Сердцебиение

Но я могу найти то, что смог потерять, Мне не нужно крыльев чтобы летать. Хорошая крыша летает сама И в самый низ, и в самые верха. Агата Кристи «Хали Гали Кришна»

— Завтракать будешь, Артем? — захожу на кухню и наблюдаю странную картину. Папа в фартуке готовит яичницу, Лена нарезает хлеб, Никита пытается выудить из банки маринованные огурцы-помидоры. Вероятно, недоумение, отразившееся на моем лице, сподвигает Лену объяснить все происходящее. — А мы вот, Артем, по нашей давней традиции на завтрак зашли. Мне, конечно, хочется спросить, что это за традиция такая у нас вламываться ко мне домой в 7 утра и насколько она «давняя», если я слышу о ней впервые, но я предпочитаю не нервировать Лену лишний раз. — Ммм… — неопределенно мычу в ответ. — Ну, с добрым утром тогда! — С добрым утром, — откликается вся честная компания. — А че вам всем не спится-то? Ладно, мне на работу, а вы-то все в свободном полете… — зевая, интересуюсь я. Вчерашняя водка слегка гудит в голове, хотя полноценным похмельем мое состояние все же не назвать. — Так традиция же, Артем, — иронично напоминает папа и принимается раскладывать яйца по тарелкам. Его явно забавляет непосредственность моих соседей. — Ааа… Ну, да, — окончательно смиряюсь с происходящим. Под шумок двигаю к себе баночку с рассолом и делаю большой живительный глоток. — А пока ты на работе будешь, мы Андрею Павловичу экскурсию по окрестностям проведем, — возвещает Елена. — Чтобы ему одному скучать не пришлось. — Ясно, — согласно киваю. — Леночка говорит, что места здесь мистические, едва ли не зачарованные, — не без скрытой иронии замечает отец. Ну да. С Леночкиным увлечением эзотерикой, верой в славянских богов и всякую нечисть экскурсия обещает стать незабываемой. Не уверен, правда, что там найдется место хотя бы толике реальных исторических фактов. — Ну, раз Леночка так говорит… — пожимаю плечами. Типа у меня нет оснований в ней сомневаться. — Еще мы на Светлояр хотим заехать, твой папа там никогда не был, — сообщает Никита. — Удивительно, если учесть, что и в Нижнем он едва ли не впервые! — получается слегка саркастично. — Не впервые, — невзначай замечает папа. — Я не знал… — растерянно. — Мы вообще многого о своих родителях не знаем, — встревает Лена. — Хотя бы потому, что появились на свет позже, а они часто не считают нужным рассказывать нам о прошлом и об ошибках юности, правда? — заискивающе смотрит на моего отца. — Правда, — просто соглашается тот и переводит тему. — Но до Светлояра я так и не доехал. — Ясно. А че там в октябре делать? — искренне удивляюсь. — Ради чего пилить 2 часа туда и обратно? — Ну как же! Это же место силы! — возмущается Елена, ее темно-синие глаза распахиваются в недоумении. — Андрей Павлович очень хочет там побывать. Мы и иконки купим освященные: Богородицы и Ксении Блаженной, чтобы с ребеночком у Катерины все хорошо было. Перевожу удивленный взгляд на отца, тот лишь растерянно пожимает плечами, мол, меня пытали, вот я и сдался. — Так в соборе у баб Нюры купи, — предлагаю самый оптимальный вариант. — Они там тоже освященные… А Ксению папа и в Питере купить может прям на Смоленском. — Артем! — шипит Никита, пиная меня под столом. Типа — не начинай, без тебя уже решили. — Ладно, как скажете, — приступаю к яичнице. — Мне Никита по дороге обещал рассказать о криптовалютах, — подает голос мой отец. — Говорит за биткоином будущее. Подумаю, может, и правда вложусь. — А Андрей Павлович даст мне свой «Гелендваген» протестировать, — как бы невзначай сообщает Ник. И вот тогда все встает на места. Сделка как она есть. Разве что Леночка искренне верит, что кому-то интересна ее экскурсия. На перерыве выбираюсь на улицу. Погода на редкость солнечная, хотя уже довольно холодно. Золотая осень стремительно ускользает под натиском ночных заморозков, уступая место скучным серым пейзажам. — О чем грустишь? — рядом со мной на лавочку опускается Антон, руководитель практикантов. С момента его приезда мы говорили только о фресках, хотя с первых минут знакомства было очевидно, что предложи он попить пивка после работы, я бы не стал отказываться. Располагающий парень. — Не против, если компанию составлю? — Нет, присаживайся, — улыбаюсь. — Давно ты здесь обитаешь? — он достает из кармана «спецовки» завернутые в полиэтилен бутерброды и протягивает один мне. Я благодарно принимаю угощение. — Три года почти. — Нехило, — присвистывает Антон. — Не надоело еще? — Почему спрашиваешь? — перевожу взгляд на лицо собеседника. — По тебе заметно, Артем, что ты не местный и не на своем месте, — отвечает он. — В смысле, реставратор ты отличный, но здесь ты как кипарис в березовой роще. И причины твоего отшельничества тоже не очевидны. Например, Степан Степанович уже жизнь прожил, родственников нет, его желание оставить что-то после себя мне понятно. Никита с Еленой просто безбашенные, к тому же, они друг у друга есть, и потому им не одиноко. Отец Серафим и жители подворья — глубоко верующие, и этой верой живут. Для них мирское — не главное, им бары и кинотеатры не нужны, чтобы быть счастливыми. Баба Нюра тут с рождения, другой судьбы не знает, корнями в эту землю вросла. А что здесь делаешь ты? — Просто живу, — пожимаю плечами. — Монастырь восстанавливаю. — Тут дел при ваших темпах еще лет на 20, в курсе? — смеется Антон. — Да, без работы не останусь, — беру пластиковую бутылку из рук собеседника и делаю большой глоток минералки. — Ты ведь даже не верующий, — не унимается Антон. — А ты? — задаю встречный вопрос. — Ты в Бога веришь? — Скажем, я в поисках веры и смысла, — туманно изрекает парень. — Что-то же существует, правильно? Какие-то высшие силы? У каждого из нас есть какое-то предназначение. Вот я пытаюсь свое найти. — Получается? — С переменным успехом, — снова смеется. У него большие темно-карие глаза, обрамленные пушистыми длинными ресницами, жесткие смоляные волосы, ровные густые брови и гладкая смуглая кожа. Он вообще со стороны напоминает скорее холеного отпрыска арабского шейха, по странному стечению обстоятельств, вынужденного облачиться в нелепый наряд разнорабочего, нежели педагога-реставратора в богом забытом православном монастыре. Не сказать, чтобы Антон был в моем вкусе, все-таки мне ближе нордический тип мальчиков, но с ним у меня с первого дня какая-то совершенно необъяснимая эмпатия. — Ты мусульманин? — вдруг спрашиваю я. — Да, по крайней мере, по рождению, — кивает. — Абдуррахман. Раб Милостивого. А русские псевдонимы — это древняя традиция азербайджанских гастарбайтеров, — не без иронии добавляет он. — Очень приятно, Абдуррахман ибн Хаттаб, — протягиваю ему руку, и он крепко пожимает ее в ответ, не особо остро реагируя на шутку. — Какой есть, — пожимает плечами. — Ты наверно волшебник? С таким-то именем, — улыбаюсь краешком губ. — Посмотрим, — он улыбается в ответ. — Зайдешь как-нибудь в гости? — спрашиваю наобум. — Знаешь же, что зайду, — слегка обреченно выдыхает парень. — Когда момент будет подходящий… — тихо добавляет он. Ближе к вечеру, когда Антон-Абдуррахман со своим выводком покидает храм, а баба Нюра, поняв, что распродажи свечей и часословов сегодня опять не состоится, наконец, решается оставить свой пост, я ловлю себя на мысли, что уже пару часов придумываю повод позвонить Лерке. Просто услышать его голос и убедиться, что с ним все нормально. Это чувство такое новое и непонятное для меня разливается щемящим теплом по всей грудной клетке. Я ложусь на леса и долго смотрю на лик Пантократора. Кто для меня Лера? Так и не сформулировав ничего конкретного, я достаю телефон и набираю его номер. — Привет. — Привет, — его бархатный голос звучит приглушенно. — Как дела? — Нормально. А у тебя? — Хорошо. Все еще на работе. — Ясно, — сдержанно отвечает Лера. Я никогда не говорил ему, чем занимаюсь, и он по умолчанию не задавал вопросов о моей жизни вне наших отношений. — Я лежу на строительных лесах под куполом монастырского собора, — мне вдруг хочется, чтобы он увидел меня, нарисовал в своей голове мой образ таким, какой я сейчас, и каким он никогда меня не видел. — Правда? — удивляется он. — И что ты там делаешь? — Прямо сейчас думаю о тебе под пристальным взглядом Вседержителя… — Богохульник, — смеется. — А если серьезно? — Реставрирую фрески и иконы. — О… — выдыхает Лера. — Неожиданно. — Я вообще полон загадок, — таинственно понижаю голос. — А ты думал, чем я занимаюсь по жизни? — Я думал, ты дизайнер или архитектор, Артем, проектируешь загородные дома, интерьеры… Или что-то в этом роде. Во-первых, ты за городом живешь, во-вторых, ты мастерскую из ничего перестроил, у тебя отличное пространственное мышление и оригинальное видение простых вещей. — Это еще одна моя суперспособность, малыш, — улыбаюсь я. — Скучаешь по мне? — Да. А ты? — Скучаю, Лер, очень скучаю, — откровенность за откровенность. — Даже подумываю выкрасть тебя и спрятать в своей лесной берлоге. — Я добровольно с тобой поеду. — Знаю. Хочешь посмотреть на мой собор? — Хочу, — никаких поз и жеманства. Все просто. — А что ты хочешь на день рождения? — наконец, вспоминаю о формальной причине моего внезапного звонка. — Тебя, — шепотом произносит он. И меня накрывает волной бескрайней нежности. «А я тебя, детка». Лишь часам к 8-ми вечера нам с отцом удается тактично выпроводить из дома моих слегка одичавших на природе, а потому рьяно рвущихся к общению друзей-соседей. Когда дверь за Ником и Леной захлопывается, веселая маска с лица родителя спадает, уступая место привычной серьезности. — Устал? — Да, немного, — согласно кивает папа. — Хорошие ребята, но слегка утомляют. — Ну и зачем было устраивать весь этот балаган с криптовалютой и экскурсиями? — я слишком хорошо знаю своего отца, чтобы не понимать, что Ник и Лена нужны были ему в качестве проводников. А сам он просто оценивал потенциал местности — существующая инфраструктура, качество дорог, достопримечательности, живописность пейзажей и прочие приземленные параметры. — Хочешь купить здесь землю? — Воистину, Артем, у тебя дар, — усмехается отец. — В бизнесе с такими сверхъестественными способностями читать людей и понимать истинные причины их поступков ты бы королем был. — Так хочешь или нет? — просто интересно. — Подумаю, — неопределенно разводит руками. «Значит, точно хочет». — А как же биткоины? — подшучиваю я. — Куплю 1000 штук для начала, пусть будут, — отмахивается родитель. — Никита твой говорит, что лет через 5 я на них себе Боинг куплю. — А сейчас что, не хватает? — Хочешь поупражняться в остроумии? — отец строго приподнимает бровь. — Или все же поговорим? — О чем? — О тебе и о Жене, Артем. И о том, что вам нужно встретиться и отпустить друг друга. Или не отпускать. Ты знаешь, я не буду чинить вам препятствия. По документам вы с ним даже не родственники. — Ты серьезно сейчас? — начинаю заводиться. — «Привет, Женя, помнишь меня? Я твой кровный дядюшка, который трахнул тебя, пока ты был несовершеннолетним, сломал тебе жизнь и разрушил перспективы поиметь нормальную семью! Как тебе с этим живется? Кстати, не мог бы ты на досуге простить мне все это дерьмо?» Так что ли? — Проблема в том, Артемий, — глубоко вздыхает родитель. — Что он думает в точности также — слово в слово. Что это он тебя соблазнил, сломал тебе жизнь, заставил уехать из Питера и разрушил нашу семью. Он себя также ненавидит. Вы оба вините себя в одном и том же. Так не проще ли сесть и обсудить все полюбовно? — Пап, — резко обрываю нотации. — М? — Я решил с Леркой сойтись, окончательно, — сообщаю я. — Хорошо, Артем, — соглашается отец. — А Лера знает, кто ты на самом деле? Откуда ты? Кто твои родители? Почему ты здесь оказался? Чем занимаешься? — Он знает, что я реставрирую собор, — пожимаю плечами. — И готов жить со мной где угодно, даже в глухой деревне. — То есть готов пожертвовать всем ради тебя? — уточняет родитель. — О чем ты? — не понимаю. — О том самом, Артемий, — усмехается папа. — Чем он будет здесь заниматься? Сходить с ума как Елена у Никиты? У тебя есть работа, друзья, ты здесь добровольно! Лена с Никитой тут, потому что сами так решили — это их уровень сумасшествия, близости, интимности, если хочешь, взаимопонимания. А что здесь будет у него? Только ты. И километры лесов вокруг. Но самый важный вопрос, на который я бы на твоем месте попытался ответить себе честно: как вы собираетесь презентовать свои отношения местным? — Я что-нибудь придумаю. — Только не забудь узнать мнение своего парня, — напоминает отец. — А то есть у тебя привычка принимать решения, не спросив окружающих, а потом всем миром твои «косяки» разгребать приходится. — Папа! — Что «папа», Артем? — долгий внимательный взгляд. — Люди — не игрушки, сломаются — в ремонт не отдашь! Я уверен, что Лерка твой с ума по тебе сходит, любит тебя, идиота, по-настоящему. А ты, Артем? Ты его любишь? — Не знаю! — срываюсь на крик. — Но я боюсь его потерять, очень боюсь, — закрываю лицо руками. Зачем он так со мной? — Понимаю, — кивает, замолкает на какое-то время. — Пойми, Артем, ты ради Леры должен с Женей встретиться. Как бы там ни было, рано или поздно в семью вернуться придется, избегать друг друга вечно не получится. Я не прошу тебя в Питер переезжать. Можешь выбрать любое другое место, но семья — святое. А Женька теперь — неотъемлемая часть этой семьи. И, если вы с Лерой вместе останетесь, как ты будешь объяснять эти игры в кошки-мышки? Или ты прятать его собрался? Да ты даже не можешь сказать, любишь ты его или нет, потому что до сих пор не отпустил прошлое! И ты мне про три дня заливаешь… — Ты прав… — тяжело вздыхаю. — Ты всегда во всем прав, папа… — Обещаешь, что в ближайшее время этот вопрос будет решен? — внимательный долгий взгляд металлических глаз. Серебро, платина, нет, скорее, ртуть — глаза отца тяжелые, пронизывающие, подвижные и выразительные — говорят, у меня такие же, родной сын все-таки — серые. — Да, — покорно, ломаясь под его напором, обещаю я.