Сердцебиение

Мама, это небыль, мама, это небыль, мама, это не со мной, Неужели небо, неужели небо задеваю головой? На ковре-вертолете мимо радуги Мы летим, а вы ползете, чудаки вы чудаки. Агата Кристи «Ковер-вертолет»

Уже с понедельника стало понятно, что неделя не задалась. Инцидент в мастерской и необходимость внести определенность в отношения с Лерой, его надвигающийся день рождения, приезд отца и ошеломляющие новости из Питера, а также замаячивший в ближайшей перспективе разбор полетов с Женей. Все это весьма недвусмысленно указывало на то, что мое спокойное отшельническое существование подошло к концу, и пришло время снова явить себя миру. Вечером в среду я пообещал отцу взять отгул на четверг, чтобы провести с ним день и проводить его в Петербург. Степан Степаныч согласился безоговорочно, даже предложил отдохнуть до конца недели и выйти в понедельник с новыми силами. Семья — превыше всего, да и моих переработок за три года хватило бы на пару полноценных отпусков. — Нам в Нижнем надо будет заехать в одно место, — извещает меня родитель, когда мы мчим по трассе. — Какое? — спрашиваю скорее из вежливости. — К юристам, «Гелег» хочу тебе подарить, — невозмутимым тоном, не отвлекаясь от дороги. — Этот? — удивление мое безгранично. — Ну да, — кивает отец. — Он же новый, я на нем только от Москвы до Нижнего доехал, считай, тест-драйв. — Это, конечно, будет как нельзя лучше способствовать моему желанию не отсвечивать, — замечаю слегка язвительно. — Думаю, тебе больше не стоит прятаться и выдавать себя за того, кем ты не являешься, Артем. Да и отсвечивать ты начал уже давненько, если бы не я, любой идиот тебя бы в три счета вычислил. — Как бы там ни было, у меня есть машина. — УАЗик твой что ли столетней давности? — ухмыляется отец. — Меня устраивает, — начинаю раздражаться. — Да-да, ты на свои кровные его купил, сам до ума довел, — смеется. — Я твоих героических заслуг не отрицаю. Просто хочу сделать тебе подарок. — За 300 тысяч евро? — уточняю я. — Да, Артем, за 300, за 400, за полмиллиона… Дело не в деньгах. Я всю жизнь работал, не спал сутками, не додавал внимание семье, шел к успеху, — терпеливо объясняет папа. — Ради чего? Ради того, чтобы мои дети жили лучше меня. И, скажи мне на милость, почему я не могу подарить собственному сыну, которого не видел три года, хороший автомобиль? Назови хоть одну причину? — Не заслужил, — отвечаю честно. — Я даже не пытался никогда вникать в твой бизнес, не говоря уже о какой-то помощи. Наследник из меня так себе. — Заслужил, Артем, — тепло улыбается отец. — Еще как заслужил. И дело ты делаешь хорошее. Если бы ты на меня так пахал, я бы тебя озолотил. А то, что ты зарабатываешь копейки, так это изъян системы. Видимо, в бюджете не хватает средств на поддержание культурного наследия, — тяжело вздыхает он. — Без частных инвесторов нынче сложно. — Хочешь нас профинансировать? — усмехаюсь. — Почему бы и нет? — пожимает плечами отец. Я замолкаю. Все это слишком неожиданно, в случае положительного ответа моя жизнь перевернется с ног на голову. Отец всегда был отличным стратегом, всегда умел просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. И каким-то непостижимым образом я всегда мог с точностью угадывать его планы. Если появятся деньги на восстановление монастыря, реставрация будет закончена в кратчайшие сроки — максимум год-два до полного восстановления всего ансамбля. Уверен, отец не останется внакладе — сделает из этого богом забытого места паломническую Мекку, да и туристы потянутся стройными рядами. Скорее всего, земля вокруг монастыря вырастет в цене, не удивлюсь, если родитель вложится в нее первым (потенциал он уже оценил) и построит гостиничный комплекс или наставит коттеджей в зоне пешей досягаемости и по берегу реки. У людей появится работа и деньги, деревня начнет дышать. И это сделает мое затворничество в местной глуши бессмысленным. А, значит, мне придется выбирать — играть по правилам отца или опять попытаться сбежать. — О чем задумался? — наконец, спрашивает отец. — Ты все просчитал, да? — Да. Ты умный мальчик, именно такой преемник мне и нужен. — А как же Женя? — У него нет твоей хватки, твоего умения видеть в перспективе. Бизнес унаследуешь ты. — А если я скажу — нет? — блефую. — Не скажешь, — отрезает отец. — Ты эгоист, Артем, но ты любишь это место и этих людей и прекрасно отдаешь себе отчет в том, что такой шанс выпадает раз в жизни. Подумай о Степан Степаныче, сколько он проживет? Ему скоро 90. Увидит ли собор во всем великолепии, если реставрация будет идти 20 лет? — напоминает он. — У тебя есть отличная возможность отблагодарить всех, кто тебе помог. — Мне просто нужно пойти на твои условия, так? — Именно. — У меня будет время, чтобы закончить все дела здесь? — и этот вопрос равносилен согласию. — Конечно, — лицо папы светится искренней радостью. — С возвращением, сын. В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что, по мнению отца, он дал мне достаточно времени поиграть в отшельника и сполна поупиваться чувством вины. К тому же с момента моего официального трудоустройства разворачивать попытки найти меня стало сложнее. Одно дело искать того, кто прячется, другое — прятать того, кто прятаться перестал. — И сколько раз меня искали? — недоумеваю я. — Две серьезные заявки было, — звучит обыденно. — И кто заказчики? — ну, явно же, что не он. — Мать твоя пыталась найти тебя, — кривит губы в ухмылке. — А еще кто? — допытываюсь. Про маму не удивлен. Не удивился бы, услышав о Стаське. Но. — Женя, — спокойно отвечает отец. Неожиданно. Впрочем, средства у него всегда были, решаю я, вспоминая сцену у банкомата. К тому же, не думаю, что скоропостижный отъезд Александра на Туманный Альбион мог бы привести к окончанию финансирования сына-брата. Да и отца моего скупым назвать сложно. После юридической фирмы мы пообедали в довольно пафосном ресторане на Рождественской, неподалеку от заведения, где я познакомился с Лерой. Уже тогда стало понятно, что пара атлетически сложенных ребят в черном «Хайлендере» пасут нас с самого въезда в город. — Это свои, — проследив мой взгляд, успокоил отец. — Не хотел в твой хутор их тащить, переполох устраивать. Один со мной в поезде едет, второй по трассе на машине. Пока будет добираться, нас в Москве встретят. В столице лучше на безопасность не забивать. У меня там переговоры, а потом к Катьке в Питер… Ну, да. А я, наивный, едва не поверил, что папа путешествует налегке. И все равно в этом было что-то трогательное, настолько, что мне захотелось улыбаться. — Что? — родитель тоже заулыбался. — Не хотел устраивать переполох и поэтому явился на «Гелендвагене», — рассмеялся я. — Ну, совсем без «понтов» было бы неинтересно, — парировал отец. — Пап, я рад, что ты приехал, — вдруг вырвалось у меня. — Я тоже, Артем, — он облегченно выдыхает. — Даже если тебе кажется, что я на тебя давлю, уверен, поразмыслив здраво, ты со мной согласишься. Я хочу как лучше для тебя, понимаешь? — Да. До папиного «Сапсана» оставалось около часа. Пора просить счет. — Значит, будем ждать тебя на свадьбу в ноябре. — Я обязательно приеду. Мы трогательно распрощались перед рестораном, и отец укатил на машине с крепкими молодцами, попросив не провожать дальше. Ехать домой слишком рано, а мастерская Леры в паре кварталов. Я оставляю машину на стоянке и решаю пройтись. Набираю его номер. — Привет, не хочешь прогуляться? — Привет, — голос Леры звучит удивленно. — Ты собираешься приехать в Нижний? — Я уже в Нижнем, по делам заезжал. — Где ты? — Неподалеку от мастерской. — Зайдешь? — Если я зайду, то мы оба еще долго оттуда не выйдем, — произношу томным голосом. — Тогда мерзни на улице, шантажист, — отшучивается Лера. Он выбегает спустя 5 минут — растрепанный, в куртке нараспашку, запыхавшийся от спешки. — Артем! — Привет, детка, — притягиваю его за воротник куртки. — Нас увидят, — смущается, но все равно кажется довольным. — В этой подворотне? Вряд ли, — все же на мгновенье касаюсь его губ и принимаюсь застегивать куртку. — Ты с ума сошел бегать полуголым на таком холоде? Мог бы одеться как следует, я бы подождал. Лерка улыбается и молчит, покорно выжидая, пока я закончу бороться с молнией. — Ну что? — не выдерживаю я. — Ничего, — качает головой и все также глупо улыбается. — Что? — его загадочная физиономия не дает мне покоя. — Наверно, странно со стороны смотрится, когда два суровых лба под 190 ростом миндальничают в подворотне… — А что, суровые лбы не люди? Не могут проявлять обычные человеческие эмоции? — Могут, — трется кончиком носа о мой нос. — Просто все это так необычно… И я отлично понимаю, что он имеет в виду. Ни разу за два с половиной года меня не осенила мысль взять его за руку на улице или просто намеренно коснуться, нарушив личное пространство. Не из страха быть раскрытым. Просто публичное проявление чувств — не мой конек. — Куда пойдем? — спрашиваю, когда окончательно побеждаю застежку на его куртке. — Все равно. — Ты голоден? — Нет, может быть, просто кофе? — предлагает Лера. — Здесь рядом много кафешек. — Хорошо. — Смотри! — мы медленно бредем по улице по направлению к кофейне мимо моей новой машины. — «Мерседес Гелендваген»! — в его голосе детский восторг. — Нравится? — внимательно наблюдаю за его эмоциями. — Я такую машину второй раз в жизни вижу в реале, — смеется Лерка. — Нравится, конечно, но я же понимаю, что стоит она как чугунный мост. — Хотел бы такую? — Даже не знаю, разве что в мечтах, — растерянно отвечает парень. — Понимаешь, «Гелендвагены», личные самолеты, яхты и прочие предметы роскоши — все должно подходить статусу человека, — он вдруг пускается в рассуждения. — Все это надо содержать, а для этого должны быть соответствующие доходы… — Лер, — прерываю его. — Ты почему у меня такой серьезный? — едва сдерживаю хохот. — Просто представь, подкатил бы к тебе крутой чувак на «Гелиге» и предложил встречаться, ты бы согласился? — Ммм… — Лерка делает вид, будто задумался. — Знаешь, нет, — внезапно развеселившись, выдает он. — Парни на «Гелигах» — не мой тип, а вот на УАЗиках — то, что доктор прописал. — С милым рай в шалаше? — подначиваю. — Типа того, — смущенно соглашается Лера. Я беру его за руку, и он крепко сжимает мою ладонь. Я знаю, что должен рассказать ему правду о себе и о том, что происходит, потому что по итогу это изменит и его жизнь тоже. Но сейчас я принимаю решение оставить эти несколько дней до конца недели неприкосновенными и провести их в той реальности, к которой мы оба привыкли. — Что это? — спрашиваю, когда утром Лера протягивает мне ключ с небольшим кожаным брелоком. — Ключ от шалаша в раю, — шутит. Я не сразу понимаю, но он объясняет. — Помнишь, отчим же дверь выломал, я замок поменял. — Ясно, — кладу подарок в карман и неожиданно понимаю, что вряд ли когда-нибудь им воспользуюсь. У нас в запасе слишком мало времени. На душе становится тоскливо: наверно, стоило бы рассказать Лерке все еще вчера, но я продолжаю из последних сил цепляться за наше хрупкое настоящее. — Спасибо. — Значит, до субботы? — беззаботно интересуется парень, явно не почувствовав моего напряжения. — Да, малыш, — натянуто улыбаюсь и целую его в лоб. — За тобой точно не надо заезжать? — Мне нравится кататься на электричках, — Лера весь светится. Он никогда не бывал у меня дома, впрочем, можно ли теперь называть мое деревенское убежище домом? Мне здесь ничего не принадлежит, да и остаться я уже не смогу. Но я очень хочу, чтобы он увидел монастырь и мой собор, увидел, как я жил последние три года. Теперь кажется глупым, что я так ни разу и не свозил его туда. — Тогда встречу тебя на станции. — Ты правда хочешь, чтобы я приехал? — вдруг спрашивает Лера. — Да, — уверенно отвечаю я. Я прохожу квартал по прямой в сторону остановки автобуса, не доходя, сворачиваю в переулок в направлении стоянки, где еще вчера оставил подаренный отцом «Гелендваген». Машина издает призывный звук, стоит мне коснуться брелока сигнализации. Салон встречает комфортом и легким запахом дорогой кожи. Ладно, бог с ним, с «Гелигом». Сейчас главное, снять деньги на Леркин день рождения. Останавливаюсь у первого сберовского банкомата, вставляю свою зарплатную «Визу Электрон» и едва не теряю дар речи. — Ну, ты даешь, папа… Достаю телефон, проверяю смс от приложения. Перевод действительно был, но уже ночью, когда мы с Леркой давно уснули. «На карманные расходы», — гласит приписка от отца.