«Папа! Папа, пожалуйста, пожалуйста!..»
Я поежился от картины, застывшей перед моими глазами. Я стою на крыльце таверны, почти такой же, как «Ночные ворота», а кругом тела, бурый от крови снег. «Да расступитесь, мрази остроухие, дайте рассмотреть ее лицо!» — я готов был закричать, но оставил эти мысли при себе. Эта женщина с косой, она не могла быть Дельфиной, ведь не могла! Не могли они ее схватить! Но даже веря в то, что Дельфина не могла быть здесь сейчас, я был готов ринуться вперед, чтобы ее защищать. Я слишком отчетливо запомнил ту ночь, чтобы просто стоять в стороне. Тера обернулась и негромко окликнула меня, жестом зовя за собой. Она не сразу сообразила, в чем дело, но, видимо, выражение моего исказившегося лица напомнило ей о нашем разговоре в день дачи Клятвы Ноктюрнал. Метнув взгляд на талморских солдат, босмерка распахнула глаза и быстро вернулась ко мне, стала, преграждая путь. — Брин, нет. Один из солдат шагнул в сторону, открывая обзор, и я сморгнул наваждение с глаз. Дельфины здесь не было. Я бы узнал ее, даже спустя двадцать пять лет я бы понял, что это она. Даже постаревшая, уверен, она не изменилась. Ее натуру видно за версту. А здесь… вероятно, это была простая путница. Вскоре солдаты закончили с расспросами и отпустили ее. Я провожал женщину взглядом, пока она поспешно уходила подальше от альтмеров. Осознав, что я практически не дышал, я глотнул воздуха и встряхнул головой. Тера, видя, что все обошлось, вновь меня окликнула. На этот раз я отреагировал на ее хриплый голос. — Пойдем… Карлия уже внутри, — я согласился, и мы побрели к лестнице, старательно игнорируя все еще стоящих совсем рядом солдат. Благо, талморцам не было до нас дела: они что-то бурно обсуждали и не обращали на нас внимания. Уже у самых дверей в «Ночные ворота» Тера внезапно притормозила и спросила шепотом: — Мы это обсудим? Позже… Все обсудим… Поджав губы, я не нашел ничего лучше, чем просто кивнуть. Удовлетворенная моим немым ответом, Тера открыла дверь и зашла в таверну. Я же обернулся: солдаты двинулись вниз по дороге, прочь от «Ночных ворот».***
Тера оказалась права, постояльцев в «Ночных воротах» было немного. Два бугая с красными носами, имперец и бретон, сидели в главном зале с бочонком пива и шумно разглагольствовали на тему гражданской войны. За барной стойкой стоял хозяин заведения, норд с ужасающим шрамом на лице по имени Хадринг. Он спешно пересчитывал септимы, полученные из рук Карлии в холщовом мешочке. А та самая девушка, которую я принял за Дельфину, взяла метлу и и принялась с остервенением подметать полы. — Они ее запугали, — предположила Карлия, выглядывая из комнаты, которую мы сняли на троих. Не заметив ничего подозрительного, данмерка плотно закрыла дверь и осела на стоящий рядом старенький стульчик. — Талморским солдатам достаточно посмотреть на кого-то, чтобы он испугался, — процедил я. — Все знают, какие они жестокие. Тера озадаченно глянула на меня, пряча глабоко под кровать мешок с Глазами фалмера, для надежности еще и обернутый плащом. Карлия же просто согласилась со мной. — Они доставляют много проблем. Плохо, что они здесь. Видимо, ищут кого-то. Если вдруг заинтересуются нами… — Просто не будем привлекать внимание, — перебила Тера, ставя на этом точку в разговоре. Я молча оглядел комнату, которую мы сняли. Тут было совсем немного места, но для одной ночевки было вполне достаточно. Две совершенно одинаковые односпальные койки у стен, между которыми втиснули перекошенную тумбу, стул у двери, на котором потягивалась уставшая Карлия, и окошко с видом на заснеженный лес и озеро с пирсом. — Мы с Терой ляжем тут, — данмерка указала на кровать, под которую так старательно Тера пихала вещи. — Надеюсь, они не сильно скрипят. — Надейся, чтобы она выдержала сразу двоих, — усмехнулся я, а девушки бросили на меня гневные взгляды. — Не переживай, рыжик, если она сломается, мы переберемся на твою, — данмерка оскалилась, а после язвительно добавила: — А ты будешь спать на полу. — Что я такого сказал? Мне так никто и не ответил. Тера нервно хохотнула, забираясь на кровать и укладываясь у самой стенки, а Карлия вышла из комнаты, чтобы купить еды. Мы с моей протеже позволили себе немного расслабиться, посидеть в тишине без разговоров о волнующих вещах, хотя мысли давили на головы до боли в висках. Последовав примеру Теры, я улегся на свою кровать и прикрыл глаза. Стоило дать себе немного времени осмыслить все. Сам того не подозревая, я начал стремительно проваливаться в сон.***
Растрепанный, тощий… Жалкий. Одежда висела на мне мешком, и складывалось впечатление, что я скукоживаюсь, уменьшаюсь, а тряпье остается прежнего размера, потому я так выгляжу. Потуже затянув поясок, чтобы не потерять штаны, я вышел из комнатушки в главный зал таверны. Взгляд тут же лег на ведро и швабру в углу. Больше я никогда не буду мыть тут полы. Звучит неплохо, но эта мысль отозвалась болью в сердце. Я заковылял к двери, спотыкаясь о собственную штанину. Шмыгнул носом, вытер его рукавом. Ребра, казалось, сдавливали чьи-то невидимые руки. «Не смей плакать», — приказал я себе, и лицо приобрело суровый вид. Была глубокая ночь. Я вышел на крыльцо и в последний раз посмотрел по сторонам. Вывеска таверны «Спящий великан» со скрипом покачивалась. Возле дверей «Ривервудского торговца» дремал старый пес Бонт. Отец Лукана и Камиллы заводил его, чтобы тот сторожил дом, но добродушный зверь предпочитал только спать, много есть и иногда, если не лень, бегать с детьми по окрестностям. Глядя на Бонта, я вспомнил, как играл с Луканом возле реки. Валерий жаловался мне на крикливую младшую сестру и все задавался вопросом, как скоро Камилла перерастет этот возраст, когда все разбрасывает и бесконечно плачет. А я чесал Бонта за ухом и пытался просто быть ребенком: играть в салки, в прятки, пакостничать мужикам на лесопилке и устраивать с Луканом поединки на палках. Пес, казалось, понял, что я о нем думаю. Потянувшись, он поднял голову и посмотрел на меня, глухо тявкнув в знак приветствия. Мне снова захотелось плакать, но я мужественно сдержался. Дельфина и Делвин ждали меня у моста, ведущего на большую дорогу. Делвин держал за узду своего буланого коня, приглаживал его спутанную черную гриву. Дельфина ходила взад-вперед, сложив на груди руки. Я давно не видел ее такой обеспокоенной. Подойдя ближе, я молча опустил голову. Делвин Меллори приветливо улыбнулся и обратился ко мне: — Ну что, парень, собрался? — не дождавшись моего ответа, которого я, собственно, и не хотел давать, спросил у Дельфины: — Можно ехать? Девушка перестала кидаться из стороны в сторону, наши взгляды встретились. Явно не зная, куда деть руки, шпионка стала крутить в руках прядь своих распущенных волос. — Бриньольф, ничего не забыл? Я неуверенно кивнул, покрепче сжал в руке мешочек со своими немногочисленными вещами. Забывать было особо нечего. — Значит, все. Можете. Делвин печально вздохнул и принялся поправлять седло. Дельфина бы не передумала, все это понимали. Меня ждал сиротский приют Грелод Доброй. По рассказам Делвина я знал, что жить мне предстоит в ужасных условиях. «Это меня закалит», — попытался убедить себя я. — Все, поехали тогда, — закончив приготовления, Делвин подошел ближе и рывком оторвал меня от земли, так что я не успел пискнуть. Через мгновение я уже сидел в седле, спиной плотно прижимаясь к груди Меллори. Дельфина стояла на месте, но смотрела на меня безотрывно, практически не моргая. А я на нее. — Удобно? Это пока, скоро все себе отсидишь… Ну, ничего, это мелочи, — бормотал Делвин. Я знал, что он говорил со мной, но не реагировал. По телу побежала дрожь. Дельфина поднесла руку к лицу, прикрыла рот на секунду. Действительно, никогда раньше я не видел ее такой… такой эмоциональной. Она всегда была сдержанной, строгой, грозной. А сейчас она казалась разбитой. — Береги себя, — коротко сказала она мне, и совсем скоро скакун Делвина двинулся вперед, подковы застучали по каменному мосту. Я провожал Дельфину взглядом, поворачивал голову, чтобы не потерять ее из виду. Я чуть не вывалился из седла, чтобы не разорвать зрительный контакт, но Меллори удержал меня. Я пробыл в Ривервуде пару месяцев. Что это такое, если сравнивать с целой жизнью? Что это, если сравнивать с десятью годами, которые я был рядом со своим отцом? Отцом, которого я безмерно любил просто за то, что он есть. За то, что он был. Ничто… Я попытался себе это внушить. Эти месяцы — ничто. И Дельфина — никто для меня. Она — виновница моей беды, из-за нее я стал сиротой, из-за нее лишился отца. Мне стоило ненавидеть ее, желать ей смерти… Мне стоило, но я не мог. Как бы я себя не вел, Дельфина каждый день заботилась о том, чтобы я жил. Кормила, отдавала последнее в пути. Приносила лекарства, когда я болел. Наставляла, когда я не знал, как поступить. Было много дней, когда мы жили просто, словно мать и сын. Может, не лучшая мать, и неблагодарный сын. Мать, которая привыкла быть каменной, жесткой, порой даже злой. Сын, который проклинает стены таверны, в которой растет, намеренно делает работу плохо, протестует против жизни, которую не выбирал. Мне стоило радоваться, что я уезжаю от нее, но по щеке побежала слеза. Я внезапно оттолкнул руку Делвина и попытался выскочить из седла, вырваться. Конь занервничал, затоптался на месте, а Делвин чудом удержал меня за шкирку, спасая от падения. — Дурной, ты что делаешь?! — выкрикнул он. Увидев мой отчаянный рывок, Дельфина помчалась через мост, придерживая подол платья. Оказавшись рядом, вытянула руки ко мне. Я очутился в ее объятиях, крепких, словно вовсе не женских. Я понимал: она обнимает меня в первый и последний раз. В эти объятия я попытался вложить всю детскую боль, которую держал в сердце. Любовь к отцу, которого больше нет, любовь к женщине, которая меня оберегала, но оставляет. Боль и ужас потери, обиду, страх перед неизвестностью. Дельфина пригладила мои торчащие волосы, и мне показалось, что она тоже плачет. — Я тебя не забуду, — шепнула она мне на ухо, и весь мир разбился на осколки.***
Когда я проснулся, была глубокая ночь. В нашей комнатушке стало ужасно душно, но, видимо, никого, кроме меня, это не беспокоило. Карлия и Тера спали на своей койке, прижавшись спина к спине. На тумбочке, чуть ближе ко мне, стояла тарелка с остывшей похлебкой. Две пустые тарелки одна в другой стояли возле койки моих спутниц. Стало быть, оставили еду для меня. Спросонья я еще не успел ощутить голода, но оставлять еду не стал. Неспешно поглощая похлебку, ненадолго провалился в мысли. Из-под окна немного тянуло холодом, и я, желая отогнать тревогу, решил слегка проветриться. Доев и отставив тарелку, я накинул плащ и тихонько вышел за дверь. Обстановка в главном зале немного изменилась за эти часы. Хадринга за барной стойкой не было, вместо него хлопотала уже запомнившаяся мне светловолосая девушка. Игнорируя усталость, от которой проступили под глазами синяки, она что-то монотонно перебирала. Девушка заметила меня и пару секунд глядела с опаской, прежде чем продолжить заниматься своим делом. Бретон, что так бурно обсуждал идущую войну Империи и Братьев бури, уснул прямо за столом с кружкой недопитого пива. Его собеседника не было видно, так что я предположил, что имперец сладко спит в одной из спален. Появился в зале еще один человек. Одетый в лохмотья, с натянутой на голову подранной шапочкой, норд создавал впечатление пьяницы. Он расположился за одним из столов ближе к выходу и пожевывал печеный картофель. Выходя из таверны, я лишь мельком взглянул на него, а вот он посмотрел на меня исподлобья и проводил взглядом. «Неприятный тип», — подумал я, покидая таверну. Ночь была невероятно красива: тучи расступились, и я с восхищением начал разглядывать небо. Было вовсе не темно, я прекрасно видел все вокруг себя. Спускаясь по лестнице, я прислушивался к хрусту снега, наслаждался безмятежностью. За последние дни я практически отвык от чувства безопасности. Я дошел до пирса, разминая плечи и спину, вышел на деревянный помост и, остановившись у края, удовлетворенно запрокинул голову, закрыл глаза. Ветер уносил мое волнение куда-то в сторону Вайтрана, волнуя озерную воду. Вдоволь насладившись прохладой, я открыл глаза и посмотрел на окно нашей комнаты. Теперь мне захотелось проведать Теру и Карлию, так что я решил закончить свою короткую прогулку. Мои сильные союзницы… Я вспоминал пережитое в Иркнтанде и не верил, что мы действительно все это вынесли. Много думал о подвиге Теры, и душа болела. Больше всего мне хотелось ей помочь, не дать утрате брата сломать ее. Это слишком сильный удар после всего, что случилось. Если бы я мог, я бы достал Фрея с того света и свернул бы ему шею голыми руками… Представляя, как Фрей получает по заслугам, я вышел с пирса обратно к лестнице. Вдруг до ушей донесся хруст снега. Тут был кто-то еще. Резко обернувшись, я схватился за меч. Никого. Возможно, разыгралось больное воображение. После всего, что было, подвоха ждешь от всего… Стоило мне об этом подумать, как на меня налетел имперец с коротким железным мечом. Бугай вцепился мертвой хваткой, поднес меч к горлу и загоготал в ухо. Я ощутил стойкий запах пота и хмеля. Рывком попытался скинуть с себя пьянчугу, но он достаточно хорошо владел собой, чтобы не свалиться. Меч полоснул по челюсти, оставив небольшой порез. Зашипев, я перестал брыкаться, чтобы не получить рану покрупнее. — Попа-ался… — протянул бугай, посмеиваясь. — Ну-ка рассказывай, откуда столько денег, а-а? — Пьяный дурак, иди проспись… — ровным тоном отчеканил я. — Не нарывайся. — Видел я, как Хадринг денюжки пересчитывал… Одеты эвоно как, в комнатушке своей заперлись и сидя-ят… Бабы твои нас послали, злобные змеи! — он практически плюнул мне в глаз. — Видел я, видел, деньги у вас! Я еще раз попробовал вырваться, но холодный клинок прислонился к шее. Имперец прыснул: — Стой смирно, а то бороденку твою побрею… А чего ты в комнате сидел, а? Не тебя ли талморцы искали, погань нордскую? Прячешься у нас? Памела видела, как ты на них зыркал… — Иди проспись, идиот. Я просто путник, спал после тяжелой дороги. — Зна-аем мы таких «путников»… Выворачивай карманы! Я не сдержался и издал истерический смешок. Пьяница, услышав его, рассвирепел и рыкнул мне в ухо: — Быстро! Ты у меня сейчас… — Отпусти его, Лерой, — раздалось со стороны лестницы, и имперец притих, хотя хватки не ослабил. — Эль в голову ударил? Рожа имперца скривилась, и он, продолжая меня держать, прикрикнул на незнакомца: — Иди своей дорогой, Фултейм! — Остроухие не его искали, им другой норд нужен. Я смог чуть повернуть голову и рассмотреть объявившегося человека. К моему удивлению, это был тот самый пьяница в дырявой шапке, который так презрительно разглядывал меня в таверне, когда я решил выйти к пирсу. — Да срать я хотел на талморцев! — взревел Лерой. — Мне деньги нужны, чтобы уехать из этой дыры! — Правильно тебе сказали, проспись сначала, — ответил Фултейм. Несмотря на заурядный внешний вид, сейчас этот человек начал производить совершенно другое впечатление. Я с опаской заметил, что совершенно не подозреваю, что от него ожидать. — Да я!.. Фултейм изящным движением вытащил меч из ножен, металл сверкнул в свете звезд. Я в изумлении распахнул глаза, осознавая, что уже однажды видел такое оружие. — Я дважды не повторяю. Лерой, видимо, осознал, что ранее не вызывающий никаких подозрений Фултейм на самом деле не так прост. Отшатнувшись от меня, имперец буркнул какое-то проклятие, после чего рванул прочь. «Нужно будить девушек и убираться отсюда…» — подумал я. Конечно, после Фрея, придурки вроде Лероя не были большой угрозой для нас, но и лишнего шума совершенно не хотелось. — Спасибо, — поблагодарил я стоящего напротив норда. Я старался смотреть ему в лицо, но глаза все равно неосознанно опускались на меч. И Фултейм, само собой, это заметил. — Враг Талмора? — спросил он, прищурившись. — Что? — Я видел, как ты за меч хватался, только завидев солдат. Если б девчонка не подошла, чтоб ты сделал? Талморские солдаты, эти странные вопросы… Сомнений не осталось. Альтмеры искали именно его. С виду неприметный пьяница, но в ножнах у него настоящий меч Клинков. Потому что сам он явно не тот, за кого себя выдает. — Я не ищу проблем, — я не знал, что ответить, так что сказал первое, что пришло в голову. — Враги Талмора — мои друзья, — Фултейм криво, даже жутко улыбнулся мне. — Буду признателен, если ты об этом никому не расскажешь. — Ничего ведь и не было, — поддержал я. Норд заулыбался шире и спрятал свой клинок. — А вот по поводу Лероя я не уверен. — Пускай треплется. Утром меня уже тут не будет. Довольно пряток. Я видел, что Фултейм точно знает: я понимаю, про что он говорит. Норд выглядел воодушевленным и будто хотел еще что-то сказать, но осекся. Он и так взболтнул лишнего. Махнув мне рукой, шпион развернулся и пошел прочь. «Что-то происходит…» — подумал я, глядя, как фигура клинка растворяется в ночи.***
Светало. Мы двинулись на юг, намереваясь найти место, где мы оставили лошадей. Карлия была убеждена, что мы либо найдем их мертвыми, либо не найдем вообще, а Тера просто молча плелась за ней, глядя себе под ноги. Я шел вровень с босмеркой, то и дело поглядывая на нее и отмечая, как же сильно та была вымотана. Волновался. Судя по тому, как Тера то и дело хваталась за живот, затянувшаяся рана еще давала о себе знать. Как же хотелось сделать хоть что-нибудь… Тера искоса глянула на меня, нахмурилась. Ее лицо не выражало никаких эмоций, глаза пустые, печальные. Несправедливо. Судьба с ней слишком жестока. Если бы можно было часть боли забрать на себя… — У тебя кровь, — негромко сказала мне Тера, указав на челюсть. Я коснулся пореза и поморщился. — Аккуратнее… Стой, — я повиновался. Тера покачала головой и тоже остановилась, сунула руку в сумку. Я внимательно наблюдал за ее действиями. Вот она достала бурдюк с чистой водой, потом кусочек тряпки. Откупорила сосуд и смочила ткань. Подошла ко мне почти вплотную. Бережно стала промывать порез. Уголки моих губ дернулись, расплываясь в улыбке. — Это он сделал? — спросила Тера. Я рассказал девушкам о случившемся, когда разбудил, так что нетрудно было догадаться, что «он» — это Лерой. Я кивнул. — Чего ты улыбаешься? — Да так, — я попытался вернуть прежнее, спокойное выражение лица, но не вышло. Тера закатила глаза, но не отступила. Закончив с порезом, убрала тряпку в сумку. — Идем, Карлия ждет. — Конечно, детка, — в привычной манере отозвался я. А в мыслях добавил: «Конечно, милая».