Благочестивый обман

Повергнутый в неописуемый, глубочайший шок, Тэхён помертвел, негнущимися холодными пальцами с силой впиваясь в предплечья альфы. Откровенная, зловеще-ликующая угроза страшным эхом звенела в ушах, отдаваясь болью во всем теле; при одной лишь мысли, что Чонгуку грозит опасность, ледяные когти ужаса сжимали его измученное сердце. Внезапно лицо Чон Хосока странно искривилось, и какая-то неведомая сила молниеносно отбросила его от Тэхёна. С трудом сделав вздох, омега увидел, как Крис, сохраняя отстраненно непроницаемое выражение, оттащил альфу, крепко вывернув ему руки, подальше от Тэхёна. — С вами все в порядке, господин Ким? — деловито осведомился тот, не прикладывая, казалось бы, никаких усилий, чтобы удерживать в бульдожьем захвате Чон Хосока. — Д-да, — переведя дух, выжал из себя Тэхён. — Отзови своего цепного пса, Тэхённи, — злобно осклабился Чон Хосок, дергаясь и норовя высвободиться из захвата, но безуспешно. — А иначе… — Отпустите его! — не раздумывая, нервно выкрикнул Тэхён, крупно задрожав от новой невысказанной угрозы в сторону Чонгука. Лихорадочный горячечный озноб, посылаемый меткой, колотил его все сильнее. Храня молчание, Крис безоговорочно послушался и разжал руки, выпуская Хосока на волю. Тот, рывками растирая покрасневшие запястья, выстрелил в него кровожадным, сразящим наповал взглядом, а после обратил свой взор на Тэхёна. — Собирайся. Мы уезжаем немедленно, — отрывисто приказал альфа, и в агрессивном голосе его крылось непререкаемое ожидание сиюминутного повиновения. — Господин Ким останется здесь, — невозмутимо возразил Крис. — Господин Ким, — издевательски скопировал его манеру Чон Хосок, — сам в состоянии решить. Так ведь, Тэхённи? — и он, подчиняя себе, вновь вперился в омегу огненным давящим взглядом, вступающим в противоречие с его подчеркнуто ласковым тоном. Затрепетав с головы до ног, Тэхён, изо всех сил превозмогая внутреннее сопротивление, с зубовным скрежетом решился принять навязываемые ему правила игры. Обещание скорых страданий Чонгука, о которых яснее ясного говорил полный жестокого превосходства взгляд Чон Хосока, острым кинжалом врезалось в сердце. — Да, я сам… сам хочу поехать с ним, — каждое слово стоило ему неимоверного труда. — Иди собери свои вещи, дорогой, — елейным голосом напомнил Чон Хосок, продолжая буравить Тэхёна непримиримым взглядом. Не имея сил смотреть на этого ужасного человека, страшась не совладать с разразившейся бурей в душе, готовой выплеснуться наружу, Тэхён отвернулся и побрел в свою комнату. Чон Хосок последовал за ним, одним своим угнетающим присутствием продолжая расшатывать напряженные, натянутые до предела нервы Тэхёна. Под его неусыпным надзором, от которого омегу невероятно коробило, Тэхён собирал свои немногочисленные вещи машинально, действуя как в тумане. Беспокойные его мысли были заняты Чонгуком и нависшей, словно черная туча, угрозой от его кузена. Когда со сборами было покончено, Чон Хосок, не колеблясь, забрал из рук Тэхёна сумку и, уверенно обхватив его за талию, потащил к выходу из дома. Стиснув зубы так сильно, что они могли запросто раскрошиться, Тэхён ни о чем так не мечтал, как стряхнуть немедленно эту чужую, тяжелую руку со своей поясницы, но помня о Чонгуке, крепился как мог. Раздраженная метка, словно вскрытый нарыв, надсадно трещала и саднила. Выйдя на улицу и приблизившись к машине, Чон Хосок, разыгрывая галантного кавалера, распахнул перед Тэхёном дверцу и нарочито заботливо помог ему сесть на переднее сиденье. Омегу едва не стошнило. Очутившись в запертом салоне автомобиля рядом с этим отвратительным альфой, Тэхён, чуть дыша, инстинктивно сдвинулся как можно дальше, почти вдавливая свою спину в дверцу. Напряжение, со скрипом закручивающееся внутри, словно тугая пружина, не давало ему угомониться ни на секунду. Когда мрачное, гробовое молчание, сопровождавшее начало их пути, нарушил телефонный звонок, ударивший по ушам, Тэхён невольно вздрогнул. Чон Хосок, пренебрежительным взглядом пробежавшись по экрану, насмешливо искривил губы. — Еще один защитничек, — не скрывая своего презрения, выплюнул он и, бегло взглянув на Тэхёна, отдал новый, беспрекословный приказ: — Убедишь Юнги, что тебя совсем не нужно спасать от злобного дракона. — Юнги, друг мой! — приняв вызов, заговорил Чон Хосок, изливая глумливое, насквозь фальшивое радушие. — О чем ты говоришь? Я всего лишь забрал своего жениха. Да-да, я понял, куда ты меня отправишь, если я тотчас же не верну Тэхёна обратно. Но Тэхён сам хочет со мной ехать. Не веришь? Так поговори с ним сам. Ну конечно, я не собираюсь включать громкую связь. Перестав улыбаться, Чон Хосок резким движением протянул Тэхёну телефон, тесня силой своего бескомпромиссного взора. Руки у омеги взмокли и тряслись, и телефон едва не выскользнул у него из пальцев. — Тэхён, — твердо позвал его Юнги, и его голос, ничуть не повышавшийся до крика, был успокаивающе надежен, — не делай ничего, к чему он тебя принуждает. Я тебя скоро вытащу. — Нет, не надо! Не надо! — дрожа, поспешно затараторил Тэхён, изнывая от страха, что любое его неосторожное слово может выйти боком Чонгуку. — Я сам хочу… сам захотел уехать с ним. Я останусь с ним. — Говори, говори все, что он тебе сказал. И постарайся потянуть время. Я найду тебя. А после займусь своими людьми и Хосоком. Тот не мог слышать ни единого слова, но, забрав у омеги телефон, он расплылся в такой самодовольной, выразительной ухмылке, словно ему были известны все тайны мироздания. Отшатнувшись, Тэхён похолодел, снедаемый страхом и подозрениями. Короткая дорога завершилась у стандартного, похожего на все другие, дома в районе, находящемся в незначительном удалении от центра. Потный, липкий страх становился все плотнее, зажимая, как в клещи, и отнимая дыхание. А когда Чон Хосок грубо втолкнул его в квартиру, Тэхён тихо охнул, не в состоянии сдержаться и заглушить в себе стократно выросшую тревогу — это место не было теми апартаментами, куда альфа привез его впервые. — Не только у Мин Юнги имеются тайные убежища, — перехватив его обескураженный взгляд, напыщенно объявил Чон Хосок. Достав из шкафа объемный пакет, альфа швырнул его в руки Тэхёну и небрежным кивком головы указал на соседнюю дверь. — Одевайся. И сделай макияж получше. Ты должен хорошо получиться на свадебной фотографии, которую мы отправим моему братцу, — он обнажил зубы в дьявольской усмешке, исполненной злорадного превосходства. — Зачем вы все это делаете? — выпалил Тэхён, раздосадованно сминая в кулаках шуршащую материю. Ужас, перемешиваясь с бессильной яростью и ненавистью, закипали в крови, окутывали душу, затмевали разум. Совсем иные слова, резкие и неприязненные, клокоча, рвались с языка, и Тэхён до боли закусил нижнюю губу, чтобы не дать им воли. — Затем, чтобы Чонгук получил то, что заслуживает, — хлестко отбрил Чон Хосок. — Иди одевайся, — в приказном тоне повторил он, и его рука по-хозяйски легла на омежью поясницу и, поглаживая, стала опускаться ниже. — Времени мало, а я уверен, ты ждешь не дождешься нашей брачной ночи. Будто ошпаренный этим мерзким касанием и еще более мерзкими словами, Тэхён, не выдержав, судорожно шарахнулся в сторону и зашипел, испепеляя альфу остервенелыми, побелевшими от безумной ярости глазами. Он бы убил его, если бы мог. Но ему не оставалось ничего другого, кроме как ринуться в указанную комнату, что он и сделал, наглухо захлопнув за собой дверь. В спину ему летел язвительный смех альфы. Ворвавшись внутрь с такой скоростью, что закружилась голова, Тэхён ухватился за спинку стула, ожидая, когда сердце, готовое выпрыгнуть из груди, замедлит свой сумасшедший стук. Омега чувствовал себя запутавшимся в силке кроликом. Беспомощный гнев, смешанный с отчаянием, душил его, доводя до исступления. Ему хотелось плакать и выть в голос, его лютая ненависть к этому альфе, бурлившая в душе, заставляла его рычать и задыхаться. В пакете, который отдал ему Чон Хосок, обнаружился роскошный, несколько перегруженный деталями, свадебный костюм. Тэхёна передернуло от отвращения, и он сжал пальцами дорогой и приятный на ощупь материал, отчаянно мечтая разорвать его в клочья. Едва собрав всю волю в кулак, с тяжелым сердцем Тэхён принялся натягивать на себя сначала брюки, потом рубашку, за ними жилет и пиджак. Нежная, бархатистая ткань, будто наждачной бумагой, раздирала ему кожу, слабо затянутый галстук сдавливал горло. Он не мог вынести даже мысли о том, что скоро этот альфа вновь коснется его. Тэхён заскулил, всей душой ненавидя себя и свою беспомощность, его бешено трясло, как в припадке, от ярости и омерзения. Насилу перебарывая себя, он уселся за туалетный столик, где выстроился поистине необозримый набор косметики, и едва закончил красить ресницы, как приглушенный шум, донесшийся из коридора, отвлек его. Повинуясь безотчетному порыву, Тэхён вскочил со своего места, прокрался на цыпочках к двери и, осторожно приоткрыв ее, прислушался. — Какого черта ты приперся? — раздраженно спрашивал у кого-то Чон Хосок. — Выметайся! Ты же знаешь, что я занят. — У меня важные новости, Хосок. Это полная катастрофа! — взволнованный голос его собеседника был хорошо знаком Тэхёну, но сходу вспомнить его обладателя он не смог. — Неужели? — Да, люди Джиёна и он сам сейчас в полицейском участке. Их приволок туда Мин Юнги. Тэхён, словно приросши ногами к полу, остолбенел с изумленно раскрытым ртом. В голове его уже вертелась смутная догадка, кем именно являлись эти люди. — И что? — флегматично осведомился Чон Хосок. — Как это что? — с напором затрещал его оппонент. — Они же все расскажут. О том, что сделал Мэнхо четыре года назад. Упоминание имени отца Чонгука и того, что он сотворил с ними и его близкими, заставило Тэхёна содрогнуться от нахлынувшей глухой ненависти, порожденной страхом. — И ты тоже, Ли, — лукаво ввернул Чон Хосок. «Ли! Это Ли Ховон!» — неожиданно осенило Тэхёна. — Вот именно! И мы оба сядем в тюрьму, — угрюмо предрек ухажер Нам Ухёна. — Поправочка, дорогой мой партнер: ты сядешь, — беззаботно ответил Хосок, и не намереваясь поддерживать его мрачный пессимистичный настрой. — Нет уж, Хосок! Если что, я потащу тебя за собой. Ты сядешь за убийство Мэнхо. — Да неужели? У тебя нет никаких доказательств, что я причастен к гибели моего драгоценного отца. Не может этого быть! Чон Хосок — внебрачный сын Мэнхо?! И его убийца?! Тэхён едва успел прижать руку ко рту: резкий вскрик уже готов был слететь с языка. Стихийная мощь этих ошеломительных жутких открытий начисто сшибала с ног. Пошатнувшись, Тэхён едва не потерял равновесие и, уставившись в пустоту оторопелым взглядом, не знал, как разом осмыслить все услышанное. — У меня есть… — Что? — выходя из себя, беспардонно прервал собеседника на полуслове Чон Хосок. — Ни черта у тебя нет! А если ты только раскроешь рот, то тут же лишишься своего любимого Ухёна. — Если только, — не унимался Ли Ховон, почти не скрывая владевшее им беспокойство, — вскроется вся история с похищением Пак Чимина… — Ты — непроходимая тупица! — вспыльчиво гаркнул на него Чон Хосок. — Что ты разнылся, как кисейный омега? Никто ничего не докажет. Твое слово против слов этих бандюганов. Вот и все. — К тому же, — чуть смягчив тон, весомо прибавил альфа, — полиция будет занята своим другим делом. Поимкой самого опасного преступника Чон Чонгука. — Ты должен это прекратить, Хосок! — решительно заявил Ли Ховон. — С какой еще радости? — вновь озверев, рыкнул тот. — Я ждал этого очень долго и сейчас я на пороге успеха. Думаешь, я все брошу? Черта с два! Я устрою, что Чонгук будет гнить в тюрьме до конца своих дней. А все, что когда-то было его, станет принадлежать мне. В том числе его омега и его ребенок. Натужно всхлипнув, Тэхён вцепился скрюченными пальцами в дверной косяк из страха не устоять на подкашивающихся ногах. Его словно обдало ушатом ледяной обжигающей воды. Объявший его ужас, накрывший с головой, как черное покрывало лишил воли, затемнил рассудок, дробил душу на части. «Чонгук!» — подначенное встревоженной меткой, отчаянно взывало к альфе его сердце, тянущееся к нему из последних сил. — Я больше не хочу в этом участвовать, — продолжал стоять на своем Ли Ховон. — Когда Мин Юнги все узнает, он нас закопает живьем… — Так боишься этого сопляка? — Чон Хосок издал громкий, саркастичный смешок. — Решил слиться? Не получится, Ховон! Мы с тобой в одной упряжке! Осталось совсем немного! Компания скоро будет моей, ты займешь пост, какой тебе и не снился при Мэнхо, как я и обещал. А потом, когда Чонгук сядет за решетку, будешь играть героя при своем Ухёне и утешать его до конца жизни. Все будет именно так, как мы планировали. А теперь иди. Я свяжусь с тобой позже. Еле переставляя ноги, Тэхён вернулся в комнату и, бессильно опустившись на стул, постарался выровнять сбитое дыхание и напустить на себя самый непринужденный вид, словно ничего он не слышал. Он должен что-то сделать, твердил себе Тэхён, бессознательно вонзая ногти в безупречную ткань пиджака. Но что? Острая, гнетущая тревога за Чонгука, потрясшая его душу, не отступала и, набирая обороты, лишь возрастала, подогреваемая убивающей неспособностью отыскать выход из положения. Через семь минут Чон Хосок, не спрашивая разрешения, вкатился за порог и, сверкая циничной ухмылкой, обвел Тэхёна с головы до ног беззастенчивым оценивающим взглядом. Очевидно, удовольствовавшись увиденным, альфа схватил его за запястье и, сдернув со стула, силком вывел из квартиры на улицу. Когда до машины альфы оставалось несколько шагов, решение пришло само собой. Боясь поддаться сомнениям, Тэхён напрягся и, отдав все силы, рывком вырвал свою руку из плена окольцевавших ее чужих пальцев. Сорвавшись с места, омега, не оборачиваясь, бегом ринулся к остановке, где уже готовился к отъезду автобус. Стремглав прыгнув в щель между замыкающимися дверями, Тэхён ухватился за поручень и, задыхаясь, обернулся, чтобы через стекло столкнуться с полыхающим от бешенства взглядом альфы, подбежавшего к автобусу в тот момент, когда двери закрылись перед самым его носом. Автобус, быстро ускоряясь, начал свое движение, и Тэхён, одолеваемый душной слабостью, рухнул на ближайшее сиденье, едва не теряя сознание. Легкие у него горели, он дышал тяжело, хриплыми прерывистыми всхлипами. Обезумевшее его сердце необузданно билось, с каждым мгновением убыстряя свой ритм. Автобус увозил его дальше, а Тэхён все еще не мог вздохнуть свободно. Разрывающаяся голова его была забита мыслями о Чонгуке. Он должен немедленно поехать к нему, все рассказать, поведать, что за чудовище его брат. «Он тебе не поверит. Вспомни, кем он тебя считает», — точили его душу беспощадные сомнения. Но Тэхён, сжав кулаки, мужественно отринул их, упорно внушая себе, что найдет нужные слова, докажет все Чонгуку, сможет уберечь его от опасности. На территорию особняка семьи Чон его впустили, едва Тэхён назвал свое имя. Он прошел за ворота, но не успел сделать и пары шагов, как кто-то сомкнул пальцы у него на локте, прочно удерживая на месте. От боли, пронзившей руку, у Тэхёна помутилось в глазах. — Задумал сбежать от меня, Тэхённи? — зазвучал над ухом негромкий, стальной голос Чон Хосока. Тэхён против воли сжался, умирая от страха, и в грудь будто воткнулись сотни острых иголок. — Не выйдет. — Пустите меня! — колыхнувшись, Тэхён бешено завертелся, не в силах терпеть жалящие прикосновения альфы. — Чонгук уже знает, что я здесь! — Так и знал, что ты подслушивал, — презрительно процедил сквозь зубы Чон Хосок, безумным взглядом обшаривая белое, как тесто, лицо омеги. — И что, после всего, что ты наделал, рассчитываешь, что твой альфа тебе поверит? — Тэхён! Хосок! — чей-то встревоженный голос, взмывший вверх, донесся до них. Тэхён повернул голову и, трепыхнувшись, увидел, как из парадных дверей вылетел Нам Ухён и резво, точно пуля, устремился в их сторону. — Проклятье! — лязгнув зубами, тихо выругался Чон Хосок. В глубине его глаз вспыхнул адский огонь, вселивший в Тэхёна новый страх. Альфа поправил полу пиджака, и Тэхён заметил пистолет, засунутый за кромку брюк. У Тэхёна перехватило дыхание, его ударил холодный пот. — Будешь делать то, что я скажу, — понизив голос до режущего слух шепота, пригрозил альфа. — Одно твое неверное слово или движение — и я выпущу пули. И начну с твоего ребенка. Ни жив ни мертв от страха, Тэхён едва не упал на колени. Сердце его замерло, зажатое в тиски, поверженное в бездонную черную яму. — Хосок, ты все-таки нашел Тэхёна, — приблизившись, тепло улыбнулся альфе Нам Ухён. По обыкновению костюм его был элегантен и идеально скроен, укладка — безукоризненной, но что-то в чертах его лица навсегда погасло, а на чело легла тень затаенной, неизбывной боли. — Ну конечно, дядя, — ловко приняв вид ангела кротости, смиренно склонил голову Чон Хосок. — Тэхён, — несколько взвинченно, со сдержанным жаром обратился к нему Нам Ухён, — нам нужно о многом поговорить. Как и тебе с Чонгуком… — он осекся на полуслове, более внимательным, сосредоточенным взглядом осмотрев облачение Тэхёна и руку альфы, по-прежнему зажимающую омежий локоть. Глаза Нам Ухёна подозрительно сузились. — Что это за наряд? И почему ты, Хосок, держишь его, словно заложника? — Он так одет, потому что мы приехали к вам с нашей свадьбы, — мирным тоном поведал Чон Хосок. Не чуя под собой ног, Тэхён беспомощно молчал: страх накрепко связал ему язык. Комок соленых слез распирал горло. — Если это шутка, Хосок, то неуместная и несмешная, — сухо осадил его Нам Ухён. Уголки его губ напряженно дрогнули, глаза широко распахнулись. Он взирал на альфу, словно он только что ляпнул самую большую в мире глупость. — Почему шутка? — пожал плечами Чон Хосок, прикидываясь расстроенным до глубины души из-за оказанного незаслуженного недоверия. — Я разве не могу жениться? — Но не на Тэхёне же! — в сердцах воскликнул Нам Ухён, всплеснув руками. — Что здесь вообще происходит? Тэхён, может, ты что-нибудь скажешь? — теряя терпение, повелительно настаивал старший омега. — Может, мы пройдем в дом, дядя? — альфа старательно и весьма умело изображал из себя эталон безобидного благодушия. — Мне хочется представить своего мужа всем членам семьи. Наградив его долгим, недоверчивым взглядом, Нам Ухён неодобрительно поджал губы, но развернулся и, царственно чеканя шаг, повел их к парадному входу. Оказавшись в холле, Тэхён всем своим нутром почувствовал Чонгука раньше, чем увидел. Истинный альфа стремительно вышел из малого коридора и, влет отыскав горящим взглядом Тэхёна, остановился как вкопанный, превратившись в соляной столб. Несмотря на мучившее его горе, мимолетная радость зажглась в сердце Тэхёна. Ему казалось, что они не виделись целую вечность. Метка, почуявшая близкое присутствие истинного альфы, пронизывала его тело слабым теплом. Тэхён неотрывно смотрел на него, не в силах наглядеться, с захолонувшим сердцем начиная замечать его впалые щеки, заострившиеся скулы, морщинки вокруг сжатых губ. Морозный трепет обуял его, как в лихорадке. Горькие, как полынь, слезы наполнили глаза, когда все с избытком возвратилось, включая холодящий кровь ужас и боль, ломающую руку от железной хватки Чон Хосока. Чонгук в ответ не сводил глаз с Тэхёна, жадно вбирая каждую черточку. Тэхёну почудилось, что на мгновение его губы тронула легкая, нежная улыбка, осветившая потухшие черты, но через миг иллюзия растаяла, как льдинка на солнце: от почерневшего взгляда, которым одарил и Тэхёна, и Хосока, веяло леденящей стужей, суровое лицо обратилось в камень. — Здравствуй, дорогой брат, — раздавшийся неожиданно и резко, будто громовые раскаты, злорадный голос Чон Хосока свистящей плетью ударил по взбудораженным, струной натянутым нервам Тэхёна. Всю душу ему словно поворотило. — Позволь представить тебе нового члена нашей семьи — моего мужа Ким Тэхёна.