Откуда растут руки

Если раньше Горза думала, что горе-ученик надевал прожжённые искрами, местами заштопанные штаны только для работы в кузне, то сегодня выпала возможность узнать, что это не так. Вещей у него оказалось так мало, что они уместились в небольшую суму — все, кроме куртки, перекинутой через плечо. Тацит мешкал. Чудак. Ему бы бодро тащить задницу, а он еле волочил ноги, ещё и ссутулился. Будто к эшафоту направлялся, а не под крышу над головой. У двери и вовсе ссутулился и потоптался на месте, не решаясь войти. — Мне что, пнуть тебя? — рявкнула Горза. Отчего-то нерешительные чудаки ухитрялись занимать целый проём. Тацит — именно из такой породы. Дверь крепости огромная, тяжёлая, но и в неё он не прошёл, а встал так, что невозможно обойти. После окрика он метнулся вперёд, будто ему угодила стрела прямо в задницу. Суму и ту выронил. Горза остановилась, чтобы дождаться, пока он, наконец, не покончит с бесполезной вознёй. Тацит наклонился, чтобы подобрать вывалившиеся вещи. Измятая, посеревшая от времени рубашка задралась, а ткань штанов — Малох! — обтянула ягодицы, выпиравшие и крепкие. Горза не отдала бы насовсем, а заложила на короткое время свой молот, чтобы хорошенько рассмотреть имперскую задницу, оттопыренную и наверняка упругую, голой. За возможность прикоснуться к ней она бы с орудием труда не рассталась — не отроковица, в конце концов, чья похоть берёт верх над разумом. Увы, не время и не место таращиться так бесстыдно, и вовсе не потому, что Горза гра-Багол боялась сплетен — на них ей вообще срать. Она никому из любовников не призналась, что голый, затвердевший от похоти член, сочащийся предсеменем, её никогда так не возбуждал, как упругие выпиравшие ягодицы, между которыми она любила тереть ребром ладони, замирать у ануса… В висках застучало, к скулам прилила кровь. Даэдрот побери ученика с его задницей, в которую Горза мысленно толкалась — пальцами, замирала, ощущая, как набухает предстательная железа… О, далеко не часто ей выпадала возможность почувствовать мужское возбуждение именно так. Если Тацит останется — а он останется, на эту ночь уж точно, — то удастся взглянуть на ягодицы хоть разок. Как знать? Может, воображение нарисовало правильную картину. Если его задница именно такая, какой её вообразила Горза гра-Багол, останется посокрушаться, как и почему из столь потрясшего воображения выросли такие бездарные, ни на что не годные руки.