Сердцебиение

Ты не заметишь этот миг, лишь только завтра поутру Открой глаза и посмотри — знамена реют на ветру. Агата Кристи «Айлавью»

Это случилось спустя полгода после моего отъезда из Питера. Куда бы я ни собирался сбежать поначалу, судьба распорядилась так, что оказался я на севере Нижегородской области. Весна в этих краях примерно такой же природный катаклизм, что и в моем родном мегаполисе: грязь, слякоть, серая морось с неба, внезапные снегопады в апреле. Тоска необычайная, а в сельской местности — просто невыносимая, хоть в петлю лезь. И вот тогда в перерыве какой-то спортивной передачи, коих от скуки мы смотрели великое множество, Никита очередной раз предложил поехать в Нижний. — Зачем? В «Ашане» затариться? — скучно уточняю я, ставя перед ним открытую бутылку пива. Потому что Ник в большой город всегда ездил исключительно прошвырнуться по торговым центрам или забить холодильник дешевой жратвой на месяц вперед. — Не, ну я-то ясень пень в «Ашан» поеду, мне бабу кормить, вернее, откармливать, а то худая как щепка. — Стройная, — вежливо поправляю. — Кое-где ей бы пополнеть не мешало, не перед кем тут модель изображать, — гнет свою линию друг. — Хочешь с нами в «Мегу»? Там магазинов полно, Ленке вон какие-то подсвечники на сайте «Икеи» приглянулись, ты ж понимаешь, что они жизненно необходимы нам в нашей сельской жопе, — весело гогочет Никита. — А вообще завтра суббота, законные выходные намечаются, так что ты мог бы и развеяться — в бар сходить, девчонку подцепить… — он вдруг становится непривычно серьезным и на мгновенье задерживает взгляд на моем хмуром лице. — Дрочить вредно, Артем, — гробовым голосом изрекает он и снова заходится в приступе гомерического хохота, отчего его лохматые темно-русые кудри приходят в хаотическое движение — Идиот, — качаю головой и все равно улыбаюсь в ответ. — Секс в жизни не главное. — Рассказывай, — продолжает смеяться Ник. — У тебя, небось, весь трафик на порнуху уходит. — Ну, не то чтобы весь… — пожимаю плечами и делаю очередной глоток холодного пива. — Не, ну я же вижу, что скучаешь. Баб нормальных в нашей глуши днем с огнем не сыщешь, а которые есть, тебя, видать, не возбуждают. Ленка, ясно дело, табу, за нее я башку любому снесу. А в Нижнем выбор хороший, миллионник все-таки, — продолжает сыпать доводами Никита. — А знаешь, ты, наверно, прав, Ник, — неожиданно соглашаюсь я. — Ну, а я те о чем? — друг увесисто хлопает меня по плечу, да так, что я едва не выбиваю себе зубы стеклянным горлышком бутылки. Мне всегда казалось, что в прошлой жизни Никита был кем-то вроде большого добродушного пса — сенбернаром, например, или ньюфаундлендом, или московской сторожевой. Такой же лохматый, сильный и верный. И слегка неуклюжий. Или не слегка. — Че ты со своей несчастной любовью в затворника играешься? Того и гляди батюшка тебя реально уломает в церковники податься. Мы со Степан Степанычем переживаем за тебя, идиота! Ну, не получилось с одной, какие твои годы?! Пострадал и будет. Поедешь в Нижний, подцепишь курочку по вкусу, сводишь ее в музей или ресторан (по ситуации сориентируешься, ясень пень) и все будет чики-пуки! «Ну, да, курочку… Скорее уж, петушка», — мелькает в голове. С чего Ник взял, что меня бросила женщина, мне и по сей день было непонятно. Я никогда не подтверждал его догадок, впрочем, никогда и не отрицал. Вероятно, молчание он воспринял как согласие. И не могу сказать, чтобы его версия моего затворничества меня не устраивала, тем более, она была недалека от правды. — Ладно, уговорил, — окончательно принимаю решение. — Подкинете до Нижнего? — Не вопрос. Завтра часов в 10, — сообщает Ник и приступает к обстоятельным инструкциям. — Мы тебя довезем после «Меги» до центра, погуляешь с нами днем, а к вечеру мы тебя бросим. Даже если на последней электричке поедешь, позвонишь, я тебя со станции заберу… Ну, а если повезет, — многозначительно играет бровями и пошло лыбится во все 32, — останешься у телочки до утра. — Разберусь, — усмехаюсь я. — Че, матч-то смотреть будем? — напоминаю об основной цели нашего собрания. — А то! — спохватывается Ник и снова переключает внимание на телевизор. И хотя на улице только начинало смеркаться, в баре царила интимная полутьма. Народу довольно много, но не так, чтобы совсем не протолкнуться. Небольшая вечеринка в противоположном углу зала. Но места есть. Заказываю черный ром со льдом и устраиваюсь у затемненного окна, подальше от шумной компании, откуда открывается неплохой обзор на барную стойку и зал. Охота так охота. — А паспорт у вас есть? — неожиданно интересуется официантка. Перевожу взгляд наверх — миловидное кукольное личико, обрамленное нимбом светлых слегка вьющихся волос. — А если нет, вы мне алкоголь не продадите? — улыбаюсь. — Продам, — пожимает худенькими плечиками. — Вам же явно больше 18. — Тогда зачем спрашивали? — удивленно приподнимаю бровь. — Познакомиться хотите? — Вы ничего такой, но у меня есть парень, — весело смеется девушка и неожиданно смущается. — Кое-кто просил узнать, как вас зовут. — Вот как? — мне становится интересно. Пусть даже это особь женского пола, почему бы не скоротать время в компании, решаю я. В конце концов, проверять местные гей-клубы мне было впадлу, а потому рассчитывать на знакомство с парнем в обычном баре было бы глупо. — Артем, — сообщаю я. — Меня зовут Артем. Феерия началась минут через 15 после упомянутого разговора. — Привет, Артем, — у моего стола материализуются две слегка нетрезвые барышни. Насколько я могу судить о предпочтениях гетеросексуальных мужчин, обе они должны считаться весьма привлекательными особями: рост выше среднего, формы почти идеальные, одеты со вкусом, но не вызывающе. На вид около 20. Обе брюнетки. «Близняшки что ли?» — И вам привет, прекрасные незнакомки, — жестом указываю на диван напротив. — Составите компанию? — Только если ненадолго, — кокетливо замечает одна из девушек. — У нас тут вечеринка, — другая указывает на тот самый шумный столик. — Не хотите к нам присоединиться? — Я подумаю, — улыбаюсь самой очаровательной улыбкой. — Так что вы пьете, милые дамы?.. К сожалению, не знаю, как к вам обращаться. Девушки немного смущаются. Но все же представляются: Марина, Алина, и нет — они не сестры, хотя все так с первого взгляда думают. А пьют они шампанское. Отлично. Заказываю бутылку приличного игристого. Мои сексуальные предпочтения — не повод травить ни в чем неповинных дев дешевыми суррогатами. — И что празднуете? — изображаю искренний интерес, разливая вино по бокалам. — Да днюха у одногруппницы, вот и гуляем, — отвечает то ли Алина, то ли Марина. Кто ж их разберет?! — Ясно, мои поздравления имениннице, — поднимаю бокал и чокаюсь с каждой из брюнеток «роксом» с недопитым ромом. — Извините за нескромный вопрос, а кто из вас интересовался моей скромной персоной? — Вообще-то, Татьяна, именинница! — смеясь, наперебой принимаются галдеть девушки. — У нас в педе мало парней учится, поэтому договорились пойти праздновать в бар с дискотекой, чтобы девчонки могли себе кавалеров найти хотя бы для танцев. Ты Тане сразу понравился, но она очень стеснительная, поэтому мы решили, что будем группой поддержки. Попросили официантку узнать твое имя, потом подошли познакомиться и пригласить за наш столик… — Вот как! — прерываю «увлекательный» рассказ. — Повезло вашей Тане с подругами, — вообще-то я совсем не горю желанием покидать свой темный уютный уголок ради компании подвыпивших малолеток. Но тут происходит нечто, что заставляет меня мгновенно передумать. — Лера! — вопя как сумасшедшая, через весь зал к выходу из дальнего угла несется полноватая блондинка. Обе мои собеседницы мгновенно оборачиваются к двери и в унисон переключаются на визг: «О, Лерка! Привет!» Я перевожу взгляд в означенном направлении и замираю в оцепенении… «Не может быть», — сердце тяжело ухает где-то в районе желудка. В этот момент я принимаю окончательное и бесповоротное решение провести вечер, очаровывая будущих педагогинь и… педагогов. Итоговый расклад вечерины выглядел так: полноватая и слегка бесноватая блондинка румяная от алкоголя, аки купчиха с полотен Кустодиева, оказалась той самой именинницей Татьяной, брюнетки Марина и Алина — ее красивыми подругами, якобы искренне переживающими за свою неуверенную в себе одногруппницу (хотя на деле они обе умудрялись весь вечер строить мне глазки и задевать коленками под столом). На «пати» было еще 4 девушки разной степени симпатичности, имена которых в моей памяти так и не отложились, поскольку общались они своей отдельной стайкой, почти не принимая участия в общих обсуждениях, и 2 парня — представительный коренастый брюнет Борис, довольно занудный, выражающий мысли исключительно при помощи очень длинных и вычурных фраз, и высокий спортивный блондин по имени Валерий — тот самый Лера, чей приход вызвал всеобщий восторг у женской половины этого аляповатого сборища. Что еще? Факультет педагогической психологии или что-то в этом роде. Четвертый курс, а значит, ничего противоправного, даже спаивая всю честную компанию, я не совершал. Ибо 21 год — возраст вполне сознательный. Заинтересовавший меня Лера держался дружелюбно, хотя и слегка отстраненно, говорил мало, пил еще меньше, смущенно улыбался каждый раз, когда чувствовал повышенное внимание к себе. Насколько я мог судить по его поведению, ни с кем из девушек за этим столом он не встречался и ни в одной из них не был заинтересован. — Я выйду на улицу, — в какой-то момент компания Марины и Алины, между которыми я оказался зажатым, словно в тисках, стала настолько невыносимой, что мысль о сигаретах, покоящихся в кармане джинсов, показалась мне почти спасительной. — Темочка, тебе составить компанию? — кокетливо предлагает одна из брюнеток. — Другу хочу позвонить. Сразу вернусь, — вымученно скалюсь я. — Не заставляй нас скучать, — и да, девочек уже неплохо развезло. Но все же ни одна из моих преследовательниц не двинулась с места. Интересно, они будут обсуждать, кто и них получил больше знаков внимания от наследного принца? Просто вспомнился старый фильм про Золушку. Я растерянно киваю в ответ и следую к выходу, боковым зрением уловив внимательный взгляд Леры… — Угостишь сигаретой? — сначала я рассмотрел новые «найковские» кроссовки, поскольку сидел на корточках и бессмысленно пялился в асфальт, потом длинные стройные ноги, обтянутые узкими джинсами, и, лишь подняв глаза, увидел стоящего передо мной Леру. — Ты куришь? — почему-то удивляюсь я. — Очень редко, но сейчас хочется, — парень опускается на корточки рядом со мной. — Ты похож на одного моего знакомого, — само вырвалось. — Я понял, — спокойно замечает мой собеседник, вынимая сигарету из предложенной пачки. — Сильно похож? Неожиданный вопрос, даже немного странный. Его лицо так близко, что можно рассмотреть каждую едва заметную веснушку на матовой коже. Мы смотрим друг на друга слишком долго, чтобы я мог ошибиться. — Не один в один, но похож, — отвожу взгляд. — Телосложение, волосы, манеры… Только глаза у тебя серо-зеленые, а у него голубые были. — Были? — переспрашивает Лера. — И есть, — губы кривятся в горькой ухмылке. — С ним все в порядке. Просто не общаемся. — Ясно, — бесцветно произносит парень. До конца этой вечеринки мы больше не обмолвились ни словом. К двум часам ночи стало понятно, что праздник подошел к логическому концу. Борис свалил первым, не дожидаясь, пока придется распихивать по такси прилично захмелевших одногруппниц. За ним испарилась странная четверка. За телом совершенно невменяемой Татьяны приехал папа на большом внедорожнике, попутно предложив услуги извозчика изрядно пьяненьким, но все еще держащим себя в руках Марине и Алине. — Лера, ты на Автозавод? Тебе с нами по пути! — брюнетки явно симпатизировали парнишке. — Нет, я у бабушки переночую, здесь рядом, — явно отмазался Валера. — А ты, Артем, куда? — А мне в сторону вокзала — в Канавино, воздухом подышу, через мост прогуляюсь… — Хорошо, позвони, ладно?.. — донеслось из приоткрытого окна уже отъезжающей машины. — Обязательно, — едва слышно произнес я вслед. Мы остались вдвоем. — Давай прогуляемся по Нижневолжской, — неожиданно предлагает Лера. — Я плохо знаю город, — зачем-то оправдываюсь. — Тут рядом, два шага от Рождественской… По умолчанию я соглашаюсь. Нижневолжская набережная оказывается перекрыта длинным синим забором. Это немного разочаровывает. К тому же довольно холодно. Конец апреля, но от ветра с Волги не спасает даже утепленная кожаная куртка. — Идем, — теплые пальцы касаются моей ладони. — Здесь неподалеку мастерская одного человека. — Он там? — Нет. — Чай, кофе, минералка? — Лера открыл дверь своим ключом. Он здесь явно как дома. Я вспоминаю, как когда-то впервые появился в огромной квартире на Московском в Питере и сразу гоню эти мысли прочь. — Есть текила, и, если повезет, найду в холодильнике лимон. — Если найдешь, тащи, — соглашаюсь автоматически, потому что в данный момент больше занят рассматриванием холстов на подрамниках, стоящих по несколько штук в ряд вдоль стен. — Что это за место? — Мастерская знакомого, — повторяет парень. — Знакомого? — я переворачиваю один из подрамников. — Уверен? — парень мгновенно краснеет. Незаконченный портрет обнаженного по пояс Валеры… Слишком чувственно, я бы даже сказал вызывающе эротично для портрета «просто знакомого». — Не трогай ничего, хорошо? — наконец, сквозь зубы произносит он. — Ты злишься? — усмехаюсь в ответ. — А ведь художник не только талантлив, но и явно в тебя влюблен… — Артем! — в голосе Леры сквозит раздражение. — Перестань, ладно? — Ладно. — Идем, — Валера снова берет меня за руку. — Я нашел лимон. Мы сидим на импровизированной кухне за раскладным столиком в углу огромной мастерской, пьем текилу с лимоном и солью, молчим. Что за дурацкая ситуация? Откуда столько отчаяния? — Спрашивай, — вдруг разрешает Лера. — Чья это мастерская? — снова повторяю я. — Моего отца. Он умер полгода назад. Мастерская была выкуплена, поэтому досталась мне по завещанию. Родственники знают, одногруппники нет. — О… — это все, что я могу произнести. — Удивлен? — невеселая улыбка появляется на губах Валеры. — Если честно, то — да. — Он не трогал меня. Никогда, — вдруг говорит парень. — Писал меня, просил снять рубашку, иногда прикасался, но никогда не делал ничего такого… — Ясно, — у меня сводит скулы от злости. — И я не знаю, как с этим быть, — Лера закрывает лицо ладонями и откидывает голову назад. — Не знаю. Просто потому что не уверен, что мне это не нравилось, понимаешь? — Да, — отвечаю абсолютно честно. Мне ли не знать? Я вроде как монстр не хуже усопшего папочки Валеры. — Он никогда меня не воспитывал, я никогда не грустил о его смерти. Просто чужой человек, который вдруг появился, когда мне уже 16 было, или 17… Не помню. Он говорил, что мы просто друзья. У меня никогда не было проблем с девушками, я даже не задумывался ни о чем таком, а тут он… И эти его прикосновения… Потом он умер — рак. Понимаешь? — Да… — А сегодня ты… — Я? — До тебя я вообще думал, что все, что с ним связано, было просто наваждением! — Почему я? — Потому что ты на меня и пары раз не взглянул, а я сразу понял, что ты другой, — он опрокидывает в себя стопку текилы. — Как я это понял? Как я мог это понять, если не такой же как ты? — смотрит на меня пристально мутным от текилы взглядом. — И ты красивый, Артем. Первый раз вижу парня, которого сам готов умолять… — Лера, Лер, — бросаюсь к нему, встаю на колени перед низкой кушеткой, целую вспотевший лоб. — Малыш, — беру в ладони его лицо. — Посмотри на меня, пожалуйста, — испытующий серо-зеленый взгляд. Господи, почему они так похожи? Или мне хочется так думать? — Не пей больше, ладно? — Останешься со мной? — звучит как ультиматум. — Да, — покорно соглашаюсь я. Мы не переспали той ночью. Если честно, вообще ничего не было. Даже поцелуев — разве что я целомудренно коснулся губами его лба. Мы лежали на полу, на старом матрасе, укрывшись теплой медвежьей шкурой, и Лера просто уснул у меня на плече, а я еще долго путался пальцами в его шелковистых белокурых волосах — таких же мягких и слегка вьющихся, как у того, кого я так и не смог забыть. Это безумное Лерино сходство с человеком, имя которого я до сих пор не осмеливался произнести, доводило меня до отчаяния. В конце концов, промучившись несколько часов в полусне, я аккуратно выбрался из тесных объятий и проследовал в душ. — Артем? — мое имя было первым, что сказал Лера, когда проснулся утром. Я сидел напротив и рисовал его спящим, до электрички оставался еще час. Карандаши были повсюду, поэтому идея родилась сама собой. Не знаю, почему, мне хотелось нарисовать его, возможно, хотелось, чтобы у него был какой-то другой портрет, кроме того, что мне уже довелось увидеть. Я, конечно, не претендую на гениальность, но с точки зрения техники проблем с рисунком у меня никогда не было. — Привет, — я отрываюсь от своего занятия. — Что ты делаешь? — распахнутые от удивления глаза. — Рисую одну спящую красавицу. Вернее, красавца. — Зачем? — Хочу, чтобы ты знал, как я вижу тебя… — Покажешь? — Лера трогательно улыбается. — Да, — избавляюсь от малярки на планшете и протягиваю ему лист с рисунком. — И как оно? — Ты умеешь рисовать? — в голосе парня сквозит удивление. — Не поверишь, но я что-то вроде художника по образованию… — Это очень круто, Артем, — Валера выбирается из-под тяжелой шкуры и приближается ко мне. Слишком близко. А у меня слишком давно никого не было, чтобы я мог скрыть реакцию. — Ты талантлив, знаешь? — словно не замечая моего возбуждения, он являет миру свое совершенное тело, облаченное в одни лишь ничего не скрывающие боксеры. — И мне нравится, как ты меня видишь. — Лер, оденься, пожалуйста, — отвожу взгляд. — Зачем? — он пристально смотрит на меня. Я не вижу этого, но чувствую. — Зачем, Артем? — почти по слогам повторяет он. — Я хочу тебя, очень хочу… — в отчаянии шепчу я. — Повтори, — просит он. — Я хочу тебя, — покорно повторяю. — Но я не хочу причинять тебе боль… — Так возьми меня, Артем, — его длинные ноги настойчиво раздвигают мои колени. Он так близко, что хочется кричать от отчаяния. Я ведь просто хотел найти компанию на ночь… Почему все так сложно? Почему это происходит со мной снова? — Я сделаю тебе больно… — мои ладони уже на его узких бедрах, мои губы уже касаются его упругого плоского живота. Я чувствую его сбивающееся дыхание, его тонкие пальцы, перебирающие мои короткие темные волосы, потом — резкий конвульсивный рывок назад: — Посмотри на меня, Артем, — и я не могу не подчиниться. — Я тоже хочу тебя. Я хочу, чтобы ты был первым. — Лерка, я про другую боль… — Я хочу, чтобы ты был первым, — твердо повторяет он, и его теплые губы касаются моих губ. У меня никогда не было настолько долгого воздержания. Месяц назад мне исполнилось 26. Полгода без секса, когда ты молод и на пике физической формы, — почти вечность. В каком-то смысле Лерке не повезло, потому что, дорвавшись до его идеального тела, я уже не мог остановиться. Мы занимались сексом несколько часов кряду, я отымел его во всех возможных позах, а если бы он позволил, то зашел бы еще дальше. Уже в тот момент я знал, что, если мы будем вместе, он позволит мне сделать с собой все, что угодно. Поначалу, кажется, он испытывал некоторый дискомфорт, но довольно быстро вошел во вкус. Очень чувственный мальчик, его самоотдача граничила с жертвенностью. И меня это вполне устраивало, это было именно то, чего я всегда хотел от своих любовников. И Лера был вторым человеком за всю мою жизнь, кто полностью соответствовал всем моим ожиданиям. Под рукой не оказалось ничего кроме подсолнечного масла, а потому уже после второго раза, у нас появилась пошлая интимная шуточка, понятная только нам двоим: «давай сделаем это с маслицем». Лера не плакал при оргазме, Лера стонал от боли и удовольствия. Стонал так, что мне хотелось истязать его еще больше. — Господи, малыш, с тобой так хорошо, — я готов был сожрать его с потрохами. — Не останавливайся, Артем, — затуманенный вожделением взгляд выдавал полное согласие с любыми моими действиями. Я трахал его так самозабвенно, так глубоко и жестко, что почти не задумывался о последствиях, о том, что могу навредить. — Завтра ты не сможешь ходить, — в какой-то момент резонно заметил я. — Значит, будешь носить меня на руках, — расширенные в экстазе зрачки едва не пробуравили дырку у меня во лбу. Дежавю. Рядом с Леркой я потерялся в реальности и перестал отдавать себе отчет в том, кто именно сейчас стонет подо мной. — Буду, — отвечаю абсолютно серьезно. — Ты обещал, — шепчет он, и его объятья становятся еще более тесными, а теплые влажные губы затягивают в долгий крышесносный поцелуй. Мы закончили, когда на улице уже смеркалось. — Уходишь? — спрашивает Валера, лежа на старом матрасе и наблюдая, как я собираю разбросанную по мастерской одежду. — Мне пора, — только сейчас я осознал, что сделал. Что теперь этот парень имеет полное право воспользоваться всеми данными мной за последние часы обещаниями. В голову приходит дурацкая фраза из песни — «любовь была еще вчера, сегодня — горькое похмелье». Хотя у меня любовь и похмелье случились в один день. Уложился в сжатые сроки. Настало время сбегать. — Ты вернешься? — он пристально наблюдает за моими хаотичными действиями. — А ты бы хотел? — замираю в ожидании ответа. — Да. — Лер, у меня все сложно сейчас… — понимаю, что пытаюсь оправдаться. — Сумбур в голове… Я не ожидал, что встречу тебя, что мы с тобой… — не договариваю фразы, потому что не могу произнести того, что крутится в голове, облечь свои чувства в слова. — Я понимаю, Артем, — уверяет он. — Ну, что ты понимаешь, солнце? — опускаюсь рядом с ним на колени, целую его в губы. — Все, — тихо произносит Лера. — Тебе со мной хорошо? — Ты просто не представляешь, как хорошо… И ты классный, а я мудак… Не хочу делать тебе больно, — повторяюсь. — Обещаешь, что не исчезнешь? Что позвонишь потом? — серьезно спрашивает он, проигнорировав предупреждение. — Обещаю. Если ты этого хочешь, то обещаю. — Хочу. И еще хочу, чтобы ты остался сегодня со мной. Я запираюсь в душе, врубаю воду на полную и звоню Нику. Сообщаю, что останусь в Нижнем еще на ночь. Благо, завтра воскресенье, и у меня законный выходной. Ник ржет как конь и улюлюкает, словно ненормальный, из чего я делаю вывод, что он безмерно рад за меня и чувствует себя героем, способствовавшим возобновлению моей половой жизни. Затем выхожу из душа и отключаю телефон. — Сходим в магазин? — спрашивает меня Лерка. — Ты наверно тоже голодный. — Да, — приближаюсь и снова целую его в губы, крепко прижимаю к себе теплое гибкое тело. Давно забытое чувство уюта накрывает меня с головой. — Сходим, куда захочешь. — А если я захочу в кино или в бар? Пойдем? — улыбается он. — Конечно, — улыбаюсь в ответ. — Вдвоем? Тебя это не смутит? — он гордо вскидывает подбородок. — А должно? — искренне удивляюсь. — Просто подумал, что ты будешь меня избегать, когда все закончится… — Лер, — глубоко вздыхаю. — Я не смогу быть с тобой постоянно, это правда. Мне придется уехать, и приезжать часто я не смогу. И вряд ли у нас сложатся настоящие отношения, которые можно будет предъявить окружающим, вряд ли мы станем парой в нормальном понимании этого слова… И я пойму, если ты не согласишься так жить, — начинаю издалека. — Но я тебе обещаю, что каждый раз, когда я буду появляться в твоей жизни, мы будем делать все, что ты захочешь. — Абсолютно все? — хитро щурится и мечтательно закусывает губу. — В пределах разумного, — нежно касаюсь губами его лба. — Например, прыгать с моста я не буду. Еще не настолько отчаялся, — усмехаюсь немного печально. — Я согласен, Артем, — выдержав минутную паузу, наконец, серьезно произносит Лера. И в этот момент я отчетливо понимаю, как близок к тому, чтобы сломать еще одну ни в чем не повинную жизнь. Вернувшись из Нижнего, я достал питерскую симку, которой не пользовался с тех пор, как покинул родной город, и набрал номер отца. Было далеко за полночь, но я вдруг понял, что если не сделаю этого сейчас, то, возможно, не сделаю никогда. — Артем, — отец явно еще не ложился, наверно, как всегда допоздна работал. — Как ты, сын? — Привет, пап, — улыбаюсь. Я скучал, Господи, как же я скучал по отцу! — У меня все хорошо. — Рад, что ты позвонил, — чувствую, как родитель тоже улыбается в ответ. — Искал меня? — в том, что отец искал меня, я не сомневался, просто вдруг стало интересно, как далеко продвинулись поиски. — Да, — юлить не в его стиле. — Ты хорошо скрываешься, Артем. — Знаю, — продолжаю улыбаться. От Москвы до Нижнего я доехал на попутках, деньги на первое время снял наличными еще в Питере, работу нашел по объявлению и по сей день не был официально трудоустроен. Да и не особо это требовалось в монастыре — необходимость оформиться возникла лишь недавно, когда из подсобников я вдруг вырос до реставратора. Нижегородскую симку и кнопочный телефон мне выдал батюшка Серафим, чтобы иметь хоть какую-то связь со мной, ибо еще до приезда в монастырь я решил от лишних гаджетов избавиться. Счетами и картами с осени прошлого года я не пользовался, так что отследить меня по банковским операциям тоже было невозможно. Средств передвижения и недвижимости, требующих оформления документов, не покупал. — Но ты ведь понимаешь, что теперь я тебя найду? Естественно, одного этого звонка ищейкам отца вполне достаточно. — Я сознательно тебе звоню, пап, — усмехаюсь я. — Просто никому не говори обо мне, ладно? Не хочу, чтобы кто-то еще знал, где я. Мне нужно время. — Хорошо, — соглашается он. — Обещаю, что тебя не найдут, даже если будут искать. Если ты будешь хоть иногда звонить. — Буду. А ты будешь рассказывать, как там в Питере, ладно? — Договорились, — усмехается родитель и тут же переходит на шутливый тон. — Влюбился что ли, олух царя небесного? — Пап! — не могу сдержать эмоций. — Вот по какому признаку ты каждый раз приходишь к таким выводам? — Я твой отец, Артемий, я чувствую, когда мой ребенок счастлив, — смеется. — А ты сейчас счастлив, если даже мне решил позвонить. Хороший парень-то? — Хороший, — выкручиваться нет смысла. — Просто пока все очень неопределенно. — Ну, ясно, наладится у вас, — обещает папа. — Как мама и Стася? — все же задаю самый главный вопрос. Говорить о Женьке я пока не готов. — С первой разводимся и делим имущество, со второй бьемся за Женьку, — устало вздыхает отец. И эта новость, как гром среди ясного неба, повергает меня в ужас. — Как разводитесь? — переспрашиваю заплетающимся языком. — Вот так, Артем, — спокойно подтверждает папа. — Я ведь тоже понятия не имел, что у меня есть внук.