Благочестивый обман

— Тэ, Тэ, Тэ, — захлебываясь от собственного, булькающего дыхания, лихорадочно, без остановки шептал Чонгук. Глаза его ломило от слез. Альфа лишь крепче стискивал в своих руках неестественно отяжелевшего Тэхёна, исступленно шарил по его зловеще посеревшему лицу взглядом и, обезумев от ужаса, не замечал, как мир крутится вокруг бешеной круговертью под шум перепуганных криков и возгласов. Отрезвить его смогла только острая боль, прошившая скулу, точно молнией. Невольно поморщившись, Чонгук повернул голову и тут же натолкнулся на взбешенный взгляд Ким Чонина, который с искаженным от гнева и отчаяния лицом, не мешкая, выхватил сына из ослабевших объятий истинного альфы. — Да очнись же ты, Чон! — не теряя самообладания, требовательно взывал к нему Юнги. Но чужие слова не проникали в сознание альфы. Все было для Чонгука, как в тяжелом сне: в глазах то белело, то чернело, в голове его творилась судорожная работа, но гул разношерстных, крикливых мыслей настолько оглушал его, что он не мог ничего разобрать, ни на чем сосредоточиться, ни за что ухватиться. Безжалостный страх парализовал его с головы до пят, и застыв, как вкопанный, Чонгук был способен лишь беспомощно наблюдать, как Ким Чонин, точно напролом, сквозь шумную суматоху мчится к выходу, неся на руках его омегу. Силы вернулись к Чонгуку, когда они скрылись из виду, и альфа тут же подорвался с места вслед за ними. Стрелой выскочив за порог, он заметался рыщущим взглядом по территории особняка и увидел, как врачи скорой помощи заканчивали погружать неподвижного Тэхёна в недра белой машины, припаркованной у ворот. Ким Чонин, никого не спрашивая, с самым угрюмым видом устраивался рядом с водителем. Не задумываясь, Чонгук ускорил бег, стремясь к своему омеге, но машина уже начала отъезжать. Юнги, попутно разговаривая с кем-то по телефону, схватил его за ворот рубашки и уверенно впихнул на заднее сиденье своего автомобиля. Через мгновение, забравшись в салон, Юнги вжал педаль газа в пол, рывком вывернул руль и, разогнавшись до предела, полетел вперед, не упуская из виду машину скорой помощи. Не отрывая взгляда от дороги, Юнги молча кинул через плечо пачку влажных салфеток Чонгуку. Тяжело дыша, тот начал нервными движениями, будто вслепую счищать с пальцев подсыхающий слой крови. Ржавый запах ударил в ноздри. Задыхаясь, Чонгук отчетливо видел лишь маячившее перед мысленным взором мертвенно-бледное лицо Тэхёна. Чуть не плача, он вспоминал, что у омеги не шевелились даже ресницы, и от неизлечимого, чудовищного горя, рожденного страхом, у него разрывалось на части сердце. Глубокая Связь — эта неразрушимая, прочная нить, натянутая до предела как тетива — всесильно влекла, звала его к истинной паре. В Йонджульском госпитале у самого входа их уже ожидал мрачный Ким Сокджин в сопровождении двух медбратьев. И пока заместитель главного врача бегло осматривал Тэхёна, все больше хмурясь, Юнги деловито ввел его в курс дела. Скупо кивнув, Ким Сокджин дал знак своим подчиненным, и те, тут же подобравшись, с молниеносной скоростью повезли Тэхёна в операционный блок. Уже в дверях, доктор Ким замедлил шаг и, поправив тугие, ослепительно белые перчатки, вновь сосредоточенно обратился к Юнги: — Истинный альфа, повязавший его меткой, здесь? Его присутствие, — отыскав Чонгука взглядом, Ким Сокджин неприязненно изогнул губы и процедил, — может быть необходимо. Как только двери операционного блока наглухо затворились, Ким Чонин угрожающим движением развернулся всем корпусом к Чонгуку и, потрясая кулаками, рявкнул: — Ублюдок! Ты мало того, что сделал ребенка моему сыну, насильно держал его в своем доме, так еще и поставил метку. Все из-за тебя! И из-за тебя мой ребенок сейчас на операционном столе! — окончательно взорвался отец Тэхёна и уже в запале занес руку для удара, как Юнги ловко встал между ними, предотвращая неминуемое. — Господин Ким, — веско заговорил он, сохраняя завидное хладнокровие в голосе, — не стоит этого делать. Он еще может помочь вашему сыну. Ким Чонин, будто бы по принуждению, нехотя опустил руку. На его скулах яростно вздувались желваки. Казалось, он из последних сил усмиряет свою рвущуюся наружу осатанелую злобу. Полыхающий взгляд, устремленный на Чонгука, обладал силой, способной раздробить в щепки камни. — Скройся с глаз моих, — жестко приказал он. Юнги лаконичным толчком заставил Чонгука направиться в противоположную сторону по длинному коридору, где находилась большая ниша, предназначенная для ожидания: вдоль стены выстроился стройный ряд стульев, стояли кофейные автоматы. Нам Ухён, беспрестанно всхлипывая, с видом побитой собаки неотступно семенил вслед за сыном. — Неужели это все правда? Все правда? — будто бы разговаривая сам с собой, тихо и неверяще переспрашивал он. Юнги долго, испытующе всматривался в его заплаканное опухшее лицо, а затем сказал, как отрезал: — Да, все правда. И вам очень повезло, что вы не причастны к похищению моего омеги, иначе вам бы сильно не поздоровилось. Ваш ухажер Ли Ховон, кстати, на очереди. — Ховон все знал? — ахнул Нам Ухён, и ужас расширил его глаза до предела. — Знал? — Юнги невесело усмехнулся. — Он тот, кто вместе с вашим мужем все и организовал. — Хосок тоже? — подал едва слышный, поникший голос Чонгук, не веря ушам своим. Удар за ударом — один сильнее другого — сокрушительно обрушивались на него, и Чонгук все еще не мог полностью охватить сознанием то, что произошло. — Нет, — строго обронил Юнги, качнув головой. — Как я понял, он только знал. Но эту информацию он собирался использовать себе на пользу. Хотя теперь он уже ничего не сможет использовать. — Значит, четыре года назад Тэхён отказался от Чонгука, чтобы спасти Чимина, которого похитил Мэнхо? — печально спросил Нам Ухён дрожащим голосом, в удручении теребя браслет на запястье. Юнги сурово кивнул. Болезненная конвульсия скрутила черты лица Чонгука в мученическую гримасу, сдавленное невнятное восклицание сорвалось с губ. Он тяжело опустился на один из стульев, чувствуя, как что-то с треском ломается внутри. Почти согнувшись пополам, он уставился в одну точку рассеянным взглядом, не представляя, как справиться со своей пошатнувшейся, обращенной в руины жизнью. Обманутая душа его заживо горела. Это отец разрушил его жизнь! Отец, который всегда был для всех сильной и мудрой опорой, настоящим альфой, не ведающим страха и сомнений, единственным человеком, знающим ответы на все вопросы. Чонгук любил его всем сердцем, боготворил его; стать похожим на него, хоть немного приблизиться к этому идеалу — стало бы для Чонгука исполнением самой большой мечты. И этот человек, которому Чонгук безоглядно верил вопреки всему, целенаправленно сломал, превратил в развалины их с Тэхёном жизнь! — Неужели ему так не понравился Тэхён? — хлюпая носом, глухо проговорил Нам Ухён. — А чем ему не понравился Хосок? — неумолимо припечатал Юнги. — Собственный брат? Все они чем-то мешали ему. Такому человеку, как ваш муж, требовался небольшой повод, чтобы пойти на преступление. Но вы, — без всякого стеснения Юнги недоверчиво покосился на Нам Ухёна, — совсем ничего не заподозрили. Это весьма странно, учитывая, сколько вы с ним прожили. — Мэнхо мне говорил, что мы с Чонгуком ничего не понимаем в истинности. Мэнхо и меня обманул во всем, что касалось моего истинного, моего Сонгю, — голос его задребезжал, а на глаза выступили слезы. — Если бы только я узнал все раньше… — И что? Ты бы не отправлял моего омегу на аборт? — перебил его Чонгук, буравя враждебным взглядом исподлобья. — Чонгук! — вскричал его папа в полном отчаянии. — Да, я сильно ошибался насчет Тэхёна, но я только хотел защитить тебя… — Тэхён правда вышел за Хосока? — броском отвернувшись от него, альфа подавленно задал вопрос Юнги. — Нет, — авторитетно сказал тот. — Тэхён помчался к тебе, потому что Хосок угрожал ему твоим благополучием. — Даже сейчас, после всего, что я сделал, Тэхён пытался защитить меня, — понурившись, с болью в голосе прошептал Чонгук. Глубина невообразимого, пожирающего страдания, проступившего в его застывших чертах, поразила Юнги. — Я его не заслуживаю. — У тебя еще есть шанс исправиться, — без обиняков, твердо сообщил Юнги. — Очевидно, что Тэхён будет нуждаться в тебе. После всего, что произошло. — О Господи! — будто оглохнув, истошно провыл Чонгук. Он обхватил голову трясущимися руками, вцепился в растрепанные волосы, словно хотел вырвать их с корнем, и, безумея от горя, разразился бешеной, мучительной тирадой: — Я же вел себя с ним, как последняя сволочь. Только и делал, что заставлял страдать. Моего омегу. Моего чудесного Тэ… — Чонгук! — воскликнул Нам Ухён, неугомонно бросаясь к сыну, но тот, забыв обо всех приличиях, грубо оттолкнул его и отступил, вперив свой сумасшедший, ненавидящий взгляд в родителя. — Уходи, папа! Я тебя видеть не желаю! Отчаянный, несколько приглушенный возглас, долетевший со стороны, откуда они пришли, привлек внимание Юнги, и альфа, сдвинув брови, быстрым шагом направился обратно. Чонгук и его папа поспешили за ним. У дверей операционного блока собрался почти весь большой дружный клан. Ким Чонин, как мог, старался утешить своего мужа, которого сотрясали безудержные рыдания. Чета Пак, молча стоявшие чуть в отдалении с одинаково напряженными, скорбными лицами, тактично не вмешивались. Чимин жалобно шмыгал носом, прижимая сжатые в кулаки руки к груди, а Кихён, насупясь, крепко обнимал его за плечи. Лу Хань, опечаленно покачивая головой, притулился рядом с сыном. — Мой бедный мальчик, — плача, несчастно приговаривал До Кёнсу, будто бы оставаясь совершенно глух ко всем увещеваниям мужа. — Ему столько всего пришлось перенести… В этот момент Кихён, первым обративший внимание на вновь прибывших, переменился в лице при виде Юнги и резво налетел на него коршуном. — А ты что тут забыл? Опять таскаешься за Чимином? — Не лезь в чужие отношения, — не улыбаясь, холодно осадил его Юнги. — Разберись со своим омегой. — Не желаю даже слышать об этой продажной твари! — озверев, люто рявкнул Кихён. — Тогда прочитай вторую новость на Naver, — безапелляционным тоном подсказал Юнги. Кихён послушался — сохраняя на лице все то же непримиримое выражение, он резким движением вытащил из кармана телефон и, разблокировав, взялся сердито тыкать по экрану. Внезапно он застыл соляным столпом, и Юнги мог без труда наблюдать, как злобно-воинственный вид бывшего друга точно водой смыло, и Кихён стал похож на маленького растерянного ребенка, покинутого всеми. Чимин приблизился к другу-альфе и, озабоченно хмуря брови, заглянул через его плечо в экран чужого мобильника. — «После долгого и весьма неожиданного перерыва успешная модель Ли Минхёк, — ахнув, обескураженно читал Чимин, — возвращается в Сеул, и, как оказалось, в интересном положении…» — Судя по фотографии, месяц седьмой, не так ли? — суховато осведомился Юнги. Сбитый с толку, Кихён перевел потерянный, неуверенный взгляд на Юнги. — Так, значит, Минхёк не сделал тогда аборт? — в голосе его не осталось и следа от прежней буйной ярости. — Почему он тогда мне соврал? — Об этом тебе лучше спросить у него, — пожал плечами Юнги. Быстро заблокировав телефон, Кихён сунул его в карман и склонил голову перед родителями Тэхёна в уважительном поклоне. — Простите меня. Мне нужно сейчас уехать. Пожалуйста, сообщите мне о состоянии Тэтэ, как только что-нибудь станет известно. До Кёнсу ответил вялым кивком, и Кихён, упрямо сжав губы, почти бегом направился по коридору в главный корпус больницы. Лу Хань, обняв себя руками, остолбенело провожал спину сына круглыми от изумления глазами. Чимин, так же в ошеломлении смотревший вслед другу, вдруг всем своим нутром почувствовал обращенный на него взгляд Юнги и, исподтишка глянув на него, покраснел, а после мигом потупил глаза, не в силах выдержать всю силу тяжелого, строгого взгляда альфы. Равнодушный к этой сцене, До Кёнсу сидел на стуле, кусая губы и выплакивая все глаза, всецело убитый горем. — Мой бедный мальчик. Я только молюсь, чтобы ты выжил. Как ты страдал! Меченый, беременный, брошенный своим альфой… — Я его не бросал! — с пылом возразил, выступая вперед, Чонгук. Обернувшись, Ким Чонин впился в него разъяренным, уничтожающим взглядом. — Еще хватает совести на оправдания? Тэхён недостаточно настрадался по твоей вине? Пошел вон, Чон! — Я никуда не пойду! — непреклонно объявил Чонгук. Его лихая решимость, граничащая с отчаянием, была ничем иным, как порождением страха. Страха за его природную пару, истинного омегу, за его любимого Тэхёна. — Там мой омега… Вне себя от бешенства, Ким Чонин устрашающе зарычал, надвинувшись на него, словно боевой корабль, нервно тряся кулаками: — Твой омега, которого ты, черт возьми, довел до такого состояния! — Вы не можете винить в этом Чонгука, — запинаясь, слабо попытался дать отпор Нам Ухён, цепляясь за сына, точно утопающий. — Он много не знал и действовал лишь… — А вам бы вообще лучше просто заткнуться, — беззастенчиво отбрил Ким Чонин и, оставляя за собой последнее слово, повернулся к своему омеге. — Почему ты раньше ничего мне не сказал, Чонин? — раздраженно упрекнул мужа До Кёнсу, скосив на него подозрительный взгляд. Его бескровное, изнуренное лицо заливали обильные слезы. — Почему не сказал, как сильно страдал наш мальчик? — Волновать тебя раньше времени, когда ты ничем не мог ему помочь…? — Ким Чонин осекся и, храня красноречивое молчание, сокрушенно покачал головой. — Что ты такое говоришь? Это же касается нашего сына! — в сердцах вскричал До Кёнсу, вскакивая на ноги. — И потом, надо было сидеть сложа руки и чего-то ждать? Это ты считаешь правильным решением? — Я не сидел сложа руки. Мне нужно было подготовиться. Я же не мог прийти с голыми руками в дом семейства Чон. Я хорошо знаю, что это за личности. — Что ты имеешь в виду, Чонин? — озадаченно спросил глубоким голосом Пак Чанёль. Ким Чонин кинул через плечо на Чонгука и его папу взгляд, горящий откровенной зверской ненавистью. — Имею в виду, что Чон Мэнхо — последняя тварь. Я считал, что он создавал моей семье все проблемы четыре года назад из-за меня. Но после возвращения Тэхёна из Пусана, когда я накричал на него, и он ушел из дома, — альфа испустил тяжелый вздох, чуть наклонив голову и виновато взирая на своего омегу, вмиг посуровевшего, — после того скандала, и выяснилось, что они с Чон Чонгуком истинные, благодаря вам при нашей недавней встрече, — Ким Чонин скользнул коротким, испытующим взглядом в сторону четы Пак, — я начал догадываться, что это связано с Тэхёном… Юнги это подтвердил, — после небольшой запинки отчеканил Ким Чонин, в категоричной манере давая понять, что тема закрыта. Взволнованный шум голосов, нараставший, как лавина, пронесся, отражаясь от стен, по коридору. Не поведя и бровью, Ким Чонин обратился исключительно к Юнги, и впервые за все время усталое лицо его потеплело, озаренное улыбкой, измученной, но искренней и преисполненной признательности: — Я должен поблагодарить тебя. Я никого не ждал и мог рассчитывать только на свои силы, но каким был бы исход… Только благодаря тебе Тэхён жив. — Не стоит благодарности, — с неподдельным почтением поклонившись, заверил его Юнги. — Я обязан вашему сыну. — Чем ты ему обязан? — недоуменно одними губами прошептал Чимин, округлив глаза от потрясения. — Не сейчас, детка, — мягко обронил Юнги. Побагровев, Бён Бэкхён негодующе запыхтел, раздувая ноздри, и уже открыл было рот, чтобы оповестить всех о своем праведном возмущении, но его опередил До Кёнсу. — А как давно ты знаешь, где все это время находился Тэхён? — старший омега не сводил укоряющего взгляда со своего мужа. — И откуда? — Чимин рассказал мне… — Что? Что ты сказал, Чонин? Чимин тебе обо всем рассказал? — вскинувшись, оглушительным вскриком прервал его Бён Бэкхён. — Да. На прошлой неделе мы случайно столкнулись с Чимином. Он был на эмоциях и сказал, что мой сын разрушил его жизнь, — Ким Чонин наградил Чимина немигающим холодным взглядом, и тот попятился назад, опуская голову и пряча свои пламенеющие от стыда щеки. — А потом добавил, что Тэхён ждет ребенка от Чонгука. И он заперт в его доме до самых родов. — Чимин! — воскликнул Бён Бэкхён, обрушивая на сына полный грозной укоризны взгляд. — И ты все знал и все равно собирался замуж за этого альфу? — Папа… — слезливо залепетал Чимин, втягивая голову в плечи. — Я от тебя такого не ожидал! Как ты только мог? — Бэкки… — примирительно начал Пак Чанёль, с нежностью обнимая мужа за плечи. — Что «Бэкки»? — раздосадованный, вспылил омега, сердито стряхивая его руки и все больше повышая голос. — Что «Бэкки»?! Посмотри, в кого превратился наш сын! Его волнуют лишь собственные капризы! Он прекрасно знал, как этот альфа обращается с его лучшим другом, и палец о палец не ударил, чтобы помочь Тэхёну! Я очень разочарован в тебе, Чимин! Очень! — с нажимом подытожил Бён Бэкхён, гневно сверкая глазами, из которых, казалось, так и сыпались искры. Покаянно повесив голову, Чимин стоял, переминаясь с ноги на ногу, доведенный до слез безжалостной обвинительной речью папы. — Отвези его домой, Чанёль, — чуть остыв, бойко распорядился Бён Бэкхён. — А ты, — обращаясь к сыну, пригрозил он тоном диктатора, не терпящим ни малейших возражений, — из дома ни ногой. Когда я приеду, у нас с тобой будет очень серьезный разговор, Пак Чимин. Тот сжался в комок под давлением его свирепого, осуждающего взора, но нашел в себе силы протестующе пискнуть: — Я не поеду… Я хочу узнать, что с Тэтэ. Мне нужно его увидеть. — Уж прости, Чимин, — без всякого сожаления, жестковато вмешался в разговор Ким Чонин. — Тэхён вряд ли захочет тебя видеть после всего.  — И тебя это тоже касается, — презрительно швырнул он Чонгуку, смерив того колючим взглядом. — Я не позволю тебе приблизиться к моему сыну. — Я — его истинный альфа! — темпераментно заявил Чонгук, расправляя плечи. — Вы не можете… — Истинный альфа? Да неужели? — беспардонно прервав его на полуслове, процедил сквозь зубы Ким Чонин, осыпая злыми упреками. — Как у тебя еще язык поворачивается называть себя альфой? Вместо того, чтобы оберегать Тэхёна ценой жизни, ты заставлял моего сына страдать. Так себя, по-твоему, ведут истинные альфы? — Я сожалею… — пристыженный, но все-таки не потерявший решимости, придушенно произнес Чонгук. Темные глаза его горели лихорадочным блеском на обескровленном, осунувшемся лице. Истинная связь, разыгравшись и взрываясь электрическими разрядами, непреодолимо тянула его к Тэхёну, от непрестанной, иссушающей тревоги за любимого омегу сердце его изнывало и обливалось кровью, словно пронзенное десятком острых ножей. — Сожалеет он! — неистово бушевал Ким Чонин, будучи наготове пустить в ход кулаки. — Что мне до твоих сожалений? И что Тэхёну до твоих сожалений? — Чонин, они истинные, связанные меткой, — тихо, но внушительно сказал До Кёнсу. — Ты сам знаешь, что это значит. — Мы найдем способ, Кёнсу, освободить Тэхёна. Но вот этого истинного альфы в жизни нашего сына больше не будет, — с досадой заскрипев зубами, отрубил Ким Чонин. — Я никогда не оставлю Тэ! — упорствовал Чонгук. — Тебя никто не спрашивает. Если бы врач не сказал, что ты можешь пригодиться, я бы давно тебя вывел отсюда, подальше от моего сына, — после небольшой паузы отец Тэхёна добавил в новом приступе ярости. — Это ты сейчас должен быть на его месте! Все из-за тебя и твоей семейки, четыре года назад пострадали и Чимин, и мой сын… — О чем вы говорите? — испуганно взвизгнул Чимин. — При чем здесь я? Несколько стушевавшись, Ким Чонин погрузился в молчание, плотно сцепив челюсти. — О чем речь, Чонин? — напряженно потребовал ответа Бён Бэкхён, помрачневший пуще прежнего. — Речь о похищении Чимина четыре года назад, — вместо него отозвался угнетенно Чонгук. — Его организовал мой отец, чтобы вынудить Тэхёна бросить меня. В коридоре водворилось безмолвие, грозовое, холодно-томительное, налитое тяжестью. Оно все длилось и длилось, действуя на и без того натянутые нервы. — Так вот все из-за кого? — первым ожив, вскипел Бён Бэкхён, приходя в жуткое бешенство. Прищуренные глаза его метали черные молнии. — Вот из-за кого мой сын… Издав сдавленный рев, Чимин пошатнулся, словно получил сильный удар в грудь, и, теряя равновесие, начал грузно оседать на пол. В мгновение ока Юнги оказался рядом и, не колеблясь, заключил омегу в надежные объятия, уберегая от неизбежного падения. — Чимин-и! — переполошившись, беспокойно закудахтал Бён Бэкхён, кружа вокруг них и мечась, словно ужаленный. Ресницы Чимина дрогнули, глаза приоткрылись, сознание стремительно возвращалось, как и живые краски на его увядшее, белое, как полотно, лицо. Едва он все вспомнил, как горестное отчаяние судорогой скривило его черты, а по щекам хлынули бурные слезы. — Юнги… — только и смог внятно пробормотать Чимин, оттолкнув ласковые папины руки и судорожно вцепившись скрюченными пальцами в плечи альфы. — Пойдем, — без опаски повелел Юнги и, одной рукой обняв омегу за талию, отвел его к стульям в отдаленной части коридора. Бережно, но вместе с тем и очень решительно усадив Чимина, он устроился рядом, взял его руки в свои и принялся что-то тихо, проникновенно и с чувством втолковывать. Не оказывая никакого сопротивления, Чимин сидел, обливался слезами, икая и громко всхлипывая, ответная речь его была путаной и неразборчивой. — Значит, Тэхён всем пожертвовал ради меня? О Боже! — неожиданно тонкий истеричный вопль взмыл вверх, отдаваясь звенящим эхом, после потонувший в новом приливе неиссякаемых, безумных рыданий. Матово-белая дверь, круто хлопнув, открылась, пропуская Ким Сокджина, сменившего халат. Красивое лицо его омрачала тень беспредельного смятения. В тот же миг родители Тэхёна быстрее пули подлетели к нему, едва не сшибив доктора с ног. Чонгук ломанулся следом, едва не воя от боли и тоски. — Вы родители Ким Тэхёна? — догадавшись, учтиво спросил доктор Ким. — Как мой сын? — выпалил До Кёнсу, тревожно заглядывая ему в лицо. — Основные параметры сейчас не вызывают тревоги, — ответил Ким Сокджин, вдумчиво взвешивая каждое слово. — Серьезных, угрожающих жизни, повреждений нет, пуля не задела ни один из важных органов. Но… — Что? — задохнулся До Кёнсу, губы его задрожали; обессилев, он оперся на руку мужа. Ким Чонин, с трудом стоя на негнущихся ногах, прочно прижал к себе омегу и, напрягшись всем телом, не отводил от врача пристального, вымученного взгляда. — Но? — надрывно повторил Чонгук, теряя всякое присутствие духа от зловещей неизвестности. Глаза его наполнились солеными слезами. — Говорите же, доктор! Ким Сокджин одарил его взглядом, ярко пылающим от негодования, но тут же оттаял, как только снова посмотрел на неутешных родителей Тэхёна. — Мне очень жаль, — огорченно заговорил он, стремясь искренне, но безуспешно своим сочувствием облегчить их страдания. — Мы сделали, все возможное, но спасти плод нам не удалось. У Тэхёна произошел выкидыш.