Учитель музыки

Шум, создаваемый беседами и смехом учащихся, заполнял школьные коридоры. Почти все подростки сбились в небольшие группы, обсуждая прошедшее лето, только немногие одиноко стояли у стен и шкафчиков. Дэвид окинул помещение взглядом в попытке найти Сэма. Внезапно раздалась трель звонка, заставив учеников разойтись по классам. Открыв дверь кабинета, Дэвид увидел Сэма, уже сидевшего за одной из последних парт. Эллефсон ухмыльнулся и поспешил занять место на том же ряду, где решил разместиться его приятель. На учительском столе была уже почти дюжина яблок, преподнесённых «в качестве красивого жеста», как сказали бы подарившие их подлизы. Сама же учительница, приятная женщина средних лет, перебирала какие-то документы, не обращая никакого внимания на входящих в класс подростков. Первый урок — вводный курс — оказался недолгим. В общем, большую часть времени юноша даже и не слушал преподавателя; преспокойно сидел и смотрел в окно, разглядывая ещё утром примеченный «Форд». Так, подпирая ладонью подбородок, Дэвид и сидел бы до звонка, мечтая о встрече с хозяином машины, если бы учительница не начала раздавать распечатанное расписание каждому ученику. Её-то голос и вернул Эллефсона в реальность. Взглянув на лист, Дэвид довольно улыбнулся — предметов в этом году у него было на порядок меньше, чем в прошлом, и это, конечно, было неспроста: появилось преимущество, явный плюс принятого им ещё летом решения поступить в музыкальную консерваторию после школы. — После этого курса занятия у каждого будут идти по его расписанию, — прозвучал голос преподавательницы. — Вот блин, — тихо пробубнил за спиной Дэвида Сэм. — Да уж, — хмыкнул Эллефсон. Подняв сумку с вещами с пола и глянув на расписание, он пошёл искать нужный класс. По пути Дэвид разглядывал людей, которые будут окружать его ближайшие несколько лет. Кто-то даже разглядывал его в ответ — чаще всего то были девушки, и взгляд у них сразу становился какой-то непомерно выразительный, — кто-то его совсем не замечал, кто-то стеснялся его изучающего взора. Вскоре объектом его пристального внимания стали бледно-голубые стены коридора; появлялись какие-то непомерно грустные мысли, и юноша про себя риторически спрашивал, сколько судеб видели эти самые стены, сколько людей отсюда выпустили, кто из них кем стал, как у каждого сложилась жизнь — живут они всё там же, где жили раньше, или куда-нибудь перебрались? У кого-то из них исполнилось мечты, кто-то свои загубил... Думать об этом было не особо приятно, но именно такая глобальщина занимала его во время обычной дневной рутины. Двадцать третий. Вот он. Дэвид дёрнул на себя ручку двери... и ничего; дверь оказалась безнадёжно заперта. До конца перемены оставалось немногим меньше пяти минут, но хоть кого-нибудь, отдалённо напоминающего учителя, рядом всё ещё не было. Дэвид опёрся на стену и решил просто подождать, разглядывая между тем других учеников, подходивших к кабинету и столь же безрезультатно пытавшихся в него войти. Наконец, когда уже прозвенел звонок, к двери кабинета подбежал какой-то высокий рыжий парень. На первый взгляд он казался учеником-второгодником, неряшливым, помятым, типичным разгильдяем; от особенного в нём были только волосы, кудрявые и очень длинные. Дэвид почти принял его за ещё одного ученика их музыкального класса, но тот вдруг вытянул из кармана брюк ключ и уверенно крикнул «Здравствуйте», едва подойдя к толпе учеников. Эллефсон готов был биться об заклад — не случись бы этого, вообще никто не подумал бы, что именно он — их новый учитель музыки. Когда толпу пустили в кабинет, Дэвид сразу же занял место на среднем ряду поближе к концу, где его окружили вроде бы весёлые парни — скоротать скучный урок с ними получилось бы неплохо. Учитель стоял у своего стола и ждал, когда ученики угомонятся. На его лице замерла лёгкая ухмылка, и Эллефсон почему-то сразу подумал, что она придаёт немного суровому его лицу определённый шарм. Дэвид его, стоящего лицом к классу, успел осмотреть с ног до головы: его красная в чёрную клетку рубашка оттеняла и без того бедную кожу, кудрявые рыжие волосы лежали на широкой, покрытой тканью рубашки, груди, а чёлка лезла на лицо, заставляя мужчину поправлять её длинными тонкими пальцами. — Я рад вас всех сегодня здесь видеть, — начал хрипловатым голосом мужчина. — Меня зовут мистер Мастейн, и с этого года я — ваш учитель музыки. Что ж, я думаю, вы тоже хотите представиться, так что давайте начнём... пожалуй, с вас, молодой человек, — Мастейн показал прямо на Эллефсона, всё ещё с интересом его разглядывавшего. — А? — тихо спросил юноша. — Ну, я, собственно, Дэвид. Играю на бас-гитаре, после школы хочу поступить в музыкальную консерваторию. — Я тоже Дэвид, — ответил Мастейн, — но все зовут меня Дэйв. Вне учебного процесса, разумеется. Потом учитель попросил кого-то другого рассказать о себе, а Дэвид продолжал неотрывно на него смотреть. Карие глаза хитро оглядывали ученика за учеником, полные губы изредка поджимались, наливались кровью и почти рдели на белой коже. Во время разговора он кивал головой, и недавно заправленные пряди чёлки снова выбивались из-за уха, лезли в глаза — приходилось снова и снова поправлять их. Лицо Дэйва казалось очень знакомым Дэвиду, но он никак не мог вспомнить, где и когда они могли встретиться. Вполне возможно, что он видел Мастейна летом — судя по его внешнему виду, он вполне себе может разделять интересы юноши, но стали бы такого человека брать на работу в школу? Когда он подошёл к парте Дэвида и оперся о неё рукой, его шевелюру полоснули лучи света, заставив пряди играть огненно-рыжим оттенком, и отрицать красоту этого было невозможно. Эллефсон почувствовал его запах Мастейна, эдакий коктейль из скитлс и сигарет, и, несмотря на такое странное сочетание, юноше показалось, что оно прекрасно ему подходит, — хотя бы из-за его достаточно необычной внешности. — ...И я думаю, что у Дэвида есть какие-то вопросы ко мне. Реплика преподавателя вернула Эллефсона в реальность. — Да, я вот думаю... а какую музыку вы любите? — Определённо более сложную, чем просто популярную, парень. Ещё я играю на гитаре, если тебе это о чём-то скажет. — А как давно, ну... играете? — Давай посчитаем: с пятнадцати лет, — мужчина посмотрел на потолок, — через без малого две недели будет уже десять лет как. — Вау, это здорово! — Да, не жалуюсь, — усмехнулся мужчина. Прозвенел звонок. Одноклассники Дэвида начали живо покидать класс, и сам юноша не стал исключением, однако на полпути к выходу из класса, когда почти все его уже покинули, Эллефсона окликнул учитель: — Дэвид, подожди, пожалуйста. Можно тебя на секунду? Юноша подошёл к его столу. — Да, мистер Мастейн. Преподаватель снова ухмыльнулся в своей особой манере, которую Эллефсон начал потихоньку понимать. — Можно у тебя расписание взять? Мне не выдали ещё, так что хотя бы на сегодня мне нужно знать, что и когда. — Да, держите, — Эллефсон подал лист с расписанием преподавателю, и тот начал переписывать его на тетрадный лист. — Слушай, — сказал Дэйв как бы между делом, — я вижу, ты парень нормальный, без всей этой истерической дури в голове¹. Понимаешь, мне не хотелось говорить при всех о себе всё, мало ли... В общем, живу и дышу хеви-металом, играю в группе. Любимые группы: Budgie... — Вы знаете грё... чёртовых Budgie! — воскликнул Дэвид, и Дэйв рассмеялся. — О да, парень! Ещё, ну, Maiden, понятное дело, Angel Witch... да много всякого, ты и сам их всех знаешь, если даже Budgie слушаешь. Так, получается, у меня с вами ещё один урок через час, верно? — Да, наверное. — Отлично, тогда встретимся ещё. И, да... спасибо, — Дэйв протянул юноше расписание. Дэвид лишь кивнул и вышел из класса.

***

Весь следующий урок, на котором, по правде говоря, происходило вялое, унылое знакомство с учителем, Эллефсон думал о Мастейне. Он ему показался очень интересным человеком, совершенно непохожим на всех остальных учителей, и теперь Дэвид очень жалел, что повёл себя как полнейший идиот при первой встрече с ним — постоянно пялился на него, смущал вниманием, да и вообще он был будто сам не свой. Юноша, наверное, показался ему просто странным, — и то в лучшем случае. «Да какого чёрта?! — пронеслось у юноши в голове. — Пусть уже всё будет так, как есть» — решил не накручивать себя он.