Благочестивый обман

Нам Ухён, сохраняя на лице выражение легкой обескураженности, не стал возражать Чимину и любезно сопроводил их в малую гостиную, оставив одних. Праздно фланируя по просторному помещению с панорамными окнами, Чимин ленивым взглядом хозяина окинул изысканное убранство и, остановившись в самом центре, повернулся лицом к Тэхёну, свысока взирая на него. Он не спешил начинать разговор, но и Тэхён отнюдь не намеревался делать первый шаг. От того, с каким неприязненным презрением на него смотрел Чимин, у Тэхёна сердце кровью обливалось. — Так и будем молчать? — не выдержав, заносчиво бросил Чимин. — Это ведь ты пришел поговорить, — ровным тоном напомнил ему Тэхён, стремясь не утратить и без того зыбкое самообладание. — А тебе, значит, нечего мне сказать? — сходу взъерепенился Чимин. — Не поинтересуешься даже, как я живу после твоего предательства? — Ты сейчас не настроен на нормальный диалог, — попытался благоразумно урезонить его Тэхён. — И я тебя не предавал. — Неужели? А как еще это называется? Скажи мне, как назвать то, что ты целенаправленно сделал все, чтобы отбить у меня жениха?! — Ты ничего не знаешь, Чимин… — Хватит! — пронзительно крикнул тот, приходя в ужасное бешенство. — Хватит делать из меня дурака! Ты уже и так достаточно постарался! Тэхён деланно пренебрежительно усмехнулся: — Ты за этим пришел сюда? Еще не все высказал тогда, у меня дома? — Как у тебя только хватает наглости еще? — покраснев, Чимин всем своим видом демонстрировал справедливый, полыхающий гнев. — Господин Нам был абсолютно прав насчет тебя, Ким Тэхён! Тот не переставал давить из себя фальшивую безразличную улыбку, ощущая, как внутри просыпается глухое раздражение: — Рад, что вы нашли общий язык. — Какая же ты тварь! — зашипел Чимин, протыкая его немигающим, злопыхательским взглядом. — Но ничего, ты еще получишь по заслугам. В итоге ты останешься ни с чем. Ничего ты не добьешься: ни Чонгука, ни его денег, ни ребенка. Тебя попросту позорно выгонят из этого дома. Как тебе такой расклад? — Если думаешь, что ты первый, кто сообщает мне эту потрясающую новость, то ты сильно ошибаешься, — произнес Тэхён, награждая Чимина искрящейся снисходительной улыбкой, что стоила ему титанического труда. Подпитываемое негодованием, внутреннее напряжение, эта туго закрученная пружина сжимала его в тисках и не ослабевала. — И можешь не ждать от меня раскаяния за то, что я провел течку со своим альфой и теперь жду от него ребенка. — Шлюха! — осатанело выплюнул Чимин, трясясь от злобной ненависти. — Ты просто последняя шлюха! Тэхён напряг спину и, выпрямившись, стиснул кулаки. Ярость, неукротимая и ослепительная, буйно вспыхнула в его сердце, затмевая весь мир вокруг и переливаясь через край. И как ни странно, именно эта разбушевавшаяся сила воодушевила его и придала уверенности. — Не большая, чем ты, Пак Чимин, — небрежно заметил Тэхён, внешне нисколько не проявляя то, насколько был разозлен. — Что?! — пискливо заверещал Чимин, теряя даже тень власти над собой. Его била лихорадочная дрожь, ноздри с силой, широко раздувались, на щеках пламенел красочный румянец. — Что, не так? — глумливо выгнул одну бровь Тэхён. — Да брось, Чимин, неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты ни разу за все это время не согрел постель Юнги? — Закрой свой рот! Замолчи! — Чимин выл и ревел, словно раненый, угодивший в смертельную ловушку зверь. Лицо его искривилось от еще более жуткой гримасы, краска, залившая щеки, стала угрожающе багровой, а темный, звериный взгляд выдавал то, сколь сильно он хотел растерзать некогда лучшего друга на месте. И Тэхён со всей отчетливостью понял, что слова, подсказанные его безумным гневом, правдивы. Все отчаянные клятвы и заверения Чимина о том, что он не допускал никакой близости со своим истинным альфой после встречи с Чонгуком, были лишь пустым звуком. — И течки тут тебе не оправдание, — нащупав дырявую брешь в обороне противника, продолжал наседать Тэхён. — Потому что ты с ним спал, даже когда их не было. — Неправда! Неправда! — в исступлении, словно спасительную мантру, повторял Чимин. Он самозабвенно тряс головой и ломал руки, похожий на маленького обиженного ребенка, который вот-вот затопает ногами в отчаянии и бессильной истерике. — Вот это вряд ли. Так кто же ты тогда, если не шлюха, не изменщик и не предатель? — Тэхён желчно и хлестко швырял ему в лицо колкость за колкостью. Его взвинченная ярость, живая и долгожданная, вырываясь наружу бешеной волной, требовала усердно изничтожить всех, кто причинял ему боль. — Заткнись! Заткнись! Я ни в чем не виноват! Это Мин меня… — запнувшись, Чимин с округлившимися от ужаса глазами сжал руки у подбородка, осознавая свое сокрушительное поражение. Тэхён растянул губы в кривоватой, насмешливо-торжествующей улыбке: — Что он тебя? Еще придумай, что он тебя насиловал. Ссутулившись, Чимин с видом побитой собачонки взглянул на Тэхёна, и в глазах у него плескалась неподдельная, затравленная ненависть. — Я и не знал, что ты такой, Ким Тэхён, — проскрежетал он потухшим голосом. — То же самое могу сказать и про тебя, — легко парировал Тэхён. Подобравшись, Чимин стрельнул в него испепеляющим взглядом и начал говорить, подчеркнуто, угрожающе выцеживая каждое слово: — Когда я выйду замуж за Чонгука, я сам вышвырну тебя из этого дома. Тэхён не вздрогнул и не отпрянул, на губах его продолжала дрожать вымученная, ироничная улыбка: — Выйдешь замуж за Чонгука? То есть согласишься на роль второго плана? — О чем ты говоришь? — Чимин нахмурился с выражением раздраженного недоумения. — Если ты выйдешь за Чонгука, тебе придется жить с тем, что ты всегда будешь для него на втором месте. После меня, — беспощадные слова рождались легко, словно Тэхён считывал их, напечатанные, с листа. — Открою тебе маленькую тайну: в тот вечер, когда ты пришел предлагать ему себя, он тебя не захотел, потому что там был я. И мы с ним уже почти что… — он многозначительно, лукаво ухмыляясь, умолк, оставляя Чимину лишь один путь для размышлений. Глубоко-глубоко в сердце Тэхёна, сопротивляясь всему сказанному, шевелилась тихая досада: он отрешенно чувствовал, что со своими обличительными речами, что нашептывали ему слепое возмущение и жажда мести, он перегибает палку. На страшно побледневшем, будто высохнувшем лице Чимина отобразился дикий, опустошающий ужас. — Чонгук тебя никогда не захочет так, как меня, — убежденно провозгласил Тэхён. Переменившись в лице, Чимин испустил какой-то нечеловеческий рев, сорвался с места и, вихрем подлетев к нему, со всего размаху влепил ладонью Тэхёну по лицу. Звук пощечины, похожий на удар бича, оглушил Тэхёна больше, нежели сводящая скулу, резкая боль. — Какая же ты мразь! Чимин вновь занес руку со сжатым кулаком, но запястье его молниеносно перехватил Чонгук, появившийся будто из воздуха. Альфа с такой силой стиснул его хрупкую руку, что кости хрустнули. Чимин охнул в голос, и лицо его искорежило гримасой мучительной боли. — Чонгук! — Ты что творишь, Чимин? — прорычал альфа, не спеша разжимать свою медвежью хватку. — Чонгук! — омега страдальчески уронил лицо ему на грудь, обливаясь слезами. — Ты должен защитить меня от этого ужасного человека! Он мне такого наговорил… Не испытывая ни малейшего желания выслушивать эти скорбные излияния, Тэхён отвернулся и бесшумно шмыгнул за дверь. Едва он ступил за пределы малой гостиной, как низ живота скрутила острая колющая боль, от которой перехватило дыхание. Тэхён остановился, пережидая мученический приступ. Но как только он попытался вздохнуть полной грудью, боль усилилась стократно, становясь невыносимой. Тэхёну казалось, что в него по самую рукоять воткнули длинный заточенный нож и начали его поворачивать, безжалостно раздирая плоть. Не в силах терпеть, Тэхён закричал. В глазах помутилось, и прежде чем весь окружающий мир вновь потерялся и утонул в темной пустоте, омега успел ощутить, как его окутало тепло знакомых надежных объятий… Тэхён очнулся резко, словно его разбудили бесцеремонным толчком. Он с трудом пошевелился и тут же живо ощутил, как затекло все его тело. Казалось, каждая клеточка ныла от странно звенящего, тяжелого напряжения. Разжав слипшиеся веки, он несколько раз усиленно моргнул, прогоняя тусклую пелену перед глазами. Натолкнувшись взглядом на Чонгука, Тэхён невольно вздрогнул. Альфа величественно восседал в кресле, сцепив руки в замок, в то время, как Тэхён лежал на широкой кровати, оплетенный проводами капельницы. В окна лился яркий солнечный свет, выбеливая и так алебастровые стены огромной больничной палаты. Встретив обращенный на него, растерянный взгляд омеги, словно только того и ждал, Чонгук поднялся на ноги и в два шага оказался рядом. Тэхён слабо попытался привстать на локтях, но Чонгук, плавно, почти нежно надавив ему на плечи, уложил обратно, на подушку. Омега закусил нижнюю губу, отчаянно уговаривая себя игнорировать приятный, будоражащий жар и силу, пышущие от его рук. — Лежи, — мягко повелел альфа, не отрывая сосредоточенного взгляда от его лица. Сердце у Тэхёна взбалмошно, пылко забилось в груди. — Тебе нужно отдыхать. — Что со мной? — прошелестел Тэхён, и голос его был едва слышен, словно у него отняли дыхание. — Была угроза выкидыша… — Что? — выдохнул Тэхён. Его затрясло от ужаса, и он судорожно, подчиняясь безотчетному порыву, принялся ощупывать свой живот сквозь слои больничной одежды и одеяла. — Все обошлось, — уверил его Чонгук, бережно и успокаивающе накрывая его дрожащую руку своей ладонью, большой, сильной и теплой. — Мы вовремя успели. Но тебе придется побыть какое-то время здесь, в больнице. Соприкосновение их рук разожгло в душе Тэхёна бушующее пламя. Едва слыша, что говорит Чонгук, он зачарованно смотрел ему в глаза, чувствуя, как блаженно щемит в груди сердце лишь от одного заботливого жеста альфы. Но эта мимолетная, глупая радость рассеялась, как дым, отравленная горькими напоминаниями о том, что Чонгук заботится только о ребенке. Возмущение и злоба на самого себя и свою безнадежную наивность вернули Тэхёну голос и силы. — Прекрасно, — выпростав свою руку из нежного захвата альфы, нарочито скучающе отозвался омега. — Хоть отдохну от тебя, твоего папы и жениха. Смягчившиеся было черты лица альфы отвердели, глаза превратились в две опасно поблескивающие щели. — Значит, ты устал от нашего общества? — осведомился он негромким, вкрадчиво суровым голосом. — А ты сам как думаешь? — вызывающе огрызнулся омега. — Я сделаю скидку на твое состояние, Тэхён. Но и ты знай меру. Мое терпение не безгранично. — Ты так великодушен, — язвительно отметил Тэхён, а после в наигранном утомлении прикрыл глаза. — Я тебя здесь не держу. Иди утешай своего жениха. — Что произошло между тобой и Чимином? — в приказном тоне потребовал ответа Чонгук. — Всего ничего, — Тэхён сложил губы в деланно беспечной лучезарной улыбке. — Только то, что из-за него я чуть не потерял ребенка. — Ты так говоришь, будто этого и добивался, — свирепо рыкнул Чонгук. — Это какая-то новая игра, которую ты затеял? Я знаю, что Чимин и мухи не обидит. И сейчас он очень переживает за тебя. Что ты сделал, что он хотел тебя ударить? Что наговорил? — Ну конечно, — ядовито усмехнулся Тэхён, лихорадочно цепляясь за остатки присутствия духа, словно это было то единственное, что могло отгородить его от альфы. — Как и всегда, защищаешь его. Интересно, будешь ли ты так же защищать его, когда узнаешь, что он все это время наставлял тебе рога? — неосторожно выпалил он на одном дыхании, испытывая тайное злорадное удовлетворение от собственной дерзости. — Не стоит всех судить по себе, Тэхён, — суховато посоветовал Чонгук. — А ты поинтересуйся у своего жениха, кто для него Мин Юнги. Ни один мускул не дрогнул на лице Чонгука, и ни одной встревоженной нотки не промелькнуло в его невозмутимом тоне: — Я прекрасно знаю, кем Мин Юнги приходится Чимину. — Знаешь? — Тэхён разинул рот от удивления. — Да. И этот человек не достоин быть рядом с Чимином, — бескомпромиссно заявил альфа. — Я не позволю ему причинить Чимину новые страдания. Пусть даже они истинные и его отец сам Мин Донхэ. Полностью сбитый с толку, Тэхён рассматривал его изумленными глазами, будто видел впервые. «Значит, это правда, — сверкнула у него в голове ошеломленная мысль. — Юнги и впрямь сын первого заместителя главы Городского совета». — Как это трогательно! — кое-как сумев обуздать свое удивление, Тэхён вновь усилием воли сотворил на лице снисходительную улыбку. — Только не удивляйся, если однажды застукаешь их в одной постели, — мстительно наставлял его омега, неспособный остановить поток опасного красноречия, порожденный его гневным бешенством. — Когда же ты уймешься, Тэхён? — грозно процедил Чонгук. — Когда ты наконец избавишь меня от своего присутствия, — смело ответил Тэхён. — С большим удовольствием, — с высоты своего величия надменно кинул альфа. — Ты, я вижу, в прекрасном состоянии, раз ведешь себя как обычно. Более не задерживаясь, Чонгук поспешным шагом вышел из палаты. Пару минут Тэхён бестолково таращился на закрывшуюся дверь, а после тяжело упал на постель, зарылся лицом в подушку и, пряча горячие слезы, беспомощно заплакал. Голос разума, что раньше напрочь заглушался крепким негодованием, твердил, что извращенная правда, срывавшаяся с его уст, завела его слишком далеко. Он едва узнавал себя, заведшегося с пол-оборота, превратившегося в злобную фурию. Он говорил такие вещи, да еще получал от всего этого удовольствие. В какой-то момент ему начало казаться, что он и впрямь намеренно подначивал Чимина для того, чтобы друг детства повел себя именно так, как в итоге и получилось. Тэхён зарыдал еще горше. Неужели это беременность так на него влияет? И холодное высокомерное презрение, которым не уставал обстреливать его Чонгук, лишь подливало масла в адский огонь его мучений. Пару дней Тэхён провел в роскошной палате, окруженный чутким и неотступным вниманием врачей и медбратьев. Уверенный, что все это лишь благодаря деньгам Чонгука, он мрачно хмыкал себе под нос, со скептицизмом наблюдая, как они все из кожи вон лезут, обхаживая его и готовясь исполнить любые прихоти, словно он был единственным омегой во всем мире, на которого снизошла благодать выносить дитя. Но, когда к нему заходил Ким Сокджин, угрюмое недовольство его исчезало без следа. Присутствие доктора Кима всегда действовало на Тэхёна умиротворяюще, даже невзирая на то, что в последнее время он казался непривычно рассеянным и словно бы озабоченным какой-то непростой мыслью. На исходе второго дня, когда Тэхён, маясь от тревожной смуты в душе, ожидал появления Чонгука или его папы, в палату к нему зашел Ким Сокджин. Его обычно безукоризненно чистый и выглаженный халат был чуточку измят, а на лицо легла тень немыслимого беспокойства. Всколыхнутая этим смятенным выражением, в сердце Тэхёна тяжело толкнулась тревога. — Тэхён, могу я спросить? — чуть дребезжащий голос доктора выдавал неимоверное напряжение. — Вы хотите сохранить этого ребенка? Тэхён до того оторопел, что не сразу нашелся, что сказать. — Да, — выжал он себя, едва одолев страшную потерянность. — Да, конечно! А что, есть какая-то угроза? — умирая от страха, осторожно спросил омега. — Есть. — Что? — задохнувшись, Тэхён в страхе воздел руки. — Что-то с моим состоянием? Не молчите же, доктор Ким! — Дело не в вас, — качнув головой, пессимистично произнес Ким Сокджин. — Господин Нам велел мне тайно организовать вам аборт, но на бумагах оформить все как выкидыш. — О Боже! — перепуганно вскричал Тэхён, упав на постель, точно ударенный под дых — потерявшие силу, словно превращенные в вату, ноги перестали держать его. Твердый мерзкий ком разбух в горле, не давая нормально дышать. Тэхён крепко зажмурился и изо всех сил замотал головой, будто таким способом можно было прогнать сгустившийся вокруг него, самый жуткий кошмар. Его бросало то в жар, то в озноб. Он тонул, увязал в нарастающей панике, точно в трясине. — Признаться, я вообще не понимаю, что происходит, — красивое лицо доктора выражало крайнюю степень яростного недоумения вперемешку с испугом. — Почему господин Нам так хочет избавиться от этого ребенка, своего внука? Это же не поддается никакому объяснению! — горячо воскликнул доктор Ким, а когда, переведя дыхание, заговорил вновь, стал похож на человека, резко утратившего незыблемую было веру в общепризнанного кумира и героя. — Я не ожидал такого от Нам Ухёна. В свое время он так помог мне и моему мужу… — Вы собираетесь сделать так, как он сказал? — перебив, в отчаянии выкрикнул Тэхён дрожащим от боли голосом. — Разумеется, нет! — отрубил доктор Ким так решительно, что омега облегченно вздохнул. — Я вовсе не… Договорить ему не позволил стремительно вбежавший в палату медбрат-омега, бледный, как полотно. — В чем дело, Чисон? — прикрикнул на него Ким Сокджин. — Я же говорил, что занят! — Простите, доктор Ким, — запыхавшись, промямлил тот. — Но вас срочно вызывают. — Кто? — рассерженно гаркнул доктор Ким. — Это не может подождать? — Главный врач в бешенстве. Пожалуйста, он требует вас, — напуганный до полусмерти, торопливо залопотал медбрат. Его обескровленное лицо почти сливалось с белым халатом. — Он приказал мне без вас не возвращаться. — Хорошо, идем, — неохотно согласился Ким Сокджин и, выпроводив медбрата за дверь, перевел на Тэхёна строгий, внимательный взгляд: — Мы обязательно обсудим все позже. Вновь оставшись в одиночестве, Тэхён, горестно всхлипывая, сорвался в слезы. Невиданный доселе, ледяной, точно вечная мерзлота, ужас охватил его, сковывая сердце и внося полнейший разброд в его и без того смятенные мысли. Единственное, что он знал совершенно точно — нужно бежать, как можно скорее, как можно дальше! Нам Ухён не успокоится, пока — пусть и чужими руками — не убьет его ребенка! Позабыв обо всем ином, даже о том, как он выглядит и во что одет, Тэхён вскочил, заметался и порывисто ринулся к выходу, гонимый и подталкиваемый истошной, бьющейся в мозгу мыслью о побеге. Вылетев в коридор, омега вскрикнул от неожиданности, угодив в чьи-то распростертые, цепкие объятия. Сквозь туман перед глазами, заслепленными от слез, он различил черты лица Чон Хосока. Альфа крепко обхватил его руками за талию, взволнованно рассматривая заплаканное лицо и пытаясь поймать его взгляд. Тэхён снова захлюпал носом. Хосок, не долго думая, завел его обратно в палату, плотно прикрыл дверь и, приблизившись, во второй раз заключил омегу в объятия. Будто вспомнив о чем-то, Тэхён оживился и заерзал, силясь сбросить его сильные руки. — Чонгук… он может… — Чонгук уехал, — обняв его крепче, уверенно отмел все его опасения Хосок. — На похороны своего деда-альфы. Что случилось, Тэхён? Почему ты плакал? — невесомыми касаниями он стер с омежьих щек влажные дорожки. Незамутненное беспокойство, нежные прикосновения и эти участливые вопросы сломили все барьеры, воздвигнутые в его душе, окончательно лишили его воли, и Тэхён, позволив себе затеряться в согревающих объятиях Хосока, поведал ему обо всем, не таясь. Бурный, как горная река, поток откровений то и дело прерывался горькими всхлипами, рыданиями и заиканиями, но альфа слушал сконцентрированно, не сделав ни одной попытки перебить или вмешаться. — От кого-кого, но от дяди Ухёна я такого не ожидал, — не скрывая своего изумления, проговорил Хосок, когда Тэхён закончил. — Очевидно, та история с истинным на него все же повлияла. — Какая история? — вяло откликнулся Тэхён. — Насколько я знаю, дядя собирался бросить своего респектабельного мужа, будучи на шестом месяце беременности, — не моргнув и глазом, спокойно объяснял альфа, — и убежать со своим истинным без гроша в кармане. А в итоге: истинный обокрал их и унес ноги в неизвестном направлении. Тэхён пораженно распахнул глаза, но шок, ненадолго притупивший все его ощущения, быстро исчез. Несомненно, Нам Ухён пережил в далеком прошлом невозвратимую утрату, страшное, вероломное предательство, но Тэхён не мог и не хотел испытывать к нему жалость или сочувствие. От угрожающего осознания, что этот человек готов на все, чтобы достичь своей цели, омегу снова пронизала безудержная дрожь. — Мое предложение все еще в силе, Тэхён, — темпераментно напомнил Хосок, и омега, стушевавшись, замер под его острым, как бритва, пристальным, проникающим в душу, взглядом. — Если ты скажешь «да», я смогу тебя защитить. От всех. — Я хочу уехать! — запальчиво воскликнул Тэхён. — Мне нужно уехать отсюда, как можно дальше! — Все, что ты пожелаешь, — с готовностью, непоколебимо заверил его альфа. — Так ты согласен? Согласен выйти за меня? — Да, — тихим шепотом выдохнул Тэхён без долгих раздумий. Он не сумел опомниться, не имел сил сосредоточиться и, измученный до предела, был готов бежать со всех ног без оглядки куда угодно. — Я согласен.