Благочестивый обман

Положив трубку, Тэхён с бешено колотящимся сердцем силился придумать достойное оправдание своего отсутствия для папы. Он едва стоял на ногах, держась одной рукой за косяк двери, мысли лихорадочно, пугливо путались в голове. — П-пап, — заикаясь, неуверенно выдал Тэхён, — я схожу в магазин… за перцем для о-и собаги… — Зачем? — недоуменно откликнулся папа. — У нас есть перец. — Там мало, — овладев своим дрожащим голосом, уже более решительно заявил Тэхён, шагнув к двери. Быстро обувшись, он машинально задержался у зеркала в прихожей и, с удовольствием отметив, что не успел смыть макияж, принялся разглаживать на рубашке мелкие складочки и поправлять выбившиеся из прически прядки. Но как только до него дошло, для кого он так усердно прихорашивается, Тэхён дернулся, будто от удара, и, разозлившись, резко опустил руки по швам. — Тэхён-а, — обеспокоенно позвал его До Кёнсу, выйдя в коридор и вытирая руки полотенцем. — Я сейчас вернусь, пап, — боясь, что папа скажет что-то, что подорвет его и без того хлипкое самообладание, Тэхён натянул самую беззаботную улыбку и одним прыжком выскочил за дверь. Чуть дыша, Тэхён кубарем скатился по лестнице вниз, не в силах дожидаться лифта, и, остановившись у двери, как мог выровнял свое рваное дыхание, прежде чем чинно и спокойно выйти на улицу, в вечернюю прохладу. Весьма приметную машину Чонгука он отыскал глазами сразу, несмотря на то, что альфа благоразумно припарковался несколько в отдалении. Вновь сделав глубокий вдох и собрав всю свою волю в кулак, Тэхён намеренно неторопливым и величавым шагом направился в его сторону, стараясь ничем не выдать своего волнения. С тем же манерно безмятежным и скучающе вальяжным видом он распахнул дверцу и устроился на переднем пассажирском сидении, выполненном из изысканной дорогой кожи. Альфа, царственно сидевший за рулем, цепко ловил взглядом каждое его движение. Тэхён не смог удержаться от почти неконтролируемого искушения скользнуть взором по его поджарой фигуре, облаченной в строгий, черный костюм, и контраст чернильной ткани и ослепительной кожи альфы взбудоражил безудержное воображение Тэхёна. Но взгляд Чонгука, полный холодного презрения, отрезвил его и заставил вспомнить, какой линии поведения ему следовало придерживаться. — У меня не так много времени, — Тэхён из кожи вон лез, чтобы на лице его не отражалось ничего, кроме легкой скуки, — так что говори, будь добр, быстро, четко и по делу. Чонгук одарил его легкой, ленивой улыбкой, излучавшей высокомерное пренебрежение: — Если ты думаешь, что я безумно рад проводить время с тобой, то глубоко заблуждаешься. Поэтому, — в голосе его прорезалась непреклонная сталь, от которой у Тэхёна внутри что-то екнуло, — перейдем сразу к делу. Уезжай, омега. Из города. Уезжай и никогда больше не возвращайся. Нечего тебе здесь делать. — Ч-чего? — разом позабыв обо всех своих грандиозных планах, возмущенно взвизгнул Тэхён, едва не подпрыгнув на месте. — Ты что городишь? Глаза Чонгука угрожающе сузились. — Думаешь, я не знаю, за какой целью ты сюда заявился? Так вот, Тэхён, уясни себе раз и навсегда: ни черта у тебя не получится. — Пока что у меня ни черта не получается понять тебя! — негодующе рыкнул Тэхён. — Или только делаешь вид, что не понимаешь? — Чонгук чуть наклонился к нему, а его хлесткий, выжигающий взгляд проникал в самую душу омеги. — Разыгрываешь из себя святую невинность? Неужели и впрямь рассчитываешь, что я куплюсь на это? — Знаешь, что, Чон? Если это весь твой разговор, я не собираюсь сидеть тут и выслушивать эти никчемные намеки! — держась из последних сил, разъяренный Тэхён схватился за ручку, рывком дернул, но дверцу открыть не смог — Чонгук вовремя включил блокировку. — Ты что сделал? — Мы еще не закончили, — ледяным тоном оповестил его альфа. Тэхён вымучил из себя кривую, насмешливую улыбку: — Ты что же, намереваешься удерживать меня здесь силой? — Если потребуется. — Ну это уж вообще ни в какие ворота! — вскипел гневом Тэхён. — Выпусти меня немедленно! — Выпущу, как только поговорим, — Чонгук вел себя с таким немыслимым, снисходительным превосходством, что Тэхён едва удерживался от желания залепить ему хорошую пощечину. — Ну так говори! — вызывающе бросил омега. — А то пока я ничего вразумительного не уловил. Чуть приподняв брови, Чонгук с высоты своего положения, беззастенчиво оглядел Тэхёна, а после заговорил спокойно и властно: — Хочешь услышать это от меня? Хорошо, я скажу. Твой план по моему завоеванию уже провалился. Я никогда не приму тебя, Тэхён. — Ч-что? — будто пыльным мешком огретый, пораженно ахнул Тэхён. — Мой план по твоему завоеванию? Что ты несешь? Чонгук обнажил зубы в дьявольской усмешке, таящей в себе злое лукавство: — Ну как же, Тэхён-а? Четыре года ты, очевидно, искал себе подходящую пару, и, очевидно, что не нашел, раз мигом примчался сюда, когда узнал, что твой запасной вариант скоро перестанет быть рабочим. Уставившись на альфу широко распахнутыми глазами, Тэхён хранил растерянное и смущенное молчание, погруженный в невеселые мысли. Как раскаты грома, оглушительно гремели в его голове те безжалостные слова, которые он бросил в лицо альфе четыре года назад… «Господи, после того, что я наделал, Чонгук имеет полное право так говорить!» — с горечью признавал он. — Ну у тебя и самомнение! — глумливо хмыкнул Тэхён, не без труда найдя в себе силы продолжать играть чужую роль. — Жаль, тебя разочаровывать, но весь мир не крутится вокруг тебя, Чон. Я приехал к своему другу. — Прекрасный предлог, — с уничижительным, издевательским одобрением кивнул Чонгук. — Успел ведь когда-то познакомиться и влезть в доверие к Чимину… — Чимин — мой друг, мы дружим с самого детства! — отчаянно вскричал Тэхён, ужаснувшись от того, что эта чистой воды правда прозвучала как жалкое и никчемное оправдание. — Да неужели? Что у Чимина может быть общего с таким, как ты? — Как я? — насмешливо повторил Тэхён. — Чимин прекрасен телом и душой. Чего не скажешь о тебе, — Чонгук вновь припечатал омегу тяжелым, немигающим взглядом. — Ты красив внешне, но у тебя нет души. — Тебе виднее, — всеми силами стараясь не показывать, как сильно задели его за живое презрительные слова альфы, Тэхён небрежно пожал плечами и раздвинул губы в широкой язвительной ухмылке: — Раз уж успел разглядеть Чимина со всех ракурсов. — Это не твое дело, Тэхён, — невозмутимо и безапелляционно отбрил альфа. «Мое!» — хотелось во весь голос крикнуть Тэхёну, ибо новая чудовищная мысль ужалила его в самое сердце: стоило ему представить Чимина и Чонгука вдвоем в одной постели, как полыхающий, душный гнев, подпитываемый разбушевавшейся ревностью, затопил все его существо. Перед его мысленным взором, глумясь, мелькали яркие, полные сочных красок, картинки, одна порочнее и ужаснее другой, и Тэхён, не в состоянии избавиться от них, безумствовал и распалялся все больше. — И моя свадьба с Чимином тоже тебя не касается, — с раздражающим превосходством продолжал свою речь Чонгук. — Надеюсь, Тэхён, ты хорошо понял, что должен сделать? — эти слова, произнесенные презрительно-снисходительным тоном, требующим беспрекословного подчинения, только подлили масла в огонь разгоревшейся ярости Тэхёна, и он, рассвирепевший до непристойности, потерял всякий контроль над собой. — Никуда я не поеду, ясно тебе?! — рявкнул он, взрываясь от негодования. — Кем ты себя возомнил, чтобы раздавать мне тут свои приказы? Думаешь, раз стал крутым воротилой, значит, всеми помыкать можно? Так вот, со мной эти штучки не пройдут! Я никуда не поеду! Останусь и буду смотреть, как ты будешь брать в мужья другого омегу перед лицом своей истинной пары! — ожесточенно выпалил он, испытывая извращенное злорадное удовольствие от своего безрассудного подстрекательства, но в глубине души, все еще охваченной гневом, со скорбью осознавал, что не имел никакого права говорить нечто подобное Чонгуку. — И выпусти меня уже наконец! — Тэхён снова сердито задергал ручку, пытаясь выбраться наружу, но тут же вскрикнул от боли и неожиданности — Чонгук с силой схватил Тэхёна за локоть и насильно притянул к себе. Мгновенно они оказались совсем близко друг к другу, лицом к лицу, и дыхание Чонгука, теплое, приятное, чуть прерывистое, коснулось, будто лаская, губ Тэхёна. У него бешено закружилась голова. Близость пары неизбежно творила колдовство. Невольно Тэхён опустил взгляд на губы альфы, чувственные и зовущие, невзирая ни на что всей душой мечтая вновь испробовать их на вкус. На долю мгновения в глазах Чонгука запылал огненный жар, не имевший ничего общего с яростью или презрением, но миг пролетел стрелой — и его взгляд снова оледенел. — Не вынуждай меня вспоминать о нашей истинности, — велел он холодновато-вкрадчивым тоном. — Ты что, запугиваешь меня? — силясь скрыть дрожь, сотрясавшую его тело, лихо хорохорился Тэхён. — Предупреждаю, — сохраняя самообладание, бесстрастно поправил его Чонгук. — Мою свадьбу ты не сорвешь. Я не позволю. И в твоих интересах, чтобы я не обращался к крайним мерам. Чонгук, разжав пальцы, выпустил из стального захвата онемевший омежий локоть, и в ту же секунду раздался глухой щелчок разблокированных дверей. — Иди, Тэхён. Хорошенько подумай обо всем и прими правильное решение. Тэхён, чувствуя, как саднит локоть, торопливо выбрался из машины, отошел на пару шагов и, развернувшись, отсалютовал альфе с преувеличенно развеселой и широкой улыбкой: — Уже принял, Чон. Увидимся на твоем бракосочетании. Об этих опрометчиво брошенных словах Тэхён горько пожалел, едва их выпалил и следом поймал в полумраке грозно блеснувший взор Чонгука, и не переставал жалеть, пока шел быстрым шагом, почти переходя на бег, домой, пока, краснея и заикаясь, откровенно врал папе, что не нашел в магазине никакой приправы, пока очередной ночью лежал в постели без сна. Осознание собственной ошибки мучительно терзало его душу. Зачем? Зачем он наговорил Чонгуку эти ужасные глупости? Зачем усугубил и так неприятную ситуацию? И зачем связал себя по рукам и ногам, загнав в ловушку и лишая последней возможности избежать надвигающегося кошмара? Что бы ни случилось, теперь Тэхён никуда не уедет и непременно останется, чтобы пройти до конца это испытание, которое сломает его, ибо трусость, желание идти наперекор альфе и непомерная гордыня победили его. А был ведь еще Чимин… Нестерпимый, жгучий стыд придавил Тэхёна свинцовой тяжестью, такой, что ему стало трудно дышать. За эти два дня в Йонджуле Тэхён пережил столько вспышек лютого, неудержимого гнева, сколько не испытывал на протяжении целых двух лет. Ничего не ведающий, Чимин был виноват лишь в своем чистосердечном желании по-дружески помочь и посочувствовать. А Тэхён обошелся с ним хуже некуда. Нужно было извиниться. И лишь это нелегкое решение смогло слегка унять бурю неумолимого стыда, точившего его изнутри. Утром Тэхён собирался в ускоренном темпе, боясь, что его непрочное намерение как можно быстрее исполнить задуманное растает, как прошлогодний снег. Одевшись в светлые брюки и рубашку, Тэхён усиленно трудился над копной своих непослушных волос, когда умиротворенную тишину небольшой родительской квартиры прорезал пронзительный звонок в дверь. — Тэтэ, милый! — едва Тэхён открыл дверь, спешно и покаянно затараторил Чимин. Забыв разуться, он со слезами на глазах бросился на шею другу. — Прости меня! Я не должен был лезть тебе в душу! Знал же, что тебе эта тема неприятна и все равно затянул ее… Я виноват во всем… — Чимин, не надо… — сдавленным голосом просипел Тэхён, сгорая от стыда и угрызений совести. — Да-да, конечно! — кивнув, с пылом заверил его друг. — Тэтэ, если хочешь, мы с тобой больше никогда не поднимем эту тему? Все будет, как ты скажешь! Тэхён конвульсивно вздрогнул, сообразив, что Чимин в корне неверно истолковал его подавленное состояние. Придушенный голос Тэхёна и мучительную краску на щеках, вызванную чувством вины и неловкостью, он в святой уверенности принял за внешние проявления глубокого страдания от упоминаний об истинном альфе. Тэхёна сильно замутило от самого себя. — Ты меня тоже прости, Чимин… — За что? — обомлел от удивления тот. — Ну я на тебя накричал… — смущенно пролепетал Тэхён, в мыслях напропалую коря себя за то, что извинения просил лишь за самое малое. — Ну что ты, Тэтэ! — Чимин оживленно рассмеялся и вновь порывисто прижался к другу. — Я и не думал на тебя злиться! Ни в коем случае! Чуть отстранившись, Чимин расплылся в самой нежной, ободряющей улыбке, и Тэхён заставил себя улыбнуться в ответ. — В честь примирения как насчет того, чтобы пойти прогуляться? — бойко предложил Чимин. — Заодно зайдем к Кихёну на работу. Я ему вчера звонил, он сказал, что сегодня будет посвободнее. Посмотришь, как наш друг и защитник развернулся. — Чем он в итоге занимается? — поинтересовался Тэхён, когда они вышли из дома и Чимин, ласково взяв его под руку, повел по одной из центральных улиц, ярко освещенной солнцем, мимо сверкающих пестрых витрин магазинов. — ИТ-технологиями. — Серьезно? — неверяще хохотнул Тэхён. — Здесь? В нашей дыре? — Йонджуль не такая уж дыра, — надул губы Чимин, обидевшись за родной город. — Мы точно так же развиваемся. А программу, которую написал Кихён, между прочим хотят купить в Сеуле. Тошнотворное, неприятное ощущение ускользающей непоправимости от того, что он пропустил многие важные события в жизни друзей, внезапно накатило на Тэхёна, но он постарался ничем не обнаружить свои мысли. — Так что же, он теперь переедет в столицу? — Вряд ли. Он ее не особо жалует. — Из-за отца? — будучи школьниками, Чимин и Тэхён волею случая стали тайными свидетелями разговора, отнюдь не предназначавшегося для их ушей. Лу Хань, сетуя на судьбу, тихо рассказывал Бён Бэкхёну, что Кихёну откуда-то стала известна страшная тайна: почему Ю Сехун, его любимый отец и пример для подражания, раньше носил другую фамилию. В Сеуле, где Сехун и Хань познакомились и полюбили друг друга, альфа по воле обстоятельств впутался в некую темную историю и в итоге, будучи невиновным, по заверениям Лу Ханя, сел в тюрьму. Молодой и красивый омега остался смиренно ждать освобождения своего истинного альфы, успев выносить и родить их старшего сына, Кихёна. После того, как Сехун вышел из тюрьмы, его лучший друг Пак Чанёль вместе со своими влиятельными родителями помогли тому сменить фамилию, чтобы репутация осужденного О Сехуна не бросила тень на будущее Лу Ханя и Кихёна. Из разговора двух старших омег становилось понятно, что и родители Тэхёна были также посвящены в это закрытое дело давно минувших дней. Тэхён и Чимин в свою очередь клятвенно условились, что никогда не дадут знать Кихёну о своей осведомленности. На полувопрос-полуутверждение Тэхёна Чимин согласно кивнул, а после прибавил с помрачневшим лицом: — А еще из-за Минхёка. — Какого Минхёка? — Да вот этого, — Чимин, не скрывая злобной неприязни, ткнул пальчиком в витрину небольшого косметического магазинчика. С плаката в окружении цветущих роз и шипов на них, обаятельно улыбаясь, смотрел красавец-омега с платиново-белыми волосами и идеальной кожей, изящно держа в руках пригоршню ярких и замысловатых тюбиков и флакончиков. — Ли Минхёк? Модель из Сеула? — от всей души изумился Тэхён, не веря своим глазам. — Они что, знакомы? — Еще как! Эта крашеная сучка, — ненавидяще выплюнул Чимин, — отказалась от Кихёна и ребенка ради своей вшивой карьеры. — Ребенка? Он что… — Ага. Аборт сделал. Сволочь! А еще истинная пара называется. Вот почему я в последнее время считаю, что без этой чертовой истинности живется куда лучше. — Почему же я ничего не знал? — угнетающее ощущение, что Тэхён окончательно и бесповоротно выпал из жизни друзей, усилилось, что Чимин не без горького сарказма подтвердил: — Ну так, ты и не особо интересовался нами в эти годы. Тэхёну, ставшему вмиг темнее тучи, нечего было ответить. Как и некого было винить, кроме самого себя. Вновь расценив его реакцию иначе, стушевавшись, Чимин поторопился сменить тему, доверительно погладив Тэхёна по руке: — Ты только обо всем об этом лишний раз не упоминай при Кихёне, хорошо? Он у нас, конечно, самый альфистый альфа, но все же… О, а вот мы уже и пришли! — Чимин остановился у входа в двухэтажное здание, потянул на себя дверь, с вымученным смешком в карикатурно галантном жесте приглашая друга войти первым. Продолжая улыбаться и безумолчно щебетать что-то еще, Чимин зашел следом, но тотчас же оборвал свою речь на полуслове; улыбка резво схлынула с его лица. Тэхён озабоченно проследил за его напряженным взглядом и увидел, что по лестнице к ним, высоко неся светловолосую голову, спускается Мин Юнги собственной персоной. Альфа, сегодня одетый весьма прилично, в небрежно накинутом на плечи модном, черном плаще, встречал их сияюще белозубой, гостеприимной улыбкой, в которой, как чудилось Тэхёну, сквозила надменно-игривая, вызывающая насмешка. — Здравствуй, ненаглядный мой. И тебе привет, Тэхён. Не дождавшись от омег ответного приветствия и не слишком от этого расстроившись, Юнги обратил хищный взор на Чимина, который в свою очередь буравил альфу пристальным, агрессивным взглядом, вероятно, мечтая прикончить того на месте. — Ко мне пожаловал, Чимин? — Много мнишь о себе! — набычился тот. — Мы к Кихёну пришли. Юнги улыбнулся, подчеркнуто мягко и терпеливо, как улыбаются умудренные опытом взрослые маленькому неразумному ребенку: — Ну Тэхён может быть, а вот ты используешь это, как предлог. — И зачем же мне это надо? — все больше горячась, взбешенно прошипел Чимин. — Соскучился по мне. Раскрасневшись, как огонь, Чимин едва не бросился на него с кулаками. — Ни черта подобного, Мин Юнги! Когда же ты наконец угомонишься и поймешь, что у меня есть жених? А до тебя мне дела никакого нет! — Кого ты пытаешься в этом убедить, меня или себя? Смятенно наблюдая, как разошедшийся Чимин стремительно утрачивает власть над собой, Тэхён, несмотря на то, что чувствовал себя третьим лишним между истинными, решился вступить в эту перепалку и с рассудительным хладнокровием воззвать к здравому смыслу альфы: — Юнги, действительно, ну сколько можно? Оставь его в покое. Тот не счел нужным удостоить его ответом, лишь пальнул коротким, жестоким, немилосердным взглядом, от которого у Тэхёна пробежали ледяные мурашки по коже, а после снова обратился к Чимину в прежнем, исполненном барской, утонченно-ироничной учтивости, тоне: — А насчет твоего жениха, Чимин. Он мне не слишком-то понравился. Одним махом омега, насупившись, изготовился к новой битве. — Твоего мнения никто не спрашивает! — А вот это ты зря. К кому же ты побежишь, когда твой дорогой женишок тебя бросит? — Он меня никогда не бросит, — провозгласил Чимин с непоколебимой уверенностью, ощутимо кольнувшей душу Тэхёна. — А если найдется его истинная пара? — хитровато осведомился Юнги, в мгновение ока метнув на Тэхёна многозначительный, иезуитский взгляд. Тэхён остолбенел, оглушенный и охваченный страхом. В глазах у него помутилось, в ушах зазвенело. Чувствуя, как земля уходит из-под ног, он замер ни жив ни мертв, огромными глазами созерцая Юнги и внутренне содрогаясь от липкого, темного ужаса, который рождало гложущее ожидание следующих слов альфы. Но Мин Юнги не издавал ни звука, выжидая, и Тэхён перевел одурелый взгляд на своего друга, едва не вскрикнув от неимоверного удивления, отказываясь верить собственным глазам: он ждал от Чимина какой угодно реакции, но никак не того, что он будет мстительно и самонадеянно ухмыляться, рассматривая альфу с высоты своего величия. — Уже нашлась. И потерялась. Чонгук никогда не примет омегу, который четыре года назад кинул его ради денег.