Благочестивый обман

Тэхён стоял, не шелохнувшись, надрываясь в стараниях сдержать глухой испуг, и в очередной раз поймал на себе взгляд Юнги. На лице у того не дрогнул ни один мускул, но в глазах ясно читалось безмерное нескрываемое удивление. — Юнги! — резко нарушил возникшую было неловкую тишину холодный безапелляционный голос — на сцену выступил Ю Кихён. — Оставь их в покое! Юнги чуть развернулся корпусом в сторону подошедшего к ним Кихёна, посылая тому лучистую милейшую улыбку. — Да что ты, друг мой? Я их даже пальцем не тронул, — потешаясь, Юнги будто бы для пущей убедительности поднял руки в театрально примирительном жесте. — Ты мне уже давно не друг, Мин, — сухо отбрил Кихён. — Ты разбиваешь мне сердце, Ю Ки, — откровенно издеваясь, задорно паясничал Юнги. — Прекратишь свою клоунаду? — строго осадил его Кихён, отнюдь не разделяя его беспардонного азартного настроения, а после, обратившись к омегам, отдал лаконичное распоряжение: — Тэтэ, Чимин, идемте. Чимин, будто только этого и ждал, что есть духу подскочил к Кихёну, вцепился в него изо всех сил, словно альфа был его единственным спасением, начав что-то торопливо вполголоса говорить ему. Тэхён двинулся было к ним, но Юнги одним бойким и плавным движением преградил ему дорогу, скалясь по-звериному: — Интересный поворот, Тэхён-а. Не став утруждать себя ответом, омега лишь глянул на альфу с притворно вялым недоумением, а Юнги издевательски великодушно внес ясность: — Наш Чонгукки, король металлургии всея провинции, разве недостаточно богат? Ты же не мог не знать, какое состояние он унаследует от своего отца. Да и не помню я за тобой особой меркантильности. Что-то не сходится, не находишь? — Юнги умел играть на нервах, и — завершающий штрих — его улыбка, циничная, хитроватая и таинственная, привела Тэхёна в ужас, безумный и невыразимый. — Не твоего ума дело, Юнги, — огрызнулся он, в слабых попытках норовя запрятать свой безотчетный страх куда поглубже. — Моего, раз дело касается Чимина. — Ни черта я тебе не скажу, ясно? — Это и не требуется, — играючи приструнил его Юнги и, прежде чем импозантно удалиться, нашел взглядом Чимина и изобразил для него губами выразительный, жаркий, чувственный поцелуй. Залившись густым румянцем, омега ответил альфе молчаливым, полыхающим взором. — Ненавижу, ненавижу, — запальчиво приговаривал себе под нос Чимин, пока Кихён длинными безликими коридорами вел их на свое рабочее место. Тэхён в растрепанных чувствах плелся за ними, едва переставляя ноги. В кабинете альфы, небольшом, но со вкусом и умом обставленном, было светло и по-своему уютно. Не успел Тэхён расположиться на диване и толком оглядеться, как на пороге в одночасье возник молодой очаровательный альфа, по всем признакам мчавшийся сюда сломя голову. — Сонбэ-ним! — впопыхах воскликнул он, не переведя дух, с красным от натуги лицом. — Ой! — встрепенулся он, заметив омег и зардевшись пуще прежнего. — Здравствуйте! — поспешный поклон, и его внимание вновь возвратилось к Кихёну: — Сонбэ-ним, у нас там проблемы. Кихён деловито кивнул: — Сейчас иду, Джемин. Тот, все еще красный до корней волос, украдкой кинул на Тэхёна робкий восхищенный взгляд и ужом выскользнул в коридор. — Посидите пока, ладно? Я быстро, — пообещал Кихён и, взяв со стола толстую папку, без излишней спешки последовал за Джемином, плотно прикрыв за собой дверь. Будучи в полнейшем смятении чувств из-за поразительных слов Чимина, Тэхён медленно устремил на него пытливый взгляд, и добросердечная улыбка, расцветшая на лице друга, верно, без труда оправившегося от неожиданной встречи с Юнги, показалась Тэхёну ничем иным, как неприкрытым бесстыжим насмехательством над бурей, что неукротимо, неся боль, бушевала у него в душе. Пугающие мысли неотступно грудились в голове, и Тэхёну становилось душно и тягостно от переполнявших его страхов, сомнений и опасений. Неспособный более выносить эту нечеловеческую муку, Тэхён выпалил на одном дыхании: — Так что там с Чонгуком и… и его омегой? — Я — его омега, — Чимин произнес это таким невозмутимым, уверенным и даже несколько будничным тоном, будто речь шла о самой простой и всем понятной истине, что у Тэхёна дико зачесались руки расцарапать ему лицо. — А это недоразумение, которое только называется его истинной парой… Каким же надо быть идиотом, чтобы бросить такого альфу! Правда ведь, Тэхён? — испытующий взгляд Чимина был исполнен мрачной серьезности, и у Тэхёна возникло стойкое ощущение, что Чимин осведомлен куда лучше, чем желает показаться. — Ты-то ведь не собираешься его бросать, — сжав кулаки, отрывисто бросил Тэхён. Неуемная злоба всколыхнулась, подстегиваемая страшной тревогой. — А вот интересно: раз он тебе рассказал о своей истинной паре, ты ему поведал о том же? От такого неожиданного беззастенчивого напора Чимин, растерявшись, замешкался и не сразу нашелся с ответом. — Н-нет. Нет, конечно! И Чонгук мне ни о чем не рассказывал. Он не такой альфа. «Да откуда ты можешь знать, какой он?» — в мыслях рассерженно выкрикнул Тэхён, а вслух лишь, не слишком церемонясь, настырно осведомился: — Откуда же ты тогда узнал? Обескураженный Чимин машинально выложил все как на духу: — Его папа, господин Нам, рассказал мне. Он даже имени того омеги не называл — ему было очень неприятно вспоминать об этом. — М-м, — только и смог озлобленно промычать Тэхён. — Он не говорил прямо, но я догадываюсь, что Чонгук очень любил того омегу. Ну и конечно, такой разрыв стал для него ударом. Да и потом еще внезапно умер его отец… — Умер? — опешив, тупо повторил Тэхён. Нахлынувшее изумление было до того неимоверным и пронзительным, что даже сумело на какое-то время затмить собой бушующее негодование. Надо же, а он-то думал, что такие люди живут вечно и ничего-то им плохого не делается. Всеми фибрами своей души Тэхён ненавидел этого человека и отчаянно желал ему кары хуже адового огня, но теперь узнав, что его уже давно нет в живых, отчего-то не ощутил ни вкуса злорадного торжества, ни легкой тени облегчения. Чимин кивнул со скорбным выражением лица: — Да. Представляешь, инфаркт. В сорок семь лет! И вот, Чонгуку пришлось брать на себя управление металлургической компанией — это же их семейный бизнес… А ему всего было двадцать два. На него столько всего свалилось в одно время, но он никому и словом никогда не обмолвился, и не озлобился на весь мир. Я очень его за это уважаю, — исключительный пламенный восторг вперемешку с гордостью, черным по белому написанные на лице Чимина, вновь разбудили в Тэхёне зверя. — И к чему, интересно, его папаша тебе об этом поведал? — исторгая желчь, едко спросил он. — Чтобы ты пожалел его или больше ценил, какой редкий бриллиант тебе попался? Чимин поглядел на друга укоряюще: — Мне и в голову бы не пришло жалеть Чонгука. А то, что он лучший альфа на свете — это я и сам знаю, без всяких подсказок. Я могу лишь догадываться, почему господин Нам рассказал мне об этом. — А откуда у тебя уверенность, что если тот омега вновь объявится, Чонгук не улетит к нему на всех парусах? — Нет у меня уверенности, — хмуро буркнул Чимин. — Я так сказал, чтобы Мин от меня отстал. Я, конечно, хочу верить, что Чонгук слишком сильный и гордый альфа, чтобы принять омегу, который просто взял и кинул его. Но с этой чертовой истинностью ни в чем нельзя быть уверенным… — Это ты сейчас о Чонгуке? Или больше о себе и Юнги? — ядовито ввернул Тэхён. Чимин разгневанно искривил губы: он стремительно терял всякое терпение от одного упоминания о Юнги. — Ты на что намекаешь? — Намекаю? Открытым текстом, по-моему, говорю. Или думаешь, не заметно, как ты на него смотришь? — Никак я на него не смотрю, Тэхён! Мы с Чонгуком любим друг друга… — Да как вы можете любить друг друга? — сорвался Тэхён, взъярившись еще крепче. — У тебя есть Юнги, а у Чонгука… — он едва не ляпнул «я», но вовремя спохватился. — Что ты заладил об этом омеге? — раскипятился в свою очередь Чимин. — Он давным-давно уехал черт знает куда и вряд ли вообще вернется! — Даже если и так, ты на сто процентов уверен, что Чонгук не любит его? — продолжал усиленно давить на больную мозоль Тэхён. — Он тебе об этом говорил? Глаза у Чимина расширились от удивления и тревоги и горели теперь пламенем на побелевшем лице. Губы слабо зашевелились, но ответить ему помешал возвратившийся обратно Кихён. — Секретничаете? — мягко подтрунил над друзьями альфа. — Я отойду позвонить, — не оценив шутки, сурово выдал Чимин и стрелой вылетел из кабинета. — Что это с ним? — недоуменно выгнул бровь Кихён. Тэхён, разыгрывая из себя ничего не ведающую, изумленную невинность, лишь пожал плечами, деланно неторопливо поднялся с дивана и, выглянув за дверь, отыскал взглядом Чимина. Тот топтался в дальнем конце коридора и тихо, с самым сосредоточенным видом беседовал по телефону. Так тихо, что до Тэхёна не долетало ни единого слова. Закончив телефонный разговор, Чимин столкнулся взглядом с Тэхёном, сделал несколько шагов ему навстречу, но не стал подходить слишком близко. Лицо его хранило застывшее выражение напряженного ожидания и мрачной решимости. — Я поеду, Тэтэ. Мне нужно поговорить с Чонгуком. — Зачем? — сделал большие глаза Тэхён. — Я не хочу мучиться потом всю жизнь, а в один прекрасный день узнать, что мой муж, оказывается, любит другого омегу. Я должен точно знать сейчас: да или нет. Я прямо спрошу у него. Чонгук, я знаю, мне не соврет. Тэхён стоял, сжимая и разжимая кулаки, ощущая, как внутри вновь разгорается огненная стихия бешеной ревности. — Ты мне глаза открыл, Тэтэ, — нашел в себе силы ласково улыбнуться другу Чимин и, уходя, добавил несколько извиняющимся тоном: — Я тебе позвоню. Когда Чимин скрылся из виду, Тэхён нарочито язвительно хмыкнул и, переместившись обратно, в кабинет Кихёна, натолкнулся на пристальный взгляд задорно прищуренных глаз альфы. — Я так понимаю, Чимин нас покинул? Отправился к своему альфе? — Угу, — кисло пробухтел Тэхён. Мягкая, понимающая улыбка, очертившаяся на лице Кихёна, только подлила масла в огонь неутихающего, буйного недовольства омеги, и он, лишенный всяких сил думать о Чонгуке в объятиях Чимина и вдобавок будучи не в настроении терпеть непременные расспросы Кихёна о своей жизни в Пусане, Тэхён вспомнил один вопрос, не дававший ему покоя с того памятного ужина в доме родителей Чимина. Глухая, отупляющая ярость размывала границы благоразумия — и Тэхён с преувеличенно легким сердцем решил, что со старым другом можно обойтись и без церемоний. — Послушай, Ки, а что случилось между вами с Юнги? Вы же такие друзья были. — Были, — Кихён нахмурился, а в голосе его отчетливо проступали неумолимые, металлические нотки. — Пока он руку на Чимина не поднял. Не думал ж ты, что я спокойно к этому отнесусь? Как обухом по голове ударенный, Тэхён разинул рот от сражающего наповал удивления. — Юнги бил Чимина?! — Он тебе не рассказывал? — скептически уточнил Кихён. Повергнутый в сильнейший, неописуемый шок, Тэхён на автомате, бессильно покачал головой в знак отрицания. — Странно, — подивился Кихён, но не преминул взять на себя труд скуповато объяснить, что к чему: — Однажды Чимин пришел ко мне весь в слезах, рассказал, что время от времени Юнги может распускать руки. Ну я с ним и разобрался. — Разобрался? — Тэхён подозрительно сощурил глаза. — Кулаками, Кихён? Ответное молчание его было красноречивее любых слов. — Не ожидал я такого от Мина, — растерянно высказался Тэхён, обалдело хлопая глазами от этой невероятной новости. Да, Мин Юнги, был соткан из великого множества недостатков, но Тэхён не мог припомнить ни одного раза, чтобы он увидел или услышал, как альфа ввязался с кем-то в драку. Он всегда умел отстаивать свою позицию иными способами, нежели кулаками, а его авторитет был прочен, как стальной сплав, и совершенно непререкаем. Казалось невероятным, что такой альфа, как Юнги, дошел в отношениях со своей природной парой до такой низости, как побои. — Ты еще многого о нем не знаешь, — с мрачным фатализмом усмехнулся Кихён. — Вообще хорошо, что они наконец расстались. Юнги не пара такому ангелу, как Чимин. Тэхён кривовато ухмыльнулся, отчего-то раздосадованный такой лестной похвалой в адрес друга: — Может быть. Но это не отменяет того неоспоримого факта, что они истинные. А с природой, как ты сам знаешь, не поспоришь. Кихён посуровел, губы сжались в жесткую линию, а в глазах зажегся холодный, непримиримый блеск. Тэхёну показалось, что в этот момент мысли Кихёна были заняты его истинной омегой, но альфа ничем это не продемонстрировал. — Истинность — это еще не все. Чимину нужны нормальные отношения, ему нужна семья: хороший муж, дети. Юнги не слишком годится для этой роли. — Но отступаться-то твой бывший друг, похоже, не собирается. — Вот это меня и настораживает больше всего. А особенно в свете того, что он связан с некоторыми опасными людьми. — Это что-то незаконное? — охнул омега. — Не нужно тебе об этом знать, Тэхён, — категорически отрубил Кихён. — К тому же, Чимина есть кому защитить. У Чонгука есть власть, и он показался мне очень достойным человеком. Пусть они будут счастливы. Тэхён не изменился в лице, и лишь побелевшие губы его слегка задрожали. Нестерпимая, острейшая боль от осознания того, что Чонгук и Чимин могут и будут счастливы вместе, обрушилась на него так внезапно, с такой катастрофической силой, что невольные, обжигающие слезы едва не брызнули из глаз. Ничего Тэхёну не хотелось, а только лишь, чтобы его сердце, которому становилось тесно в груди от сжиравшего его горя, перестало биться. Телефон у Кихёна начал надрываться от звонков, и Тэхён, обеими руками ухватившись за удачно подвернувшийся повод уйти до того, как его маска безмятежного спокойствия сломается, наскоро попрощался с другом и второпях выскочил наружу. Не горя желанием идти домой и боясь наткнуться на кого-то из знакомых, Тэхён, спрятав покрасневшие, пощипываемые от слез глаза за большими темными очками, как неприкаянный, бродил бесцельно по маленьким улицам, тихим закоулкам, пустынным переулкам и непрестанно думал, думал, думал. Чимин, Юнги, Чонгук, его отец, великое Предназначение, прошлое, настоящее — все смешалось в голове Тэхёна, и он не имел сил отогнать от себя ни ужасающие воспоминания, ни новые нынешние тревоги. Что будет, если Чимин обо всем узнает? Что случится, если Юнги с его завидным упорством докопается до событий четырехлетней давности? А может, если рассказать Чонгуку всю правду, у них с Тэхёном появится шанс все исправить? А что… если Чонгук действительно любит Чимина?.. И еще тысячи невысказанных, безответных вопросов крутились в уме Тэхёна, изводили его, терзали, мучили. Думать обо всем этом было выше его сил, но и заставить себя не думать он тоже не мог. Тэхён, утопая в горечи, хорошо понимал: не будет ему покоя в этой жизни. Как бы далеко он ни убежал, нигде он не укроется от своего разбитого сердца, потерянной любви и суровой доли. А ненавистное знание, что Чонгук и Чимин счастливы в браке, будет преследовать его всю жизнь, отравляя каждый божий день, сжигая разум и изничтожая душу. Один раз он уже пытался обыграть судьбу, сбежав без оглядки, и по трагической иронии оказался в еще более бедственном положении. Тэхёну хотелось кричать во весь голос, топать ногами, рвать на себе волосы от убивающей все и вся безысходности. Именно она, слитая воедино со страхом, яростью, ревностью, отчаянием, толкала его на необдуманные поступки, создавала смуту в душе, заставляла совершать ошибку за ошибкой. Тэхён знал, что вел себя в корне неправильно, особенно с Чимином, и если так продолжится, то он сам же вскорости и раскроет все свои тайны Паку. Но стоило ему услышать, как Чимин умильным голоском произносит имя Чонгука, или представить, как они нежатся в объятиях друг друга, Тэхён начисто терял голову и переставал контролировать все свои эмоции, от чего потом ненавидел себя все сильнее. Ноги, уже отяжелевшие и горевшие от долгой ходьбы, привели его к новомодному зданию, сверкающему в лучах солнца голубоватыми начищенными стеклами. Тэхён приостановился, с апатичным интересом разглядывая чудо архитектуры, по всей вероятности, построенное совсем недавно, ибо он помнил на этом месте совсем другую постройку. Флегматично гадая, что же располагается в таком внушительном здании, отнюдь не вписывающемся в чисто провинциальный облик Йоджуля, Тэхён уловил, как стеклянные двери разъехались в стороны и на улицу уверенной, пружинистой походкой вышел Чон Чонгук. Он выглядел бесподобно в темно-синем костюме, без изысков, но элегантном, сосредоточенно поглядывая на массивные часы на запястье, очевидно, спеша на какую-нибудь важную деловую встречу. Сбитый с толку и напуганный, Тэхён, спотыкаясь, порывисто развернулся с твердым намерением побыстрее смыться, пока альфа не заметил его. Но он недооценил свою нерасторопность и молниеносную реакцию Чонгука: не успел Тэхён сделать и пары шагов, как сильные альфьи пальцы сжали в железной хватке его локоть, отрезав все пути к отступлению. — Ну куда же ты убегаешь, Тэхён-а, ты разве не ко мне пришел? — обманчиво благосклонным голосом проговорил Чонгук ему на ухо, а после оттащил онемевшего, несопротивляющегося омегу за угол здания, подальше от редких прохожих. — Ты становишься настырным, Тэхён, — Чонгук с силой пригвоздил его к стене, чуть отодвинулся, сохраняя между ними некоторую дистанцию и всем своим видом давая четко понять, что улизнуть он ему не позволит. — Узнал, где я работаю, и теперь собираешься преследовать меня? — Поумерь свое самомнение, — обретя дар речи, язвительно посоветовал Тэхён, силясь проявлять показную смелость. — Я оказался здесь случайно. — Неужели? Я должен в это поверить? — Да мне все равно, веришь ты или нет, — раздражаясь, окрысился Тэхён. — Ну-ну, Тэхён-а, ты разве не должен быть со мной предельно ласков? — пожурил его Чонгук тягучим, насмешливо наставительным голосом, но в его темных неулыбчивых глазах таилась угроза. — После того, как промыл Чимину мозги насчет истинности? Ты же на это рассчитывал: что мы тут же расстанемся, а ты, весь из себя, такая святоша, подоспеешь вовремя, чтобы утешить меня? Несколько завуалированное напоминание об одной из тех жарких ночей, когда он лежал обнаженный в его крепких объятиях и Чонгук, обсыпая его поцелуями, томным, возбуждающим голосом спрашивал: «Утешишь меня, Тэ?», вмиг довело Тэхёна до белого каления. — Иди ты к черту, Чон, со своей больной фантазией! Это ты, по-моему, никак не можешь успокоиться, что я до сих пор не утешаю тебя! — Неужто ты и впрямь так считаешь? — и столько высокомерного, холодного презрения было в его словах и во взгляде альфы, будто бы нехотя брошенном на омегу, что натянутые нервы Тэхёна не выдержали. — Я считаю, что раз Чимин еще не звонил и не плакался мне о разрыве помолвки, — изрыгал из себя желчное ожесточение Тэхён, — ты хладнокровно наврал, что к своему истинному омеге ты ничего не испытываешь. — Ты заблуждаешься, — недосягаемый для всех колкостей Тэхёна, бесстрастно ответил Чонгук. — Я сказал Чимину чистую правду. — Неужели? Умоляю! — саркастично рассмеявшись, не на шутку разошелся Тэхён. Ничем не прошибаемое, выдержанное хладнокровие альфы злило его несказанно. — И какую же? С резким хлопком впечатав ладонь вытянутой руки в стену рядом с лицом Тэхёна, Чонгук неумолимо надвинулся на него, давя своим ростом и несгибаемой силой, заглядывая прямиком в душу антрацитовыми глазами. Тэхён изо всех сил вжался спиной в стену, страшась, что сумасшедшее желание намертво вцепиться в альфу и никогда не отпускать, пересилит все, что его сдерживает. — Ту правду, что люблю своего истинного омегу.