, Джунсо, — прошептал Донхван, сдерживаясь из последних сил. Однако запах выдавал его с головой. Омега усмехнулся, спрыгивая с альфы. Тонкая ладошка поползла по широкой груди, едва касаясь мягкой ткани галстука. Юркие пальчики остановились у ремня, а потом начали его развязывать. Звякнула бляшка, послышался звук расстегивающейся молнии, в тишине он отдавался бесконечным эхом. — Не пожалею, — прошептал Джунсо. Для Донхвана это стало контрольным в голову. В два счета он потянул омежку к себе, усаживая на длинный стол рядом. Кедр теперь стал концентрированнее, перекрывал душистый бергамот в огромной комнате. Джунсо вздохнул, когда руки альфы в два счета сняли с него рубашку. Горячие губы оставили нетерпеливые дорожки поцелуев на молочной коже. Донхван тяжело дышал, наслаждаясь любимым вкусом, этим запахом, что проникал в самое его сердце. Он так долго сдерживался, так долго ждал, и теперь наконец дорвался. Кожу захолодило, когда Джунсо остался совершенно голый на огромном столе. Омега хотел было прикрыться, но Донхван не дал ему это сделать, продолжая изучать каждый его изгиб долгим взглядом. Буквально мгновение, и Бёна круто выгнуло, когда он почувствовал поцелуи внизу живота. Невольно тонкие пальцы зарылись в волосы Пака, оттягивая их и направляя, все ниже и ниже, туда, где тугой узел закручивался убивающим нетерпением. Омега чувствовал, как течет, как смазка капает по бедрам, на дорогую деревянную мебель. Вероятно, папа, увидев такую картину, как его сын собирается потерять девственность на его любимом столе, сошел бы с ума. Одна часть Джунсо даже хотела, чтобы прямо сейчас сюда ворвался Бён Мёнсу и умер от разрыва сердца, вероятно. Хотя, наверное, ненависть омеги еще не достигла тех пределов, когда он мог бы искренне пожелать папе смерти. Джунсо часто задышал, когда большой палец альфы надавил на тугое колечко. Он невольно развел колени, глядя на Пака из-под полуприкрытых ресниц. Донхван наклонился к нему, оставляя чувственный поцелуй. Первый палец прошел легко, Пак усмехнулся. — Ты растягивал себя, Бён Джунсо? Омега только густо покраснел и кивнул. Вероятно, он был слишком настойчив для того, кто оказывается совершенно голым перед альфой первый раз в жизни, но Джунсо не чувствовал никакой неправильности происходящего, словно так и надо. — Невозможный, — выдохнул Донхван вдруг, нависая над парнем, посмотрел в любимые глаза. — Люблю тебя. Очень сильно. — Я тоже люблю тебя, Хван, — прошептал омега, а затем ближе прижал альфу к себе. Донхван вошел резко, на всю длину, затыкая вскрик Джунсо поцелуем. Омега впился ногтями в широкие плечи, тяжело задышал, пытаясь перетерпеть момент. Хван замер в нем, едва ли удержал омегу, когда тот попытался инстинктивно его оттолкнуть. — Потерпи, малыш. Прости, — шептал альфа, а сам дурел от узости горячих стенок, что плотным кольцом сомкнулись вокруг его члена. Хотелось толкнуться снова, выйти и заново чувствовать эту узость, но Донхван сдерживался. Он целовал омегу в губы, в шею, а потом все же вышел наполовину и толкнулся вновь. Джунсо болезненно простонал, зажмурился, сжимая крепкую шею. — Только мой, — прохрипел Донхван, толкаясь в омегу еще раз. А потом снова и снова, пока Джунсо не начал чувствовать, как удовольствие берет первенство. Кедр заполняет его всего, и проходит ещё мгновение, ещё пара медленных толчков, когда их обоих обдает новым ароматом. Джунсо круто гнет под альфой от этого концентрата, что-то глубинное, доселе ему незнакомое, взрывается в самом низу живота. И омега чувствует, как Донхван в наслаждении прикрывает глаза. Еще секунда — и альфа клацает зубами где-то рядом с его шеей. — Хван, — всхлипывает омежка, обхватывая лицо альфы руками. В чужих глазах сплошное безумие, удовольственный ад. — Что это такое, Хван? — Мы истинные, — шепчет Донхван. — Истинные. У Джунсо от шока расширяются глаза, но он не успевает об этом задуматься. Донхвана словно перемыкает. Он выходит из омеги, в два счета стаскивает его стола, переворачивая. Теперь он сжимает мягкие половинки, заставляя Джунсо шире расставить ноги, и снова входит. На этот раз резко, до животного стона, что вырывается из самой глубины широкой груди. Он больше не контролирует себя, не слышит Джунсо, которому становится вдруг чертовски страшно от этой грубости и резкости. Альфа вжимает его всем телом в стол, зарывается пальцами в волосы омеги и ускоряется. Донхван кончает слишком даже быстро. Он не успевает выйти из парня, слышит только свой стон, мешающийся со всхлипами Джунсо. — Мой, — выдыхает альфа, зарываясь носом в мокрый затылок. Весь Джунсо пахнет теперь только им, с головы до ног. Кедр полностью взял во власть бергамот. Омега дрожит под ним, пытаясь перевернуться, но Донхван слишком тяжелый. Бён чувствует его внутри все еще, чувствует, как сперма альфы течет по внутренней стороне бедра вместе со смазкой. И когда Донхван дергается, двигаясь вновь, Бён кончает вслед за ним. С неожиданным даже для самого себя вскриком и стоном, который тонет в большей ладони альфы. Что они вообще натворили?       Чанёль крепче держит руль в руках, кидая всё чаще взгляд на циферблат наручных часов. Внутри стягивается какое-то беспокойство, безумием опутывающие все его существо, но альфа старается держать себя в руках. В конце концов, ничего ведь не произошло? Все были в безопасности, а ему самому совсем недолго оставалось до дома. Так что парень только сильнее вжимал педаль газа в пол, думая о том, что утренний час пик в Сеуле еще не наступил, и Чанёлю нужно было не больше получаса, чтобы избежать всех пробок. Он уехал на другой конец города от особняка и совсем проморгал время за всеми этими погонями. Альфа снова посмотрел на часы. Бэкхён не просыпался раньше девяти, а то и десяти утра. Особенно если Чанёль был рядом, омега любил подольше поваляться, утверждая, что только с альфой он высыпается. Пак с большим удовольствием шел на поводу у своего парня, только тепло улыбался и прижимал его ближе к широкой груди. И сейчас Чан понимал, что если не вернется до того, как Бэкхён проснется, то омега, вероятно, сойдет с ума, не найдя его. Это чувство и беспокойство подгоняли Чанёля все быстрее вперед, чтобы оказаться дома и снова прижать омежку к себе, целуя в лоб и вдыхая любимую карамель. За всеми этими мыслями Чанёль даже не заметил, как у него начал звонить телефон. Альфа удивленно посмотрел на определитель, обнаруживая там имя Чонина. — Да? — Доброе утро, Пак Чанёль, — голос Кима был довольно бодрый. Даже слишком бодрый для раннего утра, и Чанёлю было несколько удивительно, но у альфы не получилось сдержать улыбку. — Доброе, Ким Чонин, — усмехнулся Пак. — Чего тебе не спится в такой час? — Что поделать, старею, — тихий смех на той стороне будто бы снял какой-то груз с души. Чанёль не хотел признавать, но он скучал. У Пака внутри стягивало только от одной мысли о том, что они с Бэкхёном тратят свое время на разборки с собственной семьей вместо того, чтобы наслаждаться молодостью с друзьями. В любом случае, Чан надеялся, что однажды они вздохнут полной грудью и станут обычными молодыми парнями. — Ты дома? — Да, — нагло соврал Пак, чуть крепче вцепляясь в руль. — Я слышу звук дороги, Чанёль, — хмыкнул Чонин. — Где ты? Ель обреченно вздохнул. Наблюдательность этого засранца всегда была на месте. — Вышел по делам. Еду обратно уже. — Я хотел заехать к вам с Бэкхёном, мы давно не виделись. Можно? — голос альфы даже чуть стих в конце. Чанёль снова улыбнулся. — Я буду дома через двадцать минут. — Хорошо, я тоже поблизости. Потом еще на работу надо успеть, ничего, что я так рано? — Всё в порядке, — кивнул сам себе Чанёль, словно Чонин мог его видеть. — Бэкхён будет тебе рад. Я тоже. Альфы условились встретиться у дома, и Чанёль снова закинул телефон в панель бардачка. Честно говоря, он совсем не ожидал от Чонина таких порывов, особенно сейчас. Но альфа так давно не видел друзей, он даже успел соскучиться по Сехуну, с которым встречался пару дней назад. И теперь, когда Чонин сам захотел приехать, у Пака на душе разлилось тепло. Разве он заслужил таких друзей как Чонин и Сехун? Разве он вообще мог мечтать о чем-то подобном, учитывая, что его всю жизнь обманывали и предавали самые близкие люди. Чанёль учился доверять всем по чуть-чуть, и он молился, чтобы эта дружба не оказалась фальшивой. Но что-то глубоко внутри было уверено в том, что Пак не ошибся. Сехуна он знает с самого детства, а Чонин… Появившись в его жизни совсем неожиданно, альфа не раз доказал, что является человеком с большим и добрым сердцем. Так что Ёль в который уже раз обещал себе, что в будущем сделает всё, чтобы поддержать друзей.       Джунсо хитро улыбается, оказываясь на мягком диванчике, обитом фиолетовым бархатом, садится аккурат рядом с Донхваном. Альфа что-то обсуждает с парнями, которых недавно представил Джунсо как своих друзей, и те не преминули облизать омегу долгими взглядами. Однако, наткнувшись на холодное выражение лица Пака, тут же успокоились и теперь успешно делали вид, что омеги за их столом вообще не было. В отличие от Хесу, которая сегодня получала даже чересчур много внимания к своей персоне со стороны парней. Она приторно улыбалась, закинув одну ногу на другую, и в её глазах Джунсо замечал явный азарт. Хесу обожала играть с противоположным полом, у нее где-то в генах, видимо, была заложена способность к обольщению всех людей вокруг, и если девушке нужно было, перед ее обаянием никто не мог устоять. Она точно знала все свои сильные и слабые стороны и умело подставляла нужную нужному человеку. Джунсо всегда наблюдал за ней, украдкой подмечая все эти тонкости, многому учился. Девушка хоть и была старше его всего лишь на пару месяцев, но в этой жизни однозначно понимала больше избалованного и оберегаемого папой Джунсо. У Чон Хесу не было за спиной влиятельных родителей, и в частную престижную школу Джунсо девушка попала исключительно из-за своих выдающихся интеллектуальных способностей. Кажется, она выиграла какую-то олимпиаду, и школа предоставила ей место стипендиата. Такие программы существовали во всех учебных заведениях «для богатеньких», чтобы показать всю щедрость этого общества к тем, кто лишен материальных благ. Джунсо тошнило от этого тоже, омега слишком хорошо понимал, что это всё была только «показуха», и подобных Хесу лишь использовали для отвода глаз. Но тем не менее он был благодарен за то, что у него впервые за всю жизнь появился кто-то настолько близкий, как эта девушка. Джунсо действительно привязался к ней всей душой и доверял абсолютно на все сто процентов. Папа часто говорил, что она ему не ровня, но по мнению Бён Мёнсу Джунсо вообще не должен был ходить по земле, а только летать над ней. Омега улыбнулся, чувствуя, как рука Донхвана оказалась на его бедре, обтянутом светлыми джинсами. Джунсо сегодня всё утро крутился у зеркала, выбирая, в чем пойти на встречу с альфой. Донхван позвал его в клуб, предложил взять с собой Хесу, и Бён просто не мог отказать. Подруга тоже была не против развлечься, так что они все трое сейчас оказались за круглым столиком, а вокруг лился алкоголь и музыка долбила по ушам. Рука альфы поднялась выше, сжимая аппетитное бедро. При этом Донхван продолжал говорить со своими друзьями, смеялся над какими-то их глупыми шутками и выглядел так, словно не он все ближе подбирается к ширинке омеги. Они не виделись целую неделю со дня рождения Джунсо. Бён до сих пор пытался осознать произошедшее в тот вечер, в библиотеке. Он не мог до конца решить, понравилось ему и рад ли он тому, что они с Пак Донхваном — истинные. Но сил сопротивляться этому притяжению у омеги не было точно. Это парень понял совершенно точно, когда едва ли оторвал себя от альфы в тот вечер. Донхван тоже это чувствовал, Бён знал это. Он видел в глазах альфы жгучую страсть, чувства, что утопили его радужку в непроглядной тьме, заставляли безумные глаза альфы лихорадочно блестеть. И весь это взгляд, полный сумасшедшего обожания, появлялся у Донхвана только, когда он смотрел на Бён Джунсо. От этого осознания, слишком явного и яркого, у омеги рвало чеку. Он получал внимание от многих альф, но не получал даже близко тех эмоций, которые дарил ему Пак. Он такой был один во всем мире, и парень слишком хорошо осознавал этот факт для своих юных семнадцати лет. Джунсо и сам не понял, как они с Донхваном остались одни за столиком. Хесу исчезла куда-то, кажется, она ушла танцевать с одним из друзей Пака. Все остальные тоже куда-то подевались. Альфа прильнул к шее парня, вдыхая глубоко в легкие терпкий бергамот, оставил дорожку поцелуев по нежной коже. Джунсо вцепился в широкие плечи, закатывая глаза от удовольствия. — Хочу тебя, — прохрипел парень, прижимая Джунсо еще ближе к себе. — Мне домой нужно. Папа может вернуться. — Ты же сам сказал, что он в командировке, — голос Пака совсем сел. Его губы лихорадочно целовали белоснежную кожу, а руки все сильнее сжимали аппетитные бедра. В конце концов, Джунсо оказался на паху альфы, вжатый в него донельзя. Их запахи снова стремительно мешались, и омега понимал, что его ведет. Он снова не может устоять перед Паком, поэтому позволяет зарыться под свою футболку, сжимать его соски, срывая тихие стоны с красивых губ. Хесу улыбается альфе, что ближе прижимает хрупкую фигуру к широкой груди. Она даже позволяет его руке опуститься ниже талии, сжаться на округлой ягодице, едва выдыхает, утыкаясь носом куда-то за ухо парню. Тот дышит часто, она почти физически ощущает все его желание, чувствуя, как по крови течет привычный адреналин. Чон Хесу слишком рано познала все прелести секса, поэтому теперь не собиралась упускать ни единой возможности. Иногда ей казалось, что у нее есть какие-то наклонности нимфоманки, однако, у нее было не самое легкое детство, так что ей можно было простить любые наклонности. По крайней мере, именно так себя утешала девушка. Хесу вдруг вздрогнула, замечая, как Донхван и Джунсо скрылись за какой-то дверью в дальнем углу. Девушка никогда не жаловалась на зрение, так что сейчас была полностью уверена в том, что это был друг и его новоиспеченный альфа. Омега никак не могла взять в толк, каким образом, Донхвану удалось так глубоко проникнуть в ее друга за этот короткий период, что Джунсо ни о чем другом больше говорить не мог. Не то чтобы Хесу это раздражало, просто иногда бесило настолько, что она едва сдерживалась, скрипя зубами. Вот и сейчас, волна негодования поднялась откуда-то из глубин ее сознания. Она оттолкнула альфу и ринулась вперед, туда, где еще минутой ранее были Донхван и Джунсо. Бэкхён резко открывает глаза, словно его кто-то толкнул, заставляя проснуться. Сердце тревожно бьется в груди, омега подрывается в постели. Проходит пара секунд, прежде чем он успевает более-менее осознать, что происходит. Кажется, ему снился какой-то кошмар или вроде того, и это странно, учитывая, что Чанёль был рядом. Все тревоги омеги отступали рядом с альфой. Бэкхён медленно поворачивает голову, осознавая, что Чанёля в кровати нет. Теперь уже сердце действительно начинает стучать как бешеное. Головой омега понимает, что альфа мог выйти в туалет или еще куда-нибудь, но тревога сжимает грудь, словно в тисках. Бэк встает с постели, проверяет ванную и гардероб, но альфы не оказывается и там. Бэкхён уже зовет его во весь голос, но никто не откликается. Парень выбегает из комнаты, слетает вниз по лестницам, едва ли не падает, скользя на паркете. На первом этаже альфы тоже нет. И Бэкхён вдруг замирает посреди огромного холла. В доме гробовая тишина. Не только Чанёль не откликается, а вообще никто. Управляющий Сон тоже будто не слышит криков Бэкхёна, и омега чувствует, как неприятные мурашки ползут вдоль позвоночника. Он снова оборачивается, осознавая, что никого и правда нет. Охрана никогда не заходила внутрь, но где Чанёль и Сон Хёк? Бэкхён снова зовет их, но в ответ только тишина. Омега бросается к выходу из дома, но не успевает. Его только ловят за талию, обвивая крепкой хваткой, а на губах парня оказывается чья-то рука, облаченная в черную перчатку. Она глушит крик парня, у которого от страха расширяются глаза. Легкая боль от укола в шею заставляет парня зашипеть, и в следующую секунду Бэкхён уже ничего не видит, кроме темноты.       Джунсо глубоко вдыхает, стараясь сдержать очередной рвотный позыв, но у него это не получается от слова совсем. Он только крепче сжимает белую поверхность школьного унитаза, пока Хесу обеспокоенно суетится рядом, закалывая челку друга своей заколкой. — Черт, Джунсо, ты что ел в нашей столовке? — девушка обеспокоенно закусывает губу. — Нет, — хрипит омега. Он весь бледный, по виску стекает пот и его бьет дрожь. Парень понимает, что ему становится легче, поэтому садится на пол, откидываясь на стенку кабинки. И плевать, что грязно, у него нет сил двигаться вообще. Хесу нажимает на кнопку слива, а потом лезет в свой рюкзак. Вытаскивает оттуда бутылку воды и протягивает омеге. Джунсо благодарно улыбается, несколько измученно, а сам не может перестать думать о мысли, которая стрельнула в его голову совсем внезапно. И чем больше он о ней думает, тем больше она крепнет и обрастает сотней подтверждений. — Тогда чего тебя так разнесло? Мы даже не бухали уже больше месяца, — Хесу трясет своим длинным хвостом, а потом помогает другу подняться. У них уже закончились уроки, и Джунсо вдруг стало плохо, когда они говорили со знакомыми ребятами в коридоре. Омега внезапно и без слов ринулся в сторону туалета, а Чон побежала следом. И теперь они стоят тут вдвоем, изредка оглядываясь, чтобы никто не вошел и не подслушал их разговоры. — У меня задержка, — вдруг выдал омега, склонившись над раковиной. Он посмотрел на удивленно замершую за его спиной Хесу, коротко усмехнулся, включая воду. — В каком смысле? Джунсо не ответил. Пару раз ополоснул лицо ледяной водой, а потом и рот. Он выпрямился, подставляя руки под воду. Хесу прекрасно видела, как задрожали тонкие плечи и затряслись изящные ладони. Девушка в два счета кинулась к другу, разворачивая его к себе. — Вы что? Трахались без презерватива? — В тот день, в клубе… Было не до резинок, — прошептал Джунсо, прикрывая глаза. Слезы полились из лучезарных глаз омежки, а Хесу почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Черт возьми, как его друг мог быть настолько глупым? — Успокойся, мы что-нибудь придумаем, — довольно твердо проговорила Хесу. Но Джунсо только усмехнулся. — Папа убьет меня, просто уничтожит, — прошептал омега. — Еще ничего не доказано, Бён Джунсо! — куда громче воскликнула девушка. — В конце концов, задержка может быть по сотне другой причин, а ты мог чем-то травануться. Надо… Надо сделать тест, точно. Эта идея пришла внезапно, но теперь казалась такой правильной и нужной им обоим. Джунсо с некоторым удивлением посмотрел на подругу сквозь пелену слез, а Хесу улыбнулась кончиками губ, стирая слезинки с впалых щек. — Только не плачь, Джу, мы что-нибудь придумаем, хорошо? — Ты не понимаешь, Хесу, — прошептал парень, опуская взгляд на собственные руки, которые все еще дрожали. — Папа он… Он ненавидит его семью, он не даст нам быть вместе никогда. У Хесу кольнуло что-то в грудной клетке. Джунсо говорил с такой болью в голосе, с такой горечью, что девушка снова подумала о том, что этот парень слишком сильно упал в чувства к Пак Донхвану. Что в этом альфе было такого, что Джунсо так убивался? Разве он не пропадал куда-то неделями, а потом заявлялся к омеге, словно ни в чем не бывало? Разве он не понимал, как тяжело омеге скрывать все это от папы? Хесу не нравился Пак Донхван, и она призналась в этом самой себе совершенно недавно. Когда своими глазами увидела, как он прижимает Джунсо к кафелю туалета клуба, и его руки были на голых бедрах омеги, сжимая их. Они Хесу не заметили, но у девушки где-то на сетчатке отпечаталась вся эта картина. Стон Джунсо, его прикрытые глаза и Пак Донхван над ним. — Ну так может, это и к лучшему? — Хесу сжала в ладонях красивое лицо. Джунсо замер на секунду, словно не поверил собственным ушам, а потом вмиг ощетинился, убирая руки подруги. — Он мой истинный альфа, Хесу. Что значит, к лучшему? Ты меня слышишь, вообще? Девушка опустила взгляд, едва закусив губу. — Я… Просто не хочу, чтобы ты страдал. — Тогда не говори мне подобных слов. Если и ты не будешь меня поддерживать, я сойду с ума.       Хесу перебирала пальцами, в ожидании, когда Джунсо выйдет из ванной. Они специально приехали к девушке домой, а по дороге купили тест. Точнее, Хесу купила, чтобы в случае чего, можно было сказать, что она для себя. Девушку била мелкая дрожь, и она едва прикрыла глаза, тяжело выдыхая. Кажется, они оба молились, чтобы тест оказался отрицательным, но по одному только лицу Джунсо, когда открылась дверь ванной, девушка поняла все в мгновение. Бён Джунсо залетел от Пак Донхвана. И две полоски на тесте были этому прямым подтверждением. Плечи омеги вновь задрожали, и он медленно осел на пол в коридоре, а Хесу вновь обреченно прикрыла глаза. — Блядство! — выдохнула девушка, пытаясь придумать, что им делать дальше. Но в школе не рассказывали о том, как помочь другу, который залетел в свои семнадцать лет. Чон Хесу впервые в жизни была сбита с толку.       Джунсо возвращается домой ближе к вечеру. Ему не хочется видеться с папой, а просто запереться в комнате, потому что его состояние оставляет желать лучшего. Омега совершенно не знает, что ему делать. Ему даже спросить не у кого, вряд ли Донхван сможет ему помочь, разве что даст денег на аборт. Хотя у омеги они имелись и так, папа контролировал все расходы, и у него появились бы вопросы. Но Джунсо не понимает, что будет правильным. Хесу уговаривала его избавиться от ребёнка, по-тихому, она даже предложила, чтобы с Джунсо сходила ее мать. Она могла бы подговорить ее, чтобы она притворилась родительницей омеги, но Бёну все равно было страшно. Его фамилия была слишком популярна, руки его папы были слишком длинными, и если бы вдруг информация о том, что несовершеннолетний сын Бён Мёнсу делает тайный аборт просочилась в прессу, то папа, вероятно, мог бы точно убить Джунсо. Ведь в первую очередь ему была важна репутация семьи, фамилии. Папа следил за этим, а Джунсо только боялся всего этого. Всегда замирал в ужасе от осознания этого, пытался отодвигать подальше и не думать. Но получалось плохо, ведь Джунсо постоянно тыкали в это носом, напоминали по пять раз на дню, чей он сын и как ему следует себя вести. — Джунсо? — голос папы заставляет омегу замереть посреди большого холла. Мёнсу спускается по лестницам, а Джунсо старается изобразить, как можно непринужденное выражение лица. — Привет, папа, — омега едва кланяется по привычке. — Ты где был до этого времени? — У Хесу, я звонил помощнику Ли. Он не сказал тебе? Мёнсу останавливается в нескольких шагах от сына, едва хмыкает, окидывая его долгим взглядом. — Переодевайся. Я жду тебя к ужину. — Я поел у Хесу, нужно уроки сделать. — Я хочу поговорить с тобой, Бён Джунсо. Переодевайся и иди за стол, — твердо и холодно произносит Мёнсу, а потом проходит мимо сына, шурша многослойным ханбоком. Джунсо только тяжело вздыхает, сжимая кулаки. Ему отчаянно хочется плакать, но он не может позволить себе такой роскоши. Внутри снова все леденеет от тревоги, парень только тяжело сглатывает, а потом заставляет себя сделать шаг вперед.       Джунсо, как и было сказано, спустился к папе через полчаса. Ему пришлось долго себя уговаривать, он даже проплакался в ванной, а потом ждал, когда красные глаза придут в норму. Ради этого пришлось пару раз умыться холодной водой. Внутри у него была паника, и паранойя развилась тут же, стоило оказаться наедине со своими мыслями. Что папа хочет ему сказать такого? Может быть, он что-то узнал? Джунсо понимал, что, если бы Мёнсу узнал о них с Донхваном, он бы точно так легко и спокойно не реагировал. Скорее, оттаскал бы Джунсо за волосы едва ли тот появился на пороге дома, однако парень все равно боялся. Каждый раз, когда папа вызывал его на серьезный разговор, он слышал вещи, которые отнюдь не радовали его. И что-то Джунсо подсказывало прямо сейчас, что и в этот раз ничего хорошего он не услышит. Выбора у Бёна особо не было, поэтому он входил в столовую, словно шёл на расстрел. — Ну? Чего ты там встал? — Мёнсу оторвал взгляд от каких-то бумаг, передавая их помощнику Ли. — Садись. Джунсо на негнущихся ногах двинулся к столу. Устроился на своём месте, потянулся к салфетке, чтобы постелить ее на колени. Он чувствовал долгий взгляд папы на себе, хотел от него спрятаться, но не получалось. — Ты ужасно ссутулишься, Бён Джунсо, — вздохнул старший омега, а затем потянулся к приборам. — Ты не должен забывать, кто ты. Сутулость — признак неуверенности в себе, а ты — мой сын. Ты не можешь быть неуверенным в себе. Джунсо захотелось рассмеяться папе в лице. Этот человек отнимал у Джунсо даже право выбирать себе комплекс. Это было до тошнотворного смешно, но омега решил сдержаться от язвительных комментариев. Не в его интересах было сейчас выводить папу из себя, ему просто нужно было перетерпеть, а потом он сможет скрыться у себя в комнате и подумать обо всем снова. Хотя парень сильно сомневался, что сможет придумать что-то новое. — Прости, папа, — тихо проговорил парень, распрямляя плечи. Мёнсу удивлённо выгнул бровь. Это было непохоже на его язвительного сына, который ни одно слово родителя не мог оставить без комментариев. — Что это с тобой? — хмыкнул Мёнсу. — О чем ты? — Джунсо старался держать лицо, хотя сердце колотилось с бешеной скоростью. Папа не мог ничего узнать, потому что о его тайне знает только Хесу из всех живых. — Да так, не важно, — хмыкнул Мёнсу. — Как дела в школе? Джунсо крепче сжал в руках палочки. Снова сдержал порыв своей язвительности, потянулся за закуской. Мёнсу увидел, что сын не достаёт, чуть пододвинул к нему нужную тарелку. А потом сам положил мясо ему на рис. Джунсо замер, удивлённо глядя на это. Такое было совсем не похоже на его папу. Забота? Он хоть что-то заметил в Джунсо? Глубоко внутри у омежки что-то подорвалось. Он уставился на свою пиялу с рисом, чувствуя, как в горле снова встаёт комок. К кому шли другие дети, когда попадали в неприятности? К родителям. У Джунсо он остался только один, и когда у омеги случались неприятности, он от своего папы только бежал. Вот и сейчас, Джунсо, наверное, все бы отдал только за возможность того, чтобы рассказать папе все, что у него творится на душе и получить понимание. Его душа разрывалась от боли и желания быть обласканным папиными руками, но голова слишком хорошо понимала простую истину. Папа никогда его не поймёт, не выслушает и не защитит. Для него Джунсо всего лишь был источником проблем. И это не изменится никогда. — Эй, Бён Джунсо, ты слышишь меня? — голос старшего омеги снова вырвал парня из его размышлений. Джунсо встрепенулся и вопросительно посмотрел на папу стеклянными глазами. — Сын, — прошептал Джунсо. — Что? — Хоть раз, папа, назови меня сыном, — уже громче сказал омега. Мёнсу опешил, замирая. Джунсо слишком явно видел в его глазах растерянность и даже удивление. — Ты всегда зовёшь меня полным именем, словно… Я твой подчинённый. Ты даже к помощнику Ли обращаешься ласковее, чем ко мне. Я не Бён Джунсо, папа. Я — твой сын. Промолчать не получилось. Джунсо сорвался, чувствуя, как слёзы все же катятся из глаз. Его мелко трясёт, но он упрямо смотрит на папу. — Джунсо, — вновь попытался начать Мёнсу. — Что за истерики? Я обращаюсь к тебе именем, которое тебе дал с твоим отцом. — Не надо! — воскликнул омега. — Не прикрывайся отцом снова. Просто признай, что ты не хочешь быть моим папой. Не считаешь меня своим сыном! Мёнсу прикрыл глаза, глубоко вдыхая. Он ударил по столу, заставляя посуду зазвенеть, а Джунсо резко замолчать. Казалось, что во всем доме повисла тишина. Только большие часы тикали в столовой, словно метроном, отмеряли секунды кончающегося терпения обоих омег. — Закрой рот! — прошипел Мёнсу. — Ты ничего обо мне не знаешь, не смей даже думать, что можешь мне что-то предъявлять. Не дорос ещё так говорить с тем, кто выносил и родил тебя. Джунсо на это усмехнулся. Он только таких слов и ждал от старшего. — Так и не мучился бы, — хмыкнул омега, смахивая со щеки слезу. — Не выходил бы за отца, зачем ты это сделал? Денег хотелось? Хлесткая пощёчина опалила щеку омеги. Голова Джунсо взметнулась, удар горел огнём на мокрой от слез щеке. Мёнсу возвышался над ним, тяжело дыша. А в следующую секунду Джунсо почувствовал, как его схватили за волосы, заставляя посмотреть родителю в глаза. — Ещё раз, — Мёнсу шипел это в лицо сыну, а полные безумия глаза заставили омегу мелко задрожать. Слёзы полились с двойной силой. — Ещё раз, Бён Джунсо, ты раскроешь свой рот при мне на эту тему и посмеешь меня в чем-то обвинить, помяни мое слово, тебе не поздоровится. Такие слова я не прощу даже тому, кого носил в себе девять месяцев, слышишь? Джунсо на это звучно рассмеялся. Обречено прикрыл глаза, чувствуя, как хватка папы в волосах усиливается. — Ты хотел сказать, своего сына? — Неблагодарный гаденыш, — Мёнсу резко толкнул Джунсо, выпуская его волосы. Омега едва ли удержался на стуле. — Исчезни с моих глаз! Вон! В свою комнату! Джунсо кинул приборы на стол, встал, роняя стул, и направился к выходу из столовой. Мёнсу тяжело задышал, склоняясь над столом. Он залпом осушил свой бокал с вином, а затем едва повернулся к помощнику Ли. — Скажи Киму, что он нужен мне. — Да, господин, — помощник Ли поклонился начальнику, что прошёл мимо него. Он проводил его спину долгим взглядом, а потом повернулся к одной из служанок. — Скажи Ким Шинде, что господин ждет его у себя. Пусть поторопится. — Но Шинде уехал, у него закончилась смена, — боязливо проговорила девушка. Помощник Ли на это усмехнулся, сделал резкий шаг вперёд, склоняясь к ее уху. — Значит, пусть вернётся. Ему семья Бён платит за работу или отдых? — мужчина едва сжал запястье девушки, опускаясь до совсем низкого шёпота. — Если он не увидит его в своей спальне через пятнадцать минут, плохо будет всем, и ты это знаешь.       Джунсо мнет край своего пальто, которое даже не удосужился застегнуть на все пуговицы. Январь в этом году выдался чересчур холодным и даже темным, он принес Джунсо столько проблем, из которых омега не мог никак выбраться. Прошло три дня с тех пор, как он сделал тест, и Хесу каждый день капала ему на мозги с абортом, а парень почему-то медлил. Ему хотелось услышать и другие мнения, в конце концов, однажды он просто попытался представить, что будет, если он оставит ребёнка, а Донхван его примет? Смогут ли они стать семьей? Как ни крути, это казалось полным бредом, и Бён это понимал головой, но душа… Она была слепа, ей хотелось большего, хотелось тепла и нежности, и почему-то в голову омеги все чаще закрадывались мысли о том, что прямо сейчас в нем растет частичка его и Донхвана. Это называли любовью к альфе? Когда ты понимаешь, что забеременел от него в свои семнадцать, и почему-то в глубине души рад этому. Джунсо понятия не имел, потому что ему не объясняли, не рассказывали ничего об этом, он никогда этого не видел и не ощущал даже на себе. Папа явно не был рад, когда узнал, что забеременел от отца, потому что, Джунсо был уверен, его родители не то что не любили друг друга, а люто ненавидели, насильно связанные узами навязанного брака. В их мире всё диктовали власть, деньги, репутация, и казалось, что людей больше ничего другого не волновало. И не будет волновать. Бён Джунсо было только семнадцать, но он слишком хорошо понимал все эти простые истины. Поэтому забеременеть от Пак Донхвана было настоящим безумием для него, как, наверное, вообще начать эти отношения. За эти полгода Джунсо так и не смог себя заставить забыть Донхвана, да и не сильно пытался. Просто слишком хорошо знал, что у него не получится. Даже если папа все узнает, сердце Джунсо навсегда принадлежало альфе. — Привет, малыш, — вкрадчивый бас над ухом заставляет омегу едва вздрогнуть. Донхван подошел так бесшумно, склоняясь к его ушку, что Бён даже испугался. Он резко повернулся к альфе, обнаруживая широкую улыбку. — Напугал, — проворчал омега, внимательно разглядывая любимое лицо. — Прости, не дуйся, — усмехнулся Донхван. — Пойдем в машину. Давно стоишь? — Нет, — отрицательно махнул головой омега. Донхван продолжал улыбаться, а потом схватил тонкое запястье, утягивая парня за собой. Его машина была припаркована у остановки, и Джунсо заметил ее сразу же. Он опустил взгляд на их переплетенные ладони, едва вздохнул, чувствуя, как внутри разливается долгожданное тепло. От одного только присутствия альфы рядом. Джунсо от этого осознания, от понимания того, как глубоко в нем засел Донхван, в дрожь бросало. Но он старался давить все эти мысли. В машине у альфы было тепло, пахло кедром и еще каким-то древесным ароматизатором. Донхван достал с заднего сидения свои перчатки и шарф, кидая их на колени омежки. — Это что? — несколько удивленно спросил омега. — У тебя руки ледяные, да и уши красные. Одевайся нормально, холодно же, — проворчал альфа. Джунсо перевел взгляд на шарф и перчатки, взял их в руки, чувствуя, как в глазах вновь собираются слезы. Эти слова альфы били точно в цели. В одинокое и тоскующее по ласке и заботе сердце маленького Джунсо. — Эй, Бён Джунсо, ты что? Плачешь? Донхван выпустил руль из рук, поворачиваясь к омеге. После вопроса Джунсо и вовсе не смог сдержать эмоции, кинулся на шею Донхвану, расплакавшись сильнее. — Джунсо, эй, посмотри на меня, — альфа подцепил пальцами острый подбородок, а затем вытер слезинки с мокрых щек. — Что случилось? Расскажи. Бён не знал, как ему быть. Он только перелез к альфе на колени, уткнулся носом в крепкую шею и вдохнул полной грудью успокаивающий запах родного и крепкого тела. Омегу трясло в истерике, он пытался взять себя в руки, но у него не получилось. — Хван, — омега заглянул в глаза парня. В них читалось беспокойство и непонимание. — Я… Должен тебе кое-что сказать. — Что случилось? Папа что-то сделал? — Нет, — Джунсо отвел взгляд, глядя на трясущиеся руки. Пак тоже это заметил, перехватывая тонкие ладошки. — Я… Я беременный, Пак Донхван. Альфа замер, удивленно вытаращив глаза. Он, кажется, даже не сразу смог обработать услышанное. Джунсо боязливо заглянул ему в глаза. — Я могу сделать аборт, Хесу предложила, чтобы её мама сходила со мной. Просто я не знаю клинику, которой мог бы довериться… — Что? — вдруг на тон громче воскликнул Донхван, заставляя Джунсо резко замолчать. — О чем ты говоришь? Омега опешил. Он видел в глазах альфы эмоции, которые не мог прочитать. Словно Донхван злился на слова парня, словно… Был против аборта? — Мне семнадцать, Донхван. И наши семьи… — Плевать! — довольно резко воскликнул Пак. — Это наш ребенок, Джунсо. Как ты можешь говорить так? Я не позволю. Такая реакция поразила Джунсо так сильно. Он только растеряно раскрыл рот, пытаясь осознать услышанное. Парень был уверен, что Пак поддержит идею с абортом, что поможет ему, ведь молодые альфы даже не задумывались о детях никогда. Тем более когда их омега был несовершеннолетний. — Донхван, они уничтожат нас, если узнают, — Джунсо обхватил лицо альфы ладонями, заглядывая ему в глаза. — Какие из нас родители? Я даже школу не окончил, без семей мы никто. — Я найду, как выкрутиться, — снова безапелляционно заявил альфа. — Это моя проблема, Бён Джунсо. Я найду варианты, но… Ты ведь говоришь о нашем ребенке? Джунсо, он… — Только клетки, Хван. Ошибка нашей беспечности. Почему я это понимаю, даже являясь младше тебя? Омега прекрасно заметил, как поменялся взгляд парня. Донхван снова подцепил подбородок Бёна, заставляя посмотреть себе точно в глаза. — Я не позволю тебе убить нашего ребенка, Бён Джунсо! — Пак сжал подбородок чуть сильнее, а Джунсо почувствовал, как по телу прокатилась волна дрожи. Он вцепился в крепкое запястье. — Я не хочу его убивать, Хван. Но у нас нет выбора, понимаешь? Если мой папа узнает… — Даже если он выгонит тебя из дома или меня выгонят из дома, плевать, — Донхван притянул лицо Джунсо к себе, склоняясь к самым его губам. — Я люблю тебя, Бён Джунсо. И его теперь тоже. Рука альфы скользнула вниз, останавливаясь внизу живота омеги. Большая ладонь грела, и Джунсо снова не выдержал. Слезы сами покатились из глаз, так что он ближе прильнул к альфе, чувствуя, как сердце бьется где-то в глотке. Донхван целовал его совсем нежно, словно уговаривал послушать его, и, вопреки здравому смыслу, Бён снова доверялся на все сто. В словах альфы было столько уверенности, словно он и правда мог решить все это, уберечь Джунсо от всех бед, от его собственного папы. Джунсо возвращается домой ближе к вечеру. Внутри что-то стягивает от осознания происходящего. Он пообещал Донхвану, что подождет, пока альфа что-нибудь придумает, но головой понимал, что ни к чему хорошему всё это не приведет. Его только трясло от всей этой ситуации, меньше всего ему хотелось предавать чувства альфы. Джунсо всё ещё не мог поверить в то, что Донхван действительно хотел этого ребенка, хотел и любил Джунсо настолько. Омега выдохнул, оказываясь в большом холле поместья, а потом застыл на месте. Папа стоял посреди холла. И по одному только его выражению лица Джунсо понял, что случилось что-то плохое. У Бён Мёнсу в глазах искрился гнев. — Папа? — тихо спросил Джунсо. Ему отчаянно хотелось любыми способами разорвать давящую на его плечи тишину. Омега сделал несколько стремительных шагов вперед, пощечина снова опалила щеку Джунсо. На этот раз было больно до вскрика, что невольно вырвался из грудной клетки омеги. — За что? — За то, что раздвигаешь ноги перед каждым встречным! — вскричал омега. Ещё одна пощечина заставила парня отшатнуться. — Как ты посмел, ублюдок? Неблагодарная сволочь! Мёнсу схватил сына за волосы швыряя в сторону. Потом ещё один удар пришелся куда-то по рукам, омега только успел прикрыть лицо. Джунсо понимал, что это начало конца. Как папа мог всё узнать? Пак Хёншик ему рассказал, но вряд ли Донхван уже успел доехать домой и все открыть отцу. Тогда кто? — Господин! — голос помощника Ли, что кинулся к ним, заставил Мёнсу оторваться от Джунсо. У младшего из носа пошла кровь, потому что Мёнсу снова ударил его слишком сильно. Джунсо плакал, все слова застряли в глотке. Он только беспомощно отполз к стенке, когда перед ним выросла спина помощника. — Отойди, Ли! — закричал Мёнсу. — Отойди, иначе вышвырну и тебя из этого дома. — Господин, прошу вас, — Ли явно понимал, что если Мёнсу сейчас убьет собственного сына, будет совсем не хорошо, так что, как верный пес, пытался спасти хозяина от фатальной ошибки. — Вам обоим нужно успокоиться! — Потаскуха! Весь в отца! — снова вскричал Мёнсу, оттолкнул в сторону помощника, и снова схватил Джунсо за волосы. Ещё одна пощечина, Джунсо попытался вырваться, но его тело будто парализовало. Папа ещё никогда так не выходил из себя. — Что? Хорошо было под ублюдком Паком? А? Отвечай! — Да! — наконец голос у Джунсо прорезался. Он выкрикнул эти слова сквозь слезы, боль и кровь, глядя прямо в обезумевшие глаза папы. — Да! Я люблю его! Больше тебя и этой семьи, и ты ничего не сможешь с этим сделать, даже если убьешь меня. Мёнсу на это оскалился, а потом швырнул парня в сторону лестниц. Джунсо едва ли смог себя остановить, схватившись за перила. — Я тебя точно убью, тварь такая! Джунсо принялся бежать вверх по лестницам, но Мёнсу и тут умудрился его догнать, стаскивая вниз. Омега снова прикрылся, а потом, когда папа ещё раз его ударил, его взгляд зацепил в проходе гостиной знакомую фигуру. Хесу стояла в их доме, с её глаз текли слезы, и Джунсо вдруг слишком явно понял, откуда папа все узнал. — Нет! Не трогайте его! — девушка со всего разбега кинулась на Мёнсу, и каким-то чудом у нее получилось оттащить его от Джунсо. Тут же домой ворвалась охрана, помощник Ли потянул Чон в сторону от босса. Джунсо же лишь сжался в комок на лестницах, зарывшись пальцами в волосы, пытался осознать все, что сейчас произошло. Чон Хесу предала его. Единственная, кому он мог доверять, оставила Джунсо.       Чанёль подъезжает к воротам дома и тут же замечает в зеркале заднего вида машину Чонина, которая приветливо мигает фарами. Сехун уже успел его предупредить, что Ким сменил автомобиль, так что Чанёль только улыбается и сигналит альфе в ответ. Ворота особняка открываются, пропуская обе машины на территорию. Альфы плавно тормозят друг за другом у лестниц, а потом выходят из машин. Чонин широко улыбается, кидается на Пака с объятиями. — Я так рад тебя видеть! — восклицает парень. — И я тебя, Чонин, — усмехается Чанёль, хлопает Кима по плечу. — Пойдем внутрь, будем надеяться, что Бэкхён еще не проснулся и не устроит мне разнос. — Разнос? Ты уехал, не предупредив его? — Мне птички нашептали интересную информацию. Я отлучился на пару часов, чтобы проверить. Чонин недовольно нахмурился. — Ты понимаешь, как это безрассудно с твоей стороны? Управляющий Сон хоть в курсе? — Нет, я никому не говорил, — Чанёль едва потупил взгляд. Конечно, он понимал, что сильно рисковал, но с другой стороны, чем меньше людей было в курсе, тем больше была вероятность все завершить удачно. — В любом случае все ведь кончилось хорошо? Я жив и здоров. — Ага, хоть не зря ездил-то? — Ну, почти, — пожал плечами Пак. — Нужно обговорить это с дядей О. Ладно, пойдем внутрь. Альфы поднялись вверх по ступенькам. Внутри дома было даже слишком тихо. Чанёль вопросительно выгнул бровь, даже Ким оглянулся, словно кожей почувствовал, что что-то не так. — Пойду разбужу Бэкхёна, — сказал Чанёль и устремился к лестницам. Чонин остался посреди большого холла, оглядываясь. Он раньше никогда не заходил внутрь дома Бён Джунсо и сейчас отмечал, что даже тут всё пышило вычурным богатством. Хотя, стоило признать, что помпезности было в разы меньше, чем в поместье Бён Мёнсу. Ким оглядывает дорогое дерево лестниц, потом мраморный пол и не успевает разглядеть большую картину на стене напротив, как вдруг слышит крик Чанёля, который зовет Бэкхёна. Альфа долго не думает, срывается на второй этаж, перепрыгивая через несколько ступенек. Он сталкивается с Чанёлем, который оббегает уже, кажется, весь второй этаж. У него лихорадочный, обезумевший взгляд, и у Чонина по спине ползут липкие неприятные мурашки. — Чанёль! Пак Чанёль, что случилось? — Ким ловит альфу, едва встряхивает, заставляя посмотреть себе в глаза. — Бэкхён пропал, — у Чана взгляд никак не может сфокусироваться на лице друга. Его всего трясет, и Чонин слишком явно видит все состояние парня. — Управляющего тоже нет! Черт! — Подожди, может, они вместе уехали, Чанёль, — Чонин еще раз встряхнул Пака, но тот отрицательно мотнул головой. — Бэкхён спит в моей футболке, ее нет в гардеробной. Постель не заправлена, вся его верхняя одежда на месте. Чонин думает о том, что у этого альфы способности бывалого детектива, и как только он все это успел? Пак вырывается из рук парня, направляясь в сторону лестниц и на середине тормозит. У него звонит телефон, и он вытаскивает его из кармана. Сердце пропускает удар. Оно замирает, а потом ухает вниз, куда-то к пяткам. У Чанёля спирает дыхание, и Чонин по одному только его взгляду понимает, что звонок непростой. — Чанёль? — вопросительно выгибает бровь Ким. Пак медленно подносит телефон к уху, принимая вызов. — Да? — Ну здравствуй, дорогой племянник! Уже обнаружил свою пропажу? Чанёль бьет по перилам, стискивая челюсти и кулаки до боли. — Что ты с ним сделал, ублюдок? — шипит в трубку парень. — Пока ничего, Чанёлли, — в голосе Донхвана вкрадчивая учтивость, пропитанная ядом. Пак через телефон чувствует, как зол старший. И внутри него самого страх мешается со злостью. — Но ты бы следил за языком, когда говоришь со старшими. — Если с его головы упадет хоть волос, Пак Донхван! — Чанёль уже кричит. Чонин подлетает к альфе, совсем не понимает, что ему делать сейчас. У него сердце стучит где-то в глотке, от осознания происходящего темнеет в глазах. — Жду тебя дома, Чанёлли, — усмехается Донхван. И младший альфа почти видит этот оскал перед глазами. — Одного, иначе, сам понимаешь, что будет. Моя фантазия такая большая, ты ведь помнишь, да? Чанёль медленно опускает телефон. Он пытается взять себя в руки, пытаться мыслить трезво, но одно осознание того, что при вооруженной до зубов охране Бэкхён всё равно оказался в руках ублюдка, его бросает в холодный пот. Как они вообще могли так облажаться? Разве это не самый страшный сон в жизни Чанёля? Бэкхён прямо сейчас наедине с его дядей. С самым кровожадным монстром на планете. — Чанёль? Пак Чанёль! — крик Чонина вырывает Чанёля из его оцепенения. — Ты слышишь меня? Что случилось? — Бэкхён, — у Чанёля в горле пересохло, он хрипит, сжимая предплечье Чонина. — У него, Чонин. Донхван похитил его. У Чонина внутри все переворачивается от этих слов. И пока он пытается осознать все, Чанёль вырывается из его рук, направляясь к выходу. Ким только чудом догоняет его у дверей, хватает за плечо, резко разворачивая к себе. — Куда ты собрался, Пак Чанёль? — Я должен ехать, Чонин. Времени в обрез! — Ты с ума сошел? Он просто убьет вас обоих! Мы должны подумать, остановись, Чанёль. Чанёль замирает на пару секунд. Головой он прекрасно понимает, что так и есть, что он едет в очевидную ловушку. Но Чанёлю плевать, ему просто нужно вытащить оттуда Бэкхёна, предотвратить самое страшное, и тогда уже будет плевать, убьет его Донхван или нет. — Найди Сона и остальных, Чонин. Донхван держит Бэкхёна в фамильном поместье, — спокойно проговаривает Чанёль. — И прости. Чонин не успевает ничего сказать, когда тяжелый кулак Пака неожиданно прилетает ему в солнечное сплетение, заставляя сложиться пополам. Чонин совсем такого не ожидал, у него спирает дыхание и он не может двигаться от боли и шока. Чанёль же вмиг срывается с места, исчезая за дверьми особняка. — Идиот, — выдыхает Чонин, пытаясь встать с места, но к тому моменту, как Ким оказывается на улице, Чанёль уже выезжает за ворота. У Чонина шок, полное непонимание и отчаянные попытки придумать что-то. Наконец Ким вытаскивает телефон из кармана пальто, трясущимися пальцами набирает номер Сон Хёка.       Со дня, как папа обо всем узнал, проходит ровно неделя. За это время Джунсо попадает в свой личный ад, у которого не видно ни конца ни края. Папа запирает его дома, а в одно утро заявляется в его комнату и почти насильно тащит в клинику. Джунсо пытается сопротивляться, но все тщетно, потому что Бён Мёнсу уже принял решение. Снова пощечины, хлесткие и обжигающие слова, и вот Джунсо оказывается на кресле у врача, который решает все очень просто. Омега плачет, никого к себе не подпускает, и ему отчаянно хочется оказаться в объятиях Донхвана, но ему страшно. Что если альфа больше никогда не простит его теперь? Он ведь обещал ему, что не будет убивать этого ребенка. Но папа был сильнее, с самого начала, Джунсо пытался донести до Пака именно это, и альфа не осознавал всех масштабов. А сейчас уже было поздно. Джунсо предали. Папа, лучшая подруга, и, возможно, от него теперь откажется даже истинный альфа. В любом случае, омега пока этого узнать не мог. Мёнсу не выпускал его из дома, даже в школу, а еще приказал всему персоналу игнорировать омегу. С Джунсо буквально боялись говорить, и это сильно ломало парня. Он действительно не понимал, почему папа так с ним поступает? Разве не все совершают ошибки? Разве Бён Джунсо был такой единственный, кто забеременел в раннем возрасте? В конце концов, он ведь его папа, тот, кто выносил и родил, неужели в его сердце совсем ничего не шевелилось? Омега не хотел верить в такого папу, но сам Бён Мёнсу доказывал ему всё это. Демонстративно швырял в лицо Джунсо этот холод и безразличие, полные обжигающего разочарования. Словно Джунсо убил кого-то. На деле, Бён убил только их с Донхваном будущее, кажется.       Омега подрывается с постели, когда посреди ночи к нему в комнату врывается папа. Джунсо уже рефлекторно сжимается в клубок, забиваясь в угол кровати, подтягивает к себе одеяло. И глазами полными страха смотрит на старшего омегу. — Одевайся, — стальным тоном выдает Мёнсу, даже не глядя в глаза омеги. — Зачем? — тихо спрашивает парень. — Хочу тебе кое-что показать, — усмехается Мёнсу. — Шевелись. Джунсо страшно до безумия. Ноги не держат и трясутся, он вообще после операции чувствовал себя не очень хорошо, тем более, что побои папы всё ещё болели. Врач тоже на них косился, но лишних вопросов не задавал. В конце концов, ему ведь заплатили. Парень встал с постели, скрылся в гардеробной и уже через десять минут был готов. На часах было около двух ночи. Мёнсу окинул его долгим взглядом, а потом направился к выходу из комнаты. Джунсо пришлось последовать за папой. Младший омега притормозил на улице, когда они вышли из дома. Их с папой ждала машина и несколько людей из охраны, которые поклонились обоим омегам, едва ли им стоило показаться в их поле зрения. — Папа, что происходит? — вновь спросил Джунсо, на что родитель даже не удостоил его взгляда. Они молча сели в машину, которая неспешно тронулась с места. Страх в груди усиливался, буйной птицей бился о ребра, грудину, словно хотел вырваться и поглотить Джунсо с головой. Папа ведь не собирался и правда убить его? Или где-нибудь запереть навсегда? Джунсо оглянулся на дом, надеясь, что видит его не последний раз в жизни. Дорога заняла довольно долгое время, а Джунсо она и вовсе показалась бесконечной. Парень сжимал в руках кожаную обивку, чуть ли не впиваясь в нее тонкими пальцами и не протыкая насквозь. Мёнсу, казалось, вообще не замечал состояния сына, впрочем, ему наверняка было абсолютно плевать, что там чувствует Джунсо.       Автомобиль плавно затормозил на небольшом мосту. Джунсо и вовсе боязливо сжался в комок, когда папа повернулся к нему. — Ты знаешь, что мы тут делаем, Бён Джунсо? — Я спрашивал у тебя об этом несколько раз, — прошептал парень. Мёнсу на это только усмехнулся. В этот же миг открылись двери машины, и старший вышел на улицу. Джунсо тоже пришлось последовать за ним. Пронизывающий ветер задувал за шиворот пальто омеги, заставляя его лучше в него кутаться. Мёнсу подошел к перилам моста, а потом повернулся к сыну. — Подойди, — спокойно проговорил омега. — Не хочу, — Джунсо чувствовал, как страх усиливается с каждой секундой. Мёнсу на это только тяжело вздохнул и кивнул одному из охранников, что стояли прямо за спиной омеги. Альфа сжал плечи парня, осторожно ведя его вперед. Джунсо понимал, что сопротивляться бесполезно. — Папа! — Смотри, — кивнул Мёнсу куда-то вниз.       Мост был совсем небольшой, он стоял над небольшим каналом, на берегу которого собралось несколько десятков машин. Они все светили фарами в центр, где несколько мужчин о чем-то говорили. Телохранитель вдруг протянул Джунсо бинокль, и омега взял его, а потом приставил к глазам. Джунсо тут же узнал внушительную фигуру Донхвана. Альфа стоял, сжимая в руках пистолет, о чем-то говорил с человеком напротив него. Джунсо шокированно опустил бинокль, вопросительно посмотрел на Мёнсу, что стоял, очевидно довольный произведенным эффектом. — Папа, я не понимаю… — Конечно не понимаешь, — усмехнулся Мёнсу. — Потому что этот подонок никогда не рассказывал тебе о своей семье, не так ли? О своем отце. — О чём ты говоришь? — Джунсо сделал шаг к папе. — Семья Пак, на самом деле, преступный клан, Бён Джунсо. И ты связался с их наследником, который так же убивает людей, торгует оружием и наркотой. Джунсо отрицательно мотнул головой. Ему не хотелось даже допускать мысли о том, что Донхван может быть причастен к подобным вещам. — Ты всё лжешь! — воскликнул парень, подлетая к папе. — Посмотри сам, — усмехнулся омега. — Там, внизу, твой ненаглядный Пак устраивает разборки с другой бандой в городе. И ты правда хотел родить ребенка от него? У Джунсо внутри всё переворачивается. Он снова поворачивается, наводит бинокль, и теперь уже на лице Донхвана видит оскал и дуло пистолета направленное на его собеседника. Неприятная дрожь бьет омегу, который роняет из рук бинокль, приставляя ладошку ко рту, чтобы сдержать крик. — Нет, — шепчет парень. — Этого просто не может быть, все неправда. — Это правда, Бён Джунсо. И ты это видишь собственными глазами, даже если не веришь моим словам. — Тогда… Тогда почему ты с ними сотрудничаешь? Ведь они новые партнеры корпорации, ты сам сказал. Мёнсу на это усмехается, а потом разводит руками. — Это большой бизнес, Джунсо. Придет время, и ты все поймешь и узнаешь, а пока просто помни, что у меня не было другого выхода. Сотрудничество — это просто сотрудничество, мы связаны только с легальной частью их бизнеса, но раздвигать ноги перед их ублюдком, я тебе не позволю. Джунсо вдруг горько усмехается. Он даже переходит на смех, а потом резко поднимает глаза на папу. — Так вот чего ты хочешь добиться. Хочешь, чтобы я отказался от него? — усмехается Джунсо. — Тогда ты должен понять, что у тебя ничего не получится. Даже если он убьет кого-то на моих глазах, плевать. Я люблю его! Последнее омега прокричал прямо в лицо папе. Им повезло, наверное, что внизу стало шумнее, и крик Джунсо потонул в шуме ветра, воды и общего гула. Однако Мёнсу даже не моргнул. Он снова кивнул кому-то за спиной сына. — Я знал, что ты так скажешь, — хмыкнул Мёнсу. — Поэтому на этот случай тоже приготовил аргументы. Мёнсу кивнул снова, намекая Джунсо, чтобы он обернулся. Омега удивленно замер, когда заметил, как один из охранников целится вниз из снайперской винтовки. — Что? — сорвалось с губ омеги, и он было кинулся к альфе, чтобы выдрать оружие из его рук, но его перехватил сам Мёнсу. В два счета развернул к себе, сжимая подбородок младшего, заставил посмотреть себе в глаза. — А теперь послушай меня очень внимательно, Бён Джунсо, — зашипел омега. — Твой драгоценный Пак буквально на прицеле, и если ты прямо здесь и сейчас не откажешься от идеи, что сможешь и дальше прыгать на его члене, я застрелю его. Поверь, мне это ничего не стоит, никто даже не узнает, кто это сделал. Даже клан Пак не докопается. — Ты не сделаешь этого, — прохрипел Джунсо. Мёнсу только оскалился. — Раз! — воскликнул омега. — Я считаю до трех, Бён Джунсо. Если что, пеняй на себя. Джунсо молчал, его глаза наполнялись слезами, а Мёнсу только пожал плечами. — Два, — проговорил омега. Джунсо понял, что эта битва проиграна заранее. И только папа собирался произнести «три», как младший сдался. — Я… Я больше не вспомню о нём. Остановись, папа. Прошу тебя. — Уверен? — хмыкнул Мёнсу, а потом вдруг толкнул сына к перилам. — Ты точно уверен, Бён Джунсо? Может, стоит избавить тебя от этой привязанности прямо сейчас? — Нет, папа, пожалуйста, — омежка сорвался на слезы, а когда хватка Мёнсу исчезла, упал на колени перед родителем. — Я обещаю, что разорву все связи с ним. Только не трогай его, пожалуйста. Омега уцепился за штанину Мёнсу, который самодовольно смотрел на парня сверху вниз. Он только хмыкнул, а потом присел на корточки перед сыном. Снова подцепил его подбородок. — Повезло, что у тебя довольно смазливая мордашка, Бён Джунсо, — усмехнулся омега. — Альфы на тебя ведутся, и твой будущий муж не станет исключением. У Джунсо расширились от удивления глаза. — Будущий муж? — Через две недели у тебя помолвка, Джунсо. Так что соберись. Это важная сделка для нашей семьи. Мёнсу едва отшвырнул сына, выпрямляясь. Он кивнул альфе, чтобы тот убрал оружие, а Джунсо обхватил свои колени, глуша крик в собственных ладонях. Его жизнь разбили теперь окончательно. Если Донхван узнает, он, вероятно, сойдет с ума. И парень даже не имел шансов, чтобы объяснить альфе всё. Потому что иначе Донхван никогда не откажется от него, а если не откажется, то папа точно убьет его. Бён Мёнсу только делал вид, что играет по-честному. Как он и сказал, это был большой бизнес.       Джунсо возвращается в школу, где показательно игнорирует Хесу. В классе он отсаживается на другой ряд, в столовой демонстративно пересаживается за другой столик. Девушка несколько раз пытается заговорить с ним, но Джунсо одним только взглядом остужает ее пыл. Ему не хочется ее видеть, он даже уже не хочет отомстить ей, ему просто тошно. Из-за нее, его жизнь была теперь разрушена, и Джунсо даже не интересуют причины, почему она так поступила. Почему все рассказала папе, словно хотела помешать счастью друга. Хотя, видимо она именно этого и хотела, может быть, она завидовала омеге. В любом случае, Джунсо понимал, что никогда теперь этого не узнает, да и не хочет знать. Омега собирается выйти из кабинки туалета, открывая двери, когда вдруг его заталкивают обратно. Хесу стоит перед ним, смотрит даже чересчур решительно, и у Джунсо где-то в глубине поднимается нечто ужасное. — Отойди! — холодно проговаривает омега. Но девушка не двигается ни на миллиметр. — Отойди! — Выслушай меня, Джу, прошу тебя, — совсем тихо проговаривает омега. — Мне плевать, что бы ты ни сказала, Чон Хесу, — усмехается Джунсо. — Отойди! Он двигает ее в сторону, хочет пройти, но Хесу хватает его запястье, разворачивая к себе. Джунсо не успевает понять, что произошло, когда его прижимают к стенке и впиваются поцелуем в губы. У омеги сердце совершает кульбит, пока язык Хесу настойчиво пытается прорваться меж сомкнутых зубов парня. Джунсо со всей силы отталкивает девушку, в шоке смотрит на то, как из глаз Чон брызжут слезы. — Я люблю тебя! — кричит в лицо Джунсо омега, сжимая кулаки. — Я всегда тебя любила, с самого первого дня нашего знакомства. Но ты выбрал его, ты даже от ребенка его отказаться не хотел. Просто разрушил бы свое будущее, а я тебя спасла. Джунсо не знает, как ему реагировать. Он правда шокирован до глубины души, смотрит на девушку, выпучив свои глаза, пытается связать хоть пару слов, но в голове пустота. — Ты… Мы же омеги, Хесу. Мы друзья, — наконец, выдает Джунсо. — И что? Скажешь, что мои чувства неправильные? Так вот, Бён Джунсо, мне плевать. Я люблю тебя и ты должен принадлежать только мне. Я не позволю ему разрушить твою жизнь. Джунсо пробивает на истерический смех. Он делает это громко, надрывно, складывается пополам, упираясь ладонями в коленки. Ему правда смешно до слез от всей этой ситуации, чёрт возьми, это чья-то глупая шутка? Розыгрыш? Джунсо спит? — Почему ты смеешься? — Хесу срывается на крик, подлетая к омеге. Он снова тянет его к себе, пытаясь поцеловать, но Джунсо теперь отталкивает её, собираясь выйти из кабинки. Хесу кидается следом, вновь хватает его за запястье, останавливая. — И ты просто так уйдешь? — Да, — в голосе Джунсо только сталь и холод. — Ты разрушила мою жизнь, Чон Хесу. Понимаешь? Я любил своего истинного альфу, и ты отняла его у меня. Из-за тебя мой папа готов отказаться от меня. Он заставил меня пройти через аборт, избил меня и теперь выдает замуж за того, кого я даже в глаза не видел. И знаешь, что самое обидное? Я потерял единственную подругу, которой мог доверять. Вот и все, Чон Хесу. Вот какая твоя любовь. — Нет! — вопит Хесу, вновь кидаясь к Джунсо. Омега пытается вырвать руку из хватки, но девушка вдруг падает на колени, обхватывая его ногу. Тушь растекается уродливыми разводами по красивому лицу, голые коленки, вероятно, больно бьются о кафель. Но ей плевать. Она крепче цепляется за ногу Джунсо. — Я убью себя, если ты оставишь меня! Нет, Бён Джунсо! Джунсо на это только усмехается. В его глазах девушка больше не видит ничего светлого, ничего, из того, что видела раньше. Только холод, режущий на кусочки, не оставляющий и шанса. — Так и умри, — шепчет омега, глядя на подругу сверху вниз, едва усмехается. — Потому что меня ты убила собственными руками. Эти слова летят в самое сердце Чон, и Джунсо почти наслаждается тем, что ему удается вернуть тот нож, который она всадила ему в спину. Он вырывает ногу из ее хватки и стремительным шагом выходит из туалета.       Донхван тщетно пытается найти Джунсо, но омега словно специально избегает его. Его не видно почти неделю, и Донхван только недавно узнаёт, что он уже ходит в школу. И каждый раз, как Донхван караулит его у здания, парень словно не замечает его, выходя из школы, тут же садится в машину и уезжает. Альфа сходит с ума от беспокойства, понятия не имеет, что ему делать и куда идти. И он всё ещё не знает, что с их ребенком. Внутри липкий страх опутывает все органы, но отец и клан не оставляют его в покое. Парень едва ли умудряется разгребать все дела, надеясь, что сможет хотя бы в этот раз встретиться с Джунсо, но у самого выхода из дома его окликает голос отца. Донхван медленно поворачивается, сжимая в руках шлем от мотоцикла. Он вопросительно смотрит на старшего альфу, что спускается по большим деревянным лестницам поместья. С каждым его шагом внутри у младшего скручивается какое-то беспокойство. Мужчина подходит к нему вплотную и смеряет долгим взглядом. — Куда собрался? — Погонять с парнями, — спокойно отвечает парень, глядя прямо в глаза отцу. Нельзя было отводить взгляд, Пак Хёншик чуял страх, как хищник, на инстинктивном уровне. Старший Пак усмехается, а потом вдруг Донхвану в живот прилетает удар. Тяжелый кулак бьет точно в цель, парень складывается пополам у ног родителя, поднимая на него взгляд. — За что? — хрипит Донхван. А Хёншик усмехается, едва наклоняясь к нему. — За ложь родному отцу, — он поднимает глаза на двоих парней, что стоят у выхода. — В спортзал его. Донхван понимает, что что-то идет не так. Взгляд отца выдавал всё. Пак Хёншик узнал, вероятно, самую большую тайну Донхвана. К парню тут же подлетели двое амбалов, что входили в охрану дома, но Пак только отмахнулся от них и сам направился в спортзал.       Хёншик, очевидно, собирался наказывать его своими способами. И, как и ожидал младший, с ходу он тут же получил парочку ударов по ребрам, в живот, даже в лицо. Донхван стиснул зубы, сдерживаясь, чтобы не ответить отцу. Но позволить он себе такое, конечно же, не мог. — Объясни, что я сделал, — хрипит парень, сплевывая окровавленную слюну, после того, как отец снова бьет его. — Что сделал? — усмехается Хёншик. — Ты прекрасно знаешь, что сделал. — Нет, не знаю, — наконец срывается Донхван, перехватывая кулак отца. — Ублюдок! Смеешь мне отвечать? — взрывается старший и теперь уже бьет парня коленом в грудь. У Донхвана темнеет в глазах. Кислорода не хватает, у него спирает дыхание, и сердце пропускает удар. Он хрипит, падая на пол, чувствует, как еще один удар прилетает ему куда-то в бок, а потом и меж лопаток. Пак Хёншик не собирается останавливаться, а Донхван только крепче стискивает зубы и не издает ни звука. Иначе разозлит отца еще больше. Аксиома, которую Пак Донхван выжег в своей памяти еще с детства. — Отец, — вновь хрипит парень, пытаясь уклониться от удара. — Я правда не понимаю… — Не понимаешь? — хмыкает альфа, ловит Донхвана за волосы, заставляя посмотреть себе в глаза. — Ты знаешь, что еще три дня назад ты был на мушке у Бён Мёнсу? Знаешь, ублюдок? И мне пришлось рассказать ему, где ты будешь. — Нет! — восклицает Донхван, тут же забывая о боли. — Вы не могли рассказать обо всем Джунсо, нет… Хёншик только сильнее сжимает волосы сына, тянет к себе. — Идиот! Всё ещё думаешь о его заднице вместо того, чтобы подумать о том, что мне пришлось дать разрешение Бён Мёнсу в случае чего подстрелить тебя? У Донхвана расширяются глаза от удивления. Он не может поверить собственным ушам и надеется, что отец блефует. — Ты не мог, — хрипит Донхван. — Я — твой наследник, этот клан… — Ты забыл о своем хёне? — скалится Хёншик. — Как видишь, даже я не могу идти против Бён Мёнсу, его денег и власти. А всё ради благополучия клана. Я готов принести в жертву даже тебя, Пак Донхван, слышишь? Так какого хуя, ты, сучонок, посмел поставить его весь под угрозу, просто потому что сынок Бёна раздвинул перед тобой ноги? Хёншик кричал, в его глазах читалась только ярость. А у Донхвана сердце колотилось где-то в глотке. Отец и раньше срывался, но такого, кажется, еще не бывало. — Бён Мёнсу всё знает? — прошептал альфа. — Он избавился от ребенка, — пожимает плечами Хёншик, выпуская сына из рук. — Твой Джунсо выходит за наследника компании Doosan. — Что? — от шока у Донхвана в ушах зазвенело. Он не мог поверить в услышанное, лишь когда отец кинул ему два конверта с приглашениями, и Донхван едва ли смог взять себя в руки, чтобы вчитаться, альфа неверяще посмотрел на родителя. Там и правда было написано, что у Бён Джунсо скоро помолвка. Донхван вскочил с места, в два прыжка оказался у выхода. Хёншик тут же крикнул парням, чтобы альфу вернули, но, по правде говоря, лучше Донхвана никто в клане не дрался, не бегал и не умел добиваться своих целей. Так что охрана даже понять не успела, как парень вскочил на свой мотоцикл и вылетел в открывающиеся для подъехавшего автомобиля ворота.       Джунсо вскакивает с кровати, когда слышит крики и звуки выстрелов во дворе. Он испуганно кидается к окну и замирает, глядя вниз. На главном дворе целая неразбериха, вся охрана, кажется, сбежалась туда и окружила высокую фигуру, в которой омега без труда узнает Донхвана. Альфа стоит посередине двора, сжимает в руках катану, которую чудом успел перехватить, когда ворвался в поместье, и первым ему, похоже, попался гостевой домик. Он успел ранить уже где-то с десяток людей Бён Мёнсу, но ему было плевать. Ему нужно было увидеть Джунсо, спросить у него у самого, в чем дело, так что он шел напролом, даже если его убьют после, он узнает правду. — Джунсо! — кричит Донхван, надрывая легкие. — Бён Джунсо! Омега замирает у самой входной двери, встречаясь взглядом с папой. Охрана стройными рядами стоит во дворе, направив на Донхвана свои пистолеты, и стоит ему дернуться, как на глазах Джунсо из его истинного альфы сделают решето. — Иди, — усмехается Мёнсу. — Посмотри на его истинное лицо. И скажи ему правду. Джунсо едва прикрывает глаза, его всего трясет, и ему отчаянно хочется завыть. Всё не так должно было быть в их истории. Совсем не так. Он делает несколько шагов вперед, открывая двери, выходит на улицу. Папа выходит следом. — И помни, что если не сможешь его убедить, он умрет, — шепчет ему Мёнсу, и Джунсо едва ли сдерживает слёзы.       Донхван тяжело дышит, сжимая в руках катану. У него болит тело, кто-то даже умудрился зацепить пулей его плечо, но альфа вовремя увернулся. Он весь в крови, своей и чужой, и Джунсо прикрывает рот ладошкой, стараясь сдержать крик. Бён никогда не видел Донхвана таким, а теперь, кажется, папа был прав. Донхван действительно тот, каким его описывал старший омега. — Джунсо? — Донхван делает шаг вперед, но охрана сжимается плотным кольцом вокруг него. — Зачем… Зачем ты пришел? — омега запинается, пытаясь взять себя в руки. — Это правда? — Донхван смотрит в глаза омеги, надеясь услышать, что всё это ложь. Что его просто заставили, что он не хочет. — Что именно? — спрашивает Джунсо, едва вздергивая подбородок. Так ему легче притворяться. — Наш ребенок и… Твоя помолвка. Это правда? — Всё что было между нами — ошибка, Пак Донхван. И эта кучка клеток, в том числе. Я избавился от него. И да, я выхожу замуж. Каждое слово — хуже пули. Джунсо пронзает Пака, словно самый умелый лучник посылает свои стрелы в цель и попадает безоговорочно. Донхван отрицательно машет головой. — Ты лжешь! — Я лгал раньше, — все так же холодно проговаривает омега. — Я просто развлекался с тобой. Уходи, нам не по пути. — Ты — мой истинный! — взрывается Донхван, роняя из рук катану, бежит вперед, но его скручивают в секунду, не давая прорваться вперед. — Это не имеет никакого значения для меня, — проговаривает омега, а затем отворачивается, скрываясь за дверью дома. Джунсо слышит, как Донхван снова кричит. Он только хватается за живот, стекает вниз по стенке, пытаясь сдержать и свой крик, но не может. Он знает, что растоптал душу альфы, уничтожил её, раскрошил. Но у него не было выхода. У Джунсо не было смелости смотреть на то, как папа убьет Донхвана. Пусть лучше они никогда не будут вместе, но альфа будет жить. Донхван отключается, то ли от боли, то ли от того, что не способен вынести слова, которые ему сказали. Последнее, что он помнит, это только взгляд Джунсо. Его глаза, полные холода. Все омеги шлюхи.       Донхван выдыхает сигаретный дым в сторону, крутит в руках стакан со льдом и виски. Семейный перстень блестит на узловатых длинных пальцах, едва звенит о поверхность стакана, разбивая давящую тишину огромного кабинета. Альфа переводит взгляд на циферблат наручных часов, отмечая, что времени осталось уже не так много. Сегодня, вероятно, он решит все свои проблемы. Или, по крайней мере, начнет их решать. Альфа понимал, что у него сложилось не самое выгодное положение, но тем не менее, как ни крути, он до последнего оставался собой. Ужасным и кровавым Пак Донхваном, и начинать против него войну было заранее проигрышным делом. Конечно, Пак не ожидал, что родной племянник воткнет ему такой нож в спину, уверенный, что за последние полгода ему все же удалось убедить Чанёля в том, что омеги — зло. Особенно омеги семьи Бён. Но племянник его не послушал и теперь должен был поплатиться за это. Яблоко от яблони, как говорится, и Донхван должен был понимать, что сколько бы он для этого мальчишки ни сделал, он остается сыном своего отца, который тоже однажды предал Донхвана. Бросил его одного, оставил с неадекватным Пак Хёншиком, который искалечил ему жизнь. Донхван не прощал предательств, особенно если его предавала семья. Он не мог избавиться от больной зависимости от Бён Джунсо, но даже его не простил. Мужчина делает глоток из стакана, а потом медленно опускает его на поверхность стола, когда в двери кабинета стучатся. — Всё готово, босс, — кланяется Каспер. Донхван усмехается, оглядывая парня с головы до ног. — Он ждет вас в гостиной. — Отлично, — кивает мужчина. — Сейчас буду. Каспер снова кланяется, скрываясь за массивными дверями. А Донхван встает с места, поворачиваясь к окну. Он делает ещё глоток виски, со звоном ставит стакан на место, и взгляд мужчины падает на перстень. Он носил его больше двадцати лет: с тех пор, как умер отец. И Пак правда не понимал, что именно принесло ему это кольцо кроме власти и больших денег. Жалел ли Донхван? Никогда. Но и груз всё больше ощущался на руке, давя её вниз, к самой земле. Наверное, именно по этой причине Донхван так сильно хотел обучить всему Чанёля, сделать его достойным преемником. Но альфа выбрал предательство вместо собственной семьи. Что поделать, это была суровая правда жизни. Донхван поправил пиджак, пропустил сквозь зачесанные назад волосы пальцы, и, едва размяв шею, направился к выходу из кабинета.       Бэкхён едва ли смог разлепить глаза, чувствуя, как кружится голова и его мутит. Он не понимал, где он, что произошло и почему ему так плохо. Омега снова попытался продрать глаза, и на этот раз зрение более-менее сфокусировалось на чьем-то лице. — Очнулся? — знакомый голос заставил Бэкхёна ещё больше напрячься. Парень поднес руки ко лбу, потер глаза, а потом поднял голову. Зрение наконец вернулось. И Бён удивленно замер. — Каспер? — воскликнул парень, а потом начал оглядываться. Огромная гостиная, с камином, довольно дорого обставленная. Сюда же спускались деревянные раскидистые лестницы, а на потолке висела огромная люстра. Бэкхён не понимал ровным счетом ничего. Он никогда не был в этом месте и совсем не понимал, что тут делает. — Он самый, — хмыкнул парень. — Что? Что происходит? Почему я тут? — омега опустил взгляд на свои ноги, понимая, что практически голый и босой. Он был в футболке Чанёля, в которой обычно спал. События сегодняшнего утра молнией ударили в голову. Цепь событий выстроилась одна за другой, и в голове возник очевидный вывод. — Ты! — Именно, я, — усмехнулся Каспер. — Дошло наконец? — Что это за место? — у Бэкхёна в страхе колотилось сердце, готовое вырваться, но омега старался держаться. Каспер на это усмехнулся, но ничего сказать не успел. — Семейное поместье клана Пак, Бэкхён, — низкий бас, с нотками властности и даже усмешки, послышался со стороны лестниц. Каспер тут же вскочил с журнального столика, на котором сидел перед Бэкхёном. — Босс, — поклонился парень. Бэкхён прекрасно узнал в идущем к ним мужчине Пак Донхвана. Он отчетливо вспомнил его со дня помолвки, да и потом, Бэкхён ни с кем не мог перепутать его. Пак Чанёль был сильно похож на своего дядю. У парня затряслись коленки, когда альфа подошел к нему, едва усмехаясь. — Добро пожаловать в семью, Бён Бэкхён, — хмыкнул Пак, а потом сел на то же место, где ранее сидел Каспер. — Так как Чанёль никак не хотел тебя знакомить со мной, я решил, что сделаю это сам. — Вы убьете меня? — слова сами сорвались с уст омеги. Донхван на это вдруг звучно рассмеялся, заставляя мурашки поползти по спине омеги. А потом вмиг остановился, словно кто-то нажал на кнопку, резко хватая парня за подбородок. Бэкхён вцепился в жилистое запястье, но хватка у альфы была стальная. — Даже не знаю, Бён Бэкхён, — тихо проговорил альфа, кажется, старался разглядеть каждую его черту. — Я отчаянно пытаюсь выбрать между убить тебя сразу или трахнуть и так убить, на его глазах, а, как мне поступить? Бэкхён почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Страх, тот самый, животный, дикий, первобытный, облепил каждую его клетку, бежал вместе с адреналином в крови, заставляя сердце в груди замереть. — Мы просто хотели свободы, — прошептал Бэкхён, глядя в глаза мужчине. Донхван на это усмехнулся. — Как же сильно ты похож на своего папочку в молодости… Даже представить себе не можешь, вероятно, — снова прошептал альфа. — Кстати, не знаешь, где он? — Понятия не имею, — Бэкхён чувствовал, что со страхом в глубине груди теперь мешается агрессия, злость. Он смотрел в глаза этого Пак Донхвана и явно чувствовал, как хочет отрезать ему голову. Это желание было такое явное, такое сильное, что Бэкхёна даже начало мутить. — Надеюсь, горит в аду, дожидаясь тебя. — Язычок у тебя явно от него, — оскалился Донхван, а потом отклонился от Бэкхёна, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака свой мобильник. Бэкхён внимательно следил за каждым движением альфы, смотрел на то, как он набирает чей-то номер, а потом приставляет к уху. Не отрывает от Бэка взгляд, будто пытается его загипнотизировать. Долгие гудки в трубке растягивают пытку Бэкхёна. Он начинает догадываться, кому может звонить альфа, и только молится про себя, чтобы Чанёль не сделал никаких глупостей. Но омега прекрасно знает, что Чан сделает, примчится сюда, стоит ему только услышать, у кого Бэкхён. — Ну здравствуй, дорогой племянник! Уже обнаружил свою пропажу? — Донхван скалится, глядя прямо в глаза Бэкхёну. У омеги снова неприятная дрожь по телу. И он прекрасно замечает, как облизывает его взглядом Донхван, скользя по почти голым ногам. Бэкхён пытается все ниже натягивать футболку Пака, а альфа на это только усмехается. — Что ты с ним сделал, ублюдок? — голос Чанёля слышен слишком отчетливо. Бэкхён чувствует, как слёзы всё-таки наполняют глаза, и он не способен их сдержать. Омега хочет крикнуть Чану в трубку, чтобы он не приезжал, но рука Каспера снова затыкает его. Словно парень читает мысли омеги. Бэкхёна в два счета обездвиживают, для огромного альфы это не составляет никакого труда, как бы омега не брыкался. — Пока ничего, Чанёлли, — в голосе Донхвана вкрадчивая учтивость, пропитанная ядом. — Но ты бы следил за языком, когда говоришь со старшими. — Если с его головы упадет хоть волос, Пак Донхван! Бэкхён снова слышит надрывный голос альфы и обреченно прикрывает глаза. Да, Пак Донхван поймал их обоих в очевидную ловушку. — Жду тебя дома, Чанёлли, — усмехается Донхван. — Одного, иначе, сам понимаешь, что будет. Моя фантазия такая большая, ты ведь помнишь, да? Донхван скидывает звонок, а Бэкхён снова брыкается в руках Каспера. Пак кивает своему прихвостню, и тот выпускает Бэка, который хочет сорваться с дивана, но альфа ловит его одной рукой, швыряя обратно. В два счета притягивает к себе, сжимая тонкую шею. — Правда думаешь, что сможешь сбежать? — хмыкает альфа. — Не трогай, — хрипит Бэкхён. — Не трогай его, делай со мной что хочешь, но его не трогай. Донхван на это снова смеется, рука альфы оказывается на острой коленке. Бэкхён снова пытается вырваться из хватки, но куда ему. — Правда могу? Что же, когда придет Чанёль, я ему так и передам, что ты сам был не против, да? — усмехается альфа. Оскал не сходит с его губ, а большая ладонь всё выше ползет по бедру омеги. Бэкхёна словно парализует. Он хочет оттолкнуть альфу, вырваться из этого всего, оказавшись где-то на другом конце планеты. Но он не может ничего сделать. У него даже не связаны руки. Парень просто смотрит на то, как ладонь Донхвана сжимает его кожу, и чувствует себя так, словно его обливают грязью. — Убери руки! — хрипит Бён, пытаясь вырваться из этого оцепенения. — Что? Подождем Чанёля? — хмыкает Донхван. — Хорошо, Бён Бэкхён. Давай так и поступим, мой племянник не должен пропустить главное шоу.       Джунсо едва оглядывается, оказавшись в полутьме коридора семейного поместья. Он старается быть как можно тише, но почти уверен в том, что его не поймают. Джунсо, естественно, знал тут каждый угол, вход и выход и, несмотря на полный дом охраны и камер, сумел пробраться сюда незамеченным. И уйдет, мужчина в этом был уверен, тоже легко. Он заворачивает в сторону кабинета папы. Как хорошо, что в последний момент папочка сам назвал ему пароль от кабинета, а потом Джунсо смог уже докопаться до того, как открыть его сейф. О чем старший омега, конечно же, понятия не имел. Тогда Бён даже не думал, что будет использовать это в таких условиях, но сейчас был благодарен себе за сообразительность.       Омега тихо набирает код, а потом щелкает замок — и мужчина оказывается внутри просторного кабинета. Джунсо так же тихо прикрывает за собой двери, проходит вперед, кидая взгляд на время. Он чуть припозднился из-за опаздывающего поезда, поэтому уже почти рассвело. Папа вставал рано, омеге всё же стоило поторопиться до того, как проснется все поместье. Мужчина осторожно прокрался к сейфу, что был спрятан за одной из книжных полок, и когда заветный ящичек открылся, он довольно улыбнулся. Бумага, которая ему была так нужна, лежала на месте. А вместе с ней и парочка других документов, фотографии, все было там, где и думал омега. И никаких тебе цифровых технологий, папа не доверял всему электронному, привыкший к бумажным носителям. — Вижу, ты нашел, что искал, — знакомый голос заставил Джунсо вздрогнуть, резко разворачиваясь. В полутьме было не разглядеть лица фигуры, что стояла у рабочего стола папы, но Джунсо и не нужно было ничего разглядывать. Он знал и этот голос, и эту стойку, и это тело. — Что ты тут делаешь? — несколько взволнованно спросил омега. — Я же сказал тебе, Джунсо, никто не знает тебя так хорошо, как я, — усмехнулся альфа, а потом сделал шаг вперед. Свет из окна попал на его лицо. Сон Хёк улыбался кончиками губ. — И что теперь? Позовешь сюда папу? — хмыкнул Джунсо, отводя руку с документами назад. Сон Хёк снова сделал два шага к омеге, Бёну пришлось отступить. Он оглянулся, понимая, что убежать не успеет. Окно было закрыто, конечно же, а Сон был к нему ближе, чем омега к двери или к окнам. Альфа тоже это прекрасно понимал, поэтому снова сделал шаг вперед. На этот раз Джунсо было некуда отступать, поэтому он прижался лопатками к стеллажу. — Что это, Бён Джунсо? Неужели у тебя с папочкой есть еще какие-то грязные секретики? — Ничего такого, о чем ты бы не знал, — усмехнулся Джунсо, глядя в глаза мужчины. — Как Бэкхён? — Прекрасно, а ты почему интересуешься? Правда не плевать на него? Рука Сон Хёка сжала тонкое запястье руки, в которой омега держал документы. Альфа смотрел прямо ему в глаза, и Джунсо тяжело выдохнул, ослабляя хватку. Хёк усмехнулся, забирая бумаги и вчитываясь. Благо, свет из окна падал прямо на них. — Это? — Сон Хёк удивленно посмотрел на Джунсо, который коротко усмехнулся. — Дарственная на остров Ван Ман? На твое имя? — Именно, — пожал плечами Джунсо. — Ты удивлен? — Разве корпорация не продала его уже давно? Джунсо на это только расхохотался, а потом кивнул на кипу документов в руках Сон Хёка. — Прочитай вот это, — тонкий палец указал на нужную строчку. Сон Хёк снова уставился в буквы и бесконечные цифры, имена, а затем шокировано замер. — Не может быть! — воскликнул мужчина. — Ты владелец Ван Ман? — А ты думал, какого черта папочка выдал меня замуж второй раз? Отец Дон У купил этот остров у папы, а потом по-тихому они оформили дарственную на меня. Это получилось скрыть от общественности, ведь в официальных бумагах владельцем Ван Ман считается юридическое лицо, вот сюрприз, принадлежащее совсем не корпорации. У Сон Хёка точно голова плыла от этой информации. Он столько лет работал в этой семье, был уверен, что знает о ней все, а тут вот как. Альфа удивленно посмотрел на Джунсо. — И почему ты мне это рассказываешь? — А есть смысл отнекиваться? — усмехается Джунсо. — Либо я сейчас снова от тебя сбегу, либо ты победил. В том и другом случае, хочу, чтобы все узнали, что дорогой папочка далеко не ангел. А? Сон Хёк, как думаешь? В словах Джунсо была некая насмешка и даже горечь, будто он уже давно все принял и смирился. — То есть Ван Ман до сих пор продолжает оставаться тем, что я думаю? — А ты правда думал, что бизнес у нас честный? — хмыкнул Джунсо. — Такие деньги, дорогой мой Хёк, на простых гостиницах не заработаешь. Да и гостиницы без них не построишь. Вот и получается, что ручки у папочки тоже по локоть в муке и крови. — Вот почему ты не улетел из страны, — Сон Хёк словил улыбку Джунсо. — Ты вернулся за этим, поджидал момент. Почему сейчас? — Пак Донхван будет меня искать. Ты меня искал, папочка, стало слишком много тех, кому я вдруг стал нужен. Аж удивительно, ведь всю жизнь всем было на меня плевать. После этих слов между ними повисла тишина. Сон Хёк продолжал вчитываться в документы, а потом вдруг послышался голос Джунсо. — И что дальше, Хёк? Так и будем тут с тобой до рассвета стоять? Поверь, папочке гости не понравятся. — Я не отпущу тебя, Джунсо, — спокойно проговорил мужчина. — Ты же это понимаешь? — Как ты вообще спелся с Ким Хичолем? — Джунсо вопросительно выгнул бровь. — Предал меня, воткнул нож в спину. — У всех свои тайны, господин Бён. Сон Хёк развел руками, а потом снова посмотрел в глаза омеги. Они у него не изменились почти, разве что в них стало еще меньше жизни. В последнее время, пока Сон Хёк искал Джунсо, а потом усиленно следил за ним, пытаясь понять, чего омега ждет, альфа не мог перестать думать об их прошлом. О Бэкхёне, о том, что, как ни крути, чувства к омеге поменяли всю его жизнь. И наверное, мужчина сожалел, что вот так все сложилось. Может быть, где-то там, в самой глубине своей души, Джунсо еще сохранил обычного омегу, а не бездушного монстра? Сон уже никогда не узнает ответ на этот вопрос. — Я тебя предупреждал, Джунсо. Несколько раз. Когда дело касается Бэкхёна, я пойду на любой поступок, даже если он подлый, гнусный, отвратительный. Убью кого угодно, предам кого угодно. Джунсо на это только звучно рассмеялся, прильнул вдруг к широкой груди. Рука омеги легла на гладко выбритую щеку. — Глупый, глупый Сон Хёк, преданный ошибке молодости. — Замолчи! — воскликнул альфа, перехватывая тонкое запястье. — Ты уже достаточно искалечил его, не смей о нем так говорить. — Признай, Хёк, — прошептал омега, приближаясь к уху альфы. — Ты ведь всё ещё любишь меня, да? Иначе не привязался бы так к этому ребенку. — Я любил тебя, Джунсо, — тихо и спокойно проговорил мужчина. — Я не любил так никого в своей жизни, как тебя, но ты не поверил мне. Не перекладывай свои ошибки на меня, научись уже признавать их. — Я и сейчас в это не поверю, — хмыкнул Джунсо, едва толкая альфу в грудь. — Что? Даже пистолет переложил? Сон Хёк просиял широкой улыбкой, едва развел руками. — Правда думал, что я поведусь на твои трюки снова? А ты, кажется, совсем бдительность растерял, Бён Джунсо, — альфа в два счета развернул омегу к себе спиной, скручивая его руки. Мужчина едва вздохнул, когда из-за его пояса вытащили пистолет, приставив к талии. — Ты пойдешь со мной, Джунсо! На тонких запястьях щелкнули наручники. Джунсо правда не понимал, в какой момент Сон Хёк успел всё это, но в его гениальности сомневаться не стоило никогда. Именно он находил для омеги все самые нужные лазейки, доставал информацию, о которой и помыслить многие не могли. Папа его ненавидел, а Джунсо это было только на руку, потому что таких кадров, как Сон не было ни у кого. Именно поэтому, наверное, омега понял, что проиграл, стоило услышать голос Сон Хёка в этой комнате. Бён Джунсо и помыслить не мог о том, что мужчина мог найти его тут, сегодня. Учитывая, что Донхван вышел из СИЗО, и, Джунсо был уверен, все были заняты им. Но он просчитался, Сон Хёк никогда не терял своей хватки.       Они выбрались с территории поместья, когда уже рассвело. Тот факт, что Сон Хёк знал те же ходы тут, что и Джунсо, совсем омегу не удивил. Ведь они уже не раз проворачивали подобное, когда нужно было сделать что-то за спиной Бён Мёнсу. Альфа усадил Джунсо в машину, а потом сам сел за руль. — Что? Прямо отвезешь и сдашь меня копам? — хмыкнул омега, ловя взгляд альфы в зеркале заднего вида. — Помолчи, Бён Джунсо, — резко ответил Сон Хёк, а потом отвлекся на зазвонивший телефон. Он удивленно посмотрел на определитель, когда увидел там имя «Ким Чонин». — Да? — альфа завел двигатель, собираясь отъехать подальше отсюда, хоть машина и стояла совсем на другой улице. Благо, поместье Бён было таким огромным, что, если знать, в какую сторону бежать, можно было здорово запутать следы. Сон Хёк прекрасно всё знал. — Что? О чем ты говоришь? Сердце альфы резко ударилось о ребра, а потом рухнуло вниз, стоило Чонину, запинаясь и путаясь, рассказать всё, что произошло. Сон Хёк чувствовал, как не справляется с паникой, и такое, кажется, было впервые с ним. Но мужчина так же понимал, что ему нужна вся его выдержка сейчас, чтобы хоть что-то начать соображать. — Чонин, — мужчина крепче сжал в руках телефон, снова замечая любопытный взгляд Джунсо в зеркале. — Сейчас же поезжай к семье О, расскажи всё Хёнсыну, и ждите моего звонка. Не делай никаких необдуманных поступков, слышал? Одного идиота нам хватит. — Хорошо, — выдохнул Чонин. — Мне позвонить отцу? Он может чем-то помочь? — Я позвоню всем, кому понадобится, Чонин. Делай как я говорю. Сон Хёк круто развернул машину, да так, что его чуть не занесло на трассе, на которую они уже успели выехать. Джунсо едва ли смог удержаться, по одной только напряженной фигуре альфы начал понимать, что случилось что-то плохое. — Сон Хёк, что произошло? — Твой бывший похитил Бэкхёна, — несколько зло процедил сквозь зубы Сон Хёк. — И Чанёль поехал его спасать из лап кровожадного дяди. Джунсо, вопреки всему, тут же поменялся в лице, тяжело выдохнул и прикрыл глаза. Что же, этого следовало ожидать. — Тебе стоило приглядывать за ними лучше, Сон, — хмыкнул омега. — А не гоняться за мной. — Закрой рот! — это, вероятно, было впервые, когда альфа повысил на него голос. Джунсо выгнул бровь и правда замолк, потому что таким злым он мужчину ещё никогда не видел. Кажется, даже в день, когда Хёку пришлось стоять на коленях перед Бён Мёнсу, он не был настолько зол, как в эту самую секунду. — У меня есть предложение, управляющий Сон, — Джунсо придвинулся вперед, снова ловя взгляд мужчины в зеркале заднего вида.       Чанёля круто заносит на трассе, потому что в Сеуле гололед и аномально много снега. Он только крепче держит руль, еле умудряется вписаться в следующий поворот и не протаранить задом отбойники. У него совсем мало времени, просто капли, ничтожные минуты. Когда дело касалось Пак Донхвана, медлить было категорически запрещено. Он никогда не церемонился с теми, кто перешел ему дорогу, и он был особенно жесток с «внутренними» предателями. Чанёль знал, что, возможно, непоправимое уже произошло, что он уже мог опоздать, но у него не было другого пути. Он должен быть там сейчас, даже если дядя пристрелит его уже на входе, и альфа больше не сможет ничего изменить. Умрет, так и не выполнив обещание, которое дал Бэкхёну. Он и так, получается, его нарушил. Не смог спрятать, защитить, и вот ещё один невинный омега в лапах самого кровожадного демона. У Чанёля внутри растекалась горячая лава злости. Он готов был прямо сейчас голыми руками задушить Донхвана, оторвать ему голову, руки и ноги, раскидать их по свету и развеять всю память о нём. Мысль о том, что Бэкхён и правда может пострадать от его рук, скручивала альфе все гайки. Неужели, с ним может произойти то, что случилось с Минджэ, с папой? Чанёль тряхнул головой. Он умрет, но не позволит этому произойти, потому что иначе потеряет Бэкхёна навсегда. И это было равносильно смерти для альфы. Так что Пак всё больше вжимал педаль газа в пол, надеясь, что сегодня судьба будет на их стороне.       Как и ожидал Чанёль, во дворе поместья выстраивается целая вереница людей. Они все ждут его, Пак знает, поэтому он неспешно тормозит у фонтана, выходит из машины, прикидывая примерные масштабы ловушки. Донхван лучше других знал, какие навыки рукопашного боя у его племянника, однако людей многовато даже для Чанёля. Это было около тридцати человек, верный Донхвану костяк клана. Пак узнал даже тех, кто никогда особо в Сеуле не работал, а находился в основном в Ансане и Пусане. Но дядя стянул все свои силы. — Чанёль, ты приехал! — голос Каспера, что стоит на лестницах, заставляет альфу заскрипеть зубами. Пак хлопает дверцей своего G63, не достает пистолет. Он видит, что парни тоже не вооружены, очевидно, они получили приказ измотать Чанёля, а не убить. Да, Донхвану племянник нужен был живой, но обессиленный, чтобы устроить интересное шоу. Пак младший слишком хорошо знал все его методы, сценарий был один и тот же. Только вот весь кошмар был в том, что в этом сценарии Пак Чанёль еще никогда не выступал в роли жертвы, что, вероятно, и звалось кармой. Он ведь никак не помогал тем, кто был на его месте все эти годы. Что посеешь, то пожнешь. — А ты, я смотрю, подался в крысы, да, Ким Тэу? — хмыкнул Чанёль. Он распрямил плечи, едва развел руками и окинул парней перед собой взглядом. Они стояли плотной стеной, и чем ближе Пак двигался к лестницам, тем стремительнее они его окружали. Альфа понимал, что уже попался в капкан и вряд ли он сможет выбраться отсюда победителем, но это был самый короткий путь к Бэкхёну. — И это говоришь ты? — оскалился Каспер. — Человек, что предал родного дядю, родной клан? — Какое тебе дело до моей семьи, моего клана и моих предательств, Ким Тэу? — Чанёль заметил краем глаза, как кольцо сомкнулось за его спиной, очевидно. — Ты разве не рассказал всем, как пришел ко мне когда-то, умолял избавить тебя и весь этот мир от Пак Донхвана? Ты рассказал своему хозяину об этом? Каспер на это только громко рассмеялся. — Взять его! — воскликнул альфа. Вся толпа накинулась на Чанёля по команде, словно цепные псы, кем они, по сути, и являлись. Пак резко уклонился от парочки ударов, затем ответил двоим, в считаные минуты укладывая их на лопатки. Все клановцы прекрасно понимали, с кем имели дело, так что накидывались на альфу толпой, а Чанёль ожесточенно отбивался, пытаясь прорваться вперед. Первый, второй, пятый, десятый. Чанёль чувствовал, что начинает уставать, а лестница ближе не становилась. Он потерял счет времени, когда всё же пропустил парочку ударов, почувствовал металлический привкус во рту и адскую боль в боку. Кто-то, кажется, проехался ножом по его икрам, и Чанёль потянулся за пистолетом. Он не доставал его, только потому что не было смысла тратить пули сейчас, на всех бы все равно не хватило. Ему нужно добраться до Донхвана. Альфа снова насилу поднялся, но противников было много, а он один. Чанёль вытер кровь с лица, сплюнул кровавую слюну и принялся отбиваться, кажется, по десятому уже кругу.       Бэкхён вздрогнул, когда услышал шум за окнами дома. Он перевел взгляд на Донхвана, который оскалился, а потом резко поднял омежку с дивана, обвивая его шею. — Твой защитник уже тут, — усмехнулся альфа. — Только вот не факт, что он сможет войти в эту комнату на своих двоих. — Ублюдок! — прошипел Бэкхён, глядя прямо в глаза альфы.       Чанёль влетает в дом с грохотом, почти что выбивая двери гостиной. Он весь в крови, в глазах слегка двоится, потому что кто-то умудрился попасть ему по голове пару раз, но парень все равно продирается внутрь. Потому что это единственный способ спасти Бэкхёна. Только один путь, по которому ему придется пройти. Донхван ухмыляется, в секунду разворачивает Бэкхёна лицом к двери, приставляет к его виску дуло. Чанёль направляет свой пистолет на Пака, но не учитывает того, что Каспер исчез из поля зрения. Тэу ничего не стоит подойти к Чанёлю со спины, выбивая из руки пистолет. Он приставляет нож к его горлу, бьет по раненной икре. Пак падает на колени, слышит вскрик Бэкхёна и видит усмешку на губах дяди. — Отпусти его, — хрипит Чанёль, пытаясь сфокусировать зрение. У альфы был только один выход — тянуть время. Он был уверен, что остальные уже едут сюда, что Сон Хёк и отец стянули все силы, что достали самого президента. Чанёль должен был выиграть время, именно поэтому он приехал сюда. — О, нет, Чанёлли, — ухмыляется Донхван. — Я теперь не отпущу его, надо было думать об этом раньше, дорогой мой. — Убей меня, ведь это я предал тебя, — продолжает Чанёль, глядя в безумные глаза старшего. Донхван хмыкает, вжимая холодное дуло сильнее в висок Бэкхёна, который трясется в его руках как осиновый лист. — Помнишь, что я тебе говорил? Помнишь, о чем я тебя предупреждал? — скалится альфа. — Я не стану убивать тебя раньше времени, дорогой племянник. Сначала ты увидишь, как много я могу сделать с твоим омегой. — Убери от него руки! — Чанёль дергается вперед, но Каспер уже успел нацепить на него наручники. Лезвие ножа глубже впивается в кожу шеи, пуская полоску крови, и комнату режет крик Бэкхёна. — Чанёль, пожалуйста, — просит омега. — Прошу тебя… Бэкхён плачет, жмурит глаза, и совсем не хочет смотреть на то, как Чанёль будет умирать на его глазах. Альфа застывает на месте и слишком хорошо видит, как упивается всей этой картиной старший Пак. Холодное дуло скользит ниже по шее омеги, и Донхван наклоняется к ней, вдыхает аромат карамели полной грудью. — Ммм, карамель, — с наслаждением проговаривает альфа. — Ты его даже не пометил? Может, это сделать мне? Чанёля трясет от злости, что до краев заполняет его. Но хватка Каспера не ослабевает ни на секунду. Пак почти не чувствует ногу, с которой рекой течет кровь, его руки в наручниках, а у горла острое лезвие. Но все это кажется ничем по сравнению с тем, как на его глазах рука Донхвана обхватывает Бэкхёна поперек груди, как альфа обнажает зубы над белой шеей. — Не трогай его! Не смей! — вновь орет Чанёль и просто ненавидит себя за свою беспомощность. Донхван смеется, громко, надрывно. Сжимает шею Бэкхёна, а дуло пистолета ползет ниже по тонкому телу, поддевает край футболки. — Как мне это сделать, Чанёлли? А? Сзади? Спереди? Может быть, попробовать тугой ротик? Тело Чанёля цепенеет от этой картины. Бэкхён плачет, кажется, тоже парализованный от страха и осознания происходящего. Пак Донхван собирается изнасиловать его на глазах у Чанёля? Чанёля, который истекал кровью и не мог даже пошевелиться? — Чанёль, — вновь проговаривает омега. — Что бы ни случилось, не двигайся, прошу тебя. Пак знает, что не сможет себя сдержать, если Донхван начнет то, что задумал. Так что, когда старший вдруг резко нагибает Бэкхёна, у Чанёля срывает чеку. Ему удается каким-то образом попасть головой куда-то в живот Тэу, который шипит и ослабляет хватку. Чанёль вырывается из-под ножа, но встать на ноги не успевает. Этот самый нож прилетает ему в раненную до этого икру. Крик альфы разносится по всему дому, застревает в ушах Бэкхёна, который чувствует, как грубые руки ползут по его талии, все ниже и ниже. Омега брыкается, пытаясь вырваться, но дуло пистолета недвусмысленно упирается ему в затылок, пока его самого вжимают лицом в журнальный столик. Донхван трется пахом о его ягодицы, и омегу прошибает током. Он готов уже к тому, что Пак выстрелит ему в голову, только бы не ощущать его мерзкие прикосновения, его близость, стояк в штанах. Бэкхёна мутит, у него кружится голова от происходящего, и он всё ещё смотрит на то, как Чанёль истекает кровью перед ним. — Отпусти его! — орет Чанёль, пытаясь подняться, но Каспер хватает его за волосы, приставляя к виску дуло пистолета. — Тебе и правда лучше отпустить их обоих, — голос отца Чанёль узнает даже сквозь пелену ярости, что заволокла его разум. — Через пять минут тут будет спецназ, Донхван. — Ох, у нас особенные гости, — усмехается альфа. У Чанмина в руках пистолет, и он им целится прямо в брата. Донхван тут же тянет Бэкхёна на себя, вновь приставляя к его виску пистолет, и, кажется, оставляет свою идею с изнасилованием, когда видит старшего. — Мой дорогой хён! — восклицает Донхван. — Я не один, — хмыкает Чанмин. Чанёль не отрывает глаз от Бэкхёна, который все так же трясется в руках Пака. — Хван, — голос Джунсо прорезает каждого присутствующего острым клинком. — Хван, отпусти их… Джунсо толкает в комнату Сон Хёк, он держит его за шею, приставив дуло пистолета к виску. У Пака от этой картины меняется взгляд, глаза в секунду наливаются кровью, и он, кажется, готов даже выпустить Бэкхёна из рук, но вовремя берет себя в руки. Взгляд его холодеет, пока он смотрит на то, как пистолет Сон Хёка ближе жмется к виску Джунсо. — Донхван, — вновь голос Джунсо задевает что-то глубинное в Паке. Донхван совсем не ожидал увидеть омегу тут, и не то чтобы Бён Джунсо был его слабым местом, но Пак явно не собирался смотреть на то, как кто-то будет угрожать ему его же истинным. — Они отпустят нас, если ты отпустишь их. — Заткнись, Джунсо! — рявкает Донхван. — Ты снова доверился не тем! — Все серьезно, Хван, — не унимается Джунсо. — Тут скоро будет слишком много людей, мы можем уйти сейчас, вдвоем… — Вдвоем? — усмехается Донхван. Его взгляд, полный боли и безумия, смотрит, кажется, в самую душу Джунсо. — Поэтому ты ушел один в тот день? А, Бён Джунсо? Когда ты думал о нас в этой в жизни? — У меня не было выбора, Донхван, ты ведь знаешь это, — спокойно проговаривает омега. — В любом случае, двое этих щенков совсем не стоят нашей возможности быть счастливыми. Смотри, что я захватил из сейфа Бён Мёнсу? Джунсо поднимает руку, в которой видны какие-то бумаги. Донхван понимает, что это может быть. Он только усмехается, а потом переходит на смех. Долгий, противный, истерический. Бэкхён смотрит на Чанёля, который продолжает истекать кровью, на его отца, что держит на мушке Донхвана, и на собственного папу, что стоит под пистолетом отца. Бэкхёну кажется, что он просто видит страшный сон. Что все это не может быть правдой. — Не было выбора? — взгляд Донхвана снова стекленеет. — У тебя никогда не было выбора, не так ли, Бён Джунсо? Однако главный свой выбор в жизни ты однажды сделал. Тридцать лет назад. Джунсо медленно прикрывает глаза. Они никогда не говорили о тех днях. — Тогда у меня тоже не было выбора, Хван. — Разве? — усмехается Пак. — Прямо сейчас, в своих руках, я держу последствия твоего выбора, Бён Джунсо. Их целых пять, да? Если я не ошибаюсь. Ты родил всем, но моего ребенка убил! Ты оставил меня, как и все остальные. Сначала мать, потом, ты, дорогой старший брат, — Донхван хмыкает, глядя в глаза Чанмина, который всё так же держит свой прицел. — И в конце концов, мой истинный омега оказался шлюхой, что раздвинул ноги перед другими, а со мной только игрался. Последнее альфа выкрикивает, заставляя всех удивленно переглянуться. Бэкхён и вовсе думает, что ослышался. Ребенок? У этих двоих должен был родиться ребенок? — Меня заставили, — кричит в ответ Джунсо. — Неужели за тридцать лет ты так и не понял этого? Папа заставил меня сделать аборт, угрожая мне тем, что убьет тебя! Слова Джунсо будто пронизывают звенящую тишину, отдаваясь эхом от стен холодного дома. Донхван не верит своим ушам, и он вдруг швыряет Бэкхёна в сторону, подскакивая к Джунсо. Альфа наставляет пистолет на омегу, смотрит ему в глаза. — Ты говоришь правду? — шепчет Донхван. — Да, — у Джунсо глаза наполняются слезами, и Донхван слишком отчетливо видит это. Впервые видит, кажется, всю боль и правду на дне карих глаз. Бэкхён медленно ползет к Чанёлю, когда Каспер, который слишком хорошо понимает, что все идет не по плану, выпускает его и хочет сбежать. Но Чанмин вовремя приставляет дуло пистолета к его затылку и одним кивком заставляет снять наручники с рук сына. Бэкхён плачет, осторожно обнимает лицо Чанёля, заглядывая в большие глаза. Руки омеги пачкаются кровью парня, но Бэк улыбается, убирая слезинки с мокрых щек. — Прости, Бэкхён, — шепчет Чанёль. Бэкхён не успевает ответить, как снова голос Донхвана доносится до их слуха. — Почему ты не рассказал мне? Почему ты мне соврал? — снова кричит Пак, теперь уже приставляет пистолет к самой груди Джунсо. Омега обвивает дуло холодными пальцами, а потом ползет выше по руке альфы, сжимая его запястье и пальцы. — Потому что ты не спрашивал, Хван, — совсем тихим, бесцветным голосом отвечает Джунсо. — Ты никогда не спрашивал про ребенка, не пришел потом за мной. Ты обещал, что я никому не достанусь, никто не посмеет притронуться ко мне, но отдал меня им всем. Донхван отрицательно мотает головой. Слезы теперь текут из его глаз, и он даже не обращает внимания на то, как Сон Хёк исчезает из-за спины Джунсо. Теперь они вдвоем остаются у окна, откуда свет падает прямо на внушительную фигуру альфы. — Это все было не так! — восклицает Пак. А Джунсо только горько усмехается. — Прости, Хван, — шепчет омега, крепче сжимая руку Донхвана. — Я всегда любил только тебя… Омега слишком хорошо видит красную точку снайперского прицела на виске альфы и не успевает ничего сказать, как пуля прилетает прямо в голову Донхвана. Джунсо кричит, надрывно, когда Пак, чуть качнувшись вперед, грузно падает прямо в его руки. Из широкой груди вместо невысказанных слов вырывается только надрывный хрип. Джунсо оседает на пол вместе с телом альфы, снова не сдерживает крика и слез. Не таким должен был быть их конец, думает Джунсо, но изменить ничего уже не может.       Все последующие события Бэкхён запоминает плохо. У него на сетчатке отпечатывается только Чанёль в крови, который теряет сознание прямо у него на руках, а потом и картина того, как Джунсо рыдает над телом Пак Донхвана. Кажется, в дом врывается спецназ, вооруженный до зубов. Они выводят Каспера, люди бегают туда-сюда, и Бэкхён ощущает, как от него начинает ускользать окружающий мир. Он задыхается, чувствуя, как его подхватывает на руки Сон, но ничего сказать не успевает. Наступает темнота.       Бэкхён приходит в себя от какого-то писка под ухом. Он с трудом открывает глаза и первым делом замечает у себя в руке иглу. Омега тут же подрывается, его снова опутывает липкий страх от неизвестной обстановки, в секунду бросает то в холод, то в жар, но вдруг чьи-то руки ловят его. — Бэкхён, — спокойный голос заставляет омегу замереть на месте. Он поднимает голову, натыкаясь на лицо отца. И почему-то Бэкхёна мгновенно пробивает на слезы. — Где я? — спрашивает омега, сквозь слезы, а потом кидается на шею Сона. — Где Чанёль, отец? Он жив? Сон Хёк видит так много в глазах сына. Страх, боль и то, что Бэкхён не совсем отдает себе отчет в происходящем. — Пожалуйста, скажи, что он жив, — хрипит омега. — С ним все хорошо, Карамелька, успокойся, — Сон Хёк пытается поймать лицо сына в ладони, заглядывая в его глаза. — Смотри. Альфа направляет голову Бэкхёна в сторону соседней кровати. Чанёль, похоже, спит, и Бэкхён в два счета вскакивает с места, вырываясь из рук Сона и срывая систему. Он медленно подходит к Чанёлю, садясь рядом и утыкается носом в его ладонь. — Почему он без сознания? — Бэкхён не способен остановить слезы, пока смотрит на лицо перебинтованного Чанёля, который был весь покрыт гематомами и ссадинами. Сон Хёк только тяжело вздыхает. — Ему вкололи обезболивающие, так как у него есть переломы и большая потеря крови. Вам обоим нужно отдохнуть, Карамелька. Ложись к себе на кровать. — Нет! — Бэкхён отрицательно машет головой, крепче вцепляется в ладонь альфы. Сон Хёк прекрасно понимает, что у сына шок, и он совсем не в том состоянии, чтобы его на что-то уговаривать. Поэтому он молча разворачивается к кровати самого омеги и тянет ее к чанёлевской. Тумбочку он оттаскивает в сторону и очень близко сдвигает их кровати. — Бэкхён, ложись на кровать, ты будешь рядом с ним. Смотри, — тихо проговаривает альфа. И парень сначала смотрит на кровать, потом на отца, а потом все же ложится на нее, все еще не выпускает из рук ладонь Чанёля.       Сон Хёк едва улыбается кончиками губ, кивая медсестре, что с удивлением смотрит на всю эту картину. Альфа успел её вызвать, когда Бэкхён сбил с руки систему, пока омега искал Чанёля. — Но… Это не по правилам, — проговаривает девушка, указывая в сторону кровати. — Доктор Пак разрешил, — спокойно отвечает мужчина. — Бэкхён-а, тебе сейчас переставят капельницу. Бэкхён ничего не отвечает. Он только смотрит на Пака и снова плачет, сжимая его руку. Сон тяжело вздыхает, а потом наблюдает за тем, как сына вырубает практически «на игле». Он оставляет поцелуй на его лбу, а потом выходит в коридор, прикрывая за собой двери.       Чанмин стоит в белом халате, и по нему даже не скажешь, что он еще два часа назад бегал с пистолетом, настроенный застрелить родного младшего брата. — Он пришел в себя? — Я соединил их кровати, он в шоке, — тихо говорит альфа. — Скоро тут будут остальные. — Да, я знаю, — кивает Пак. — Главное, чтобы эти двое были в порядке. — Тело заживет быстрее головы, — Сон Хёк прикрывает глаза, сжимая кулаки. — Что он сделал с Бэкхёном? Чанмин видит в глазах альфы так много разного и слишком хорошо его понимает. — Доктор сказала, ничего не успел, возможно, хотел, но не успел. Остальное мы узнаем только от них самих. — Хорошо. Я должен ехать, Чанмин. Позаботься о них. — Обязательно, — кивнул альфа, а потом похлопал Сона по спине. — Спасибо. — Тебе тоже. Альфа сорвался с места, стремительным шагом направился вниз по коридору. Чанмин тяжело вздохнул, а потом снова посмотрел на двери палаты. Казалось, что всему пришёл конец, но им предстояло еще во многом разобраться.