Под гнётом престола,
В борьбе с непристойной судьбой
Мой ящик Пандоры
Засыпан могильной землёй.
В глазах моих слёзы,
Во чреве зияет дыра,
Разорвано сердце —
Его разъедает вина.
Вина перед миром,
Пред страшной рекой бытия.
Простишь ли меня ты —
Мой свет приманил мотылька.
Бессвязные речи,
Ехидная сладкая ложь,
В руках моих блекнет
Большой окровавленный нож.
Ты всё ещё дышишь,
Ты шепчешь надрывно «Прости!»,
А я лишь отвечу:
«Ты очень устала, поспи».
Тик-так, тик-так…
Старые вырезанные из цельного куска дерева часы даже после почти века работы не отставали ни на секунду. Идеально круглый циферблат, расписанный полупрозрачным золотым узором и покрытый лаком, блестел в свете дневного солнца. Тонкие, сделанные вручную стрелки двигались каждая в своём темпе: изящно, но чётко. А деревянную раму покрывали резные синие розы, которые даже при ближайшем рассмотрении едва ли отличались от живых цветов. Также в часах пряталась кукушка — серая рябая птичка, которая при наступлении каждого нового часа выскакивала из своего домика, но не произносила ни звука, потому что её механизм был повреждён — единственное, что в этих часах не выдержало испытания времени. Но лишённая голоса кукушка вовсе не портила этой искусной работы, наоборот, демонстрировала мастерство человека, который когда-то сделал часы вручную, и подчёркивала целостность данного уникального предмета.
Тик-так, тик-так…
Найт приобрёл эти часы на аукционе около месяца назад за какие-то три миллиона чиппов вовсе не потому, что уважал старину или входил в ряды страстных коллекционеров, о нет. Причина, по которой молодой человек стал обладателем этой необычайно красивой вещицы, была куда прозаичнее. Просто Макку в тот день очень хотелось сделать гадость одному немолодому джентльмену, который за день до этого предложил популярному юноше непотребную сделку, уверенный, что за деньги купить можно абсолютно всё, даже душу Найта. Как бы смешно это ни звучало, Макк без особых на то причин без проблем провёл бы ночь с импозантным богатеем бесплатно. Но когда тот завёл речь о деньгах, иметь дело с этим господином юноше резко расхотелось. Вот только лишь отказать настырному поклоннику было бы для Найта слишком просто. Поэтому-то парень проследил за своей жертвой и «расписался» под своим отказом, купив на аукционе старые эксклюзивные часы, которых как раз не хватало тому самому джентльмену для того, чтобы его бесценная коллекция часов стала полной. Спор за выставленный лот был долгий и яростный. Коллекционер из последних сил тянул табличку со своим номером, поднимая и поднимая ставку. И она обязательно перевалила бы за три миллиона, если бы мужчина внезапно не схватился за сердце и не упал на нехуденькую леди, стоявшую позади него. Коллекционера увезли в больницу, а Найт стал «счастливым» обладателем часов.
Тик-так, тик-так…
Теперь эксклюзив украшал собой большую кухню Макка, и хотя столь дорогую вещь вешать на кухне в роли обыкновенных часов было настоящим кощунством, смотрелись они здесь вполне неплохо.
Тик-так, тик-так…
Найт сидел за кухонным столом и не спеша помешивал кофе в большом белом стакане, рассеянно наблюдая за тем, как кофейная пенка огибает круг за кругом. В какой-то момент парень при помощи ложки начал осторожно собирать пенку в одном месте, не без интереса наблюдая за тем, как она липнет к ложке, словно намагниченная железная стружка к металлу.
Тик-так, тик-так…
Эгон гипнотизировал стол, тихо барабаня по нему гибкими пальцами, как каждый раз делал его отец, когда размышлял о чём-либо.
Тик-так, тик-так…
Стэм показательно ковырялся в ногтях, вычищая из-под них несуществующую грязь и про себя сокрушаясь по поводу того, что муж его любовницы вернулся домой слишком рано. Если бы не он, парень и сейчас бы нагибал пышногрудую красотку, заставляя её кричать на весь двор и чувствуя пленительный запах её тела, а в конце он обязательно кончил бы ей на грудь или лицо. Тогда бы день был прожит не зря. Но вместо этого ему приходилось сидеть за столом в компании кучки долбанутых мужиков и страдать хернёй.
Тик-так, тик-так…
Бэйн с шумным хлюпаньем поглощал свой кофе, то и дело оглядывая всех сидящих за столом и ожидая, кто же заговорит первым. Ясное дело, сам он этим «первым» становиться не собирался.
Тик-так, тик-так…
Анжело, как только его отвязали от стула, обнаглел, тут же залез в холодильник Найта, нашёл там мясо по-французски и теперь невозмутимо поглощал уже третий кусок, бормоча что-то про то, что всё это — плата за моральный ущерб. Анжело был единственным, кто говорил хоть что-нибудь, но его монолог остался без внимания.
Тик-так, тик-так…
После того, как ушёл обозлённый в силу похмелья и тянущих ощущений ниже поясницы Дэй, Эгон первым делом развязал Бэйна и Анжело и выпытал у них, кто они такие. Узнав, что перед ним стоит один из самых известных журналистов города — Анжело Кьярэ, а также его оператор, детектив смутился и поспешно предложил «гостям» выпить кофе. Эгон как-то раз уже судился с одним журналистом за то, что в потасовке умудрился наступить тому на ногу. Тогда молодой сотрудник ГОР выиграл дело, но только из-за связей в полиции. Если бы не они, парню пришлось бы выплачивать «пострадавшему» довольно ощутимую для кармана Эгона сумму, и всё это из-за какого-то сраного синяка на большом пальце ноги третьесортного журналюги! Страшно подумать, какую бы сумму затребовал Кьярэ за то, что его привязали к стулу и какое-то время удерживали в плену!
Пока Эгон беспокоился за весь ГОР, на долю которого и без судебных тяжб выпало слишком многое, Стэм придирчиво оглядывал Найта. Так вот он какой — нынешний лидер Телешоу — лучший игрок, «дичь», которая только и делает, что побеждает! Интересный субъект, симпатичная мордашка. Жаль, не баба.
Затем Стэм перевёл взгляд на Бэйна. Бунтарский стиль одежды, загадочный молчун. Жесты и взгляды говорят о вспыльчивом, пусть и подавляемом хозяином, характере, гибкость и то, как держит себя, рассказывает о физически развитом теле, которое тщательно прячут за яркими шмотками. Привлекательный, даже притягательный. Жаль, не баба.
Третьим субъектом для оценки стал Анжело. Тело хрупкое, глазки наивные, поведение детское, не вяжется с тем, что он журналист, значит, притворяется дураком, но наверняка опасен. Очень наблюдателен, жрёт мясо, а сам оценивает всех и каждого так же, как это делал и Стэм. Возможно, под другим ракурсом, но факт остаётся фактом. Очень хорошенький. Прям валить и трахать. Жаль, не баба.
Наконец взгляд Стэма перекочевал на Эгона. Спасибо, что не баба!..
Парень в ужасе вновь повернулся к Найту, и тот, заметив это, сухо улыбнулся детективу, а затем вернулся к своим размышлениям. Отчего-то когда в его квартире присутствовало столько незваных гостей и при этом отсутствовал Дэй, парню было не по себе.
«Придурок! Ушёл и оставил меня одного! Я ему это ещё припомню» — мысленно бубнил он, стараясь не задумываться над вопросом, на кой хрен ему вообще сдался этот рыжий пьянчуга. Найт всегда был очень общителен и никогда раньше не терялся в незнакомой компании. Да и сейчас не то чтобы дело было в присутствующих, скорее Найту просто не хватало рыжего идиота, над которым при любом удобном случае можно было поиздеваться. А что? За игру с ним брюнет многое узнал о привычках и тараканах детектива. Например, когда Бренди злится, он забавно морщит нос, из-за чего веснушки словно бы собираются под глазами и становятся ярче. Когда ему нечего сказать, он кусает губы, а ещё…
Бэйн так же украдкой наблюдал за Найтом, стараясь притвориться мебелью и упорно игнорируя беспечное чавканье у себя под ухом. И почему Анжело в любой ситуации оставался таким невозмутимым? Только что вопил как резаный, а теперь сидит и поглощает за троих мясо с таким видом, будто от количества съеденной им еды зависит продолжительность его жизни. Или, может быть, он таким образом мстит хозяину квартиры?
«Мне этого не понять!» — подумал парень и слегка ткнул друга локтем в бок, тем самым намекая на то, чтобы тот прекращал вести себя как сирота, голодавший несколько прошлых месяцев. Но журналист никакого внимания на него не обратил. Когда блондин нервничал, в нём просыпался неистовый голод, и он был готов съесть всё, что только попадало ему под руку. А так как сейчас Кьярэ нервничал вдвойне, то и на еду налегал с удвоенной силой. В этой комнате не только все эти люди знали Анжело, но и Анжело знал каждого из них — агенты ГОР, самые неоднозначные личности, за спиной каждого из которых числилась не одна успешная операция, равно как и далеко не один пробел в их досье. Парнями они, конечно, были хорошими, боролись за добро и справедливость, а по утрам наверняка пили молоко с печенюшками, но менее опасными от этого не становились.
— Итак, господа, не объясните ли вы нам, что вы делали в этой квартире? — всё-таки завёл разговор Эгон, сцепивший пальцы в замок и сидевший так прямо, словно бы он проглотил железный прут. Ему никогда не удавались допросы. Кулаками работать было куда проще, чем вести светские беседы.
— Ой, что мы только в этой квартире ни успели сделать! — только и отмахнулся журналист.
— В каком смысле? — тут же в допрос влез Стэм, вмиг напредставлявший себе кучу того, что можно было бы здесь сделать. Оценивающим взглядом парень успел заметить и широкие подоконники, и мягкие диваны, и кресла, и столы, с которых можно было скинуть всё лишнее одним взмахом руки, а уж что говорить о трюмо. Усадить на него любовницу и трахать до посинения, не обращая внимания на падающие с полок дорогие флаконы с духами, что, разбиваясь об пол, заполняли бы своим концентрированным запахом всю комнату, который позже ещё долго преследовал бы участников подобной сцены, напоминая им о страстной ночи, произошедшей накануне. О да! Стэм чуть не захлебнулся слюной, а Эгон, недоуменно взглянув на коллегу, продолжил:
— Действительно, что вы имеете в виду?
— Ну-у-у, к примеру, мы здесь активно… дышали, — успокоил запаниковавшего было лысого журналист, — столько кислорода сожгли, мама не горюй!
— Жгли кислород? — перед глазами Стэма развернулась очередная эротическая сцена, и он таки ушёл в свой похотливый мир, окончательно забыв о допросе.
— Попрошу вас не паясничать и подробно отвечать на вопросы, — нахмурился Эгон, поняв, что журналист просто тянет время и издевается.
— Мы мыли окна, потом зашли в квартиру, затем поскользнулись на перечнице, после ввалились на кухню и увидели… — Тут же затараторивший Анжело поперхнулся куском мяса, встретившись глазами с Найтом. — Ну, а потом увидели хозяина квартиры и этого вашего детектива, — резко закончил он.
— А зачем вы пробрались в квартиру? — терпеливо продолжал допрос Эгон.
— Чтобы поговорить с ним, — ткнул Анжело в сторону Найта.
— А через парадную дверь вы пройти не пробовали? — попытался съязвить лысый.
— Не зря полицейских считают дураками. Дураки и есть! — всплеснул Анжело руками и, не обращая внимания на возмущения молодого сотрудника ГОР, продолжил: — Я же журналист ЖЕпр, Анжело Кьярэ, какая вменяемая звезда добровольно пустит меня в свою квартиру? — Резонный вопрос.
— Но вы же понимаете, что посягнули на частную собственность и за это вас могут посадить.
— Разве? — удивился Анжело. — Я ведь всего лишь мыл окна. Разве за мытьё окон сажают?
— Так вот как теперь это называется? — ухмыльнулся Найт. — И с каких это пор журналисты моют окна?
— С тех пор, как зарплату урезали? — не моргнув глазом, ответил вопросом на вопрос Анжело. Его совсем не волновало, что минуту назад он чистосердечно признался в том, что проник в квартиру специально для того, чтобы поговорить с Найтом. Наоборот, не было ничего более забавного, чем сначала признаться в содеянном, а затем активно убеждать окружающих в том, что ничего подобного и в помине не было.
— Но вы ещё и проникли в кварт… — Эгон, не зная о подобной игре, искренне недоумевал.
— Я не проникал, — невозмутимо покачал головой журналист, — я упал в квартиру. Упал и стукнулся головой об пол, — Анжело указал на шишку на лбу, которую заработал, когда поскользнулся на перечнице.
— То, что на голову ты пристукнутый, мы и так заметили, — хмыкнул Найт.
— И это мне говорит один из самых бесчувственных игроков Телешоу? Тебе, между прочим, приписывают диагноз Психопата, потому что нормальные люди столь неэмоциональными быть не могут, — заявил Анжело и засунул в рот ещё один кусок мяса.
— Я не неэмоциональный, — зло улыбнулся Найт. — Я сдержанный.
— Как же так вы умудрились выпасть из люльки в квартиру, что оказались как минимум в десяти метрах от окна? — Эгон-Эгон-Эгон, для допроса он действительно был ещё слишком юн и доверчив. Стэм лишь тихо прыснул. Анжело поперхнулся. Бэйн тихо захрюкал, сгибаясь пополам. Лишь Найт никак не отреагировал.
— Левитация, — на полном серьёзе заявил Анжело, неотрывно смотря Эгону в глаза и будто пытаясь внушить ему, что всё, что он говорит, — чистая правда. Лысый же парень, до которого периодически доходило всё как до жирафа, побагровел не то от гнева, не то от стыда, но взял-таки себя в руки и продолжил:
— Так зачем вам был нужен Найтарус Макк? — Эгон не терял надежды провести нормальный допрос. Наивный.
— Он не был мне нужен ни тогда, ни сейчас.
— Тогда что вы делали в его квартире?
— Падали, дышали, калечили ранимую психику. — Анжело выразительно глянул на Найта. Тот лишь фыркнул. — Я же уже говорил!
— Но вы же не просто так проникли в квартиру?!
— Да, не просто так проник, — кивнул журналист. — Просто так в неё упал.
— Чёрт побери, вы сами минутой ранее сказали, что хотели поговорить с Найтаруссом Макком! — уже взбесился Эгон.
— Я соврал, — чистосердечно признался Анжело.
— И на кой хрен?!
— Люблю врать, я же журналист! — Неоспоримый довод.
— Но была же причина, по которой вы сюда проникли?!
— Была.
— Какая?!
— Не знаю, придумаю — поделюсь.
— Чёртов ублюдок!
— Все мы, журналисты, из чертячьего мяса! — гордо заявил Кьярэ, разводя руками.
— Вы понимаете, что я имею право арестовать вас за незаконное проникновение на частную собственность?!
— Не можете.
— Это ещё почему?
— Потому что я на неё не проникал.
— А что же вы сделали?!
— Упал, — терпеливо повторил Анжело.
— Да йоптвоюмать, вы что же, упали сначала из окна, затем пару раз упали в сторону кухни и там уже упали в последний раз, поскользнувшись на перечнице?!
— Да, всё так и было. — Анжело кивал, делая каменное лицо в самые пиковые моменты, тогда как Бэйн уже содрогался в беззвучной истерике, а Стэм из последних сил сдерживал смех.
— Вы действительно думаете, что я вам поверю?
— А нет?
— Нет! Вместо этого я… — Эгон схватил тарелку с мясом и беззастенчиво умял всё, что там оставалось. Анжело с открытым ртом наблюдал за тем, как последние вкусные кусочки мяса исчезают безвозвратно, и на глаза его наворачивались слёзы.
— Это было мощно… — прокомментировал Стэм, закрывая глаза рукой и размышляя над тем, что мужики без баб дичают и сходят с ума. Взять хотя бы того же Эгона, у него наверняка чёрный пояс по дрочке. Сегодня он у допрашиваемых мясо съедает, а завтра что? Носки им стирать побежит?
— Бэ-э-эйн, он всё съел, — захныкал журналист, повернувшись к другу, — ты представляешь? Всё-всё-всё!
Оператору уже было плохо. Ладно, Анжело всегда был придурковатым, но от полицейского такого манёвра он никак не ожидал.
«Только попробуй зареветь! Мужик ты или не мужик?!» — почуяв, что изнеженный журналист собирается на полном серьёзе разреветься, нахмурился Марти. Кьярэ тут же взял себя в руки, зло засопел, глянув на Эгона, и выпалил:
— Не нужен нам ваш дурацкий Найтарусс, ясно?! Он не интересный! Такой же высокомерный богатый пафосный говнюк, как и все ему подобные! Тот, кто действительно нам нужен, — это Шут!
— Всем нужен Шут. Я только не пойму: причём здесь моя квартира? — недовольно проворчал на это Найт.
— Ты его цель, он придёт за тобой.
— Но уж точно не в тот момент, когда я окружён кучкой долбоёбов, — заметил брюнет, почёсывая затылок.
— Дело говорит, — зевнул Стэм, с тоской обводя взглядом сугубо мужскую компанию. Нет, с какой стороны ни посмотри, а всё равно не бабы.
«Хоть одну бы живую женщину! Пожалуйста!» — мысленно застонал он, но ничего не произошло. Видимо, сегодня у высшей силы были дела поважнее, чем присылать озабоченному парню женщину… Да ещё и живую.
— Этот разговор бессмысленный. Так и быть, мы закроем глаза на ваше преступление, списав его на мелкое хулиганство, но сейчас, будьте добры, покиньте квартиру, — грозно навис Эгон над журналистом и оператором. Бэйн отсалютовал и ринулся было к двери, радуясь тому, что в Этот раз они вышли сухими из воды и им не придётся провести следующие пятнадцать суток в одной комнате с бомжами и наркоманами. Анжело не сдвинулся с места.
— Я никуда не пойду! Я дождусь Шута и возьму у него интервью! — заявил он уверенно.
«Да ладно?» — приподнял Бэйн одну бровь.
— Да ладно? — вслух выдохнул Эгон, который был выше Анжело больше чем на голову и в полтора раза шире.
— Да. — Тем не менее Кьярэ был непреклонен.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — благодушно улыбнулся Эгон, поднялся со своего места, обогнул стол и схватил опешившего Анжело за шкирку как шкодливого котенка.
— Эй! Я протестую! Я это… Не трогай меня! Я сказал, не трогай! — завопил журналист, вцепившись в стол. — Я ещё не дождался Шута! — воскликнул он, будто бы это могло остановить Эгона. Детектив практически отодрал парня от стола, закинул его на одно плечо и, несмотря на его трепыхания и вопли, дотащил блондина до выхода и буквально выкинул за дверь. Бэйн прогулочным шагом последовал за другом.
— Больше здесь не появляйтесь! Попадётесь мне ещё раз на глаза — арестую! — пригрозил Эгон и захлопнул за собой дверь.
— Ха! — громко выкрикнул Анжело, поднимаясь на ноги. — Да-да, ты не ослышался! Я сказал «Ха»! Так просто вы от меня не избавитесь, иначе бы меня не называли Анжело Кьярэ! — выдохнул он гневно. — Пошли, Бэйн… Нам надо составить новый план.
«Новый план? — мысленно застонал оператор. — Опять из-за тебя ввяжемся в какое-нибудь говно!» — Бэйн не предполагал, он констатировал факт.
***
Сегодня в мире коробок было крайне мрачно. Яркие радуги, что обычно освещали всё вокруг и накрывали коробочные небоскребы разноцветными переливами, на этот раз затянуло перламутровыми облаками, в которых то и дело блистали ядовито-зелёные молнии. Иногда искусственные электрические разряды спускались вниз к пустому городу и ударяли в коробковый дом или дерево, которое тут же вспыхивало зелёным пламенем и горело до тех пор, пока последняя коробочка, являющаяся его составляющей, не превращалась в красный пепел. Пламя не перекидывалось на другие дома, коробковый бордюр или искусственных людей, сжигая только чётко выверенную цель. Вместе с тем по городу, предвещая бурю, гулял холодный, пронизывающий ветер. Он подхватывал ещё горячий красный пепел и разносил его по всему городу, окрашивая дома, пестрящие надписями, рекламами и фотографиями продукции, для которой были созданы коробки — элементы строений, — в грязно-красный, кровавый цвет.
Шут сидел на коробковой лавочке, что располагалась на главной улице Коробколандии — так он называл своё детище, — и наблюдал за тем, как красные облачка пепла, гонимые ветром, клубятся над коробковой дорогой и оседают на неё. Сегодня Шут был задумчивее обычного. Он всматривался в переливающиеся облака, которые нависали над городом перламутровым одеялом, и считал то и дело раздирающие их молнии. Буря разворачивалась, казалось, прямо над головой фигуры, поэтому после каждой молнии неотъемлемо тут же раздавался раскатистый гром, но он был совсем не похож на гром из реального мира: шумный и грозный. В этом месте гром напоминал громкий отчаянный стон или даже визг, настолько режущий слух и пугающий, что даже сам Шут ёжился, слыша его. Ёжился и улыбался.
Шут обожал наблюдать подобные бури и слушать гром, вздрагивая и борясь с желанием поскорее скрыться от всего этого ужаса под коробковой крышей одного из небоскребов, макушки которых сейчас терялись в перламутровой вате. Но как бы страшно ни было Шуту, он не уходил, а упорно сидел на лавочке, и даже когда одна из молний ударила в дерево всего в паре метров от него, фигура не сдвинулась с места. А всё потому, что Шута привлекал страх. Ему казалось, что нет ничего более благородного, чем это всепоглощающее чувство, которое было способно заглушить и гнев, и страдания, заставить забыть об остальных проблемах и сконцентрироваться на одной-единственной мысли. Ведь если вас хватают на улице, связывают, кидают в машину и куда-то везут незнакомые вам люди, вам больше не важно, что вчера вас бросил парень, через месяц могут уволить, а одному другу вы должны кучу денег. Вас больше не беспокоит кот, который нассал вам в ботинки, не раздражают соседи, которые любят пылесосить в третьем часу ночи. Вы даже были бы счастливы прямо сейчас пойти и предложить выпить чашечку чая человеку, который вас всегда подначивал и подшучивал над вами, тем самым портя вам настроение. Всё это становится таким милым сердцу. Всё это оказывается любимой жизнью.
Шут считал, что нельзя в полной мере оценить все прелести своей жизни, пока не испытаешь подобного животного страха. Здесь был лишь один-единственный нюанс. Страх надо было испытать и вытерпеть. Не сломаться.
Истерики?
Мольбы?
Неизбежность?
Смирение?
Не смейте. Не смейте преклоняться. Не перед страхом. Его надо испытывать, как он испытывает вас. Но не подчиняться ему.
— Когда-то давным-давно, в тридесятом царстве, тридевятом государстве, — забормотал себе под нос Шут, улыбаясь молниям и продолжая вздрагивать от очередного грома, — жил-был Шут, который очень-очень любил своего короля. Жил-был Шут, который очень-очень хотел жить только ради короля. Жил-был Шут, который иногда совсем чуть-чуть ненавидел своего короля. Шут знал, что он был не единственным Шутом. Шут знал, что он был не лучшим Шутом. Шут знал, что он недостоин короля. Шут страдал, и ему было так плохо, как никогда раньше не было. И никакая физическая боль не могла сравниться с тем, как ему было больно рядом с королём. И Шут был готов умереть за короля. Шут хотел умереть за короля. Но король предал Шута. Король хотел избавиться от Шута. А Шут так испугался… Так испугался, что…
Ветер утих, а вместе с ним утих и Шут. Фигура поднялась с лавочки, подошла к тому месту, где осел красный песок, и пару раз наступила на него, оставляя после себя чёткие следы.
— Интересно, — прокомментировал Шут свои действия, после чего побежал наступать на все попадающиеся ему на глаза пепельные кляксы, словно ребёнок, которого выпустили на улицу в резиновых сапогах и он в восторге прошёлся по каждой вставшей на его пути луже. Бегать по пеплу было не менее весело. Шут так увлёкся оставлением следов, что не заметил, как на территорию города вторгся инородный предмет. Точнее, это была птица, очень похожая на большого чёрного голубя, что появилась из ниоткуда прямо над главной улицей города, сделав пару кругов над ней, уселась на работающий фонтан и уставилась на Шута ничего не видящими белесыми глазами.
— О, Шут уже заждался, да, — улыбнулся Шут, тут же потеряв интерес к красному пеплу и теперь спешно подошедший к птице ближе. Пернатый гость вновь взмахнул крыльями, но не взлетел, а рассыпался на сотни маленьких пёрышек, которые в мгновение сложились в большой плоский экран.
— Шут приветствует вас, — поклонилась фигура чёрному монитору. Тот в ответ мигнул, и на его глади появился тёмный силуэт.
— Твоя последняя работа была великолепной. Мои хозяева довольны, — проговорил холодный мёртвый электронный голос, — и они надеются, что следующая будет не менее искусной. Они разрешают тебе начинать, — сообщил голос, и Шут расплылся в улыбке.
— Премного благодарен за столь высокую оценку, — еле сдерживая нотки счастья, проговорил он. — Будьте уверены, я не разочарую вас.
— Даже не сомневаюсь, — кивнул силуэт, — но будь осторожен… У тебя на хвосте полиция.
— Да, я знаю это, — нехотя признался Шут. Он надеялся, что его заказчики никогда не узнают, что их подопечного засекли. — Как знаю и то, что они никогда не доберутся до Шута, да.
— И тем не менее. Твоё дело передали ГОР, а там люди гиблые, но настырные. — Силуэт чуть подался ближе к экрану, хотя черт лица говорившего всё равно разглядеть было невозможно.
— Настырные, да. И опасные, да. Я читал их досье, — кивнул Шут.
— Но там есть далеко не всё, — спокойно ответил голос, — впрочем, бояться их не стоит. Это отдел неудачников и отщепенцев. Удивительно, что их до сих пор не расформировали, хотя им недолго осталось. Так или иначе, даже самая слабая мошка способна доставить большие неприятности, если не знать о её трусливых фокусах. Именно поэтому мне приказали проинформировать тебя по поводу каждого сотрудника ГОР. Я расскажу об их привычках, слабостях, об их прошлом. Не беспокойся, много времени я у тебя не займу. Я расскажу лишь то, что поможет тебе управлять каждым из них, если ты всё же с кем-то из них столкнёшься.
Шут шумно выдохнул, решив не упоминать о том, что с одним из них он уже встречался в игре. Голос же, лениво растягивая гласные, начал называть имя за именем, показывая фотографию каждого сотрудника ГОР и раскрывая маленькую тайну каждого из них.
— …Как видишь, все они — слабые, потерявшие веру в будущее идиоты, — пришёл к выводу голос, перечислив почти всех полицейских ГОР. — Ну а теперь я расскажу о самых ярких представителях данного отдела. Ими являются пять человек. На них ты должен обратить особое внимание. Первый — Маслоу Серж — руководитель ГОР, в прошлом отличный стратег, участвовал в трёх войнах, и ни один человек так и не смог его победить. Зато победила старость. Сейчас его жизнь держится на волоске. Сердце его слабое, в операции ему отказали. Семьи нет. Волк-одиночка. Вряд ли он доставит тебе какие-то неприятности. Следующий в списке — Стэм Тараби. Он страстный любитель дам. Готов трахаться сутками. Однако в ГОР попал из-за связи вовсе не с женщиной, а с девочкой. Пятнадцатилетней дочерью своего босса. Поговаривали, что он её изнасиловал, но данный факт не подтверждён. Работал в высшей структуре, но после этого случая его сбросили в ГОР, который обязан разбираться с городским дерьмом и смертность сотрудников в котором превышает все возможные границы. Третий по списку — Эгон Йот, потомственный полицейский. Его отец погиб при исполнении. Такова официальная версия. Хотя по непроверенным данным говорили о том, что он работал на мафиози и, возможно, подделывал документы и переправлял наркотики. Йот-младший вряд ли знает об этом, так что подобной информацией можно на него надавить. Кроме того, сам Йот в подростковом возрасте был проблемным малым: из-за постоянных драк трижды был поставлен на учёт. Даже попав в ГОР совсем недавно, уже успел пережить три судебных дела, в каждом из которых пострадавшие жаловались на его жестокость. Самым опасным из них всех остаётся Дэймон Бренди — считался одним из самых перспективных детективов до тех пор, пока около года назад в одной из заварушек случайно не застрелил своего напарника. Хотя случайно ли — вопрос спорный и никем не подтверждённый. Записано всё было лишь с его слов. После этого был переведён в ГОР, и с тех пор его единственным напарником является бутылка бренди. Забавный каламбур с фамилией, не так ли? И наконец, Ксин Койне — аналитик ГОР, в прошлом сделала неправильный анализ опасной ситуации, и по её вине погибли три офицера полиции. Тем не менее, сделав одну ошибку, больше ничего подобного она себе не позволяла. Она как цепная собака, может проанализировать огромное количество информации за короткий промежуток времени и выявить всё самое важное. Сейчас она собирает информацию не о ком-нибудь, а о тебе. Думаю, ты понимаешь, на что я намекаю.
Шут кивнул.
— Как ты уже мог понять, это не те люди, которых стоит бояться. Так что спокойно делай свою работу. Просто будь чуть незаметнее. Хотя ты и так незаметен, — сказав это, экран, не дождавшись ответа со стороны Шута, рассыпался на перья и собрался в птицу. Голубь ещё секунду всматривался в худую фигуру, а затем взмахнул крыльями и взмыл в небо.
Шут не пошевелился. И не стал следить за тем, куда полетел голубь. Шут дрожал. Сжимая руки в кулаки и дико улыбаясь, получая неописуемое удовольствие от того животного страха, который рвался из его тела, словно бешеный зверь.
Не бояться этих Людей?!
Не бояться этих людей, сказали вы?
Переломанные судьбой, извращённые временем, но оставшиеся стоять, не упавшие на колени, наплевавшие на правила, пережившие тот самый кошмарный страх, не прогибающиеся даже под тяжестью вины и прошлого.
Люди, которым нечего терять, некого стыдиться, не за что бороться, без причины живут…
Шут и не осознавал, насколько шатко его положение. Но теперь он знает. Теперь Шут будет куда осторожнее. Не удивительно, что тот рыжий ублюдок привлек Короля. Короли любят сгнивающую знать, которая балансирует на границе между смертью и безумием. Верные подданные, забывшие о гордости, о славе, о высокомерии, живущие в своей собственной параллельной дикой, ни на что не похожей, рваной, гнойной реальности… Шут ненавидит Дэймона Бренди! Шут боится Дэймона Бренди. Но Шут уважает его, да…
***
Для Ксин было вполне нормальным проводить всё своё свободное время в полицейском архиве. Она приходила туда после работы и в свои выходные, перерывая тонны информации, что-то запоминая, что-то записывая или прихватывая с собой. Большую часть материалов, впрочем, выносить за стены архива без особого разрешения было запрещено, и тогда в дело шли детские уловки. Иногда они заканчивались победой, но чаще полным разгромом. Но даже после подобных выходок Ксин всё равно не запрещали посещать архив. Отчасти это потому, что она была действительно очень хорошим аналитиком. Все это видели и знали и очень жалели девушку за то, что из-за одной роковой ошибки вся её жизнь перевернулась с ног на голову. Ксин ненавидела, когда её жалели, но в такие моменты с лихвой пользовалась разворачивающимися перед ней из-за этой самой жалости возможностями. К тому же Ксин была в дружеских отношениях с главным архивариусом, который, заметив, как девушка вновь пытается что-то умыкнуть, лишь посмеивался и возвращал всё на место.
— Когда-нибудь твоя жажда знаний сведёт тебя в могилу, — улыбался он ей в такие моменты.
— Чушь! Знание — это сила, это воздух, это сама жизнь. От жизни не умирают! — весело отвечала Ксин.
— Ещё как умирают… — мрачно шептал архивариус под нос, но девушка его уже не слышала.
Вот и сейчас Ксин спускалась по крутой лестнице на четыре этажа вниз под землю, к своему любимому месту времяпрепровождения. Крутая, абсолютно прямая лестница заканчивалась железной дверью, попасть за которую можно было лишь введя определённый пароль. За дверью пряталась комната, в которой гостя ждал архивариус — грузный низкий мужчина, чей возраст определить было нельзя как с первого, так и с последнего взгляда, а также один из его помощников. Сегодня рядом с мужчиной сидела новенькая — молодая блондиночка, невысокая, хрупкая, похожая на фарфоровую куколку. Девушка работала всего неделю, и ею успели полюбоваться все, кто приходил в архив в её смену. Ксин улыбнулась архивариусу и его помощнице, сходу объяснила, какие материалы ей нужны. Мужчина нахмурился, вспоминая, где может прятаться нужная информация, а затем шепнул что-то на ухо блондиночке. Та кивнула и бойко побежала за нужными папками, а Ксин тем временем расположилась в читальном зале — небольшом закутке, в котором стояло всего шесть столов. Не прошло и минуты, как к ней, пыхтя как паровоз и покачиваясь от тяжести папок, подошла блондиночка, с грохотом опустила стопку на стол и выдохнула. Ксин благодарно улыбнулась ей, размышляя о том, как в помощники архивариусу могли взять эту безусловно миленькую, но слабенькую девушку, которой было бы лучше составлять букеты из цветов или продавать мягких мишек, а вовсе не таскать пыльные толстые папки весом в несколько килограммов.
Впрочем, лишь девушка открыла папку одного из нужных дел, все её мысли быстренько перекочевали к нему.
Ксин что-то нарыла. Не сейчас, и даже не на этой неделе. О нет, цепочка из на первый взгляд несвязанных между собой событий в голове Койне складывалась в странную, пугающую картину.
Девушка проштудировала несколько довольно объёмных отчётов и в очередной раз убедилась, что всё не так просто, как им всем казалось. Нет, Шут не просто маньяк, охотящийся за игроками Телешоу. Нет, Шут не просто так их убивает. Нет, за этим кроется что-то ещё. Что-то…
Очередное дело оказалось у девушки в руках. Пусть оно было не таким уж и старым, но, в отличие от других документов, эту папку покрывал толстый слой пыли. Ещё бы. Кому нужен отчёт о деле, о котором и так было сказано всё, что только можно, ещё по плексотелевизору. Тот самый скандальный случай. То самое… страшное…
— Боже… — тихо выдохнула Ксин, дрожащей рукой листая страницу за страницей. — Боже мой, — лепетала она, судорожно выдыхая. Она и не заметила, как фигура, облачённая в чёрную толстовку с шутовскими хвостами на капюшоне, появилась за её спиной. Не заметила и того, как некто встал прямо за ней. Как некто наклонился к ней и, улыбаясь, прошептал ей на ухо:
— Ты нашла Шута, но и Шут нашел тебя…
Этим вечером Ксин больше никто не видел.
