hunting

      Душераздирающий крик. Я выбежала из своей маленькой спальни в одной ночнушке, босая. Мама сидела на коленях, одной рукой держалась за край стола и надрывалась от рыданий. В свободной руке матери была стиснута записка.       — Мама? Что такое? — я подбежала к босмерке и опустилась рядом, не зная, что делать. Утешать, читать записку или звать отца. Впрочем, последнее отпало само собой: отец сломя голову вбежал в дом с луком наготове. Подумал, что на нас кто-то напал.       Я с трудом вытащила бумажку из маминых пальцев, развернула и начала быстро вчитываться в слова.       — Сынок… — всхлипнула мама, и я в ужасе зажала рот рукой. Записка была написана моим братом. Он прощался.       — Товен… Нет…       Тогда я потеряла его впервые. Брат выбрал иной путь, исчез из нашей жизни так внезапно, что родители чуть не потеряли рассудок. Да что там, я тоже… Но приходилось быть сильной. Каждый день поддерживать, утешать маму. Стараться изо всех сил не разочаровать отца. Не предать их доверия.       Скоро такая жизнь стала пыткой. Я чувствовала свою вину за то, что не заметила, как переменился Товен, ничего не предприняла. Не удержала его. Наверное, я и не могла ничего сделать, но каждый день, проходя мимо болота, я вспоминала про дело и лук, утянутый глубоко в трясину. Именно тогда все сломалось. Товен будто заболел: его руки чесались, мысли были лишь о легких деньгах. Я же потеряла какое-либо уважение к себе. А все этот проклятый лук, из-за которого я преступила закон. Он навсегда засел в голове. Я помнила его в мельчайших деталях, какой он наощупь, как пахнет древесина, из которой он сделан… Заполучить его было так просто, но какой ценой?       Четыре года мой брат был лишь горьким воспоминанием. Родителей не стало, я пыталась жить дальше, но не справилась с одиночеством. Отправилась на поиски. Внушила себе, что брат жив, что он все еще есть у меня, но где-то далеко, и его непременно нужно разыскать… Я думала, что время не изменило нас, хотя на самом деле оно отразилось абсолютно на всём.       — Родителей больше нет… — меня трясло.       Возмужавший, но при этом заметно одичавший за прошедшие годы, брат смотрел на меня с непониманием.       — Правда? Давно?       — Чуть больше года. Мама… каждый день о тебе говорила.       Товен приподнял брови, посмотрел куда-то в сторону. Удивился, но явно не расстроился. Ему было все равно.       — Жаль, — сказал он негромко, отходя в сторону. Я оторопела. Не такой реакции я ждала.       Месяцы поисков с надеждой, что брат будет таким, каким я его помню. Но надежда разбилась о безразличие Товена, с которым я столкнулась. Пару дней я наблюдала за ним, пыталась смириться, свыкнуться… Не смогла.       — То, что вы делаете — неправильно! Прошу, остановись! Я здесь, я твоя сестра, я хочу все вернуть!       — Не будь эгоисткой! — рявкнул Товен, осаждая меня. — Что вернуть, Тера?! Вернуться в Валенвуд? Так ты же сама все там бросила, продала и уехала! Чем ты лучше меня?       — Я все оставила, чтобы найти тебя!       — А я не хотел, чтобы меня искали! Я потому и ушел, потому что мне все это осточертело! Если ты не готова принять это — убирайся!       Так я потеряла его во второй раз. Потеряла, едва ли успев обрести. Говоря все эти слова, Товен разорвал последние нити, что хоть как-то связывали нас. Мое сердце разбилось. Ничего больше не имело значения. Оставалось просто идти, куда — неважно. Главное — подальше от него.       Собирая вещи, я ощутила на себе липкий взгляд из тени. Замерла. Здешние бандиты не трогали меня, зная, что я сестра Товена, но теперь, когда он меня выгнал, я была просто девушкой, оказавшейся не в том месте и не в то время.       — Товен жес-сток с-с тобой… — раздалось за спиной, и я медленно развернулась. Шиварисс, лучший друг Товена, его «новая семья», выглянул из-за двери и стал в проходе, преграждая путь. Я ощутила себя маленькой, загнанной в угол мышкой. — Я с-слыш-шал.       — И… что скажешь? — мне было жутко не по себе, так что я продолжила собираться, стоя боком к двери, только бы не поворачиваться к аргонианину спиной. Все те дни, что я «гостила» у этой шайки, Шиварисс глядел на меня, словно хищник. Я никогда не оставалась с ним один на один, потому что понимала: быть беде.       — С-стоило быть мягче, — змей шагнул вперед. Я отошла назад, сохраняя дистанцию.       — Уже неважно. Все в прошлом, — старалась говорить как можно более уверенно. Не показывать этому гаду, как душу на самом деле разрывает на части. Не показывать, как на самом деле страшно.       Но он все почувствовал. Скалясь, захлопнул дверь.       — Я собираюсь уйти, — четко дала понять я, но голосок дрогнул. Глаза Шиварисса алчно блеснули.       — Ты можеш-шь задержатьс-ся… Никто не гонит.       — Я откажусь.       Схватив сумку, я решительно двинулась к двери вдоль стены. «Не приближайся… Не подходи…» — вторила в голове.       Но Шиварисс не хотел, чтобы я уходила так скоро. Оказался передо мной за долю секунды. Я ловко вывернулась, но его когтистые холодные руки вцепились в плечо и бок. Я закричала — зажал ладонью рот. Начала брыкаться — прижал к холодной стене.       — С-стой, куда же ты…       Навалившись всем весом, аргонианин начал бесстыдно трогать меня, развел коленом ноги. Я брыкалась, вопила, кусалась. От его леденящих прикосновений кровь стыла в жилах. Холодный раздвоенный язык проскользил по шее, оставляя склизкий след.       «Спасись, не давайся, убегай! Борись!» — твердила я себе, изворачиваясь и сопротивляясь. Рука ловко скользнула вниз. Шанс был всего один, одно движение. Украсть у насильника кинжал с пояса и ударить хоть куда, лишь бы выиграть секунду.       Отчаянный рывок. Змей зашипел и чуть ослабил хватку, хватаясь за порезанное бедро. Недолго думая, полоснула его еще раз, толкнула, схватила сумку… Побежала.       «Спасайся, беги как можно дальше! Не оборачивайся!»       Потеряла второй раз… Нет. Приказала себе забыть, растоптать все воспоминания о брате. Товен не мог считать другом такое чудовище, как Шиварисс. Тот, с кем я говорила в Сиродиле, не мог быть моим братом. Мой брат умер в Малабал Торе.       Прошло время. Я начала учиться жить по новым правилам. Без людей, без связей. Без надежд. Самопровозглашенный изгой. Мысли о произошедшем не покидали меня ни на день, но я мужественно несла это бремя, просто существуя.       А потом брат появился снова. Утратив всё, что считал важным, он поступил ровно как я — отправился на поиски. Хворый, ослабший, пересёк расстояние чтобы только сказать «прости». Этот Товен был больше похож на того, которого я помнила, сожалел о случившемся и, казалось, искренне раскаивался. Но я не могла простить, по крайней мере до конца. Старалась быть жёсткой, злилась, но и выгнать его была не в силах. Сначала из-за его хвори, а потом… Потом поверила, что не всё потеряно. Это мой шанс все исправить.       Но было ли это на самом деле благословением богов? Или же это был шаг к моему концу?..       Я сидела под деревом, укутанная в одеяло. Дремала. Сон был некрепкий, но образы прошлого мелькали, норовя утянуть меня глубоко в кошмары. Три брата… Три лица одного человека. Глупый мальчишка. Безумный, бесчестный бандит. Сожалеющий, но постепенно угасающий человек.       Я мотнула головой, пытаясь отогнать демонов, лезущих в голову. Закрытые веки дрожали. Где-то в подсознании я понимала, что всё это — следствие катастрофической усталости. Но сны были столь явные…       Что-то легонько, несмело коснулось моего лица. Волосы, до этого щекотавшие нос, перестали мешать. Ощущение чужого прикосновения не пропало, а лишь укрепилось в сознании.       Больное воображение тут же связало это нежное прикосновение с кошмаром.       — Прекращ-щай! — шипел змей на ухо, вжимая в стену. Язык, только что прошедий по шее, вновь выскользнул из пасти и очертил овал лица.       В этот раз я не кричала. Рука, лежавшая на Соловьином клинке, сжала рукоять. Распахивая глаза, точным движением подняла клинок.       Остриё меча зависло в опасной близости от шеи гостя. Переводя дух, я встретилась взглядом с пронзительными зелёными глазами Брина. Подняв руки вверх, он нервно сказал:       — Прости, детка, не хотел тебя пугать.       Бриньольф… Нет, просто Брин. Друг. Чуть не выронив меч, поспешила его убрать. Мужчина грустно улыбнулся.       — Ты плакала во сне. Думал, тебе приснился кошмар.       Самый настоящий. Потому что настоящие кошмары не те, что нам только приснились, а те, что были с нами наяву.       — Брин…       — Да?       Я не хотела ничего спрашивать. Скорее удостоверилась, что он реален. Заботливый, верный, настоящий. Он не заслужил, чтобы я с ним так обходилась, и сон — не оправдание. Что было бы, будь моя реакция лучше, а испуг — сильнее? Ужаснувшись, отодвинула клинок подальше от себя.       — Прости, — я принялась растирать уставшие мокрые глаза. Заметила, как колотятся руки.       — Самооборона — это правильно. Но стоит отточить удар.       Улыбнулся. Так тепло и нежно, как никто мне ещё не улыбался. Я невольно спросила себя, чем таким заслужила доверие этого человека. Несколько месяцев назад, сидя с ним за одним столом в таверне, я никогда бы не подумала, что всё обернётся так. Бриньольф казался алчным, бессовестным негодяем. Как мерзко порой было слышать в свой адрес: «Ты протеже Бриньольфа, да?» Кто угодно, только не я…       А теперь я смотрела на него, и от мысли, что мгновение назад он касался моего лица, внутри затрепетало.       Я постаралась сохранить невозмутимый вид. Тщетно. Брин прекрасно видел, что я напряжена.       — Ты прав… Плохой сон.       Вместо ответа Брин одарил меня ещё одной лучезарной улыбкой и достал откуда-то из-за пазухи зелёное яблоко. Протянул мне.       — Отдохни пока. Скоро дальше пойдём, — сказав это, норд встал и вернулся к костру. Уселся почти у самого огня, стянул черные перчатки и начал греть руки. Я внимательно наблюдала за Брином, неосознанно восхищаясь его профилем, отмечая красоту горбинки на носу, количество веснушек на румяных щеках.       Карлия дремала чуть в стороне, обняв мешок с Глазами фалмера. Я знала, что она уснула так случайно, практически рухнув от усталости, но все равно это выглядело забавно. Мне же спать больше не хотелось, так что я поднялась на ноги, кряхтя и отряхиваясь.       — Спина уже не та? — усмехнулся Брин, наблюдая за тем, как я разминаюсь.       — Для того, чтобы спать сидя — да.       Откусив кусочек от яблока, я стала рядом с Бриньольфом, любуясь языками пламени. Когда я засыпала, солнце медленно пряталось за верхушки елей. Теперь Белый брег накрыли сумерки, вызывая слабую тревогу перед наступлением ночи. Где-то в лесу завыла стая волков, укрепляя уверенность в том, что спать из нас троих могут лишь двое, пока третий оберегает их. С этой мыслью я вгляделась в лицо рыжего вора. Он выглядел вполне себе бодрым после ночевки в Ночных воротах, но все равно вскоре нужно было сменить его на посту.       Постелив покрывало в полуметре от Брина, уселась по удобнее и продолжила любоваться огнем.       — Жаль, лошадей не нашли, — как бы невзначай сказал Соловей. — Было бы куда проще возвращаться.       Решив поддержать беседу, я ответила, вздыхая:       — Надеюсь, с ними ничего не случилось. Может, они даже найдут дорогу домой…       Брин бросил на меня косой взгляд, которым словно говорил «кто-то до сих пор верит в сказки», но на деле пожал плечами.       — Все может быть.       Разговор сошел на нет, и снова тишину нарушали лишь сопение Карлии и потрескивание веток в костре. Время шло, а мы все сидели и не двигались с мест. Молчали, смотрели перед собой, думали каждый о своем. Может, это «свое» было разным, а может одним и тем же. Я то и дело посматривала на Брина, и он улавливал каждый взгляд, отвечая улыбкой.       Со временем тишина начала давить на меня, вызывая зудящую тревогу, так что я, удостоверившись, что Карлия все еще крепко спит, предложила:       — Давай еще поговорим.       — Давай. Спрашивай, — хоть я и хотела, чтобы именно Бринтольф придумал тему для разговора, я не сразу поняла, о чем он. Впрочем, он подсказал: — Ты хотела узнать про талморцев.       — Точно… — протянула я и поджала губы. Я догадывалась, что разговор о солдатах может быть болезненным для Брина, а потому не лезла с расспросами. Тогда на крыльце, предложив все обсудить, я не имела в виду, что это не терпит отлагательств. Но, раз вор сам заговорил об этом, возражать не стала. — Ты так напрягся, увидев их.       — Скажу как есть, я немного поддался эмоциям, — говоря эти слова, Брин вытянул торчащую веточку из костра и стал с интересом рассматривать вблизи, как она горит.       — Вспомнил своего отца?       Кивнул. Глаза еле-заметно погрустнели.       — И его, и Дельфину. Женщину, из-за которой все и случилось. Имя, конечно, я тебе не говорил, хорошо? Сохрани в тайне, — видя мое немое согласие, Брин продолжил: — Понимаешь… Отца убили возле подобной таверны такие же солдаты. Пришли за такой же, пусть и только с виду, обычной девушкой, как та, которую они допрашивали. Я ненавижу эти золотые доспехи. Каждый раз, как вижу, хочется этим альтмерам что-нибудь сломать. А тут и таверна, и девушка… Меня понесло.       — Когда во фляге были талморцы, ты, вроде…       — Никому не перерезал глотки? — Брин ухмыльнулся. — Будем считать, что им повезло заявиться к нам не с оружием наготове. Дел было много, никто и не подумал, что парочка эльфов может оказаться шпионами и притащить в Муравейник убийц. А ненависти к высоким эльфам как к расе у меня нет. По крайней мере, пока что.       — Это обнадёживает. Тяжело приходилось бы, если бы при виде каждого альтмера ты впадал в ярость.       Брин рассмеялся, но совсем невесело. Потирая голову, ответил сконфуженно:       — Не впадаю я в ярость… Я вообще раньше никогда так себя не вел. Просто после Иркнтанда мы все немного сходим с ума.       «Это точно…» — подумала я, наблюдая за собеседником. Меня, по правде говоря, удивляла его открытость. Он так спокойно делился со мной столь личными переживаниями… Доверился мне. И в ответ на его честность мне тоже хотелось быть откровенной. На душе стало чуточку теплее. За последние годы я впервые ощущала, что могу быть искренней с человеком. Это не поддавалось моему понимаю, ведь совсем недавно мы были совершенно чужие друг другу.       — Ты хотел защитить ту девушку?       Брин покачал головой, обдумывая ответ. Он сам не до конца понимал, что им двигало в тот момент. Спустя несколько секунд мужчина все-таки согласился со мной:       — Думаю, да. Хотя я туго соображал. Подумал сразу, что это Дельфина… И вот.       — Вы поддерживаете связь?       — Нет, — ответ прозвучал резко и твёрдо, слово заученный наизусть. Вздохнув полной грудью, Бриньольф добавил чуть погодя: — Так было правильно. Безопаснее для нас обоих. Она отсылала меня, чтобы на мне не стояло клеймо «связанного с Клинками». И письма всегда можно перехватить, — снова напускная уверенность. Брин говорил то, что было разумно, правильно. Но не похоже, что эта «правильность» действительно была полностью принята им. — В любом случае, Делвин сделал для меня куда больше за эти годы. Банально не отдал меня в приют… Я ему никто, а он не бросил.       — Делвин всегда очень тепло о тебе отзывался, — подтвердила я, заставляя Брина немного смягчиться. Мысли о Делвине Меллори доставляли ему куда больше радости, чем о Дельфине и родном отце.       — Я благодарен ему, — коротко заключил Брин, безотрывно глядя в костёр. Что-то тяжёлое было у него на душе, но я решила прекратить с расспросами. В конце концов, не моё это дело, наверное…       Заметив, что я уже продолжительное время молчу, Брин решил спросить сам:       — Если не секрет, что тебе снилось? — я занервничала и закусила сухую губу. Поделиться переживаниями хотелось, но не хотелось показаться слабой. А я была уверена, что начав говорить, не сдержу эмоций и расплачусь. Снова. — Если слишком личное, не говори.       — Товен мне снился. То, как мы… Как поругались.       — Тогда, давно?       Я подтвердила. В горле засаднило, я кашлянула в кулак и увела глаза. Было сложно объяснять всё это, даже понимая, что многое Брин уже давно знал от Товена. Меня разрывало от скорби и сожалений, но при этом не хотелось выглядеть сломленной.       — Понимаешь… В голове всё перемешалось. Как мы были детьми, как я жила одна в Малабал Торе, как потом искала Товена. Как он нашёл меня, потом Гильдия… Я так сама в себе запуталась… Я не знаю, что теперь делать. Совсем. Ради чего теперь жить?       — Ради себя.       — Я пыталась. Не знаю, как. Все, что происходит в моей жизни последние годы — какой-то сплошной кошмар…       — Товен хотел для тебя лучшего. Я не знаю, что он говорил тебе раньше, но когда в Гильдии всё посчитали тебя погибшей, он…       — Не надо… — голос дрогнул, к горлу подступил жгучий ком. — Я-я знаю…       — Ты старалась не зря, Тера. Он был тебе благодарен и боролся только ради тебя.       Я не выдержала. Шумно выдохнув, попыталась справиться с накатывающей волной слез.       — Но из-за меня… Из-за меня он и умер.       Брин вдруг подсел ко мне ближе, взял за плечи и сурово проговорил:       — Никогда так не говори. Не из-за тебя. Его убил Мерсер.       Я закрыла глаза, стараясь сохранять ровное дыхание. В голове крутилось множество разных «если»: если бы я не согласилась поехать в Солитьюд, если бы я была внимательнее, если бы я выбрала другой способ заработать… И множество, множество других вопросов. Но я не произнесла вслух ни один из них, потому что знала две вещи. Первая — ничего из этого уже не имеет значения, ведь время не повернуть вспять. Второе — допущу мысль о том, что я в чём-то виновата, и Брин будет переубеждать меня до последнего.       Прошла, наверное, минута, когда я смогла полностью совладать с эмоциями и открыть глаза. Брин всё так же пронзительно смотрел на меня, не отпуская. Опустив голову, я потерлась щекой о своё плечо, вытирая слезу.       — Это… это н-не всё, что мне снилось…       — Хочешь рассказать?       Я неуверенно кивнула.       — Я никому раньше об этом не говорила. Н-никто не знал.       — Если хочешь поделиться, я слушаю.       Брин отпустил меня, опустил руки и положил их себе на колени, начал внимательно слушать мой рассказ. Мой голос становился то громче, то тише, так что норду приходилось то и дело наклоняться поближе ко мне, чтобы разобрать мое бормотание сквозь шмыганье носом и всхлипывания.       — Пас-скуда! — я съежилась, сердце рухнуло в пятки. Внутри что-то перемкнуло, и я бросилась вниз, припала к земле. Только скатившись к самой воде, приподняла голову, чтобы узнать, откуда раздался голос.       Рабочие из рыбного порта. Там работали аргониане, и это было нормально. Никто мне не угрожал. Просто шипение, причем даже адресованное не мне. Осознав, что я буквально метнулась с дороги к озеру Хонрик, потому что услышала похожий на Шиварисса голос, я схватилась за виски. «Безумная, безумная!» — до боли стукнула себя по лбу два или три раза.       Ничего… Прошло слишком мало времени. Месяц-другой, и я перестану подпрыгивать от каждого звука. Главное — быть подальше от города. В лесу не будет нордов, выливающих на тебя грязь только за то, что ты другой расы, не будет аргониан, которые шипят так же, как урод, которого мой братец посчитал своим товарищем. Не будет счастливых, улыбчивых людей, которые стоят на рынке и обмениваются с друзьями новостями о членах своей семьи.       Я завидовала. У меня больше не было дома, в который можно вернуться, не было родителей, к которым можно было обратиться. Не было брата, с которым можно сходить на старую добрую охоту. Теперь у меня была только горькая обида на всех. На Товена, на жизнь, а в первую очередь — на себя.       Бриньольф слушал, не перебивая. На его лице менялись разные эмоции, но преобладало сожаление. Я говорила долго, и не только про Шиварисса. Про все рассказала, что приходило в голову. Про то, как ненавидала Товена и как одновременно бесконечно любила. Как жилось в Малабал Торе и как в Рифте. Как иногда хотелось убить кого-нибудь, а иногда — себя. Как отец утонул в болоте, и как мать умерла от тоски. Как Товен выгонял меня прочь, а потом — как умолял о прощении.       Пару раз просыпалась Карлия. Прежде, чем снова лечь, она поднималась на локтях, наблюдала за тем, как Брин держит меня за руку, и ненадолго вслушивалась в мой монолог. Ближе не подходила. Видимо, решила, что лучше не лезть.       Когда поток мыслей был на исходе, я опустила голову, так, что волосы закрыли все лицо, и спросила у Бриньольфа:       — Я совсем запуталась, да?       Он промолчал. Качая головой, притянул меня ближе и легонько обнял. Я больше не плакала, эмоций вовсе никаких не осталось, так что я даже не ответила на объятия. Сидела как истукан и хлопала мокрыми ресницами, покусывая и без того растрескавшиеся в кровь губы.