Сердцебиение

Между прошлым и новым Заблудиться так просто, Между прошлым и новым Непростые вопросы. Агата Кристи «Позови меня, небо»

Вопреки неслабому похмелью, обнаружившемуся наутро после вечеринки, и законам гравитации, неумолимо притягивающим меня к постели, я просыпаюсь на заре и, после тщетных попыток уснуть заново еще хотя бы на часик, все же принимаю волевое решение выползти из-под одеяла и начать готовиться к встрече с Лерой. Запаковываю картину, кое-как привожу себя в порядок, выпиваю литр кофе и выкуриваю несколько сигарет. «Ну, здравствуй, никотиновая зависимость», — неожиданно для самого себя осознаю, что времена «хочу курю — хочу не курю» и «я просто балуюсь» для меня, кажется, закончились. Пол пачки в день в какой-то момент стали нормой. Около 7-ми на пороге появляется свежевыбритый и до безобразия бодрый Антон. — Уже проснулся? — удивленно приподнимает брови. — Не помню, чтобы мы договаривались о встрече с первыми петухами, — хмуро изрекаю я, впрочем, все же пропуская незваного гостя в дом. — Кофе будешь? — Буду, — с готовностью соглашается парень. — А че тебе не спится-то, а? — бубню, разливая по чашкам горячий напиток. — Я тебя раздражаю? — напрягается. — Раздражаешь, — соглашаюсь я. — Своим, блять, лучезарным видом раздражаешь. Ты вообще слышал о похмелье? Антон расслабленно выдыхает и весело смеется: — Ну, я же не мешал вино с водкой как ты, — напоминает он. — Да, это было фатальной ошибкой, — мрачно признаю. — Но отказать Нику в такой знаменательный момент было бы неправильно. — Аспирин у тебя есть? — спрашивает Антон. — Нет, — мотаю гудящей головой. — Закончился. — Значит, я не зря притащился, — смеется он и ставит на стол флакон с шипучими таблетками. — О, да ты мой спаситель, — ухмыляюсь. — А я уж подумывал открыть очередную банку с Леночкиными огурцами, чтобы насладиться божественным рассолом. Кстати, про огурцы… — вспоминаю я, залпом вливая в себя пузырящийся напиток. — Че с Леркой делать? У меня даже культурной программы толком никакой нет. Поляну накрывать? Романтику устраивать? Прикинуться бревном? — Насчет последнего не волнуйся, судя по всему, тебе и прикидываться не придется, — усмехается Антон. — Нет, правда, — закуриваю очередную сигарету. — У меня с романтикой всегда хреново было. — Ты шутишь сейчас, Артем? — гость непонимающе смотрит на меня. — Не думаю, что он ждет от тебя чего-то особенного. Просто проведите вместе время. Своди его в собор, покажи окрестности, разожги камин, разогрей плов и баранину в духовке, открой бутылку вина, подари подарок… Ты что, маленький что ли? Первый раз с кем-то встречаешься? — Да не то чтобы, — отмахиваюсь я. — Просто знаешь, я никогда к себе в гости парней не водил. В смысле, понятно, что у меня разные люди бывали, но вот так чтобы своего парня привести — не случалось. — Вообще никогда? — подозрительно интересуется собеседник. — Ну, было как-то, года три назад, еще в Питере, — некстати всплывают болезненные воспоминания. — Но он был пьян в стельку, так что обошлось без церемоний. — Ты, блин, реально странный, — в недоумении произносит Антон. — А у тебя вообще нормальные долгосрочные отношения были? На пару минут я просто зависаю. Были ли у меня долгосрочные отношения? Пожалуй, были. Полтора года с Владом, два с половиной года с Леркой. Но можно ли назвать эти отношения нормальными? Вряд ли. По каким-то неведомым причинам и Влада, и Леру я всегда держал на расстоянии. За всю свою взрослую жизнь я подпустил к себе только одного человека, единственного, с кем у меня вообще никаких отношений быть не могло. — Ладно, — поняв, что не дождется ответа, решает мой гость. — Давай ты просто расслабишься, сядешь в свой драндулет, встретишь его на станции и дальше пустишь все на самотек. А пока вас не будет, я тут слегка уберусь и создам романтическую атмосферу, ок? Обещаю, что управлюсь за час, и к вашему возвращению меня здесь уже не будет. — Час? — недоверчиво уточняю я. Потому что все мероприятие по встрече Леры по моим подсчетам займет не более получаса. — Хотя бы 40 минут, — предлагает Антон. — Найдешь, чем его занять? — Думаю, да. Ну, так-то я могу покружить на тачке окольными дорогами, сделав вид, что живу в совсем уж непролазных ебенях. 15-ть минут тряски по проселочному бездорожью, и я оказываюсь на станции даже немного раньше, чем объявляют прибытие нижегородской электрички. Оставляю машину на небольшой площади перед вокзалом и выхожу на платформу. Людей немного, да и кому в такую рань надо тащиться в заштатный поселок? Дачный сезон давно закончен. Вижу издалека знакомую долговязую фигуру Лерки, облаченную в темное полупальто с поднятым воротником, со спортивной сумкой наперевес. Машу рукой, и он машет мне в ответ, ускоряется. — Здравствуйте, Артемий! — приветствует меня знакомый голос, и я вздрагиваю от неожиданности. Оборачиваюсь. Серьезно? Батюшка? Передо мной возникает щуплая фигурка настоятеля нашего храма. Кажется, баб Нюра говорила, что ему чуть больше 40, и в монахи он подался лет 10 назад, но, как по мне, если бы не козлиная бородка, то выглядит на 25. Человек без определенного возраста. Поверх темной рясы — черная бесформенная телогрейка, скуфья немного сбилась на бок. — Доброе утро, отец Серафим, — приветствую я. — Встречаете кого-то? — его проницательные светлые глаза смотрят с интересом. — Друга из Нижнего, — указываю в направлении приближающегося Лерки. — Замечательно, — тепло улыбается он. — Рад, что у вас появились знакомые вне нашего поселения. Я за вас волновался, вы такой замкнутый. — Угу, — киваю как китайский болванчик. — А вы откуда возвращаетесь? — решаю перевести тему. Потому что странно, что он с нижегородской электрички вышел. Где ночевал? Но и тут, сука, не придерешься. — В Епархию ездил, по делам храма, — охотно объясняет он. — Там и заночевал, спасибо братьям, храни их Господь. Вот к 9-ти часовой службе тороплюсь, — что, впрочем, не особенно заметно, ибо он продолжает стоять рядом и посвящать меня в подробности своих злоключений. — Машина у меня сломалась, а без нее как без рук, — сетует священник. — Микроавтобус гонять не хочется, расточительно уж очень, бензина много ест, да и ребята-реставраторы… — Хотите, я вас подвезу? — предлагаю, чтобы не дослушивать его трогательную речь. Тем временем, Лера останавливается рядом с нами, и его серо-зеленые глаза выражают неподдельное удивление. — Привет, — улыбаюсь, по понятным причинам сохраняя дистанцию. — Здравствуйте, — кивает отцу Серафиму Лерка. — Здравствуйте, — кивает тот в ответ. — Отец Серафим — настоятель наш, Валерий — мой друг из Нижнего Новгорода, — представляю их друг другу. — Вы тоже реставратор? — спрашивает священник. — Нет, — честно отвечает Лера. — Отец Серафим с нами поедет, — встреваю в разговор, потому что совсем не хочу, чтобы допрос продолжился. — Если это удобно, — добавляет батюшка. — Ну, не пешком же вам по распутице идти, — решаю я. — Доберемся с Божьей помощью, — возвещает отец Серафим. Мы, конечно, приезжаем на 10 минут раньше начала службы, так что у отца Серафима еще есть время настроиться на возвышенный лад. Все «два с половиной землекопа» нашего аула в сборе. Разве что Ник, Лена и Антон с выводком отсутствуют. Никита с Еленой вообще крайне редко службы посещают, а после вчерашнего уж точно на подобный подвиг не способны. Антон, вероятно, создает романтику в моем доме, а ребята отсыпаются после загула в Нижнем. Зато баба Нюра и Степан Степаныч тут как тут — бредут, держась под руку. И я думаю, что во избежание лишних вопросов, лучше было бы свалить побыстрее. — Храни Бог, — благодарит батюшка, осеняя меня и Леру крестным знаменьем, и мы остаемся вдвоем в машине. Лерка пересаживается на переднее сиденье, смотрит в упор, словно чего-то ждет. Объяснений? Действий? — Случайно его встретил на вокзале, — зачем-то оправдываюсь я. — Ничего, — улыбается парень. — Хочешь пойти на службу? — Честно говоря, нет. Там сейчас леса стоят на половину храма, так что даже для нашей скромной паствы места немного. А ты? — Не особенно, но я бы посмотрел на собор, — замечает он. — Может, после обеда? — предлагаю я. — Я же реставратор, у меня есть ключи. — Хорошо, — соглашается Лера. И почему-то он кажется немного разочарованным. Я поворачиваю ключ зажигания, и УАЗик трогается с места. Ну, по крайней мере, я протянул время, и Антон уже должен был покинуть мою скромную обитель. Всю дорогу до дома Лера молчит и смотрит в окно. Я тоже молчу, погруженный в мысли о том, что происходит прямо сейчас. Мой отец как всегда оказался прав, и на поверку выяснилось, что это действительно сложно — предъявить наши отношения людям, живущим в небольшом замкнутом мирке. Я уже знаю, что уеду, но ведь еще пару дней назад собирался остаться. И о чем я только думал, планируя затащить сюда Лерку? То есть, сказать, что он просто друг, конечно, можно. Но представить совместную жизнь здесь — из области фантастики. Рано или поздно окружающие начнут задавать вопросы. И дело не в том, каким будет ответ, примут наши отношения местные обитатели или не примут, речь вообще не о толерантности, скорее, об уже сложившейся системе ценностей, устоявшейся микросреде. Ты в нее попадаешь и подстраиваешься, потому что она уже существует, существовала задолго до твоего появления, перестраивать же ее под себя — все равно, что в «ехать в Тулу со своим самоваром» — глупо, неуместно и пагубно для всех. К примеру, можно сколько угодно рассказывать амишам о пользе телевидения, но это все равно не заставит их поставить «зомбоящики» в свои дома. Можно попробовать разрушить каноны их веры, доказать их несостоятельность и смехотворность, и, возможно, у кого-то дрогнет душа. Но будет ли это хорошо для общины, будут ли счастливы те, кто усомнился, и смогут ли чувствовать себя полноценно те, кто заронил разрушительные зерна сомнений? — О чем ты думаешь? — спрашивает Лера, когда мы уже подъезжаем. — О тебе, — и это почти не ложь. Останавливаю машину у дома, но мы оба продолжаем сидеть в салоне. — Правда? — в голосе парня недоверие. — Правда, — я наклоняюсь к нему и, наконец-то, целую в губы — нежно и долго, как давно уже хотел поцеловать. — Мы приехали. — Как и ожидалось, у тебя красивый дом, — Лера с интересом осматривается по сторонам и до умиления напоминает осторожного котенка, принесенного с улицы в пока еще незнакомую квартиру. — Он не мой, — приближаюсь к нему сзади и обнимаю, кладу голову на плечо. — Но он выглядит так, как будто принадлежит тебе, — возражает парень. Ну, да. За то время, что я пасусь у Лерки в мастерской, он вполне мог составить мнение о моих вкусах и потребностях в быту. — Я сделал ремонт в счет арендной платы, — мурлыкаю я. — Это вроде твоей фишки? — усмехается Лерка. — Переделывать все пространства под себя? — Может быть. — Кому этот дом принадлежит? — Степану Степановичу — моему предшественнику на должности реставратора. — А где он сейчас? — не унимается Лера. — Это допрос? — Просто интересно… — он мгновенно смущается. — Забыл, ты же не любишь, когда тебе задают вопросы. — Да нет, почему? — смеюсь. — Степан Степаныч нашел женщину и переехал к ней. «Любви все возрасты покорны!» Но мы все равно часто видимся в соборе, потому что он продолжает курировать ход работ. Что-нибудь еще? — я разворачиваю Леру к себе лицом. — Нет, — качает головой. — Пока нет. — Тогда я уже могу поздравить тебя с днем рождения? — Я думал, ты не вспомнишь, — подначивает парень. — Лер, посмотри на меня? — приподнимаю его лицо за подбородок. — Я очень рад, что ты приехал и что решил провести этот день со мной. — Правда? — полный благодарности взгляд. — Правда, — шепчу у соблазнительно приоткрытого рта, прежде чем коснуться его губами. — С днем рождения, солнце… — Это так не похоже на тебя, Артем, — улыбается Лера, перекатывая в тонких пальцах круглый бокал. Нет еще и 12, а мы уже почти прикончили бутылку красного на двоих. Кажется, поход в собор откладывается до завтра. — Что именно? — уточняю. — Свечи, вино, домашняя еда… — перечисляет парень. Отдать должное Антону, в оговоренное время он действительно уложился. Успел навести порядок, разжечь огонь в камине, оставить в гостиной свечи и вино, разогреть горячее, предусмотрительно оставив его в духовке, нарезать салат и красиво разложить по тарелкам остатки вчерашних закусок, накрыв их пищевой пленкой. Меня даже почти не смутило, что количества запасенной им снеди вполне хватило бы на целую футбольную команду. Хотя какого хрена? В холодильнике я обнаружил небольшой изящный торт, а на кухонном столе упаковку цветных восковых цифр, из которых, по всей видимости, мне надо было собрать возраст Леры перед подачей десерта на стол. Комар носу не подточит. — Мне друг помог, — все-таки решаю признать очевидное. Два с половиной года максимум моих романтических потуг заключался в заказе доставки пиццы и роллов на дом, а тут вдруг такие изыски. Лера, конечно, местами наивный, и розовые очки влюбленности никто не отменял, но он же не дурак! — Хороший, видимо, друг, — чуть захмелев, усмехается он. — Да, неплохой. — У тебя, наверно, много друзей, — замечает парень. Мне кажется, или он снова выглядит подавленным? — Есть парочка, — признаю я. — Лер, ты переживаешь, что я тебя ни с кем не знакомлю? — вдруг осеняет меня. Это напряжение чувствовалось еще у собора, когда мы не стали заходить в храм. Но сейчас совсем другое дело. Я уже достаточно выпил, чтобы не особенно убиваться по поводу реакции Ника и Лены. Тем более, что-то мне подсказывает, что моя ориентация не произведет на них никакого впечатления. Да и заслужили они, чтобы знать правду, хотя бы сейчас, когда я собираюсь покинуть наш уютный медвежий угол. — Да не то чтобы… — поджимает губы. — Это не проблема, понимаешь? Я просто думал, что мы побудем вдвоем… — притягиваю его ближе, обнимаю за плечи. — Может, я и правда считаю неуместным афишировать наши отношения перед отцом Серафимом и верующими в храме, но если ты хочешь познакомиться с моими друзьями, то им только свистни — мгновенно нарисуются. — А вдруг я им не понравлюсь? — с энтузиазмом оживляется Лера. Шумной компании избежать не удастся, обреченно понимаю я. — А вдруг я им не понравлюсь? — многозначительно выгибаю брови. — Они не знают, что ты… — он осекается на полуслове. — По крайней мере, не все, — усмехаюсь я. — Как-то к слову не приходилось. — Я ждал, что у тебя проснется совесть, и ты все-таки соизволишь позвать меня на опохмелку, — гогочет Ник в трубку. Слегка отдаляю телефон от уха, потому что из-за громкой связи, которую я демонстративно включил при Лерке, мои барабанные перепонки едва выдерживают зашкаливающие децибелы. — Это не совсем опохмелка, — начинаю издалека. — Скорее, званый обед… — смотрю на часы. — …Плавно перетекающий в ужин? — читает мои мысли друг. — Типа того, — соглашаюсь я. — Лена придет? — Куда она денется, — ржет Никита, и где-то вдалеке слышится звонкий девичий голос «Артем, я уже на лыжах!» — То есть, вы реально ждали, что я вас приглашу? — уточняю на всякий случай. — Ну, типа сорока на хвосте принесла, — загадочно изрекает друг. — Сороку часом не Антон зовут? — меня терзают смутные сомненья. — Можешь меня пытать, но я — могила, — бубнит Ник. — Ну, тогда до встречи, могила он, блять… — уже собираюсь попрощаться. — И это, — останавливает меня Никита. — Антохе не звони, он у нас, мы его с собой возьмем. «Бля, пиздец», — незлобно огрызаюсь про себя. — «Ну, че за люди такие?» Перевожу взгляд на Лерку и понимаю, что тот едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. — Доволен? — с трудом подавляя улыбку, интересуюсь я. — По-моему, они прикольные, — все-таки не выдерживает парень и прыскает со смеху. Вся компания вваливается ко мне в дом уже через 10 минут. Ник как всегда протягивает котомку с разносолами. Господи, да за что ему такой ангел как Елена? Пусть и с тараканами (а у кого в наше время нет проблем с головой?), зато какая хозяйственная! — Вы шутите, ребята! — хохочу я. — Куда я все это девать буду? — У меня аппетит хороший, я теперь жру как волк, — как ни в чем не бывало, сообщает Леночка. Она снова в вечернем платье, на этот раз — коротком, чуть выше колен, изумрудно-зеленого цвета, расшитом пайетками. Темные вьющиеся волосы густым волнистым каскадом спадают на плечи. Из-за черной подводки ее глаза кажутся темно-синими. Красавица. Самое время пожалеть, что я не натурал. — Потрясающе выглядишь, с каждым днем все лучше, — искренне восхищаюсь. — Ох, — тяжело вздыхает девушка. — Вот хранила все эти брендовые тряпки, думала, может, будет шанс в люди выйти. А куда тут ходить? — вопрошает она. — Да и разнесет меня скоро, так хоть перед вами покрасуюсь. — Лен, ты правда очень красивая, — и я ни каплю не лукавлю. — Льстец, — смущенно фыркает. — Он не врет, — серьезно подтверждает Антон. — Очень красивая. — Бля, давайте уже не лезть к моей жене? — наигранно возмущается Никита. — Вот заведете себе бабу и восхищайтесь сколько влезет! — Да не заведут они, — легкомысленно отмахивается Леночка и проскальзывает в гостиную. — Че, они типа монахи что ли? — задумчиво произносит Ник. — Не думай об этом, лапонька, — мелодично доносится из комнаты. Мы с Антоном переглядываемся. И этой пары секунд достаточно, чтобы понять, что мы ничего друг о друге не рассказывали. «Женщины», — произносит одними губами Антон и разводит руками. Ну да, ухмыляюсь в ответ. Еще бы знать, как давно Леночка меня раскусила и почему решила заявить об этом прямо сейчас? — Ого, так у тебя, оказывается, есть друзья и в Нижнем? — в голосе Никиты досада. — Я думал, ты туда к телке потрахаться ездишь, а ты, блин, там уже и другана нового себе нашел. — Одно другого не отменяет, — расплывчато замечаю я. — То есть, если бы Валерка не приехал, я бы о нем никогда не узнал? — Хочешь сказать, что я твой единственный друг? — откликаюсь я. — Ну, я тебе, по крайней мере, все рассказываю, — дуется сосед. Все это выглядит довольно забавно и немного неловко для окружающих. Потому что, кажется, все, включая проницательную Лену, в курсе моих отношений с Лерой. У нас с Ником этакий странный броманс. Он, конечно, натурал до мозга костей и обожает свою ненаглядную жену, но я для него — что-то вроде уголка откровений, куда можно прийти и, не стесняясь в выражениях, излить душу или просто выпить пива и помолчать. Любимая жилетка. Мой дом для него — место, где можно спрятаться от забот и просто таращиться в телик, зная, что никто не осудит за бездействие. И я всегда ценил это доверие Ника, потому что по большому счету он мой единственный настоящий друг без отсылок к ориентации. Но каждый раз, когда на горизонте появляется кто-то еще: Лера, Антон или просто заезжий гость, которому требуется оценка иконы, Ник переживает настоящую драму. — Ник, — тихо начинаю я. Все в комнате замолкают, уставившись на нас. — Лера не совсем друг. Украдкой смотрю на Лену и получаю одобрительный кивок. Она права — рано или поздно придется сказать Никите. Лерка смущенно отводит глаза в сторону. Антон вперивается взглядом в потолок, изучая особенности сработанной под канделябр люстры. Тоже мне, поддержка, заключаю я. — То есть, твой самый близкий друг все равно я? — самодовольно выдает он, не замечая повисшей вокруг тишины. — Я знал. — Да, — охотно киваю. — Ты мой самый лучший друг. А Лера мой парень. — Что? — едва слышно выдыхает Ник. — Все, кроме тебя в курсе, — я набираю полные легкие воздуха. — «Солнышко» в моем телефоне, помнишь? Это не девушка, а Лера. — Кто все? — его темно-серые глаза округляются. — Все, кто здесь присутствуют, — констатирую факт. — Ты тоже? — он обращается к жене. — Мне отдельно не сообщали, — пожимает плечами Лена, состроив уморительную рожицу. — Но я догадалась. Довольно давно. А сегодня просто убедилась, что была права… — Но в понедельник ты говорила, что приглашала девушку Артема в гости, — не унимается парень. — Приглашала, — соглашается Леночка. — А что я должна была тебе сказать? «Кажется, у Артема проблемы с парнем? Давай он привезет его к нам в деревню, и мы попробуем разложить по полочкам их неурядицы, поддержим их?» Это был просто жест вежливости! Я знала, что Артемий откажется… Какой мужик будет шифроваться с девушкой два с половиной года? Будь она хоть кривая, хоть косая! Все можно объяснить! Зачем скрывать? Только если он до смерти боится, что его половинку обидят или неправильно поймут их отношения! А какие отношения в нашей глуши могут понять неправильно, думай, Никита! — Бля… Логично, — потрясенно заключает Ник. — Ты у меня такая умная, — с восхищением произносит он. Антон не выдерживает и расплывается в широкой улыбке. — Ну, слава богу, все наладилось. Спасибо мудрой женщине. — Ты тоже этот?.. — подозрительно косится на Антона Ник. — Ну, этот… — Типа того, — хохочет Антон. — Пиздец, — качает лохматой шевелюрой Никита. — Вокруг одни пидарасы. — Может, выпьем за это? — неожиданно предлагает осмелевший от вина Лерка. — Ну, а хуле теперь делать? — решает мой друг. — Сколько тебе там исполнилось? — 24… — Между прочим, — делится сакральной информацией Ник. — 24 — это охуенное число. Потому что это максимальное число, которое делится на все натуральные числа, меньшие чем квадратный корень из него, и единственное число, сумма всех делителей которого является квадратом, периметр которого в свою очередь совпадает с самим числом… — Ник, давай просто выпьем, — осаждаю его я. В общем, если не брать в расчет любопытство Ника, периодически прорывающееся наружу под видом странных и временами слегка нетактичных вопросов (вроде того, кто из нас «за телку» или, может, мы просто с бабами обломались, а потому у нас психическая травма и на мужиков потянуло?), наше маленькое застолье в целом оказалось приятным и веселым. Я даже успел вручить картину виновнику торжества и схлопотать по максимуму комплиментов от восторженной Леночки, которая, оказывается, понятия не имела, что я вообще умею рисовать! И это при том, что я почти три года только тем и занимался, что восстанавливал поблекшие старинные росписи и дописывал их утраченные фрагменты! Впрочем, Елене, вечно витающей в облаках и увлеченной собственными фантастическими прожектами, подобное вполне простительно. Ник пробурчал что-то нечленораздельное, но явно одобрительное. Антон лишь задумчиво улыбнулся, бросив долгий выжидающий взгляд на Леру. Мда, с Антоном все было ясно, он с самого начала по необъяснимым причинам был против этого подарка. А вот реакция именинника поначалу действительно заставила насторожиться. — Никогда бы не подумал, что ты так меня видишь, — растерянно шепчет Лера. На его бледных щеках вспыхивает смущенный румянец. «Странно, — удивляюсь про себя. — Ничего пошлого, никакой обнаженки, даже намека на эротику в портрете нет… Что не так?» — Не нравится? — тут же напрягаюсь. — Нравится, очень нравится, — наконец, расслабившись, улыбается Лерка. — Просто… Я здесь какой-то другой. То есть, это я, да, сходство очевидное, — он ударяется в сбивчивые объяснения. — Но какой-то другой я, как будто из параллельной реальности. Меня еще никто так не рисовал… — Это нормально! Он художник — он так видит! — словно заправский искусствовед с серьезной миной изрекает Никита, рассеивая повисшее было в воздухе напряжение и вызывая приступ всеобщего хохота. Спустя пару часов довольный и захмелевший Лерка засыпает прямо на диване в гостиной, после чего проявившей чудеса такта и абсолютно трезвой Елене всеми правдами-неправдами — уговорами, угрозами, обещаниями — удается утащить домой изрядно подвыпившего и полного решимости бороться за права геев ненаглядного муженька. — Я помогу тебе убрать со стола, — предлагает Антон, когда мы остаемся вдвоем. — Будешь читать морали? — криво усмехаюсь, впрочем, совершенно не возражая против компании. — Нет, — отрицательно качает головой. На какое-то время возникает неуютная тишина, нарушаемая лишь легким перезвоном посуды. Когда стол принимает свой изначальный вид, а все бокалы, тарелки и приборы оказываются в посудомоечной машине, я все же не выдерживаю. — Лерке понравился портрет, — сам не знаю зачем, слегка ернически напоминаю Антону. — Никто и не говорил, что портрет плохой, напротив, я был готов его купить, и предложение до сих пор в силе, — загадочно улыбается он, медлит пару секунд и добавляет. — Просто я считаю, что тебе не стоило дарить его этому парню. Он будто выделяет слова «этому парню», а потом как ни в чем не бывало разливает остатки вина в обычные граненые стаканы, протягивает один мне. Автоматически принимаю напиток из его рук и застываю на месте как истукан, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. То есть, какому-то другому можно было, но не этому, так? И я друг отчетливо осознаю, кого именно имеет в виду мой визави. — Давай выпьем, — тихо произносит Антон. — И как много ты знаешь? — наконец, выхожу из своего минутного оцепенения. Не думаю, что отец зашел бы настолько далеко, чтобы вывернуть наизнанку грязное семейное белье перед чужим человеком. Только не он. — Ничего не знаю, — спокойно говорит парень. — Изначально это была просто догадка, только потом до меня дошло, что, возможно, я не ошибаюсь. — Объясни, — требую я. — Андрей Павлович перед поездкой сюда приглашал меня в Питер — поговорить, обсудить детали, — Антон явно не видит смысла увиливать, а потому выкладывает все как на духу. — Там я познакомился с Женей, не слишком близко, конечно, но как-то бросилось в глаза, что твой отец возлагает на него большие надежды, считает его едва ли не вторым сыном, хотя, кажется, никакого родства там нет и в помине. Брат мужа твоей сестры, вроде так? — я ничего не отвечаю, лишь чуть заметно киваю, поэтому собеседник продолжает. — Запоминающийся пацан, один раз увидишь — точно не забудешь. А потом ты мне портрет показал… И это был Женя — внешность, поза, что-то неуловимое во взгляде, а еще одиночество и отчаяние — то ли твои, то ли изображенного человека, но ты уверял, что писал Леру, своего парня. Я еще тогда заподозрил, что между тобой и Женей что-то могло быть в прошлом, или, например, безответная любовь (твоя? его?), которая подтолкнула тебя уехать из дома. Но ведь ясно, что вкусы у людей не меняются в одночасье, поэтому я предположил, что ты и здесь нашел себе похожего на свой идеал мальчика. А когда увидел Леру, понял, что не ошибался. Только вот у Леры и в помине нет того надлома, что есть у Жени и у парня на портрете. — Антон, ты ошибаешься! — набираю полные легкие воздуха и смотрю гостю прямо в глаза, стараясь не выдать своих внутренних, бог весть откуда опять выплывших противоречий. — Вся эта история какая-то дичь. Возможно, ты не знаешь, но мое знакомство с Евгением не продлилось и трех дней, зато с Лерой мы встречаемся больше 2-х лет. Веришь ты мне или нет, наверно, неважно. Но я действительно писал Леру — не с натуры, ведь это должен был быть сюрприз, но предварительно сделав достаточно набросков — позы, выражение лица, взгляд — все это я писал с Леры. К слову, понятия не имею, как сейчас выглядит Женя. Да, они были похожи! Вероятно, похожи и сейчас! Тебе ли не знать? Но это не значит… — Артем, перестань! — обрывает меня гость. — Мы не о портретном сходстве говорим, хотя оно налицо. Мы о другом… — Могло ли получиться так, что я вложил в портрет свои эмоции и переживания? Конечно! — перехожу на злобное шипенье, чтобы не разбудить спящего в гостиной Лерку. — Ведь я художник — я так вижу! Забыл? Боюсь ли я в этот момент, что Антон почувствовал ложь в моих словах, уловил нотки фальши, усмотрел попытку оправдаться? Не знаю. Потому что сейчас уже сам не отличаю, где правда, а где ложь. Но я отчаянно цепляюсь на свое ускользающее настоящее, вдруг очень четко осознавая, как, сам того не замечая, был счастлив последние два с половиной года. И пусть это была странная жизнь, лишенная семьи и прошлого, протекающая одновременно в разных плоскостях — Лерка в Нижнем, друзья и работа в лесной глуши, редкие весточки от отца. Но все-таки она была наполненной до краев, и в ней я чувствовал себя нужным. — Ладно, — он поднимает ладони в примирительном жесте. — Допустим, я ошибаюсь. Допустим, сомнения Леры не имели никакого отношения к тому, о чем я говорю. Время покажет. Я не хочу с тобой ссориться. — Поздно, — наигранно-обиженно фыркаю. — Хотя, знаешь, пожалуй, дам тебе шанс… — И? — он вопросительно выгибает бровь, мгновенно принимая правила игры. — Ты запал на Женьку? — спрашиваю в лоб. В конце концов, если Антон позволяет себе копаться в моем прошлом, почему я не могу влезть в его настоящее? — Блять, Артем… — он разводит руками. — Я даже не буду спрашивать, как ты пришел к такому выводу… — Не спрашивай, просто отвечай, — продолжаю настаивать. — Да, — покаянно вздыхает он. — Кажется, да. Возможно. — У вас что-то было? — Нет, конечно, нет! — принимается горячо отрицать и, видимо, не лжет. — Но ты все равно согласился поехать в глушь на полтора года, даже имея перспективу на роман с понравившимся парнем? — недоверчиво уточняю. — Не в моих правилах нарушать данное обещание, — объясняет Антон. — К тому же, Женя меня поддержал в желании разобраться в себе, попробовать силы в реставрации, и, если у нас получится, мы сможем приезжать друг к другу в гости… — Антон! — перебиваю его я. — Сейчас он знает, где ты находишься? — Что? — он изумленно открывает рот, словно только сейчас понял, что именно я пытаюсь у него выведать. — Он знает, где мы находимся? — повторяю вопрос, заранее зная ответ. Когда Антон уходит, я возвращаюсь к спящему на диване Лерке. Он теплый и уютный, его беззащитный вид отзывается во мне волной трепетной нежности. Осторожно подхватываю парня под руки, целую в лоб, когда он вдруг начинает бормотать что-то нечленораздельное, убаюкиваю, нашептываю какие-то милые успокаивающие глупости, чтобы не проснулся окончательно, с трудом уволакиваю эту «каланчу» в свою спальню. В голове — звенящая пустота, ни ревности, ни злости, ни разочарования. Вообще ничего. Плевать мне, что думают отец, Женя, Антон и прочие посвященные в перипетии моей жизни. Плевать, какие игры затевает каждый из них. Впрочем, мне самому в ближайшее время предстоит переосмыслить многое. Но это все завтра. Не сейчас. Прямо здесь и сейчас я хочу быть именно там, где нахожусь, и рядом с тем, кого сжимаю в объятьях.