Откуда растут руки

Скорее талморцы начнут поклоняться Талосу, чем Горза гра-Багол похвалит только что выкованный своим учеником клинок. — Но я старался как мог! — Тацит взмахнул руками. — Что, что опять не так?! Он знал, что его вопрос породит вспышку ярости, в которую с лёгкостью впадают орки — и его наставница не исключение. В её глубоко посаженных глазах сверкнули огоньки, нижняя губа оттопырилась, оголив крупные клыки. — Что не так?! — Горза упёрла руки в бока. — Я уже несколько раз тыкала тебя мордой в твою же ошибку. Как, как мне ещё объяснить так, чтобы до тебя, наконец, дошло?! Ладно, гляди… Тацит слушал вполуха то, что слышал уже не единожды. Как назло, отчего-то уроки забывались ровнёхонько в тот миг, когда он брал в руки молот. Горза выпрямилась, резко и в неподходящее время. — Аг-гр! — рычит она, туго затягивая шнуровку выцветшего льняного платья. — Мало того, что у тебя руки выросли из жопы, ещё и глаза в неположенном месте! На клинок следует глядеть, когда я указываю на ошибки. На кли-нок! А ты куда уставился, а?! Тацит скрипнул зубами. Как назло, мысли утекли из головы куда-то вниз, как всегда, когда Горза из-за жары расшнуровывала ворот. Она не носила белья: много времени, чтобы узнать такие подробности, не потребовалось. Вдохнув и переведя дыхание, Тацит сморгнул и снова уставился в лицо наставницы, суровое и влажное от пота. Складка на переносице слишком глубокая, отметил он. — А куда, по-вашему, должен таращиться мужчина, перед чьим носом мельтешит красивая… — он запнулся, — женщина?! Будто мало гнева навлёк на себя… Знал же, что его наставница — не та, кто расплывётся в глупой улыбке от комплимента, даже искреннего, сказанного от души. — Какая-какая женщина? — Горза открыла рот, выпятив нижнюю челюсть. Тацит, впервые увидевший её удивление, облегчённо вздохнул. — Ну-у… — замялся он. Набрав полные лёгкие жаркого из-за разожжённого горна воздуха, заговорил куда смелее: — Такая, которой не нужно много слоёв дорогой одежды, чтобы скрыть телесные недостатки, потому что их нет. Он ничуть не солгал: орочье тело, лишённое какой бы то ни было дряблости, ласкало его взгляд. Талия словно просила, чтобы её приобняли… …да только Горза, вне сомнений, влепит затрещину за подобную вольность. — Что ещё? — уточнила она, сложив руки на груди. — …и пудра не понадобится, чтобы спрятать изъяны на лице. — …потому что, как сказал один человеческий олух, моё лицо — один сплошной изъян, и никакая пудра ему не поможет, так? — Горза, сложив ладонь в кулак, пояснила куда тише: — Напрасно он это сказал. Понял, надеюсь, о чём я… Конечно, Тацит понял. Давно понял, что она себя в обиду не даст. — Да нет же! Я вижу вас каждый день и не понимаю, почему мои сородичи считают вас, орков, безобразными, — накопившиеся чувства, наконец, прорвались наружу. Кое в чём Горза права: приплюснутые носы и глубоко посаженные глаза выглядели отвратительно, но на человеческих женщинах. Орчанку же они, напротив, красили. И клыки… Не мешают ли они целоваться? — Гх-хм! — Горза кашлянула. Сняв с пояса флягу, приложилась к горлышку. — Всё, надеюсь, сказал? Вот и все её чувства. Позволила выговориться — и на том спасибо. — Да! — Тацит солгал. Ему хотелось добавить, что клыки Горзы подобны бивню мамонта, украшения из которых в Имперском городе стоят баснословно дорого, но умолчал. Может, если бы он был вождём одного из орочьих племён, Горза гра-Багол оценила бы его комплимент, а не бросила: «Тогда за работу. Нечего бездельничать!» Увы, он всего лишь простой имперец и её подмастерье.