Благочестивый обман

Это сокрушающее, преисполненное уверенности, заявление оглушило Тэхёна, словно громоподобный набат, ударивший по ушам. Судорожно сглотнув, он уставился на Юнги широко распахнутыми от потрясения глазами, утратив дар речи, сбитый с толку и растерянный. — О чем… о чем ты говоришь? — запинаясь, насилу смог выжать из себя Тэхён, нервно теребя негнущимися пальцами молнию кожаной куртки. — Я говорю, — продолжал Юнги тем же безапелляционным, неумолимым тоном, — о том, что Чон Мэнхо похитил Чимина и этим шантажом заставил тебя расстаться с Чонгуком. Содрогнувшись, Тэхён захлебнулся собственным отчаянным вскриком, застрявшим в горле. Так долго он запрещал себе думать об этом, так долго гнал от себя эти мысли, так долго убегал от них! И вот теперь эта чудовищная правда, озвученная вслух, искалечившая ему всю жизнь, будто мощным тараном проломила что-то в его душе, вновь разжигая старую, но неутихающую боль. Все внутри неистово задергалось от кошмарной смеси изумления, страха и неверия. Тэхён вновь огромными глазами воззрился на Юнги, ошарашенный осознанием, что тот все знает. О нем, о Чонгуке и… Внезапно кровь в его жилах молниеносно вскипела, взрывом жара захлестывая все его существо. Горло сжал колючий спазм, не давая вздохнуть, в глазах помутнело. Стиснув в кулаках складки кожаной куртки, жалобно заскрипевшей, Тэхён запрокинул голову, ослепленный, охваченный бешеной, нездоровой лихорадкой. «Чонгук!» — надрываясь, закричала его душа, зовя истинного альфу, но не найдя ни малейшего отклика, увязла и утонула в темной пучине отчаяния. Тэхён проснулся под звуки тихого разговора. Потускневший мир вокруг расплывался перед глазами, покачивался и не спешил обретать прежние краски. Тэхён ощущал странную пустоту в голове, вялым, непонимающим взглядом скользя по потолку, усеянному маленькими лампочками с мягким светом; и голоса говоривших, не проникая в его сознание, сливались в один бессвязный, монотонный шум. Собственное имя, произнесенное чуть громче, вернуло омегу к действительности, и он, прислушавшись, узнал чуть раздраженный голос Чон Хосока. -…он не станет его искать. — Станет, — спокойный низкий тембр принадлежал Юнги. — Он не сможет находиться от него на расстоянии. К тому же, Тэхён меченый, и он сам никогда не подпустит тебя к себе. — Значит, я буду для него другом, — решительно провозгласил Хосок. Тэхён тяжело выдохнул, и над ним тут же склонилось обеспокоенное лицо Ким Сокджина. — Доктор Ким?.. Где я?.. И как вы?.. — прохрипел омега слабым, прерывистым голосом, чувствуя, как свинцовая, непреодолимая усталость разливается по всему телу. — Вы в доме Мин Юнги, — ободряюще улыбнувшись, мягко объяснил доктор. — Он же и позвонил мне, когда вам стало плохо. Как вы себя чувствуете, Тэхён? — Не знаю, — честно признался тот. — Должно быть немного полегче, — несколько взволнованно заговорил доктор Ким, отточенными движениями ловко управляясь с капельницей. — Это раствор для очищения организма и нормализации давления. Он, конечно, не снимет все симптомы от установления истинной связи, но хотя бы немного облегчит их. — Откуда вы знаете про истинность? — оторопело пробормотал Тэхён. — Метка истинной пары всегда отличается от обычной, — услужливо пояснил Ким Сокджин. — По большому счету, медицина бессильна против такого вида связи. В идеале, конечно, нужно быть вместе со своей парой. Особенно в первые сутки установления связи… — Это невозможно, — на одной ноте, бесцветно откликнулся Тэхён, ощущая, как слезы горечи начинают колоть глаза. — Тогда я желаю вам набраться терпения, — взгляд доктора был полон неподдельного сострадания. — Ибо истинные связанные пары очень тяжело переживают разлуку. — Вы позволите мне поговорить с моим женихом? — вклинился в разговор Хосок, и тон его голоса не изменился, облеченный в яркие оттенки недовольства. Тэхён настороженно посмотрел на него и, внутренне сжавшись, испуганно оцепенел, натолкнувшись на его мрачный, пронизывающий насквозь взгляд. Падавшая на лицо темная тень придавала альфе устрашающий демонический облик, неулыбчивые глаза пылали, как тлеющие угли. Откровенно демонстрируя свое нетерпение, Хосок дождался, пока Юнги и Ким Сокджин, насупленный, с досадливо поджатыми губами, нехотя покинут комнату, и уверенно, по-хозяйски подсел к Тэхёну. Омега, вздрогнув, стиснул зубы и едва задавил в себе настойчивое, почти непобедимое желание отодвинуться от этого альфы на противоположный край кровати. — Ты не должен ни о чем беспокоиться, Тэхён, — хрипловато начал Хосок, обшаривая черты его лица таким горящим и жадным взглядом, что омеге стало до жути не по себе. После альфий взгляд сполз ниже и полыхнул страстным огнем. Опустив глаза, Тэхён с испугом обнаружил, что лохмотья рваной блузки откровенно оголяют кожу на груди, и, вспыхнув от стыда, поспешил наглухо прикрыться одеялом. — Мы все обсудим, как только тебе станет лучше. А пока я хочу, чтобы ты знал, что ничего не изменилось. Я по-прежнему хочу жениться на тебе. — Но как же…? — обескураженно пролепетал Тэхён и онемел, во все глаза смотря на альфу. — Эта метка никак не повлияет на мои чувства к тебе, — с жаром объявил Хосок, беря омегу за руку. Тэхён дернулся, неосознанно поморщив нос. Альфа крепко-крепко сжал его ладонь в своей, трепетно и вдумчиво поглаживая нежную кожу на костяшках чужих пальцев. Тэхёна затошнило, и он, с трудом дыша, постарался выпростать свою руку из каменной хватки альфы. Его требовательные прикосновения жгли кожу, точно каленым железом, и не вызывали ничего, кроме гадливого отвращения. Тэхён громко всхлипнул, как от боли, его бросало то в жар, то в холод. Метка, взбунтовавшись, отдавалась бешеной, горячей пульсацией, сотрясавшей все его тело. Перед глазами возникали и пропадали черные круги и разноцветные точки. Удушье мучительно сдавливало горло. Все разом развеялось как дым, едва он перестал ощущать эти душные, неприятные касания. Размывающая явь пелена перед глазами спала, и Тэхён уперся взглядом в спину Ким Сокджина, который загораживал его от Хосока. — Господин Чон, — с нажимом произнес доктор, — вы нейтрализуете действие лекарства. Пока вы здесь, Тэхёну не станет лучше. — Хорошо, — процедил сквозь зубы Хосок, крайне неохотно признавая поражение. На его скулах угрожающе перекатывались желваки. — Мы обязательно увидимся, когда тебе станет лучше, Тэхён, — тоном, чуть смягченным, но не допускающим никаких возражений, оповестил он омегу и, не став утруждать себя ожиданием ответа, размашистым шагом последовал к выходу. — Я что, так теперь всегда буду реагировать на любые прикосновения? — выговорил Тэхён дрожащим от непролитых слез голосом, прижимая раскрытую ладонь к слабо бьющейся метке. Ким Сокджин, проследив участливым взглядом за его неловким движением, покачал головой. — Не на любые. Только на альфу, который будет проявлять к вам интерес, как к паре. Ваша метка — это защита истинного альфы. Именно она отталкивает и будет отталкивать всех, кто посмотрит на вас не как друг. — Одно радует, что Чон Чонгук будет тоже мучиться, — мрачно-язвительно усмехнулся Юнги, стоявший поодаль. — Я прав, хён? — обратился он к доктору в самой легкой и непринужденной манере, словно они были давние и близкие друзья. Отнюдь не готовый к такому исходу, Тэхён с нарастающим изумлением перепрыгивал взглядом с одного лица на другое. — Да, — уверенно подтвердил Ким Сокджин, кивнув Юнги. — Связь оказывает огромное влияние и на альфу тоже. Даже больше, чем на омегу. Все другие омеги больше не будут вызывать у него никакого интереса. Ко всему прочему, его будет буквально выворачивать, если истинного омеги нет рядом. Инстинкт находиться рядом со своей парой и оберегать ее возрастает в три раза, усиленный меткой. И этот же инстинкт рано или поздно вновь приведет его к вам, Тэхён, — неуклонно, со знанием дела предостерег его доктор Ким. Тэхён подавился судорожным вздохом, нервозно комкая в кулаках одеяло. Перехватив беспомощный омежий взгляд, Юнги сурово сдвинул брови, и выражение какой-то неотступной, сокрушительной решимости проступило в чертах его лица. — К тому же, метка совсем не так действует, — прежним серьезным тоном добавил Ким Сокджин, — если альфа и омега ничего не чувствуют друг к другу. Тэхён лихорадочным рывком натянул одеяло до подбородка, словно оно могло укрыть от правдивых слов доктора Кима. Эти же слова и еще множество других безостановочно крутились у него в голове почти всю ночь, пока он лежал, не смыкая глаз, заливая горькими слезами подушку. Тягостные, изматывающие мысли сгрудились вокруг него плотным кольцом, словно стая стервятников. Тэхён думал о том, что Юнги знает правду о кошмаре четырёхлетней давности, и сотни вопросов без ответов, порожденные этим фактом, мучили его и не давали покоя. Он думал о Хосоке, и мутный, холодящий кровь страх закрадывался в его душу. Все его взбаламученное нутро изо всех сил противилось и бунтовало против опрометчиво принятого предложения пожениться. Он думал о Чонгуке, и сердце его обливалось кровью, хныкало и разрывалось от нестерпимой боли. Тэхён рыдал еще горше, сходил с ума и ненавидел своего альфу, отчаянно проклиная его за то, что таким зверским способом привязал его к себе на всю жизнь. После томительной ночи слез и терзаний, проснувшись, Тэхён, как ни странно, почувствовал себя гораздо лучше. Несмотря на то, что голова была тяжелой, а глаза распухли и болели от пролитых слез, омега ощущал непривычную легкость во всем теле — утренняя тошнота, как обычно, не разрасталась мерзостной тяжестью внутри, и метка ничем не напоминала о себе, словно бы ее и не было вовсе. Выпрямившись, Тэхён сел на постели и осмотрелся вокруг. Кроме него, в комнате никого не было. Небольшая, светлая спальня, не загроможденная мебелью, выглядела очень уютной. На стуле рядом с кроватью лежали его сумка и бережно сложенная, новая блузка. Усталый взгляд его упал на сумку, и первая мысль, мысль о родителях, резко ударившая в голову, заставила его подпрыгнуть на месте и, откинув одеяло, живо соскочить с кровати. Стащив через голову разодранную блузку, он натянул новую, с высоким воротом, из приятной, льнущей к телу ткани, наскоро разгладил складки на брюках и тут же выловил из недр сумки свой телефон. Сердце его больно екнуло, когда он пробежался суматошным взглядом по значкам пропущенных звонков от обоих родителей, Бён Бэкхёна и Кихёна. С тяжелым сердцем оставив без ответа сообщения папы Чимина и друга-альфы с почти одинаковыми просьбами как можно скорее перезвонить им, Тэхён наспех набрал сообщение для папы, изобретая новую ложь: будто бы он неожиданно сорвался в командировку и звонить у него пока нет никакой возможности. Хлипкая выдумка трещала по швам, но на большее Тэхён был не способен. Он знал, что в его нынешнем состоянии папин голос, неизменно ласковый и проникнутый заботой, лишит его остатков самообладания, и он непременно разразится слезами и выложит все как на духу обо всем: о Чонгуке, о своей беременности, об оставленной метке… А уж этого никак нельзя было допустить: родители и без того уже достаточно пострадали из-за него. Собрав всю волю в кулак, Тэхён расправил плечи и двинулся к выходу из комнаты с намерением найти хозяина этого дома, Юнги, и поблагодарить его за оказанную помощь. Стоило только перешагнуть порог и прикрыть за собой дверь, как омега уже увидел того, кого искал — альфа твердой, бодрой походкой шел по коридору ему навстречу. — Доброе утро. Тэхён, — невозмутимо приветствовал его Юнги, одетый в простую футболку и джинсы. Он предпочел остаться без своих броских агрессивных украшений, чуть растрепанные светлые волосы его были чуть влажными, как после душа. — Идем позавтракаем, все уже готово. Едва слыша то, о чем говорил Юнги, Тэхён потерянно хлопал глазами, взбудораженный пробудившимися воспоминаниями о его вчерашних, приводящих в трепет, словах, словах, что подтверждали его осведомленность об ужасах прошлых лет. Возникло отчаянное стремление кинуться к нему с расспросами. Юнги проводил его в столовую, также не отличающуюся большими габаритами, где их уже ждал стол, уставленный обильными яствами. Обозревая бесчисленное количество тарелок с рисом, маринованными овощами и мясом и вдыхая аппетитный, щекочущий ноздри запах, Тэхён ощутил, как внутри стремительно просыпается голод, свирепый, требующий немедленного утоления. Резво схватившись за ложку, Тэхён разом окаменел, осознав, что необузданная жадность напрочь затмила его первоначальный замысел. Пристыженный, омега вскинул на Юнги сконфуженный взгляд. — Спасибо тебе, Юнги, за блузку и за все… все остальное, — стушевавшись, благодарно пролепетал он. Подспудное желание выяснить, что еще Юнги известно о событиях, разрушивших его жизнь, не отпускало Тэхёна. — Не бери в голову, — легко и чуточку беспечно отмахнулся альфа и хитровато прищурил глаза, как будто зорко прочел все его мысли: — Ты можешь задать все свои вопросы. — Это… твой дом? — вспыхнув, Тэхён смущенно осекся, озвучивая совсем не тот вопрос, что вертелся на языке. Юнги ответил снисходительной полуулыбкой, яснее ясного говорившей, что он читал его, как открытую книгу. — Да, мой. Раньше он принадлежал моему папе. — Твоему папе? — опешив, ахнул он изумления Тэхён. — Но разве он не…? — Проститутка? — невозмутимым, исполненным безграничного терпения тоном, подсказал Юнги. Тэхён густо залился краской до корней волос и потупил взгляд, не зная, куда деваться от стыда. — Не смущайся, все в городе так считали. Слух, умело пущенный Ли Хёкджэ, сделал свое дело. — Муж твоего отца сделал это… из-за тебя? — обескураженный, тихо спросил Тэхён. — Задолго до моего рождения. Мин Донхэ и папа оказались истинными, и это могло стать угрозой для этого респектабельного брака. Но Ли Хёкджэ зря переживал. Чиновник Мин, — Юнги растянул губы в широкой, желчной ухмылке, — ни за что бы не бросил своего мужа, с помощью которого он пролез в политику. Ведь это была мечта всей его жизни. — Я ничего не знал, — ошарашенно промямлил омега. — Ты много чего не знаешь, Тэхён. Как и Чимин. Посуровевший тон альфы, в котором проскальзывали грозные, рычащие нотки, внезапно подал омеге ошеломительную догадку, за которую он поспешил ухватиться, как за спасательный круг. — Значит, тому, что ты не признавал Чимина раньше, была серьезная причина? — озадаченно спросил Тэхён. Сохраняя непоколебимое хладнокровие, Юнги ничуть не изменился в лице, и лишь глаза его потемнели до пугающей кромешной черноты. — Да, была. — И какая? — глухо прошептал Тэхён. — Потому что считал, что мы братья, — голос альфы не дрогнул, и, если бы не желваки, напряженно заигравшие на щеках, лицо его оставалось бы совершенно бесстрастным. — Что?! — задохнулся Тэхён, приходя в немыслимое замешательство. Округлившиеся глаза его едва ли не вываливались из орбит. — Но как же так? Производя впечатление воплощенного величественного спокойствия, Юнги поднялся со своего места, неспеша подошел к окну и, сложив руки на груди, устремил потяжелевший задумчивый взгляд вдаль. Порывисто втянув в себя воздух. Тэхён ощутил толкнувшийся внутри краткий, как вспышка, испуг и уже было решил, что время откровений подошло к концу, но альфа вновь заговорил, отрешенно и подчеркнуто безучастно: — Мой папа был из хорошей и уважаемой семьи. Его и альфу из такой же семьи ждал брак по договоренности, но несмотря на это, они вроде как даже любили друг друга. А потом этот альфа бросил моего папу прямо у алтаря и сбежал с омегой, которому уже успел заделать ребенка. Тэхён пораженно обмер, с уст его сорвался тихий вскрик. Он прижал руку к горлу, до невозможности шокированный услышанным. — Семья моего папы посчитала, что от такого позора им не отмыться, и отправила его из Чхунчхона сюда в ссылку, — Юнги скупым жестом руки обвел всю комнату. — То есть попросту отказалась от него. Папа, конечно, никогда не жил в этом доме. Он был слишком гордый. Удивительное совпадение, что здесь же, в этом городе, и жил тот альфа со своим омегой! — Я не понимаю, — признался Тэ, с усилием выдавливая из себя каждое слово и недоуменно хмуря брови. — Как связаны ты и Чимин с…? — Тем альфой был Пак Чанёль, — сказал, как отрезал Юнги. — Нет! — подхватившись на ноги, протестующе воскликнул было Тэхён, но тут же увял под заострившимся, суровым взглядом Юнги. — Неужели папа Бэкхён это тот…? — неуверенные слова замерли у него на губах. Хмуро сдвинув брови, Юнги еле заметно кивнул, молча отвечая на этот незаконченный вопрос. Отказываясь от такой жуткой, неприглядной правды, Тэхён машинально замотал головой, но в памяти уже всплыла поразившая его в свое время непримиримая, жесткая враждебность, исходящая от Бён Бэкхёна, когда он он вскользь упомянул в разговоре родителя Юнги. Теперь все встало на свои места. — После того, как Кихён познакомил меня с тобой и Чимином, — суховато продолжал Юнги, но под этим внешним прохладным равнодушием таилась опасная мощь и бушующие чувства, крепко удерживаемые в узде, но по силе напоминавшие взбесившуюся стихию. Щекочущий холодок волнения прокатился у Тэхёна вниз по позвоночнику. — Я сразу понял, что Чимин — мой истинный. Я поделился этим с папой, но это и было моей ошибкой. Я тогда еще ничего не знал. И папа воспользовался этим. Солгал мне, что мой отец — это Пак Чанёль, и велел держаться подальше от Чимина. Папа настолько ненавидел Чанёля и Бэкхёна, что не мог вытерпеть их сына рядом со мной. Чуть пошатнувшись, Тэхён испустил, полный смятения и испуга, возглас. Решительно не веря ушам своим, в состоянии крайнего потрясения оглушенный омега застыл столбом, безмолвно, будто воды в рот набрав, взирая на альфу изумленными большими глазами. — Потом, когда его болезнь начала прогрессировать, папа сознался во всем. И я уже сам волей-неволей начал задумываться: а может и правильно, что все так сложилось? Мы с Чимином совершенно из разных миров. Но Господи, как же это тяжело держаться на расстоянии от своей истинной пары! — ожесточенно и яростно, с некоторой долей вымученности проговорил Юнги. Тэхён вздрогнул, взметнув в смятении ресницы — беспощадные сомнения Юнги были зеркальным отражением его собственных. Резко ожившая неуверенность вперемешку со страхом и чувством обездоленности вновь кромсали его сердце, как острые ножи. На глаза у него навернулись горестные слезы, он с размаху сел на стул. — Я знаю, — сокрушенно кивнул Тэхён, натужно сжавшись в комок от силы того, как болезненно ноюще защемило все внутри. — Я тоже знаю, что это такое. Юнги одарил его долгим, внимательным взглядом, в котором теплилось глубокое сочувствие. — С меткой этому будет невозможно сопротивляться. — У меня нет выбора, — подавленно пробубнил Тэхён. Многозначительная, сдобренная щедрой долей ядовитой иронии, усмешка украсила лицо Юнги. — Когда твой альфа узнает всю правду, будь уверен, он приползет к тебе на коленях и со слезами будет вымаливать прощение. — О чем ты говоришь? — похолодел Тэхён, перепуганно ухватившись немеющими пальцами за столешницу. — Ты собираешься рассказать…? — Да, — с натиском припечатал Юнги. — Я почти поймал тех ублюдков, что были исполнителями при похищении Чимина. Так что, когда я соберу все необходимые доказательства — а скоро я их соберу, — я засажу всех, кто к этому причастен, за решетку. И надолго, — угрожающе посулил альфа. — Конечно, сначала я хотел разобраться с ними несколько иным способом, но мне нужно, чтобы все узнали правду. Трепеща, Тэхён слушал его, не говоря ни слова и пытаясь справиться с нарастающей паникой. Сердце его, захолонувшее от боли и ужасных предчувствий, гулко, отчаянно колотилось в груди. Одна лишь мысль, что столь долго и тщательно скрываемая правда в одночасье станет всеобщим достоянием, невидимой рукой сеяла в его душе зловещий, первобытный и почти животный страх. — Я хочу, чтобы ты помог мне, — спокойно, но твердо заявил Юнги. — Ты знаешь больше всех. Я уже понял, как в общих чертах обстояло дело. Но мне нужны подробности и детали. — Как ты догадался обо всем? — упавшим голосом глухо промычал омега, силясь сморгнуть щиплющие глаза слезы. — Предположил, — небрежно пожал плечами Юнги, — когда узнал, что именно Чон Мэнхо стоит за этим. Сложил, так скажем, два и два. А ты подтвердил мои предположения своим поведением вчера в машине, — горькая усмешка изогнула его красивые губы. — Как оказалось, я четыре года гонялся не за теми людьми. Я считал, что это все из-за меня. Из-за того, чем я занимаюсь и с какими людьми связан. — И именно поэтому ты расстался с Чимином четыре года назад, — догадавшись, что к чему, убежденно продолжил Тэхён подрагивающим голосом. — Чтобы не подвергать его опасности. Помрачнев еще больше, Юнги стиснул кулаки. — Это было показное расставание. Мне нужно было, чтобы люди, которых я подозревал, уверовали, что у меня нет к нему ничего серьезного. Но я никогда не собирался бросать его. — Чимин так не считает, — качнув головой, Тэхён печально улыбнулся. — Чимину придется пересмотреть приоритеты и многое понять, — внушительным, не терпящим возражений, тоном рыкнул Юнги. — И самое главное: я не позволю ему быть связанным с этим семейством. Да, я дал ему шанс поломаться и якобы наказать меня этими отношениями с другим альфой. Но у всего есть пределы. Тэхён несчастно взирал на альфу снизу вверх. Губы его дрожали, засевшая в голове мысль о неминуемом моменте, когда вся правда выплывет наружу, повергала его в невыразимый ужас. — Так значит, это правда? — негромким голосом осведомился Юнги, не отводя от омеги серьезного, выжидательного взгляда. — Чон Мэнхо был организатором похищения Чимина четыре года назад, чтобы вынудить тебя бросить Чонгука? — Да, — сдавшись, вымучил из себя Тэхён, еле ворочая непослушным языком. — Когда все его предыдущие методы не сработали, он сделал это. — Что еще он творил? — Унижал меня, говорил, что такой, как я, не пара его сыну, — скатившиеся вниз крупные слезы прочертили на омежьих щеках блестящие бороздки. Голос его трясся, но слова вылетали так стремительно, будто бы сами собой. — Предлагал деньги, чтобы я бросил Чонгука, потом угрожал, что мои родители останутся на улице без денег… Устроил увольнение отцу, хотя он и работал не в его компании… И потом… Всхлипнув, Тэхён умолк, не в силах сглотнуть подступивший к горлу тугой комок и говорить дальше. Он поежился, ощущая, что весь продрог от разлитого внутри трескучего холода, словно его со всех сторон обдували порывы ледяного ветра. Возрожденные воспоминания о самых страшных событиях его жизни, от которых в жилах стыла кровь, безжалостно разбередили самую сердцевину его души. Доведенный до исступления, Тэхён, сотрясаемый болью и страданием, закрыл лицо руками, расплакавшись. — Почему ты не пошел за защитой к своему альфе? — спросил Юнги терпеливо, безо всякого порицания и осуждения. — Почему не рассказал обо всем? — Потому что боялся, что Чонгук мне не поверит, — затравленно сознался Тэхён, убирая руки от лица. — Ведь он так обожал отца. А потом… когда Чимина похитили, Чон Мэнхо пригрозил, что если кто-нибудь узнает, а особенно Чонгук, он убьет Чимина. — Ну и сукин сын! — сведя брови на переносице, разгневанно, уничтожающе прорычал Юнги. — И что было дальше? — Я выполнил его требование, — сдавленным, надрывистым шепотом прокряхтел Тэхён. Соленые слезы вновь брызнули из глаз. — Пришел к Чонгуку и разыграл из себя охотника за деньгами, оскорбил его, унизил и просто втоптал в грязь. Неудивительно, что он теперь меня так ненавидит! — Он хочет тебя ненавидеть, — категорично возразил Юнги. — Большая разница. Тэхён смотрел на него сквозь слезы, ручьем текущие по лицу, и чувствовал, что ему стало легче. Легче от того, что давящая ноша на его плечах перестала быть такой тяжелой, будто бы часть бремени Юнги взял и переложил на свои несгибаемые альфьи плечи. — Тебе нужно успокоиться и поесть наконец, — приблизившись, объявил альфа мягко и вместе с тем решительно, бескомпромиссно отклоняя любые возражения. — В этом доме ты можешь чувствовать себя в полной безопасности. О нем мало кто знает. Никто тебя не потревожит. И Чонгук не сможет тебя здесь найти. Пока ты сам не захочешь. — Чонгук не станет меня искать, — Тэхён едва нашел в себе силы, чтобы сложить губы в слабой, деланно безразличной улыбке. — Еще как станет. Но одно твое слово — и я выставлю здесь хоть целую армию, и Чонгук сюда даже не войдет. — Почему ты думаешь, что он будет меня искать? — обеспокоенно моргнул Тэхён, его застывшее на миг сердце забилось с утроенной силой под звуки имени Чонгука. — Потому что у альфы, — не колеблясь, отвечал Юнги, и уверенность его была прочна и нерушима, словно священная твердыня, — поставившего метку истинному омеге, нет иного выбора.