The Dragon Rises

— Так значит… ничего не получилось, да? А в голосе чудится искреннее сочувствие. Дракон внутри урчит в ответ, противится мысли о том, что нельзя доверять, нельзя верить словам, нельзя пропускать их сквозь себя. Дракон слишком долго был один, окружённый стенами и непониманием, и теперь превратился от слабой ласки в ручного зверя, готового сложить крылья. — Будто ты не знал, — хмыкаю в ответ, крепче обхватывая пальцами собственные плечи. Холодно. Безумно холодно. Омерзительный лёд, растущий откуда-то из сердца, точно красный лириум, совершенно не сочетался с солнечной погодой и тёплым ветерком, от которого мягко шелестели листья и травы. — Ты с самого начала понимал, как меня там встретят. — О чём тебе сообщил, — ничуть не ужесточив тон отозвался собеседник. Лусакан, призрачный, творение Тени, видение сна. Как и всё это вокруг, всё это сладкое летнее поле, лишь сон. В реальности сейчас холоднее, но отогреться, при всём желании, не выходит. Да желания-то и нет. — Не стоит спускать всех собак на меня. Я пришёл сюда лишь с одним желанием: узнать, что дальше? Пальцы на предплечьях стиснулись в кулаки. Что дальше? Откуда мне, букашке, знать, какие великие планы решат разыграть боги сегодня? Для вас, бессмертных, такие как я лишь пешки. Нас можно двигать, отдавать в пасть, жертвуя. Со смехом мять в руках, убирать и вновь ставить на игральную доску. Откуда я знаю, что ты задумал на дальнейшее, Лусакан? Дракон внутри урчит, дрожит от холода и молит о мягкости. Дракон просит не срывать злобу на… другом драконе. — У тебя нет понимания с собственным зверем, Скатра, — с неодобрительными нотками хмыкает бог ночи. Шуршит туникой, присаживаясь рядом, и я нехотя перевожу взгляд на него. Красивый, как Дьявол; хищник, с обманчивой улыбкой и взглядом настоящего зверя, знающего, что он на своей территории. А внутри слышится послушный, но тёмный и огромный дракон. Такой, что одним взглядом вызывает дрожь в перепонках крыльев. — В твоих же интересах исправить это. Ты не знаешь об особенностях магии оборотней, верно? Хмыканье звучит ответом. Когда ты сидишь по ту сторону экрана, изучая персонажем разные магические школы — подумать только, как давно это было; я и забыла, что когда-то был другой мир, — ты как-то не задумываешься об их природе. Но когда я училась у Морриган, волей-неволей пришлось постичь основы магии. Сила оборотней была завязана на создании не просто животного тела, но и воплощении всех его мозговых особенностей. Но в случае с такими существами, как волки, кошки и другие, проблем не было — их инстинкты легко отодвигались в сторону, когда маг ходил человеком. Но дракон… нет, не так. Изначально дракон, использующий облик человека — это другое. Это две едва ли не полноценных личности. Пока я была в облике дракона, не возникало проблем; но вот он, облик двуногой, и я чувствую себя разбитой напополам. Будто у меня отняли что-то важное, а меня саму перелепили во что-то неправильное. Драконом всё воспринималось… лучше. Дракон не рвался, не метался, дракон чувствовал мир лучше, других — лучше. Более устойчивый разум, ускоренные рефлексы, сильный дух. Сейчас всё это было отрезано от меня и звучало чужим голосом из глубины сердца, а человеческое сознание активно сопротивлялось. Возможно, как-то так ощущается одержимость? — Знаю, — наконец вздохнула я в ответ, чуть поежившись. Лусакан удовлетворённо кивнул. Выглядел он сосредоточенным, скулы заострились, взгляд блуждал по призрачным окрестностям, будто ища что-то. — Но, как видишь, у меня нет успехов в понимании с… самой собой. — Вижу, — бог сел в позу лотоса почти напротив, полубоком, сложил ладони на коленях и судя по всему решил побыть сегодня наставником. — Когда мы были маленькими, у Разикаль была похожая проблема. Она упорно не могла найти понимание со своим драконом. Но без него её личность рушилась, силы таяли и рано или поздно она превратилась бы в опасную, бездумную, но тень. И её бы уничтожили. А. Вот оно какое, моё возможное будущее. Мало мне было того факта, что у меня теперь нет никого, кому я могу довериться, а над головой дамокловым мечом висит необходимость выбирать — теперь мне ещё надо думать о золото-красном драконе и том, как объединить её с собой на постоянной основе. — Но она справилась с этим. — Справилась. Просто слушала своего дракона, приняв тот факт, что драконы куда умнее, мудрее и прозорливее нас. То есть, вас, людей… — я скептически дёрнула бровью, но Лусакан, преодолев заминку и проигнорировав меня, продолжил. — И старалась как можно чаще менять облики, чтобы получалось делать сравнения себя одной и себя другой. В конечном итоге такое согласие привело к тому, что теперь она такой же полноценный дракон даже в облике человека. — Как вообще вышло, что драконы, считающиеся неразумными, такие… умные. Древний Бог усмехнулся. И я не могу не признать: у него красивое лицо. И ухмылка красивая, и живой взгляд, прямой, уверенный, чем-то завораживает. Пожалуй, в нём чувствуется… да, тот самый дракон. Мне не нравится то, что берущая власть Золотая считает Лусакана едва ли не… а, впрочем, Богом он и является. На словах. В любом случае, Золотая его превозносит. Я же не хочу даже доверять. Как тут слушать её, если одно доверие может стоить многого? От собственной жизни — свободой уже поздно разбрасываться, я уже принадлежу ему, как Часовая Ночи, — до судьбы мира. Инквизиции. Акиты. — Сколько лет прошло, увы, драконий род обнищал. Оглупел. Мы ведь уже говорили тебе о Великих Драконицах, что были созданы Митал и Думатом? Сейчас их уже не осталось. А ведь изначально появились драконы… и уже следом пришли эльфы. Звучит грустно, но я не могла не вспомнить, что мне удавалось находить контакт с высшими драконицами. Ни разу не носительницами той самой древней крови, но всё равно способными… слышать. И говорить. Слова Лусакана звучали правдиво. — Я пойду искать Довену, — вздыхаю я, касаясь пальцами травы. Мягкая. Обманчиво. Всё ещё всё вокруг сон. — И учту твои советы. Бог Ночи спокойно кивнул, поднимаясь на ноги. Судя по всему, ответ его удовлетворил. Дьявол с этим Дьяволом, то, что я найду Довену, не значит, что я пойду по их плану. Но пока что эта женщина — мой единственный шанс обрести искреннего союзника и понять хоть что-то, что творится в этом мире. Я надеюсь. Я искренне надеюсь на это, ведь мы обе… иномирянки.

***

— Так значит, нам на север? Ревас легко слетела с камня, оправила одежду, молча прошмыгнула мимо меня и потягивающегося Зеврана к коням. Молчаливая и готовая работать. Это мне нравится. Как ни странно, мрачная эльфийка сегодня вызывала просто бешеную симпатию. — Да. Там находится нужная мне тюрьма. Только вот… Я поймала на себе взгляд жёлтых глаз, внимательный, заинтересованный. Эльфийка кончиками пальцев держала мою галлу — забранную из Инквизиции такую же Ревас, — за рога и ждала чего-то. Рассвет только занимался на сером, затянутом тучами небе. Мы спустились в Ферелден, и теперь наш путь лежал по тракту точно в сторону Остагара. Мысль об этом пепелище… навевала тоску. И какой-то мрачный, странный восторг. Я слышала, что сейчас там стоит аванпост, но это место немноголюдно и нелюбимо людьми из-за его прошлого; и руины там всё те же, и Земли Коркари после Мора стали опаснее. Именно туда нам и нужно. На болота. В самую глубь неразведанных земель, куда не заходили ни разведчики Инквизиции, ни люди короля. Там жили только дикие племена, феи, монстры и волки. А ещё когда-то в тех местах обитала страшная старуха Флемет, но только Создатель знает, где она сейчас. Много лет назад именно там разместили тюрьму для древней осквернённой драконицы. Говорят, оттуда никто не вернулся; что вся тюрьма её выстроена магией лишь двух существ, соткана как пространственный карман, и запечатана ей же самой. Потому добраться до тех мест можно лишь если имеешь крылья — какие имела она сама. И тот, кто помогал ей строить тюрьму, её милостивый бог Тот. — Встретимся в Остагаре. На губах Ревас расцвела торжествующая, хищная полуулыбка; я чувствовала её взгляд, когда отходила в сторону, нервно теребя на своих плечах тёплую накидку. Чувствовала её восхищение, когда расправляла блестящие золотом крылья, разминала крепкие, когтистые лапы. Расправляла хвост и ударяла им в землю. Я слышала её восхищенный громкий крик, когда рёвом сотрясла и небеса, и твердь. Он вторил мне, долго звучал в голове, а потом затих внизу, когда я золотой вспышкой скрылась в серых тучах. Солас захлебнётся своими словами и утонет в своих планах, раз он столь упрямый, узколобый идиот. Этот мир слишком рано похоронил золотого дракона. Я ещё покажу ему, на что я способна.