Благочестивый обман

Безжалостные, хлесткие слова альфы, произнесенные так спокойно и так уверенно, прогремели в глухой, точно стеклянной тишине кухни подобно раскатам грома. Похолодев, Тэхён стоял ни жив ни мертв, в мертвенном оцепенении болезненно ощущая, как мучительно тяжело сжалось в его груди сердце. Омеге казалось, что его внезапно обдало ушатом ледяной воды, и он, оглушенный и онемевший, мог лишь остолбенело взирать на Чонгука с гремучей смесью растерянности, боли и ужаса. — Ты собираешься забрать… забрать у меня ребенка? — слабым голосом задушенно выдавил из себя Тэхён. — Не только собираюсь, — хладнокровно отозвался альфа, — но и сделаю это. — Ты… ты не сможешь! — едва не сорвавшись на визг, несдержанно воскликнул Тэхён. В ответ Чонгук свысока удостоил его легкой, прохладной усмешкой, преисполненной издевательски снисходительного пренебрежения. — Ты сомневаешься в моих возможностях? — Ты сошел с ума, Чонгук! — выпалил Тэхён, стискивая свои странно заледеневшие пальцы. Воинственное негодование, разгораясь и затмевая страх, вскипало в его крови. — Ты не можешь разлучить меня с моим ребенком! На каменном лице Чонгука не дрогнул ни один мускул. — Ему не нужен такой папа, как ты. — Ты не имеешь права решать это, — задохнувшись от возмущения, прошипел Тэхён, как дикая кошка. — Имею. Ребенок в любом случае останется со мной. От непререкаемой, категоричной и почти что опасной авторитетности, которой подкреплялось каждое слово альфы, Тэхёна пробрала холодящая дрожь. Взбаламученное его воображение тут же нарисовало ужасающую картину: Чонгук уверенно обнимал за плечи Чимина, который со счастливой и несколько насмешливой улыбкой держал на руках его, Тэхёна, ребенка. От этого мучительного видения у омеги кровь застыла в жилах, а боль, сотрясшая его душу, исступленно жгла каленым железом. — Зачем он тебе? Что ты собираешься с ним делать? — севшим голосом смятенно спросил Тэхён. — Какая тебе разница? — презрительно бросил Чонгук. — Тебя разве не должны больше беспокоить деньги, которых ты не получишь? Очередная оскорбительная колкость царапнула Тэхёна за живое, но все это было лишь еле ощутимым уколом по сравнению с тем раздирающим отчаянием, что захлестнуло его при осознании, какая незавидная участь будет ждать его ребенка в доме отца. Даже если Чонгук не женится на Чимине, его ребенок все равно будет унижен и угнетен. Тэхён на мгновение зажмурился, и сердцу, обливавшемуся кровью, стало до боли тесно в груди от разрывавшего его горя. Не задумываясь, Тэхён решительно накрыл живот рукой, но уже не от желания поглумиться, а в инстинктивной попытке защитить свое дитя. Тэхён не намерен отступать! — Я не отдам тебе своего ребенка, — с мрачной решимостью предупредил он. Отнюдь не впечатленный, Чонгук бесстрастно ответил, вновь снисходительно демонстрируя невозмутимое пренебрежение к омеге и собственное непоколебимое превосходство: — Я не спрашиваю твоего мнения или разрешения. И к тому же, ты не сможешь бороться со мной, — высокомерная насмешка, звучавшая в его голосе, была унизительно откровенна. — Сил не хватит. — Хватит! — вспыльчиво вскинулся Тэхён, возмущенный раздражающе непомерной надменностью альфы. — А теперь уходи из моего дома, Чон! Нисколько не тронутый даже вскользь яростными словами омеги, Чонгук лишь насмешливо изогнул дугой бровь. — Тебе бы следовало быть со мной поласковее, — холодно-издевательски посоветовал он. — Вдруг я расчувствуюсь к тебе, как к папе моего будущего ребенка. — Ты не способен на нормальные чувства, — набычившись, гневно проговорил Тэхён. — Ты последний, кто смеет упрекать меня этим, — жестко отрезал Чонгук. — Что ты сам знаешь о нормальных чувствах? Удар пришелся точно в цель, в самое больное место. Тэхён торопливо опустил взгляд вниз, не желая показывать неутешные слезы, молниеносно выступившие на глазах. Гнусная ложь, которую Чонгук считал истиной и о которой не уставал напоминать, тяготила, давила и выжигала Тэхёна изнутри. «Если бы ты только знал!» — ныла в его голове несчастная мысль. Тысячи искренних слов отчаянно рвались из него, но, надежно запечатанные, погибали в тишине невысказанности под гнетом страха и уверенности, что альфа никогда ему не поверит. — Через две недели я устрою тебе прием у доктора, — игнорируя его поникшее состояние, по-деловому сухо сообщил Чонгук. — А после, когда я все буду знать наверняка, я сообщу о том, что тебя ждет. Смолкнувшее было бешенство вновь забурлило в душе Тэхёна, и он, оскалив клыки, едко, с уничтожающим ехидством заметил: — Как это любезно с твоей стороны! — Без глупостей, Тэхён, — потребовал Чонгук суровым, не терпящим возражений тоном. — И еще кое-что. Никаких встреч с Хосоком. — Я не… — удивленно нахмурившись, запротестовал было Тэхён, но альфа, не церемонясь, беспощадно перебил его: — Даже и не мечтай, что будешь спать с ним, пока носишь моего ребенка. Оставив последнее слово за собой, Чонгук резким движением развернулся и скрылся в полумраке коридора. Как только раздался хлопок закрывшейся двери, особенно громкий в оглушительной тишине квартиры, Тэхён содрогнулся, и хрупкое самообладание, позволявшее ему перед Чонгуком с трудом держать себя в руках, иссякло. Омега без сил рухнул за стол, тяжело уронил голову на сложенные руки и заревел горько, навзрыд, надсадно всхлипывая. Чувство ужасного, неисправимого несчастья, терзавшее Тэхёна, разрасталось с каждым его тяжким вдохом, становясь совершенно непереносимым. Почти обезумев от горя, Тэхён рыдал, и неосушимые слезы, душившие его, лились бесконтрольным и бесконечным потоком. Несмотря на ту смелую браваду перед альфой, Тэхён с ноющей болью в душе осознавал, что у него нет никаких шансов в борьбе против Чон Чонгука. С его положением в обществе, связями и состоянием он заберет у омеги ребенка, не прилагая даже малейших усилий. Тэхён был готов сорваться и бежать куда глаза глядят, но он не мог убежать. Ледяное, тревожное предчувствие беды, безвыходность ситуации, неспособность защитить своего ребенка, пренебрежительное отношение альфы, разящее в самое сердце — все это заставляло Тэхёна медленно умирать и захлебываться в темном ужасе безысходности и боли, безвозвратно поглотивших всю его жизнь. И лишь крохотный огонек робкой надежды теплился в его изнывающей душе. Вымученной надежды на то, что он все же не забеременел. Тэхён безудержно плакал до тех пор, пока лицо его не онемело, а выплаканные глаза не заломило. От долгих, изматывающих рыданий он совсем выбился из сил, но, пошатнувшись, заставил себя подняться на ноги и взяться за уборку, чтобы уничтожить все следы присутствовавшего здесь альфы и той греховной ошибки, что они вместе совершили. Распахнув настежь окно, Тэхён с нервной поспешностью сдернул с постели помятые простыни и, удерживая их трясущимися руками, застыл на месте, ослепленный нахлынувшими свежими воспоминаниями. Услужливая память, будто в насмешку, подбросила ему живой и будоражащий образ Чонгука, обнаженного, распаленного от страсти и восхитительно притягательного… Его горящий, полный жажды, взгляд, хриплый голос, сильные руки, сжимавшие Тэхёна в тесных объятиях, желанная тяжесть его тела… И то чистое, ничем незамутненное, опьяняющее наслаждение, которое они делили на двоих… Чуть не завопив в голос, Тэхён крепко сжал веки и замотал головой, силясь прогнать эти непрошеные видения. Стыд ошпарил его, будто кипятком, а следом за ним влились в его душу и злость, и мутный страх, и лихорадочный жар волнения. Грудь сдавила боль от вновь скопившихся, жгучих слез, и Тэхён отвернулся, пытаясь сдержаться, но в отчаянии понимая, что теперь уже никогда не сможет спокойно взглянуть на свою постель, спокойно лечь на нее, спокойно жить в своем собственном доме. На следующий день, собираясь навестить папу в больнице, Тэхён выбрал светлые, почти легкомысленные одежды и щедро, обильно накрасился в попытках замаскировать свое посеревшее, отекшее лицо и хотя бы казаться полностью удовлетворенным жизнью. Но от зоркого глаза До Кёнсу не могла ускользнуть напряженная неестественность, сквозившая в поведении сына. — Что такое, милый? — спросил папа, с нескрываемой тревогой осматривая густо и плотно заретушированное лицо Тэхёна. — Что-то произошло? — Все нормально, пап, — не краснея солгал Тэхён, утаивая обман за сияющей, искусственной улыбкой и со скрипом усмиряя в себе непреодолимое желание излить перед папой все свои горести. — Правда, все хорошо. — Это из-за Чимина? — продолжал аккуратно допытываться До Кёнсу. — Чимина? — изумленно переспросил Тэхён, совсем не ожидавший, что разговор может зайти о его друге детства. — Бэкхён очень обеспокоен состоянием Чимина в последние дни. Это совсем не похоже на предсвадебное волнение. — Я… не знаю, пап, — затравленно пролепетал Тэхён, остро ощущая свое бессилие перед подступающим новым кошмаром. До Кёнсу недоверчиво сдвинул брови. — Вы так и не говорили? — под испытующим с ноткой укора взглядом папы Тэхён почувствовал себя пристыженным до слез ребенком и не смог вымучить из себя ни единого слова. — Тебе следует поговорить с ним, — не дождавшись ответа, принялся за мягкие наставления папа. — Чимину нужна твоя дружеская поддержка. Он так к тебе привязан, — его теплая рука нежно коснулась щеки Тэхёна. Ласковое прикосновение, как и всегда, принесло душе Тэхёна прилив благоговейного трепета, но оказалось неспособно подарить утешение и избавить от охвативших его ужаса и дурных предчувствий. Признаться во всем было подобно смерти, а больше оправдать перед папой свое нежелание вести с Чимином задушевные беседы Тэхён ничем не мог. Впадая в глухое отчаяние, он судорожно ломал руки и, насилу давя в себе порыв безысходно сорваться в слезы, с муторно замирающим сердцем боялся подпускать к себе мысли о предстоящей встрече с другом. Тэхёна трясло в ледяном ознобе паники, и он не представлял, как теперь будет смотреть в глаза Чимину. Домой омега отправился пешком в надежде, что прогулка на свежем воздухе поможет охладить его разгоряченную голову и успокоить взъерошенные чувства. Он шел, едва видя перед собой дорогу, и был до того поглощен своими безотрадными мыслями, что не сразу расслышал шум подъехавшей машины. Оживившись, Тэхён обернулся, и горячая кровь резким броском прихлынула к его щекам. Разразившееся в душе бурное недовольство вытеснило тоску. Расслабленно восседавший на водительском кресле Чон Хосок был последним, кого бы сейчас хотелось видеть Тэхёну. — Вы что, следите за мной? — и не пытаясь казаться учтивым, раздраженно бухнул омега. — Ну я бы не стал называть это так, — растягивая слова, ответил альфа мурлыкающим, покровительственным тоном. Он сидел в машине, небрежно облокотившись на опущенное стекло, и под нескромным, раздевающим взглядом, которым он жадно охватывал всю фигуру Тэхёна, омега ощущал страшно стыдливую неловкость, будто на нем не было ни клочка одежды. Щеки его по-прежнему неприятно горели, а все внутри, будто наливаясь тошнотворной тяжестью, сжималось и холодело. Напряженно и живо осознавая, что рубашка слишком плотно прилегает к телу и расстегнута на лишнюю пуговицу, Тэхён всем сердцем пожалел, что не оделся во что-то менее привлекательное. — Садись в машину, подвезу. — Я сам в состоянии дойти, — неприязненно отрезал Тэхён и, развернувшись, зашагал дальше, но Хосок поехал рядом, сбавив скорость до минимума, так что омега невольно приблизился к машине. — Садись, — настаивал альфа. — Не слишком-то удобно так вести беседу. — Мне вам нечего сказать. — Зато мне есть. Может, обсудим наши с тобой разногласия за ужином в приятном месте? — ежа губы в легкой, лукавой улыбке, предложил Хосок так безмятежно и непринужденно, словно вовсе не ждал отказа. Насупившись, Тэхён искоса метнул на него короткий, мрачный взгляд. Где-то подспудно одна часть его, преисполненная злорадства и духа противоречия, твердила, что следовало бы принять приглашение Хосока — нарочно, наперекор Чонгуку, чтобы позлить и отыграться, но Тэхён быстро, без колебаний отмел эту сумасшедшую затею: одна лишь мысль, что придется какое-то время находиться в обществе второго Чона, этого нахального невыносимого типа, и вытерпеть все гнусности, до каких он решит дойти, вызывала у омеги неуправляемый приступ дурноты. — Нет, — уверенно обрубил Тэхён. — Ты не даешь мне никаких шансов, — хитровато пожурил его Чон Хосок, не выглядя расстроенным: на губах его по-прежнему играла ослепительная беззаботная улыбка, но глаза не улыбались. — Наконец-то вы это поняли, — невесело усмехнулся Тэхён. — Может, это оттого, что ты надеешься вновь завоевать расположение Чонгука? Сраженный наповал, Тэхён, едва не споткнувшись на ровном месте, остановился, как вкопанный. Помертвевшая душа его упала в пятки, и, забыв, как дышать, он уставился на Хосока огромными от ужаса и изумления глазами. Тот отвечал ему пронзительным испытующим взглядом, неотрывно считывая каждую эмоцию с его лица. — Что вам известно? — вырвалось у Тэхёна испуганное, прежде чем он успел совладать с собой и прикусить язык. — Садись и узнаешь, — многообещающе отозвался Хосок. Немного поколебавшись, Тэхён с тяжелым сердцем шагнул к машине на подгибающихся ногах и, открыв дверцу, уселся на переднее сиденье. — Это было всего лишь предположение, — не переставая коварно улыбаться, объявил альфа. — И ты его подтвердил. Он вдавил педаль газа в пол, и тихий возглас удивления, который невольно испустил Тэхён, потонул в буйном реве машины, сорвавшейся с места на предельной скорости и помчавшейся, будто напролом, вперед. Тэхён, в напряжении сжав кулаки, сидел, не зная, как реагировать на случившееся и закипая от бессильной ярости. Он не мог унять дикую дрожь в теле от чудовищного осознания, что самым бестолковым образом выдал себя и любезно помог Чон Хосоку проникнуть в тайну своего прошлого. — И что теперь? Что вам нужно? — настороженно, с затравленной злобой спросил Тэхён, когда альфа нажал на тормоза перед самым поворотом к дому омеги. — Ничего не изменилось, — не меняя тона, произнес альфа, но глаза его потемнели, и в голосе его появилась чувственная хрипотца, резанувшая Тэхёну уши. — Я по-прежнему хочу тебя, Ким Тэхён. Целиком и полностью. Застигнутый врасплох и ошеломленный столь неприкрытой откровенностью, Тэхён не сразу ощутил, что на его плечо опустилась чужая тяжелая рука, и опомнился, лишь когда альфа наклонился к нему с явным намерением поцеловать его. Вспыхнув, Тэхён отпрянул, словно ужаленный, с неизвестно откуда взявшейся силой вырвавшись из стальной хватки, и с размаху яростно ударил его по лицу. — Не трогайте меня! — рявкнул он, с мрачным удовлетворением наблюдая, как красное пятно отчетливо проступает на щеке альфы. — Никогда и ни за что я не стану вашим! Подброшенный взрывом безумной ярости, Тэхён опрометью выбрался из машины и, прежде чем изо всей силы с шумом хлопнуть дверцей, краем уха уловил несущийся вдогонку самодовольный смех альфы и угрожающе-многозначительное: — Еще посмотрим. Не став отвечать и тем самым искушать судьбу, Тэхён с неистово бьющимся сердцем устремился прочь, не оглядываясь и стараясь не переходить на бег. Укрывшись в спасительной тени сквера, закрывавшего его дом от главной дороги города, Тэхён замедлил шаг и, убедившись, что Чон Хосок не последовал за ним, натуженно перевел дух. Чувствуя, как соленые слезы щиплют ему глаза, омега думал о том, что еще один человек станет теперь бесстыдно копаться в его прошлом, и от ужаса пронизывающий холод разливался по всему его телу, словно кровь в жилах внезапно заменили ледяной водой. Настойчивость Чон Хосока не внушала ничего иного, кроме страха и отвращения. А что, если своим последним жестом он намекал на то, что за его молчание Тэхёну придется платить… определенными услугами? Нет, нет, нет! Один отголосок этого кошмарного предположения повергал Тэхёна в бездну отчаяния, и представлять, как этот беспардонный альфа вновь коснется его, было выше его сил. Не зная покоя, омега черепашьим шагом побрел к своему дому, смущенной душой чуя, что и в стенах родного крова он не найдет и крохи успокоения. Свернув на дорожку, петлявшую к выходу из сквера, Тэхён боковым зрением ухватил знакомый силуэт и, на автомате оглянувшись, прирос ногами к месту, обратившись в соляной столб. Чимин сидел на качелях, опустив голову, и, вяло покачиваясь, размазывал по лицу слезы. Тэхёна залихорадило, и болезненно-мучительная тревога тяжелым камнем легла на сердце. В голове помутилось, холодный липкий пот заструился по телу, и, в панике заметавшись, омега судорожно заозирался по сторонам в поисках путей отступления. Но когда Чимин, очевидно, томившийся здесь в ожидании друга, поднял голову и взглянул на него своими широко открытыми глазами, спасаться бегом стало слишком поздно. Лицо его, бледное и зареванное, озарилось вдруг таким исступленным внутренним огнем, что в душу Тэхёна моментально закрался страх, что Чимин уже все знает. Сгорая от стыда, Тэхён двинулся по направлению к нему, едва волоча ноги, будто превратившиеся в вату. Чуть не оглохнув от ошалелого сердцебиения, гулом отдающегося в ушах, он шел, а дурное беспокойство словно огненной иглой прошивало все его нутро. Тэхён приблизился, весь во власти зловещих предчувствий, и Чимин, замешкавшись на несколько долгих мгновений, вдруг одним махом подорвался с качелей и, заливаясь слезами, кинулся ему на шею. — Тэтэ! Пожалуйста, прости меня! Пожалуйста, скажи, что ты простишь меня! Я просто не переживу, если и ты отвернешься от меня! Глубочайшее изумление сковало Тэхёну язык, и Чимин, не встретив сопротивления, затрещал еще жарче, еще быстрее, с еще большей мольбой: — Я клянусь, что больше не буду соваться к тебе со своими дурацкими идеями! Ты только прости меня! — Успокойся, Чимин, — нервно сглотнув вязкий комок в горле, Тэхён заставил себя ободрительно улыбнуться, пока его обуревали скорбь и муки совести. — Все нормально. — Тэтэ, ты просто чудо невероятное, — растроганно выдохнул Чимин. Глаза его сияли признательностью и неподдельным обожанием. Не в силах вынести этот трепетный взор, ставший для него колючим упреком в его притворстве и заблуждениях друга, Тэхён отвел взгляд, изобразив острую необходимость поправить мнимые складки на рубашке, и поторопился изменить тему разговора: — Что ты имел в виду, когда сказал, что от тебя отвернулись? — Тэтэ, это конец! — страдальчески взревел Чимин. Губы его дрожали, в глазах вновь стояли слезы. — Мин теперь от меня не отстанет. Но я не хочу к нему! Не хочу, чтобы все повторялось! Не хочу! — О чем ты говоришь? — недоумевал Тэхён, пораженный до глубины души внезапной истерикой Чимина. — Что произошло? Тот, горемычно шмыгая носом, продолжал причитать: — Теперь я беззащитен. Абсолютно. — А как же Чонгук? — дрогнувшим голосом спросил Тэхён, все еще пребывая в несказанном замешательстве. — Чонгук, — завыл Чимин, будто раненое животное, обезумевшее от боли, — он… он меня бросил.