Нам бы крылья...

В темноте и тишине глубокой ямы, девушка ни то лежала, ни то стояла, по крайней мере ни рук ни ног она не чувствовала – все тело было бесконечно тяжелым и даже веки… Веки, предательски отказывались подниматься, даже когда вдалеке послышался ровный голос подполковника. Он разговаривал еще с кем-то, этот кто-то был мужчиной и был очень знаком Алисе. Сергей Глухарев – узнала его Сафонова, прежде чем вновь предпринять попытку оторвать непомерно тяжелую голову от плоской поверхности лежанки. — Мммм… — Пробормотала Алиса, жмурясь и сводя брови к переносице. Левое плечо ужасно болело, и когда девушка, наконец, приняла сидячее положение, она осознала, что находится в отделе и не где-то там, а лежит на диване в кабинете Зиминой. Шторы были занавешены плотной, сине-голубой материей, похожей на средневековые портьеры, а у стола, медицинский работник скорой помощи, собирал чемодан. Алиса осмотрелась, но, похоже, ее никто даже не замечал, поэтому, первым, что пришло в голову девушке, это подать голос: — Станислав Михайлович, я… — Лейтенант не успела договорить, как Карпов уже оказался у дивана и резким движением опустил Алису на лопатки. Девушка издала ни то шипение, ни то рычание, а проще говоря, просто заглушила крик боли в стиснутых зубах. Стас почесал затылок, но спустя секунду, к нему вернулось его красноречие: — Ты совсем ненормальная? Или ты мазохистка? А, нет, я понял: это все же прикол какой-то, ты не Сафонова, а какая-то глупая девчонка, которую подсунули мне по ошибке или по приколу. — На мгновение, Алисе показалось, что Карпов начнет плеваться ядом и пеной, — Тебя вообще хоть чему-нибудь учили в твоем этом Питере, нет?! Алиса немного помолчала, вновь обводя взглядом собравшихся вокруг нее коллег: Глухарев, Зимина, Карпов, Коля, Агапов и Черенков, затем в дверь ввалились Дима, с гематомой в районе уха, Юра и Леша – опера, ее сослуживцы. Стас махнул рукой, присаживаясь на край дивана и смотря в пол. — Мне говорили, что я должна защищать. Всем телом защищать, если я действительно хороший друг, хороший человек, я буду всем телом защищать. — Тихо ответила девушка и вновь села на диване, скрипя зубами от боли в плече. Ну и тут не выдержал Николай: — Тебе повезло. Если бы не клепка на кобуре, с помощью которой мы регулируем ее размер, пуля прошла бы насквозь или, чего доброго, застряла бы внутри. Но, как я и говорил, благодаря твоему везению, пуля срикошетила от той самой клепки, зацепила плечо и прошла на вылет. — Тарасов улыбнулся, искренне и в тоже время с сожалением в глазах. — Поздравляю с боевым крещением, товарищ оперуполномоченная. Алиса улыбнулась и взглянула на забинтованное плечо. Вопрос напросился сам собой, пускай и шуточный, но нужно было как-то разрядить обстановку, нагнетенную выстрелом и приездом скорой: — Если такая незначительная рана, то почему мне половину тела бинтом замотали?! — Рассмеялась лейтенант. Сначала усмехнулся Коля, затем, переглянувшись «Биба и Боба», в роли Агапова с Черенковым, ну а после них Сережа Глухарев. Собственно, как мужчина не сдерживал смех, он не мог долго терпеть и, в конце концов, рассмеялся, своим заразительным и громким смехом. Хлопнула дверь. Алиса огляделась, и когда поняла, что вышел Стас, замолчала. Непонятное чувство тяжести обуяло девушку и даже показалось, что вновь заболело плечо. На глаза навернулись слезы. Такие горячие, что даже зрение на минуту стало мутным. Захотелось подняться, пойти за ним, выбежать, догнать, схватить за руку и извиниться за то, что заставила волноваться. За то, что полезла на рожон, за то, что оказалась пушечным мясом во второй свой рабочий день. Но все эти мысли были благополучно отброшены, ведь с чего бы Карпову волноваться: максимум, что он чувствует к своей подчиненной, это злость, желание турнуть в другой отдел или еще чего похуже. Коля присел на диван, потрепал Алису по волосам и улыбнулся. Тепло и добродушно. И на душе стало легче, чем несколько секунд назад. До конца рабочего дня, Сафонова передвигалась по отделу, ловя случайные взгляды полные сочувствия и тревоги. В ответ, девушка посылала короткие, но теплые улыбки, в которых скрывалось утешение и убеждение в том, что с ней действительно все хорошо. Карпов из отдела уехал раньше остальных. Ну, а после работы, час пик в метро, люди, торопящиеся домой, удары портфелями и локтями в раненное плечо…итог: открывшаяся рана. В парке, недалеко от дома, Алиса присела на лавочку в парке и аккуратно отодвинула пальто и край рубашки. Сквозь белый материал майки проступало багровое, кровавое пятно. Девушка огорченно вздохнула и запрокинула голову: — Как же тяжело жить в этой Москве… — Пробормотала она и прикрыла глаза. Голова кружилась, толи от боли, толи от потерянной крови, толи от безумной тоски по родителям. Алиса вдруг вспомнила, как в детстве, они всей семьей выезжали на природу, как отец учил ее плавать, как они с ним доплывали наперегонки до противоположного берега реки, как за ними плыл их пес – Грей; как Алиса ненавидела длинные тосты и фразу, которую всегда произносил ее папа, держа бокал: «с каждым новым годом прожитой тобой жизни, поезд дней, несущий твое неизбежное будущее, будет набирать скорость,…так что не торопись взрослеть, потому, что мы с мамой тоже стареем…». Она все отмахивалась, говорила, что ее папа вечен. Говорила, что он непременно еще подержит на руках ее собственных детей, от какого-нибудь доблестного полковника, совсем такого же, как отец Алисы. Вспомнила, как они с отцом часто ругались, он – хватался за сердце, а она – за голову; доходили споры до слез, она убегала в свою комнату, закрывала дверь, плакала под одеялом, но он всегда приходил. Он всегда клал свою тяжелую ладонь на голову дочери поверх пухового одеяла и медленно поглаживал. Он умел признавать свои ошибки, умел признавать, даже если был прав. Просто, что бы не видеть больше ее слез. Алиса всегда любила папу больше, чем свою маму, не смотря на то, что суровый полковник МВД Сафонов всегда хотел сына, и он , считал ее своим самым дорогим сокровищем. — Почему не идешь домой? Алиса открыла глаза и быстро смахнула со щеки одинокую слезинку, скатившуюся по щеке к подбородку. Она даже не заметила, как он подошел. Карпов. — Следишь за мной? Откуда знаешь, где я живу? — Скрывая улыбку и пытаясь говорить недовольным тоном, произнесла Алиса. Стас усмехнулся, подтянул джинсы и сел рядом, не спрашивая, можно или нет. И, наверное, пора было бы признать, что именно этим он Алисе и нравился: у него были свои законы, свои правила, но он считал себя правым, отстаивал свое мнение, свои суждения. Он был именно таким человеком, внутри которого был железный, титановый стержень. Его невозможно было сломать, может быть, согнуть, но, наверное, не родился еще тот человек, который смог бы этот стержень согнуть. — Вообще-то, привез тебе кое-что. — Карпов достал из кармана белый пакет, с зеленым крестом и надписью «Ригла». — Подумал, что тебе пригодиться. Подполковник небрежно бросил пакет на лавочку рядом с Алисой и поспешил перевести взгляд в небо. Сафонова мысленно оправдала его поступок, в смысле, этот бросок пакета с лекарствами: возможно, он просто не знает, как себя вести в таких случаях. — Спасибо. — Девушка благодарно улыбнулась и, взяв пакет, убрала его в карман своего пальто. Стас вновь улыбнулся, точнее, так показалось Алисе – уголки его губ дрогнули, и в какой-то момент, лейтенант Сафонова поймала себя на мысли о том, что ей несколько симпатичен ее непосредственный начальник. В его образе была какая-то неописуемая романтика, романтика, которая понятна не всем и каждому, а только нескольким людям, нескольким. Тем немногим, которые не кричат направо и налево о своих чувствах, а слабо улыбаются, и любить глазами для них достаточно. Такие люди прикосновения к коже принимают, как высшее наслаждение, как подарок Бога. — Я так прекрасен? — Карпов уже несколько минут смотрел искоса на Алису, но та даже не заметила и, услышав его вопрос, залилась краской. — Я… Я наверное пойду, мне пора домой. — Лейтенант поднялась с лавочки и заторопилась прочь, не желая оборачиваться и проверять, смотрит ли Стас в ее сторону, идет ли за ней. Может, он сейчас схватит ее за руку, развернет к себе и… — Сафонова! — Послышался голос Стаса, и девушка мгновенно развернулась кругом. — Завтра, чтобы как штык была в моем кабинете. Это приказ. Алиса кивнула, отдала честь, вновь развернулась, словно чеканит шаг на плацу, и зашагала в сторону дома. — К пустой голове руку не прикладывают, лейтенант! — Донеслось до девушки, и она лишь усмехнулась в ответ, предпочитая не отвечать. *** — Открывай! — Алиса уже перешла на крик, но по ту сторону двери никто не отзывался. Девушка уже несколько раз позвонила на телефон Алене, но в ответ, противным голосом, оператор отвечала из раза в раз «абонент не абонент, так что извините, товарищ мент». Чертыхнувшись, Сафонова спустилась вниз по лестнице и столкнулась в дверях подъезда с соседкой, которая вела за руку ее младшую сестру. — Ого, какие люди в Голливуде, да без охраны. А где птица? — С улыбкой поинтересовалась Алиса, поднимая на руки сестру и тут же морщась от дикой боли. — Ой, ой, прости солнышко, придется тебе встать на ножки. — Какая птица? — Изумилась бабуля, на что Сафонова поспешила поправиться: — Ну, Алена – птица моя, — с украинским акцентом произнесла девушка, — я ей звоню в дверь – никого дома нет, звоню на телефон – трубку не берет. — А, ее в галерею попросили прийти, а она попросила меня посидеть с ребенком. — А, вот оно что… Ну ладно, спасибо, я к Вам попозже загляну, не против? — Бабуля кивнула, улыбаясь и махнув рукой поспешила на лестницу. Алиса взяла за руку ребенка, который почти по праву считается ей дочерью и вышла из подъезда. — Ну что, пойдем в кафе? Я обещала тебе мороженое, так что…готова исполнить свой сестринский долг! — Сафонова присела на корточки перед Юлей, которая воодушевившись предложением, улыбнулась и активно закивала. — Решено, идем в кафе! *** Юля выбежала из кафе первая, изображая бабочку и «летая» по тротуару, размахивая руками-крыльями. Алиса улыбалась, вспоминая, что еще совсем недавно в роли самой Алисы была ее мать, а в роли Юльки была маленькая Алиса. Еще совсем недавно она и думать не думала, что ей придется исполнять материнские обязанности в двадцать с лишним лет. Раздался звонок: — Ну, наконец-то! — Вместо привета, Алиса уже собиралась возмутиться, но ее остановил ужасно довольный голос подруги: — Привет! Я уже дома! Сегодня такое было… — Мы с ребенком ходили в кафе. Скоро будем дома. — Улыбаясь отозвалась девушка, и сбросила вызов. Но телефон все не унимался и на этот раз, звонок проходил от неизвестного номера. На дисплее телефона высвечивалось «номер скрыт». Девушка немного подумала и все же нажала на зеленую трубочку: — Да? — Алиса Анатольевна Сафонова? — Произнес грубый, мужской голос на том конце «провода». — Да, а Вы, простите… — Алексей Никольский Вас беспокоит. Я хотел бы передать Вам кое-какую информацию, которая касается гибели Ваших родителей. Дыхание перехватило, сердце упало в пятки. Слезы сами собой выступили на глазах. Невесть откуда взявшийся ветер подхватил рыжие локоны девушки и растрепал ее прическу одним своим дыханием холода. — Алиса Анатольевна? Вы еще здесь? — Забеспокоился голос. — Да, да, простите… Я… Я немного отвлеклась. Когда Вам удобно будет встретиться? — С трудом сдерживая дрожащий голос и истошные рыдания счастья, тоски и надежды на свершение правосудия, произнесла девушка. — Завтра. В кафе «Пиллигримм» в час дня. Вам удобно? — Да, я буду там. Спасибо Алексей. — Это Вам спасибо, Алиса Анатольевна. Будьте осторожнее. — После его слов в телефоне появились короткие гудки. Алиса опустила руку с телефоном в карман, и сжала его, пытаясь взять себя в руки и не показать слабость перед сестрой. Этого не должно было случиться. «— Я сильная, я сильная!» — Повторяла себе девушка, стараясь быть и вправду сильной. Такой, каким был ее папа. Взглянув в небо, девушка пыталась увидеть на небосводе звезды, но все было тщетно. Юля подбежала к сестре и стала дергать ее за край плаща, обращая на себя внимание. Но Алисе было все равно: ее мысли были где-то там, высоко, на уровне звезд. В небе.