The Dragon Rises

Инквизиция. Сколь многое было в этом слове, в каждой его букве. Сколь многие говорили это слово шёпотом, благоговея? И сколь многие выплёвывали его сквозь зубы с яростью? Оно звучало в тостах — и в погребальных песнях, возносящихся над кострами. Оно горело надеждой, путеводной звездой — и пылало огнём сгорающей жизни. Когда-то в моей голове это слово было всем — жизнью, прошлым, настоящим. Это был мой дом, что я творила своими руками, усердно вкладываясь везде, куда меня допускали. Это были мои друзья, окружавшие меня такими же огоньками, тёплые, искрящиеся, смеющиеся или рыдающие вместе. Это была Инквизитор Адаар, Акита, с которой мы пили вино на крыше Скайхолда; это была бойкая Сэра с пчёлами, Бык и веселье с ним, Дориан и множество книг, Блэкволл и резные деревянные игрушки, Варрик и его книги, Вивьен и свитки магии, Кассандра и тренировки на мечах, Коул и помощь раненым, громкие вороны Лелианы, чудесный акцент Жозефины и тёплая огромная накидка вечно озабоченного чем-то Каллена. Это был… просто Солас. Это были сборы за огромным столом в главном зале и подготовки к атакам, обсуждение планов, решения, что влияли на весь мир; это были попойки в таверне и игры в карты, под новые и старые песни, забавы с красками и кидание чего-нибудь друг в друга шутки ради. Теперь… теперь это — отчаяние, пепел на губах, проигрыш, сломленная душа и огромная преграда в виде рокочущего моря. Это — пропасть размером с Тень, тонны лжи, выдох Скверны и искажённый, оттенённый зелёным мир. Как всё просто было тогда, там, за стенами Скайхолда: решать судьбы, вершить историю, сбегать в зеркала и смеяться, распахивая драконью пасть, потому что весь мир казался тебе безопасным. Как было сладко побеждать, путаться под ногами и покорять горные вершины вокруг замка раз за разом. Мир оказался куда грубее и злее, когда ты не знаешь его наперёд. Когда тебе не перекрыть злую пиковую даму, брошенную тебе судьбой, у тебя нет больше туза в рукаве, а твоя последняя ставка — душа, едва уцелевшая во всём этом хороводе огня, что внезапно обратился против тебя. Внизу шумело море, перекатывало огромные, тёмные волны, что с громким рокотом крушились о скалы, поднимая сотни брызг и белую пену; тяжёлые свинцовые тучи, висевшие над утёсом, казались вечными. Не было ни дня без них, и я не видела ни солнца луч, ни скромное сияние звезды. Вершина и край мира — таким казалось мне это место. Разрушенный замок древности, в каждом камне которого жила магия, стоящий под надёжной защитой тысячелетних гор, что видели рассвет мира, и двух морей. Мыс, охраняемый легендарными драконами трепетнее, чем любое сокровище, что только существовало в Тедасе. В этом месте, покинутом, забытом, брошенном и непоколебимом, не чувствовалось время: дни тут летели секундами, но каждый час словно бы тянулся годами. Ни люди, ни эльфы не забирались сюда, и только остовы древних кораблей скалились с чёрных скал, точно кости давно погибшего зверя, отказывающиеся уходить на дно, в песок. В замке Лусакана было своё очарование, свои прелести; он пленял, разительно отличающийся от эльфийских руин, особой готикой и тоннами звёздных рисунков, что светились в ночном мраке, оживали и плясали по куполу живым сиянием. В часы тишины и покоя я уходила в главные залы, что были на поверхности, и следила за танцами коней и драконов, и душа моя скорбно выла, скучая по небесам. Дорога в драконы мне была закрыта… пока. По словам Лусакана, использование другого облика сорвёт с меня все покровы, что он так старательно накладывал, обнажит в Тени, и сейчас, стоящая на перепутье, я не желала ничего так страстно, как покоя. Тишины. Возможности думать и дышать, сбросив с себя все цепи долга. Долга, как забавно. Я даже не заметила, как какой-то камень рухнул мне на плечи, а теперь давил, приковывал, ломал крылья, и сознание отказывалось понимать — что это за камень? Сочная трава, тёмно-зелёная, была влажной, и штаны сразу намокли, едва я устроилась на ней, вытянув ноги в рокочущую бездну внизу. Холод пронёсся по коже, покусывая, встряхнул тёплый плащ и замер где-то на позвонках, свернулся змеёй, разминающей огромные ядовитые зубы. С одной стороны… была Инквизиция; и был проигрыш, была Тень, была сломанная самонадеянность и какой-то стоп-кран, делающий возвращение невозможным. Вопящая интуиция, кусающийся в сознании дракон, требующий сжечь прошлое — и проложить новую дорогу в облаках к звёздам и солнцу. С другой были Древние Боги. Затерянные замки, знания, рисунки на коже и потолке храма, полулживые улыбки и хрупкий план сделать всё так, как им будет удобно. Обещания, которым так хотелось верить, слова, вызывающие мурашки по коже, холодные пальцы, протягивающие любые книги и свитки, раскрывающие все знания. И проигрыш. Там, за спиной. Не до конца ударивший по голове, крадущийся в сознании, скалящийся из тьмы — проигрыш. Я хотела свалить этот мир на плечи тех, кто умеет его спасать, я хотела сбежать в объятия смерти, остаться золотым героем в памяти остальных, хотела парой писем спасти этот мир, но не учла одной простой вещи. Мир вокруг не был игрой с самого моего первого дня здесь. Мир вокруг был реальным: холодным и горячим, полным магии и мечей, пролитой крови, красного лириума, драконов и войн. И одним письмом не изменишь план, что создавался столько времени, не перечеркнёшь необходимость кровавой мести, что сокрушит небеса. Не уничтожишь все связи, зародившиеся задолго до этого самого мира. Я проиграла. И это хуже, чем камнем по голове. — Я бы на твоём месте не надеялся на сильно радостный приём, — задумчиво тянет Лусакан, с лёгким шорохом пространства появляясь за моей спиной; татуировка на руке отзывается лёгким приятным покалыванием. — Ты так и не скажешь, что оставила им за письма? — Мой ответ не изменится от твоей настырности. Ах, Древние Боги; эльфы, щенки, дети и просто преданные, что сражались за свободу, равенство, народ. Так пели Лусакан и Разикаль — и в их взглядах, душах, было что-то действительно искреннее, — только вот приверженцы свободы и мира вряд ли обитают в Бездне, полной безумия. Думать о связях эльфийских зарвавшихся магов мне не хотелось вовсе. Дрянное это дело. — В таком случае я могу пожелать тебе удачи и понадеяться, что ты успеешь вовремя унести хвост, Скатра, — Лусакан шуршит травой и плащом, который на ощупь как бархат, и змеи из золота на нём постоянно кажутся мне живыми. Он останавливается рядом, по правое плечо, и вздыхает. — Я представил тебя как Мортиус, как ты и просила. Но, признаться, не уверен, что идея отплывать отсюда — хорошая. — Не пешком же мне в Минратос идти, — фыркаю в ворот туники, сгребая её пальцами и щурясь. Символично, что Лусакан сподобился мне помочь в моём желании навестить Инквизицию, ни слова против не сказав — но получив обещание вернуться. И так же символично, что именно пиратский корабль некой Изабелы, а с ней и пара лучших Антиванских Воронов, будут моими проводниками в Ферелден, а оттуда и прямиком в Скайхолд. — Пока мы тут выглядываем паруса корабля, Лусакан, — выдохнув, я подняла голову на мага, стоящего рядом. Дракон Ночи только вздёрнул бровь в немом отзыве, так и не оторвав ярко-голубых глаз от затянутого тучами горизонта. — Расскажи мне о способностях, которые я получила. — А, ты всего лишь об этом, — словно бы разочарованно хмыкнул эванурис, тряхнув головой, и из-под копны чёрных волос, что в хаосе торчали во все стороны, я увидела заострённый кончик уха и несколько серебряных серёжек в нём. — Я хочу попросить тебя не злоупотреблять силой, что я тебе даровал, Скатра. У неё много… не самых приятных последствий. — Да маг из меня в принципе так себе, Морриган сказала, что я безнадёжна, — невесело усмехнулась я, подтягивая колени к груди и чуть склоняясь над обрывом. — Но всё-таки? Я смогу, как ты, пфшух, и в другой точке мира? Сверху донёсся лёгкий короткий смех: Лусакан откинул голову набок и назад, явно позабавленный моими звуковыми подражаниями его странной магии. И своеобразными вопросами. Верно, я ему кажусь неразумным дитём, но, простите, я об этом мире на практике, как оказалось, не знаю ничего. Недовольство, зародившееся лёгким рыком в горле, тут же стихло, едва Дракон заговорил: — Моё «пфшух», как ты выразилась — неужели это действительно звучит так? — это возможность перемещаться по тени на довольно маленькое расстояние. Так что не рассчитывай, ящерка. — Фокусы, а не магия, значит. Рисунки на руках на секунду укололи кожу, будто по ним промчался мороз, и я молча растёрла запястье, уже успев пожалеть о столь необдуманном решении. Вверила свои душу и тело божку куда более чокнутому, нежели Солас, а теперь ещё и огрызаться на него пытаюсь. — Чёрный парус на горизонте, Скатра. Собирайся. Спустишься сама, не желаю ломать шею за тебя и твою упёртость. Мягкий шорох магии, и бог растворяется в воздухе, оставляя меня один на один с нависшим над мысом штормом. Корабль подошёл под скалы спустя долгие три часа, и я, подходя к выкаченной на каменистый берег шлюпке, слышала, как отчаянно ругается один из пиратов, понося и берег, и Тевинтер, и капитана, и того, кто «живёт в этой сраной пустой глуши», иными словами меня. В лодке обнаружились и мои главные сопровождающие, не узнать одного из которых было банально невозможно: Зевран Араннай, улыбающийся из-под сдвинутой маски ворона, и мрачно сверкающая жёлтыми глазами долийка, жмущаяся на носу. — Вы, полагаю, та самая леди Мортиус, наша подопечная? — убийца ловко вскочил на ноги и вылетел из лодки на камни, склоняясь в вежливом поклоне и сразу выхватывая у меня сумку. — Антиванские вороны приветствуют вас! Обычно мы не занимаемся делами чьего-то сопровождения, оттого нам ещё интереснее познакомиться с Вами. Позвольте представиться, Зевран Араннай, а это моя молчаливая и хмурая подруга Ас. Долийка нахмурилась, и чёрный валласлин, расчертивший её лицо — кажется, рисунок в честь Джуна, — исказился. Но даже так, из-под тени капюшона, недовольная, с синяками под глазами и обилием шрамов, некая Ас показалась мне чертовски красивой. И по-хищному завораживающей. — Кончай распыляться, Зевран, и садитесь в лодку. Я хочу обратно в свою каюту, да поскорее, — недовольно рявкнула долийка, сильнее съежившись. И голос у неё был… таким только петь. — Мортиус, просто Мортиус, — шагнув следом за Зевраном в лодку, проигнорировав вежливо протянутую мне руку, я, осмотревшись и прикинув расстояние до корабля, а также размер волн, со вздохом уселась прямо на дно. — Ас, прошу тебя, не пугай нашего клиента. Улыбнись и перестань рычать. — Ещё хоть слово, Зевран, и я утоплю тебя прямо здесь. Ворон куснул губу, заставляя себя заткнуться — видимо, долийка не бросала слов на ветер, — и молча отвернулся, уставившись на горизонт. С ругательствами, выплёвываемыми сквозь зубы, мужчина, что так и не удосужился представиться, взялся за вёсла, оттолкнул шлюпку от берега и погрёб, рассекая волны, в сторону корабля. Шорох воды о бортики, солёные ледяные брызги, попадающие на лицо, и промозглый ветер, усилившийся, едва мы отплыли чуть дальше, только укрепили во мне лёгкую тревогу по поводу долгого и сомнительного путешествия. Вскинув голову, я пробежалась взглядом по высокому утёсу и с лёгкой тоской заметила, что он был пуст — только виднелись пики полуразрушенного храма, кажущиеся с такого расстояния камнями неправильной формы. Никто меня не провожал. Совсем скоро лодка стукнулась о блестящий влажный борт изящного корабля, и долийка, что всё время плаванья мрачно поглядывала на меня, первая взлетела по спущенному канату вверх. Вторым был так же ловко вскарабкавшийся с моими вещами Зевран, который почти сразу склонился за борт, протягивая мне руки. Это он умно: по канату я бы ни за что не поднялась, и окружающие, видимо, сразу это поняли. Мужчина, оставшийся в лодке, довольно грубо обхватил мои бёдра руками и рывком поднял меня в воздух, а там мои ладони зацепил Зевран, ловко затягивая меня на палубу. — А вот и наш главный пассажир? — промурлыкал нежный женский голос сбоку, и я, отвлёкшись от поправления одежды, повернулась на звук. Изабела, чертовка, была до невозможности хороша, а рядом с Ас ещё и выгодно — с человеческой точки зрения — выделялась. Долийка была тонкой, статной красавицей, гибким изящным луком, созданием не этого мира, и притягивала она взгляд грацией лисицы, что обходит капканы, посмеиваясь над нерадивыми охотниками. Пиратка же была огромной кошкой, потягивающейся на нагретом солнцем камне; она покачивала широкими бёдрами, скрестив руки под пышной грудью, и смотрела с лукавством. — Мортиус, спасибо за вашу помощь, — чуть склонившись в вежливом поклоне, произнесла я. Изабела коротко хохотнула, тряхнув гривой тёмных роскошных волос. — Ах, какая очаровательная и вежливая малышка. Адмирал Изабела, Королева Восточных Морей! И мой отпетый пиратский сброд. Не бойся их, милая, а если будут лезть — не стесняйся хорошенько вдарить им по морде. Я разрешаю. Я окинула занятых матросов коротким взглядом, но речь своей предводительницы те проигнорировали, и вообще на меня, кроме Воронов и самой пиратки, никто не смотрел. И славно. Почему я не подумала, когда Лусакан заговорил о корабле, что окажусь в компании сплошь мужчин, без возможности в случае чего отбиться?.. — О, на такой случай у нашей леди есть мы, — вмешался Зевран, поддев пальцем маску в виде вороньего черепа повыше. — Итак, в Орлей? Последний раз оглянувшись в сторону замка, я передёрнула плечами. — В Орлей.