Чёртушкины записки

      2 сентября 1743 г.       Выслушал от тётушки целую лекцию об исключительной пользе танцев. Лёгкость, грация, безудержное веселье, бодрость тела и духа... Шарлатанство какое-то! На кой мне сдались лёгкость и грация? Что я, барышня кисейная? Тоже мне, веселье - корячиться в немыслимых позах... А для бодрости тела и духа ещё ничего лучше строевого шага не придумали.       К вечеру пригласили очередного балетмейстера. На сей раз - итальянского. Этот вдобавок ещё и баритон, будет стёкла во дворце сотрясать. А потом - пляски под его предводительством. Неправильно вы, тётушка, музыку любите! Музыку надо самому рождать, а не корчиться под неё.       3 сентября 1743 г.       Спал всего три часа: до полуночи слушал, как голосит этот итальянец, потом ещё час пытались его перепеть вместе с Фуксом. Потом Фукс надорвал глотку и ушёл, а я ещё полчаса затыкал уши пробками - кто-то вздумал салютовать в честь тётушкиной грации.       Встал с утра пораньше, размял пальцы, прочистил уши и смычок. Узнал, где заночевало это редкостное дарование. Подкрался под дверь и вдарил смычком по струнам - знай наших!       6 сентября 1743 г.       Встал ни свет ни заря, хотел успеть к утреннему построению. Для удобства вылез через окно. Всё время забываю, что тётушка распорядилась насажать розовых кустов под самыми окнами!       Мундир, конечно же, порвал. Да что там мундир - моя честь задета! Какой-то долговязый караульный вытащил меня за шкирку из куста, отцепил от колючек, отряхнул, да ещё и отчитал, что негоже царской особе в окошко прыгать! Видали такое хамство? Престолонаследника - за шкирку, как щенка беспородного! Сначала думал разжаловать к чёртовой бабушке, а потом придумал получше. После построения без малого целый час гонял его по плацу, вдоль плаца, поперёк плаца, по диагонали, вокруг и обратно. И пар выпустил, и накомандовался всласть, на неделю вперёд. Когда ещё столько воли дадут? Эх, Петер, хороший из тебя выйдет полководец! И офицеров побольше бы таких, как этот - выправка и выдержка что надо!       Узнал, как зовут. Лейб-гвардии сержант Белов. Если вдруг война, этого надо первым делом брать в поход. И шагать умеет, и сил у него, как у быка. И из колючек вытащит, если что. Только как подобает государю, а не за шиворот.       8 сентября 1743 г.       Устинов у нас нынче именинник! Притащил шампанского всем по такому случаю. После того, как оно отсалютовало мне пробкой в глаз, я его не очень жалую. Но зато после него весело! И на подвиги тянет. Обмыли и новорождённого, и его здоровье, и силу, и мужество, и удачу, и везение в картах. Коня ему подарили - молодого, породистого скакуна. Устинов сразу захотел его объездить, пустил галопом. Как влитой сидит! Летит, как орёл в небесах. Будто так и родился с седлом вместе. Сабурову аж завидно стало. Ну а что, рождённому ползать и пробовать нечего ...       Сабуров решил доказать обратное. Залез в седло, пришпорил коня, а нам крикнул, чтобы смотрели, как он может. Я только моргнул, а он уже сиганул через живую изгородь. И как удачно сиганул - спугнул какую-то девицу. А она как завопит! Тут не то что у коня, а у парика моего уши завянут. Только моргнул ещё раз - а Сабуров уже в ров с водой плюхнулся...       Коня потом поймали, еле успокоили. Видно, Устинов всё-таки родился в седле, раз он только его слушается.       10 сентября 1743 г.       Нашёл чью-то пуговицу. Прямо под дверью у тётушки валялась. Собрал всю гвардию, выстроил, полчаса допрашивал и сверял, чья. Не признаются, паршивцы! И пуговицы у всех на месте, все до единой, хоть тресни! Ещё полчаса ушло на проверку: убедился, что все пуговицы начищены и пришиты намертво; у кого не блестят, тому начистил сам. А ту, найденную, припрятал в кармане. Ещё выясню, чья она.       Целый вечер дрессировал Гектора - на дичь натаскивал. Из дичи под рукой оказалась только подушка: снаружи кружева, изнутри комок перьев. Пёс способный, всё хватает на лету. Распотрошили пятнадцать подушек в пух и прах! Больше просто не нашли. Пошёл к фрейлинам, хотел попросить ещё штук десять, а они там все полуголые - как раз почивать собрались. Такой визг подняли - чуть парик волной не снесло! И это - хрупкие и нежные создания? Целый полк оглушить можно!       11 сентября 1743 г.       Всё утро музицировал. К завтраку не пошёл - судя по запаху, опять какую-то дрянь подавали. Гектор сначала честно подвывал, а потом принюхался и ушёл. Предатель!       Тётушке взбрело в голову напомнить мне о долге перед государством. Народ, мол, любит развлечения! Балы, приёмы, пляски... Одно ухо заткнул пробкой, другим делал вид, что слушал. Пусть ворчит, раз ей так хочется. Когда я вырасту и стану императором, всё равно сделаю по-своему.       Решил составить список, что надо будет сделать. Фукс думает, что союз с Пруссией - первое дело. Так точно, записали. Сабуров против, он на восток желает расширяться. Единогласно отмели предложение, все уж сыты его китайскими зельями. Устинов сказал, что всё это подождёт, а для начала неплохо бы сочинить гимн. Слова - его, музыка - моего высочества. Когда стану императором, провозгласим новый гимн во славу новому государю. Отправил его писать стихи, а сам взялся за скрипку. Надо узнать, кто всё время колотил в стену - в Шлиссельбург, в крепость сошлю!       Спешил к вечернему построению, а попал в лапы к фрейлинам. Оказывается, они про вчерашнее уже забыли. Без салочек, говорят, не отпустим! Закружили, завертели, всю голову задурили. Позор на мою голову - забыл, куда шёл! Носились как угорелые, аж голова под париком вспотела. Гектор решил, что началась охота на дичь, и на радостях впился зубами в самое мягкое и кружевное. Душенька Мари фон Менгден заголосила так, будто он её не ниже спины, а в самое сердце укусил!       Пока оторвал Гектора от добычи, выронил пуговицу из кармана. Нарышкина её нашла и нагло отобрала, а напоследок ещё и показала язык. Жаль, что она тощая, как щепка, и никак не сойдёт за дичь...       Перед сном пришла тётушка. Я думал, ей душенька Мари успела нажаловаться. А она давай расспрашивать и вздыхать, зачем я стащил пуговицу от её маскарадного мундира и когда я уже повзрослею. Сначала не понял, а потом как увидел ту самую пуговицу, так сразу смекнул, что к чему. Сказал ей всё, что думаю про Нарышкину и про её язык, который хорошо бы укоротить вдвое. Тётушка уже почти начала воздавать хвалу умнице Катеньке, а потом почему-то передумала и поцеловала меня в лоб. Конец света близится, не иначе!       12 сентября 1743 г.       Придумал, как отомстить Нарышкиной! Забрался ночью к ней под дверь и нарочно фальшиво елозил смычком туда-сюда. Разбудил тётушку, её ненаглядного Алёшеньку, Гектора, душеньку Мари и ещё человек десять. А Нарышкина, дурында, так и не вышла!       Хорошо, что Брюммер третьего дня уехал в Швецию. Туда ему и дорога!       Был на утреннем построении. У любителя цыпочек опять перо из парика торчит. Что за радость - спать в курятнике? Спросил у него, а он ещё и улыбается до ушей. Извольте, говорит, ваше высочество, поедете со мной - покажу. Нашёл дурака! Сманивать будущего императора валяться в перьях и помёте! Прогнал его по плацу десять раз, чтоб голова на место встала.       14 сентября 1743 г.       Хорошо без Брюммера! Никто над душой не стоит, над ухом не зудит, наставления не читает. Вот бы он в своей Швеции и остался!       К обеду пожаловал посол из Лондона. Повара плясали вокруг стола почище нашего балетмейстера, чтобы угодить. Тётушка нарядилась и блистает, как новогодняя ёлка.       Приехал. Господи, а шуму-то сколько вокруг него! И вот это мы ждали? Сам с кулачок, глаза навыкате, рот до ушей, камзол какого-то ядовито-зелёного цвета - ну жаба жабой! А уж рот как открыл - не говорит, а квакает. Хотел незаметно удрать, чтобы настроить скрипку - после той ночной экзекуции она стала фальшивить. Сделал два шага назад, на третьем упёрся спиной в Бестужева. Ему объяснять бесполезно - он и сам в музыке не понимает, и другим не даёт.       Остался, но не пожалел. Обед подали отменный, расстарались на славу: посол - не Алёшенька, его похлёбкой не накормишь. Пока он что-то квакал по-своему, я напробовался отовсюду понемногу. Тётушка краем глаза увидела и растаяла - ей всё кажется, что я недостаточно пышу здоровьем. Чувствую себя гусем, посаженным на откорм.       Молчал, как было велено. Тоска смертная! Ни единого слова не понял. Устинов на карауле стоял, да с таким умным видом - сразу видно, что понимает. После трапезы подошёл к нему узнать, о чём Бестужев с этим послом квакает. Устинов сказал, что нам мир с Англией весьма выгоден, и что у канцлера всенепременно хватит сил дожать этого сэра Жабсона, а если не хватит, за него это сделает тугой воротник. Я честно крепился, а потом хрюкнул. А потом ещё раз глянул на шею этого сэра...       Тётушка перещеголяла всех солдат, матросов и сапожников! Такого я ещё не слышал. Узнал о себе много нового. Про тираду на русской тарабарщине даже думать страшно, что там было. Особенно обидно было про смех без причины. Как можно не увидеть причину, когда она перед самым носом сидит? Теперь даже если этот Жабсон встанет не с той ноги и не захочет мира, потому что ему за обедом наша муха в суп попала, виноват всё равно буду я.       15 сентября 1743 г.       Говорили с профессором о политике и юморе. Ну почему, если тебе весело, то ты всенепременно дурак набитый? Может, если бы этот сэр не сидел с раздутыми щеками, с ним было бы проще договориться... И Бестужев тоже хорош, как булыжник проглотил. А куда тётушка смотрела? Что ни день, всё какие-то свистопляски устраивает, а тут сразу белы рученьки вверх - пускай Бестужев делом заправляет. Побегай этот сэр Жабсон в салочки или погляди на парадные войска, так глядишь, сразу бы подобрел. Профессор долго слушал, тёр подбородок, а потом сказал, что в этом есть большая доля правды. И ещё сказал, что смех - дело тонкое, с ним надо уметь обращаться, как с оружием. Последнее меня особенно озадачило. Ушёл думать о роли смеха в вооружённых силах государства.       18 сентября 1743 г.       Тётушке опять кажется, что я похудел. Опять похлёбкой пичкать взялась. Доказывал ей, что от цыплячьей грудки с трюфелями цвет лица делается ярче. А мадам Салтыкова на пирожных с кремом вон какие щёки откормила - из-за парика торчат! Схлопотал щелчок по макушке, в который раз узнал, какой я невежа и солдафон. А потом тётушка увидела мадам Салтыкову и отдала мне своё блюдо с пирожными. Вкусно!       21 сентября 1743 г.       Третий день сижу на тётушкиных пирожных. Красота-то какая! Прощай, похлёбка, здравствуй, жизнь царская! А я уж было думал, что майор Корф наврал, что царю всё позволено... Живи да радуйся, Петер, привыкай к роскоши!       22 сентября 1743 г.       Где там обещанный цыплёнок с трюфелями? Или хотя бы рыбный этот, как его... Ну, от которого пуговицы на животе не сходятся. На пирожные и смотреть уже не хочется. Сам себя не признаю! Когда такое было?       Отдал пару штук Гектору. Слопал в один присест, жаловался, что мало. Погоди, будет тебе праздник, если и завтра подадут такой же царский завтрак!       23 сентября 1743 г.       Опять пирожные? А чтоб их... (три зачёркнутых строки) Придумал! Чтоб их Салтыкова съела и не подавилась! Видеть их уже не могу... Парик от крема начал слипаться. Гектор пока ещё не понял, во что ввязался. Дурак хвостатый! Зато выучился служить на задних лапах за пирожное. Погоди, скоро и строевым шагом ходить научишься, лишь бы их не видеть!       24 сентября 1743 г.       Это уже похоже на вынужденную голодовку. Отставить пирожные! Извольте кормить престолонаследника, как надлежит! Где сыр, паштет, оленина, цыплятина, крольчатина, лососина? И эти рыбные, как их там... Где шнапс, в конце концов? Сабуров, где тебя черти носят с твоими сюрпризами?       Гектор ещё согласен плясать во имя очередной воздушной розочки. Вот кого надо брать в солдаты! Железная выдержка!       25 сентября 1743 г.       Не пошёл к утреннему построению. У меня тут свой голодный марш играет, аж живот сводит.       Хотел вышвырнуть поднос в окно. Передумал, отнёс Нарышкиной. У неё брови по самые кудри взлетели! Отнесу и в обед, пусть ещё так смешно удивится.       В обед не выдержал. Отрубил пол-кольца какой-то серой колбасы с жутким чесночным духом. Такая ядрёная оказалась, аж слёзы потекли! Умял за обе щеки. Пища богов, дары олимпийцев с тётушкиного плафона! Потом оказалось, что её для Алёшеньки приготовили. Ничего, не обеднеет, и так здоровый, как гренадёр.       А тётушка только посмеивается, рот за салфеткой прячет. Я ей это ещё припомню!       26 сентября 1743 г.       Изловил мыша в библиотеке. Здоровый такой, ни дать ни взять Алёшенька! Ещё и за палец укусил, гадёныш. Выпустил его под дверь к тётушке в опочивальню. Спрятался за занавеской, хотел послушать, как она ему обрадуется.       Обрадовалась почему-то Нарышкина. Ух, как обрадовалась! Изловила мыша за хвост и понесла прямиком под дверь к мадам Шуваловой. Тут я её как шугану из-за занавески! Даже не знаю, кому больше досталось: мне от воплей Нарышкиной, ей от воплей Шуваловой или мышу - ото всех.       Прогулял урок нравственности и изящной словесности. Сабуров откуда-то достал индийскую рупию, втроём полдня гоняли её по столу и гадали, что на ней изображено - кривое солнце, каракатица или слон, нагруженный змеями. Хотел спросить у профессора, а тот обиделся и велел самому разгадать, что за зверь. Ещё и самому узнать, к какому периоду истории она относится. А чтоб её крокодил сожрал!       Алексей Петрович побеседовать со мной пожелал. Долго и упорно втолковывал, что плох тот государь, который долга своего не знает и не чувствует. И усилий не ценит, которые в воспитание будущего государя вкладывают. А особенно не ценит людей с умом, хорошо устроенным. Такие, говорит, всё государство на себе держат, как колонны алебастровые. Представил Штелина в виде колонны, как он подпирает потолок в тронном зале. Похож, чёрт побери! Почему его сиятельству самому не смешно?       Еле удрал оттуда. Спасибо мышу, который вовремя из угла выскочил. Алексей Петрович - не Нарышкина, церемониться с ним не стал. Швырнул туфлю, промахнулся, попал в китайскую вазу. Пригрозил секретарю, что подаст ему этого мыша на блюде в собственном соку, если завтра кота не принесут.       27 сентября 1743 г.       Помирился с профессором, он долго злиться не умеет. Пришлось у Алексея Петровича лупу выпросить, чтобы разглядеть этого зверя. А он и не зверь вовсе, а какой-то десятирукий колдун. Пляшет и руками машет. Надо тётушке показать, ей понравится. Про этого колдуна профессор рассказал, что в Индии ему воздвигли целую статую и поклоняются во имя всяческих благ. Дикари неотёсанные! А тётушка ещё меня неотёсанным обзывает...       29 сентября 1743 г.       Спросил у тётушки, за какие заслуги Бестужев стал таким уважаемым человеком. Услышал только, что у меня нос ещё не дорос сомневаться в его заслугах. Со всех сторон разглядел, пощупал: нос как нос, немаленький вроде. Хотя у Бестужева всё-таки больше. Эх, тётушка... Вам бы только по носу меня щёлкнуть. Я вам про кислое, вы мне про деревянное. У самой-то носик маленький, да венценосный. Да если бы чины и заслуги вправду раздавали за длину носа, Катька Нарышкина давно бы уже в генеральши вышла!       За ужином спросил, какова роль носа в делах государственных. Угу, как же, так мне и ответили. Лично моего - в том, чтобы его туда не совать. Что ж это за император такой, который ни во что носа не кажет? И почему это я его сую, куда не следует? Да если бы я его вовремя сунул, ноги бы моей здесь не было! Послушал майора Корфа, какая сказка меня здесь ждёт, поверил на свою голову. То нельзя, это нельзя, туда нос не суй, этого не трогай. Живи, дыши, ешь так, как угодно тётушке и Бестужеву. А ещё в императоры меня готовят! Это что же, они и потом за меня решать будут? А если вдруг война, солдаты будут вместо обороны антраша выкидывать? Разве что противник сам со смеху помрёт. Не послушал бы никого, так был бы сейчас шведским королём, а не чучелом балетным...       30 сентября 1743 г.       Помяни чёрта, он и появится... Майор Корф приехал. Чёрт ему рад! Ещё и Брюммера с собой привёз. Глаза б мои не видели ни того, ни другого. Один наврал с три короба, что царю всё дозволено, а другой ещё и поддакивал. Сунули меня под шумок в эту крепость, а сами...       Залез под кушетку в кабинете, подслушал Корфа и Брюммера. Узнал такое, что парик дыбом встал. Дядюшка Адольф везде поспел! Пока меня здесь муштруют не пойми чем, он прибирает к рукам Швецию. Швецию! Которую мне обещали с вот таких лет! Сначала выкрестили меня на свой лад, а потом кукиш свертели вместо шведской короны. Поздно кулаками махать, Петруша, хватит с тебя России-матушки. Рожей не вышел! Изверги! Хочу обратно в Киль! Знал бы, что здесь будет, сбежал бы ещё в дороге!