Телешоу «Научи меня любить»

Я говорю вам, остановитесь! Прошу, не надо! Прошу, не злитесь… Я умоляю, сделайте милость, Не убеждайтесь, Не верьте правде! Я заклинаю, не уходите, Боги этого мира, Нас, прошу, не бросайте. Я паду на колени, только нас вы простите За забвение ваше, За обычную глупость. Я шепчу: «Оставайтесь! Вы нужны нам! Вы наши…» Но в ответ лишь молчанье, В ответ лишь безмолвие ваше. — Ой, девушка, а можно с вами познакомиться? — Склизкая похоть. — При условии, что твоя задница мечтает познакомиться с моим шокером! — Крайняя степень раздражения. — Если «да», дерзай. — Полная уверенность в своих силах. — Да я же просто… — Наигранное недоумение. — «Просто» с девушкой в три часа ночи не знакомятся. — Сарказм. — «Просто» девушки в три часа ночи по улицам не шляются! — Справедливое замечание. — А я и не шляюсь, я на работу иду! — Лёгкое возмущение. — И что же это за работа такая? В три-то часа ночи?! — Насмешка. — Я патологоанатом, ублюдок! — Откровение. — А ещё одно слово, и станешь моим клиентом! — Обещание. — Всё понял?! Приставучий нетрезвый мужчина действительно понял Всё, а может, даже больше, как-то сразу растерялся, хотел сказать ещё что-то, но, кажется, смирился с тем, что всё это дохлый номер, и наконец соизволил отстать от темноволосой девушки. Гера вздохнула с облегчением. Больше всего на свете она ненавидела пьяных мужиков. Запах алкоголя, сальный взгляд, глумливая ухмылка… Отвратительно. Не менее сильно девушка не любила, когда её вызывали на работу как раз в эти самые два-три-четыре часа ночи. Что за срочность, в конце-то концов? Её-то клиенты точно никуда не спешили, если учитывать, что все они были мертвы. Подумав об этом забавном, по мнению девушки, факте, Гера не сумела сдержать улыбки, тут же вспоминая тот день, когда она заявила родителям, чем собирается заниматься в будущем. Мама, помнится, побледнела как мел. Отец и вовсе, схватившись за сердце, бухнулся в обморок. Они-то мечтали, что их девочка станет экономистом или менеджером, встретит хорошего парня или девушку, построит семью и родит им славных внучат. Но родительский план пополз по швам изначально. Их милая дочурка с какой-то стати вбила в свою глупую головку, что препарировать мертвецов куда интереснее, чем сидеть в офисе, перебирать тонны бумажек и подавать кофе противному боссу. Нет, ну вы представляете подобный нонсенс?! — Доча, но они же… Те, с кем ты будешь работать… Мёртвые! — выдохнула тогда мама, всплеснув руками. — В этом и кроется вся прелесть данной работы, — показала в ответ родителям большой палец нескладная девчонка, уже в свои неполные шестнадцать чётко осознавая, что кого и стоит бояться, так это живых. А мёртвые, что? Ну лежат… Разлагаются себе. Никому, между прочим, не мешают, никого не трогают, не унижают, не злят. Мёртвые — самые потрясающие, понимающие люди! Великолепные слушатели и ревностные молчуны, которым можно открыть любую правду, покаяться в любых грехах… Ну, а ещё в них можно покопаться, как в своеобразной шкатулке с сокровищами, что также Гере очень и очень импонировало. Как бы родители ни бились над дочерью, стараясь её переубедить, девочка всё равно стала тем, кем стать хотела. И жалела она о своём выборе только в те нечастые моменты жизни, когда на работу её вызывали глубокой ночью. И ладно ещё девушка снимала квартиру неподалёку от морга, тем самым сводя к минимуму приключения на свою задницу, легче от этого Гере всё равно не становилось. Буквально ввалившись в холл больницы, при которой и находился судебно-медицинский морг, где работала Гера, девушка только теперь вздохнула с облегчением и перестала так яростно сжимать в руке злосчастный шокер. Кроме пьяного недоловеласа, больше никто ей на улице не повстречался. — Гера, почему так долго?! Я уже извёлся от нетерпения! — Навстречу девушке выбежал импозантный мужчина лет сорока в белом халате, растрёпанный, раскрасневшийся и со слегка бешеным взглядом. Выглядел он куда младше своих лет. Красивые черты лица, высокий рост, спортивная фигура, грациозные движения. Молоденькие медсестрички часами любовались «Трупным принцем», как обзывали его завистники, гадая, есть ли у него кто или не встречается ли он со своей верной помощницей Герой — страхолюдиной, грубиянкой и просто тупой сучкой, недостойной такого красавца. А мужчина тем временем жил лишь работой и женское внимание то ли не замечал, то ли игнорировал. — Ну уж простите, не смогла дождаться общественного транспорта, — ехидно ответила Гера — возможно, единственная девушка в больнице, на которую чары Нила Хоуни не действовали. Слишком хорошо она знала своего босса, чтобы понимать: принцев не существует. Ведь у них не встаёт при вскрытии трупов? Если встаёт, то Да, однозначно, Нил — мужчина мечты. — Я всегда говорил тебе, Гера, что ты слишком нетерпелива! — не поняв сарказма, на полном серьёзе начал вразумлять свою помощницу мужчина. Тот факт, что в настолько позднее время об общественном транспорте и речи быть не могло, Нила не интересовал. — Да-да, — только и пробурчала себе под нос девушка, заходя вслед за своим боссом в раздевалку. — Интересно, что бы вы сделали, если бы я вообще не пришла? — бубнила она себе под нос, меняя потёртую кожаную куртку на белый халат, тяжёлые берцы — на белые удобные тапочки, перчатки без пальцев — на резиновые, а рот и нос пряча за плексомаской. — Я бы очень и очень разочаровался в тебе, деточка, — нахмурился Нил. — А если бы я не пришла по веской причине? — Например? — Например, у меня бы случился потоп в квартире! — предположила девушка, заходя в зал для исследования трупов — большое просторное помещение, в котором постоянно царила мёртвая, искусственная тишина, лёгкая прохлада и острый запах химии. — Я бы очень и очень разочаровался в тебе, деточка. — А если бы я сломала ногу? — Я бы очень и очень разочаровался в тебе, деточка. — А если бы на меня напал маньяк? — Я бы очень и очень… — А если бы я рожала?! — От кого? — в момент оживился Нил. — От вас! — выпалила Гера, при одной только мысли об этом в ужасе покрываясь мурашками. — И кто у нас? — А? — Мальчик? Девочка? — М… мальчик… — Я бы очень и очень разочаровался в тебе, деточка. — А если бы я ответила «девочка», что-нибудь бы изменилось? — Кардинально! — воскликнул Нил. — Всегда хотел милую дочурку, с которой можно было бы гулять по кладбищу, приводить её на работу, показывая, как папа работает, а по дороге домой все вокруг восхищались бы тем, какой она у меня ангелочек! — Рада за вас, — фыркнула Гера, в очередной раз приходя к выводу, что спорить с Хоуни не то чтобы бесполезно… Бес-По-Лез-Но!!! — Так что за срочность? — зевнула девушка при виде раскуроченного трупа, лежавшего на большом железном столе. — Мой рабочий день на ночь не распространяется, между прочим, — тише пробормотала она, но Нил её уже не слушал, кружась вокруг трупа Мэлани Китс. — Это поразительно! Герочка, дорогая, ты даже не представляешь, на пороге какого открытия я балансирую! — выдохнул он, вглядываясь в раскрытую грудную клетку трупа. — Да-да, это потрясающе, изумительно и великолепно, — монотонно пробормотала Гера, совсем не впечатлённая подобным заявлением. Дело в том, что Нил Хоуни что ни день, то стоял на пороге открытия чего-то великого, всё стоял и стоял, стоял и стоял, стоял и стоял… А Гере уже не терпелось увидеть, когда же он один из них переступит. Но Нил, увы, не торопился. — Не слышу интереса в голосе твоём, Гера! — Я его тщательно скрываю, — фыркнула девушка, подходя к трупу ближе и стараясь увидеть, что же так взбудоражило воображение Хоуни на этот раз. — Видишь? — тут же начал подзуживать босс. — Вижу, — кивнула Гера, — а ещё слышу, чувствую запахи и вкусы, а иногда даже осязаю, — на автомате проворчала девушка. — Посмотри на её печень, — посоветовал мужчина, не обратив никакого внимания на иронию своей помощницы. Гера никогда не отличалась особой тактичностью, и это Нилу даже нравилось. Некая ершистая, боевая девчонка, которая даже при своей худобе совсем не казалась слабой и беззащитной. Возможно, в этом был виноват её внешний вид — неотъемлемые джинсы, спортивные футболки и кепки, из-за которых и без того не слишком женственная фигура более привлекательной не становилась. А может быть, об опасности говорил многочисленный пирсинг — в левой брови девушки красовалось пять колечек, в правой — четыре шипастых гвоздика. Как ни странно, но при этом уши её знакомства с иголкой не претерпели. Зачем, если обычно их скрывали большие наушники, которые Гера не снимала даже на работе. Иногда оттуда лился тяжёлый рок, чаще что-то заунывное, но обычно они служили лишь украшением — потому что зачастую музыка всё же мешала Гере работать, особенно если работала она в паре со своим боссом. — Смотрю на печень… Вижу печень, вот это да! Да это же… печень! — бубнила себе под нос Гера, с каждой минутой раздражаясь всё больше. Это что же, её подняли посреди ночи и заставили прийти на работу, чтобы пялиться на внутренние органы какой-то бабы? Всю жизнь мечтала! — Да, печень, — хихикнул Нил. — Вот только не её. Хватило одной лишь фразы, как Гера тут же посерьёзнела. Она даже стащила наушники с ушей, что говорило об её вмиг появившейся заинтересованности. — Не её? — переспросила девушка, всматриваясь внимательнее. — Вы уверены? — Вот. — Доктор без стеснения запустил руку в тело мёртвой женщины, прикоснулся к потемневшему органу и чуть приподнял его. — Здесь шов. — Давняя трансплантация? — Можно и так сказать. — Что же в этом странного? — В том, что подобных операций Мэлани Китс не переживала. По крайней мере, в её медицинской карточке нет ни намёка на подобное. И с её печенью всегда и всё было в порядке. — Но этого… Как это… Не понимаю, — призналась Гера, всматриваясь в тонюсенький и еле-еле заметный шов с не меньшим азартом, чем сам Нил пару минут назад. — В том-то и дело! — воскликнул босс, убирая руку и начиная метаться по залу. — В том-то и дело, Герочка. Поэтому я тебя и вызвал. Я тоже не понимаю! — Может, она сделала операцию у какого-то подпольного врача, и поэтому в её карточке… — Немного придя в себя, девушка постаралась размышлять здраво. — Ох, если бы всё было так просто, — ухмыльнулся Нил, словно ожидавший подобного заявления, — вот только в данном случае присутствует несколько нюансов. — Каких же? — Гера старалась выглядеть невозмутимо, но скрыть всё возрастающий интерес было крайне сложно. — Во-первых, эта женщина — Аристократка. Надеюсь, ты знаешь, о чём это говорит? — улыбнулся врач. — Чистокровный человек, — кивнула Гера. — А что мы знаем о чистокровках? — То, что их органы подходят для трансплантации обычному человеку, но модифицированные органы чистокровке не подойдут и откажут, — выпалила девушка ответ, словно зазубренный урок. — Именно, так вот, этот орган не её, мало того, не чистокровного человека. — Так как же она жила с… — А она жила? — прервал девушку Хоуни. — Кто тебе сказал, что она жила с ним? — Но как же! Посмотрите сами! Шов зажил, ему должно быть не менее… — А если я скажу, что этот орган стал частью её тела уже после смерти девушки? — медленно продолжил мужчина. — Невозможно, — уверенно заявила Гера. — Такого быть не может! — Не может, но есть, — наигранно вздохнул Нил. — Ей заменили печень, когда она уже была мертва. — Тогда как вы объясните то, что шов выглядит так, будто зажил ещё несколько месяцев назад? — Магия… — с каменным лицом выдохнул Нил. — Очень смешно, — фыркнула девушка, скрещивая руки на груди, — нет ничего умилительнее, чем выслушивать теорию существования магии из уст патологоанатома, атеиста и скептика. — Патологоанатомы тоже люди и тоже могут верить в чудеса, — спокойно ответил Нил. — Но не в то, что мёртвому человеку пересадили орган, который тут же прирос к нему, как тут и был! — Я не верю словам, зато верю своим глазам, — стоял на своём мужчина. — Может, это и не шрам вовсе, а, скажем, патология? Возможно, она родилась такой! — Ты что, каждый день встречаешь аристократов, которые рождаются с совсем не аристократичной печенью, да ещё и, кажется, на десять лет старше своей новой хозяйки? — Десять лет? — Около того… — Не понимаю, — выдохнула Гера, усаживаясь на табуретку на колёсиках и глядя в пол. — Как такое возможно? И зачем? — На второй вопрос ответить как раз очень просто. Кто-то заменил печень, чтобы мы не заметили пропажи. Никто же не подозревал, что в нашем морге работает такой гениальный патологоанатом, как я! — усмехнулся Нил. — А вот ответ на первый вопрос нам узнать только предстоит! — Ха-ха, прошу вас, только не снова. Детектив из вас никудышный. — Да, я знаю, но на этот раз у нас есть те, кто будет делать всю грязную работу! — Мне уже страшно… — простонала Гера, чувствуя, что и ей отделаться от этого уже не удастся даже не из-за того, что Нил был её боссом, а из-за того, что теперь, пока она не поймёт, что к чему, девушку будет мучать кошмарное нечеловеческое любопытство. — Ты же знаешь, почему это тело привезли именно нам? Гера кивнула: — Потому что дело передали ГОР, а мы единственные, кто ещё кое-как может сотрудничать с этим, простите за мой королевский, ебанутым отделом. Только с нами они ещё не успели подраться, не объявили войну, не оскорбили и не послали вас в обитель уролога. — А почему? — Ну… потому, что мы — «трупоеды» и гордимся этим? — хихикнула Гера. — Именно. Ну и ещё потому, что мы с Маслоу давние знакомые, и мне он доверяет. — Тоже верно. — А ещё я гений. — Да-да, забыла об этом важном моменте. Как я могла, — вновь забубнила девушка. — Я уже запросил тела всех предыдущих жертв Шута. Их до сих пор хранят в «холодильнике». Хочу проверить одну свою пусть безумную, но всё же имеющую основание теорию. — Хотите сказать, что ни одну из жертв до сих пор не похоронили?! — ахнула Гера. — Неужели они боятся повторения преступления а-ля «Джекил-стрит»? — Очевидно, раз пошли на подобный риск. Хотя сейчас им «Джекил-стрит» мерещится в каждом втором деле. Складируют трупы и даже бровью не ведут! — вздохнул Нил, беря в руки потрёпанную тетрадь и делая там пару пометок. «Джекил-стритом» окрестили дело восьмилетней давности, когда в городе появился очередной маньяк-убийца, которых в этом мире и без того было предостаточно. Имя маньяка осталось для прессы, а значит и для большинства обывателей, неизвестным, поэтому маньяку была присвоена кличка «Джекил». А так как промышлял он на одной-единственной улице, дело назвали «Джекил-стрит». Человеком, равно как и маньяком, он был своеобразным. В открытую мужчина ни на кого не нападал, в кусты никого не затаскивал, не закрывал в тёмном чулане, не насиловал, не издевался. Он предпочитал травить людей. Причём делать это с чувством, толком, расстановкой, не спеша и тщательно наблюдая за тем, как меняется состояние его жертвы. В первый месяц на выбранной маньяком улице после долгой необъяснимой болезни от остановки сердца умерло трое: домохозяйка, её муж и их маленький пудель. На второй месяц погибло ещё восемь человек. И с каждым месяцем число жертв росло в геометрической прогрессии. Люди искали источники возможного отравления: проверяли канализации, шарили по домам, очищали воздух и брали анализ воды и почвы. Ничего. Люди сдавали анализы, но их кровь была чиста, а сердце работало как мотор. И эти же люди умирали меньше чем через месяц от того, что этот мотор глох. Тихо и необъяснимо. К чему это приводило? Верно, к массовым переездам. Но, к ужасу уже переехавших, жертвами странной «болезни» быть они не прекращали, умирая один за другим. Объявляли карантины, пытались лечить — бесполезно. Почти через год после первой смерти последняя жительница названной проклятой улицы, семилетняя девочка Нэли, испустила дух. Город, дрожащий от ужаса и недовольства и в то же время скорбящий по погибшему ребёнку и по всем тем, кто умер до неё, устроил девочке своеобразную панихиду, очень похожую на митинг. И тогда, в толпе людей, когда девочку несли в маленьком гробу к городскому крематорию, один из зевак заметил, что кончики пальцев у девочки измазаны в чём-то светло-голубом. Гроб опустили, и девочке попытались вытереть руки, когда заметили, что эта синяя слизь у неё не только на руках, но и за ушами, пропитала собой одежду в сгибах локтей и под мышками. Как оказалось, таким образом яд выходил из тела умершего. Причём наступало это лишь через несколько суток после смерти человека. Посредством этого открытия был выведен яд, а после — и то, кто и как его использовал. Убийцей оказался почтальон, щуплый, несуразный, странноватый, но на первый взгляд более чем безобидный парнишка. Он каждое утро пропитывал краешки газет, что разносил по квартирам, небольшой порцией яда. Те, кто чаще всего прикасался к газетам, получали самую большую дозу и умирали в первые месяцы. Сначала старики, затем молодые люди. Последними уходили дети, потому что пусть с газетами почти и не соприкасались, но и с ядом, который всё равно в небольших порциях попадал и на них, справиться не могли, умирая медленно и мучительно. В тот момент появилось осознание того, что, если бы подобную слизь заметили раньше, если бы трупы не торопились схоронить, многие бы остались живы. Тогда и создали первый «холодильник». Восемь лет назад это было новинкой, сейчас — необходимостью. В «холодильники» помещались мёртвые тела всех тех людей, смерть которых была связана с серийным убийцей или была необъяснимой. Да, это было совсем не гуманно. Многие родственники усопших годами через суд старались вызволить тела своих уже давно мёртвых близких из этого самого «холодильника», но выигрывали дело лишь единицы. Да и вирусов, ядов и сумасшедших, что подобные гадости использовали, становилось всё больше, и «холодильник» не раз отстаивал своё право на существование. Вот только родственникам тех, кто всё ещё хранился в виде улики в огромной морозильной камере, легче от этого не становилось. — Главное, чтобы мне дали доступ к этим телам, — продолжал размышлять Нил. — Раз работаем с ГОР, у нас должен быть полный доступ, думаю, нет причин для нервов, — пожала девушка плечами. — Эх, Гера-Гера, какая же ты ещё наивная, — улыбнулся Хоуни, не мысля так же позитивно, как молодая помощница. — Полицейский полицейскому далеко не друг, знаешь ли…

***

К ночи похолодало, но это не остановило Найта от прогулки на балкон. Удобно разместившись на шезлонге, парень закинул в рот очередную никотиновую жвачку и уставился на усыпанное звёздами небо. Если с первых этажей великолепия россыпи звёзд увидеть было невозможно из-за городских огней, то с балкона Найта открывался отличный вид как на город, так и на безграничные небеса. Стрелки часов давно перевалили за три ночи. Горе-охранники Макка подошли к своей работе с душой и охраняли Найта с достойным уважения и восхищения усердием: один — кажется, его имя Стэн или, быть может, Стэм, — обнявшись с подушкой, спал на диване, то и дело бормоча себе под нос разнообразные пошлости; второй — Эгон — играл в компьютерные игрушки с таким восторгом, словно впервые в жизни держал в руках джойстик. Найт был искренне рад тому, что его охрана оказалась не слишком докучливой и не ходила за ним по пятам, но наплевательское отношение двух парней к делу чуть-чуть и угнетало. Хотя что за глупости, где-где, а на балконе в сотнях метрах над землёй Найту вряд ли что-то угрожало, так почему бы его охране не расслабиться? «Какой чудесный День. Какой чудесный Дэй. Прижал бы и оттрахал, да пьёт скотина-гей!» — мысленно сочинил стишок Найт и поморщился от недовольства. Куда ни плюнь, везде всплывал чёртов Дэймон. Это было уже даже не смешно. — Надо выпить, — пришёл к выводу парень, поднялся с шезлонга и направился на кухню. В баре у Найта хранилось много разнообразного спиртного: виски, вино, бурбон, текила, коньяк, ликер, мартини, абсент. Вот только бренди не наблюдалось, а ведь именно этого напитка Найту сейчас хотелось, как ничего другого. С недовольством, после долгих размышлений парень взял с одной из полок бутылку абсента, выкрутил пробку, понюхал ядовитую жидкость. По идее, этот напиток надо было чем-то разбавлять, но Найт сей факт проигнорировал, бодро отхлебнул зелёной жидкости, тут же закашлялся, проклял весь свет, а желание выпить бренди не исчезло. Косо ввинтив пробку обратно в горлышко бутылки, Найт оставил её на кухне, а сам поплёлся в коридор. Если уж ему так требовался бренди, что ж. Стэм так и пускал слюни на дорогой диван Найта, Эгон был поглощён азартом от игры, поэтому оба охранника не заметили, как Макк, натянув на себя куртку, тихо выскользнул из своей квартиры. Да, он понимал, что выходить ему было нельзя, что подобные вылазки опасны, если, конечно, этот самый Шут действительно такой псих и ему действительно нужен брюнет. Но ближайший бар был через дорогу. Неужели Макк не смог бы преодолеть такое маленькое расстояние без приключений? Конечно же смог бы! Найт был уверен в этом. Выйдя из дома, парень пробежался до бара, ввалился в густо закуренное помещение и, не обращая внимания на кучкующихся выпивох, начал продираться к барной стойке. Удалось ему это далеко не сразу. Сначала он умудрился столкнуться с каким-то бугаем, которому явно хотелось об кого-нибудь размять свои кулаки. Благо тогда парню пришла на помощь грудастая блондиночка, которая поспешно отвела своего суженого медвежьего вида подальше от вменяемых людей. Затем на шее у Найта повисло смазливое создание без ярко выраженных половых признаков, пьяное в лоскуты и лезущее целоваться. Так и не поняв, какого пола это существо, Найт таки отвязался и от создания, уселся на чудом оказавшееся свободным место перед стойкой и заказал бренди. Сначала Найт хотел лишь купить бутылку и вернуться домой. Но только сейчас понял, что в квартире, даже с парочкой идиотов, ему было жутко скучно. А здесь было весело! Музыка, гам, клубы сигаретного дыма и непрекращающаяся болтовня. С разных сторон то и дело слышались повышенные тона спорщиков, быстро переходящих от обыкновенного языка к Королевскому. Наблюдать за всем этим, растворяясь в атмосфере беспечности и нежелании думать по поводу того, что будет завтра, потягивая бренди и невольно ухмыляясь, было более чем весело. От одурманивающего эффекта Найт очнулся из-за очередного спора, колоритно выделившегося из других. Вопль, внезапно донёсшийся откуда-то слева от парня, заставил вздрогнуть не только его, но и добрую половину бара. Яростный болезненный рев принадлежал низкому, но грузному мужчине. А тем, на кого этот гнев был направлен, оказался… «Ого, недалеко он ушёл», — приятно удивился Найт, увидев Бренди.

***

«Всё хорошо, но плохо, всё не так, но правильно, ты в поисках Бога, но кричишь лишь сдавленно. Ветер глушит звуки, дождь скрывает истину. Мы с тобой два друга, мы с тобой любовники…» — крутился в раздираемой болью голове рыжего настойчивый старый мотив. Песня могла показаться без особого смысла для обычного обывателя, но ярко описывала целую жизнь для Дэя. Очень бы хотелось после подобной ночки у Макка пойти в свой любимый бар к Гэбу, чтобы поныть ему по поводу своей старости, нерадивости, рыжести и неустойчивой погоды в городе, потягивая его отменный бренди и выслушивая в ответ причитания и добрую ругань. Но сегодня за Дэя всё решало наглое похмелье. Стоило ему выйти из дома Найта и наткнуться взглядом на близлежащий бар, тело само ринулось скорее опохмеляться, и ему было всё равно, что в этом месте не было ни Гэба, ни тем более того самого потрясающего бренди. А ну нафиг, дайте выпить хоть что-нибудь! Когда Дэй зашёл в тёмное не слишком приветливое помещение, за стойкой сидела всего пара прожжённых постояльцев. За столами так и вообще никого не было. Парень прошёл к самому углу барной стойки, неуклюже уселся на высокий стул и заказал стакан бренди. «Куда хуже того, что подаёт Гэб… Ну да похуй!» — про себя усмехнулся Дэй, залпом выпив первый стакан и тут же заказывая второй. А затем ещё один. И ещё… Парень не заметил, как время вокруг него превратилось в вязкую патоку, воздух сгущался, из-за чего вдыхать его становилось все тяжелее и тяжелее. Тело налилось свинцом, а веки настойчиво скрывали за собой весь окружающий мир. Бренди так и не понял, заснул он или лишь задремал, а может, и вовсе моргнул. И было ли всё то, что было, или нет? И что это за место, и где Гэб, и что за пойло ему подсовывают вместо знатного бренди? Кошмарное количество вопросов, а главное, каждый, абсолютно каждый из них казался парню крайне важным. Вплоть до того, что, если бы он нашёл ответ хотя бы на один из них, всё бы однозначно кардинально поменялось! Мир бы изменился! Дэй бы изменился! И вселенная бы перевернулась вверх дном. Но вопросы проскальзывали сквозь одуревшего от выпивки полицейского, не задерживаясь в его голове, но, тем не менее, не давая ему прийти в себя и сосредоточиться на чём-то одном. — Дэй, пить так, как пьёшь ты, не сможет ни один человек на этой планете, ты знал об этом? — Лёгкая усмешка искривила красивые губы. — Только не начинай снова… — проворчал Дэй, уставившись в ряд бутылок, что красовались напротив парня. — Да нет же, я не осуждаю. Скорее восхищаюсь. И как столько выпивки вмещает твоё худое тело? — И о теле не надо… — с ещё большим недовольством проворчал парень. — Ха-ха, чёрт, Бренди, да тебе не угодить! — воскликнул собеседник. — Неправда… Ты же знаешь, что ты всегда… — пробормотал парень, поворачиваясь к говорившему с ним, и только тогда понимая, что рядом никого нет. — Опять начинается, — тихо выдохнул рыжий, поднимая стакан с выпивкой и прислоняя его холодную гладь ко лбу. — Соберись, Дэй, ты снова допился до глюков. Доро больше нет. Доро больше никогда не будет. Ты же сам знаешь… — Эй, это ты со мной? — Неприятный пропитый голос прогремел над ухом полицейского, словно гром среди ясного неба, заставив того вздрогнуть, из-за чего стакан с недопитым бренди выскользнул из ослабших тонких пальцев рыжего, звонко ударился о столешницу, отрикошетил на пол и закатился под один из дальних столов. Ржавая жидкость расплескалась по столу и с него закапала на штаны парня. Кусочки льда разлетелись в разные стороны, и, кажется, один из них попал в обладателя неприятного голоса. — Драки хочешь? — тут же проорал грузный явно нетрезвый мужчина, хотя он был единственным, кто действительно этой самой драки жаждал. Разбираться, почему выбрали именно его, Дэй не стал. Да и драться он не собирался, думая извиниться и по-быстрому смыться. Рыжий не рассчитал лишь одного. Он просидел в баре в полупьяной дрёме, заглатывая бренди стакан за стаканом, далеко не один час. На улице уже стемнело. И лишь сейчас, обернувшись к собеседнику, Бренди осознал, что его здорово штормит, а это всё усложняло, ибо убегать, находясь в состоянии, когда непреодолимо тяжело было даже просто встать, было бесполезно. Да что убегать, Уйти из бара парень бы точно не смог. Возможно, выползти. Так кто бы ему позволил подобное? — Не хочу… драки, — постарался чётко выговорить парень, хотя далось ему это с большим трудом. — Ах, ты ещё и не хочешь! — взревел пьянчуга, схватил Дэя за волосы на затылке и со всего размаха ударил его головой об столешницу. В голове зазвенело, перед глазами мало того что всё плыло, теперь ещё появилась красная пелена. Раздражающая кошмарная боль, словно когтистый зверь, ворвалась в сознание, вмиг отгоняя опьянение и заставляя Дэя прийти в себя. — Дэй, пить так, как пьёшь ты, не сможет ни единый человек на этой планете, ты знал об этом? — вновь прошептал знакомый голос, будто прямо на ухо. — Но больше всего меня всегда удивляло, как ты в таком состоянии, без возможности стоять, можешь так потрясающе дра… Один несильный удар рукой заставил пьяного незнакомца отпустить волосы полицейского и отшатнуться. — Я же сказал, что не хочу драться, — прошипел рыжий, вытирая тыльной стороной ладони кровь, которая хлестала из его носа и успела испачкать собой и столешницу, и одежду Найта, что была на Брэнди, и даже пол. — Да мне всё равно… — как-то стушевавшись, забормотал мужик, почему-то пятясь подальше от этих блёклых зелёных глаз, взгляд которых больше не принадлежал человеку и теперь походил на звериный, дикий. Взгляд раненого животного, которому нечего терять, нечего бояться. Взгляд того, кого не пугала её Величество Смерть и кто был гоним лишь элементарными инстинктами. — Поздно, — прошипели побледневшие губы рыжего. Больше ничего мужчина сказать не успел. Дэй вмиг оказался на барной стойке, а в следующий момент со всего размаха ударил мужчину ногой по лицу. Парень не знал красивых приёмов рукопашного боя, и сколько бы его, как и любого другого сотрудника ГОР, ни учили боевым искусствам, в драке он забывал обо всём, доверяя лишь инстинктам. — Ты был диким и останешься им, независимо от того, сколько бантиков повяжут вокруг твоей шеи, не так ли, Ди? — Этот настырный голос не собирался уходить даже после того, как Дэй осознал, что это всего лишь галлюцинации. — Никогда… — прошептал Дэй, спрыгивая со стойки и приближаясь к подавившемуся собственными зубами противнику, — больше не называй… — шептал он, размахиваясь и начиная пинать лежащего и теперь беззащитного человека, — меня Ди! — заорал он и ударил особенно сильно. Мужчина взвыл на весь бар, и только тогда до толпы зевак, что образовалась вокруг дерущихся, а точнее вокруг избивающего и избиваемого, дошло, что драчунов пора разнимать. — Эй, парень, хорош уже, он и так… — Заговоривший, оказавшийся молодым парнем, который был на голову выше Дэя, получил кулаком в челюсть и ушёл в нокаут. — Сынок, не горячись! — Старика лет шестидесяти не спас его почтенный возраст от не самого сильного, но и не самого слабого пинка в живот. — Да у него крыша сдвинулась! — проорал кто-то из толпы, и все как один набросились на Дэя. Выгнать парня из бара удалось только через двадцать минут, причём силами чуть ли ни всех посетителей заведения. Рыжий ушел не просто так, наградив абсолютно каждого обидчика синяком или ссадиной. Правда, каждый из толпы не остался безответно вознаграждённым, так что сам Дэй, выброшенный в кучу с помоями словно мусор, подняться из неё уже не смог. Он так и лежал в смердящей куче, лицом вниз, с отвращением вдыхая зловонные пары, борясь с приступом рвоты и размышляя над тем, как бы ему поскорее прийти в себя и вернуться домой. Переломов не было. Тело Дэя было слишком сильным и выносливым, чтобы какая-то кучка пьянчуг смогла его сломать. Хотя по почкам ударили неплохо. Да и сердце выстукивало неуверенно, если не опасливо. — Так и знал, что ты псих, Бренди… — Дэй хотел было взвыть сквозь зубы, взмолившись, чтобы этот чёртов голос наконец заткнулся, когда понял, что это уже не галлюцинации. Рядом с рыжим присел на корточки Найт. — Что ты… здесь… — выдавил из себя Бренди, смотря на брюнета заплывающим глазом. — Выпить захотел… — Тебе… нельзя… — Это тебе нельзя. Посмотри, в каком ты состоянии. Валяешься в куче дерьма и ничуть его не портишь. Самому-то не противно? — Ваще ни разу. — Докатился. — Давно уже, — усмехнулся полицейский, — ну, докатился. Ну, пью. Ну, хочу сдохнуть. Не пойму только, почему это всех так волнует? У вас проблем мало? И поэтому лезете ко мне? Думаете, что вот у этого рыжего парня всё куда хуже, чем у меня, посмотрю на него, и станет легче? Ну? Об этом же думаете? А? Чего молчишь, Макк?! — Ты бредишь… — фыркнул Найт, хватая полицейского за шкирку и пытаясь поднять его на ноги. — Ты чего это… Нх-х-х-х-х-х-х… — Не успел Найт поставить полицейского на ноги, как того вырвало. — Замечательно, — не смог скрыть «восторга» Найт, брезгливо морщась, — даже не дыши в мою сторону, пьянчуга!

***

Ксин приоткрыла глаза и застонала сквозь зубы. Затылок кошмарно ныл, руки затекли, а всё тело бил лёгкий озноб. — Что за… — выдохнула она клуб белоснежного пара. — Где я… — Вопрос, на который никто, кроме неё самой, ответить бы не смог. Девушка мотнула головой, поморгала, сфокусировала взгляд и резко шарахнулась. Так как она и так сидела у стены, подобный жест вылился в удар затылком о бетонную гладь. Ксин была в комнате. Холодной абсолютно пустой комнате. Руки девушки были прикованы кандалами к стене, а прямо перед ней… — Ты… — выдохнула девушка. — Я, — спокойно улыбнулся Шут. — Убьёшь меня? — Нет. — Почему? — Ты недостойна королевской смерти, а иного я не признаю, — ответил он и пододвинул к девушке поднос со стаканом воды и хлебом, что до того стоял за его спиной. — Зачем это. — Чтобы ты не умерла, конечно же. — Что ты собираешься со мной делать? — Ничего. — Тогда зачем… — Ты… — Шут наклонился к девушке ближе и прикоснулся указательным пальцем к её лбу. — Моя страховка. — Страховка от чего? — От моих хозяев… Теперь же ты знаешь, кто они? Ксин действительно знала. Мозаика сложилась в поистине кошмарную картину. Ведь зачинщиками всего этого были… А сам Шут… Тут Ксин вздрогнула, лихорадочно вспоминая, кем же был Шут? Нет-нет, она точно что-то нарыла на него. В последний раз в библиотеке, как раз перед тем, как её схватили. Но что же это было? Кто же это был? — Мне так больно… — тем временем внезапно зашептала фигура в капюшоне. — Так, как никогда и никому больно не было. Шут один. Шут так старается. Шут так любит Короля. Шут хочет, чтобы Король смотрел только на него. Нет, не так… Шут — эгоист, но он старается справиться. Он готов мириться. Но только если Король будет смотреть и на него. А Король не смотрит. Король в своём мире. Он принимает Шута как должное. Он не видит в нём того, кем Шут является. Он не видит. И Шут плачет. Ночами плачет. И днями плачет. И иногда ему даже кажется, что он даже больше не может быть Шутом. Что он так плох, что недостоин быть Шутом. Шут больше не нужен. Его отдают королевской знати. «Играй для них», — приказывает Король. «Развлекай их», — улыбается он. «Ты же любишь смешить людей! А у меня есть замена, и она куда интереснее и новее». Но Шут не любит смешить людей. Шут любит смешить Короля. Разные вещи. Это важно, Как ничто другое, это важно. Так важно, как никогда и ничто другое важным не было. Ты понимаешь меня, женщина? Ты думаешь, что ты — жертва? Ты думаешь, что он — жертва? Но именно вы — палачи… — прошептал он. — Бесполезно вспоминать то, чего не было. Бесполезно узнавать того, кто никогда не существовал… — хмыкнул Шут, заметив, как девушка морщит лоб, силясь вспомнить хоть что-нибудь. — Ешь. Ешь и живи. Ты нужна мне.