Благочестивый обман

— Я… я пришел за… за своей сумкой, — краснея и запинаясь, не без труда нашел нужные слова Тэхён, первым нарушив напряженное, будто свинцом повисшее в воздухе, молчание. — Я так и понял, — ровно ответил Чонгук. — Идем. Тэхён вскинул на него озадаченный взгляд и увидел, как альфа разворачивается, чтобы пройти вглубь дома. Омеге ничего не оставалось, как отправиться вслед за ним. В конце коридора Чонгук остановился и хозяйским жестом распахнул перед Тэхёном дверь, впуская его в пространство своего кабинета. Несмотря на то, что было тепло, омега зябко поежился, будто от сквозняка. Лаконичное, но богатое убранство в холодных, приглушенно серых тонах вкупе с массивной мебелью и наглухо задернутыми плотными шторами производили на Тэхёна странно угнетающее впечатление. Приблизившись к столу из темного дерева, Чонгук скупым кивком указал на одно из кресел, где аккуратно лежала сумка Тэхёна. — Как ты себя чувствуешь? — сдержанно спросил альфа. — Гораздо лучше, — Тэхён, не отрываясь, глядел на него светящимися от счастья глазами. На сердце у него невыразимо потеплело от понимания, что Чонгук все еще беспокоится за него. Дикая потребность поведать ему все заполыхала в душе омеги с новой силой, сделавшись невыносимой, но гнездившаяся на задворках сознания угрожающая мысль, что Чонгук никогда ему не поверит, смогла одержать верх над всеми его искренними намерениями. Страшась не справиться со своими еще не стихнувшими, безумными чувствами, Тэхён для пущей безопасности сделал шаг назад, так поспешно и неосторожно, что оступился на ровном месте и, теряя равновесие, неуклюже покачнулся. В то же мгновение Чонгук оказался рядом и крепко обнял его за талию, во второй раз за день удерживая от неминуемого падения. Жар чужого тела, к которому его плотно прижали, одурманивающе обжег Тэхёна. Чонгук чуть подался вперед, не сводя с него горящих глаз, и его губы замерли на расстоянии пары сантиметров от его губ. Теряя рассудок, Тэхён смотрел на него в ответ так же пристально и не мог думать ни о чем ином, кроме как о поцелуях Чонгука. Крупные, сладкие мурашки пробирали его всего до костей, и, вне себя от сумасшедшего предвкушения, омега инстинктивно облизнул пересохшие губы. Глаза альфы, ухватив это торопливое движение, вспыхнули еще ярче. Тэхён так и не понял, кто сдался первым. Их губы необузданно слились в обжигающем и настойчивом поцелуе, и омега, сходя с ума от этой палящей одержимости, возбужденно сжал плечи альфы, припадая к нему всем своим разгоряченным телом. Чонгук впивался в него с голодной страстью, все сильнее стискивая его в объятиях, словно боялся, что Тэхён может ускользнуть. И не думая вырываться из его рук, омега, зажмурившись, отвечал на его поцелуи с не меньшим пылом, хмелея от сладостного, опьяняющего напора истинного альфы. Распаленная жажда, дремавшая в нем четыре года и разбуженная во время прошедшей течки, молниеносно проснулась вновь. Чонгук подтолкнул его к столу, и Тэхён, беспомощно обмякнув в кольце его рук, чувствуя исступленные удары ликующе бьющегося сердца в груди, осознавал, что готов позволить ему все… Когда Тэхён ощутил, что вот-вот задохнется от недостатка воздуха, Чонгук с трудом оторвался от него. Разомлевший, все еще во власти сладостного упоения, омега, не отдавая себе отчета, чарующе улыбался и смотрел на альфу из-под полуопущенных ресниц. Доли секунды Чонгук жадно, завороженно любовался его лицом, а после взгляд его потемневших глаз мигом прояснился, и Тэхён с упавшим сердцем увидел, как его восхищение уступило место суровой настороженности. Волшебство ушло безвозвратно. Сжав зубы, Чонгук отдернул руки и так резко отступил, что Тэхён, лишившись его твердой поддержки, едва устоял на ногах. Лицо альфы окаменело, желваки, страшно заходившие на щеках, чуть не вспороли кожу. — Ты, очевидно, считаешь меня распоследним дураком, — отрывисто бросил он, — раз так уверен, что я вновь поддамся на твои уловки. На глаза у Тэхёна навернулись слезы горечи, и он придушенно возразил: — Чонгук, я не… Тихий стук в дверь прервал его на полуслове, и на пороге появился уже знакомый Тэхёну строгий горничный, почтительно склонивший голову. — Господин Чон, пришел господин Пак Чимин. Ошарашенно раскрыв рот, Тэхён оцепенел от ужаса и потрясения. Похолодевшая душа его ушла в пятки, он оторопело стоял без движения, не зная и понимая, что ему следовало делать, в испуге воззрившись на Чонгука, отнюдь не разделявшего его треволнений. — Я приму его в гостиной, — сухо сказал альфа, сохраняя стоическое присутствие духа и оставаясь полноправным хозяином положения. — К чему эти церемонии? Зачем обо мне докладывать? — зазвучал приближающийся разудалый голос Чимина. — Я же пришел к своему жениху. Обезумев от страха и переполошившись, Тэхён опрометью ринулся к окну, не раздумывая ни секунды, и, рывком отодвинув тяжелую штору, укрылся за этой непроницаемой завесой. — Привет, Чонгук, — проворковал Чимин, изменив голос, который теперь сочился медом. Тэхён чувствовал, как все его страхи стремительно оборачиваются яростью. — Чимин, — преспокойно отвечал Чонгук, — я не ждал тебя. Что привело тебя ко мне сегодня? — Нам же с тобой так и не удалось нормально поговорить. — Ты ушел из кафе раньше, — в голосе Чонгука не проскальзывало ни единой взволнованной нотки. Альфа прекрасно владел собой, и Тэхён против воли, невзирая на всю безысходность своего положения, не мог не отметить железную выдержку Чонгука, в то время, как его собственное самообладание угрожающе трещало по швам. — Я случайно столкнулся с моим хорошим другом со школы. И мы заболтались, — легкомысленно щебетал Чимин, но Тэхён догадывался, что он самым наглым образом лжет. — Представляешь, даже про вещи свои забыл. Хорошо, что твой кузен их забрал, а потом любезно позвонил мне. Но где был ты, Чонгук? И на работе, когда я туда приехал, тебя тоже не было. Тэхён чуть не подавился вдохом, и от нового приступа слепого страха его бросило в дрожь. — У меня были срочные дела, — дал ответ Чонгук, казалось, ничуть не застигнутый врасплох этим вопросом, таящим в себе провокацию. — Но сейчас-то у тебя нет дел? — лукаво пропел Чимин. — И мы наконец можем поговорить… И не только поговорить. Захлестнутый самыми скверными предчувствиями, Тэхён содрогнулся всем телом и как сквозь сон услышал короткое слово, произнесенное Чонгуком: — Поясни. — Я чувствую, что ты отдалился от меня. Чувствую, что между нами что-то происходит. Что-то нехорошее, — говорил Чимин проникновенно и вкрадчиво. — И я, кажется, знаю, в чем проблема. По кабинету разнеслись странные шорохи. Тэхён напрягся, превратившись в слух, и когда отчетливо различимый звук расстегиваемой «молнии» достиг его ушей, внутри него болезненно затрепетал каждый нерв. — Что ты делаешь, Чимин? — удивление окрасило голос Чонгука. — А разве не видно? — пленительно нежничал Чимин. — Немедленно оденься. Тэхён обомлел, едва не ахнув во всеуслышание от глубочайшего изумления, которое мгновенно сменилось неуемным гневом. Пак Чимин явился сюда затем, чтобы соблазнить его альфу! Первобытная жажда крови взорвалась в мозгу Тэхёна, и он стоял, трясясь от возмущения, остервенело сжимая кулаки. В висках застучало, и Тэхён дернулся, будучи не прочь выйти из своего укрытия и отвесить другу знатную оплеуху. — Зачем? Ведь я так хочу тебе принадлежать, — томным тоном дьявольского обольстителя продолжал напирать Чимин. — Ты же сам понимаешь, что все должно быть не так, — жестковато осадил его Чонгук, не поддавался его чарам, и это заставило Тэхёна бессознательно растянуть губы в мстительной полуулыбке. — Какая разница, если мы… — Оденься, Чимин. — Но… — Я не буду брать тебя, — Чонгук был холоден и непреклонен. — Я что, настолько тебя не привлекаю? — разом утратив все свои навыки соблазнения, слезливо проныл Чимин. — Или все из-за твоего истинного? — Мы же уже обсуждали эту тему. — Ты даже говорить со мной не хочешь! — Поверь, сейчас это не уместно, — спокойно и властно изрек Чонгук. И Тэхён вспыхнул до корней волос, без труда растолковав тот обидный намек из уст альфы, который был не способен понять Чимин: он не желал разговаривать со своим женихом в присутствии Ким Тэхёна. — А когда будет уместно? — нервно воскликнул Чимин. — Тогда было не уместно, сейчас — тоже. Когда же это будет? И прежде чем Чонгук счел нужным удостоить его ответом, Чимин заговорил вновь приглушенным, полным испуганного недоумения, голосом: — А что здесь делает сумка Тэтэ? Словно облитый ушатом ледяной воды, Тэхён застыл ни жив ни мертв от страха, в груди его что-то с ужасающе лопнувшим звуком оборвалось. — Твой друг забыл ее в моей машине, — самым бесстрастным, прозаичным тоном объяснил Чонгук. Тэхён, обескураженно глотнув, вперился невидящим взглядом округлившихся глаз в темную материю штор перед собой. — А что Тэхён делал в твоей машине? — Ему стало плохо в кафе, и я отвез его домой. — Что? Плохо? Что с Тэтэ? — заохав, забросал его вопросами Чимин, не стараясь скрыть своего волнения. — Я должен немедленно поехать к нему! Альфа не стал ему препятствовать. — Чонгук, тогда я забираю сумку. Я сам ему отдам, — Чимин не разменивался на долгие прощания — сразу же послышались его проворные, удаляющиеся шаги, затихшие за дверью в коридоре. Тэхён облегченно выдохнул. — Выходи, Тэхён, — отгремел в оглушительной тишине неукоснительный приказ Чонгука, и этот сухо-бесцеремонный, подчиняющий тон вывел Тэхёна из терпения, заставив всецело позабыть о снизошедшем было успокоении. — Тебе следует поспешить навстречу своему другу, — Чонгук едва скользнул по нему безразличным взглядом, когда Тэхён, рассвирепев, почти сорвал с гардин штору, сдвигая ее в сторону, и решительно вышел из своего укрытия. — А ты после позвони ему, чтобы он приехал обратно и вы продолжили развлекаться, — сгорая от бешенства и унижения, прошипел Тэхён. — Уймись, Тэхён. — Ты уж прости, что пришел я и не дал тебе воспользоваться таким замечательным шансом, — ослепленный ревностью, с пеной у рта язвил омега. — Тебе нет нужды разыгрывать сцену ревности. — Я ничего не разыгрываю… — Потому что я тебе не поверю, — неумолимо продолжал, будто не слыша, Чонгук. — И потому что ты для меня никто. — Так что же ты тогда кинулся мне помогать там, в кафе? — взъерепенился Тэхён, беспощадно уколотый в самое больное место. — Всего лишь акт вежливости. — Ну если тебе все равно, что ж ты не дал своему кузену помочь мне? — А тебе так не терпится остаться с ним наедине? — сдвинув брови, хлестнул его Чонгук острым, потяжелевшим взглядом. — А что, если так? — с вызовом вскинулся Тэхён. — Забудь об этом. Я разве недостаточно ясно выразился в прошлый раз? — С чего я должен выполнять твои приказы, если мы друг другу никто? — ощетинившись, упирался Тэхён из духа сопротивления. — В данной ситуации для меня имеет значение только мой ребенок, которого, возможно, ты носишь. — Неужели? Скажи, ты всех, кто для тебя ничего не значит, готов уложить на первую попавшуюся горизонтальную поверхность? — в сумасбродной попытке уязвить альфу посильнее Тэхён чуть заметным кивком указал в сторону стола. В душе он бессильно признавал, что только понапрасну испытывал судьбу, но боль его ущемленного самолюбия, пожираемого ревностью, не знала границ. — А ты и впрямь рассчитываешь, что ты можешь что-то значить для меня? После всего что ты говорил и делал? — твердо отчеканил каждое слово Чонгук, обрушив на Тэхёна такое беспредельное, уничтожающее, неистребимое презрение, что сердце омеги, наполнившееся неизбывной болью, казалось, вот-вот разорвется от горя. — Ты просто поверил в ложь, которую придумал твой отец! — не стерпев, выпалил он на одном дыхании. Лицо Чонгука зловеще почернело от гнева. — Ты опять смеешь высказываться о моем отце? Мой отец любил меня и, в отличие от тебя, никогда не врал мне. — Ты ничего не знаешь! — будучи на грани истерики, отчаянно выкрикнул Тэхён. — Это он не хотел, чтобы мы были вместе! Он считал, что я тебе не пара! Из-за того, что мои родители не настолько богаты! — Умолкни, Тэхён. Я не желаю выслушивать эти гнусности, — опасно надвинулся на него Чонгук, тесня всей своей буйной мощью, но Тэхён больше не мог молчать, и опрометчивые слова опередили вновь затеплившийся внутри страх, который мог бы связать его непослушный язык. — Он предлагал мне деньги, угрожал, а потом… потом… — Замолчи немедленно, Ким Тэхён! — с угрожающим видом нависая над ним, Чонгук грубо сжал его локоть и легонько встряхнул. Глаза его горели от сумасшедшей, испепеляющей ярости. — Иначе я изменю всем своим принципам, и ты станешь первым омегой, которого я ударю. Тэхён замер каменным изваянием в его стальной хватке, не делая попыток освободиться, не в состоянии сказать ни слова, не в состоянии сделать ни единого движения. В беспомощной панике, сковавшей его по рукам и ногам, он вглядывался в отмеченное темной печатью гнева лицо альфы, и ужасная уверенность, что Чонгук непременно выполнит свою угрозу, не покидала его. — Очень удобно, когда есть на кого свалить вину. Особенно теперь, когда мой отец умер и не в силах отстоять свою честь. Но я не позволю тебе марать его имя. Разжав пальцы, Чонгук резким броском отпустил его, и Тэхён, ойкнув, отпрянул назад, точно ошпаренный. — Думаю, что тебе давно пора уходить, — наотрез отрубил Чонгук. Глотая горькие слезы, глубоко униженный жестоким отношением альфы, Тэхён попятился к двери и, второпях развернувшись, со всех ног помчался прочь из этого дома, уже не заботясь, как это выглядит со стороны. Только оказавшись далеко за территорией, принадлежащей семье Чон, он дал волю рыданиям. Плохо что-то видя из-за мутной, влажной пелены слез, застилавшей глаза, он устало брел домой, еле переставляя ноги, равнодушный ко всему, кроме раздиравшей душу муки. Упиваясь горем, Тэхён хотел лишь одного: поскорее спрятаться за родными стенами, забраться под уютное одеяло и там, в теплой мирной темноте, сжавшись в комочек, вдоволь оплакать свое бедное разбитое сердце; но безутешным чаяниям его было не суждено сбыться — около дома изнывал в ожидании друга Пак Чимин. Тэхён с натужным скрипом удержался от желания воздеть глаза к небу и застонать в голос от безысходного отчаяния, не имея сил никого видеть сейчас, а Пак Чимина — в первую очередь. — Тэтэ! — завидев друга, бодро замахал ему рукой Чимин. Нехотя подойдя ближе, Тэхён смерил того злопыхательским взглядом, агрессивно оценив его сочный, почти вызывающий макияж, чересчур обтягивающие брюки из блекло мерцающей ткани и соблазнительный чокер на шее. — Ты гулял, да? Я так испугался за тебя! — взволнованно затрещал Чимин, начисто не замечая немой враждебности друга. — Чонгук сказал мне, что тебе стало плохо там, в кафе! Что с тобой, Тэтэ? Напряженным усилием сдержав себя и вымучив улыбку, он заученно повторил: — Мне уже гораздо лучше. — Я рад, — нежно улыбнувшись в ответ, Чимин вручил ему сумку. — Вот твои вещи. Я так жалею, что меня не было рядом с тобой. Если бы не этот несносный тип! — выплюнул он, скривившись от ядовитой ненависти. — Ты опять столкнулся с Юнги? — без интереса спросил Тэхён. — Да, будь он неладен! Ненавижу, ненавижу его! После этой яростной вспышки Чимин впал в задумчивое молчание, а Тэхён, поведя плечами, не торопился снова втянуть друга в разговор, ничуть не испытывая тяги к выслушиванию очередных его несчастных излияний. — Может, мне уехать… — наконец обреченно вздохнул Чимин. — Уехать? — искренне растерялся Тэхён. — Куда? — Куда-нибудь. Как можно дальше отсюда. Дальше от проблемы по имени Мин Юнги. — А как же твоя свадьба с Чонгуком? — насмешливо напомнил Тэхён. — Не думаю, что свадьба состоится, — уныло пожаловался Чимин. — Между нами все изменилось в худшую сторону. А сегодня, ты и представить себе не можешь, что произошло… «Еще как представляю!» — взвившись, разъяренно возопил про себя Тэхён, до хруста в пальцах стиснув кулаки. Он бы предпочел умереть на месте, чем слушать пересказ Чимина о том кошмаре наяву, которому он стал невольным свидетелем. Всей душой Тэхён пылко взмолился, чтобы случилось хоть что-то, что угодно, что спасло бы его от этой чудовищной участи. Чимин продолжал меланхолично говорить, но остаток его фразы безнадежно утонул в пронзительном визге тормозов лихо припарковавшейся рядом машины. Встрепенувшись, Тэхён изумленно уставился на альфу, высунувшегося из своего презентабельного железного зверя. — Тэхён, — приветствовал его Мин Юнги, загадочно-понимающе улыбаясь, и омега откликнулся приветливой улыбкой, слишком обрадованный своим неожиданным чудесным избавлением, чтобы по привычке отнестись с недоверием к тому, как вел себя этот бескомпромиссный непредсказуемый альфа. Чимин, тут же и думать забыв обо всем ином, воинственно подобрался и, не колеблясь, рванулся в атаку. — Проезжай мимо, Мин. Тебе здесь не рады. Раскованно и царственно восседая за рулем, точно на троне, Юнги с ленивой непринужденностью протянул: — А мне кажется, что совсем наоборот, любовь моя. Небрежно кинутое ласковое слово зажгло на щеках Чимина отсветы густого, насыщенного румянца. — Не называй меня так! — А как же мне еще тебя называть? — хищно ухмыльнулся альфа. — Послушай, Мин, тебе не кажется, что на сегодня уже хватит? У меня больше нет настроения перекидываться колкостями и ублажать тебя. — О, детка, тебе под силу ублажить меня другим, более приятным способом. — Иди ты к черту! — взорвался от негодования Чимин, почти переходя на крик. — Оставь меня в покое уже! Пропустив мимо ушей его импульсивные роптания, Юнги, сощурившись, без церемоний медленно окинул его всего немигающим, напряженно-серьезным взглядом, уделил особенное внимание бедрам в откровенно облегающих штанах. Глаза его грозно блеснули. — Куда ты собрался в таком виде? — Не твоего ума дело! — огрызнулся Чимин. — Отвечай. — Альф пойду снимать, — злобно оскалился Чимин. — Устраивает тебя такой ответ? — Не шути так со мной, детка, — предупредил Юнги обманчиво спокойным тоном. — Садись. Я отвезу тебя домой. Чимин, в театральной манере закатив глаза, пренебрежительно фыркнул. — Ты что, всерьез думаешь, что я снова сяду к тебе в машину? — Почему нет? — легкая дразнящая усмешка тронула губы альфы. — Боишься, что не сдержишься и станешь покушаться на мою невинность? Лицо Чимина, резко очерченное, побагровело докрасна, взбугрившиеся на висках венки заходили ходуном. — Невинность? Ты и невинность — понятия несовместимые. — Но тем не менее, ты не отрицаешь, что станешь покушаться, — парировал альфа, и голос его по-прежнему искрился теплой насмешкой. — Уезжай, Мин, — процедил Чимин, лопаясь со злости. — По-хорошему тебя прошу. — Для начала скажи, куда ты собрался? — Если скажу, что пришел к другу, ты от меня отвяжешься? Юнги снисходительно усмехнулся: — Сделаю вид, что поверил тебе. Сладких снов, радость моя! И тебе пока, Тэхён, — отсалютовал ему альфа, заводя двигатель. Тэхён, неловко чувствовавший себя лишним сторонним наблюдателем во время этого драматичного словесного поединка, машинально кивнул. — Не понимаю, чем я заслужил такое счастье, — раздраженно буркнул себе под нос Чимин, буравящим взглядом безотрывно следя за отъезжающей машиной. Когда она скрылась из виду, он, переведя дух, повернулся к другу, и в то же мгновение брови его в беспокойстве взлетели вверх. — Ты что-то совсем бледный, Тэтэ, — озабоченно пристал к нему Чимин. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — апатично ответил он. — Просто нужно пораньше лечь спать. Чимин заботливо проводил его до дверей квартиры. По его заискивающему взгляду Тэхён легко сообразил, что друг ждет от него приглашения переночевать, но он не намеревался терпеть его в своей квартире после того, как Чимин практически на его глазах без стеснения предлагал себя Чонгуку. Ночью, не смыкая глаз, он в слезах лежал в постели и, как ни старался, не мог изгнать из головы удручающие мысли о Чонгуке, его отце, Чимине, не мог перестать ругать себя за то, что не сумел удержать язык за зубами. Его вновь обуял леденящий кровь ужас при воспоминании о том, как альфа почти дошел до грани. Каждое его недоброе слово, неуклонно стоявшее в ушах омеги, отзывалось неисцелимой болью в душе. Утром телефон ожил от сообщения Чимина. «Тэтэ, прикрой меня перед родителями, если они позвонят, — умоляюще гласило оно. — Я скоро буду у тебя». Болезненно поморщившись, Тэхён отбросил телефон, словно тот был в чем-то виноват, и отправился на кухню. Налив себе полный стакан ючжачха, он выглянул в окно, вяло гадая, в какие неприятности на сей раз угодил его бедовый друг. Не прошло и пяти минут, как из-за поворота на полной скорости выкатилась уже знакомая машина и, пластично затормозив, остановилась точно под окнами Тэхёна. Вытянув шею, тот пораженно наблюдал, как наружу с лихорадочной поспешностью выбрался Чимин, а следом за ним вышел уверенный, преисполненный вальяжности Юнги. Слегка склонив голову, Чимин что-то сердито бросил ему сквозь зубы и повернулся с явным намерением уйти. Нисколько не задетый, альфа с коварной улыбкой игриво хлопнул его по попке. Переменившись в лице, Чимин бросился на него, словно дикая кошка, но Юнги, посмеиваясь, безо всяких усилий удержал его за запястья, не давая омеге никаких шансов для расправы над собой. Чимин разразился бурной, возмущенной тирадой и, выпутавшись из силков альфы, стрелой полетел к подъезду. Со вздохом поставив стакан на стол, Тэхён устремился к дверям встречать друга. — Спасибо тебе, Тэтэ, — с порога выдал запыхавшийся Чимин. Щеки его горели ярко-красным цветом, глаза ошалело блестели. Наскоро разувшись, он по старой памяти прошмыгнул на кухню и, тяжело шлепнувшись за стол, до краев наполнил стакан Тэхёна цитрусовым отваром. — Правда, родителей сейчас нет дома. Но знаешь ведь, у папы нюх на такие дела. Они могли неожиданно вернуться. — Почему тебя привез Юнги? — спросил Тэхён, скрестив руки на груди. — Потому что я ночевал у него, — хмуро объяснил Чимин, одним глотком осушив почти полстакана. — Ну вернее, не совсем ночевал. Ну мы…мы… Господи, я не знаю даже, как это все вообще назвать! Смущаясь, заливаясь румянцем пуще прежнего и путаясь в словах, Чимин рассказал о том, как отправился к Чонгуку в неуклюжей и бестолковой попытке спасти их отношения. Тэхён, громадным усилием воли держа лицо, слушал вполуха. — А потом эта встреча с Мином вчера вечером меня совсем доконала… — опустошенно пролепетал Чимин — Мне так хотелось забыться. Хоть ненадолго. И я решил, что пойду напьюсь. С горя. Тэхён метнул на него удивленный взгляд, но встревать в его сбивчивую, нервозную исповедь не стал. — Я пошел в клуб, ну тот, где мы с тобой после выпускного всю ночь гуляли, помнишь? Естественно, меня унесло со второго же бокала виски. Я половину не помню, что там было. Все как в тумане, — насупившись, Чимин медленно и сосредоточенно подбирал каждое слово, будто пытался вспомнить все, до мельчайших деталей. — А потом объявился Мин, и я думал, что он просто убьет того альфу, что танцевал рядом со мной. Он уволок меня оттуда, отвез к себе. Я едва на ногах стоял. И я, представляешь, взял и выложил ему все о Чонгуке, как предлагал ему себя, — затравленно заныл Чимин, и в чертах его проступило сокрушительное страдание. — Со стыда умереть можно! Мне вообще пить противопоказано! — И что Юнги? — только и смог вымучить из себя Тэхён, потрясенный услышанным. — Разозлился, — перепуганно прошептал Чимин, прижав ладони к полыхающим щекам и расширив глаза от ужаса. — Озверел просто. Я его таким никогда не видел. Но самое ужасное не это. Самое ужасное, что потом я сам полез к Мину… Такой стыд! Внимая, Тэхён лишь диву давался и безмолвно поражался непостижимым переменам в поведении друга, пусть и продиктованным крепким алкоголем. — Но знаешь, что крайне странно? — в лихорадочных раздумьях Чимин дрожащими пальцами покрутил стакан. — Он меня не тронул. То есть он уложил меня в своей спальне, а сам спал в другой комнате. Что происходит? Я не понимаю, почему Мин не воспользовался ситуацией. Это же прекрасный повод унизить меня совсем. Окончательно и бесповоротно. — Может, потому что, он и не собирался тебя унижать, — взвешенно заявил Тэхён. Чимин озадаченно нахмурился. — О чем ты говоришь? — Ну сам посуди. Если бы он хотел, он легко бы использовал твое состояние в своих интересах. Вместо этого он вытащил тебя, пьяного, из клуба, где с тобой могло произойти что угодно, возился с тобой, помог тебе. Он поступил, как настоящий альфа. — Это ничего не меняет, — своенравно провозгласил Чимин, но ослабевший голос его дрогнул, и на краткий миг вспышка блаженной радости осветила утомленное лицо. — Мне надо домой. Если папа узнает, где я был этой ночью, он мне голову оторвет. Чимин изо всех сил благодарно обнял его на прощание, и после того, как Тэхён закрыл за ним дверь, он явственно ощутил, как глубоко внутри у него вопреки всему шелохнулся тихий робкий отголосок дружеского сострадания. Накануне выходных Тэхён собирался навестить папу в больнице, мучительно раскаиваясь за то, что с беспорядками в собственной жизни уже который день разговаривал с родным человеком только по телефону. Чтобы загладить вину — пусть он и знал, что папа ни за что не станет попрекать его — Тэхён приготовил пибимпаб и, только начав укладывать пестрое блюдо в контейнер, отвлекся, когда внезапно грянул напористый звонок в дверь. К огромному изумлению Тэхёна, человеком, который неприветливо взирал на него с порога, был Нам Ухён. — Позволишь войти? — с высокомерно подчеркнутой вежливостью осведомился он. Склонив взгляд, Тэхён молча посторонился, пропуская его в квартиру. И как-то сразу очень скромная, неприглядная обстановка родительского дома неприятно бросилась в глаза перед лощенным, роскошным, исполненным богатого величия, обликом Нам Ухёна; Тэхён неволей почувствовал, как в нем горячей волной всколыхнулся мутный, едкий стыд. — Зачем вы пришли? — глухо обратился к нему омега. — Не делай вид, что не знаешь, — его гордое лицо выражало непритворное презрение к Тэхёну. — Не понимаю, чем провинился мой сын, что ему в истинные пары достался такой, как ты. — Вы пришли затем, чтобы оскорблять меня? — едва нашел в себе силы на горькую усмешку Тэхён. — Так не стоило утруждаться, я прекрасно осведомлен о том, что вы обо мне думаете. — Еще хватает наглости строить из себя обиженного! Ты не имеешь на это никакого права! Это Чонгук тогда едва ли не… — резко осекся Нам Ухён и раздосадованно поджал побелевшие губы. — Что с ним? — истошно звенящим голосом вскрикнул Тэхён, не стремясь утаить подступившую к сердцу отчаянную тревогу. — Что было с Чонгуком? Нам Ухён смотрел на него, как на самое презренное существо в мире. — Не надо притворяться заботливым омегой. Если б я не знал, что с истинностью можно так обращаться, я бы и не поверил, что ты его истинный. Тэхён не успел с головой погрузиться в удивление, распознав в его холодной, мелодичной речи толику застарелой боли, как Нам Ухён, брезгливо изгибая губы, заговорил вновь: — Но я могу дать тебе то, что ты хочешь. Сколько, Тэхён? — Сколько чего? — тот в непонимании качнул головой. — Вон. Денег. Сколько ты хочешь? Какова будет плата за твой отъезд навсегда? — Мне не нужны ваши деньги, — чопорно объявил Тэхён, дрожа с головы до ног от нового, бесцеремонного уничижения. Глаза его ломило от слез, а душа, надрываясь, сотрясалась в нестерпимой жесточайшей агонии: он и представить себе не мог, что ему придется в очередной раз выслушивать подобные унизительные предложения, да еще от человека, который когда-то с радостью готовился назвать его своим сыном. — Цену себе набиваешь? — Ничего я не набиваю. Я повторяю: ваши деньги мне не нужны. — Чего ты добиваешься, Тэхён? — наступательно потребовал ответа Нам Ухён. — Я все равно не позволю тебе сорвать свадьбу моего сына с Чимином. Хотя ты уже изрядно так постарался. — Я ничего не делал… — Еще как делал! — нетерпеливо взмахнув рукой, перебил его старший омега. — Иначе с чего бы Чонгук вдруг отложил свадьбу. Но ничего, я найду способ вышвырнуть тебя из города — ты только и делаешь что портишь жизнь другим. Подавленный, оскорбленный до глубины души этой незаслуженной, лютой, словесной пощечиной, Тэхён, негодующе раздув ноздри, взбунтовался. — Вы вообще ничего не знаете ни обо мне, ни о том… — Не знаю? — словно змея, зашипел Нам Ухён, бешено взъярившись. — О, я очень хорошо знаю, что ты просто меркантильная дрянь, которая снова соблазнила моего сына! Раздавшийся позади громкий возглас побудил Тэхёна немедленно обернуться. В дверях, точно ледяные статуи, застыли ошеломленные До Кёнсу и Бён Бэкхён, смертельно бледные, с одинаково вытянутыми от неверия и изумления лицами. Позади них стоял Чимин.